Я всю жизнь мечтал иметь дачу. В середине 80-х жена получила от своего НИИ участок в садоводстве в тридцати километрах от города. Это были 6 соток нетронутого леса, поросшие высокими стройными осинами диаметром 30 – 40 см. Внизу был мох, кустики черники, костяники, росли подосиновики и подберёзовики… И больно было думать, что эту красоту выкорчуют, перекопают и застроят убогими дачными домишками, ибо зарплата научных сотрудников не тянула на постройку роскошных замков.
Но делать нечего, и я, взяв отпуск, поставил на своём участке палатку и, как все, начал выкорчёвывать огромные осины. Это была настоящая мужская работа, приносившая огромное удовольствие. Я прочёл, что осина – прекрасный строительный материал, на третьем месте после ели и сосны, и решил, что сам построю дом из этих брёвен. Но в минуты отдыха, глядя в завораживающее пламя костра, на котором варилась каша или суп из пакетика, я с грустью думал, что, наверное, это – самое счастливое время, и потом, когда вокруг будет уже не девственный лес, а «окультуренные» садоводческие участки, я буду вспоминать, как ко мне каждый день приходила белочка, с недоумением смотревшая на откуда-то взявшееся в её исконных владениях существо, производящее столько шума, как однажды забрела даже куница… От станции до моего участка нужно было идти 6 км по глинистой, раскисавшей от дождя дороге сквозь нескончаемые садоводства. Я смотрел на эти 6-сотковые клеточки, покрывавшие, сколь видит глаз, всё пространство по обе стороны дороги, копошащихся на них человечков и с ужасом думал, что через несколько лет такой же «отдых» ждёт и меня.
Время шло, деревья вокруг моего участка исчезали, а взамен поднимались избушки, построенные, как правило, из этих самых деревьев. Закончил свою избушку и я. Оставались ещё две недели отпуска, жена с сыном уехали к её родным, я был одинок и свободен. Я взял карту Ленобласти, отметил на ней населённые пункты, окружённые хвойным лесом и с рекой или озером поблизости, закинул за спину рюкзак и начал планомерно объезжать эти пункты.
Приехав, я за 2 – 3 дня обходил ближайшие деревни, выясняя, не продаётся ли дом. Ночевал в палатке в перелесках. После рождения сына я уже несколько лет не ходил в походы и теперь, готовясь к ночлегу в лесу, с восторгом думал: «Неужели я сейчас поставлю палаточку? Неужели я сейчас разожгу костерок?».
Сойдя в очередной раз с электрички, я был сразу очарован: у самой станции - небольшая деревенька (домов 50) в две улицы буквой «Т», окружённая сосновым бором без подлеска. Только высокие стройные сосны на ковре из ягеля. Мой идеал.
- А есть ли тут поблизости река или озеро? – с беспокойством спросил я местную бабульку.
- А вон за холмом карьер, - показала она рукой.
При слове «карьер» в моём воображении возникло что-то уродливое, рана на теле Земли, заполненная грязной водой. Но вот мои глаза оказались выше верхушки холма, и им открылось прекрасное озеро с островами, с чистой, прозрачной водой, и соснами на песчаных берегах. «Вот оно!» - пронзило меня.
Я вернулся в деревню и стал расспрашивать, не продаётся ли где дом, но безуспешно. Одна старушка, к которой я подсел на лавочку у её калитки, вразумила меня:
- Что ты, милый! Тут продают редко, знакомым или дачникам, которые уже по многу лет снимают! Да и председатель всё контролирует, своим продаёт…
И тут меня осенило!
- Бабушка, если кто будет продавать, позвоните мне или открытку напишите.
Я тут же купил в магазине почтовую открытку, написал на ней свой адрес и вручил бабушке, пообещав, в случае успеха, сумму, примерно равную тогдашней средней зарплате. Для деревни это были огромные деньги.
И вот, весной я получил мою открытку. Продавались аж два дома! Тотчас поехал.
Один дом выглядел очень добротно, а второй оказался почерневшей маленькой избушкой без фундамента. Нижний венец лежал прямо на земле и совершенно сгнил.
Начал я, разумеется, с добротного дома. Тщательно осмотрел всё, даже подвал. Гнили нигде не было. Поторговавшись, сошлись на тринадцати тысячах. У меня на книжке лежало около десяти, а ещё три как-нибудь раздобуду.
Когда я прощался с хозяином, к дому подъехали белые жигули. Из них вышли два брата-близнеца в одинаковых белых футболках и белых шортах. Выражаясь исключительно матом, средь которого изредка проскальзывали обычные слова, они спросили, этот ли дом продаётся. Хозяин с неприязнью ответил, что дом уже продан, и я радостно поехал домой: у меня будет дача в таком чудном месте!
Вечером раздался звонок. Хозяин сообщил, что он передумал продавать дом.
«Наверняка больше предложили» - подумал я и впоследствии убедился, что был прав. Соседи сказали, что дом был продан за пятнадцать тысяч.
Делать нечего, я снова поехал, на этот раз – к хозяину избушки, утешая себя тем, что избушка гораздо ближе к озеру, да и по цене меньше, и я уложусь в имеющуюся у меня сумму.
Меня встретил мужичок лет тридцати.
- Да, продаю, но уже есть покупатели, которые снимали этот дом много лет.
- А за сколько продаёте?
- Они предлагают двадцать тысяч рублей, а я хотел бы двадцать пять.
Я был в шоке! Для меня что двадцать, что двадцать пять тысяч были суммами одинаково запредельными. Поэтому я, ничуть не колеблясь и, скорее, из интереса, тут же брякнул:
- Даю тридцать!
- По рукам! – утвердил договор хозяин. – Только оформим осенью, когда картошку уберу.
Мне это было на руку: за полгода я надеялся собрать недостающие деньги.
Заняв у всех, у кого только можно, я всё же не добрал пяти тысяч и на всякий случай написал на эту сумму долговую расписку: вдруг прокатит?
В ноябре мы встретились в администрации райцентра. Я привёз деньги в полиэтиленовом мешке. Мы зашли в туалет, и хозяин пересчитал их, раскладывая купюры на крышке унитаза. Согласился принять недостающие пять тысяч в виде расписки с отсрочкой платежа на год.
А в январе 1991 года грянули реформы Гайдара, бешено понеслась инфляция… Бедный мужичок рассчитывал на вырученные деньги купить квартиру в Ленинграде, но в такой ситуации продажи прекратились, да и денег хватило бы разве что на покупку туалета. Жена его грызла за «удачную» сделку, он даже звонил мне с просьбой вернуть дом. Но что сделано, то сделано.
Первого мая я с сыном впервые приехал на свою дачу открывать сезон и с изумлением увидел интеллигентного мужчину, вывозящего из моей калитки тачку с землёй. При нём была маленькая девочка. Он объяснил, что это он собирался купить этот дом. Его семья много лет снимала его, и он навозил в огород плодородной земли. А теперь он вынужден был снять другой дом и перевозит туда принадлежащую ему землю.
«Бывают же чудики!» - подумал я и объяснил ему, что надо было это делать до продажи. А сейчас он с тем же успехом может вывозить землю с любого из
близлежащих участков. Не хочет ли он и нашу избу вывезти?
Более всего было жаль его дочку, которая не понимала всех нюансов и готовилась заплакать. Поэтому я позволил ему увезти эту тачку. Но у моего пятилетнего сына уже тоже глаза были на мокром месте: нашу землю увозят!
А в ноябре я отдал долг по расписке с одной зарплаты, и ещё осталось на жизнь. Участок в садоводстве я продал за бесценок, лишь бы отделаться: спроса почти не было.
Свои впечатления о жизни в этой деревеньке я расскажу в следующих «Дачных историях»:
http://www.proza.ru/2015/09/08/451
http://www.proza.ru/2015/10/28/557
http://www.proza.ru/2016/01/15/1060