"Уважение к минувшему - вот черта,отделяющая
образованность от дикости".
А.С. Пушкин
Время не просто идёт, а летит, - и вот я живу на «Острове Андерс» (см.) уже почти три года. Опубликовал более 30 своих "творений", каждое из которых продиктовано либо бегством от «Альцгеймера» - запечатлённое на бумаге поможет сохранить в памяти то, что не хочется забывать,- либо желанием повеселить читателя, -либо познакомить оного с персонажами, встреченными мной и оставившими след не только в моей жизни, но и жизни всей страны.
Могу похвастать, таких было немало, и о части из них я уже написал и даже опубликовал- очерки о «В.В.Дунаеве», «В.В.Закусове», "В.Е.Семичасном".
Лежат в «загашнике» и ждут своей очереди воспоминания о М.Д.Машковском, знаменитым своим справочником «Лекарственные средства», выдержавшим 14 изданий и ставшим на долгие годы настольной книгой миллионов, С.Н.Фёдорове, известнейшем в нашей стране и за рубежом офтальмологе, «лишившим» близорукости лично и с помщью учеников - не одну сотню тысяч людей и "поставившим на конвеер" хирургическое искусство, о Б.А Морозове, Народжным артисте РФ, ныне главном режиссёре Театра Советской Армии, о моих незабвенных Учителях - А.А.Никулине и К.М Лакине, об академике Е.А.Строеве, да мало ли...
Но среди них стоит особняком фигура одного из создателей электронной промышленности СССР, это выдающийся (не побоюсь этого слова) человек- Валентин Михайлович Пролейко.
Да, создатель! Да, выдающийся! Он, как и многие выделяющиеся из толпы своими знаниями, интелектом, человеческими качествами, стал жертвой режима, царившего в советской стране, где главным принципом было «не высовываться», ежели хочешь сохранить голову: а то «состригут» - в смысле обезглавят.
Другим характерным признаком той эпохи было часто несогласованные деяния различных ведомств: Валентина Михайловича уже арестовали, угрожали расстрельными статьями, а в это же время в «толстом» журнале (кажется «Москва») продолжали печататься материалы о «В.М. Прролейко,как образцовом учёном и руководителе Главка Министерства Электронной промышленнорсти СССР».
Мы - я и моя тогдашняя жена - познакомились с Валентином в период его карьерного расцвета, оценили и ум, и обаяние этого прекрасного человека. Подружились, и никакие гонения на него впоследствии поколебать того - первого впечатления - не могли. Я, к примеру, не верил ни слову «сотрудников», приехавших ко мне в Институт и рассказывающих небылицы о "стяжательстве" моего друга, его "моральной нечистоплотности", "разлагающем влиянии на отрасль, которой заведовал». На их «Вы не всё знаете», соглашался, да, мол, не всё, зато то, что знаю, позволяет сомневатиься в предъявляемых ему обвинениях.
К счасть., это был не «38 год», и тезис «сомневающийся - наш враг» достаточной силы не имел. И ко мне больше никто не «приезжал» и меня никуда не вызывали.
Мы часто бывали в этой семье, а они - у нас. И с его женой Ириной, и с дочерью - Леной, отношения всегда были и оставались тёплыми. После снятия всех обвинений и освобождения «в зале суда» наши сбывшиеся ожидания многократно отмечали и в домашних условиях, и в ресторанах. Ещё бы! Такая большая радость, граничащая с восторгом.
Повторюсь, дружили, что называется, «семьями». Но даже, расставшись с женой, я неоднократно встречался с Валентином, ибо мне было интересно с ним общаться. Смею надеяться, ему тоже.
Честно признаюсь, «Очерку» моей бывшей жены, который я недавно обнаружил, передать обаяние и притягательность этого незаурядного человека удалось, как нельзя лучше. Поэтому я и предлагаю «жителям Острова» его прочитать. Да, в нём много личного (быть может слишком), но образ светлого человека, каким был Валентин Михайлович Пролейко, встаёт в полный рост. И мне хочется, чтобы как можно больше людей о нём узнало...
«Прошлой ночью мне приснился сон. До жути реалистичный.
Я с Валей Пролейко находилась в каких-то приморских садах. Мы старались бежать куда-то, и это было крайне, ну просто жизненно важно добежать. Но главное-Валя был очень-очень болен, практически при смерти. Он был очень худой и не мог идти сам. Я тащила его, как в кино медсестры выносят раненых с поля боя. Только Валя был очень легкий, я совсем не чувствовала его веса. Я старалась бежать, ноги мои были тяжеленные, а Валя становился все легче и легче, как перышко. Вокруг были люди, среди них и Ира - Валина жена. Они смотрели на нас и что-то кричали, только я никак не могла разобрать, что.
Я проснулась в слезах с бухающим сердцем. Бросилась искать в старых записных книжках телефон Пролейко. Дело в том, что последние примерно десять лет мы не общались, и я ничего не знала о семье Пролейко. Я позвонила. Ирина сразу узнала мой голос и рассказала мне все. После моего сна я уже предчувствовала, что с Валей случилось что-то плохое, но все равно известие о его смерти поразило меня , как удар поддых.
Оказывается, Вали уже два года и два месяца нет в живых. Он умер 30 декабря 2010 года. Почему он приснился мне только сегодня?! Почему мы не встречались почти десять лет после многих лет близкой дружбы?! Как мы - я, Валя и Ира - вообще могли жить друг без друга, мы - люди «одной крови»?! То, что жизнь местами сволочная штука, не оправдывает нас полностью. Конечно, мы виноваты сами, что «имея, не храним, а потерявши, плачем».
Итак, как мы познакомились... «Это было у моря, где лазурная пена...». Мне 24 года. Я год назад закончила медицинский институт,учусь в ординатуре по глазным болезням на радость моему папочке. И я только что вышла замуж по большой любви за профессора фармакологии Юру Крылова. Мы в Гаграх, в шикарном Доме отдыха. Словом, полное счастье! Большую часть времени проводили, естественно, на пляже. Я в первый же день заметила группу очень симпатичных интеллигентных людей, которые выделялись какой-то доброжелательной лучезарностью. Были они все старше меня, примерно возраста моего мужа, то есть самые интересные для общения люди. А центром этой компании был Он - мужчина с аквамариновыми глазами. Вале было тогда лет 46-47. Не знаю какой он был в 20-30-40 лет, но тогда в Гаграх он был в полном расцвете. Красивый, стройный, спортивный, а глаза!
«У него глаза такие, что запомнить каждый должен,
мне же лучше, осторожной, в них и вовсе не глядеть!».
Короче, мы с мужем вошли в компанию интереснейших людей.
Все были профессионалами своего дела, добившиеся больших успехов, оставаясь при этом милыми и веселыми людьми с широким кругом знаний и интересов. Валина жена Ирина руководила то ли лабораторией, то ли отделом в каком-то физическом НИИ. Она была не только очень умна, она была мудрой, что тоже меня восхищало, т.к. ко мне мудрость не пришла даже с годами.
Я могла бы рассказать о каждом члене нашей компашки - они стоят того, но Валя Пролейко безусловно был самым необыкновенным, самым замечательным, самым-самым!
Объясню, почему я так считаю. Дело в том, что в Валентине сочетались качества, крайне редко встречаемые в одной личности. Только часть этих качеств сделала бы честь любому человеку, а Валя владел ими всеми! Он был умен, образован, эрудирован, обладал прекрасным чувством юмора. «Self made» интеллигент. Он с легкостью общался с людьми и умел руководить ими. При этом, несмотря на свою начальственную должность, был крайне принципиален и честен. Не представляю себе Валентина заискивающим или льстящим. Уверенна, что он в любых ситуациях и кабинетах вел себя с достоинством. Думаю, что именно поэтому и был выбран в качестве «козла отпущения» в Деле поиска «врагов народа» в отрасли электроники. Но это случилось позже, через 5 лет после нашего знакомства, к которому я сейчас и возвращаюсь.
Так вот, этот интеллектуал был к тому же и супермужчина. Сегодняшнее определение «мачо» к нему идеально подходит. То есть, он был решителен, смел, энергичен, полон обаяния и мужского, и человеческого. Вы думаете, я преувеличиваю его достоинства? Ничуть! Он действительно был таким!
Он не был «душой компании» в типичном понимании этого выражения, совсем не «трепач и хохотун», каким, скорее, был мой муж. В меру сдержан, чуть-чуть холодноватый, иногда злой. В нем чувствовался стальной внутренний стержень. На него можно было положиться или "идти в разведку". И он был неотразим! Да, такие люди чрезвычайно редкое явление, большая удача повстречаться и подружиться с ними.
Валя был первым, кого я могла без ущерба для него сравнивать с моим несравненным отцом. Потом я их познакомила, они, конечно, понравились друг другу. Очень жаль, что сумасшедшая наша жизнь не дала им возможности подружиться по-настоящему.
В Гаграх мы практически не расставались. Загорали, плавали, гуляли, по вечерам пили обалденное грузинское вино, его привозили Вале его местные друзья. И разговаривали, разговаривали, разговаривали, и все время хохотали, наверное, от счастья. Так бывает часто в молодости и редко в зрелые годы.
Потом наш фантастический отпуск закончился, и начались московские трудовые будни. Все мы были люди, полностью увлеченные своей работой. Мой муж руководил НИИ по контролю и стандартизации лекарственных средств и одновременно кафедрой фармакологии 3-го Мед. Института, плюс научные журналы и комитеты. Я училась в ординатуре на базе МНТК «Микрохирургия глаза» под руководством моего отца, уже активно оперировала, собирала материал для диссертации, читала лекции и проводила семинары на курсах повышения квалификации иностранных офтальмологов, которые слетались в наш, т.е. папин центр, сотнями.
Но Валентин был, пожалуй, самый занятой из нас человек. Он был руководителем науки электронной промышленности, был членом Коллегии Министерства и еще кучей всего, чего я и произнести-то не могу! Жена Вали тоже, знаете ли, не домохозяйка, а «на минуточку» физик, и руководила лабораторией! Но тогда наша занятость не помешала нам встречаться довольно часто. Все праздники мы отмечали вместе. Крупные, типа Нового года, в ресторанах, а мелкие, типа субботы, у меня или у Пролейко дома.
У меня был пациент из Ферганы - один из первых мною прооперированных от близорукости - Абдусаттор или Саша. Он часто прилетал в Москву с полными сумками всяких узбекских вкусностей. Привозил с собой специальное хлопковое масло для плова и какой-то особенный рис. Саша сам ходил на рынок за мясом, приносил и спецказан, который хранился в Москве у какого-то его друга. И вот Саша все принесет, приготовит. Я красиво накрою стол, и ждем гостей, среди которых всегда присутствовали Пролейки.
И шел у нас пир горой! Смех, анекдоты, споры, танцы!, тосты-любимый Валькин « За Ир!».
Узбек Саша сидит скромно, не ест, не пьет, только слушает и смотрит на меня влюбленными глазами, наверное, не понимает половины из наших разговоров. Потом, когда гости уйдут часа в 3 ночи, остается помочь нам с мужем убраться. Я спрашиваю его: «Саш, тебе интересно было? Как тебе мои друзья, понравились?» А он: «Какие же вы счастливые! Я так рад! Скоро опять приеду. Только ты заранее Пролейко пригласи, а то он же большой начальник - сильно занят».
Никогда и нигде больше я не едала такого плова! По сей день все мои гости вспоминают Сашу и его плов. И Валя всегда спрашивал, что там слышно о Саше, когда приедет? Вот так весело мы жили.
Но мы и работали так же увлеченно. У нас в офтальмологии все диагностическое оборудование зарубежное. А папа мой хотел, чтобы его научились производить в СССР. На этот предмет я и решила познакомить его с Пролейко - научным руководителем нашей электронной промышленности. Валя приехал в институт с шиком- на двух то ли ЗИМах, то ли ЗИЛах с группой ведущих инженеров-физиков. Встретились они с папой, как родные (результат моей подготовки), обсудили план сотрудничества, погутарили за жизнь. В общем, остались встречей весьма довольны. Папа был полон надежд, да и я тоже.
А дальше пришла большая беда. Она подкрадывалась потихоньку, на мягких лапах. Знаете стиль работы нашего КГБ? Они постепенно обкладывают тебя «флажками», накрывают прозрачным колпаком, высасывают воздух пока не начинаешь задыхаться, и только тогда приходят, чтобы вырвать тебя из жизни, оторвать от всего дорогого твоему сердцу, оставить одного.
Я стала замечать незначительные изменения в поведении Вали. Ничего особенного, просто устал, сильно замотан, поэтому не так весел. Но он всегда был самым сдержанным из нас. Больше улыбался, чем хохотал, шутил изысканно, «на полном серьезе». Изменились глаза! Они из аквамариновых превратились в ледяные, исчезла теплота. Этого было достаточно, чтобы понять-что-то случилось!
А случилось то, что за Валей следили в открытую, прослушивали его телефонные разговоры, приходили в Министерство «люди в сером» с расспросами про то и се, непонятно про что. Все это было частью большого "Дела", вероятно, заказанного с самого верха, по обнаружению «врагов» в ведущих отраслях нашей промышленности и экономике. А как же иначе объяснить наше отставание во всем, как не подрывной работой шпионов-диверсантов, врагов советской власти - не тупостью же самой Системы и ее охранителей? Годами обкатанная схема! В какой-то момент Валя понял, что его вот-вот арестуют, а далее последуют обыски и конфискация имущества, и попросил о помощи - спрятать ценности, «нажитые неправедным путем». Я немедленно согласилась. Знаете, что это были за ценности? Рассказываю.
Валя какое-то время, задолго до нашего знакомства, работал в Канаде. Там он влюбился в джаз. Стал его ценителем и большим знатоком. Он собрал классную коллекцию джазовых винилов, и она находилась в его квартире на Фрунзенской Набережной. Когда мы собирались у Пролейко, ночь заканчивалась обязательным прослушиванием лучших джазовых композиций и обязательно моей любимой «Looking glass».
Так вот, эта коллекция и была для Вали самой большой ценностью, которую надо было спрятать у меня. Да, еще Иркину мутоновую шубу, такую тяжелую, что я сказала: «Ир, пусть ее на хрен конфискуют, ее же нельзя носить!». Ирина ответила, что другой нет, а зимой холодно! Ире вообще было наплевать на одежду, она всегда была выше этого. Наверное, все физики такие, у них мозги работают иначе.
Когда я подъехала на Фрунзенскую, у их дома стояли три жигуля, и было сразу ясно, что они «оттуда». Я поднялась, и мы начали творить «легенду» для тех, кто может меня остановить и обыскать машину. Нам ничего не приходило в голову, кроме убогого объяснения, что это все привез мой папа из Америки, куда он летал по несколько раз в году, а я одолжила им послушать. Я была уверенна, что папа меня не подведет. Мы решили ехать, не смотря на слежку, была-небыла! Все обошлось. В том смысле, что они нас сопровождали, но не остановили, и мы все довезли ко мне домой. Через несколько дней Валю арестовали, и обыски были. Только ценного ничего не нашли. Все «ценности» лежали в моей кладовке несколько лет до Валиного освобождения.
Валентин Пролейко находился под следствием примерно 2 года. Все это время он сидел в Бутырке. Я регулярно созванивалась с Ирой, чтобы узнать какие-то новости. Сначала его обвиняли конкретно в диверсионной деятельности, уж не знаю в пользу какой страны, и обещали расстрел (да! вы не ослышались!). Потом снизили свои требования до 14 лет отсидки за развал работы министерства, огромные растраты и т.д. и т.п. А когда поняли, что вообще зацепиться не за что, начали собирать всякую грязь типа аморалки, пьянства, злоупотреблениям служебным положением. Тогда дошла очередь и до меня. Видимо, я должна была дать материал по аморалке и пьянке.
Ха-ха! -не знали, с кем связались!
Меня вызвали на допрос в Ген. Прокуратуру.
Я отвергла советы друзей одеться как можно скромней и пытаться быть жалкой. Но я оделась супер стильно (опять же спасибо папочке и его подругам в Америке, которые подбирали мне гардероб во время его поездок в США на конгрессы), выглядела, как модель! И включила абсолютную «блондинку». Допрашивали меня два следователя, как водится - «добрый» и «злой», в течение 4-х часов. Вопросы были дурацкие, типа: где мы встречали Новый год? Кто сколько выпил? Как мой муж относился к Пролейко? С кем еще дружили? Я очень подробно рассказала о встрече последнего Нового года в ресторане ЦДЛ, кто был, что ели, а, главное, во что каждый из нас был одет.
О! Этот рассказ занял примерно полтора часа. Следователи слегка утомились от моей лекции по современной моде и проделали свой коронный финт. Сымитировали телефонный звонок (наверное, нажав спец. кнопку под столом) и начали договариваться об очной ставке со мной кого-то, уж не знаю кого.
В разговоре они называли меня Зоей Космодемьянской. Представляете, как я была горда подобным сравнением?! В общем, допрос закончился ничем.
Ирина потом спрашивала меня, как мне удалось вызвать столь дикую ненависть следователей, что они просто тряслись от ярости только при упоминании моего имени. Они даже пытались вызвать в ней неприязнь ко мне, всячески намекая на нашу с Валей любовную связь. Но они не знали, что имеют дело с женщиной в 1000 раз умнее их самих: она им ответила, что очень рада за Валю - у него всегда был отменный вкус! Вот такая Ирка!
Валя просидел в Бутырке 2 года. За это время я успела защитить диссертацию, поменять мужа, родить дочку. Я родила 16 февраля 1987 года, и как раз в конце февраля - начале марта у Вали начались судебные заседания. Суд был закрытым, т.е. родственники, друзья, журналисты не могли находиться в зале суда.
Ира предложила мне поехать к зданию суда, чтобы повидаться с Валей, когда его будут заводить в помещение. Никогда не забуду эту картинку, помню каждую мелочь, каждый взгляд, каждое слово, интонацию! Подъехал тюремный «воронок». Открыли задние двери. Еще секунда...На землю ловко спрыгивает мужчина с закованными за спиной руками, он поднимает голову, и мы встречаемся глазами-прежний аквамариновый взгляд! Я молниеносно поняла, что он по-прежнему силен, ничуть не сломлен. Красавец! Спросил меня, как назвала дочь. Услышав, «Алиса», сказал: «Конечно, как же еще в Стране-то Чудес, привет ей!». Кстати, через три года у Вали появилась внучка, ее тоже назвали Алиса.
Не помню, сколько продолжались эти заседания. Но все когда-нибудь кончается. Кончилось и это - полным Валиным оправданием и освобождением в зале суда».
И.С Фёдорова
И в заключение позвольте привести отзыв
академика РАН, профессора, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий СССР и Государственной премии РФ, Велихова Евгения Павловича в книге "Созидатели отечественной электроники":
"Валентин Михайлович Пролейко был одним из самых ярких помощников и сотрудников А.И. Шокина в золотой период советской электроники.
В те времена инновации не были столь расхожим словом, как сейчас, но он то и был неустанным инноватором как в технических, так и в системных решениях. Заканчивались его научные программы созданием по всей стране центров (типа Зеленограда), институтов, лабораторий, КБ и заводов, появлением целой плеяды ученых-практиков, инженеров, конструкторов и технологов.
Электроника проникала во все отрасли экономики, начиная, конечно, с оборонных, но и в промышленность, медицину, культуру и, конечно, в науку и образование. Она была базовой отраслью. Но, естественно, отрасль не могла даже с экономической точки зрения не увеличивать добавочную стоимость своих продуктов, залезая на поля деятельности конкурентов - создания вычислительных систем и машин, приборостроения, машиностроения и т.д.
Были созданы особый стиль работы, объединяющий науку, инженерию и производство, и соответствующая подготовка кадров.
Валентин Михайлович не только обладал уникальной трудоспособностью, но и впитывал все новое и интересное.
Он собрал прекрасную коллекцию мирового джаза.
После падения железного занавеса объехал с женой полмира. К сожалению, его способности вызывали зависть и опасения ближайших конкурентов, и они воспользовались самыми подлыми методами расправы. Лишь ценой огромных усилий удалось вытащить его из зубов репрессивной машины, но и страна изменилась. Хотя он и потратил много сил и времени на реабилитацию своего честного имени, но в новую рыночную систему малого инновационного бизнеса вписался быстро и успешно, насколько в наших условиях можно вообще говорить об успехе в этой области.
Он никогда не терял бодрости духа, и неожиданная смерть его была тяжелейшим ударом не только для его родных и близких, но и для всех тех, кто имел счастье работать и общаться с ним.
Е.П. Велихов"