Ласковый тёплый луч нащупал-таки щёлку в плотной портьере, солнечный зайчик нахально уселся на лбу спящего Павла. Видя, что не производит должного впечатления он перескочил на переносицу, а потом и вовсе залез в нос. Паша поморщился, возмущённо поцокал языком, наконец, не выдержал пытки и оглушительно чихнул.
Ситрипио, тихонько стоящий в тёмном углу комнаты, покорно ждал пробуждения хозяина. Когда тот известил о возвращении из мира грёз, Ситрипио радостно засучил ногами, затопал и затряс бы хвостом, будто верный пёс, если бы хвост у него был.
- Ну что? Новая рабочая неделя? – задал вопрос Паша, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ситрипио, однако, воспринял брошенный в воздух вопрос на свой счёт и одобрительно загудел.
Сладко потянувшись, Паша бодро вскочил с постели, подошёл к окну и растворил его. Бардовая портьера, будучи бесцеремонно сдвинутая в сторону, огрызнулась тучей пыли. Но свежий воздух, соревнуясь с солнечным светом в скорости, ворвался в комнату и наполнил её городским шумом.
Паша втянул носом свежий запах некогда огромного мегаполиса и заявил:
- Хорошо-то как? А, балбес стоеросовый?
Ситрипио радостно заукал, затопал, всем своим видом показывая, что поддерживает хозяина целиком и полностью.
- Ага, ага... вот и я говорю... – улыбнулся Паша и направился в душ.
Минут через десять-пятнадцать, доедая наспех сотворённый бутерброд с колбасой из соевых заменителей, Паша в сопровождении Ситрипио выходил из подъезда. Спускаясь по лестнице с третьего этажа, он отметил, что коммунальная служба Арсения Петровича хорошо поработала. За ночь ободранные стены были покрашены его бригадой в весёленький голубенький цвет. Слабый запах краски приятно приглушал ставшую привычной подъездную вонь. Ходят тут всякие по подъездам, в прямом и переносном смысле.
Выскочив на дорожку перед домом, весело посвистывая, Паша направился в южном направлении, где за развалинами старого дома, снесённого недавно, работал на стройке со своим помощником, Ситрипио.
- Ах ты ж паразит! – услышал Паша грозные слова, не менее грозной бабки Матрёвны. Подсознательно он даже вжал голову в плечи, а Ситрипио даже жалостливо заскулил. Все в округе боялись полоумную Матрёвну, давненько, ещё до Великих Перемен тронувшуюся умом. Тогда, когда всем ещё было интересно «тевелидение», когда собственно оно ещё было в ходу, Матрёвна была молодой домохозяйкой, и страсть как любила «зырить ящик». Что конкретно означало это словосочетание Паша не знал, и сколько ни пытался смотреть в ящики разных размеров и предназначений, так и не понял интереса. Хотя догадывался, что пялясь, например, в ящик с удобрениями или другими химическими отходами можно не толь тронуться умом, но и сыграть в это же ящик.
- А ну стой, тварь поганая! – снова раздался крик Матрёвны.
Паша обернулся и еле-еле успел увернуться от летящего ему в голову камня и уйти с дороги несущегося во весь опор коротких ног Голубчика. Помощник Матрёвны, пыхтя, поскрипывая кожаным строгим ошейником протрусил мимо, а Ситрипио сочувственно покивал ему вслед. Но увидев Матрёвну, размахивающую алюминиевой клюкой, скукожился и позорно спрятался за Пашу.
Пыхтя, матерясь и грозя палкой, Матрёвна остановилась неподалёку перевести дух. Дородная бабка, раскрасневшаяся от натуги, уставилась на Пашу.
- Чего ж ты, растяпа, не поймал?! Я же его теперь полдня ловить буду!
- Бабуль, да как же я могу? – удивился Паша, - Чужого помощника трогать Закон не позволяет.
- Тю, да чётам закон? А как мне теперь-то быть?
- Ну, вернётся, Голубчик, то. Как и не раз возвращался. Уж больно вы, бабуль, строги к нему. Зря животинку мучаете...
- А ты мне не советуй, понимашь, тут. Мой помощник! Хочу на потроха разберу! А хочу рядом положу!
- Конечно, конечно... Ваше право... А что он сделал-то?
- Ведро с водой перевернул, ирод безрукий! – успокоившаяся было Матрёвна, снова вспыхнула. – Как я харч-то готовить буду? Моя очередь сегодня команду санобработки кормить...
Матрёвна как-то сникла сразу, поуменьшилась. Голубчик-то вернётся, никуда он не денется. Помощники редко уходят от человека, мозгов у них на это мало. Побегает, да и придёт обратно. Паше стало жалко бабку, он пожал плечами.
- А давайте я вам помогу, бабуль?
- Ой, сынок...
- Ну да, помогу. Время у меня есть немного, до работы. Ситрипио свеженький совсем, полон сил. Воду мигом мы вам принесём.
Паша бамбуковой палкой легонько стукнул Ситрипио по горбу, показывая направление движения.
Ситрипио не сильно-то разделял пашиного стремления помочь сумасшедшей старушенции, но поделать ничего не мог. Даже сказать не мог, потому что нижняя челюсть его была ампутирована, а язык выдран, вместе с верхними зубами. Поэтому повинуясь палке, побрёл в указанном направлении глядя белесыми подгнившими глазами себе под ноги.
Матрёвна оказалась вполне милой старушкой. Пока они с Пашей шли к водяной колонке, приводимой в действие помощниками – двумя здоровяками, прикрученными стальной проволокой к длинному коромыслу, она рассказала о том, как выбирала Голубчика на торгах. «Муженька он мне напомнил бывшего», - покачала она головой, - «в самом начале сожранного».
Они набрали воду, и Паша подвесил ведро к упряжи, в которую был запряжён Ситрипио. На стройке он в ней таскал камни, руки ведь были отрублены, чтобы помощник ненароком не поцарапал хозяина или не оторвал ему чего. А потом, весело болтая, они направились к дому...
Говорят, время лечит. С тех пор как жизнь круто изменилась, человечеству пришлось научиться сосуществовать с поднятыми неведомой силой мертвецами. Когда бойня кончилась, настал мир и процветание.
Август 2015