В поисках грибов занесло меня в глушь несусветную. Понятно, после Колымы, здесь, средь российского простора, так просто заплутать. На Колыме, куда ни посмотри - небо и сопки. Здесь совсем другое дело, вокруг – одни лишь сосны. Ну, им-то хорошо. Они высокие. Им видно далеко, а каково мне среди них. Прав тот, кто произнёс: – «В трёх соснах заплутал». Его бы, знатока лесного, сюда, ко мне. Но даже лес, пусть и сосновый, имеет границы.
То, что увидел, вырвавшись из «плена» явно было полем, раньше, до моего прихода. Как догадался? На солнечной полянке, именно это я увидел, деревья, как подростки играют в чехарду. Растут, то здесь, то там, когда увидел вышку… высокую такую, из гладких, толстых брёвен, с площадкой на верху, то окончательно уверился в своём предположении – поле. И сторож был наверняка, иначе бы, зачем здесь эта вышка. Навеса сверху нет, чтобы от дождичка, от солнышка спасаться. Зато, какая видимость, наверняка, оттуда, с высоты. А что если проверить. Ну, каково им было там сидеть, на этакой-то верхотуре. Всю обошёл и спереди и сзади. Потрогал. На вид, на ощупь – на века, не на день наши предки создавали. Смотрю и думаю, - «Чем эта вышка хуже Эйфелевой башни. Сюда б туристов, пруд пруди, гостиницу поставить. Вокруг такая благодать… ну, право же, рискну, залезу. В Европе в кои веки окажусь, пусть не во Франции, но всё ж на Землю сверху посмотрю». И что ж вы думаете … лезу. Вниз не смотрю, зачем глаза зря напрягать. Залезу – посмотрю. Ступеньки не считаю, буду слезать, пересчитаю. Залез до середины. На всякий случай посмотрел: - далёко ль до земли осталось. Прикинул на глазок, до верха ближе … Смотрю и вспоминаю. Передавали или нет землетрясение в Ташкенте, ну, это так, чтоб руки успокоить.
Какой открылся вид с площадки – чудо! «Надо мной, небо синее, облака лебединые …». Подо мной бескрайнее море зелёное. Ветерок обдувает лицо. Стою, вцепившись в поручни - перила. Ну, чем не капитан. Не к месту вспомнились слова: " А всё же она вертится", и ведь прав был сказавший это. Закрыл глаза, в надежде тщетной, на то, что остановится вращение, не «Шарика», лишь головы моей. Сколько стоял, не помню, решил открыть один, для пробы. Свершилось чудо! Не вертится. Деревья все стоят на месте, ну, слава Богу, всё в порядке, пора слезать. И сторожа слезали, попить, поесть и всё такое. Решился было к люку подойти, что к лестнице ведёт, да руки не пускают. Вот чудаки, ну как же я без них по лестнице спущусь. Едва уговорил одну, чтоб та, другую отцепила от перил, так вот напасть, вдруг ноги отказались сделать к люку шаг, без рук, вцепившихся в перила. Без слёз, ну право же, на них нельзя было смотреть. Как близнецы, один без одного ни шагу. Пришлось их успокоить. Глаза закрыл, чтобы не видели земли, ( не глаза, а руки-ноги), и потихоньку, через люк да на ступеньку. Спасибо ей родной, «нашла» их сразу, а дальше было проще. Приятная истома по телу растеклась, и я отдался полностью во власть ступенек. Глаза закрыты, на руки не смотрю, зачем излишне их тревожить, и без того досталось на верху. (Держать на высоте перила, согласитесь, труд не лёгкий). До середины так спустился, глаза открыл, (случайно), а там площадка, уж верно сторожа здесь отдыхали, когда меняли караул. Немного отдохнул, расслабился слегка. Смотрю на ноги, руки. Всё на месте. Вот только голова слегка кружится. Но это не беда, ведь в нашем деле главное… ну, да , неважно что… постойте, вспомнил, кислород, чтоб прекратить круженье головы. Спасибо ветерку, проветрило слегка. Проверил ноги ещё раз, на всякий случай, лежат спокойно возле люка, ступеньки вниз бегут и падают на землю, заросшую травой зелёной, такой уютной и родной, всего в каких-нибудь лишь метрах. Лежу и думаю: какой же я чудак. Землетрясения в Ташкенте испугался. Встал на ноги. Нормально. Не трясутся, и руки не дрожат. И вспомнил вдруг Чапая, Василь Иваныча, как с парашютом прыгал он, так что ж я с лестницы не спрыгну… Без парашюта, просто так…