Откуда взялся, кто придумал такой девиз для второго курса – «Приказано выжить»? Да какая разница! Приказано выжить – не только потому, что трудно. Ещё и потому, что появилось много соблазнов. Система вошла в сознание, но не заняла ещё господствующие высоты. Проникла в подсознание, но ещё не до самых его «подвалов».
Письмо 30.09.75 г.
"Уже и не верится, что три дня назад ещё был отпуск. Как будто это был сон.
Выйдя из вагона, пошёл шататься по улицам. Так я успокаиваюсь. Взгляд скользит по домам, каждый из них имеет своё лицо и свой стиль, но все они стоят в строю улицы и как-то влияют на порядок в мыслях и чувствах. Когда устал, пошёл в кино.
К вечеру погода испортилась, влил дождь, да ещё с сильным ветром. К полуночи пришёл в училище, там, уже в новом кубрике, было 8 человек наших. Часа два ещё не спали, болтали. Только заснули, как объявляют водяную тревогу. Наводнение, уже залило Васильевский остров и начинает заливать левый берег Невы. Мы это игнорировали, так как до 9 утра ещё пребываем в отпуске.
Утром построились, послушали приветствие командира роты и новые училищные приказы, он представил нам новых старшин. Тут же на последовавшем осмотре почти все получили указание до конца дня подстричься. А потом обустраивали кубрики, классы и готовились к началу учебного процесса. Таскали книжки, тетради, получали новую одёжку. Сегодня была бирочная эпопея, бирки должны быть везде – на столах, тумбочках, кроватях, одеялах. Почистили оружие, проверили противогазы, вспомнили подзабытое занятие – драить и натирать паркет.
Отношение к нам уже другое. Если раньше только и слышал «Товарищ курсант! Я вам приказываю! Бегом, время пошло!», то теперь «Мужики… отцы… давайте сделаем… надо сделать… ну вы же понимаете».
Завтра начинаются занятия. Предметов мало, из сложных – математика, теормех, сопромат и кораблестроительное черчение. Ну и ещё «ядрёная» физика, немецкий, МЛФ* и физо. Учиться в этом семестре всего-то четыре с половиной месяца".
Отпуск действительно пролетел, как сон. Я расстался с Таней, ещё той, школьной любовью. Чувства улеглись, ожидания не оправдались, состояние «и не то, чтобы да, и не то, чтобы нет» утомило, поддувать на ещё тлевшие угольки не было смысла.
Из друзей-одноклассников в городе никого не оказалось. В гордом одиночестве ходил на пляж. Купался, загорал… конечно, поглядывал, с кем бы познакомиться. А за несколько дней до отъезда столкнулся на улице с одноклассницей, Раечкой. Она стала симпатичной. И тут я всплыло ощущение какой-то умиротворённости, когда после выпускного мы вместе возвращались с ночного гуляния и разговаривали. И сейчас с ней было так же легко и просто.
Для неё я хулигански сорвал розочки с клумбы и уколол шипами палец. А когда провожал до дома, мы начали целоваться. И договорились писать друг другу письма.
Письмо 08.10.75 г.
"Сегодня первая за неделю самоподготовка и есть возможность писать письма. А до сегодняшнего дня с обеда и до отбоя с перерывом на ужин шуршали нескончаемую приборку. Ждали нового командующего по ВМУЗам в чине адмирала. Сегодня он наконец-то нас посетил, после чего горячка улеглась.
Жизнь потекла своим ритмом. В пятницу ездили на уборку картошки в Тосненский район, а в субботу и воскресенье ходил в увольнение. В субботу с ребятами поболтались по городу, ничего интересного не нашли, день завершили катанием на речном трамвайчике, но и на нём даже пива не оказалось. В воскресенье сходил с приятелем в только что открывшийся музей Суворова, а потом на японские мультфильмы «Али-баба и сорок разбойников». Вечером заступил на службу дежурным дворником.
Этот наряд придумал наш тронувшийся начфак. Обязанности учреждённого им факультетского дворника – подметать падающие листья. Ветер сильный, листья летят не переставая, а я, не переставая, их мету-заметаю и собираю. Офицеры и преподаватели, проходя мимо, дают ехидные советы. Физик предложил ловить листья сеткой. Заселян, он в прошлом году вёл у нас технологию металлов, сначала предложил залезть на дерево и обрывать листья. Но потом подумал и сказал, что для такого дела начфаку лучше попросить в зоопарке обезьяну и принять её на службу. Она хотя бы с дерева не упадёт.
В этом месяце будут постоянно посылать на овощебазу разгружать вагоны. У меня ещё два наряда в караул и два в пожарное отделение, это когда ночью по 4 часа блукаешь по маршруту с обходом всех корпусов и мест, не охваченных присутствием дежурной службы.
Учёбой в этом семестре все сильно пугают, по основным предметам программа очень насыщенная. Но пугайся – не пугайся, а «приказано выжить». Это и название, и лозунг второго курса".
Письмо 16.10.75 г.
"Пугали нас учёбой неспроста, можно уже за голову хвататься. Поначитали лекций и уже выдают пачками задания, а заниматься-то совсем некогда, каждый день после занятий гонят на овощную базу.
В училище вводят новые порядки. Сразу видно, что новый адмирал взял в руки руль. Раньше после физзарядки была личная гигиена, а сейчас приборка и только потом умывание. Едим теперь 4 раза в день. Утром кроме хлеба с маслом и чаем дают кашу или макароны, а в ужин – одно блюдо, без супа. В 21 час – вечерний чай с булочкой. Из-за этой радости строимся, мёрзнем и топаем на камбуз. А в камбузный наряд будет ходить и третий курс, раньше они заступали только дежурными по залам. В город теперь будем надевать белый парадный ремень, а фуражки носить не с третьего, а с четвёртого курса.
Меня избрали в комсомольское бюро класса ответственным за культмассовый сектор. Буду следить за репертуаром театров, организовывать культпоходы и художественную самодеятельность. Это никому не надо, народ после отпуска больше норовит забуриться в увеселительные или злачные места".
С двумя галками на рукаве ушитой голландки, с расклешёнными брюками и подрезанными рантами хромовых ботинок и с чубом из-по заломленной на затылок бескозырки уже можно рассчитывать на контакты с противоположным полом.
Это мы так думали. А противоположный пол, будучи ещё и как бы слабым, не на это смотрел, а чувствовал уже некоторую уверенность и прищуренность во взоре. Обозначать себя слабым лучше в присутствии сильного.
Если тогда послушать разговоры в курилке, то можно было подумать, что в отпуске все развратились. Возросло число тех, кто зачастил в «вавилонию», так называли кто общагу Политеха, кто – медучилища на Петроградке. Над смыслом такого названия никто не задумывался, оно доставалось по наследству от одного курса к следующему, хотя после рассказов наших героев-любовников, это название становилось синонимом непечатного, но часто произносимого слова «бл-ство». Соответствовали рассказы действительности или не совсем соответствовали, не скажу, так как мне пришлось бывать только в общаге Горного института. Там неподобающие явления отмечались, но всё больше по «пьяной лавочке», и совсем не носили массового характера.
Появились и адепты не услад, а суровых походов в шашлычные, в которых кроме шашлыков и «люля» был портвейн. Выбирались заведения подальше от маршрутов патрулей. Пировали скромно, чтобы не попасться при возвращении в училище. Но не все. Начало «приказа выжить» принесло и первые потери: двоих отчислили на флот за «самоходы», отягощённые пьянкой.
Но всё же большинство только на словах поддерживали такие традиции разгульной жизни. А думали и поступали если не со всей серьёзностью, то хотя бы с острожностью. Ну а бахвальство… оно никогда не служило отражению объективной реальности.
Письмо 23.10.75 г.
"Вчера был тяжёлый караул, три раза поднимали в ружьё и шесть раз проверяли.
А в остальном полегчало, закончились разгрузки овощей. Со следующего месяца обещают по 4 наряда, из них не больше 3-х с отрывом от учёбы.
Появилось время возобновить работу в НОК**. Начфак снова пообещал, что выделит средства на судомодельный кружок, но для этого надо привести в образцовый вид все имеющиеся на факультете модели. Моделей около двадцати, а в кружке записано 8 человек, из них ходит и что-то делает только половина.
Все проверки, сопутствующие началу учебного года, прошли. Ещё должна быть завершающая боевая тревога с выходом личного состава за город, после неё оставят в покое.
На этой неделе в увольнение не ходил, в субботу остался ремонтировать модель бронекатера для факультета. А в воскресенье был в патруле, весь день с армейским майором ошивались по улицам, наконец это и ему надоело, зарулили в кино на фильм «Без права на ошибку»".
Письмо 29.10.75 г.
"Завалили заданиями, отчётами по лабораторным, по черчению – чертежами, по математике проверочные работы каждую неделю, по философии на неделе 2 семинара. Голова просветляется только в воскресенье. Что было в воскресенье две-три недели назад помню, а что вчера – нет.
В дни приближающегося праздника вроде бы никуда в наряды не иду, только постою в линии на демонстрации – и три дня свободы.
У нас уже зима. Второй день валит снег, иногда так, что в 10 шагах ничего не видно. Сегодня будут выдавать шинели".
Письмо 12.11.75 г.
"В праздничные деньки с 8 на 9 ноября наш класс сунули в караул. Но зато 7-го после демонстрации гуляли весь оставшийся день, 8-го – до обеда, а 9-го после наряда ещё сходил в кино и на танцы.
Во время демонстрации погода была скверная, шёл дождь. В линии никуда не спрячешься, промокли насквозь. И в увольнение пришлось идти в ещё сырой шинели.
А караул прошёл отлично, ни разу не поднимали в ружьё, всё предназначенное для отдыха время отсыпались. И кормили по-праздничному, давали яблоки, булочки и печенье.
В последующие дни снова надавили науки. Были две контрольные, выходят сроки по двум заданиям, семинары стали проводить по 4 часа – рехнуться можно".
Письмо 21.11.75 г.
"Муки с учёбой продолжаются, ни конца, ни края не видно. Уже и по воскресеньям до обеда подгоняю то чертёж, то задание, и только потом иду в увольнение.
Сегодня на сампо зарядили лекцию о вреде курения и пьянства, а мне нужно готовить доклад к семинару. С докладом может кое-как успею, а к контрольной по математике шпоры с формулами написать – уже нет.
Погода неважная, три дня «напряжённая снежная обстановка», утром вместо физзарядки и вечером после самоподготовки гребём снег. Вдоль всех дворов училища тянутся стены из снега высотой в мой рост. Сегодня снег перестал, но задул ветер и началась такая вьюга, что глаз открыть невозможно. В скользких гадах несёт – остановиться можно только за что-то или кого-то зацепившись, получается уже не ходьбы, а не совсем фигурное катание. Из-за мороза и ветра везде холодрыга, а тёплые тельники всё ещё не выдали, приходится под фланку натягивать спортивную куртку".
Письмо 30.11.75 г.
"Позавчера в карауле стоял в тулупе и валенках и всё равно чувствовал, как мороз через них подбирается, а сегодня уже моросит дождь, снег тает, на тротуарах жижа по щиколотки. По этой причине сегодня в увольнение не пошёл, уж лучше посмотрю телевизор и высплюсь.
А утром у нашего курса был по плану лыжный кросс. Ну и чтоб вы думали? Все другие факультеты его отменили, а нашу роту построили, выдали лыжи и по лужам строй двинулся по Адмиралтейскому проезду к остановке трамвая, идущего до лесопарка. Но в это время к училищу приехал адмирал. Участливо поинтересовался у командира роты, чем он думает и, не получив ответа, жестом показал вести назад. Не удалось попробовать, как можно шлёпать лыжами по лужам".
Никто из нас тогда просто не мог понять нашего ротного, тем более представить, как бы он сам действовал, будучи в его шкуре. И наш, и почти все другие командиры рот не были большими интеллектуалами или выдающимися педагогами. Но при этом они были настоящими офицерами. Настоящими уже потому, что когда-то выполнили свой долг. Наш комроты Анатолий Шуляк – на печально известной «К-19», названной «Хиросима». Они доказали свою принадлежность Системе, и Система их не бросила. Поставила их туда, где они были полезны и при этом ощущали себя не только людьми, полезными Системе, но именно людьми.
Они пережили то, что может быть предстояло пережить и многим из нас. Они должны были вложить в нас то, что требуется Системе. А они ещё по мере своих возможностей старались в нас вложить то, что потребуется нам, чтобы не сломаться.
Поймём потом, все поймём. Рано или поздно, но лучше, если не поздно.
"С учёбой временная разрядка, удачно спихнул все задания, перевод по инязу, и с первого раза сдал чертёж. Новые уже на подходе, но это уже будут последние задания. Дело близится к развязке, остаётся 6 учебных недель".
Письмо 07.12.75 г.
"Как уже повелось, письмо вам пишу в воскресенье. Все другие дни небо представляется с овчинку и совсем не до писем.
4 декабря был факультетский вечер, он получился приуроченным к Дню конституции. И вышел весьма посредственным, намного хуже, чем в прошлом году. На этот раз вся самодеятельность находилась под строгим оком замполита, непримиримого врага разлагающейся западной культуры и всего нового, вырастающего под её тлетворным влиянием. Потом были обычные танцы.
Я выполнял общественное поручение: обхаживал преподавательницу по немецкому. Ребята нашего класса разузнали, что у неё так и не завелось кавалера, поэтому есть шанс завязать с ней «отношения». А так как у меня лучше всех дело с немецким, да ещё я тоже свободный и неприкаянный, то лучше всего это может получиться у меня.
Девушка она симпатичная, но умная. Поэтому разница в возрасте в 5 лет делает возможность романа несерьёзной. Поговорили мы с ней сначала на общие темы, потом я начал рассказывать о том, как мы загибаемся под ударами точных наук. Немецкий мы любим, и особенно с такой преподавательницей, но просто нет времени им скрупулёзно заниматься. На комплименты относительно её профессиональных достоинств не поскупился, да и это было фактом, что она очень старается. Ну а результаты моих стараний её задобрить посмотрим в понедельник.
Вчера я ходил на «Звезду пленительного счастья». Фильм произвёл впечатление, даже где-то потрясение. Такая любовь – хочется пеплом голову посыпать и тельник на груди порвать".
Письмо 18.12.75 г.
"Задержался с ответом не только на ваше письмо, у меня ещё лежат без ответа письма от деда, от Раечки и от друзей. На службе стоял через день, а в перерывах между нарядами, в том числе и ночью, гнал задания по теормеху, сопромату и чертежи.
В Системе идёт что-то вроде месячника здоровья: дают витамины, по субботам ходим в бассейн и на процедуры кварцевания в санчасть. Я под лампой даже обгорел, спина теперь шелушится. В воскресенье по плану лыжная прогулка к Разливу.
Погодка настоящая зимняя, трещат морозы и снег приходится чистить каждодневно".
Письмо 25.12.75 г.
"Скоро новый год, уже второй в Системе. На 31 декабря я взял билетик на новогодний бал в ДК «Октябрьский», идём туда почти всем взводом. А вот куда податься в первый и второй день наступающего года не знаю, билетов никуда не достать, разве что посмотреть новые фильмы по кинотеатрам.
Конец прошедшей недели был какой-то насыщенный. В субботу послали стрелять салют и идти в траурном эскорте на похоронах полковника, раньше работавшего в нашем училище. В воскресенье была не лыжная прогулка, а кросс в лесопарке. Вернулись только к ужину, а ночью всех подняли по водяной тревоге. Подтопления были только в Приморском районе, вода больше не поднималась, но мы спали одетыми, в готовности. А сегодня уже ударил мороз и ужасный гололёд, нас снимали с занятий на посыпку песком набережной и проездов возле Адмиралтейства".
Письмо 06.01.76 г.
"Новый год я встретил на новогоднем балу в ДК. Мне понравилось. Был хороший концерт, потом танцы. Ёлка огромная и пушистая. Как и положено, были дед Мороз со Снегурочкой, увеселяли народ. Кафе тоже было хорошее, и шампанское с мандаринками.
Все два дня, пришедшиеся на праздник, только и делал, что гулял. Первого января слонялись с ребятами по городу, потом влил дождь и подул сильный ветер с залива, снова опасались наводнения. В училище вернулись раньше и смотрели по телевизору «С лёгким паром».
На следующий день тоже пришлось шататься по улицам, но уже в патруле. А после вчерашнего дождя традиционно ударил морозец, холодрыга и гололёд. Но начальник патруля оказался хорошим мужиком. Походили часок, потом 4 часа «обедали», он дома, а мы в училище. И вечером не мёрзли, пошли в кино, а потом проверили несколько кафе и ресторанов.
Первый курс завтра сдаёт последний экзамен и разъезжается в отпуск. И все наряды теперь сваливаются на нас несмотря на то, что начинается сессия. У меня набирается в январе 6 нарядов, прямо как на первом курсе".
Я благоразумно умолчал в письме о том, что было в новогоднюю ночь после шампанского с мандаринками. С нами, курсантами, в ДК ходил новый знакомый моего друга. Для меня он остался, так скажем, странноватой личностью. Так скажем, потому что все мои теперешние разгадки этой «странноватости» по отношению к тем былым дням уже неосновательны.
Он пригласил продолжить встречу года у знакомых ему девушек, трое на трое. Почему бы нет? На всякий случай, новогоднее увольнение было получено на ночь. Для этого надо было писать рапорт с указанием адреса. Мы писали адреса одноклассников из числа ленинградцев.
Девушки жили в комнате на Васильевском. Это не была обычная коммуналка, там был широкий и длинный коридор, в конце которого находились общий туалет и ванная. А вот комната была совсем небольшая. И девушки были нас постарше, но приняли нас охотно и гостеприимно, стол был накрыт, как будто ждали.
Пили лимонную водку. Танцевали в коридоре, потому что в комнате не было места. Что бы получилось дальше, будь всё по-другому, не знаю. Но что получилось, то получилось. Доблестные курсанты, понятно, и в моём лице тоже, перепили. Перепили наповал. Я очнулся, будучи откинувшимся на кровати, очнулся от того, что у меня всё выпитое не могло ужиться с организмом. Сдерживая позывы, рванул в туалет, дверь открывал уже зажимая рукой рот. Мои друганы, ставшие собутыльниками, чувствовали себя если лучше, то ненамного.
Утром было стыдно. Перед всеми. Про такое курсантской братии не рассказывают, это авторитету совсем не способствует. Родителям тем более этого не надо знать. А стыд запомнился, это был первый такой удар по только зарождавшемуся чувству собственной важности.
Письмо 22.01.76 г.
"Сегодня был первый экзамен – математика. Сдал на 5 баллов! Инга Николаевна гоняла меня допвопросами до полного изнеможения, но упёрся и выстоял с честью. Я очень доволен, ведь эта оценка пойдёт в диплом.
Сессия тяжёлая тем, что отвлекаешься на службу, два наряда в неделю. Завтра в караул, а 26-го уже следующий экзамен. Нам всегда везёт: как идти в караул, так на дворе оттепель. Всю неделю свирепствовал мороз, ночью было –28, ходили с опущенными ушами на шапках и закрывая перчаткой нос. А сегодня резко потеплело и уже течёт (не из носа, а с крыш).
Мне полагается заслуженное увольнение, но в город чего-то не тянет. Может, схожу только в кино, а потом – спать, спать и спать".
Письмо 26.01.76 г.
"Сегодня сдал теоретическую механику. На вопросы билета ответил, но напутал в задаче, в результате заполучил четвёрочку. Следующий экзамен – физика, но непростая, а ужасно тёмная. Сам преподаватель говорит, что досконально в ней разбираются только несколько выдающихся светил, которые тоже в свою очередь говорят, что разобрались только в том, что позволяет сегодняшний уровень знаний. Это ядерная физика и квантовая механика.
Чем ближе к отпуску, тем выше душевный подъём. А через два дня возвращается из отпуска первый курс и у нас останутся заботы только о сдаче сессии".
И в этот зимний отпуск я рванул домой, к родителям, сестре и, ещё конечно к Раечке. Каждый вечер мы с ней гуляли, ходили в кино и один раз – в драмтеатр. Когда я её провожал, целовались. Мы всё время о чём-то говорили, с ней не приходилось мучиться от того, что нечего друг другу страдать. Но когда прощались перед моим отъездом, она всё время ревела, и в первый раз мне стало как-то тягостно. Я, наверное, совсем не был готов к переживаниям.
Письмо 24.02.76 г.
"Доехал я очень хорошо. Питер встретил весёленькой погодой: лёгкий морозец и солнце, правда, когда сошёл с поезда, оно уже садилось. По устоявшейся традиции, пошёл сначала в кино, а потом скорбно побрёл в Систему.
К тому времени около половины ребят уже были там, принимал нас лично командир роты. До меня докопался единственно из-за стрижки.
23 февраля после приборки нас отпустили в город. У двоих моих друзей на днях были дни рождения, которые мы весело отметили.
Сегодня тоже не учимся, с утра помитинговали и послушали напутственные речи, а сейчас готовим классы к учёбе, получаем учебники и пособия. Уже нас обрадовали, что 10 марта будет очередная комплексная проверка, то есть жизни не будет две недели. Уже завтра на сампо будем писать социалистические обязательства и конспектировать материалы съезда партии".
Письмо 02.03.76 г.
"Уже учимся на всю катушку, чуть не каждый день проверочные работы по какому-нибудь предмету. Но при этом не менее напряжённо трудились во благо ленинградцев, после занятий с ломами и лопатами дружно высыпали на набережную скалывать лёд. И долбили до отбоя с перерывом на ужин. Не было возможности даже в библиотеку за учебной литературой сходить.
На этом увеселительная программа не исчерпывалась. Уже два раза «тревожились», а осмотры то помещений, то формы одежды – уже без счёта. Готовимся к проверке.
Зато мало нарядов и в увольнение ходим регулярно. Погода весенняя уже второй день, строго в соответствии с календарём. Тепло, а сегодня даже пошёл дождь, и ледовая эпопея завершилась. Но в воскресенье успели сходить кросс на 10 километров на лыжах. Я в норматив уложился без труда и даже получил удовольствие, но с непривычки потом ноги еле двигались и до сих пор болят".
Письмо 10.03.76 г.
"С сегодняшнего дня началась проверка и жизнь наладилась. Но два дня перед Женским днём был сущий ад, делали чуть ли не капитальный ремонт. Мне удалось пристроиться на творческую работу – оформлял стенд и рисовал панно с кораблями. За стенд даже получил внеочередное увольнение и пошёл на выставку американской живописи в Эрмитаж. Но оказалось, что в военной форме туда не пускают.
А 8-го марта мы с двумя друзьями махнули в Павловск. Посмотрели дворец, а потом сходили на экспозицию фарфора средних веков. И там же, в парке, попали на проводы русской зимы".
Письмо 19.03.76 г.
"Сегодня закончилась проверка. Заключительным её актом был строевой смотр, к которому готовились три дня, проверяли всё вплоть до трусов и стрижки ногтей.
Результаты проверки оказались отличные и уже всем пообещали увольнение в воскресенье с 10 утра. Но кормить стали сразу хуже. Пока проверялись, отъедались всякими кулинарными изысками, а сегодня одна каша с костями – «куриное кладбище».
Сейчас сажусь конспектировать отчётный доклад съезду партии. Уволить-то обещали, но только через конспект".
Письмо 07.04.76 г.
"У меня уже такое ощущение, что жизнь проходит в постоянном увольнении, а в училище только сижу на занятиях и ещё ночую. В прошедшее воскресенье с ребятами поехали в Петродворец. Погода была – хоть раздевайся и загорай. Фонтаны ещё законсервированы, а статуи в ящиках. Побывали в Большом дворце, погуляли по парку, потом по городу. Полюбовались красотами, подышали свежим воздухом.
В понедельник использовал внеочередное увольнение, полученное за оформление класса и факультета во время инспекторской проверки. Во вторник добровольно и безвозмездно сдавали кровь, после чего нас напоили молоком, выдали по большой шоколадке и отпустили гулять. Сегодня всех уволили за хорошую подготовку к строевому смотру. Завтра предстоит культпоход на нашумевший кинофильм «Гибель Японии». А 9-го, на день рождения, тоже грех не погулять. Ну а потом – суббота и воскресенье, вот и вся неделя будет гулящая".
Письмо 17.04.76 г.
"В свой день рождения посидел с ребятами в кафе, а потом ходили в театр на Литейном. И постановка понравилась, и бутерброды с икрой в буфете.
А в воскресенье отпустили всех в город уже в 7 утра за то, что наша рота проголосовала первой. Наш командир роты был помощником дежурного по училищу, он и обеспечил такой реванш, уже в 6-25 доложили о вбросе последнего бюллетеня.
Мы с ребятами даже не стали ждать завтрака и махнули в Пушкин. Походили по городу, набрели на развалины церкви 14-го века и находившегося рядом монастыря. Потом гуляли по Екатерининскому парку. До самого вечера услаждали взор красотами и весенними пейзажами, а животы – кофе с пирогами.
Это были, наверное, последние беззаботные выходные. Теперь сразу по трём предметам выдали задания, а со следующей недели чуть ли не каждый день будут контрольные работы. Чтобы иметь право сдавать сессию досрочно, нельзя иметь в течении семестра задолженности, а я хочу досрочно сдать архитектуру корабля. Думаю, даже напрягаться не придётся, я у преподавателей на лучшем счету.
Сегодня все трудящиеся уже ударно трудятся на субботнике, а мы пока только ударно учимся: двухчасовую лекцию – в один час! Потом этот ударенный час будем митинговать и оставшиеся до обеда полтора часа с воодушевлением работать".
Письмо 24.04.76 г.
"На неделе ничего интересного не было, всё свободное время считаю курсовой проект и готовлю задания. Даже воскресенье просидел и только вечером сходил в кино.
Получил разрешение самостоятельно бегать по утрам, для этого пришлось записаться на секцию бокса. Вставать приходится за 45 минут до подъёма, но потом весь день хорошее настроение и ясная голова. Воздух утром свежайший, уже начинает пригревать солнышко, на улицах ещё никого нет. Конечно, из-за раннего подъёма иногда хочется спать, особенно после обеда, но можно полчасика похрючить, строго по распорядку.
Станет потеплее, попробую забегать на пляж у Петропавловки и купаться.
На вопрос о том, не заимел ли боевую подругу, должен тебя, мам, разочаровать. Познакомлюсь, а после интерес пропадает. Как-то никто не нравится. С Раечкой мы оживлённо переписываемся, она меня ждёт".
Да, уважаемый читатель, к кому-кому, а к выбору боевой подруги отношение было серьёзное. И не только у меня, в письмах всего такого правильного.
Как рационально, так и интуитивно представительницы интересующего курсантов пола делились на боевых подруг (сейчас говорим без иронии) и «бл». К первым относились с уважением, иногда даже с щепетильностью. Ко вторым кто относился без уважения, кто просто не относился. Так называемых «озабоченных» было совсем мало.
Если и завидовали, то тем немногим, кому посчастливилось заиметь себе «мамочку». Которая и в баньке попарит, и накормит, и спать уложит, и перед выпуском в офицеры не съест, а отпустит в дальнюю дорогу. Такие «сынки» ходили сытые и довольные, но случаев, чтобы их самих не пытались потом «съесть» или хотя бы связать, я не знаю.
Письмо 04.05.76 г.
"Первомай отпраздновал так себе, так как один день пропал: 2 мая стоял в наряде на камбузе, каждые большие праздники камбуз меня преследует! Но зато 1 мая не был ни в линии, ни на салюте, проспал до полудня, а после обеда пошёл в город.
Заниматься осталось меньше месяца, заданий – не продохнуть, а весна уже мешает. Птички щебечут, солнышко печёт. В последние два дня резко потеплело, всё в природе пустилось в рост. А перед самыми праздниками ещё приходила зима и снегу за день навалило столько, сколько зимой не видели. Всех, даже старшие курсы, выводили в город на расчистку дорог и тротуаров".
Письмо 13.05.76 г.
"На День Победы нам устроили очень торчковый денёк. Утром поздравлялись и митинговали, потом во время парада стояли в оцеплении на Дворцовой площади. Вечером тоже два часа торчали в оцеплении на салюте. Не так тяжко было от стояния, как от потения: форма одежды была в бушлатах, а солнце припекало – хоть в майке ходи. Уж лучше бы послужил, хоть бы выспался.
А после праздника нам буквально жизнь отравили: сделали прививки от оспы и чего-то ещё. От лошадиной дозы под лопатку все два дня ходили скрюченные и пришибленные.
На улице сейчас жара до +27, свежими листиками да цветочками пахнет, а приходится сидеть весь день в аудиториях или в классе. Сдал курсач и два задания, ещё три осталось. Потом сдавать по 6 предметам зачёты. Попали мы в переходную учебную программу. Многие отличники переходят в ударники-многостаночники, а беззаботные «шаровики» морально готовятся в академию***. Добрые преподаватели подобрели, а злобные озверели".
Письмо 21.05.76 г.
"Мои планы с досрочной сдачей рухнули: вместо архитектуры корабля поставили последним экзаменом МЛФ, а в этой интереснейшей философии я не вышел на высокий уровень познания.
Остаются зачёты, и никак не сталкивается одно задание, преподаватель изголяется, хотя не только надо мной, – манера у него такая".
Письмо 31.05.76 г.
"С учёбой всё нормально, осталось получить два зачёта, послезавтра будет приём по теории машин и механизмов, нужно проработать «всего-то» сорок вопросиков. От этой теории недалеко до обморока.
На выходные ездили в училищный лагерь. Как и в прошедшем году, сначала на полигоне постреляли, а потом пахали. И я так же попал колоть дровишки. Так намахался колуном, что руку сейчас еле поднимаю, плечо отваливается. Было жарко и солнечно, залив очень сильно обмелел, метров на 50 обнажилось дно, и дальше сколько не иди – не выше колена. И вода тёплая, а не поплаваешь".
Письмо 07.06.76 г.
"С сегодняшнего дня началась сессия. Первый экзамен 12-го по ТММ и ДМ****. Прикладываю все силы, чтобы сдать на отлично, потому что на остальных экзаменах будут смотреть на результат по этому убойному предмету.
Выходные опять провёл в лагере. Конечно же, не для отдыха нас туда возили. На этот раз красил снаружи офицерскую столовую и надо отметить, освоил почти все премудрости малярного дела. Только погода уже была неважная, позагорать не пришлось.
В следующее воскресенье буду на службе в патруле. 15 июня первый курс уходит в отпуск, снова раньше нас, и мы будем тащить все их наряды, даже на камбузе. В неделю выходит по два, а то и по три наряда. Хорошо, что между экзаменами будет интервал в 4 дня, из них полтора выпадает на службу. Бывало и хуже, сейчас хоть ни на какие работы уже не трогают.
Я продолжаю по утрам бегать, уже дошёл до дистанции в 5 километров. На 4 кило похудел, избавился от накопленной за зиму прослойки и чувствую себя превосходно.
До отпуска осталось 23 компота!".
Письмо 14.06.76 г.
"В минувшую субботу сдал первый экзамен. Получил четвёрку. Вытащил билет, который знал лучше всего, а «присел» на допвопросе, который знал хуже всего. Не поймёшь теперь, как считать: то ли повезло, то ли нет?
Следующей сдаём архитектуру корабля, уж там я возьму реванш.
А сейчас сидим и ждём, идут общие учения «Север» и грозятся проверкой боеготовности училища, это обычно делается ночью и в самое неподходящее время".
Письмо 20.06.76 г.
"Архитектуру без труда сдал на отлично. Вчера сменился со службы, а во вторник сдаём теормех, остаётся на подготовку два дня.
Погода отвратительная, вот уже неделю не переставая льют дожди. И настроение неважное, потому что обрадовали: будем делать в своём корпусе ремонт и в отпуск уходим только при условии предъявления в идеальном состоянии своего объёма работ. Это на флоте называется «через аккорд».
Даже наши старшины говорят, что такого ещё не было, чтобы целый курс «подписали на аккорд». Для ремонта припахивали только оставшихся в академии, а основной объём работ делали нахимовцы с суворовцами и поступающие в училище из рядов армии и флота, они после сдачи экзаменов не проходили курс молодого бойца в лагере, а трудились на благо будущей альма-матер. А наш курс попал под изменение программ и потому невезучий – отдуваемся за всех.
После сдачи экзамена, если работать без сна и отдыха, понадобится не меньше суток. Так что отпуск на день-два откладывается. Обещают на столько же дней его продлить, но могут и «всё простить».
Кто-то собирается попробовать сдать досрочно МЛФ, а потом ударно поработать. Я пока сомневаюсь, потому как на кафедре философии мужики весьма суровой принципиальности, бывшие политработники".
В отпуск я поехал, конечно же, домой к родителям и к своей Рае. На этот раз повстречал много друзей-одноклассников. Ходил к ним домой выпить за встречу, поговорить, послушать музыку.
С Лёшкой, с которым дрался пару раз в младших классах, отмечали в ресторане День ВМФ. Как известно, этот праздник совпадает с Днём работников торговли. Я пошёл в форме и только поэтому нас пустили в ресторан, потому что мест уже не было. Посадили за какой-то маленький резервный столик. Торгаши быстро развеселились, начались всеобщие танцы и мне с этого момента уже столик стал не нужен: приглашали танцевать, потом тащили угощать. Все тётеньки были меня старше и в большинстве совсем не хрупкой комплекции.
Через пару часов мне всё это надоело, и мы с Лёхой пошли в парк. По дороге поспорили, что я познакомлюсь с первыми же попавшимися нормальными девушками, на которых укажет Алексей и уговорю их хотя бы погулять. Поспорили, наверное, от нечего делать, так как флотскому парню завлечь девушек в то время было совсем не сложно. Или Лёшка всенародного уважения к ВМФ не ощущал. Так или иначе, он проиграл. Я познакомился, мы «пара – на пару» с девушками погуляли, поговорили, но не «зацепились». Даже неопытные девушки сразу чувствуют, когда с ними знакомятся без большого интереса, тем более что мы были навеселе.
И у меня ведь были серьёзные «отношения» с Раечкой. Мы почти каждый день встречались, много гуляли, ходили в кино, уединялись в укромных местах и целовались.
Как-то она пригласила съездить на дачу за город. Там мы пошли купаться на пруд, а потом в дачном домике остались одни. Я не воспользовался случаем, что-то меня остановило. Может быть почувствовал, что я для неё уже стал «единственным и неповторимым», и испугался ответственности. А просто поиграться с ней не мог, уважал. Наверное, по-дружески уважал.
Когда мы расставались перед моим отъездом, она уже ревела навзрыд. Это было слишком, это ограничивало свободу. Последующие письма неумолимо свидетельствуют, что после отпуска моё любвеобильное отношение к Раечке вместе с перепиской как-то стало истощаться.
Сразу же после возвращения из отпуска весь курс отправился на практику. Практика была на самых суровых по условиям службы кораблях – дизельных подводных лодках.
Письмо 05.08.76 г.
"Вчера мы прибыли к месту назначения в город Полярный. Нас разбили на группы по 5 человек, каждая группа была направлена на свой корабль. Живём в экипаже, то есть в казарме на берегу, в отдельном кубрике рядом с мичманами. Пока только едим, спим, а в перерывах читаем журналы.
С кораблём моей группе повезло. Попали на новейший, только что прибывший из завода. Условия на нём, по сравнению со старыми, совершенно другие, можно сказать, комфортабельные. Команда вроде бы хорошая, но у них сейчас сплошные проверки, сдача задач и никому до нас дела нет.
Полярный – город довольно большой, около 15 тысяч жителей, не меньше половины из них – товарищи флотские и члены их семей. Дома торчат между сопок, через ручьи и груды камней проложены деревянные мосты. Есть два кинотеатра, дом торговли, три гастронома, два кафе и один ресторан.
Наша казарма в стороне от жилых домов, в отдельном городке. Там своя улица, вдоль которой несколько трёх-четырёхэтажных казарм, по лестницам вниз – выход к гавани, там видны пирсы с кораблями. Из окна кубрика видна только гранитная стена сопки, наверху – колючая проволока. Пейзаж суровый и унылый. Погодка тоже не балует, холодина и изредка моросит дождик. Ходим в бушлатах. В училище нас очень своевременно экипировали подштанниками и тёплыми тельниками и предупредили, что брать их с собой нужно обязательно.
Ну а теперь о пройденном после отпуска пути. После приезда был у своего одноклассника-ленинградца, у него же заночевал. 2 августа весь день готовились к отъезду, получали вещи, паёк, закупались в дорогу. Ночью выехали, а утром 4 августа были в Мурманске, погрузились на катер и прибыли сюда.
Руководство практики пообещало, что не меньше двух раз будем выходить в море. Выходы будут только учебные, на два-три дня, кому повезёт – может и поболее".
Письмо 12.08.76 г.
"Уже девятый день мы на действующем флоте. Флот действует, а мы пропадаем от скуки и никому здесь не нужны.
Утром вставать приходится рано, чтобы к 7 часам успеть на завтрак. Не успел – соси палец. На завтрак – чай и птюха. Делается птюха самостоятельно, рецепт такой: буханка белого хлеба разрезается на 4 части на 4-х человек, в этой четвертине делается ножом разрез, куда заливается сгущёнка из банки. Всё это мажется сливочным маслом, а сверху ещё ломтик сыра. Только разевай рот, чтоб откусить.
После завтрака, пока моряки делают приборку, спим, потом умываемся и к 9 часам идём на лодку. Ходили несколько дней, но интерес пропал, потому что там все чем-то озадачены, а мы только мешаемся. Самим лазить по отсекам нельзя, руками что-то трогать – тем более.
Теперь сидим в кубрике и режемся в карты и в кости. А когда хорошая погода, лезем на сопку, колючка там только местами, где видно начальству. Забираемся на самое высокое место, там все окрестности как на ладони. С одной стороны – вид на Кольский залив, правее, в том же заливе – губа Кислая, с другой стороны – губа Палая, а впереди – Екатерининская гавань с причалами и кораблями. Обозревается и половина города, и весь подплав, кто куда движется. Слышно, если объявляют что-то по общей трансляции, можно быстро спуститься, если что. С моря, когда припекает солнце и жарко, всегда тянет ласковый ветерок.
После обеда два часа спим, потом продолжаем активное безделье с азартными играми. Поужинав, идём смотреть телевизор, а если нет ничего интересного – идём в гости к своим в другие экипажи. По мурманской телепрограмме здесь есть ночная телепередача «Для тех, кто не спит» или, как многие её называют, «Для тех, кому не с кем спать». Часто показывают хорошие фильмы и спать укладываемся далеко за полночь. Ночи как таковой ещё нет, солнце заходит после 23-х, встаёт часа в четыре, а всё это время не темно, а как бы закат плавно переходит в зарю, облака у горизонта постоянно розовые или жёлто-красные. Бывает, что будит пролетающий самолёт или гогот бакланов, и не понять, то ли ещё ночь, то ли утро.
В воскресенье дважды ходили в город. Утром были в музее, а после обеда – в бане. Потом пошли в кино на фильм «Потоп», две серии".
Письмо 19.08.76 г.
"Наконец-то про нас вспомнили и стали приобщать к боевой и специальной подготовке. Это случилось после того, как кому-то из высоких начальников в рабочее время на глаза попались ошалевшие от сна с перекурами курсанты. Тут же были призваны к ответу наши руководители практики. Те заявили о проблемах в организации и, надо думать, подставили командиров экипажей. В тот же день мы уже сидели на борту пребывающих в базе лодок, причём не просто сидели, а были расписаны по боевым постам и учили инструкции.
На своей субмарине выходили в море на сутки на глубоководные испытания, был шторм 9 баллов и почти всё это время мы провалялись в жилом отсеке. Немного пришли в себя, когда ходили под водой и испытывались. Потом денёк потрудились, участвуя в осмотре турбины и в зарядке аккумуляторных батарей. Не так чтобы и трудились, но участвовали.
У нашего корабля выходы в море больше не планировались и нас посадили на другую лодку, сняв оттуда наших мужиков из второго взвода. Выходили на двое суток на учебные стрельбы. Эта лодка была самой ходовой, участвовала во всех учениях и из морей не вылазила. И они с ней наплавались до состояния настоящих подводников, пропитанных солярой.
Сегодня утром вернулись в базу, я ввалился весь замученный в кубрик, а на коечке лежит от вас письмо. Прочитал, помылся и завалился спать. Проспал обед и потом на ужин еле разбудили. Хоть на лодке и спали по 12 часов в сутки, но сон там неглубокий, тяжёлый. К тому же не переставая качало, было от 6 до 8 баллов. Если чем-то занимаешься, то ещё терпимо, а так мутит. Кормят от пуза, дают всякие мясные паштеты, язык в белом соусе, лосось, а ты к приёму пищи не готов. Только в ужин налили 50 грамм сухого вина, после этого я немного закусил. А к вечернему чаю дали тараньку, печенье и шоколадку, это уже пошло хорошо.
В море почти ничем не занимались. Старпом спросил, у кого твёрдая рука и хороший почерк, я назвался и был направлен корпеть над планами и схемами.
Иногда вылазил из прочного корпуса в рубку подышать воздухом и посмотреть вокруг. Картины бывают умопомрачительные, особенно когда солнце наполовину за горизонтом, море вблизи изумрудное, а дальше от борта серо-зелёное и всё в пене. Точь-в точь как на картине, которую я дома поместил под стекло, только поярче. Волна накатывает, вся лодка в ней зарывается, потом волна бьёт в рубку, летят брызги с пеной, а через несколько секунд поднимается нос, сваливая с себя воду, и потом постепенно выходит весь корпус.
Облака какие-то плоские, сверху покрыты как серым дымом, а снизу - ярко-оранжевого цвета, похоже на раскалённый металл, вот-вот закапает. Как на другой планете.
Но долго не полюбуешься, не успеешь вовремя поднять куда-нибудь ноги – зальёт, а от брызг за несколько минут можно насквозь промокнуть".
Письмо 25.08.76 г.
"Через день заканчивается полярнинская эпопея. Собираемся в столь желанную дорогу.
В морские походы больше не ходили. После настоящей пропитанной соляром железяки-дизелюхи наша чистенькая уютная прорезиненная «Варшавяночка» просто к себе манила, мы на ней освоились и даже стали привыкать.
На рабочем катере ходили в Североморск, смотрели на пришедший туда новый авианосец. Управление катером входит в программу практики, а кто и как даст нам поуправлять, если на катер загрузились под завязку три десятка курсантов? Вроде как-бы поуправляли, слушая байки командующего катером мичмана. Но даже это непросто далось нашему руководителю, он потом рассказал, что куда только не обращался, но местные флотоводцы не понимали, зачем инженерам практика управления катером. Да и сам он не понимал, но – программа, «люминь»*****.
В прошедшее воскресенье ходили на экскурсию на надводные корабли охраны водного района - ОВРа. Потом по уже установленной программе были в бане и в кино, сбрасывались и заходили в магазин закупиться на ужин «как у людей». Здесь в магазинах очень хорошо с продуктами, с овощными и фруктовыми венгерскими и болгарскими консервами. Несколько видов компотов «Глобус», лечо и фаршированный перец, всякие разные салаты. Финские и ГДРовские мясные паштеты, про рыбу и говорить не стоит – от ставриды до палтуса, и солёная, и копчёная.
На этот раз уже с финансами поиздержались и купили арбуз, один на пятерых. По возвращении только успели порезать – и его не стало, даже вкуса не разобрали".
На этом программа второго курса была завершена. Возвращаясь в училище, все пришивали на рукава три галки и начинали веселиться. Про третий курс говорят так: «Весёлые ребята».
Системой было приказано выжить – выжили. Теперь можно расслабиться и повеселиться, но с одним условием – всегда и везде помнить, что ты – уже в Системе. Ты ощущаешь себя самим собой, ты ешь, пьёшь, спишь, что-то хватаешь для себя, к чему-то стремишься. А служишь ты Системе. Ты ещё можешь из неё выйти, вывалиться, но тогда это будешь уже не ты, а ты другой.
* МЛФ – марксистско-ленинская философия
** НОК – научное общество курсантов
*** академия – дни отпуска, во время которого сдавали или пересдавали экзамены задолжники по учёбе
**** ТММ и ДМ – теория машин, механизмов и деталей машин
***** «люминий» или «люминь» – образно-ироничный термин, на флоте обозначающий бесполезность усилий не только по отмене, но и по обсуждению какого-либо указания, предписания