Я выливал время из пластиковой бутылки в граненый стакан. Время было еще совсем теплым, только снятым с обшивки космического корабля. Я зажмурился, предвкушая отличный вечер. А воспоминания уносили меня в то время, когда жидкого времени еще не существовало...
Когда первый управляемый роботом космический корабль развил скорость выше световой, это казалось невероятным достижением. Какие там Белки со Стрелками. Какой там Гагарин. Все это казалось слишком мелким тогда. Впрочем, восхищались этим прорывом лишь отдельные романтики. Обыватели же как всегда прочитали это в новостях, хмыкнули, сказали «прикольно» и вернулись к своим делам. Была одна маленькая деталь – аппарат вернулся на Землю весь в какой-то белой слизи.
Если бы жизнь была похожа на голливудские фильмы 20-ого и 21-ых веков, то с этого начался бы захват Земли инопланетянами. В реальности все оказалось гораздо интереснее. Субстанция, налипшая на шаттлы, оказалась жидкой формой времени, которое, подобно бисквиту, взбилось от огромной скорости. Ученые радостно кинулись ее изучать, но, к сожалению, опыты показали, что по химическому составу она больше всего напоминает банальные сопли, и не может быть полезным человечеству. Эксперимент уже было хотели свернуть, и свернули бы, если не любопытная секретарша одного из ученых, которая поспешила попробовать оставленную без присмотра белую слизь. Именно так мир узнал, что время – замечательнейший галлюциноген, к тому же абсолютно не вызывающий зависимости. Да и по здоровью он не бил.
Именно с этого начался настоящий золотой век космонавтики. Впервые за всю историю человечества бюджет на исследование космоса превысил военный. Вокруг земли образовался целый пояс из искусственных спутников, взбивающих время и собирающих его в огромные бочки, заботливо прикрепленные к корпусу. Вскоре вся околоземная орбита была усеяна спутниками, сжижающими время. Миллиарды человек оценили новое вещество по достоинству. Кроме того, оказалось, что чем выше скорость, тем более ранний пласт времени можно сделать жидким. Тут уж законные и незаконные наркокартели бросили все свои сверхприбыли на развитие науки. Время, которое было налито в мой стакан, было очень древним – всего пара секунд после Большого взрыва.
Уж на чем я точно не экономил, так это на времени. Ведь именно оно позволяло мне не свихнуться в этом сумасшедшем, перенаселенном и похожем на крысиное гнездо мире. Я готов был ходить в драной одежде, не есть ничего, кроме черствого хлеба, лишь бы раздобыть молодое время. Я повертел бокал в руке, довольно крякнул и отхлебнул...
Обычно при входе в Храм Времени сердце ликовало, яркие образы сменяли друг друга. Вот здесь жили единороги, а тут разноцветные тени смешивались с ароматом жасмина. По сравнению с тем, что удавалось увидеть, впустив в себя Время, они казались жалкой рябью на экране. А жидкое время давало ни с чем не сравнимую свободу, какое-то острое понимание всей сути мира.
В этот раз что-то пошло не так. Мир не стал красочным. Не стал бесконечно расширяться, унося сознание в бескрайние просторы. Напротив, все сузилось. Сужение, сужение, сужение. Мимо меня плыли миллионы лет, а пространство становилось невообразимо тесным. Ширина начала сокращаться, как мышцы выброшенного на берег кита. Удушливо и вязко мир превращался в плоскость. Я чувствовал, что не могу уже пошевелиться. Точнее, могу, но лишь в одном направлении – вперед и назад. Я стал продвигаться вперед, не зная, что меня там ждет. Мысли текли неспешно, основная была: «Где я?». Темнота. Свет. Искры. Искры. Разноцветие. Опять темнота. Протонные поля, причудливо переплетенные со свастикой. Рога антилопы, вырисованной в окне космического братства, напоминали о тщетности бытия. Все плоское и безликое.
Но что это? Мир опять начал сужаться. На этот раз я потерял возможность видеть, слышать и двигаться? Что же я? Что же я? Этот вопрос позволил прийти ответу: «Ты – точка. Однажды вкусив одномерного пространства, ты больше не будешь прежним». Я больше не буду прежним. Мыслям в точке было тесно. Они жгли своими прикосновениями. Одномерное пространство. Ну конечно. Во времена Большого взрыва не было нашего четырехмерного мира. Была лишь точка. И небольшой ошметок начальной точки попал в мое жидкое время. «Я точка, точка, точка, я вовсе не медведь» – мысли больно бились о точку, разрывая на части меня самого. «Точка, точка, точка» – как скальпель хирурга. «Вовсе не медведь» – как сжигание заживо. Слова крошили и били меня. Разрывали маленькую точку, впивались в нее.
Взрыв. Представьте, что вы горите в Хиросиме. Умножьте на миллиард. Вот такие ощущения я испытал. Хотя что там Хиросима, не придумано на земле еще такого ада. «Точка, точка, точка» – пело все внутри и снаружи меня. Да и не было больше никакого снаружи. Я был всем. «Вовсе не медведь». Слова породили энергию, энергия породила вибрацию, вибрация – материю. Из первых двух «точек» выросла антиматерия и темная материя, из третьей – время. Из «а вовсе» выросла материя, а из «медведя» – измерения. Из моей боли и обиды родилось зло, а из воспоминаний про родных – Добро. Добро и Зло были кривые и несовершенные, как я сам.
Росли галактики. Множились звездные скопления. Росли планеты, порожденные словом «медведь». А я захотел с кем-нибудь пообщаться. Я спросил у звезд, готовы ли они поболтать, но ничего не ответили звезды. Я решил, что пора придумать разум.
Люди получились так себе. Впрочем, я создавал их не для того, чтобы они были счастливы, а для того, чтобы мне не было так невыносимо скучно. Я назвал себя странным именем – Бог. На моем родном языке это означало «болото». Люди были веселы. Стрекотали, пели песни. Размножались, и это было забавно. Я общался с ними из ртов птичек и рыбок. А затем они спросили, кто я такой. Я же не мог ответить честно. Что я безработный конченный наркоман, который понятия не имеет, как сделать мир совершенным, даже если этот мир растет внутри меня. А именно это просили они у меня. Мне стало стыдно. От стыда я лишил их бессмертия. И стал наблюдать. Это было весело. Предоставленные сами себе, люди творили такую фигню, что даже я, человек искушенный половыми извращениями с десятком инопланетянок, жидким временем и жизнью в капсуле размером 2*2 метра представить не мог. Иногда очень хотелось их всех поубивать. И я даже решился. Но чего-то одного из них мне стало жалко. Так Ной и выжил, а с ним еще куча всякой живности.
А теперь я управляю одним из вас, чтоб вы не забывали, что я есть. Я – Бог. Я – старый, усталый, и совсем не рад, что вас создал. И ничего, мать вашу, вам не обязан. Последние три тысячи лет я вообще не лезу в ваши дела. Хватит терорризировать меня молитвами. Мне ПЛЕВАТЬ! Но ваши чертовы слова порождают энергию, та – вибрацию, а это раздражает меня. Мне не интересно, что вы дохните от болезней. Это естественная логика мира. Уж какой создал (так и знал, что из «точки, точки, точки, а вовсе не медведя» ничего хорошего не выйдет). Короче говоря, отцепитесь от меня. Живите сами. Головка-то вам на что?