Эта история произошла пятнадцать лет назад.
Занесло меня по рабочим делам в один из западных районов Подмосковья. Думая, что задержусь на полдня, отпустила редакционного шофёра. Но на удивление быстро собрав нужный материал, осталась до двух не у дел и, сетуя на собственную недальновидность, не знала чем занять три часа бесполезного времени.
Огляделась.
Подмосковная деревня, с виду ничем не примечательная, чистенькая, с садами за штакетниками, аккуратными домиками, меланхоличными козами и стрёкотом кузнечиков в зарослях цикория у пруда.
Неподалёку от меня загорелая статная женщина набирала воду с помощью "журавля". Перехватывая длинную вертикальную жердь сильными руками, она вынула из колодца наполненную бадью и принялась переливать из неё воду в ведро. Любуясь её красотой, я подошла и предложила помощь. Женщина белозубо засмеялась:
- Ой, милка! Да я с молоду эту воду на себе ношу! Привыкла... - установив жердь прямо, она прикрыла колодезный люк и тыльной стороной ладони утерла лицо. - А ты чего здесь? Или ищешь кого? Говори, я тут всех знаю.
- Да нет, спасибо, уже всё, что нужно, нашла, - я разочарованно махнула рукой в неизвестном направлении. - Машину теперь долго придётся ждать.
- А ты погуляй пока. Лето ведь. На природу нашу полюбуйся. А хочешь - пошли ко мне. Я тут недалеко. Чаю попьешь, поешь чего, - предложила она по-простому.
Было неловко, и от соблазна съесть свойский огурчик я отказалась.
- Ну, как знаешь, дело твоё, - красавица подобрала выбившуюся из пучка прядь волос, наощупь переколола ее шпилькой и, будто вспомнив что-то интересное, спохватилась, - А вообще, если время есть, можешь дойти до старой церкви. Только это через лес надо.
- Что за старая церковь? - заинтересовалась я.
- Да разрушенная она вся. Говорят, красивая была когда-то. Мы-то, местные, и то редко туда ходим. Далековато. Родник там возле неё. Вот когда захочется настоящей водички попить - идём. А так... - она взялась за ручку ведра, - Ты по лесу-то не плутай. Иди вон по этой тропке прямо в конец деревни. Оттуда в лес по просеке войдёшь. Добредёшь до ельника, там и увидишь.
Женщина с полным ведром направилась в сторону дома.
- А у вас тут разбойники не водятся? - бесстрашно бросила я ей вслед, - А то одной как-то...
- Да какие тут разбойники! Глухо у нас, - она остановилась, поставив ведро на траву, и подперла рукой бок, - Да и схимника что-то давно не видать. Помер, наверное...
- Схимника?
- Ну, это люди так думают, - улыбнулась она, - Живёт там один старик. В гроте, недалеко от церкви. Уже года три-четыре как пришёл. То появится, то исчезнет надолго. Сначала местные пугались. Потом привыкли. Худого от него ничего нет. Добрый он. Начали даже еду ему носить. Но он ест, как муравей, одной буханкой может неделю питаться. Нам-то что, пусть живёт, если ему так хочется...
Я поблагодарила словоохотливую женщину и пошла в указанном направлении.
- Только он к тебе может не выйти! - прокричала мне вслед новая знакомая и повторила, - Если ещё не помер!..
Пройдя с километр по указанной просеке и продравшись сквозь цепкую елань, я добралась до большой старой церкви, которая оказалась мёртвой: основной купол был почти снесён, а четыре других венчали блеклые погнутые кресты. Подойдя ближе, увидела, что стены церкви изъедены пулями и осколками от снарядов, и поняла, что по ней прошлась война.
Вместо ворот торчали обгрызанные столбы грязно-красного кирпича. Немного потоптавшись, я перекрестилась и, пройдя ворота, вошла через оплавленную арку внутрь церкви.
В глаза ударили сотни тоненьких лучиков света, исходящих от изрешеченных куполов и освещающих тёмные стены. Я шла вдоль этих стен, и одинокие расстрелянные святые печально смотрели на меня.
Из груди Николая Угодника струилась кровь, припорошенная кирпичной пылью. Я дотрагивалась до его ран, сознавая, что хочу их заклеить, И не нашла ничего, кроме раскрошенной штукатурки, усыпавшей пол. Я заталкивала штукатурку в пулевые отверстия, когда услышала хриплый мужской голос:
- Не бойся, им уже не больно.
Я обернулась и пригляделась. В глубине храма на ступенях, ведущих к алтарю, сидел старик. Даже в потьмах почувствовала его пристальный взгляд.
- Подойди-подойди, милая, - он приглашающе махнул рукой. И, приблизившись, я его разглядела.
Обычный старый человек. Только одет несколько теплее, чем положено одеваться летом. Тёмный матерчатый плащ и такие же тёмные брюки, из-под которых высовывали облупленные мысы ботинки на толстой подошве. Седая, немного расходящаяся на концах, лёгкая борода, переходила в разлетающиеся по плечам жидкими прядями волосы. Маленькая, тонкой вязки и неопределенного цвета шапочка прикрывала его голову. В его внешнем облике не было ничего отталкивающего. Наоборот, весь он каким-то образом притягивал меня, и я спросила разрешения сесть рядом.
- Посиди, в ногах правды нет, - он опустил ладонь на ступеньку, показывая место. Присев, повернулась к нему, чтобы было удобно разговаривать. Но старик, опустив голову, мерно покачивался в такт ветру, гуляющему в куполах. Спустя некоторое время он прервал молчание:
- Редко сейчас люди сюда заглядывают. Ты, я вижу, не местная. - я кивнула. - Зачем пожаловала, не спрашиваю - и так видно. Любопытство тебя привело.
- Любопытство.
- Видел, как ты святых лечила, - он усмехнулся в усы. - Странное дело. Всю жизнь люди ходили, защиты у них просили от напасти всякой. А вот как с ними самими напасть приключилась, так и помочь, получается, некому. Интересная философия.
- Интересная, дедушка.
- Да ты присаживайся поудобней, если не торопишься. Давненько я ни с кем не беседовал.
- А насколько давненько?
- Да вот как лето началось, почитай ты первая. А поскольку не испугалась меня, стало быть, люди уже просветили. Прав я, или ж нет?
Я облегченно вздохнула - старик, в самом деле, соскучился по людям.
- Конечно, правы. А правда, что вы здесь живёте, как мне рассказывали?
Старик утвердительно кивнул:
- Здесь грот неподалёку. Там и обитаю. Но вот беда, не всем это нынче нравится. Несколько раз из района приезжали, я не прятался, выходил - знал, что всё равно найдут, так чего уж... Оно и правильно, подержат у себя немного, да и отпускают с Богом. А то, бывает, монастырские вступятся. Да и местные не молчат: люди везде есть.
Время за разговором текло незаметно. Старик делился отрывками прошлого.
- Отец у меня здесь лежит. Священником был в этой самой церкви. А я пацан тринадцати лет, представь себе, ему прислуживал. Не всегда, конечно, а по необходимости. Тогда с этим делом строго было, не церемонились. Да я и сам, честно сказать, стеснялся, неловкость какую-то испытывал во время службы. А потом война началась, будь она проклята. А он всё равно служил.
- И при немцах служил?
Старик поднял с пола щепку, отёр с неё пыль.
- Нет, не служил. Его при налёте бомбой разорвало. Тогда в октябре немцы подошли совсем близко. Однажды во время службы слышим, самолёты приближаются. Бабы выскочили кто куда. Мы с отцом тоже. Он меня - за руку, и в грот пихнул, а сам около входа остался, словно прикрыть меня от осколков хотел. И точно. В ту же секунду рвануло...
Неровные солнечные зайчики дрожали, перемещаясь по церковному полу, засыпанному у стен штукатуркой. Старик заметил мой взгляд:
- Убираюсь здесь иногда. Да что с того толку, стены всё равно осыпаются. - Он покачал головой и продолжил:
- Ну вот, положили в гроб что от отца осталось и похоронили на здешнем погосте. А через два дня и погост разбомбили, перемешали в кашу и кресты, и гробы, и могилы. Я потом камень у ручья нашёл, оттуда и тащил его ремнями по земле на место отцово. С тех пор там и лежит.
В сквозном проёме церковного окна устроилась ворона и принялась деловито чистить перья.
- Ишь ты, прилетела подружка, - старик улыбнулся глазами, - Всегда навещает, хавронья. - И тут мне показалось, будто он подмигнул птице.
- На фронт убегал, да ловили, возвращали назад. После войны работал много, по стране ездил. Но когда на пенсию вышел - вернулся сюда, на родину. При монастыре подвизался работать...
- Дедушка, а говорят, будто вы - схимник.
Он удивленно на меня посмотрел:
- Да какой я схимник. Схимники все по кельям сидят, Божьи ангелы, да молятся. А моя молитва здесь, около отца. Принимают меня в монастыре, работу посильную дают. Это раньше на восстановлении работал, в бригаде помогал. Сейчас силы ушли. Лет-то мне много, - он медленно встал, опираясь на одно колено, и поглубже натянул шапочку. - К схиме надо прийти. А мне и до простого монаха всегда далеко было...
Старик направился к выходу.
- Пойдем-ка к роднику, воды хорошей попьешь...
Вода была настолько хороша, что даже показалась мне немного сладкой. Приятно заломило зубы, и я брызнула водой несколько раз на лицо.
Дед стоял неподалёку и устало смотрел на меня.
Не хотелось знать больше, чем он мне рассказал. Не ощущалась тяжесть времени, проведённого рядом с этим человеком. И мне уже действительно пора было возвращаться.
Я подошла к нему и улыбнулась.
- Ступай, милая, ступай с Богом.
Он перекрестил меня сухой рукой и побрел назад к церкви...
* * *
Я приезжала туда этим летом. Церковь восстановили, отреставрировали. К ней теперь от деревни ведёт асфальтовая дорога...
Опустившись на колени, пластиковой бутылкой набрала в роднике воды и направилась к погосту. Рядом с камнем, на котором высечено имя бывшего настоятеля, появился могильный холмик с небольшим самодельным деревянным крестом, на табличке которого от руки были написаны имя и фамилия его сына.
2015 год
*
Выражаю искреннюю благодарность авторам Михаилу Никитину и Андрею Маркиянову за оказанную помощь в правке текста этого рассказа.