Беллетрист-любитель Константин Раменский, в узких литературных кругах интернетсообщества известный как Костя Дзен-Дун, приступая к составлению очередного текста пил чай. Зелёный чай, с нарезным батоном и конфетами «Буревестник». Такова его индивидуальная творческая традиция. Вдохновением послужило словосочетание «Русский мир». Что такое «Русский мир», по существу понятия, Раменский, не совсем ясно себе представлял, но, буквально, подрался с автором тематического произведения, на которое имел неосторожность написать рецензию. Причём, положительную.
Материал был собран, и желанием писать распирало, как после круто заваренной чаги. Но писатель почему-то затруднялся в сочинении ФИО ЛГ, названии села, речки – не будешь же писать, как есть на самом деле, тем более, что художественная литература, даёт автору право на посильную долю вымысла. Однако, служенье муз не только суеты не терпит, но и беспорядка.
Этот июльский, будничный день начинался знамением. Всю ночь хмурилось, вдалеке гремел гром, сверкали молнии. К утру разразилась гроза. К десятому часу распогодилось, вырвавшееся из плена туч, солнце дало сияние, вспыхнула радуга...
Раменский вышел из своего дачного дома, осмотрелся, потянулся, зевнул и, направляясь к умывальнику, крикнул в открытое окно:
- Маняша, голубушка, накрывай в беседке! Тут так хорошо, такие радуги блещут!..
- Ок, милок! – в рифму ответила благоверная, знавшая как угодить мужу. Она готовила омлет и рисовую кашу на молоке.
В беседке, увитой лозой «Изабелла», писатель уселся в своё любимое плетёное кресло. Жена метала на стол.
- Думаю, смородиновка уже поспела – водка быстро витамин тянет…
- Да где же поспела, Кастро? – она звала его так за поразительное внешнее сходство с великим команданте. – Неделя только, как поставили…
- Принеси – отведаем…
- Я не буду…
- Неси, неси – я буду – мне надо… я в шоке…
Она принесла трёхлитровую банку, поставила перед ним. Он взял чайную чашку, налил половину, выпил залпом, выдохнул, почмокал и принялся за омлет.
- Ну, как?
- Ты права, не совсем ещё… но пить можно…
- А что за нужда такая – сырьё хлебать поутру?
- Видишь ли, Марусёк, ты ещё спала, а я уже в интернете трудился. Прочёл статью одного патриота-мозговорота.
- Про что статья?
- Про Русский мир. И фамилия у него соответствующая – Картечьев-Лиховской…
- Наверняка, псевдоним…
- Наверняка… Статья мне понравилась, и я ему так прямо и написал: текст составлен грамотно, убедительно, со смыслом согласен на все сто, продолжайте в том же духе... Но, он, видно, не смог въехать в широкие врата – полез парковаться в бутылку, начал мне фишки накручивать – обвинил в проукраинских настроениях, в симпатии к НАТОвским русофобам – в общем, псих. А я, ты знаешь, в карман за словом не лезу – только тронь – кишки на кулак намотаю и вырву вместе с печенью… Короче, слово за слово и до трясцы…
- Сколько раз я тебе говорила, бросай ты это дело – тебе что, двух инфарктов мало?..
- Мне не инфарктов мало, мне остроты-огня недостаёт – не могу я довольствоваться вялотекущим маразмом бездарности, наводнившей литературное пространство…
Позавтракав, Раменский раскурил трубку, надел широкополую соломенную шляпу, подаренную женой, и медленно, довольный лёгким хмельным кружением головы, пошёл к выходу. Жена озадачилась.
- Далеко ли?
- Искать смысл слова…
- Какого слова?
- «Русский мир»…
Лето стояло в разгаре, пышным цветением-созреванием радуя глаз пассивно отдыхающего интеллигента. Иные активно трудились: на грядках, строили, чинили…
На вопрос писателя дачники многозначительно улыбались, мычали невпопад, угощали кто чем, даже предлагали «три капли на посошок»…
- Нет-нет, я уже принял, спасибо, в другой раз… или вечерком зайду…
- А зачем тебе это надо, Костя, тебе что, без заморочек не живётся?..
- Мне это очень надо… можно сказать, вопрос жизни и смерти…
- Чьих жизни и смерти?..
- Разумеется, моих…
И только старый профессор, доктор географии, косивший триммером траву, выказал живой интерес, посочувствовал и дал направление.
- К абогигенам сходите – они вам не только истолкуют, но и пгоиллюстгигуют…
- Благодарю!..
Раменский, наблюдая себя со стороны, любуясь собой, театрально приподнял шляпу, соснул трубку, пыхнул тройкой клубков ароматного дыма и ступил на дорожный уклон, ведущий с дачной горы в деревенскую низменность.
- Здравствуйте! – поприветствовал он первую встречную аборигенку.
- Здравствуйте…
- Хороший денёк, не правда ли…
- Ничего… особенно если без дела слоняешься…
- Намёк понял… но я по делу…
- Хорошенькое дело… в такой шляпе, да с трубкой, только романы сочинять, а не делом заниматься…
- По-вашему, романы сочинять – пустяк досужий?..
- Ну, к примеру, по вас не видно, что вы смертельно уработаны…
- Умственный труд делает иной отпечаток на внешности…
- Дайте пройти, меня корова ждёт…
- Один вопрос – как думаете, что есть Русский мир?..
- О-о-о, с этим вам лучше обратиться к Шилову – он у нас вселенский мудрец…
- Отлично!.. где его искать?
- Да вон он, над плотиной… на берёзе болтается – болотом своим упивается… развёл трясину – ни пройти, ни проехать… одно слово, болотмейстер…
- А как его имя?
- Генка… шило у него в одном месте – не зря же Бог такую фамилию дал…
- Благодарю…
- Почитать дадите?
- О-о-о, вы чита-аете?
- Долгими зимними вечерами…
- Обескуражен и потрясён…
- Идите, идите, а то может умотать куда-нибудь – он человек деловой…
Витиевато взмахнув перед женщиной шляпой, Раменский побежал, как мальчишка, вприпрыжку, радуясь такой скорой удаче.
Вселенский мудрец сидел на суку старой берёзы, что-то прилаживал.
- Добрый день, Геннадий!
- Привет! А мы разве, знакомы?
- Будем знакомы, меня зовут Константин… можно просто – Костя, и на «ты»…
- Очень приятно… а я на «вы» и не умею – кисель какой-то получается из маринованных подосиновиков…
- Что ты там делаешь?
- Камеру движения устанавливаю… пробежит, скажем, заяц, она хлоп – включилась и я вижу у себя на компьютере, что это заяц – и пусть себе бежит… а вот если ты, залезешь сюда с лопатой и будешь плотину мою ковырять, можешь не надеяться – не убежишь, я тебя вмиг достану и ноги-руки поукорочу… вон погляди, какой у меня конь… – махнул в сторону мотоцикла, стоявшего в тени другой берёзы.
- Серьёзно, однако…
- Вредители вынуждают прибегать к крайним мерам…
- Кто такие?
- Вот и я хочу узнать – кто такие-лихие?.. второй раз уже ночью прокопали, а воде надо ведь чуть только, остальное сама доточит… тракторишко у меня старенький, но исправный – знаешь, сколько я на этой плотине времени, моточасов, изъелозил, саляры изжог… а они пришли и за двадцать минут весь мой труд коту под хвост… уровень на метр упал… а я тут и карпа пустил, и окуня, и щуку… и утка гнездится… вот только чаек надо пострелять – выводок бьют…
- Вижу, любишь ты свою малую родину…
- Я и большую люблю… пусть только сунутся… ну, вот и всё – готово… поехали в дом, компьютер включим, посмотрим, что получилось… а заодно и порассуждаем… ты ведь с темой пришёл…
- С темой… а как догадался?..
- У тебя на шляпе написано…
Шилов слез с дерева, подошёл к мотоциклу.
- Сдаётся мне, что ты, Костя, писатель… глядя на твою шляпу и трубку, Горький на язык просится… Конан Дойль… Марк Твен…
- Опять угадал… я тебя уважать начинаю…
- Эх, прокачу я тебя, писатель!..
- Да тут всего-то метров двести – пешком удобнее… погода, лето, воздух…
- Не-ет, мы поедем другой дорогой… я тебе заповедники свои покажу, ягодные места, святые источники, поющие чащи – послушаем божественные симфонии лесных глубин… или боишься?..
- Да я, вроде, не робкого десятка…
- Ну, тогда садись… и шляпу держи…
Одной рукой Раменский ухватился за грудь Шилова, другой держал шляпу, которая на ветру ожила и хлопала своими широкими полями, точно крыльями.
В ходе экскурсии писатель понял, что столкнулся с чем-то большим себя, и решил не выпячиваться, вести себя затаённо-внимательно, как рыболов, или охотник на промысле…
Дома их встретила жена Шилова.
- Знакомься, Наденька, это писатель из Москвы, Константин Раменский!
- А мы уже знакомы…
- Когда успели?
- Это я ему ссылку дала на берёзу, где ты сидел…
- Да-а-а, чудеса и только…
- А вы, Константин, разве не чудес ищете?
- Он смысл нашей русской жизни ищет, а она действительно чудесна… накрывай на стол, будем принимать гостя…
- Уже накрыто… или я не знаю своего мужа…
- Ты видишь, писатель, какова жена русского патриота?..
- Вижу… у меня такая же…
- Давай её сюда – будем дружить семьями – у меня и автомобиль имеется… ЗАЗик, вездеход – русский хаммер – мигом смотаемся на вашу Дачную Гору и обратно…
- Нет, не стоит… собираться будет долго… в другой раз… или вы к нам…
- Ладно, промчались, не люблю уговаривать, моем руки и за стол…
Стол был накрыт просто, согласно традиции и данности: молодая картошечка в мундире, селёдочка с лучком, в постном маслице, грибочки своего посола, помидорчики, огурчики, варёные яички, сковорода жареных в сметане карасей, румяная курица с потрескавшейся на груди и ляжках кожицей, хлеб, зелень с огорода… ну, и, конечно же, она – владычица русского застолья – водочка…
Хозяйка отказалась разделить трапезу, ушла, сказав, что ей надо больную маму навестить – укол сделать.
Первый тост произнёс хозяин.
- Вижу, Костя, мужик ты надёжный и ладный… рад знакомству… будем здравы…
- Будем.
Выпили. Закусывают.
- Смотрю на тебя и думаю, кого-то ты мне напоминаешь?.. в уме вертится, а на язык не идёт…
- Фиделя небось… меня жена так и зовёт – Кастро…
- Точно… один в один… телепередача такая есть – тебя, случайно, не приглашали?..
- Нет…
- Что пишешь?
- В смысле?
- Ну, там, романы, повести, рассказы… или может стихи, поэмы…
- Всё…
- И где можно почитать?
- В интернете…
- Минуточку… включаем компьютер… кстати, нам же надо проверить как система работает… та-а-ак, дополнительное оборудование… ага, работает… смотри, ворона попала в объектив… смотри, смотри, камеру клюёт, зараза… кыш! Кыш!.. смотри-ка, услышала…
- Хочу, Гена, спросить тебя…
- Спрашивай.
- Зачем тебе это болото?
- Это, брат, не болото, это озеро… надо только деревья затопленные и кусты попилить-подёргать…
- Ну, хорошо, пусть будет озеро, зачем оно тебе?.. ведь народ будет собираться, безобразничать – мусор, пьянки, драки, охота-рыбалка…
- Для людей и делается… у нас ведь в округе нет приличного водоёма, детишкам поплавать негде… эта речка-переплюйка весной конечно разливается почти до порога, но к июлю усыхает до вот такусенького ручейка… а теперь, сам видишь что… только почистить надо… а с безобразниками будем разбираться по справедливости… наливай!..
Выпили опять за знакомство. Закусывают. Вошли в литературный сайт, в кабинет писателя. Раменский объясняет.
- Вот список произведений… выбираешь, открываешь, читаешь… только не теперь…
- Понятно… А почему Дзэн-Дун… что-то китайское, да?.. типа вождь народа – величие своё таким образом подчёркиваешь?..
- Да какое там величие… дзэн – это философия, которая меня восхищает и стабилизирует…
- Ладно, зайду, как-нибудь, почитаю… наливай…
Налил.
- За тебя, Константин! Творческих тебе успехов и всяческих благ!
- Спасибо. И тебе не бедствовать, и не скучать.
Выпили, закусывают.
- Эх, грибочки хороши…
- А картошечка?.. своя, между прочим…
- И картошечка хороша… всё у тебя хорошо… вот и скажи мне, хороший человек, растолкуй, дураку, немолодому уже, что есть, по сути, Русский мир… так много сейчас об этом говорят…
- Ты серьёзно не понимаешь или ковыряешь меня с ехидцёй?..
- Серьёзно… ей-богу…
- Не божись – не хорошо это…
- Прости, не буду…
- Начнём с самого начала…
- С сотворения мира что ли?
- Зачем так далеко? – рассмотрим понятия, которые вне времени и пространства – добро и зло – как различать эти антагонизмы…
- О-о-о… я налью, пожалуй… не возражаешь?..
- Для того и собрались…
Выпили. Шилов продолжил.
- Да, есть мнение, что различение добра и зла – дело крайне непростое…
- Я бы сказал, невозможное…
- Ну, это, наверное, по твоей дзэн-дунской философии так, а по нашему, по-православному, всё очень просто: если сердце зашлаковано преступлениями, то да – неразличимо, но чистое сердце чувствует, ощущает – добро дарит сердцу простор свободы, а зло – тяжкие узы греха…
- Хорошо, давай перенесём это из гипотетической плоскости в практическую…
- Давай попробуем…
- Как тебе наш нынешний Государь?
- Нормально.
- Что совсем-совсем нет претензий…
- Я в осуждение стараюсь не лезть… а Государю благодарность и молитвенное содействие уже за то, что без войны живём…
- Да идёт война, Гена, полным ходом идет… изнурительная, страшная, лживая…
- У тебя такое унылое мировоззрение потому, что общей картины не видишь и Божий Промысел в расчёт не берёшь… наливай… сомнение точит человека… сомнение и страх…
- Согласен… но отчего сомневаемся и чего страшимся?..
Раменский налил, поднял рюмку.
- Будем разумны и беспристрастны!
- Будем! а-а-а, хорошо пошла… давай-ка я тебе карасика положу… утренний улов… у меня ведь, помимо озера, ещё и прудик есть…
- С удовольствием… спасибо… м-м-м-вкуснятина...
- Итак, грешен человек, потому и сомнительно ему всё, и страшно… и тесно… мечется, ищет свободы, и не находит… а почему?..
- Интересно рассуждаешь…
- Потому, что продолжает грешить – осуждает всё и вся – ищет виновного… а вот виновного, против свободы, находит легко, говорит, во всём виноват Путин… и Ельцин виноват – он привёл Путина, а Ельцина привёл Горбачёв и так далее… и Пётр Великий виноват он от Вещего Олега… и хазары виноваты, и татары, и иудеи… все виноваты в унынии грешника, все…
- Ты что кончал…
- Какое это имеет значение…
- И всё-таки…
- Ничего… телевизор смотрю да в интернете прогуливаюсь…
- Значит, ты считаешь, Путин правильно делает, что вооружается?
- Правильно.
- Но ведь это ослабляет и без того слабую экономику, благосостояние народа падает, мы опять отдаляемся от цивилизованного мира, от его великих ценностей…
- Что? Какие такие ценности ты величаешь?..
- Известные – демократия, толерантность, независимость, защита прав человека…
- Бр-р-р… у меня эти слова, извини, ассоциируются с гейпарадами… ты видел когда-нибудь гейпарад…
- По телевизору…
- Я тоже, слава Богу, по телевизору… ну, и как впечатление?.. дай характеристику феномену…
- Ну, гуляют себе черти размалёванные…
- Нет, это ты, брат, художествуешь, смягчаешь, нивелируешь, демократичным рисуешься… а я тебе прямо скажу – канализацию прорвало и фекальная вонючая жижа растекается во все стороны… не за столом будет сказано… в таких случаях «SOS» надо трубить, вызывать аварийную службу и устранять неисправность, а они напротив – теки, говно, теки – в каждый дом, в каждую голову… а мне не надо этого, у меня внуки малые, и правильно Путин ракет понаставил, вежливых людей воспитал – делайте у себя что хотите, а к нам не суйтесь… женитесь хоть на плесени, замуж выходите хоть за носорога… а сюда ни ногой, ни фейсом…
- Но там же наши соотечественники!.. что же мы и от них ракетами отгородимся?..
- Хорошая тема… наливай…
Раменский налил, Шилов взял с полки семейный альбом, раскрыл.
- Но сперва выпьем. За ясность ума и силу духа!
- Отличный тост… отличный… а ты, Гена, философ…
- Каждый человек философ… только не каждого слушают…
Выпили.
- Вот смотри… это мы с Надеждой на нашем озере, весной – скажи ещё не красиво…
- Не скажу…
- Это наши пацаны, с воскресной школой ездили в Суздаль, батюшка возил – эх, светлый был батюшка…
- Умер?
- Почил в Господе… это мы в Москве: на ВДНХ, в парке Горького… это в Питере: крейсер Аврора, Исаакиевский собор, Петропавловская крепость, Эрмитаж… а вот они – наши родственнички, шурин с домочадцами – как ты говоришь, соотечественники за рубежом… тут они в диснейлэнде – красавцы, в обнимку с пластмассовыми чудовищами… а тут на американских горках штормятся-катаются… а тут у себя в имении, барбекю вкушают, на фоне замка и лимузинов, так сказать – понтуются, мол, посмотрите, как мы зашибательски живём, а у вас там, в рашке, сплошное болото и быдлом прёт – не продохнуть…
- А ты бы съездил к ним, посмотрел, может и не так всё, как тебе мнится… заодно и кругозор расширил бы…
- Спасибо, с меня довольно и того, что они сюда приезжали… веришь ли, Костя, я, вообще, никуда не хочу ездить, не хочу суетиться, понимаешь, человек везде одинаков – ну, одежда чуть разная, кухня, наречие, а по сути, одна сатана… я здесь счастлив, пойми, для меня это болото – центр мироздания, здесь моя отрада, здесь моя любовь, здесь мои корни зарыты… наливай, выпьем и я тебе расскажу, как они навещали нас – кино не для всех – трагикомедия в двух частях… хорошо Надежда ушла – конфузится сильно, когда начинаю рассказывать в красках и в лицах… А знаешь что, пойдём-ка сперва во двор – воздухом подышим, я тебе хозяйство покажу…
- Пойдём…
- Бутылочку и рюмочки возьмём с собой, в курятнике выпьем и яичком из под курочки закусим… небось и не пробовал так…
- Да где же? В Москве такое не предлагают, а дача эта у меня только второе лето… я и местность толком-то ещё не разглядел… и, признаться, кур разводить не планировал…
- Ничего, сегодня не планируешь, а завтра Бог даст ума и разведёшь… и не только кур…
Вглядываясь в хозяйство Шилова, вслушиваясь, внюхиваясь, Раменский чувствовал, что-то в нем словно пробуждалось, расшивеливалось, бередилось… Вроде ничего особенного: старый подрубленный дом, правда крыт металлочерепицей, пластиковые стеклопакеты на окнах вместо деревянных рам, металлическая дверь… сараи: с курами, гусями, поросятами, кроликами, запах навоза, дров, трав, скотины, видавшая виды сельхозтехника, этот ЗАЗик, напоминающий глазастого ослика, грядки овощей, полоса картошки между поросшими бурьяном соседскими участками… Почему-то вспомнилось детство, каникулы у бабушки на Орловщине: как бегали с пацанами на речку, купались, ловили рыбу, раков… как однажды провинился и бабушка заперла его в чулане – было темно и страшно, но потом глаза привыкли к темноте и стал различать предметы: сундук, прялка, дедовский овчинный тулуп, бидон… залез в бидон, а там мёд… потом лет десять не мог даже слышать это слово – тошнило…
- А ты что же, литературой живёшь?.. Гонорарами кормишься…
- Нет, это увлечение, потребность души, так сказать…
- Но на каком поле хлеб свой растишь, если не секрет?
- Работа у меня простая – ума не отвлекает, за то и люблю…
- Не понял…
- Между прочим, ты обещал рассказать о том, как зарубежные родственники вас навещали…
- Да-да-да, пойдём в дом – горючее кончилось…
Распечатали новую бутылку. Шилов преломил курицу.
- Короче, приезжают они, загорелые, цветущие, на нём белый костюм, белые туфли, зубы белее снега, всем своим видом дают понять, что существа они свободные, крылатые, не то, что мы – твари ползучие… И речь изменилась, когда согласны – «окей», нет – «сори»… я тебе, говорит, «месидж» посылаю: у вас тут как был совок так и остался… прямо с порога, ещё не успели в дом войти… а у нас тогда действительно было тяжковато… я самогонку на стол поставил, как говорится, чем богаты… а он сморщился весь – ноу, ноу, ноу – и достаёт из чемодана виски, джин-тоник, кока-колу, ананасы, детям жвачку, чипсы, пластмасски какие-то… но, справедливости ради, должен заметить, мне они привезли подарки достойные, в хозяйстве необходимые: шуруповёрт, болгарку и фонарик мощный – у нас тогда ещё ничего такого не было… я расчувствовался, растерялся, крыть было нечем – буквально на зубах снёс, эту их надменность, эту назидательность, этот удушающий гнёт – делай как мы, деньги решают всё, на всём надо бизнес делать… А я не хочу на всём делать деньги, понимаешь… я жить хочу по Любви, а не в зависимости от благосостояния, меру которого диктуют экономисты-финансисты-политики – но разве им это объяснишь – они уже невменяемые – бубнят своё, как глухари, слово не вставишь… Надежда тоже не высовывалась – она вообще не конфликтная, тем более это её брат, родная кровь, давно не виделись… в общем, первый наезд прошёл мирно, если не считать того, что мой Колька ихнему Джонику нос разбил – тот начал каратэ показывать, мол, смотри, я Брюс Ли, а мой смотрел, смотрел да как щёлкнет кнутом перед носом – немного не рассчитал…
- Да-а-а, кино… вестерн…
- Смотри дальше… Второй раз приезжают уже вот-вот, лет пять назад, у нас уже всё было – пошёл в сельпо купил: и виски, и джин-тоник, и чипсы – думаю, угощайтесь, раз любите это… Но ситуация изменилась – они прибыли в трауре… спрашиваем в чём дело? – молчат, на искренность не идут, а потом, когда вмазали по третьей, и шарики повело, он всё же раскололся – я, говорит, никак не ожидал увидеть здесь такое количество бентли и прочих дорогих иномарок, и вообще, говорит, Москва сильно изменилась… но, ты знаешь, Константин, вот что характерно, удивиться переменам они удивились, но своего высокомерия не оставили, и даже напротив – ещё более остервенели… как начал он меня полоскать - учить уму разуму – это у вас не так, это не так, а у нас вот так, вот так – опять слова не даёт вставить… думаю, нетушки, сегодня этот номер не пройдёт… конечно, при детях и женщинах не стал – пойдём, говорю, покурим… в сенях прижал его к стене и шепчу острым шёпотом: слушай ты, овощ модифицированный, баклажан с генами блудливого козла, я тебе что, мальчик для битья или средство от поноса?.. если не уймёшься, сейчас же, я тебя порву на мелкие куски, и поросятам скормлю… приехали погостить, гостите по-человечески, уважайте культуру и самобытное счастье хозяев, не лезьте в душу со своими нравоучениями-наставлениями – без вас жили, живём, и жить будем, понял!..
Раменский внимательно слушал, тщательно впитывая материал. Творчество уже кипело в нём. Временами он проваливался в себя, в сочинительство, сильно сожалея, что не может писать, и диктофон забыл… потом выходил из себя и переживал иное сожаление – что-то пропустил в рассказе Шилова – придётся фантазировать, домысливать.
Вдруг Шилов пронзительно посмотрел на него и резко перевёл разговор.
- Эх, Костя, Костя, а ведь и ты туда же…
- В смысле?..
- Писательствуешь, учительствуешь – возвышенность свою надо мной демонстрируешь… думаешь, вот лошара деревенская, восемь классов образования, а тоже свою философию строит…
- Да, что ты такое говоришь, Гена…
- Думаешь-думаешь… тоже советуешь, мол, расширяй кругозор – считаешь, что у тебя, московского писателя-дачника кругозор широкий, а у меня, труженика села, узкий…
- Да что ты, в самом-то деле…
- Все писатели – учителя, инженеры человеческих душ… а учителя – существа ревнивые… учительствование-педагогизм есть форма власти, а власть уступать, пропускать вперёд себя учительствующие не склонны…
- Никто не склонен.
- Значит согласен?
- Согласен, а кто не учительствует? Кто не занят защитой границ
собственного эгоизма? – иной шуточками забор строит, иной злобными выпадами... посягательства со всех сторон – так и норовят оспорить твою исключительность…
- Вот-вот – покушаются плотину твою расковырять и водоём иссушить… но кто кого более исключителен перед лицом Бога, скажи, кто больше поэт, или больше пророк?.. да никто – все инвалиды греха – все в заблуждении собственной исключительности и значимости – никто не приемлет слабость-смирение за достоинство… а между тем, только слабый-смиренный-немощный и проваливается в первозданное состояние – в образ-подобие – в послушание и созерцание Любви – перед ним, во спасение, сама собой открывается эта бездна милости Божьей, ибо ему нечем, и не за чем, уже держаться за паутину тщеславия, и не на кого уповать, кроме как на Господа Бога… А если коротко, Костя, то Русский мир – это реальность, осмысленная по-Божески, по Любви… ухватил сентенцию?..
- Сильно сказано… глубоко… зацепил… ещё бы понять, что есть Любовь?..
- Действительно не понимаешь?
- Действительно не понимаю… истолкуй…
- Эх, писатель-мечтатель!.. а давай-ка ещё выпьем и я тебе свои стишуёчки попою… в тему, бляха-муха…
Шилов выпил, не закусывая, вскочил на табурет, снял с шифоньера чемодан, раскрыл его, вынул баян, накинул на плечи лямки, размял пальцы, проверил готовность слуха и мастерства, растянув меха и взяв несколько сложных аккордов… затем, прокашлялся, и, глядя Раменскому в глаза, заиграл, и запел. Хрипловатый баритон его дрожал, вены на шее и на висках вздувались.
Занялась над озером кровушка-заря,
Мы с тобою, жёнушка, любимся не зря,
Деток наших звонницей голоса,
Да от неба чистого синие глаза.
Пр-в:
А вера в Бога глубока,
А смерть за Родину сладка,
А не дразните казака –
Рука его крепка.
А на погосте тишина,
Спит родная старина,
А в душе царит весна,
Ой, красна!
Вечер опускается, стелется туман,
Звёзды загораются, да луна
Льёт на хаты тёплые серебристый свет –
Ничего похожего в этом мире нет…
Пр-в:
А вера в Бога глубока,
А смерть за Родину сладка,
А не дразните казака –
Рука его крепка.
А на погосте тишина,
Спит родная старина,
А в душе царит весна,
Ой, красна!
Между песнями они выпивали, и всякий раз Шилов спрашивал Раменского:
- Ну, вот скажи, писатель, разве я не поэт?
- Поэтище! Самородок! На таких, как ты, вся русская литература держится!..
- Понимаешь теперь, что такое Любовь?
- Понимаю, Гена, ой, как понимаю! Но истолкуй мне, столичному дурню… – и Шилов, опрокидывал в себя рюмку, и затягивал другую песню.
Расставались они далеко за полночь, горячими друзьями-братьями. Шилов предложил Раменскому заночевать у него, но тот наотрез отказался, мол, жена волнуется, нельзя так – в другой раз. Долго обнимались-целовались, клялись в верности друг другу, Родине и народу. Под занавес, Раменский подарил Шилову шляпу и трубку, и пообещал привезти наилучшего табаку… а тот ему, в свою очередь, казацкую папаху и нагайку, сказав, дедовские.
- Извини, не могу принять – это семейная реликвия…
- Бери – у меня ещё есть… – и показал шашку, бурку и седло…
Переступив порог своего дома, писатель увидел измученную ожиданием жену. Она стояла перед ним босая, в одной ночнушке, с вопросами и тревогами в глазах. Он притянул её к себе, чмокнул в лоб и сделал громкое заявление:
- Всё, Маруся, я больше не Костя Дзен-Дун!..
- А кто?
- Константин Мирорусский!..
01.09.15
9:43