Начало (Вместо предисловия) - http://www.proza.ru/2015/08/10/1315
Предыдущая страница - http://proza.ru/2015/09/01/1587
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
Инструктор цеховиков учил Виктора, как правильно отвечать на вопросы, которые ему могут задавать на зоне. Затем он долго тренировал Виктора расписываться так, как их шеф. Смена дверного замка. Срочный отъезд с цеховиками. Засада в лесочке. Подрыв милицейской машины. Обмен местом с шефом цеховиков. Человек в балаклаве ударил Виктора в голову, после чего тот потерял сознание.
_____________
Когда все ушли, с Виктора спало напряжение, и он начал соображать и осмысливать происходящее. Самое главное это то, что ему придётся сидеть в колонии, а точнее, пахать, как папа Карло, не пять, как вначале говорили, а целых шесть лет. В таких ситуациях сроки сравниваются с уже прожитыми периодами. И первое, что ему пришло в голову, это годы его учёбы после школы.
Да, три года военного училища и четыре — военно-воздушной академии дают в сумме семь лет. Это много. А тут шесть лет. Это тоже много, но меньше, чем вся его учёба. Вроде немного успокаивает.
А вернётся он из зоны, когда ему будет сорок девять лет. Это тоже много. На год больше, чем планировалось. Но мужчины и в таком возрасте создают семьи и даже заводят детей. Он таких встречал. Значит, и он сможет начать всё сначала, когда за годы отсидки уйдёт в прошлое вся его предыдущая жизнь, затянутся все его душевные раны и притупится память обо всех прошлых неприятностях.
Да, ситуация не из лёгких. Хватило бы только здоровья. Пока что он не сильно на него жаловался, но что будет с возрастом, а тем более на зоне, это его беспокоило.
Виктор отогнал мысли о здоровье и занялся изучением замка. Вставил ключ, покрутил его то в одну, то в другую сторону — засов послушно выдвинулся, а потом задвинулся. Весь механизм работал на удивление очень легко и чётко, как часы.
Виктор снял с колечка три ключа — один для соседки, один для почтового ящика — как аварийный резерв, один себе на связку ключей, а последний с колечком оставил на столе и приготовил для открывания и закрывания замка изнутри — чтобы он постоянно находился в замке и не позволял открыть его снаружи, когда все дома. Замок же вставлять сейчас не стал, поскольку было уже поздно для громких столярных и монтажных работ. Отложил на завтра.
Рубашку приложил к себе — сойдёт. Померял брюки — слегка широковаты, но длина как раз. Да, нужно будет слегка ушить в поясе. И немного поваляться в них и в рубашке, помять, чтобы выглядело всё натурально, когда поменяют людей. Ведь его партнёр по обмену сейчас парится в следственном изоляторе на нарах, мнёт и пачкает свою одежду. А как конкретно будут менять людей, Виктору не говорили.
На следующий день с утра приехал Саша. Он долго рассказывал, что или как нужно отвечать на вопросы должностных лиц, в чём состоит обвинение и по каким статьям осуждён их шеф.
Сам он отвечал за экономическую безопасность в фирме, знал все подноготные дела и предупредил, что в колонии его будут знать как ихнего шефа. А потому будут требовать деньги за какие-либо льготы — и воры в законе, и зонное начальство. Так что Виктору нужно будет говорить, что у него всё отобрали, притвориться валенком и жить, как в среднем живут все заключённые в колонии.
Затем Саша дал Виктору несколько документов с текстами и подписями Ковальского Виктора Семёновича и заставил его тренироваться писать и расписываться так, как их шеф. Уж тут Виктору пришлось попотеть, прежде чем начало что-то получаться. На это ушло часа два. И самое главное, что это всё нужно было запомнить, так как под рукой на зоне у него никаких образцов текста и подписей не будет.
Саша ещё немного рассказал о своём шефе, чтобы Виктор знал, что отвечать по личным вопросам. Семьи в данный момент у него не было, хотя поговаривали, что когда-то была. Жил или сожительствовал он с любовницей. Но любовница — не жена, в Сибирь за мужем не поедет. Да и жена по законодательству, если мужу дали три и более года, может развестись с ним без его согласия. Но нынешних баб интересуют больше деньги, а что с зэка взять? Поэтому Виктору тут волноваться не о чём.
Когда Саша ушёл накануне обеда — а на этом он свой инструктаж закончил полностью, — Виктор пообедал, перекурил и занялся дверным замком и брюками. К вечеру все дела уже были улажены.
Два дня Виктора никто не трогал. И он никуда не выходил, за исключением ближайшего гастронома. Говорят, что ждать и догонять — хуже некуда. И тревожно, и муторно, и скучно. Наконец, рано утром третьего дня раздался звонок в дверь, а затем стук кулаком.
Виктор моментально открыл дверь, даже не спросив, кто там. На пороге появился, тяжело дыша, Саша с какой-то тёмной то ли курткой, то ли ветровкой в руках.
— Бегом брейтесь!... Выезжаем!... Степаныч внизу в машине! — прохрипел он в паузах между глубокими вздохами, — давайте паспорт, военный билет, ветеранское удостоверение и ключи от квартиры.
Виктор ткнул Саше в руки заранее приготовленный кулёк с документами и два ключа на одном колечке. Побежал в ванну, намочил водой лицо и безопасной бритвой начал шкрябать щетину. Руки не слушались, сердце выпрыгивало из груди, боялся порезаться. Наконец-то всё получилось.
Одел приготовленную рубашку и ушитые брюки, что ему дал Степаныч. Туфли одел свои — кто их там будет сравнивать? Выскочил за порог. Саша стоял уже с вставленным с обратной стороны ключом. Дверь в свою комнату он закрыл, но не запер, поскольку ключи были у Саши. На это уже не было времени. Да и красть у него уже было нечего. Сбежали с пятого этажа вниз, перебежали в соседний двор, где стояли всё те же «Жигули». Степаныч уже махал им из кабины:
— Быстрей! Опаздываем! Шефа уже повезли в область, а нам на месте нужно быть раньше их.
Заскочили в машину. Там был ещё водитель и собственно Степаныч. Мотор работал. Сразу выскочили на главную улицу — дорога ещё была полупустой. Останавливались только на светофорах, машину не гнали, чтобы не привлекать внимание. Потом проехали по мосту мимо того злополучного пляжа, где всё и случилось. Виктор с того времени там так и не был. Когда он снова тут появится?
По шоссе поехали под сто. Минут через тридцать обогнали какую-то милицейскую машину с зарешёченной будкой, которую в народе именуют бобиком. У Виктора мелькнула мысль, что в ней как раз и везут того, с кем ему предстояло поменяться местами. Но ему никто ничего не сказал. А на милицейскую машину даже не оглянулись.
Ещё через пару минут Степаныч достал портативную радиостанцию, раздвинул телескопическую антенну так, что она вылезла в открытое окно, и, прислонив её к правому уху, начал с кем-то связываться, не называя того по имени:
— Ну как? Ты уже на месте? Всё готово?
По-видимому, тот уже был на месте — Виктор за гулом мотора, шуршанием колёс и шумом встречного воздуха не расслышал ответа, — но Степаныч подтвердил:
— Мы тоже уже на подъезде.
Вдали виднелся лесок и подъём, а потом дорога заворачивала вправо. Прямо на подъёме машина вдруг повернула влево в лесок по какой-то почти невидимой дороге и остановилась. Видимо, водитель чётко знал все свои действия без лишних инструкций. Из-за кустов выскочило два человека с автоматами и в балаклавах. Саша вышел первым и потянул в свою сторону Виктора, так как за дверцей машины со стороны Виктора были кусты.
— Одевай! — ткнул он в руки Виктора куртку. А один из подбежавших людей в это время натянул на голову Виктора балаклаву. — Беги за ними! — крикнул Саша.
— Бог тебе в помощь, — прохрипел Степаныч с переднего сиденья, открывая дверцу.
Виктор сделал несколько шагов за людьми в балаклавах и возле самых кустов обернулся. Водитель их машины сидел за рулём, а Степаныч стоял за открытой дверцей. Он смотрел на Виктора и рукой завершал крестное знамение в его сторону. Это было последним, что увидел в мгновение ока Виктор перед тем, как нырнуть в кусты. И ещё он заметил взгляд Степаныча — так смотрит только отец, провожая родного сына на войну.
В это мгновение где-то за кустами послышался взрыв, скрежет металла об асфальт и какие-то крики. У Виктора слегка подогнулись ноги как инстинктивное стремление военного припасть к земле при обстрелах. Но он снова их разогнул и побежал за остальными.
Через два десятка метров по кустам они выскочили на основную дорогу, но чуть дальше по ходу движения. На обочине на боку лежал милицейский бобик с открытой задней дверцей. Вокруг машины копошилось ещё несколько человек в балаклавах и с автоматами. Пахло дымом от взрывчатки.
Несколько дальше возле кустов стоял микроавтобус с водителем — тоже в балаклаве.
Кто-то за милицейской машинной негромко спросил:
— А те, что в кабине, живы?
— Живы, живы, что им сделается от взрывпакета, — ответил чуть поближе другой голос.
В это время из проёма задней дверцы милицейской машины вытянули двух человек и повели их к микроавтобусу. Виктора же подтолкнули в машину на их место. Там, в глубине будки, лежал человек в такой же одежде, как и у него, уткнувшись лицом в угол.
— Снимай куртку и кепку! — властно скомандовал человек в балаклаве, — одевайте, — тронул он лежащего, — протягивая тому поочерёдно снятую с Виктора одежду.
В суматохе и тесноте Виктор никак не мог увидеть лицо этого человека, а когда увидел, то первое, что бросилось в его глаза, это шрам между виском и лбом, уходящий под седеющую шевелюру. Больше он не успел ничего рассмотреть.
Рослый мужчина в балаклаве повернул к себе его лицо, как бы прицеливаясь, и сказал:
— Извини, браток, — и мгновенно коротким движением крепкой руки ударил Виктора в голову. Последнее, что зафиксировало сознание Виктора, это была перчатка с каким-то блестящим металлическим предметом, похожим на кастет. После этого Виктор потерял сознание.
***
Следующая страница - http://proza.ru/2015/09/03/1547