Наталья Килоч
Июль 2014г
Шумели травы
часть 2
Сегодня опять у старой Уньги было видение. Явился к ней во сне Улыгень – Божество огня, повелитель священных гор. Сначала они долго сидели у костра, молчали, раскуривая трубку, потом Улыгень неторопливо произнес:
- Надвигается буря. Тучи набрякли и просятся разродиться. Принимай дитя у Йер-Суб, большая вода пойдет по склону Бектур с горы Райкан.
Уньга молча качала головой.
- И ещё, человек к тебе придет, – продолжал Улыгень, - Молодая женщина. Встретишь ее у Священного камня, в полдень. С водой придет. Пусть побудет у тебя, пока духи решат ее судьбу. Не одна придет. Умай говорила, понесла та женщина ребенка.
- Сколько ребёнку то? – спросила Уньга.
- Семь дней от зачатия...
Такие видения в жизни Уньги случались часто и играли важную роль. Обычно к ней являлся сам Великий Дух Улыгень, а иногда его дети, Духи различных природных стихий: воды, леса, дождя... Они говорил, о том, что ожидает Уньгу в ближайшее время или что ей следует сделать. Когда-то по молодости она отчаянно пыталась бороться со своим ночным кошмаром, но из-за ее непослушания обрушивались тяжелые болезни, либо начинала бушевать стихия, побуждая Уньгу следовать предписаниям Духов, и со временем она свыклась и даже как-то скучала, когда Улыгень долго не приходил.
Уньга была уроженкой Великого Алтая, как она сама говорила о своей родине. Как и большинство алтайцев - смуглолицая, невысокого роста, с раскосыми глазами и широким лбом. Некогда имела длинные черные густые волосы, которые теперь были серо-пепельного цвета и собраны в косичку. Слегка приплюснутый с широкими ноздрями нос, да широкоскулый подбородок.
Люди дружбу с ней не водили, кто считал ее ведьмой, кто называл шаманкой. Откуда она взялась здесь, в Киргизии - не известно. Строили догадки, что, мол, когда-то давно вышла замуж за киргиза, а потом овдовела, но доподлинно никому не было известно. Сколько ей было лет, тоже ни кто не знал, документов у нее не сохранилось, поэтому все считали ее просто старой.
Вместе с ней жил мальчик лет двенадцати Эркин. Как он у нее очутился - не понятно, кто-то полагал, что это ее внук, а кто-то утверждал, что мальчишка просто приблудился. Уньга не могла дать вразумительного ответа, потому как всегда была со странностями, а под старость лет так и вовсе ее трудно было понять, а мальчик был глухонемым, и тоже не мог ничего рассказать. Внешне он не был похож ни на алтайца, ни на киргиза: смуглый, с пигментами красных пятен на круглом лице, да шишкой на затылке, называемой в народе – кэтэх. Пару раз его пытались отправить в приют, но он постоянно удирал и возвращался к Уньге, поэтому и прозвали его Эркин, в переводе с киргизского – свободный. Со временем смирились, с тем, что он живет с Уньгой, как говорится, закрыли на это глаза, бабка мальчика не обижала, они хорошо ладили, и про мальца просто забыли.
Уньга кряхтя поднялась с постели. Вот и опять предстоит работа, Дух воды и земли Йер-Суб посылает на землю водный поток, да не простой, он пропитан небесной энергетикой, которая должна соединиться вначале с рекой Тамга, а потом уже перейти в священное озеро Иссык-Куль, где через неизведанные каналы напитает Землю энергией неба. Да еще и женщина, которую ей посылают духи. Зачем? Не известно. Воля Духов – священная тайна, а она, Уньга, призвана выполнять их волю. Старуха обрядилась в одежду для камлания: специальный халат – куртку из кожи марала, с множеством жгутов, ровдужной бахромой, шкурками животных и птиц, украшенную железными кольцами и медными колокольчиками; взяла старый бубен и вышла из юрты.
Звуки бубна разбудили тишину. Это были ритмы то змеи, то быка, то черепахи, различаемые по силе удара и частоте. Потом добавилось горловое пение Уньги. Она ходила по кругу в замысловатом танце, выполняя волю богов и общаясь с духами природы.
Эркин сквозь сон «услышал», как старая Уньга проводит камлание. Вернее это нельзя было назвать услышал, скорее почувствовал, как воздух колыхался, словно волна сотрясала его и, будто бы бесцветный дым расходился во все стороны от места камлания. Мальчик осторожно вышел из юрты, присел у входа, протирая глаза. Танец был причудливый. Бубен в руках Уньги то олицетворял лук и стрелу, поражая злых духов из подземного мира, то плыл как лодка и весло, роль которого выполняла колотушка… мальчик заворожено наблюдал за обрядом. Танец становился все ритмичнее, шаманка все быстрее совершала круги, потом упала на землю и стала биться, словно в ознобе. Затихла и осталась лежать без движения. Мальчик подбежал к старухе, помог ей сесть и крепко прижался к ее груди. Была еще одна удивительная особенность в этой небольшой семье. Старуха и мальчик могли разговаривать мысленно. Каким-то чудодейственным образом он слышал мысли Уньги, а она легко понимала подростка. Никто в округе и не догадывался об их удивительном общении.
Уньга рукой похлопала Эркина по спине и сказала:
«Нынче предстоит нам в горы идти. Там у святого камня ждать будем».
«Чего ждать?» – также мысленно спросил Эркин.
«Вода большая пойдет с гор, Улыгень просил встретить. А сейчас быстрее в юрту гроза начинается, у нас еще козы не доены. Позавтракаем и в путь, к полудню надо быть на месте»
Не смотря ни на какие уговоры и доводы окружающих, старая Уньга жила в юрте далеко от поселка, близь горы Райкан. Председатель сельсовета не раз предлагал ей переехать в добротное жилье, со всеми удобствами: вода, свет, канализация, казалось бы, что еще нужно старому человеку, тем более женщине, но нет, Уньга кривила рот, собирая мелкие складки на лице, и отрицательно мотала головой. Так и жила вдали от поселка, время от времени перетаскивая своё жилище с места на место.
Эркин еле поспевал за бабушкой, когда они поднимались в горы. Ливень уже прошел. Это был один из тех ливней, который вызывает необузданный страх и трепет в груди. Дождь беспрерывным потоком отчаянно обрушивался на землю и яростно колошматил все на своем пути. Разряды молний резали небосвод огненными лезвиями меча, а гром сотрясал землю, гулко отражаясь в горах, рождая в сознании, понимание своей мизерности и незащищенности перед грозным могуществом стихии. И вот ливень прошел, и лишь время от времени принимался моросить мелкий дождик. Уньга и Эркин начали подъем. Несмотря на дождевики, все равно одежда промокла, ноги скользили, но двое продолжали свой путь. Обогнули скалу и оказались на небольшой площадку, где совсем рядом бурным потоком все сильнее и сильнее набирал мощь горный ручей. Уньга нагнулась, что-то прошептала, Эркин силился понять, но так и не сумел разобрать ни единого слова, потом старая шаманка достала свой бубен и принялась ритмично ударять колотушкой, при этом переступая с ноги на ногу словно разбрасывала звуки вокруг себя. Так продолжалось какое-то время, и как только шаманка убрала свой бубен, надежно спрятав его в полах своего халата, как вдруг, в потоке воды мелькнуло что-то темное, круглое, похожее на мешок. Уньга проворно зацепила корявой веткой этот ком потянула на себя и вытащила из воды. Как потом смог разглядеть Эркин, это было тело женщины. Все лицо было изрезано о камни, из многочисленных ран сочилась кровь. Тело казалось безжизненным. Уньга положила его на спину, обрезала лямку рюкзака, стянула его с намокшей куртки и перекатывая столкнула рюкзак опять в воду, тот вскоре исчез, унесенный шумным потоком.
Женщина была молодая, красивые ярко-рыжие волосы намокли, растрепались, и так несообразно красовались на каменном плато, окаймляя израненное лицо.
«Давай, Эркин, помогай», - зазвучало в голове мальчика, -« Взваливай на спину, а я буду помогать. Самой-то мне не дотащить».
Шли не спеша, тропка была скользкой. Эркин, согнувшись, тащил тело женщины, ноги которой безвольно волочились сзади. Уньга поддерживала, то мальчугана, то тело.
Остановились передохнуть.
«Бабушка Уня», - обратился к Уньге Эркин, - «А эта женщина мертва? Зачем мы ее тащим?»
«Нет, она еще жива, мы можем ей помочь».
«А откуда ты знала, что кого-то придется спасать?»
«Улыгень сказал, я же тебе говорила».
« А Улыгень откуда он все знает?»
« Он Дух из высшего небесного мира, поэтому для него нет тайн, он все знает. Когда-то он был покровителем у моего деда шамана, а теперь вот приходит ко мне», - мысленно разговаривала шаманка и одновременно осмотрела тело девушки, - «Но давай без лишних вопросов, пошли вниз, сынок, а то время уходит».
И они снова двинулись в путь.
Посередине юрты горел костер, дымок, покачиваясь, поднимался кверху, утончаясь, словно боялся, что не сможет протиснуться сквозь небольшое отверстие наверху.
Рядом с костром, на старой оленьей шкуре недвижимо лежала рыжеволосая женщина. Уньга раздела ее до нога, и осматривала раны. Любопытный Эркин заглядывал через плечо старухи. Он впервые в жизни видел женское тело, и его разбирало жуткое любопытство. Его мысли стали настолько «громкими», что Уньга недовольно повернулась к нему и, погрозив пальцем, крикнула:
- Поди, займись по хозяйству, бесстыдник.
Эркин выбежал из юрты, а Уньга стала омывать тело девушки травяным настоем. В теле, еле теплилась жизнь, ни малейшего вздоха или движения. И только старая Уньга знала, что Дух этой несчастной еще не ушел в высшие сферы. Серебряная нить, между Душой и телом, натянулась, но не разорвалась. Где-то там, наверху решалась судьба этой женщины, и, по-видимому, все было бы давно решено, если бы не было зачато дитя. Уньга знала, что дитя в высших сферах это святое, и если Душа младенца стоит того, то и матери будет дарована жизнь. А вновь зародившаяся Душа. Была и вправду достойна жить. Шаманка чувствовала вибрации нерожденного младенца, и видела, как от утробы матери поднимается ярко фиолетовый свет, не зря же за нее вступилась сама Ума, Божество, которое покровительствует роженицам и новорожденным. Все что могла сделать сейчас Уньга, это кротко ухаживать за телом и ждать решения свыше, и если будет ей велено, она начнет святое камлание, выпустит из себя Духа и отправиться на поиски заплутавшей Души этой несчастной рыжеволосой женщины.
На следующий день к вечеру к юрте прискакал на коне председатель сельсовета Актан. Уньга как раз управлялась по хозяйству. Актан спешился, привязал коня и подошел к старой женщине:
- Приветствую тебя, Апа, - с почтением и небольшим поклоном произнес он.
- И тебе здравствовать, Актан бек. Неужто опять за Эркином?
Эркин в это время спрятался за юрту и наблюдал за происходящим, пытаясь по губам понять, о чем разговор.
- Нет, Уньга, пусть пока у тебя поживет, - широко заулыбался Актан, - Я вот по какому делу, вчера в горах произошло несчастье, двое туристов, молодых ученых: парень и девушка, возвращались в лагерь, и девушка упала в горный ручей. Вечером в реке обнаружили ее рюкзак с вещами, а тело до сих пор не найдено. Не известно ли тебе чего–нибудь об этом?
- Нет, не знаю, - соврала шаманка.
- Может, хоть место укажешь, где тело искать? - не унимался Актан.
- Нет, не укажу. Не известно мне ничего, - явно не желая продолжать разговор, ответила старуха.
- Что ж, ладно, - потирая ладони, сказал Актан, мельком бросив взгляд на юрту и, заметив моментально спрятавшегося парнишку, громко и весело крикнул:
- Эркин, а ну иди, поздороваемся по-мужски, чего ты прячешься?
- Мальчик не слышит тебя, Актан бек, зря стараешься, - спокойно сказала шаманка
- Ах, да, - смутившись, ответил Актан, и сразу же засобирался в путь.
- Ладно, если что узнаешь – дай весточку, Апа, уж больно хотелось людям помочь. Парень убивается, прям лица нет.
Уньга молчала, задумчиво глядя вдаль, вроде как все это ее не касается. Актан крякнул, сел на коня и отправился в обратный путь.
Эркин вышел из-за юрты и подошел к Уньге, заглянул ей в глаза, спросил:
«Он приезжал за мной?»
«Нет, он ищет рыжеволосую девушку».
«Так это та самая женщина, которая у нас в юрте. Ты ему сказала, что мы ее спасли?»
«Нет Эркин, и ты сынок, молчи о ней».
«Но почему, бабушка Уня?»
«Нельзя ее сейчас трогать с места, иначе не спасти. Будет мне дозволено - я приведу к ней ее Душу, а нет, тогда вернем тело родственникам. А пока ей нужен полный покой».
Эркин понимающе помахал головой и обнял бабушку.
«Ты вот что, сынок, собери-ка хворосту побольше, нынче ночь холодная будет, как бы нам гостью не заморозить».
Утром Эркин вновь почувствовал вибрацию от бубна старой шаманки, он догадался, что Дух бабушки Уни вышел на поиски Души рыжеволосой женщины, значит Духи из небесных сфер даровали ей жизнь. Мальчик улыбнулся, осторожно подошел к телу женщины, присел на корточки, сначала долго всматривался, потом поцеловал ее и бережно погладил рыжие волосы:
«Все будет хорошо, бабушка Уня обязательно вернет твою Душу, не волнуйся», - мысленно произнес он.
Прошло ещё несколько дней, прежде чем гостья пришла в себя, и старая Шаманка и мальчик узнали наконец ее имя - Арина.
Выздоровление шло медленно кости ни как не срастались. Прошло уже две недели, а Арина все еще не могла полностью придти в себя. Как только наступало просветление, она первым делом пыталась спросила, что случилось с Дмитрием? Хотела попросить старую женщину передать ему весточку от неё, но Арина была настолько слаба, что не смогла всего этого произнести. И опять проваливалась в забытье, охваченная жаром больного тела. Так потянулись дни и недели.
Как-то утром, Арина открыла глаза и почувствовала в себе силы. Попробовала приподняться. Огляделась, впервые полностью осознавая себя. Вокруг была странная обстановка. Стены жилища были обтянуты тканью, напоминающей войлок, висели самотканые с ярким орнаментом ковры, куполообразный потолок Арина догадалась, что она в юрте. Прямо посередине находилось место для костра, рядом железная тренога, для того, чтоб готовить пищу. У стен юрты было свернуто два спальных места. Между ними деревянный ящик, накрытый самотканым ковром, рядом деревянная широкая скамейка, скорее всего служившая столом, так как на ней стояли пиалы и лежали свежие лепешки, накрытые полотенцем. Висела странная одежда, отдаленно напоминающая платье, и мужская, скорее всего подростковая. Арина припомнила, что в те короткие минуты просветления, она видела, как за ней ухаживали незнакомые старая женщина и подросток. Потом вдруг всплыла страшная картина ее падения в горную реку, резкий удар, нестерпимая боль. Последнее, что помнила Арина скользкую руку Дмитрия. При воспоминании о Дмитрии Арину словно подбросило. Как она могла забыть о своем любимом? А вдруг он ничего не знает о ней, думает, что она погибла, а она жива! «Нужно немедленно сообщить о себе родным» - приняла решения Арина. Не давало покоя странное ощущение натянутости кожи на лице. Арина с трудом приподняла руку и коснулась лица. Но тут ее пальцы ощутили вместо гладкой кожи, грубые рубцы и коросты. Она водила кончиками пальцев по лицу и ей все больше становилось не по себе: «Неужели это мое лицо? Нет, нет, это все временно, все заживет, не стоит отчаиваться»- успокаивала она себя. Попробовала подняться, силы предательски покинули, и она вынуждена была опять прилечь, отдаваясь грустным мыслям и воспоминаниям.
Вскоре в юрту вошел подросток. Он подошел к Арине, и, увидев, что девушка окончательно пришла в себя, широко улыбнулся, при этом глаза его засветились искренней радостью.
- Ты кто? - тихо спросила Арина, но мальчик в ответ ничего не сказал, а стремглав выскочил из юрты. Потом он вновь вошел, видя за руку старую женщину.
- Куда ты меня тащишь, Эркин? А наша гостья очнулась, – догадалась она.
- Здравствуйте, - тихо сказала Арина, с любопытством рассматривая вошедшую.
- И тебе здравствовать, ответила та, - Меня Уньга зовут. А ты Арина, правильно?
- Да,
- На киргизском это Анара – таинственная, огненная.
- Можно и Анара. А как давно я тут у вас?
- Чуть больше двух недель.
- Боже мой! А мои родные… вы им сообщили обо мне?
- Вот сама и сообщишь,- спокойно ответила Уньга.
- А когда я смогу встать?
- Думаю, теперь уже совсем скоро, а может прямо и сейчас.
Уньга попросила мысленно Эркина помочь ей. Арину с трудом усадили, потом она попыталась встать на ноги, но тут страшная боль пронизала все ее тело, она ойкнула, застонала и стала опускаться.
- Тише, тише, – переполошилась Уньга.
Арина стонала от боли. Уньга осмотрела ее ноги.
- Да, дочка, привыкай, вновь тебе не бегать, хромой останешься навсегда.
- А что у меня с лицом, вдруг спросила Арина, - Оно заживет?
- Оно зажило, - ответила, Уньга, - А шрамы и рубцы…, так такие уж были глубокие раны. Выболело, вот и так.
- Я что, останусь такой навсегда? – ужаснулась Арина, - Можно зеркало.
- Ты, дочка вот что, благодари Духа всевышнего, что даровал тебе жизнь и сохранил твоего дитя, а красота, так она не бывает вечной.
- Какого дитя, бабушка? – окончательно растерявшись, спросила Арина.
- Такого. Уже три недели как в тебе дитя живет.
Арина аккуратно приложила руки к своему животу и удивленно подняла свои голубые, полные слез, глаза на Уньгу.
- Главное дух человечий, а не тело. Думай сейчас о своем малыше, – наставляла шаманка, - И так он уже натерпелся. Еще непонятно сможешь ли разродиться, вся же переломанная.
- А как же Дмитрий, как Виталик, как же все?
-Они ни куда не денутся, а тебе и малышу покой нужен, воздух чистый да силы от Земли матушки идущие, да поддержка Духа гор.
- Но нет мне жизни без них, бабушка, заплакала Арина.
- Решай сама, дочка, - спокойно ответила шаманка и вышла из юрты.
Арина плакала, сложив руки на животе, и ощущала как неприятно натягивается кожа на лице. Эркин опустился на колени и стал гладить Арину, утирая слезы, словно понимая всю горькую печаль этой женщины.
Когда впервые Арина взглянула на себя в зеркало, ужас застыл в ее глазах, и она в очередной раз горько заплакала. Но постепенно начала привыкать к своему обезображенному лицу. Потом и вовсе перестала подходить к зеркалу, стала просто жить, отдавая все свои силы и любовь растущему внутри нее маленькому человечку. Первое время каждый день обдумывала, как ей сообщить родным о ее судьбе, но поразмыслив, решила, а нужно ли ей возвращаться. Ведь она инвалид. Что если теперь, с обезображенным лицом, немощная, она будет всем только в тягость? «Будут меня жалеть, стесняясь показать другим. Нет, пусть живут своей жизнью. Не буду им мешать. Умерла и умерла. Только и остается в таком виде жить далеко от людей. Хорошо хоть послал мне Господь взамен ребеночка. Ему и отдам всю свою любовь»
Тяжелые мысли вначале вызывали не прошеные слезы жалости к себе, к своей судьбе, но со временем, Арина успокоилась, смирилась, и постепенно в ней стало отмирать то последнее, что когда-то прочно связывало ее с прошлой жизнью. Так эфедра разделила ее жизнь на «до» и «после». Еще где-то теплилась надежда на возвращение, но Арина все больше боялась этой мысли, гнала ее, предаваясь заботам о предстоящем появлении малыша на свет. Все чаще стали вспоминаться счастливые годы, когда жила она у бабушки в деревне, и Арина как-то смирилась, успокоилась и потихоньку начала выполнять посильную работу.
Как-то раз Арина проснулась, огляделась. Солнце уже вовсю светило снаружи юрты, пробиваясь в щели. Уньги не было, Эркин мирно спал. Арина хромая вышла из юрты. Уньга суетилась у тандыра, стряпая лепешки.
- Доброе утро,– поздоровалась Арина.
- И тебе здравствуй, Анара, - ответила Уньга, помолчав, продолжила, - Нынче в горы пойдем. Отведу тебя на место силы.
- А что это за место?
- Духово место. Там камни особые. Тебе и дитя полезно будет. Вот покушаем и пойдем.
- Бабушка Уньга, я вот все про Эркина хотела спросить. Он что, с рождения глухонемой?
- С рождения.
- Ах как жалко!- посетовала Арина, - Тяжело ему будет.
- Э-э-э, Эркин мальчик особенный. На него у Духов свая думка имеется. Ему нет нужды говорить. На пустые разговоры силы тратятся. А силенки ему нужны. А слышать… так он лучше нас с тобой слышать может. Вот окрепнет чуток и будет слышать все, что захочется.
- Как это?
- А так. Он сейчас только мои мысли слышит, но я уже с трудом могу от него думки затаить, а вот придет время Эркин любую речь, любую думку, любой звук услышит. Да что там услышит, почувствует и поймет.
- Интересно, - удивилась Арина, - Разве такое возможно?
- Эркин великим шаманом станет. Ему силища потребуется, потому и копит он ее уже сейчас.
- А он давно у Вас живет? Это ваш родственник?
- Нет. Привел его ко мне его отец, шаман из Бурятии - боо, я шаман кам, а он боо. Ему Духи велели привести сюда сына. Здесь место особое. Вот поживешь, сама поймешь.
- Но мальчику надо учиться.
- Зачем? Наберется силы – любое знание уже в нем будет.
- Да так не бывает, – заулыбалась Арина, - Знания должны передаваться от учителя к ученику.
- Это для простых людей, а он человек особый. В нем сила пока дремлет, но будет час и начнет та сила раскручиваться. Это защитник для нашей Земли матушки растет.
- Странно, а с виду обычный мальчик.
- А ты позови его мысленно. Сосредоточься и позови.
Арина закрыла глаза, сконцентрировалась и мысленно крикнула: «Эркин!». Через несколько секунд, приподнимая кошмовый полог, в проеме показался заспанный Эркин. Арина сначала удивилась, а потом звонко рассмеялась, чем вызвала улыбку даже у старой Уньги и растерянность у мальчика.
Место силы оказалось не близко. Особенно трудно приходилось Арине, ей тяжело давался каждый шаг, порой хотелось остановиться и уже ни куда не идти, но упрямый характер и живой интерес подгоняли ее вперед. Поднялись на каменное плато. Кустарник, редкие деревья и впереди огромная отвесная стена, плотно покрытая вьюном. Прошли чуть вперед, и Арина увидела вход в пещеру, вокруг которой лежали крупные каменные блоки базальтовых пород, словно с отшлифованными краями. Когда Арина подошла ближе, то сумела разглядела на камнях едва приметные рисунки – петроглифы, оставленные, по видимому, древними людьми. Здесь были изображены странные непонятные схемы, фигуры людей, животных, это были и силуэты коров, и лошадей, и совсем непонятных птицеподобных существ. Сначала Арина в полном восторге разглядывала рисунки, переходя от одного камня к другому, потом бережно приложила ладонь к древнему изображению.
- Это Саймалуу Таш – узорчатый камень, - пояснила Уньга, подойдя к Арине, - Эти рисунки оставило племя Багу, племя красного оленя.
- Как интересно! – продолжала восторгаться Арина.
- Пойдем, я отведу тебя на «женское место силы».
Они подошли к ровной площадке, на которой на каменном основании были выдолблены какие-то желобки и удивительно ровные круги. Посередине был изображен олень, крупный, тонконогий, с причудливо ветвистыми рогами, загнутыми назад. Арина разглядывала оленя.
- Это рогатая Мать-оленуха, прародительница мира, - сказала старая шаманка, - Поклонись ей и приляг между желобками на камень. Я оставлю тебя, Анара. Побудь здесь, сколько пожелаешь.
Арина лежала, распластавшись на прогретом солнцем камне, внутри было такое умиротворение и покой, что ни о чем не хотелось думать. Над ней кружили быстрокрылые стрижи, голубое небо в перистых облаках, и на душе было так легко и спокойно. Не заметила, как закрылись глаза, и вдруг Арина оказалась в старом бабушкином доме. Вот сидит она на своем излюбленном мест за столом у окна, за окошком важно ходят куры, настенные часы монотонно тикают, у плиты суетится бабушка Варя, в своем ситцевом пестреньком халатике, в беленьком платочке на голове. Она поставила на середину печи старую жестяную кружку для отвара, повернулась к Арине и говорит:
- Гляди, Аришенька, запоминай, щепоть семени конопляного, да и мякины бросить, потом три щепоти арника горного, да самая то сурьезная благодать – козлобородник, прям щепотей пять сыпь. Смотри, вот он какой козлобородник то, - и она поднесла к Арине близко-близко растение.
Арина внимательно рассмотрела его: стебель толстый многогранный, ветвистый, верхняя кисть с едва заметными зубчиками. Все растение покрыто белыми щетинками, фиолетовые цветки собраны в метелку. Баба Варя покрутила его в руках:
- Видишь щитики, и вправду как козлиная борода, - засмеялась она, - Ты его как увидишь – сразу признаешь. Настой то отстоишь, да и примочки делай, а на ночь дак прям таки три, три, что есть силы, косточки то и расправятся. А на лицо… так лист бадана пожулькай в руках, да и три лицо. Ох как тебя,- и бабушка Варя протянув свою руку, погладила Арину по лицу, - Ох и шибко, - покачала она головой цокая языком.
Арина почувствовала ее теплую, такую родную ласковую руку и очнулась. Видение ошеломило ее. Она села и ни как не могла понять, был ли это сон? Картинка была настолько реальная, что назвать это сном было трудно. Арина огляделась. Уньги и Эркина не было видно. Она отправилась на поиски.
Не давало покоя виденье. Просто не укладывалось в голове. Что это было? Как это понять и объяснить? Раздумывая, подошла к входу в пещеру. Осторожно вошла. В пещере было прохладно и сыро, скользкий глиняный пол, да огромный каменный купол, сквозь мелкие трещины просачивалась вода и капала вниз. Арина увидела Уньгу и Эркина, они стояли у в глубине пещеры у каменной стены, на которой тоже были нанесены старинные изображения, какие-то карта-схемы , картины охоты, ритуальные изображения. Арина приблизилась осторожно ступая. Перед стеной лежал огромный округлый валун. Уньга положила на него принесенную лепешку и поставила кувшин с молоком. Потом она знаком показала всем присесть и начала играть на комусе, прижимая его к губам и дергая пальцем по костяному язычку, извлекая при этом удивительные звуки. Складывалась мелодия, похожая на горловое пение, свист ветра, крик птицы и чего-то еще непонятного, но завораживающего.
Когда жертвоприношение закончилось, тронулись в обратный путь. Вдруг Арина увидела то самое растение, которое ей показывала бабушка Варя – козлобородник. Она нагнулась, рассматривая находку. Вот он: на длинном толстом многогранном черном стебле с белыми щетинками, серые колоски, да собранными в метелку фиолетовые цветочки. Подошла Уньга:
- Это «Скользкий корень», полезная трава при твоей болезни.
- А бабушка Варя называла - «козлобородник», - ответила Арина.
Уньга пожала плечами:
- Может где-то и так зовется, каждый народ свое имя дает траве.
Арина начала аккуратно разгребать землю, добираясь до корня.
- Погоди, сперва спроси разрешения. Это благодатное растение, но нужно получить у него согласия помочь тебе.
Уньга опустилась на корточки, прикрыла глаза, что-то шептала, потом поднялась с колен и сказала:
- Выкапывай, «скользкий корень» согласен отдать тебе свою силу, вот, держи нож.
- Спасибо, - тихо, но искренне поблагодарила Арина растение, и начала добираться до его корня.
Возвращаясь домой, Арина была переполнена впечатлений.
-Какое удивительное место, бабушка Уньга! И как здорово, что вы умеете общаться с духами растений. Потрясающе! Я вот только не могу понять, почему растение добровольно согласилось помочь мне? Это же, с его стороны, жертва.
- Жертва, - согласилась Уньга, - Но Духи даруют ему новую жизнь. За свою жертву в следующей жизни он получит благость - тело какого-нибудь кустарника, а это уже не трава.
- Я не перестаю удивляться, как устроен мир и все в нем, - задумчиво произнесла Арина.
Вечером Арина изготовила отвар, смешала его с гусиным жиром, и у нее получилась мазь.
Жизнь принимала новый поворот, наполняя необычными событиями существование здесь в горах, вдали от шумных городов и суеты.
Время шло. Лето колесом катилось в зиму. Нужно было готовиться к похолоданию, приобрести теплую одежду. И вообще, нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Уньга научила Арину рукоделью, и теперь новый член семьи был занят день-деньской за монотонным вязанием, вышиванием, плетение. Время от времени, Уньга увозила товар и возвращалась с обновками. Порой к Уньге приходили жители поселка, а то и с дальних мест, с различными просьбами и тогда шаманка брала бубен и начинала ритуальные пляски - камлание, по излечению хворых, или для того, что бы получить предсказания Духов. В благодарность люди несли, кто что мог. И тогда в семье Уньги появлялись продукты: сыр, мясо, масло, в общем, жизнь текла своим чередом. Мазь, изготовленная Ариной, по подсказке бабушки Вари, творила чудеса, Арина чувствовала себя все лучше и лучше, теперь хромота не приносила ей столько боли, становилась все не заметней, зато живот стал явно выдаваться вперед, но это доставляло Арине только радость ожидания. Конечно, Арина скучала по дому по Дмитрию, по брату, но с возвращением было сейчас столько неразрешимых проблем, да и страх возвращения не давал молодой женщине шансов. «Рожу дитя, а потом решу, что делать дальше. Но, рожать, нужно непременно здесь, под приглядом мудрой Уньги».
Так и дожили до конца октября. Обычно в это время Уньга переезжала с летней стоянки ближе к поселку. Нужно было перевезти юрту. На помощь прибыли из поселка два молодых мужчины: Бакыт и Нурлан, которые каждый год, по традиции, помогала старухе перебраться на зимнюю стоянку.
Юрту разобрали быстро, часа за два, на телеге перевезли весь нехитрый скарб на новое место, установили и уже к вечеру в юрте горел костер и варился чай. Мужчины поглядывали на Арину с явным интересом. Потом, Нурлан спросил Уньгу на киргизском:
- Кто эта женщина, Уньга джан?
- Это женщина хворая, пришла вынашивать ребенка в наших краях, - ответила на том же языке Уньга
- Она дитя ждет? А где отец ребенка?
- Не слишком ли ты любопытен, Нурлан?
- Ему просто понравилась твоя гостья, - со смехом вставил Бакыт.
- Да нет, мне не нравятся женщины с таким лицом, - тоже смеясь, ответил Нурлан?
- Ай, ай, ай, постыдились бы, мужчины, - посрамила их шаманка.
Арина поняла, что речь шла о ней, и что это были далеко не самые добрые слова в ее адрес. Она встала и вышла на улицу.
- Зачем обидели достойную женщину, - покачала головой Уньга.
Мужчины как-то засмущались, заторопились и вскоре ушли.
И опять потекли дни на новом месте. Там, на летней стоянке Арина уже обвыклась: часто одна ходила на «место силы»; общалась с Эркином, объясняясь с ним, как могла; заготавливала лечебные травы, готовясь к зиме…, а тут все было непривычным. Хотя юрта находилась не в самом поселке, все же чувствовалось его близость, - то ребятня проскачет мимо на конях поглазеть на Арину, да и местные теперь ходили к ним чаще, бесцеремонно рассматривая ее лицо. Арине было неприятно такое внимание к ее персоне, единственное, что радовало - это удивительное движение внутри. Малыш явно подавал признаки жизни, шевелясь и толкаясь, и это было так необычно и так приятно.
- Бабушка Уньга, а тебе уже известно кто у меня появится? - спросила однажды Арина.
- Сын у тебя будет, Анара, сын.
- Тогда я назову его Димочкой. Дмитрий Дмитриевич, - задумчиво произнесла Арина. И сразу вспомнились те счастливые дни, когда она любила и была любима. Но нет возврата в прошлое. Теперь она это точно знала. «Ну и пусть все смеются над моим лицом. Пусть. Посвящу свою жизнь моему Димочке, скорее бы он появился на свет».
Зима была необычно мягкой для этих мест, снег выпал всего два раза, и то очень скудно, ночью, а утром растаял. Всю зиму днем температура не падала ниже четырех градусов, а ночью порой бывало и до минус десяти, но в основном дни были солнечными и безветренными. В свободное время Арина с удовольствием общалась с Эркином. Мальчик поражал своей добротой, внимательностью и усердием. Арина рисовала простенькие картинки, называла предметы, писала буквами, Эркин с удовольствием повторял рисунки и копировал буквы.
Приближался март, а с ним и срок родов. Арина чувствовала себя хорошо, но были дни, когда все косточки начинало ломить, и внизу живота появлялась неприятная ноющая боль. Но Уньга успокаивала, говорила, что все идет своим чередом и Арина безоговорочно верила этой мудрой женщине. И вот, наконец, в середине марта, наступил день появления малыша на свет. Арина и ждала и боялась этого дня. И вот живот опустился, начались редкие схватки. Арина пила отвар, приготовленный опять же по рецепту бабушки Вари. Эркин послушно выполнял все просьбы Уньги. Было любопытно наблюдать за их безмолвным общением. Потом внутри у Арины что-то лопнуло, кости с треском, как ей казалось, стали расходиться, принося нестерпимую мучительную боль, так начались роды. Эркин держал Арину за руку, и от этого женщине становилось спокойнее. Старая шаманка обрядилась в ритуальные одежды и принялась ходить вокруг Арины, напевая горловым голосом песню, наполненную клекотом и завыванием, ударяя при этом в большой бубен деревянной колотушкой. Маленькие колокольчики на ее одежде звонко вздрагивали и позвякивали в такт шагов шаманки. Схватки учащались, казалось, это никогда не закончится. Внутри все стонало. Стоило Уньге отложить бубен, как во время очередная схватка Арина почувствовала, что что-то скользнуло изнутри и сразу настало облегчение, боль моментально стихла. Арина обессилено расслабилась, как вдруг раздался отчаянный крик малыша.
- Вот он наш Дайман! – высоко подняла младенца Уньга, - Богатырь!
Эркин тоже радовался, он прыгать и пританцовывать. Впервые на его глазах свершилось таинство – появился на свет младенец, новый человек.
Осторожно подали малыша Арине, она смотрела на него и плакала от счастья и радости. Рыжие длинные волосенки, малюсенький носик, канапушки – такой крошечный комочек, такой родной и любимый.
И потекли дни чередой в заботах о малыше. Как-то раз заехал к ним Нурлан, тот самый, который по осени помогал перевести юрту. Заехал так, из любопытства, потом снова и снова, находя ерундовые причины для визита, но каждый раз с подарками для Арины и ее сына.
В очередной свой приезд он позвал Уньгу на улицу для разговора.
- Уньг Эне, я вот что хотел спросить, если нет у твоей женщины мужчины, может, пойдет она ко мне жить? Я человек ответственный, хозяйственный, сама знаешь, что не женат, так на то причины были, ты и это знаешь, что думаешь?
- Не твоя это женщина, не твоя, - покачала головой Уньга.
- Ну и что, что не моя, так станет моей, пусть хоть и с уродством, и с дитем, и дитя приму. Что скажешь, Уньг Эне?
- Ты можешь, если хочешь, и у Анары сам спроси, да только ответ я тебе наперед скажу. Не сложится жизнь. Не твоя это женщина.
- Прости, уважаемая, но я человек упорный, если чего захочу – добьюсь своего.
- Упрямством поперёк воли Духов – пустое дело. А хоть и сойдетесь, не сложится жизнь. Не твоя женщина. Не твоя.
- Посмотрим, - коротко ответил Нурлан и зашагал прочь от юрты, думая про себя: «Заладила «не твоя, не твоя», ни чья она, и не нужна ни кому. Ей за честь будет за меня замуж пойти. Небось не дура, понимает каково пацана без отца растить. А то, что уродлива на лицо, да хромая, так то даже и лучше, никто заглядываться не станет, и меня любить будет, как своего спасителя и кормильца. «Не твоя женщина, не твоя…», они все не мои. Ведьма старая, ну и что, что когда-то меня на ноги поставила, правда сразу сказала, что не видать мне теперь потомства, тоже, кстати, не понятно, не она ли тому виной, со своим леченьем, так теперь она решила, что всю жизнь за меня решать будет. Что бы ты, старуха понимала, каково ей без мужицкой ласки то жить! Нагуляла, небось, ребенка, теперь, поди, и сама не рада. Еще благодарна будет, что я ее к себе взял». Рассуждал Нурлан, ускоряя шаг, и убеждая себя в своей правоте.
Стояла середина апреля. Днем вовсю грело солнце, но по ночам еще было прохладно. С горных вершин таяли снега, наполняя реку талой водой. И вот случилось ночью, что река Тамга растеклась, и поселок подтопило, особенно пострадали дороги, и поселение осталось на какое-то время отрезанным от районного центра. Благо продуктов хватало, и семьи не бедствовали. И надо же так было случиться, что именно в это время загорелась конюшня у председателя сельсовета Актана. Хозяин и соседи тушили огонь, когда рухнула горящая балка и придавила Актана. Ему бросились на помощь. Актана спасли, но он сильно при этом обгорел. Ближайшая больница была далеко - в Чалпон Ате. Дорогу размыло. Добраться не возможно. Было решено обратиться за помощью к Уньге.
Актана, обожженного, затащили в юрту. Его супруга Мунира словно наседка бегала вокруг него, причитая и всхлипывая. Взрослый сын Баглан и еще трое крепких мужиков стояли у входа. Уньга осмотрела пострадавшего, цокнула языком и покачала головой. Потом поднялась и уверенно сказала:
- Не жилец.
При этих словах Мунира упала в ноги Уньге и что-то запричитала на киргизском, по видимому умоляла о помощи, но Уньга качала головой. Наблюдавшая со стороны Арина, убаюкивала сына, потом положила ребенка и подошла к собравшимся:
- Разрешите мне взглянуть. Я по образованию медик, может смогу чем-то помочь.
На минутку все стихли, расступились и с любопытством посмотрели на Арину. Арина опустилась на колени и стала бережно снимать одежду, освобождая обгорелое тело. Замолчавшая было Мунира, вновь завыла, обнимая ноги Уньге и причитая.
Арина сказала:
- У нас был подобный случай, тогда ребенка удалось спасти, можно и сейчас попробовать. Если позволите, я приготовлю отвар, а потом нужно будет обернуть тело больного травой.
Уньга внимательно посмотрела на Арину, какое-то время молчала, потом сказала:
- Ты светлый человек, Анара, у тебя может получиться. Какой отвар нужен, какая трава?
Арина оживилась:
- Зверобой, калган, сушеница болотная и кора молодого вяза. Почти всё у нас есть, вот только нет коры.
Вперед шагнул сын Актана Баглан:
-Если надо я надеру сколько потребуется, сестра, только спаси отца,- при этом его голос задрожал, кадык задергался, выдавая, что мужчина едва сдерживает слезы.
- Ещё крапива, как можно больше, она уже свежая есть, ромашка, и тыкву, тыкву большую, - уже уверенно говорила приободренная Арина, - И воды, ставьте скорее воду греться…
Весть о том, что Анара, гостившая у шаманки, с ее одобрения взялась лечить Актана, вмиг облетела каждый дом. Новость была неожиданной, но раз Уньга дала согласие, все принялись помогать, кто чем мог, лишь бы спасти Актана. К юрте Уньги несли все запасы лечебной травы, которая имелась в доме. Тело больного Арина омыла отваром трав, потом одеяло, устелили распаренной травой большим слоем и уложили Актана, завернув как младенца. Наконец, пришло небольшое успокоение. Оставалось только ждать. Все завесило от выносливости организма. Было велено всем разойтись и оставить больного в полном покое. С отцом, в юрте Уньги, остался только старший сын Баглан. Муниру, его мать, обессилившую и изнеможенную, отвели домой, до утра.
Арина сидела на своем спальном месте и кормила малыша грудью. Когда Даймон уснул, она подошла проверить Актана. Баглан, сидел возле отца. Он уже успокоился. Когда подошла Арина он спросил:
- Ты училась в медицинском институте, ты врач?
- Не совсем, я фармацевт. Но навыки медицинской сестры имею, - улыбнулась женщина.
- Понятно. А почему фармацевтом стала?
- О-о-о, это длинная история, – замахала руками Арина.
- Ночь тоже длинная, – улыбнулся Баглан, - Просто ты такая молодец, так все организовала, я верю в тебя.
- Мне с детства приходилось лечить людей. Бабушка у меня именитой травницей была, и меня обучила. Хорошо еще, что травку запасли с лета.
- Интересно, - произнес Баглан, - А родители? Поди тоже врачи?
- О-о-о, эта история еще длиннее и запутаннее, - засмеялась Арина.
- Ты и вправду Анара – в переводе на русский загадочная.
- А ты кем работаешь?- спросила смущенная Арина.
- Я инженер на крупном заводе во Фрунзе. Приехал в гости и вот застрял из-за паводка, а тут ещё такое с отцом.
Арина потрогала одеяло, потом приложила ладонь к голове Актана:
- Жар. Пока в допустимых пределах. Подождем, думаю, к утру спадет.
- Анара, я так благодарен тебе. Когда Уньг Эне сказала: «не жилец», у меня все оборвалось внутри, ноги подкосились. А ты дала мне надежду. Я обязательно отблагодарю тебя.
- Ну что вы, Баглан, мне правда за счастье помочь вашему отцу. А верить нужно. Вы обязательно верьте. Знаете…
-А что это мы опять на «Вы..»?
- Хорошо. Знаешь, бабушка Варя таких людей на ноги ставила, от которых медицина отказалась на отрез, не давая шанса. Трава, это силище земли. Но что она сможет без веры? Человек своей верой любой травке силу утраивает, поэтому верь, Баглан, верь.
В этот момент, закряхтел и закуксился Даймон. Арина покачала колыбельку и малыш затих.
- Красивый мальчик, такой же рыжеволосый как ты, - тихо сказал Баглан.
- А у тебя есть дети? – спросила Арина.
- Нет. Я даже не женат. Все как-то не складывалось. То я не люблю, то меня не любят, - пошутил он, - А так что бы один раз и на всю жизнь, так не получается, пока… - опять засмеялся он, - А ты замужем?
-Нет, не успела, - вздохнула с грустной улыбкой Арина, - А давай я тебе про брата расскажу, он у меня замечательный!
И она не заметила, как рассказала и про брата, и про детство, и про учебу, единственное, что ей не хотелось рассказывать это про Дмитрия. Не хотелось увидеть жалость в глазах гостя, не хотелось вновь переживать этот печальный эпизод ее жизни, пусть лучше все будет на позитиве. Сейчас всем так нужен был позитив. А потом и Баглан рассказывал о себе: о братьях, об отце, об учебе в дали от поселка. Так и скоротали ночь. Уньга время от времени поднималась, подходила к больному, но в разговор не вступала. Пару раз бегал на двор Эркин, а так всю ночь у постели больного просидели молодые люди. Под утро в юрте сделалось прохладно. Баглан затопил костер, согрели воды, теплой водой смочили одеяло, не давая высыхать обертыванию, а потом пили чай с медом, вспоминая смешные истории из своей не такой уж простой, как им хотелось показать друг другу, жизни.
Наступило утро. Актан пришел в себя, после обезболивания и успокоительного лекарства, застонал. Но на вопрос о самочувствии, сказал, что мол, терпимо, и даже постарался изобразить, что-то вроде улыбки. Днем, не вынимая из одеяла, его перевезли домой. Теперь за ним принялись ухаживать супруга, сын и дочка. А в юрте Уньги все вернулось на круги свая. Но каждый день приходил Баглан и рассказывал о состоянии отца. Актан с каждым днем чувствовал себя все лучше, он уже стал заявлять, что, мол, хватит ему валяться, но Арина была настойчива, и наказала Баглану не разрешать Актану покидать пастель ранее семи дней. Вскоре вода в реке спала так же внезапно, как и поднялась. И Баглан вынужден был уехать во Фрунзе, где и так уже прогулял несколько рабочих дней. Арина ловила себя на мысли, что подружилась с Багланом, и ей не хотелось с ним расставаться, но она и намеком не показала, своего настроения.
После случая с Актаном, люди к юрте Уньги потянулись двойным потоком. И вновь пришлось Арине вспомнить свои навыки, как когда-то давно, она начала лечить людей. В благодарность люди несли, кто что мог, кто платье, кто платок, кто что-нибудь для ребенка, и теперь о спокойной жизни можно было забыть. В суете и заботах дни казались мигом. Пару раз приходил Нурлан, все ходил в разговорах вокруг да около, намекая Арине о своем намерении, но молодая женщина не вникала в суть его речей, она терпеливо выслушивала его, согласно кивала головой, при этом витая в мыслях совсем далеко от него, ожидая момента, когда, наконец, можно вежливо покинуть гостя и заняться неотложными делами.
Был уже конец мая. Настала пора переезжать на летнюю стоянку. Арина ждала этот момент с нетерпением. Так хотелось уединения и покоя. Теперь уже не только Бакыт и Нурлан помогали с переездом, но и другие люди с удовольствием и уважением оказывали посильную помощь.
И вот они снова у подножия горы Райкан. Арине казалось, что тут даже воздух особенный. Пока собирали юрту под руководством Уньги, Арина с сыном гуляла, любуясь, свежей яркой зеленью, обилием полевых цветов и красоте природного ландшафта. Помощники скромно удалились, лишь Нурлан задержался. Гостя пригласили к столу. После чая Нурлан подошел к Арине, которая разбирала вещи малыша.
- Вот что, Анара, - начал он, прокашлявшись, - Я тут решил, заберу тебя с сыном к себе. Чего тебе тут одной куковать. Что скажешь? Рада?
- Ну, несколько неожиданно, - ответила Арина, - А с чего вдруг ты так решил?
- Так жалко на тебя глядеть, кому ты еще то нужна будешь? А я мужик крепкий, возьму заботу о тебе и твоем сыне. Ты по хозяйству гляжу, справляешься, здоровьем , правда, хлипкая, но ничего, окрепнешь. А со скотиной, так я тебе помогать буду, хотя бы на первых порах. У меня же овец 10 голов, корова с телком, да пять лошадей.
-Я что-то не пойму, Нурлан, ты меня в работники что ли нанимаешь?
- Почему в работники? Я замуж тебя зову, - искренне удивился Нурлан ее несообразительности, и, не уловив иронии.
- Ах замуж… А я слушаю и не понимаю, ты про любовь или про хозяйство.
- Ой, да какая любовь. Мы же не дети. Уже здраво должны рассуждать.
- Да понятно, понятно…
- Ну так что, заеду за тобой завтра? Вещи то не разбирай.
- Нет, Нурлан, спасибо, конечно, что пожалел меня страшилище, безродную, приблудную, но я не хочу тебе жизнь портить. Я уж тут с бабушкой.
- Обиделась, что ли? Ты не думай, я же все по закону хочу. Отношения оформим. Хочешь, и сына на меня запишем. Ну не сразу конечно. Я завтра хотел тебе праздничный белый тюрбан – элечек подарить, что б все по традиции, как у людей.
Арина улыбнулась и покачала головой:
- Прости, Нурлан, думаю, ты добрый человек, и, наверное, порядочный и хозяйственный, но я не хочу так, пойми, я хочу жить с любимым человекам и быть любимой…
- Что ты про любовь заладила, кому она нужна? У нас у киргизов вообще принято сватовство пока дети совсем маленькие, а то и вовсе не рожденных детей сватаем. И ничего, живет потом семья за милую душу.
- Я не спорю, Нурлан, быть может это и правильно, то о чем ты говоришь, но я так не хочу.
- Ну что ж, как знаешь, - немного помолчав, сказал Нурлан, - Дам тебе время одуматься. Взвесь все. У меня ты заживешь хорошо, всего в доме вдоволь будет. И мальчика я не обижу...
- Я поняла, спасибо, - прервала его Арина.
А через пару дней в гости пришел сын Актана Баглан. Вырвался на выходные. Он принес цветы, корзинку с клубникой, и огромный пакет с одеждой и для Арины, и для ее сына. Там были и ползунки, и костюмчики, и даже детские брючки.
- А брюки то зачем? Димочка совсем маленький, - радостно смеялась Арина.
- На вырост, - уверенно отвечал Баглан, - Брал все подряд, что понравится. Да вырастит пацан, не бойся. Он уже вон какой большой стал, - и Баглан поднял Даймана высоко над головой, тот закряхтел и обиженно поджал губки.
- А платье мне такое ни к чему. Спасибо, конечно, но куда я в нем пойду, - приложив к себе яркое шелковое платье, сказала Арина.
-Во Фрунзе ко мне приедешь, там гулять будем, - ответил Баглан.
Арина внимательно посмотрела на него. Их взгляды встретились. Оба засмущались и торопливо отвели глаза.
Потом пили чай с восточными сладостями, затем Арина и Баглан отправились в горы на «место силы».
По дороге говорили, смеялись, шутили. Арина себя чувствовала очень счастливой. Давно ей не было так хорошо. Хромата у нее становилась все более не заметной, и только рубцы и шрамы на лице напоминали о той страшной трагедии. Баглан много рассказывал о своей работе:
- Наш завод единственный в стране выпускает пресс-подборщик «Кыргыстан», слышала? Шутка ли, наш подборьщик работает на полях Болгарии, Венгрии, Алжира, Кубы, Монголии…
Было видно, что человек увлечен своим делом, а это было так знакомо Арине. Она даже загрустила, вспоминая, что и она когда-то, да ни так уж и давно, всего какой-то год назад обожала свою работу. Она жила этим, и вдруг в одночасье вот так все рухнуло… А может зря она боится сообщить о себе родным? В конце концов, ну почувствует, что кому-то в тягость - ну вернется сюда, что она теряет? Здесь же люди привыкли к ее внешности, а там вообще родные люди. Ведь можно представить, как они все переживают за нее, а она тут жива-здорова, ходит, смеется. Нет, нужно сообщить о себе, а еще лучше вернуться домой. Решено, вот окрепнет Димочка, а она тем временем скопит денег, и они вернутся домой. Эта мысль как-то сразу вселила уверенность в реальность ее исполнения, и у Арины засветились глаза. Баглан заметил это изменение в женщине, но не правильно его истолковал. Он подумал, что это его рассказ так воодушевил его спутницу. Он принялся с еще большим рвением блистать эрудицией и красноречием:
- Кыргызстан - горная страна, представляешь, семьдесят процентов республики на возвышенности, и только ферганская долина в низине, вот и понятно, почему у нас так развита тяжелая промышленность. Тут же две тысячи месторождений полезных ископаемых: индий, таллий, кадмий, ртуть, наконец…
Но Арина уже не слушала его, она полностью отдалась идеи по возвращению домой.
-Да ты не слушаешь меня? Не интересно? - останавливаясь и заглядывая Арине в лицо, спросил Баглан.
-Прости, прости, интересно, - встрепенулась Арина, - Я просто немного задумалась.
- А знаешь что, серьезно, приезжай ко мне во Фрунзе в гости, у меня полнометражная двушка в новом районе, места хватит, - неожиданно начал Баглан, развернув Арину к себе лицом и держа ее обеими руками за плечи.
- Нет, я не могу, у меня же Димочка, он совсем маленький.
- Жаль, - вздохнул мужчина, и они продолжили путь молча.
Молодые люди были уже почти на месте, когда увидели, что со стороны поселка к юрте скачет верхом Нурлан. Он тоже увидел их, и даже поднял коня на дыбы. Конь заржал. Арина испуганно ухватилась за Баглана. Нурлан спешился, кинул недовольный взгляд на парочку. Баглан глянул на часы:
-Ох, ты а время то! Я же отцу обещал…
Он обеими руками пожал руку Арине, и пообещал, что придет к ним завтра.
Арина поспешила к сыну, а Баглан уже собирался сесть на коня, когда его окликнул Нурлан. Нурлан был старше Баглана лет на восемь, низкорослый круглолицый, с торчащими в разные стороны волосами на голове. Челюсть немного выдавалась вперед, а глаза, казалось, были еще уже, чем у обычных киргизов.
- Я уважаю тебя Баглан, - начал разговор Нурлан, - Уважаю твоего отца, мне нравится на него работать, я знаю, что у вас крепкие корни и большие связи, и я не хочу тебя обидеть, но эта женщина моя. Зачем она тебе, Баглан? Ты молод, здоров, неужели во всем Фрунзе не нашлось девушке симпатичнее? – улыбаясь, спросил он.
- Я не знал, что Анара твоя женщина, - пожал плечами Баглан, - Она мне ничего не говорила об этом.
- Ах эти женщины, даже будучи уродливыми не упустят момента покрутить хвостом. Но я не обижаюсь на тебя, Баглан. Я приехал обсудить ее переезд ко мне домой. Намерены расписаться в ближайшее время. Так что, не ходи сюда, Баглан, я не хочу, чтобы мы с тобой стали врагами из-за женщины. И передай мои пожелания здоровья твоему отцу.
Баглан, пожал плечами:
- Ну хорошо, коль так, раз у вас все решено. Я понял тебя, Нурлан, не буду мешать.
- Спасибо, брат, рад, что мы поняли друг друга.
И они расстались. Нурлан вошел в юрту, а Баглан поскакал в поселок.
Нурлан хотел было опять завести разговор о замужестве, начиная издалека, как трудно нынче одинокой женщине быть без пригляда мужчины. И что каждый ребенок, особенно мальчик, должен воспитываться отцом… Арина кормила ребенка, отвернувшись спиной, и всем видом показывая, что ей не приятен этот разговор. Уньга прервала Нурлана:
- Нурлан, не ходи сюда. За помощь спасибо, но больше не приходи.
- А-а-а захотели породниться с председателем? Решили его сына окрутить? Так вас там и ждали, ох и не выйдет у вас ничего. Я же вам все по-честному предлагал…
- Нурлан, не ходи сюда,- впервые повысив голос, сказала Уньга, - Еще раз придешь - хворобу напущу.
Нурлан, махнул рукой и вышел. Было слышно, как он, пришпорив коня, пустился в галоп.
- Что загрустила, Анара? - спросила Уньга.
- Да нет, я в порядке. Я вот подумала, пора мне домой отправляться. Не знаю даже с чего начать?
-Ну что ж, решила – отправляйся. Давай поговорим с Актаном, он что-нибудь присоветует, - спокойно ответила Уньга.
Напрасно Арина ждала весь день Баглана, он так и не пришел. Не появился ни на следующий день, ни через день. «Чем же я так обидела Баглана?», - думала Арина, -«А может пришел, отблагодарил за отца, да и все? Странно. Мне показалось, что ему, как и мне было приятно общаться. Видимо я ошибалась. Жаль…»
А вскоре к ним в гости зашел сам Актан, он выглядел неплохо, после такого тяжелого ожога. Пришел, сразу после больницы, лично поблагодарить Арину. А та, в свою очередь, попросила его помочь ей с возвращением на родину. Нужны были документы, а может, стоило связаться с родственниками… Актан обещал помочь.
Прошла неделя. Вдруг к юрте подкатил уазик Актана, но самого его там не было, был только его водитель - Нурлан, тот самый Нурлан, который домогался Арина и с ним парнишка с фотоаппаратом на шее.
- Актан Бек поручил нам сделать фото на документы Анары, - по деловому напыщенно обратился он к Уньге, игнорируя Арину.
-Что ж, делай, - пожала плечами Уньга.
Парнишка повесил простынь за спиной Арины и сделал несколько снимков. Нурлан командовал парнишке:
-Делай сразу хорошо, второй раз не повезу в такую даль, - нарочито громко произнес он.
Потом сухо попрощались и уехали.
Нурлан все думал и думал, как ему использовать ситуацию в своих интересах? Когда Актан поручил ему сообщить родным Анары о том, что ей удалось спастись, у него от радости все запрыгало внутри: «Вот он шанс, поставить непутевую на место. Вот так удача! Бывает же такое! Ну держись теперь, Анара, будешь знать как нос воротить», - рассуждал он, но ни как не мог придумать как бы все это обстряпать. Потом решил: отправить письмо ее родственникам, но не сообщать всей правды, а только самую малость, вызвав у них серьезные сомнения, и будь что будет. А повезет – так выгорит у него, все, что он задумал.
Нурлан приехал в милицию, к своему другу, бывшему однокласснику Жилбеку.
-Тут дело такое, Жилбек, приблудилась у нас в поселке одна баба с дитем, не известно откуда, говорит вроде как это она тогда в ручей упала на горе Райкан в Беркутском ущелье, помнишь?
- Ну конечно помню, тогда два дня в воде тело искали.
-Так вот, председатель попросил проверить подлинность ее слов. Вот сделали ее фотки, отправь родственникам, пусть подтвердят она это или нет. Напиши, мол, хромая с дитем, волосы рыжие, называет себя Анара.
-Ну понятно, Нурлан, сделаем. Как там жизнь в поселке? Ты то не женился еще? У меня то уже второй сын родился, ага, вот так вот…
Когда Дмитрия вызвали в отделение милиции и вручили бумагу, с прицепленной к ней конвертом из Киргизии, сердце йокнуло: «Не уж-то нашли тело? И это через год с лишним!». Опять воспоминания липким воском потянулись в голове. Держал письмо и не мог решиться прочитать. Потом быстро прочел, посмотрел на фото. С фотографии смотрела женщина, с изрезанным шрамами лицом и перекошенным ртом, в платке, подвязанном как чалма. Было что-то знакомое в этом очертании, и в то же время совершенно незнакомое. Вроде как глаза уж очень были знакомыми, большие и светлые, но быть может просто хотелось верить в чудо воскрешения из мертвых. Не медля ни минуты, Дмитрий поехал к брату Арины Виталию.
Виталий долго рассматривал фотографии. Ещё и ещё перечитывал сообщение.
-Что думаешь? – спросил, терпеливо ждущий, Дмитрий.
- Странно конечно. Почему она себя называет Анара? Почему не сообщила раньше, ну я не знаю, позвонила, написала, ведь год же прошел, год! И что за ребенок? Откуда? Аринка что, была беременна?
- Да нет. Я бы знал. Я же врач, в конце концов, от меня бы это не скрылось.
-И эти шрамы… рубцы такие серьезные, как думаешь, возможно, что свежие?
-Вряд ли, - покачал головой Дмитрий, - Такое ощущение, что шрамы чуть ли не с рождения. Уж в этом я тоже специалист, хотя по фотографии как судить?
- Но вот волосы написано рыжие… и глаза… тут не видно цвет, но уж очень похожие. А вдруг, а? Димка, вдруг она?
- Сомневаюсь. Уж очень тут много вопросов возникает. Ты правильно сказал, почему год тянула? Почему сама не написала? Думаю, нужно съездить. Чем черт не шутит.
-Правильно, - легонько, по-дружески ударил его в грудь кулаком Виталий, - Поезжай. Хоть и не велик шанс, но вдруг… Что-то прям у меня крылья распустились, – засмеялся Виталий, - А хочешь, я съезжу или вместе поедим. Хоть у меня тут с Аллкой проблема, в больнице лежит, а мы вот тут три мужика на хозяйстве, но если надо, все брошу и в Киргизию.
- Да не волнуйся, съезжу один. Нормально все будет. Приеду - расскажу.
- Молодец! Мужик! – радостно потряс его за плечи Виталлий, - Буду с нетерпением ждать новостей. Ну что, может кофейку?
- Было бы не плохо, а то я с работы и сразу в милицию, а оттуда к тебе…
Дмитрий собирал вещи, когда в комнату зашли родители.
- Дима, объясни, куда и зачем ты едешь? – спросил отец, - Мать говорит опять на Иссык-Куль собрался.
- Да, папуль, звонили из милиции, вот передали письмо. Хочу съездить убедиться.
Николай Степанович покрутил письмо, фотографии:
- Да, судя по информации и снимкам эта женщина авантюристка. Не понятно, правда, на что рассчитывает? Ведь ее обман легко раскрыть.
-Вот и съезжу убедиться.
- Не близкий путь. А как же работа?
- Еще не спрашивал. Да отпустят, куда денутся.
- Они может и отпустят, а я не пущу, - сказала мать Дмитрия, которая до сих пор молча стояла в дверном проеме, - Не пущу! Хватит мне одного приключения!
-Мам, ну что ты ей Богу, я же не в горы иду. Ну, успокойся. Смотаюсь туда и обратно.
-Не пущу! - растопырив ноги и руки в дверном проеме, твердила Анна Федоровна, - Хоть убейте меня – нет! Я и в прошлый раз говорила: «Не ездите, не надо» и сейчас говорю. Чует мое сердце беду. Не вернешься ты оттуда. Проклятое место. Не пущу!
Профессор Николай Степанович, попробовал успокоить супругу:
- Что ты Анечка, у тебя же сердце, опять давление скакнет. Анечка, солнышко, успокойся.
- Не пущу! – стояла на своем Анна Федоровна.
- Может и вправду глупая затея, сына? И так ведь понятно не Арина это. Что-то там не чисто. Может, ну ее эту Киргизию? Думаю, милиция должна отправить ответ, мол, пусть потерпевшая сама напишет о себе, что и как случилось, а тогда уже и порешаем.
- Как ты не понимаешь, мне нужно лично убедиться. А вдруг это она?
Тут Анна Федоровна ойкнула, схватилась за сердце, и начала медленно оседать на пол, скользя рукой о косяк дверного проема.
Николай Степанович бросился к ней:
-Аня, Анечка, потерпи, сейчас таблетки принесу ….
- А-а-ай, - тяжело вздохнул Дмитрий, присаживаясь на кровать и отшвырнув дорожную сумку с вещами обратно в шкаф.
Когда Нурлану сообщили, что получен ответ из России, он на всех парусах бросился в милицию.
- Ну, что там ответили? Читай.
Жилбек достал бумагу из папки и прочел:
- «Женщина по имени Анара, на территории РСФСР в розыске не числится. Разыскиваемая в июне прошлого года женщина по имени Арина Евгеньевна Яркина числилась без вести пропавшей, на основании предоставленных Киргизкой стороной документов. В настоящее время выписано свидетельство о смерти. Представленные вами фотографии были предъявлены родственникам погибшей, родственники заявили, что личность женщина на фотографии им не известна, описание не соответствует пропавшей гражданке Яркиной Арины Евгеньевне, таким образом, нет оснований полагать, что женщина, выдаваемая себя за гражданку Яркину действительно является таковой. Просим предоставить личное заявление от пострадавшей …» и так далее
- Понятно, - ответил Нурлан радостно улыбаясь, - Так я и знал, что она самозванка. Ишь, в Россию захотелось. Ладно, служивый, с меня пиво. И вот еще что, ты дело то в прошлый раз как закрыл?
-Так сфабриковали, мол, труп женщины найден, родственниками опознан, ну ты знаешь как тут у нас... А то ведь проблемы разные с пропавшими, а так «найдена», «опознана» и дело с концом.
-Вот и славно. А не мог бы ты мне дать копию того опознания?
-Зачем тебе? – удивился Жилбек.
- Да для председателя, мол, дело закрыто, не надо больше в нем рыться. Ну так что, бегу за пивом?
Нурлан прочитал полученный ответ Актану.
- Ничего не понимаю, околесица какая-то. Как это «личность женщина на фотографии им не известна» «выдаваемая себя за Арину Яркину таковой не является»? Они что, отказываются ее признавать? Так что ли?
- Ну, так выходит. Может там наследство какое замешано, кто этих русских знает, - сказал Нурлан.
- Может и в правду, пусть сама напишет о себе, все: что как случилось, да и направим в милицию, пусть разбираются.
- Дык сложно это, Актан Бек, дело то закрыто, тело погибшей найдено и родственниками опознано.
- Хм, во как! И что ж теперь?
- Я вот что думаю, хорошо бы сделать Анаре паспорт, а там пусть она, если пожелает, по нему едет на родину, и уже сама со своими родственниками разбирается и доказывает.
- Хорошая идея. А ты сообразительный, Нурлан, - засмеялся Актан.
- А то! Иначе бы вы меня к себе водителем бы не взяли, - ответил с довольной улыбкой Нурлан, - Давайте я сам к Уньге съезжу, ответ отвезу, да успокою, что мол, решит вашу проблему мудрый Актан Бек.
Актан, довольный ловкой лестью, согласно кивнул головой.
Нурлан продумал все до мелочей. Он предвкушал победу, несясь на служебном уазике по ухабам и ямам к жилищу Арины.
Арина развешивала на улице белье, Уньга разжигала тандыр, когда к их юрте, вздыбливая пыль, подъехал Нурлан. Он напустил на себя важный вид и подошел к женщинам.
- Получен ответ из России на наш запрос. Он неторопливо, растягивая время, достал письмо и прочел, но прочел не все, а лишь только то, что счел нужным:
- «…«Разыскиваемая в июне прошлого года женщина по имени Арина Евгениевна Яркина числилась без вести пропавшей.На основании предоставленных Киргизкой стороной документов выписано свидетельство о смерти. Родственникам погибшей были предъявлены фотографии, родственники заявили, что личность женщина на фотографии им не известна, … таким образом, нет оснований полагать, что женщина, выдаваемая себя за гражданку Яркину действительно является таковой», так что делайте выводы. Не хотят признавать родственницу. Я же сразу говорил, не нужна ты ни кому, - обратился он к Арине, которая побледнела и стояла чуть не плача, - Хотел я на тебе жениться, да передумал. Теперь и мне ты не нужна. Живи одна всю жизнь, раз такая неразумная. Да, и вот еще, - и он достал другую бумагу, - В деле о несчастном случае записано, что тело женщины найдено, и родственники его опознали. Так что, нет тебя, Анара, на свете. Проси Актана, что бы сжалился, и по своим каналам сделал бы тебе хоть какой-то паспортишко, а иначе так и будешь по чужим юртам скитаться…
- Все сказал? – перебила его Уньга.
- А что вам мало?
- Сказал – ступай. Кыш отсюда.
Тот хотел еще что-то добавить. Но Уньга опередила его:
- Еще слово, и ты об этом пожалеешь, - погрозила она ему пальцем, - Ты знаешь меня, Нурлан, я слов на ветер не бросаю. Ступай.
Нурлан кинул удовлетворенный взгляд на Арину, та стояла и тихо плакала, беспомощно опустив руки, от этого ее лицо сделалось еще более уродливым.
Оставшись одни, Уньга обняла Арину и сказала:
- Поверь мне, Анара, все к лучшему. Духи всегда помогают светлым людям. Я точно знаю, у тебя доброе бедующее. Все утрясется, дочка, не плачь. Ты сильная, ты выстоишь.
Но Арина разрыдалась, по-детски уткнувшись, в грудь старой шаманки.
Уже стоял желтолистый сентябрь, когда Анара получила наконец паспорт. Актан подключил все свои связи для того, что бы сделать документы для Арины. Теперь по паспорту она была Анара Балтырбаевна, уроженка Чалпон Атанского района республики Киргизия, а позже Актану удалось ее официально устроить на работу поселковым фельдшером, после того, как Анара официально сдала экзамены в вечерней школе, а потом закончила курсы медсестры, получив соответствующий документ. И теперь, после переезда на зимнюю стоянку, Анара оказывала односельчанам первую медицинскую помощь, в малюсеньком кабинете при сельсовете, а то и на дому.
Арина долго переживала то, что ее родные отказались от нее. А как иначе можно было расценить ответ из России? Не приехали, не узнали. Ну ладно, Дмитрий, разлюбил, забыл, но как Виталик мог так поступить с ней? Где-то подсознательно она догадывалась, что тут не обошлось без Нурлана и его мести, но и поведение родственников нельзя было сбрасывать со счетов. «Ну не мог же Нурлан так все подстроить, все сфабриковать, ведь не такая уж он важная птица». Что оставалось делать? Надо жить, жить, вставать на ноги ради подрастающего Даймона. Теперь он был официально так записан в поселковую книгу регистрации.
Дмитрий вернулся с операции, сидел в ординаторской и собирался выпить кофе. Чайник только что вскипел. Дмитрий только успел насыпать в чашку кофе, как раздался телефонный звонок. Он нехотя отставил чайник, бросив жалостный взгляд на чашку. Ответил автоматически, не задумываясь:
- Колмагоров.
- Здорово, - зазвучал в телефоне радостный голос Виталика, - Ты что, вернулся и не звонишь? Совесть есть? Я же жду результата, весь волнуюсь. Обещал же отзвониться. Это так-то ты слово держишь, врач Дмитрий Николаевич?
Дмитрий молчал, не зная, что ответить. Признаться, что он смалодушничал и не поехал, не поворачивался язык, и врать тоже не хотелось. Уставший после операции, мозг отказывался выдавать моментальное решение.
- Чего молчишь, ало, ты меня слышишь, Дима?
- Да чего говорить. Не она это, - соврал Дима, - Совершенно незнакомая женщина.
- Мда, я где-то так и предполагал. Ну, все равно ты молодец, что съездил. Все правильно, нужно было удостовериться на все сто, а то вдруг… прости, что не смог с тобой. Представляю, что тебе пришлось пережить. Но ты молодец! Мужик! Это нужно было сделать…
- Да, да, ты прав, - скомкано ответил Дмитрий – Ты прости, я только что с операции чертовски устал.
- Да нормально, я понял, отдыхай. Ну, еще раз спасибо, теперь я твой должник. Если что - всегда обращайся.
-Ага. Пока, - наскоро попрощался Дмитрий и положил трубку.
На душе было гадко и противно от вранья. Дима поднял чайник и стал тонкой струйкой наливать кипяток в чашку. Чашка наполнилась, кофе стал переливаться через край на стол, со стола на пол, а Дмитрий все лил и лил. Он стиснул зубы, скулы задергались, а пальцы продолжали с силой сжимать ручку чайника.
В поселке шла подготовка к Новогодним праздникам. Повсюду развешали элиминацию, украсили все, что могли.
Анара возвращалась домой, как вдруг ее окликнули. Повернулась и увидела Баглана. Он стоял такой высокий, нарядный, в национальном костюме:
- Ой, тебя и не узнать,- улыбнувшись, сказала Анара.
- Ага, выгуливаю вот костюмчик, - тоже со смехом ответил тот.
- Понятно, ты прости, я к сыну спешу.
- Я провожу, если не против?
- Да нет, не против.
- Прости, что долго не приезжал, все дела, да дела. Меня ведь в должности повысили, вот пришлось осваиваться.
-Поздравляю, - ответила Анара, глядя себе под ноги.
- Ты наверное обиделась на меня, Анара?
-За что?
- Ну как же, я обещал придти тогда и не пришел.
Анара молча пожала плечами.
- Я ведь подумал, что у вас с Нурланом все серьезно, что ж, думаю, не буду мешать. А тут узнал, что ты одна, ну и сразу же приехал. Знаешь, я все время думаю о тебе. Не выходишь ты у меня из головы ни днем и ночью.
- Ну не знаю. Я тут не причем, - улыбаясь, ответила Анара, которой ужасно приятно было услышать такие слова. Ведь и она постоянно вспоминала Баглана.
- А пойдем завтра вместе в клуб на Новогодний вечер? – предложил Баглан.
- Ой, не знаю. А кто с Даймоном будет? Уньге и Эркену и так достается, а тут еще вечер.
- Давай мои родители посидят с ребенком. Кстати как он там, наверное большой уже стал?
- Большой, - засмеялась Анара, - Говорить начал, порой лопочет что-то, а я не понимаю, думаю, на каком же языке говорит, уж не киргизском ли? - весело смеялась женщина.
- Так что? Поговорю с родителями на счет Даймона?
-Не знаю, неудобно как-то.
- Нормально, пусть привыкают внуков нянчить. Я, может, женюсь скоро.
При этих словах Анара резко остановилась и посмотрела в глаза Баглану, тот обнял ее, притянув к себе, - Надеюсь, ты мне не откажешь?
И все завертелось, закружилось. Родители Баглана оказались порядочными, добросердечными людьми. К выбору сына отнеслись с уважением, хоть и смущало, конечно, то, что невеста не киргизка, да и с увечьем, мало того, еще и с детем, но они отнеслись с пониманием. В современном мире теперь уже все перемешалось, и нет такого строгого соблюдения национальных традиций. Уньга тоже не возражала против сына Актана, и вскоре, по весне, они всем поселком сыграли свадьбу.
Баглан увез Анару с ребенком в столичный город, но обещал время от времени привозить ее в гости к старой Уньге.
Жизнь в большом городе на первых порах казалась не выносимо шумной. Как быстро Анара отвыкла от этой городской суеты! Но были и свои плюсы. Молодожены теперь имели возможность посещать театры, концерты, выставочные залы. Баглан оказался замечательным мужем. Супруги никогда не ссорились. Им все было интересно, они не уставали от общения друг с другом. С Даймоном проблем тоже не было. Целый день он был под приглядом Анары, а когда они с мужем куда то выходили, за ребенком оставалась приглядеть сестра Баглана, которая училась во Фрунзенском университете.
Так незаметно прошел год. У Анары все больше стало появляться свободного времени, и она принялась изучать киргизский язык. А началось все с того, что однажды за ужином Баглан сказал:
-Знаешь, я бы не хотел, что бы твой талант, твой опыт пропадали зря. Думаю, тебе стоит поступить в институт, скажем в Медицинскую Академию.
- Но я уже закончила институт один раз, - улыбнулась Анара.
-Значит, опыт есть, закончишь еще раз, - сохраняя серьезный вид, ответил Баглан.
-Что? Опять учиться?
-Да, но теперь тебе будет намного сложнее.
- Это почему? - удивилась Анара
-Потому, что все, что ты изучала на русском, теперь ты будешь изучать на киргизском.
-Звучит интригующе, - залилась смехом Анара.
-Серьезно, Анара, у тебя просто дар врачеванья, не хочу, чтобы потом меня обвиняли, что я зарыл твой талант в кастрюлях и тряпках. Давай, пока есть возможность, подтягивай язык и вперед - учиться.
- О! Это никогда не кончиться! – артистично подняла глаза в потолок Анара, - Я чувству, в учебе вся моя жизнь пройдет, а любить когда?
- А любить я тебя буду прямо сейчас, - заявил Баглан, заключив Анару в объятья, под ее веселый смех, и начал нежно целовать.
Прошло четыре года. Жизнь текла легко и не принужденно, не смотря на то, что была полна событий. За это время Анара поступила в Медицинскую Академию, учиться на фармацевта, Даймон, который еще не был школьником, уже поступил в художественную школу, потому как у мальчика открылся талант к живописи. Баглан был назначен заместителем директора по производству, и теперь проводил на работе уйму времени, но он все также с удовольствием возвращался домой к любимой супруге и повзрослевшему сыну. И все шло хорошо, пока не случилось несчастье. В юрту бабушки Уньги ударила молния. До сих пор не было известно ни одного случая, чтобы молния ударила в юрту. Юрта загорелась, Эркина чудом удалось спасти, а Уньга скончалась. Восемнадцатилетнего Эркина доставили на машине скорой помощи в больницу города Фрунзе. Юноша был без сознания. Анара часами находилась в больнице. И вот спустя неделю Эркин пришел в себя. Как только его перевели из реанимации, Анаре наконец разрешили посетить больного. Анара сначала обрадовалась, а потом подумала, как же ей быть, если Эркин спросит про бабушку? Как сообщить ему, о ее смерти? С такими мрачными мыслями она вошла в общую палату, пытаясь скрыть их за приветливой улыбкой.
- Я знаю, что ее больше нет. Она ушла от нас, но там где она сейчас, ей очень хорошо – вдруг, плохо выговаривая слова, произнес Эркин.
Анара опешила и застыла на мести с широко раскрытыми глазами:
- Эркин, ты умеешь разговаривать?
Эркин медленно закивал головой.
- Но как ты узнал о чем я думаю? – продолжала Анара.
- Я теперь могу слышать мысли, так же как когда-то слышал бабушку Унгу, но это мне доставляет кучу неудобства! Такое количество звуков обрушилось на меня! Как вы живете в таком шуме, это просто кошмар!
- Так и мучаемся, - заулыбалась Анара.
- Бабушка Уня учила меня, что нужно уметь управлять своим телом, и научиться слышать только то, что нужно, а остальное пропускать мимо. Но это так сложно. В голове просто пчелиный рой.
-Ты сумеешь, я в тебя верю, дружище.
- Вон тот у окна, сейчас думает о своей подружке, и это ужасно, - тихонько прошептал Эркин Анаре и сморщился, - А вот тот, у двери, читает книгу, да так небрежно, запинаясь и проглатывая слова, что просто невозможно это слушать.
- Я бы посоветовала тебе заткнуть уши, но, боюсь, тебе это не поможет, - засмеялась Анара.
- Насчет ушей не плохая идея, может попробовать мысленно заткнуть уши? Ага! Получилось! - радостно произнес Эркин, - Спасибо, сестра, буду тренироваться.
На следующий день, когда Анара пришла в госпиталь, врач сказал, что Эркина завтра выписывают, так как держать его тут нет смысла, он полностью здоров. И спросил, кто заберет молодого человека? Анара сказала, что конечно она, так как он ее брат. Она хотела сообщить об этом Эркину, но тот уже знал обо всем.
-Послушай, с тобой опасно, - произнесла Анара, - От тебя ничего невозможно скрыть.
- А если мысли добрые, чего скрывать?
- Не знаю, как-то хочется иногда побыть с собой наедине.
- Я понимаю. Мне теперь тоже нелегко. Представляешь, какого это, когда люди говорят одно, а думают совсем другое.
-Да, мне наверное гораздо больше повезло с этим, - с улыбкой сказала Анара, - Знаешь, ты, пожалуй не говори ни кому, о своей способности, потому как этим захотят воспользоваться далеко не самые добрые люди, и будут заставлять тебя работать на них.
-Я уже думал об этом, сестра, спасибо, а что у тебя за книга в сумке?
-Ты что еще и видеть можешь, сквозь стены и сумки?
- Теперь да, - сказал Эркин, оглядываясь по сторонам, - Вот такая была замечательная молния!
- Да уж… ,- ответила Анара доставая книгу, - Это….
-Не говори, не говори, дай ее мне, я сам, - он взял книгу в руки, закрыл глаза, и произнес - Это учебник по физиологии, я смутно представляю себе, что это за слово, но это о том, как все устроено в человеке.
- Потрясающе! Ты не перестаешь меня удивлять, Эркин!
А тот засмеялся необычным гортанным смехом.
На следующий день Эркин поселился в квартире Анары. Рано утром, Анара проводив Баглана на работу, и стараясь не шуметь, прилегла понежиться в кровати, и не заметно уснула. Ей приснился удивительный сон, будто бы ее лицо становится жидким вязким как кисель. Оно колыхалось, растекалось, потом вдруг, словно заполыхало огнем. Анара застонала, проснулась, приложила руки к лицу, потом поняла, что это всего лишь сон. Показалось, что мелькнула чья- то тень. Анара подумала, что все еще находится под впечатлением сна. Тихонько вышла из комнаты и отправилась умываться. Каково же было ее удивление, когда в зеркале она увидала свое отражение. Что-то явно изменилось, но она сначала не могла понять что. Пригляделась. Шрамы и рубцы явно уменьшились. Анара трогала лицо, не веря в реальность происходящего. Это было просто невозможно! Даже дорогая косметика, на которую Баглан тратил уйму денег, не давала такого эффекта. Анара радостная зашла в комнату Эркина. Но Эркин корчился от боли.
-Эркин, - что с тобой испугалась Анара, она развернула юношу к себе лицом и ужаснулась, все лицо Эркина покраснело и покрылось капельками пота.
-Боже мой, что происходит? Эркин, мальчик мой, потерпи я вызову врача. Ни разу в жизни не видела ничего подобного!
Но юноша ухватил ее за руку, и сказал:
- Врач не поможет, и твои отвары тоже, поможет только время.
-Нет, нужно что-то делать, я не могу сидеть сложа руки.
- Успокойся, Анара, я знаю что делаю, я уже взрослый. Поверь все правильно. А ты хорошо выглядишь нынче утром.
- Эркин, так это ты? – догадалась Анара, -Не смей больше рисковать своим здоровьем! Огромное тебе спасибо, братишка, но прошу больше не нужно.
-Не буду, не буду, - ответил Эркин, - Молчи Анара, ни кому, ни слова…
Анара посидела еще у его постели, теребя его руку в своей, потом, удостоверившись, что юноше стало легче и он уснул, вышла из комнаты. Как раз в это время проснулся Даймон. Он с серьезным видом прошагал в ванную, шаркая отцовскими тапочками и кидая на ходу по-отцовски:
- Я чистить зубы, мне не мешать, - в другое время реплика малявки вызвала бы у Анары умиление, но сейчас она стояла в полной растерянности. Вдруг дверь ванной отворилась и Даймон сказал:
- Мамочка, ты сегодня такая красивая, я тебя люблю.
Анара невольно улыбнулись, а где-то в глубине глаз засверкали слезинки.
Весь день она ощупывала лицо, словно боялась, что это временное явление, и вдруг опять шрамы вернуться.
Вечером пришел с работы Баглан, поцеловал Анара и прошел в комнату, потом резко остановился и, обернувшись, сказал:
- Слушай, потрясающе выглядишь? Это новый крем, который я тебе купил?
-Ну да, - улыбаясь, ответила Анара.
-Вот это эффект! Сразу видно – заграница! - и он потрогал лицо Анары, - Красота! - поцеловал он супругу и прошел в столовую собираясь поужинать.
- А мне еще Быкаев говорит, бери не пожалеешь, не смотри, что цена зверская и эффект будет немыслимый. Нет, ну что бы так! Вот это да! Завтра еще закажу.
- Да не надо, у меня еще этого целый тюбик. Там ведь совсем граммуличку надо.
- А я тогда еще медикам не поверил, что, мол, тут ничего не исправишь. Просто не умеют делать. Вот, пожалуйста, и без всякой операции. Вот это моща! А где Эркин?
-Он приболел, - с грустью ответила Анара
- Во как! Видно его рано выписали из госпиталя.
-Да нет там другое
- Пойду, посмотрю.
-Нет, вначале покушай, - скомандовала Анара.
Через три дня Эркину стало лучше, но его лицо как-то изменилась. Стало более мужественным, более грубым, более мужским, словно за эти три дня юноша превратился в мужчину. Анара беспокоилась по этому поводу, но Эркин заверил ее, что так и должно быть. Женщина бесконечно благодарила его за то, что он уменьшил страшные увечья на лице, но просила больше не рисковать собой, на что Эркин ответил:
- Мне больше не придется. Механизм запущен, теперь с каждым днем твое лицо будет все лучше и лучше, до полного излечения. Уньга покинула этот свет, но не оставляет меня. Она словно живет во мне, и ее знания и моя сила позволяют творить по истине чудеса.
Анара была потрясена теми изменениями, которые происходили с ее лицом. Теперь она не могла пройти мимо зеркала, не взглянув на свое отражение. И вправду рубцы уменьшались с каждым днем. Баглан растрезвонил всем на заводе о чудодейственном лекарстве, чем способствовал процветанию торговли у Быкаева, который, надо сказать, был удивлен не меньше других, ведь чудодейственное лекарство, с нанесенными на него логотипами европейских марок, на самом деле изготавливалось в подпольной парфюмерной лаборатории, в одном из подвалов жилого дома. Цены на чудодейственное «заграничное» лекарство «из Европы» моментально возросли, но совсем ненадолго, а когда правда об изготовителе всплыла наружу, и покупатели закатили жуткий скандал, обманщику и барыге из сборочного цеха пришлось уволиться с работы.
Прошел месяц. От рубцов на лице Анары не осталось и следа. Баглан не мог налюбоваться своей женой, он таскал ее по разным дорогим магазинам, покупая шикарные одежды и украшения, ибо: «такая красота не должна оставаться не замеченной», говорил он. Ему так нравилось, что окружающие мужчины заглядываются на его супругу, что он просто млел от удовольствия, делая вид, что ревнует Анару, и наигранно поджав губы, говорил: «нельзя же быть такой красивой, ты теперь не только меня сводишь с ума, но и всех мужчин Киргизии», на что Анара заливалась радостным смехом, целуя супруга в его надутые губки.
Настал день, и Эркин объявил Анаре, что должен уехать в поселок. Дух Улыгень велит ему вернуться. Анара так привыкла к Эркину, что не хотела с ним расставаться. И Даймон великолепно ладил с ним, вот только Баглан относился к молодому человеку с опаской. Он не раз говорил Анаре:
- Знаешь, порой мне кажется, что Эркин слышит мои мысли. Я его реально боюсь.
На что Анара, смеясь, отвечала:
-Наверное, твои мысли не такие чистые как твои речи.
- Да я иногда сквернословлю, но про себя, - отвечал Баглан, - Но это не дает ни кому права подслушивать…
И вот Эркин уезжал. Анара заказала ему такси, купила для него массу ненужных вещей, о которых Эркин точно знал, что они никогда ему не пригодятся, но Анара покупала их от чистого сердца, и юноша не мог отказаться, забрал с собой два чемодана. Он знал, что ему предстоит пройти непростой путь, путь шамана, каковым был его дед, его отец. Он и сам чувствовал, как быстро взрослеет, обретая силу, знания, опыт. Два мощных источников энергии: земли и неба наполняли его, словно вода, заполняла пустой сосуд, и эта энергия копилась и уже требовала выхода наружу, по проложенному руслу.
Прошло десять лет. За это время многое изменилось и в Киргизии, и семье Аниты и Баглана. Киргизия теперь стала отдельной страной - Кыргызстан, столицу переименовали в Бишкек, и теперь в стране шло бурное изменение, а в семье Баглана и Анары подрастал еще один ребенок сын Кадырбек, что в переводе означает - судьба. Мальчик был очень похож на отца, черноволосый, с узким разрезом глаз. Братья хорошо ладили. Баглан обожал обоих. Он был просто на вершине счастья, когда на свет появился Кадырбек. Увидев его плотно сжатые кулачки, Баглан сказал, что мальчик станет борцом, и как только сын немного подрос, отдал его в спортивную школу изучать боевые искусства. А старший - Даймон, занимался другим искусством – живописью. В свои шестнадцать лет он уже был известным художником. Его картины обошли все выставочные залы Кыргызстана и даже побывали за границей. Именитые художники не переставали удивляться манере и технике юного дарования. Картины, буквально притягивали к себе. Они были пропитаны колоссальной энергетикой, такой образностью, что не возможно было равнодушно пройти мимо. Мальчик работал одинаково талантливо во всех направлениях, и все у него получалось великолепно. Особенно грандиозно на его картинах выходили горы.
Родители гордились сыном, а окружающие говорили, что такими талантливыми вырастают дети только в семье, где царствует любовь и гармония.
И вот случилось так, что Даймона пригласили поучаствовать на организуемой в Росси выставке, и пожить неделю в Москве. Вместе с несовершенно летним сыном приглашение получила и его мать Анара.
До выставки оставалось несколько дней, и Анара не удержалась от соблазна отправиться вместе с сыном в ее родной город, где прошли годы учебы и где жил ее сводный брат Виталик. Анара долго не могла решить, стоит ли, через столько лет ворошить прошлое? Правильно ли будет ей сейчас предстать перед братом? Она его давно простила за то, что он когда-то смирился с ее смертью и не пришел на ее зов. Теперь, спустя годы, она даже была благодарна судьбе, что так все сложилось. Неизвестно, а была бы она так же счастлива с Дмитрием в России? А там, ненавистный когда-то Кыргызстан поневоле стал ее вторым домом. И вот она уже взрослая женщина, мать двоих сыновей, доктор медицинских наук, вновь в родном городе. Все было знакомым, и в тоже время незнакомым. За семнадцать лет город сильно изменился. Расстроился. Даймон никогда не знал всей правды своего рождения, о том, что есть у него дядя, двоюродные братья, что есть у него и еще один отец. Мальчику никогда не рассказывали об этом.
Анара с сыном бродили по проспекту. Погода была безветренная. Приятное ласковое солнце располагало к прогулке. Но на самом деле, Анара просто ни как не решалась зайти в дом. Наконец она собралась с духом и поднялась на четвертый этаж. Позвонила. Дверь открыла девочка лет пяти.
-Здравствуй ты кто? – спросила ее Анара.
-Я Арина, - сказала девочка, - А ты кто?
- И я Арина, - ответила с улыбкой Анара, - А кто-нибудь из взрослых дома есть?
- Есть, - и она крикнула, - «Ба-бу-ля».
Было слышно, как загромыхала балконная дверь и на зов выскочила худая высокая женщина:
- Ты опять сама дверь открыла!? Сколько раз говорила не подходи к двери, проказница, - высказала она девочке и посмотрела на гостей, - Извините. Вы что-то хотели?
- Здравствуй, Алла, - узнав, поздоровалась Анара.
- Арина? - недоверчиво произнесла Алла, - Ты?
- Можно и так сказать.
- Но как ты… где ты… Боже мой! – и она бросилась со слезами к Анаре, - Мы так переживали, схоронил же тебя, в могилу вместо тела рюкзак твой закопали, ну что же ты? Виталик чуть сума не сошел… - все причитала и причитала Аллка, сильно постаревшая за эти годы. А пока две женщины плакали и обнимались, Даймон и маленькая Арина с любопытством рассматривали друг друга.
Вечером на кухне было шумно. Пришли все: уже взрослые Севка и Левка, с женами; прилетел с работы Виталик, изрядно поседевший, в очках, с глубокими морщинами на лице; Аллка с внучкой Аринкой. Не стихали разговоры. Все звучало: «а помнишь…», и были слезы, и был смех, и было столько сердечности. В конце вечера, подвыпивший Виталик разрыдался: «Почему ты не пришла раньше, как ты могла усомниться во мне! Как ты могла! Я же тебя.. я же за тебя… я же для тебя… эх ты, Аринка…»…
Глубокой ночью, наконец, все затихли. Успокоились. Уснули.
Виталий, а теперь уже Виталий Евгеньевич, проснулся рано. Сначала долго курил на балконе. Потом тихонько прошел на кухню. Затворил за собой дверь. Взял телефон и набрал номер. Долго шел вызов, наконец, на том конце мужской заспанный голос ответил:
-Ало.
- Спишь? Хорошо спится тебе? Совесть не мучает?
-Кто это? – все также заспанным голосом отвечала трубка.
-Это Виталий, Виталий Евгеньевич.
-Какой Виталий Евгеньевич? А-а-а, Виталик, ты? – уже отойдя ото сна, ответил Дмитрий.
- Почему ты мне тогда соврал, что ты ездил в Бишкек? Ведь не ездил же, не ездил?
-Не ездил, - кратко и тихо ответил Дмитрий.
- Зачем ты мне соврал? – металлическим голосом, переходя на повышенный тон, продолжал Виталий, - Ведь я же предлагал: «давай я поеду», предлагал?
-Предлагал.
-Так почему же ты наврал?- уже кричал Виталий Евгеньевич.
-Так вышло.
-Вышло? Да ты мне всю жизнь сломал, ты же мне всю душу искалечил…ты..ты..ты…
- Да что случилось то? С чего вдруг?– не выдержал Дмитрий.
Повисла пауза. Потом Виталий Евгеньевич ответил спокойным тоном.
- А ничего. Вот и живи теперь с этим, - и положил трубку, нервно закуривая сигарету, и молча глядя, на появившуюся в дверном проеме, удивленную Аллку.
Дмитрий ещё долго слушал короткие гудки. Рядом зашевелилась его молодая жена Жанна. Она, сладко потягиваясь, спросила:
- Что случилось? Почему такую рань уже звонят?
- Ничего, ничего спи, - успокоил ее Дмитрий и пошел в гостиную. Он долго стоял у окна, наблюдая, как далеко за горизонтом поднимается солнце нового дня.
Был последний выставочный день в Москве. Даймон, как обычно, беседовал с посетителями, раздавал автографы, когда к нему подошел организатор выставки:
- Даймон, - уважительно обратился он к юному художнику, - Поступило предложение проехать с выставкой по некоторым Российским городам. Есть ли какие-нибудь пожелания по маршруту?
- Есть,- немного подумав, уверенно сказал Даймон.
Весть о том, что в городском центральном выставочном зале, состоится выставка молодого, но уже именитого художника из Кыргызстана, облетела весь город. Эту новость муссировали и в теленовостях, и в администрации, и в управлении по образованию, и в отдаленных районах. Это было настоящее событие для маленького провинциального городка, не то, что в сытой столице!
Был уже полдень. Выставочный зал, как и предполагалось, был полон посетителей. Даймон не переставал отвечать на вопросы, раздавать автографа на репродукциях, общаться с людьми. Анара была рядом с сыном, когда вдруг ее глаза наткнулись на статного мужчину лет сорока: дорогой костюм, тщательно выбритое скуластое лицо, ухоженный опрятно уложенный тёмный волос, прямой нос - что-то было до боли знакомым в его внешности, и вдруг Анара узнала – это был Дмитрий. Он рассеяно смотрел по сторонам. Рядом с ним была молодая худенькая девушка лет двадцати: прямые длинные каштановы, волосы, падали на плечи, пышная челка, выразительные темные глаза, приятное ухоженное личико, с нежным румянцем. Девушка была очень энергичной. Она с любопытством, с бурными эмоциями осматривала экспозицию, все время дергала Дмитрия за рукав, или повисая, на его руке, прижимаясь к плечу. Она буквально тащила его от одной картины к другой. Анара пристально смотрела на Дмитрия, и тот, по видимому, почувствовал на себе взгляд, и поймал глаза Анары. Он моментально сменился в лице, остановился, побледнел. Его спутница трясла его за руку, привлекая внимание к себе, потом проследила за его взглядом, и возбужденно зашептала на ухо: «Это же сам художник, Даймон, пошли к нему!», и потащила Дмитрия в сторону Анары и Даймона. Подойдя совсем близко Дмитрий, не отрывая взгляда спросил:
- Арина? Ты?
- Нет, меня зовут Анара,
- Значит, - задумчиво произнес Дмитрий, - Все-таки ты выжила тогда… А мы вот тут с Жанночкой пришли на выставку. Я так понимаю, этот, молодой юноша, это твой сын?
-Сын. Даймон, – отвтила Анара.
- Тот самый Даймон, о котором только и разговоры в городе? Очень похож на тебя. Рад за вас, Даймон, и за тебя Арина, - пожав руку Даймона, сказал Дмитрий.
- Благодарю, - ответил Даймон, разглядывая подошедших людей.
Тут Жанна дернула Дмитрия легонько за рукав, и тот спохватился:
- Ах, да, познакомьтесь, моя жена Жанна.
Жанна протянула руку, широко улыбаясь и оголяя прекрасные белые зубы:
-Очень приятно, - искренне сказала она.
- Анара Балтырбаевна, - протянула ей руку Анара.
Девушка пожала руку, и опять принялась рассматривать Даймона:
- Как здорово иметь сына, который так знаменит – восхищенно вставила Жанна.
- Нет, здорово просто иметь сына, - улыбнулась Анара.
Дмитрий все продолжал рассматривать Анару:
- Потрясающе выглядишь.
-Спасибо, ты тоже, - ответила женщина, отводя взгляд в сторону.
Жанна, радостно обратилась к Даймону:
- Ой, а можно вас спросить? А то я тоже, так сказать, начинающий художник и мне все безумно интересно!
- Да конечно? – ответил тот.
- Меня вот та картина интересует, во-о-о-н, там, где вы изобразили горы. Вы что часто бываете в горах?
- Я там родился, - ответил юноша.
-А вот насчет света, можно поинтересоваться… - и она пошла в сторону картины увлекая за собой Даймона.
Дмитрий и Анара остались вдвоем. Повисла тягостная пауза. Потом Дмитрий сказал:
- Арина, давай где-нибудь, посидим. Тут кафе рядом, давай поговорим, все так неожиданно получилось.
- А Жанна?
- Да пусть по выставке побродит. Пойдем. Сейчас, только предупрежу ее.
В кофе было немного душно. Приятно пахло кофе и ванильным печеньем. Анара и Дмитрий сидели у окна, за которым по тротуару все шли и шли люди.
- Не пойму как получилось. Ведь мы долго искали... я до последнего надеялся на чудо… а потом пришло это странное письмо через год, мол, изувеченная, хромая женщина с ребенком выдает себя за Арину… Не ужели это была ты? Но как это возможно?
- Знаешь, думаю, это судьба. Проверка, что ли. Проверка на веру, на любовь…
- А я любил, я очень любил, я проклинал эти горы, эту поездку…
- Да я не обвиняю тебя. Ты конечно не виноват, в том, что так все вышло. Но если бы мне пришло письмо, что, мол, кто-то называет себя Дмитрием, пусть через год, через два, я бы, ни смотря ни на что, приехала бы.
- Да я виноват, очень сильно виноват перед тобой, и… скажи, а Даймон, это ведь получается мой сын, правда?
- Конечно нет, твоего бы сына звали Дмитрием Дмитриевичем, а это Даймон Багланович.
- Аринка, прости, прости родная, - схватив ее руки своими ладонями и целуя их, заплакал Дмитрий, - Но я прошу не лишай меня сына, умоляю. Мне сорок лет, я уже женат в третий раз, все жду счастья, ищу его, а его нет, оно осталось там, в горах, понимаешь?
- Дима, давай не будем о прошлом, - освобождая свои руки, попросила Анара.
Дмитрий сделал усилие, чтобы успокоиться, потом спросил:
- Ну а как у тебя все сложилось?
- Все хорошо. Во второй раз окончила институт и опять фармацию. В прошлом году защитила докторскую. Преподаю в Академии. У меня два сына и замечательный муж.
- Рад за тебя, - немного с завистью сказал Дмитрий, - Я вот тоже преподаю. Недавно женился на своей студентке. Можешь осуждать меня, как остальные, но так уж все получается. Все как-то неправильно в моей жизни. Ведь я тогда на фото, я же видел твои глаза, но эти страшные шрамы, было трудно узнать…
- А мой муж Баглан, он полюбил меня тогда, когда от той, молодости и красоты остались только глаза.
- Ты думаешь, я тебя вот так сразу забыл? Да я часами сидел у твоей могилы, и до сих пор я каждый год бываю там. А знаешь что, поехали. Прямо сейчас. Поехали. Девушка, счет, пожалуйста, - крикнул официантке Дмитрий.
- Дима, не куда я не поеду, не пори горячку, не к чему все это.
- Нет поедешь!
- Нет. Во всяком случае, не сейчас. Вон смотри, идет твоя Жанна.
Когда Анара вернулась на выставку, ее встретил встревоженный сын:
-Мама, что случилось, ты куда пропала? Тут дядя Виталий, с супругой, и сыновьями пришел, а еще отец звонил, говорит, что на душе у него не спокойно за нас. Вот я и запереживал.
- Все нормально, сынок, - улыбнулась Анара.
- Кто был тот мужчина, с этой взбалмошной девушкой?
- Это мой старый знакомый, из прошлой жизни, кода я была совсем юной рыжеволосой девчонкой, но это все в прошлом, а теперь я серьезная женщина, у которой такой замечательный сын. Пойдем к Виталику и его семье, где они?
Был чудесный летний денек. Солнце путалось в кронах дубравы, словно пыталось получше разглядеть рыжеволосую женщину, которая задумчиво сидела на лавочке и смотрела на счастливое молодое лицо, которое беспечно улыбалось ей с овала на могильном постаменте. Воспоминания текли неторопливым облаком, вырисовывая картины из далекого прошлого, когда совсем юная Арина, то играла с подругами в куклы, то бесшабашно бежала со школы по деревенской улице, размахивая портфелем, то вечерние посиделки с бабушкой Варей, то широкую улыбку белобрысого друга Семки, потом студенческие годы, первая любовь - красавиц Дмитрий… Воспоминания проплывали, таяли, рассеивались, оставляя на сердце Анары едва уловимую щемящую боль.
Докурив сигарету, подошел Виталий:
- А может разобрать могилу к черту? Не правильно это, не по-человечьи.
Анара печально улыбаясь, покачала головой:
- Да пусть стоит.
- Ну хоть фотографию снять.
-Да оставь, Виталик, оставь все как есть.
Виталлий присел на лавочку рядом с сестрой, обнял ее за плечи и прижал к себе. Помолчали.
- А помнишь Клавку Егошину, ну полная такая была, косолапила ещё сильно, - спросил он.
- Возле школы жила? Ну да, помню.
- Недавно видел ее в администрации города. Представительная такая стала, прическу начесала, на лице килограмм «штукатурки», прошла мимо, взгляд в потолок, на меня ноль внимания.
- А про Семена что-нибудь знаешь, - спросила, помолчав, Анара.
- Повесился он.
- Да ты что? – удивилась Анара.
- Угу, или повесили. Он сначала в криминал подался, даже звонил мне как-то, аферу какую-то предлагал, мол, большие бабки срубить по легкому можно. Но ты же меня знаешь, не по нутру мне все эти выкрутасы. А потом слухи дошли, что повесился он у себя на даче.
-А жена, дети остались?
- Да вроде есть кто-то, но там не поймешь, мутный он какой-то был.
- Все равно жалко мне его.
-Да, сложная штука жизнь, - вздохнул Виталий, - Пролетели годы, а вроде только жизнь на черновик набрасывал, а начисто переписать то и не когда, - и он опять полез в карман за куревом, потом решительно поднялся с лавочки, -Нет, я все-таки сниму фотографию, и слушать ничего не хочу, - опередил он возражения Анары, махнув в ее сторону рукой.
Безлико стоял гранитный постамент на могильном холмике, прячась в зарослях разросшейся эфедры, безмолвно провожая уходящие вдаль фигуры Анары и ее брата Виталия. Вдруг налетел легкий ветерок, безмятежно пробежался по дубраве, словно шаловливый подросток, и зашелестела листва, дополняя щебет птиц, и опять зашумели высокие травы, перешептываясь и переглядываясь…