Глава 6
Предмет политической информатики
Каждая наука имеет свой предмет изучения. «Политическая информатика» – общественная, социологическая, наука об одном из этапов восходящего развития общества. Она изучает общественные отношения людей, складывающиеся в процессе воспроизводства действительной жизни в градации «Информационное общество», то есть изучает общественный строй на данном этапе развития. Основы этой науки, предмет и метод, заложены в фундаментальной социологической метатеории развития общества А. С. Шушарина «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)».
6.1. Общественное производство и его роль в развитии человеческого общества
6.1.1. Информационное производство – основа современной жизни человеческого общества. Процесс интеллектуального труда (деятельности)
Объективные основы жизнедеятельности людей и общественного развития эскизно представлены в «Полилогии …» А. С. Шушарина. Здесь последователь¬ное распространение «полилектического» материализма на область обще¬ственных явлений и процессов, углубляет и всесторонне развивает исто-рический материализм, раскрывая гетерогенную, разнообразную, объективную основу жизнедеятельности людей.
Общественное производство и жизнедеятельность — основа и суть жизни людей. Для того чтобы жить, люди должны иметь пищу, «потомство», «язык» и жилище, способность трудиться и культуру, место жизнедеятельности и соответствующие условия обитания, защиту и одежду, орудия труда и предметы труда, понимать друг друга, иметь необходимую информацию и знания, и т. д. и т.п. Чтобы иметь эти блага, они должны их производить и воспроизводить, сохранять и развивать. Исторически производство и воспроизводство самой материальной жизни требовало наличия всех этих благ как необходимого условия для удовлетворения разносторонних потреб¬ностей людей, а с другой стороны и их воспроизводства, что делало их (эти блага) не только предметом потребления, но и средством их же и производства. Именно такое понимание действительной жизни и объясняет её нескончаемый путь развития, непрерывность и потенциальную вечность самого феномена жизни как самодостаточного явления природы и материи.
Таким образом, общественное производство включает в себя процесс взаимо¬действия человека с природой и обществом (про-изводительные силы) и возникающие при этом общественные отношения, что составляет общественную сторону процесса произ-водства и воспроизводства действительной жизни. В то же время, как уже отмечалось, в определённой степени неотъемлемая часть этого процесса замкнута сама на себя, самого человека на себя как человека, что собственно и делает его активным агентом воспроизводственного процесса действительной жизни.
Процесс взаимодействия человека с природой и обществом (как части природы!) есть процесс труда и деятельности, всегда протекающих в определенной обществен¬ной форме. Он предполагает следующие моменты: деятельность и труд человека, предмет деятельности и труда, средства деятельности и труда. Однако любая деятельность человека, любой труд не возможен без всепроникающих информационных процессов, без интеллектуальной деятельности как таковой. «Могучий поток подсознания, идущий из глубины веков, зачастую сильнее тонкого и хрупкого культурного слоя» Homo sapiens, что и объясняет не только многообразие, но и во многом спонтанный характер всякой деятельности и её несомненной составляющей - «сознательного и целесообразного труда».
Труд как «процесс сознательной, целесообразной дея-тельности людей, при помощи которой они видоизменяют пред-меты внешней природы и приспосабливают их для удовлетворе¬ния своих потребностей», только и возможен потому, что он основывается именно на интеллектуальной деятельности человека, природа которой основана на мышлении и информационных процессах материи вообще.
Общаясь и созерцая, взаимодействуя с природой, обустраивая среду существования, производя необходимые предметы и вещи, люди по¬знают законы природы и себя и в соответствии с этим ставят природу на службу себе, добиваются все большего господства не только над ней, но и над собой. Воздействуя на внешнюю природу и изменяя ее, люди изме¬няют и собственную природу. Они развивают многогранные способности к всевозможной деятельности, обогащают свои знания и понимание окружающей их действительности, «данной в ощущениях», накапливают и распространяют информацию о мире и о себе, что расширяет их созидательные (производственные) возможности и устойчивость их существования в данной среде. Значение интеллектуальной деятельности и труда на её основе для развития человека огромно. Вероятно поэтому, и только на основе этого, Ф. Энгельс смог написать всем известное - «труд создал самого человека».
Информация или, например, вещество природы, на которые человек воздействует в про¬цессе своей интеллектуальной деятельности или труда, является предметом деятельности, труда. Предмет же деятельности или труда, уже претерпевший воздействие человеческой деятельности (труда), но предназна-ченный для дальнейшей обработки, называется исходным материа-лом (информацией) или сырьем. Следует иметь ввиду, что в случае общения людей, а это самый исторически базовый тип деятельности, так же имеет место воздействие одного человека (агента, субъекта) на другого, который так же является агентом взаимодействия (объект воздействия). Здесь имеют место «субъект - субъектные» отношения взаимодействия в форме «общения». В зависимости от конкретного характера общения можно говорить о «телесном общении» или о «духовном общении», последнее есть в своей основе интеллектуально-информационное общение.
То, чем человек воздействует на предмет деятельности (труда), называется средствами деятельности (труда). Решающая роль среди этих средств принадлежит сегодня «орудиям» интеллектуальной деятельности (труда). Это могут быть различные программные средства (программные продукты), разумеется, и в первую очередь, - интеллект человека (его способность мышления), теории, знания, научные школы и т.п. В случае же традиционного (физического) труда орудия труда есть такие орудия (вещи!), механические, физические и химические свой¬ства которых человек использует в соответствии со своей целью физического (материального) воздействия.
Будет ли данный интеллектуальный продукт (например, программный продукт) или вещь орудием или предметом деятельности (труда) в каждом конкретном случае, зависит от того, как их использует человек. Граница между интеллектуальной деятельностью (трудом) и традиционным (физическим) трудом – призрачна. Любая деятельность, любой труд, результатом которого является интеллектуальный продукт, есть интеллектуальная деятельность (труд). Следует заметить, что при узко-прагматическом подходе результаты интеллектуального труда уже сегодня в бухгалтерском учёте именуются как «нематериальные активы».
В настоящее время интеллектуальная деятельность (труд), как пишется, например, в одном из пособий по теории труда, - «из феномена гениев превратилась в обыденность деяния миллионов. … интеллектуальный труд как суперсложная система стал проявлять множество новых функций, … Человек из биологическо-социального представителя превратился в интеллектуальную систему …Интеллектуальные системы уже живут не в биосфере, а отправляют свои жизненные потребности в ноосфере».
Общепринято, что человек есть мыслящее существо, поэтому там, где человек работает с информацией, знаниями и т.п., а без этого практически не возможно вообще какая-либо деятельность (труд), там есть интеллектуальная, информационная деятельность и средством деятельности являются информация, знания.
Образно говоря, с того момента как появилось мышление, пусть и примитивное, так с того момента появилась и интеллектуальная деятельность и, традиционно, - «с момента изготовления орудий труда и начинается соб¬ственно человеческий труд».
Средства деятельности (труда) и предметы деятельности (труда) в совокупности составляют средства производства. Средства интеллектуальной деятельности и предметы интеллектуальной деятельности в совокупности составляют интеллектуальные средства производства, то есть контент «информационно-коммуникационные средства производства». Средства производства и деятельность человека неразрывно взаимосвязаны и взаимообусловлены.
Орудия деятельности и труда по определению, как очевидный элемент всякого деятельного процесса, являются продуктами прошлой деятельности и труда, если не имеются в виду необработанные камни и сучьях первобытных лю¬дей, взятые у природы в «готовом виде». Предметы и средства деятельности (труда) не суще¬ствуют как таковые, если они не вовлечены в сам процесс непосредственной, живой, деятельности (труда). Сама же интеллектуальная и трудовая деятельность человека не существуют как таковые без средств производства. В частности, как уже отмечалось интеллектуальные или информационно-коммуникационные «средства производства» могут выступать в форме самого человеческого интеллекта, знаний, теорий, компьютерных программ, информации и т.п. Следова¬тельно, деятельный процесс, процесс труда, — не просто механическое соединение трех его основных элементов, а их органическое единство. Они взаи¬мообусловлены человеческой деятельностью (трудом), где решающим фактором является сам человек.
Результатом деятельного процесса, труда, всегда является продукт деятельности (труда) соответствующей типологии. Так продуктом интеллектуального, информационного, труда является интеллектуальный, информационный, продукт. Рассматриваемая под углом зрения конечных резуль¬татов деятельность выступает в качестве производительной деятельности (труда), а сам про¬цесс деятельности (труда) — в качестве процесса производства и воспроизводства продукта соответствующей типологии.
6.1.2. Общественное производство: производительные силы и производственные отношения
Процесс интеллектуальной деятельности или иного вида труда всегда осуществляется индивидами, но, индивидами, производящими в обществе и благодаря обществу. Только в коллективе или в ходе прямого или опосредованного взаимодействия или общения с другими людьми, например, при чтении трудов, книг и статей, могут развиваться творческие способности человека и вычленяться его индивидуальность. В рамках коллектива, а человек есть, был и может быть человеком исторически только в коллективе, создавались и совершенствовались орудия любой типологии деятельности и труда, открывались и осваивались новые конкретные предметы деятельности (труда) всех известных типологий.
С развитием производства как деятельности взаимозависимость людей всё более усиливается. Современный человек не в состоянии один создать все необходимое ему — как предметы потреб¬ления и труда, так и воссоздать среду своего существования, в том числе и современное информационное пространство. Вместе с поступательным движением восходящего развития общества и его воспроизводства неизмеримо возрастает значение информации, зна¬ний и опыта людей в развитии производительных сил общества. То есть, безусловной предпосылкой процессов деятельности и труда всегда выступает общество, а не изолированный от него индивид. И в этом смысле воспроизводство и производство многообразной и полилогически сложной действительной жизни есть всегда общественное производство.
Ещё К. Маркс, имея в виду вещное, экономическое (товарное), производство, отмечал две неразрывно связанные между собой сто-роны общественного производства: производительные силы и производственные отношения. Но, как показал А. С. Шушарин в «Полилогии …», это деление общественного производства на производительные силы и производственные отношения свойственно и всему полилогически гетерогенному разнообразию всей действительной жизни, равно как и ко всем чистым эндогенным воспроизводственным процессам (ЧЭФ) как множеству полилогически чистых производств. В основе же данной работы лежит изучение всего лишь чистой эндогенной формы (ЧЭФ) «информационная» и базирующейся на её доминировании градации «Информационное общество». Поэтому, так или иначе, но всё излагаемое относиться в первую очередь именно к информационному производству и производству знаний.
В общем случае к производительным силам отно¬сятся средства производства и люди, обладающие определенным производственным опытом, навыками к соответствующему типу деятельности (труду) и приводящие эти средства производства в действие. В «Информационном обществе» к информационным производительным силам отно¬сятся средства производства в виде контента информационно-коммуникационных средств производства (знания, теории, программные средства и т.п.) и люди, обладающие определенным производственным опытом, навыками интеллектуального типа (рода) деятельности и использующие этот контент информационно-коммуникационных средств производства в своей деятельности.
Люди — основной элемент производительных сил общества. Производительные силы высту¬пают в качестве ведущей стороны общественного информационного производства. Уровень развития производительных сил характеризуется сте¬пенью общественного разделения труда и соответствующим раз¬витием средств труда, прежде всего программного контента, контента информационных систем и сетевых коммуникаций, разумеется, и самой техники (железа), а также степенью развития информационно-коммуникационных производственных навыков и научных знаний людей. Таким образом, каждый тип процессов ЧЭФ как производства обладает своей, только ему свойственной, типологией производительных сил и только ему свойственной типологией средств производства. Поэтому производительные силы неправильно отождествлять только с контентом или только с техникой, или только с элементами природы.
Производительные силы любой типологии существуют лишь как общественные производительные силы. Производство, какой бы типологии оно не было, всегда носит общественный характер. Вступая в активное взаимодействие с природой в рамках той или иной типологии или между собой, люди одновременно вступают и в общест¬венные отношения между собой, в отношения определённой типологии, посредством которых только и возможно само это типологическое взаимодействие. То есть характер взаимодействия неоднороден и определяется соответствующей типологией данного производственного процесса, данной ЧЭФ.
Определенные связи и отношения, в которые независимо от их воли и сознания вступают люди в процессе общественного производства и воспроизводства действительной жизни, называются обще¬ственно-производственными отношениями. При этом возможно уточнение или прямое указание на типологию данных отношений. Так в «Информационном обществе» доминируют, главенствуют, информационные общественно- производственные отношения или просто - «информационные отношения». Тогда как в капиталистическом обществе доминируют, главенствуют, «экономические отношения».
6.1.3. Сущность информационных производственных отношений
Конкретная, технико-производственная, рас¬становка людей в производстве уже предполагает, что люди на¬ходятся в определенных общественных отношениях. Эти технико-производственные отношения обусловлены «штатной» расстановкой работников в производстве, определяемой лишь технологией или техникой, организацией конкретного процесса производства.
Общественно-производственные отношения в корне отличаются от технико-производственных. Общественно-производственные отношения любой типологии представляют собой прежде всего диктуемые самим процессом производства отношения соб¬ственности. Типология отношений собственности, как основа и суть общественно-производственных отношений, определяется типологией объекта отношений собственности, по поводу которого и возникают эти отношения.
Произведенные или полученные блага любой типологии должны быть использованы и потреблены. Однако, чтобы потребить эти блага как некий продукт их деятельности, люди предварительно должны его присвоить. Без присвоения нет и про-изводства, ибо «всякое производство есть присвоение … в пределах опреде¬ленной общественной формы и посредством нее». То есть, иначе говоря, - всякое производство и соответствующий тип собственности (присвоения) есть некое тождество.
Вне зависимости от типологии воспроизводственного процесса присвоение соответствующих «средств производства» порождает особую форму общест¬венных взаимоотношений между людьми. Формы взаимоотношений людей, определяемые их отношением к средствам производст¬ва и результатам деятельности (труда) как к своим или как к чужим, называ¬ются отношениями собственности. В случае же информационного производства, где имеет место присвоение интеллектуального продукта, а именно контента информационно-коммуникационных средств производства, указанные отношения называются информационными, производственными отношениями информационного производства. (Одновременно напомним, что в случае материального производства, производства вещей, эти отношения традиционно назы¬ваются экономическими, производственными.)
В отличие от классического марксизма, в полилогическом понимании, отношения собственности связаны также и с типологией объекта отношений собственности, что определяет их различие в самом общественном проявлении. Так экономические отношения собственности традиционно связаны с вещами, то есть с материальными предметами как средств, так и предметов труда, а также с материальным (вещным) результатом тру¬да — материальным продуктом, вещью. Такое отношение собственности есть отношение человека к человеку через посредство вещи. В то же время информационные отношения собственности связаны с информацией, со знанием, с неким контентом, то есть с идеальными, информационными, продуктами как средств, так и предметов интеллектуальной деятельности, а также с идеальным (информационным, интеллектуальным) результатом деятельности — интеллектуальным продуктом, информацией. Такое отношение собственности есть отношение человека к человеку через посредство информации (интеллектуального продукта) как идеального продукта.
Отношения собственности любой типологии представляют собой объективные отношения людей друг к другу в процессе производства, выражающиеся в их отношении к соответствующей типологии «средств производства» и результатам деятельности (труда) как к своим или как к чужим.
Более того, в реестре типологий полилогических объектов имеет место разделение базовых объектов на объект-предметы и объект-процессы, что естественно отражается и на типе отношений собственности. Так тип «объект-процессов» предполагает коллективное участие агентов производства в процессе (производстве) и поэтому являет ограниченное участие в процессе части обществ, которое более близко к участию отдельных агентов, чем общества в целом. Таким образом, оказывается, образно говоря, что все множество окружающих отношений в этом случае очень близко характеризуется через оборот «как к своим».
В целом эндогенная логика метатеории «Полилогия …» в лице частных теорий как «Политическая информатика», как «Политическая экономия» и т.д., имеет дело не с собственно разнообразными объектами различной типологии, а с отношениями между людьми. При этом, хотя эти отношения непременно находятся в связи с этими объектами, но при определенных условиях даже могут выступать в соответствующем типологически «объективированном» виде.
Отношения собственности составляют существо производст-венных отношений и различаются по своему виду. Если все об-щество в целом относится к «средствам», предметам и результа¬там деятельности (труда) «как к своим», то налицо вид общественной собственности.
Если же к данным условиям общественного («средствам», предметам и результатам) только часть общества, группа или даже отдельные лица, а остальная часть общества в действительности устранена от при¬своения этих условий производства (то есть относится к ним «как к чужим») и при этом сам типологический объект отношений есть объект-предмет, то налицо вид частной собственности.
Наконец, если типологический объект отношений есть объект-процесс и участники соответствующего производственного процесса структурированы в соответствие с процессом и представляют лишь часть всего общества, а к данным условиям общественного производства (то есть к «средствам» и предметам деятельности труда) относятся как к своим, в то время как остальная его часть в действительности устранена от при¬своения этих условий производства, то налицо вид группо-иерархической собственности.
При этом частная собственность и группо-иерархические отношения собственности являются, не общественными, а так называемыми, ограниченными отношениями собственности.
В нашем случае, в условиях «Информационного общества», где базовым типологическим объектом является объект-предмет «информация», доминирующими отношениями собственности являются частные отношения собственности по поводу «информации».
Следует так же особо заметить, что нельзя сводить отношения собственности к правовым, волевым отношениям людей к типологическим объектам, ибо право вторично и лишь отражает в особой юридической форме эти объективные отношения.
В основе всей системы производственных отношений, или, что то же самое, отношений собственности в широком смысле, лежат отношения собственности по поводу соответствующей типологии «средства производства». От вида собственности на средства производства и их типологии зависят содержание и конкретное сочетание общих и частных полилогических интересов членов общества, его социальная и «классовая» структура, место и положение людей в общественном производстве.
6.2. Соотношение между производством, распределением, обменом и потреблением
Информационные, а равно отношения и других типологий, в том числе экономические, не исчерпываются общественными отношениями непосредственно в самом процессе данного производства. Они являются хотя и важными, но всё же только одной из сторон всей системы производственных отношений по воспроизводству действительной жизни и объективно выражают лишь тот или иной способ соединения людей с условиями производства (со средствами производства). Эти отношения людей в непосредственном информационном процессе производства, а равно и в каждом из процессов других типологий, так же определяют и характер обмена соответствующей деятельностью между людьми и прочие воспроизводственные отношения – отношения распределения и потребления благ соответствующей типологии. То есть в воспроизводственном информационном процессе кроме основополагающих информационных производственных отношений имеют место также жизненно необходимые отношения информационного обмена, информационного распределения и информационного потребления.
Кроме того в реальном, совокупном, воспроизводстве действительной жизни объективно необходимы и так называемые, «перекрёстные отношения», то есть смешанные отношения разных типологий как в производстве, так и в обмене, распределении и потреблении.
Если в обществе господствует частная собственность на контент «информационно-коммуникационные сред¬ства производства», то хозяйствование в нем развивается под влия¬нием ряда информационных законов, в том числе и носящих стихийный характер. При этом обмен информационной деятельностью со временем неизбежно порождает информационное неравенство, сосредоточение информационного богатства с одной стороны и вечный дефицит, недостаток, – с другой. В то же время само начало становления прогрессивных информационных производственных отношений исторически возникает именно в условиях частной собственности на информацию.
Однако на смену стихийного роста информационного пространства со временем исторически приходят новые общественные отношения с господствующей общественной собственностью на контент «средств производства» и доминированием последующего базового объекта новой типологии – знания. Тем самым устраняется (снимается) информационное неравенство, а движение информации подчиняется интересам общества. Упорядоточение информационного пространства обеспечивает доступ к информации каждому гражданину, что автоматически снимает вопрос об информационном неравенстве и «уничтожает» институт частной собственности по поводу информации. Обмен «трудовой» информационной деятельностью происходит в форме гражданского (товарищеского!) сотрудничества, дружеской состязательности и взаимопомощи.
Таким образом, способ соединения людей с информационно-коммуникационными средства¬ми производства, определяя форму обмена между ними своей деятельностью, выражает подчинение людей данным производственным, информационным, отношениям.
Эти отношения непосредственного производства определяют и характер последующего использования создаваемых обществом информационных продуктов (интеллектуальных продуктов, контента), без которых немыслима и невозможна уже современная жизнь общества, то есть соответствующие отно¬шения распределения. Если решающий контент информационно-коммуникационных средств производства со¬средоточен в руках общества в целом (как это будет иметь место в условиях «Общества знания») и обмен деятельностью между людьми протекает в форме товарищеского сотрудничества и взаимопомо¬щи, то созданные информационные блага принадлежат всему обще¬ству. В этом случае они распределяются в интересах всего обще¬ства с целью более полного удовлетворения потребностей и все¬стороннего развития личности каждого гражданина.
Здесь следует заметить, что «Информационное общество» в своём последовательном исторически «идеальном» развитии следует после социализма, когда основные материальные средства производства находятся на службе всего общества, то есть обобществлены и, как принято говорить, сосредоточен в руках общества в целом. При этом обмен материальной деятельностью между людьми протекает в форме товарищеского сотрудничества и взаимопомощи.
Если же контент «информационно-коммуникационные средства производства» монополизирован отдельными лицами или группами, а обмен информационной деятельностью сопровождается информационным неравенством и подавляющим информационным превосходством этих лиц, то результаты информационно-интеллектуального производства присваиваются этими отдельными лицами или группами лиц с целью их (информационного) обогащения. По этой причине в «Информационном обществе», особенно на стадии критического, предкризисного развития неизбежны резкие контрасты информационного неравенства.
Рядовые свободные, но «не имущие», работники интеллектуальной (информационной) деятельности вынуждены постоянно вести ожесточенную борьбу за обеспечение полного и равного доступа к всевозможной информации, за снятие всяческих ограничений и препятствий для доступа и информационного обмена не только в коммуникационных сетях и сети «интернет», но и во всём информационном пространстве общества. Эти требования объективно диктуются потребностью в создании самых необходимых усло¬вий поддержания их жизнедеятельности и, разумеется, главной и доминирующей информационной жизнедеятельности. Без создания таких условий личность работников информационного труда и интеллектуальной деятельности как личность трудящегося человека в этом обществе оказывается подавленной, притесняемой.
Кроме обмена деятельностью, относящейся непосредственно к производству, имеет место обмен информационными продуктами. В «Информационном обществе», в условиях частных отношений собственности на контент «средства производства», обмен информационными, интеллектуальными, продуктами имеет сложный «ветвящийся» характер, происходящий в условиях стихийных, жёстко не закреплённых, спонтанных связей. Лишь в «Обществе знания» происходит упорядочение этих связей, принимающих планомерный, регулируемый характер.
Таким образом, тип собственности определяет характер обмена деятельностью, то есть определяет - бу¬дет ли этот обмен сознательно регулируемым и планомерным или стихийным. Вместе с тем он может быть либо прямым распре¬делением продуктов, например, как в «Обществе знания», если речь идёт об информации, или как при социализме, если иметь в виду материальные продукты (вещи). Либо распре¬деление продуктов может быть таким как в «Информационном обществе», когда продукт создается как контент, а поэтому распределяется и перераспределяется при по-мощи той или иной формы контентного обмена, или, например, как при капитализме в форме товара, если иметь в виду материальные продукты (вещи). На определенном этапе общественного развития «Информационного общества» обмен интеллектуальными продуктами, то есть контентами, совершается путем приобретения или реализации при посредстве торрентов. Однако и такой контентный обмен не вечен и исчезает в развитом «Обществе знания».
Такое положение исторически имело место, например, в части товарного обмена материальными продуктами, совершаемого путем купли-продажи, то есть при посредстве денег. Однако при переходе от капитализма к социализму товарно-денежный обмен, по сути, трансформировался в распределение на основе потребительских инструкций-требований, которые лишь внешне напоминали деньги. При этом основная масса промышленной продукции распределялась через, так называемое, фондирование, когда наличие «псевдоденег» было недостаточно, ибо необходимо было получить разрешение на получение доступа к тем, или иным фондам (промышленным продуктам).
Одной из важнейших форм общественных отношений любой типологии явля¬ются отношения в области потребления. И хотя производство и потребление представляют собой противоположные процессы, они не исключают друг друга, а взаимно проникают друг в друга и не существуют один без дру¬гого. Конечно, потребление как биологический или технологи¬ческий процесс не рассматривается в политической информатике, равно как и в прочих «политэкономиях». Это задача других областей знания. Но как звено в целостной цепи воспроизводственного процесса действительной жизни пот¬ребление входит в круг полилогических исследо¬ваний. Итак, производство, распределение, обмен и потребление тесно взаимосвязаны и представляют единый процесс производства и воспроизводства действительной жизни.
Распределение, как было показано выше, является относительно самостоятельной сферой хозяйствования и действительной жизни. Отношения распре¬деления есть оборотная сторона отношений производства, в том числе и распределения интеллектуальных продуктов и информации в информационном производстве. Оно и следствие производства, и в то же время элемент самого производства. Отношения распределения неразрывно связаны с собственностью на «средства производства», той или иной типологии, и с соответствующим данному виду отношений собственности способом обмена деятельностью между людьми как агентами производства.
Распределению продуктов любой типологии предшествует распределение «орудий производства», выступающих в общем процессе воспроизводства как продукт распределения. При этом с такой же необходимостью имеет и предварительное «распределение членов общества по различным ро¬дам производства» и типологиям производства всей действительной жизни. Таким образом, - как пишет К. Маркс, - «Распределение продуктов есть, очевидно, лишь результат этого (распределения орудий производства и работников – ХАТ) распределения». И именно по этой причине, мы часто используем термин «информация», то, как результат интеллектуального труда и информационной деятельности, то, как контент информационно-коммуникационных средств производства.
Наконец, в единстве взаимодействующих сторон информационных производственных отношений, как и в каждом единстве разли¬чий, стороной, обеспечивающей это единст¬во, являются отношения собственности на контент информационно-коммуникационных средств производства. Поэтому политическая информатика при изучении информационных процессов и явлений исходит, прежде всего, из отношений собственности на контент «информационно-коммуникационные средства производства». Именно собственность, отношения собственности, связывает все хозяйственные отношения в единое целое и тем самым определяет харак¬тер общественного строя. Так, в частности, именно частные информационные отношения собственности определяют характер «Информационного общества».
Таким образом, в самых общих чертах производственные отношения в целом и любой типологии, в частности, определяются тем, кто реально присваивает «средства производ¬ства» соответствующей типологии, то есть является их собственником, то есть, - кто объективно относится к средствам производства как к своим. Отношения по поводу средств производства определяют всю систему отношений в сфе¬рах производства, распределения, обмена и потребления, как в ЧЭФ любой типологии, так в целом в общественной градации, в обществе.
Ведущую и определяющую роль в развитии и изменении производственных отношений любой типологии играет развитие соответствующей типологии производительных сил. Производст-венные отношения находятся в прямой зависимости от уровня и характера общест¬венных производительных сил. Поэтому только доминирующее, главенствующее, единство двух взаимообусловлен-ных сторон любой градации как общества в целом, то есть производительных сил и производственных отно¬шений, — составляет способ производства, а его, доминирующая, типология определяет тип самого способа производства.
Очевидно, что информационный способ производства градации «Информационное общество» определяет доминирующая ЧЭФ «информационная», где имеют место частные информационные производственные отношения с доминирующим базовым объектом отношений собственности и производственных отношений в целом – «информация».
6.3. Единство производительных сил и производственных отношений. Общественно-воспроизводственная градация
6.3.1. Единство производительных сил и производственных отношений. Механизм смены градаций
Политическая информатика это не информационные технологии, не техника как таковая, наконец, не производство, а общественные отношения людей по поводу и в связи с производством и воспроизводством такого типологического объекта как «информация, знания», то есть она изучает общественный строй про¬изводства ЧЭФ «информационная» и градации «Информационное общество». Определяющим в характере общественного строя производства, его типологии, являются производительные силы, важнейшей составной частью которых являются люди, трудящиеся.
Производственные отношения являются общественной фор-мой развития производительных сил, поэтому производственные отношения любой типологии изучаются во взаимосвязи с производительными силами той же типологии. Форма производственных отношений всегда неразрывно связана с содержанием производительных сил, зависит от них.
Производительные силы данной типологии, характер и уровень их развития оп¬ределяют соответствующие взаимоотношения людей и в первую очередь форму собственности на соответствующий тип средств производства. Это предопределяет характер всех после¬дующих звеньев производственных отношений в производственных процессах данной типологии, а вследствие доминирования данной ЧЭФ - в целом всего воспроизводства действительной жизни общества.
В свою очередь эти «последующие звенья» ока¬зывают на производительные силы всего общества в целом огромное обратное воздейст¬вие. Они либо обеспечивают их восходящее поступательное движение, либо замедляют, тормозят его, и при определенных условиях порождают кризисное, критическое состояние с равновероятным спектром траекторий дальнейшего развития от краха и разрушения до стремительного восходящего развития, не исключая различные обходные и боковые ветви исторического пути общественного развития. Это состояние неустойчивого развития называется точкой бифуркации.
В данной работе изучается лишь «Информационное общество», градация, основанная на доминировании ЧЭФ «информационная». Поэтому все неинформационные воспроизводственные процессы этого общества оказываются под влиянием, скажем так, несвойственных им «публичных», прописанных законодательных актов и практики, законов информационного производства.
Согласно общеметодологическим основам «Полилогии …», как ранее отмечалось, историческое развитие отображается главной последовательностью критических точек развития общества (эндогенно). Эта цепь точек бифуркации (критических точек) исторически восходящего развития была описана ещё в первой главе. Это ряд критических точек переломной первобытности, первобытности, рабовладения, феодализма, капитализма, социализма, информационного общества, общества знания и т. д. При этом сам исторический ряд общественного развития представлен последовательной сменой следующих градаций (традиционно – формаций):
«Переломная первобытность», «Первобытность», «Рабовладельческое общество», «Феодальное общество», «Капиталистическое общество», «Социалистическое общество», «Информационное общество», «Общество знания», наконец, и лишь прогнозно, - «Общество философии жизни», «Общество мудрых решений» и т.п.
Сама же градация «Информационное общество», равно как и прочие градации, представляет собою композицию чистых экзогенных форм (ЧЭФ), состав которых неизменен для всех типов градаций. Это следующие ЧЭФ: ЧЭФ «переломная первобытность», ФЭФ «первобытность», ЧЭФ «рабовладение», ЧЭФ «феодальная», ЧЭФ «капиталистическая», ЧЭФ «социалистическая», ЧЭФ «информационная», ЧЭФ «знания» и др. При этом в каждой градации доминирует, главенствует, только одна из названных ЧЭФ (как доминирующий, главный тип производства), определяя тем самым тип и название самой градации.
В градации «Информационное общество» доминирует, главенствует, ЧЭФ «информационная» как базовый тип производства. Само доминирование как уже отмечалось связано с господством частных отношений собственности по поводу базового объекта соответствующей типологии «информация, знания».
Таким образом, в восходящем историческом движении общества развитие соответствующей типологии производительных сил и производственных отношений ведёт возникновению критического состояния бифуркации и последующей смене типологии доминирующего производства и соответствующих производственных отношений и отношений собственности, как в предыдущей доминировавшей ЧЭФ, так и последующей, начавшей доминировать ЧЭФ.
В строго классической, идеальной, восходящей последовательности смены типологии доминирующих производств «Информационному обществу» предшествует возникновение критического состояния бифуркации «Социалистического общества». К сожалению, «на российских почвах», этого не произошло и из состояния бифуркации советского общества оно «свалилось» в состояние регресса и распада. Инерция этого процесса такова, что под угрозой распада и окончательного вырождения, почти буквально, уже оказалась и сама Российская Федерация.
Понятия доминирования, бифуркации (критических точек) и типологии базовых объектов являются центральными в эндогенной логике «Полилогии …".
Политическая информатика изучает, как при данных информационных производст¬венных отношениях используются соответствующие производительные силы. Вме¬сте с тем информационно-коммуникационные производительные силы общества — это объективные условия, без конкретного учета которых невозможно изучать про¬изводственные отношения. Применение людьми контента «информационно-коммуникационные средства произ¬водства», обусловленное отношениями собственности на них, ста¬новится само по себе информационным производственным отношением и как таковое входит в предмет политической информатики.
Не будем при этом забывать и о том, что «информация» так или иначе и в некой форме всегда как-то связано со своим материальным носителем. А это означает наиболее сильное деформирование производственных отношений в сфере материальных продуктов (вещей), используемых именно в информационном производстве.
Более того сам характер смены и существования исторически последовательной цепи градаций и смены доминирующих ЧЭФ вынуждает в рамках одной градации рассматривать и анализировать «соседствующие» объекты и отношения «соседствующих» градаций. Так при анализе и изучении градации «Информационное общество» мы вынуждены рассматривать и анализировать не только сам доминирующий базовый объект отношений как «информация», но и рассматривать судьбу производственных отношений и отношений собственности предшествующего в доминировании базового объекта « функции, технологии» градации социализм, которые в информационном обществе обобществляются. Сами же частные отношения собственности на «информацию» в последующей градации «Общество знания» так же обобществляются.
Таким образом, применение информационно-коммуникационного контента есть одно из отношений информационного общества, но это способ его использования, а не сам контент, сама информация.
Политическая информатика изучает, как при данных производ¬ственных отношениях используются информационные, интеллектуальные производительные силы, то есть сам общественный способ использования контента «информационно-коммуникационные средства производства». Поэтому на основе анализа направлений и тенденций технического прогресса политическая информатика изучает воздействие информационных произ¬водственных отношений на этот прогресс и его социально-воспроизводственные последствия, то есть информационные производственные отно¬шения исследуются в их единстве с информационными производительными силами.
6.3.2. Производственные отношения и социальная структура общества
Производственные отношения в совокупности с их разнородной типологией определяют социальную структуру общества. И если отношения частной собственности на доминирующие «средства производства» вызывает разделение общества на классы «имущих» и «не имущих», то типология объектов отношений собственности вызывает разделение на классы-страты утвердившихся («победивших») классов и «будущих» классов.
В рамках одной «экономической», доминирующей, типологии отношений опреде¬ление классам дал В. И. Ленин в статье «Великий почин. (…)»: «Классами на¬зываются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформлен¬ному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам полу¬чения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».
Очевидно, что классы вторичны в отношении самого материального производства, самих воспроизводственных процессов действительной жизни, ибо вначале производство, а затем уже отношения по его поводу. Динамика развития воспроизводственных процессов и их структура полностью определяются динамикой развития воспроизводственных процессов как исторического развития общества. При этом даже в рамках одной градации классовое развитие не прерывается и можно говорить как о статике, так и динамике ведущих, доминирующих, классов-страт, о переходе от «класса в себе» к «классу для себя», так и прочих, по Ф.Энгельсу, «бесконечной группы параллелограммов сил».
Эти «бесконечные группы параллелограммов сил» образуются в первую очередь на основе многообразия типологических базовых объектов производственных отношений и доминирующих отношений собственности. Поэтому с ростом восходящего развития общества, актуализации (активации) всё новых и новых полилогически базовых объектов производственных отношений, с ростом инфраструктуры общества растёт и разнообразие сил, участвующих в его развитии, количество классов-страт.
6.3.3. Политическая информатика и государство
Информационные, хозяйственно-производственные, отношения людей в информационном обществе политическая информатика неизбежно изучает, прежде всего, как отношения между классами, - стратами. Государство это форма организации общества. Государство, «в своей неласковой функции, всегда и без всяких исключений является «правовым», легитимным институтом насилия», во имя общества и для общества. И там, где есть «хоть намёк на государство» есть и «гражданское общество».
В «Полилогии современного мира. …» А. С. Шушарин пишет: «Конечно, и государство имеет своё «политическое тело» (Гегель), иной раз тучное и ретивое, но всё равно «тело» надстроечное по отношению к «гражданскому обществу», то бишь на самом деле к действительной композиции всегда гетерогенных (разнообразных – ХАТ), но с доминантами, производственных отношений. В них-то и вся суть государства».
И далее, например, как момент преодоления первобытности «… генезис государства имеет действительно производственную детерминацию как рождение политической системы появляющегося, спасающегося от внутреннего и внешнего беспредела, уже гражданского общества, новой, уже общественной материальной структуры. Государство («левиафан») при этом политически и обеспечивало материальное обобществление общей жизни, изъятие её из асимметрии групповой (стадной, «семейной») собственности, … <…> Далее государство становится, конечно, политической формой уже новой утверждающейся собственности, новых социально-политических форм принуждения, орудием господства правящих производственных сил, привлекательным объектом узурпации и т.д.».
Воздействие современного буржуазного, капиталистического, государства на экономику в на¬стоящее время велико и осуществляется по требованию капитала и в его интересах. Это государство, явля¬ясь собственником средств производства, выступает как коллективный капиталист, то есть представляет класс капиталистов в целом.
Политическая информатика рассматривает государство как порожденную базисом действенную информационно-коммуникационную силу, поэтому исследование информационных отношений людей возможно только с учетом воз¬действия государства на информационный базис.
Исторически определенный способ производства с соответст-вующей ему надстройкой называется социально-воспроизводственной градацией.
6.4. Метод политической информатики
В соответствие с метатеорией «Полилогия современного мира. …» А. С. Шушарина политическая информатика «одна из многих» критических теорий чистых эндогенных форм производственных процессов, которые в совокупности описывают весь градационный ряд исторически восходящего развития общества. Тогда как «Политическая информатика» описывает всего лишь ЧЭФ «информационная» и основанную на ней градацию «Информационное общество».
Следовательно, метод, как таковой, неизменен для всех известных политических критических теорий и неоднократно в них представлен, в частности и во множестве печатных изданий, посвящённых например, политической экономии. Поэтому не будем повторяться, однако отметим, опираясь на метатеорию и те принципиальные отличительные особенности, которые неизбежны при полилогическом взгляде, как на историческое развитие общества, так и на теоретические представления и само понимание сущности каждой из социально-воспроизводственных градаций этого восходящего движения по сложности.
И второе. Отличительной особенностью данной работы является её во многом прогностический характер. Поэтому лишь в незначительной степени может быть реализовано известное положение в части исследования сложных процессов общественной жизни, высказанное В. И. Лениным: «от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике...» - таков путь исследователя как в естествознании и истории, так и в социологии общественного развития. На сегодня «Информационного общества» в строгом пониманий как градации мы наблюдать и «созерцать» не можем, его пока нет, однако имеет место целый ряд явлений, порождаемых бурным развитием процессов чистой эндогенной формы (ЧЭФ) «информационная».
Соответственно ограничена и сама практика социальной деятельности. При этом, что очень важно, протекание как практики, так и самих явлений информационных процессов происходит в несобственных формах и деформировано, как правило, нынешними экономическими (капиталистическими, рыночными) механизмами производственных отношений. Это также с неизбежностью ведёт к слабой обоснованности ряда используемых «абстракций, формирования, образования понятий, законов …». Поэтому в поисках нового и различий мы, отталкиваясь от известных положений наук об изученных в истории градациях, пытались, с одной стороны, придерживаться утвердившихся взглядов и даже стиля текстов и терминологии. С другой стороны, основываясь на категориях и понятиях полилогии, пытались создавать адекватное новым информационным и коммуникационным явлениям современное учение о грядущем «Информационном обществе».
При этом, как видно из представленного материала, в целях обеспечения устойчивости вводимых понятий и категорий пришлось «заглянуть» в будущее несколько дальше границ существования самого информационного общества.
Информационная жизнь общества имеет много сторон со всем многообразием свойственных им «связей, переходов, опо-средствований, противоречий». Производственные отношения внешне име¬ют непосредственно наблюдаемую поверхность, форму, а внутренне - определяю¬щее их, но скрытое за видимостью содержание.
Задачами политической информатики являются:
- найти в общественных информационных явлениях существенные стороны, выявить их связи во всем многообразии как информационного конкретного, так и конкретного прочих полилогических явлений действительной жизни;
- раскрыть полный спектр взаимодействия всего множества сторон, «борьбу» и «тихую возню» между ними и таким образом познать информационные процессы и всю полилогию действительной жизни «Информационного общества» в целом;
- понять и овладеть законами раз¬вития «Информационного общества».
Как известно научный метод есть органическая совокупность логических принципов, приёмов и средств исследований, свойственных определённой области знаний и соответствующих предмету исследования. Важнейший принцип познания как абстрактного мышления является анализ и синтез с их единством качественной и количественной стороной явлений. Это неизбежно требует привлечения математических и статистических приёмов и средств исследований. Особенностью политической информатики как науки является единство логического и исторического методов. Изучаемые явления исследуются в их исторической последовательности.
Ф. Энгельс писал, что логический метод «в сущности является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобож-денным от исторической формы и от мешающих случайностей. С чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстракт¬ной и теоретически последовательной форме».
В завершающем звене метода политической информатики критерием истины выступает общественная прак¬тика. Именно в процессе практики применения определяется истин¬ность теоретических абстракций, выработанных научным мышлением. Это происходит в процессе постоянного взаимодействия познания и действия, теории и практики, что обеспечивает объективность понятий, их истинность. Общественная практика - основа и кри-терий истинности теоретического познания действительной жизни.
Таково традиционное определение методологии исследования общественного развития.
6.5. Полилектика – мировоззрение и логика полилогии, основа производственных отношений в восходящем развитии общества
Теперь, насколько это возможно, кратко о «полилектике полилогии».
Ещё в «Постановке вопроса» автор полилогии, отвечая на висящие в воздухе вопросы о «методологии полилогии» писал (1-252):
- «Ну, а еще попарадоксальней, метод создания претенциозной теории – это не что иное, как все и вся формы интеллектуального обоснования интеллектуально необоснованно (как теперь все чаще говорят – интуитивно) ново-рожденного (что отнюдь не означает социально исторической «беспочвенности» этого ново-рож¬ден¬ного!).
Потому в претенциозном теоретическом познании был, есть и будет только один единственный «метод» («способ») исследования – удачливое шевеление мозгов. Но все дело в том, что эти мозги шевелятся с учетом результатов многообразнейших предшествующих шевелений и всегда в условиях как наличных «конкурирующих» шевелений так и, в основном, шевелящихся на старый лад мозгов, каковые и требуют расшевеление или перешевеления. Тогда, соответственно, и то, что частенько именуется «методом» («способом»), не совсем то, как это часто принято понимать.
Методология теории – это многообразнейшие приемы ее обос¬нования и «внутренняя форма» (Гегель), как позитивно и так негативно (критически) использующие нечто уже известное или достаточно понятное (тем самым коммуникативное), для растолкования, артикуляции и продвижения к еще неизвестному и «сходу» непонятному.
<…>(1-253)
Кроме того, «методология» в таком широком смысле обязана не только эксплицировать некие познавательные установки, как–то предваряюще и по ходу дела растолковывающие сам подход и движение мысли, но и что-то дискриминировать, уточнять исходную гипотезу, отсекая, с выявлением частичных «зерен», альтернативные (теории) и осуществляя «принцип запрета» в части неправильных движений мысли (которые, между нами говоря, с революционной точки зрения как раз энтропийно преобладают во всем океане социального познания).
Включает в себя метод и соотнесенность теории с другими, ранее известными теориями (иногда даже – только именами). Эти предшествующие теории в той или иной форме, но необратимо входят в плоть когнитивного бытия.
<…>(1-254)
Частенько говорят «бойтесь авторитетов» («не сотвори себе кумира»). Может кумиров «сотворять» и не стоит, но без авторитетов и «антиавторитетов» серьезное познание никогда не обходится. И не обойдется. Познавательные процессы, четко фиксирует В.Н. Порус, «более не могут описываться и объясняться языком безличных предложений», в частности, и в упомянутом смысле. В этом отношении давно кончилась не только всякая внешняя методология, но и вообще безымянная «метафизика» и даже классический академизм стиля, «исправляемый» «двухполушарной» работой и выражением мысли.
Все эти свойства «методологии», как нечто и предпосылающего и сквозного для всей теории, делают эту «методологию» как раз особо коммуникативной.
…
Ну а в более узком смысле методология и суть достаточно уни¬версальная полилектическая (более богатая, нежели гегелевская) «всеобщая априористика», так сказать, как досоциологическая «постдиаматовская» (полилектическая), так и затем уже социологическая «постистматовская» (полилогическая).
Соответственно и прежде всего, эти ассимилируемые новые (постклассические, полилектические) атрибуты («категории» по К.М. Ольховикову и Г.П. Орлову), если так можно сказать самого об¬щего, но социологически еще допредметного порядка (за пределами отдельных, частных иллюстраций) являются вовсе не специально-научными, откуда могут заимствоваться и как могут «выглядеть» с позиций специальных дисциплин, а философскими метафорами. «Перенос понятий» здесь, точно замечает И. Стенгерс, работает «по принципу метафоры», т.е. как уже, так и еще не «понятий», а лишь удобных или коммуникативных форм продвижений к ним.
<…>(1-255)
Гегель даже, так сказать, резковато замечал, что категории «пусты» (что не совсем так), если дальше не «двигаться вперед, к реальным областям природы и духа», т.е. к более конкретному, к понятиям. Но потому же кстати, наивны или софистически злы требования к точности философских метафор (в частности, известных как «категории»). В таковом понимании сама по себе доконкретная философия уже и оказывается методом, но только как метафорически артикулируемой «внутренней формой» («новый Гегель» – в смысле «метода», а не «системы») предметного познания, его «стенографией» (Б. Пастернак) или своего рода, можно сказать, новыми научными или даже преднаучными коммуникативными «афоризмами».
В этом понимании стоит согласиться, например, с Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмовым об исключительной роли математического моделирования нелинейных систем в нынешних новообразованиях. Но только, упаси бог, непосредственно, математически, а только афористично, метафорически, «гомологически», переносно. Все то же относится к синергетике, теориям сложности, самоорганизации и пр. Иными словами, каскад понятий, в частности, синергетики в философской полилектической ассимиляции становятся предельно расширенными (напрочь порвавшими с математикой) метафорами как и классические (сущность, явление, форма, содержание и пр.). Только и только в таком качестве они могут быть «методом» синтеза и «артикуляции» в социальном познании.
<…>(1-258)
Как и диалектика, полилектика в классически партийном смысле нейтральна.
<…>(1-259)
И еще. Соглашаясь с особым влиянием «синергетических» или, точнее, постдиаматовских или полилектических ростков неофилософии, обращаем внимание, что полилектика, вот ведь номер, еще более материалистична и диалектична, чем «диамат»; святей, выходит, самого Папы римского. На этот счет В.А. Кутырев замечает, что «синергетисты», недолюбливающие диалектику, не хотят заметить, в частности, диалектического «родимого пятна» понятия «скачок» в понятии «бифуркация». (Правда, в целом критика Кутыревым как диалектики, так и синергетики, вплоть до демонизации последней, убедительно показал В.П. Прытков, мягко говоря, не очень состоятельна.) Но вот то, что в накатывающихся фи¬лософских новообразованиях диалектических «родимых пятен» предостаточно, это точно. Так сие и есть признаки снятия, «преемственного обновления» (М.А. Чешков).
<…>(1-261)
… несмотря на море хаотизированных новообразований и сонм «системных теорий», неодиалектики (полилектики) сейчас еще нет (как относительно сложившейся, тем более «конституированно», институционально); она, конечно, уже давно самообразуется, но философски-оформленно воз¬можна лишь с революционной социологией, и никак иначе».
(Здесь и ниже при цитировании в круглых скобках приведены номер книги пятитомного издания «Полилогии …», а через дефис страница этого тома – ХАТ.)
Таким образом, пока полилектики («неодиалектики») «как относительно сложившейся, тем более «конституированно», институционально» нет, то её «конструирование» есть предмет специального исследования, хотя сама она не только возможна, но и есть, ибо есть «Полилогия …» А. С. Шушарина, которая основана на ней, её и содержит. На этот счёт А. С. Шушарин прямо пишет, что: «интеллектуальной нагрузки новой философии в ее значении культуры мышления как полилектики служит еще в сущности (или в основном) досоциологическая «социальная синергетика» В.П. Бранского.
Хорошо себе представляю, какой труд был проделан В.П. Бранс¬ким в буквально, по его же словам, «ювелирной» взаимоувязке «основных понятий». О некоторых наших принципиальных расхождениях с Бранским пониже, но под «синергетическим» тезаурусом («словарем») Бранского я, как говорится, подписываюсь. Почти сполна».
6.5.1. О некоторых процессах восходящего развития
«социальной материи»
Для того чтобы, как говориться, войти в тему, пока просто перечислим некоторые известные понятия, которые аккумулируются полилектикой, в частности, и под семантикой «синергетического» тезауруса»:
- Система стремится к достижению максимально устойчивого (при данных условиях) состояния, к формам упорядоченности (при определенных условиях).
- Малые усилия могут приводить к коренным изменениям в развитии системы.
- Бифуркация – состояние неустойчивого равновесия в системе.
- «Только именно социальная (теоре¬ти¬чески–социологическая) негэнтропийность синтетично вбирает в себя всю эту гетерогенность и многослойность форм и полилогическую полипричинность развития».
- Негэнтропия как степень роста сложности системы. «Негэнтропийное предстаёт как постоянное поддержание состояний и, восходяще, как возрастание многообразий и их связности в анизотропии развития по сложности».
- «Противоположный же (негэнтропии – ХАТ), но всегда в своей дополнительности – процесс диссипативный, энтропийный, как скатывания, упрощения, распады, разрушения, рассеяние, разложения, снижения, разъединения, «загрязнения» и т.д.».
- «В общем, необратимое возрастание сложности и есть единственная «магистраль» (не без энтропийных сбоев, конечно) развития. В крупнейшем (и простейшем) срезе это и есть цепь: космофизическое – геохимическое – биологическое – социальное».
- «Возрастание сложности само имеет и весьма разные рода подъемов как соединений, субординаций, дивергенций, конвергенций, прорывов, …».
- «… диалектически классическое – «переход количественных изменений в качественные» – здесь уже оказывается слишком тощим. А прежде еще поперек продвижений стоит вопрос о «целенаправленности»».
-«В общем, негэнтропийное возрастание сложности имеет не направленную, а восходяще интенсивную «фигуру» анизотропии раз¬вития; это развитие, образно говоря, не строит что-то «заданное», не движется к чему-то, а прорывает, преодолевает что-то уже отжившее, стопорящее, угрожающее самому дальнейшему существованию, отталкивается от него, усложняет, генерализует, превосходит и метаморфируя снимает его, хотя и часто в субъективной форме горячо желанных целей, проектов и стремлений.» (1-287)
- «Метафора «материи», иначе говоря, обозначает нечто субстанционально как не только неисчерпаемое, но и в самом себе открытое, саморазвивающееся, говоря словами Л. Ларуша (у него про «Вселенную»), негэнтропийное по своей сути. А по старинке говоря (в смысле Б. Спинозы, одним из первых сравнявшего природу с Богом, хотя и в духе пантеистического натурализма – В.В. Соколов), бытие это всегда natura naturata (природа сотворенная), но и всегда, а временами решающе, и еще более загадочная natura naturans (природа творящая). Негэнтропийная, одним словом».
- «Моисеев убедительно и корректно рассматривает саму, восходящую, по его мнению, к Эйлеру и Пуанкаре, логику бифуркаций, … бифур¬каций как объективных состояний и процессов, коих в восходящем развитии невозможно избежать как мук родов, но кои (в соотнесении с социальным) можно смягчить, в частности, на основе опережающего познания самого зреющего, критического бифуркационного состояния (развития), включающего и восходящую (спасительную), т.е. негэнтропийную, революционную траекторию». (1-293)
- О сложной полилектике (1-294-298):
«Восхождения в анизотропии развития по сложности, подъемы, еще и еще раз напомню, могут быть очень разными как тоже многообразнейшие новообразования, «кумулятивные» «вер-тикальные» прорывы (или провалы), а равно «горизонтальные» соединения (и разделения), субординации, усложняющие дивергенции, конвергенции и др. Иначе говоря, «априористика» сложной полилектики потенциально объемлет огромное количество форм и весьма разных движений. Но все это в постановке вопроса увело бы нас слишком далеко. Хотя это не аргумент, конечно. Ситуация значительно сложней по независящим от нас причинам.
Простая полилектика имеет дело, прежде всего, с «кумулятивны¬ми» подъемами или прорывами (в дополнении с адаптациями, провалами) в анизотропии развития по сложности. Пока исключительно образно говоря, она имеет дело прежде всего с восходящими «вертикальными» (эндогенными) пертурбациями неких комплексов социального бытия, с их, так сказать, негэнтропийными «перекомплексовками». А сложная полилектика, или собственно полилектика и уже социологическая полилогия, пока еще более упрощенно говоря, имеет дело также и с «горизонтальными» (экзогенными) пертурбациями уже между самими такими комплексами или даже «комплексами комплексов», в конечном счете – со всеми «комплексами» социума и даже всем социумом как «комплексом». Но вся беда в том, что простая полилектика уже вполне «априорно» (для социологии), хотя и допредметно, но солидно наработана ранее упомянутым широким фронтом заделов, а вот со сложной полилектикой картина почему-то совершенно другая. Можно показать, что осмысление таких, условно говоря, «крупных межкомплексных» структур, «горизонтальных» взаимодействий и перемен в биологии, геологии, физике, химии, тем более в социологии, в относительно «членораздельных» научных или вообще эксплицитных формах шло почему-то с огромным отставанием по сравнению с явлениями про¬с¬той (кумулятивной) полилектики. Так, много спустя после Ч. Дарвина появляются теории популяционной (существенно «горизонтальной») динамики. В химии «групповые» взаимодействия (например, известные «химические часы», «реакции Белоусова-Жа¬бо¬тинского») открываются много позже классических форм реакций. Или еще очень сильный пример: «простая геология» («вертикальная») совершенно явно возникает, скажем, с открытиями (осадочных слоев) Н. Стено в середине XVII в., а первая теория мобилизма («горизонтальной» геотектоники) создается А. Вагенером лишь в начале XX в. Грубо говоря, Стено открывает «формационную» логику, но лишь почти через триста лет Вагенер открывает куда более мощные («горизонтальные», так сказать, геологически «межцивилизационные») процессы.
Примерно так же происходило и в других областях познания, естественно с наибольшим отставанием в социологии.
<…>
Вся подготовленная историей научная ситуация такова, что сперва (и в нашем движении еще долго) необходим революционный (причем весьма серьезный, «постформационный») пересмотр именно простой полилогии, связанной с простой, «кумулятивной» полилектикой, каковая уже будет существенно отлична от классической диалектики и даже радикально – от формационной логики. И только после такого радикального пересмотра простой полилогии можно будет разобраться и со сложной. Весьма образно говоря, в социологии мы еще до сих пор не знаем «поэтажной» (эндогенной) логики строения и развития прорывных форм и самих этих прорывов, лишь после предметного прояснения которой можно будет перейти к прояснению хода дел в разных «подъездах» и во всем социальном «здании». А то и вовсе во всем социальном «городе». Еще и с окружающими «деревнями». Т. е. уже и к экзогенной логике.
<…>
Короче говоря, сложная полилектика должна будет иметь дело не только с простой логикой прорывов (или адаптаций, провалов), но и с межобщественными отношениями, с империями, колониальными системами, блоками, коалициями, союзами, а равно и с разнообразными процессами объединений, разделений, войн, замирений, захватов, присоединений, отделений, соединений и пр.».
После представления семантической стороны фрагментов из тезауруса аккумулированного полилектикой, вводящих в пространство понятий полилектики, представляется возможным изложить основы самой простой полилектики в «метафорических представлениях» и плотно следуя текстам её автора.
6.5.2. Основы простой полилектики
(по тексту первого раздела «Постановка вопроса» метатеории А.С. Шушарина «Полилогия современного мира. …»)
«Квазистабильное (равновесное) социальное состояние всегда критично в том простом смысле, что оно всегда внутренне противоречиво и рано или поздно преходяще, «несовершенно». Кроме того, в интересном образе М. Эпштейна такое состояние, в частности, предстает как постоянное очищение от внешних и внутренних «загрязнений». Это, собственно, и есть иновыражение негэнтропийного процесса самосохранения. Но это еще вполне устойчивое состояние, «нормальное». По мере развития «социальной материи», производительных сил, сама жизнь вполне классически перерастает отжившую форму. Или в ином выражении – всякая система рано или поздно уничтожает («проедает», «сужает», «засоряет», «обедняет» и пр.) условия собственного же существования в форме перерастания этими условиями возможностей дальнейшего бытия системы».
«…нигде и никогда нет одномерной производительной детерминации зреющих перемен, а всегда есть еще исторические сгущения всех полипричинных обс¬тоятельств этих перемен. Вот, кстати, именно эти обстоятельства часто и мистифицируются в виде исторического рока, судьбы, мессианства, чуда, чьих-то козней и пр. Хотя на самом деле это, в частности, всегда вполне конкретные, так сказать, «стимулирующие» сполохи социальных напряжений, кризисов, войн, вспы¬шек народных возмущений, спонтанных бунтов, чреватых забастовок, дури властей и пр. «клевков жареного петуха»».
«Между тем конструкт «жареного петуха», стрессовой «перетряски» (С.Д. Хайтун) и пр. выражает принципиально необходимое условие практически любого крупного разворота в общественном развитии как в восходящем, так и в регрессивном варианте.
При этих клевках «жареного петуха» критические, квазистабильные (равновесные) состояния нарушаются вступлением в уже неустойчивое, неравновесное, опускающееся, саморазрушающееся и хаотизированное состояние зреющей бифуркации. Такие бифуркации, содержащие ограниченное или квантованное (Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов) поле траекторий (как рождающиеся в настоящем тренды) возможного дальнейшего развития. Бифуркации могут обернуться энтропийным срывом (катастрофой, разрушением, поглощением средой) или негэнтропийным прорывом, шагом восхож¬дения, революционным скачком новообразований в перекомпозици¬ях субординированных гетерогенных (многомерных, многопарамет¬рических, многослойных) композиций преодоленных состояний, сколько бы протяженным, шатающимся и пр. в индиффе¬рент¬¬ной хронологии он ни был. В этом, и только в этом, случае фак¬тор разрушения хаотизации оказывается «конструктивным» (Й. Шум¬пе¬тер), разрушено не все, а прежде всего отжившее, «перенакопившийся сор», так сказать, уже не простым очищением, а генеральной «чисткой» и в уже новой, усложненной системе».
«Весь дух этих постклассических философских абстракций и заключен в метафоре сложность. Да, скачок, превращение, переход одного в другое – вся эта классика верна. Но! Это «одно» – некая сложная многомерная композиция (социально многопараметрическая и «многослойная» полиструктура, полисистема, полимеханизм, иерархия и пр., с некоторой доминантой), переход – вероятностный, вариантный, нелинейный и т.п. про¬цесс, в прорывном итоге бифуркации, восходящего «переслоения», соответственно образующего уже нечто «другое», – еще более сложная композиция с уже новым «слоем во главе», с новой доминантой».
«В этой связи просто удивительно, что в нашей экономической литературе (да и то под влиянием из-за «бугра») только сейчас членораздельно осваиваются мысли следующего порядка: «Преобразования... представляют собой перемены в системе взаимосвязей многочисленных социальных порядков. В этом аспекте организационные нововведения являются не заменой существующих структур, а их рекомбинацией» (Д. Старк). Смены систем, однако, тоже иногда происходят, но всегда, действительно, как перекомбинации (которые, впрочем, могут быть адаптивными, деструктивными и, наконец, новообразующими, восходящими подъемами; чего, кстати, как и доминант, гомологий, Старк принципиально не различает). А вот все эти «многочисленности», комплексы, комбинации, многослойности, композиции и пр. – это одно и то же, т.е. уже не просто гомогенное или аморфное «качество». Соответственно эти «комплексные» преобразования (которые могут быть и революционными, и деструктивными), чтобы отвлечься при этом от политических пертурбаций, т.е. в самих недрах производства, теперь часто именуют трансформациями».
«Шаги восхождения суть усложнения, т.е. в итоге перекомпозиции, переслоения многомерных, гетерогенных состояний и образование новых доминирующих «слоев», структур, уровней, механизмов квазистабильных композиций. Вот все это и есть Творения, сотворения, преобразования, рождения, преображения, преодоления, прорывы и пр. Соответственно и самым общим, пре¬дельно слабым критерием различения этих квазистабильных сос¬тояний являются дискретные (Жог В.И., Умаров Х.) характе¬рис¬тики этих состояний в необратимом «переслаивающем» вос¬хождении, т.е. некоторые негэнтропийные типы равновесий, ме¬ха¬низмов, уровней организации (В.С. Степин) или слож¬ности в «компаративистской» соотнесенности таких комплекс¬ных состояний. (Кстати, используемые метафоры, в частности «механизм», поясняет в замечательной книжке А. Баттимер, преодолевают системологическую ограниченность в своих пределах тоже вполне конструктивных метафор «организм и арена» или «система и среда»).
Вот все это и суть исключительно важный момент всей пост¬классической полилектики, утверждающий, что, например прос¬тейшие биологические процессы как новый доминантный «слой» или механизм выше (сложней) всех «добиологических» состояний во вселенной. Причем «слой» ранее не бывший или бывший, но только и только как потенции, возможности, аттракторы, ростки, предрасположенности, «призраки», каковые, только самореализуясь, обретают уже действительно собственные формы. Резко, но в высшей степени принципиально говоря, при любых количествах «призраков» и признаков феодализма или капитализма до складывания их уже собственных относительно установившихся форм не было. Нечто похожее на эти формы действительно было, но все же еще не сами эти формы. Понять иначе – значит впасть в своего рода «социологическую панспермию», значит отрицать самое глав¬ное: рост сложности, негэнтропийные постструктуры, новообразования, восходящие прорывы».
««Будущее открыто» (И. Пригожин), но в восходящем развитии не в абсолютной непредсказуемости, а в понимании необратимой смены типов доминирующих механизмов движения. Новый тип складывается, действительно, самопроизвольно, в обществе, например, как «эмпирически устанавливаемое дело» (Маркс), и в этом смысле будущее действительно никогда непредсказуемо. Какое бы, здесь упрощенно говоря, люди общество не строили, в действительности оно самоорганизуется, в основном содержании строится всегда само, не по «проектам», моделям и стремлениям, а уже по не¬которым новым же закономерностям (имеются в виду, разумеется, восходяще сменяющиеся общественно-исторические типы). Но вот в смысле преодоления предшествующего типа, господствовавшего или доминировавшего механизма и, конечно, в восходящем тренде развития, оно предсказуемо как переход к некоторому новому доминирующему посттипу, постмеханизму, пост¬структуре и т.д. самоорганизующейся композиции, еще неизвестной в собственном, содержании («будущее открыто», в этом смысле действительно никогда непредсказуемо), но вполне определенному движению как снимающему, по Гегелю, или по Т. Парсонсу, включающему, конечно, уже в некотором измененном (метаморфированном) виде, старый господствующий механизм, тип равновесия («будущее не произвольно», бифуркация познаваема). Бифуркационные состояния действительно лишают природу свойства классической «корректности» (когда, в частности, малым причинам отвечают малые следствия – Н.Н. Моисеев; хотя это только один момент бифуркационности), но это вовсе не отменяет предсказуемость именно восходящего перехода как «невероятного» (в смысле Шредингера) перехода к посттипу движения, к новой и более сложной «слоеной» композиции, с новой постдоминантой или «верх¬ним слоем». Это, собственно, и есть отрицательная предсказуемость генерализации и снятие с метаморфизацией предшествующего состояния (постижимого рационально теорией данной би-фуркации). В восходящем развитии это предшествующее состояние не ликвидируется (ликвидируется только доминирование «верхнего слоя», но не сам «слой»!) в новой доминирующей форме композиции, а всегда посттипологически снимается (и соответственно метаморфируется новой доминантой, хотя подчас и весьма резко)».
«Вновь напомним, что в иерархиях форм средневековой схоластики (наверху – Бог), или у Гегеля, или у капитализаторов вплоть до Фукуямы с Поппером и иже с ними, или у ортодоксальных коммунистов просто неустранимо понимание развития к некоей вершине (некий рай; воплощение абсолютной идеи в конституционной монархии; либеральный конец истории; светлый коммунизм; конец «отчуждения», «свобода»; «открытое общество», окончательное по определению; и пр.). В этой же связи, например Д.Е. Фурман, редкостно ясно и справедливо замечая о неизбежности «марксистскообразных» конструкций мысли, формально точно утверждает, что мы «логически не можем знать, к чему ведет исторический процесс». Но вот сам-то вопрос относится не к науке, а в лучшем случае к фантазии. Ведь в самом вопросе-то, что уже заведомо звучит? Что исторический процесс таки к чему-то ведет. Только, выходит, мы, несчастные, не знаем. На самом деле мы действительно «не можем знать», к чему ведет исторический процесс, но потому как он к чему-то и сам не ведет. Впрочем, Фурман это и имел в виду, лишь не разъяснив непреходящий раскол научной и телеологических и прочих вер или даже способов мышления.
В общем, сама суть действительных восхождений, можно сказать, телеологизму противоположна – от оснований к последующему, от вершины к некоей более высокой, т.е. опять же повторю, к новой доминирующей постформе, постмеханизму, постструктуре, посттипу, постсамоорганизации, а не к любой провозглашаемой или проектируемой форме».
«Если энтропия – это мера необратимости (М. Планк) в рассеянии энергии, упрощении, разложении и т.д., то сложность, пост¬меха¬низм, негэнтропийный тип есть мера необратимости в восхо¬дящем развитии, «приращении ценности» материальных структур. Это, если угодно, посттипологическая кумулятивность, материалистический эмерджентизм (от латинского – появление, возникновение), противоположный гладкости эволюционизма, а равно телеологизму, финализму: это сама соль шагов развития вообще и творчества в частности с его генерализующими и умножающи¬ми слож¬ность новообразованиями в их дискретности. Разумеется, далеко не все и даже очень немногие реалии могут быть достаточно однозначно поставлены в такой восходящий гомологический ряд или ряды «роста ценностей», типов и посттипов систем и пр. Но вся суть в том, что таковой критерий является и объективно основным, и познавательно решающим, и даже единст¬венно мыслимым именно в революционных шагах восходящих прорывов».
«Такие перемены, напомню, зреют тысячами «суммирующихся», в том числе хаотизирующих, опускающих, разлагающих, но и растормаживающих сдержки спасительного «поиска», обстоятельств как «исторического происшествия» (И. Пригожин) или клев¬ков жареного петуха, усилиями всей материи или космоса как действиями какой-то «активной внешней и внутренней среды», «высокой энергии», «истоков», способных привести квазистабильное уже критическое, но еще равновесное состояние в возбужденное, неустойчивое состояние, т.е. в хаотизацию зреющей бифуркации. Этой высокой энергией могут быть в том числе и еще неизвестной природы космические излучения и частицы (даже среди тепловых фотонов, как отмечает И. Пригожин, на каждый миллиард приходится одна элементарная частица, способная стимулировать... переход к упорядоченной структуре, вроде «самовольного» электрона П. Ди-рака), может быть механическая энергия (скажем, приводящая к смешиванию разнородных химических веществ), лучистая энергия для фотосинтетиков (зерно хлорофилла), электричес¬кие разряды, радиация, химическая энергия для химосинтетиков – автотрофов и т.д., наконец, человеческий труд, творчество (начиная с его вечной неудовлетворенности и активности) во всех неисчислимых формах, неумолимо приводящие общество, рано или поздно, в возбужденное, хаотизированное, и даже сначала более «опускаемое», состояние зреющих перемен».
«В этой же связи затронем еще уже приводившиеся интересные идеи Н.С. Розова. В «лестнице уровней развития общества» Розов указывает «только на два критерия» (хотя сама поликритериальность уже несомненна). «Внешний операциональный критерий эф¬фективности», в справедливом отсечении от морализмов, характеризуется так: общество «принадлежит более высокому уровню развития», когда «побеждает... в столкновениях с другими». Согласно другому, «концептуальному» критерию, общество «находится на более высоком уровне развития», когда «лучше обеспечено социальными способами (институтами) для выполнения необходимых с точ¬ки зрения выжи¬ва¬ния и конкуренции социальных функций на данном истори¬чес¬ком этапе». Нет ни малейших сомнений, что в поликрите¬риаль¬ной картине «развитости» «победность», «выживаемость и конкуренция» факторы существенные изначально и до сей поры (казалось бы, во «внутреннем» «концептуальном», «институциональном» критерии Розова «внешнее» как «конкуренция» опять–таки доминантно, ибо «выживаемость» может быть свойственна и весьма невысоким формам, так сказать, совсем не «конкурентным»). Но все же возникает вопрос о субординации этих критериальных факторов (хотя критерии Розова апостериорны, но, видимо, все же и не «эффективности», отдающей ароматом политицизма, а в данном случае состояний «развитости»). В действительно сложнейшей головоломи этой оставим весь вопрос пока открытым, задавшись следующим. Для всего социума, в том числе и критериев его развитости, если, конечно, отвлечься от «космической фантастики», ничего «внешнего» («побеждаемого», «конкурентного») просто нет в принципе, а «вы¬живаемость» можно соотнести, к примеру, с оставшимися после вполне вероятной глобальной катастрофы как раз самыми отстающими формами, так сказать, «горно-таежно-пустынно-джунглевыми». Наконец, «конкурентность», «победность в столкновениях», бесспорно существенные до сей исторической поры, все же напоминают некий «большой социал-дарвинизм», да и в пределе могут иметь только весьма мрачную перспективу, так сказать, последнего «столкновения» неких цивилизаций-монстров. Такой ход событий, конечно, не исключен. Но все же история знает и случаи, отклоняющиеся от «социал–дарвинистских» объяснений».
«…временами «побеждать» могут, так сказать, «варварские», т.е. менее высокие, но более бойкие формы, что вообще превращает два критерия Розова («операциональный» и «концептуальный») в противоположные. Но раз так, то доминантным (или все более доминантным) критерием исторически является само типологическое «положение на лестнице» или движение по ней (независимо от внешних «успехов»), а логически – квазистабиль¬¬ность, устойчивость этого состояния (независимо от «положения на лестнице») или характер процесса изменения состояния (эво¬люция, инволюция, революция и др., даже в разных содержани¬ях их сложные сочетания). Критериальность в развитии «социальной материи», иначе говоря, свободна не только от морализмов, но и вообще от любых оценочных характеристик («эффективность»). Это, конечно, не отменяет и дополнительности многих других критериев, в том числе ценностных, субъективных, но доминантными являются предельно объективные, причем, далеко не только «конкурентные», а, прежде всего, негэнтропийные, типологические и посттипологические. Но это же значит, что не очень явно подметил и Розов, что сами критерии «развитости» историчны, многомерны, а в итоге только конкретны. А что суть конкретность, во всяком случае в сравнении с философской абстрактностью? Да ничто иное как уже понятийные, «многочисленные определения» (Маркс). Ведь помимо названных, разве авторитет и сила общества, благосостояние, житейская безопасность, уровень тех же производительных сил, стабильность, союзность с другими, наконец, сами отношения между людьми и их совокупностями и пр. – разве это не критерий, даже «резюмирующий»? Но в разных обстоятельствах любые из них и могут обретать решающую роль».
«…«прогрессивность», действительно, может пониматься только субъективно, только в соответствии с теми или иными идеалами, ибо любая всегда многомерная структура (или тренды, процесс перемен) всегда в одних отношениях («идеалах») «лучше», в других – «хуже». А последовательное доведение такого толкования развития уничтожает всякие объективные основы. Кстати, в итоге примерно так оно и получается у Бранского, сводящего деяния людские к «эксперименту» («выбору»). В субъектном пространстве так оно действительно и есть. Но если только задуматься, а почему, к примеру, в античности или на Древнем Востоке никто еще не проводил либерального или коммунистического «экс¬перимента», то придется рассуждать совсем иначе. «Экс¬перименты», в том числе и противоборствующие, всегда осуществляются (как и формируются «идеалы») в условиях независимых от людей обстоятельств и тенденций их перемен, т.е. как проявления объективного развития, с такой же, пусть и тощей (далеко не всегда однозначно фиксируемой) объективной критериальностью восходящих изменений той же «высоты рангов».
В общем, бывает уместна и «выживаемость», и отнюдь не тождественная ей «победность», и «внутренняя стабильность» или устойчивость, и др., в том числе и субъективные критерии. Но при всей действительной поликритериальности социальных структур и процессов, в конечном счете основными являются типологически структурные, негэнтропийные (энтропийные) характеристики исторических состояний («положений на лестнице», «рангов», отношений) и самих процессов перемен (революционные, эволюционные, инволюционные и пр.). Кстати, именно процессы переходов (смен «обществ» или «фаз»), т.е. сама соль развития, …».
«Потому опять замечу, что эти негэнтропийные критерии (состояний и процессов перемен) отнюдь не эквивалентны утилитарно толкуемому «прогрессу», как некоему всенепременному «улучшению». В этом смысле, действительно, прогрессизм – «рудимент просветительского сознания» (Ю.Н. Давыдов), ибо и объективно более высокое и сложное может быть субъективно «невеселым», и неотвратимость восхождения не абсолют, а лишь или прежде всего «магистраль», способная к тому же сорваться. Хотя, похоже, в «субъективных пространствах» «прогрессизм» весь¬ма живуч. Иначе еще говоря, если прогресс (кумулятивный эффект) техники ни у кого не вызывает сомнений (А.А. Воронин), то такой же прогресс есть и в развитии социальных форм, но далеко не всегда, не везде, со сбоями, часто в сочетании с регрессом в иных отношениях, и, главное, в абстрактно очень «тощей» негэнтропийной типологии ус¬ложняемости с ее уже сложными конкретными социальными параметрами.
И еще такой штрих. Тот же самый вопрос прогрессивности или критериальности (состояний, процессов) переводится в воп¬рос о предельности социальных форм, поскольку вечных не бывает».
«Но при этом, как убедительно показал А. Хиршман, и здесь любые неопосредованно универсальные подходы терпят провалы. Так сказать, сложность «социальной материи» не мытьём, так к;¬таньем и тут также дает о себе знать, переводя проблематику только в конкретику, сохраняя на абстрактном уровне только «то¬щую» негэнтропийную типологию. Интересно получается: можно думать о проблемах прогресса, о проблемах критериев (состояний и процессов), о проблемах предельности (социальных форм), но все равно общие анизотропные моменты весьма тощи, а решения упомянутых проблем оказываются конкретными. А уж непосредственные обстоятельства перемен, как уже отмечалось, могут быть самыми разными – и сполохи кризисов, и угрозы безопасности большинству, и расшевеленное недовольство масс, и внешняя угроза и т.д., что отнюдь не непознаваемые случайности (хотя и без них не бывает), но научно познаваемо только в движении к конкретному, с учетом уймы конкретных же обстоятельств. Всякая определенная «форма существования», как известно, конечна, но наивно же полагать, что на этом же уровне абстрактности определимы условия ее конца».
6.6. Категории и законы политической информатики
При помощи абстрактного мышления шаг за шагом происхо-дит раскрытие сущности информационно-коммуникационных явлений. В процессе их научного изучения формируются логические понятия, более или менее полно отражающие окружающую нас реальность и её информационную составляющую, в ее развитии и изменении. Логические понятия, отражаю¬щие в обобщенном виде условия действительной жизни общества, называются категориями полилогии, а отражающие её лишь в условиях доминирования информационных процессов и самих этих процессов, - категориями политической информатики.
В целом «категория» есть наиболее общее и существенное, фундаментальное, понятие, отражающее и выражающее одну из основных форм или одно из основных отношений бытия как всеобщие свойство и отношение явлений действительности в познании. Примером этого являются следующие всем известные категории: материя и сознание, пространство и время, движение, причинность, сущность, необходимость и случайность, возможность и действительность и т.д.
В таблице П3.1, данной в приложении, приведены некоторые из ранее рассмотренных категорий «Полилогии …». В столбце слева (боковик) приведены общие для всех градаций категории, которые структурированы в строке тела таблицы по типам чистых эндогенных форм (ЧЭФ) производственных процессов действительной жизни. Так, например, категория «базовый объект» конкретизируется в теле таблицы по типам ЧЭФ следующим образом:
- «общая жизнь» для ЧЭФ «первобытная»,
- «работник» для ЧЭФ «рабовладельческая»,
- «пространство производства» для ЧЭФ «феодальная»,
-«материальные средства производства» для ЧЭФ «экономическая, капиталистическая»,
-«функции, технологии» для ЧЭФ «плановая, социалистическая»,
- «информация» для ЧЭФ «информационная».
Категории полилогии и политической информатики не произвольны. Они действительны, истинны, так как отражают и выражают те объективно существующие в действительно¬сти отношения, абстракциями (отвлеченными, общими поня¬тиями) которых они являются.
Политическая информатика исследует основные при¬чинно-следственные связи и взаимозависимости, которые раскрывают харак¬тер развития производственных отношений в информационном обществе и её базовой ЧЭФ «информационная». Существенные, необходимые, неизменно устойчивые, «повторяющееся» в историческом развитии объективные отношения (взаимозависимости и причинно-следственные связи) между явлениями в воспроизводственных процессах общества, без которых невозможно говорить о производст¬венных отношениях в обществе в их целостности и развитии, называются законами общественного развития. Те же законы, которые отображают объективные отношения (взаимозависимости и причинно-следственные связи) между явлениями в воспроизводственных информационных процессах общества называются законами общественного информационного развития.
Изучение законов информационно-коммуникационного развития общества — важ¬нейшая научная задача политической информатики. Таким образом, политическая информатика есть наука о законах, «управляющих» производством и обменом, распределением и потреблением информационных ресурсов и благ в человеческом обществе.
Законы информационного развития проявляются в процессе производственной, информационно-интеллектуальной деятельности людей и потому действовать вне отношений людей не могут, в отличие от естественных и физических законов природы, действующих без участия человека. Информационные за¬коны общества и ЧЭФ, так же объективны, как объективны и соответствующие производственные отношения, то есть не зависят от сознания и воли людей. Но, действуют эти законы в обществе, в конечном итоге, через посредство воли и сознания тех же самых людей. Этим и обусловлен объективный характер информационных законов общественного развития.
Все сказанное выше позволяет достаточно полно определить предмет политической информатики, которая изучает производственные отношения (как форму развития про-изводительных сил и, следовательно, в тесной взаимосвязи с ними) воспроизводственных информационных процессов в обществе. Политинформатика изучает свойственные воспроизводственным информационным процессам законы информационного развития и функционирования, то есть законы информационного функционирования производства, распределения информации, информационного обмена и по¬требления на различных ступенях развития человеческого общества, градации «Информационное общество» и ЧЭФ «информационная».