Лесной разбойник
Весной 1952 года я однажды был свободен от работы, моя смена была ночная, поэтому решил сходить в лес, проверить слухи о том, что в балке «Волчьи ямы» живёт волчья семья с волчатами. Я не собирался в этот раз охотиться на волков, а просто шёл на разведку. На всякий случай, естественно, взял ружьё и патроны с картечью. Оделся в рваную телогрейку, прицепил нож к поясу.
В лесу в это время был рай. Такое там благоухание цветов и дивное, разноголосое пение птиц. Просто сказка. Все деревья покрылись молодой, яркой, сочной листвой ещё нежной и пахучей. Разливает свой дурманящий аромат цветущая черёмуха, тут и там свисают белые зонтики цветов рябины и шаровидные соцветия калины. Под ногами мягкий, душистый травяной ковёр. В траве на цветках, на цветущих деревьях гудят пчёлы, шмели, осы, а в кронах деревьев стоит неумолкаемый свист, щёлканье, переливы. То радуется новой жизни пернатое население леса. Только иногда в это разноголосие врывается резкий стрекот сороки или доносится откуда-то сверху: «Кру-кру», «Кры-кры» - это переговариваются, пролетающие над лесом чёрные вОроны.
Я уже и забыл зачем пришёл в лес. Он меня очаровал. Я отдыхал душой и телом. Воздух был, хотя и сыроватый, но свежий и ароматный. Я долго бродил, наслаждаясь природой. Потом прошёл в балку, которую хотел проверить, но ничего там не нашёл. Это даже и не балка, а не очень широкий овраг, заросший лесом. Там было темно и сыро, пахло гнилью. Много сухого валежника, так как сюда никто не ходит его собирать. Далеко от дороги, густые заросли и место это пользуется у людей дурной славой ещё с дореволюционных времён.
Наконец мне надоело лазить по этому оврагу и я выбрался на другую сторону его. Вышел на опушку поля лесничества. Там опять солнце, цветы, птицы, ароматы… Я наломал цветущей черёмухи и калины понатыкал их в дыры своей телогрейки и шёл, как цветущий куст. В шапку тоже вставил цветы по периметру. Вышел на открытое пространство поляны погреться на солнышке после этого сырого оврага. Внизу подо мной была основная балка, где росли крупные деревья, а между ними мелкие деревца и кустарники. Много лещины, калины, рябины. На противоположной стороне балки трещал сушняк, кто-то его собирал. Я даже заметил мелькнувшие сквозь кусты, ещё не густо раскинувшие свои ветки и листву, две женские фигуры и до меня донёсся их негромкий говор. Пока я осматривался, набежала небольшая тучка и посыпал дождик. Бывает такое, и дождик идёт, и солнце светит. Дождик был тихий, мелкий, весь пронизанный солнечными лучами. Словно с неба спускались серебряные нити. Я быстро юркнул под кроны деревьев, стоявших отдельной группой на поляне. На той стороне тоже затих треск сушняка и разговор. Вероятно, женщины тоже укрылись под дерево и пережидают дождик. Он так же быстро кончился, как и внезапно начался.
Я вышел из своего укрытия и направился домой. Перешёл на другую сторону, где были женщины, но там никого не было. Только тишина, лишь кое - где начинали посвистывать птицы, затихшие во время дождя. Я удивился, куда так быстро ушли женщины? Ведь не пошли же они с вязанками дров сквозь густой лес без дороги. Это же очень трудно. А чтобы выйти на дорогу, которая проходила по дну балки, им нужно было спуститься по склону в мою сторону и выйти на открытое пространство, где я их заметил бы. Поднявшись по склону, я нашёл две кучки сушняка, приготовленных для увязывания. Непонятно было, зачем бросать уже собранный валежник, да ещё такой сухой и толстый. Может быть, они нашли сухое дерево, сваленное ветром, и унесли его. Но опять, не идти же с ним сквозь чащу. Так я и ушёл домой, ничего не поняв. Пришёл домой часам к двум пополудни. Мать собрала мне покушать. Пока я с нагулянным аппетитом уплетал обед, мать передавала мне деревенские новости.
— Ой, сынок! Тут такие страсти рассказывают, просто ужас! С Заречья бабы ходили в лес за сушняком. Две Натахи – Дубровская и Старостина. Они собирали сушняк у развилки к «Волчьим ямам». Набрали они по вязанке и начали увязывать, а тут, как раз из-за тучки солнышко выглянуло. Вот Дубровская увязывает и как-то из-под локтя случайно оглянулась назад. А на той стороне на поляну, где пашня лесничества, вдруг из кустов от «Волчьих ям» вышел человек – мужчина. На шее у него автомат, а крест- накрест через грудь, как ленты пулемётные и на поясе гранаты подвешены. Всё на нём так и сверкает на солнце. Стоит он и озирается по сторонам, а их не видит, они в кустах были,- говорит Дубровская. Она молча толкнула локтем Старостину и, не разгибаясь, показала рукой в его сторону. Стоят они и боятся пошелохнуться. Но тут Старостина хотела выпрямиться и у неё под ногой треснула сухая ветка. А этот на поляне сразу юркнул в кусты. Они тихо вытащили верёвки из-под вязанок и быстренько на рысях помчались через лес без дороги домой. Хорошо, что тут как раз дождик пошёл и заглушил их шаги. Они молча бежали чуть ли не до самого села. Только, когда уже были далеко от леса, тогда только перевели дух и заговорили.
— А может быть это они меня видели? Я там был сегодня, ходил возле «Волчьих ям»,- высказал я своё сомнение, не собираясь, однако, убеждать мать в напрасном страхе женщин. Я уже понял с первых слов матери, что это были они. И место, и время – всё совпадает. Да и голоса я вспомнил. Это были их голоса.
— Да что ты, сынок. Разве они бы тебя не узнали? Ты лучше не ходи один в лес. Мало ли что,- резюмировала мать.
— Хорошо, – согласился я. – Но я думаю, что они ошиблись. Это им померещилось. Какие в нашем лесу могут быть разбойники?
Так и осталась ещё одна не разгаданная легенда.