Мария Степановна Сорокина вернулась с кладбища. Она бывала там каждый день. Хорошо, что оно недалеко от дома. Не думала никогда, что так рано придётся ей ходить по этой тихой скорбной аллее, ведущей к последнему пристанищу людей. Всегда считала, что из их небольшой семьи её первую снесут сюда. Но сначала сын погиб, а через год и муж скончался скоропостижно от инфаркта. Осталась Мария Степановна одна в своём маленьком уютном домике, на чужой когда-то, давно ставшей родной земле. Никого из близких у неё здесь не было. Вся её и мужева родня жила далеко, в Приморском крае. По нынешним временам и деньгам не наездишься туда.
Мария Степановна поставила на плиту чайник. Есть совсем не хотелось. В последнее время у неё всё чаще болел желудок. Какой-то ком давил её. Сначала этот ком стоял в горле. Она считала, что это невыплаканные слёзы собрались там. Столько горя пришлось ей пережить самой и повидать чужого! Она ещё нестарая женщина, всего лишь сорок. Но на вид — старуха. Потому что душа её состарилась в один миг после того, как узнала она о гибели единственного сыночка, и голова в одну ночь стала совершенно седой. Видно, это судьба! Как она не хотела, как противилась тому, чтобы сын шёл по стопам отца в военные. Еле отговорила от поступления в училище. Но от службы в армии рядовым не в её силах было избавить его. Думала, два года пролетят как-нибудь. А он погиб через полгода после призыва. Дважды им с мужем пришлось хоронить сына. В первый раз хоронили чужого, оказывается. А их мальчика увезли в город, где он родился. Не случайно это всё, нет не случайно! Теперь она это знает наверняка.
Мария посмотрела в окно на небо. Надо бы пойти закрыть кур. Гроза скоро начнётся. Ишь, какой ветер поднялся! Ветра бывают здесь сильными, пыльными. Вон что творится на дороге, которая из окна видна, как на ладони. Чайник давно выкипает, а она не обращает на него никакого внимания. Бог с ним, с чайником. Ничего не хочется…
Сразу после того, как привезли её сыночка из Красноярска, где другая мать отказалась его хоронить, почувствовав, что это чужой ребёнок, Сорокина попросилась на работу в ту лабораторию, где опознают погибших на этой проклятой войне. Приняли её уборщицей. Но она не только мыла полы. Всеми силами старалась помочь тем, кто приезжал сюда по своим горьким делам. Поила их чаем, сопровождала в гостиницу или куда им нужно было. Приезжим людям, тем более в горе, не просто сориентироваться в огромном чужом городе. Вот она и помогала, как могла. Но долго не проработала. Муж умер, и она ушла с работы. Ездить ей туда далеко очень, а сил становится с каждым днём меньше. Она это чувствует всё сильнее.
Перед домом растёт огромное старое дерево. Местные называют его тютиной. Пышная крона могучего дерева раскинулась так широко, что летом весь двор в тени, жары можно не бояться. Но когда дует сильный ветер, как сейчас, Марии Степановне всегда становится страшно. Ветки скребут по крыше, и боль когтями разрывает сердце, от дум начинает болеть голова. Нет, всё в жизни не случайно! Не случайно, что её мальчика увезли хоронить на ту землю, где он родился. Не случайно, что ей привезли чужого сына. Она знает, за что Бог её наказывает. Никогда не забыть Марии тот ноябрьский день в роддоме, когда работала вторую смену подряд и случайно, по ошибке, перепутала младенцев. Хотела сделать доброе дело, а получилось... Помнит, что пришла домой с работы, и у неё открылась рвота. Она думала, что перенервничала, переутомилась. А оказалось, что она уже беременна. Вот так радость пришла вместе с горем. Правда, не её это горе было. Она поначалу старалась и не думать об этом. Гляди-ка ты, великое дело! Родили мальчиков, мальчиков и получили. Рост, вес — одинаковые. Обе мамочки приличные. Если бы ещё один из детей попал к какой алкашке, тогда можно было бы переживать. Но эта, вторая, с буквой «а» в фамилии, явно хорошая женщина. И муж у неё очень славный, любящий, заботливый. Ну, про ту, которую увезли в крайкомовскую больницу, с буквой «о», и говорить не стоило. Обоим мальчикам должно жить хорошо в этих семьях. Со временем Маша Спицына, ставшая Сорокиной, начала отодвигать эту неприятную для себя историю в самый дальний угол своей памяти. Случилось и случилось! Чего уж теперь мучить себя? Те люди не мучаются, живут, спят спокойно. А ей что, больше всех надо?
Только когда у самой случилось такое горе с сыном, когда и ей подменили, не того отдали, а она не сразу поняла это, Марию Степановну словно обухом по голове шарахнуло — вот оно, пришло возмездие! Спасибо сибирякам, вернули ей сына! С той минуты не оставляла эта мысль её ни на минуту. Она тоже должна покаяться! Но как найти людей с фамилией, которая день и ночь жжёт память? Она стала часто ходить в церковь. Батюшка у них не старый, сам прошёл войну в Афганистане, награждён орденом и медалями. Ей становится легче после разговоров с ним на какое-то время. Но потом снова подкатывает. Недавно, видно, Бог сжалился над ней. Она услышала по телевизору фамилию руководителя новой партии. Ушам своим не поверила сначала. Потом прочла в газете его биографию. Неужели тот, кого она ищет? Нет, всё правильно — ищите и обрящете! Сологуб Георгий Викторович, родился в Казачинском Красноярского края, работал в Красноярске именно в те годы. Правда, какое он имел отношение к крайкому, если был строителем, хоть и не простым рабочим? Но мало ли? Эта красивая молодая мамочка говорила, что у неё дядька доктор медицинских наук. Наверное, поэтому её и увезли в крайкомовскую больницу. Мария ту газету хранит. Она и письмо покаянное уже написала. Кто знает, сколько ей жить осталось? Нельзя эту страшную тайну уносить с собой в могилу. Не только ей она принадлежит, не только!
Как жутко воет ветер и скребёт ветками по крыше! Хоть бы дождь скорее пошёл и прибил пыль, чтоб не видеть из окна эти смерчевые завитки. Дождётся ли она ответа на своё письмо Сологубу? Бессонница замучила!
***
Ночью Светлана почти не сомкнула глаз. Накануне, вернувшись из гостей, она застала сына уже спящим. Собственно, у родителей, видимо, спали все, потому что в их окнах не горел свет. У Витьки была своя комната в квартире бабушки с дедом. Так распорядился отец с самого начала, предоставив возможность дочери жить по соседству, но независимо. Если бы Викентия ещё не было дома, в их квартире наверняка горел бы свет, и кто-нибудь из родителей обязательно тактично позвонил бы Светлане, услышав, что она вошла к себе. Коль этого не случилось, значит, всё в порядке, и все спят. Что ж, так даже лучше! По крайней мере, у неё есть время на размышления. За ночь можно спокойно всё обдумать, чтобы утром сгоряча не наломать дров. В последние годы Светлане всё чаще стала изменять выдержка. Видно, сказалось нервное перенапряжение прошедших лет, которые дались ей нелегко. Спасибо родителям, они здорово помогли. Но им Света никогда не могла сказать всего, что наболело в душе. Подруги закадычной здесь у неё тоже не было. С Элеонорой Сологуб их связывали очень тёплые отношения, но поплакаться ей «в жилетку» у неё никогда и в мыслях не было. Вот и приходилось переживать всё в одиночку, носить в себе. Хорошо хоть в Красноярске немного душу отвела с девчонками. Какое счастье, иметь таких подруг, как они! Вот, если бы немного поближе жили! А то ведь не наездишься, не находишься...
Миронов поседел полностью, постарел. Ещё бы! Пережить смерть двух близких людей почти в одно время... Как это даётся, ей хорошо известно! Жену он, видимо, действительно любил сильно. О какой телеграмме он там говорил ей, Светке, до неё так и не дошло. Да чёрт с ним! Теперь уже не до телеграммы. До чего же круглая земля! До чего мир тесен! Вот уж, поистине, общежитие... Ну, ладно, их столкнула судьба. А детей-то зачем? Он, видите ли, ничего не имеет против того, чтобы его дочь дружила с её сыном! Конечно! Такого орла вырастила! И на Сашу не очень-то он похож. Скорее, Володьку Салогуба по характеру больше напоминает. А вот Миша на самом деле от Миронова многое перенял, как ни странно. Эля говорила, что у них взаимопонимания больше, чем с отцом. Что ж, у Миши очень тонкая натура. А Егор — парень от земли, строитель. Миша, скорее всего, в Элину породу. Она как-то пошутила, что Анджиевские, Волевские — одним миром мазаны, поляки. Эля не знает, что это фамилия Светкиных стариков. Про Салогуба Света тоже ей ни разу не обмолвилась ни одним словом. Нет мужа и всё. Больше на эту тему распространяться не стала.
Итак, дети... Что делать, если у Витьки с этой девочкой, Сашиной дочерью, что-то серьёзное? Они и на самом деле могут чувствовать симпатию друг к другу. Всё-таки они брат и сестра. Светкин ген влечёт Викентия к Юле, как когда-то её, Светку, влекло к Саше. Ген Юлиной матери подтолкнул девочку к Витьке, как саму когда-то влюбил в Сашу. Ишь ты, Миронов, как мы тебя любили! Как предотвратить глубокие отношения Юли и Викентия, не раскрывая Светланиной тайны? Эх, Салогуб! Был бы ты рядом, подсказал бы что-нибудь, наверняка! Надо дождаться утра. Может быть, не так страшен чёрт, как его малюют? Утром сын просто посмеётся над её и бабушкиными предположениями, и всё станет на свои места! Не проспать бы сына, пока он не убежал с утра пораньше на какую-нибудь тренировку. Но и думать о нём, о Саше и его дочери уже нет сил. С Андреем надо обязательно переговорить до его отъезда. Может быть, завтра же. Из его рассказов она сделала один вывод — всё-таки нужно взять у Салогубов, родителей Володи, кровь на анализ. Потом сделать запрос и удостовериться, что его нет в списках погибших и неопознанных. Надо было это раньше сделать. Но как-то не хотелось беспокоить стариков. Да и боялась поколебать свою веру в то, что муж жив. Сколько можно прятать голову под крыло? Надо будет созвониться с Владимиром Романовичем, предупредить его, чтобы не тянул с проведением этого анализа. Со свекровью, надо полагать, эта процедура пройдёт быстрее... Ох, и тяжела ты, бессонная ночь! Да ещё после такого потрясения, которое она пережила от встречи с Мироновым. Надо хоть чуть-чуть поспать! Утро вечера мудренее...
Глаза закрываются сами, без особого принуждения. Калейдоскоп событий прошедшего дня сменяется чёткой картиной алданского леса, по которому, не спеша идут они с бабулей под руку, как две подружки. Бабуля — пышная, мягкая, пахнущая сдобой. Такой она была до своей болезни. Светка рассказывает ей обо всём наболевшем за последнее время, что камнем лежит у неё на сердце. И про Володю, и про Сашу, и про Викентия с Юлей, которую она ещё ни разу не видела. С каждым выговоренным словом на душе становится легче. Они подходят к высоченному кедру, которому не одно столетие.
— Постой под ним, подержись за его ствол рукой, — говорит ей бабуля, — укрепи свои силы и веру. Всё у тебя будет хорошо, доченька, не переживай.
— Всё-всё? — недоверчиво уточняет Светка. — И Володька вернётся?
— Вернётся, конечно! — отвечает бабуля.
Светлана поднимает глаза вверх, к небу. Но кроны вековых деревьев сомкнулись, закрывая его почти полностью. Лишь небольшой синий просвет видит Светка. Нет, это, оказывается, не небо синее. Это васильки такого цвета. Их они собирали с Сашей вечером возле столовой в колхозе. Саша тоже, как в прежние времена, с иссиня-чёрными прямыми волосами. Он протягивает ей огромный букет цветов. Она вспыхивает от смущения. Букет жжёт пальцы. Да нет, это глазам больно от оранжевого цвета! Потому что она держит в руках уже жарки, а не васильки. Светлана замечает, как совершенно спокойно прошёл мимо неё согжой, степенный немолодой олень. А вместо двадцатисемилетнего Саши Миронова рядом с ней оказался абсолютно другой человек. Кто это? Володька Салогуб?! Да, только волосы у него седые, а не тёмно-русые. Но глаза такие же синие, как васильки, которые секунду назад превратились в жарки. Салогуб принёс ей эти цветы после защиты дипломного проекта. Он, оказывается, тогда поцеловал её не во сне. То есть, она спала, а он целовал её всё-таки по-настоящему. Светка слышит звонок. Она срывается с постели. Салогуб! Он приехал! Вернулся! Сбылось!
Ничего не соображая, она открывает дверь своей квартиры. На пороге стоит Викентий в спортивном костюме, по-утреннему свежий и улыбающийся.
— Привет, ма! Ты что так крепко спишь? Я тебе полчаса звоню.
— Доброе утро, сынок! Ты с пробежки? Как погода? — целует она его в щёку. Дотянуться до него, не привстав на цыпочки, ей уже сложно.
— На улице накрапывает дождик. Бабушка приглашает на завтрак, — отрапортовал сын.
— На завтрак опять блинчики, поди?
— Блины с творогом, — уточняет Витька, хитро глядя на мать. Он прекрасно знает, как она любит это блюдо и всякий раз переживает, что толстеет от каждого съеденного блинчика.
— Ох, доведёт она меня своими блинами до зала, в котором ты качаешься. Будем на пару тренироваться с тобой. Если, конечно, ты не будешь стесняться толстой матери! — шутит Светлана, переодеваясь к завтраку.
— Ты не растолстеешь! Ты у меня, как девочка, стройная, — успокаивает её Викентий.
— Ну, спасибо, сын. Не дал настроению с утра испортиться! Пошли?
Они перешли из квартиры в квартиру. Света в очередной раз порадовалась, что они так удачно устроились с жильём. Молодец, папа!
Елена Викентьевна счастлива. Наконец-то семья в сборе! В кои-то веки собрались все за одним столом. Даже Володя отложил в сторону утреннюю газету. Витька не набегу хватает бутерброды, запивая их кофе, а сидит рядом с дедом. Оба смотрят на розовую ещё ото сна Светланку. Бабушка разливает кофе, подаёт нафаршированные творогом блины.
— Мама! Ты меня угробишь своими блинами. Я скоро стану толще тебя! — шутливо ворчит Светлана.
— Вот уж никогда твоя мать не была толстой! — протестует отец.
— Шучу! Значит, ты хочешь, чтобы дочь была толстой?
— Не болтай, кушай! — довольная мать подкладывает на тарелку ещё несколько штук блинчиков.
— Вчера встретилась со знакомым студенческой поры, с Мироновым, — Света испытующе глянула на сына.
Ни один мускул не дрогнул на лице Викентия. Может, и вправду, ерунда эти материнские страхи?
— Нашей Юлечки папа? — спросила Елена Викентьевна и осеклась.
Внук положил ладонь себе на темечко и красноречиво на неё посмотрел.
— Какой «нашей Юлечки»? — не преминула принять «руку помощи» Светлана.
Бабушка отвернулась к плите и стала демонстративно громко двигать на ней кастрюли и сковородку. У деда брызнули искры смеха из голубых глаз. Доконспирировались, подпольщики!
— Есть у меня одногруппница, Юлька Миронова. Но это не значит, что она «наша», и что твой знакомый — её отец, — не очень охотно пояснил Викентий. — Спасибо, ба, за завтрак! — многозначительно поблагодарил он.
— Александр Михайлович сказал, что его дочь Юля учится в медицинском. И у неё есть друг, который ему очень понравился, — продолжила Светлана, как будто ничего не замечая. — Правда, фамилии парня он не назвал.
— Ну, если понравился, то это, может быть, и я! — самодовольно улыбнулся Витька.
— А, так значит, у нас всё-таки есть Юля! — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Светлана.
— А никто и не отрицает! — улыбнулся Викентий.
— Так что ж ты бабушку третируешь, конспиратор? Или у вас с Юлей такие отношения, о которых матери знать не стоит?
— Ну, почему? Как только будет необходимо, я сразу же поставлю тебя в известность.
— Что значит, необходимо? Что ты имеешь в виду? Необходимо будет жениться? — Светлана чувствует, что начинает терять самообладание.
— Ну, можно и так сказать. А что тебя беспокоит? Я уже достаточно взрослый. Юлька тоже. Семья у неё нормальная…
— Викентий! Я хочу, чтобы ты знал: мне не нравится твоя дружба с этой девушкой.
— Это почему же? Ты её даже не видела. Может, тебе не понравился её отец? Нормальный мужик, вроде, доктор наук. Вдовец, между прочим, ты знаешь об этом? Немного... — Витька замялся, подбирая выражение к образу Миронова, зная, как щепетильна мать в отношении русского языка. — Немного на тюфяка смахивает. Но он уже старый...
— Действительно, Света! Что это ты так? Девочка хорошая, я ведь тебе говорила, — бабушка окончательно выдаёт себя с головой. Видно, Светка в неё пошла, не умеет врать.
— Ба, ты бесподобна! Просто находка для шпиона! — целует её в щёку Викентий. Он обращается к матери: — Ну, а если я сообщу тебе, что Юля ждёт от меня ребёнка? Что ты тогда скажешь? Тоже будешь против?
Светка чуть не грохнулась на пол от такого заявления. Она видит, что сын рассержен и обижен на неё, поэтому лезет на рожон. А вдруг уже что-то, похожее на правду?
— На это я скажу, что надо немедленно делать аборт, если ты такой взрослый, что можешь при бабушке и матери заявлять о таких вещах. Я не позволю тебе жениться на ней! — загремела Светлана. Собрав всё своё мужество в кулак, она решила не отступать.
Дед крякнул и раскрыл газету. У Викентия глаза злые-презлые:
— Пока, мама, тебе не о чем беспокоиться. Но если это случится, позволь мне самому распорядиться своей жизнью.
И, немного погодя, чуть мягче добавил:
— Я тебя не узнаю. Ты, наверное, просто устала.
Светлана судорожно вздохнула. Потом взглянула на сына, как бы прося у него прощения за свою внезапную вспышку. Витька, кажется, понял её. У них всегда было очень хорошее взаимопонимание.
— Я хочу съездить в Ростов к бабушке на несколько дней, — сказал он.
— Зачем? — мёртвым голосом спросила Светка.
Она вдруг почувствовала дикую усталость, накатившую на неё. Сын прав. Она устала, издёргалась. И это всё следствие одного вечера и ночи. Что же делать? Куда его отправить, подальше от Москвы, от этой Юли Мироновой?!
— Просто хочу навестить. Я звонил ей недавно, она сказала, что неважно себя чувствует. Сердце.
— Надолго?
— Дня на два-три. А что?
— Ничего. Я вчера разговаривала с одним человеком. Он специалист-генетик. Я поняла, что нам необходимы образцы крови родителей твоего отца, чтобы убедиться в том, что его нет среди погибших, то есть неопознанных тел. Значит, нужно как-то подготовить бабушку к тому, что ей придётся сдать кровь на такой анализ, — Света говорит совершенно потухшим голосом. — Потом, вероятно, съездишь к деду в Германию. Слушай, а может, тебе поучиться там? Поедешь к деду, он будет счастлив. Они с Евой как-то предлагали этот вариант, да я взяла на себя грех, отказалась, не спросив твоего согласия. Вот видишь, я, оказывается, всегда была эгоисткой по отношению к тебе.
Мысль, внезапно осенившая её, настолько обрадовала Светлану своей простотой, показалась таким замечательным выходом из сложившейся ситуации, что она готова была взять на себя все несуществующие грехи.
— Хорошо, я подумаю, — ответил Викентий. — Значит, сегодня меня не ждите ночевать. Из Ростова позвоню.
Он поцеловал мать с бабушкой, кивнул деду и удалился. В кухне повисла гнетущая тишина.
Елена Викентьевна стояла у окна, ожидая выхода внука из подъезда. Моросил мелкий дождик. Расстроившись, она забыла проконтролировать Витю, взял ли он зонт. Муж отложил газету в сторону.
— По-моему, ты перегнула палку, дочь. Неужели ты могла бы взять на себя ответственность за жизнь двоих, нет, троих людей? Мы с матерью никогда бы не позволили себе этого! Зря ты так. Викентий, действительно, уже взрослый парень. Я в его годы... — отец махнул рукой, увидев, как жена с укоризной посмотрела на него, мол, сколько можно вспоминать одно и то же.
— Что это ты вздумала отправлять его в Германию? Учится парень в хорошем институте, нет, нужно срывать его с места, потому что тот дед его давно зовёт, — обиженно стала выговаривать мать дочери. — А мы как же? Я, может, ради него только и живу на этом свете! Что мы без Вити будем делать? Или ты из-за Юли хочешь сбагрить его за границу? Так я вот что тебе скажу! Надумают они пожениться, я буду на их стороне. Девочка хорошая, без матери выросла. Я им во всём помогать буду, учти. Какая шлея тебе под хвост попала сегодня? Ясно же, что ты из-за отца против девчонки. Мы тоже не дураки, соображаем маленько. Что такого сделал тебе Юлькин отец? Ну, не хочешь говорить, не говори, но и детям жизнь ломать мы с отцом тебе не позволим.
— Ладно, родители! Я всё поняла. Сторонников в своём лагере мне не найти! — устало пошутила Светлана. — Я, действительно, погорячилась. Может, всё обойдётся, сами поймут, что они не созданы друг для друга и им нельзя жениться. Это я точно знаю. Но в Росток всё-таки придётся Витьке смотаться. У меня дел по горло, а съездить нужно будет. Не переживайте! Не такая уж я плохая у вас! Спасибо за завтрак. Пойду. Мне вчерашние снимки ещё обработать и отдать их Элеоноре нужно.
Светлана вышла из квартиры родителей, и вскоре мать увидела её из кухонного окна. Дождь усилился. Косые его капли, попадая на Светкин зонт, резво отскакивали от натянутой ткани. Елене Викентьевне стало жаль дочь. Бедная девочка! Сколько лет одна! С семнадцати лет она самостоятельная... Чего ей только не пришлось пережить за эти годы! Всё ждёт своего Володю. На что надеется?! Наверное, сама начала уже понимать, что ожидания бесполезны. Вот и сдают нервы от собственного бессилия. Ей бы в санаторий съездить, отдохнуть. Конечно, Витьке ещё не время жениться! Они с отцом тоже так считают. Но если уж случится такое, мешать ему они не позволят!
Светлана шла под дождём, не замечая его. Что делать? И ведь некому рассказать, не с кем посоветоваться! Как отвести беду от детей, не выдавая своей тайны никому? Никому? А почему — никому? За себя стыдно? Перед сыном, перед родителями. Перед той девочкой Юлей, наконец... Значит, себя щадишь, а им делаешь больно безо всяких объяснений, ни за что, ни про что?! Судьбы человеческие берёшься вершить? Не много ли себе позволяете, пани Славуцкая? Так сказала бы Григорян. Ох, девчонки! Хорошо вам говорить... Впрочем, у каждого своё «хорошо». Ладно, Миронов, положим, не стоит того, чтобы знать о существовании такого сына, как Витька. Викентий её сын, её и Салогуба. Бабушка с дедом вложили в него много. Но не Саша. Витька — Салогуб, никак не Миронов! Ну, детям не стоит, может быть, пока говорить ни о чём. Светлана с ужасом вспомнила об известных ей случаях суицида среди молодёжи. Память услужливо подсунула историю о юной паре, которая хотела пожениться, а родители запретили им это делать. Тогда дети, сдав сессию, поехали в Крым, забрались на вершину какой-то прибрежной скалы и, взявшись за руки, прыгнули в море... Упаси Бог! Викентий вряд ли способен на такое, он парень, стоящий на земле крепкими ногами. А девочка? Какая у той нервная система? В десять лет потерять мать. Такое не проходит бесследно для психики. «Дюймовочка»... Вот беда-то! Может, Эле открыться? Всё-таки она долгое время заменяет Юльке мать. И сыновья у них ровесники...
* * *
На перроне Казанского вокзала было людно и шумно. Хоть и спал основной наплыв едущих к югу на отдых, а народу всё равно много. Юля Миронова и Миша Сологуб старались держаться в стороне от шумной толпы провожающих и отъезжающих. У Юльки с собой был небольшой яркий рюкзачок. У Миши — дорожная сумка через плечо. Высокую фигуру Витьки Салогуба Юля увидела издалека. Она радостно помахала ему рукой, показывая, что они здесь.
— Это и есть твой «один хороший знакомый»? — иронично спросил подругу Миша.
Вместо ответа Юлька шутливо дёрнула его за мочку уха. Миша потёр её и сказал, улыбаясь:
— Потом мама удивляется моей дурной привычке. Говорит, я подражаю твоему отцу. Как же мне не дёргать себя за ухо, если ты это делаешь со мной чуть ли не с первых дней своего рождения? Я помню, как ты ходить ещё не умела, а за моё ухо уже цеплялась! — пошутил он, внимательно всматриваясь в подходящего к ним парня.
— Привет! — радостно поприветствовала того Юля. — Знакомьтесь. Это Михаил Сологуб. А это Викентий Салогуб!
— Однофамильцы?! — разом, в два голоса воскликнули парни, удивлённо посмотрев на неё.
— Почти! — ответила довольная произведённым эффектом Юля. Этой реакции она и ожидала. — У вас в фамилии только одна буква отличается. У одного — «а», у другого — «о». У кого какая, сами знаете. Мне ваши фамилии с самого начала, как я познакомилась с Витей, почему-то напоминают сказку «Принц и нищий»!
Викентий, сбросив с плеча почти такую же, как у Миши, сумку, протянул ему руку. Миша крепко пожал её, ответив на приветствие. Первое невольное чувство ревности и настороженности к этому высокому парню сменилось симпатией. Непонятно, чем она была вызвана? То ли схожестью фамилий, то ли просто у этого парня была обаятельная и располагающая к себе улыбка.
— Миша у нас журналист! — сказала Юля Викентию.
— Будущий, — уточнил Михаил, догадавшись, что Юлька немного нервничает.
До отхода поезда оставалось десять минут, а Стрельцова ещё не было.
— Дома всё спокойно? — спросила Юля Витю.
— Конечно! Я же поехал в Ростов к бабушке. И я ничуть не соврал. Правильно? — ответил он ей, заговорщицки подмигнув.
Наконец увидели высокого белоголового Стрельцова. Теперь уже Миша замахал рукой, призывая обратить на них внимание.
— О! Нашего полку прибыло? — засмеялся подошедший Стрельцов, увидев молодую компанию. Он протянул руку для знакомства Юле. — Стрельцов Андрей Андреевич.
— Юля! — улыбнулась девушка мягкой, слегка застенчивой улыбкой. — Я давно мечтала с вами познакомиться. Миша много рассказывал мне о вас.
— Викентий! — парень крепко пожал протянутую руку. — Еду в Ростов к своей бабушке. Это официально, — Викентий улыбнулся обаятельнейшей улыбкой. — А неофициально — с вами, если возьмёте меня в свою компанию.
Объявили о заканчивающейся посадке на поезд «Тихий Дон», Москва–Ростов. Проводники дали команду пассажирам занять свои места. Хорошо, что они едут вчетвером. Целое купе полностью в их распоряжении.
— Я на верхнюю полку! — сказал Миша, забрасывая туда свою сумку.
— Я тоже! Не люблю внизу ездить. Вить, брось мой рюкзак наверх, пожалуйста! — Юля сняла с плеча свой рюкзачок и подала его Викентию.
— Молодец ты, Старуха! А то я и не знал, как к тебе подступиться, чтоб договориться об этом — на верхней полке почему-то не помещаюсь со своими длинными ногами. Я и тебя могу забросить наверх запросто!
— Ещё раз назовёшь старухой, будешь сам на верхней полке ехать! — Юля шутливо замахнулась на него.
— Вот! Обижается! — Викентий скорчил комичную гримасу, обращаясь к своим попутчикам. — А мой отец мою маму чуть ли ни с первого дня знакомства так называл и ничего! Я же не виноват, что мне от него по наследству передалось это слово! Генетическая память!
— Кстати, Андрей Андреевич! — обратилась Юля к Стрельцову. — В лабораторию молекулярной генетики вы нас сводите?
— Ну, а почему бы и не сводить? Свожу, куда захотите, «дайте только срок! Будет вам и белка! Будет и свисток!», — пошутил Стрельцов.
Ему всё больше нравилась эта молодая компания. Молодец, девочка, будто читает его мысли. Ему нужно под каким-то соусом взять у Миши кровь на анализ. Лучше всего будет, наверное, предложить ребятам самим на себе ощутить то, что испытывают люди, приходящие к ним в лабораторию. И данные их анализа оставить им на память об этой экскурсии.
— Вы ужинали? — спросил он у молодёжи.
— Ужинали, спасибо, — ответили в один голос Юля и Миша.
— А у меня бутерброды с собой, бабушка навязала. Я не хотел их брать сначала, а сейчас, думаю, пригодятся! — Викентий достал из сумки увесистый пакет. — Миша, Юлька! Может, зря отказываетесь? Бабушка и на тебя, Юля, положила, между прочим!
— Нашу долю оставь на завтрак! Я бутерброды с утра привыкла есть, — распорядилась сверху Юля.
— А у меня пиво с собой! Кто пиво пьёт, молодежь? — спросил Стрельцов.
— Я не пью! У меня и папа не пьёт пиво, — ответила Юля.
— Я тоже не пью, хоть мой отец очень уважает этот напиток! — сказал Миша, раскрывая свой небольшой блокнот, чтобы по уже давно выработавшейся привычке внести в него свои заметки.
— А я в отца! Я люблю пиво, как он! — заявил Викентий. — Я вообще очень похож на своего отца. Батя у меня замечательный мужик! — он слегка вздохнул.
— Ну, тогда держи бутылку! Я тоже люблю пиво. В этом мы с Егором, Мишиным отцом, похожи.
Стрельцов и Викентий сидели молча, смотрели в окно и потягивали пиво, думая каждый о своём. Андрей размышлял о том, где ему пристроить ребят в Ростове на ночь-другую. Сам он переночует у своих давнишних друзей. Но ораву из четверых гостей ему неловко навязывать, какими бы хорошими ни были его друзья. Значит, сначала придётся заехать в гостиницу СКВО, наверное... Как обыграть анализ Сологуба-младшего? Сидевший перед ним парень Викентий понравился ему с первого взгляда. Он чем-то напомнил Андрею молодого Егора. Сологуб прав — Мише мало что передалось от него. Но парень он славный! Андрей вспомнил, как Миша вчера волновался, читая своё стихотворение. Хорошая душа у парнишки, не чёрствая. Егор тоже всегда был очень отзывчивым человеком, хоть и старался прикрывать это лёгкой напускной грубоватостью.
— Андрей Андреевич! А можно, к примеру, опознать отца по крови сына? — спросил Викентий, нарушив молчание.
Стрельцов слегка вздрогнул от неожиданности. Он как раз думал о том, что можно, пожалуй, сделать выводы об отцовстве Егора, не привлекая Элю к процедуре анализов. А там уж плясать от этого дальше. Парень словно подслушал его мысли.
— Ну, если провести экспертизу молекулярно-генетического анализа хромосомной ДНК, то можно. Но лучше всего, конечно, иметь образцы крови и отца, и матери идентифицируемого, — отвечая больше себе, чем Викентию, сказал Андрей. А парня спросил: — Ты тоже в медицинском учишься, как Юля? На каком курсе?
— Да. Мы вместе с ней учимся. На третьем уже.
— Тебя, как и Мишу, волнует Чеченская война?
— Не знаю, как Мишу, мы с ним только познакомились недавно. У меня к войне несколько «шкурный» интерес. Я, разумеется, против этой войны и воевать мне бы не хотелось. Мне жаль тех, кто служит пушечным мясом, когда их, прикрываясь высокими словами о долге, зачастую посылают на верную гибель. Говорят, кто-то делает на этой войне большие деньги. У них «шкурный» вопрос в этом. Я же хотел бы поработать в военном госпитале. Потому что, считаю, там можно получить такую практику, как нигде в наше время.
«Ну, точно, второй Егор!» — Андрей вспомнил, как давно на Бирюсе, когда Эля с Аллочкой уснули, Егор с такой же целеустремлённостью разъяснял ему у костра, почему он решил расстаться с футболом в пользу своей основной профессии.
— Ты спортом увлекаешься? — спросил он парня, намекая на его атлетически сложенную фигуру.
— Да, люблю футбол с детства. Но, боюсь, что через пару лет придётся прекратить настоящие тренировки. Я всё-таки хочу стать врачом, а не футболистом-профессионалом, — ответил Викентий, улыбнувшись.
— А почему ты спросил про идентификацию? У тебя отец пропал на этой войне? — осторожно поинтересовался Стрельцов.
— Да нет, он просто пропал. Поехал на работу в Югославию и пропал.
— Понятно. Там, брат, искать сложно. После недавней балканской войны в Хорватии, например, восемнадцать тысяч человек были объявлены пропавшими без вести. Правда, решение этой проблемы там поставлено на государственный уровень. Более трёх тысяч хорватов уже идентифицированы. Но в Загребе на национальном кладбище есть мемориал жертвам войны. Там, кроме могил опознанных людей, есть огромное подземное хранилище с останками тех, кто ещё не идентифицирован. Можно обратиться в Загребское Бюро по делам заключённых и пропавших без вести. А можно в Международную комиссию по розыску без вести пропавших на территории бывшей Югославии.
— Мама куда-то уже обращалась. Но она не верит в гибель отца, поэтому искала всё это время среди живых. А вот теперь она хочет взять кровь на анализ у его родителей. Мне кажется, это она на всякий случай. Вдруг они возьмут и умрут? Потом будет поздно локти кусать. А я думаю, может, достаточно только моей крови? Чего зря стариков тревожить? У бабушки сердце больным стало после исчезновения отца. Да и дед живёт в Германии, — Викентий почесал задумчиво свою макушку, забыв, что мать ругает его за эту «неприличную» привычку.
— Да, брат! Сына потерять — это страшно! — ответил Стрельцов. — Ну, давай спать. Утром будем в Ростове. Устрою я тебе анализ прямо в нашей лаборатории. Будет образец твоей крови напоминать об этой экскурсии.
— Спасибо! Спокойной ночи! — Викентий с удовольствием вытянул ноги на полке.
— Спокойной! — ответил Андрей и подумал: «Ну, что ж! Всё складывается, как нельзя лучше! Ничего и придумывать не нужно. Сделаем анализ крови Викентия, а те за компанию поучаствуют!»
Под перестук колёс Стрельцов задремал. Очнулся он оттого, что поезд стоял на какой-то станции. Спутники его спали беспробудным молодым сном. Отодвинув шторку, Андрей выглянул в окно. Рязань. Сюда, в деревню недалеко от Рязани, родителям пришла похоронка на сына, а потом и гроб с его телом. Похоронили. А когда поминали его на сороковой день, он пришёл прямо к столу. Живой, после тяжелейшего ранения в грудь и ампутации правой руки. Оказалось, вместо него похоронили парнишку из Батайска.
Батайская мать, зная о гибели сына, никак не могла найти всё это время его тело. Надо будет ещё и этот случай привести в пример Светлане, приятельнице Эли, при встрече. Она, видно, тоже кого-то ищет. Да, много людского горя на земле!
Донская столица встретила поезд ясной, солнечной погодой и песней «Ростов-город! Ростов-Дон!» Выйдя из вагона, приехавшие из Москвы увидели великолепный современный вокзал. Правда, строительные работы ещё не вполне закончены, но уже заметно, что «ворота Северного Кавказа» очень изменились. Стрельцов с Мишей и Юлей отправились в гостиницу СКВО «Звезда». А Викентий поехал в квартиру своей тётки, которую называл просто Эммой из-за небольшой разницы в возрасте. Договорились, что Юля и Миша, устроившись в гостинице, позвонят Витьке, чтобы встретиться и прогуляться по городу. Поскольку Викентий явился без предупреждения, он опасался, как бы ему не пришлось ехать в Старочеркасск. Мало ли? Уедет Эмма к родителям, не сидеть же под дверью? Можно, конечно, тоже в гостиницу махнуть к ребятам, но в Старочеркасск к бабушке ехать, так или иначе, нужно. Викентий раздумывал, следует ли знакомить родственников с Юлей? С одной стороны, ему очень хотелось этого. Он знал, что Юлька им обязательно понравится. Ему лично она нравилась безумно. И он нисколько не грешил против истины, когда говорил матери о том, что готов жениться на ней. Если ещё Юля согласится! Юлька девица с характером. Это она с виду такая мягкая да покладистая, как кошечка. А на самом деле у неё характер железный. Даже он иногда пасует перед ним. Странная реакция матери не просто удивила Викентия. Он никак не ожидал ничего подобного от неё! Что это? Материнский эгоизм, которым она сама оправдала свой выпад против него? Или что-то иное, неизвестное ему? Наверное, это связано с Юлиным отцом. Может, у матери был когда-то с ним роман? Вообще-то, он не замечал за все десять лет отсутствия отца какого-то другого мужчины у неё. Ещё бы! Разве может какой другой мужик сравниться с его отцом? Да все они ему в подмётки не годятся! И это вовсе не оттого, что он по-детски идеализирует его! Мама сама говорила, что лучшего друга, чем отец, ей никогда не найти.
Миша этот, который почти однофамилец через «о», неплохой парень, по всему видно. Не зря Юлька его хвалит. Викентий поначалу ревновал Юлю к нему, исподволь прислушиваясь к её рассказам о друге, с которым она «знакома чуть ли ни с первого дня жизни». Витька отчасти из-за Миши отправился в Ростов. Но и Стрельцов интересный мужик! Повезло ему, Викентию, что он познакомился с ним! А ещё если и анализ крови он устроит, чтобы потом искать отца, это будет вообще класс! Вот удивит он мать этим анализом! Она и не догадывается, какой сюрприз готовит ей сын! Совсем не обязательно тогда ехать в Германию к деду.
Эмма оказалась дома. Муж её был на работе. А она как раз собиралась сегодня за дочкой к матери в Старочеркасск. Может, пригласить всё-таки ребят с собой, показать эту симпатичную, словно игрушечную, бывшую столицу Донского казачества? Когда ещё удастся побывать здесь? Тем более что «Ракеты» по-прежнему ходят туда. Получится великолепная экскурсия по Дону! Витька вспомнил, как он в первый раз приехал сюда в девяносто первом году, когда родители ездили в Германию без него.
Хорошо, что Юля с Мишей вскоре позвонили. Они, сообщив о договорённости встретиться со Стрельцовым завтра в десять у гостиницы, Витькино приглашение в Старочеркасск приняли с удовольствием.
Бабушка и её муж, которого Викентий называл дедом, никак не ожидали такой встречи. Мигом накрыли на стол, накормили москвичей окрошкой, овощами со своего огорода и жареным сазаном, пойманным накануне. После сытного обеда впору поваляться на прибрежном Донском песочке, понежиться под мягкими лучами августовского солнца. Но Миша торопит их на экскурсию, которую посулил Викентий. Будущему журналисту Сологубу это очень интересно. Он, как губка, впитывает в себя впечатления от поездки, иногда что-то помечая в своём блокноте. Витька в темпе повёл их по станице, на ходу рассказывая то, что сам знает и помнит. Вот двухэтажный дом Кондратия Булавина, вот атаманское подворье, где была свадьба атамана Платова с красавицей Маланьей. После этой свадьбы появилась поговорка о том, что наготовлено, «как на Маланьину свадьбу». Здесь же храм действующего мужского монастыря. Зашли в Воскресенкий собор, где на стене у входа с Екатерининских времён висят в назидание казакам цепи, в которых везли на казнь Стеньку Разина. Чтобы помнили... Юля купила три свечи, раздала их парням и велела поставить перед иконой Николая Чудотворца. Больше времени ни на что не хватало. Последняя «Ракета» отходила в Ростов через час.
Бабушка напоила их парным козьим молоком, нагрузила внука домашним провиантом, пирожками, которые успела испечь. Лишь в последний момент Витька спохватился о том, что не сказал ей главного, из-за чего приезжал по официальной версии.
— Ба! Чуть не забыл! Мама сказала, что нужен образец твоей крови.
— Это зачем же? — удивилась бабушка. Что-то изменилось в её лице.
— Да на всякий случай. Для розыска папы. Сделают анализ твоей крови и деда из Германии. Потом будут по вашим образцам искать его. Ну, как делают с теми, кто в Чечне погиб и до сих пор не опознан. А я вот считаю, что папа живой, просто память потерял почему-то? Ведь может такое тоже быть? У одного моего знакомого парня бабушка поехала на курорт в Сочи. Принимала там какие-то ванны от ревматизма. Приехала нормальная, подлечившаяся. А дня через четыре спрашивает свою дочь: «Ты кто?» Напрочь всё забыла: и дочь, и внука, даже как саму себя зовут! Представляешь? Уже два года ничего не помнит, кроме того, что с ней после курорта происходит. Слава Богу, запомнила хоть своё имя, наконец, да имена близких. Причём, не вспомнила, а именно запомнила! Может, и с папой что-нибудь подобное случилось? Не зря же мама столько времени ищет, а его ни среди мёртвых, ни среди живых нет! Вот теперь будут искать среди тех, кто память потерял, по образцам вашей крови. Улавливаешь? Я ещё свою кровь тоже хочу предоставить для экспертизы. Чтобы побольше было... Что ты так на меня смотришь? Боишься кровь сдавать? Я сегодня пройду эту процедуру, потом из Москвы позвоню тебе, расскажу, как это делается! Не бойся!
— Витя! Дружок! Я сама позвоню маме, как только попаду на городскую квартиру. Я скоро поеду в Ростов по делам и обязательно позвоню ей. Так и передай! Вот беда какая!
— Ничего, ничего! Всё будет хорошо! Не горюй! Ну, мы поехали! А то, как бы нам вплавь до Ростова не пришлось добираться! Приезжайте к нам в гости. До свидания!
Попрощались и Витькины приятели. Молодёжь помчалась на пристань.
Слёзы душили Берёзку, мать Володьки Салогуба. Едва дождалась она, когда внук выскочит из комнаты, чтобы наплакаться вволю от собственного бессилия. Всю себя она готова была отдать ради того, чтобы её сын Володя был жив, руки подставила бы подо что угодно! Только вот кровь её ничем ему не поможет. Ничем и никогда! И Владимир Салогуб-старший тоже ничем не будет полезен им для проведения экспертизы. Сама она уже много раз думала об этом. Да где же найти настоящих Володиных мать и отца? Вот когда пришлось пожалеть о том, что ничего они не знают о них! Видно, Витенька, придётся рассчитывать только на твою молодую кровь, чтобы найти твоего отца живым или мёртвым! Надо будет позвонить Светлане обязательно!
На следующее утро, встретившись со Стрельцовым, молодёжь отправилась на экскурсию в лабораторию медико-криминалистической идентификации. День снова обещал быть солнечным, как и вчера. Повезло с погодой! Не то что в Москве — нудный дождь замучил! Настроение у ребят тоже хоть куда! Особенно после вчерашней поездки в Старочеркасск и прогулки по центральным улицам вечернего Ростова. Неплохой город, по-своему красивый!
Подошли к неказистому двухэтажному зданию, давно требующему ремонта. У входа им встретилось несколько женщин в чёрных платках. Так не вязались их траурные одежды с этим весёлым солнечным утром! Ребята мигом примолкли, оборвав на полуслове свою беспечную болтовню. Они поняли, что это матери погибших. Может быть, только что они опознали тела своих сыновей. Или наоборот, в очередной раз неудача... Витька вдруг вспомнил вчерашнее выражение лица своей бабушки. Как ей, с её больным сердцем, пережить подобное?
Поднялись по разбитым ступенькам. Сколько ног, обутых в туфли летом, женские сапожки зимой и тяжёлую мужскую обувь, ступает по ним изо дня в день! Едва открыв дверь, Юля учуяла запах валерьянки. Парни, видно, тоже, потому что Викентий прошептал:
— Коты со всей округи, интересно, сюда не сбегаются?
На что Миша совершенно серьёзно ответил ему тоже шёпотом:
— Нет, наверное. Они же боятся запаха смерти. А он сильнее запаха валерьянки.
В узком мрачном коридоре тоже несколько человек в чёрных одеждах. Проходя мимо них, Мишка ощутил невольное чувство стыда за то, что он молодой и здоровый, довольный жизнью парень, а детей этих людей уже нет в живых, и похоронить их родители не могут, как полагается, раз они здесь, в этой лаборатории.
— Вот здесь видеозал, где родственники погибших проводят первичное опознание, — негромко проговорил Стрельцов, приоткрывая дверь комнаты. — Присутствовать при этой процедуре невыносимо трудно. Далеко не все выдерживают её без последствий. Тела могут быть исковерканы невообразимо, до неузнаваемости.
Миша что-то записал в своём блокноте на ходу. Они пошли дальше.
— Сейчас мы с вами пройдём в отдел инструментальных исследований, — сказал им Стрельцов.
Он открыл дверь в небольшую комнату, и сладковато-приторный запах ударил в нос прямо с порога.
— Прошу! — пропустил ребят вперёд Андрей Андреевич, а потом вошёл сам.
— Здравствуйте! — робко поздоровались они с двумя мужчинами, сидевшими за столами.
— Здравствуйте! — ответили те, удивившись неожиданным посетителям. Но тут же, увидев Стрельцова, радостно вскочили. — Здорово! А мы думаем, что это за экскурсия? На очередную проверку, вроде, не похоже...
Пока они обменивались приветствиями, ребята исподволь осматривали тесную комнатушку. Столы, шкафы, какие-то приборы — всё завалено человеческими черепами.
— Слушай, Старуха, у нас под ногами кости ненароком не захрустят? — шёпотом спросил Юлю Викентий.
— Не остри! Но, честно говоря, у меня тоже где-то такая же мысль мелькнула! — слегка поёжилась она. — Мне даже немного страшновато...
— Ну, в морге ты же не грохнулась в обморок, как Ленка Свистун! Значит, и здесь должна выдержать! — успокоил её Витя.
— Ребята! А вы заметили, что эти черепа совсем не похожи один на другой? Я сначала думал, что они все одинаковые. А сейчас вижу, что вон тот — совсем маленький, почти детский. Вон там два обгорелых черепа лежат. А вон в углу — битый. Может, его даже склеивали? Как вы думаете? — Миша, слегка побледневший, оглядывался по сторонам.
Пустые глазницы отвсюду смотрят на них. У одного черепа зубов полон рот, а у другого — далеко не все. Когда он их потерял? Раньше, в мирной жизни, или во время гибели?
— Чай пить будете с нами, молодёжь? — радушно приглашает их невысокий щупловатый на вид парень в очках, кажется, старше их лет на пять-шесть, не больше. — Могу кофе предложить на любителя. У меня и бутерброды с собой есть!
— Нет-нет, спасибо! — поспешно отвечает за всех Юля. — Мы завтракали!
Миша с Викентием вполне согласны с ней. Какой уж тут чай или кофе в соседстве с черепами?!
— Мы, пожалуй, выйдем на улицу, Андрей Андреевич! Там вас подождём, хорошо? — спрашивает Стрельцова Миша.
Мужчины понимающе им улыбаются. Не всякому приятно быть лишнюю минуту в таком обществе.
— Ну, обождите меня. Я скоро! Потом свожу вас в лабораторию молекулярной генетики. Там атмосфера поприятнее, — усмехнулся Стрельцов.
Выйдя на улицу, Юля, Миша и Викентий вдохнули полной грудью свежий воздух, наполненный ароматами жизни. Да, лучше дышать пылью и выхлопными газами автотранспорта! Тем более, если рядом зелёный газон и клумба с розами.
— А вы видели, на черепах написаны номера? Обратили внимание, какие там цифры? Пусть даже если последние две означают год, то представляете, сколько их, не опознанных и не захороненных? А Суворов сказал, что война закончена только тогда, когда похоронен последний солдат. Когда же у нас закончатся войны? Эта, Великая Отечественная? Ведь с той войны тоже полно неизвестных солдат... — задумчиво проговорил Миша.
Через десять минут вышел Стрельцов. Они сели в автобус и поехали в лабораторию молекулярной генетики.
— А почему в разных частях города расположены ваши лаборатории? — спросил Викентий. — Не проще ли было собрать их все в одном здании?
— Видимо, не проще собрать тем, кто должен это сделать! Хотя людям, пользующимся услугами лаборатории, это было бы гораздо удобнее. Представьте, в чужом городе, в горе ездить из одного конца в другой в жару, в непогоду. Но ничего не поделаешь! Иных условий нам не дано!
Конечно, в этой лаборатории было совсем другое дело. У них хоть комната светлая, заставленная современным оборудованием. Компьютеры, живые цветы на подоконниках.
— Когда-то у нас не было ни одного компьютера. И вот однажды я обратился к своему знакомому дизайнеру-полиграфисту. Он к тому времени уже пользовался хорошим компом. Я и надеялся как-нибудь с его помощью проводить наши идентификационные работы на более высоком уровне. Хотя бы помаленьку, во внеурочное время, за деньги. Он отказался. Объяснил отказ тем, что не хочется иметь дело со смертью. Я его понял и не осудил. С этикетками и плакатиками возиться приятнее, чем с черепами. Думаю, вы это тоже уже уловили. Ну, а потом нам генерал Громов, губернатор вашей области, спасибо ему, подарил компьютерное оборудование. Фонд Сороса помог. Вот сейчас вы на себе можете испытать, как проводится анализ хромосомной ДНК. Наташа, будь добра, проведи экспертизу крови этих молодых людей! Вместо номеров запиши просто: Юля, Викентий и Михаил, — обратился Стрельцов к молодой женщине в белом халате.
Она ему улыбнулась в ответ, с готовностью поднявшись со своего места.
— Я не хочу! — запротестовала вдруг Юля.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Сейчас и Миша откажется, чего доброго!» — подумал Андрей.
— Ну, не хочешь, никто тебя не неволит! Викентию это необходимо для розыска отца. Поможем ему, чем сможем. А Мише, я думаю, как журналисту интересно пройти через всё самому.
Миша согласился с ним, хоть и не очень это приятная процедура — сдача крови на анализ!
Через час ребятам выдали на память результаты. Когда они вышли из лаборатории, Стрельцов вполголоса попросил Наташу:
— Сделай и мне распечатку на память, пожалуйста!
Через минуту те же данные лежали у него в кармане. Встретившие на улице Андрея ребята с облегчением вздохнули, узнав, что экскурсия окончена. Нет! Что ни говори, а жизнь штука приятная!
— Андрей Андреевич! А вы, оказывается хитрец! — сказал вдруг Миша Стрельцову.
«Неужели он о чём-то догадался? Не может быть!» — подумал Андрей, лихорадочно соображая, что может иметь в виду парень.
— Оказывается, вы удостоены звания «Подвижник», а скромничаете! Нам Наташа всё рассказала о том, как наша общественность и фонд Сороса наградили вас этим почётным званием. Это же не только награда вам, а и всей вашей лаборатории. Мне это просто необходимо знать для своего очерка!
У Стрельцова отлегло от сердца.
— Ну, извини, брат! Не знал, что для тебя это важно! Я, честно говоря, уже и подзабыл об этом. Важнее, что фонд Сороса помог нам в более существенном деле. А награды — это не главное! Вот найдёт мать своего сына, или Викентий своего отца — это будет для меня наградой настоящей!
Договорились встретиться вечером на вокзале перед отходом поезда. У Стрельцова оставались ещё какие-то дела в лаборатории.
На следующий день они были уже в Москве.