Телевизор

"Сначала они вас не замечают,
потом они смеются над вами,
затем они с вами борются,
а потом... вы выигрываете"
Махатма Ганди

Оксана, не так давно ставшая бабушкой, была еще довольно молодой женщиной (три месяца назад ей исполнилось всего сорок четыре года). На Западную Украину она приехала в гости к своей младшей сестре-погодке Гале. Честно говоря, поездка эта была вынужденной. В последнее время в небольшом городишке, где у нее имелся свой дом и собственноручно возделанные огород и сад, позволявшие радовать близких свежими овощами и фруктами, стало очень неспокойно: по ночам грохотала артиллерия, люди поговаривали, что на западной окраине городка снаряды все чаще попадают в жилые дома и что вроде бы даже погиб кто-то из гражданских. Убедиться в этом лично у Оксаны не было ни сил, ни желания: грохот минометных залпов не давал спать по ночам, страшно было покидать надолго свой дом и днем. Однако, женщина была уверена, что эти попадания были случайными по причине неопытности «засидевшихся в окопах» вояк.
Сын Тимофей, проживавший с женой Валей и сынишкой Данечкой на окраине соседнего Донецка, уговаривал мать переехать на время к ним от греха подальше, но Оксане не хотелось мешать родным, которые итак теснились в однокомнатной квартирке, поэтому она решила навестить сестру, проживавшую на западе страны, в Сторожинце. С сестрой Галиной, которая благополучно ассимилировавшись на новом месте, стала зваться Ганной, женщина виделась, кажется, столетие назад, да и дом у той был весьма просторным - на всех места хватало. А вся эта стрельба, по мнению Оксаны, была лишь актом устрашения и не могла длиться вечно: не будут же власти и в самом деле стрелять по мирным людям.
Проводив мать в дорогу, Тимофей отправился на блокпост, чтобы защитить население областного центра от терроризирующих Донбасс нацгвардейцев. В новой Украине это звание давалось за революционные заслуги: тем, кто отличился на Майдане и тем, кто разделял радикальные взгляды. Являться кадровым военным для этого необходимости не было.
Сын, как и его соратники, был уверен, что мегаполис "братья" из западных и центральных регионов родной державы бомбить не посмеют ни под каким предлогом, поэтому за своих домочадцев он не очень-то и беспокоился, но у Оксаны отчего-то на душе скребли кошки - оставлять родных в такое тревожное время было страшновато.
Дети (так она называла сына с невесткой) давно уже жили отдельно от нее. Сама женщина городской жизни не любила, но ради внука ездила в Донецк регулярно. Бабушка она была замечательная, да что уж говорить, лучшая: с преогромным удовольствием водилась с любимым внучком, баловала его и почти никогда не наказывала.
Данечка чувствовал особое отношение к себе и, несмотря на крошечный возраст, пользовался этим: иногда так разойдется, расшалится, что и сам себе уже не рад, но стоит бабушке улыбнуться своей доброй, теплой улыбкой, и малыш потянется к ней, забыв о капризах. Оксана даже представить себе не могла раньше, что сможет прощать кому-то столько шалостей. Детей своих она воспитывала в строгости.
Собирая в дорогу нехитрые пожитки, женщина с нежностью вспоминала, как Даня, которому не исполнилось и трех лет, в сердцах бросил деревянный кубик в только что купленный телевизор, выразив тем самым горячий протест против укладывания в кровать. От того удара на черном корпусе осталась отметина, издали напоминающая царапину. Но даже порча дорогой вещи не смогла вывести Оксану из себя - так любила она своего внучка.

Как только Оксана приехала в Сторожинец, сестра  предупредила ее, что не стоит особо распространяться, откуда она прибыла. Народ был обозлен на людей с юго-востока за то, что они своими выступлениями с российскими флагами и пророссийскими лозунгами тормозили продвижение любимой страны по западному пути, мешали ее вступлению в Евросоюз и тем самым перекрывали украинцам дорогу к лучшей жизни. Там была очень популярна цитата одного из депутатов Рады, которая гласила: «Проклятый восток, подкармливаемый Россией, плюет на новую украинскую демократию».
Следуя советам родственников, Оксана старалась как можно реже показываться на улице, но соседи все равно быстро прознали откуда прибыла Ганнина гостья, поэтому недобро косились на свою землячку, приютившую сепаратистку, и шептали за спиной ее сестры: «Москаляка проклятая». Дети же кричали в открытую, не стесняясь, переделав на свой лад иностранное слово: «Сапаратистка-сапаратистка!»
Оксане было странно и обидно слышать подобное, но связываться с жителями Сторожинца она не стала, знала, что в западных районах и раньше не особо жаловали русскоязычных жителей своей страны, а теперь они вообще вызывали откровенную агрессию у "западенцев".
Оксана всегда удивлялась, как сестра Галина прижилась на "западе", с ее то самолюбием. Но та, хоть и была младше по возрасту, характером вышла боевая - запросто давала отпор любому и за словом в карман не лезла, а такая манера поведения была в чести в тех местах, где она обосновалась.
А вот старшая сестра, напротив, всегда болезненно переживала любое негативное высказывание в свой адрес и совершенно точно жить в западном регионе не пожелала бы ни за какие коврижки, да и не смогла бы в силу своей вечной мнительности. Оксана всегда терялась перед лицом некоего вызова. И находила необходимые аргументы значительно позже - когда перебирала в памяти подробности некой конфликтной ситуации или спора.
Вообще, сестры отличались друг от друга не только темпераментом и напором. Внешне они тоже были очень разными: Оксана - достаточно миниатюрной блондинкой невысокого роста, волосы которой с годами поблекли, а в талии образовался небольшой "спасательный круг", Галина же на фоне других выделялась высоким ростом, статью, яркой "брюнетистой" внешностью и такими же яркими цветистыми нарядами.
Сестре Галя была рада, но вот "шлейф" сепаратизма, с которым та прибыла в гости, ей совсем не глянулся. Оксане очень хотелось объяснить Галине, что же на самом деле происходит в ее родном Донбассе, но к ее величайшему удивлению, сестра разговоры на сей счет пресекла сразу и в довольно резкой форме:
- Мне совсем не интересно, чего хотят или не хотят эти твои колорады. Неужто не могли потерпеть, пока войдем в Евросоюз, заживем, как люди, так не-ет, референдум им подавай... Вот теперь и хлебайте полной ложкой то, что заслужили. Да из-за вас, мой Михасик, мой единственный сыночек вынужден воевать на Донбассе! Думаешь, мне не страшно? Да я ночей не сплю, переживаю за него.
И хоть тот еще в майданную пору проявил себя как ярый националист и отправился на юго-восток по доброй воле, всю злость за последние события в стране и животный страх за взрослого, но, все-таки, ребенка Галина выместила на своей, и без того настрадавшейся из-за ежедневной угрозы обстрела, сестре.
Галин гнев был обращен как на государство Россия, так и на русских людей вцелом, несмотря даже на то, что сами сестры по рождению тоже были русскими. Но, в первую очередь, она гневалась на российского президента, развязавшего по ее твердому убеждению войну на юго-востоке "ридной Украины".
Что и говорить, российские СМИ добавили масла в костер страстей, но русских войск, как бы не желало этого большинство  жителей юго-востока, там до сих пор не наблюдалось. Разочарованию людей, аппелировавших в своих чаяниях к примеру Крыма, не было предела. донбассцы, радеющие за вхождение в состав России, очень злились на соседнюю страну: поманила и... предала. Остальные украинцы вообще возненавидели все русское.
Оксана бросилась на защиту своих земляков, не пожелавших жить под диктовку нацистского центра, но сестра строго остановила ее: "Ты ж не сепаратистка какая-нибудь, чтобы защищать всех этих ватников", - потом она рассмеялась: "А классно придумали - ватники, а?!"
В ответ Оксана лишь удрученно смолчала, потому что с детства знала, если сестрица чего-то не захочет слышать, бесполезно ей это доказывать. Галина всегда умела подавить желание Оксаны пооткровенничать: запросто могла оборвать рассказ на полуслове или же слушала сестру вполуха. Зато сама любила со всею, присущей ей, страстью, в подробностях рассказывать о своих, даже мельчайших, переживаниях.
Вот и на этот раз она поведала сестре о том, что Михась (раньше он был Мишею) с самого начала выступил на стороне Правого сектора, числился в какой-то там сотне и одним из первых отправился на Майдан. Отметился он и в харьковских событиях, а позднее в Одессе. А потом ушел добровольцем на фронт. Галине же оставалось только молиться за сына.
На третий день Оксаниного гостевания у сестры, на пороге ее дома возник повзрослевший, возмужавший и слегка обтрепавшийся в длительном походе племянник Миша:
- Мама, привет! Тетя Оксана, как же ж я рад тебя видеть! Сейчас, мама, я тут тебе подарочков привез. Сейчас... принесу.
- Господи, живой! Слава Богу! - радостно вскинулась Галина.
- Так что ж со мною станется-то. Я ж не "мясо" какое-нибудь. Это мобилизованные пусть под пули подставляются, а добровольцы у руководства в чести, - разъяснял политику новой украинской армии Михась, - Нам главное дисциплину соблюсти, не дать, так сказать, сбежать с поля боя. Ну, да ночью пострелять из пушечки или миномета, так, чисто из интересу. Так что, мама, нормально все.
У Оксаны потемнело в глазах: как может ее любимый племянник, ее Мишенька, так говорить? Пострелять... а он строил те дома-то, чтобы стрелять по ним?!
- Так ведь русская армия — сильная, говорят. Я вон парад видела: ракеты у них такие современные, танки. А у вас ни еды, ни оружия, - с грустью в голосе произнесла Галина.
- Та какие русские, я тя умоляю! Нету там никаких русских. Одни ватники и воюют. Ну, может и перебежал кто через границу помочь колорадам, так и у нас подкрепление ого-о! Мама, у нас часть есть, так там почти одни черные воюют, даже девки — снайперши — мулатки-шоколадки. Ха! - весело выдавал военную тайну Миша.
- Так говорят, оружия совсем нету, даже жилеты плохие... и не кормят, - не унималась мать.
- Ну, у мобилизованных всамделе мало че есть, а у нас - порядок - все есть: и пушки, и минометы, и снаряды, и жрачки хватает, а если не хватает, так в любую хату заходи — бери что хошь. Да что ж это я…? Я ведь подарков привез... на всю родню хватит. И тебе, тетя Оксана, найдем чего... Я в одном доме хорошенечко прибарахлился...
Оксана потупила глаза: ее родимый племяш Мишутка ограбил кого-то из ее земляков и гордится этим?! У-у-жас!
Миша выскочил из дома, и вскоре вернулся, сгибаясь под тяжестью огромного четырехметрового ковра. Не без труда парень сбросил его на пол, после чего откинул угол шерстяного изделия, демонстрируя рисунок:
- Как раз на нашу гостиную, - говорил он, разминая плечи.
Рисунок на ковре Оксане показался знакомым: такой же лежал в донецкой квартире сына, вот только тот, кажется, был светлее самую малость.
Тем временем Миша рылся в карманах, что-то разыскивая:
- Ща-ас... Мамуль, это тебе, - наконец, он торжествующе поднял крошечный полиэтиленовый конвертик с зиппером: Смотри, какие красивые, - вручил он прозрачный пакетик, в котором просматривалось какое-то золотое украшение.
- Ой! А у моей невестки похожие сережки были, - сказала Оксана, когда Миша достал из пакета содержимое, и потупилась под неодобрительными взглядами племянника и сестрицы.
- Так мало ли у кого какие сережки. Похожих много. А где ты это взял, сынок? Неужто украл? - строго спросила у сына Галина.
- Ну что ты, ма. Места надо знать. У одной сепаратистки взял. Ей они все равно больше уже не понадобятся. Пацаны наши перестарались немного...
Оксана вспыхнула, раскрасневшись от неожиданно прилившего к голове жара, стараясь погасить ужас во взгляде, впервые испытав по-настоящему недобрые чувства к племяннику после того, как представила, каким именно образом "перестарались" нацгвардейцы. А привидилось ей то, о чем она была наслышана от соседей: пытки и сексуальные издевательства.
«А еще говорят, не фашисты... - подумала женщина, но родственные чувства возобладали над эмоциями: Не-ет, Миша не похож на того, кто обидит безоружную женщину. И вправду, мало ли одинаковых украшений в мире». - убеждала себя Оксана, продолжая прятать взгляд, не в силах отделаться от ощущения, что это были именно Валюшины сережки. Но довольно быстро успокоилась, вспомнив, что Валя политикой совсем не интересовалась и даже ни разу не вышла на протестные митинги, потому что была полностью поглощена заботой о ребенке. Так какая ж из нее сепаратистка?
Глаза Оксаны увлажнились, потеплели. Она смогла улыбнуться племяннику. Но негодование на действия нацгвардии в глубине души все же сохранялось, потому и спокойствия полного женщина не испытывала.
Мужду тем Михась опять убежал куда-то. А через несколько минут он уже втаскивал в дом телевизор, обмотанный в тканое покрывало голубого цвета, какие в советское время обязательно водились в каждом доме и которые до сих пор продолжают свое существование в небогатых украинских и российских семьях.
- Вот телик... почти новый...  Правда, царапина на корпусе... Но ниче,  зато круче нашего. А старый в кухню поставим, - говорил племянник, разматывая покрывало.
Увидев царапину, Оксана обомлела, а ещё через мгновение глаза ее закатились и она осела прямо на пол, там, где и стояла. Сестра с племянником бросились на помощь к родственнице. С большим трудом вывели её из бессознательного состояния при помощи нашатыря
Женщина невольно закрыла лицо руками, будто защищаясь,  испуганно глядя на своего, некогда такого славного, такого милого, племяша. А в голове одна за одной проносились мысли: "Что? Что случилось с Валюшей? Где сейчас Данечка? Что с ними произошло? Знает ли Тимоша о том, что случилось с его семьей?"
Она должна была это узнать. Срочно!
Оксана ничего не стала говорить родным, но неожиданно засобиралась в дорогу. Складывая в сумку свои нехитрые пожитки, будто наяву, увидела летящий в телевизор синий кубик... и словно сквозь сон услышала доносившийся из соседней комнаты голос диктора, вещавшего из такого знакомого и родного телевизора такие "чужие" новости.
  Почему-то вспомнилось, как сын Тимофей - отец ее любимого Данечки, лишь недавно примкнувший к ополчению, уговаривал не ехать на запад, и как уперлась она тогда, дескать, сестра и племянник - люди близкие и не обидят ее, а в этой России, куда побежали многие донбассцы, еще непонятно было, что и как будет, как примут. Тогда она решительно отвергла вариант сына и отправилась за спасением на запад своей страны.

- Спасибо за хлеб-соль. Поеду. Нагостилась. Пора и честь знать, - коротко прощалась Оксана с молча наблюдавшими за ее сборами сестрицей и племянником.
-  Так у вас же там стреляют, - с укором и одновременно иронией в голосе произнесла Галина, даже не пытавшаяся остановить свою старшую сестру.
- Да нормально все. Поеду. Где родился, там и сгодился. Семи смертям все равно не бывать... - неожиданно заговорила поговорками Оксана.
Когда она закрывала за собою дверь сестриного дома, услышала за спиной шепот:
- А наговорила-то тут... стреляют, убивают... Да если б стреляли - прижалась бы и сидела. Совсем уже из ума выжила... - ворчала вслед Оксане, испытывавшая некоторую неловкость из-за ее внезапного отъезда, Галина.

Последнее, что услышала Оксана, покидая дом сестры, был голос украинского телеведущего : "Пророссийские сепаратисты обстреляли Донецк из пушек 120-ти миллиметрового калибра. Погибло шестеро мирных граждан".


21.05.2015г.