Рожденная воином. Врата Нурберила

Глава первая. Жар из степей кочевников.

 Шаловливый ветер резво щекотал листву, в густой и еще сочной траве громко пели цикады. Из пекарни доносился сладкий запах ароматного хлеба. Он вызывал слюнки у играющих детей, и они время от времени забегали туда, чтобы попросить угощения. Иногда вместо вкусного пирога им доставались затрещины от почтенного пекаря Норлинга.
День медленно клонился к концу, и солнечный глаз уходил на запад за горизонт. Дайнара знала, что там находятся гномьи земли, но сама их никогда не видела. Самих гномов ей приходилось представлять по рассказам друзей, но как хотелось увидеть их живьем.
Уходя от пастбищ по протоптанной людьми и скотом тропе, девушка медленно ковыляла к дому с двумя грязно-белыми козами. Это все, что осталось после прошлого набега Кочевников. Эти люди на конях вызывали в Дайнаре безумную ненависть, погасить которую было невозможно. Вспомнив о врагах, девушка невольно ускорила шаг. За зелеными холмами показался дымок, вьющийся над крышами домов, тропа запетляла, огибая овражки. Дайнара подумала, что неплохо было бы встретить закат на крыше дома Управителя Муштара. Это было самое высокое сооружение в окрестностях. За это, конечно же, попало бы от самого Варлина, но уж как бы это было весело! Рядом заблеяла коза, вернув Дайнару из раздумий на землю. Под ногами оказался деревянный мост, пересекавший мелкую речушку. В ней водилась весьма неплохая рыба, если пройти вдоль берега влево на несколько верст. Там проходило все свободное время девушки, причем не только за ловлей рыбы. Ее любимым занятием было драться с мальчишками на мечах. С раннего детства она избегала общества девчонок с шитьем, готовкой и играми в тряпичные куклы. Другое дело – побегать по чащобам, воображая себя отважным воином, спасающим людей от кочевников.
Но вот на дорогу выбежал молодой черноволосый парень с новыми ножнами на поясе. Это был Элиус, друг детства, с которым Дайнара частенько убегала из дома, чтобы устроить побоище на легких деревянных мечах.
- Эй, далеко собралась? – крикнул он, поставив одну ногу на массивный камень, чтобы девушка могла его оценить.
- Не видишь, коз домой гоню, - буркнула она и остановилась, поигрывая хворостиной. - А ты чего красуешься как голубь?
- Я?! - удивился Элиус. – Разве кто-нибудь может сравниться с твоей красотой?
Он протянул девушке только что сорванный цветок и улыбнулся.
- Вот это тебе, Дайнара. Ты пойдешь на речку? Сегодня мы с отцом были на базаре, и я выбрал себе превосходный меч. Хотелось бы испробовать его.
- Ты забыл, как я увалила тебя на лопатки?
Дайнара усмехнулась и продолжила путь. Парень устремился за ней.
- Подожди!- крикнул он.- А что если я попрошу твоей руки у Хардинга?
Вопрос застал Дайнару врасплох. Меньше всего она хотела быть чьей-то женой и выполнять чью-то волю. Нет, этого никогда не случится!
 -Не смей, – отрезала девушка.- Хоть ты мне и друг, но такого я даже тебе не позволю.
Во дворе запел встревоженный чем-то петух. Медленно надвигался вечер. На небе плавали растрепанные перья облаков, и пахло грозой. Дайнара наклонилась к Белянке и скормила ей цветок Элиуса, который той, видимо, очень понравился. Причмокивая, коза расправилась с ним и поглядела на хозяйку в ожидании добавки.
- Знаешь дом Управителя?- заговорила вдруг девушка, чувствуя, что обидела друга своими словами.
- Ну…
- Там на крыше есть обзорная площадка. С нее, наверное, неплохо смотрится закат и можно поупражняться на мечах. Правда Управитель Варлин может разозлиться, если мы туда влезем, но это того стоит.
- Значит, на крыше? - в глазах Элиуса зажегся огонь.
- Поторопись! Как бы я там не оказалась раньше тебя. И не забудь свое новое оружие, посмотрим, что тебе подсунули торгаши.
Парень устремился по дороге к главному дому Муштара, а Дайнара, пройдя несколько сооружений, завернула к хорошо сложенному в этой местности зданию. Это был ее дом, где она жила с отцом, в прошлом славным воином, участвовавшим во многих битвах с кочевниками. Оставив коз Белянку и Ларну, в загоне, Дайнара ворвалась в дом, с силой распахнув тяжёлую дверь. Она проникла в свою комнату и, усевшись на пол, быстро сплела из густых, вьющихся волос косу, которую тут же подвязала лентой. Отца дома не было. Значит, он был на поле или в трактире ”Бегущий олень”. Это одно из излюбленных мест когда-то бесстрашного Хардинга в Муштаре после его переезда сюда из столицы Нусана. Дайнара нагнулась и извлекла из-под дубовой кровати своё сокровище, замотанное в почерневшую от времени ткань. Отец всегда говорил: - «Место женщин у очага, место мужчины - на поле боя. Если хозяйка берётся за оружие, а воин готовит превосходные блюда, значит, в мире всё перевернулось.
Девушка бережно размотала ткань и положила на колени двусторонний меч с небольшой царапиной у основания рукоятки. Эфес был прост, но ручку украшал витиеватый узор в виде спирали из странного светлого металла. Ножны из старой, серой кожи, скреплённые железными скобами, выдавали его огромный возраст, но, сколько именно ему лет, Дайнара не знала. Этот меч подарил ей один старец, проведший несколько ночей в доме Хардинга. Так он отблагодарил хозяйку за крышу над головой и сытную пищу. Тогда у ворот Муштара он сказал ей, что этот меч сослужит ещё свою службу в руках девушки.
Отказаться от такого дара она не смогла, потеряв на какое-то время все чувства и с огромным трепетом разглядывая оружие. И вот уже два года с тех пор Дайнара упражнялась только на нем. К тому же, меч был намного легче того, что продавали на рынке торговцы оружием.
Прикрепив к поясу ремни ножен, девушка поспешила прочь из дома. Элиус наверняка уже взобрался на крышу, если сноб Варлин его не поймал. Что ж, забавно будет посмотреть, когда Управитель захочет отлупить наглеца.

Перевалившись через край крыши дома Варлина, Дайнара первым делом увидела сапоги Элиуса, а уже потом и его самого. Он протянул ей крепкую руку, и через секунду девушка смогла узреть свой удел с высоты.
- Красотища, аж дух захватывает, – выдохнула она, глядя за горизонт на запад.
На много верст вперед тянулись домишки, ставшие совсем крошечными, по низу стелилась дымка, а где-то там, дальше всех равнин и лесов, лежал Асин, столица уставшего от извечных набегов кочевников Нусана. Отец часто рассказывал ей о своих походах, когда он еще жил там и служил в армии короля Ирндира. Дайнара никогда не пропускала таких историй. Она хотела увидеть дворец из белого камня, в котором жил Ирндир со своей семьей и свитой.
- И все-таки я пришел раньше, – произнес, наконец, Элиус, прищелкнув пальцем.
- Пришел ты, может, и раньше, но победа будет за мной! – воскликнула Дайнара и, выбрав более удобную позицию на площадке, вытащила меч, скрипнувший о ножны.
 - Совсем скоро я отправлюсь вместе с постоянным отрядом Нусана на Земли Кочевников Вангол, - сообщил радостно Элиус, встав в изготовку.
Его новый меч сверкал в лучах заходящего солнца, самоцветы на рукоятке красиво играли. Дайнара нахмурилась, но не из-за него. Ее огорчила весть друга.
- Это достойный выбор, - выдохнула девушка, нанося удар в плечо, тут же ловко отраженный Элиусом. – Готов ли ты?
Еще несколько метких выпадов.
- Я воин, мой долг - защищать народ, - отвечал парень, бросая слова вместе с ударами. Он неплохо владел мечом, этому его научил отец, но и девушка держалась стойко. – Эти изверги жгут наши города, увозят наших женщин.
- Они не могут постоять за себя, - с отвращением сказала Дайнара. – А я могу!
С этими словами она набросилась на друга и, продолжая опускать меч то сверху, то снизу, то сбоку, приперла его к краю. Дайнара сделала еще один выпад, который должен был выбить оружие из рук противника, и вдруг увидела впереди себя черные клубы дыма, надвигающиеся с юго-востока на Муштар. Там вдали были степи, огромные владения кочевников Вангол, которые когда-то поддержали в злых намерениях ужасного мага Западника, а теперь не оставляли в покое ослабший Нусан. В груди у Дайнары что-то сжалось в преддверии беды. Ей даже показалось, что в дыму она увидела огромное черное лицо, ухмыляющееся в предвкушении добычи.
 Все это произошло очень быстро. В следующую секунду Элиус, воспользовавшись промедлением противника, выбил ее оружие и приставил меч к горлу.
- Я победил, Дайнара.
- Посмотри туда!- крикнула девушка, указав рукой в сторону распространяющегося дыма.
Среди пылающей травы уже можно было различить всадников, скачущих во весь опор на Муштар. Дайнара подняла меч и мигом перевесилась через карниз. Не долезая до земли, она спрыгнула вниз.
 - Дайнара! – крикнул Элиус сверху.
 Девушка не ответила. Она поднялась с ушибленных колен и тут же встретилась с достопочтенным главой Муштара Варлином.
- Ах, ты негодница! Что ты здесь делаешь? – взревел он, ошарашенный такой наглостью.
- Кочевники идут! Они скоро будут здесь! – крикнула она срывающимся голосом и побежала по мощенной плоскими камнями улочке прямиком к дому.
Управитель, округлив от ужаса глаза, кинулся к центральному набату, чтобы предупредить всех об опасности. Тут же на улицу высыпали женщины узнать, что за шум поднял Варлин. Они принялись созывать своих детей и загонять их по домам. По деревне разнесся шум и гвалт. О надвигающейся беде узнали быстрее, чем раздался звон колокола. Очень скоро на улице остались одни лишь мужчины, вооружившиеся до зубов. Всадники ускакали вперед, навстречу врагу, но их было слишком мало. Большая часть бойцов ушла вместе с постоянным отрядом в степи, чтобы бить кочевников на их же территории. Но ванголы тем и непредсказуемы, что не всегда действуют сообща. Немногочисленный отряд лучников затаился в тяжком ожидании. Наступила тишина.
 Дайнара забежала в дом, чтобы проверить замки еще раз и спрятать Белянку и Ларну. Она боялась этого нового нападения и в сердцах ненавидела лютых соседей. С самого детства она отсиживалась в четырех стенах и тряслась от ужаса, когда отец уходил на защиту. Какое-то смутное чувство подсказывало ей, что сейчас все будет иначе.
Позади нее хлопнула дверь, и в комнату ввалился бородатый мужчина с обнаженным мечом в руке. На нем была одета кольчуга из прочного хорувийского металла, забрало шлема было поднято, а под ним сверкали глаза уставшего воина. Но, несмотря на эту усталость, все в мужчине выдавало его волнение перед боем. Он мгновенно оказался возле Дайнары и, поцеловав ее в лоб, произнес:
 - Жди меня здесь и никуда не выходи. Мы еще покажем этим извергам!
 - Я пойду с тобой! – крикнула она, когда отец был уже на пороге.
 Статный, но уже немолодой Хардинг с изрезанным морщинами лицом, гневно взглянул на девушку и исчез за дверью. Где-то неподалеку раздались боевой клич и лошадиное ржание. Там что-то происходило. Дайнара догадывалась, что за массивными воротами сейчас разворачивается тяжелый бой. Но эту преграду кочевники не одолеют, если только не решат перелезть через них. Так что же творится здесь, внутри Муштара? Дайнара отворила ставню и припала к окну. Тут же она услышала звон и скрежет металла. Стоны раненых и крики убийц тот час заполнили все вокруг. Кочевники проникли внутрь.
Дайнара наяву увидела нападающих. Они были без коней. Эти невысокие и прыткие мужчины с черными усами рубили все, что попадало под руки. Их лица искажала ненависть, они ненавидели всех, кто не принадлежал к их народу.
Больше не в силах терпеть девушка рванулась из дома. Там, у ворот высотой в несколько человеческих ростов, кочевники теснили нусан вглубь деревни. Они растянулись вдоль первых сооружений. Многие из них падали, пробитые стрелами лучников. Другие продолжали атаковать. И тут Дайнара поняла, что не в Муштар они хотят проникнуть. Их целью было открыть ворота изнутри. Небольшой отряд – человек пятьдесят, не больше – проник внутрь из бреши в ограде. Она вспомнила лаз, через который вместе с Элиусом убегала в чащобу. Видимо, они пришли оттуда.
Прокравшись между домами к колодцу, Дайнара притаилась за ним с обнаженным мечом. Все внутри замерло от напряжения и боли. Там у ворот гибли ее соседи и друзья. Где-то в гуще дерущихся тел были заносчивый друг детства Элиус и отец, единственный родной человек в мире.
- Не пускай их к воротам! - донесся до слуха Дайнары крик.
- Да я их на части разорву или сам здесь лягу! – взревел, словно раненый медведь, преобразившийся Хардинг.
Девушка увидела отца и обомлела. Свирепый враг прижал его к высокой стене врат и бил неотступно. Хардинг не сдавался, хоть и понимал, что он уже не тот, что раньше. Собрав силы в затвердевших руках, он рванулся вперед. Острие блеснуло у живота кочевника, и тот рухнул на уже окропленную кровью землю.
Больше ждать Дайнара не могла. Она ринулась в самую гущу событий, чтоб поддержать раненного в плечо отца. Начинало темнеть. В наполненном благоуханиями трав и цветов воздухе повисли запахи пота и стали. Вдруг скрипнули тяжелые засовы, и врата распахнулись под напором извне. Кого-то смяло ударом, Муштар хлынули конные кочевники. Они засвистели, заулюлюкали, бросились в деревню с дикими криками.
- Меня встречаешь, красавица? – бросил Дайнаре черноглазый всадник и схватил ее за косу. Она взмахнула своим легким мечом, и воин лишился кисти.
Взвыв от боли, он уже заносил над ней изогнутую саблю, излюбленное оружие ванголов, но тут лошадь под ним подкосилась, издав жалостный стон, и рухнула наземь, пронзенная стрелой. Заносчивый кочевник повалился вместе с кобылой. Рядом с ним оказался бывалый сотник Согволд, лишившийся одного глаза в битве при Асине.
- Беги, дура! Не место бабам здесь юбками трясти! – подтолкнул он девушку.
Но Дайнара уже бежала в другом направлении. У нее на пути встал еще совсем молодой парень, для которого, наверное, такие вот набеги были радостным событием. Он не пропустил ее, и тогда Дайнара в гневе опустила на него свой меч. Кочевник растерялся, он не ожидал сопротивления от девчонки. Тем временем бой развернулся уже в самом поселении. На крышах домов были видны первые всполохи, к сумрачному небу устремились клубы дыма – враги жгли Муштар. Пытаясь остановить кочевников, воины, которые не смогли удержать их за вратами, ушли дальше, вглубь деревни. Среди них оказался и Хардинг. Дым от горящих хат мешал дышать и страшно резал глаза. Но никто не собирался сдавать позиции: ни защитники, ни набежчики.
Хардинг бился с двумя противниками сразу, едва успевая отвечать на их выпады и наносить удары. Пот заливал глаза, вытереть его было невозможно, потому что тогда кочевники изрубят бойца на куски.
- Уйди с дороги, воин! – бросил ему круглолицый варвар с длинными свисающими усами.
- Я лучше сдохну! – ответил Хардинг и вдруг увидел среди сражающихся свою дочь.
Она схватилась с одним из кочевников. Сердце старика сжалось от страха за единственного выжившего ребенка. Ведь не раз он проклинал себя за тяжкий проступок в годы молодости. Не раз винил себя во всех несчастьях и не мог нарадоваться на достойную наследницу. А теперь она там, среди врагов, и он даже не может помочь ей. Хардинг успел отразить следующий удар, но откуда-то снизу выскочил меч второго противника и скользнул по его животу вверх. Ноги стали непослушными, и пожилой воин, теряя опору, упал на колени.
- Ну, вот и подыхай! – донеслось до его ушей уже как будто издалека.
Хардинг схватился за живот – меч вспорол кольчугу. Видно, торговец обманул, расхваливая ее прочность. Он увидел только, как его дочь осталась одна, противник пал.
- Дайнара! – сорвалось с губ, и Хардинг, бывший сотник постоянного отряда Нусана, упал лицом в стоптанную тяжелыми сапогами землю.
Дайнара хотела защититься от нового удара молодого кочевника, но ее меч соскочил, и острие вошло в тело на четыре пальца. Еще не успев опомниться от пережитого шока, ведь ей никогда раньше не приходилось убивать, она получила новое потрясение. Крик отца вырвал ее из оцепенения. Девушка увидела, как он упал, и закричала. Кто-то схватил ее за плечо. Дайнара развернулась почти мгновенно и опустила меч прямо на незащищенный кусок шеи. Враг, не ожидавший такого, успел лишь измениться в лице прежде, чем свалиться замертво.
Все вокруг переменилось. Всадники заметили эту обезумевшую девушку и тотчас же устремились к ней. Над деревней уже стемнело. Горящие дома освещали ночное небо, вверх поднимались столбы дыма. Ничто уже не могло остановить кочевников. Они забирали из загонов и сараев скот и уводили с собой. Женщины и дети выскакивали из горящих хат и бежали в лес, находящийся к северу от Муштара. Там они могли спастись от варваров, нещадно убивавших их мужей и отцов.
Дайнара, словно раненый зверь, рубила всякого, кто хоть на полсажени приближался к ней. Она пробивалась через дерущихся людей к лежащему ничком отцу. Несмотря на то, что Хардинг замер, девушка не хотела верить в его смерть. Уже почти на полпути к нему ее свалил жестким ударом плети конный кочевник. Враг спешился и занес над ней саблю. Дайнара извернулась, успев ухватить выроненный при падении меч. Озверевшее лицо воина смотрело прямо на нее, когда лезвие уперлось в его плоть. Острие чудом нашло среди надежных доспехов маленькую червоточину, и кочевник тяжким грузом повалился на Дайнару. Ей с трудом удалось столкнуть его с себя, и тут вдруг вокруг ее тела сомкнулась веревка, крепко вжавшись в кожу на плечах. Девушка вновь упала.

- Уходим! – раздалась команда, и все кочевники мигом устремились к распахнутым вратам.
Они тащили с собой скот, вытащенный из потайных уголков муштарцев, зерно, закопанное в землю от врагов, и молоденьких девушек, каких успели схватить при их переходе в лес. Набежчики подгоняли своих лошадей, и те несли их обратно в степи, туда, откуда они пришли. После их очередного набега в деревне остались горящие избы и земля, окропленная кровью павших защитников. Среди мертвых муштарцев лежали кочевники: кто-то – пронзенный стрелой, кто-то – изрубленный холодной сталью клинков и мечей. Несколько выживших в этой схватке людей собралось у тел своих собратьев, чтобы похоронить их согласно традиции. Остальные уже тушили огонь, распространившийся по Муштару.
Молодой юноша бродил по площади пред воротами, ставшей полем боя, и искал среди убитых ту единственную, что уже заняла место в его сердце. Его глаза предательски щипало, но не гарь кострищ была тому виной. Проходя мимо, он увидел павшего Хардинга. Валявшийся справа от него шлем открыл седые волосы старика.
- Элиус! - окрик заставил юношу обернуться. – Помоги нам затушить пожар. Мы не успеваем носить воду, как огонь пожирает дома.
Это говорил Рондал, его товарищ, известный на всю округу гуляка. Его лицо, серое от въевшейся гари, было печально. В бою он потерял своего старшего брата.
- Сейчас я присоединюсь к вам, - ответил Элиус.
Округу заполнила яркая вспышка, следом за ней – оглушительный грохот, словно огромная армия решила разом крикнуть что-то страшное, и тогда с небес, затянутых черными тучами, обрушилась на землю вода. Она стекала на поле боя, на полыхающие дома и на ошарашенных муштарцев. Вздох облегчения сорвался с губ людей, и они, оставив все, чем черпали и таскали воду, возвратились к убитым в бою собратьям. Элиус склонился над Хардингом, встав на одно колено.
- Я многое не успел сказать тебе, Хардинг, сын Грора. Также многое я не смог рассказать твоей дочери, - его голос дрогнул, наполненный скорбью и отчаяньем.- Но клянусь Древними богами, что я отправлюсь даже за Дальние Земли, чтоб отыскать и вернуть Дайнару, и пусть сам Анамар, бог Тьмы, будет свидетелем моих слов. Я верну ее, чего бы мне это не стоило, потому что ни одна девушка на земле не сравнится с твоей дочерью.
Молодой воин склонил свою голову в знак почтения к мертвому и встал, чтобы позвать кого-нибудь. Его взгляд упал на меч, наполовину вогнанный в тело кочевника. Рукоять его была Элиусу знакома больше, чем рукоять его собственного. Он взял оружие в руки, погладил ладонью ребристый эфес. Это был меч Дайнары.
- Рондал! – крикнул он, рванувшись к коням. – Рондал, я немедленно выезжаю в степи. Кочевники увезли наших женщин, я не могу позволить, чтобы эти гады их обесчестили.
 - Ты прав, брат, - тяжко вздохнул Рондал, светловолосый воин в бурых от крови доспехах, и поднялся с колен. – Мы должны вернуть их. Правда, сейчас не время. Нужно отдать почести нашим погибшим друзьям, иначе мы не сможем без стыда смотреть им в глаза за Дальними Землями.
- Если сейчас не время, то когда же оно, наконец, наступит, а? – подле них оказался Нарсил, сын Управителя Варлина и, ничего не объясняя, вскочил в седло. Лошадь недовольно всхрапнула и затопталась на месте. Уздечка выдавала ее происхождение - то была кобыла кочевника, очевидно, убитого в схватке.
- Мы догоним врага, пока он не ждет нападения, и освободим пленных, - продолжил он.
- Их слишком много, они могут нас запросто перебить. Кроме того, дождь усиливается, - Рондал не был трусом, но ему не хотелось отлучаться от мертвого брата.
- Верно, дождь усиливается! Нужно торопиться, да к тому же ночь уже настала, - воодушевился Элиус и продолжил, взобравшись на коня. – ванголы наверняка устроятся на ночлег, прежде чем доберутся до своих. Там-то мы их и достанем.
Он ударил пятками по коню, и тот галопом поскакал к воротам, ведущим в степи. Вслед за ним рванулся сперва решительный Нарсил, а затем и все еще колеблющийся Рондал. Так они оказались на чужой земле, полной врагов. Но что бы ни ждало впереди молодых воинов, целью Элиуса было найти подругу детства, судьба которой несла особый смысл.


Глава вторая. Рождение наследника.

Солнце играло на золотых украшениях богатых купцов. Они расхваливали свой товар, пытаясь перекричать друг друга, как будто от этого зависела их прибыль. И это было действительно так, потому что неискушенный в делах торговли человек первым устремлялся к тому продавцу, который громче кричал. Шум, словно карканье ворон над добычей, разносился по базарной площади Асина, благословенной столицы Нусана, а запахи копченого мяса и рыбы вызывали судороги в пустых желудках нищих. Бродяги рыскали в поисках удобного местечка и, если их никто не гнал, просили милостыню. Другие, не привыкшие ждать от людей подачки, то и дело хватали с прилавков ароматные куски и бежали, куда глаза глядят.
У лавки с оружием остановилось несколько суровых мужчин в бело-зеленых плащах и с особыми знаками отличия, вышитыми на плечах. Воины из Постоянного отряда обороны Нусана выбирали себе луки со стрелами, сделанные в Лотлироуле, волшебном эльфийском городе. Поторговавшись с полчаса, они взяли два лука с колчанами и новый двуручный меч, выкованный в кузнице Девона, и направились в трактир, чтобы отпраздновать возвращение из похода в Земли Кочевников Вангол живыми, кроме того, у одного из воинов жена скоро должна была принести ребенка.
- Яблоки! Сочные, вкусные яблоки из садов Асина. Нет слаще ягоды, чем это яблоко! – нараспев выкрикивал пузатый продавец, хитрыми глазками обводя народ.
Возле него оказалась старушка с крючковатым носом. Она тут же протянула руку и, ухватив желтобокое яблоко, с хрустом надкусила его.
- Убирайся отсюда, воровка! – взревел торговец и хотел ударить ее по руке.- Заплати за яблоки, а потом уж и ешь!
Старуха в засаленных одеждах когда-то ярко-зеленого сукна увернулась от него, и толстяк, размахивая руками, едва не упал.
- Яблоко не ягода, да и я не воровка, - бормотала она, продолжая чавкать. – А ты врешь все, Фрок.
- Откуда тебе мое имя известно? – опешил продавец.
- Я все знаю. А яблокам твоим место в земле, сгнили они совсем.
Старуха бросила на землю огрызок и скрылась в мельтешащей толпе, а Фрок, выругавшись про себя, оглянулся и едва не вскрикнул. Вместо ровных наливных яблок в деревянных ящиках расползлась черная гуща, покрытая кое-где пушком плесени. Тут же зазудели большие зеленые мухи, облепившие испорченный товар.
А старушка, оказавшаяся ведьмой, пробиралась подальше от базара, зорким глазом стреляя по прохожим. Какая-то женщина, неся огромного гуся, толкнула ее и, не извинившись, поспешила дальше, прошипев лишь: «Совсем обнаглели, бродяги проклятые».
- Гуся продать хочет,- пробормотала старуха, ехидно ухмыльнувшись. – Ощипала уже, а что он протух, и не заметила…
Где-то позади нее запричитала женщина. Видимо, обнаружила, что ее товар уже негоден, как и яблоки Фрока.
Впереди замаячил трактир «Большой зад», в котором уже много сотен лет подряд рекой лилось душистое пиво и с воодушевлением поглощались закуски. Из дубовых дверей вышел повеселевший после отдыха путник и направился к трактирной конюшне, где он привязал лошадь. Ведьма проводила его взглядом и, довольно покачав головой, скрылась за дверьми старого трактира.
На нее сразу же обрушился говор здоровых мужчин, рассказывающих что-то под хорошо идущую выпивку. У стойки выпивало четверо одиноких нусан, а хозяин заведения отдавал какие-то распоряжения своему помощнику. У стен были расставлены маленькие столики, сейчас почти пустующие. Народу в полдень здесь почти всегда не бывало. Но за большим столом, возле не зажженного в душный день камина, с жаром что-то обсуждали шестеро мужей, все принадлежали к армии Нусана. Они только что приобрели на рынке два лука для низкорослых Эорлинга и Дрона, и длинный двусторонний меч для высокого, широкоплечего Фьорга. Они, не стесняясь, выкрикивали ругательства в адрес кочевников Вангол, и в это их поддерживали немногочисленные посетители «Большого зада». Ведьма устроилась за столом возле шумной компании и, не вникая особо, прислушалась к разговору.
- Эй, хозяин! Что же ты медлишь? – крикнул чернобровый воин с приметным шрамом на лбу. Черты его лица были мягки и приятны, но в серых глазах крылась усталость от жизни воина. Не о такой участи он мечтал.
- Мы уже все кружки осушили и ждем, когда их наполнят снова, - поддержал его другой мужчина, сидящий напротив чернобрового. – Негоже мучить жаждой воинов постоянной армии Нусана, особенно если они пришли с границы.
- Да! – вмешался плотно сбитый воин с короткой бородкой. – Мы этих ванголов на копьях вертели, чтоб они горели, бестии! Я сам добрую сотню положил!
- Брось писаться, Герндир, - хлопнул его по спине сидящий рядом человек. – Ты отлично дерешься, но чтобы сотню.… Это ты загнул. Вон даже Эорлинг подтвердит, он видел, как я тебя от этих гадов закрывал.
Загоревший Эорлинг кивнул и принялся дальше чесать волосатую руку, укушенную гнусом.
- А ты говоришь, сотню…
- Ладно, Хардинг, - смягчился названный Герндиром мужчина и произнес. – Я преувеличил, но девяносто – это точно!
Компания разразилась дружным смехом. Как раз подоспел трактирщик с полными кружками на подносе. В зале вслед за ним появился низкорослый помощник с зажаренным поросенком – по длинному столу прокатился одобрительный гул.
- Славно попируем мы сегодня! – воскликнул тот первый, со шрамом.
- Верно, Терек, - согласился с ним бородатый Герндир, чтобы друзья поскорее забыли о его хвастовстве. - Поднимем кружки в честь нашего сотника Хардинга. Он скоро станет отцом!
- Да! – поддержал его гул голосов. – Мы и не заметим, как его сын станет сражаться с нами бок о бок.
Воины мгновенно осушили полные деревянные кружки и громко ударили ими о стол. Смуглый Эорлинг едва открыл рот, чтобы поведать друзьям какую-то историю, как за длинным столом оказалась старуха в обветшавшей одежде. Терек возмущенно глянул на нее, а его брови сошлись на переносице. Славный воин Нусана не хотел делить еду с нищей оборванкой, но тяжелая рука Фьорга примиряюще опустилась на его плечо, и тому пришлось усмирить свой пыл. Изумленный Терек встретился взглядом с возвышающимся на целую голову мужем, тот предостерегающе кивнул и обратился к ведьме с почтением:
- Что занесло в далекий Асин знатную ведунью из Тирея. Был ли тяжек ваш путь и не возникли ли недоразумения на границах?
Старуха усмехнулась, и складки на ее щеках растянулись, обнажив несколько полусгнивших зубов. Обращение Фьорга ей было приятно.
- Я, достопочтенный Фьорг, сын Форла, держу путь из Катира, чтобы исполнить обещание, данное одному магу. Сам он занят, дела у него в Долине Валдоров, благословенной земле эльфов. Но кто он и что за обещание я ему дала, открыть я не могу, как это ни печально, - начала таинственно ведьма. – Путь мой был тяжел и извилист, не в мои годы бродить по Фрамории пешим ходом, а на коня меня не усадит даже сам Анамар.
- Ходят слухи, будто бы ты связалась с ним и теперь служишь силам Тьмы? – поинтересовался Фьорг, поддерживая беседу.
- Я свободная ведунья, каких мало осталось ныне. И ни король, ни боги мне не судьи. Только за Далекими Землями буду держать я ответ за свои деяния, по пути туда я и встречусь с проводником душ. Что ж ты не представишь меня своим друзьям, Фьорг, сын Форла?
Длинный воин пожал могучими плечами и, обведя странников вмиг посерьезневшим взглядом, произнес:
- Эта женщина много лет назад излечила меня от тяжкой раны, полученной мною в Катире…
- Ты никогда не рассказывал нам об этом, - оборвал его Дрон, до сих пор молчавший.
- Пьяной дракой в придорожном трактире не хвастаются,- подмигнула хитрющая старуха, чем рассмешила народ.
- Известная ведьма и целительница Герим-Хавея. Может навредить человеку, обидевшему ее, - грустно добавил Фьорг.
- Интересно, чем это мне навредит пожилая женщина? – усмехнулся Герндир и уткнулся в кружку, наполненную пивом из жбана, который принес хозяин трактира.
- Пей свою мочу и помалкивай,- буркнула ехидно ведьма, и бородач мгновенно изверг изо рта бывшее пиво, изменившее свой вкус, вместе с ругательствами в адрес трактирщика. Под дружный хохот товарищей Герндир смолк.
- А будущее ты предсказывать можешь, Герим-Хавея? – обратился к довольной своей выходкой старухе Терек.
- Только то, что позволяет мне видеть око Митры и совет Древних. Будущее закрыто от нас, смертных, плотной завесой. Древние держат нас в неведении не из-за злобы или ненависти. Они не хотят навредить нам знаниями, которых мы недостойны. Любое новое знание нужно вначале заслужить своим трудом, – витиевато поведала она.
- А чего же я заслужил? – спросил Дрон, сидевший дальше всех от нее.
- Кто такие Древние? Почему они все решают? Кто дал им такое право? – набросился с вопросами Эорлинг.
- Ты слишком молод, чтобы задавать такие вопросы. Даже я не знаю, кто они на самом деле. Скажу одно: в тайны мироздания посвящены эльфы из Древнего леса. Но и они не скажут тебе ничего, - Герим-Хавея покачала головой с сожалением и какой-то болью в потерявших былую яркость глазах.- А ты, Дрон, хороший защитник и верный поданный своего государства, мне чуждого. В скором времени ты отличишься в бою, и тебя, наконец, заметит король Ирндир. Он одарит тебя по достоинству и даст право выбора. От того выбора будет зависеть твое дальнейшее благополучие, не ошибись в нем и всегда слушай сердце, когда разум молчит, - ведьма снова кивнула, дав тем самым понять, что разговор с ним окончен, и повернулась к бородачу, посасывающему с некой опаской новую порцию пенного пива. – Герндир…
- Ей богу, я уже боюсь говорить что-либо, - произнес он и, поставив кружку на стол, приготовился слушать. За столом пробежался легкий смешок.
- А ты уж лучше помолчи, говорить все равно буду я,- пробормотала старуха. - Не каждому я могу открыть, что его ждет в будущем. Не язык красит человека, а его дела. Твои дела поистине благородны, Герндир, сын Середура. Как и твой друг, ты удостоен будешь приема у Ирндира, но на том ваши пути разойдутся. Если помыслы твои будут чисты, то ты сможешь побывать в Древнем лесу, где откроют тебе большие истины, и потомки твои станут там желанными гостями. А пока приглядись получше к свой жене. Она много времени проводит одна, пока ты сражаешься в походах. Кто знает, быть может, уже нашла себе утешителя. Коли так, отпусти ее с миром.
Последние слова ведьмы Герндир вряд ли услышал. Он едва не сшиб выходившего посетителя и исчез за дверью.
- А я чем-нибудь заработал знания? – произнес Хардинг, придвигаясь поближе к ведунье. Его карие глаза блеснули азартом из-под густых бровей. – Жена у меня на сносях. Так вот, мне интересно – сына она принесет или же опять дочку?
Герим-Хавея мгновенно оценила его зорким глазом и довольно причмокнула. Видимо, вопрос ее как-то заинтересовал.
- Хардинг, ты-то мне и нужен, - проскрипела, словно старая телега, ведьма. Сотник насторожился. – Жена принесет тебе славное дитя, красивое, как трепетная лань, и сильное, как разъяренный волк. И станет он великим воином, пред которым будут склонять головы великие короли Фрамории. Охладит он разгорающийся костер Первобытного Ужаса и избавит мир от новых смертей. Им будут гордиться люди всех родов, и почитать гномы всех колен, а Долина Валдоров откроет свои первозданные тайны.
- Сын! У меня будет сын! – взревел от радости сотник нусанской армии и поднялся со стула, едва не опрокинув жбан с пивом. – Всем посетителям закуски и доброго вина покрепче. Это надо отметить! У меня сын!!!
- Не торопись угощать люд, - охладила разгорячившихся мужчин старуха. – Иди лучше в дом, не то родит Тарима без тебя!
Радости захмелевшего отца не было предела. Вместе с ним оживленно загудели друзья, и все они, сорвавшись с насиженных мест, помчались вон из «Большого зада». Кое-что они успели ухватить с собой, чтобы сразу отпраздновать рождение наследника у превосходного бойца Хардинга, третьего ребенка в семье.

Высокая ограда, выполненная искусными мастерами из Халило-Турна, подземного государства гномов, встала на пути у шестерых крепких мужчин в бело-зеленых плащах. Один из них распахнул парадные ворота и, вмиг преодолев внутренний двор, оказался у крепких дверей из граба. Двухэтажный дом с белыми стенами широким балконом принадлежал сотнику Нусана Хардингу. Здесь он жил со своей черноволосой красавицей женой Таримой и двумя малолетними дочерьми Шадизой и Раминой. Обе были похожи на мать, которую он нашел в Землях кочевников Вангол во время одного из походов.
Хардинг с волнением распахнул двери и ворвался в обширный зал. Друзья последовали за ним и, обосновавшись по лавкам, вытащили из-под плащей выпивку. Откуда-то сверху доносились стоны измученной женщины, значит, ведьма не солгала.
- Дунья, накрывай на стол! У меня будет сын! – крикнул могучий сотник появившейся из кухни служанке.
- С чего это вы так уверены? – пробормотала плотно сбитая светловолосая Дунья.
Хмыкнув, она скрылась в проходе, чтобы угостить друзей Хардинга.
Он сам, скинув ставший душащим его плащ, поспешил по уходящей вверх лестнице. Этот роскошный дом он выслужил свой верностью Ирндиру и отвагой. Король наградил его землей в Асине, на которой быстро выросло великолепное и в то же время уютное семейное гнездышко.
Едва поднявшись, Хардинг метнулся к спальне. Скрипнула дверь, за которой слышались душераздирающие крики, и оттуда появилась дородная женщина в белом фартуке. Это была известная знахарка, славившаяся своими снадобьями и лечебными травами. Видимо, за ней послала сама Тарима.
- Пусти меня к жене, женщина, - произнес Хардинг и попытался ее оттолкнуть от дверей, ведущих в спальню.
- Еще чего! – знахарка Мирта тут же встала в оборонительную позицию, уперев голые руки в бока. – Я позабочусь о роженице, а вы уж подождите. Третьи роды, а все как мальчик.
- Но у меня сын! – возразил было вяло сотник.
- Ишь ты! Это матери виднее: сын у тебя или дочь. А ты скажи скорее Дунье, чтоб еще кипятка принесла.
Стон из спальни заставил толстушку скрыться внутри. Хардинг, абсолютно растерявшись, вернулся к друзьям. Увидев служанку, весело щебечущую с Дроном, он и вовсе рассвирепел и прикрикнул на нее:
- Дунья, где мои дочки?
- В своей комнате, - ответила Дунья, оправив свое платье перед мужчинами. - Тарима попросила их закрыть пока. Ну, что-то я заболталась, пойду на кухню.
- Воды не забудь горячей! – бросил ей вслед будущий отец.
- Да помню я, помню,- буркнула она уже из прохода.
Хардинг принялся мерить комнату шагами. Его руки тряслись от волнения, ведь, если ведьма из Тирея не соврала, у него родится долгожданный наследник. Ему воин сможет передать свой опыт и умения, он станет достойной сменой, когда сотник нусанский состарится. А ведь это когда-нибудь произойдет. С каждым годом Хардинг все сильнее хотел сына. На него он возлагал все свои надежды. Старшая дочь Шадиза родилась четыре зимы назад, когда в Нусане стоял настоящий покой, и воин мог надолго не уезжать из дома. Меньше радости принесла Рамина. В тот раз Хардинг ждал сына, но его мольбы не были услышаны богами.
- Хардинг, присядь, выпей с нами, - пригласил его к накрытому Дуньей столу Герндир.
- Да, выпей! У тебя же сын будет! – поддакнул ему кто-то.
Заботливые руки всунули кружку с пенной шапкой в руки. Хардинг, не сдувая пены, опорожнил ее залпом и утер губы рукавом. Тут же рядом с ним оказалась закуска, и через минуту он уже с азартом поглощал горький сыр и зажаренного Дуньей цыпленка. Со всех сторон полился веселый говор друзей. Они наперебой рассказывали разные истории, из которых Хардинг не смог запомнить ни одной. В его голове все время вертелись пророческие слова Герим-Хавеи. Неужто его сын, сын простого сотника из Нусана, станет великим воином, которого буду уважать во всех пределах Фрамории. За такого изумительного наследника нужно озолотить красавицу Тариму с головы до ног. Эта женщина сохранила свою удивительную красоту и совсем не изменилась с их последней встречи.
А встретил он ее в степи, где живут кровные враги Нусана, кочевники. Испокон веков у северо-восточного государства, расположенного в долине Ашитар, было два врага: горные орки из Горукряжа, порождения тьмы, и кочевники, чьи земли лежали южнее Нусана. Тарима, молодая черноволосая смуглянка, приглянулась воину сразу, когда он с визитом к старшему держутского рода был отправлен в опасные степи. Позже он узнал, что она дочь Нурзана. Сколько лжи пришлось Хардингу вылить на его уши, чтобы украсть ненаглядную Тариму, сколько упреков он выслушал от соратников… но вот красавица оказалась в его маленькой комнате в постоялом дворе, и разом его дела пошли в гору. Она никогда не понимала набегов кочевников, но грусть по родным не оставляла ее, пока не родилась Шадиза. Тогда молодая жена словно окрылилась и полностью взяла в свои руки хозяйство только что построенного дома. Со всем она не могла управляться, и Хардинг согласился найти служанку, которая помогала бы Тариме по дому.
Время шло, и Хардинг уже почти свыкся с криками, доносящимися из их спальни, как вдруг все стихло, лишь захмелевшие друзья продолжали шуметь и смеяться
- Тихо! – крикнул сотник, встав со стула. – Да заткнитесь вы все!!
Мужчины, наконец, замолчали, и в полной тишине, воцарившейся в доме, раздался крик младенца, сделавшего свой первый вдох. Вслед за ним прогремел радостный бас шестерых суровых воинов, и вновь наполненные хмельным напитком кружки взметнулись вверх. Все принялись поздравлять Хардинга, а он, быстро осушив свою кружку, помчался наверх, в спальню. Ему навстречу выбежала ошарашенная Дунья и, пряча глаза, скрылась на кухне. У двери в комнату Хардинг заколебался на миг, но тут же, расправившись с сомнениями, вошел внутрь.
В занавешенном темными шторами помещении горело несколько свечей. На кровати лежала абсолютно измученная Тарима. Ее черные прямые волосы растрепались и превратились в спутанный ком, а смуглое лицо было покрыто красными пятнами. Рядом с ней стояла целительница, держа в руках уже омытого младенца, завернутого в мягкую льняную рубашку. Взволнованный отец преодолел расстояние, отделяющее его от ребенка, и взглянул на него оценивающе: будет ли эта кроха славным воином?
- Прости, Хардинг, - донесся до него слабый голос Таримы. – Я хотела принести тебе радость, но, видно, не сумела…
Смутные сомнения прокрались в душу отважного воина, и он развернул белую рубашку. В то же миг все внутри него оборвалось, все надежды и мечты разбились о скалы непонимания. Почему, почему он в который раз разочаровывается? Быть может, виною тому жена Тарима? Не нужно было приводить в дом чужую, тем более из враждебного государства. Все уговаривали его бросить эту чернявую женщину, смеялись над его выбором. И вот еще один голодный рот в семье и ни одного наследника, о котором он так мечтал.
Хардинг опустился на деревянный стул возле двери и обхватил голову руками. Снова девчонка.… Какой грех он совершил в прошлом, что теперь ему приходится расплачиваться?
Тарима кормила младенца, а знахарка отправилась за Дуньей. Никто не видел слез, текущих по напряженным скулам Хардинга. И вдруг он вспомнил про ведьму, которая так жестоко его обманула. Может быть, она еще в городе. Тогда ее необходимо найти и проучить, как следует. Огорченный отец вскочил со стула и скрылся за дверью.

Поистине прекрасен Асин, главный город Нусана в предзакатные часы. Много воды утекло в реке Хогра с той поры, когда опасный враг надвинулся со своей армией через Проклятые горы в гномье королевство-под-землей в Халило-Турна. Маг, известный всему Фрамории под именем Западник, не обошел стороной государство в долине Ашитар и стер с лица земли прекраснейшие замки и храмы. Местность, казалось бы, навсегда была изуродована кочевниками с южных степей и ненасытными орками, принявшими сторону врага всего Фрамории. Но вот, спустя семьсот лет после страшных событий, не оставивших в стороне ни гномов, ни эльфов, ни людей, мир, наконец, смог оправиться от нанесенных ему ран. Нусан был заново отстроен, и люди смогли пережить все трудности и высоко поднять свои головы. Асин – это пример сплоченности нусан, его возводили лучшие зодчие королевства.
Сейчас заходящее солнце, прощальным взором окинув город из-за горизонта, устремилось в страну снов, и все погрузилось в сумерки. День, этот неудачный день, подошел к концу. Подумав так, русоволосый Хардинг оттер лицо от дорожной пыли и вышел во двор. Он потратил весь день на поиски гнусной ведьмы Герим-Хавеи, но, несмотря на помощь друзей (лишь Фьорг оказался в стороне) он не смог найти эту хитрую плутовку. Только хозяин трактира, где они выпивали, видел, как она выходила спустя некоторое время после них. Но больше ничего узнать не удалось. Старуха как сквозь землю провалилась, может быть, это ее колдовские приемы. А громадина Фьорг, такой бесстрашный в открытом бою с кровожадными орками, по-настоящему испугался ее гнева и отказался участвовать в поиске, чем бы он ни закончился. Друзья еще немного поспорили о предсказанном ведьмой будущем и разошлись каждый своей дорогой.
Хардинг нехотя поднялся по лестнице и остановился. Вздохнув, он снял кольчугу, с которой редко расставался, и сапоги. Оружие было повешено на стену до следующего похода, когда сотника призовет справедливый Ирндир. Несмотря на молодой возраст, он уже успел показать себя с лучшей стороны и в военном деле и в деле управления страной. Хардинг знал его еще до того, как тот принял корону от своего отца Дурнбара.
Постояв у стены с оружием, сотник устроился на лавке, покрытой мягкой шкурой. Идти наверх не хотелось. С лестницы резво, как молодая коза, сбежала Дунья, тряся длинными, белокурыми волосами.
- Ой! Что вы здесь делаете?! Там жена ваша… ей плохо очень. Она зовет вас и просит, чтобы вы обязательно пришли! – затарахтела девушка, взволнованно размахивая руками.
Хардинг поспешил вслед за Дуньей наверх. Она продолжала что-то говорить.
Новоиспеченный отец понял лишь, что Тариме стало хуже и знахарка делает ей компрессы из лечебных трав, чтобы изгнать жар. Оказавшись в спальне, Хардинг упал на колени перед мечущейся в бреду женой и взял ее ладонь в свои руки. Знахарка произносила какие-то заклинания на исковерканном старолесном языке, протирала женщине лоб и смачивала ей губы каким-то снадобьем.
- Тарима, что с тобой? Клянусь солнцем и луной, если с тобой что-то случится, я убью эту скверную травницу,- пробормотал воин в полной растерянности.
- Не вини ее, мой соломенный лик, - произнесла Тарима и улыбнулась. Сознание вернулось к ней, и она назвала мужа так, как звала его в землях Кочевников после первой встречи. – Я сама виновата, обещала тебе сына и не смогла выполнить это обещание. Мне сегодня приснился сон, странный очень. Ко мне пришел Анамар и сказал, что заберет меня с собой…
Хардинг крепче сжал ее руку и хотел было сказать о том, что никому ее не отдаст, но Тарима, прикрыв его рот ладошкой, продолжила:
- Я испугалась, не за себя, а за сына. А потом он попросил меня дать имя нашему ребенку. Может быть, я плохо разбираюсь в ваших традициях, но, по-моему, если Древний дает имя ребенку – это хороший знак.
Хардинг молчал, ему показалось, что жена потеряла рассудок. Анамар – бог тьмы и одновременно правитель Царства мертвых, которое находится в Дальних Землях, и именно он приходит за умершими, чтобы проводить их в эти таинственные владения тишины. Если Тарима так спокойно говорит об этом, она либо сошла с ума, либо смерть ее уже близка.
- Не оставляй наших детей, воспитай их согласно обычаю, - голос Таримы прорвался сквозь его размышления. Было совсем тихо. Знахарка, покачав головой, ушла, оставив их наедине, но почему-то сотнику показалось, что они не одни в этой комнате.
- Обними меня, - прошептала черноволосая женщина, не потерявшая еще былой красоты, совсем слабо.
Хардинг прижался к ней осторожно, боясь навредить, и услышал имя, данное его третьей дочери, которое вырвалось из вымученной Таримы вместе с последним вздохом. Тело ее как-то сразу обмякло, оставив, наконец-то, наполненное суетой пространство уходила душа. Хардинг сжал челюсти, до боли прикусив язык, чтобы не закричать от горя. Мир покинула его избранница, оставив одного с малолетними детьми. Хардинг взглянул на старую деревянную кроватку, в которой успели побывать обе дочери. Теперь там мирно сопела розовая кроха, названная самим Анамаром. Но почему он тогда забрал ее мать, без которой девочка не выживет? Пламя свечей заколыхалось, будто из закрытых ставен ворвался бестактный ветерок.
- Зачем ты отнял у меня Тариму?! – закричал Хардинг, чувствуя чье-то присутствие в опустевшей спальне. – Она должна была дожить до старости, слышишь? Ты меня слышишь, темный творец?! Уж лучше б ты забрал это дитя вместо нее. Я одарил бы тебя первой кровью убитых мною врагов, если б это свершилось. Что я могу сделать для младенца? Что будут делать без матери Шадиза и Рамина? Зачем мне этот ребенок без моей черноокой Таримы? Ведь это дитя виновно в ее смерти! Да, это она ее убила, она убийца моей жены и заслуживает наказания!
- Тебя ослепляет горе, воин Хардинг, - прозвучал голос в наступившей на секунду тишине.
Он был мягок и заманчив и предвещал настоящее блаженство за Дальними Землями. Его невозможно было не услышать и не осознать его предназначение. Хардинг поднял голову и увидел, что на деревянном табурете возле детской кроватки сгустилась тьма.
- Это горе принёс мне ты своим нежданным приходом, – ответил он.
- Помни, воин, не много живых знает меня в лицо, ибо я являюсь только мёртвым, - тьма словно развеялась, растворилась, и перед Хардингом возник высокий мужчина в начищенной до блеска кольчуге под черным плащом, таким черным, что казалось, будто это сама ночь окутывает гостя своими крепкими объятьями.
Его сапоги до колен были окованы металлом, который сотник не смог опознать. Броня наплечников, слепящая в полутьме глаза, мешала разглядеть лицо, но Хардингу это удалось. Черты лица гостя были мягки и, несмотря на это, строги, изогнутые брови четкой темной линией уходили вдоль глаз, черные волосы были небрежно разбросаны по всей голове, будто их только что трепал ветерок, - он был похож на эльфа, но его фигура больше выдавала в нем хорувийца. Длинные, но не тонкие пальцы держали резной посох из дерева, на вершине которого был изображен оскалившийся волк.
- Ты хочешь, чтобы я забрал это дитя взамен Таримы, – спросил гость, кивнув на ребенка. – Это твоя кровь, воин Хардинг.
- Я хотел сына, он оправдал бы страдания моей жены. Мне не нужна еще одна дочь, я не смогу ее воспитать!
Всевластный Анамар вздохнул и закрыл глаза.
 - Я чувствую, как течет время. Тысячи и тысячи лет не замедляет оно свой ход. Люди умирают, но не они одни должны переправляться со мной в Дальние Земли. Орки, тролли, гномы, эльфы и другие, о которых тебе лучше не знать, уходят к глубинам мироздания с его благословенной поверхности. Для каждого существа отмерен его срок, он может своими поступками приблизить или отдалить свою кончину, - страшный гость открыл глаза и с гневом вперился в Хардинга. – Так почему же ты указываешь мне, кто должен умереть, а кто будет и дальше бродить по Фрамории. Кто ты?! Ты пылинка в огромном разумно устроенном мире, где ничего не бывает случайно или по чьему-либо капризу. Хватит говорить, тебе все равно не понять и малой доли того, что я познал, когда нынешний мир только стоился. Время не ждет, да и Тариме уже пора в путь. Я еще вернусь в твой дом, воин Хардинг, но ты сам доживешь до старости. Это наказание за твою дерзость. Твоя дочь Дайнара упокоится лишь тогда, когда придет ее время. А до тех пор я буду оберегать ее от врагов и тебя, воин Хардинг.
Сотник постоянной нусанской армии хотел возразить, но в следующую секунду перед его глазами пролетела серая дымка, скрывшая ночного гостя, а когда она развеялась, то его уже не было. Анамар ушел, прихватив с собой Тариму, а Хардинг еще долго сидел, вперившись взглядом в деревянный табурет подле детской кроватки. Там мирно спала новорожденная Дайнара, покровителем которой вызвался быть сам повелитель Царства мёртвых.

Прошло несколько лет, отважный воин пережил много сражений на южных границах Нусана, бил отвратительных горных орков у подножия Горукряжа и получил много памятных отметин в тех боях, но всё равно он продолжал с внутренним ужасом вспоминать ту ночь. Пережив потерю, сотник осознал всю глупость и бессмысленность своих дерзких слов. В каждую трудную минуту, а их на долю отца троих детей выпадало немало, он будто перечитывал в ветхой книге памяти слова неумолимого проводника души. Он обещал возвратится и сдержал своё слово.
Предсказание начало сбываться в особенно жаркий год, когда Нусан постигла голодная участь из-за неурожая. Тогда людям пришлась к месту помощь из Долины Валдоров. Эльфы решили обеспечить людей продуктами, как ни удивительно, но владения Кайрилиэль и Иованиса не пострадали от страшной засухи.
В тот год будто черная тень смерти распростерла свои необъятные крылья над домом Хардинга. Когда отряд сотника прошел все государство, добравшись по Западному Тракту до подножия Проклятых гор, известных своими подземельями, в которых таилась нечисть, на них внезапно напали орки. Они заманили нусан в ущелье и атаковали со скал, окружающих людей. Схватка с творениями Хрездрога длилась полчаса, потом орки отступили, но на их место прибыли какие-то люди, с ног до головы обросшие шерстью. Лица их были вытянуты вперед, а массивные толстые носы сдвинуты вверх, навстречу лбу так, что ноздри находились на одном уровне с маленькими глазами. Они дрались со страшной яростью, рубили воинов необычными плетьми, которые оканчивались длинными загнутыми ножами. В той безумной схватке погибли славные бойцы Эорлинг и Терек, был тяжело ранен Фьорг. Они заслужили особое отношение и почести своей отвагой. Позже во дворец на прием к Ирндиру были приглашены отличившиеся в битве при Горукряже Герндир, Хардинг, Дрон и еще пятеро воинов. Каждого король Нусана выслушал с огромным вниманием. Дрону, как и еще троим, было предложено отправиться в Хорувию, одно из самых древних людских государств, дабы вступить в многочисленную и прославленную армию или же остаться в Нусане при дворе короля Ирндира. Дрон выбрал первое и вскоре покинул родину. Герндир решил остаться в прикипевшем Асине и поселился в белокаменном обиталище Ирндира, правда, один. Его жена, едва отважный хвастун покидал родные стены, бежала к соседскому дому, где проводила жаркие ночи с наглецом Кордом. Бесстыдную женщину Герндир выгнал на улицу и уже не смотрел в ее след, встречая на своем пути.
Вот тогда Хардинг и вспомнил старуху Герим-Хавею, с которой повстречался в «Большом заде». Сам он получил от короля превосходный меч и право в любое время приезжать в королевский замок. Но этого не случилось.
Спустя три месяца после приема у Ирндира от неизвестной лихорадки умерла Дунья, которая заняла место Таримы в доме Хардинга, и девочки во второй раз осиротели. Почувствовав странный знак в этом несчастье, сотник принял решение не приводить больше женщин в свой дом и все последующие годы не менял его. Вскоре Хардинг узнал, что по Нусану распространилась зараза, которую раньше не встречали. Осенью того же года скончалась средняя дочь Рамина, а вслед за ней в Дальние Земли ушла Шадиза. Чудом выжила подросшая Дайнара, которой исполнилось к тому времени три года.
Не единожды корил себя Хардинг в грозных словах, выплеснутых у постели Таримы. Он понимал свою вину и винил себя во всех смертях, которые обрушились на его голову. Анамар не солгал, он возвращался за душами, но все время обходил стороной поседевшего от горя Хардинга, оставляя ему возможность ненавидеть себя. Пытаясь избавиться от проклятья, сотник покинул опустевший дом, он поселился в отдаленной деревне Муштар. Там Хардинг смог успокоиться, но свирепые ванголы, степные кочевники, постоянно совершали опустошительные набеги, мешая ему забыться.
Время шло, солнечный глаз Митры менял свое расположение на небосклоне, влияя на смену времен года. Хардинг наблюдал за подрастающей единственной наследницей и все чаще вспоминал предсказание Герим-Хавеи, ведьмы из Тирея.

Девчонка, с копной вьющихся волос, совершала набеги в соседские огороды едва ли не каждый день. Не раз она попадала под тяжелую руку разгневанного муштарца, если не успевала быстро исчезнуть со своей добычей, но все равно возвращалась на место преступления. Ее друзья ми были такие же голодранцы- мальчишки. Вместе с ними она училась метать ножи и драться на деревянных мечах. Чтобы не отставать от более сильных друзей, Дайнара постоянно тренировалась, разбивая в прах соломенное чучело, что стояло во дворе. С девчонками она мало общалась, да и они сами не выказывали большого желания подружиться с извечно синей от ушибов Дайнарой. Однажды в Муштаре поселилась семья из Рогэна, и вскоре у Дайнары появился новый друг Элиус. Их во многом сблизило то, что мать мальчишки также была родом из ванголов, только она появилась на свет в Убории, которую наравне с людьми заселяли гномы. Отсюда черный цвет волос Элиуса, довольно редкий среди коренных жителей Нусана. Постепенно все друзья Дайнары испарились, они предпочитали мужские компании, а дерзкая девчонка им не подходила. Рядом остался лишь Элиус.
Оттачивая умение, Дайнара перешла с деревянных палок на дешевые, изготовленные из крестминской стали мечи. Они быстро гнулись и тупились, но в один весенний вечер седой старец, проведший несколько дней в доме Хардинга, преподнес ей настоящий шедевр кузнечных мастеров. Несмотря на внешнюю простоту, он был легок и удобен в обращении. Тогда то, в пятнадцать неполных лет, Дайнара впервые встретилась со своим покровителем.
Когда щедрый старец покинул Муштар, девушка, взяв с особым трепетом из его рук прекрасный дар, отправилась на излюбленное местечко у реки. Там, сев на корточки, она еще тщательней осмотрела меч, каждую выпуклость узора на рукоятке, каждый изгиб обводя пальчиками.
- Это прекрасное оружие ни на что не похоже. Оно, наверное, ничего не стоит, раз уж старец Унгобар так просто расстался с ним, но для меня это самый лучший подарок, - произнесла девушка.
Она развязала обмотанную вокруг запястья ленту и подобрала непослушные волосы. Прикоснувшись руками к крестовине, она крепко обхватила ее руками и вытащила меч из старых, потертых ножен. Металл засверкал, отражая в голубой глади яркое весеннее солнце. В душе Дайнары стало светло и радостно, будто что-то ясное и теплое пришло из глубины неизведанных тайн. Вместе с ними появилось спокойствие, и Дайнара, поднявшись на ноги, разрезала воздух резким взмахом холодного лезвия.
- Отличная вещь, - усмехнулась девушка. – С ним я утру нос Элиусу!
Она сделала еще несколько выпадов, сражаясь с невидимым противником. Оружие было выполнено искусно, его легкая тяжесть давила на руку, но Дайнара не нуждалась в усилии, чтобы нанести удар.
- Много лет я провел среди людей, но мир не перестает удивлять меня, - послышался ласковый голос из-за спины Дайнары. – Что ты здесь делаешь, юная звезда Нурберила, одна и с оружием в руках?
Не успев испугаться, девушка обернулась и увидела на земле, возле брошенных ножен, чужеземца. Он сидел, чуть наклонившись вперед, и наблюдал за ее упражнениями, черный плащ прикрывал серебряную кольчугу и выделялся, словно кусочек ночи, на набирающей соки, зеленой траве. Дайнара сжала крепче эфес меча и, застыв на месте, ответила:
- Я Дайнара, дочь Хардинга. Здесь я делаю то, что мне по душе. А вот тебя, чужеземец, я не знаю.
- Зато я знаю тебя со дня твоего рождения. Быть может, твой отец рассказывал тебе о нашем знакомстве, но сейчас это не имеет значения, - медленно с расстановкой произнес он. – Я вижу, тебе нравиться играть с оружием. А знаешь ли ты, что оно несет смерть?
- Умереть с оружием в руках – честь для отважного воина, - гордо выпалила она.
Человек в черном одеянии рассмеялся. Ответ девчонки его удовлетворил, и он поднялся с земли. Дайнара боялась пошевелиться. Страх липкими цепями сковал ее тело, и ей показалось, что дневной свет померк. Незнакомец протянул ладонь и, улыбнувшись, сказал:
- Позволь пожать тебе руку, юная звезда Нурберила.
- Хорошо, - девушка крепко сжала ладонь этого странного путника. – А что это за звезда и, в конце концов, назови мне свое имя.
- Мир гораздо разнообразней, чем ты думаешь, он сплетен из мелких ячеек, образующих огромную паутину, находящуюся в вечном движении. О Нурбериле я расскажу тебе позднее, когда мы снова встретимся. А мое имя… что ж ты узнаешь его, если сразишься со мной. Преподать урок юной воительнице я всегда готов.
Слова его были непонятны и загадочны, но когда он отбросил свой походный плащ на траву, Дайнара поняла, что намерения его серьезны. В лучах весеннего солнца засияла всеми оттенками радуги кольчуга чужестранца. Дайнара знала, что в Нусане таких не делают, от Хардинга конечно, слишком мелкие кольца и их узорчатое сплетение говорили о высоком мастерстве кузнеца. Незнакомец, с быстротой молнии оказавшись подле девушки, рубанул в воздухе холодной сталью невесть откуда взявшегося меча. Словно чужая сила подняла ее руки, послышался скрежет металла. Противник был в полном облачении воина, она же – с одним клинком, не имея на теле никакой защиты. Это было бесчестно со стороны чужака, но сказать ему об этом Дайнара так и не сумела. Она едва успевала отражать сокрушительные удары, чтобы в следующий миг не свалиться замертво. Меч его был много длиннее и весил вдвое больше, но озверевший от охватившего его азарта чужеземец, казалось, не замечал различия. Он бил жестоко, бил до боли в суставах и желания закричать.
Дайнара поняла, что это всерьез, что враг может раскромсать ее без особого сожаления. Никогда раньше не было так страшно дочери сотника Хардинга. Противник изматывал ее своими мощными ударами и, когда девушка уже видела желтые пятна в глазах, а ноги косились от напряжения, он выбил из ее рук оружие. Дайнара не успела опомниться, как оказалась на земле. Над ней возвышался человек, с которым она несколькими минутами раньше мирно беседовала. Острие его меча упиралось в горло, пересохшее в пылу драки. И тогда девушка уже попрощалась с жизнью, ненависть кипела в ее глазах, но свирепый противник возвратил холодную сталь в заждавшуюся ее внутренность мягких ножен и снова протянул руку.
- Поднимайся, - произнес он. – Ты уже многому научилась и можешь сразиться с человеком, но, чтобы достичь настоящих высот доблестного воина, тебе придется много работать над собой.
Дайнара с трудом встала на дрожащие ноги и взглянула на чужеземца, оказавшегося бесподобным мечником. Кто он, этот статный чужеземец? Можно было не сомневаться в его силе, он мог убить ее, но не сделал этого. Возвратившись к месту, откуда началась схватка, он наклонился и, подхватив небрежно брошенный плащ, накинул его на себя. Дайнара безмолвно стояла с обнаженной сталью в уставшей руке, пока незнакомый мечник застегивал играющую на солнце, как и его доспехи, фибулу с интересным рисунком. На ней были изображены созвездие Ильдерина в обрамлении двух переплетенных между собой ветвей и три неизвестные девушке руны. Она почему-то запомнила этот узор, который никогда не видела здесь, в Муштаре.
- Ну что ж, - произнес чужеземец. – Помни, надежда Мирилла, что сегодня урок твоего любимого занятия тебе преподал Анамар, покровитель иных миров.
В свежий весенний день, когда лазурное небо было лишено перистой одежды облаков, вверх взмыла серая туча, тут же развеянная резвым ветерком. Незнакомец испарился, словно никогда и не бывал на берегу этой речонки, а Дайнара, услышав его настоящее имя, покрылась липкой испариной. С ней разговаривал, и не только разговаривал, бог мертвых, а она при этом осталась жива, вовсе не пострадав от этой встречи.
Этот урок Дайнара поняла по-своему, став больше времени посвящать тренировкам, разбивая в прах старые чучела в соседских огородах. К осени в ее арсенале появились огромные тыквы, которые она кромсала, насадив на деревянные колья. Позже Анамар вновь посещал подрастающую воительницу, просачиваясь сквозь любые щели, как дым от костра. В такие, всегда короткие встречи Дайнара просила дать ей еще один урок в сражении на мечах, но всегда получала отказ.

Глава третья. Странная парочка.

От края до края горизонта, всюду, куда проникал людской глаз, расстилались обширные степи, в это время года окрашенные в сочный зеленый оттенок, кое где разбавленный соцветиями степных трав. Волнуемое порывами сухого ветра море скрывало испещряющие его дороги, протоптанные лошадьми. Ковер источающих стойкий аромат трав был так желанен для загнанных животных, и, хоть в начале августа трава была уже не так мягка для корма, отряд кочевников объявил привал.
Солнце едва пробивалось лучами из-за плотных, покрывших горизонт на востоке туч, начиналось жаркое степное утро. Получив долгожданный приказ, всадники тут же освободили коней от тяжкого груза и на время расседлали. Их оказалось несколько больше людей, потому что хороший кочевник всегда берет с собой двух лошадей, чтобы менять их во время долгого перехода или изнурительного боя с врагом.
Отряд, весьма поредевший за прошлую ночь, проведенную в Муштаре, расположился во впадине между двумя холмами с зарослями кустарника по северо-восточную сторону. Схватка в нусанской деревне, расположенной на небольшом отдалении от Западного тракта, вымотала всех без исключения. Хоть Кжибор, глава отряда, и избрал новый план для нападения, и вовнутрь Муштара удалось проникнуть без лишнего шума, но противник сражался доблестно. На городской площади полегла добрая половина отряда кочевников. Что и говорить, дрались даже женщины, которые обычно предпочитали прятаться в лесах, точнее одна свирепая бестия, ворвавшаяся в самое пекло боя, как богиня Моргана, пришедшая за павшими воинами. Ее удалось все-таки обездвижить и увезти с собой в степь.
В одной из крытых выделанной кожей повозок с награбленным в Муштаре добром находились молодые девушки. Среди них была и Дайнара. Она пришла в себя, когда мерное покачивание прекратилось, и кочевник, управлявший четверкой лошадей, шумно спрыгнул на землю. В бою Дайнара потеряла сознание от сильного удара по затылку. Сейчас она была крепко связана, тугая веревка резала кожу на запястьях и лодыжках. Рядом, на деревянном дне повозки лежали еще пятеро украденных муштарок. Они пока не очнулись, но девушка уже испытывала к ним отвращение. Взгляд ее упал на то место, где раньше висел драгоценный меч, и наткнулся на пустые кожаные ножны. Дайнара вспомнила, что оставила его в мертвом противнике, вспомнила также все, что произошло в ее деревне, и сердце сжала боль потери.
Прогнав прочь грустные мысли, она принялась размышлять. Нужно было бежать. Но куда? Повсюду поля. Неизвестно, как далеко уехали кочевники от Нусана, и не поджидает ли еще один отряд за высокими зарослями. Дайнара впервые была так далеко от дома, все ее старые вылазки ограничивались окрестностями Муштара, покидать который запрещал отец. Но теперь он умер, а ее занесло далеко в чужие земли врага. Девушка прикусила губу, было безумно страшно, и вдруг до нее дошло, что у нее за поясом припрятан нож, которым она срезала траву для коз еще вчера. Он нагрелся от ее тела и жестко давил на живот. Видимо, кидая Дайнара в телегу, глупые ванголы не удосужились ее обыскать, но при этом и не церемонились. Теперь нужно было незаметно его достать.
Люди из отряда Кжибора тем временем уже расчистили место для стоянки и развели костер. Кочевникам надо было перекусить, чтобы вернуть истраченные силы. Они устроились вокруг разгорающегося костра и, иногда поглядывая на повозку с девушками, похотливо хохотали. Высокий, толстокожий кочевник с длинными черными усами хлопнул по спине одного парня и велел ему притащить чего-нибудь съестного. Тот поспешил к телегам, стоящим отдельно. Дайнара закрыла глаза и замерла. Внутри у нее все также застыло в ожидании скорой расправы. Но кочевник, взобравшись внутрь крытой телеги, набрал в полы плаща закуски из награбленного и, прихватив несколько бутылей с домашним вином, ушел. Вскоре у костра запел одинокий густой голос:

Ах, зачем ветер дует во степи,
Палит солнце, горит ковыль?
Затяни, брат, сильней ремни –
Над дорогой завьется пыль.

И тут же к нему прилились другие голоса: одни – сильные и насыщенные, другие – хриплые, будто иссохшие под жарким степным солнцем.

Наши вольные кони погонят прочь,
Чтобы женам достать еды,
И стрелой нынче выстрелит ночь.
Плачь, Нусан, жди беды.

Стрелы вражьи нам не помеха,
Но так тяжек путь домой.
Это жизнь для нас, а не потеха,
Если ранен смертельно друг твой.

Песня смолкла, в рассветной тишине было слышно только, как трещит огонь, пожирая сухие ветки в кострище. Кочевники молчали, сжимая скулы. Они прощались с убитыми товарищами, которых оставили за стенами проклятой деревеньки. В этот миг Дайнара, не таясь особо, смотрела на своих врагов и, несмотря на то, что не поняла ни слова из песни, чувствовала их невеселый настрой. Эти гады грабили города и деревни Нусана, убивали людей, увозили девушек. Гаже беды приграничное поселение Муштар не знало. Она поискала глазами убийц ее отца и не нашла их. Видимо, они остались там, кто-то отомстил за бывшего сотника Нусанской армии Хардинга сам того не ведая. Дайнара чувствовала к этим людям жалость вперемешку с ненавистью, и все же последнее перевешивало. Тишина у костра была прервана басами кочевников, и девушка решилась, наконец, освободиться от связывающих ее пут с помощью ножа для резки травы.

Степь – удел людей. Только человек может чувствовать себя как дома в жарком бескрайнем поле, где на много лиг вперед не видать никаких укрытий. Кочевники живут обособленно. У них нет одного правителя, нет единых для всех законов. Эти люди живут в палаточных городах, удобных для перемещения, и занимаются разбоем чужих владений. Среди других занятий кочевников выделяется скотоводство, и в частности, коневодство. Что же сказать о других народах, населявших Фраморию? Попав в бескрайние просторы полей, разбавленных кое-где редкими кустарниками, они с трудом приспосабливались к таким условиям.
Из эльфийских земель, в обход огромной Кичьей топи, образовавшейся во времена битв эльфов и кочевников, чуть подстегивая лошадей, трусили два странных всадника. На белом с серыми пятнами жеребце скакала белокурая девушка. Ее длинные волосы были зачесаны с боков назад и закреплены на затылке по моде Дивного народа, большие, чуть раскосые глаза, наделенные мудростью веков, играли озорным огоньком, а вся фигура казалась сотканной из воздуха, настолько легко она держалась. На ней была походная туника, совсем нескромно распахнутая на груди и короткая юбка из хваленого эльфийского шелка. За плечами висели длинный, почти в ее рост, лук и колчан со стрелами, а на поясе пришиты маленькие кармашки из кожи с неизвестным содержимым.
Ее спутник трясся на гнедом пони, недовольно выглядывая из-под отяжелевшего под солнцем шлема. От постоянного потряхивания гном уже заметно нервничал, а необъятные поля вместо холодных подземелий Халило-Турна его выводили из себя. Голова, обрамленная гривой темных волос и шикарной бородой, совсем запарилась, но снимать шлем он явно не собирался. Кроме шлема на гноме были таалской работы кольчуга с мелкими кольцами и тяжелые, кованые башмаки. У пояса, плотно обхватывающего толстый живот, висели боевой топорик и шипастый цепной кистень.
У обоих всадников к седлу было приторочено по два огромных мешка. Что могли делать эльфа и гном в степи? Их полное обмундирование можно легко объяснить наличием кочевников. Но что именно их завело так далеко от закрытых для других земель? Что свело этих путников, столь разных, вместе?
- Больше никогда я не буду слушать твоих советов! – возмутился гном, мотнув густой бородой. – И зачем я полез в такое гиблое место?!
Эльфа захохотала, запрокидывая голову назад и одновременно придерживая поводья.
- За то, что у нас в мешках, можно будет купить пол-Катира! - воскликнула она и хлопнула по одному из тюков у себя за спиной.
- Сдался мне этот Катир. Хватит, насмотрелся я на море. Здесь - то же самое: куда ни глянь – везде море, только зеленое, - продолжал ворчать гном. – Нет уж, я хочу к себе в Карад-Зум. Это мой дом, меня там ждут.
- Везучий ты, Двалин,- грустно вздохнула вдруг эльфа. – А вот меня в Лотлироуле уже не ждут, не говоря уже о Долине. А разве виновата я, что мне не хватает одного леса. Все эти деревья… Там все так спокойно, что от тоски выть хочется.
- Значит, ты от скуки обворовала этого задаваку? – оживился гном, названный Двалином.
- Элрун? О! Он меня любил. Весьма неглуп, но любовь всегда ослепляет. Этот малый купился на мои сказки и привез все к нужному месту. Ох! Надо быть настоящим дураком, чтобы поверить в мои благородные стремления помочь бедствующим нусанцам. Ну а теперь для нас самое главное переправить оружие через степи, не повстречав кочевников. Дурная у них привычка отращивать усы, - пробормотала спутница и, заметив, как насупился ее друг, быстро добавила. - То ли дело борода. Меня в мужчинах привлекает именно борода, а главное – чем больше она, тем лучше!
- Прекрати трещать как хорувийская сорока. Не забывай о том, что на нас могут в любой момент напасть, - оборвать ее рвущийся наружу смех Двалин и, притянув поводья, спешился.
Эльфа последовала его примеру, увидев дым костра, поднимающийся в розовеющее небо, и сняла лук с плеч. Эльфийская стрела мгновенно легла в ложбинку, Двалин достал боевой топор. Там, впереди, отдыхали ничего не подозревающие ванголы. Они не ждали нападения, иначе не стали бы жечь костер и петь песни, что звучали из-за кустарников.
- Давай вперед, Мин-Айрин,- одними губами произнес гном. – Я пойду следом.
Нападать на крупный отряд, расположившийся на привале, было безумием, но пройти мимо них незамеченными невозможно, иначе придется делать огромный крюк. Эльфа аккуратно, словно скользя по траве, подползла к злополучным кустам и, положив лук на колени, осторожно раздвинула листву.
Там, в низине, устроился отряд человек в сорок с двумя повозками. Все сосредоточились вокруг костра, один из кочевников расположился спиной к повозкам и тянул из горла вино. Утро уже почти наступило, но все еще было темно, потому что восходящее солнце скрывали плотные тучи, несущие в степи влагу со стороны нусанских земель. Оглядывая пирующих ванголов, эльфа Мин-Айрин заметила какое-то шевеление в густой траве под одной из повозок. Приглядевшись, она поняла, что это человек, который хочет сбежать.
- У них пленник, - прошептала Мин-Айрин подоспевшему гному.
- Ох, и не люблю же я этих ванголов. Подождем, если беглеца заметят, ты прикроешь его отход, а я попытаюсь вырваться вперед и вытащить его оттуда.
 - Хорошо, Двалин. И… будь осторожен.
Он перебежками достиг наилучшего места для нападения, которое выбрал сам, и затаился. Все это время эльфа пристально наблюдала за кочевниками, натянув тугую тетиву почти до уха. К счастью, они ничего не заметили. В следующее мгновение Мин-Айрин поняла, что пленник, ползущий по траве, - девушка. Она карабкалась, припав к земле телом, прочь от повозок. Напротив нее, из кустов, появилось лицо Двалина, и он дал пленнице какой-то знак. Эльфа пробежалась взглядом по отряду ванголов и заметила, что те настороженно глядят в сторону груженых награбленным добром, крытых повозок. У костра воцарилась тишина. Один рослый воин устремился к месту стоянки и, настигнув Дайнару на полпути к спасительному кустарнику, схватил ее за длинные волосы.
- Айданэ кихар! – выкрикнул он в гневе.
Девушка резко развернулась к нему лицом, и ее рука, сжимающая до белизны в костяшках пальцев рукоятку ножа, ударила под кадык. Из свежей раны на нее хлынула чужая кровь, а кочевник, не успев захрипеть, рухнул на спину. Рядом с пленницей оказался гном. Он держал в вытянутой вверх руке боевой топор и был готов отражать удары врага. Отряд встрепенулся. Все вмиг повскакивали на ноги, но, видя перед собой только двоих противников, только четверо устремились к ним. Молчащую степь заполнил гул сразу нескольких десятков голосов. Первый напавший воин подкосился пронзенный стрелой, и кочевники заколебались. Они поняли, что кроме этих двоих есть кто-то еще.
- Сейчас отступаем! Иди за мной! – бросил Двалин ошарашенной Дайнаре.
Он рубился сразу с несколькими противниками, неистово кидаясь на них с тяжелым топором. По кругу с вершин оврага, в котором расположился отряд ванголов, летели смертоносные стрелы. Не все из них находили свою цель, но многим это удавалось.
Дайнара отбивалась. Ее удары были столь же ничтожны, как укусы комара, но ничего другого она не могла сделать. Неожиданная помощь, пришедшая в лице коротышки в доспехах, дала ей силы сражаться. А враг был силен и перевешивал в количестве. Нужно было уходить. Дайнара пятилась назад вслед за незнакомым гномом, прогибаясь от выпадов кочевников. Часть отряда ринулась в кусты, откуда летели стрелы. Через несколько секунд, показавшихся девушке вечностью, сквозь крики воинственных кочевников она услышала топот копыт. Прямо в гущу сражения, образовавшегося вокруг нее и неизвестного друга, влетела на лошади эльфа. С собой она вела под уздцы гнедого пони.
- Быстрее сюда! – незнакомка бросилась к Дайнаре, и та мигом взобралась в седло, устроившись позади спасительницы.
Мин-Айрин вскинула лук, и в воздухе оборвалась еще одна нить жизни. Этим выстрелом она поразила усатого воина, который уже занес саблю над головой гнома, взбиравшегося на пони. Оказавшись в седле, тот намотал на левую руку поводья, а правой продолжал рубить по озверевшим кочевникам.
- Эйкемен! – раздался приказ, и все нападавшие бросились к табуну, что выпасался на вершине холма.
- Гони, Арнил, быстрее ветра, - произнесла эльфа, и пегий жеребец под ней рванулся вперед.
Сзади пропыхтел что-то гном и, хлопнув пони по массивному крупу, поскакал следом.
Дайнара чувствовала, что ей снится какой-то странный сон. Она летела на быстроногом коне с жительницей Древнего Леса, а позади еле поспевал хозяин подземелий. Сколько разных историй довелось ей услышать об этих народах, но возможность увидеть их прямых представителей никогда не выпадала.
Тем временем позади, где продолжали преследование разъяренные кочевники, взорвался, как гром среди ясного неба, торжествующий клич. Дайнара, и без того изумленно глядевшая на все происходящее, обернулась. Отряд ванголов прекратил погоню и как по команде развернулся навстречу новой опасности - со стороны недавнего места отдыха на них надвигалось небольшое конное войско. В воздухе взвились бело-зеленые плащи и знамена воинов Нусана. Похоже, за ночными разорителями послали в степи один из постоянных приграничных отрядов, который должен был освободить пленниц и разгромить кочевников, совершавших набеги едва ли не на главной дороге Нусана.
Вскоре Дайнара увидела перед собой знакомые серые очертания Проклятых гор или Горукряжа, какое название дали им поселившиеся там в стародавние времена орки. Только теперь они возвышались темной угрозой всему живому не прямо напротив, как было всегда, когда она смотрела на них из своего удела, а немного левее. Перед глазами загнавшей своих лошадей троицей раскинулось полотно темно-бурого вперемешку с зелеными кочками болота. Дальше него, там, где просыпается око солнечного Митры, синели кроны едва различимых, но без сомнения многовековых деревьев-великанов. По рассказам Хардинга и друзей Дайнара знала – это место, где зло теряет свою силу, а добро много тысяч лет охраняет гармонию мира. В этих лесах жили эльфы, которых непревзойденная Эмин соткала из своих волос.
Гном и его спутница осадили коней, их бег перешел на мелкую трусцу, а затем лошади и вовсе лишь переставляли копыта по сырой земле. Звуки боя, развязавшегося между уставшими Ванголами и нусанцами, остались далеко позади. Беглецам удалось уйти, оставшись невредимыми, не говоря уже о кочевниках, павших в сражении.
- Дальше топи, - произнесла Мин-Айрин, пригибаясь к шее коня.
- Нужно спешиться, иначе мы погубим и лошадей и себя, - пробормотал гном и, несмотря на объемный живот, резво оказался на земле. Его тяжелые кованые башмаки продавили в мягкой, но еще не совсем вязкой почве глубокие следы.
Первой спустилась Дайнара, она уже имела дело с верховой ездой, поэтому помощь ей не понадобилась. Почувствовав под собой хоть и не твердую, но все-таки землю, спасенная девушка перевела дух. Последние события дня развивались слишком быстро, и их нужно было хорошенько переварить. Вспомнив о еде, Дайнара услышала жалобную мольбу желудка, просившего поскорее его накормить. Она почувствовала себя неловко, но стоявший рядом гном, в шлеме едва достававший ей до груди, дружелюбно рассмеялся.
- Еще пара часов такой погони, и у меня будет урчать так, что даже подземный обвал в Дамассе не будет слышно. Меня зовут Двалин, сын Нура, гном из Западной части Халило-Турна. А кто же ты и что тебя привело в эти проклятые земли, где только ковыль да кустарники?
- Прежде чем допрашивать девчонку, дай ей воды и накорми, как следует,- вмешалась эльфа и, обратившись к Дайнаре, произнесла. – Я Мин-Айрин, как говорят среди людей, блудная дочь Итильноэна. Моя дорога ведет меня вдаль от Древнего Леса, благословенной земли эльфов, что отделяет от Долины Валдоров глубоководная река Белая. Любой из моих соплеменников сделал бы мне выговор за излишнюю болтливость, но уж такая я уродилась.
Мин-Айрин достала из походного мешка, прикрепленного к седлу пегого Арнила, несколько лепешек, завернутых в широкие и еще не потерявшие свою свежесть листья, и обтянутую кожей флягу. Лепешки она поделила на троих, а из фляги первой дала испить спасенной девушке. Вода в ней имела необыкновенный вкус и бодрила, отгоняя усталость и наполняя тело свежестью.
- Вода из лесных родников Дривнбараленима – самая чистая во всей Фрамории, - улыбнулась эльфа, когда фляга вернулась к ней, и передала ее Двалину. – Расскажи нам о себе. Как ты оказалась в плену у этих варваров?
- Мое имя Дайнара, дочь Хардинга, - произнесла та и почувствовала, как к горлу подступил ком. – Он погиб этой ночью, защищая Муштар, как и многие его соратники. Кочевники, забери их души Анамар, напали на наше селение, пробравшись через лаз в частоколе и, перебив наших мужчин, впустили в Муштар своих людей. Я не могла не вмешаться и не помочь своим. Там я потеряла свое оружие, и меня увезли вместе с пятью молодыми муштарками за пределы Нусана в эти отвратительные степи. Я пришла в себя, когда их отряд остановился, и решила бежать, а остальное вам известно.
- Я видел нусан, они остановили преследователей, - вставил свое слово жующий хрустящую лепешку Двалин.
Он устроился на небольшом камне, наполовину скрытом в земле. Эльфа усмехнулась.
- Они расправятся с теми, но еще неизвестно, что нас не подкараулят другие, - обратилась она к нему. – Не забывай, что это земли безжалостных убийц и грабителей, Двалин. Они лишили девочку отца и уничтожили деревню. Я слышала, что ванголы сжигают дома, когда те уже опустошены ими.
- Да, Муштар горел и, возможно, они его все же уничтожили, но я не верю, что на подмогу не пришли наши соседи.
Дайнара сказала так, и в ее глазах была гордость за свой народ, до сих пор не сдавший старому врагу ни одного поста.
Расправившись с едой, Двалин достал из-за пояса боевой топор, с такой силой рубивший врагов у повозок, и, сорвав пучок травы, обтер запекшуюся на нем кровь. Наступило молчание. Мин-Айрин поднялась с земли и повернулась лицом к болотам. Дайнара глядела туда же, не понимая, как они смогут выбраться из этой западни матушки-природы. Но ведь сумел же когда-то Хардинг вывести своих воинов из непроходимых топей.
Гном извлек из мешка кремень и принялся точить затупившийся в бою топор. Скрежет точила о металл неприятно резал по ушам.
- И что же нам с тобой делать, Дайнара. Не возвращать же им, - пробормотал Двалин, заметив пристальный взгляд девушки.
- Ваша помощь неоценима. Бросить вызов врагу, превосходящему в количестве, может либо безумец, либо невероятно смелый воин, - сказала Дайнара. – Ваши имена достойны того, чтобы их увековечили в летописях. Я обязана вам тем, что еще дышу, но я не хочу обременять…
- Прекрати! – оборвала ее речь Мин-Айрин. В ее голосе проявились нотки гнева. – Мы не спасаем таких сопливых пленниц, как ты, и не боремся со злом. Нашей главной задачей на сегодня является перевоз отменного оружия из Лотлироула. Мы прошли через Земли Кочевников Вангол, чтобы попасть в Уборию. И наши имена никогда не станут именами героев!
- Мин-Айрин хотела сказать, что ты не помешаешь нам, а твое умение владеть ножом может даже пригодиться в пути, - остановил эльфу Двалин, грозно сверкнув в ее сторону глазами из-под огромных бровей. – Повернуть назад невозможно, там предупрежденные кочевники будут выжидать нашего возвращения. Нам придется углубиться в болота. Чтоб они иссохли, и держаться севернее. Мы могли бы пересечь топи и попросить защиты у эльфов, но ни меня, ни тебя туда не впустят, а Мин-Айрин с некоторых пор и носа не сунет на родину из опасения быть наказанной. Придется проникнуть вглубь болот, благо здесь они не так опасны, как на юге, - Двалин махнул вправо.
Там над болотами сгустился молочный туман из ядовитых испарений. Вглядываясь вдаль, Дайнара увидела какое-то волнение, пробежавшее по топкой поверхности, и такая же липкая волна страха накатила на нее. Видимо, спасители заметили, как она побледнела, и эльфа, уже успокоившись, произнесла:
- Там находится самое сердце ужасной Кичьей топи. Раньше ничто не отделяло земли эльфов от земель людей,- она вздохнула тяжело, будто скорбя о чём-то, и продолжила. - Это была большая боль, когда земля, ещё не оправившись до конца от ран, нанесённым врагом Западником, встретилась с новым тираном. Хитрый и изворотливый маг Абриус, родом из этих самых степей, захватил власть в Хорувии и изничтожил род Кхора Необузданного, великого короля, славные подвиги которого известны по всей Фрамории. Волею судьбы прародительница Эмин укрыла от его сухого глаза младшего сына короля Хорувии Элина в Долине Валдоров. Много позже, возмужав, он собрал войско, которое повел Эрвендил. На нашей границе произошел жестокий бой с кочевниками, полностью поддержавшими Абриуса. Пало много эльфов, не меньше потерь было и на стороне врага. С тех пор озеро с медленными водами, в котором были схоронены их тела, превратилось в обширные топи и названо Ванголами Кичьей Топью или Топью Мертвых Кочевников. Мы же называем это место Унис-руэн и не перестаем оплакивать доблестного Эрвендила, павшего среди других.
Мин-Айрин смолкла, на ее глазах выступили слезы, которым она не позволила стечь, смахнув ладонью. Нусанка много слышала о тех временах, и история была ей знакома, но она не осмелилась нарушать возникшую паузу.
- У нас в Халило-Турна ходят слухи, будто бы на этих болотах ночью появляются призраки убитых воинов и зовут за собой случайного путника. Если он пойдет за мертвым, то сам потеряет жизнь и останется навеки в топях, - заполнил паузу Двалин. Он уже заточил топор и теперь встал с камня, готовый идти. – Кроме этого, говорят, в тине живут страшные звери, которые могут разорвать человека на куски, едва он увязнет в вонючей жиже. Ну что ж, попробуем не встретить их по пути и как можно быстрее добраться до твоей родины, Дайнара. Надеюсь, моя кобылка не провалится. Я не могу оставить ее здесь на наживу этим усатым варварам.
Сказав так, гном взял пони под уздцы и шагнул вперед, оставляя в почве глубокие следы. Высокая трава здесь заметно редела, а дальше она приобретала грязно-рыжий цвет ржавчины и высилась кое-где на округлых кочках. Вслед за Двалином двинулись и девушки: Дайнара – налегке, а Мин-Айрин, ведя за собой коня. Эльфа не очень осторожничала – природная легкость народа, к которому она принадлежала, позволяла ей не задумываться особо над выбором пути. Но уже дальше, где мягкая земля превращалась в грязное месиво, она вынуждена была пойти вперед, выбирая более надежную дорогу и осторожно ступая по поверхности. Дайнара волоклась последней. Ей было тяжело в этом смердящем пространстве с неустойчивой поверхностью. Это было так далеко от дома, который, мог быть сожжен прошлой ночью злыми кочевниками. Слишком много для молодой нусанки произошло за прошедшие сутки. Сейчас путь ее лежал на север, к затопленному болотами Западному тракту, по нему Дайнара сможет вернуться домой, но там ее никто не будет ждать. Ночью девушка потеряла единственного родного человека, возможно, и хвастун Элиус погиб от руки вангола. И только черная тень покровителя никогда не исчезнет и не испарится, ведь ее покровитель – проводник душ и повелитель мертвых.

Глава четвертая. Ночь на Кичьей топи.
Дорога на север пролегала сквозь душные топи, наполненные гнусом и прочей мошкарой. Насекомые здесь были больше тех, что обитали в Нусане, и кусали больнее. От них спасали только листья, припасенные Мин-Айрин в одном из мешочков на поясе. Растерев их и обмазав зеленым соком незащищенную кожу, путники смогли облегченно вздохнуть, и им не приходилось больше ежесекундно отмахиваться.
Здесь было душно, ветер как будто обходил это место стороной, и в воздухе скапливался газ, поднимавшийся с болот. Из-за этого над поверхностью постоянно витала белая дымка. Она скрывала под собой не только самые опасные участки, но и те кочки, по которым можно было безбоязненно пробираться сквозь зыбкие топи.
Путники осторожно шли вперед, выбирая более надежные тропы, где могли бы пройти и их лошади. Дважды чуть не увязла гнедая Ночка гнома Двалина, один раз вытягивали из трясины пегого Арнила. Животные чувствовали, как опасно это место, и не хотели идти. Их приходилось подталкивать и уговаривать, как маленьких детей. Лучше всего это удавалось эльфе. Дайнара слышала, что этот народ может разговаривать с растениями и животными, но видеть подобное доводилось впервые.
Почти весь день длились переходы, а к его концу впереди все еще простирались болота, окутанные белесым туманом. Чуть ближе стали громадные горные отвесы, почти скрылись из виду степи, но Дайнара знала, чувствовала, что там, позади, остались враги, которые будут искать их. Также она была уверена в том, что сюда они не сунутся.
Когда окончательно стемнело и над Кичьей топью распростерлась ночь, все трое остановились на ночлег. Выбрав более твердый холм, путники оставили лошадей, не опасаясь, что те убегут, и буквально рухнули на землю от усталости. На небольшом куске земли им предстояло провести несколько часов, пока не рассветет.
Дайнара, зевнув, почесала укушенную мелкой мошкарой руку и произнесла:
- Не видно ни зги. Мы можем разжечь костер?
Двалин отнял от дорожной фляги свои иссохшие губы и ответил немного задумчиво:
- Я мог бы его разжечь, но в округе - ни одного деревца. Уже совсем стемнело, как бы мертвые кочевники не повставали из своих могил.
В его словах была тревога. Неужели гном, не отступивший перед отрядом почти в полсотни, испугался каких-то россказней? Девушка услышала пронзительный вой и обернулась. Ей тотчас передался страх Двалина, что-то внутри подсказывало, что он не зря опасается призраков. Этот вой заставил всех насторожиться, гном и эльфа схватились за оружие. Было в нем что-то не от животного, а скорее от демона, выслеживающего добычу. Но следом за воем последовала тишина, как будто ее ничто и не нарушало.
- Мой народ живет неподалеку от Кичьей топи, но никто не слышал того, о чем ты говоришь, Двалин, - попыталась успокоить друзей, а заодно и себя, Мин-Айрин.
- Может быть, потому что не хотят слышать? Твой народ так печется о мире в Фрамории, что не замечает зло у себя под носом, - убеждения Двалина были тверды, и слова эльфы не могли их поколебать.
- Думай, как хочешь, житель подземелий. Ты боишься встретиться лицом к лицу с придуманным твоим народом мертвецом, а я, хоть и женщина, не слушаю детских сказок.
- Ты назвала меня трусом?
- А кто же ты, если не трус?! Видно, твоя мать прятала тебя под подолом до совершеннолетия. Теперь понятно, откуда ты знаешь столько бесполезных историй!
- И это говоришь мне ты, эльфа?! Твои предки краснеют от стыда за твои проделки в Долине Валдоров.
- Тихо!
Дайнара оказалась между готовыми наброситься друг на друга спутниками и зашипела на них.
- Тихо! - прикрикнула она на обоих. - Вы только прислушайтесь, здесь что-то не так.
Двалин и Мин-Айрин мгновенно умолкли. В ночной тишине явственно что-то было. Это что-то разрезало застоявшуюся воду в болоте, звуки доносились со всех сторон так, что девушка догадалась – маленький островок устойчивой суши окружают неведомые ей существа. К такому же выводу пришли и ее спасители. Мин-Айрин рванулась к лошадям. Ее длинные тонкие пальцы мгновенно отвязали два тяжеленных тюка, притороченных к седлу Арнила.
- Двалин, нам нужен огонь! Надо, чтобы было как можно больше света. Дайнара, тебе придется вооружиться, - эльфа, порывшись в содержимом одного из мешков, извлекла меч и протянула его девушке. – Умеешь обращаться?
- Как-нибудь справлюсь, - произнесла Дайнара, приняв из рук Мин-Айрин оружие.
Она тут же обвязала ножны к ремню и, предвкушая приятную тяжесть, потянула за рукоять. Та привычно легка в ладонь, в свете звезд холодно сверкнула сталь. Всплески мутной воды по сторонам стали громче, а значит, и ближе, откуда-то справа раздалось гортанное шипение. Совсем близко от себя Дайнара заметила чью-то бугристую спину, тут же скрывшуюся в трясине. Что за твари обитают в глубинах Кичьей топи, презрев жестокие условия природы, она не знала, но в том, что они пришли за свежей пищей, не сомневалась.
- Двалин, дай мне свет! – почти истерично закричала Мин-Айрин. Она была готова отпустить тугую тетиву лука в любой момент, но ей было неизвестно, откуда ждать нападения.
Гном уже разорвал два мешка, освобожденных от груза и пытался их поджечь. Ткань, впитавшая в себя пары топей, долго не хотела загораться, но вскоре высеченная искра подожгла мешковину, и свет озарил продолговатый предмет, почти скрывшийся в трясине. Это было древко копья, когда-то принадлежавшее воину, павшему в бою. Двалин ухватился за него и, что было сил, потянул на себя. Древко с характерным звуком покинуло место своего погребения, а перед лицом гнома клацнули мощные челюсти, усеянные двумя рядами острых, как иголки, зубов.
- Он здесь! – сообщил хриплым голосом Двалин и, быстро намотав на палку мешковину, поджег факел из разгорающегося костра.
В чудовище, вынырнувшее из темноты, полетели стрелы. Одна застряла в удлиненной морде, так тверда была кожа, другая попала прямо в желтый глаз с крохотным зрачком. Зверь зашипел от боли и хотел рвануться вперед, но все же отступил. Ему ответили сородичи, и шипение разрослось. От этого еще больше волновались напуганные лошади. Они переступали с ноги на ногу и нервно ржали. Разделить участь раненого зверя долго никто не решался.
Дайнара стояла в самом центре, прижимаясь спиной к вспотевшему крупу Ночки. Руки девушки готовы были опуститься в любой момент, но тот все не наступал. Мысли в голове путались. Страшные звери, грозящие своими огромными челюстями, чего-то выждали. Истошное ржание нарушило затянувшуюся паузу. Девушка увидела, как хищник размером с откормленного мерина потащил за шею не перестающее содрогаться тело пегого жеребца. Одновременно из болота на сушу выбралось еще двое, желая полакомиться путниками. Дайнара чуть не свалилась с ног, когда прямо перед ней возникла испещренная сросшейся чешуей морда с маленькими полуслепыми глазами и выдающейся рогатиной на лбу. У этой головы не было ушей, только маленькие отверстия на их месте и громадная пасть, раскрытая для нападения. Болотный зверь был огромен – в ширину его можно было сравнить с коровой, вернувшейся с сочных пастбищ, - и задние его лапы все еще находились в тине.
В следующую долю секунды это чудовище атаковало. Дайнара, падая, успела выставить вперед меч, и его острие мягко ушло в глотку. Обитатель Кичьей топи подался назад, встретив неожиданный отпор, и, шипя, ушел в воду, но тут же набросился снова. Она едва успела встать, когда зверь повалил ее на землю. Меч вошел глубоко в глаз, он зашипел, но это его не остановило. Дайнара почему-то ясно и безбоязненно подумала, что это конец. Именно так и закончится ее жизнь, продленная на целый день.
- Отрубай им рога, - вдруг услышала она нежный и извивающийся, будто змея, голос. В это момент зверь прижал ее своими массивными лапами к вязкой земле и уже готов был оторвать ей голову.
- Дайнара! – закричала истошно Мин-Айрин, выпустив из лука свою лучшую стрелу.
Гном сам еле уворачивался от клацающей, смертоносной пасти и рубил своего врага топором. У него не было времени обернуться. Девушка рубанула по закостеневшему горлу, из которого тут же хлынула на нее бурая кровь, а затем с размаху снесла два толстых отростка на лбу болотного зверя. Тот не успел осознать, что произошло, и мерзкой тушей рухнул на Дайнару.
- Руби ему рога, Двалин! – бросила она.
Огромное тело убитого зверя давило на нее своей рыхлой массой. Девушка пыталась выкарабкаться из-под смердящей туши, отбросив идею столкнуть с себя, но ноги и руки скользили по вязкой почве.
Двалин, взяв на вооружение совет Дайнары, отсек ороговевшие лобные отростки у своего противника, и тот, уже покрытый глубокими ранами по всему телу, сполз в глухо чавкнувшую трясину. Кичья топь была рада любой жертве, даже собственному порождению.
- Сзади! – окликнула его Мин-Айрин.
Она послала пыхтящему монстру стрелу, но та лишь отскочила от огрубевшей кожи спины и ушла в землю. Глянув через плечо назад, гном увидел огромного болотного зверя, несущегося прямо на него. В маленьких зрачках, освещенных факелом, горела ненависть. Уже не голод гнал его на добычу, заплутавшую в обширных топях, а чувство мести за убитых собратьев, и это вселяло ужас. Но Двалин не успел испугаться. В одной руке держа горящее древко, а в другой – топор, он рванулся на хищника и, подпрыгнув вверх, оказался на его спине. Дайнара никогда раньше не видела, чтобы кто-либо так высоко прыгал. Она была поражена прыткостью гнома, а тот чуть не свалился с взбрыкнувшего зверя и ударил топором у основания толстой шеи. Из раны хлынула бурая жидкость, а острие застряло в издающей отвратительный запах гнили коже. Зверь изверг душераздирающий визг. Он пытался сбросить гнома с себя, но тот крепко держался за древко боевого топора. Двалин знал, что в любом случае не сохранит огонь факела. Он также знал, что не сможет зажечь его снова из разгоревшегося костра. Оставалось использовать пламя в деле, и гном воткнул догорающий факел в левый глаз беснующегося зверя. Сгустившуюся темноту ночи разрезал новый крик порождения Кичьей топи. Двалин выхватил из-за пояса длинный шипастый кистень в два человеческих локтя и принялся раскручивать ее над головой. Хищник пытался сбросить с себя тяжело гнома и изловить смердящей пастью. Он видел свою добычу лишь одним глазом, но и этого было достаточно. И вот тогда, когда хозяин болот в очередной раз извернул свою голову вправо и хотел ухватить Двалина за ногу, на его череп опустилось оружие гнома, которое с хрустом оторвало два нетвердых рога, средоточие жизни. Следующий удар невольный наездник опустил на окровавленную голову зверя, но это уже не имело значения. Тот сразу же рухнул на подкосившиеся массивные лапы и едва не раздавил свалившегося гнома. Двалин, тяжело дыша, поднялся и прокричал:
- Мы вынуждены защищаться! Этого можно было избежать, если бы вы ушли. Я убью каждого, кто посмеет приблизиться. Уходите! Убирайтесь в свои гнезда!
Он обращался к болотным тварям. Мин-Айрин решила, что это ничего не принесет – они беспощадны. Убрав лук за спину, она подбежала к придавленной мертвым грузом Дайнаре. Он был тяжел, слишком тяжел, чтобы его приподнять. Тогда эльфа изо всех сил потянула девушку, попавшую в западню, за руки, отталкиваясь одной ногой. Вскоре ее старания оправдались, и дрожащая от холода Дайнара выскользнула из влажных объятий хозяина болот. Только тогда она смогла набрать полную грудь воздуха и как следует отдышаться.
Многоголосое шипение прекратилось – видимо, подействовали слова Двалина. Он, убедившись, что опасность действительно миновала, принялся вытаскивать застрявший топор.
- Ничто больше не заманит меня в это проклятое место, - бормотал он себе под нос. – Этот зверь больше любого откормленного харчами быка, а кожа – что скала, не пробьешь. Нам зверски повезло, что они не заглотили нас целиком. Да их глотки также огромны, как вход в Нурберил.
- Нурберил?! – встрепенулась Дайнара. – Что это?
 Она была испачкана с ног до головы вонючей кровью болотных хищников вперемешку с вязкой почвой и теперь оттиралась оторванным рукавом. Рука эльфы легла на плечо девушки.
- Эту историю я рассказала Двалину не так давно. Видно, он до сих пор не может забыть ее, - произнесла Мин-Айрин с легкой улыбкой. - Надеюсь, нас больше не потревожат, и я смогу передать тебе ее суть, - продолжила она, выдержав паузу. – Но прежде расскажи, как тебе удалось отыскать слабое место у этих монстров.
- Храбрая Дайнара, я никогда еще не видел дерущихся столь яростно женщин, и, признаться, был удивлен твоей отвагой, - поддержал ее Двалин.- Так где же ты научилась всему, что мы видели? Кого мне благодарить за уроки мастерства, полученные тобой?
Они ждали ответа, но девушка не могла раскрыть перед ними свою тайну, укрытую даже от отца. Да и голос, натолкнувший ее на верное действие, не мог принадлежать никому из смертных.
- Ты не отступила в бою и тем самым оправдала свое спасение от кочевников. Нет родства между людьми и гномами, но я могу назвать тебя своей сестрой, и ты вправе всегда опереться на мое плечо.
Такое заявление можно было считать проявлением высшего дружелюбия. Не ответить – значит, оскорбить гнома.
- Спасибо, Двалин, - произнесла с признательностью Дайнара. – Я благодарна тебе за это. Вы хотите знать, где я научилась биться? Этому я обязана только своему упорству, и мои умения далеки от совершенства. Там, где я живу, люди всегда готовы к очередному нападению кочевников из Вангол. Больше смерти ненавижу я этих варваров. Постоянная угроза и собственное бессилие заставили меня взять в руки меч. Когда я была ребенком, никаких целей у меня не было, и только теперь я понимаю истину. Если каждый в Нусане возьмет оружие и пойдет на врага, мы сможем расправиться с ними раз и навсегда. Я не успокоюсь, пока не отомщу за свой народ.
Дайнара смолкла. В ее памяти всплыла та заунывная песня, ушедшая в рассвет, и хоть девушка не понимала ни слова из родного языка своей матери, она чувствовала жалость.
- Так я думала раньше, а теперь не знаю, чему верить… Ну а то, как убить болотного зверя, пришло в голову без каких-то раздумий. Я просто попробовала, и у меня получилось.
Только после пояснений девушка огляделась вокруг и поняла, что Ночка, пони Двалина, исчезла. Вместо нее массивными холмами возвышались две покрытые толстой кожей туши. От них исходил неприятный запах гнилой травы. Рядом с ними догорал маленький костер из зажженной мешковины, а вот оружие, которое путники везли на продажу, погрузилось в трясину. Другая его часть убежала вместе с гнедой Ночкой в неизвестном направлении, но, скорее всего, кобыла где-нибудь увязла, и этим воспользовались жители Кичьей топи. Мин-Айрин подхватила оброненную флягу с водой, единственное, что осталось из запасов еды, и одела себе на шею.
- У нас слишком мало воды на троих, - сказала она.
- Я могу разделать этих толстокожих, - Двалин кивнул на рыхлые туши и жадно облизал сухие губы. – В них должно быть много влаги.
 - Нет, - остановила его эльфа. – Уже поздно. Я предложила бы отправляться в путь немедленно, если бы мы были не в Кичьей топи. Идти ночью опасно, придется дождаться рассвета.
- Товар утерян, - пробормотал Двалин, сняв с головы шлем, ставший ненужным.
- Да, столько усилий в пустую, - вздохнула эльфа.
Она не могла поверить в то, что потеряла доверие своих соотечественников за неоправданную цель. Теперь дорога в Древний Лес ей заказана. Даже влюбленный в нее по уши Элрун никогда не простит ей ошибку. Сейчас Мин-Айрин раскаивалась в содеянном, но не готова была вымаливать прощение на коленях перед светлыми правителями благословенной земли эльфов Кайрилиэль и Иованисом.
- Не унывай, - поддержал ее Двалин. – В Убории мы найдем какую-нибудь работенку. На худой конец подадимся в торговцы. Будем продавать всякие копчености, так что у самих животы будет сворачивать. А я бы хотел открыть свою собственную кузницу. Вот увидишь, мой товар будет в сто раз лучше тех мечей, что утонули в трясине. Мало ли сколько ваших заклинаний на них было навешано, а вот, поди, все сгинуло! Нет ничего крепче таалской стали. Я слышал, что наши уже завозят ее в Уборию.
Дайнара представила гнома в его обычной обстановке: красное от жара горна лицо, кувалду и молоток, щипцы и горячий, совсем мягкий металл, приобретающий причудливые очертания в руках умельца. Девчонкой она частенько пробиралась в кузницу Муштара, чтобы посмотреть за работой седого Бадра. Его действия казались волшебством и часто, встречая могучего старика, она удирала со всех ног, чтобы тот не заколдовал ее. Как работает гном Двалин, Дайнара не видела. Но она много слышала о непревзойденном мастерстве этого народа в кузнечном деле.
- Дайнара, - позвала ее Мин-Айрин.- Ты хотела узнать о Нурбериле? – девушка кивнула. - Что ж, я расскажу тебе.
Эту историю передают из уст в уста, дабы мы не забыли исчезнувшее колено нашего рода. Эль-Наур по-эльфийски, каурлинги на языке гномов, Первыми эльфами их звали люди. Когда океан еще качал в своей колыбели землю, а могучие деревья Древнего Леса были стройны и трепетны, как молодые осины, не было в Фрамории более мудрого народа, чем Эль-Наур. Они жили бок о бок с предками Балина Рыжебородого, великого основателя Халило-Турна, - в глазах гнома сверкнул огонь при упоминании легендарного хозяина подземелий. - Ты, Двалин, наверняка, слышал о том, что до того, как завоевать горную цепь Турнатаал к югу от внутреннего моря Кейван, гномы жили в печально известных ныне Горах Тьмы. Зло, обитающее там, заставило их покинуть свои горы и идти на запад, минуя Горукряж. Они ушли, но Эль-Наур остались, чтобы общими силами остановить рвущееся наружу зло. Уже тогда, с незапамятных времен Предначальной эпохи существовало нечто, жаждущее вселенского уничтожения. Оно было заточено советом богов в самой крепкой горной цепи Хиль-Даури. Народу Эль-Наур было поручено охранять его. Им одним были ведомы тайны мироздания, и, как говорят наши легенды, в их обители бывали прародительница Эмин, истинный отец гномов Дарлин и создатель гоблинов Анамар, - эльфа заметила, как вздрогнула Дайнара. – Они передавали свои знания и наставляли горных эльфов на верный путь. Но Первобытное зло ждало своего времени и, когда Эль-Наур стали проникать к глубинам Хиль-Даури, оно поселилось в их сердцах. Проникнув к самым корням земли, эльфы вынуждены были отступить перед неведомым страхом. Черные змеи неимоверной длины поползли по шахтам вверх. Всяк, кого задевала лишь краем такая змея, умирал в жутких мучениях. Тогда-то гномы и покинули свое обиталище. Эль-Наур приготовились к обороне. В одном из зимних дней дом Арилля, самого мудрого правителя Нурберила из когда-либо живших на земле, посетил ясноокий Митра. Бог Солнца прежде никогда не спускался в сумрачные подземелья, и это удивило и насторожило Арилля. Весть Древнего не вселила в правителя Эль-Науров надежду, ибо сказал он: "Не жди исхода. Первобытное зло рвется на поверхность, подминая под себя все живое. Вы уже не сможете остановить его и лишь зря погибнете, встав у него на пути. Совет Древних велел вам уходить на северо-запад. Теперь мы сами займемся охраной мира от врага всего живого". Но, набравшись мудрости у богов, эльфы гор были слишком высокомерны, и Арилль отказался покинуть родной дом. Светлый Митра выслушал его и ответил: "Вы не знаете истинной силы Первобытного зла и причин его заточения. Сообщи своему народу все, что я сказал тебе. Пусть он решит свою судьбу сам. Но знай, оно сломит вас, как сухие ветки – ураган. Пока еще больших потерь можно избежать, но позже… Позже только упавшая с неба звезда сможет остановить Первобытное зло. Роду она будет иного, нежели Эль-Наур, но час ее прихода закрыт даже для Древних". Сказав так, Митра покинул горы. Спустя несколько лун черные змеи страха достигли верхних уровней, и подземное царство эльфов, Нурберил, пало. Кто-то выжил, заперев огромные врата искусным заклятием, но пути их ухода неизвестны.
Мин-Айрин закончила свою историю и устроилась поудобней на совсем не прогревшейся земле. Пламя затухло, и только звезды теперь освещали Кичью топь.
- Ложись, Дайнара, - сказал Двалин. – Скоро рассветет, а впереди длинная дорога. Тебе нужно поберечь силы.
Он сидел, опершись руками о древко топора, а спиной облокотившись о бок хозяина топей. Даже в темноте было заметно, что он напряжен, или это только показалось уставшей за день девушке. Гном смотрел куда-то вдаль. Его глаза были уперты в одну точку и словно следили за чем-то.
Дайнара обхватила плечи руками, чтобы хоть как-то прогнать холод ночи. Все произошедшее было невероятно, и она не могла поверить в то, что вскоре окажется дома. Да, добротный деревянный домик с ухоженным садом и такой мягкой, по сравнению с почвой болот, постелью. Девушка закрыла глаза и тут же открыла их. Эльфа, свернувшись клубком, забавно храпела. Раньше Дайнара не думала, что эльфы могут храпеть и что такое занятие достойно их высокого рода. Но Мин-Айрин вообще резко отличалась от тех величавых хранителей мудрости, какими их себе представляла молодая нусанка.
Дайнара снова предалась воспоминаниям. Она нарисовала в воображении свою маленькую комнату, коз Белянку и Ларну, к которым была с детства привязана. Об убитом кочевником отце она думать не хотела, слишком свежи были душевные раны. При жизни Хардинг не слишком баловал девчонку, многому Дайнара научилась сама, но в ее глазах он был не грубым одиночкой, как его прозвали в Муштаре, а необыкновенно доблестным воином, на которого можно было ровняться.
- Дайнара, - чуть слышно прошептал гном.
Девушка повернула голову в его сторону и заметила, что он не сводит с чего-то глаз. Что на болоте могло его заинтересовать? Неужели эти толстошкурые твари решили напасть снова?!
Дайнара проследила за его взглядом, и ее тело сковали ледяные нити ужаса. На расстоянии полета стрелы в темноте ночи вырисовывался чей-то силуэт. Он был высоким, выше, чем любой верзила, и худощавым. Тело его скрывали полы длинного плаща, а на голову был накинут широкий капюшон, под которым невозможно было угадать черт лица.
 - Мертвый кочевник…- услышала девушка шуршащий голос Двалина. – Я уже полчаса за ним наблюдаю.
- Или он за нами.
- Верно. Я видел однажды пропавшего Рудоискателя в катакомбах Гердиона. То место славится богатыми рудами золота, железа и многого другого, что ценит наш народ, но оно проклято. Один гном, искатель приключений, отправился в горы Гердиона и исчез, будто и не было его. А это все проклятье… только с тех пор поселился там злой призрак Рудоискатель. Он верный признак беды. Что же этот хочет от нас?
Длинная тень не шевелилась, будто выжидала чего-то. Дайнара хотела достать из ножен эльфийский меч, и вдруг почувствовала, как в тыльную сторону ладони впились тысячи ледяных игл. Она не почувствовала боли, но рука совсем онемела. Слова застряли в горле. Послышался сдавленный хрип Двалина, похоже, он ощущал то же самое. Этот призрак, будь он кочевник или эльф, или кто-то еще, пытался подавить любые действия, направленные против него. Боковым зрением девушка видела, как корчится на земле только что проснувшаяся Мин-Айрин. Сопротивляться иной силе, не принадлежащей этому миру, опасно. Любой неверный шаг может привести к смерти.
Дайнара взглянула на призрака, возвышающегося черным столбом посреди бескрайних топей и попыталась мысленно прикоснуться к нему. Зачем она это делала, девушка не понимала. Она просто послала тому призраку свою мысль, выраженную в вопросе: "Ты хочешь нас убить?". Полы плаща шелохнулись, будто он хотел поплотнее запахнуться, и Дайнара получила ответ: "Я страж этого места. Здесь покоятся воины".
Холод в руке отступил, и девушка смогла отнять ладонь от рукоятки меча. Она ликовала, кажется, призрак не хотел смерти троих путников.
"Мы не тронем их могил. Мы уйдем и больше никогда не вступим на эти священные земли, страж", – продолжила она бессловесный разговор. "Я не позволю вам уйти, ибо вы преступили закон Мертвых", - отвечал призрак. Его приговор был неумолим. Рядом лежала Мин-Айрин, она не могла пошевелить и пальцем и только глядела на девушку с невыразимой мольбой. Гном Двалин кряхтел, пытаясь избавиться от опутавших его невидимых цепей. Их жизнь на этот раз зависела только от хрупкой девушки. Изменить решение бесплотного стража могил невозможно. Друзья действительно нарушили закон Мертвых, топча давно истлевшие тела воинов. Есть только один шанс выбраться отсюда живыми, и девушка решила им воспользоваться.
"Знакомо ли тебе имя Анамара?" – как можно ярче выделила свои мысли Дайнара. "Истинный отец ночи, который ведет тропами Даго в Дальние Земли души умерших. Зачем ты спрашиваешь об этом меня, умершего много веков назад?". Быть может, это ей только показалось, но голос призрака смягчился.
"Именем Анамара приказываю тебе уйти, ибо я чту его, как покровителя, самого могущественного на земле". Серая тень остановилась в полушаге и замерла. Она выжидала, и девушка поняла, что без подтверждения этих слов призрак не уйдет. Дайнара скрывала ото всех своего тайного покровителя. Она боялась его и ненавидела, а заявив так, перечеркнула противостояние.
- Я давно ждал, когда ты скажешь это, - на ее плечи опустился теплый тяжелый плащ. – Повтори еще, это греет душу.
Сам повелитель царства мертвых снизошел на островок твердой земли и обнял озябшую девушку. Дайнара чувствовала его присутствие, но боялась обернуться и встретиться с тяжелым взглядом. Конечно же, ни Двалин, ни Мин-Айрин его не видят, и только она и этот призрак-страж могут с ним общаться вполне на равных. Отказаться от своих слов Дайнара не могла, тогда судьба ее друзей будет решена. Как же не обидеть грозного покровителя?
- Ты можешь отдать меня этому пугалу, но, прошу, пощади моих друзей. Я обязана им жизнью, Анамар.
- Ты хочешь покинуть мир живых?
Его рука бережно поправила выбившуюся из густой косы прядь. От этого прикосновения лоб девушки покрылся испариной, но Анамара это нисколько не смутило.
- Моя маленькая девочка совсем выросла, - прошептал он над ухом и прикоснулся губами к ее щеке, покрывшейся коркой из грязи. – Ты распускающийся бутон, который хочется сорвать.
- Хватит! Не мучай меня! Скажи лишь одно: отзовешь ли ты своего слугу?
Громкий смех разразился в ночной тиши. Хозяин мертвых ушел, прихватив с собой и грозного стража. Только тогда Дайнара сжала до боли зубы и вонзила пальцы в рыхлую землю. Ее тихий вскрик вырвался из гортани, совсем ошарашив друзей. Они оба, наконец, почувствовали, как невидимые иглы, пронзающие кожу, растворились.
Двалин, пожимая плечами и растирая пальцы рук, подошел к бьющейся в истерике девушке и обхватил ее за плечи.
- Тише, успокойся, - бормотал он, похлопывая ее по спине своей мозолистой от постоянной работы ладонью, – Все позади.
Дайнара уткнулась лицом в курчавую бороду гнома, и попыталась задавить громкое всхлипывание, но не смогла.
- Послушай, Дайнара, - обратилась к ней эльфа. – Я слышала, как ты говорила сама с собой, и меня насторожило имя Древнего, которое ты произнесла. Ты должна объяснить нам…
- Не лезь со своими вопросами! – рявкнул на нее Двалин, и Дайнара мысленно поблагодарила его за то, что он избавил ее от объяснений. – Эта девочка спасла нас от страшной смерти. Не будь ее с нами, призрак убил бы нас одной мыслью. Ему это ничего не стоило. Видала, как он нас скрутил, что ни дыхнуть, ни шелохнуться. Если она захочет, сама нам все расскажет, а если нет, значит, на то есть причины.


Глава пятая. Ветер дует с запада.

- Еще два часа пути, и мы выйдем на тракт, - произнесла Мин-Айрин, оглядываясь на оставшуюся позади Кичью топь, наполненную страшными созданиями. Но, увы, это не самое ужасное место во Фрамории.
Весь следующий день после сражения на болоте с толстокожими хищниками троица продолжала путь, придерживаясь нависающих громад Горукряжа. Этот переход был тяжелым. Несмотря на осторожность, они не раз утопали по пояс в трясине, и только длинный лук эльфы мог им вытащить. Преодолев последние версты обширнейших топей, друзья оказались у подножья Проклятых гор. Чтобы выйти на Западный тракт, разделяющий Нусан на две части, нужно было обогнуть его затопленные участки на северо-западе от Проклятых гор.
Это место издревле славилось черной молвой. Люди передавали из уст в уста истории исчезновений, произошедших с теми, кто отправлялся в Горукряж. Ну а те, кто возвращался оттуда, предпочитали умалчивать о том, что с ними произошло в сырых пещерах. Там всегда жили орки. Эти существа, обделенные красотой и умом, ненавидели и людей, и эльфов, и гномов одинаково. Орки не любили свет, но он не был для них серьезной помехой. Еще до Великой войны с Западником они часто нападали на жителей Долины Валдоров. Каждый выход вооруженных орков сопровождался кровью и яростной бойней.
Также в Проклятых горах долгое время было заточено безумное чудовище Нахру. Существует легенда о низвергнутой с небесных вершин богине, которая решением Совета Древних была обращена в кровожадного демона, наделенного крыльями и способность мыслить. Такое суровое наказание может быть обрушено только на истинного преступника, но богиня, чье имя стерто со страниц Небесной истории Древних, нарушила один из Необсуждаемых заветов. Она подарила человеку бессмертие. Причиной того стала ее любовь. Обладательница необыкновенной красоты и ясного ума полюбила смертного и не смогла найти себе места без него. Свидетелем запретного обряда стал злой Вестник Гриспула, он и сообщил Совету Древних о проступке богини. Они же сурово наказали ее за это, и она, обретя новый облик и имя Нахру, на много веков была заперта в подземелье самой высокой горы Ородрок, пока ее не освободил враг Фрамории Западник. Маг, достигший вершин своего мастерства, сумел разрушить путы, наложенные Древними на Ородрок, и освободить Нахру. Это все Дайнара вычитала из толстенной летописи времен Великой войны, которая храниться на чердаке старика Сидрина, бывшего писчика при дворе короля Ирндира. Оттуда же она узнала о том, что чудовище, именуемое Нахру, внушало страх всем, кто жил в Горукряже, и что теперь оно занимает опустевшую крепость Сунгард, построенную эльфами где-то далеко на западе.
И теперь выбившиеся из сил и умирающие от жажды путники стояли под громадным оплотом черных сил на виду у всех, кто мог оказаться в этот момент здесь.
 Девушка, до пояса облепленная болотной травой и грязью, едва держалась на ногах. Она никогда раньше не находилась столько времени в пути, и теперь мышцы на голенях ныли при каждом движении. У нее на шее висела фляга с заветной водой. Там, на самом донышке, оставалась живительная влага. Всего на один глоток, но этого бы хватило Дайнаре, чтобы утолить жажду. Ее рука уже протянулась к холодной округлости, но разум твердил другое. Эта вода нужна и другим, которые так же, как и она, хотят пить.
- Я готов отдать свою бороду за пузатый жбан холодного пива, - мечтательно произнес Двалин, затягивая потуже ремень.
- Вот, возьми, - девушка протянула ему почти пустую флягу, мысленно ругая себя за это, но он отказался.
- Э, нет, - ухмыльнулся гном. – Где-нибудь поблизости должен быть родник, и я его обязательно найду, а Мин-Айрин пока поохотится. Ей богу, мой живот опустел, как дырявый мешок, и требует еды.
- Эти горы принадлежат оркам. Здесь опасно находиться, - сказала Дайнара. – Если они нападут, мы не сможем их обмануть как кочевников. Я ни разу их не видела, но много слышала об их животном нюхе и кровожадности.
- Будь уверена, более уродливых существ земля не знает, - вмешалась в разговор Мин-Айрин. – И они были здесь совсем недавно.
Эльфа сидела на коленях и рассматривала сырую землю, водя по ее поверхности пальцами.
- Что там? – спросил Двалин.
- Их следы повсюду и этот отвратительный запах. Мерзкие создания Хрездрога!
В почве действительно были узкие вмятины, оканчивающиеся четырьмя углублениями. Видимо, это были следы от когтей орков. Но вот никакого отвратительного запаха Дайнара не почувствовала.
- Может быть, они устраивали здесь засаду. Посмотри, вот эти широкие следы совсем не похожи на отпечатки ног орков.
Эльфа продолжала рассматривать почву, Двалин внимательно слушал ее объяснения. Хоть гном и был знатоком в этом деле, но способностям спутницы он мог позавидовать. Девушка тоже заметила широкий и длинный след ступни. Он был похож на человеческий, но, несомненно, был больше в размерах и, видимо, его хозяин был много тяжелее человека.
Проследив глазами за цепочкой глубоких отпечатков, Дайнара увидела у подножия отвесной скалы серого цвета возвышающееся белым валуном тело. Оно шелохнулось и снова замерло. Тогда девушка поняла, что это может быть человек, раненный орками, и ему нужна помощь. Дайнара рванулась в его сторону, забыв о предосторожности. Ей было тяжело бежать, но это расстояние она все же преодолела.
- Что ты делаешь? – заорал Двалин.
Она не обратила внимания на него и попыталась развернуть лежащего ничком воина. Это был огромный человек, одетый в белую, суконную рубаху и такие же штаны. Поверх рубашки была натянута грубая кольчуга. Вначале Дайнара была удивлена массивной шеей, заросшей до самого воротника короткими коричневыми волосами, такими же, что и на голове. С трудом развернув раненного орком воина, девушка вздрогнула. Взгляду открылось его лицо, и она поняла, что это вовсе не человек. Широкий лоб и нависшие мохнатые брови, почти закрывающие глубоко посаженные глаза, маленькие оттопыренные уши и широкий нос, который был на уровне глаз. Девушка вспомнила рассказ отца о бое у подножия Горукряжа и догадалась, тогда на нусан напали люди колена, к которому принадлежит и этот раненый. Он вдруг приоткрыл веки и, схватив Дайнару за руку, что-то пробормотал на непонятном наречии. Ее взгляд упал на разорванную в области живота кольчугу, из раны от каждого вздоха хлестала кровь.
- Неужели орки научились делать стоящее оружие? – удивленно присвистнул гном из-за спины девушки.
- Скорее всего, они украли ваше, - предположила эльфа. – Что за мохнатого друга ты себе нашла? Он, должно быть, покрыт шерстью с головы до пят.
Дайнара пропустил ее издевку мимо ушей, но, подняв вверх испорченную кольчугу и покрасневшую рубашку, она убедилась в правоте Мин-Айрин. Девушка сорвала с шеи флягу с драгоценной водой и, не сомневаясь ни секунды, вылила ее содержимое в рот волосатого воина. Ненароком ее взгляд упал на внушительные клыки и в голове возникло: "Он, наверное, легко перекусит человека", - но думать об этом не хотелось
 - Да что же ты делаешь?! – Двалин схватил обезумевшую Дайнару за плечи и повернул к себе. – Это была наша надежда!
- Ты же сказал, что найдешь родник! – воскликнула она. – А ему нужна помощь. Он умрет, если мы ему не поможем.
- Нас здесь могут выследить орки или, что еще хуже, его собратья, - Двалин ткнул в сторону хрипящего человека, так не похожего на других.
- Я могу его вылечить, - сказала Мин-Айрин.
- Пожалуйста, прошу тебя, сделай это, - обратилась к ней Дайнара. – Он пострадал от рук орков, значит, он нам не враг.
- Жалость может тебя погубить, Дайнара, но я сделаю то, о чем ты меня просишь. Прежде всего, мне нужна вода, чтобы промыть рану и приготовить снадобье. Ты сделала правильно, что отдала воду. Она сбережет силы и отсрочит смерть. Двалин, исполни свое обещание и отыщи родник, и… будь осторожен, не забывай об опасности, - произнесла эльфа и передала Двалину флягу. – А я пока попробую сделать, что смогу.
Она села на колени возле обросшего шерстью человека и, положив одну ладонь на его широкий лоб, а другую на то место, где расположено сердце, начала произносить нараспев красивые слова эльфийского языка Индари:
- Ин элрун тан оэмин миневрини туа даго, ин итильен Кайрилиэль оэ Иоанис нуисруэн лотингини. Оэ виннэ туа ирвен. Оэ нагель раунне. Оэ синдари элебренде тайерунн.
Речь эльфы, словно музыка рассвета, растекалась во всех направлениях, проникая в растерянную душу Дайнары. Девушка раньше не слышала столь сладкого для слуха наречия и очарованно внимала всему, что выходило из уст Мин-Айрин. В этих словах, безусловно, была сила, настолько древняя и могучая, что, казалось, она могла существовать еще несколько мгновений после того, как наступит тишина. Эти музыкальные звуки, похожие на легкое дыхание ветра, первыми разорвали молчание рожденного мира, когда Древние возжелали заселить землю, возникшую из Хаоса, и звучат до сих пор, но не каждый смертный достоин насладиться истинным языком Индари. Успокоенная монотонным шепотом Мин-Айрин Дайнара совсем забыла о том, где находиться и что происходит. На ее потрескавшихся губах заискрилась улыбка, а осознание того, что она первая муштарка, услышавшая речь жителя Долины Валдоров, вызывала неоправданную радость в душе. Почему-то в девушке поселилась уверенность в том, что этот огромный раненый человек выживет благодаря стараниям эльфы и сможет отблагодарить ее. Дайнаре совсем не хотелось думать, что он станет их врагом. Не так благодарят тех, кто помогает вырваться из крепких лап смерти.

Лучезарный глаз всемогущего Митры, слепящий всякого, кто осмелится поднять на него свой взгляд, остановился в зените. Небосвод был чист как никогда, только одинокая птица кружила в заоблачной выси. Планируя на широких крыльях, она то приближалась, то удалялась от военного лагеря, организованного всего в нескольких верстах от Муштара. Отряд вооруженных нусан, посланный королем Ирндиром в степи вражеского народа, обрел долгожданный отдых. По возвращению из похода каждый воин стремился домой, но командир не спешил распускать своих людей. Вместо этого он отправил гонца с вестью о поражении врага в Асин и приказал ждать ответа.
В отряд Ордона влились трое молодых парней, которых воины повстречали в степи. Они поведали о нападении на крупную деревню Муштар близ Западного тракта и бесчинствах кочевников. Их горячность убедила командира и его соратников в необходимости догнать набежчиков и уничтожить. Вскоре после ночного совета Ордон направил своих людей по следу ванголов; хоть это было и нелегко, к утру они обнаружили горстку кочевников, но те не сразу обратили на них внимание и не были готовы нападению.
Несколько десятков вымотанных ночной битвой степных воинов яростно сопротивлялись натиску пяти неполных сотен нусан, но вскоре они были повержены, и лишь некоторым удалось бежать с поля боя, спасая свои шкуры. В этой схватке понес потери и отряд мужественного Ордона, урожденного асинца, но они были несравнимы с потерями врага.
Из степей были возвращены в свои семьи украденные девушки, а награбленное добро в повозках ванголов перешагнуло через ворота Муштара, но благодарные жители деревни приняли лишь часть, остальное они отдали своим спасителям. Жизнь постепенно вошла в свое русло, народ был занят укреплением изб, многие заново крыли сожженные крыши. Управитель Варлин, толстобрюхий отец Нарсила, был до слез в заплывших жирком глазах горд своим наследником, ставшим настоящим героем в деревеньке Муштар. Но недолго длилась радость отца – по приказу командира отряд покинул стены родного селения. Вместе с ним ушли и новобранцы, которым еще предстояло дать присягу воина нусанской армии.
Ястреб Ордона, казавшийся с земли маленькой черной точкой в голубом полотне неба, начал снижаться. Видимо, он заметил с высоты добычу, которой могла оказаться трусливая полевка или ничего не подозревающая змея.
- Я всегда завидовал птицам. Эти пернатые создания способны подниматься так высоко, что людям и не снилось.
Усевшись возле тлеющего костра, Рондал долго и неотрывно глядел в небо, прежде чем заговорить с товарищами.
- Вот, вот, - поддакнул Нарсил, перекидывая только что вытащенную из углей картошку. – Если б я был птицей, я бы смог выследить врага с неба и так же неожиданно напасть на него, - в нетерпении он обжег пальцы и принялся дуть на них. – Только это плохая идея, потому что я вряд ли обрадовался, если б на меня упал свирепый кочевник с оружием.
Оба его друга засмеялись, представив себе такую картину, но смех их был измученным. Рондал еще оплакивал ушедшего в царство тишины брата, а Элиус все это время надеялся найти как сквозь землю провалившуюся дочь Хардинга. Его отстраненный взгляд частенько устремлялся к югу, туда, где должна была быть неприступная девушка. Но выбора не было. Ордон приказал отступать, и уговоры не подействовали на него.
- Друг Элиус, - заговорил Нарсил, заметив, как его товарищ поджал губы. – Жизнь подбрасывает нам разные задачки, и порой они не так просты, как кажется. Я вижу, ты хочешь найти Дайнару, но готов ли ты увидеть ее мертвой? Ведь, если ее не оказалось среди тех девушек, это может означать только то, что ее выкинули где-то в степи. Находясь среди врагов, она вряд ли смогла бы выжить. Извини.
- Нет, ты прав, - пробормотал Элиус. – Я понимаю, что не смогу ее найти, но меня гложет клятва, которую я дал перед павшим Хардингом. Я не сдержал свое слово, понимаешь?! Я не нашел ее, не смог вырвать из лап грязных кочевников, когда ей нужна была моя помощь. Как теперь я смогу искупить свою вину?
- Любая вина искупается верной службой в строю армии Нусана во благо процветания нашего королевства и защиты его от любого нападения.
Басовитый голос пришедшего к костру заставил всех троих оглянуться. Надкушенная картошка Нарсила выскочила из рук и угодила в горячие угли, а сам он виновато улыбнулся и мигом поднялся на ноги, потому что перед ним стоял Талгог, предводитель сотни, в которую определили новичков по их прибытию в отряд. Вслед за ним на ногах оказались Рондал и Элиус. Они уже твердо выучили, что сотник требует от своих подчиненных. Талгог часто был жесток с воинами и сурово наказывал их за отступление от норм, но он был также и справедлив и щедро награждал того, кто выделялся своими боевыми качествами. Элиус сам присутствовал при награждении этих людей, получивших с руки сотника тяжелый золотой браслет, искусный кубок, инкрустированный драгоценными камнями, гибкий лук работы эльфов и много других вещей. Талгог много требовал, но и платил за это соответственно. Как узнали новобранцы, сидя в теплой компании, подогретой к тому же домашним муштарским вином, он в годы своей молодости сражался на стороне тогда еще принца Ирндира против забывших свои корни жителей города Дурхарн, что близ границы с Андором. Волнение удалось подавить, и принц ушел с победой, оставив в городе своих людей. Ночью, как говорят слухи, на них напали кочевники, пришедшие через ворота незамеченными и, не вызывая шума перерезали воинов принца Ирндира. Выжили немногие. В ту ночь Талгогу пришлось столкнуться с предательством, так как его едва не убила женщина, которую он успел полюбить. Кочевники пытались сжечь оставшихся в живых, и в этом им помогали жители Дурнхарна. Воины дождались подмоги, но эта битва оставила неизгладимый след в сердце каждого.
И сейчас Талгог стоял перед новичками, подтянутый и серьезный как никогда. Он не улыбался, но в его карих глазах читалась добрая усмешка над растерянными новичками.
- Командир Ордон желает видеть вас у себя. Он получил весть от короля и, судя по его лицу, неважную. Что-то гложет его, - начал сотник. – Вы еще не передумали вступать в армию? Ничего, серьезный враг заставит вас свернуть с этого пути, и тогда рядом буду я. Я вырву ноги каждому, кто побежит прочь с поля боя, и оставлю подыхать, - он выдержал паузу, отметив, как побледнели новобранцы от угроз, и добавил уже чуть мягче. – Чего уставились на меня? Отправляйтесь к Ордону, а не то мне придется вас гнать как стадо баранов к нему, а я не люблю быть пастухом тупого скота.
Получив такое напутствие, друзья поспешили к шатру командира отряда, который располагался в центре расстановки воинов, и старались не мешкать.
Возле зеленого шатра они не нашли стражи, Ордон не боялся нападения в кругу своих соратников, и беспрепятственно проскользнули внутрь. На них мгновенно уставились три пары глаз. Ближе всех к вошедшим сидел светловолосый, уже побывавший во многих боях воин. Его лицо, суровое, словно обточенное ветрами степи, выдавало глубокое напряжение, широкий, от переносицы до подбородка шрам налился кровью, и, казалось, вот-вот лопнет. Свет, льющийся из центрального отверстия в шатре, оттенял смуглость его кожи, а пальцы, лежащие на рукоятке, судорожно сжимались и разжимались.
- Я рад, что вы не заставили ждать моих гостей, - произнес он сухо, но в его голосе присутствовали нотки волнения.
- Талгог сказал, что вы получили весть из Асина, - сказал Элиус, пытаясь быть учтивым.
 Командир отряда. А это был именно он, указал вошедшим место напротив себя, чтобы он мог пронаблюдать за реакцией новобранцев.
Лишь устроившись на мягком походном ковре, они могли позволить себе разглядеть двух других, что пока не торопились представляться. Справа от Ордона, сцепив руки на груди, сидел широкоплечий муж в воинском облачении. В лице его была какая-то решимость, это выдавали поджатые тонкие губы и встретившиеся на переносице брови. Затылок воина был коротко выстрижен, это могло означать, что он был ранен в голову и, возможно не так давно. Он был спокоен и сосредоточен, чего нельзя было сказать о его соседе. Мелкий на фоне медведеподобного воина, он тяжело дышал и держал в руках флягу. Которую то и дело прикладывал к растресканным губам. Эмблема, вышитая на левом рукаве, говорила сама за себя – этот человек прибыл с восточных границ Нусана.
- Вести я действительно получил, - тяжело выдохнул Ордон и, убрав наточенный меч в ножны, наклонился вперед. – Король поздравляет нас с благополучным возвращением и обещает отблагодарить особо отличившихся лично. Это хорошо при том, что наш отряд лишь один из многих, которые защищают нусанские земли от врагов, как внешних, так и внутренних. Но сегодня в полдень я узнал страшную новость от Аримана, - он указал на умирающего от жажды мужчину, и тот ответил кратким кивком. – Он преодолел огромное расстояние от нашей восточной твердыни Мантаду, чтобы оповестить любой ближайший вооруженный отряд Нусанской армии. Так уж случилось, что мы оказались первыми на его пути. Но я считаю, что Ариман должен сам поведать вам обо всем.
Командир отряда смолк, и гонец, прервав неловкую паузу – сделал глоток – начал:
- На восточных границах твориться что-то неладное. Наши посты часто замечают какое-то шевеление в предгорье Проклятых гор, поначалу говорили, что орки собирают ополчение. Я сам не верил в эти слухи, пока лично не убедился в их правоте. Прошлой ночью эти нелюди пытались прорваться в Мантаду незамеченными, но лучникам удалось их остановить, правда… несколько орков все же ушло. Я думаю, нам не стоило их отпускать, ведь у них, наверняка, есть какой-то план, и, да услышит меня хранительница земли Терида, они замышляют что-то недоброе! Двумя днями раньше на караульных напал отряд вооруженных орков. Они убили их и хотели силой сломать врата постовой крепости Мантаду, чтобы войти внутрь. Такого не было уже полвека! Мы решили, что орки ушли вглубь Проклятых гор и больше не побеспокоят нас, но, кажется, пора браться за оружие, ибо совсем скоро их вылазки станут более открытыми и яростными, а гарнизон Мантаду слишком мал, чтобы дать достойный отпор врагу. Посчитав угрозу серьезной, командир крепости отправил меня за подмогой. Вот почему я здесь.
Сказав так, Ариман снова схватился за флягу, чтобы смочить иссохшее от непрерывного рассказа горло.
- Ариман, сын Мортона, хочет, чтобы ваши люди присоединились к гарнизону крепости-поста на востоке, - заговорил вдруг до сих пор хранящий молчание муж. – Я же пришел, чтобы предупредить вас об опасности, исходящей от культа Фурия, бога войны, который распространился по Нусану, словно зараза.
- Что плохого в том, что люди чтят своего бога, Фрек? – спросил Ордон, повернувшись к говорящему.
- Ты верно говоришь, командир. Да что таить, и сам я перед тяжелой схваткой вспоминаю Древнего, но, кажется, ты забыл, что никто так не восхваляет Фурия как кочевники. Степной народ живет разбоем и набегами, они знают цену своей силы и приносят ему щедрые дары. Не мне говорить о том, сколько переселенцев из степей живет в Нусане.
Элиус невольно сжался. Разговор перешел на близкую ему тему, и вовсе не хотелось сейчас что-то доказывать этому крепкому воину, но также не ответить означало бы его согласие с тем, что все ванголы – варвары и убийцы. К счастью, Ордон заговорил первым:
- Посмотри на этих птенцов, Фрек. Среди них тот, чей народ ты сейчас с легкостью очернил. Он изъявил свое желание вступить в армию Нусана, он будет сражаться под нашим штандартом с неприятелем, и мне искренне жаль, что неприятелем для нас испокон веков были кочевники Вангол.
- Что ж. моя вина в том, что я не умею выбирать слова, - пробормотал широкоплечий Фрек и недобро смерил Элиуса взглядом.
Парню стало неуютно, но он не посмел отвернуться или уставиться в пол, как это делают стеснительные девицы. Он ответил взглядом на взгляд, пытаясь понять, о чем думает его противник в этом бессловесном поединке.
- Может, я тороплю события, - негромко, словно опасаясь, что его оборвут, заговорил Нарсил. – Но вы зачем-то нас здесь собрали, и мне бы хотелось знать зачем? Я вырос в деревне и мало разбираюсь в этих длинных речах, замысловатых словах, все эти орки, жрецы …Что вообще происходит?
По старой привычке прищурив правый глаз, сын Варлина добродушно и слегка игриво глядел на странных собеседников. Ему, непревзойденному гуляке из Муштара, удалось нарушить тягостное молчание и сосредоточить все внимание на себе. Первым рассмеялся командир отряда, запрокинув голову назад, вслед за ним грохнули все остальные. Хохотал, сотрясая шатер сочным басом, Фрек; от души веселился еще секунду назад оскорбленный Элиус, хлопая себя по коленке. Ему, как никому другому, был известен приемчик Нарсила, способный разогнать самую черную тоску. Паренек и вправду умел вворачивать непринужденное словцо в разговор, грозящий закончится дракой.
И вот, вдосталь насмеявшись, Ордон поднял руку, как знак того, что он будет говорить.
- Кажется, пришло время ответить на заданный вопрос, - сказал он, глянув на улыбающегося Нарсила. – Теперь вы знаете, как обстоят дела на востоке, что же касается запада, я думаю, Асин в состоянии сам решить свои проблемы, - Ордон кивнул Фреку.- Сегодня же мы выступаем в Мантаду, но прежде вы трое принесете клятву в верности королю и государству.
Он поднялся с расстеленного по земле ковра и склонил голову. Аудиенция на сегодня была окончена. Первыми из шатра вышли трое друзей, вслед за ними, отодвинув полог, вывалился медведеподобный Фрек, при свете солнца казавшийся еще огромней, и юркнул, как кошка, молодой гонец Ариман. Последнего снова ждала дорога, он должен был принести в восточную крепость Нусана хорошие вести. Ну а новобранцев впереди ждало посвящение, которое обязан пройти каждый муж, вступающий в ряды нусанской армии.

Ветер дул с запада. Несмотря на то, что небо было кристально чистым, он продолжал кружить и бесноваться, но сталкивался с громадой Горукряжа, не уступающей ему в силе и упертости. Сколь непостоянен был порыв ветра, столь же неизменно стояли серые массивы, плавясь под лучами солнца и горько плача от ливней, нередко случавшихся здесь.
Этот ветер наполнял небольшое углубление в скале, выбранное Двалином для отдыха, горячим ароматом освежеванной и выпотрошенной крольчатины. Отправившись за водой, гном сумел поймать пару зверьков, и сейчас тушки почти запеклись на огне разведенного костра.
 Внутри у Дайнары все гудело и бунтовало, слишком долго во рту не было и маковой росинки, что уж говорить о добротной пище, способной утолить зверский голод. Розовое мясо, уже покрывшееся корочкой, источало пряный аромат лотлироульских трав, которые предложила девушке Мин-Айрин. В ее многочисленных поясных мешочках чего только не было. Содержимое одного из таких тайничков она дала выпить раненому человеку, предварительно смешав с водой и вскипятив. Дайнара на минуту оторвалась от костра, чтобы убедиться в том, что этому странному воину ничего не нужно.
Огромной горой возвышалось в глубине пещеры мохнатое тело в разорванной рубашке. Рана, оказавшаяся серьезной, была тщательно промыта заботливыми руками эльфы и перевязана. Белое полотно пропиталось кровью, но, кажется, он стал дышать ровнее и уже не порывался встать и уйти.
Горячка прошла. Будучи без сознания этот человек, а он совершенно точно не был зверем, бормотал что-то на неизвестном наречии. Мин-Айрин изредка отвечала ему или скорее успокаивала, и этот грубый, полный глухих и шипящих звуков казался неправдоподобным, неестественным в устах Перворожденной.
Вначале Дайнара была удивлена, но эльфа объяснила ей, что Дивному народу известны многие языки, которые вряд ли когда-нибудь слышали иные жители Фрамории. Как оказалось, покрытый густым мехом, за исключением лица, ладоней и пяток, человек принадлежит народу горцев, что обитают в верхних пещерах Горукряжа, где всегда лежит снег. Сами себя они называют тершатами, но эльфы именуют их виенарами, что означает "ледяной человек". Еще больше девушка была потрясена, узнав, что тершаты ведут свой род от Хрездрога, прародителя орков, но почему-то не шибко ладят со своими ближайшими собратьями и стараются их избегать. Правда, и среди "ледяных людей" есть изгнанники. Они чаще всего уходят вглубь горных массивов, где сбиваются в небольшие отряды, и считаются полноправными соратниками орочьего племени. Тому, кто хоть раз видел воина-тершата в действии, известно, как опасно их оружие, представляющее собой длинную плеть, оканчивающуюся острейшими клинками.
- По-моему, мясо уже готово, - произнесла Мин-Айрин и поднялась с колен, - после длительного сидения возле раненого ноги затекли, и им просто необходимо было какое-то движение. – Умираю, как хочу есть. Если бы я только знала, что эта вылазка принесет мне столько хлопот, я бы отправилась в Уборию морем. Не такой извилистый, да и более надежный путь.
- Я слышала, это сейчас небезопасно, в конце концов, в море пираты… - озадаченно сказала Дайнара, в последний раз прокручивая насаженные на самодельные шпажки тушки, прежде чем убрать их с огня.
Лицо эльфы, казалось бы, засияло, и вся она вытянулась в струнку, подставляя свою светлую кожу солнцу.
- Ах, сильные и решительные мужчины с запахом соли в волосах, - засмеялась она. – Да они сами побегут, завидев меня на корабле. Но это место вовсе не тихая лагуна, чтобы скрыться от нежелательных гостей. Это дом тысячи тысяч отвратительных орков и троллей. Разведя здесь костер, мы невероятно рискуем своими никчемными жизнями, и все по твоей прихоти.
- Нам нужна была вода, еда и отдых после проклятого болота, которое кишит громадными тварями. Это не только моя прихоть!- вспылила девушка.
Она углубилась в пещеру, туда, где находился тершат, быстро идущий на поправку благодаря стараниям эльфы.
- Прости, Дайнара, - голос Мин-Айрин стал более мягким и даже немного печальным.- Я не хотела тебя обидеть, нам всем нужен отдых.
 Она говорила что-то еще, но девушка перестала слушать. Она наклонилась над раненым, осторожно, боясь нарушить его покой, и поняла, что тот замер. Массивные ноздри заходили ходуном, желая втянуть побольше воздуха, чтобы определить, насколько опасна эта маленькая фигурка. Дайнара в страхе отшатнулась. Тершат разлепил веки и попытался встать.
- Хочешь есть? – спросила немного нерешительно девушка и протянула приготовленную тушку кролика.
- Урк, - выдохнул ледяной человек со всей злостью, накопившейся где-то внутри.- Харуд урк…
Что-то тяжелое опустилось в груди. В глазах встревоженной девушки отобразился ужас, потому что слова тершата были ясны и без перевода: "Орки идут". Они были где-то рядом, спасенный ею человек учуял их с помощью своего необычного носа. Орки здесь, неподалеку.
Дайнара вскочила на ноги. Ничего более страшного она и представить себе не могла. Кочевники по сравнению с этими кровожадными тварями просто дети, они, по крайней мере, люди. В голове мгновенно всплыл рассказ отца о многочисленных боях отважных воинов с детьми безумного Хрездрога, те бесчинства, которые творили орки, нельзя было ни с чем сравнить. И теперь они здесь, где-то рядом ждут, чтобы напасть.
В освещенном солнцем проеме появился низкорослый крепыш Двалин. Он вихрем пролетел мимо зевающей Мин-Айрин, наверное, она не расслышала угрожающих слов могучего человека, и опрокинул в костер шлем, наполненный до краев водой. Вверх с шипением повалили густой пар, а гном с суровым лицом принялся затаптывать чадящие угли.
- Двалин, что ты делаешь? – встрепенулась эльфа.
- Там орки! – вскрикнула Дайнара, пытаясь удержать рвущегося в бой тершата.
Тот, если бы действительно захотел, мог бы легко справиться с хрупкой нусанкой.
- Урк… мантахори урк харуд, - хрипел он.
Гном смерил взглядом громадину в глубине пещеры и, прихватив Мин-Айрин за запястье, вмиг оказался рядом с ним. Тяжело дыша и опасливо поглядывая на вход в пещеру, он тихо проговорил:
- Похоже, добрая компания орков выбралась из своих нор на прогулку. Их там две - две с половиной сотни, и все поголовно закованы латы, да еще с оружием. Ох, и нехорошо же это! Они могут мимо пройти, не заметить, но если ветер изменит свое направление… Каменноликий Дарлин, не оставь нас!
На путников навалилась тяжесть ожидания. В полутьме Дайнара скорее услышала, чем увидела, как легла эльфийская стрела на лук и засопел гном, вынимая боевой топор. Несмотря на солнечный свет, проникающий сквозь проход, в глубине пещеры было достаточно темно, чтобы враг не сразу смог распознать затаившихся друзей. Забыв на время о голоде, девушка отложила две тушки на холодный камень и, обтерев жирные ладони о бока, обхватила рукоять висящего на поясе меча. Теперь это великолепное оружие из Древнего Леса по праву принадлежало ей, заслуженное в схватке с болотными хищниками. Пришло время обагрить его орочьей кровью. Дайнара подумала так, и все внутри нее сжалось. Она не хотела сейчас биться, она была слаба и измотана переходом через северную окраину Кичьей топи. Но в чем девушка боялась себе признаться, так это в страхе. Перед глазами встали события той ночи, когда она покинула пределы Нусана. Ужас и боль потери охватили ее.
Сзади на спину легла широкая и тяжелая ладонь. Это был тершат. Дайнара обернулась и встретилась взглядом с его горящими в темноте глазами. В них было что-то теплое, больше похожее на отеческую любовь, чем на благодарность. Ледяной человек провел своей могучей рукой по волосам девушки так бережно, что она едва почувствовала его прикосновение, а в следующий миг он отвел взгляд горящих, как у кошки глаз, в сторону входа.
Там, неподалеку от места, где был найден тершат, продвигались размахивающие кривыми ятаганами орки. Их сгорбленные тела цвета городской грязи были закованы в грубые на вид, но вполне прочные доспехи. Головы их, защищенные заостренными кверху шлемами, вертелись по сторонам, выискивая и разнюхивая. Дайнара глядела на них во все глаза, и эти порождения тьмы казались ей еще отвратительней, чем в памятном сне. Однажды юной девушке приснился странный сон, о том, как в ее доме оказались орки. Она справилась с ними одной лопатой. Но сейчас все гораздо серьезней, и даже меч, рукоять которого Дайнара крепко сжимала, вряд ли помог бы ей, обрати этот отряд внимание на их пещерку.
Дети Хрездрога шли, не тормозя, не останавливаясь. Впереди кто-то выкрикивал команды, позади на них яростно огрызались. Судя по направлению, орки уходили прочь от своих темных и холодных убежищ на плодородный запад и, что очевидно, далеко не с мирными целями. Они спешили в долину Ашитар, где раскинулся многострадальный Нусан.
Внезапно девушка услышала рядом с собой громоподобный рокот и поняла, что Двалин тогда не солгал, говоря про обвал в некоем Дамассе. В строю орков возникла потасовка, кажется, они услышали этот звук и теперь решали, кого послать на проверку.
Дайнара закрыла глаза, представив, что будет, если кто-то из них обнаружит еще теплое кострище. Дерущихся орков подтолкнули сзади, послышался мощный окрик, и вскоре они слились с остальными. Строй продвигался вперед. Замыкал его отряд, состоящий из широкоплечих воинов, одежда и доспехи которых закрывали их мохнатые спины. Они шли размеренно, не прилагая особых усилий, чтобы поспеть за низкорослыми на их фоне жителями гор. За пояс каждого была заткнута хорошо смотанная плеть, а ее когти игриво бренчали, ударяясь о бедра.
Дайнара каким-то внутренним чутьем ощутила, как напрягся спасенный от смерти тершат при их виде. Она догадалась, что это и были те самые изгои, о которых говорила эльфа, ледяные люди, работающие на орков.
Эта устрашающая процессия еще некоторое время заставляла их сжиматься в комок, а затем исчезла из поля зрения, но путники еще долго не решались пошевелиться и заговорить, пока не смолкли крикливые голоса орков и звон доспехов. Когда опасность, наконец, миновала, Дайнара могла лишь благодарить богов, за то, что ветер дул с запада.
 

Глава шестая. Встреча на дороге.

 Перед взорами уставших путников раскинулась благодатная долина Ашитар. С вершины холма, на который они взобрались, ведомые тершатом, на много верст вперед расстилались сочные, изумрудные поля и леса. Далеко за горизонтом поднимались вверх узкие столбы дыма, должно быть, крестьяне жгли сухостой; извилистой, серебристой лентой петляла речка. Солнечные блики играли на водной глади, и Дайнара невольно щурилась, глядя на бескрайние просторы родины. Где-то в глубине души шевельнулось желание оказаться в Муштаре среди знакомых с детства лиц. Наверное, в деревне уже перестали оплакивать пропавшую без вести девушку.
- Ну что ж, - подытожил Двалин, подтянув пояс и поправив висящий на нем топорик. – Совсем скоро мы сможем хорошенько оттереться в душной баньке, набить поплотнее брюхо и опрожнить десяток – другой жбанов пива.
Сказав так, гном подмигнул Дайнаре и пригладил свои пышные усы мозолистой ладонью.
- Это все, о чем ты можешь думать, житель подземелий, - фыркнула эльфа.
 Она обернулась к стоявшему в стороне тершату и быстро произнесла что-то на языке, изобилующем шипящими и твердыми звуками. Он же, возвышаясь скалой на фоне и без того странной компании, покачал головой и в раздумье показал на отвесные скалы Горукряжа. Девушка, наблюдая за их разговором со стороны, поняла, что Мин-Айрин предложила ледяному человеку последовать за ними в Нусан, но ему, кажется, ничто не заменит дом. Этот тершат, благодарный спасшей его троице, как только его рана затянулась (а травы эльфы сделали это невероятно быстро), повел их кратчайшим путем, который, несомненно, должен был вывести на Западный тракт.
Он сдержал свое слово. Главная дорога Нусана, по которой путешествовали купцы и ремесленники со своим товаром, вооруженные отряды или лихие разбойники, поджидающие жертву в заросшем кустарником овраге, находилась по правую руку. Оставалось только спуститься с холма и идти по выложенному крупными блоками камня тракту, а там, глядишь, и повстречается какая-нибудь деревенька или городок, где обязательно найдется пища и кров для троих измотанных путников.
Краем уха девушка услышала в речи Мин-Айрин свое имя, и это ее смутило. Эльфа, заметив, как изменилось лицо Дайнары, обратилась к ней со словами:
 - Дайнара, этот тершат живет на высокой горе Хакаттук. Возможно, тебе это будет неинтересно, но я хочу передать тебе то, что мне рассказал Бекеадок. Там, - Мин-Айрин указала рукой на Проклятые горы. – Там у него были жена и дочь, но однажды всего этого не стало. Этой весной ледяной дух был очень зол, и огромные глыбы льда устремились вниз, чтобы разбиться. Под одной такой глыбой погибли его женщины, и Бекеадок до сих пор не нашел их тел. Я спросила, что привело его к подножию гор, но он не хочет об этом говорить.
- Но чем я могу ему помочь? – спросила Дайнара, обращаясь почему-то к тершату.
- Ты очень напоминаешь ему ушедшую в Дальние Земли дочь.
Хмыкнув массивным носом, Бекеадок, как его назвала эльфа, приблизился к девушке. Он быстро пробормотал что-то, обращаясь к ней, и, достав из широкого кармана штанин черный шнурок с болтающимся на нем амулетом, протянул подарок Дайнаре.
- Нет, я не заслужила, - произнесла она, но тершата это нисколько не смутило.
Он надел свой дар на почерневшую от грязи шею девушки и, погладив ее по голове тяжелой ладонью, зашагал прочь. Дайнара смотрела, как спасенный ею воин удалялся, и боялась пошевелиться. Ее рука инстинктивно потянулась вверх и сжала в ладони амулет. В этом жесте Бекеадока было что-то трогательное, и оттого, наверное, в глазах предательски защипало. Захотелось вдруг убежать туда, где никто бы ее не увидел, и дать, наконец, волю слезам, а их накопилось достаточно с того самого момента, когда она увидела убитого отца. Этот громадный, покрытый густым мехом человек потерял всех своих родных и остался один, как и Дайнара. Она не знала, есть ли у него братья или сестры, а может быть, еще живы старые родители, но в глубоко посаженных глазах тлело невыносимое одиночество. Девушка заметила это еще там, в пещере, но не до конца поняла, в чем беда тершата.
Вскоре он скрылся в дремучих зарослях орешника, откуда еще долго доносился треск ломаемых им сучьев, и только тогда Дайнара вырвалась из охватившего ее оцепенения. В руке она по-прежнему сжимала подаренный Бекеадоком кулон. Разжав пальцы, девушка смогла разглядеть замысловатый рисунок. На гладко отполированной кости, напоминающей по форме клык довольно большого зверя, были аккуратно вырезаны символы-изображения. Птица с раскинутыми в полете крыльями держала в когтях странный продолговатый предмет, прямо под ней шершавым на ощупь конусом возвышалась гора, у основания которой был изображен глаз.
- Гора означает возвышенность духа, способность подняться вверх и стать парящим в небе орлом. Сам орел, скорее всего, представляет собой весть. Видишь, у него в лапах пергамент, он возвещает о приходе в мир. Каждому ребенку, рожденному в горах, где живет Бекеадок, дается такой амулет, чтобы сохранить в опасных условиях жизнь крохотному и еще совсем беспомощному дитя. А вот этот глаз… - Мин-Айрин, рассматривающая изображение на кулоне, почему-то запнулась, но очень быстро справилась с собой и продолжила. - Это глаз Хрездрога, прародителя орков и виенаров. Он означает, насколько я помню, всевидящее око Древнего. По поверьям ледяных людей, он не оставит без присмотра свой народ, но может и безжалостно покарать за отступление от него.
- Зачем он мне это дал? – произнесла Дайнара, повернувшись к эльфе.
- Не знаю. Возможно, этот амулет принадлежал его дочери, - Мин-Айрин только пожала плечами.
- Хватит трепаться! – рявкнул нарочито грозно Двалин. – Пора отправляться в путь. Мы и так уже слишком долго здесь проторчали. Как ты назвала этого громилу?
Кустистые брови гнома сошлись на переносице – он пытался отыскать в лабиринтах памяти имя тершата.
- Бекеадок, - помогла ему с этим Дайнара.
- Точно. Я думаю, Бекеадок привел нас сюда не для того, чтобы мы болтали о всякой ерунде и дожидались, пока на хвост нам сядут неприятности. Было время, чтобы перевести дух после подъема, теперь нужно спускаться вниз. Если я правильно понял, свернув на юго-запад градусов на сорок, мы найдем, наконец, людей. Твердолобый Дарлин, знал ли я, что когда-нибудь так сильно захочу повстречать этих самоуверенных дылд?! Помяните мое слово, я расцелую первого, кто мне встретится на пути, - похоже, Двалин находился в приподнятом настроении духа.
Эльфа, представив себе на секунду такую картину, прыснула от смеха. Она-то знала, что Двалин не особо доверял людям, и у него были на то свои причины, о которых он предпочитал не распространяться. Дайнара тоже не выдержала и засмеялась, но веселье это продолжалось недолго, вскоре трое друзей двинулись в путь.
Шагая по еще мягкой зеленой траве, они не заметили, как закончился спуск, и перед взором расстелилась равнина. Остались позади душные степи, давно покинуто ими зловонное болото, похоронившее в себе тысячи воинов во времена правления Абриуса в Хорувии. Еще совсем немного усилий, и черные громады Проклятых гор перестанут казаться вместилищем сил зла, по крайней мере, они уже не будут так угрожающе близки. Путники больше не останавливались, скорее наоборот, они прибавили ходу, предвкушая хороший отдых с теплой компанией и задушевными разговорами. Несмотря на уставшие от долгой ходьбы ноги, девушка чувствовала прилив сил и старалась не отставать от Мин-Айрин, стремящейся, словно порыв ветра, вперед. Она совсем не казалась вымотанной и время от времени подбадривала спутников веселой шуткой или задорной песней. Эльфа чувствовала себя защищенной в дружественной Древнему Лесу стране, чего нельзя было сказать про Двалина.
Гном неожиданно скоро посерьезнел и сник, всем своим видом показывая, что он ни коим образом не желает встречаться с нусанцами и тем более лобызаться с ними, как заявлял раньше. Дайнара отметила это про себя и даже пыталась спросить его о причинах такого поведения, но гном только отмахнулся, сказав, что там, где он живет, не очень дружелюбно относятся к дылдам, как он называл людей.
Троица, проделав пешком огромный путь, совсем скоро вышла на Западный тракт Нусана. Дорога была проложена еще при короле Дрогорне-Основателе, призванном из могучего княжества Девонского, ныне Хорувии, дабы сплотить жителей Нусана и обучить защите своих земель от непрошенных гостей - варваров. История его пришествия на трон почти забыта и очень запутана. Первый полноправный правитель государства долины Ашитар, слывший искусным воеводой и непревзойденным бойцом, был также урожденным Ван-Аринором, младшим сыном князя девонского Израндира, но он лишен был власти по старшинству. Придя в Асин, он сумел создать крепкую армию и окружить себя верными людьми. С ними Дрогорн пробил оборону княжеского дворца и сверг старого правителя, провозгласив себя единым и полноправным хозяином земель нусанских. За пятьдесят лет властвования Дрогорн Девонский расширил территорию вдвое, подмяв под себя восточные племена. Тогда он и решил проложить путь из белокаменного Асина сквозь Нусан прямиком к владениям Перворожденных. Осуществить грандиозную задумку ему удалось лишь наполовину, ибо эльфы воспротивились любому проникновению в их земли, и тракт, названный Западным, протянулся через весь Нусан, разделив его на две части. Много позже пыльную дорогу покрыли каменными плитами, и уже спустя несколько веков после того ее восточное окончание стало уходить в растущие болота Кичьей топи. Эти знания Дайнара почерпнула из той же летописи старика Сидрина, который, несмотря на свою дряхлость, был еще и очень азартным. Девушка боялась, что однажды он проиграет пьянчугам из трактира свои собрания сочинений, но, к счастью, те не интересовались такого рода глупостями. Дорогие сердцу воспоминания были прерваны гулом, созданным подкованными копытами, грозным улюлюканьем и свистом всадников. Страшные звуки были так неожиданны, что Дайнара не сразу узнала развевающиеся на копьях бело-зеленые знамена.
- Это наши! – закричала девушка в охватившем ее восторге. – Это отряд Нусанской армии! Свои … свои, понимаете?
Она подпрыгивала и размахивала руками, чтобы привлечь внимание людей, но в этом не было необходимости. Всадники мчались прямо на нее и ее спутников, выставив вперед длинные пики копий.
- Кто бы они ни были, но добра от них не жди, - буркнул недоверчиво гном, выхватив из-за пояса боевой топор. Сталь сверкнула в лучах заходящего солнца.
Вслед за ним вскинула лук Мин-Айрин, вся ее веселость куда-то испарилась, а вместо этого в глазах появился холодный расчет: скольких всадников она успеет положить, прежде чем колчан опустеет, ведь большая часть стрел была уже израсходована.
- Двалин, Мин-Айрин, - растерялась от их настроя девушка. – Да вы что, с ума посходили?! Они не сделают нам ничего плохого. Опустите оружие! Хватит! Это же свои!
Не видя другого выхода, Дайнара вцепилась обеими руками в оружие эльфы. Та удивительно резко ее оттолкнула, и девушка упала на землю. В этот миг троицу окружил забор из острых копий. В ноздри ударил резкий запах мускуса, а над головой захрапела чья-то лошадь. Дайнара вскочила на ноги и сразу же метнулась к друзьям. Они не двигались, и на их суровых лицах не дрогнул ни один мускул, но все же они были готовы сражаться с противником, превосходящим их числом.
- Кто вы такие и что делаете на приграничной полосе с оружием в руках? - произнес на Всеобщем языке один из воинов, с ног до головы закованный в латы.
Его лошадь подалась назад, когда он намотал на руку поводья.
- Мы не враги вам! – почти истерично выкрикнула Дайнара.
Представив себя со стороны, она сумела совладать с охватившими ее чувствами и уже с достоинством произнесла:
- Я из Муштара. Наша деревня горела несколько дней назад, а меня схватили кочевники и увезли в степи. Если бы не они, - девушка указала на друзей, не опускающих оружия. – Мне не удалось бы выбраться из плена. Они представились мне как Двалин, сын Нура, и Мин-Айрин. А я Дайнара, дочь Хардинга. Вы должны знать его, ведь он был сотником асинского отряда Нусанской армии.
- Не наше дело помнить всех сотников по именам, - отрезал воин, бывший, видимо, командиром.
- Дайнара!
Резкий окрик заставил командира обернуться, чтоб разглядеть среди суровых лиц того наглеца, что посмел его перебить. Виновник не заставил себя ждать. Всадники мгновенно расступились, и в круге оказался ничем не отличающийся от других муж. Он перевалился через потный круп своего коня и, встав на землю, снял обеими руками шлем, украшенный искусной резьбой. Тяжелые, черные пряди волос упали на покрытый испариной лоб. Воин был молод, красив и дерзок.
- Я тебя искал, Дайнара, я не верил, что ты могла погибнуть в этих проклятых степях, - он, совсем не обращая внимания на оторопевших соратников и эльфу с гномом, притянул к себе девушку, покрывая ее лицо и волосы поцелуями. – Они говорили мне, что это бесполезно, но я не верил, я знал, что ты сильная. Дайнара, я думал, умру без тебя… Всевидящий Митра, благодарю!
- Элиус?! Но что ты здесь делаешь? – пробормотала Дайнара, не в силах сопротивляться.
- Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
Грозный рык командира отрезвил, наконец, парня.
- Все, что говорит эта девушка, - истинная правда, Талгог. Ты же знаешь, что я из Муштара! Это ее мы тогда не нашли среди освобожденных пленниц. Она сбежала от кочевников! Как тебе это удалось?! – взволнованный Элиус снова обернулся к Дайнаре и поднес ее ладони к губам, но она неожиданно резко вырвалась.
- Хватит меня слюнявить, Элиус, ты похож на пса, – бросила она.
- А я и есть пес, преданный тебе до смерти.
- Прекрати!
- Не смущай девушку, птенец, здесь слишком много народу, - насмешливо прозвенел голос Мин-Айрин. Она заметила перемены в настроении нусан и решительно перекинула лук через плечо, ставшая ненужной оперенная стрела вернулась в колчан. – Эй, Двалин, перестань глядеть зверем. Эти люди приняли нас не за тех, вот и вся беда, - она неспешно подошла к тому, кого Элиус назвал Талгогом, и обратилась к нему так сладко, как только могла. – Вы выполняли свой долг, достопочтенный, и я не могу не отметить вашу решительность, но разве опасны три путника, лишенные коней и еды, против вашего славного отряда. Мой путь лежал в Асин, к одному знакомому, но злые кочевники отняли у меня все. Можете ли вы сопроводить меня туда, где я и мои спутники смогли бы набраться сил для дальнейшего пути. Я буду вам очень признательна и не забуду вашу доброту, обещаю.
Старый Талгог был научен горьким опытом тому, что не стоит доверять незнакомой женщине, как бы ни была она мила. Слишком дорогой была расплата за одну его ошибку. Он не поверил эльфе ни на йоту, но…
- Позвольте мне сопроводить их в Эйл, - вызвался Элиус, не отрывающий от Дайнары глаз. – Это недалеко, и я смогу скоро вернуться, если вы, конечно, отпустите меня.
- Что ж, – командир задумчиво сжал пухлые губы. – Нарсил!
Гуща воинов буквально выплюнула всадника, то и дело вертевшего головой во все стороны.
- А? – отозвался он и неуверенно улыбнулся. – Что, опять Нарсил?
- Не что, а зачем, - поправил его Талгог. – Пойдешь вместе с Элиусом, ты вроде тоже из Муштара. И Ская ко мне! Больше отпустить я никого не могу – в Мантаду сейчас каждый меч на счету, а вы, я думаю, и без них за себя постоять сможете. Но это для порядка, чтобы не слишком вольничали. Скай!
Воин, вставший наравне с Нарсилом, чуть заметно кивнул.
- Будешь за главного. – распорядился командир. – Если вздумают вольничать, проучи их как следует. Как только они разместятся в Муштаре, возвращайтесь. Ордон не обрадуется, если вы пропустите бой с этими собаками. И дайте им коня!
Сказав так, грозный Талгог развернул лошадь и помчался прочь, вслед за ним сорвались всадники, и окрестность снова заполнилась топотом копыт. Двалин выждал, пока они окажутся совсем далеко, и убрал, наконец, топорик. Рядом с троицей остались лишь трое молодых воинов и одна лошадь с пустующим седлом, которую держал под уздцы Скай.
Эльфа, перекинувшись словом с широкоплечим русоволосым мужем, оставленным за главного, попробовала добротное мантадуйское седло на ощупь, поправила его и одним махом оказалась на спине гнедого скакуна. Двалину пришлось пристроиться позади нее – гном, достаточно низкий по своей природе, никак не мог совладать с тем, что было вдвое больше его пони. Он долго примерялся и подпрыгивал, пытаясь оседлать статного скакуна. Элиус добродушно глядел на необычного коротышку. Он, как и Дайнара, никогда раньше не видел настоящих гномов.
Двалин почти совладал с кобылой, но вдруг услышал позади себя смешок. Это было как удар в спину, кровь жителя подземелий хлынула в голову, и гном обернулся. На него сверху вниз глядел Нарсил, прищурив правый глаз и широко улыбаясь.
- Уважаемый гном, меня до глубины души поразило ваше умение обращаться с лошадьми, - воскликнул он, приняв напыщенно – насмешливый вид. – Не могли бы вы дать мне пару уроков.
 Наблюдавшая за всем из-за спины Элиуса девушка насторожилась. Она вовсе не хотела, чтобы ее друзья поссорились, едва познакомившись, но кажется, этому желанию не суждено было сбыться.
- Прежде чем обращаться к жителю гор, хотя бы научись вежливости, процедил сквозь зубы Двалин, уперев сжатые в кулаки руки в бока. – На моей родине таким выскочкам отрубают язык.
Он стоял в такой позе и сверлил глазами белокурого всадника, так неосторожно его обидевшего. "Скоро грянет гром" – решила Дайнара. Ей было боязно за Нарсила, бедняга еще не знает, каков Двалин в драке.
- Нарсил молод и горяч, - заговорил вдруг стоящий в стороне Скай. – А ты, гном, я надеюсь, достаточно благоразумен, чтобы не поддаваться на мальчишеские уловки.
Оставленный за старшего, он вполне соответствовал этой роли. Холодного и рассудительного Ская Двалин смерил глазами, но пыл его все-таки спал. В конце концов, кто этот шалопай, чтобы тратить на него свое время. Это вовсе не придворный короля Кирдинга, которому гном вдарил по лицу, за что и был выслан за пределы Андора. Но об этой постыдной истории Двалин вспоминать не хотел.
- Не злись на меня, гном, я вовсе не хотел тебя обидеть, - произнес Нарсил и, спрыгнув с коня, протянул тому ладонь. – Предлагаю забыть о той глупости, что я сморозил, и стать друзьями.
Паренек из Муштара хитро подмигнул и, наклонившись настолько, что стал с гномом одного роста, застыл. Его вытянутая рука ждала в воздухе. Двалин собрал всю свою волю, мысленно выругался на весь нусанский род, исключая лишь спасенную им от кочевников девушку, и выкинул вперед тяжелый кулак. Ему не пришлось изворачиваться, как в тот памятный день; ухмыляющаяся рожа наглеца, посмевшего так оскорбить гнома, находилась прямо перед ним. Нарсил не удержался на ногах и повалился на спину.
- Он сломал мне нос! О-о! мой бедный нос! – застонал он, уткнувшись в сочную траву.
- Двалин, по-моему, ты перестарался, - заметила Мин-Айрин.
Она подала жителю гор руку, чтобы тот мог забраться в седло без особых мучений, и на этот раз у него это получилось.
- Вставай, шутник. Ты получил по заслугам, - подытожил Скай, обратившись к пареньку.
- По заслугам?! Я предложил мир, а вместо этого мне едва не снесли полголовы. Где это видано, чтобы гномы били людей? Я требую справедливости! Справедливости и хорошего вина, а не то я сдохну от потери крови. Изверги! – все еще возмущаясь, Нарсил взобрался на коня.
Девушка давно не видела своих старых друзей и была бесконечно рада встрече. Во время короткой перепалки между Двалином и муштарцем она то и дело порывалась вставить слово и прервать обоих, но ее удерживал от этих действий Элиус. Он решил не вмешиваться в спор, предоставив его исход судьбе, и, возможно, это был наилучший вариант. Да, пострадал его друг, но он сам виноват в том, что получил в лоб. Нарсил любил пошутить и порой не замечал границ, где острые шутки были неуместны. Это его главная беда, ведь в основном он отличный парень – жизнерадостный и смелый.
Элиус ударил пятками по крупу Злодея, так в отряде Ордона прозвали коня за его свирепый нрав, и тот, гордо заржав, встал на дыбы. Парень почувствовал, как крепко прижалась к нему Дайнара, ее теплое тело было так близко, что хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
Злодей рванул за своими сородичами по тракту. Скай подбодрил отстающего Нарсила и махнул рукой. Нужно было добраться до Эйла прежде, чем золотоподобное око Митры скроется за горизонтом. Там усталые путники смогут отдохнуть и набраться сил. Скачи, Злодей, гони во весь опор.

Глава седьмая. Золотой рог.

Старая харчевня с почерневшей от грязи табличкой над дверью была рада любому гостю. Ее округлые окна-глаза приветливо и немного тоскливо глядели на всех, кто проходил мимо; теплый огонек, исходящий от пышущего жаром камина, звал к себе. Там, за дубовой дверью, которая была испачкана снизу землей, давно шел пир.
Белый полумесяц на звездном небе, словно краюха хлеба, напоминал пустым желудкам о еде. Дайнара думала, что утолила голод тем, чем поделился с ней Элиус, но сейчас вся сытость куда-то развеялась.
Видавшая виды харчевня, наконец, приблизилась. Это была окраина Эйла, отсюда, с этого самого дома, и начинался город. Непонятно было, почему хозяин устроился на отшибе. Здесь, должно быть, и посетителей меньше, чем могло бы быть, открой он свою корчму где-нибудь в центре города, да и разбойники могли в любое время напасть. Девушка много слыхала о том, что не так давно появились на Западном тракте лихие головорезы, но верить в это не хотелось.
Всадники расседлали коней и передали их сопливому пареньку в засаленном переднике, тут же оказавшемуся перед ними. Нарсил, не слишком доверяя мальчугану, решил проследить, чтобы тот насыпал лошадям в кормушки овса, и последовал в конюшню, расположенную слева от харчевни. Остальные просочились в проход, показавшийся Двалину узковатым. Дайнара, прежде чем войти, успела прочитать название на вывеске. Заведение громко именовалось "Золотым рогом".
Оказавшись на пороге, девушка сразу же ощутила стоящие в воздухе запахи спиртного вперемешку с кислым потом и табаком. На нее навалился многоголосый гул пьяных мужей и хохот девиц. Дверь снова скрипнула – подоспел Нарсил.
- Это не самое лучшее место, но на дворе темень, искать что-то другое только терять драгоценное время, - черноволосый муштарец приобнял ее за плечи.
- Ты что, принимаешь меня за избалованную домоседку? – усмехнулась Дайнара и шагнула вперед. – Этот "Золотой рог" пахнет приятней, чем Кичья топь, а это, поверь мне, отвратное место.
Элиус неуверенно улыбнулся. Он не знал, как вести себя с подругой детства, которая к тому же выбралась живой из опасных болот. Кто он такой, чтобы навязывать свое общество этой девушке? Простой воин, на счету которого всего один бой.
На новоприбывших гостей никто не обратил внимания, и только толстяк с влажными, бегающими глазами хитро улыбнулся, заметив их. Он что-то крикнул разносчице, мечущейся с заказанными блюдами меж столов, и поспешил к вошедшим.
- О, гости дорогие, проходите, садитесь, - встретил он их неприятным, чуть визгливым голосом.
"Да уж, дорогие, - заключил про себя Нарсил, все еще потирая ушибленный нос. – Этот гад так и глядит, как бы оставить нас с пустыми карманами. Свинья трактирная!"
- У нас так редко бывают бойцы. Что же вас привело в наш теплый "Золотой рог"? – продолжал толстяк, который, скорее всего, и был хозяином этого не очень опрятного заведения.
- Мы едем домой, - неохотно ответил Элиус. – Очень устали с дороги и хотели бы остановиться здесь на ночлег.
- Учтите, что я не собираюсь спать в скотнике, - вставил Нарсил.
- О! Да, конечно. У меня есть свободные комнаты, можно разместить всех. Пойдемте за мной, я покажу вам, - хозяин стал неуклюже пробираться через столики, за ним гуськом последовали валящиеся с ног от усталости путники.
Он завернул направо и повел гостей по коридору. Вскоре перед ними оказалась лестница, ведущая наверх, а поднявшись по ней, они увидели еще один коридор с запертыми дверями.
- Это мои лучшие комнаты, и они требуют отдельной платы. Если вы пожелаете отужинать здесь, позовите Тарка моего помощник. А меня зовут Хироком, любая просьба – и я у ваших ног, - толстяк открыл обе двери, вручил гостям ключи и, низко поклонившись, добавил. – А мне уже пора. Работа, работа…
Улыбаясь, насколько это позволяли тяжелые щеки, и, кланяясь, покуда не мешало брюхо, Хирок ушел. Откуда-то снизу слышался его топот и насвистывание. Возможно, он даже потирал руки, предвкушая скорую прибыль – у троих солдат, эльфы и гнома обязательно должны быть деньги, причем немалые.
- Дайнара, будет лучше, если ты останешься под нашей защитой, - предложил Элиус.
- Лучше, если я буду с Мин-Айрин и Двалином, - произнесла девушка.
После разлуки она чувствовала себя неловко рядом с тем, кто был знаком с ней с самого детства. Он хотел больше, чем Дайнара могла ему дать, и это рождало чувство вины.
Нарсил хлопнул друга по спине, и они вместе со Скаем скрылись за дверью. Дайнара впорхнула в комнату и окинула ее взором. Здесь, безусловно, можно было жить, но недолго. Это была не самая лучшая комната, как говорил хозяин харчевни. Толстый слой пыли и серая паутина под потолком сообщали, что тут не только не убирали, но и не жили уже давно.
- Ты посмотри, что этот пес нам подсунул! Да его за такое надо вешать на площади вверх ногами, чтобы все видели и смеялись. Подлец, я ему и медяка не дам, пусть подавиться слюной, сукин сын! – разразился в гневе Двалин.
- Успокойся, выбора все равно нет, - промурлыкала эльфа, опустив на помятый тюфяк резной лук и полупустой колчан. – Думаю, нашим друзьям повезло не больше.
- Я спокоен! Я то спокоен, а вот жирдяй Хирок сейчас занервничает!
Дайнара, стараясь обращать на перепалку друзей как можно меньше внимания, погрузила руки в стоящий на табурете ушат, наполненный водой. Грязь глубоко въелась и не хотела оттираться, но холодное прикосновение влаги дарило неземное блаженство. Отмыться - вот чего сейчас желала Дайнара больше всего на свете.
- Хирок получит свои деньги, ровно столько, сколько заработает, - медленно и спокойно говорила Мин-Айрин. – А ты лучше умерь свой пыл, не то получится, как с беднягой Нарсилом.
- Он сам выпросил у меня кулак. В следующий раз будет знать, когда можно открывать рот, а когда лучше промолчать.
 - Конечно, - согласилась она. – Ты великий учитель, Двалин, а твой способ донесения знаний удивителен. Умоляю, спустись вниз и закажи чего-нибудь съестного. Да! Увидишь Хирока, попроси у него какую-нибудь одежду для меня и Дайнары. Эта грязь липнет к телу.
 Гном еще немного постоял, стягивая с себя кольчугу и приглаживая взъерошенную бороду, а затем отправился в зал, откуда доносились удальские песни и подвывания. Он и сам не прочь был отбросить гнев и присоединиться к тем гулякам.

 За окном было темно, а в широком зале харчевни лилось рекой вино и пелись песни. Возле окна на сдвинутых вместе столах боролись двое мужчин в меховых плащах. Вокруг них столпился народ и галдел, ставя то на одного, то на другого, пытаясь предугадать, кто же окажется сильнее.
 - Давай, давай, Терлинг. Ударь, как следует. Собери волю в кулак, ты же можешь!
 - Ну, ну, ну, браток. Не сдавайся, не вздумай расслабляться. Я на тебя ставил!
 Отовсюду доносились подбадривающие возгласы. Вся жизнь таверны сейчас вертелась вокруг этих двоих. Только один из них заслужит всеобщее уважение или бесплатную выпивку, другому придется смириться с насмешками и тычками: "Как он, такой молодец, мог уступить свою победу противнику?"
Светловолосый парень устроился через столик от шумной компании и подозвал к себе суетливого разносчика.
- Эй, мелюзга! Накрой на стол да поживей. Чем вы тут людей кормите?! Давай поторопись, чтобы моим друзьям, когда они спустятся, не пришлось долго ждать.
 Малец понятливо кивнул и тут же затерялся в толпе. Нарсил потрогал двумя пальцами опухшую переносицу. В железной кружке, стоящей на деревянном столе с подтеками жира, он разглядел синеву, расплывшуюся под глазами. Удар гнома был силен. И зачем только он вздумал шутить с этим низкорослым бородачом? Элиус тоже хорош, даже словом не защитил, а еще называет себя другом.
Неожиданный стук заставил Нарсила вздрогнуть. На стол с грохотом опустился глиняный кувшин, а следом и его хозяин рухнул рядом. Его тяжелое тело едва не развалило табурет, и незнакомец благодушно отрыгнул.
- Ну что, паршивец, выпьем за мою победу? – гаркнул он из-под черной мохнатой бороды с запутавшимися в ней хлебными крошками.
- Наливай, коли не жалко, - мгновенно воодушевился муштарец и пододвинул кружку.
Вино кровавым ручейком перетекло в нее.
- Меня зовут Терлинг, - представился заросший волосами мужчина, скинув с себя богатый лисий плащ. – За мою победу!
Сказав так, Терлинг, а это именно он минуту назад пересилил противника, поднял над собой кувшин и опрокинул его содержимое в глотку.
- Еще вина! – тут же крикнул он, и опустевшая посудина устремилась в стенку. – Терлинг хочет утолить жажду! Кто ты и что здесь делаешь? Что-то я раньше не видел твою рожу в "Золотом роге".
- Я Нарсил из Муштара, - ответил нехотя парень, поставив кружку на стол.
- Хо, Нарсил, и кто же тебя так разукрасил? – усмехнулся громила.
- Мне досталось в неравном бою, - произнес Нарсил, и в какой-то мере он был прав.
- Что ж, выпьем за то, чтобы тебе больше не доставалось, - Терлинг схватился за новый кувшин с вином, подцепив кружку с соседнего стола и умело наполнил обе емкости живительной влагой.
- Я сам приехал из Лисьего Дола, это на севере. Наше государство славится лисами, вот и столицу назвали в их честь. Смотри, чистый мех! – разговорчивый собеседник помял в широких мозолистых ладонях свой пушистый плащ, потряс его, чтобы Нарсил разглядел получше. – Сколько зверьков ушло… А хочешь, я его тебе подарю? Хочешь? Ей богу. Мне не жалко.
- Подаришь? А не врешь? - усомнился парень.
Он протянул руку и, взяв кувшин, наполнил кружки. – За тебя, друг Терлинг. Самый щедрый друг во всей Фрамории!
Тот был не против и с удовольствием выпил за себя. Захмелевший Нарсил уже с любовью глядел на собеседника.
- А я в степях был, - пробормотал он.
- Да ну!
- Да! Я бил кочевников, как ваших прославленных лис, а они мне в ноги падали и молили пощадить. До чего гадкие псы! – бахвалился Нарсил, уперевшись локтями в край стола.
- Слушай, а для чего они такие длинные усы носят?
- Усы?! Хе, это всем известно. Вот когда темно вокруг, а огня под рукой не оказалось, совсем нету, они, значит, становятся цепочкой, хватают друг друга за усы и вперед! Ну, совсем как кроты, только те хвостами держатся, а эти… ха-ха-ха… усами!
Парень закатился смехом, довольный собственной шуткой. Терлинг поддержал его громогласный хохотом, от души стуча по дереву кулаком.
- Не усердствуй, а то вино разольешь! – произнес Нарсил.
- Это точно, - согласился тот и вновь наполнил кружки. – Ну, ты меня и насмешил, парень.
Вино покинуло свое пристанище, булькнув напоследок, кружки вернулись на свои места.
- А спеть можешь?
- Спеть?
- Да, повесели старину Терлинга.
- А чего ж не спеть, спою.
Нарсил прочистил горло, вспоминая что-нибудь подобающее для такого случая, почесал пятерней в затылке и прищелкнул пальцами.
- Кажется, я знаю, что подойдет.
Стол едва не опрокинулся на него – громила Терлинг поднялся на ноги.
- Тихо всем! Сейчас малыш Нарсил споет нам песню! Давай.
Все внимание сразу же обратилось к повеселевшему парню с носом, похожим на картошку. Нарсил наконец-то почувствовал себя как дома, где он всегда был в почете.
- Песня про каргу! – провозгласил он.
Как гулял я по лесу,
Видел страшную каргу,
Та карга мне улыбалась и звала меня в избу.
Я зашел к ней на обед,
Ну почти что как сосед,
На столе стояло пиво – отказаться силы нет.
Ах, карга, карга, карга,
Обманула ты меня,
Ни за что и ни про что
Чуть не съела ты меня!
Выпил я и закусил,
Сев на желтенький настил,
И блинов, и пирогов, так что сон меня сморил.
Отняла она заслон,
Кочергой взмахнула вон, так что выпрыгнул в окно я,
А карга издала стон
 Эта старая карга,
Накормив меня сполна,
Вымыв, выпарив, хотела затушить с лучком меня. - И все вместе!
Ах, карга, карга, карга,
Обманула ты меня,
Ни за что и ни про что
Чуть не слопала меня.
Паренек оглядывался и встречал вокруг довольные лица – народу понравилась его песенка, кто-то даже пытался подпевать. Массивный Терлинг добродушно хлопал его по спине и уже наполнял кружку, приговаривая:
- Выпьем, малыш Нарсил!
И Нарсил, не отказываясь, принимал из его рук вино. К столу подсели еще трое мужчин. Все они были одеты в добротные плащи из шкур лисиц и выглядели так, словно много дней подряд провели в медвежьей берлоге. Но муштарца это нисколько не волновало. Его здесь любили и ему были рады. Самое время припомнить еще пару забавных песен, что звучали не так давно в "Бегущем олене", муштарском трактире, и выдать на гора острот, в которых он был силен.

Мягкий лен вместо пропитавшегося потом и грязью тряпья был сейчас так приятен, что Дайнара невольно забыла о ждущем ее внизу ужине. Она стояла в центре комнаты, которую только с натяжкой можно было назвать уютной, и пыталась вспомнить, когда она в последний раз надевала юбку. Наверное, лет в восемь, когда отец подарил ей длинное голубое платье, красивое до одури и жутко дорогое. Дайнара не вылезала из него дней пять, а то и больше, пока не порвала об корягу. Но и тогда девчонка не расстроилась, обрезала до колен и носила на зависть соседкам по двору, но это было в детстве, а теперь она не любила платья и все, что делало ее похожей на повзрослевших девиц.
И сейчас эта просторная юбка, которую притащил помощник хозяина корчмы Тарк, казалась ей верхом мерзости. Гораздо приятнее было бы влезть в крестьянские штаны, но таких для нее, к сожалению, не нашлось.
Скрипнула дверь, старые несмазанные петли возвестили о приходе гостя. Дайнара резко, словно испуганная лань, обернулась и увидела на пороге своего друга.
- Всемогущий Митра! – воскликнул Элиус.
Он был потрясен, потому что сейчас перед ним стояла не гордая крестьянка с извечным стремлением стать воином и отомстить за свой народ. Пред ним явилась неустрашимая Моргана с ниспадающими, словно львиная грива, черными локонами. В обрамлении волос горели изумруды глаз, а легкий стан в полуобороте, казалось, вылит из стали.
- Разве тебя не научили стучать? – произнесла Дайнара. Ее брови тут же сошлись на переносице.
- Прости, я хотел позвать тебя в зал, - Элиус немного смутился. – Я никогда не видел тебя такой.
- Клянусь, больше не увидишь, - девушка виновато пожала плечами и направилась к выходу. – Эта дрянная юбка мешает мне ходить. Как можно всю жизнь провести в мешке и при этом гордиться?!
- Ты говоришь, как мужик, которого переодели в женские одежды, - усмехнулся Элиус, когда они вышли в коридор.
Его взгляд упал на точеную талию девушки, кожаную перевязь и… ножны.
- Ты взяла с собой меч? – изумился он.
- Это подарок Мин-Айрин. Я не могу позволить, чтобы какой-нибудь бродяга спер его и продал за медяк на рынке.
Ответ был краток и пояснений не требовал, а Элиус понял, что совершенно очарован дикой красотой подруги, но та не желала принимать даже малейших ухаживаний молодого воина.

- Похоже, наш друг стал любимцем "Золотого рога", - произнесла Мин-Айрин, накручивая на палец светлый локон. – Гляди, как его чествует гуляющий народ.
Она сидела напротив статного Ская и время от времени ее глаза совершенно случайно натыкались на его лицо.
- Когда-нибудь этот остряк лишится языка.
Это буркнул Двалин и сразу же уткнулся в глубокую посудину. Стол был расположен в дальнем углу зала и ломился от яств. Хитрый толстяк Хирок позаботился о том, чтобы гости действительно чувствовали себя как дома, и пусть комнаты здесь были грязны, зато угощения – сытны и вкусны, что же говорить о выпивке…
Угощал всех бородатый силач Терлинг, кстати, новый друг Нарсила, чему был несказанно рад гном. Он пил залпом из огромных кружек и с удовольствием закусывал то дичью, то солениями, то горьковатым сыром, а то и головкой лука или зубчиком чеснока. Измученный переходом через степи кочевников Вангол, а затем сквозь северное окончание Кичьей топи Двалин так был поглощен едой, что не замечал томные взгляды своей спутницы, обращенные к сидящему напротив Скаю.
- А где Дайнара? Почему она не спускается? – вспомнил вдруг гном.
- Дорогой мой житель подземелий, - эльфа провела ладонью по своей дивной шее и почему-то усмехнулась. – Дайнара сейчас, должно быть, решает важный вопрос в компании Элиуса. Славный малыш, к тому же преданный как собака.
Двалин прицокнул языком и окунул усы в пиво. Этот напиток утолял жажду и дарил приятную муть в голове да тяжесть в желудке. Нет ничего приятнее, чем опрожнить здоровенный мех в жаркую погоду. Но, к слову сказать, пиво здесь было не самого лучшего качества, утешало лишь одно – есть и пить можно было без оплаты, по крайней мере, в эту ночь. Двалин мечтательно причмокнул губами, вспоминая вкус и аромат пенного напитка из Богамна, не зря ведь столицу Убории прозвали пивным царством.
Внезапно гул и грохот в наполненном теплом зале прервались, что-то грохнуло, упав. Гном и его спутники обернулись на звук и увидели такую картину.
За столом, где еще совсем недавно холили и здравствовали молодого муштарца, больше не было согласия. Здоровенные мужи в лисьих плащах повставали с мест. Один из них, с засученными рукавами, был белым от гнева и готов был броситься в драку прямо сейчас. Его не держали. Похоже, кому-то удалось испортить благодушное настроение удалого сорянина, жителя Лисьего Дола.
Еще до конца не протрезвевший, но уже осознавший, что дело плохо, Нарсил лежал на полу. Точнее, он сидел на деревянном стуле, который опрокинулся от удара разъяренного Терлинга. Парень попытался сжать челюсти и проверить на месте ли зубы. К счастью, все они были целы, но на языке остался солоноватый привкус стали.
- Ты, мерзкий пес, - заревел его "друг", продираясь через толпу товарищей. – Вставай и отвечай за свои слова! Умри мужчиной, мразь!
"Зачем я сморозил эту глупость. Не стоило рассказывать им эту историю про сорянина", - корил себя Нарсил, поднимаясь на нетвердые ноги. В голове гудело - то ли от удара, то ли от выпитого, и он абсолютно точно знал, что Терлинг скрутит его в бараний рог, если захочет.
- Послушай, Терлинг, мы же друзья. Ты сам говорил. А это… всего лишь шутка! Вон даже они не обиделись. Правда? – Нарсил обратился к новым знакомым, так щедро угощавшим его, и не нашел поддержки в их суровых лицах.
- Не смей называть меня другом, щенок!
Широкоплечий сорянин схватил парня за грудки и, приподняв, хорошенько встряхнул. Позади одобрительно загудели.
- Я ему помогу, - решительно заявил Скай, но крепкая рука гнома легла ему на плечо.
- Не вздумай вмешиваться сейчас. Все еще может обойтись без мордобоя, - пробормотал он, сильнее сжав другой рукой деревянную кружку.
Нарсил не знал, как объяснить новоявленному противнику, что он совсем не хотел задеть его честь. Терлинг тряс его, наверное, в полсилы, но уже от такой ласки хрустели кости.
- Смотри! Они смеются над тобой! – воскликнул муштарец, указав назад.
Терлинг, не ожидавший подвоха, оглянулся, а гибкий Нарсил извернулся и вмиг освободился от железной хватки сорянина. Оттряхнув на себе кафтан, он направился прочь от новых друзей, но его за шиворот вернули обратно.
- Мы еще не договорили с тобой, - гаркнул Терлинг и ударил в живот.
Парень согнулся пополам, сплюнул комок крови на деревянный пол.
- Я не сделал тебе ничего, - произнес он, собираясь с силами.
Вокруг драчунов уже собрались постоянные зеваки "Золотого рога". Их невозможно было удивить такими поединками, но отказываться от стоящего зрелища они тоже не собирались.
- Молись всем богам, каких знаешь, ты разозлил Терлинга! – выкрикнул противник, бросаясь на Нарсила.
Тот не растерялся. Вовремя схватив подвернувшийся под руку табурет, он опустил его на голову Терлинга. Хруст дерева услышали все, но Терлинг лишь отряхнулся и, отобрав табурет, ставший оружием, нанес ответный удар. Нарсил успел увернуться, едва не налетев на острый край стола. К горлу подступил комок. Когда он развернулся, то увидел лишь деревянный брусок, летящий в его сторону. Правое плечо заныло от боли. Тогда Нарсил заметил наполовину опустевший жбан и метнул его в противника. Тот рассвирепел еще больше. Он схватился с муштарцем и вскоре бросил его на пол, перекинув через себя.
В следующий миг в его руках оказался меч, кто-то услужливо сунул его хозяину. Ножны устремились прочь, и оголенная сталь засверкала над головой. Нарсил едва успел отскочить в сторону, чтобы спасти свою жизнь. Вокруг ухмылялись довольные лица, кто-то, правда, разочарованно вздохнул, должно быть, оттого, что все так скоро закончилось.
Играя мускулами, Терлинг поднял над собой меч.
- Докажи всем, что ты победитель! - выкрикнул какой-то хромой безумец из толпы.
Что-то тяжелое треснуло о его затылок, озверевший сорянин медленно развернулся, чтобы лицом к лицу встретить того, кто осмелился бросить ему вызов.
Удивлению его не было предела, когда народ расступился, и посреди пустоты оказался гном, достававший ему лишь до пупа. Он был спокоен и, подперев бока кулаками, сверлил глазами сорянина. Рядом с ним стоял высокий, но все же не ровня Терлингу, воин и, судя по его растерянному взгляду, кидал не он.
- Кто ты, коротышка?
- Я Двалин, сын Нура, и родина моя – Халило-Турна, - произнес гном и выступил вперед.
Нарсил поднялся на ноги и, поглядывая на верзилу, заковылял прочь от него. Внутри все ныло.
- Не мешай мне, коротышка, - прорычал Терлинг и хотел вернуться к незаконченному делу.
- Ты поднял меч на безоружного. Попробуй теперь сразиться со мной и почувствуй разницу, - обратился к нему Двалин.
- Смеешься ли ты надо мной? Здесь все знают, что нет сильнее воина, чем Терлинг, повелитель дорог.
- Воинствующий сорянин?! Может ли это быть правдой? Насколько я знаю, соряне славятся своими миролюбием и урожаем?
Верзила, горящий желанием крушить все и вся на своем пути, замахнулся на Двалина. Их было двое в кругу. Нарсил уже скрылся среди толпы, а Скай не торопился вмешиваться в дело, где, как и в любви, третий лишний, если только это не война. Тяжелый длинный меч был в двух пальцах от незащищенной головы гнома, тот вывернул вверх боевой топорик, послышался скрежет металла и стон изумления, вырвавшийся у Терлинга. Народ оживленно зашептался.
Сорянин с разворота нанес удар, который резко был отражен гномом, и в следующее мгновение защищался уже сам непобедимый Терлинг. Меч скрипел и тупился, встречаясь с топором из таалской стали. Удар за ударом громила обрушивал на противника свою мощь. Двалин блокировал их, отзываясь на каждое движение сорянина всем своим телом. Он изворачивался и подпрыгивал, когда это было необходимо, с трудом отражал мощные выпады, пытаясь всеми силами удержаться на ногах. Народ вздрагивал и, затаив дыхание, следил за битвой этих двоих.
Удары Терлинга были сокрушительны, но, вопреки расчетам Двалина, совсем скоро он стал откровенно мазать и бил, скорее, наобум, стараясь вылить свою злость. Выбрав момент, Двалин нагнулся и опустил топор на бедро противника. Верзила с диким ревом отступил назад, а лезвие меча полоснуло спину Двалина. В тот миг гном пожалел, что снял кольчугу. Он полетел на пол, перекатываясь через себя. Терлинг не стал догонять его, он кинул вперед свой тяжелый меч. Времени на раздумье не было, измотанный этой возней гном бросил в противника боевой топорик. В плече что-то неприятно хрустнуло. Кто-то дернул его за одежду, к себе. В следующую долю секунды меч вошел на полпальца в щель между рассохшимися половицами, в том месте, где только что находилась голова Двалина.
- Надеюсь, мы квиты, - виновато пробормотал Нарсил, склонившись над ним.
Вид его оставлял желать лучшего, но паренек не унывал.
- Помоги мне подняться, - сказал Двалин и, ухватившись за ноги Нарсила, встал
Он посмотрел, наконец, на Терлинга и понял, из-за чего поднялся шум. Задиристый сорянин распластался на полу, руки его были раскинуты в стороны, а изо лба торчало древко топора. Он наполовину вошел в голову Терлинга.
- Ты в порядке? – рядом оказалась встревоженная Дайнара.
Она не застала всего поединка, зато хорошо видела его окончание, и оно поразило ее до глубины души. Эльфа облегченно вздохнула, обнаружив друга живым. Ее стрелы не понадобились на этот раз.
- Мой топор, - пробормотал Двалин и рванулся к трупу, которого, словно воронье, уже обступил народ. – Верните мне мой топор! – повторил гном уже громче.
Утерев со лба льющийся ручьем пот, он ухватился обеими руками за топорище. Зрелище было не из приятных, и Дайнара невольно отвернулась. Она не хотела глядеть на побледневшего разом громилу, его осунувшиеся черты лица и закатившиеся белки глаз, но мертвец словно не желал отпускать ее внимание, хотел еще раз показать себя этой невысокой, среднего роста фигурке среди каркающей оравы пьяниц. "Посмотри на меня"- умолял сорянин Терлинг, готовый вступить на путь Даго, дорогу мертвых. Смерть пришла в "Золотой рог".
- Посмотри на него. На грозного Терлинга, - девушка вздрогнула, так неожиданно прозвучали для нее эти слова.
Приветливо улыбаясь и поглаживая резную голову волка на посохе, повелитель ночи опустился на стул. Он явился неслышно, словно тьма, окутавшая город, чтобы заняться своей привычной работой.
- Когда-то он был крестьянином, имел свой надел, землю и скот. У него была жена и двое детей. Терлинг был хорошим отцом, если тебе интересно, - Анамар, нисколько не смущаясь, поманил Дайнару к себе. – Присядь, у меня еще есть время, чтобы разделить его с тобой, - девушка села рядом, боясь промолвить даже слово. – И вот однажды, когда он ехал со своей семьей на рынок, на них напали разбойники. Лихие соряне, презревшие земледелие, уволокли в лес жену Терлинга и долго глумились над ней, пока бедная женщина не потеряла разум. Терлинг нашел ее лишь под утро, висящей на суку. Она повесилась на собственном поясе. Вернувшись домой, сорянин запил, а спустя пару лет он сам ушел в леса и завел новых друзей. Сама понимаешь, судьба – сложная штука, а твоя судьба предначертана звездами…
- Что ты имеешь в виду? – Дайнара вскинула брови и посмотрела прямо в глаза проводнику душ умерших. Ее бросило в дрожь от бездонной мглы этих глаз, но она не посмела отвернуться. Слишком важен был для нее ответ на этот вопрос.
- Любые знания должны быть заслужены, - усмехнулся и провел широкой ладонью по оскалившейся голове посоха Анамар.
- Я заслужила их, - твердо произнесла Дайнара, едва не ударив по крышке стола и не попав рукой в жирное пятно. – Ты все знаешь обо мне, и ты не можешь не знать, сколько страданий мне пришлось перенести.
- Это все ерунда.
- Для тебя, повелителя мертвых, это может и ерунда, но только не для меня. Я уже несколько дней не видела куска хлеба и не лежала в теплой постели, - глаза Дайнары горели гневом.
- Ты не простая девушка.
- А кто же я тогда?
- Ты Дайнара, - она сжала челюсти, этот ответ ничего ей не давал, ничего. – Несущая свет во тьме…
- Что это значит?
Но он ушел, вернулся в Царство мертвых, прихватив с собой беднягу Терлинга, еще совсем недавно отмечавшего победу в кулачном поединке. Анамар испарился также тихо, как и возник, так и не ответив на вопрос оторванной от дома муштарки.
Взгляд Дайнары, ищущий покровителя в толпе, натолкнулся на гнома. Тот был угрюм и невесел, но заметив девушку, тут же попытался преобразиться.
- Эй, Дайнара! – крикнул он, махнув рукой. – Давай к нам, сюда! Негоже одной пировать!
Ей было непонятно, почему Двалин сказал так, ведь она не ела и не пила. Рассеянно улыбнувшись, девушка присоединилась, наконец, к своей компании. Они устроились за тем же столиком, где не так давно сидели. Дайнара разглядела поникшего Нарсила, изо всех сил прижимавшего к лицу, вмиг вспухшему и посиневшему, невесть откуда взявшийся железный кубок. Ему досталось дважды, и теперь назвать красавцем сына Варлина нельзя было ну никак. Элиус хлопал паренька по спине, пытаясь хоть как-то приободрить. Он сразу отметил задумчивое выражение лица девушки, но решил не спрашивать ее о причинах такого настроения и подождать утра.
Рядом с Дайнарой тут же оказались блюда, кто-то заботливо наполнил деревянную кружку. Она даже не успела спросить, куда подевались Скай и эльфа, как Двалин поздравил ее со скорым прибытием домой и легонько толкнул локтем, предлагая выпить за это. Дайнара не отказывалась. Она хотела поскорее избавиться от гнетущего беспокойства, поселившегося в ее сердце после прихода Анамара. Совсем скоро она будет дома, а там, должно быть, столько дел накопилось. Огород, наверное, сплошь зарос сорняками, если соседские сорванцы не повадились за овощами, да козы могли отощать и захандрить без хозяйки. Главное, чтобы соседи не проявили инициативу и не забили Ларну и Белянку на мясо. Остальное – пустяки. Все наладится, только бы добраться до дома.


Глава восьмая. Мантаду в опасности.

После полуночи в главном зале крепости Мантаду был собран военный совет. Его возглавлял седовласый, но вовсе не старый, тысячник, уже двадцать лет заправлявший делами восточного поста Нусана. Подперев кулаком щеку, он лихорадочно перебирал в голове все прошлые беды, выпавшие на долю Мантаду, но ни одна из них не была близка к сложившейся на данный момент ситуации.
- Асволд, - обратился к нему один из сидящих за длинным столом воинов. – Мы ждем твоих указаний. Орки стоят в двух верстах отсюда и жгут костры. Они дают нам сигнал!
- Я знаю, - тяжело вздохнул тысячник и прикрыл ладонью воспаленные глаза.
- Мы должны ударить немедленно. Нельзя терять драгоценное время. Сейчас мы еще можем нанести удар первыми, а завтра может быть уже слишком поздно, - подал голос низкорослый командир, не снимавший с головы шлем.
С конца длинного стола переговоров поднялся отмеченный шрамом пятисотник отряда, прибывшего в крепость из Муштара.
- Я считаю это сущей глупостью. Напади мы на орков сейчас, они просто сомнут нас количеством и силой. Да, именно так. Мантаду слишком долго не подвергался осадам и не закалялся в боях, - по залу пробежался возмущенный шепот. – Пусть это не тронет вашего тщеславия, но воины южных границ чаще всего подставляются под удар, кочевники не дают нам отдыха, даже когда мы спим. Разве вы - ночные звери, чтобы хорошо ориентироваться в темноте? Но для них это привычное состояние, их образ жизни.
- Мы не можем медлить! – выкрикнул одноглазый Буркен, махнув угрожающе указательным пальцем. Он готов был извергать слюну во все стороны, с азартом отстаивая свою точку зрения. – Необходимо ввести в заблуждение орков. Увидев нашу решимость, они просто обратятся в бегство, решат, что нас гораздо больше, чем на самом деле.
- Буркен, несмотря на ваш почтенный возраст, вы все еще по-детски наивны, - произнес устало, но все же уверенно Асволд. – Я уже отдал приказ, Мантаду готовиться к осаде. Мы не выйдем навстречу, пока враг не подойдет к нам вплотную.
- Подпустить орков к стенам крепости?! Это же безумие! Старик Асволд, ты выжил из ума! - воскликнул сотник из северной оконечности Нусана Хотрик.
Командир гарнизона ударил по столу кулаком, его белые словно снег волосы, перехваченные на лбу кожаным шнурком, на миг закрыли разгневанное лицо от воинов, собравшихся в зале. Асволд царственно поднялся, окинул всех взглядом своих серых глаз и остановился на горячем Хотрике.
Даже Талгог, присутствующий на военном совете, пожалел выскочку, представив на секунду, что бы он сам сделал с ним за эти слова.
- Щенок! – взревел Асволд, расправив во всю мощь широкие плечи. – Если тебя сейчас поставить против этих падальщиков с твоей сотней, они сметут и не заметят, что это было у них на пути. Он обернулся к сидящему рядом молодому мужу, в котором можно было узнать посланца Аримана. – Сколько их?
- Две с половиной тысячи, - напомнил он. – Но я не смог пробраться слишком близко, не стал рисковать своими людьми. Среди них мечники, лучники, копейщики, есть даже тяжеловооруженные панцирники, но особый страх внушает отряд тершатов.
- Тершаты? Они заодно с орками?
 В Мантаду, несомненно, были наслышаны о мрачной славе могучих жителей гор, сплошь покрытых шерстью, и их косящем оружии. Известие о том, что двухтысячное войско орков имеет при себе этих убийц, повергло совет командующих в шок.
- Каким будет твое последнее слово, Асволд? – произнес Ордон.
- Мое слово неизменно. Всем готовиться к осаде крепости. Ты, Ордон, а также Зарк, Талгог, Буркен, Ариман и Урлинг, поднимитесь со мной в сторожевую башню.

Стоя на смотровой площадке с двумя десятками хорошо обученных лучников, Рондал понимал, как важен грядущий бой, причем, он важен не только для многострадального Нусана, но и для него самого, единственного продолжателя рода Нагрима. Отец его покинул войско из-за ранения в грудь и тяжело переживал свою увечность. Он все неоправданные надежды возлагал на старшего сына, нареченного от рождения Гриборном, но в ту ночь, когда Муштар вновь горел от рук кочевников, тот пал, пронзенный вражьей стрелой.
- Я докажу отцу и брату, что достоин их уважения и гордости, - сжав челюсти, пробормотал Рондал.
Его взгляд был устремлен на восток, туда, где у подножия гор ярко освещали тьму алые огоньки костров. Там сейчас были орки, звероподобные обитатели Проклятых гор. Их намерения были ясны как день, несмотря на темное время суток.
Что происходит на совете в данный момент и почему Асволд до сих пор не дал никаких указаний насчет выступления? Неужели никто не понимает, что еще можно повернуть удачу на свою сторону?
-Ты, я смотрю, рвешься в бой?
Говор сзади заставил Рондала обернуться, он привык встречать опасность лицом к лицу.
Низенький паренек с глазами голодного хорька вытащил из-за пазухи трубку и принялся набивать ее табаком. Вышитая на плече эмблема, хоть муштарец еще неважно разбирался во всех этих знаках, говорила о том, что тот прибыл с севера. Пока Рондал соображал, как ему ответить, он, наконец, управился с трубкой и, сунув ее в рот, произнес:
- Меня зовут Кворек, сын Вирела. Я с северной границы Нусана. Может, ты когда-нибудь слышал о Римуре?
- Рондал, сын Нагрима из Муштара, - новобранец протянул руку. – Даю девяносто из ста, что ты тоже не слыхивал о моей родине!
- А ты молоток! – северянин с размаху ударил по его руке и шутливо пригрозил пальцем.
- Да уж не лыком шит, - усмехнулся Рондал.
Кворек, между тем, пытался высечь искру, чтобы зажечь табак, но это у него не получалось.
- А почему Кворек? Что за странное имя? - поинтересовался Рондал, поправив крепление ножен на поясе.
- Так и знал, что ты спросишь! - этот вопрос развеселил парня еще больше, и он не ответил, пока не подавил рвущийся наружу смех. – Все дело в том, что, когда я появился на свет, урожай был невеликим, да что там невеликим! Многих косил голод. И мои родители, чтобы выжить, ели лягушек. А их у нас в Римуре ой как много! О! Я, представь себе, и в самом деле лягушка. Мои друзья знают, как я могу изобразить этого зверька, а вот тебе я еще не показывал. – Кворек на полном серьезе стащил с плеча лук и полный колчан стрел и опустился на корточки, всучив оружие новому другу.
- Прекрати сейчас же! После победы покажешь мне свое мастерство!
- Не останавливай меня, это правда смешно!
- Ты не на празднике, Кворек. Вставай, ну же!
Рондал ухватил его за ворот кафтана и потянул вверх. Тот, неуклюже сопротивляясь, осел прямо на каменный пол, издав лишь забавное:
- Ой!
Муштарец засмеялся, не в силах больше смотреть на эту уморительную картину спокойно. Он, кажется, совсем забыл, что в нескольких верстах расположена вражеская армия, более чем вдвое превосходящая по количеству гарнизон Мантаду.
- Значит, не хочешь? – огорченно спросил Кворек.
- Нет.
- Ну что ж. Нет, ты не подумай, что я трус, просто мне немного не по себе.
Паренек поежился и, поднявшись на ноги, оттряхнул зад.
- Как подумаю, что мне предстоит биться с этими тварями… - голос его подрагивал.- Нет, уж лучше с человеком, чем с орком. А, паршивый табак!
Рондал вздрогнул от восторженного крика собеседника. Тому, наконец, удалось высечь искру, и он с огромным удовольствием выпустил в ночное небо клубок дыма. Муштарец не стал спрашивать Кворека, приходилось ли ему когда-нибудь убивать. Это было видно по испуганным глазам и дрожащим пальцам, державшим трубку.
- Ох, и холодно же здесь, - произнес римурец, заметив настороженный взгляд Рондала. – Давай сюда лук, тебе и своей поклажи хватает.
Смахнув со лба русые пряди волос, Кворек потянулся за оружием. Муштарец не стал возражать. Он уже хотел отвернуться, как свист разрезаемого воздуха заставил его замереть на месте. На каменный пол крепости, не долетев до цели, упала оперенная стрела с довольно грубо выкованным наконечником. До смерти испуганный Кворек побелел, пальцы невольно разжались, а дымящаяся трубка выпала из рук. Это ее огонек во тьме привлек внимание врага, стрела орков предназначалась лягушонку из Римура. Вслед за ней еще несколько стрел опустилось на крепость, но по счастливой случайности, ни одна из них не достигла цели.
- Орки атакуют! – завопил Кворек во все горло. Рондал, не мешкая, зажал ему рот. Но северянин все время вырывался и кусал его за пальцы.
- Перестань дергаться! Мужчина ты или половая тряпка? И не кусайся, в конце концов.
На смотровой площадке тем временем засуетились лучники. Услышав команду, они заняли боевые позиции, выискивая в темноте лазутчиков. Армия орков оставалась недвижимой, они не приблизились к Мантаду даже на версту, но отправили к стенам восточной крепости своих стрелков в надежде выманить воинов за ее пределы. Лучники Мантаду долго искали мишень, затем целились и отпускали свои стрелы в пустоту петь заунывные песни вместе с ветром. Рондал слышал доносящиеся снизу стоны и хрипение и искренне радовался меткости соратников.
- Держись, брат, - хлопнул он Кворека по плечу. – Завтра ты покажешь мне свой фокус!
Здесь, среди лучников, муштарец был лишним. Увидев спускающегося по каменной лестнице воина, который прибыл в крепость вместе с отрядом Ордона, он поспешил за ним следом.

Прошло еще полтора часа. Лазутчики были перебиты, ночная тишина восстановлена, но ненадолго. На каждом посту только и говорилось: "Они идут". И они шли. Армия горных созданий, освещая себе путь горящими факелами, неумолимо приближалась к крепости, укрывшись одеялом ночи. Молчаливая пехота не сбавляла шага. В темноте на много верст вперед было слышно бряцанье оружия и скрежет доспехов. Орки не разговаривали между собой, они были настроены на бой.
Седовласый командир Мантаду Асволд, отдал распоряжения готовить крепость к осаде и ждать до тех пор, пока не прибудет помощь из Асина, а он уже послал своего гонца с запросом. Воины скрипя сердцем выполняли приказ. Они рвались в бой, жаждали столкнуться с созданиями Хрездрога лицом к лицу, а не прячась за стенами крепости. Асволд, должно быть, свихнулся, если испугался этих тварей и решил отсидеться.
Но орки превосходили защитников Мантаду по количеству, грубо говоря, вдвое. Если выйти им навстречу и оставить крепость позади, они запросто могут обойти с флангов и перекрыть путь к отступлению, взяв армию Мантаду в кольцо. В авангарде они поставят своих лучших бойцов, чтобы внести в строй противника сумятицу, и, воспользовавшись этим, столкнут врага с отрядом тершатов, которые и завершат начатое.
Асволд нисколько не сомневался в том, что его люди будут отважно и доблестно сражаться, но их сил могло не хватить. Ордон, командир отряда, прибывшего из-под Муштара, очень точно подметил на совете, что воины восточной границы Нусана слишком долго сидели без дела, занимаясь лишь мелкими проникновениями в земли государства.
Асволд и сам, хоть он был стар и повидал многое на своем веку, не сталкивался с такой бедой. Когда молодого паренька перевели в Мантаду из более южного городка Фаон, он грезил сражениями и победами, но все оказалось не так радужно. Как залатать дыру на крыше, из которой страшно дует и заливает дождем, где взять воду и как прокормить двести бездонных глоток, как изловить нарушителей закона – эти вопросы постоянно сопровождали Асволда, изо дня в день, из года в год.
А теперь война. Казалось бы, старая мечта сбывалась и появилась возможность показать себя, но почему нет радости? Не слишком ли поздно?
Асволд был совершенно не готов к такому повороту судьбы. Ему нужны были опытные воеводы. Отряд Нусанской армии с северной оконечности был не намного больше знаком с премудростями ведения боя; ведь соседи из Сорана никогда не посягали на чьи-либо земли, разве что в дремучей древности отдельные княжества вели дележку территорий. Больше всех были натасканы постоянными нападками южане. Владелец Мантаду приблизил к себе Ордона, а вместе с ним и еще нескольких сотников, в том числе и сурового Талгога. Он надеялся выстоять под натиском орков. Все было готово в крепости к обороне: перекрыты все входы и выходы, за ними – ждущие приказа воины, готовые броситься в бой хоть сейчас, лучники уже заняли свои позиции на крепостной стене и смотровых ее участках. В подвалах, должно быть, уже закипела смола в огромных котлах, которые много лет подряд использовались для приготовления пищи находчивыми кашеварами и только благодаря этому все еще находились в хорошем состоянии.
Проведя тыльной стороной ладони по седым волосам, Асволд бросил взгляд в окно – орки неустанно приближались. Красные языки их факелов возвещали о скором начале осады. Командира волновало и то, зачем эти гнусные порождения тьмы покинули свои сырые пещеры проклятых гор. Почему они вдруг осмелились пойти войной на соседнее государство? В конце концов, если бы орки захотели поживиться богатствами народа, живущего в плодородной долине Ашитар, они могли бы обойти стороной Мантаду и напасть на мирные поселения вблизи границы, каковой была родина Асволда Фаон. Слишком открыто действовали дети Хрездрога. Это было не в их правилах.
Асволд закрыл глаза на секунду, встал из-за стола, заваленного всевозможными вариантами ведения боя как со стороны мантадуйцев, так и со стороны враждебных орков, и направился к выходу, чтобы лично поддержать своих людей. Главное, выстоять до прихода помощи. Асин не может подвести в такой трудный для Мантаду момент.

Глава девятая. Расставание.

Стук, как будто что-то небольшое бьется о дерево, заставил Нарсила окончательно отойти ото сна. Лицо его после сокрушительных ударов, нанесенных вначале крепышом Двалином, а затем и верзилой из Сорана, к утру совсем распухло и какой-то мере даже занемело. Поднеся к блиноподобной харе руку, он осторожно ощупал огрубевшую кожу и попытался разлепить веки, что было не так-то просто.
Стук не прекращался, и, скорее, становился все сильнее и настойчивее. К нему прибавился еще и режущий скрип половиц. Кто-то из его друзей собрался уходить, но так, чтобы не потревожить остальных.
- Как скоро наступило утро. Неужели Митра встает так рано, только затем, чтобы разбудить тысячи мирно спящих людей?! – недовольно проворчал Нарсил и сел на жесткой постели.
Он увидел Элиуса, торопливо распахивающего створки окна. Вместе с солнечным светом в комнатенку с криком ворвалась птица. Ей явно не хватало пространства. Элиус вытянул вперед руку, чтобы защититься, и птица, восприняв этот жест как приглашение сесть, мгновенно спикировала на незащищенную ладонь муштарца.
- Бог мой, да это же ястреб! – воскликнул Нарсил, отметив про себя, что кроме них в комнате больше никого нет.
- Ястреб Ордона, - добавил Элиус, морщась от боли, неосторожно причиненной когтями хищной птицы. – И, кажется, он принес нам вести.
 К желтенькой лапке ястреба был привязан скрученный в трубку листок бумаги. Любимец Ордона вел себя на удивление спокойно, пока Элиус отвязывал послание, пришедшее из восточной крепости.
- Разворачивай скорее, Элиус. Мне не терпится узнать, что там, - Нарсил с кряхтением поднялся и подошел к своему другу.
- О-о, ё! – воскликнул Элиус, увидев последствия вчерашней драки на лице Нарсила. – Ты похож на горного тролля, разукрашенного чернилами.
- Но-но! я сын Управителя Варлина, и ты не имеешь права оскорблять меня!
- Ты лопух!
Совладав с крохотным огрызком бумаги, Элиус наконец-то добрался до сути письма. Неровные края листка, на котором было написано послание, говорили о том, что отправлено оно было срочно, в спешке, и тот, кто писал его, не задумывался о мелочах. Нарсил пристроился рядом так, чтобы ему было удобно читать, как и Элиусу. Благо, что Варлин позаботился о грамотности своего сына, а также тех людей, которые окружали его в детстве.
Письмо из Мантаду, принесенное ястребом, гласило:
"Мантаду в опасности. Армия орков приближается с каждой минутой. Этой же ночью Асволд послал гонца в Асин, и я молю Фурия, чтобы помощи не найти на месте крепости руины. Возвращайтесь немедленно. Ордон"
 - Лети, птица, - ошарашенный вестью Элиус дернул рукой, и ястреб послушно выпорхнул через распахнутое окно в небо.
- А где же Скай? Он должен об этом узнать, - пробормотал растерянно Нарсил.
- Даю зуб, что Скай неплохо проводит время, - Элиус пытался переварить полученную информацию. В груди у него все неприятно сжалось. – Я должен найти Дайнару! А ты позаботься о том, чтобы коней подготовили и вывели во двор.
Всучив записку другу, он метнулся к двери. Необходимо было найти Дайнару. Элиус не хотел терять ее после долгой разлуки вновь. Что может произойти за это время? Но и не выполнить приказ командира Ордона он не мог. За это предательство Талгог - кабан, как того про себя называл муштарец, жестоко накажет его.
Комната, где вместе со своими спутниками спала девушка, была заперта, и Элиус спустился в зал. С первыми лучами солнца здесь уже сидели постояльцы харчевни "Золотой рог". Среди них был и гном, с аппетитом уплетающий за обе щеки баранью ногу, и эльфа, устроившаяся рядом со Скаем и прижимающаяся к его широкой груди. Не было лишь ее.
Элиус проскочил мимо них, вызвав огромное удивление своим встревоженным видом. Но его сейчас это мало интересовало. Он бывал раньше в Эйле и легко ориентировался. Отец часто брал его с собой на ярмарки и праздники. А вот для Дайнары этот город был незнаком, и она легко могла затеряться в его узких улочках. Шаря глазами по пестрой толпе, он искал ее, пару раз даже останавливал прохожих, чтоб узнать, не видели ли они такую девушку, но те на его описания лишь пожимали плечами.
- Да где же ты пропадаешь?! – вконец отчаявшись, пробормотал под нос Элиус.
Ноги вывели его на рыночную площадь. От едких специй, продающихся в ближайшей лавке, у муштарца резко защипало в носу и он, прикрыв ладонью рот, чихнул.
- Э, да ты видно болен! – всплеснул руками торгаш. Схватив пухлыми пальцами туго набитый мешочек, он протянул его Элиусу. – Вот лучшее средство от простуды! Лисья шапочка, духмяна… горячий отвар перед сном, и хворь как рукой снимет. Вот увидишь! И всего-то за пять ирнов!
- Отстань, купец. Мне не до тебя, - выдохнул Элиус, отмахнувшись от того.
Торговец, пожав плечами, вернул зелье, которое наверняка не имело в себе никакой силы, на место, а муштарец зашагал прочь.
В один миг ему даже показалась в мельтешащей толпе цветастая юбка Дайнары, и он бросился за ней, распихивая стоящих у него на пути мужчин и женщин. Отовсюду доносились крики зазывал, в воздухе парили стойкие запахи продуктов вперемешку с вонью помоев.
- Дайнара! – позвал парень, но ему никто не ответил.
По правую руку от Элиуса разгорелся горячий спор между хозяином барана и покупателем, приглядевшим для себя откормленное животное. В этой перепалке умнее всех выглядел баран, спокойно жующий пучок свежей травы.
Засмотревшись на спорящих мужчин, желающих прийти к цене, которая удовлетворила бы обоих, муштарец наступил в оставленную кем-то лепешку, источавшую к тому же жуткий запах.
- Дери меня тролль! – выругался Элиус.
Схватив свисающий откуда-то сверху шелковый платок, он принялся яростно оттирать с кожаного сапога налипшее дерьмо.
- Смотри, солдат вляпался в лепешку!
- Ха-ха-ха, так ему и надо! Растяпа!
Мимо с криком и хохотом пробежала стайка мальчишек лет семи - десяти, жадно кусая на бегу горячие булочки. За ними, угрожающе размахивая над головой палкой, пронесся усатый горожанин в белом фартуке. Преследуя воришек, он едва не налетел на согнувшегося муштарца и, плюнув в сторону, вдруг повернул назад. Очистив, наконец, сапог, Элиус бросил платок на землю, но уйти так скоро ему было не суждено.
- Ах, ты мерзавец! Морда твоя жирная! – парень даже вздрогнул от внезапного оскорбления в его сторону. Жирным его еще никто не называл.
- Моим товаром ноги вытираешь?! А ты хоть заплатал за него?! Поганая тварь, да тебя высечь надо на площади у всех на виду! Другим в пример! – высоко подняв голову и встав в оборонительную позу, маленький сморщенный старик с козлиной бородой кричал и брызгал слюной на Элиуса.
- Успокойся, старец, - произнес смущенный муштарец.
- Щенок! Кто ты такой, чтоб меня успокаивать? Я этими платками торговал, еще когда ты пешком под стол ходил. Успокойся! Ха, нашелся успокоитель, - старика просто распирало от гнева.
- Не ори! - вспылил вдруг и Элиус. – Я защищаю таких как ты от врага!
- Защищаешь?! Я этим товаром себе на жизнь зарабатываю, а ты его вот так… в грязь.
Пыл торговца несколько спал, но он все же не готов был сдаваться так быстро.
- Он, между прочим, денег стоит!
- Да заплачу я за твою тряпку, только перестань кричать.
Нисколько не жалея, Элиус вытащил из привязанного к поясу мешка серебряный и, подкинув его в воздухе, отвернулся от старика, тут же упавшего на землю вслед за монетой. Эта перепалка вывела его из себя. Жалкий торгаш хотел выманить из него денег, и это ему удалось, хорошо еще, что муштарец не решился расстаться со своими сбережениями и лег спать нынче ночью вместе с ними.
Недовольное ржание заставило Элиуса поднять голову, и он с трудом сдержал крик радости. Та самая цветастая юбка, белая льняная рубаха и черные, как смоль, волосы, небрежно разбросанные по плечам. Но он узнал бы ее и из тысячи схожих девушек по этой особой манере держать себя.
Дайнара крепко сжимала в руке кошелек и пыталась убедить продавца в том, что она достойна самого лучшего жеребца из всех, выставленных на продажу.
- Этого спесивца способен объездить только настоящий мужчина, - зевая, пробормотал чернобровый тиреец с глубоко посаженными глазами.- Зачем он тебе?! Готов поспорить, что ты даже не знаешь, с какой стороны к нему подойти, а уж сесть верхом! Ха-ха-ха!
Тут он расхохотался, положив ладонь на живот.
Дайнара еще раз посмотрела на привязанного отдельно ото всех лошадей скакуна вороной масти и тяжело вздохнула.
- Этот конь будет моим, и я готова заплатить за него столько, сколько ты скажешь, - девушка подняла вверх мешочек с золотыми, который она выкрала у зазевавшегося толстяка.
- Какая горячая, - воскликнул торговец. – Люблю таких. Поедем со мной в Тиру, и я тебе целый табун послушных лошадок подарю. Зачем тебе этот?
- Езжай сам в свою Тиру, а мне отдай его! – стояла на своем Дайнара.
Прищурив один глаз, тиреец что-то прикидывал в уме. Он не сомневался, что эта особа не готова стоять на своем, но ведь конь не подчинялся никому. Пытаясь объездить его, Эркей, так звали торговца из приморского Тирея, едва не расшиб нос и с тех пор ни разу не подходил к дикому коню, хотя тот бы и сам не подпустил бы его слишком близко.
Решив спор для себя, Эркей протянул руку и взял деньги. Убедившись, что в мешочке золото, он произнес:
- Этот зверь стоит вдвое больше, но если тебе удастся его усмирить, отдаю даром. Идет?
- Идет.
Только этого Дайнара и ждала. Осторожно, стараясь не напугать черного, словно вороново крыло, жеребца, она приблизилась. Он тут же недовольно заржал и отступил назад. Влажные ноздри заходили ходуном, уши настороженно поднялись.
- Ну, не бойся, - прошептала девушка, и протянула вперед руку. – Я ничего тебе не сделаю.
Конь был просто взбешен такой наглостью, встав на дыбы. Он опрокинул Дайнару на землю. Элиус не мог больше стоять в стороне и безмолвно наблюдать. Мгновенно оказавшись рядом, он подал девушке руку. Другие кони тоже занервничали. Эркей явно был не доволен.
- Вот видишь, что ты натворила. Ничего у тебя не получилось бы. Этот скакун дикой породы, молодой еще, всего то три зимы. Иди лучше домой, не твое это, - проговорил он сердито.
- Он прав, Дайнара. Ты только себя угробишь, - согласился парень.
- Подожди, - пробормотала девушка и, поднявшись на ноги, вновь шагнула к вороному жеребцу.
Тот глядел на нее своими карими глазами и угрожающе фыркал. Переднее его копыто скребло по утрамбованной земле площади, но Дайнара не испугалась и не отступила назад.
- Если тебе так дорога воля, - произнесла муштарка. – Если ты не хочешь стать чьей-то собственностью… - она с тяжестью в сердце сняла с шеи амулет, память о Бекеадоке, и резко одела его через голову жеребца. – Это мой подарок. Я хочу купить тебе свободу.
- Дайнара, ты с ума сошла? – изумился Элиус.
Тиреец поскреб пальцами в затылке и усмехнулся. Первый раз он видел такую настойчивую покупательницу.
Но Дайнара не обратила на их внимания. Она вцепилась в тугой узел, которым свирепый конь был привязан к столбу. Бечевка не поддавалась, и тогда муштарка впилась в нее зубами. Эркей лишь развел руками, когда она освободила вороного спесивца, но тот не спешил стать свободным.
- Ну же, иди, - голос Дайнары дрожал. – Почему ты не уходишь?!
Конь топтался на месте, бил себя хвостом и фыркал, но не уходил. На лоснящейся черной шее болтался резной клык.
- У нас в Тирее это называется задобрить духа, - пробормотал Эркей. – Поздравляю, ты его задобрила. Попробуй оседлать его, если конечно умеешь.
На лице тирейца играла добродушная улыбка, и Дайнара осторожно взяла жеребца под уздцы, к которым была привязана веревка, и, примерившись, вскочила на свободную от седла спину. Он тут же взбрыкнул, и она чуть было не свалилась, но вовремя пригнулась к его шее, крепко ухватившись за нее руками.
- Я назову тебя Духом, - воскликнула Дайнара, а вороной жеребец поддержал ее своим громким ржанием. Это были минуты настоящей радости, когда девушка чувствовала себя с конем единым целым. Этот красавец еще издалека привлек ее внимание, и она просто не смогла пройти мимо.
С огромным сожалением Дайнара спустилась на землю и провела рукой по шее коня, ее коня, но тот сердито отряхнулся и клацнул возле нее зубами.
Смуглый тиреец отодвинул в сторону ошарашенного Элиуса и вернул девушке деньги.
 - Я держу свое слово, красавица. Тебе удалось невероятное, и героем будет тот, кто объездит тебя, - произнес Эркей.
Дайнара не знала, возмутиться ей или согласиться с ним, но все же решила промолчать.
- А вот за седло, сбрую и стремена придется заплатить. О подковах беспокоиться не стоит, тот, кто сделал это, был настоящим мастером в своем деле.
Дайнара просто светилась от счастья. Ей не жалко было отдать за Духа все, но смуглый тиреец потребовал немного. Рассчитавшись за добротное седло, мягкую сбрую и узенькие стремена, как раз по ноге муштарки, друзья завернули назад, пробираясь между лавками торговцев.
- Ну вот, теперь мы на равных, - произнесла девушка, придерживая вороного жеребца, все еще пытавшегося проявить свой норов, за уздечку.
- Да, - отстраненно сказал Элиус. Думал он сейчас не об этом. – Я искал тебя, чтобы сказать кое-что важное.
 - И что же?
- Я должен вернуться в Мантаду, - он сглотнул и продолжил. – Орки совсем вышли из-под контроля, и Ордон велел нам возвращаться.
- Нет. Этого не может быть.
- Может. Я сам не верил. Мне не удастся проводить тебя домой и вернуть то, что принадлежит тебе по праву. Я хотел сделать это сам, собственными руками, но, видно, уже не смогу. Ты помнишь тот меч, который подарил тебе один странствующий старец?
Дайнара замедлила шаг. Упоминание о гладко лежащем в руке мече заставило ее вернуться в ту ночь.
- Я нашел его тогда у ворот, - произнес Элиус. – И закопал под старой липой.
- Спасибо, братец. Ты даже не представляешь, как меня обрадовал, - воскликнула девушка и обняла друга детства.
Внутри нее боролись противоречивые чувства. Она была в восторге от того, что у нее теперь есть Дух и что потерянный меч не пропал на самом деле. Но с другой стороны весть о том, что Элиусу придется вернуться в Мантаду, ее опечалила. Дайнара боялась потерять его навсегда. Человека роднее Элиуса у нее больше не было.
Всю дорогу до "Золотого рога" они вспоминали оставленные края, где был их дом, и проходили детство и юность, смеялись над позабытыми шутками и втайне друг от друга грустили.
У ворот в харчевню их встретили друзья. Воины ждали прихода Элиуса, чтобы немедленно отправиться в путь. Их кони нетерпеливо топтались возле стен "Золотого рога" и лениво похрапывали. Солнце уже высоко поднялось по перистому одеялу и освещало придорожный городок Эйл. Белокурая эльфа из Древнего Леса прощалась со Скаем, прильнув к его широкой груди.
- Пусть не дрогнет в бою твоя рука, а тело не будет знать усталости. Да хранит тебя Фурий и оберегает Митра, - говорила Мин-Айрин.
- Благодарю тебя за напутствия, милая эльфа. Как бы мне хотелось остаться с тобой, но долг зовет меня в путь. Прощай и помни обо мне, красавица.
- О, Скай, наунне арукве мелвин, - шептала Мин-Айрин, забывшись, на родном языке.- Да пребудет с тобой свет.
Крепко сжав напоследок руки эльфы и одарив ее поцелуем, Скай в два счета оказался в седле. Пора было уходить.
- Элиус, седлай коня. Время не ждет, - сказал он другу.
Муштарец кивнул и, повернувшись к Дайнаре, грустно улыбнулся. Настал его черед прощаться.
- День моего возвращения станет днем нашей свадьбы, - произнес он.
Злодей недовольно заржал и мотнул головой, когда Элиус взобрался на его спину. Светловолосый Скай, взмахнув рукой и подняв коня на дыбы, тут же повернул к воротам, ведущим из Эйла, и ударил пятками по крупу. Вслед за ним устремился Нарсил, а уж потом и Элиус покинул двор "Золотого рога".
Дайнара молчала, сжимая намотанные на руку поводья. Ее друг ушел на восток, в неизведанные земли, откуда не так давно вернулась она сама. Девушка еще не до конца осознала, что произошло, и слова, брошенные Элиусом на прощанье, она пропустила мимо ушей. Куда она вернется? В Муштаре у нее было не так много друзей. Ее не любили за пылкий нрав и прямоту, за стремление быть самостоятельной.
- Дайнара, - обратился к ней Двалин.
Он все же успел дать побитому им Нарсилу несколько напутствий. Дерзкий паренек, хоть и обидел его при первой встрече, но все же был похож на него самого, еще совсем юного и горячего. Те годы прошли безвозвратно, а Нарсилу еще предстояло пройти свою дорогу жизни.
- Дайнара, - повторил гном и легонько толкнул девушку в бок.
 Дайнара не сразу услышала его. Мысли ее все еще были далеки отсюда.
- Где ты взяла этого… - Двалин, нахмурив бровь, оглядев вороного. - Жеребца.
- Это Дух, я купила его на базаре, - произнесла муштарка и хотела потрепать коня по холке, но тот вдруг резко дернулся от нее.
- На базаре?! – цокнул языком гном. – А в зубы ты ему смотрела? Бока вроде ничего, шкура лоснится. Под хвост заглядывала?!
Дайнара глупо улыбалась и на каждый новый вопрос лишь мотала головой. Что и говорить, этот жеребец просто впал ей в душу.
- И куда же ты смотрела?! Эти купцы такие ушлые, им ничего не стоит натереть хилого коня маслом и надуть его через тростник, чтобы ребра выпирали. – Двалин деловито отчитывал ее за необдуманную трату.
Приблизившись к вороному Духу, он тут же отпрянул назад, едва не опрокинувшись на спину.
- Ба! Да он же дикий! Не объезженный вовсе. Эх, Дайнара, Дайнара…
- Он мой, Двалин, - сказала девушка, любуясь Духом.
 Ей было все равно, что скажет о покупке гном, потому что это действительно был ее конь. Пусть Дух спесив, но и она не так проста.
В Эйле троица провела еще несколько дней. Жизнь вошла в привычное русло. Девушка все это время объезжала черного жеребца. Тот не сразу дался ей в руки. После маленького поражения на рынке он снова опомнился и решил проявить свой характер, даже отказывался принимать пищу. Дайнара говорила с ним, проводила ночи в конюшне, а утром пропахшая сеном, но безумно гордая собой возвращалась в постоялый двор. Дух привыкал к своей первой хозяйке и вскоре дал проскакать по городской площади несколько раз. Это была победа. Двалин и Мин-Айрин только руками разводили, ведь их конь к себе не подпускал даже близко.
На шестой день, когда деньги перестали резво стали звенеть в карманах, друзья отправились в дорогу. Гном и эльфа на кобыле, оставленной воинами, Дайнара на свободолюбивом Духе – они поскакали по широкому Западному Тракту в Муштар. Домой.

Глава десятая. Возвращение домой.

 Ровная, извилистая дорога и запах свежескошенной травы в сочетании с мелким перестуком копыт убаюкивали путников. По левое плечо журлила и искрилась речка Беглянка, ее окончание скрывала массивными стволами дубовая роща. Было раннее утро, когда друзья увидели впереди себя ворота, сооруженные из оструганных бревен высотой в три сажени, скрепленные между собой тугой конопляной веревкой. Они были распахнуты, будто хозяева приглашали к себе всякого, кто устал и нуждается в пище. Это радушное гостеприимство не исчезло, не стерлось под жестоким напором кочевников, хотя так оно, казалось, и должно было произойти.
Въезжая в теплый, жужжащий, как улей, с самых первых лучей солнца Муштар путники разминулись с торговцем, везущим в телеге, покрытой мешковиной, сочные репы на рынок. Старый Веснинг, стащив с макушки шапку, едва не свернул тонкую шею, глазея на странных всадников. Но, как с сожалением заметила Дайнара, ее он не узнал. Иначе и быть не могло, ведь эту хулиганку, ворующую у него репы по осени, давно считали мертвой или, что еще хуже, наложницей у усатого кочевника.
Вновь оправившийся от нанесенных ему ран Муштар встретил своих гостей с огромным интересом. Пыльная дорога, способная уместить в ряд лишь двоих всадников, неуклюже петляла меж домишек, площадка перед входом в деревню была чисто выметена, а у ближайшего из домов распахнулись, словно заспанные веки, резные ставни. Ни следа не осталось в Муштаре, напоминавшего о резне, произошедшей здесь не так давно.
- Хе, а нас уже заметили, - пробормотал растерянно Двалин, завидев спешащую к ним со всех ног малышню.
- Они просто никогда не видели таких пузатых коротышек как ты, - усмехнулась Мин-Айрин, притянув поводья.
- Это я-то пузатый?! – воскликнул гном. – Мастер Хадобарт, вот настоящий пузан! Он годами не вылезает из кузницы, зато когда, наконец, решится – под ним земля содрогается.
Дайнара, смущенно улыбаясь, наблюдала за перепалкой своих друзей и искренне радовалась тому, что теперь хоть как-то сможет их отблагодарить за оказанную помощь. Если б не их встреча ей вряд ли удалось бы вернуться домой.
- Почтенный Двалин, милая Мин-Айрин, - обратилась к ним Дайнара, стараясь не обращать внимания на прыгающих вокруг детей. – Могу ли я попросить вас остаться в моем доме хотя бы на некоторое время?
- Дайнара, к чему все эти вычурности? Не надо так к нам обращаться, мы же свои, не так ли? – Двалин добродушно подмигнул девушке. – Конечно, мы останемся! Нам ведь теперь некуда спешить.
 - Верно,- промурлыкала эльфа.
 Поглазеть на необычную троицу выбежало полдеревни. Люди столпились у своих крылец, стояли, оперевшись о заборы, но подойти ближе не решались. Коренастый карлик с бородой и высокая девушка с большими, чуть раскосыми глазами пугали народ, отроду не выдавший ни эльфов, ни гномов, а всадница с внешностью кочевницы Вангол, между прочим, вооруженная, как и двое других, казалась им не менее страшной. Они были настороже.
- Да это же дочь покойного Хардинга! – выкрикнул кто-то из толпы, когда путники спешились.
- Вернулась из проклятых степей… вернулась живой, - тут же зашептались вокруг.
Девушка подняла вверх руку и произнесла:
- Да, я вернулась. Я снова здесь, на земле, которая мне очень дорога. Как же я рада видеть всех вас снова, но я страшно устала и хочу отдохнуть с дороги.
Рядом вертелись дети, которые оказались смелее взрослых и дергали ее за обрезанную до колен юбку. Дайнара потрепала по кудрявой голове каждого, крепко обняла малыша Тутко, жившего с большой семьей в пятнадцать ртов неподалеку от ее дома.
- А кого ты привела с собой?! Да еще с оружием! – гневно вопрошал старый ворчун Норл.
- Это мои друзья, они помогли мне бежать от кочевников, - произнесла Дайнара, поднявшись с колен, и вдруг увидела перед собой вначале обтянутый широким поясом с вышивкой живот, а затем и лицо Управителя Варлина. На миг ей стало страшно, что вот теперь-то грозный Варлин устроит взбучку за битву на крыше его жилища. Секунду он хмурился, оглядывая девушку, а потом сгреб ее в охапку со словами:
- Как же мне тебя не хватало, кудрявый сорванец!
Столпившийся вокруг народ взорвался ликованием. Если кто-то еще сомневался, как вести себя с вернувшейся девушкой, то слова Варлина поставили в вопросе жирную точку.
Отдохнуть в этот день не удалось. Вначале Управитель принимал важных гостей у себя, расспрашивая их поочередно то о далеком Халило-Турна, то о Древнем Эльфийском государстве. Ответы он получал скупые и поэтому быстро перешел к другим интересующим его темам. Обстановка в ближайших землях была не менее важна, а повествования о злоключениях молодой, но отважной муштарки вызвало на его лице бурю эмоций. Еще больше Варлин оживился, когда девушка дошла до того места, где она встретилась с Элиусом и Нарсилом. Все, что касалось его сына, Управитель переспрашивал по нескольку раз. О разукрашенной физиономии Нарсила девушка разумно решила умолчать, в чем ее поддержали и Мин-Айрин с Двалином.
Варлин же рассказывал о том, что произошло в Муштаре после ухода набежчиков. Среди новостей о заново покрытых крышах и недостроенных домах, каких было только два, больше всего Дайнару заинтересовала весть, связанная с приходом Унгобара в деревню. Имя это, несомненно, было ей знакомо, ведь старец Унгобар останавливался в ее доме, тогда еще доме Хардинга, на несколько дней. Это именно он подарил ей превосходный меч, скованный из удивительно легкого и прочного металла. В памяти при этом всплыла старая липа, под которой, как сказал Элиус, был зарыт этот меч. Варлин сообщил, что седой ведун пробыл в деревне два дня, дожидаясь девушку, а затем, наскоро оседлав коня, ускакал прочь на северо-запад. Это известие взволновало муштарку, но предаваться воспоминаниям, а тем более искать дорогое сердцу оружие сердцу было не время.
 Прием у Управителя окончился лишь под вечер. Солнце еще не село, но в воздухе сгущались сумерки. По пути назад им встретилось стадо, подгоняемое пастухами ко дворам. Возможно, в нем были и ее козы. Завтра девушка займется своим хозяйством, но только не сегодня. В честь возвращения блудной муштарки, а также в честь необычных гостей в трактире "Бегущий олень" был устроен праздничный ужин и в нем долго гудели любители гулянок и те, кто просто хотел послушать животрепещущие рассказы из уст самой Дайнары.

Едва разлепив веки наутро после долгого празднования, новоявленная героиня Муштара отправилась к старой раскидистой липе, росшей у деревянной изгороди. У крыльца она увидала двух приземистых коз с грязно-белой шерстью, щиплющих еще достаточно мягкую траву, и просияла. Видно, кто-то устыдился и решил вернуть ей ее небольшое хозяйство. Козы были упитанны и пригожи, о них заботились все то время, пока девушка отсутствовала, и, наверное, уже считали своими, но тут появилась хозяйка, да еще с шайкой иноземных заступников. Хорошо это или плохо, но жители Муштара побаивались ее друзей и старались обходить стороной. Один только Варлин да еще дряхлый летописец Сидрин относились к ним с уважением и, конечно, с любопытством. Именно благодаря Управителю, как узнала девушка, ее дом остался нетронут, хотя желающих поживиться было предостаточно.
 Освободив конец бечевки, привязанной к обтесанному колу, Дайнара отвела коз в пустующий загон, заперла их там и добралась до липы. Солнце совсем недавно показалось из-за серых стволов Вороньего леса, а земля под ногами была влажной как после дождя. Огород уже успел порасти жестким пыреем, лебедой и прочей сорной травой, что очень огорчило девушку. Теперь все это ложилось на ее женские плечи, с хозяйством придется управляться одной, и Дайнару совсем не радовал такой расклад вещей.
У самой дальней изгороди, отделявшей владения Хардинга от жиденького перелеска из молодых осин, корявых и несуразных дубов и разросшихся кустарников, возвышалась массивная, в полтора обхвата, липа. На ее толстых, причудливо изогнутых сучьях Дайнара могла сидеть часами, когда ей вдруг надоедали шумные компании, здесь она бывала с Элиусом, взбираясь по шишковатым наростам вверх, но все это было в детстве.
"Элиус сказал – под липой. Но где именно?" – думала девушка, оглядывая землю у корней и примеряясь лопатой. Она искала какой-нибудь знак, оставленный другом. Да только знал ли он, что не сможет сам извлечь этот меч? Почему его так скоро отозвали в эту крепость на востоке и что там сейчас происходит? Дайнара хотела оказаться там, чтобы подставить плечо, покинуть это место, еще вчера бывшее таким желанным и родным. Тогда же она вдруг осознала, как закрыты ее соседи от всего мира. Они словно бы заперлись в своем маленьком Муштаре, укрепив его со всех сторон, и замерли в ожидании нападения. Если бы каждый осознал свою силу и встал на защиту, они смогли бы заставить кочевников дрожать от ужаса перед праведным гневом. Дайнара не могла знать, что враги, пришедшие в ту страшную ночь в их деревню, и без того были ошеломлены стойкостью и отвагой народа, живущего здесь.
Ощупав землю вокруг липы, испачкав землей руки, она в отчаянье подняла глаза, думая, что придется окопать липу вокруг, но тут ее взгляд скользнул по вырезанной на стволе стрелке, указывающей вниз. Там, куда была направлена эта стрела, и был закопан меч, принадлежавший когда-то старику Унгобару.
Работая лопатой, Дайнара гадала, зачем он приходил в деревню и дожидался ее, но ответа так и не отыскала. Зато нашла нечто иное под пластом утрамбованной почвы. Нечто, что связывало ее с прошлым, где она была дочерью своего отца и, несмотря ни на что, гордилась этим. Бережно развернув плотную ткань, пропитавшуюся влагой и с налипшими комьями земли, девушка извлекла на свет старые, стертые по бокам ножны, в которых покоился меч. Воспоминания тут же нахлынули на Дайнару. Конское ржание, стоны раненых и яростные возгласы кочевников, лязг оружия и короткий окрик Хардинга на площади перед распахнутыми вратами – девушка сжала в ладони рукоятку и сцепила челюсти, чтобы не дать воли слезам, а потом зашагала в сторону дома, решив все-таки навестить могилу отца.
Вернувшись во двор, она застала гнома за рубкой дров. Двалин умело подставлял чурбачки и колол их тем самым топором, что был для него незаменим в бою.
- О, Дайнара, ты уже на ногах? – воскликнул он, остановившись, чтобы оттереть пот со лба. – А я вот решил дров наколоть, заодно баньку растопить. Видная у тебя баня, ладно срублена.
- Отец построил. А где Мин-Айрин?
- Эта плутовка хотела отоспаться, но я послал ее в лес, пусть дичи принесет, что ли. А козы твои в загоне? Не припомню их вчера.
- Да, их вернули.
- Ну вот и славно. Значит, будет парное молоко на завтрак.
- На кухне у порога есть вход в погреб, там должно что-нибудь остаться из съестного, - Дайнара подошла к крыльцу и оставила на нем только что найденный меч. – Я хочу… - она вдруг запнулась. – Мне нужно сходить на его могилу
Двалин понял. Он кивнул головой и, обхватив покрепче топорище, произнес:
- Иди, Дайнара, ты все правильно делаешь. Иди.
Он с размаху ударил по чурбану, тот разлетелся на две половинки, а молодая муштарка отправилась на погост. Дорогу к могиле Хардинга ей показала шамкающая старуха, которая жила неподалеку от деревенского кладбища и знала все о тех, кто был там похоронен. Будучи девчонкой Дайнара побаивалась эту одинокую женщину и про себя называла ее ведьмой. Всю дорогу старуха бормотала что-то себе под нос и, словно соглашаясь с чем-то понятным только ей, кивала. Потом она, также прихрамывая на одну ногу и бурча, возвратилась к себе, оставив девушку наедине с ушедшим в Дальние Земли отцом.
Дайнара опустилась на колени перед холмом, на котором уже пробивалась трава. Земляная насыпь да каменная плитка с выбитым на ней именем – это все, что осталось от защитника Хардинга, великого и грозного воина, любящего отца. С раннего детства не было для нее никого роднее этого человека. Дайнара не знала свою мать, сестры ушли слишком скоро, она почти не помнила их, а отец был всегда. Девушка прикусила губу, чтобы сдавить крик отчаянья, но это у нее не получилось. Слезы горячим потоком хлынули, она плакала долго, пока, наконец, не поняла, что слез больше нет. В тихом одиночестве сжимая землю руками, девушка постепенно успокаивалась. Дайнара никогда не боялась ходить на погост, скорее наоборот, это была одна из ее забав - пугать своих друзей страшилками, но сейчас вдруг показалось, что сама смерть стоит за плечами. Зловеще закаркал ворон, словно оборванный кусок тучи, поднялся в воздух. Ужас распростер крылья, заполняя собой пронизанное сквозь кроны деревьев утренним солнцем кладбище. Дайнара давно знала, что это значит, но никак не могла привыкнуть к очередному появлению своего покровителя.
 - Он что-нибудь говорил? Мой отец? Он что-нибудь сказал, когда ты забрал его с собой?
Ее голос дрожал.
 - Да, - после долгой паузы послышалось из-за спины.
Девушка мысленно напряглась и обернулась. Закутавшись в черный, как сама тьма, плащ, перед ней стоял повелитель Царства мертвых Анамар. Для многих такое явление могло означать лишь одно – коней жизненного пути, но только не для Дайнары.
- Что? – спросила она.
Тяжело вздохнув, хоть он и не мог сочувствовать ей, Древний опустился на землю.
- Здесь холодно, ты не чувствуешь? – произнес отвлеченно Анамар и накинул на дрожащие плечи Дайнары свой плащ. После его прихода действительно похолодало, но теплая рука, прижимающая ее к себе, грела сильнее, чем огонь. Девушка слышала прерывистое дыхание Валдора, и от этого на спину высыпали мурашки. Ни шелохнуться, ни вздохнуть в этих смертельных объятьях.
- Моя маленькая девочка, - прошептал древний собеседник. – Твои волосы пахнут грозой. Ты знаешь, как пахнет гроза? – Дайнара, судорожно сглотнув, кивнула. – Нет ничего прекраснее в мире, чем тот миг, когда истосковавшаяся по влаге природа получает свое. Она ликует и поет, воздух становиться чище.
- А потом из-за туч появляется солнце, - выдавила из себя девушка. – Что сказал мой отец?
Снова вздох. Казалось бы, Анамар не хотел говорить об этом. Он мог уйти от ответа, но все же предпочел раскрыть тайну бывшего сотника Хардинга. Этой тайне почти семнадцать лет, ни Анамар, ни сам Хардинг за все это время и не пытались поднимать ее из пыльной летописи памяти.
- Ты хочешь знать, что сказал твой отец, когда пришло время уходить? – произнес бог тьмы и, отстранившись от заплаканной девушки, взглянув ей в глаза. – А хочешь ли ты услышать, что он сказал, когда ты появилась на свет?
Дайнара открыла рот, чтобы ответить, но Анамар сделал ей знак замолчать.
- Я расскажу тебе, дитя воина, все то, что так ревностно скрывал от тебя Хардинг, сын Грора. Испытывая судьбу на прочность, он проклял нежеланное дитя и готов был отдать его взамен на отошедшую в Дальние Земли жену. Он жаждал иметь сына, наследника для продолжения рода и опору семье, когда его не будет рядом. О, Хардинг, он был немногословен, но в его словах была такая ярость, такой громадный гнев на все живое и, в особенности, на ту кроху, что пришла в мир ценой жизни своей матери. Как думаешь, пожалел бы он когда-нибудь, если б его желанию суждено было сбыться? – Анамар вошел в раж: в его бездонных глазах сверкал огонь, а на губах играла отстраненная улыбка. - Любимая жена потеряла третьего ребенка, не беда, ведь в доме подрастают две чудные дочурки. Вначале горе, ручьи слез, но стал бы жалеть об этом отец? Всего-навсего девочка, не сын. А ведь так бы и случилось, если бы боги вняли мольбам огорченного Хардинга.
 - Ты лжешь, - выдавила ошарашенная такой речью Дайнара. В ее голове не укладывалось то, свидетелем чего был Древний.
- С чего бы это?! – Анамар был уязвлен и не желал остановиться. – Я был там, я видел маленькую, розовую кроху в деревянной люльке и убивающегося, сыплющего проклятиями отца. Я дал тебе имя!
Внутри все бунтовало. Девушка хотела закричать, очнуться, наконец, от этого неправдоподобного видения. Зачем он ей все это говорит? Неужели отец хотел ее смерти? В эту мерзость невозможно поверить. Дайнара набрала воздуха в грудь и обратилась к неизменному Анамару.
- Что значит мое имя?
– Вспомни наш разговор в том грязном местечке у дороги.
На миг муштарка погрузилась в душную атмосферу "Золотого рога" - вечер, поединок Двалина и громадного сорянина, смерть последнего.
- Несущая свет во тьме… Что это? – пробормотала она, чувствуя, как тело пробирает насквозь жуткая, мелкая дрожь.
- Грядут времена перемен, земля содрогнется, вспомнятся старые обиды, и давно забытые враги заявят о себе, сидя на троне из костей. Война, как огромная волна, захватит все стороны жизни, живое и мертвое. Очень сложно будет не потерять во всепоглощающей бойне слабый огонек надежды. Держи его крепче, Дайнара, это твой свет, - Древний умолк, глаза его уперлись в землю и принялись изучать ползущего по травинке жучка.
- Война в Нусане? – воскликнула девушка в ужасе.
Анамар отрицательно покачал головой.
- Возможно, все еще обойдется. Это только мои предположения, и совет Древних предпочитает их игнорировать, - на его мягком лице вновь засияла улыбка. – Забудь о том, что я тебе говорил. Время, его слишком много, чтобы успеть исполнить свои желания. Моя маленькая нимфа, я не могу больше задерживаться здесь.
Взмахнув плащом, бог тьмы поднялся на ноги и тряхнул густой гривой черных волос. Дайнара застыла на месте, не представляя, как понимать слова покровителя. Он умел говорить загадками, ставя ее в тупик.
- Ах да! – будто что-то вспомнив, воскликнул Анамар. – Хардинг, идя по тропе Даго, говорил только о том, как гордится своей дочерью и как сильно ее любит. Сильнее, чем мог бы любить сына.
Черная пелена окутала Древнего повелителя мертвых и в следующий миг растворилась вместе с ним. На пронизанном солнцем кладбище, где совсем недавно шла беседа, осталась одна Дайнара. Ее покровитель ушел, не оставив после себя и следа, и только примятая трава красноречиво говорила о его пребывании.
Вернувшись домой в смятении чувств, Дайнара недолго думала о разговоре, что случился на погосте. К этому времени Двалин уже затопил баню, она снова задышала жаром, с нетерпением ожидая первого гостя. Эльфа возилась на кухне, и от ее стряпни по комнатам разносились божественные запахи. Первым делом девушка убедилась, что ее меч убран в дом – на крыльце-то его не оказалось, и только затем отправилась в баню прежде всех на правах хозяйки. Позже к ней присоединилась Мин-Айрин, а когда обе распаренные девицы, хохоча, вернулись в небольшой зал, оттирать дорожную пыль и грязь болот поспешил Двалин. Он провозился в бане втрое дольше, а вернулся розовощеким крепышом в одежде пекаря Норлинга, подогнанной за ночь по его росту, благо добряк не уступал гному в ширине плеч, и кафтан не пришлось заново кроить.
 Потом был плотный завтрак, такой желанный после долгих дней в дороге. Двалин не мог нахвалиться на жирное козье молоко и утверждал, что оно много вкуснее муштарского пива. Дайнара поспорила с ним, но только для приличия, девушке было приятно видеть и слышать в своем доме друзей, которые спасли ей жизнь.
Так проходили дни, недели. Жители Муштара со временем свыклись с тем, что среди них живут гном и эльфа. Некоторые, например писчик Сидрин, Управитель Варлин и даже Норлинг, очень сдружились с инорожденными. Двалин частенько наведывался в "Бегущий олень" и каждый раз удивлял народ новой историей или сказкой своего народа. Мужчины были без ума от игривого взгляда Мин-Айрин, а вот женщины наоборот сторонились ее и в разговорах все чаще называли ведьмой. Доброе отношение к гному заставило его чуточку изменить свое мнение о нусанцах, и он с радостью помогал соседям поправить покосившийся забор или починить крышу, если те обращались за помощью.
Двадцать третьего августа вся деревня отмечала семнадцатилетие Дайнары. Варлин устроил щедрые гуляния для молодой героини Муштара. Весь день и всю ночь возбужденный праздничным столом и гуляньями народ славил Дайнару и желал ей скорее выйти замуж. На все подобные пожелания девушка лишь усмехалась и говорила, что такого не случится никогда. Вспомнив о том, что уроженцы Муштара Рондал, Нарсил и Элиус сейчас в осаждаемой проклятыми орками крепости, люди со скорбью опустили головы, кто-то предложил выпить за скорую победу мантадуйцев, и веселье снова заполнило праздничную поляну. Песни, пляски и гуляния продолжались до середины следующего дня, когда угощения и ягодные настойки вконец иссякли, но и тогда некоторые удальцы умудрялись веселиться, переместившись в трактир. Через два восхода друзья Дайнары засобирались в дорогу.
- Прости, Дайнара, - вздохнув, сказал Двалин. – Но у меня нет сил больше сидеть без дела, руки просят, а в Муштаре для меня нет работы по душе. Не отнимать же, в конце концов, хлеб у Бадра! – гном потряс руками, упоминая кузнеца.
- А если кочевники вернутся? – девушка не хотела отпускать полюбившихся гостей.
- Тогда только свистни. У нас ведь нюх на неприятности, - усмехнулась Мин-Айрин и, улыбнувшись, обняла Дайнару. – Умоляю тебя, не срывайся в Мантаду и лучше дождись вестей. Я искренне надеюсь на твою разумность.
Перед ней снова стояли путники, такие, какими она встретила их в степи: гном – в сверкающей на солнце кольчуге, одетой поверх курточки из мятой кожи, широкие металлические браслеты на руках – наручи, наколенники, поножи и заточенный топор за объемным кушаком; эльфа – в новой, из муштарской пряжи тунике, свободной, легкомысленно укороченной юбке и новых сапогах, ладно сидящих на ее стройных ножках. Рядом с ними – жующий из кормушки овес конь и низкорослая вьючная кобылка с широким крупом, на которую было нагружено все необходимое в дороге.
- Двалин, Мин-Айрин, я благодарна вам за все, что вы для меня сделали, и мне так грустно прощаться с вами, - помимо воли глаза Дайнары влажно заблестели, и она, чтоб отогнать слезу, захлопала ресницами.
- Чем раньше простимся, тем скорее увидимся, - улыбнулась эльфа, дернув плечами. – Так говорят у нас, в Древнем Лесу, и я почему-то хочу поверить мудрой пословице.
- Мы намереваемся добраться в ваш прославленный Асин, поедем по главному тракту. Всё будет быстрее. Ну а ты не грусти, - Двалин по-отечески обнял девушку и похлопал ее по спине. Вмиг оказавшись на коне, вдвоем, как и по приходу в Муштар, они погнали за массивные ворота по уходящей вдаль на северо-запад серой ленте дороги. Оказавшись уже за пределами деревни, Двалин приподнялся в седле и, подняв вверх кулак, издал яростный клич жителей подземелий "Харуз!", чтобы прогнать прочь ненастные мысли.
Дайнара стояла и смотрела, как удаляется сплетенная из всадников и коней фигура. В ее сердце было смятение, словно происходил в нем суровый спор, от исхода которого зависело направление жизненной тропы. Самые преданные друзья, проверенные кровью, покинули ее. Разве могла она назвать кого-то родным в этой деревне? Да, были люди, которые несмотря ни на что дороги девушке, но смогут ли они когда-нибудь понять ее стремление к свободе?
Отца больше нет. Отца, который отрекался от Дайнары еще в день ее рождения. Гном и эльфа направились в белокаменную столицу Нусана, кто знает, сведет ли их еще судьба вместе или они стояли друг перед другом в последний раз. Был еще Элиус, друг детства, добрый малый, но он в восточной крепости и вряд ли скоро вернется в Муштар. Отец много говорил ей об Асине, о своих друзьях и соратниках, оставшихся в городе после того, как он сам покинул его. Каков же он, этот благословенный Асин, каким его величают горластые купцы на рынке?
Черная точка на Западном тракте вскоре стала еще меньше, а затем и вовсе исчезла из виду. Дайнара до боли сжала кулаки, коротко остриженные ногти впились в кожу. Не пахать же в поле от зари до заката! Дорога зовет, манит как блуждающий огонек – затерявшегося путника. Тому, кто хоть раз стоял на краю смерти, никогда не забыться в душном уделе.
Дайнара поспешила к дому. Наскоро собрав пожитки и опоясавшись ножнами, она забежала в загон. Козы приветливо заблеяли, когда девушка, подгоняя хворостиной, повела их к соседям. С Белянкой и Ларной Дайнара расставалась скрипя сердцем и просила хозяйку Наруну лишь об одном, чтобы коз не забили на мясо. Добротную, срубленную хату она отдала в управление Варлину, взяв с него обещание, что в любой момент, если такой представится, он должен дать ей кров. На все его расспросы о том, куда собирается храбрая дочь Хардинга и с чего это вдруг, она отмалчивалась. Дайнара и сама не знала, к чему такая спешка, но что-то внутри толкало ее вперед.
Расправившись с делами, связанными с хозяйством, девушка вошла в конюшню, рассчитанную на пять лошадей. Хардинг стал заниматься коневодством, когда ей было девять, но затем все отняли кочевники Вангол. Они увели коней в обширные степи, и тот забросил это дело. Теперь там жил только Дух. Почуяв знакомый запах, вороной жеребец затоптался на месте. Звонким ржанием приветствовал он муштарку, ставшую ему не только хозяйкой, но и другом.
- Ну что, Дух, истосковался по воле? – мягкой была шерсть под ее ладонью. Девушка отодвинула задвижку, которая удерживала ее любимца в маленьком пространстве стойла, покрытого свежей соломой.- Вот и мне тяжко дышится, словно не человек я вовсе, а заарканенная лошадь.
Влажные ноздри коснулись ее оголенного плеча, Дух игриво уткнулся в него мордой.
- Ведь ты же знаешь, о чем я говорю, мой верный конь, - Дайнара улыбнулась, ощутив родственность двух душ: ее и коня цвета ночи. – Давай догоним их, давай вырвемся из этих тисков раз и навсегда!
Она ликовала, и Дух вместе с нею выражал, как мог, свой восторг. Он будто понимал каждое слово, произнесенное Дайнарой, он разделял ее чувства и отгонял прочь сомнения. Дух словно был отражением своей хозяйки, и, оказавшись за дверью конюшни, он сам рвался в путь. На приготовление ушло немного времени, и вскоре девушка верхом на жеребце стояла перед вратами Муштара, в который не так давно стремилась всем сердцем. Собравшийся на площади народ, а слух о ее отъезде распространился со скоростью стрелы, желал ей доброго пути и скорого возвращения, а когда Дайнара покинула деревню, все возвратились по своим делам, как делали это всегда, из века в век. Муштарцы, привязанные к своим уделам, дорожили каждым мигом, каждой крохой земли, что давала им добрый урожай. Только засуха или набег извечных врагов могли сорвать их с насиженных теплых мест и заставить обороняться, а уж делали они это не жалея себя.


Глава одиннадцатая. Свинцовые тучи зла.

День не заладился самого начала. Крупные свинцовые тучи заволокли небосвод, словно ясноокий Митра решил отоспаться и укрылся с ног до головы пуховым одеялом. Мутный глаз светил тускло, и казалось, что боги отвернулись от злосчастного Мантаду, оставив его наедине с бедой. Вот уже восемнадцать голодных дней длилась осада, звероподобные противники уже не предпринимали попыток захватить крепость. Они ждали, когда у отсиживающихся мантадуйцев закончатся пища и вода. Без еды они еще могут продержаться некоторое время, а вот вода… План орков, проведших большую часть жизни в сырых, затхлых пещерах поражал своей продуманностью. Эти отвратные порождения тьмы трудились день и ночь, сменяя друг друга, они рыли что-то вблизи реки Нерунья, и только теперь стало ясно, что водоносная вена была перекрыта для мантадуйцев. Теперь она протекала по искусственному руслу, а добраться до него не представлялось никакой возможности. Разве что под роем зудящих стрел, жаждущих пронзить насквозь.
Талгог будто осунулся за время, проведенное в Мантаду. Нет, он не перестал кричать на подчиненных ему воинов, а просто в его суровых глазах появилась задумчивость, опасно граничащая с обреченностью. Давно отправил Асволд в столицу одного из своих посланников, быстрый Ариман на этот раз остался, его сноровка нужна была здесь. Как ни глядел седой командующий из своей башни на запад, не видел он там поднимающейся от тысячи тысяч копыт пыли, не слышал гордого возгласа "Асин!" и постепенно угасали надежды на спасение.
В тот самый миг, когда армия орков встала под Мантаду и ударила по защитникам ливнем стрел, лучники ответили им тем же. Первые потери в стане врага остались незамеченными, ряды сомкнулись и снова пошли в атаку. Лучники Мантаду не успевали доставать из колчанов стрелы и ровнять свои луки по ветру, многие из них пали в первой же волне наступления.
Забрасывая кошки на уступы и карабкаясь по веревкам вверх, орки заполонили все вокруг; их закалывали и сбрасывали вниз, не всех удавалось удержать на каменной стене, враги цеплялись и, не выпуская из рук канатов, продолжали карабкаться. Вскоре и на крепостной стене разгорелась битва, смотровые площадки ревели от лязгов оружия. Из подвалов, наконец, дотащили огромные чугунные котлы с кипящей смолой, с большим трудом удалось установить их и опрокинуть вниз. Ор ошпаренных орков разрезал воздух, но те и не собирались сдаваться. Для защитников был приготовлен новый сюрприз – огромный, в три обхвата, таран ударил в запертые ворота, крепость содрогнулась, в ответ из второго выхода вырвались люди, отрядом в восемьсот мечей командовал Зарк, бывалый сотник из Мантаду, по правое плечо – Ордон.
Защитники клином ударили в несущих таран и разбили их, но враг мгновенно сориентировался, и отряд был взят в кольцо. Мантадуйцы бились, словно загнанные в ловушку звери, в бою им не было равных, а орки все равно брали количеством. Сколько славных воинов погибло в той схватке не перечесть, сколько героев сложило свои головы у стен восточной крепости. В этой бойне участвовали и молодые муштарцы. Они, наконец, поняли, что война – это не честный поединок "один на один", тут бьешь врага, даже если он поднял меч на другого соратника. Так была спасена жизнь Нарсилу, причем не единожды; так поступал Элиус, так рубил всякого Рондал, будто перевоплотившись в воина-призрака, о неистовстве которого так много сложено песен.
К рассвету армия орков отступила. Она заметно передела, под стенами Мантаду осталось много трупов уродливых жителей Горукряжа. Но не меньше было среди мертвых воинов человеческих тел, неполная половина возвратилась с поля боя, а среди тех многие имели тяжелые ранения. Сломлена была защита крепости, и каждый воин с ужасом ожидал момента, когда проклятый орк нанесет сокрушающий удар. Те словно чего-то выжидали, отряд тершатов не был задействован во время сражения, будто его приберегли для особого случая. Весь следующий день расчищали поле боя, люди и орки друг напротив друга растаскивали тела соратников. С большим трудом, сжимая скулы, мантадуйцы проходили мимо, душили праведную ярость.
Но прошло вынужденное перемирие, а противник все не нападал. Это было глупо и во многом не совсем понятно для умов Мантаду, но лишь недавно загадка открылась, и план орков стал более или менее ясен, они хотели взять измором осажденную крепость. Обычное дело для людей или эльфов, хотя гномы за последние пятьсот лет тоже поднаторели в осадном бою, но орки… Они стали умнее. Изможденные воины, лишенные еды и теперь еще и воды, сами выйдут из своих стен с белыми флагами, нужно только немного терпения. Хорошо, что Мантаду всегда ответственно относился к заготовлению продовольствия, в подвале – несколько громадных бочек с чистейшей водой. От жажды они не погибнут, по крайней мере, в ближайшие несколько недель, но, к сожалению, пояса придется крепко подтянуть, чтобы дождаться подмоги.

Стараясь не думать о том, что будет, если помощь не придет, возмужавший воин поднялся по стертой за века лестнице на смотровую площадку. Он пошарил взглядом по лучникам, они теперь всегда были наготове и каждые три часа сменяли друг друга на посту, и увидел своего товарища сидящим у стены на холодном каменном полу. Молодой, перепачканный сажей парень закрыл глаза и крепко сжал в обеих руках свой лук.
- Эй, я не прервал твой сон? - произнес Рондал, тронув того за плечо совсем осторожно, чтобы не напугать.
Лучник резко открыл глаза и рванулся встать, но, увидев перед собой знакомое лицо, немного успокоился и пробормотал:
- Я вовсе не спал, Рондал. Глаза болят уже наблюдать за этими… тварями. И почему так мало времени на перекур? Веришь, я уже забыл, когда набивал в последний раз трубку, – Кворек тяжело вздохнул и, подобравшись, спросил. – Как ты, что Ордон?
- Все нормально, Ордон идет на поправку. Ему тогда безумно повезло, если б не Элиус, не видеть бы нам его больше живым. А как твоя рука, заживает?
 Кворек поднял вверх левую руку, перевязанную бинтом, посеревшим от грязи.
- Как на собаке, - гордо сказал он. – Я без труда держу ей лук, вот если бы в другую попали, тогда пришлось бы немного туговато.
 Рондал улыбнулся и похлопал друга по плечу. Это хорошо, что малый не сдается и думает лишь о том, как держать оружие. Он не пал еще духом, но и невооруженным взглядом было заметно, что римурец всей душой противится сложившейся ситуации.
- Не видно еще наших? - с надеждой спросил Рондал.
Его взгляд устремился на запад.
- Ничего, но они уже близко, я чувствую. Вот-вот на горизонте появятся асинцы и сомнут этих гадов. Не захватить нечисти нашу крепость, не по зубам им такой орешек. – Кворек усмехнулся и пригладил пробившийся под носом пушок.
«Совсем юнец, - подумал муштарец. – Каким ветром его занесло в это пекло?»
- Я хочу верить твоим словам, Кворек, - сказал он вслух. – Поскорее бы это все закончилось.
- Точно, нет уже сил трястись от страха каждый раз. Пора бы уж, это самое, показать им, на что мы способны!
Неопытный еще в воинском деле римурец живо поддержал друга. Он готов был отдать свою драгоценную трубку, что досталась ему в наследство от отца, за скорейшую развязку затянувшегося ожидания. Там в Римуре у него остались старая мать и семеро сестер, одна другой младше. Кворек был старшим в семье, а после смерти ее главы (отец утонул в полноводной реке) он стал и единственным кормильцем. Решение идти в армию паренек принял не сразу, кем только не приходилось ему работать, но потом судьба привела его в отряд Узкинса. Лучше бы не приводила, не оказался бы он тогда в этом краю, столь далеком от родного Римура.
- Ну а этот… что с распухшей харей, весельчак ваш, как он сейчас? – спросил вдруг Кворек.
- Нарсил?! – вздрогнул Рондал и, проведя рукой по волосам, ответил. – Ему уже лучше, рана затянулась, слава Индрид-целительнице! Я боялся, что он не выкарабкается.

Сторожевая башня осажденной крепости. Комната над помещением дозорных. Асволд, сидя на резном стуле с высокой, чуть наклоненной назад спинкой, немигающим взглядом смотрел на песочные часы. Серо-желтый песок почти наполовину вытек в нижнюю полость. Что отмеряли эти часы? Время, оставшееся восточному посту до ожидаемого наступления армии орков? И тогда новая схватка, бессмысленные попытки удержать трехтысячный оплот Горукряжа. Пусть не три, ну две и половина, но как долго смогут сопротивляться защитники Мантаду, истощенные и уставшие? А может быть, эти стремительные песчинки лишь приближают миг триумфа, когда к осадной крепости подойдут асинцы?
Асволд смежил веки и вознес мольбу неустрашимому богу войны Фурию. Стук в дверь заставил его вернуться из спасительного забытья и открыть глаза.
- Асволд, сын Озволда, - произнес командир северного отряда Урлинг.
Высокий и плечистый, он едва не ушиб голову, заходя в помещение. Тон, каким он начал свою речь, оставлял желать лучшего.
- Что? – устало подал голос седовласый повелитель крепости.
- Плохие вести, - Урлинг, не услышав приглашения, предпочел остаться у входа.
Асволд приготовился слушать.
- Орки начали выступление, от их палаточного городка не осталось и следа, можно даже не сомневаться – будут брать штурмом. Отряд тершатов в авангарде, должно быть, ударит по воротам. Орки – плохие военачальники, но не хотел бы я попасть в эти треклятые жернова.
- Что помощь? – спросил Асволд, хотя сам прекрасно знал ответ.
- Клянусь Митрой, они не могли нас бросить. Не таков Ирндир!
- Ты прав, Урлинг, но как бы их помощь не оказалась слишком запоздалой.
- Ваши указания?
- Созывай совет, немедленно! Будем стоять до последнего меча.
Командир Мантаду поднялся со стула и расправил широкие, не по возрасту плечи. Приказ был отдан, и Урлинг поспешил его исполнить.
Дверь за ним неприятно скрипнула, давно уже пора было смазать петли, но руки все до них не доходили. Песок в часах полностью перетек, и Асволд теперь точно знал, что это означает, но все же не переставал верить в быстроту асинских скакунов. Ведь была же подана весть о выезде воинов из столицы – значит ждать осталось недолго.

Скорый шаг вражеской армии гулко отдавался в ушах защитников крепости. Прошло много времени после первой схватки, и ожидание следующего удара со стороны орков съедало изнутри. Против шести неполных сотен людей плотным кольцом стояло огромное войско порождений Хрездрога: пешие меченосцы и лучники, закованные в латы, - на передних рядах, конные копейщики – чуть поодаль, прямо перед воротами – медведеподобные тершаты, сжимающие в руках странное оружие, но это оружие было косой в руках у смерти. Черное ополчение Горукряжа покинуло свои пещеры и норы, чтобы отвоевать плодородные земли долины Ашитар, завладеть Мантаду. Самым большим потрясением для мантадуйцев было даже не количественное превосходство противника, а тот факт, что у горных созданий есть обученные кони. Кроме всего прочего орков, несомненно, стало больше, должно быть, они ожидали подкрепления. Враг был готов ко всему.
Приблизившись на полверсты, он остановился. Лучники обеих сторон положили стрелы на луки, за вратами Мантаду замерли готовые к последнему рывку воины, среди них был и Асволд, он поведет остатки своей армии в бой и постарается удерживать посты как можно дольше.
Внезапно из вражеского строя вышел низкорослый, широкоплечий орк. Его остроконечный шлем венчал пучок ярко-алых перьев, а в руках он держал штандарт Горукряжа, который не видел свет вот уже восемь столетий: кошачий глаз с золотистым зрачком на черном поле.
- Доблестных война! – выкрикнул он, став между армией и крепостью. – Вы отважно сражась и заслуживать почесь в королефском дворце. Нет цена ваша храбрось, но есь предел человеческих возможнось.
Люди на крепостной стене замерли.
- Оглядись, взгляни вокруг и увидишь, как бессмысленных ваш стараних. Ни отвага, ни самоотверженнось ваша, война, не выдержит такой натисх, - орк-предводитель говорил на Всеобщем языке, но страшно коверкал при этом слова.
- Что ты предлагаешь нам?
В образовавшемся проеме меж лучников появился высокий седовласый воин. Это был Асволд.
- Я Шурах Средне-Хройский, повелитх Средний Хрой, предлагу вам оставть хрепость.
Гул возмущения пробежался по строю защитников.
На уродливом грязно-сером лице орка с глубоко посаженными глазами исказилось подобие улыбки, обнажился ряд острых верхних зубов.
- Но! – Шурах выкинул вперед левую руку и помахал указательным пальцем. – Взамен я предлагу вам жись. Не спеши отказывайсь, я не хочу развязать война из-за непонятки, а у вас есь реальный шансх спасти свой жись, война, - он обратился именно к воинам, не к командиру.
Этот ход был намеком на то, что каждый сам вправе решать свою судьбу, и одновременно плевком в сторону Асволда. Оживился паренек из Римура, с надеждой поглядывая, насколько это было возможно, на Асволда.
- Я получил весть из столицы, и эта весть гласит: спустя один лишь миг здесь будет многотысячная армия Нусана, – сообщил тот своему противнику.
- Это не есь ответх, спрось у людей, хотят они большой кровх, чем была пролита, кахда был бой. Что скажут они тебе?
 - Я такой же, как и они, я не хочу больше крови, но Мантаду стоит того, чтобы умереть за него.
- Таков ответ?!
- Да.
- Готов ли ты молить Хрездрог о пощада?
 - Нет.
- Тогда готовсь, схоро будет,- Шурах Средне – Хройский, повелитель королевства, о котором не слышали люди, повернулся спиной и зашагал прочь. Он был отличной мишенью для мантадуйской стрелы, но Асволд не отдал приказа, командир лучников, глядя на него, тоже смолчал.
А затем, словно гроза среди ясного неба, разразился бой. Дождь горящих стрел с обеих сторон полился на воинов, кто-то упал лицом в стоптанную землю. Стоны раненых и крики командующих заполнили равнину. Враг взял в кольцо осадную крепость. Вновь пошел в ход таран, на этот раз ворота не выдержали, но несущие бревно вмиг подкосились, едва оказались за воротами. Конные мечники высыпали с криком "Нусан!" и тут же принялись рубить пеших орков. Среди них был и Элиус, славный воин, спасший командира Ордона от смертельной стрелы.
Страшен был тот бой, когда мантадуйцев окружили противники. Они держались стойко до тех пор, пока не вмешалась конница. Хоть из орков получились не очень удачные наездники, но ярость их была безумной. Под непрекращающимся потоком стрел бились люди с жителями Горукряжа, бились как звери, но когда Шурах отозвал конных, на их место встали тершаты.
Свирепыми медведями казались они мантадуйцам, а многохвостная плеть со стальными когтями косила воинов без промаха. Элиусу хотелось убежать, закрыть глаза, когда оружие тершата разрезало мужа, бившегося рядом, напополам, несмотря на кольчугу, или обрубало ноги, не утруждая их долгими маневрами.
Пот заливал глаза под шлемом, не было времени утереть его. Лишь бы не пропустить, лишь бы вовремя увернуться от косящего оружия. С первого мига, когда тершаты сменили конных орков, Элиус потерял коня – лезвия перебили ему передние ноги. Что могли поделать защитники против этих демонов гор? Краем уха Элиус услышал команду "Назад", кто-то подтолкнул его плечом, возвращаясь в крепость за удерживаемые ими ворота. Он даже не понял, как оказался среди своих, в укрытии. Глаза шарили по сторонам, он словно отмечал про себя, сколько их полегло там, на поле боя. Среди тех, кто был сейчас рядом, наскоро перематывал раны и жадно, давясь, глотал воду, были еще сильные воины, не всех положили за вратами, но и это было слишком много для осадной крепости.
- Молодцы! Красавцы, мы должны выстоять до конца, пока не пришла помощь! – воскликнул Асволд.
Плащ его покрылся копотью и орочьей кровью, а лицо стало таким же бледным, как и цвет волос. Встав на затвердевшие, словно бронза, ноги и оперевшись одной рукой о стену, он продолжил:
- Они послали нам весть. Скоро, совсем скоро асинцы будут у наших стен и разобьют в прах войско врага. Мы не отдадим им Мантаду!
 - Да!!
- Мы будем биться, пока не подойдут асинцы!
 - Да!!!
 - И, если надо, ляжем костьми под этими стенами!
- Да!!!
Боевой запал передался от командира к каждому из воинов. Ошарашенные первым ударом тершатов, они не понимали, как смогут противостоять этим безумным медведям, но видя запал Асволда и слыша от него о приближении подмоги, бойцы вновь готовы были идти в атаку. Не знали они, что седовласому повелителю Мантаду пришлось солгать.
К этому времени на крепостной стене не осталось свободного места. Многим лучникам пришлось оставить стрелы и взяться за мечи. Пытаясь унять дрожь в руках, Кворек целился в огромного, закованного в броню монстра с секущей плетью в лапах.
Имя этого зверочеловека произносилось только шепотом, будто говорящий боялся навлечь беду на себя, но теперь он точно знал, как назвать его. Тершат… что-то липкое и удушливое зарождается внутри от этих грозных звуков, соединенных природой вместе. Кворек чувствовал, как вспотели ладони в перчатках, не имевших пальцев. Вокруг него шел ожесточенный бой, пробравшиеся наверх орки напирали на защитников крепости, но он ничего кроме стука сердца сейчас не слышал. Ворота вновь распахнулись, и тершат, выбранный Квореком в качестве мишени, откинулся назад, оперенная стрела застряла в его горле. Паренек из Римура ликовал. Он убил ужасного зверя, убил тершата! Рука механически наложила новую стрелу, глаз отмерил расстояние.
- Кворек! – окрик заставил его резко обернуться.
Сгорбленный орк, хищно ухмыляясь, занес над шеей молодого лучника кривой ятаган и тут же захрипел. Улыбка исчезла с его лица, изо рта, открывшегося в изумлении, хлынула кровь. Кворек не сразу понял, что его стрела пронзила орка насквозь.
 - Смотри в оба, лягушонок! – он увидел нового друга из Муштара, отбивающегося одновременно от пятерых порождений Проклятых гор.
Расстояние до них было малое, и Кворек выхватил тройку коротких ножей из перевязи, висящей у него на груди. Не отпуская лука, он метнул их один за другим в противников Рондала. Ножи нашли своих жертв, а муштарец, опрокинув одного орка, с разворота снес голову второму. Римурец вернулся к происходящей у ворот бойне.
Свирепые жители предгорий били вокруг себя ужасными плетьми и, казалось, не знали промаха. Но и защитники Мантаду наловчились. Лишившись коней, они стали более беззащитны перед косой смерти и все равно находили лазейку в непробиваемом с виду строю тершатов.
Кворек нацелился и выстрелил. На этот раз стрела прошла выше и лишь скользнула по наплечнику выбранного им врага. Рука сама собой потянулась за следующей. Ему уже не было так страшно за себя, азарт боя полностью завладел им. Стрела мягко легка на тетиву. Кворек выровнял лук по ветру и вдруг краем глаза увидел на холме, где наименьшая часть армии орков выжидала окончания схватки, рядом с Шурахом, которого паренек узнал по пучку красных перьев на шлеме, приземистого человека. Это был старик, в грязно-алом плаще и с развевающейся по ветру рыже-белой бородой. Понимание этого факта настолько поразило Кворека, что он напрочь забыл о происходящем у ворот. В стане врага человек! Орки взяли в плен несчастного старика. Но откуда он взялся и почему стоит рядом с предводителем этих отродий Горукряжа? У Кворека с детства было хорошее зрение, он не мог перепутать человека с орком.
- Там человек, Арбис! - выкрикнул он сквозь шум бойни своему соратнику.
- Чего? – стоящий рядом лучник повернулся к римурцу и глянул в указанную им сторону.
 - И вправду, человек, - согласился Арбис, изумлению его не было предела.
- Он не из наших! Старик!
Он пригляделся, пытаясь сообразить, кто в этот миг находится на холме. Кворек его серьезно озадачил. А старик неистово размахивал руками и, должно быть, что-то говорил. Погода, меж тем, менялась и совсем не в лучшую сторону. Тучи плотным полотном сошлись друг с другом, скрыв от сражающихся солнце. Темень опустилась на землю, будто ночь сменила день вопреки закону природы.
- А-а! - вскрикнул или, скорее, захрипел стоящий рядом Арбис и рухнул на спину. Из его груди торчала окрашенная в черный цвет стрела.
Кворек с трудом подавил рвоту. Северянин, с которым он успел сдружиться, лежал теперь с закатившимися белками глаз, подогнув под себя ноги.
Хлопок по спине отрезвил оторопевшего лучника. Рядом с обнаженным мечом и лицом, испачканным орочьей кровью, оказался Рондал. Глаза муштарца горели гневом.
- Перестань хлопать ушами, олух! Я хочу жить, и еще я хочу, чтобы ты, засранец, выжил!
 Новая волна орков повалила вверх, забросив свои крючья на стены. Порождения Горукряжа, почуяв скорую победу, устремились вперед. Рондал взмахом меча разрубил веревки, и вниз рухнуло с десяток обезумевших от запаха крови орков. Ухмыляющаяся голова появилась справа от него, когтистая лапа вцепилась в выступ на стене. Рондал ударил наотмашь, и башка полетела вниз, стукнув второго подоспевшего орка. Он не позволял себе остановиться, любое промедление могло стоить жизни. Сейчас там, внизу, было гораздо опасней.
Кворек, прикрывая друга стрелами, заставил его посмотреть на возвышенность, где расположился Шурах. То, что он там увидел, было более чем странно. Человек среди орков, ничем не скованный и свободно размахивающий руками. Низкий рост и играющая с усиливающимся ветром борода. Кто он такой?
В следующий миг хлынул дождь. Вода вырвалась из черного тряпья туч и, словно водопад, сплошной стеной рухнула на Мантаду. Кворек расстроено выругался, Рондал полностью разделял его чувства. Только этого и не хватало! Орки напирали снизу. Муштарец чувствовал, как занемела рука, мышцы плеча были напряжены, словно струны. Благо, что и врагу было не так-то просто взобраться по мокрой стене, хватаясь за разбухшую от влаги бечевку. Пришло время молить Фурия о снисхождении.
Глубокий утробный звук рога со стороны западного крыла крепости заставил осаждающих замешкаться, чем мгновенно воспользовался поредевший строй защитников Мантаду. Плотная стена нусанской армии, выставив вперед копья, надвигалась на врага.
- Нусан! Нусан! – родилось внутри этой стены и передалось мантадуйцам.
"Нусан!" – закричали измотанные осадой воины.
 "Нусан!" – выдохнул Элиус и бросился на возвышавшегося над ним тершата. Тяжелая плеть с острыми клинками на концах устремилась к нему. Элиус, покрепче обхватив треснувшее древко копья, поднял его вверх. Оружие противника, перехлестнувшись с древком, намоталось на него. Тогда он дернул копье на себя и ударил мечом по сгибу руки. Тершат, обнажив массивные зубы-клыки, заревел от боли. Из раны, смешиваясь с холодным дождем, хлынула кровь. Собрав волю в приросший к эфесу кулак, Элиус снизу вверх пропорол противнику брюхо. Кольчуга не помешала ему осуществить свой бесхитростный выпад.
- Нагнись! – услышал он и вмиг рухнул наземь.
 Над головой просвистела плеть другого тершата и, не найдя жертвы, вернулась к хозяину.
Скользя по сырой, размякшей земле, Элиус поднялся на ноги и понял, что столь опасный враг отступил, но не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы встретить прибывших воинов из Асина.
 - Вперед! – скомандовал Асволд и кинулся на отступающих противников.
На втором шагу его настигла орочья стрела, и командующий восточным постом Нусана упал в стоптанную сапогами и пропитавшуюся кровью грязь. Нельзя было медлить. Элиус рванулся к нему, перевернул на спину и положил на колено.
- Веди их… - прохрипел Асволд. – Веди их к победе… моя битва… - седая голова его дернулась и откинулась назад.
Асволд умер. Выбора не было, сзади уже напирали орки, впереди тершаты, правда, сейчас у них иная цель. Нужно было пробить дорогу к своим, к асинцам.
- Все за мной! - заорал Элиус, подняв вверх свой меч, и понял, как треснул голос. – Вперед! За Нусан!
- За Нусан! За Нусан! – вторили ему.
Их было немного, большая часть, собранная в Мантаду, погибла, не дождавшись подмоги. А вот Асволд смог, он не солгал и не просто обнадежил своих людей, как показалось тогда Элиусу.
Дождь, льющийся с небес, был помехой не только людям, но и оркам. Они становились неповоротливыми, но все же крепко стояли на земле и нападали на новоприбывших с неистовой силой. Сам Шурах, затеявший эту битву, все время оставался позади в обществе малопонятного старикашки с большим крючковатым носом и рыжеватой бородой. Кто он такой и какое причастие имел к осаде, сказать точно никто не мог. Да и мало кто задумывался об этом, увидав его в плотном кольце охраны. Битва продолжалась до самой ночи. Обе армии то сходились, то расходились, но уже ближе к полуночи, когда непрекращающийся дождь начал утихать, нусанская армия потеснила врага к востоку. Орки вначале осторожно, сопротивляясь до последнего, а потом уже и вовсе открыто побежали к Проклятым горам. Они отступали, понеся огромные потери у стен Мантаду и столкнувшись со все еще мощной обороной Нусана. Попытка завладеть восточной крепостью, главным пунктом защиты у предгорья Горукряжа, провалилась, и воины теперь теснили врага не к оплоту их сил, а к северной оконечности печально знаменитой Кичьей топи, к началу огромнейших болот, что разделяет Земли Кочевников Вангол и Владения Древнего народа и лишь слегка задевает собой Нусан. Асинцы, предвидя пути отступления Шураха и его подопечных, зашли с левого фланга и перекрыли дорогу к Горукряжу. Войско орков, посягнувших на земли нусанские, огрызаясь, шло к болотам. Люди одержали в этой битве победу и загоняли теперь врага в ловушку, расставленную самой природой, даже столь грозные в бою тершаты ничего не могли изменить. Их осталось всего двенадцать, но и эти жалкие остатки грозного отряда еще могли сопротивляться, если бы не приказ, отданный Шурахом.
 Армия асинцев и прибившиеся к ним защитники восточной крепости могли смело сказать, что справились с натиском порождений Хрездрога, а возглавлял их Далантир, старший сын и наследник короля Ирндира. Но мог ли кто быть уверен, что орки не повторят свою попытку овладеть Мантаду?

Глава двенадцатая. Несостоявшаяся казнь.

Корявые ветви деревьев старушечьими руками преграждали дорогу путникам, а их несуразные тени казались сказочными монстрами. Уже который вечер плутали друзья, обходя стороной разухабистые шайки и сокращая дорогу. До Асина, столицы Нусана, оставалось рукой подать. В тот день, когда Дайнара вновь покинула родные стены Муштара, ей все же удалось догнать эльфу и гнома. Сделала она это ближе к закату, когда ее друзья остановились напоить лошадей у речки Беглянки. Они несказанно обрадовались такому повороту судьбы, но приличия ради все-таки высказали каждый свое мнение насчет безрассудства девушки.
Теперь все это позади. Близится благословенный Асин, откуда родом был Хардинг, город, где Дайнара родилась, но который она совсем не помнила.
- Не нравится мне это место, - пробормотал Двалин, оглядываясь по сторонам.
Лес окружил путников плотным кольцом, тропа петляла меж кряжистых стволов.
- Тьма сгущается, еще немного и станет совсем темно, - отозвалась Дайнара, ей самой было не по себе от тревожного крика совы, что устроилась где-то над их головами, высматривая себе добычу. - Поскорей бы этот лес закончился.
Мин-Айрин захохотала.
 - Этот лес, Дайнара, называется Сердитым. Тот, кто дал ему такое имя, наверняка был с ним хорошо знаком, - произнесла она. – Но нам бояться нечего. Это всего лишь деревья, хоть и старые по людским меркам.
- Хо! Скажи-ка, а он тебе не ровесник, эльфа? – гном хитро глянул на нее из-под пышных бровей.
- Я слышала, что близ Асина орудует банда разбойников, - вставила Дайнара.
 - Ну кто ж этого не слышал! В том трактире, который мы покинули дня четыре назад только об этом и пели. Причем, каждый на свой лад, - Двалин усмехнулся, но напряжение не покидало его.
Он упустил ладонь на топорище, чтобы проверить, на месте ли его боевой друг. Топор никуда не исчез, он все так же был заткнут за пояс и ждал, когда его вытащат оттуда.
- Говорят, Сердитый лес не любит чужаков, - продолжил Двалин, чуть успокоившись. - Но уж придется ему нас потерпеть. Какой сучий потрох прокладывал здесь дорогу?! Петляет, будто капризная девка!
Выглядывающий из-за спины эльфы, он показался Дайнаре смешным, а его шуточный гнев заставил девушку просто прыснуть от смеха.
- Тсс… - Мин-Айрин вдруг резко дернула коня за поводья. Тот, и без того достаточно пугливый, заржал. – Я слышу шорох.
Слуху эльфы можно было только позавидовать. Дайнара, как ни силилась, ничего не услышала, но все равно коснулась рукоятки меча. Путники, а вместе с ними, казалось, и все в округе замерло. Несколько мгновений тишины при свете молодого месяца, а потом свист, топот копыт, клич во тьме:
- Окружай!
 Из густых теней деревьев высыпали на дорогу улюлюкающие мужчины, в том, что это разбойники, можно было не сомневаться. Они мигом обошли путников спереди и сзади и взяли коней под уздцы. Дайнара, оторопевшая сперва, рванула меч из ножен и ударила им в первого, кто приблизился к ней, но тот, крякнув, присел, и лезвие пролетело у него над головой. Дух, почуяв неладное, встал на дыбы.
- А-а-а-а! Зверюга! – заорал он, когда конь опустился копытом на его руку. Хруст костей заставил муштарку содрогнуться.
- Филин, кончай бородатого! Телок на закуску!
Дайнара, отбиваясь от широкоплечего мечника с бельмом на глазу и кривой ухмылкой, не могла обернуться и узнать, что сейчас происходит с ее друзьями. Им в это время тоже было не до шуток. Шайка бандитов застала их врасплох и этим разумно пользовалась.
Эльфа, не успев выхватить лук, отбивалась от выродков длинным кинжалом, что приобрела в пути у уличного торговца. Один из разбойников, пока она отбивалась от другого, схватил ее за глотку и крепко сжал массивную ладонь. В висках Мин-Айрин застучала кровь, руки вмиг ослабели, кто-то выбил из них кинжал, а затем швырнул эльфу на землю.
Двалина прижали к широкому раскидистому дубу, но он и не собирался сдаваться, размахивая перед собой, словно крыльями мельницы, боевым топором. Мечи и дубины ловцов не выдерживали сокрушающих ударов гнома.
Дайнара услышала окрик эльфы и, резко обернувшись, увидала ее на спине громадного мужика. Девушка открыла рот, чтобы подать знак, но плащ ее с силой дернули назад, фибула врезалась в кадык. Дайнара даже не поняла, как очутилась на пыльной дороге. При падении ее сильно тряхануло о каменные блоки, которыми был выложен тракт.
- Ну-ка, что тут у нас? – усмехнулся мужчина, прижавший ее к земле.
Он схватил девушку за волосы, чтобы получше разглядеть.
Дайнара почувствовала стойкий запах чеснока и перегара. Она рванулась из крепких, как тиски, объятий, но лиходей не хотел выпускать свою жертву. Его горячая рука обхватила бедро Дайнары и поползла вверх. Такого муштарка еще никому не позволяла. В груди закипела ярость, она вцепилась пленителю в волосы и укусила за запястье той руки, которой он держал ее голову.
- А! Горячая нусанка, - удивился он, но не отступил. Наоборот, это еще больше распалило его желание. – Мне это нравится, кусай сильнее!
 - Я убью тебя! Я выгрызу твое сердце, сволочь!
 - Да! Начинай, я уже готов.
Пьяный выродок разорвал на муштарке рубашку и впился губами в молодую грудь. Следы от его жадных поцелуев горели как ожоги.
 - Халдей!
Дайнару душили слезы бессилия. Если бы в ее руки сейчас меч, узнал бы этот гад, сколько дерьма в его брюхе.
- Халдей, орк тебя дери!
Разбойник, не обращая внимания на зов, с диким рыком дернул вниз домотканые штаны Дайнары. Та извернулась, лягнула его в пах и резко вскочила на ноги.
- Стерва… - захрипел он, согнувшись от боли на пыльной дороге, и вдруг захохотал.
Смех его, густой и заразительный, заставил Дайнару внутренне содрогнуться. Она глядела на поднимающегося головореза с дрожью загнанного зверька. Где-то позади заржала лошадь. Блестящие при свете луны глаза разбойника насмешливо разглядывали муштарку, все его тело, как согнутая пружина, напряглось для последующего прыжка. Но… все закончилось быстрее. Руки Дайнары скрутил за спиной тот самый, с бельмом на глазу.
- Кончай играть, Халдей. Тебе что, уши залепило от похоти? – прогнусавил он, толкая ее прочь с дороги в чащу Сердитого леса.
- Захлопни пасть, Гоблин, - взревел Халдей. – Это моя девка, и я не собираюсь делить ее с тобой, понял? Хочешь, чтобы я тебе кишки выпустил?
 - Прежде разберись с эльфой. Она требует тебя немедленно.
- Эльфа?!
Связав запястья добыче веревкой, головорез, названный Гоблином, кинул ее на траву, рядом с лежащей в том же положении Мин-Айрин. Дайнара заметила, что гнома тоже взяли. На его шею была накинута тяжелая цепь, готовая в любой миг сомкнуться, а оружие брошено в общую кучу под деревом.
 - Дайте мне свет! – скомандовал Халдей.
Кто-то тут же зажег факел и поднес его к эльфе. Разбойник, который, видимо, был в отряде главным, опустился на колено и откинул светлую прядь волос с ее лица. На него пристально глядела своими большими, чуть раскосыми глазами жительница Древнего Леса. Она почему-то улыбалась, на ее губах играла озорная улыбка.
- Ну, здравствуй, Халдей, - произнесла Мин-Айрин.
 - Привет, ушастая! – воскликнул Халдей, вцепившись в связывающую ее веревку. – Шкура тролля, я не поверил, когда Гоблин сказал мне об эльфе. Каким ветром тебя сюда занесло?
- Это долгая история, как-нибудь я тебе расскажу. А ты-то что делаешь так далеко от морского берега? Неужто затопило "Медведя"?
- А, это из-за одной ведьмы, - отмахнулся он и освободив старую подругу, помог ей подняться. – Куда направляешь?
- В Асин. Там хочу попытать удачу. Освободи их, это мои друзья.
 - Не вопрос, - Халдей, казалось, был согласен на все ради Мин-Айрин, но вот его шайку это вовсе не устраивало.
Ловцы удачи загудели, протестуя против освобождения пленников, но натыкаться на острый клинок главаря, который он тут же продемонстрировал, никто не захотел, и вскоре все были развязаны.
Только встав на ноги, Дайнара смогла, наконец, рассмотреть своего противника лучше.
Это был высокий, скорее даже длинный, плечистый мужчина с растрепанной гривой черных волос. Длинный хищный нос и пронзительные черные глаза под изогнутыми подвижными бровями делали его похожим на демона, которого в детстве муштарка видела на картинках в книге Сидрина. На нем были серая рубаха и кожаные штаны, к поясу с золотой бляхой были привязаны ножны, а на руках поигрывали при свете зажженных факелов браслеты и кольца.
 - Ты, наверное, устала, а, Мин-Айрин? – произнес Халдей. – Я мог бы предложить тебе переночевать в моей берлоге, да и друзей твоих бы устроил, - он бросил жадный взгляд на стоявшую в стороне Дайнару.
- Я бы с радостью, но, боюсь, они не поймут меня. Да и за твоих псов никто не поручится, - проговорила эльфа и, посмотрев на пыхтящего от гнева Двалина, убедилась в верности своего решения.
- И даже не познакомишь? – с сожалением всплеснул руками Халдей и шепнул ей на ухо. – Мне эта нусанка жутко понравилась, только кусается больно.
- Потому и не познакомлю, еще откусит тебе чего-нибудь.
Эльфа подмигнула ему и, положив руку на плечо, промурлыкала:
- Прикажи своим головорезам вернуть нам коней и оружие, иначе я исполню свою угрозу. Ты ведь помнишь, о чем я?
 - Хитрая бестия.
Он притянул Мин-Айрин к себе, эльфа, не сопротивляясь, ответила на поцелуй. Дайнара, став невольным зрителем разыгравшейся сцены, ощутила, что ее трясет от злости. Как могла Мин-Айрин, ее подруга, целовать этого негодяя? Где-то в глубине души зарождалась ненависть не только к Халдею и всей его банде, но и к эльфе. Девушка, вспоминая жаркие объятия пьяного разбойника, чувствовала, как к горлу подступает комок, а на груди вспыхивают следы от его губ.
- Верните им все, ублюдки. Рано пировать, еще месяц не в зените!
- Какого хрена?! Пусть катятся, пока душонки из них не вытрясли!
- Хочешь поспорить со мной, Филин?
Тот разбойник, что это говорил, пожал плечами и отошел в сторону. Больше перечить ему никто не посмел. Свирепый взгляд главаря вводил разбойников в замешательство. О безрассудстве Халдея они знали не понаслышке и рисковать своей шкурой не хотели.
Гнусавый Гоблин смерил глазами Дайнару и отдал ей вороного коня и меч, подобранный на дороге. Муштарка сжала челюсти, возвращая оружие в ножны. Казалось, что он вот-вот оторвет ей голову, забыв о приказе. Сев на коня, Дайнара стянула разорванную рубашку и запахнулась поплотнее в плащ.
 - Значит, в Асин, - голос Халдея заставил ее вздрогнуть в седле.
Он стоял напротив.
- Я убью тебя, - процедила она сквозь зубы.
Знакомый эльфы тряхнул головой и, сжав в руке ногу девушки, воскликнул:
- Тогда мы еще встретимся, нусанка.
Дайнара не смогла ему ответить. Дух понес ее сквозь деревья, когда Халдей хлопнул его по крупу. Ей с большим трудом удалось осадить коня и направить в нужную сторону. За ней едва поспевали Мин-Айрин и Двалин, но остановиться она уже не могла. Дайнара хотела поскорее освободиться от тяжести, что сковала ее сердце, забыть о нападении разбойников, забыть о Халдее.
Весь последующий путь друзья провели в молчании, и никто не осмелился его нарушить. Гном демонстративно выказывал свое отвращение к распутной эльфе, в постели которой, быть может, побывало пол - Фрамории, она же предпочла не затевать бессмысленных споров с упертым, как горная порода, жителем подземного царства Халило-Турна.
Всю ночь они не замедляли шага и с первыми лучами солнца смогли пройти под массивными каменными воротами в самый богатый и густонаселенный город Нусана.

Поистине великолепен Асин в предзакатные часы, но еще больше красок ожидает гостя на рассвете, когда город, едва проснувшись, заполняется снующим повсюду народом, открываются трактиры, пошивочные, подает голос Центральный рынок и сладостные запахи разносятся по улицам. Каждая страна прекрасна своими расцветками, своими жителями, каждая столица, как пульсирующее сердце огромного животного, бурлит и просит жертв. Асин беспокоен, как и Девон, и Богамн. Древние столицы древних государств, но лишь в Лотлироуле может уставший странник найти свой долгожданный покой.
Стук в дверь заставил барона оторваться от лицезрения Главной улицы из окна своих покоев и сказать:
- Да, да, войдите.
 Смазанные петли бесшумно провернулись, и на пороге оказалась кухарка Энуин. Ее обычно розовые пухлые щечки пылали алой краской, а в маленьких серых глазках легко читался испуг.
- Хозяин! – воскликнула она, чуть не всплеснув руками, в которых держала поднос с завтраком.
- Что случилось, Эн?! – устало спросил барон, поглаживая клинышек бороды с уже заметными серебристыми прожилками. – Ты опять пережарила яичницу? Или проворонила молоко?
- Да нет же, хозяин. С этим все в порядке.
Энуин виновато улыбнулась, поставив поднос на стол, и, вытерев руки о передник, проговорила:
- Там на пороге… он!
 - Да не томи меня, Эн. Я не могу тебя понять, когда ты волнуешься. Кто он?
Неряшливая кухарка, служащая у барона Герндира уже второй год, начинала выводить его из себя путаными объяснениями. Он искоса глянул на еще горячий, источающий пар завтрак и вожделенно облизал усы. Как только Эн все ему обстоятельно разъяснит, он с огромным наслаждением вопьется зубами в эту чудесную кроличью ножку, запивая ее молоком. Служанка под ухом продолжала причитать:
 - Ой, я так испугалась, так испугалась! Вышла на базар чуть свет, а как возвращалась – глядь, этот у ворот стоит. Мамочки, у меня аж сердце в пятки ушло. Стражникам сказала, не пускать его ни под каким предлогам. Они ему – убирайся! А он ни в какую, и главное говорит – пока барона Герндира не увижу, никуда отсюда не уйду. И пока я готовила, он все там стоял… со своей палкой.
- Кто?! - гаркнул вконец взбесившийся барон.
Его желанный завтрак продолжал остывать на подносе, а голову закрались подозрения насчет столь раннего гостя, которого так испугалась хохотушка Энуин.
- И с детьми вашими разговаривает… вот.
- Да кто он, Анамар тебя задери?!
Русоволосая кухарка ойкнула, схватившись за сердце, угроза хозяина напугала ее еще больше, и с огромным трудом выдавила из себя:
- Колдун, тот, что два года назад был здесь.
Колдун, ну да, конечно! Кто еще мог так запугать бедную девушку из маленькой деревушки близ Асина? Старик сдержал свое обещание и вернулся почти в срок, установленный им самим. Герндир долго ждал вестей от него, но вся эта возня во дворце Ирндира, да и подарок жены абсолютно вывели его из равновесия.
Забыв про застывшую возле стола Энуин, он помчался вниз, к воротам.
- Хозяин, куда вы?! – прокричала девушка ему вслед.
"Вот дуреха, " – подумал про себя Герндир и усмехнулся. Он не верил в магию и все эти волшебные штучки-дрючки, пока на своей шкуре не испытал искусство тирейской ведьмы Герим-Хавеи. Почти двадцать лет назад отвратительная старуха предсказала ему повышение по службе и возможность побывать в Древнем государстве эльфов, вдоволь поиздевавшись перед этим. Но годы шли, слова ведьмы оказались истинными. Герндир многое постиг в Лотлироуле, побывав в гостях у Кайрилиэль и Иованиса. Высокородные эльфы, возраст которых исчисляется не одной тысячей лет, открыли ему одну из Великих тайн жизни, которую он обязан был хранить до конца своих дней. Там, во дворце Вендилл он и познакомился с человеком по имени Унгобар, магом и чародеем из Хорувии, в прошлом огромной империи, подмявшей под себя многие королевства, в том числе и Нусан. И вот теперь какая-то деревенская простушка проявляет неуважение к стоящему у ворот магу, одному из восьми Хранителей Тайну Западника.
Спустившись по длинной парадной лестнице в зал, Герндир, мягко ступая по добротному ковру белых и зеленых цветов, подошел к дверям и распахнул их. Солнечный свет хлынул через проем внутрь. Замок был построен выходом на восток, и солнечный глаз Митры светил ему прямо в лицо.
Во дворе перед высокой оградой сидели мальчик лет тринадцати и очаровательная девчушка с каштановыми кудряшками. На вид ей было десять лет. Она что-то увлеченно рассказывала длинному худощавому старику в походном сером плаще и тянула сквозь решетчатую ограду тоненькие пальчики. Странник слушал ее, склонив голову на бок и опираясь на деревянный посох, который едва ли не был выше его самого. О да, трудно представить великого Унгобара без его безобидной на вид палки из серкольского дерева, в которой теснятся силы Искусства.
В какой-то миг лицо колдуна преобразилось - тонкие губы растянулись в улыбке, образовав глубокие борозды вокруг, а глаза, бездонные серые глаза, устремились куда-то вдаль, скользнув над головами детей.
- Приветствую тебя, почтенный Унгобар, у стен моего дома, - сориентировался вмиг барон Ирсунского уезда и, бросив взгляд на растерянных стражников, сказал. – Отпереть ворота немедленно!
 - Папа, я хочу в Гномье королевство!
Девочка подбежала к отцу, глаза ее сияли от переполнявшей детское сердце радости. Что еще наплел ей мастер-сказочник?
- Боюсь, нам придётся очень долго ждать приглашения, - Герндир потрепал дочурку по голове и добавил. – Иди, Элевин, поиграй в саду, а нам с почтенным гостем нужно поговорить.
- Да, ваш отец прав, - произнес Унгобар, оказавшись возле старого знакомого. – Элевин, Гернас.
Оставшись наедине, если не считать двоих охранников, запирающих врата замка, оба рассмеялись и крепко сжали друг друга в объятиях. Герндир взмахнул рукой, приглашая мага войти, и тот не замедлил согласиться.
- Эта чудная девушка все так же забавна, она отказалась меня впускать, - добродушно улыбнулся он, следуя за хозяином в дом.
- О-о! Энуин еще не пришла в себя после того, как ты превратил ее жениха в ишака. Прошу.
- Тупая моя башка! Я тогда все напутал, а этот молодец сам во всем виноват, нечего было крутиться под ногами. Ну я же вернул ему старое обличье! Да извинился…
- Это все в прошлом, Унгобар. Расскажи мне лучше, с какими вестями пришел ты в Асин. Нашел ли то, что искал?
Поднявшись в обширнейшую библиотеку, что располагалась в левом крыле второго этажа, барон Ирсунского удела опустился в резное кресло и показал на место за столом напротив себя. Худой, словно дерево после долгой засухи, Унгобар удивительно резким движением посоха захлопнул за собой двери. Звук этот эхом отразился от высоких потолков и вернулся вниз.
- Говори, добрый друг, ибо соскучился я по действительно мудрым словам, - произнес Герндир и, вдруг почувствовав, как сводит живот проснувшийся голод, добавил. – Не хотел бы ты разделить со мной столь ранний завтрак? Я попрошу Энуин накрыть нам прямо здесь.
 Собеседник поднял вверх руку как знак отказа и покачал головой.
- Боюсь огорчить тебя, но прежде дело, по которому я явился сюда, как и обещал.
- Что ж, я слушаю.
 Он прошествовал вдоль книжных рядов, бормоча себе под нос что-то неразборчиво, постучал по ним палкой и вдруг воскликнул так, что Герндир вздрогнул.
- Амулья ноэ!
Эльфийская речь заставила его вернуться в недосягаемый Лотлироул, город, где покой и мудрость правят миром. Яркие золотистые глаза с вечной поволокой, заглядывающие внутрь, в самую потаенную часть сущности, вновь предстали перед старым воином, чувственные губы и такая светлая бархатистая кожа, которой не дано было коснуться – как прекрасна была Кайрилиэль, строгая и нежная правительница эльфов.
"Приди ко мне" – сказал тогда молодой и дерзкий Герндир, но не дождался ответа.
- Приди ко мне!- повторил Унгобар уже на Всеобщем языке, и в его руки устремилась одна из толстенных книг с верхних полок. Подарок из Древнего Леса, жесткий переплет из пропахшей вечностью кожи, тисненный золотом, короткая запись из нескольких эльфийских рун гласила: "Орден Ожидания".
- Я прочел эту книгу от корки до корки. Что ты хочешь мне показать, Унгобар? – пробормотал устало барон, пытаясь скрыть волнение, охватившее его душу.
- Помнишь ли ты наш разговор о Западнике, когда я предупредил тебя о его скором возвращении? – громоподобно вопрошал Унгобар.
 Взгляд его был суров, седые дуги бровей сошлись на переносице. Герндир кивнул.
- Так вот, час близится. Враг всей Фрамории скрывается на юге. Там он лелеет свое новое войско и вкладывает в уста воинов имя своего ставленника. Чаши Весов вот-вот пошатнутся, и мир низвергнется в бездну, откуда нет возврата. С огромным трудом мы возвращали себе имя после кровавого смерча Западника, прошедшегося по земле и под землей. Не дай, Митра, ему протянуть руку за новой жертвой…
В голосе старца, которого Герндир знал уже много лет, звучала боль. Длинными, сухими пальцами листал он книгу и вдруг, найдя то, что искал, перевернул ее.
- Читай, вот здесь, - коротко приказал он.
 Волшебный язык Индари, в каждом звуке которого сокрыта сила, заструился по библиотеке.
 - Старый враг затаился в тепле,
Крови немало сулит.
Темная сила в юной руке
Властителя зла победит…
- Стоп! Ты понимаешь, о чем это?
 Герндир стиснул зубы. Над загадкой этих пророческих строк он бился долгое время, причем, втайне от своего наставника. Ответ, несомненно, лежал на поверхности. Если враг Фрамории посмеет направить на него свой хищный взгляд вновь, его сможет остановить только один человек, и он будет молод. Но вот что значит "темная сила в юной руке"? это подсказка, конечно. Она должна указать на спасителя.
Герндир отрицательно покачал головой.
- Я отвечу тебе. Я все это время искал того, кто сможет противостоять злу. Ни многочисленные армии, ни магия всей Фрамории, объединенная для борьбы не остановят того, в кого вселилось Первобытное зло, - Унгобар наконец-то сел и, крепко сжав в руках свой посох, проговорил. – Он должен быть помечен тьмой, наша надежда лишь на него, и ты должен встретить его здесь.
- Что?! – в груди что-то неприятно заскребло.
Неужели хорувийский колдун нашел того, о ком говорится в книге, как о противнике неукротимого Западника. – Он в Асине?
Губы Унгобара тронула легкая улыбка, Герндир даже заметил в глазах старика нежность.
- Да. Не знала Герим-Хавея… Он прибыл в Асин на рассвете, а окружает его странная свита. За завтраком я расскажу тебе об этом поподробней, ну накорми же своего гостя, я голоден и с удовольствием пропустил бы с тобой по чарке отменного фаонского вина. Какой у тебя в погребе год? Пятнадцатый?! О, я помню, какой это был урожайный год.

Дважды побывало в зените солнце с тех пор, как Дайнара вошла в город со своими друзьями. Первое время они потратили на поиск ночлега для себя и лошадей. Таковым оказался постоялый двор знаменитого трактира "Большой зад". Заплатив хозяину за услуги, гости разместились в двух добротных комнатах с небольшим каминчиком в каждой и удобными дубовыми кроватями. Девушка была поражена Асином и постепенно привыкла к его бешенному ритму и пестрой толпе. В гораздо больший восторг ее привели белоснежные башни королевского дворца, который она увидела со стороны Центрального рынка. Как бы ей хотелось побывать внутри, но об этом можно было только мечтать.
Эльфа казалась немного странной и постоянно куда-то пропадала. Дайнара не раз просила ее объяснить, что это все значит, но Мин-Айрин ловко уходила от ответа, говоря лишь, что у нее остался неоплаченный должок. Двалин и вовсе махнул рукой, слоняясь по городу в поисках подходящей работенки.
Сегодня девушка решила выспаться хорошенько и встала довольно поздно. Комната была пуста, и она направилась прямиком в "Большой зад", надеясь там застать кого-то из своих спутников. И не ошиблась.
С порога она заметила сидящую к ней спиной эльфу, с жаром обсуждающую что-то с плечистым коротко стриженным мужчиной. Волосы его имели необычный для этих мест рыжий цвет, а левый глаз скрывала черная повязка, должно быть, он потерял его в бою. "Или в пьяной драке", - заключила девушка, изучив его хитрую ухмылку и изображение чайки на открытом плече.
- Не думаю, что он меня за это расцелует, но выбора нет, - пробормотал незнакомец, стараясь не привлекать особого внимания. Дайнара зашагала к столу, за которым они расположились. – Он наверняка все захочет сделать сам, ты ж знаешь его норов. Но, орк меня дери! Слишком много народу, да и стража…
 - Отдам должок, а там будь что будет, - Мин-Айрин пожала плечами. – Девчонку жалко, ведь у нее никого здесь нет, хотя Двалин ее не бросит, он не такой.
- Скажи, а у вас в Древнем Лесу все такие рисковые? – незнакомец оживился. Его рука скользнула под стол и крепко сжала ляжку эльфы.
- А ты всегда подбираешь объедки со стола своего капитана?
Взгляд Мин-Айрин был холоден и резок, как морозная ночь. Одноглазый крепко выругался, но все же убрал свою ладонь. Эльфа сверлила глазами спутника, только его преданность капитану заставила ее довериться этому человеку.
- О, Дайнара? Ты уже проснулась? – она заметила тень на столе и обернулась. Неужели муштарка их подслушивала? – Садись, не бойся.
- Ты что думаешь, я испугалась твоего друга? – усмехнулась Дайнара, присаживаясь между ними.
"Хороша", - промурчал незнакомец себе под нос.
 - Это скорее друг моего друг, - поправила ее эльфа, пропустив мимо ушей его замечание. – Его зовут Сэм, Сэмиум Одноглазый, как он сам себя называет, - рыжий довольно крякнул. – У нас с ним… есть кое-какие общие дела. Говори, что ты слышала.
- Ты будешь меня допрашивать?! В чем дело, Мин-Айрин?
- Это тебя не касается. Что ты слышала? Пойми, я не хочу тебя обидеть или причинить боль, но боюсь, что здесь наши пути расходятся. Ты помнишь, как мы встретились?! Я убегала с Двалином, а из-за тебя наша задумка провалилась. Нет, я тебя ни в чем не виню, тем более, это уже в прошлом. А сейчас я должна помочь одному человеку. Не ради золота, нет!
- Послушай…
- Ничего не говори, не надо, - Мин-Айрин провела ладонью по волосам Дайнары. – Вещи уже собраны, кони готовы. Двалину передай мой крепкий поцелуй. Дождись Элиуса, он тебя достоин.
Она поцеловала девушку на прощанье, встала из-за стола и поспешила к выходу. Дайнара не успела опомниться, как эльфа скрылась за дверьми уютного зала. Вслед за ней исчез и одноглазый Сэм, не забыв перед этим махнуть рукой.
- Что происходит? – пробормотала муштарка и рванулась за ними, лишь оцепенение прошло. Она не могла так просто без объяснений отпустить Мин-Айрин. Куда это ее подруга так спешит и почему прощается будто бы навечно?
Не прошло и минуты, как Дайнара выбежала на улицу, но эльфу уже не застала. Только двое всадников промчались галопом, поднимая за собой клубы пыли.

Центральный базар был во многом похож на все те базары, которые муштарка видела в дороге. Правда, люди были здесь более бойкими и грубыми. Дайнаре приходилось протискиваться и толкаться, чтобы пробраться по узким проходам между расставленными рядами товаров. Терпение давно закончилось, и девушка готова была обложить крепким словцом любого, кто вновь пихнет ее в бок, а уж это она умела.
Сюда Дайнара пришла, твердо решив отыскать Мин-Айрин. Вот только как это сделать в чужом городе, она не знала. Решила начать со знакомых мест, и Центральный рынок, расположившийся вокруг трактира "Большой зад", был как раз таким.
Твердо ступая по мощенной булыжником улице, девушка плотнее запахивалась в походный коричневый плащ, чтобы никто не заметил под ним очертание ножен. Привлекать к себе внимание она не хотела. Памятуя о нападении в Сердитом лесу, Дайнара также спрятала лицо под глубоким капюшоном. Оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к разговорам, она сделала вывод, что весь люд собирается на Холмистой площади поглазеть на нечто интересное. "Зрелище, король устроил забаву и решил не затягивать…" - вот что слышала девушка от разговорчивых торговцев.
 Может быть, эльфа направилась именно туда. Судя по ее настроению, она затеяла что-то беззаконное. Но что? Да и этот одноглазый тип не внушал Дайнаре доверия. Его загорелые плечи и странный рисунок в виде птицы – ясно, что Сэм не из этих мест, скорее откуда-то из южных земель. Муштарка никогда не видела чаек, иначе она бы сразу распознала ее на татуировке. Такой символ могли выколоть себе только люди, имевшие отношение к морю и жившие на южном побережье Фрамории.
Не переставая размышлять, Дайнара увязалась за толстобрюхим, низкорослым мужичком, который топал прямиком на площадь. По крайней мере, так он сказал одной женщине, назначив ей встречу. Девушке ничего не оставалось, кроме как положиться на его слова. Толстяк петлял, останавливался, чтобы поболтать со знакомыми ему людьми, и вскоре она совсем упустила его из виду.
- Девушка, - позвал ее кто-то.
Она обернулась и увидела перед собой статного молодого человека в нарядном фиолетовом дублете.
- Я давно за вами слежу. Вы из приезжих? – русоволосый асинец доброжелательно улыбнулся.
- Я ищу Холмистую площадь, - выдохнула Дайнара и поняла, что это ее шанс. Она попыталась выдавить из себя улыбку и как можно беззаботнее продолжила. – Там, как я слышала, намечается какой-то праздник.
Парень был немного ошарашен ее словами, но все же ответил:
 - Ну… в какой-то степени, это так. Если хотите, я мог бы проводить вас туда. Это совсем близко, нам нужно только завернуть вот за тот угол, - он ловко подхватил Дайнару под локоть и повел за собой. – А потом еще несколько поворотов. Старый Асин, я вам скажу, очень скученный город, не то что Девон. Столица Хорувии была построена в незапамятные времена, но после разрушительной войны с Западником его прелести несколько увяли, а эти страсти с Абриусом – кочевником доконали славное государство. Но не стоит забывать, что этот паршивый старикашка подарил нашему Нусану, и не только ему, долгожданную свободу от хорувийского гнета.
Речь его была несколько витиевата и раздражала Дайнару, но говорить вслух этого она не стала, а история Хорувии была ей немного знакома из летописей Сидрина.
- Ну вот, мы, кажется, пришли, - сказал асинец и повернулся к девушке лицом. - Мое имя Армандир. А как прикажешь называть тебя, прелестная незнакомка?
 - Дайнара, - произнесла она, оглядывая столпившихся вокруг деревянного помоста людей.
Одни перешептывались между собой, другие выкрикивали что-то и грозно размахивали руками. На деревянном возвышении все еще стучали топорами потные мужики. По центру был установлен толстый чурбак. Теперь Дайнара понимала, почему ее новый знакомый так удивился, когда она сказала о празднике.
- Два дня назад поймали одного ублюдка, который не давал покоя честным людям. Его шайка разбежалась по щелям, когда гада взяли, а сегодня народ собрался посмотреть на его казнь, - пояснил Армандир. Спокойно шагая вперед, он приближался к помосту и продвигал перед собой Дайнару. Девушку удивляло то, что асинцы, видя его, сами расступались. Наверное, он был здесь важной персоной.
Звук трубы привлек внимание собравшихся. Рядом с ней испуганно зашептались: "Ведут…ведут подлеца". Дайнара хотела спросить, как зовут пойманного преступника и за что его взяли, но остановившийся асинец дал ей знак молчать. Прямо перед ними толпа разделилась, разошлась в разные стороны, образовав некое подобие коридора. Люди жались друг к другу, боясь встретиться со смертником взглядом – это была плохая примета - сзади напирали любопытные. Дайнаре тоже было интересно, но смотреть на заранее продуманное убийство она не хотела. Вытянув шею, насколько это представлялось возможным, девушка поняла, как мешает ей толком оглядеться капюшон, и откинула его.
 По образовавшемуся проходу впереди всех вышагивали двое рослых мужчин, одетых по форме асинских воинов. Лица их были напряжены, в руках – острые пики, позади них, страшно изогнувшись, со связанными за спиной руками шел пойманный разбойник. Его голова с черной гривой волос была опущена, но он старался оглядеть всех исподлобья. Серый холщевый плащ до пят был покрыт засохшей кровью и изорван снизу, а сквозь дыры на спине виднелись свежие рубцы.
Заметив среди народа Армандира, стражники занервничали.
- На колени, грязный пес! На колени, когда перед тобой королевский сын!
Тяжелая плеть рассекла воздух и опустилась на измученную спину смертника. Он издал не то вопль, не то рык и рухнул, как мешок костей, на землю.
Дайнара с болью в глазах посмотрела на своего спутника и поняла, что он совсем о ней побыл, с улыбкой раздавая поклоны направо и налево. "Королевский сын, - пронеслось в голове. – Сын короля Ирндира".
А пленник, меж тем, с трудом поднялся на колени и пробормотал: "Поганая свинья". Голос этот, хриплый от боли, казался знакомым, но Дайнара не могла вспомнить, где его слышала прежде. И тут произошло неожиданное – он метнулся в сторону, к толпе. Люди испуганно завизжали, отпрянули от безумного лиходея, а Дайнара и опомниться не успела, как его пальцы железными тисками сомкнулись на тонком запястье и потянули вниз.
Стало жутко. Глаза девушки встретились с горячим, беспощадным взглядом из-под растрепанных и покрытых пылью волос. Приговоренный к смерти разбойник бесстыдно пожирал ее глазами, на испачканном грязью лице играла бесовская улыбка, и муштарка вспомнила схватку в Сердитом лесу. Как сильно желала она забыть об этом человеке и избавиться от пронизывающего взгляда черных глаз, и вот теперь он на коленях, униженный и обреченный. Приговоренный к скорой казни за свои злодеяния.
- Я хочу вкусить мед твоих губ, нусанка, - прохрипел головорез.
Конвой словно очнулся от секундного замешательства. Его толкнули в зад, и он упал. Песок забился в рот, в нос. Собравшись с силами, Халдей склюнул кровавый сгусток и перекатился на спину. Руки жадно сжали песок, сколько вместилось в пригоршни. Стражники туту же подняли его на ноги и, приложив пару раз кнутом, потащили к деревянному помосту, где разбойника, как званого гостя, ждал палач в красном переднике и колпаке.
Дыхание сперло, в горле застрял ком, когда Халдея толкнули к лестнице. Дайнара чувствовала, как земля уходит из-под ног, а меч на бедре становится неимоверно тяжелым.
- Моя прелестная Дайнара, эта мразь дотронулась до тебя своими грязными лапами, - Армандир взял ладонь муштарки и нежно коснулся ее губами. Неожиданно для него она выдернула ее и произнесла:
- Я ведь тоже не королевских кровей, - в голосе была досада и боль. - Пощади, - неуверенно обратилась она к наследнику.
- Что? – изумлению Армандира не было предела.
 - Пощади его, - повторила Дайнара, набравшись смелости. – Ведь ты же сын короля.
- Ты знаешь хоть, что требуешь от меня, нищенка? Или, быть может, хочешь положить свою голову на плаху вместо этого мерзавца?! Я вполне могу это устроить.
 - Катись к Хрездрогу, сучий мерин! – выкрикнула она в гневе.
Знатный асинец был возмущен, более того, он готов был исполнить свое обещание, но Дайнара слишком быстро скрылась от него, прячась за чужими спинами.
- Люди, вы совершаете ужасную ошибку! Одумайтесь! – громко, чтоб слышал каждый из присутствующих, прокричал Халдей. – Эгей! Тихо! Вы, жалкие, жирные мешки с потрохами, слушайте меня и трепещите! Я колдун!
Со связанными руками и ноющей спиной свободы движениям предоставлялось мало, но лихой разбойник сумел вскочить на грязный от старой крови чурбан. Болтовня и перешептывания в толпе вмиг прекратились.
 - Да, я колдун, и я могу наслать на вас кару! Если вы убьете мое тело, я все равно вернусь и найду всех. Слышите? Всех, кто пришел поглазеть на мою смерть. Бойтесь, жалкие людишки, ибо сила моя велика, - согнувшись вдвое, Халдей задрал голову и снова заорал. – Вот! Уже сгущаются тучи над вашими головами. Близится час расплаты, когда кровь польется ручьем из ваших глаз, ушей, ноздрей. Вы будете корчиться в агониях, вспоминая колдуна Халдея!
Народ ахал и охал, потрепанный тюремщиками, но не потерявший силы духа разбойник внушил им настоящий, животный страх. Палач, опираясь на огромный топор и жуя наливное яблоко, покачал головой и усмехнулся.
 - Я уже слышу, как хрустят ваши кости! – воскликнул торжествующе Халдей и спрыгнул с "пьедестала". – А-ха-ха-ха-ха! Ублюдки, сухопутные крысы! О, с каким бы удовольствием я выпотрошил вас, выпустил бы весь ливер! Ха-ха, я буду грызть вашу жирную плоть, приходя к вам во сне, я высосу всю кровь, что течет в ваших жилах, если она еще не загустела как кисель.
Все замерли в ожидании продолжения представления, боясь нарушить наступившую тишину. А Халдей, манипулирующий вниманием толпы, задрал голову вверх и вдруг затянул сочным ликующим баритоном:
- Куда идти мне,
Когда не светит солнца блик,
И звезды во мгле.
Не слышен даже чаек крик.
Моя душа в смятении,
Ответ я не найду.
Не светит мне прощение,
Я всем несу беду!
Он вздрогнул от неожиданности, когда тяжелая ручища палача опустилась на его плечо.
 - Не тереби душу, - хрюкнул тот с явной издевкой и толкнул его к окровавленному чурбаку. Словно играючи, палач пристроил голову осужденного в выструганной ложбинке на плахе и взял в руки топор, наточенный перед казнью. Но Халдей и не собирался сдаваться.
- Асинцы! Неужели вы позволите казнить меня со связанными руками?- гаркнул он, вновь обращаясь к толпе.
Этот ход был хитер и продуман, люди закивали, возмущенные наглостью палача.
 - Да развяжи ты его! Не мучай перед смертью хоть! – выкрикнул кто-то из сердобольных.
Тяжелый, словно скала, палач опустился на колени, ворча под нос ругательства достал из-за пояса широкий разделочный нож и резанул по веревкам. Халдей сжал челюсти, чтобы не произнести вслух то, что он подумал об аккуратности этого натренированного зверя, молча спрятал сжатые кулаки. Все тело напряглось от слишком томящего ожидания. Совсем немного оставалось до развязки, когда либо одному, либо другому суждено одержать верх. Халдей не собирался упускать последний шанс. Он будет бороться до конца, даже если на него обрушится весь этот люд, с интересом наблюдавший за казнью. Его казнью. Где-то там, среди них, и эта чернявая нусанка. Должно быть, она обрадовалась встрече, хоть и при таких обстоятельствах.
Палач неторопливо поправил колпак, закрывающий все лицо, покрепче обхватил топорище и занес, наконец, топор над жилистой шеей лесного головореза, в аккурат между третьим и вторым позвонками. Удар его был точен и проверен на предыдущих нарушителях порядка. Промаха быть не может. Издав хрюкающий звук, палач начал опускать топор. Вмиг подобравшись, будто дикая кошка, Халдей развернулся к нему лицом, бросил в глаза бережно хранимый песок и упал рядом с плахой. Палач вскрикнул, лезвие топора вошло в деревянный чурбан там, где только что находилась шея разбойника.
Вскочив на ноги, Халдей ударил его сапогом в живот, а сам схватился за топорище. Он дергал, что было сил, но не мог выдернуть его даже на палец. А душегуб в это время пришел в себя и, схватив смертника за шиворот, с легкостью бросил его на деревянный пол эшафота.
 - Да я ж тебе…
 - О! – он показал верзиле фигу и, прокатившись у него между ног, ударил в пах.
Тот негромко заскулил, а на помощь к нему уже спешили вооруженные стражники. Нужно было срочно искать оружие, хоть что-нибудь. Абсолютно обезумев от безысходности, Халдей бросился прямо в распахнутые объятия палача. Первый удар пришелся по зубам, что-то хрустнуло во рту, глазах помутнело. Падая, он ухватился за деревянную рукоятку ножа, что торчала за поясом у верзилы. Тот вмиг поднял его над полом и сжал так, что казалось, вот-вот выдавит дух. Халдей резко взмахнул рукой, и палач рухнул, увлекая его за собой. Рубашка обагрилась свежей кровью.
- Ага! Подходи – не бойся, уходи – не плачь! Кому тут что подрезать? – захрипел он, встречая стражу короля с ножом в руке. – Ну же, я же боя!
Глаза Халдея широко раскрылись, когда первый из них свалился замертво, пронзенный стрелой. Значит, эльфа его не забыла. Он глянул с помоста вниз и понял, что там происходила какая-то возня.
- Халдей!
Резкий окрик заставил его обернуться и протянуть руку навстречу летящему мечу. Вот это дело, хорошо сбалансированный клинок в руках ловца удачи, головореза и пирата. А как легко скользит он, разрезая воздух и… тела. Халдей чувствовал вспыхнувшую внутри страсть, давно он не встречал достойных противников, и сейчас пришло время наверстать упущенное. Рядом с ним оказался старый друг Сэм. Кто еще мог сколотить за пару ночей группу милосердия, чтобы спасти его никчемную шкуру. Может, и никчемную, но очень крепкую. Халдей, разрубив напополам назойливого стражника, приготовился к новой атаке, но… все, кто мог сопротивляться, уже валялись в лужах крови.
- Сюда, Халдей! – рыжий Сэм с глухо завязанным глазом хлопнул его по плечу и спрыгнул вниз. – Скоро здесь будет добрая сотня этих ублюдков.
- А, дери меня орк! – ликовал спасенный разбойник, увидев приготовленных скакунов. С эшафота он угодил прямо в седло, намотал на руку поводья и гаркнул во все горло. – Хой, проклятые асинцы!
- Вперед! Нас ждут лодки, - бросила Мин-Айрин, ударив пятками в бока своему жеребцу.
Нужно было спешить. Времени на раздумья не оставалось, и Халдей поспешил за спасителями.
Лодки уже ждут, значит, придется уходить по реке. Что ж это не так уж плохо. На юг по руслу полноводной Хогры, пересекая земли Андора, Хорувии и Аквалонгарда, к морю… все, что нужно сейчас – это оторваться он погони, которую дряхлый королишко уже выслал за ними. А как же приятно пахнет свобода!

Глава тринадцатая. Меч Эль-Наур.

Лишившись оружия, Дайнара быстро восполнила его нехваток, подобрав с площади кинжал. Его обронил один из стражников, теперь раскинувший руки и убитый шайкой бандитов. Когда девушка поняла, что задумывала ее знакомая эльфа и одноглазый Сэм, она не смогла остаться в стороне. Смешно говорить, но все эти угрозы и игра на публику обреченного на смерть Халдея заставили ее от души похохотать, пряча улыбку за широким капюшоном. Дайнара не знала, что на нее нашло, когда бросила меч разбойнику, но и сейчас ей не было стыдно за это. Только подоспевшая стража вдруг обратила внимание на ничем непримечательную девушку и, не долго думая, отправили за ней троих. Очевидно, на нее указал кто-то из толпы. Дайнара, пятясь и оглядываясь по сторонам, покинула наполненную людьми площадь. Ее заметили и бросились в погоню. Сжав кинжал в зубах, она сорвалась с места и перемахнула через деревянную ограду. Кусок ткани с треском оторвался от плаща, оставшись висеть на колышке. Дайнара бежала, не разбирая дороги, выбирала более глухие повороты и закоулки, но стражники все равно не отставали от нее. Она сама не заметила, как оказалась на опустевшем малом рынке. Сбив пару лотков и перевернув несколько ящиков с фруктами, девушка взобралась на ряд сдвинутых столов, чтобы срезать путь и обмануть преследователей. Один из них, забежав вперед, стащил Дайнару на землю за ноги. Он потянул ее на себя, муштарка, сжавшись в комок, ударила головой в живот. Тот, совсем рассвирепев, тряхнул ее за плечи, но девушка тут же вцепилась зубами в его руку и ударила ножом в незащищенную кольчугой шею. Стражник вмиг обмяк и рухнул на нее. Двое других уже приготовились вязать несносную девчонку. Поднявшись, Дайнара резко выкинула вперед растопыренную ладошку, ткнула пальцами в глаза одному и согнулась, когда другой протянул к ней руки. Проскочив между ног ослепленного ею стражника, она метнулась к распахнутым воротам Внутреннего двора, туда, где возвышались белые башни королевского дворца.
Оказавшись в незнакомой части города, муштарка побежала по широкой улице меж величественных зданий. Стражи догоняли. Меньше всего Дайнаре хотелось, чтобы они скрутили ей руки и отвели на эшафот следом за Халдеем. Только ей уже никто не поможет.
 На просторной улице Внутреннего двора негде было спрятаться, оставалось, рискуя быть пойманной хозяином, залезть на территорию одного из особняков. Решив так, Дайнара резко завернула к одному из них и, схватившись за решетчатую ограду, полезла наверх. Уж что-то, а лазить в чужие наделы через высокие заборы она умела. Добравшись до вершины, муштарка перекинула вначале одну, потом другую ногу и прыгнула вниз. Беглым взглядом окинув двор, она рванулась к пышным насаждениям. В дверь затарабанили, разбудив дрыхнущих после обеда охранников, и те, узнав, что от них требуется, принялись отпирать тяжелые ворота.
Выбора не осталось. Дайнара в панике бросилась вверх по лестнице к дверям замка. Она споткнулась и вдруг увидела перед собой добротные кожаные сапоги с украшенными драгоценными камнями золотыми бляшками. "Хозяин" - екнуло где-то под желудком.
- Что вам нужно в моем доме?! – грозным басом спросил мужчина на лестнице.
- Эта нищенка участвовала в заговоре опаснейшей шайки разбойников, проявила сопротивление и убила Хемселя при попытке сбежать с места происшествия, - доложил преследовать хриплым голосом.
Дайнара обернулась. Оба воина встали по стойке "смирно".
- Она должна предстать перед судом, - добавил второй.
 Наступила тишина. Грозный хозяин наклонился к муштарке и произнес:
- Поднимайся, негоже даме валяться в грязи.
- Я не дама, я воин, - оборвала его Дайнара, отказавшись от протянутой руки.
Все кончено, сейчас ее повяжут и заберут, а этот хозяин будет только рад, что избавился от назойливой девки, что влезла на его территорию. Дайнара покрепче сжала во вспотевшей ладони кинжал и выставила перед собой, держа в поле зрения и хозяина дома, и четырех стражников.
- Скажи хоть, как тебя зовут? – спросил хозяин.
- Я Дайнара, дочь Хардинга, бывшего сотника нусанской армии, командира асинского отряда, - гордо выпалила муштарка.
Лицо сурового хозяина замка, барона Герндира, переменилось. Другого гостя ожидал он увидеть на пороге своего дома, но никак не дочь старого товарища. Колдун Унгобар предупредил его, что посланник может явиться со дня на день, а эта девушка сама ворвалась к нему во двор да еще со стражей на хвосте. Ну не бросать же ее в такой передряге, не протянув руку помощи. Предсказанный стариком спаситель может и подождать.
- Возвращайтесь к королю, я сам все улажу, - произнес Герндир, указав преследователям на их место. Ослушаться никто не посмел.
 - Ну что ж, идем со мной, и ты расскажешь, как оказалась столь далеко от этого… как там… а не важно, пойдем.
Дайнара мысленно напряглась. Она поняла, что попала в лапы к еще более страшному человеку. Ворота позади нее захлопнулись, выход перекрыт зевающими охранниками, но в руке кинжал и еще есть силы сопротивляться. Герндир, не обращая внимания на ее оборонительную позу, повернулся и размеренно зашагал внутрь, открыв спину для удара.
- Здесь ты в безопасности, Дайнара. Тебя никто не посмеет тронуть, будь уверена в этом. О, ты так же красива, как мать, и также решительна, как отец… Энуин, подай на стол. Должно быть, моя гостья с утра маковой росинки во рту не держала.
Девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за бароном. Его слова задели ее за живое. Сунув кинжал за пояс, Дайнара вошла в замок. За ней тут же захлопнули двери, и она оказалась в большом, освещенном через витражные окна зале.

- Мне безумно повезло наткнуться на ваш дом, - пробормотала муштарка, обгладывая сочную куриную ножку.
 Напротив нее с таким же зверским аппетитом поглощал кабана Герндир, то и дело прикладываясь к бронзовому кубку с вином. Барон словно вновь почувствовал себя молодым, совсем как в те времена, когда он под командованием Хардинга ходил к Проклятым горам. Новости с востока его по-прежнему интересовали.
- Что же заставило этих индюков погнаться за тобой? Может, ты им что-то пообещала? – усмехнулся он, вытирая влажные усы краем скатерти.
- Скорее, они о себе много возомнили, - буркнула Дайнара.
В глубине души ее съедало любопытство, что же стало с тем разбойником. Да и Мин-Айрин слишком бесчестно поступила с ней.
- Узнаю старину Хардинга! – воскликнул Герндир и вдруг потупил взгляд. – Если бы я знал, что он так рано уйдет от нас… Это был великий человек, он так любил Тариму, что готов был отдать за нее жизнь. Что и говорить, он был сломлен, как тростинка! А, проклятый Анамар! Кто просил тебя так покарать нашего брата.
Дайнара вздрогнула, комок застрял у нее в горле, и она неловко ухватилась за кубок.
- Не надо, - сказала девушка, отхлебнув красного вина. По телу вмиг разлилось приятное тепло. – Не произноси его имени вслух, прошу.
- Хорошо, детка, - согласился Герндир, но слова Дайнары его насторожили.
 Пытаясь отогнать сомнения, он убедил себя в том, что у нее есть на это основания. Повелитель Царства мертвых забрал у девушки мать, отца и даже двух сестер. Есть за что злиться на темного бога.
Мерный топот со стороны лестницы с легкостью прервал повисшее молчание. Седой и хмурый маг, опираясь на посох, изволил, наконец, покинуть библиотеку барона. Дайнара, увидев его, несказанно обрадовалась и, выпорхнув из-за стола, вмиг оказалась в объятиях сухого Унгобара.
 - Ну здравствуй, дочка, здравствуй, - произнес он глубоким и низким голосом, как будто почерпнувший новые силы из тайного источника.
- Дядя Унгобар, как же я рада вас видеть да еще здесь! Это просто какое-то совпадение. Я поверить не могу своим глазам!
- О-хо-хо, да ты подросла, ну-ка покажись.
 И муштарка, отбросив последние страхи, улыбнулась.
 - А это что такое?!
Голос старца стал суровым и чуть надтреснутым. Он рванул на себя ножны девушки, те послушно освободились от узлов, и бросил их со шлепком на длинный обеденный стол. Повисла тишина.
- Где твой меч?! – громыхнул Унгобар, переполненный гневом.
Внутри что-то оборвалось. Неужели он потребует меч назад? Но где его теперь искать?
 - Говори немедленно, где он?!
- Я его потеряла, - прошептала Дайнара.
 - Не лги мне! Ты отдала его головорезу!
 - Нет!
- Да! Ты отдала мой дар какому-то ублюдку! Смерть была написана на его судьбе. Казнь! Знаешь ли ты, глупая девчонка, что натворила?! И Великие Валдоры не разберут того, что ты сделала!
 - Я хотела помочь!
Почему старик кричит на нее? Разве не он вложил ей в руки этот меч? Разве не вольна она делать с ним, что хочет?
Герндир не мог оторвать взгляда от разыгравшейся перед ним сцены. Кабанья ляжка застряла в кулаке на полпути ото рта. Он никак не мог связать воедино вертевшиеся в голове обрывки мыслей. Унгобар, великий маг Фрамории, рвал и метал, дергал в ярости свою седую бороду, вскидывал руки и стучал посохом. А Дайнара, поначалу опешившая от внезапной перемены настроения старца, постепенно приходила в себя. Одной рукой она уже тянулась к позабытому кинжалу, губы презрительно скривились. Мальчишечий норов, что и говорить, дочь Хардинга готова была вцепиться в глотку любому, кто посмел погладить ее против шерсти.
- Друг мой, - обратился внезапно Унгобар, подавив бушующие эмоции, к барону. – Знаешь ли ты, что на сей день была назначена королем Ирндиром казнь главаря шайки разбойников из Сердитого леса?
- Ну, - мотнул головой Герндир.
- Он сбежал с эшафота! Помогли лиходею, а вот эта вот сама бросила ему меч! Тот самый меч!
- Ты раскидывал кости?!
- Это не потребовалось. Энуин уже со всем домом поделилась свежей новостью, ну а я… подслушал, - объяснил Унгобар и вдруг обратился к муштарке. – С кем ты пришла в Асин?
 - С друзьями, Двалином и… - Дайнара задумалась, стоит ли выдавать имя подруги, которая участвовала в заговоре.
- Какого племени эти твои друзья?! – поторопил ее старец, взмахнув рукой.
- Гном и эльфа.
Это признание повергло Герндира в хохот, и он, схватившись за плотный живот, заразительно засмеялся. Вот только этого и не хватало! Неужели Унгобар, несмотря на почтенный возраст и вековую мудрость, принял дочку Хардинга за того самого посланца небес, единственного, кто смог бы противостоять восставшему Западнику? Это просто смешно. Она хоть и упрямая, но все же женщина и понятия не имеет, как подойти к войне. Даже то, что она проделала огромный путь от богами забытого Муштара до столицы Нусана, не может служить веским доказательством ее особого предназначения.
Все эти упреки и вопросы успели надоесть Дайнаре, и она твердым шагом направилась к выходу.
 - Ты куда?
 Барон оттер слезинки и взглянул на муштарку.
- Возвращать меч, - буркнула та, остановившись. – Откройте двери, орк вас всех дери!
 Ругательство, сорвавшееся с губ разозленной Дайнары, повергло Герндира в новый приступ истерического хохота.
- Ты никуда не уйдешь, Дайнара, дочь Хардинга, - остановил ее властный голос Унгобара. – Оставайся здесь, и барон научит тебя обращаться с различными видами оружия, преподаст несколько приемов борьбы и… собственно, он сам решит, что тебе нужнее. О мече можешь не беспокоиться. Я лично займусь его поиском. Мероун, - он повернулся к смеющемуся Герндиру, тот сразу же принял серьезный вид, памятуя о проделке Герим-Хавеи. – Ануко льеборанну махин туаль, севонма.
Тот поспешно кивнул, поднялся с места и сжал протянутую колдуном ладонь. Унгобар склонил голову в ответ и, отодвинув девушку в сторону, покинул дом своего друга. Хитрец, он опять что-то задумал, не позволяя Герндиру проникнуть в свои тайны. Он сказал: "Друг, все слишком непонятно для меня, жди". Ну что ж, придется дожидаться вестей от Унгобара и заниматься с дочерью Хардинга. Интересно, она знает, с какого конца браться за меч? Хотя, ножны то у нее есть, значит, чем-то она раньше размахивала. И почему маг так боится за какой-то меч?

Тревогой дует с востока. Никогда прежде не казались Проклятые горы так агрессивно настроенными против государства долины Ашитар, как теперь. Все в их каменном лике говорило о настороженности. И даже победа над армией орков не давала полной уверенности в том, что эти порождения тьмы отступятся от своих грязных замыслов.
Тревогой дует с востока, и даже воздух, этот свежий утренний воздух, пропитан черной ненавистью орков к людскому племени.
В тот день, когда армия Далантира, наследника короля, загнала поверженного противника на северную оконечность Кичьей топи и уже предчувствовала скорое возвращение, случилось невероятное. Огромные, покрытые твердой, словно скала, шкурой звери выбрались на свет из вонючих болот. Они "тепло" встретили идущих на них орков и тершатов. Их широкие смердящие пасти могли целиком заглотить среднего орка и не удивиться, что он в доспехах. В отступающих рядах воцарилась паника, и жители Горукряжа, кто мог, рванули назад на асинцев. Те в недоумении попытались противостоять напуганным до смерти оркам, но отвратные порождения Кичьей топи обратили внимание и на них. Далантир после отчаянного натиска остатков армии Шураха и обезумевших от запаха крови монстров вынужден был скомандовать отступление. Победа превратилась в поражение, но только в этот раз верх одержала природа. Очень к месту пришелся совет Элиуса, который уже слышал о методах борьбы с болотными тварями от смелой муштарки. Шло время, многие раненые успели встать на ноги, в том числе и Ордон, которого Далантир с возданными почестями объявил военачальником мантадуйского гарнизона. Муштарцы Рондал и Элиус получили личную благодарность и право служить в асинском отряде, как и некоторые другие воины. Нарсил наконец-то оправился от ранения и почему-то очень быстро нашел общий язык с весельчаком из Римура, Квореком.
Вскоре Далантир покинул Мантаду, оставив несколько сотен хорошо обученных воинов, чтобы в случае нового нападения отразить удар. Вновь началось томительное ожидание. Оно порой выводило молодого нусанца из себя. Он жаждал вернуться в большую деревню под названием Муштар и предложить, наконец, Дайнаре свою любовь. С каждым следующим днем Элиус все больше осознавал, как пуста его жизнь без этой воинственной девушки и с каким вожделением он хочет назвать ее женой, а затем отнести в их спальню.

Солнце уже склонилось к горизонту, отражаясь желтой дорожкой на водной глади. Вечерний воздух, наполненный ароматами трав и цветов, будоражил Мин-Айрин, как и любого жителя Древнего эльфийского государства, а прохладная вода заводи освежала после путешествия по Хогре, полноводной и глубокой.
Покинув пределы нусанского государства, беглецы высадились на правом берегу реки, относящемуся к Андору, лояльному во многих понятиях королевству, получившему независимость от Хорувии во времена правления Абриуса - Кочевника. По эту сторону Хогры располагалось два города с прилегающими к ним селениями, но все же они были достаточно далеки отсюда.
Мин-Айрин, не обращая внимания на фырканье Халдея, выбралась на сушу, подхватила лежащую на камнях тунику и быстро натянула на мокрое тело. Ее колотила мелкая дрожь, но покидать тихую заводь, чтобы погреться у костра, который наверняка уж разожгли герои-спасатели, она не собиралась. Здесь их никто искать не будет, в этом эльфа была уверена, нусанцы не посмеют вторгнуться в чужие земли. Надев юбку, она принялась изучать содержимое своих мешочков, прикрепленных к кожаному поясу. Нюхая, рассматривая форму листьев и пробуя их языком, Мин-Айрин выбрала то, что было ей нужно.
-А-а, хорошо-то как, - воскликнул Халдей, выбравшись из воды.
Он довольно пофыркивал, отряхиваясь, словно дворняга, и ныряя в штанины.
- Ну что, как самочувствие после… казни? – усмехнулась эльфа, выжимая влажные волосы. – Голова не болит?
- Если бы вы опоздали, она бы у меня больше никогда не заболела, - засмеялся он и, запустив руки под тунику Мин-Айрин, произнес. – О, да ты замерзла, остроухая. Дай я тебя согрею.
Халдей вмиг повалил ее на спину, эльфа неохотно ответила на его жаркие поцелуи и вдруг захохотала. Ее неожиданный смех заставил его отпрянуть. Халдей со злостью глядел на катающуюся по песку Мин-Айрин и ждал, пока она, наконец, успокоится.
 - О, капризная Кайра, - воскликнула эльфа, призывая богиню удачи. – Твои зубы!
Лицо Халдея переменилось, стало задумчиво-угрюмым.
- Проклятый мясник, - процедил он и отвернулся к водоему.
Свиноподобный палач своим метким ударом лишил разбойника трех зубов на верхней челюсти и обломал четвертый. В пылу драки Халдей не сразу понял, что ему чего-то не хватает, а потом сожалеть было поздно. Такая улыбка вряд ли привлечет девиц, но звон монет всегда способен возместить недостаток зубов. В конце концов, это не такая уж и важная вещь, коренные – на месте, клыки вроде бы тоже.
- Извини, я не хотела тебя задеть, - произнесла Мин-Айрин.
В свете заходящего солнца она разглядывала длинные багровые рубцы с запекшейся кровью на спине старого приятеля. В асинской тюрьме, должно быть, пытались сломать его, но это у них не вышло. Эльфа знала его уже почти пять лет, достаточно маленький срок, и встреча их состоялась в не менее приятном месте. Она тогда зарабатывала на жизнь гаданием, путешествуя из одного города в другой, и остановилась в одном из трактиров Аквидола, что стоит на берегу моря. Неосторожное слово подвыпившему вояке пришлось не по душе, подмигивания и улыбки еще больше разозлили его. Этот детина мог без раздумий вытрясти из нее душу, но помог Халдей. Он и его команда устроили отчаянный мордобой тому задире с его дружками. Больше никто не посмел возражать морякам. После этого эльфе ничего не оставалось, кроме как бежать с ним из города. Только в море она поняла, что сбежала с пиратами.
Зевнув, Мин-Айрин выгнула спину, потянулась и, решив, что Халдея лучше сейчас не трогать, отправилась к костру через прорубленную тропинку в ивовых зарослях и кустарниках. "С наступлением темноты здесь станет холодно", – подумала она, чувствуя расползающиеся по спине мурашки.
Кругом у разожженного костра сидели заметно захмелевшие мужчины и громко спорили о чем-то. Среди них был и рыжий Сэмиум. Он, ничуть не смущаясь, стянул черную повязку, под которой обнаружился абсолютно здоровый глаз. Чуть поодаль, привалившись к склонившемуся набок дереву спиной, устроился гнусавый Гоблин из асинской шайки. Рядом с ним не переставал о чем-то бормотать молодой Сарлин, которого Сэм также смог переманить, встретив на дороге и разговорившись "по душам". Кроме этих двоих никто из старой команды и не подумал о том, чтобы спасти шкуру ненавистного атамана. Остальных рыжий собирал по кабакам да трактирам, всего набралось одиннадцать человек, считая Мин-Айрин. "Одиннадцать – недоброе число", - пронеслось в мыслях.
В эльфийских легендах это число значилось как "внезапная беда" и предвещало скорую потерю чего-либо важного. Дорогу в никуда, в пропасть.
Проходя мимо мужчин, эльфа выхватила из чьих-то рук глубокую флягу и, протерев горлышко, сделала большой глоток.
- Э, ты чего?! А ну верни, паршивка!
Мин-Айрин даже не думал отвечать. Сзади послышалось грубое разъяснение Сэма, как нужно вести себя с женщинами, и в частности с ней. Наклонившись над кипящей в котелке водой, она с удовлетворением отметила, что ее просьбу выполнили. Достав из мешочков по горсточке трав, всыпала их в кипящую воду и стала помешивать палкой, которую подобрала туту же. Какой-то недоумок отпустил дурную шуточку, насчет волшебного зелья, и Мин-Айрин, также не оборачиваясь, сказала, что обязательно напоит его этим и превратит в слизняка. Угроза подействовала моментально – остряку пришлось заткнуться под дружный хохот собравшейся компании.
Она прошептала несколько слов на Индари, воззвала к Индрид-целительнице и, сняв котелок с огня, потащила его на берег.
Халдея эльфа нашла на том же месте. Он сидел, скрестив ноги, на плоском камне. В руках его лежал меч, тот самый, что кинула ему чернявая нусанка. В свете сумерек его лезвие казалось матовым, будто оно задержало в себе последние воспоминания о лучах солнца, а рукоятка лежала в ладони как влитая. Меч был прост, но, тем не менее, хорошо сбалансирован и достаточно легок. Он напоминал Халдею об этой горячей девушке. Она так яростно ему сопротивлялась, что, казалось, готова была его съесть, кусалась только больно. Там, на площади, стоя на эшафоте, разбойник даже обрадовался, решив, что нусанка каким-то образом участвует в этот маленьком мероприятии и уедет со всеми, но его ждало разочарование. Правда, совсем не долго, потом радость от того, что он все-таки жив, и встреча со спасителями полностью поглотили его.
Халдей услышал шорох ветвей позади себя. Это вернулась Мин-Айрин. Она опустила котелок в воду, чтобы охладить отвар, и с минуту не решалась заговорить.
- Будешь врачевать мои раны? – поинтересовался он, убрав меч в сторону.
- Придется, - сказала эльфа и смерила его взглядом. – Расскажи, как ты оказался в Нусане.
 - Если я скажу, что совершенно случайно, ты мне поверишь?
- Никогда.
Халдей мысленно усмехнулся над собой и прищелкнул языком. Мин-Айрин протянула ему флягу.
- Ну, на самом деле во всем виновата одна сучка из Карувина. Она не только очистила мои штаны от серебра, но еще захотела женить на себе! Можешь такое представить? – разговорился он, едва хлебнув из горла.
- Дурочка.
- Ведьма! Напоила меня какой-то вонючей брагой, и я проспал отплытие своего корабля. Эти свиньи меня бросили, как паршивую крысу. Меня, капитана "Медведя"! А когда я очухался, корабль был уже далеко. Ну и дал я этой суке пару раз, слегка так, для разогрева, а она мне: "Ты покалечишь ребенка ". Я говорю: "Какого, на хрен, ребенка? Ты чего, сбрендила, что ли?"
- Ну.
- А она: "Твоего, милый", - эльфа тихонько засмеялась. – Смеешься, да? А она пыталась доказать, что носит моего ребенка. Я-то думал, она всегда такая упитанная, пышка, вот и повелся. Ага, как же! Так вот и остался в проклятом Карувине, в ее доме, дожидаться, когда "Медведь" вновь причалит. А эта сука все мне подливает какого-то дерьма, то в суп чего кинет, то – в пиво. Так и шло время, пока я не понял, что собираюсь ехать к ее родителям за предсвадебным наставлением, ну как она говорила – так положено, по традиции. Я не сразу понял, в чем подстава, это зелье мне все глаза застелило. Даже когда ночью на нас напали какие-то выродки и потребовали вернуть девочку, я не думал ни о чем. Поубивал их к лешему, не допрашивая. Потом мы кое-как добрались до слияния Хогры и Звенки, оттуда взяли лодку и против течения прямо в Мирдусин…
- В столицу Андора?
 - Ну да. Пузатая сука проводила меня в какие-то нищенские хоромы, сообщила родственникам, что я отец ее ребенка. Представляешь? Папе ее я сразу не понравился. Он меня, как только увидел, сразу сказал: "Этот выродок в нашем доме жить не будет". Правда, не так мягко, как я сейчас, но смысл был такой. Мама – в крик, папа - за топор, дети голодные орут, и еще эта с пузом, тварь, расхаживает. Целый вечер этот гад за мной гонялся, пока не догнал, - Халдей вдруг сам злорадно захохотал. – Старик провалился в свою же ловушку для диких кабанов и подвернул ногу. Там и заночевал. Ну а я куда глаза глядят, только бы подальше от потаскухи. Добрался до сеновала и свалился замертво. Сколько там провалялся – понятия не имею, правда, рожа ее мне постоянно в бреду виделась, и что звала она меня к себе, помню. Так и казалось, что встану да пойду каяться… если б ноги держали.
 - Сильный приворот через еду и питье, - пробормотала Мин-Айрин, глядя на воду. – Деревенские уловки, - фыркнула она с отвращением.
 - Очнулся я уже у какой-то дряхлой бабки. Хозяин конюшни нашел меня и передал местной ведунье. Она то и сняла приворот. Ну, потом мне предложили работу перегонщика в караване, идущем в Асин и, между прочим, неплохо заплатили. Остальное ясно и без объяснений. Я нашел достаточно крепких парней, не привыкших пахать на своем горбу. Боги, как мне не хватает моря.… Хочу добраться до портового городка Мутра, там не трудно будет взять корабль, хотя бы одномачтовый, не важно, и курсом, скажем, на Эльфийскую гавань. Остальное – дело техники. Я уже говорил с мужиками, они согласны.
- Я не сомневалась.
 Осторожно, чтобы не пролить ни капли отвара, эльфа достала котелок и установила его между камней. Уже прилично стемнело, но она видела в темноте лучше людей. Ополоснув рваную рубашку Халдея в воде, Мин-Айрин порвала ее на бинты и, обмакивая их в отваре, принялась аккуратно протирать запекшиеся следы от кнутов на его спине. Разбойник только сильнее сжимал челюсти от каждого нового прикосновения эльфы. Да, эти нусанские отродья умеют располосовать кожу до костей. Халдей уставился на размытое отражение месяца, его глаза так же ярко блестели в лунном свете. Он вспоминал те времена, когда бесстрашный "Медведь" рассекал морскую гладь и наводил ужас на торговые суда. А теперь его кораблем командует Варог, степное отродье. Кто еще мог уговорить его команду уйти в море без капитана?
Как много времени Халдей провел на суше. Эти долгие месяцы казались ему годами. Но теперь ничто не остановит его на пути к мечте.

Промозглое утро с густым туманом застало всю компанию громко храпящей и посапывающей во сне. Белесое марево разлилось по всей округе так, что было невозможно что-либо разобрать и в двух шагах. Халдей, устроившись поудобней, насколько это могла позволить перебинтованная спина, с блаженной улыбкой во все двадцать шесть зубов положил лапу на бархатный животик эльфы. Она дернула во сне плечиками и снова замерла.
Внезапно жгучая боль пронзила разбойника в области копчика, и он вмиг подскочил на ноги, еще не понимая, что это было и откуда грозит опасность. Мин-Айрин распахнула бирюзовые глаза и вдруг увидела перед собой странную картину: Халдея, размахивающего во все стороны мечом с криком и руганью, и высокий сухощавый силуэт, вальсирующий в такт движениям противника и время от времени делающий меткие выпады палкой. Остальные от этой возни продрали глаза и, не особо соображая спросонья, похватались за оружие. Полусонные, они бросились в атаку, решив, что нусанцы их все же нашли. Халдей зацепился о торчащий из-под земли корень и упал. Вспыхнул огонь, над деревянным узловатым посохом зажглось пламя и осветило лицо старика, испещренное глубокими морщинами и не перестающее над чем-то усмехаться. Все вокруг замерло. Ну не мог обычный человек высечь огонь в такую погоду, на это способен только колдун или чародей.
Мин-Айрин поплотнее закуталась в походный плащ и села, опустив глаза вниз.
- О, не ожидал я тебя здесь увидеть, да еще в обществе этих… любителей наживы, - произнес пришедший в их лагерь старик и, поглаживая длинную седую бороду, продолжил. – Я много раз раскидывал кости, чтобы узнать, куда тебя занес Ветер Времен, нужно было использовать дальновидение, но я, старый дурак, не хотел тратить на это силы. Неужели ты позабыла все, чему тебя учили, мероун. Где твое достоинство? Неужели Дивный народ будет счастлив увидеть свое дитя в грязи и пороках? Что скажут Кайрилиэль и Иованис? Как посмотрит на весь этот блуд твой отец Итильноэн?
Жгучие слезы навернулись на глаза. Мин-Айрин вспомнила свой дом, такой далекий теперь и навсегда покинутый ею, любимого отца. Но только свою дорогу она всегда выбирала сама и раскаиваться ей было не в чем.
 - Эй, куропатка, объясни, кто этот наглец и как он оказался здесь? - обратился к ней Халдей.
Он поглядел на эльфу, и дал знак своим ребятам не спешить с расправой. Та смахнула слезы, встала и, расправив плечи, с гордостью произнесла:
- Я свободна от узких стен Лотлироула. Мне мало Древнего Леса, а моих знаний недостаточно, чтобы сослужить службу на родине. Я нужнее здесь.
- Чтобы задирать юбку? Не слишком большая честь. Где тот меч, что ты украл у одной юной особы, плешивый пес? - взгляд Унгобара переместился на готового закипеть от гнева Халдея. – Верни его.
- Халдей, этот дед уже бесит!
Разбойник посмотрел на того, кто это выкрикнул и усмехнулся – вечно Гоблин торопит события. Ухмылка эта вышла довольно устрашающей.
- Подойди и возьми, - бросил он, покрепче сжав рукоятку.
Мин-Айрин вклинилась между Унгобаром и Халдеем. Она вовсе не хотела, чтобы ее старания оказались напрасными.
- Он не крал, я тому свидетель, - выкрикнула эльфа, положив ладонь на пламя. Маленький фокус мага не причинил ей боли.
- Я не могу не верить тебе, мероун, - согласился вдруг старец и, тяжело вздохнув, проговорил. – Дело в том, что этот меч носит на себе заклятие почти забытого народа Фрамории, более древнего, чем эльфы твоего колена. Ты ведь знаешь, о ком речь. Они ушли, но оставили после себя ключ, способный открыть врата в Хиль-Даури, ныне зовущиеся горами Тьмы. Я дал его Дайнаре, потому что увидел в ней то, чего не видят другие. Возможно, она и есть та самая Звезда Нурберила.
 - Малышка Дайнара? – изумилась Мин-Айрин, вцепившись от восторга в одежды Унгобара.
 Халдей, пробубнив что-то себе под нос, ждал продолжения рассказа, который его очень заинтересовал.
 -Кто бы мог подумать, она достаточно твердая и отважная, но я почему-то все время за нее боюсь, - сказала эльфа, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику.
- Так это была ты? Ты привела ее в Асин?
Она кивнула. На лице сияла радостная улыбка. Возвращение Старших, вот чем все это могло обернуться. Об этом пелось во многих эльфийских песнях, но мало кто верил, что горные эльфы в самом деле могут когда-либо вернуться.
- А гном?
- Двалин? Он остался в Асине.
Унгобар тряхнул Мин-Айрин за плечи, чтобы встретиться с ее взглядом, и она четко услышала в голове добрый с налетом усталости голос. "Я замолвлю за тебя словечко перед Правителями Леса", – сообщал ей маг. "Передай отцу, что я никогда не забуду его уроков. Я буду петь его песню своим детям, если решусь когда-либо отказаться от путешествий", – просила дочь Долины Валдоров. "Будешь. Эльфийская жизнь дает тебе такую возможность", – Унгобар кивнул и выпустил ее из своих объятий. Окрыленная надеждой Мин-Айрин обернулась к старому друг. В ее глазах была мольба, и Халдей без слов понял, что от него требуется.
- Да что я лучше не найду?! Выручил, когда было нужно, и ладно. Держи, старик, - почесывая затылок, он протянул меч рукояткой вперед и с кривой ухмылкой добавил. – Дайнаре - горячий привет.
В этот миг эльфа тепло улыбалась. Унгобар протянул свободную руку. Сердце мага ускорило свой ритм, волнение охватило душу. Словно в нерешительности его сухие пальцы замерли, а затем с благоговением обхватили эфес. Но тут удивление и страх пробежали искрой по лицу старика. Веки его сомкнулись, и он увидел или даже почувствовал, что меч отвергает его. Несколько столетий подряд Унгобар хранил клинок у себя, держал его в руках, и меч отзывался, но теперь что-то переменилось.
Маг не простоял так и доли секунды, а потом вдруг с ужасом отпрянул.
 - Нет, этого не может быть, - пробормотал он, и голос его дрожал. - Милость Валдоров, просвети и сохрани! Ты, Халдей, оставь его у себя. Головой отвечаешь. Если посмеешь потерять, я обрушу на тебя весь свой гнев, и поверь, он будет страшен.
- Что случилось? – ошарашено спросила Мин-Айрин.
 - Илькетвайнун, мероун, - произнес Унгобар, хватаясь за седую макушку.
Туман, меж тем, почти рассеялся. "Отвергающий клинок, – повторила эльфа про себя. – Что это может означать? "
Беглецы с интересом наблюдали за ними, кто-то безрезультатно пытался высечь искру и разжечь костерок.
Маг повернулся на пятках и зашагал прочь, ничего не объясняя. Девушка побежала следом за ним. Она не могла отпустить его без разъяснений теперь, когда получила еще одну загадку для досуга.
- Унгобар, что ты имел в виду? - заговорила она уже на Индари.
- Не знаю, я и сам озадачен не меньше твоего. Меч дал мне ясно понять, что я больше не могу быть его хранителем. Это для меня настоящее потрясение. Я не понимаю, почему он отверг меня, но выбрал твоего приятеля, - отойдя на достаточно большое расстояние, чтобы их никто не видел, Унгобар резко остановился и, нашарив что-то под серыми одеждами, извлек на свет перстень с круглым прозрачным камнем, внутри которого была замурована мушка. – Вот, возьми, и умоляю, не покидай этого безумца, следи за каждым его шагом. Я свяжусь с тобой, когда понадобиться, с помощью перстня, - Мин-Айрин надела его на палец и принялась разглядывать. – А теперь, прости, я ухожу. На берегу меня ждет лодка.
- В Асин?
 - Нет, я должен вначале выяснить кое-что. Скорее всего, отправлюсь в Хорувию, там живет один мой старый друг. Он должен помочь, должен, - заметив вопрос в глазах эльфы, маг поспешил ответить. - За Дайнару не беспокойся, она в хороших руках. Барон Герндир научит ее всему, что знает сам. Да оградит тебя златовласая Эмин, - он коснулся губами ее лба. – Прощай, дочь Итильноэна.
Унгобар поспешил расстаться. Пробираясь между деревьями, он думал лишь об одном. Там, на поляне среди разбойников, чародей не стал вдаваться в подробности и говорить об истинном предназначении юной муштарки. Он еще не был уверен в своих догадках настолько, чтобы распространяться об этом налево и направо. Неверное слово хуже лжи более того, Унгобар скрыл от Мин-Айрин, что меч не просто отказался покидать своего нынешнего хозяина. Халдей должен был сам передать его Дайнаре. Но не сейчас и не в скором времени.

Глава четырнадцатая. Ловушка для Древнего.

В Нусане бывали холодные и снежные зимы. В прошлом году выпало много снега, и урожай был таким же богатым, а в этом долго не было осадков, стоял сковывающий тело и лицо мороз, вода в Хогре полностью заледенела. Народ заметно утеплился, ожидая с каждым новым днем прихода настоящей зимы. Шел первый зимний месяц.
 В большом каминном зале горел огонь. Было тепло и уютно. Дайнара сидела на широком стуле с резной спинкой и подлокотниками, убаюкивая на коленях малышку Элевин. Та зачарованно вслушивалась в каждое произнесенное муштаркой слово, которая рассказывала одну из обычных деревенских сказок, коих знала немало, и глядела на колышущееся пламя. Огонь успокаивал и завораживал ее.
За три полных месяца Дайнара многому научилась у барона Герндира, который оказался бесподобным мечником. День и ночь он вытаскивал ее из постели, даже если она думала, что вот-вот развалиться, и тащил во двор, чтобы вновь и вновь тренировать. Вначале Дайнара с радостью принимала его вызов, но потом поняла, что мастерство барона отличается от навыков Элиуса, как боевой меч отличается от игрушечного. Он говорил, что нужно терпение, но ломота во всем теле, особенно в руках, кричала об обратном. Постепенно боль отступила, девушке даже стало казаться, что она скоро уложит на лопатки самого Анамара, но Герндир призывал к терпению.
Он учил ее обращаться не только с мечом. Стрельба из лука, метание ножей, битва на копьях и с круглым щитом. В его конюшне было два десятка породистых лошадей: выносливые степняки, приземистые с крепкой спиной хорувийские скакуны, знаменитые тирейские жеребцы, но главным украшением стала кобыла Инуриэль из Долины Валдоров, никто не мог ее обогнать. Вороному Духу здесь подстригли гриву и поставили новые подковы, за его шкурой ухаживали так, что через неделю он весь лоснился на солнце и был всем доволен. При том, конюшим каким-то образом удалось найти общий язык со спесивым скакуном.
Порой Дайнара готова была сказать "хватит", тело ныло так, будто ее долго били ногами, но она собирала волю в кулак и шла на занятия. Сегодняшний день был для нее отдыхом, потому что барона срочно пожелал увидеть король и вызвал во дворец.
Все те дни, что муштарка здесь провела, она замечала на себе косые взгляды Марен, жены Герндира. Эта красивая и умная женщина, выглядевшая значительно моложе своего возраста, чувствовала себя неловко рядом с юной девушкой, которая к тому же занимала все свободное время мужа. Зато дети Элевин и Гернас, кухарка Энуин, стражники и другие обитатели дома стали для Дайнары второй семьей.
И теперь сидя у согревавшего теплом камина, девушка была по-настоящему счастлива. Ее рассказ прервался на полуслове, когда она поняла, что Элевин заснула. Хрупкая розовощекая девочка в желтом платьице тихо сопела у нее на коленях, тени плясали по ее улыбчивому личику. Дайнара думала о том, что у этой малышки есть то, чего у нее самой никогда не было. Материнская любовь.
 Внезапно тени на лице Элевин перемешались, сложились в одну фигуру, и муштарка увидела размытый силуэт оскалившегося волка. Волна липкого страха разлилась по жилам. Дайнара подняла голову. Справа на пустовавшем стуле возник бог тьмы и повелитель Царства мертвых. Подле него, у начищенных до блеска сапог, сидел крупный ощерившийся волк, шкура на его загривке топорщилась и шевелилась. Усталая улыбка озарила Анамара, его рука опустилась на голову волка, и тот, жалобно заскулив, тут же лег на пол.
- Зачем ты здесь? – прошептала Дайнара, боясь разбудить Элевин, и легонько прижала девочку к себе.
- Можешь не опасаться, я пришел к тебе, - Анамар без труда разгадал этот жест.
Пустота серых глаз поглощала свет, на устах все ярче разгоралась бесовская улыбка. Он предстал перед ней в образе воина – вместо посоха с искусно вырезанным набалдашником Валдор держал меч, до нужного момента спрятанный в ножнах.
 - Помнишь нашу первую встречу? Признаться, я был сражен твоим упорством и острым языком, Дайнара, Звезда Нурберила.
Она молчала, боясь нарушить сладкий сон Элевин.
- Почему ты не спрашиваешь меня, отчего я так тебя называю? Тебе не интересно? Нет, просто ты не хочешь снова получить отказ, - Анамар вздохнул, его взгляд упал на пол. – Эль-Наур, гордые и бесстрашные, своевольные и жаждущие знаний. Эль-Наур – плод любви к прекрасному, они всегда были немного похожи на нас, Валдоров. Их сгубила самоуверенность. Глупые Эль-Наур, они хотели сделать то, что не удалось когда-то нам – уничтожить Первобытное Зло. И у них это почти получилось. Знаешь, когда гномы покинули Хиль-Даури и отправились вверх по Грохотне, я был уверен, что эльфы последуют за ними, но они остались и встретили кровавый закат подземного королевства Нурберил. Эль-Наур пытались задержать движение этого невероятного ужаса вверх по шахтам, они ставили заслоны из магических сочетаний рун, вставали на пути сами и падали, опустошенные изнутри, замертво – все было бесполезно. Я помню, как Арилль, последний правитель Нурберила, решился запереть навсегда все выходы и входы, все расщелины и пещеры, уничтожив свое королевство. Это был тяжелый выбор, но Арилль его сделал. Те, кто остался в живых, ушли через северные ворота, но прежде в главном горне Нурберила было выковано два меча. Один был вставлен меж вратами, как знак того, что однажды Эль-Наур вернутся в свой дом и откроют врата. На них самих выбили слова пророчества:
Звон подземных сердец не услышит
Царство камня и песни лесной.
Эль-Наура уж западом дышит,
Светлый путь по глади речной.
Пять холмов на слиянии Рунна,
Мудрость ночи и дня из глубин.
О, звезда, что прекрасней Ардунна!
Освети наш Святой Нурберил.
Дайнара поменяла положение, ощутив, как затекла подвернутая нога. Ее темный собеседник пригладил клинышек черной бородки, погруженный в воспоминания.
- А другой меч? – спросила муштарка, чувствуя, как забилось сердце.
- Он был у тебя, - произнес Анамар и развел руками. – Но ты его упустила. Слышала о Светлом Совете? Это орден магов Фрамории, поддерживающих вселенское равновесие. Ну, по крайней мере, оказывающих некую помощь Валдорам. Я не буду называть тебе имен, многие уже давно пребывают в моей власти. Живы лишь немногие. Только достойнейший из достойнейших имеет право хранить меч Эль-Наур и эта вещь не случайно попала в руки смертных. Покинув Хиль-Даури навсегда, они запечатали Первобытное Зло внутри горной цепи. Спустя две эпохи появился Помеченный звездой Туракаи младенец. Его путь пролег через Горы Тьмы дальше на восток, позже люди дали ему имя Западник, ибо он был рожден в Сунгарде, что на Сервенском полуострове. Была война, развязанная им, и была победа добра над злом, но он не умер, как считают многие. Он жив до сих пор. Его цель – освободить Первобытное Зло и обратить мир в Хаос, в небытие, Дайнара. Он преданно служит ему и жив до сих пор лишь потому, что Оно питает его силами. Оно не имеет имени, не имеет облика, но сила его так огромна, что я боюсь за людей. Все, что мы, Валдоры, создавали по крупице из небытия, из праха, оставленного прежним его приходом… Все это канет в хаос, если Оно вырвется на свободу, - с этими словами бог тьмы приблизился к Дайнаре настолько, что, казалось, накроет ее своим черным плащом и унесет в Дальние Земли.
Сердце в груди стучало так сильно, что могло разорваться на кусочки, Дайнара опустила веки, чтобы не видеть серую бездну его глаз, но это не спасло. Могильный холод проникал внутрь от легкого прикосновения Анамара, кровь застывала в жилах. "Я дал бы тебе бессмертие, если бы ты его приняла, " – услышала девушка его голос в своей голове. Ей стало так страшно, что все перед глазами поплыло, девушка зажмурилась. Еще секунда, и она легко бы переступила черту и перенеслась в иной мир. В остром приступе сжалось сердце…
 И вдруг все прошло. Дайнара в страхе открыла глаза и увидела, что Элевин все еще спит, так же сладко как и раньше. Проводник душ стоял у дверей и манил ее к себе. Дайнара, придя в себя от пережитого шока, осторожно уложила девочку на стуле, а сама поспешила за ним, боясь отстать хоть на шаг.
Длинный коридор, лестница, поворот, снова лестница, большой зал на первом этаже, парадные двери, двор. Оба стражника помахали ей рукой, спросили, все ли в порядке. Взяв себя в руки, девушка им ответила, затем завернула в сад, следуя за невидимым для других повелителем мертвых и его матерым спутником.
Она знала, что все еще жива, иначе б ее не признали охранники. Поняла она также, что Анамар привел ее сюда для очередного урока, который мог стать последним.
Сад был пуст. Серые стволы голых деревьев молчаливо наблюдали за происходящим. Шорох сухих листьев и травы под ногами звучал по-особенному настороженно. Дайнара остановилась у молодой яблони, оперлась об нее, чувствуя, как начинает кружиться голова. И тут дерево покачнулось, упало на промерзшую землю, лишив ее опоры и заставив изумиться. Муштарка бросила взгляд на землю, но вместо яблони увидела обнаженный меч. Это был знак, и Дайнара, не раздумывая, обхватила рукоятку обеими руками. Внутри загорелось отчаянное желание победить, а головокружение прошло без следа.
 Повелитель тьмы расстегнул фибулу, стягивающую плащ на груди, кинул его в сторону и потянул свой меч из ножен. Его кольчуга, ослепляя Дайнару, засверкала в лучах холодного зимнего солнца. Угрожающее рычание – волк-призрак устроился поодаль, наблюдая за происходящим.
- Спокойно, Нарго,- мягко произнес Анамар и улыбнулся молодой противнице. – Если сможешь меня одолеть, я обещаю тебе свободу от своего общества.
Свободу? Девушка взволнованно подняла голову. Свобода от постоянного присутствия властителя ночи – вот чего жаждала она больше всего.
Анамар встал в изготовку, закружил, держа длинный тяжелый меч так, что его острие почти касалось земли. Он не спешил нападать, выжидал. Дайнара сделала выпад, который тут же был отражен, потом еще и еще. Ее удары, не причиняя противнику вреда, уходили в стороны, Анамар нехотя, почти лениво отвечал на них. Муштарке казалось, что он издевается, бьет в полсилы, но все же она понимала, что в его цель входило ослабить ее внимание, и не позволяла себе расслабиться.
- Ну, кто же так бьется, Дайнара? – воскликнул Древний с ликующей усмешкой на губах. – Отбросим игры. Покажи, чему тебя научил барон Герндир.
В этот момент он отступил назад, ударил раз, два и с разворота опустил меч прямо на ее голову. Металлический скрежет резанул по нервам, Дайнара достойно встретила сталь. Анамар абсолютно точно и с яростью бил, целясь то в бок, то в шею, то пытаясь зайти за спину и ударить оттуда. Его противнице приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы вовремя увернуться, отвести меч в сторону. Уроки Герндира не прошли бесследно, только благодаря им ей удавалось держаться на ногах после сокрушительных ударов Анамара. Теперь Дайнара видела всю свою беспомощность во время их первой встречи на берегу Беглянки. Тогда он не прилагал особых усилий, чтобы доказать свое превосходство, щадил девчонку, поддаваясь ей.
Волк жалобно заскулил, когда муштарка упал на одно колено, перекрещенные клинки зависли у нее над головой. С яростным криком девушка отвела острие влево, вмиг поднялась на обе ноги и резанула по защищенному кольчугой боку Анамара. Меч оставил глубокую вмятину, а Древний согнулся пополам. Метнувшись стрелой, Дайнара нанесла еще один удар, слабо отраженный, так как противник был застигнут врасплох и заставила его упасть на колени. Она мысленно ликовала. Зайдя за спины, муштарка занесла клинок над скрытой под воротником шеей. Поверженный враг, сжав покрепче эфес, резко ударил по крестовине ее меча, где лезвие сходится с рукоятью. Теперь пришло время Анамару торжествовать. Она даже не поняла, как меч выскользнул из рук. Древний, опустив оружие, бросил муштарку на землю ударом ноги. Тупая боль сковала живот, Дайнара скрючилась, сплюнула собравшуюся слюну, окрасившуюся в розовый цвет. Прямо над ней возвышался Анамар с занесенным для нового удара палашом. Ей ничего не оставалось кроме как, собрав остатки воли, перекатиться в сторону. Черненое лезвие вошло в замерзшую почву на треть, повелитель мертвых дернул его назад. Рубанул клинком, разрезав воздух над головой девушки. В бездонных глазах Древнего горел огонь преисподней, губы искривились в страшной ухмылке. Дрожащей рукой Дайнара нашарила оставленные кем-то грабли и вовремя. Безжалостный меч встретил преграду, едва не разрубив древко напополам, мышцы на руках муштарки напряглись, готовы разорваться. Она отвела грабли в сторону, единым прыжком встала на ноги и кинула импровизированное оружие, целясь в его голову. Ненависть безумным пламенем жгла ей душу. Вдруг взгляд упал на потерянный меч, Дайнара нагнулась, увидав боковым зрением несущуюся на нее сталь, бросилась на землю и, сделав два переката, овладела им.
Торжествующий смех Анамара вывел ее из себя, она рванулась вперед и, прорвав оборону, рубанула по косой. Алая кровь заструилась по белой кольчуге, не выдержавшей отчаянного напора. Новый выпад чуть не лишил Древнего кисти, но заставил бросить оружие. Не дав ему опомниться, Дайнара ударила  локтем по лицу, противник рухнул на спину, схватившись за нос. Предчувствие долгожданной свободы щекотало ноздри, пора было заканчивать бой, но вместо этого девушка отбросила клинок в сторону. Поверженный Анамар, перевернувшись на живот, протянул руку к лежащему рядом мечу. Муштарка, вконец озверев, набросилась на него. Сорвав с волос кожаный шнурок, который в нужный момент мог превратиться в удавку, набросила его на жилистую шею и затянула что было силы. Пальцы Древнего, застрявшие между горлом и шнурком, быстро бледнели. Другой рукой он выхватил из-за пояса кинжал с тонким лезвием; оставив попытки дотянуться до палаша, оттянул удавку и, разрезав ее, повалил Дайнару. Оказавшись сверху, он крепко сжал вырывающуюся девушку своим телом, холодное лезвие уперлось ей в горло под подбородком. Одно неосторожное движение и смерть Дайнары была бы неизбежна.
- Мне было приятно увидеть и испытать на своей шкуре твое владение клинком, - мягким, извивающимся, подобно змее, голосом сказал Анамар. – Ты оказалась достойным противником, время, проведенное в этом доме, не прошло для тебя даром, но запомни навсегда, если твой враг повержен, это еще не значит, что он сдался. Бей прежде, чем он придумает выход, и, умоляю, не бросай оружие, не нанеся последнего удара.
 Древний, подхватив брошенный меч, вернул его в ножны, накинул на широкие плечи плащ, свистнув заждавшемуся волку-призраку, и растворился в воздухе.
Дайнара осталась лежать на холодной земле. Все тело болело, как после целого дня беспрерывных тренировок, но еще хуже было от того, что она так и не сумела освободиться от гнетущего покровительства бога мертвых. Любая другая девчонка на ее месте была бы счастлива. Иметь покровителя среди Валдоров, да еще столь могущественного, о таком не каждый может мечтать. Но что похвального в том, если он приносит с собой только смерть, а имя его стараются произносить только шепотом, чтобы не призвать ненароком в свой дом.
И  ведь победа была так близко. Это ее ошибка, Анамар прав. Холодные уколы по лицу и обнаженным рукам заставили девушку отрезветь. Белые хлопья летели с неба, быстро окутывая голые деревья. Она села на колени, по-детски хватая снежинки языком и радуясь свершившемуся чуду. Шел снег, после долгого ожидания в начале декабря это все-таки случилось. Забыв про ломоту в теле, про глупое поражение и даже про то, что ее могли хватиться в доме Герндира, Дайнара смеялась, ощущая, как начинает замерзать.
А на том месте, где лежал клинок, теперь высилась молодая яблоня, на ветвях которой быстро вырастали белоснежные подушечки. И только жители дома удивятся, найдя древо там, где ее еще вчера не было.

Сервенский полуостров сковала снежная метель. Мелкие речушки покрылись толстой коркой льда, неспешная Сунгара медленно скрывалась под хрупкой пленкой. Изничтоженная крепость, когда-то носившая имя Сунгард, пропиталась сонной истомой, замерла в ожидании весны. Снег скрыл под собой разрушенные и выжженные стены крепости. Когда-то прекрасный замок с четырьмя башнями, пронзавшими низкие тучи острыми шпилями, давно смыл с себя копоть и кровь, но свисающие из узких бойниц иссохшие скелеты напоминали о трагедии города. Внутри него царило еще большее опустение, ужас смерти и боль впитались в стены, в пол, в предметы королевского обихода. Когда-то это был центр богатого города. Сунгард, построенный эльфами, был передан Тирею, как символ дружбы, и люди устремились через море к новым землям. Алчность и зависть уничтожили погрязший в пороках город. Отсюда был родом Западник, чье имя до сих пор повергает в ужас. Великий колдун, он сумел разрушить чары, удерживающие низвергнутую богиню в подземелье горы Ородрок, и послал ее сюда чинить разрушения.
 Остановившись на секунду перед массивными дверьми в три человеческих роста, что были приглашающе распахнуты, Древний шагнул в тень опустевшего замка. Вслед за ним засеменил волк с золотым обручем на шее. Ни единого следа не осталось на снегу.
Медленно, стараясь не задеть разбросанные по полу кости и черепа с пустыми глазницами, он прошел по разветвляющемуся коридору в просторную и когда-то красивую залу.
Здесь все было окутано абсолютным мраком, но когда Валдор оказался в середине зала, тяжелые, покрытые толстым слоем вековой пыли шторы раздвинулись сами собой. Сквозь пыльные витражные стекла хлынул слабый свет зимнего светила.
- Посмотри на меня, Анамар, - боль и мольба слышались в трескучем женском голосе.
Одинокий гость без страха взглянул на черную фигуру, сидевшую на смолкшем много сотен лет назад фонтанчике. Это была женщина, обнаженная, ибо одеждой ей могли служить лишь огромные, три сажени в размахе, крылья. Такие крылья были и у драконов, когда-то населявших Фраморию. На пальцах ног и рук, длинных, узловатых, росли смертоносные черные когти, а по полу змеился чешуйчатый хвост. Если приглядеться получше, можно было заметить, что такой же чешуей, разве что меньшей было покрыто все ее тело. Но лицо этой женщины было безобразней лица горного орка. Когда-то пухлые губы превратились в две омертвевшие полоски, черные от постоянного изрыгания пламени. Щеки впали, широкие скулы выпирали, а глаза… Ее глаза были выжжены предводителем морского народа, легендарным Хлоем-Корсаром. На их месте зияли глубокие впадины, зарубцевавшаяся кожа теперь стал белой, но тень, падающая на пустые глазницы, все равно оставляла страшный след.
- Посмотри внимательней, - произнесла Нахру. – Тебе нравится то, что ты видишь? Вы сделали меня такой, вы уничтожили все, чем я гордилась и что любила. Вы лишили меня жизни, даровав это мерзкое тело уродца! Я ненавижу всех Валдоров до единого!
Анамар опустил голову и подошел к окну, устремив свой взор к белым покровам земли. Несоизмеримо много времени утекло, но он помнил все: и свидетельство Гриспулы, изобличившего прежнюю Древнюю, и беспощадный приговор. Он сам, будучи одним из Верхних Валдоров, изничтожил ее своими обвинениями. Несомненно, в последствиях этого решения была и его вина. О чем она молила, когда они меняли ее сущность, лишали права принадлежать к их роду? Не о пощаде и не о смягчении приговора. Она просила лишь об одном, глядя в упор на повелителя Царства мертвых - оставить в покое ее избранника. Анамар не смог отвергнуть просьбу, тот человек, которого полюбила Древняя и который получил из ее рук бессмертие, до сих пор был жив. Любовь привела мудрую и рассудительную женщину к краю пропасти, заставила наплевать на нерушимые заветы мирозданья. Кто мог подумать тогда, что он сам окажется на краю той же пропасти? Кто мог знать, что Валдор снова полюбит смертное существо?
- Мне нужен твой совет, - произнес Анамар, стараясь избегать взгляда ее слепых глаз.
- Я не помню своего имени, а ты пришел ко мне за советом?! – усмехнулась Нахру и, расправив крылья, легко, будто ничего не весила, поднялась под потолок.
Сделав сальто, она приземлилась на впитавший королевскую кровь трон и небрежно отбросила ногой череп, ожидая от гостя разъяснений.
- Мне никто не поможет, кроме тебя. Я сам загнал себя в ловушку, ее зубья готовы сомкнуться на моей шее, и тогда я окажусь там же, где и ты теперь.
 Нахру истерично засмеялась, ее дикий хохот отражался от мертвых стен и возвращался эхом.
- Не кинешь ложку в грязь, покуда сыт, не станешь есть из грязи, - сказала она пословицей. – Неужто Царь Мертвых встретил свою избранницу? Она из эльфов? - Анамар тяжело вздохнул. – Значит, из людей?! Скажи мне, каково это, видеть ее, сжимать в объятиях и понимать, что это счастье продлится лишь короткий миг, а потом только горсть праха, обреченная стать землей, останется от твоей возлюбленной.
 - Я не могу даже прикоснуться к ней, мое желание высосет из нее жизнь. Я хотел бы взять ее в Царство и почти сделал это. Я чуть было не убил ее, но вовремя опомнился, - он опустился на край каменного фонтана и обхватил лицо руками. В голосе его таилась мука.
- Разве это не выход? У тебя есть то, чего я не могла себе позволить, - отозвалась Нахру. – Забери ее в свои владения, она будет твоей, и тебе не понадобиться нарушить запрет.
Анамар напрягся. Это был выход из сложившейся ситуации. Забрать Дайнару в Дальние Земли, провести по тропе Даго, отделяющей мир мертвых от мира живых. Там она навсегда забудет о печалях и будет полностью принадлежать ему. Древнее сердце возбужденно забилось в груди, кровь закипела в венах. Он хотел обладать Дайнарой все больше и больше, держать ее в объятиях, покрывать поцелуями, не боясь потерять. Анамар прикусил губу. Стоит ли послушать чудовище Нахру? Он забудет о предназначении молодой нусанки, о Звезде Нурберила, наплюет на затаившегося Западника и судьбу созданного Валдорами мира. И все это только для того, чтобы надеть на Дайнару венец королевы Царства мертвых. Но разве для того строился мир из праха, оставленного Первобытным Злом, чтобы вновь погрузиться в Хаос? Это Оно грозит рукой Западника всей Фрамории, и Анамар не имеет права лишать Дайнару жизни, только если она действительно избраннице звезде. Но если нет? Что если все ошибка и  она не та, за кого ее принимают? Если все-таки он возьмет ее в свои земли, будет ли она такой, как сейчас?
 - Я в тупике. Ее смерть может изменить ее сущность. Мертвые никогда не загорятся огнем жизни, уж я то знаю, - пробормотал Древний, но Нахру его уже не слушала.
Подобрав под себя ноги, она замерла, словно уродливая статуя, вышедшая из-под рук сумасшедшего скульптора. Голова ее, обрамленная густыми, черными волосами до бедер, была устремлена к потолку. Боль исказила и без того отвратное лицо.
- Лишь о Мэгане в последнее время все чаще. Он потерян для меня с тех самых пор, как ваш суд обратил меня в чудовище. Я не знаю, где он живет, чем занимается, что ест и что пьет. Что ему сниться, когда он ложится спать? Может быть, я, только другая, какой я была раньше. А может, он уже забыл обо мне, ведь столько времени прошло. Он ведь свободен и вправе сам решать свою судьбу… в отличие от меня. Анамар, а эта смертная тебя хоть любит? Если не любит, не терзай себя, лучше забудь. Все наши усилия стоят того, только если чувства взаимны. Я не жалела о том, что сделала, и никогда не пожалею. Пусть мне не ходить под звездами Валдор, не увидеть его никогда, но я дарила ему бессмертия, чувствуя его любовь.
Повелитель тьмы сцепил челюсти, встал и склонил голову перед Нахру. Волк оказался у его ног и потерся о сапог мордой, тихо поскуливая.
 - Мне не хватает твоей мудрости, - произнес он. – Нам всем не хватает.
С этими словами Анамар присвистнул верному спутнику Нарго и растворился в воздухе, пренебрегая длинными коридорами. Только черное облако напоминало о его присутствии, да и оно вскоре развеялось. Нахру осталась одна со своими воспоминаниями. Тяжелые, пыльные шторы, как по команде, плотно задернулись, и все снова окутал мрак.

В малом королевском зале было уготовано собрание. Оно было срочным, слухи об угрозе с востока распространялись со скоростью света, да еще жрецы Фурия двумя днями раньше устроили кровавую потасовку на Холмистой площади. Жадные идолопоклонники отважились требовать от короля разрешения человеческих жертв, необходимых для обрядов. Старый Ирндир был взбешен такой наглостью и приказал им возвратиться в свой храм, но не тут-то было! Жрецы устроили драку, пострадали люди. И что теперь говорить об этих, казалось бы, просветленных личностях?
Исуан тряхнул головой, чтобы отогнать непрошеные мысли и, направился прямиком в малый зал, минуя вставших на пути суровых стражников. Туда не пускали придворных, но он имел право передвигаться по королевскому дворцу почти без препятствий. Его зоркий глаз оббежал присутствующих: так, господа титулованные личности, неужто пирушка?
Но пирушкой здесь и не пахло. Король Ирндир, статный широкоплечий муж в одеждах цвета Нусана с золотым венцом на поседевших висках, сумрачно восседал на стуле, повторявшем узоры и форму трона, но в малой форме . По правую его руку – мудрый советник Кернок, лет шестидесяти, по левую – пустующая ложа ушедшей преждевременно в Дальние Земли королевы. За длинным прямоугольным столом совещаний сидели наиболее опытные и значимые люди Асина: Тахнунг, верховный жрец бога Митры и его молодой ученик, Фрек, командир асинского отряда, барон Герндир, воевода из Сорана, имени которого Исуан не знал, и другие, каких он также видел впервые. Самые опытные? Но разве король мог пригласить кого-то менее значимого и бесполезного, когда все так серьезно?!
Уловив на себе строгий взгляд монарха, он отвесил низкий поклон в его сторону, потом в сторону гостей и произнес:
- Мой светлый король, как рад я видеть тебя здравствующим и в окружении добрых друзей. Надеюсь, они не будут против, если я…. – тут Исуан сделал многозначительную паузу и обвел всех взглядом. – Жалкий шут, поприсутствую на этом благочестивом собрании.
Да, шут. Шесть лет провел он в королевском дворце в качестве пересмешника, и это место его ничуть не смущало, даже немного радовало. Ирндир кивнул, Исуан, прищурив лиловые глаза с вертикальным разрезом, по-кошачьи пробрался к статуям, изображавшим короля и королеву за его спиной, и сел на одну из ступенек. Это было его законное место – место любимца короля.
Устроившись поудобней, насколько это представлялось возможным, он с интересом принялся слушать. Экзотическая внешность Исуана, его легкая поступь и порой несносный характер выдавали его нечеловеческое происхождение. Он принадлежал к маленькому народу сильфов, живущих в Сумрачном лесу, что примыкает к восточному берегу моря Кейван. Излишняя разговорчивость, умение вовремя обезоружить собеседника едкой шуткой были его природными качествами, за что, кстати, парня недолюбливали среди своих, но во дворце Ирндира сильф нашел место только благодаря им. Король безумно гордился сыновьями Далантиром и Армандиром, правда, младший иногда огорчал старика дурными выходками. Наравне с ними он ставил Исуана, не так уж часто, но все же это было приятно.
- Настроения горных орков отнюдь не дружелюбны, ситуация на востоке может обостриться в любой момент, - произнес Далантир, сидевший за противоположным концом стола. – Неизвестно к чему это приведет. Мантаду укреплен, и, я думаю, надо бы установить посты вдоль Проклятых гор, но…
- А почему все молчат о тех жутких тварях из Кичьей топи? – спросил твердым голосом незнакомый сильфу мужчина. – Далантир видел их собственными глазами, и тысячи воинов тоже. Как нам относиться к этому?
- Это нас не касается. Эльфы сами разберутся со своими проблемами, - буркнул соранец.
- Звери на нашей земле! Кичья топь пожирает Западный тракт! С каждым годом все больше и больше земель превращается в смрадные болота!
- А что если они выползут из топи и пойдут в деревни и города искать пропитание? Кто спасет народ от взбесившегося зверя?
- Болотный дракон до сих пор не нападал. Если бы мы не погнали орков им в пасть, то не узнали бы и об их существовании.
- Так, стало быть, мы будем говорить о всякой ерунде, когда у нас теперь не один, а два врага? Неужто вы забыли о ванголах? Кто-нибудь считал, сколько их в Нусане? Страшно говорить, они построили себе храм в центре Асине и поклоняются своему богу!
- Тахнунг, Фурий так же наш бог, как и их.
- Но Светлоокий Митра…
Внезапно шумный спор стих. На полу подле резного стула короля скорчился в агонии инорожденный шут. Он рвал на себе короткий зеленый плащ, задыхаясь и все время показывая куда-то вдаль, в сторону массивных дверей. Собравшиеся вмиг обернулись. Двери были закрыты, никто не входил в них и не выходил. Холодящие иголки страха проникли в души каждого, король сглотнул, судорожно схватившись за подлокотники.
Там, у дверей, в кровавом плаще с белым подбоем стоял невысокого роста старец. Его седая борода с рыжеватым оттенком развевалась на ветру, взявшемся невесть откуда, обе руки покоились на странном белом посохе, сплошь покрытом руническими надписями, а глаза острой молнией прожигали насквозь катающегося по полу Исуана.
Шут чувствовал, как внутри него разжигается пламя и становится все труднее сделать вдох. Хотелось закричать от боли, сковавшей тело, но ни звука не вырвалось из глотки, лишь пальцы скребли бессильно по каменному полу.
- Смотри, равнинный королишко, как корчится твой слуга. Смотри, ибо скоро придет и твой черед испытать муки Даго, обреченного на долгую смерть, - произнес нежданный гость и начал шествие к королю Ирндиру.
Измученный его чарами сильф с трудом поднялся на ноги, шатаясь и тяжело дыша, он пытался прийти в себя после испытанной боли. Маг этот принадлежал к Красному Ордену, признающему Искусство только ради своих личных целей. Белый посох, сделанный из берцовой кости тролля и усеянный рунами Мертвого языка, говорил о его высоком положении в этом ордене, возможно даже главенствующем. Оказавшись напротив Ирндира, напряженного внутренне, он махнул рукой влево, и вслед за ней в сторону повалился недоумевающий сильф, единственный стоявший между магом и королем. Все застыли в изумлении.
- Варгалус… - с расстановкой произнес король, хотя внутри у него все кипело.
Его старший сын, Далантир, вскочил с места, но Ирндир дал ему знак оставаться на месте.
- Хм, узнал, не отрицаю, - на дряблом лице колдуна расплылась довольная улыбка. Ему льстило внимание этих людей. – Я пришел с посланием.
- Отец, этот старик помогал армии Шураха под Горукряжем. Это его видели с орочьим предводителем, и я сам тому свидетель! – выкрикнул в гневе Далантир.
Варгалус медленно повернул голову, пронзив наследника престола тяжелым взглядом карих глаз.
- Шурах просил передать этому достойному воину свое почтение, - произнес он и возвратился к Ирндиру. – А королю Нусанского государства вот это.
Резким движением маг Красного Ордена вытащил из-под полы длинную черную стрелу с неровным по краям наконечником, на котором запеклась чья-то кровь. Ирндир вздрогнул, внутри все опустилось от холодного, душащего слова: война. Шурах Средне – Хройский, выбравшись из болот, послал через своего соратника черную стрелу, как знак объявления войны. Никто не посмел нарушить опустившуюся на зал тишину.
- Верни ее своему хозяину и передай заодно, что мы встретим его у границ, - ответил, наконец, король, не желая прикасаться к творению мерзких оружейников. – Чего еще ты хочешь от меня, Варгалус?
- О, не спеши, осади коней, Ирндир. Ведь я еще не сказал тебе главного, - усмехнулся колдун. - Нынче ночью скончался Рамунаил, и теперь я глава Красного Ордена.
- Я не сомневался, что когда-нибудь ты приберешь к своим рукам власть среди красных магов.
- Непременно. И я должен сообщить, что скоро, очень скоро Фрамория погрязнет в крови. Горы Тьмы пробуждаются. Мы слышим каждый удар нечеловеческого сердца, оно возвещает о новой эпохе, эпохе Хаоса. Что ж, Ирндир, а вот тебе мой личный подарок! – мощным рывком Варгалус подался вперед, его правая рука зависла в воздухе, а король, тем временем, почувствовал, как силы оставляют его и жизнь уходит по каплям. Он обмяк на троне, когда колдун вдруг вскрикнул от неожиданности. Сильф Исуан, осознав, что его хозяин вот-вот умрет, выхватил из-за пояса кинжал, который служил скорее украшением, нежели оружием, и всадил его по рукоять в спину ненавистного старика.
- Мерзкий прихвостень! – взревел Варгалус, придя в себя, и взмахнул костяным посохом. Удар был настолько сильным, что шут, падая, потерял сознание.
- Дети Фурия приготовили мне хороший прием. Не буду заставлять их ждать, - сказав так, Варгалус поднял вверх обе руки и вмиг исчез, как будто его и не было никогда во дворце.
Первым к ослабевшему монарху подбежал Далантир. Отец его был бледен как мертвец, черты лица стали резче, а биение сердца едва прослушивалось, но он все еще дышал.
- Лекаря королю! Пусть приготовят покои! Немедленно! – приказал наследный принц вбежавшим на крик слугам.
Приглашенные Ирндиром гости, наконец-то, избавились от навалившегося на них оцепенения. Плотным кольцом окружили они бесчувственного короля и его сына. А сильф, так героически бросившийся на защиту, остался незамеченным. Ну, или почти незамеченным.
- Эй, малыш? – барон Герндир, все еще крепкий, но обзаведшийся круглым брюшком, кряхтя опустился на колени и потрепал шута по щекам. Одна заметно покраснела и припухла от удара колдуна. – Исуан, так, кажется, тебя зовут. Исуан, очнись, ну же, проклятый демон.
- Его здорово потрепал Варгалус, - над ними возвышалась медведеподобная фигура Фрека. – Никогда я не видел, чтоб сухой старикашка так бил!
 - Это все Искусство. Колдовство дает невиданные силы. Вопрос только в том, как их использовать и на какие цели, - произнес Герндир. – Да, придется над ним поработать. Я думаю, в таком переполохе вряд ли кто-то вспомнит о шуте. Хватит им забот с Ирндиром.
С этими словами он поднял бесчувственного Исуана и перекинул через плечо.
- Что теперь станет с нашим господином? – Фрек не спешил покидать общество барона, с которым был быстро нашел общий язык.
Тот тяжело вздохнул.
- Я боюсь, что этот год станет тяжелым для Нусана. Исуан, маленький храбрец, спас жизнь Ирндиру. Если бы он не остановил этого отвратительного Варгалуса, король был бы уже мертв. Помоги мне донести героя до дома, я хочу сам заняться его лечением.
- Нет ничего проще.
Фрек провел рукой по коротко стриженым волосам и перехватил из рук Герндира ношу, взвалив себе на плечо.  Исуан весил немного, да и от природы был легким.
Во дворце сейчас творилась полная неразбериха. Далантир послал вооруженных воинов в храм Фурия, по крайней мере, он расшифровал последние слова Варгалуса как ключ к его поиску. И Фрек решил, не задерживаясь, отправиться к "дому детей Фурия", составив им компанию, но по дороге он собирался забросить бесчувственного королевского шута, чтобы оправдать просьбу Герндира. Это ему не составляло труда.

Спустя пару дней сильфа Исуана удалось поставить на ноги. Он быстро перезнакомился с людьми Герндира, стал всеобщим любимцем, распевая веселые песенки и подшучивая над служанками. Гораздо хуже обстояло дело с королем. После того, как Ирндир потерял сознание в тронном зале, он ни разу не приходил в себя, а лишь только метался по постели и бредил. Потом он утих, но это затишье делало его еще более похожим на покойника, и оттого страшило приближенных к королю. Разгром фурийского храма привел к открытому бунту жрецов, но так и не принес ожидаемых результатов. Красный маг Варгалус исчез без следа, словно никогда и не существовал. Во дворце царило что-то невообразимое, придворные шептались о скорой смерти монарха. По закону он должен был объявить имя наследника, но так как его старший сын был достойным человеком, воином и командиром, никто не сомневался в его кандидатуре. И вроде бы все ясно, но есть одно "но". Армандир стал открыто высказываться против своего брата.
Восточная граница была тиха, как природа перед бурей. Объявление о войне – это серьезная угроза для государства долины Ашитар. Преодолевая душевные страдания, Далантир занялся укреплением восточных постов, в том числе и главным из них, крепостью Мантаду. Кочевники тоже не предпринимали никаких попыток разгромить нусанские поселения, пожечь деревни, и это вызывало подозрение. Нельзя забывать о том, что мерзкий колдун Варгалус был родом из степей Вангольских, а если он заручился жрецами Фурия, которого там чтут пуще иных Древних, то становился опасной фигурой, способной пошатнуть чаши весов.
Герндир, желая помочь хоть чем-то справедливому королю, послал весть другу Унгобару в Девон, столицу Хорувии, где тот должен был находиться. Этим утром сизая голубка принесла ответ. Унгобар не может отлучиться, потому что дела обстоят не слишком гладко, но вместо себя посылает тирейскую ведунью Герим-Хавею, которая волей судьбы оказалась вблизи от Нусана, в соседней Убории. Со сварливой старухой Герндир был знаком не так близко, но их первая встреча стала незабываемой. Оставалось дожидаться ее и надеяться на Древних. Быть может, Ирндир еще справится с недугом, насланным красным чародеем, несмотря на грязные слухи о том, что у его постели уже караулит Анамар.
 А Дайнара… После яростного поединка с богом тьмы она с еще большим рвением взялась за тренировки с бароном, на лету схватывала все уроки великодушного Герндира и хотела научиться всему, что помогло бы ей одолеть Анамара. Новый житель большого дома пришелся девушке по душе. Забавный сильф веселил Дайнару и нравился детям. Даже молчаливая Марен стала чаще улыбаться, с огоньком в глазах поглядывая на королевского шута, и даже заигрывать с ним. Больше всех им все же заинтересовалась веселушка Энуин. Она совсем выбросила из головы жениха, побывавшего в ослиной шкуре. Теперь симпатичный сильф занимал все ее мысли. Дайнара знала об этой истории многое, так как кухарка любила поболтать с ней за чашкой чая, готовкой ужина, уборкой кухни и в любое свободное время. Вскоре муштарка застала Эн, выбегающей из комнатенки Исуана с сияющими глазками. Та без тени смущения принялась рассказывать подруге о своих любовных приключениях.
Вот так день за днем проходило время в доме барона Герндира. Сам же он сообщил, что Дайнаре должна дождаться прихода Унгобара. Девушка не спешила перечить, ей самой было интересно услышать всю правду из уст доброго старика, который к ее удивлению оказался еще и великим магом.

Глава пятнадцатая. Охота на Халдея.

Тремя месяцами ранее…
Остановка в придорожном поселении, чтобы приобрести провизии, растянулась на несколько дней. Одинокие лодки ждали своих хозяев на берегу, а те, забыв про дорогу, развлекались в трактире как могли. Здесь можно было заказать много выпивки за сравнительно небольшую плату, ну и взять девочек на всю ночь. Хорувия оказалась очень гостеприимной страной.
Когда полный диск луны вошел в зенит, Халдей вывалился из дверей трактира. Нетвердой походкой он направился за угол справить нужду. Перед глазами все плыло, приходилось опираться о стену, чтобы не поскользнуться на коровьей лепешке и не разбить нос.
- Э! Халдей, мы еще не закончили партию!
Сэм выглянул на улицу, не увидев старого друга, махнул рукой и возвратился в зал.
Тот же, скрывшись за углом, с облегчением вздохнул. Шорох, как будто кто-то провел точилом по ножу, немного смутил Халдея, но он, решив, что это ему показалось, сделал еще один шаг вперед. Нога споткнулась о брошенное полено, равновесие нарушилось, и лихой разбойник рухнул на землю. Это неосторожное движение спасло ему жизнь. Над головой просвистела наточенная сталь.
 - Меч! Где меч?- прошипела над ним темная фигура, держащая занесенной саблю.
Рядом томились в ожидании еще трое. Халдей опешил.
- Ребята, какой на хрен меч? Нет у меня никакого меча, - произнес он заплетающимся языком.
 - Говори немедленно, или я вспорю тебе живот, - пригрозил нападавший. – Где меч?
Выпитое давало о себе знать. Если он сейчас же не отделается от этих придурков, то добротные кожаные штаны придут в негодность. А мочится,  имея за спиной троих вооруженных и недружелюбно настроенных парней, в его привычку не входило. В темноте Халдей потянулся за оружием, но тут же опомнился. Его-то он оставил в покоях, где остановился на ночь.
- А, плешивый пес, не дергайся, - крикнул ему другой.
- Да кто ж дергается?! Я только почесался, - оправдывался разбойник. - Хочешь узнать, где меч?
 - Вот это уже другой разговор. Где он?!
Окруженный неизвестными наемниками, он с трудом поднялся на ноги, схватился за башку.
 - Что, нализался? Поверь мне, я не хочу лишней крови, но если ты не отдашь мне этот проклятый меч, один очень важный человек может обидеться. А я не хочу его огорчать, понимаешь? - сказал первый. Голос его стал мягким и уговаривающим, но вдруг он сгреб Халдея за шиворот и, как следует, тряхнул. В плечах этот муж был много шире, но все же уступал по росту.
- Иди сюда, я скажу, - разбойник облизал губы, придвинулся к главарю шайки и тихо, почти беззвучно, что-то пробормотал.
- Чего? – переспросил тот.
- Меч у меня, говорю! – выкрикнул Халдей, ударив лбом в лоб.
 Нападавший потерял ориентацию, но лишь на миг. Тут Халдей выхватил из его рук кривую саблю, развернул того к себе спиной.
 - Стойте! - приказал человек в черном плаще, почуяв, как лезвие впивается в глотку. Трое сообщников замерли в изготовке.
 - Ты уже мертвец! А нам больше достанется.
Проклятые наемники, никаких ценностей кроме денег. С сожалением Халдей одернул руку с саблей, и главарь тяжелым грузом повалился наземь. Во тьме он не видел лиц своих противников, к тому же те, как назло, нападали разом. Халдей едва успел увернуться от летящего на него меча. Хмель в голове почти прошел, но движения разбойника приводили противников в ужас. Он бил с неистовой силой, готовый раздробить кости одним взвешенным ударом. Вдруг лезвие прошлось по груди, чуть выше – и он мог бы прощаться с жизнью. Нет уж, не для того он сбежал с собственной казни, где было столько народу, чтоб подохнуть безвестно в хорувийской канаве. С еще большей яростью Халдей набросился на противников. Выбив саблю из рук одного и ударив по голове, он вплотную приблизился к другому. Враг попался серьезный, но не для бесчестного пирата. Ловким приемом Халдей повалили того на землю и, задрав волосатый чуб, резанул по горлу. Черная при свете луны кровь хлынула на землю. Из трактира на звуки борьбы выбежали пьяные посетители с факелами и сразу же метнулись за угол. Среди них он заметил и эльфу со вскинутым луком. Но тут пришедший в себя второй наемник, притянул Халдея за шею. Короткий кинжал вошел в спину чуть выше поясницы, и в голове мгновенно помутнело, как от крепкого вина. Чувствуя, как внутри разливается жгучая боль, разбойник рухнул на еще теплое тело первого. Тот, другой, рванулся бежать, крепко сжав в руке окровавленный кинжал, но стрела Мин-Айрин настигла его в двух саженях от застывшего друга.
Не теряя ни секунды, эльфа бросилась к Халдею. Кровавое пятно на одежде росло у нее на глазах.
- Что с ним? Он будет жить? – спросил Сэм, стягивая с лица черную повязку. В его голосе звучала неподдельная тревога.
Народ стал возвращаться к насиженным в трактире местам. Ничего нового они не увидели: обычная драка из-за денег или баб, чего-то не поделили, а потом повыпускали друг другу кишки. Возле истекающего кровью пирата остались только его люди.
- Неси его наверх, скорее! – распорядилась Мин-Айрин, стараясь не паниковать. – Гоблин, мне нужна горячая вода… и еще бинты.
Рыжий без лишних разговоров поднял и отнес потрепанного, но еще живого друга наверх, в комнате, где тот поселился с эльфой.
 Гоблин, уважающий и немного побаивающийся дурного атамана, поспешил выполнить указания. Время поджимало, упущенная секунда могла стоить Халдею жизни.
Проводив Сэма взглядом, Мин-Айрин нагнулась над трупами. Трясущимися руками она нашарила по мешочку с золотом у каждого. Видимо, это плата за работу. Но какую? Убить разбойника в бегах, неужто за них теперь так щедро платят?
 Получив еще больше вопросов, чем ответов, эльфа побежала в трактир. О, златовласая Эмин, не дай этому подлецу погибнуть.

- Я взял судно. За те деньги, что ты срезала у мертвяков, можно было купить маленький флот, но они нам еще понадобятся. Капитан обещал доставить нас в Мутр, к морю, и парни готовы отплыть в ближайшее время. Эти дешевые душонки с легкостью бросят его в трудную минуту, - монотонно говорил Сэм.
Устроившись на табурете у входа, он чесал затылок и хмурился. Повязка для здорового глаза покоилась у него на коленях.
- Как он хоть?
Мин-Айрин смерила его взглядом.
- Горячка прошла, рана начинает затягиваться, но я боюсь, что новый путь убьет его, - она могла доверять Сэму, но лишь тогда, когда дело не касалось ее самой.
Лежащий на животе Халдей дернулся. Лицо его стало бледным, да и сам он заметно осунулся. Несколько дней безумной лихорадки могли вымотать любого, даже самого крепкого мужа. Разбойник все это время был при смерти, гуляя где-то на границе Дальних и Пограничных земель.
Мин-Айрин не отходила от него, давала пить травяные отвары, меняла пропитавшиеся кровью повязки, держала, когда он рвался куда-то в бреду. Сейчас Халдей стих, и это пугало эльфу больше всего. Он мог пойти на поправку, а мог и… умереть.
- Как думаешь, что им было нужно от Халдея?
- В бреду он часто упоминал меч, еще звала Дайнару, - эльфа усмехнулась, и вдруг посерьезнела. – Они приходили за тем самым мечом, им заплатили за это. Я не знаю, кому могло понадобиться это оружие и зачем, но Унгобар предупреждал меня насчет…
- Так, дело запахло колдовством, - пробормотал Сэм, скривив губы.
- Он сказал, что свяжется со мной через перстень, но я не вижу в нем ничего, - Мин-Айрин потерла гладкую поверхность камня. – Молчит.
- Если на нас откроют охоту, что тогда? Ведь кто-то же заплатил этим ублюдкам. Они мертвы, но вместо них могут прийти другие, а это очень и очень паршиво.
- А помнишь, как было раньше? – эльфа вращала перстень на среднем пальце, предавшись воспоминаниям. – На "Медведе" под черными парусами, а вокруг только море. Проклятье, я хочу снова увидеть море. Даже не думала, что смогу так соскучиться по чему-либо.
- Так и будет, если нас не перережут поодиночке, как баранов, - рыжий скептически усмехнулся и заерзал на табурете.
Его взгляд вдруг упал на желтый луч, исходивший из рук Мин-Айрин.
- Смотри, оно работает!
Она вздрогнула. Перстень действительно излучал свет, который узким пучком упирался в оружие, разложенное на низеньком квадратном столе с толстыми ножками. Он давал знак. Улыбка расплылась на лице эльфы. Она рванулась с кровати, где лежал раненый, вмиг оказалась возле стола и поняла, что ее догадки были верны. Вся беда, или счастье, заключалась в мече Дайнары. Он тоже светился, но не желтым, а нежно зеленым светом. Мин-Айрин осторожно взяла его в руки и потянула из новых, купленных на базаре ножен.
По светящемуся лезвию, словно трещинами прошелся узор из сплетающихся между собой рун. Он был так тонок и искусен, что эльфа затаив дыхание, рассматривала мягкие изгибы и прямые линии, нанесенные рукой истинного мастера.
- Что это? – отрезвил ее голос Сэма, выглядывающего из-за плеча.
- Руническое послание горных эльфов. По крайней мере, ни на что больше не похоже.
- Можешь прочитать?
- Нет, но я безумно хотела бы, - мечтательно произнесла эльфа. - Подожди…
Она метнулась к стоящей на подоконнике, забытой прежним постояльцем, чернильнице и быстро перерисовала узор на запястье. Руны растянулись на ее руки от кисти до локтя.
- Почему он светится? Может, крови хочет? Я слышал одну историю…
- Точно! Кровь! – воскликнула Мин-Айрин, осененная идеей. – Отец говорил мне о методах лечения Эль-Наур. Наш народ избегает подобной магии, но горные эльфы… Сильнейшие заклятья обретают большую силу, подкрепленные кровью. Сэм, ты гений!
Она возвратилась к Халдею, откинула стеганое одеяло и сжала в руке светящийся клинок. Алые капельки крови побежали по лезвию. Эльфа закрыла глаза, принялась повторять исцеляющую молитву и рисовать на спине разбойника какие-то знаки. Сэм встал у двери и, положив руки на пояс, стал наблюдать за ритуалом. Точеная фигурка подружки капитана вводила его в экстаз, а ее ритмичные движения и алый ротик наводили на интересные мысли. Но до времени нужно было умерить свой пыл. Если Халдей выкарабкается, его это не сильно обрадует.
Время застыло. Мин-Айрин, позабыв о Сэме, настойчиво взывала к богам. Она готова была поклясться, что сердце раненого забилось быстрее. Его бесчувственное тело наливалось жизнью. Все получится, надо только верить. Перстень не мог ее обмануть. Но что, если она все неверно истолковала?
Слабый кашель заставил ее радостно вскрикнуть. Кажется, Халдей, наконец, пришел в себя, впервые за все это время. Он что-то невнятно пробормотал и попытался повернуться на бок, чувствуя только, что спина онемела. Эльфа радостно засмеялась, распознав его слова: "Сдох как паршивая сука… Дерьмо…"
- Ты жив, милый! Все уже закончилось, ты не умер.
Дверь в небольшую комнатку на первом этаже трактира распахнулась, и в комнату влетел раскрасневшийся Скаро. Бывшего десятника выгнали за воровство вкупе с мошенничеством из отряда, где он служил, там мускулистый, светловолосый воин обирал своих же. Но едва войдя, он резко встал, подняв обе руки вверх – острие кинжала уперлось в его живот. Сэм не любил, когда врывались без стука.
 - Да убери ты свой нож! Я только что из города! – нервно бросил Скаро и проскользнул внутрь.
Сэм быстро завязал на левом глазу излюбленную повязку и, крутанув кинжал в руке, сунул его за пояс.
 - Там всадники. Рыщут по городу, ищут прибывших из Андора, - тяжело дыша проговорил Скаро.
- Даже крысы в этой дыре знают, откуда мы, - сквозь зубы процедил рыжий.
- Нужно уходить и как можно скорее. Не видно, чтобы эти парни искали нас, чтобы угостить вином, - говорил Скаро, озираясь вокруг. Вид пришедшего в себя капитана его обрадовал.
- Так чего мы ждем, орк меня дери?! – подал Халдей, сев на постели.
- Вот это я люблю! – воскликнул Сэм, воодушевившись. – Командуй, капитан.
- За нами охота? Хорошо. Тащите сюда хозяина, должен же быть у него черный ход.
Эльфа помогла Халдею встать с дубовой кровати. Подобрав одежду, он принялся натягивать ее на себя, стискивая зубы от появившейся в области поясницы боли.
- Скаро, тащись на пристань, пусть готовят это суденышко к отплытию. Собирай всех, пусть ждут нас на корабле, - Сэм крикнул в коридор убегающему сообщнику и повернулся к остальным. - Зададим ублюдкам жару?
Качающийся Халдей усмехался, и его беззубая улыбка была страшна. Впалые глаза с черными кругами создавали контраст с бледным лицом. Верный друг невольно отшатнулся, увидев перед собой истинного мертвеца, вернувшегося с того света.
Мин-Айрин быстро закинула за плечо колчан, полный стрел, и лук, поверх набросила походный плащ, другой передала Халдею.
 - За мной, - прохрипел он, приладив к поясу ножны и засунув пару ножей в голенища сапог.
Они уже покинули комнату, когда им навстречу вышел взбешенный Гоблин, толкая впереди себя хиленького хозяина трактира в просаленной одежде.
- Я советую тебе показать другой выход из этого свинарника, - Сэм вплотную приблизился к нему и слегка пощекотал по брюху кинжалом.
- У одноглазого с детства руки дрожат, - подмигнул Халдей онемевшему от страха старику. – Говори, сучий потрох, где здесь лаз?!
Трясущейся рукой хозяин показал налево. Там находился вход в винный погреб. Гоблин потрепал старика по голове и потащил, держа за шкирку, за собой. Он не обманул. В погребе был потайной лаз, вход в который скрывался за бочками. Попав вовнутрь, они зажгли факелы, прихваченные Мин-Айрин по дороге.
- Куда ведет этот лаз, а? – поинтересовался Сэм. В его руках сверкнуло лезвие кинжала.
- Поворот на… налево, потом развилка, ход налево…несколько шагов прямо…двадцать, нет… двадцать три. Вверху отверстие… Оно выходит на набережную.
- О! там до пристани недалеко! – усмехнулся Гоблин.
- Спасибо, старик, - произнес рыжий и ударил того рукояткой по голове.
Они продолжили путь уже в тишине, молча отсчитывая повороты, а потом еще двадцать три шага прямо. Слабый свет пробивался откуда-то сверху. Это и был выход. Вытащив задвижку и потянув за ручку, беглецы увидели серое осеннее небо.
Первым вылез Сэм и помог Халдею покинуть подземный ход. Вслед за ними эльфа и Гоблин оказались на поверхности. Здесь они замедлили шаг, чтобы не вызвать подозрения. Поддерживая шатающегося разбойника, Мин-Айрин осторожно оглядывала людей и царящую на пристани обстановку.
 - Вон там! – рыжий показал на небольшое торговое судно с развевающимся хорувийским флагом: золотая змея, оплетающая скрещенные копья на коричневом поле.
Это и была "Речная жемчужина", которую Сэм выбрал для путешествия по Хогре, представившись купцом, занимающимся торговлей тканями. Своих людей на причале не было, видимо, все они уже собрались на борту суденышка. Эльфа краем глаза заметила четверых всадников, разговаривающих с толстобрюхим торговцем рыбой. Тот испуганно мотал головой и разводил руками.
- Четверо справа, - процедила Мин-Айрин на ухо Халдею.
- Не дрейфь. Вон Скаро. Уже поджидает нас.
Он действительно не подвел. Примеряясь к веслам, Скаро сидел в большой лодке, способной уместить и шестерых. Преодолев отделявшее их расстояние, Сэм первым спрыгнул к нему.
- Потеснись, - буркнул он, занимая место Скаро.
На вторую пару весел сел Гоблин. Всадники, посланные за необычным мечом, обратили внимание на них, когда лодка была уже на полпути к "Речной жемчужине ". Они заметались по пристани, угрожая с берега кулаками, но сделать уже все равно ничего не могли. Впереди с корабля выражали приветствие семеро асинцев. Поджарый капитан, с собранными в пучок поседевшими волосами, раздавал указания команде.
 Халдей вцепился в сброшенный трап и, стиснув покрепче зубы, взобрался наверх. Юнец Сарлин подал ему руку, но разбойник отказался от помощи сопливого паренька.
- А… ваш товар? Где он? – с интересом спросил капитан.
 Голову пронзила тупая боль, как после большой пьянки, рана еще не затянулась до конца, а тут еще вся эта беготня. Участливый хозяин этого корыта начинал выводить Халдея из себя.
- Я твой товар, хочешь – так будет. Поднять якоря! – гаркнул он, куда-то назад и снова вернулся к нему. – Не задавай лишних вопросов, если хочешь, чтобы мы не враждовали, - усмехнулся разбойник, обнажив верхнюю челюсть.
Больше ждать не пришлось. Понятливый капитан решил не вмешиваться в чужие проблемы, кроме того, за половину пути ему уже заплатили. Якорь был поднят, отвязывали паруса. Капризная богиня судьбы Кайра сегодня благоволила беглецам – попутный ветер вмиг раздул белые полотна, и судно, поддавшись течению реки, заскользило по водной глади.
Стоя на корме, Халдей думал о позабытых временах, когда он был капитаном бесстрашного "Медведя", наводившего ужас на такие торговые суда, как этот, и даже посолиднее, поманевренней. Его выкинули на сушу, оставили навсегда. Теперь кораблем, должно быть, заправляет этот мерзкий Варог. Только бы добраться до него, а там Халдей покажет, кто достоин "Медведя". Он заявит свои права на поединок, как было в прошлый раз. Тогда Халдей бросил вызов самому Трою, одноглазому страшиле, держащему всю команду на коротком поводке. Удалось ведь ему разжечь бунт, недовольных нашлось немало, а Трой небось думал, что ему будут хранить верность как сварливой жене. Это было давно, с тех пор Халдей занял его место на корабле.
- Ну, ты доволен? – голос Мин-Айрин звучал мелодично, но в нем была какая-то тревога.
Ее игривые ручки ощупали перевязанную спину, проскользнули вперед и обхватили Халдея за живот.
- На нас смотрят, - пробормотал он, пытаясь не обращать внимания на жаркие объятия эльфы.
 - Мне плевать, - шепнула она.
Разбойник смотрел на север. Мысли в голове спутались, как комок змей по весне. Совсем немного осталось до Мутра, а оттуда – в морские просторы, но почему-то тисками тянет туда, где его едва не казнили. Он оставил там что-то важное, что-то, чего уже не найдет в море.
- Извини.
Халдей убрал руки Мин-Айрин и, стараясь не глядеть на нее, поспешил в трюм. Эльфа застыла в недоумении. У Халдея был крутой нрав, иногда его настроение могло перемениться с минуса на плюс в одночасье или же наоборот, как сейчас. Наверное, ему просто нужно было отдохнуть.
Вспомнив, как разбойник, раненый метался в бреду, Мин-Айрин усмехнулась. За свой долгий век она многое повидала и умела различать возникшие чувства. Что ж, за что эльфу ценили мужчины больше всего, так это за умение сохранять дружбу, когда иные отношения теряют смысл. Халдей... И кто бы мог подумать.

Глава шестнадцатая. Смерть короля или Прочь из Асина.

Холодная весна принесла на своих крыльях войну. В конце зимы бесчисленная армия орков, оплот Проклятых гор, выстроилась перед границами Нусана. В ее состав входили отряды тершатов, вышагивающие в авангарде с их косящим оружием, войска грубокожих троллей и обозленных на все живое гоблинов. Шурах Средне-Хройский объединил под своим началом разрозненные племена, призывая уничтожить людей, а также возвратить горную цепь Турнатаала, которая некогда принадлежала оркам. За такую цель можно было и потерпеть друг друга.
Впервые за семьсот лет создания Хрездрога поднялись из темных подземелий, чтобы заявить о себе. Тогда, в Великую войну Фрамории, под своим знаменем их собирал Западник, коварный маг и искусный полководец. Он умел манипулировать грязными желаниями людей и других созданий, какие только роились под покровом ночи. Но неужели этот нескладный орк Шурах мог претендовать на место Западника? Верилось с трудом.
Нусан кровоточил на востоке. Принц Далантир не пожелал оставаться в столице и окунулся в самое пекло. Он покинул дворец, а его место тут же занял Армандир. Лишенный права наследования, сын Ирндира втайне от других надеялся на скорую смерть брата на поле боя. Тогда он, Армандир, сможет править Нусаном, и вся власть будет принадлежать только ему. Не думая ни об отце, тяжелобольном, ни о брате, он жаждал власти. У него были деньги, имя, какие-то полномочия и привилегии, но это ничто по сравнению с чином короля.
Старый Ирндир не вставал с постели всю зиму, не помогла ему и Герим-Хавея. Варгалус лишил его возможности двигаться, но оставил жизнь, и это больше всего угнетало когда-то сильного мужа. Ясный разум говорил Ирндиру о его бесполезности, просил смерти. Он ненавидел себя за слезы бессилья, которые видели его слуги, за невозможность быть рядом с Далантиром и подставить вовремя свое плечо. Старший сын вырос славным человеком. Ирндир часто вспоминал те годы, когда возился со своими детьми, учил их драться, ездить верхом. Санавин часто корила его за то, что он слишком балует мальчиков, особенно младшего. Теперь Ирндир понимал, что покойная жена была права. Армандир, которому доставалось больше любви, вырос жестоким эгоистом. Больно думать, что он забыл о своем отце сразу, как только тот стал немощен.
Ирндир, смежил веки и сжал челюсти. По впалым щекам горячими ручейками потекли слезы. Ведь младший сын еще ни разу не навещал его в этих покоях, хоть и жил в том же здании. Старые показались королю слишком огромными и оттого пустынными, и он попросил слуг перенести его сюда.
Больной, обездвиженный, Ирндир еще долго лежал, глотая слезы в полной тишине, а потом провалился в забытье.
Королевский дворец приказами Армандира превратился в неприступную крепость, проникнуть вовнутрь постороннему человеку было невозможно.
Но Исуан не был посторонним человеком. Он вообще не был человеком. Молодой сильф часто приходил к запертым воротам, и каждый день его отправляли назад, а ведь он всего лишь хотел увидеть своего короля. Вот и теперь Исуан пытался найти его в этих многочисленных коридорах и спальнях. Слухи о болезни короля распространялись с такой же скоростью, как и вести о войне. Слуги любили чесать языки на рынке или площади, большего и не требовалось.
Мягко ступая по паркету, Исуан прокрался в королевские покои, где его хозяин вот уже лет десять как спал один. Он проник во дворец через сеть подземных ходов, которые роились под ним, словно змеи, и готов был разбиться в лепешку, но найти короля.
В спальне его ждало разочарование, постель была пуста. Страх сковал сильфа. Неужто Ирндир скончался? Услышав шаги за дверью, Исуан закрыл глаза и стоял так до тех пор, пока они не стихли. Крадучись, словно вор, он выглянул в коридор. Пусто. Сильф бесшумно выскользнул из покоев, и тут его осенило.
Король любил сидеть в маленькой комнате с окнами, выходящими на восток, и встречать там рассветы. Он частенько звал к себе шута, чтобы тот спел что-нибудь о Древнем Эльфийском государстве, о начале времен или просто развеселил. Исуан едва не вскрикнул от восторга и припустил по коридору налево. Его хозяин должен был быть только там, он был уверен.
Тихонько скрипнули петли. Сильф отворил двери. В небольшом каминчике, выложенном аквидольским камнем, полыхал огонь. Через незашторенные окна был виден двор, укрытый  снегом. Смеркалось. Мягкий ковер бело-зеленых цветов захрустел под башмаками Исуана, когда он вошел. В дальнем углу стояла кровать. На ней в белом одеянии дремал осунувшийся и постаревший Ирндир. О, как поседели его голова и роскошная борода. Король был бледен и тяжело дышал, наверное, ему снилось что-то неприятное.
 Исуан упал на колени перед постелью и взял в руки одряхлевшую ладонь старика. Он заметил влажные дорожки на лице короля. Неужели грозный Ирндир позволил себе плакать? А все этот проклятый Варгалус. Он заслуживает не просто смерти, пусть черви изгрызут его тело и душу!
- Вы были так добры ко мне, король. Я всегда буду верен вам, и, клянусь, я отмщу за вас. Я заставлю этого негодяя молить о пощаде, - пробормотал сильф и прикусил губу, чтобы не разрыдаться.
Он почувствовал давление руки Ирндира.
- Я хотел бы видеть тебя своим сыном, Исуан, - произнес монарх. Делая над собой чудовищное усилие, он попытался встать, но тело его не слушалось. - Видишь, что сделала со мной эта грязная свинья. Я слаб, беспомощен… Я мертвый груз в этом мире.
- Но король…
- Не говори ничего. Это действительно так. Лучше бы Варгалус убил меня тогда. Но я безгранично благодарен тебе. Твоей отваге могут позавидовать сильнейшие мира сего. Поднять руку на Главу Красного Ордена! Ты невероятно смел, мой мальчик. Я восхищен тобой.
- На моем месте каждый сделал бы то же, - попытался оправдаться Исуан, хотя слова короля льстили ему.
 - Не каждый. Сильфы – удивительный народ. На тебя не подействовали чары Варгалуса, в отличие от других. Даже Далантир…- он вдруг зашелся в приступе кашля.
Покрасневший Исуан поправил подушку под головой Ирндира, подоткнул одеяло. Вежливый стук в дверь заставил его вздрогнуть, острые, как у эльфов, уши вздернулись. Его не должны были здесь увидеть, этого нельзя было допустить. Судорожно соображая, Исуан приложил палец к губам и скользнул за штору. Старый король понял его без лишних слов. Стук повторился, на этот раз более настойчиво.
- Войдите, - произнес Ирндир, пытаясь подавить кашель.
На пороге оказался младший его сын. Золотистые и белые одежды, сапоги из белой кожи, у пояса ножны, богато украшенные самоцветами, а на голове золотой венец – этот наряд мог быть вполне уместен на коронации, но не здесь. Это смутило Ирндира, но, в конце концов, Армандир страшно любил яркие наряды, отражавшие его чин.
- Ты звал, отец? – заискивающе произнес он.
Дверь закрылась за ним. Исуан нервно сглотнул, затаившись у окна.
 - Нет, но я рад тебя видеть.
В руках Армандир держал кувшин и два кубка. Неспешно, держа осанку он подошел к старому королю.
- Прости меня, я не мог прийти раньше, - голос его был хриплым от волнения. – Слишком много дел навалилось после того, как ты…
- Как я что? Ты хочешь сказать, что у сына не могло найтись свободной минуты, чтоб повидать больного отца?! Ты это хочешь сказать? Твой брат смог, а ты нет. А ведь у него теперь много дел, я боюсь, что уже никогда не смогу встать на ноги.
- Я знаю, отец. Я виноват, и нет мне прощенья. Я могу пасть ниц перед тобой, но разве этим можно искупить мою ошибку?
Армандир смолк. Взгляд его метнулся к окну, будто какое-то движение… Нет, наверное показалось. Отец замотал головой, разве мог он не простить свое дитя? Ведь он и сам был таким в молодости, слишком мало времени уделял родителям, сбегал из города на поиски приключений.
 - Иди сюда, - произнес Ирндир. – Сядь со мной, я хочу видеть твое лицо.
Армандир послушал его и сел на край постели.
- Прости, отец.
- Мне не за что тебя прощать, - король облизал иссохшие губы. Он хотел пить. – А что же это у тебя в руках, а? Вино, не так ли?
 - Я хотел выпить с тобой за победу… за скорую победу, - Армандир приподнял кувшин и улыбнулся. Его голубые глаза горели при свете восковых свечей канделябра, стоящего на столе из орехового дерева.
Король улыбнулся в ответ. Армандир умело наполнил кубки.
 - За Нусан и его правителя! – произнес он, поднося вино к губам отца.
Ирндир смотрел на него открыто, с нежностью, на какую способен любящий родитель. Этот миг он запомнит навсегда, ибо это миг единения. Блудный сын пришел к нему с повинной, а теперь предлагает испить вина. У Ирндира болела душа за свой народ, но отныне он хотел только покоя и счастливой старости.
- Ну, - поторопил его Армандир и сделал маленький глоток из своего кубка.
- За Нусан, - как вздох облегчения вырвалось изнутри.
Сухие губы коснулись кислого красного вина из королевских подвалов, живительная влага переместилась в желудок. Ирндир выпил все без остатка и глянул на сына. Тот, сплюнув с отвращением на белоснежное покрывало, встал. Оба кубка, один наполовину полный, полетели в картину, висевшую на стене. И тут король все понял, но разум отказывался принимать такую правду.
Его собственный сын, его любимец… Судороги охватили неподвижное тело короля, резкая боль, зародившаяся в животе, поднялась вверх. "Что же ты делаешь?" – хотел сказать Ирндир, но не смог. Яд действовал очень быстро. Вместо слов изо рта вырвалось какое-то мычание, а Армандир, отвернувшись к окну, усмехнулся. Он должен был дождаться момента, когда все закончится, чтобы уйти отсюда. Теперь ему никто не сможет помешать. Далантира убьет случайная стрела или клинок, это было неважно, и тогда нусанцы преклонят головы перед новым королем.
Исуан, ставший невольным свидетелем отцеубийства, прикусил губу, чтоб не закричать от гнева и боли. Он, затаившись за шторой, видел все и теперь не знал, что ему делать. Страх пробрал до костей, когда Армандир повернулся к окну и дернул шторину на себя. Их взгляды, испуганный и ликующий, пересеклись, показалось, что время замерло.
- Убийца! Ты убил моего отца, мерзкая тварь!
Крик Армандира вывел сильфа из оцепенения. Сейчас сюда сбегутся стражники. Никто, никто не поверит шуту, он и сам бы себе не поверил, если б не видел этого собственными глазами. Резким движением Исуан набросился на королевского сына. Тонкие пальцы с крепкими, как кремень ногтями вцепились в глотку предателя.
Теряя равновесие, Армандир рухнул на пол, задел рукой кувшин с отравленным вином и канделябр. Добротный ковер вмиг всполохнул, запахло паленой шерстью. Но пожар не привлек внимания катающихся по полу противников. Армандир пытался освободиться от крепкой хватки сильфа, бил кулаком по лицу, но тот шипел, словно кошка, и не давал убийце дышать. Чувствуя, что теряет драгоценное время, Исуан вцепился зубами в его горло. Вкус железа показался ему сладким как никогда. В коридоре поднялся шум. Двери с треском распахнулись, и в покои влетели вооруженные мужи. Задыхаясь от гари, Исуан метнулся к выходу. В руке он сжимал короткий клинок Армандира.
 Увидев в королевской спальне человекообразное существо с окровавленным ртом и весь тот разгром, который, по-видимому, он и устроил, натренированные воины в ужасе отступили. Они не признали в нем шута, а тот, воспользовавшись временным замешательством, ринулся вниз. Преодолев лестничные пролеты, сильф спустился в подвал. Глаза его горели, ноздри яростно хватали воздух. Бежать. Куда – не важно. Если его поймают, Армандир не позволит ему жить. Бедный король, он не заслужил такого предательства. В одном из помещений подвала Исуан нашарил потайную дверь, скрытую за чередой ящиков и мешков. Просунув острие клинка в щель, он отворил ее и проскользнул внутрь тоннеля. Изнутри на двери была ручка. Сильф потянул ее на себя, и тьма окутала его с ног до головы.
Бежать. Прочь из дворца, теперь у него нет здесь друзей, одни враги.
Дав глазам привыкнуть к темноте, он пошел вперед. Этот лабиринт был построен еще при первом короле Дрогорне, Ирндир знал все его входы и выходы, сыновья – естественно тоже. Но пока есть время, Армандир вряд ли догадается искать глупого шута здесь. Откуда ему знать, что отец посвятил того в семейную тайну?

Тяжеленная кувалда в руках гнома превращается в орудие, создающее настоящие шедевры кузнечного ремесла. Нет ничего приятнее ритмичного перестука и недовольного шипения металла, опускаемого в воду. Вытирая рукавом льющийся со лба пот, Двалин заворожено глядел на свое творение, разложенное на черном отрезе ткани на столе. Легкая, как рубашка, кольчуга, переливающаяся в свете затухающего горна, броня наплечников, два коротких кинжала и хорошо сбалансированный меч. Все – из гномьего серебра, очень прочного и дорогого металла, Двалин даром времени не терял. Пока сумасшедшая эльфа продумывала мятеж на Холмистой площади и собиралась сбежать, он подыскивал себе работенку по душе. Кузница Троина, старого гнома из Уборийского государства, с радостью приняла хорошего работника, и вскоре Двалин смог накопить достаточно золота, чтоб выкупить часть поставки из Халило-Турны. Из этого особого металла он хотел сделать подарок, которому обрадуется любой воин. И вот работу его, наконец, завершилась.
Воинственная муштарка, переехав из постоялого двора "Большого Зада" в дом барона, не забыла своего друга, и часто навещала его в кузнице. Вот и теперь она спешила проведать Двалина и передать ему корзину с жареным гусем и запеченной картошкой, а так же головку сыра и большой мех с вином. Несмотря на то, что на востоке полыхала война, в Асине было относительно спокойно. Правда, мужское население заметно сократилось, большинство здоровых мужчин рекрутовали и отправили к предгорью Горукряжа.
Знакомое здание с вывеской в виде кувалды на наковальне – здесь работал последние месяцы Двалин. Дайнара уверенно прошла внутрь, поставила на стол корзину, мех с вином, выложила сыр. Здесь никого не было, даже ворчливый бородач Троин куда-то подевался, но зато из-за внутренней двери, ведущей непосредственно в кузницу, раздавалось пение. Двалин бубнил под нос излюбленную поэму о Нурне, легендарном мече, которым Кхор Необузданный поразил Утрина, повелителя троллей.

- Пышет жаром черный горн,
Наковальни слышен звон,
Гном кует свое железо –
Меч отправится в Девон.
Старый мастер под землей
Уж уходит на покой.
Но пока железо дышит,
Не стареет он душой.
Обретает вид металл,
Меч волшебный гном сковал.
Нурн – оружие для сильных,
Дух его железом стал…

Держа в руках холщовый куль, гном толкнул задом дверь и, увидев гостью, воскликнул:
- Ба! Дайнара, а я как раз собирался навестить тебя!
- Я соскучилась, даже не представляешь, как. Герндир выматывает меня своими тренировками, - глаза девушки сияли.
Она крепко обняла друга и села на предложенный стульчик.
- Разве ты не этого хотела, стать настоящим воином? – Двалин потрепал ее по голове и, крякнув, со звоном поставил рядом с корзиной свернутый куль. – Вот. Я все делал на глаз, но думаю, что не ошибся с размером. Гляди, - развернув грязную от копоти ткань, он извлек на свет кольчужку.
Дайнара задохнулась от восторга. Переплетение колец, слепящие блики на металле - никогда еще она не видела такой кольчуги. Белый, словно чешуя невиданного зверя, цвет металла напомнил Дайнаре доспехи Анамара.
- Гномье серебро, - гордо произнес Двалин. – Это мой подарок. Хочешь проверить на прочность. Гляди.
Гном подался назад, выхватил из ниши тяжелый двуручный меч, достаточно длинный для него, и со всей силы ударил им по кольчуге, разложенной на краю стола. Отвратительный скрежет резанул по ушам, Дайнара невольно зажмурилась.
- Ну как тебе?!
- Ух, ты, - она открыла глаза и обомлела. На кольчуге не осталось ни царапины. – Двалин, ты непревзойденный мастер!
Поднявшись со стула, девушка благодарно чмокнула гнома в щечку.
-Э, погоди. Это еще не все, - Двалин развернул куль полностью.
Глаза Дайнары загорелись еще больше, она бережно провела ладонью по наплечникам, повертела их в руках, погладила сияющую гладь меча. Сбросив с плеч теплый зимний плащ, муштарка обхватила обеими руками эфес и подняла клинок перед собой.
- На его лезвии – твое имя, - произнес гном. Оторвав гусиную ножку и отпив из меха, он добавил.- Правда, на гномьем, но я не думаю, что в бою тебе захочется читать. Теперь можешь не убиваться из-за потери того меча, этот ничуть не хуже. А плутовка Мин-Айрин обхитрила нас всех, я тогда зол был на нее, а сейчас даже заскучал. Эх, вот подкоплю денег и отправлюсь в Халило-Турна, там, небось, и забыли старину Двалина.
 Дайнара слушала его в пол-уха. Замерев в стойке, она отвела меч назад и, обернув его вокруг себя, нанесла удар невидимому противнику. Да, он был хорош, не терпелось поскорее испытать его в бою.
Деревянная дверца вдруг с хрустом распахнулась, и в кузницу влетело двое мужчин в полном облачении. Во дворе слышалось конское ржание, видимо, они только что прибыли в Асин. Один – светлый, другой – черноволосый и чуть шире в плечах, они били примерно одного роста и возраста. Дайнара замерла с занесенным над головой клинком. Светловолосый нусанец, оставляя за собой грязный снег, пробрался к столу и, сжав мех с вином в руках, опрокинул его внутрь себя. Двалин медленно закипал, глядя на того и оценивая его наглость.
- Где здесь можно найти ночлег, гном? Мы спешили, чуть не загнали лошадей, а теперь еще и этот треклятый наследник не хочет нас принимать! – другой воин вырвал мех у спутника и так же бесцеремонно приложился к горлышку воспаленными губами. - Жажда, - словно в оправданье произнес он и вдруг заметил воинственную девушку.
Дайнара вздрогнула от неожиданности. Перед ней возмужавший и закутанный в меха стоял друг детства Элиус. Все в нем: и статная осанка воина, и резкие черты лица, и уставшие глаза – говорило об уроках жизни, полученных на востоке. Элиус невероятно изменился, из жизнерадостного юноши он превратился в сурового мужа.
- Дайнара, - произнес воин и поставил мех обратно, чтобы спустя миг сгрести подругу детства в охапку.
Муштарка не успела сориентироваться, как тут же оказалась в его крепких объятьях. Прошло столько времени, раньше никогда девушка не расставалась с Элиусом так надолго, и увидеть его было таким же подарком, как и получить от Двалина меч и кольчугу.
- Я знал, что они еще встретятся, – усмехнулся второй воин.
Он стащил нахлобученную до бровей шапку и обтер топорщащуюся под носом щетину.
- Нарсил?! И ты здесь? – удивилась Дайнара и с радостью повисла у него на плечах.
- Ну чего стоите? Садитесь за стол, вон Дайнара гостинцев принесла, как раз вовремя. Я сейчас бочонок пива выкачу. Ради такой встречи ничего не жалко! - Двалин расчистил стол от лишних предметов, достал с верхней полки четыре кружки.- Как же вас угораздило попасть ко мне, а?
Нарсил в предвкушении потер руки и, скинув с себя плащ, сел на стул.
- Не надо бочонка, - пробормотал вдруг Элиус.
 Радость встречи померкла в глазах, когда он вспомнил о том, что привело его в Асин. Тяжело вздохнув, Элиус опустился рядом с товарищем и произнес:
 - Мы потеряли Мантаду… Видит Фурий, это была страшная схватка, мы сделали все, что могли. Много десятков верст наша армия отступала, пока орки теснили нас, потом выдалась небольшая передышка.
Дайнара сглотнула. Она вспомнила слова покровителя о грядущей войне и поняла, его пророчества начинают сбываться.
- Далантир послал нас в Асин, чтобы мы сообщили об этом его брату, но тот, скотина, перекрыл все выходы во дворце и приказал никого не впускать, - продолжил Нарсил. Его желудок сводило от голода, и он с аппетитом набросился на птицу, - Один парень из стражи сказал, что старый король накануне скончался.
- Как я понял, его убили, и теперь будут шерстить город в поисках душегуба, - добавил мрачно Элиус.
- Как убили? – изумился Двалин.- Сегодня что ли?
- Ну. Хорошее время для поездки в столицу! Но до чего же я рад выбраться из этого пекла. Элиус мне раз десять жизнь спасал, - разговорился Нарсил, не переставая жевать. – Это еще что! Он Ордона из-под стрел вытащил, сам король Далантир ему руку жал. А этих мохнатых зверюг наш малыш одной левой косил.
- Нарсил, не трепись попусту, - недовольно произнес муштарец.
- Я тебе не мешаю, и ты мне не мешай, - буркнул Нарсил и продолжил. – Мы, когда уже от Муштара отъезжали, повстречали бандитов. Я думал – все, убьют ведь. А этот им фигу показал и давай рубить.
Девушка улыбнулась и потупила взор. Ей вдруг захотелось узнать о судьбе Халдея, разбойника, сбежавшего с собственной казни. Прошло больше полугода с того самого момента, но он никак не выходил у нее из головы.
- Вот так. Ты, Дайнара, приглядись повнимательней, подумай. Такие мужи на дороге не валяются, - говорил Нарсил, вызывая тихий гнев у своего друга и желание вдарить по носу. – К тому же Элиус за тебя горы свернет. Я, как доверенный жениха, спрашиваю у тебя, Дайнара, выйдешь ты за него замуж или нет?
 Наступила тишина. Гном, затаив дыхание, наблюдал за разыгравшейся сценой, где Нарсил исполнял роль свахи. Сам Элиус, толкнув друга в бок, опустился на одно колено перед смутившейся и покрасневшей муштаркой. Видно было, что он не ожидал такого финта от товарища, но раз уж так вышло, готов был продолжить.
- Он прав. Времени слишком мало, уже завтра я могу вернуться на восток, и мы больше никогда не увидимся, - произнес он, сжав в своих руках ладонь Дайнары. Слишком долго ждал Элиус возможности объясниться и все никак не решался. Когда он возвратился в Муштар, ему сказали, что девушка отправилась на запад по главной дороге еще осенью. Весть его огорчила, но не охладила чувств к вольнолюбивой муштарке. Может быть, Элиус еще долго бы ходил кругами, если бы не Нарсил.
 - Я боюсь потерять тебя, потому что люблю. И я знаю, что никого больше не смогу полюбить так же сильно, как тебя. Дайнара, прошу… нет, умоляю на коленях – стань моей женой.
Пальцы, огрубевшие от мозолей, вспотели. Воин поднял голову, чтоб увидеть реакцию девушки, и понял, что глаза ее влажны от слез.
"Что ты наделал? Ведь мы же были друзьями. Я не могу сделать тебе больно, не хочу. Но почему я должна жертвовать собой ради твоего желания?" – мысли Дайнары спутались, еще секунду назад можно было отшутиться, а теперь от нее ждали конкретного ответа, который заведомо не совпадал с ее собственным мнением. И дело вовсе не в закабалении женщины, как раньше думала Дайнара, дело совсем в другом.
- Прости, Элиус. Я не могу, - выпалила она и бросилась к выходу, чтобы скрыть льющиеся по щекам слезы.
- Дайнара!
Ну не хотелось ей огорчать муштарца, она ценила его дружбу,  но  и только. Теперь ей хотелось скрыться, избавиться от возмущенных взглядов.
- Эй, Дайнара! Ты забыла… - Двалин вовремя ее остановил, всучив в руки свернутый подарок.
Элиус резко встал на ноги и впечатал кулак в обитую деревом стену. Все внутри перевернулось от боли. А ведь ему казалось, что свадьба уже не за горами. Угрюмый Нарсил молча закусил губу, все вышло не так, как он планировал.
Меж тем, дверь за уходящей девушкой плотно закрылась. Гном, почесывая затылок, вернулся к трапезе и с горечью пригубил вина.
- Что-то с ней не то, - пробормотал он задумчиво.
- Двалин, может, ты знаешь. Она меч свой нашла тогда в Муштаре? – спросил почему-то Элиус.
Он сам по возвращению на малую родину обкопал старую липу и понял, что меча, которым Дайнара так дорожила, больше нет. Но вот только достался ли он ей, Элиус не мог утверждать.
- Да, был такой, - отозвался Двалин, не отрывая от опустевшей кружки взгляда. – Она его из сада принесла, всю дорогу до Асина с ним прошла, а потом… ты не поверишь, собственноручно кинула смертнику. Тот проказник устроил жуткую резню на эшафоте, и самое смешное, что Мин-Айрин помогла ему сбежать. Бред, честное слово. Я сам не видел, но люди рассказывали, что он грозился всех заколдовать, какие-то силы призывал… Говорили даже, что в собаку паршивец превращался, но это наверное брехня. Разбойник он и есть, да к тому же старый хахаль нашей эльфы.
Гном замолчал, увидев перекошенное от ненависти лицо молодого воина. Насупив брови, Элиус крепко сжал рукоять меча. "Я убью его, найду и убью", - твердо решил он, потому что знал, даже ему Дайнара не отдала бы свой меч. И верно, этот гад околдовал муштарку, больше никак не оправдать ее действий.
- Где живет Дайнара? Я должен найти ее и все объяснить, - произнес Элиус, возвратившись из размышлений.
- Уже ночь на дворе, - вставил было Нарсил.
Его не особо радовала идея бегать по городу в поисках девушки. К тому же после сытного ужина парня начало клонить в сон.
- Вот именно. Совсем одна ночью. Это же не Муштар, в конце концов, - отстраненно произнес Элиус. – Где она живет?
Двалин, тяжело вздохнув, поднялся из-за стола. Довольно резво пробравшись через груду инструментов и бочонков непонятного назначения, он накинул на плечи плащ из лисьих шкур, подаренный ему одним сорянским купцом за хорошо выполненную работу, схватил с крючка шапку, взял любимый топорик и, заправив его за пояс, недовольно проворчал:
- Ладно, пойдемте. Заодно Троина попробую отыскать. Загулял, бедолага, где-то после щедрой оплаты. Ну, чего развалился? Поднимай свою задницу, Нарсил, мы идем к барону Герндиру.
 Гном тряхнул русоволосого воина за шкирку, словно шкодливого котенка, и пнул ногой табурет, на котором тот сидел. Нарсил оторвал лицо от стола и в недоумении завертел головой:
 - Что? К барону? За что? А я не понимаю, что мы такого сделали?
 - Давай пошевеливайся. Вы же оба собирались на прием к королю, а встречи с бароном испугались? - хмыкнул Двалин, перевалившись через порог.
 Муштарец уже давно скрылся за дубовой дверью, ему не терпелось вновь увидеть Дайнару и поговорить с ней без посторонних свидетелей, один на один. Нарсилу ничего не оставалось, кроме как, отломив кусок сыра и сунув его за пазуху, последовать за ними.

Едва перешагнув порог дома почтенного Герндира, девушку влажными руками схватила веселушка Энуин. На этот раз ее пухленькое личико с россыпью веснушек возле глаз было красным, вздернутый носик опух от постоянных всхлипываний.
- Эн, что с тобой? Ты в порядке? – испугалась за подругу Дайнара.
Та, утерев кое-как слезы, потянула девушку за собой на кухню. Видимо, случилось что-то страшное, раз Энуин так разнервничалась. Кухня оказалась пустой, две другие кухарки давно отправились спать, и можно было не опасаться, что их разговор кто-то подслушает.
- Ну, говори же, не молчи как рыба, - взяв Эн за плечи, Дайнара тревожно заглянула ей в глаза. На самом деле у нее самой на душе кошки скребли от неожиданного разговора с Элиусом, но этой простушке сейчас поддержка нужна была не меньше, и это могло отвлечь муштарку от своих дурных дум.
- Дайнара, я не знаю, что мне делать. Хозяин выгонит меня на улицу, - выдавила сквозь слезы девушка.
- Давай по порядку. Почему он должен выгнать тебя на улицу?
Энуин огляделась по сторонам, словно выискивая шпионов, а потом, собравшись с мыслями, произнесла:
- Я, кажется, беременна. Мне страшно говорить об этом с Нану и Танкой, они и так на меня косо смотрят. Представляешь, что будет, когда родится ребенок? А вдруг он будет похож на отца?! Ой, нет. Я уже подумывала сходить к знахарке, что на соседней улице живет. Говорят, она многим помогла в этом деле.
- Это Исуан?
Энн часто закивала.
 - Я хотела рассказать ему. Сегодня целый день с духом собиралась, а когда решилась, он куда-то пропал. Вернулся лишь под вечер, когда стемнело, и сразу с хозяином в библиотеке заперся. Глазища горят, на губах кровь и весь такой дерганый. Я его еще никогда таким не видела. Жуууутко! – девушка снова всхлипнула.
Дайнара с облегчением вздохнула. Ну хоть одну проблему на сегодня она решит. Схватив Эн за руку, девушка потянула ее прочь из кухни.
- Нет, я не пойду! Там колдун!
- Колдун? Унгобар, что ли?
- Ну да, я боюсь его. Он моего прежнего жениха в осла превратил!
- Дурочка, вот он то и поможет тебе.
Сломя голову Дайнара неслась по лестницам, пока не завернула к обширной библиотеке барона. Весть о том, что почтенный маг, о котором ей столько нового рассказал Герндир, наконец-то явился, вызвала в ней бурю дикого восторга. Правда, этой радости вовсе не разделяла напуганная кухарка Энуин. Она тряслась от мысли, что ей придется снова столкнуться со страшным колдуном.
Резким движением Дайнара дернула открыла дверь, ворвалась в библиотеку, которая одновременно служила кабинетом барону, и замерла.
- Ой, мама, - всхлипнула Эн.
На взволнованных девушек устремились сразу три пары глаз. Хозяин дома сидел за лакированным столом, перед ним лежала раскрытая книга. Лицо Герндира было измученно-сосредоточенным, внезапный скрип открывающейся двери заставил барона оторваться от напряженного чтения. Рядом на поверхности стола устроился королевский шут, в руке он держал окровавленный платок, которым отирал губы. Взгляд его был сродни испепеляющему взгляду демона, лиловые глаза сверкали, как кошачьи в темноте, хоть в зале и было достаточно светло, а обычно прямая спина сильфа сгорбилась, он был напряжен. Увидев веселого друга таким, Дайнара испытала страх за Энуин.
А у входа их уже встречал Унгобар в сером походном плаще и с посохом в руках. На лице его играла добродушная улыбка, и от этого морщинки на лбу становились еще глубже, но в глазах таилась какая-то глубокая печаль.
- Ну, где ж тебя носит, Дайнара?! – обратился он сходу к муштарке. – На улице нынче неспокойно. Король Ирндир умер, и теперь многим достанется от наследника.
 - Я уже знаю, - пробормотала она и, подтолкнув кухарку к старику, продолжила. – Сейчас важно другое. Энуин ждет ребенка. Она боится, что барон выгонит ее на улицу, и не хочет быть предметом насмешек. А я должна убедиться, что моя подруга, как и прежде, будет работать здесь и еще, - Дайнара метнула неуверенный взгляд в сторону Исуана – Отец ребенка – сильф. А людям только дай повод…
Унгобар поднял руку, приказав ей замолчать.
- Энуин, дочь Кернира, - обратился он к дрожащей от страха девушке.- Благословляю тебя и твоего ребенка. Никто не посмеет обидеть вас, пока вы под защитой барона и моей.
- Эни, вот так сюрприз, - переменился вдруг Исуан.
 Слова Дайнары не сразу дошли до него. Слишком свежи еще были воспоминания об убийстве короля. Он опешил, не зная, как следует отреагировать на шокирующее заявление.
- Прошу прощения, но я должен рассказать тебе, Дайнара, об очень важном деле, - подал голос Герндир и поднялся на ноги. – Король был убит. Исуан видел, как его отравили. Он пробрался во дворец тайно, чтобы повидаться с Ирндиром, а вышло все совсем иначе. Сама понимаешь, всех собак теперь натравят на нашего шута. Исуану нужно бежать и чем скорее, тем лучше. Все знают, что он в последнее время жил у меня. Должно быть, за ним уже выслали.
- Но кто тогда убийца? – спросила Дайнара, искоса поглядывая на сильфа. Тот, приобняв Эн за плечи, увел ее в дальний угол и нежно нашептывал что-то на ухо.
- Да, неисповедимы пути Древних. Кто мог предположить, что сын поднимет руку на прикованного к постели отца? – Унгобар пожал плечами, обращаясь скорее к пустоте, чем к присутствующим.
- Помнишь, я рассказал тебе о Нурбериле и угрозе, исходящей от гор Тьмы? – спросил Герндир, не желая терять ни секунды.
"Не ты один", - подумала муштарка, но все же кивнула.
- Мой друг из Девона навел меня на решение вопроса, заданного горными эльфами, - опередил его Унгобар. - Твой меч отверг меня, когда я пришел за ним. Тогда то и я отправился в Хорувию попросить совета у Нергана. Вместе мы пришли к выводу, что необходимо вернуть второй меч, что зажат между створками врат, ведущих в королевство Нурберил. Кто-то должен извлечь его оттуда, тогда запертое в подземельях Гор Тьмы Первобытное Зло исчерпает свои силы и заклятие спадет. Это единственный выход, иначе случится неизбежное.
- Уходить лучше прямо сейчас. В любой миг явятся слуги Армандира, а я не могу ручаться зато, что он не отдал приказ брать всех без разбора. Этот сопляк еще натворит бед, - вставил Герндир и, взяв Дайнару за плечи, произнес. – Ты можешь отказаться от похода к вратам, но бежать из Асина тебе все равно придется.
Губы Дайнары невольно задрожали. Внутри нее все перевернулось от мысли отправиться на север к заветным Вратам Нурберила. Жизнь в Асине была слишком спокойной и размеренной, а сердце просило свободы и новых дорог, неважно, куда и зачем; важно, что она наконец-то сможет проверить свою силу в бою. Кровь Вангола, текущая в жилах, не давала ей сидеть на месте и гнала на поиски новых земель. Как мало их видела девушка, ведь она большую часть своей жизни провела в Муштаре. Но теперь, когда необходимо срочно дать ответ, Дайнара жалела о том, что нужно покинуть теплый дом, где все ей были рады. Покинуть в спешке будто вор.
- Да, я не отступлю, - твердо произнесла она, сжав ладонь Герндира.
Осторожный стук в дверь заставил присутствующих вздрогнуть так, будто они затевали что-то преступное. Через узкий проем высунулась заспанная физиономия слуги.
- Там это… хотят видеть вас, хозяин.
 -А! Я так и знал! Они пришли за моей головой, нам не уйти, Армандир не оставит нас в покое, - заметался по углам Исуан, вмиг забыв о беременной Энуин.
- Кто там? – как можно небрежней поинтересовался барон.
- Два воина и гном.
- Да это же мои друзья, - отозвалась Дайнара, не понимая, что понадобилось им от Герндира, да еще посреди ночи.
- Друзья, говоришь? - Унгобар сощурил одни глаз, прикидывая что-то в уме. – Вот мы и проверим, какие они друзья. Герндир, кони готовы?
- Обижаешь, друг. Все, как на подбор. Исуан, поторопись. Ты ведь не хочешь попасть в лапы к мерзавцу?
Исуан поднял глаза к потолку и развел руками. Этим жестом он сказал все. Повернувшись к подруге, сильф пообещал вернуться когда-нибудь и припустил за остальными.
Покинув замок, барон приказал открыть ворота и впустить незваных гостей во двор. Унгобар остался с ним, а Исуан и Дайнара отправились переодеваться в свои комнаты.
 - Ну, и как мне вас именовать, доблестные мужи,- обратился Герндир к озирающимся по сторонам Нарсилу и Элиусу и гному Двалину.
 - Я Элиус, сын Арзуна, - представился муштарец и выразил кивком свое уважение. – Это Двалин, сын Нура, и мой земляк Нарсил, сын Варлина, - продолжил он, а глаза искали в освещенных окнах силуэт Дайнары. – Мы рады приветствовать вас, барон.
- Извините нас за столь поздний визит, но Элиусу все не терпелось поскорей увидеться со своей невестой. Кстати, где она?
Наглость Нарсила не имела границ, зато таковые имело терпение гнома. Тычком в бок он заставил парня замолчать.
Тут из тени вышел Унгобар. Ночные гости никак не ожидали увидеть в доме знатного человека этого странствующего знахаря, а о его истинных способностях им было неизвестно.
- Невеста? – старик вдруг захохотал, да так, что в уголках глаз засверкали слезы. – Прикуси язык, Нарсил, не то он превратится в холодец. Двалин, ты искусный мастер в кузнечном ремесле, но еще лучший из тебя выходит воин. А ты, Элиус? Совсем подрос с нашей последней встречи, возмужал. Не хочешь ли ты проверить свои силы на несколько другом поприще, нежели война с детьми Хрездрога? К тому же у тебя будет хорошая возможность показать себя. Ну? Готовы ли вы все сейчас же отправиться к Горам Тьмы?
- Куда, куда? К Горам Тьмы?! А что мы там забыли? – запаниковал сын Варлина.
Коротко Унгобар рассказал им о цели этого замысла. Долго уговаривать не пришлось. Элиус, едва услышав имя любимой девушки, дал свое согласие ехать за ней хоть в Дальние Земли. Двалин и Нарсил, ударив по рукам, поклялись следовать за друзьями и не оставлять их в беде.
Вскоре из парадных дверей появились двое. Молодой сильф, закрепив на поясе настоящий клинок, а через плечо перекинув перевязь с метательными ножами, закутался в теплый меховой плащ, скрыв лицо капюшоном. Его не должны были опознать на заставе, такую приметную личность наверняка уже ищет вся королевская охрана. Исуан торжествовал, несмотря на реальное опасение быть четвертованным. Он, шут Ирндира, поставил весь Асин на уши. Его ищут лучшие наемники Армандира, а иначе и быть не может. На кону честь самого принца, и, если сильф распустит слухи, тому не сдобровать.
Бок о бок с Исуаном, хрустя сапогами по снегу, шла муштарка. Кольчужку, подарок гнома, она надела на утепленную рубашку, штанины мужских брюк заправила в сапоги, а пояс украшали обычные ножны, в которых до времени покоился хорошо сбалансированный меч. Ее черные, словно ночь, волосы, были связанны кожаным шнурком-удавкой, волнистым водопадом спускались на плечо. Элиус не мог оторвать взгляда от нее и все больше уверялся в мысли, что никто другой не заменит ему Дайнару. Она же, стараясь не смотреть на друга детства, подошла к стоящему в ряду приготовленных скакунов Духу и единым рывком взобралась в седло. Вслед за ней оседлали коней Исуан, Герндир и Унгобар, остальные попросили немного времени и договорились встретиться за городскими стенами. У дома они расстались. Одни поспешили прочь из Асина, проезжая миом богато украшенных домов, мимо опустевшего Центрального рынка и хат бедняков, мимо рыскающих отрядов, посланных грязным принцем за "убийцей" короля Ирндира. Везде были зажжены огни – люди не спали в эту беспокойную ночь. Беглецы старались не вызвать излишнего подозрения, не гнали лошадей во весь опор даже на Холмистой площади, хоть им и не терпелось поскорее покинуть город и почти не разговаривали друг с другом. Путь казался им бесконечным, но и он, в конце концов, завершился у высоких, в десять саженей городских ворот. Дальше отсюда шел широкий, выложенный каменными плитами Западный Тракт. Заплатив стражнику за проход и молчание, путники покинули Асин.
Проехав немного вперед, барон Герндир вдруг осадил коня и повернул его назад к городу.
- Ты покидаешь нас? – спросила Дайнара, чувствуя, как к горлу подступил ком.
Ей вовсе не хотелось расставаться с боевым товарищем отца, он стал девушке верным другом и лучшим учителем. Последние полгода она жила в его семье и совсем не чувствовала себя чужой. Энуин, Гернас и Элевин, и даже Марен все это время окружали ее любовью и теплотой. Только теперь Дайнара поняла, наконец, цену такой долгожданной свободы. Одиночество и вечное опасение потерять друзей. Это страшило муштарку гораздо больше, чем бой с болотным зверем.
- Я остаюсь. Боюсь, что здесь еще понадобится мой голос, - отвечал Герндир. – Если спросят, то я скажу: "Во всем виноват колдун. Он с помощью магии выкрал вас из моего дома и исчез в неизвестном направлении". В седельных вьюках вы найдете все необходимое, в том числе еду на шесть дней пути и деньги. Поедете через Соран. Там, в ширском трактире "Лисий хвост" вас встретят мои люди, я уже послал им весточку. Ну да что я распинаюсь, друг Унгобар все знает. Доверяйте ему, как самим себе, с ним вы будете в безопасности. О, а вот и ваша подмога! Что ж, прощайте!
Пришпорив коня, он помчался навстречу конным муштарцам и гному. Двалин всего за полчаса сумел раздобыть где-то гнедого пони, чем-то напоминающего съеденную Ночку, и теперь предстал во всем великолепии пред своими спутниками. Пора было трогаться с места.
Шестерым путникам предстояла долгая дорога на северо-восток к еще более таинственным, чем Горукряж, Горам Тьмы.




Глава семнадцатая. "Медведь".

На далеком западе близ Сервенского полуострова расположен довольно крупный остров, который носит имя знаменитого морского разбойника. Остров Хлоя-Корсара. Никто не знает почему, но открыт он был впервые именно пиратами. Непризнанные на суше, приговоренные к смерти и просто любители легкой наживы, они нуждались в пристанище, и таковое было найдено. Говорят, первыми пиратами, ступившими на необитаемый остров, были тирейцы, из других источников известно, что его открыли аквалонцы. Но сам Морской народ ведет отсчет от появления в водных долинах грозной "Мореи" под предводительством капитана Назара. Матерый морской волк с обгоревшим под палящим солнцем лицом и выцветшими волосами, когда-то имевшими иссиня-черный цвет, этот человек наводил ужас на торговцев, возивших товар по морю. Его команда состояла из нескольких сот отчаянных головорезов, и один ее вид заставлял противника поверить в собственную никчемность пред любимцами судьбы. Бывали, правда, и промахи, и тогда Назар возвращался в порт Южного Квирса ни с чем. Он был известен в море Атлантов как беспощадный головолом, но его слова распространились и дальше. Одно его имя устрашало бывалых моряков, а вид морского змея на флаге "Мореи" заставлял их поспешно сворачивать с курса и улепетывать на веслах.
Существует немало песен и легенд среди пиратов о Назаре, но еще больше их сложено о Хлое, человеке, сплотившем весь морской народ воедино и установившем на острове первый свод правил. Родину человека, в честь которого назвал остров, не могут определить даже сами пираты. Среди них бытуют разные версии, которые подкрепляются порой не только словцом, но и кулаком. Будучи мальчишки Хлой устроился юнгой на одном торговом судне (названий этого корабля так же много, как и версий о родине героя). С ранних лет паренька мучила мечта о море, втайне ото всех он бредил приключениями отважного Назара и хотел быть похожим на него. Так уж случилось, однажды судно, на котором он плавал, захватили морские разбойники. Рискуя жизнью, Хлой бросил свою команду и, пробравшись на корабль захватчиков, спрятался в трюме. В пылу битвы его никто не хватился. Лишь спустя пять суток нашли проворного парня, и тогда он потребовал встречи с Назаром. Капитан, удивленный его упрямством и неимоверной наглостью, все-таки согласился доставить Хлоя на остров, но при условии, что тот будет выполнять на его корабле самые грязные работы. Когда грозный Назар увидел мальчонку, он сказал пророческие слова: "Этот сопляк станет славным пиратом, если не сломается. А уж если сломается, его сожрут мои псы".
Хлой выдержал все, не сломался. Набравшись сил и опыта, он со временем занял освободившееся место легендарного Назара. Его "Смерч" наводил ужас и трепет на мирные корабли, а рассудительность была достойна правителя. Капризная удача улыбалась его головорезам своей беззубой ухмылкой все шире. Больше всех страдали от них сунгарцы, но когда место людей на полуострове заняла Нахру, кровавый сезон начался уже для корсаров. Истребив все население Сунгарда под корень, чудовище стало искать добычу на острове. Поселение на его северной оконечности превратилось в пепел за один лишь день. Теперь, правда, там вновь стоят хижины моряков и их семей, но селение до сих пор носит название Черной бухты. Противостоянию между Нахру и пиратами положил конец сам Хлой. В преданиях говорится, что он оставил своих людей у Нахругарда, а сам в одиночку отправился внутрь. Замок встретил его враждебно. Хлоя ждали целый день, крики и стоны раздавались за проклятыми стенами, и пираты уже не поднимали взгляда, чтобы увидеть условленный знак. В кромешной темноте, когда на землю черной птицей опустилась ночь, тишину прорвал душераздирающий вопль, и все мужчины вмиг повскакивали на ноги. Все они увидели, как из бойницы на центральной башне перевалился седой старик со стягом в руке. Это был непобедимый Хлой-Корсар. Он вышел из замка, шатаясь и хромая на обе ноги, но, увидев встречающих его пиратов, преобразился и пошел уже ровным шагом, сжимая челюсти до судорог, чтобы скрыть ото всех боль. "Я выжег ей глаза! - выпалил Хлой. – Она теперь слепа и не пойдет на мой остров. Я ей не позволю!". Сказав так, грозный пират рухнул на сожженную землю.
На остров героя привезли в бреду и тяжелых ранах. Несколько недель над его жизнью бились лучшие врачи из Хорувии, которых привезли сюда силой. Корсар выжил и первым делом, встав с постели, сбрил наголо поседевшие за день волосы. О том, что же произошло в замке, он никому и никогда не говорил, и лишь хмурился, когда видел на горизонте очертание Сервенских земель.
Остров Хлоя-Корсара по праву мог считаться родиной Морского народа, несмотря на то, что большинство из них родилось не здесь. Многие пираты уже давно обзавелись домом и детьми. Другие, как перекати-поле, мотались по морским просторам, не находя себе покоя ни в одном порту. Таким был и Халдей, в прошлом капитан бесстрашного трехмачтового фрегата "Медведь".
После пятой кружки забористой браги, поглощаемой в грязной пивнушке Горкинса, он уже почти перестал обращать внимание на ехидные усмешки собравшихся здесь мужиков и подколки полупьяных потаскух. Конечно, все они позабыли его заслуги, его славу после того, как паршивый Варог оставил его на суше в объятиях дешевой бабенки. Если надо, эта сучка еще получит свое, но сейчас она волновала Халдея меньше всего. Весна вступала в свои права. Сколько времени он проморил здесь приятелей, обещая вскоре дать им шанс показать себя? Все одиннадцать соратников, в том числе эльфа и одноглазый, прибыли вместе с ним на остров. Поначалу местное население было им, мягко сказать не радо, но со временем разница между обитателями острова Хлоя-Корсара и чужеземцами стерлась. Более того, их стали принимать совсем как своих.
- Эй, красавчик, улыбнись пошире! Мне говорили, твоя улыбочка сражает наповал!
Темноволосая девица, увешанная золотыми побрякушками, подарками оставшихся довольными мужчин, бесцеремонно плюхнулась на колени Халдея. Выхватив из рук разбойника глубоченную кружку с брагой, она жадно прильнула к ней губами, и, осушив до дна, выжидающе уставилась на свою добычу.
- Ну, давай, повесели меня!
- Уверяю, тебе будет не до смеха, когда мы поднимемся наверх, - произнес Халдей, поглаживая ее загорелое бедро.
- Саранна, оставь его в покое. У этого пса в карманах только ветер свистит!- донеслось откуда-то из темного угла.
Разбойник дернулся было встать, чтобы достойно ответить, но горячее, приятное на ощупь тело девицы прижалось к нему с дикой страстью.
- А мне все равно! – выкрикнула Саранна так, чтобы все ее расслышали. – Мне он нравится, - ее алый ротик с привкусом вина впился в губы Халдея.
Сегодня капризная Кайра-судьба ему улыбалась, но треск деревянной двери, так резко встретившейся с прокопченной стеной, заставил пирата вмиг отрезветь. В пивную ввалился ликующий Треворн. Он был стар, но за долгие годы так и не избавился от непомерной жадности и доли подхалимства, притом имел обвислое брюхо и хромал на левую ногу.
- "Медведь" только что причалили к берегу! "Медведь" прибил в Квирс! – провозгласил он чуть визгливым голоском, обнажив полусгнившие зубы.
Народ в трактире заметно повеселел. Эта новость обещала иметь интересное продолжение. Всем, ну или почти всем, в поселении Южного Квирса было известно о проделке Варога и лютой ненависти к нему Халдея. Среди мужиков завязался спор, они уже решали – быть драке или же нет, а Треворн, тем временем, пробрался к сохраняющему молчание разбойнику. Тот с каменным лицом посадил Саранну на край стола и потянулся за кружкой.
 - Хой, Халдей, твой смертный враг наконец-то прибил. Может, ты его поприветствуешь, как следует, или и дальше будешь прятаться за баб и поджимать хвост, как плешивая псина? – ликующе произнес обрюзгший старикан, положив черную от въевшейся грязи ладонь на спину Халдея.
Он не успел опомниться, как мощный удар железным дном кружки по лбу уложил его на пол. Перед глазами все вмиг завертелось. Сжав челюсти, пират переступил через валяющееся тело и направился к выходу.
- Красавчик, а как же я?! – крикнула ему вслед Саранна, но ее слова остались не услышанными.
Не теряя ни секунды, он шел прямо на пристань. Если Треворн его не обманул, корабль должен был быть там. Халдей узнал бы его и из тысячи других. Однажды покрашенный в пьяном угаре "Медведь" имел черные борта и в довершение к ним такие же черные паруса. Такой вид наводил на торговые суда еще больший ужас, и Варог наверняка не стал бы менять его облик.
Добравшись до пристани, Халдей остановился. Его предположение оправдалось. Там, среди других пиратских кораблей разных мастей и расцветок, из Тирея и Аквалонгарда, и даже из эльфийских земель, черным самоцветом сиял его "Медведь". И снова невыносимая тоска по морю дала о себе знать. Да, у него была "Речная жемчужина", так любезно "подаренная" хорувийцем, но разве могла она сравниться с этим красавцем? Картину портила лишь фигура загоревшего, мускулистого человека в легкой рубахе без рукавов и ярко-синих шароварах. Он, казалось, не боялся вечернего мороза и усмехался над дрожащими парнями, новой командой "Медведя". Он забавлялся их ворчанием и время от времени проводил широкой ладонью по длинным черным усам, единственному украшению рта и волевого подбородка, да в общем-то и всей головы. Бритый затылок капитана блестел на солнце. Он, заразительно смеясь, спустился по трапу на причал, когда вся его команда отгрузила на сушу богатую добычу. На берегу уже столпился разношерстный люд. Все они встречали нового героя радостными криками и свистом.
- Я привез много добра! – сообщил Варог обступившей его толпе. – Сегодня будет пир.
Уперев сжатые кулаки в бока, Халдей вышел тому навстречу.
- Сегодня будет бой, - поправил он его.
Взгляд Варога мгновенно скользнул по старому соратнику, оценивая насколько тот опасен. В его карих глазах Халдей заметил страх и недоумение, но капитан "Медведя" быстро справился с собой и нахально произнес:
- Я думал, эта девка тебя уморила своим зельем. Я ей тогда сполна за это заплатил.
Толпа вокруг заворчала и расступилась, образуя достаточно широкий круг. Самые сообразительные уже принимали ставки.
- Ты предатель, Варог, а ведь я когда-то считал тебя братом, - ответил Халдей.
- Братом?! – рассмеялся вдруг усатый головорез. – Велика ли честь быть братом позднего выкидыша тирейской шлюхи?!
- Ты проклянешь эту шлюху, когда я выпотрошу твой живот.
Не отрывая взгляда от противника, Халдей выхватил из ножен меч и бросился на него. Лязг металла резанул по слуху собравшихся людей, но воины, казалось бы, этого не услышали. С шумом втягивая ноздрями воздух, разбойник из Тирея напряженно обходил Варога слева. Тот, поигрывая привычным палашом, по форме напоминающим ковш, двигался в такт, улавливал каждый новый взмах противника и блестяще отражал его удары. Ставки на капитана "Медведя" резко возросли, но и Халдея еще не совсем списали со счета. Бой был в самом разгаре.
Покрепче обхватив извивающуюся змеей рукоятку, разбойник сделал пару обманных выпадов, отступил назад и опустил меч на незащищенную голову Варога. Тот, словно ожидавший такого маневра, резко выставил вперед палаш, одновременно развернувшись и отведя лезвие. Халдей ударил снова, на этот раз в область живота. Враг был ловок, но он с трудом отразил этот удар. Глаза Варога испуганно заблестели, руки по-прежнему продолжали выставлять защиту от сокрушительных выпадов Халдея.
Все в округе замерло, наблюдая за поединком двух пиратов.
- Ты сдохнешь, как свинья, в луже грязи! – выкрикнул грозно Варог.
Ответа не последовало. Халдей одурел, в его висках пульсировало единственное слово "месть". Он яростно зарычал, оставив на хлопчатой рубахе противника кровоточащую полоску, но удар был не столь силен, и меч вспорол лишь кожу на широкой груди кочевника. Его враг с презрением плюнул в сторону. Не сдерживая гнева, разбойник бросился в атаку, но Варог, раздразнив его, ловко ушел в сторону и наотмашь рубанул мечом. Что-то теплое и липкое засочилось по плечу. Халдей едва не рухнул, прогибаясь под нажимом палаша. Сжав челюсти, он вывернул меч в сторону и рывком встал в изготовку. По обезображенному ненавистью лицу пробежала ухмылка.
- Орк меня дери, я не верну "Медведя"! – гаркнул Халдей во все горло.
По толпе пробежал одобряющий гул.
- Надери задницу Варогу! – выкрикнул кто-то.
Усатый пират сверлил его глазами. Он переводил дыхание, обдумывая заодно тактику битвы. Но вот их мечи снова сошлись. Меч Эль-Наур против абордажного палаша. Длинный жилистый тиреец против мускулистого вангола. Когда-то они были друзьями, делили еду добычу, служили одному командиру, старому Трою. Но вот один занял место главаря, а другой прогнил завистью, мечтая по ночам о более жирном куске и всеобщем подчинении, желая втайне смерти своему соратнику.
Халдей был неумолим. Несмотря на внешнее преимущество, Варог скрипел зубами под его натиском. Он готов был на все, чтобы одержать победу, правда, его подножки на противника совсем не действовали. Загорелый лоб покрылся испариной, безрукавка пропиталась кровью в месте порезов. Отражая новый выпад Халдея, уже не столь легко, как в самом начале поединка, он схватился за широкий, вышитый птицами кушак. В левой руке сверкнул нож. Народ вокруг дерущихся загудел еще больше. Совершенно одуревший от запаха крови, тиреец перехватил нож на расстоянии трех пальцев от правого бока, (мерзавец метил под ребра, прямиком в печенку) и выкрутил запястье наружу. Варог сдержал крик боли. Он не собирался сдаваться, даже упав на колени, но в следующий миг Халдей с разворота ударил ему ногой в лицо. Тот повалился на спину, нос мгновенно распух, и из него двумя ручейками потекла кровь. Утерев ее ладонью, Варог рванулся за палашом, но не успел его взять. Кулаком в лоб Халдей вернул его в исходное положение. Сжимая в руке меч, он принялся бить врага ногами, а тот, едва собравшись с силами, ухватил его за голени и дернул на себя. Тиреец, защищая голову от падения, оказался на песке. Варог тут же набросился на него сверху, сжимая кадык и нанося удары. Халдей же мертвой хваткой сдавливал его горло. Хрипя и задыхаясь, оба пирата катались по песку.
Людской сброд начинал переживать за свои ставки.
 - Огрей его камнем! – донеслось из толпы. – Сбоку! Ну же!
Кому из них предназначался этот совет – неизвестно, но оба вмиг завертели головами. Увидав лежащий неподалеку булыжник, они потянулись за ним, как за единственным шансом вырвать победу у противника. Варог злостно выругался – руки у Халдея оказались длиннее, и он, не теряя ни секунды, вдарил камнем по голове. Этого ему хватило, чтобы освободиться от удушающей хватки Варога, дотянуться до своего меча и вскочить на ноги. Он наслаждался приветствующими возгласами пиратов и их подруг. Поверженный пират, пошатываясь и держась за висок, поднялся на ноги. Из-под его пальцев сочилась алая кровь.
- Хочешь прикончить меня, как старика Троя?! – сдавленным голосом сказал он. – Чем тебе так дорога эта посудина? Она что, заменяет тебе женщин? Что ты хочешь от меня, скажи?
- Мне ничего не нужно, только свобода, - отвечал Халдей, глядя на изможденного боем кочевника. – "Медведь" подарил мне свободу. Люди - неблагодарные выродки, они не могут быть верны, им всегда хочется чего-то получше да побольше. А корабль никогда не предает.
- Стоит мне приказать, и эту посудину изрубят в щепки, а тебя вздернут на нок-рее и оставят там висеть.
Лишь только обретя твердость в ногах, Варог схватил палаш и бросился на опустившего оружие тирейца. Халдей отпрянул, выставив перед собой клинок. Неуверенно он отразил удар, но тут же Варог ринулся на него снова, и тогда разбойник, сделав пару маневров, ударил его в грудь. Лезвие прошло меж ребер, воцарилась тишина, и в этой тишине Халдей услышал хруст разрываемой плоти. На лице усатого пирата исказилось недоумение вперемешку с лютой ненавистью. Ноги бессильно подкосились, и он во второй раз оказался на коленях.
- Будь ты проклят! Ты и вся твоя паршивая команда. Каждый раз, выходя в море, ты будешь вспоминать меня, не будет тебе покоя. Не будет тебе свободы! Проклинаю тебя, Халдей, сын шлюхи, - изрыгая кровь, прохрипел Варог.
Это было последней каплей. Рывком выдернув меч, Халдей занес его над собой и наотмашь рубанул в воздухе. Лысая башка с длинными усами слетела с плеч и покатилась по песку. Спустя миг рухнуло и тело.
Встряхнув головой, разбойник тяжело опустился на колено и вытер сталь об одежду мертвеца. Предателей нельзя щадить, иначе они могут стать еще одной неприятностью на жизненном пути, а их у Халдея и без того было немало.
- Эй, вы все! – крикнул он, расправившись во весь рост. – Что, начесали языки? Зарубите себе на носу, "Медведь" – мой. И я разорву любого, кто хоть раз заикнется о правах на него. Где эти молокососы? За что им только Варог платил?!
Толпа постепенно рассосалась по берлогам. Удовлетворив интерес и получив свои деньги, поселенцы покинули место схватки. На причале остались только люди Варога, несколько изможденных торговцев и ошарашенная, но восторженная Саранна.
- Значит, так, - перешел сразу к делу Халдей, холодно отстранив девушку.- Остаться или уйти – ваше дело. В любом случае у меня есть на примете еще одиннадцать лихих парней, кроме того я собираюсь отыскать своих старых приятелей. Меня зовут Халдей, если кто еще не слышал. Я капитан "Медведя", хотите вы этого или нет. Я устанавливаю правила игры, и если кто-то с этим не согласен, - он усмехнулся, поправляя крепление ножен на поясе. – Тому не завидую.
Молодые моряки, конечно же, были не в восторге от резкой смены капитана, но и мстить за вспыльчивого Варога никто не собирался. Один из них, паренек, увешанный дюжиной метательных ножей, сделал шаг вперед.
- Команда требует отдыха, - произнес он, абсолютно уверенный в решении товарищей. – Я думаю, недельку-другую мы погудим, ну а потом, - отвесив поклон, парень запустил пятерню в копну русых волос и, продолжая чесать, сказал. – Мы к вашим услугам, капитан.
- Как зовут, малый? – поинтересовался Халдей.
- Друзья Шмыгой кличут, - ответил тот и словно в доказательство вытер нос пальцем.
Он крепко сжал протянутую ему руку и, когда Халдей, молча, собрался уходить с пристани, поспешил за ним, позвав заодно и оцепеневших товарищей.
Путь победителя лежал к пивной Горкинса, чтобы отметить возвращение корабля и познакомиться со своей новой командой. Сам хозяин заведения встречал его на пороге, выкатив из погреба свое лучшее вино. Все в небольшом поселении уже знали о смерти Варога и наверняка в самых извращенных подробностях.Людская переменчивость бесила Халдея. Совсем недавно он был для них грязным псом, теперь же стал героем дня. Надолго ли? Но, несмотря на это, он наслаждался всеобщим вниманием и готов был играть под их дудку. Если сброд хочет видеть его мстительным безумцем, пусть так и будет. Резвая Саранна всю ночь крутилась возле него и возбуждала своими округлыми формами. Правда, вскоре в трактире появилась Мин-Айрин, и пыл девицы немного поутих. Дальнейшее знакомство с моряками открыло Халдею новые события, происходящие на большой земле. Оказывается, горные орки объявили войну Нусану и продолжают завоевывать его восточные земли, в столице творится кавардак, после смерти старого короля власть захватил его младший сын и, если бы наследник не возглавлял армию, разгорелась бы драка за трон. Об этом Халдею поведал Шмыга, который сам был оттуда родом. Разбойник, вспомнив о горячей нусанке, вмиг посерьезнел и, потупив взгляд, уткнулся в наполненную вином кружку. Двое других моряков с жаром рассказывали о том, что Нусан, не справляясь своими силами, разослал гонцов в Уборию и Андор с просьбой поддержать людей в борьбе с проклятыми детьми Хрездрога. Зашевелилась Хорувия, призывая соотечественников к готовности. Пирушка продолжалась до первых лучей солнца, а утром уставшей эльфе удалось при помощи безотказного Шмыги дотащить Халдея до кровати.
Месть свершилась. Коварный предатель получил по заслугам, а истосковавшийся по морю капитан возвратил себе былое уважение среди Морского народа и корабль. Завтра он займется командой и разбором добычи, завтра он сделает первый шаг к осуществлению мечты. Все это завтра, а на сегодня, эти несколько часов до утра, необходимо просто хорошенько отоспаться.

Глава восемнадцатая. Путь через Соран.

Прошел седьмой день. В постоянном опасении быть пойманными шестеро всадников гнали лошадей прочь от Асина. Еще вчера они пересекли условную границу между двумя государствами, расположенную по правому берегу реки Искорки, и теперь до обусловленного Ширса было рукой подать. Солнце клонилось к горизонту, и вместе с этим заметно похолодало.
Исчерпав силы, путники устроились на ночлег в овраге за перелеском. Место это выбрали специально подальше от дороги. От ночных путников их отделяло большое расстояние, да вдобавок ко всему оно было скрыто белыми кустарниками. Снег еще не сошел в этих землях, и хотя весенние дни уже наступили, зима не собиралась отдавать свои владения. Насобирав более-менее сухих веток и сложив их шалашиком в центре просторного оврага, Двалин с яростью терзал кремень, древесина не поддавалась, и он ругался, употребляя такие выражения, что Дайнара с изумленьем поднимала бровь. Вместе с трясущимся от холода сильфом она привязывала коней к стволу граба, уснувшего прихода до тепла, и вешала им на морды кормушки с овсом.
- О, я уже жалею, что увязался за вами в это опаснейшее путешествие! – пробурчал Исуан, закончив со своей работой. – Как бы мне было тепло и уютно в старой каморке у барона да с милой Эн под боком.
- Ха! Он жалеет! – усмехнулся Нарсил, разглядывая отражение в своем клинке. – Если б ты там остался, королевский сынок разорвал бы тебя на куски. А ведь еще не поздно, можешь вернуться в Асин. Не многие удостаиваются встречи с наследником, а, шут?
- Я подумаю над твоим предложением, - прошипел Исуан, но вмиг справившись с собой, улыбнулся и, обхватив девушку за талию, сказал. – А пока у меня найдутся дела поприятней, чем уход за скотиной. Голубка, давай забудем про этих неотесанных мужланов и прогуляемся по окрестности?
Сидевший напротив них Элиус недобро сверкнул глазами и со злостью впился зубами в горлышко фляги с родниковой водой. Ему были неприятны показные заигрывания бывшего королевского шута.
- Остынь немного, братец, - засмеялась Дайнара, толкнув сильфа.
Тот неуклюже взмахнул руками и упал на снег спиной. Оба муштарца злорадно захохотали.
- Ну, кому тут еще неймется? – спросила девушка, переступив через валяющегося Исуана.
Тут сильф ухватил ее за ногу и повалил на промерзшую землю. Пока Дайнара барахталась, он поднялся на ноги и бросил в нее комком снега. Долго упрашивать муштарку не пришлось, и град снежных снарядов полетел в сторону проказника. Без промашек не обошлось, досталось не только двум парням, но и Двалину, который к тому времени почти разжег костер. Тот вмиг изобразил гнев на своем лице и бросился в атаку. Всю эту шуточную баталию прервал старый чародей, почти бесшумно появившийся из-за деревьев.
- Вы прямо как дети малые. Тпру, хватит! – произнес он, едва выйдя из тени.
- Это она все начала! А я говорил: "Успокойся. Что о нас Унгобар подумает?". Но куда там… - Исуан состроил невинную гримасу, объясняясь с Унгобаром. Но лишь глянув на переводящую дыхание муштарку, подмигнул ей и послал воздушный поцелуй.
Ликование сильфа прервал еще один снежок, угодивший ему прямо в ухо.
- И этому шалопаю предстоит стать отцом, - рассмеялся маг, присев у костра.
Посох он положил возле ног и протянул замерзшие руки к огню. Темень ночи, сгустившаяся над холмами Сорана, отступила от этого маленького кусочка земли. Двалин, набрав в котелок снега, установил его над костром. Из походных мешков парни извлекли съестные припасы.
- Сколько еще до Ширса? – спросил Элиус.
Время, проведенное в пути, было для него настоящей пыткой. Он находился рядом с Дайнарой, но не мог ни дотронуться до нее, ни заговорить. Она была навсегда потеряна для молодого воина после поспешного и необдуманного предложения в Асине и теперь постоянно избегала прямых разговоров с ним. Элиусу казалось, что девушка возненавидела его, но на самом деле она просто не хотела давать ему ложную надежду.
- Я думаю, к полудню следующего дня мы прибудем туда. Нам придется пройти сквозь весь Соран, чтобы выйти к северным вершинам Горукряжа. Будем держаться их. Врата Нурберила расположены по правому берегу Грохотни, ближе к Ярнтонскому ущелью. Насколько я знаю, через реку перекинут мост… Да, дорога длинна. Ну а пока нужно добраться до Ширса. Надеюсь, в "Лисьем хвосте" нас уже ждут.
Дайнара поплотнее закуталась в утепленный меховой плащ и пододвинулась к костру. Она безумно скучала по барону Герндиру и его семье, включая всех, кто жил и работал в его большом доме. Ей вдруг также сильно захотелось увидеть эльфу.
- Где сейчас Мин-Айрин, что с ней? – пробормотала девушка, приняв вяленое мясо из рук гнома.
- За нее не беспокойся, этой бестии будет уютно даже в лапах орка, - усмехнулся Двалин.
 Он хотел приободрить муштарку, но та лишь печально хмыкнула. Дайнара успела привязаться к ветреной эльфе и теперь действительно беспокоилась о ее судьбе.
 - Она сейчас на острове Хлоя-Корсара, убежище всех разбойников и пиратов, - заговорил Унгобар, в голосе его были нотки сочувствия. – Признаться, я имел с ней встречу тогда, когда отправился за твоим мечом. Я не хотел говорить об этом, потому как окружают ее различные оборванцы и пройдохи. Не лучшее место для дочери Долины Валдоров.
- С ней все в порядке? – оживилась Дайнара.
Старик смягчился. Сцепленные ладони скрылись под широкими рукавами одежд.
- Да, она в безопасности. Кстати, спрашивала о тебе. С тех пор я лично с ней не говорил, но видеть ее мне позволяет вот это кольцо.
Унгобар снял с пальца перстень с замурованной в камне мухой, точную копию того, что передал Мин-Айрин, и протянул его девушке.
 - Что это?! – удивилась она, разглядывая с виду обычный предмет.
 - Дар Древних. В незапамятные времена, когда под землей правили горные эльфы, а гномы были лишь их подмастерьями, Валдоры изготовили в небесных горнах по десятку перстней каждому из народов, населяющих Фраморию, дабы они могли беспрепятственно общаться друг с другом. С тех пор много воды утекло, много крови пролилось в войнах. О мире позабыто, и перстни один за другим теряют свою силу, они  не желают служить злу. Вот этот перешел ко мне от одного почтенного мага, а другой, тот, что я подарил Мин-Айрин, когда-то принадлежал великому хорувийцу Кхору.
- Легендарному королю?! Кхору Необузданному?! - изумился Исуан, чуть не подавившись куском лепешки.
- Нас с Кхором связывали дружеские отношения. Я предупреждал его об алчности Абриуса, но он был непреклонен.
Каждый из присутствующих застыл, изучая бодренького Унгобара. Сколько же лет было этому человеку? Не меньше пяти веков, а то и много больше. Должно быть, колдун открыл секрет бессмертия или он вовсе не человек.
- Не хочешь взглянуть на подругу? Или поговорить с ней? - предложил вдруг Унгобар.
- Я? Но я не умею с этим обращаться.
Дайнара была удивлена его словами. Ей очень хотелось сделать это, но она не знала как. Изящный перстень быстро нагрелся в ее горячих ладошках, металл стал теплее.
 - Просто вглядись в него и представь то, что хочешь увидеть. Это несложно, сконцентрируй внимание на мушке… - давал наставления Унгобар.
 Округлый контур зеленоватого камня, стесненный золотой оправой, маленький изъян на нем в виде откола, крошечная, с рисовое зернышко мушка – все это выглядело достаточно просто и в то же время достойно того, чтобы его носил сам король. Дайнара напряженно разглядывала крылышки этой мухи и ее черные лапки. Вначале эта затея казалась девушке бессмысленной. В глубине души она была уверена, что ей не под силу овладеть магическим предметом. Время тянулось, все с ожиданием уставились на Дайнару, Исуан удобно устроился за плечом муштарки. Почти в отчаянье, она представила встревоженную Мин-Айрин, такую какой ее запомнила. Девушка вспоминала все детали ее облика, ту последнюю встречу в Асине, вспомнила она и приговоренного к смерти разбойника, его безумную ухмылку, обжигающий взгляд черных глаз и железную хватку.
Внезапно что-то произошло. Словно прорвалась преграда, и сознание Дайнары провалилось сквозь перстень, сквозь черную мушку внутрь камня.
Первым, что она увидело, было огромное темно-зеленое море воды, заполнявшее все, насколько позволяло зрение это увидеть. Оно колыхалось, но совсем не так, как колышется сочный луг под весенним ветром. У берега стояли корабли, и люди вокруг них копошились как пчелы, загружали, разгружали. Видение потрясло девушку, никогда прежде не видевшую моря. Но это было не то совсем то, о чем она просила кольцо, и картинка резко перенеслась в помещение. Вот Дайнара увидела выпивающих мужчин и полуголых девиц у них на коленях. Среди них не было эльфы, но она узнала ее рыжего друга. Сейчас он был без повязки, а его глаз выглядел вполне здоровым. Видение снова сменилась. На этот раз девушка оказалась в небольшой комнате с видом на море. Отвернувшись от окна, она увидела обнаженную эльфу, возлежавшую на тюфяке с черноволосым морским разбойником. Он прижимал ее за талию к себе, а Мин-Айрин что-то говорила, обращаясь к нему.
Дайнара узнала его сразу, также стремительно возникло в голове и его имя. "Будь ты проклят!" – чуть не закричала она, но сжатые челюсти не пропустили ни единого звука. Не желая больше глядеть, девушка запустила перстнем в снег и рванулась прочь из согретого костром овражка. Внутри нее все вмиг закипело от негодования. Она вдруг разозлилась на всех: на Унгобара, давшего ей эту штуку, и на сам перстень, на Мин-Айрин, и проклятого разбойника, который почти стерся из памяти за зиму, проведенную у Герндира. Ошарашенный сильф бросился в снег за кольцом.
- Что с ней произошло? - произнес Нарсил, глядя на кустарники, за которыми скрылась Дайнара.
Унгобар рассеянно пожал плечами, принимая от Исуана кольцо. Элиус, внутренне переживая, вскочил с места, чтобы догнать девушку, но маг его остановил.
- Не спеши, дай ей побыть наедине со своими мыслями, - сказал он. – Ах, я старый дурак, не надо было ей давать этот перстень. Малышка еще не готова к таким потрясениям, а я понятия не имею, что она могла там увидеть, - Унгобар пригляделся к кольцу, но потом надел его на средний палец, решив не искушать судьбу.

Она бежала, не разбирая дороги. Мягкий снег хрустел под ногами, качались ветви, попадавшиеся на пути. Хотелось разорвать в клочья весь этот мир и в особенности дерзкого разбойника. Да и эльфа тоже хороша! Дочь Дивного народа! Дайнара чувствовала, как пылали щеки от обиды. Никто и никогда не поступал так с ней. Никто не посмел бы…
Прикрытый снегом корень приостановил ее бег. Зацепившись сапогом, Дайнара растянулась на земле во весь рост и бессильно сжала кулаки. Да что же с ней такое происходит? Неужели это все из-за увиденного? Проклиная себя, девушка села, принялась тереть ушибленное при падении колено. По щекам хлынули горячие слезы. Хотелось кричать, но она только крепко сжала зубы. Как Мин-Айрин могла с ней так поступить? Почему эта эльфа не нашла для утех кого-то другого? Разве она не знала, как муштарка ненавидит его?
 Дайнара растирала рукавом слезы по лицу и тяжело всхлипывала. Девушка сама себе не могла объяснить, почему же заступилась за него в Асине. Почему не дала умереть, а бросила свой меч, который ценила больше всего, этому преступнику.
- Вытри слезы. Ты стала слабой, Дайнара.
- Заткнись! – выкрикнула девушка, пытаясь избавиться от застывшего в голове сладостного голоса.
Покровитель появился как всегда внезапно, из пустоты, и в один миг все вокруг стало подчиняться другим законам. Воздух отяжелел, дышать стало труднее, чем несколько мгновений назад.
Подобрав полы плаща, Анамар обошел ее, нагнулся и, осторожно обхватив за плечи, заставил встать. Дайнара повиновалась. Молочный свет луны освещал лицо повелителя мертвых и оставлял за его спиной длинную тень.
- Посмотри мне в глаза, - попросил Анамар, и его голосу невозможно было перечить. – Не бойся, я не причиню тебе боли.
- Я не боюсь тебя, - буркнула она, но ее колени дрожали.
Сердце в груди учащенно забилось,  когда заледеневшие руки оказались у него на груди. "Я не боюсь тебя" – повторила про себя Дайнара, чувствуя, как страх сковывает тело. Повелитель Царства мертвых прижал ее к себе, укутав в свои теплые объятья. Оставив в покое руки девушки, он нежно укрыл ее плащом и коснулся шелковистых волос.
Это была опасная игра. Неосторожное движение, необдуманное слово могли навсегда лишить Дайнару жизни. Сейчас вся она была в его власти. Девушка перестала плакать, но только потому, что боялась даже шелохнуться, чувствуя на себе силу Древнего.
- Я хочу тебя утешить, но ты даешь мне. Расслабься, - произнес Анамар.
- Легко ли расслабиться в объятиях Проводника? – нервно рассмеялась Дайнара.
И вдруг перед глазами у нее проплыла пелена, слабость в ногах давала о себе знать, а кровь в жилах замедлила движение. Не теряя ни секунды, Анамар крепко прижал ее к себе. Проваливаясь в пропасть, девушка слышала его шепот и стук… Биение сердца Древнего - это ее потрясло, ведь раньше Дайнара думала, что у Древних нет сердца, что все они бесплотны и лишь для явления перед людьми принимают человеческий облик. Это казалось невероятным. Повелитель Царства мертвых был живым, а в его груди билось настоящее сердце.
- Ты… ты живой, - удивилась она, разлепив веки.
И вот перед глазами все прояснилось, ей стало гораздо лучше.
- Да, моя милая, - Анамар любовался девушкой, обхватив ладонями  ее головку. – Знаешь, что ты сейчас сделала?! – она пожала плечами. – Ты победила смерть и больше не станешь меня бояться.
- Ты живой…
- И бесконечно бессмертный, - с горечью в голосе продолжил Древний. – Я хочу знать, что расстроило мою малышку. Ну же, расскажи все по порядку.
Дайнара прикусила губу до боли и уткнулась лицом в широкую грудь Анамара.
- Ты же все знаешь наперед, - прошептала она. – Этот мерзавец хотел использовать меня как какую-то гулящую девку, а теперь моя подруга ублажает все его прихоти. Ненавижу их!
- Хочешь, чтобы я забрал его? Или ее?
- Нет! – встрепенулась Дайнара, но тут же, совладав с чувствами, добавила. - Я сама выпотрошу его, когда верну свой меч.
- Зачем же ты его отдала? Разве он не был дорог тебе?
- Я не знаю. Я хотела… Все вокруг кричали и смеялись, для них это было уличным представлением, вроде кукольного театра, а для меня нет. Кем бы ни был этот разбойник, чего бы он ни натворил, он не заслуживает того, чтобы из его смерти делали балаган.
Анамар усмехнулся, прикрыв глаза.
- После того, что этот смертник хотел сделать с тобой, ты отдала ему дар седого старца?! Не думаю, что Унгобар был рад такому стечению обстоятельств.
- Я же сказала, что убью его.
- Хочешь увидеть разбойника вновь?
- Нет! Я должна…
- Я вижу, что говорят твои глаза, Дайнара. Ты можешь лгать себе сколько угодно, но меня тебе не обвести. Я никогда прежде не видел тебя такой взволнованной и бессильной. Ты потеряла веру в себя! Что тебя так разозлило, скажи?
Дайнара колебалась. Она и сама не знала, как ответить на этот вопрос.
- Я ненавижу… - произнесла Дайнара, пытаясь собрать волю в кулак.
- Ты любишь, - сказал Анамар, и больших трудов удалось ему не показать своих чувств.
- Нет! – крикнула девушка, рванувшись прочь, но покровитель удержал ее.
- Ты любишь, а это порой схоже. От начала мира ненависть и любовь были самыми сильными чувствами, на которые способен человек. Ты плачешь от ревности, но лишь потому что любишь. Иначе и быть не может. Если вздумаешь бороться с чувствами, все равно проиграешь. Это вовсе не драка на мечах, когда победителем выходит один. Ты никогда не поймешь влюбленных, пока не испытаешь это на собственной шкуре. И мне потребовалось много веков, прежде чем я осознал свою ошибку. Прости меня за причиненную боль, не в моих правилах играть со смертными, но ты… Ты Избранная Звездой Туракаи! Вытри слезы. Я верю, что ваши дороги еще пересекутся, тогда ты сама решишь, как наказать разбойника. А пока наберись мужества и плыви по течению, но будь осторожна. Иллюзии могут ослепить, иллюзии могут перехитрить нас, и только сердцем мы знаем, где истина, - Анамар, сдерживая рвущийся наружу гнев, коснулся губами лба Дайнары. – Вспомни об этом, оказавшись у Врат Нурберила.
Девушка закрыла глаза, доверившись могущественному покровителю и слушая его успокаивающий голос. В этот раз ее душа не стремилась покинуть тело. Ей было тепло и уютно в объятиях Древнего. Казалось, так прошла целая вечность, а потом он исчез. Вокруг были лишь снег, деревья да ночь. И, несмотря на то, что после разговора с Анамаром девушке стало легче, его слова гвоздем застряли в памяти. Опомнившись, она поспешила к друзьям, пока те не начали беспокоиться и не отправились на ее поиски.

Соран – родина лучших земледельцев и пахарей во всей Фрамории. Это плодородное государство в два раза меньше Нусана и по большей части защищено силами своего соседа от нападок орков. Не будь Нусана, не стало бы и Сорана. Оба народа издревле связывала крепкая дружба, как двух братьев – старшего и младшего. Если старшего подвела засуха, младший вез тому доброго пива, мешок овощей да туесок ароматного лесного меда. Ну а коли общий враг вылезал из укрывищ и грозил своей черной лапой, брат – Нусан вставал на защиту. Сорянские князья выдавали своих дочерей за нусанских лордов и наоборот. Политические браки и торговля только укрепляли отношения двух дружественных государств.
Сорану редко приходилось участвовать в войнах, междоусобицы между княжествами, еще до объединения не в счет. Единственный сосед, помимо родственного Нусана, гномье королевство Халило-Турна, никогда не посягал на его неприкосновенность. Так уж сложилось, что горный народец довольствовался подземельями, дети златовласой Эмин обитали в лесах, и только людям не давала покоя жажда завоеваний. Людям и оркам, их извечным врагам.
Земли эти, сплошь покрытые лесными холмами и склонами, распаханными под пшеницу полями, славились своей пушниной, а главное место среди такого зверя значилось за лисами. Лисьи шкуры задорого продавались в Хорувию и Андор, куда их перевозили караванами через Нусан. Даже столица государства из-за большого прежде количества этих зверьков носила название Лисий Дол.
Приграничный городок Ширс, расположенный на вершине холма, ничем почти не отличался от родной деревни Дайнары. Здесь девушка могла себя чувствовать совсем как дома. Люди, в расшитых кафтанах и юбках, суконных брюках да разноцветных поясах, были искренне приветливы и добры к чужеземцам. Прямые носы и русые волосы сорян говорили о том, что у них с жителями Нусана были общие предки. Несмотря на внешнюю доброжелательность, было что-то в Ширсе, что не давало покоя прибывшим. Соряне были обеспокоены той ситуацией, в которую попал "старший брат". Осторожно, почти шепотом вызнавали они о новостях из Асина. А путники в свою очередь спрашивали у тех о дороге в трактир под названием "Лисий хвост".
Был полдень, когда шестеро мужчин и девушка в походных плащах перешагнули через скрипнувший порог ширского заведения. Окинув слабо освещенный зал ищущим взором, они устроились за дальним столом в левом углу от входа и, позвав разносчицу, заказали себе еды и питья. Помимо них здесь были двое спорящих крестьянина, хозяйка, натиравшая до блеска поверхность стола и пятеро мужей в облачении воинов. Точнее скучали только четверо, не зная, чем занять свободные от меча руки. Пятый, медленно потягивая из деревянной кружки холодный хлебный квас, наблюдал за вошедшими.
Лет ему было не меньше пятидесяти, широкий лоб порылся продольными бороздками, но кожа еще далека была от дряхлости. Глаза, обрамленные вздернутой линией бровей, отливали голубизной, точно два аквамарина, а не успевшие еще поседеть русые волосы были собраны в пучок на затылке. Даже сидя в кругу своих товарищей он возвышался над ними на целую голову, а в плечах было не меньше полсажени. В Ширсе этот воин оказался неслучайно. Еще прошлой весной король Ирндир дал указ навести порядок в соседнем государстве и избавить сорян от внутренних распрей, которые опять расползались меж важных особ. А дело было в том, что власть в Соране переходила каждые двадцать лет в руки одного из владельцев наиболее богатых наделов. Так вот в прошлом году, в день весеннего солнцестояния намечались очередные выборы, стать хозяином Лисьего Дола возжелали сразу девять важных мужей, и никто из них не хотел уступать. Собранием Старост решено было провозгласить королем Юманаса из Керлонского удела, остальным нужно было согласиться, но, не захотев отступать от намеченной цели, они объявили решение Собрания недействительным. Тут бы и разгореться междоусобице, ан нет. Юманас, с юности друживший с королем Ирндиром, попросил у того поддержки и защиты. Ирндир же по его просьбе отправил своих людей в столицу Сорана. Теперь же год спустя, наведя порядки и упрочив власть Юманаса на троне, отряд смог покинуть Лисий Дол и тронуться в путь, с каждым днем приближаясь к Асину.
- Еще немного, и мой зад прирастет к этой скамье! – воскликнул загорелый муж. – Пойду ка я прогуляюсь, может, встречу тех, кого мы здесь выжидаем.
Он хотел было встать, но тот, что все время наблюдал за вошедшими путниками, схватил его за запястье.
- Ты чего, Фьорг?! Совсем захмелел от кваска?
- Да он просто боится выпускать тебя одного, Диринг. Мы еще не забыли, как ты вопил, когда прищемил себе палец, - утешил его другой.
Заросший светлой бородой и укутанный в добротный лисий плащ воин добродушно закрякал от смеха. Он был плотно сбит и лишь немногим уступал в росте великану Фьоргу.
Рывком Диринг освободился от его крепкой хватки и сел.
- Мерло шутит, - отозвался Фьорг. – Вы все прекрасно знаете, что держит нас в Ширсе. Так уж случилось, наша помощь понадобилась моему старому боевому товарищу, он попросил нас задержаться немного и проводить троих нусанцев до Гор Тьмы.
- Это же безумие! – воскликнул до сих пор молчавший Исенбур и тут же перешел на шепот, чтобы его не услышали другие посетители "Лисьего хвоста". - Даже вооруженные армии в несколько тысяч воинов не решаются отправиться к этим Митрой забытым скалам. Я лучше подставлюсь под орочий ятаган, чем рискну отправиться в эти места. Поговаривают, там гнездятся такие твари, каких свет еще не видывал!
- О, Исенбур! Да ты никак струсил! – сидящий справа воин ткнул его локтем в бок и засмеялся.
- Я не трус, но я боюсь Гор Тьмы и того, что в них может скрываться, - в оправдание произнес Исенбур.
- Мы все боимся, - пробормотал Мерло, прочесывая густую бороду пальцами. – И тем не менее долг обязывает нас помочь, доберемся до Грохотни, а там уж видно будет. Мне самому не меньше вас домой хочется, только в Асине сейчас такая неразбериха твориться, как послушаешь. Совсем младший брат распоясался! Вот вернется Далантир с войны да наведет порядки! По другому запоет этот изверг.
Могучий Фьорг крепко сжал его плечо и заговорил:
- Ты прав, Мерло. Не у одного меня кошки скребут по сердцу, когда купцы привозят вести из дому. Ну а пока нам нужно дождаться путников. Среди них старик, девушка и сильф. Кто-нибудь знает, как выглядит сильф?! – он обвел своих товарищей взглядом. Все они, недоумевая, пожимали плечами. – Тогда посмотрите вон в туда. Может ли сильф быть кем-то из них?
Все четверо вмиг обернулись.  У входной двери расположились полуденные посетители трактира. Теперь они опустили капюшоны, и их можно было легко разглядеть. Среди этих людей находился молодой и задорный парень, все время что-то изображавший. Он вызывал искренний смех у своих товарищей, видимо, рассказывал какую-то задорную историю. Было в нем нечто нечеловеческое - заостренные как у эльфов уши, большие лиловые глаза, чересчур плавные, кошачьи движения, а в особенности темно-зеленые, цвета болотной тины волосы, собранные в хвост.
- Почему бы нам не спросить его об этом? – Диринг произнес вслух то, о чем подумал каждый.
Не дожидаясь приказа командира, он поднялся со скамьи и твердым шагом направился к нусанцам. Вслед за ним двинулись и остальные.
Дайнара невольно напряглась, когда прямо перед ней возникли пятеро воинственных мужчин. Рука под столом незаметно коснулась рукоятки меча. Несмотря на потешные истории Исуана, она не потеряла бдительность. Все еще свежа была память о сорянине Терлинге. Глянув на Нарсила и Элиуса, девушка заметила, как те посерьезнели.
- Эй, друзья! Вы, я вижу, не из этих мест будете, - начал издалека Диринг. – Это мои братья по оружию. Мерло, Исенбур, Раддур и Фьорг, ну а меня зовут Диринг.
Пообщавшись с жителями Ширса, Дайнара успела заметить в их речи особый говор, несколько отличный от нусанского. А у этого громилы сорянский говорок явно отсутствовал.
- Послушай, эльф, я понял, что ты веселый малый. Повесели нас отменной шуткой, эльф. Тебе ведь это не составит труда, - говорил Диринг, не обращая внимания на меняющееся выражение лица Исуана.
- Я не эльф, - произнес тот, достаточно твердо, чтобы собеседник почувствовал его недовольство.
Стоявший дальше всех Фьорг сумел разглядеть и выделяющиеся на фоне остальных зубов клыки у необычного паренька.
- Э, приятель, я не хотел тебя обидеть. Но если ты не эльф, то кто же?
- Он сильф, притом, молодой и очень вспыльчивый. Он, Дайнара и я собрались прошествовать через Соран, но Кайра-судьба порой прихотлива, и к нам присоединились двое достойных мужей Нарсил и Элиус, а так же гном Двалин, сын Нура, - это вмешался в разговор Унгобар, повелительным жестом приказав Исуану молчать.
- Не ты ли, старец, тот человек, что знает безопасную дорогу к Горам Тьмы? Ты Унгобар, странствующий ведун и чародей? – Фьорг легко оттеснил своего друга и встал рядом с ним.
- Да, я, - старик кивнул.
- Так будем знакомы, я Фьорг, старый друг Герндира, - великан протянул ладонь, и Унгобар в ответ крепко сжал ее. – Когда-то мы вместе ходили в походы под твердой рукой Хардинга.
- Вы знали моего отца? – откликнулась вдруг Дайнара.
Она знала наперечет самых верных друзей Хардинга, но, услышав имя этого громадного воина, все же до последнего сомневалась, что он один из них.
Фьорг же, окинув взглядом юную девушку с головы до ног, подумал про себя: "Так вот кто сгубил Хардинга". Конечно же, она была безумно похожа на кочевницу Тариму: те же роскошные волосы, те же самые черты лица, те же зеленые глаза. Красота опаленных солнцем степей, редкая и неприступная. Было время, когда он завидовал своему командиру, даже помышлял украсть Тариму, как это раньше сделал сам Хардинг, но та всегда любила только мужа.
- Да, знал, - выдохнул Фьорг, и голос его показался муштарке печальным. – Мы с ним прошагали много верст, а теперь и вас предстоит сопровождать в дороге. Сколько вам нужно времени, чтобы передохнуть?
 - Думаю, завтра с рассветом отправимся в путь, - произнес Унгобар.
Расстроенный скорой отправкой сильф состроил кислую мину и схватился за голову.
- Похоже, наш придворный шут недоволен таким коротким отдыхом, - прокомментировал этот жест Нарсил и, подмигнув новым знакомым, предложил поупражняться во дворе на мечах.
Заскучавшие от вынужденного ожидания нусанцы вмиг поддержали его. Прихватив с собой Элиуса, Двалина и даже Исуана, он поспешил покинуть душный зал "Лисьего хвоста". В компании со стариком остался Фьорг, не испытывающий щенячьего восторга от возможности померяться силами, и его верный друг и соратник Мерло. Не теряя времени, Унгобар попытался объяснить обстановку в Асине и смысл их опасного путешествия к таинственному вместилищу зла. В лице этих воинов он нашел благодарных слушателей и не менее интересных рассказчиков. Проведя достаточно много времени в обществе Унгобара, Дайнара могла безошибочно определить, что эта беседа затянется надолго, и, поерзав немного на обтесанной скамье, она ринулась вслед за новыми друзьями. Они, конечно же, будут сперва смеяться, но девушка сумеет прекратить смешки и заставит их с ней считаться.

Поутру, в предрассветные часы, как и обещал Унгобар, отряд из одиннадцати человек покинул Ширс. Им предстоял долгий путь на северо-восток к мертвым горам, о которых ходили слухи, будто там жизнь теряла смысл, а всякий смертный и бессмертный – волю и разум. Но Унгобар знал, верил в то, что молодую муштарку, отмеченную звездой Туракаи оградит былая мощь Эль-Наур и горы позволят ей приблизиться к легендарным вратам, а заодно и сопровождающим ее в этом походе людям. Не зря он провел несколько месяцев в гостях у старого друга Нергана. Среди всех чародеев, носивших статус белых, он был, несомненно, самым сведущим и мудрым,  его, как и Унгобара, привечали эльфы на своей земле. Правота Нергана казалась неоспоримой.
Унгобар знал дорогу к Вратам, в его походном рюкзаке лежала карта Фрамории, но сам он никогда не совершал этот путь, и в сердце его царило волнение перед будущей встречей со святыней всех эльфов. Страху за жизнь спутников, не за себя даже, почтенный маг не давал проникнуть в душу. Малейшее сомнение могло разрушить все надежды, а этого он не мог себе позволить.

Долгое время провели они в пути. День сменял ночь, та уступала место рассвету. Много раз обошел глаз Митры свои владения на небесах, и прежде колючий снег начал таять, стекать ручьями в почву, чтобы изголодавшиеся за зиму деревья могли заново родиться, распустив почки и одеться листвой. Едва черные проталины рваным одеялом окутали поля, покладистые соряне высыпали из домов, чтобы подготовиться к весеннему посеву. Все вместе они казались трудолюбивыми муравьями, расчищавшими муравейник после сильного дождя.
Близился Лисий Дол, тропа петляла меж ветвистых деревьев. Только выйдя из леса, путники, наконец, поняли, какое испытание приготовила им природа. Речка, выйдя из берегов, затопила расположенную в низине дорогу, и теперь она на версту вперед, а то и больше представляла собой серую гладь озера.
- Кхе-кхе, - прочистил горло Двалин, придерживая пони за поводья. – Я не собираюсь перебираться вплавь, чтобы потом сушить портки. Придется нам поискать дорогу в обход этому треклятому водопою.
- Вот именно! Мне также дороги портки Двалина, и я решительно прошу… - Исуан скосил взгляд в сторону спешившегося муштарца. – Прошу нашего любимого Нарсила не пить воду из… э… дороги. Это может обернуться несчастьем!
 Погрозив сильфу кулаком, Нарсил сказал, хитро прищурив правый глаз:
 - Не бойся, в лягушку я не превращусь, а вот тебя, шут, с радостью не только напою, но и искупаю в этой водице.
- Я знаю другую тропу, - сообщил Мерло.
Он на удивление легко соскользнул с седла, сладостно потянулся, разминая  все конечности, занемевшие от долгой езды верхом, и, почесывая подбородок, пробормотал:
 - Да-а, сейчас бы чего-нибудь закусить, да пожирней и понаваристей.
 - Закусите удила, почтенный Мерло, - изрек Исуан, вызвав у Мерло недовольный взгляд.
Фьорг махнул рукой - быть здесь привалу. Кони, почуяв свободу, подошли к образовавшемуся из-за разлива реки водопою и, опустив морды, принялись жадно пить.
Наскоро перекусив тем, что осталось из припасов, и следуя за более опытными Мерло и Фьоргом, шагали Унгобар, Дайнара и Двалин, за ними – двое муштарцев, сильф, а замыкали шествие трое людей Фьорга. Ближе к полудню они вошли в небольшое поселение, где остановились на несколько часов, чтобы отдохнуть. Жители встретили их с радушием и сообщили главную в Соране новость – король Юманас объявил о свадьбе дочери и князя Стергунского. Отказаться от выпивки по такому случаю, путники не смогли, так что покинули селение уже ближе к вечеру и слегка навеселе.
 Вихляющая тропа, едва заметная в густых сумерках, вывела отряд прямо к погосту. Издали место это ничем не выделялось, и только ступив на землю мертвых, путники поняли, что за камни разложены вокруг. Это были могильные обелиски с выбитыми на них именами. Двалин, памятуя о ночи, проведенной на Кичьей топи, отговорил друзей идти прямиком через сельское кладбище, а девушка с готовностью его поддержала. Хоть каждое малое дитя и знало с пеленок, что душу умершего забирает в Дальние Земли Анамар, но именно в земле тело находит покой. Тревожить захоронения считалось дурным знаком.
Направив вороного Духа вслед за другими всадниками по обходной тропинке, Дайнара смогла, наконец, расслабиться. Она боялась снова повстречаться с Повелителем тьмы, после того разговора в лесу что-то внутри нее переменилось.
- Нужно было нам заночевать в селении, никто не гнал нас оттуда, но нет! Вперед и с песней через укрывище мертвецов, - причитал сильф, обращаясь скорее к черному небу, чем к остальным членам маленького отряда. – Кто знает, не вылезет ли из-под камня костлявая рука? А может, здесь полным-полно кровожадных оборотней и упырей?! А я ведь еще совсем молодой…  Ах моя жизнь! Не увидеть бедному шуту рассвета! Предлагала мне одна голубоглазая соряночка остаться. Зачем я ее не послушал?
- А что, ты уже забыл об Энуин? – усмехнулся Унгобар. – Простушка носит твое дитя под сердцем.
- Ах, Эн! Моя бедная милая Эн! – воскликнул Исуан, всплеснув руками.
Девушка незаметно для себя задремала под мерный цокот копыт и бормотанье сильфа. Больше всего сейчас она хотела упасть и захрапеть так, что Двалину и не снилось. Спина затекла, но сил идти пешком Дайнара в себе не находила. Дух под ней не рвался пуститься вскачь, он тоже заметно устал. За все то время, проведенное вместе в дорогах, муштарка и конь стали еще ближе друг к другу. Порой она освобождала его от всей упряжи и каталась верхом, и он оправдывал ее доверие.
Трудно было сказать, сколько муштарка так продремала, но в какой-то миг ее глаза распахнулись, движимые непонятной волей, а слух уловил отчетливый заливистый лай, переходящий в протяжный вой. Дух встревожился чуть раньше. Испуганно заржав, он встал на дыбы, чуть не сбросив с себя наездницу. Очнись Дайнара секундой позже, ничто не спасло бы ее от падения.
- Что здесь происходит?! - крикнул Двалин, выхватив из-за пояса боевой топор. Матовая сталь блеснула при свете округлой, словно лепешка, луны.
- Клинки наголо! Это волки! – скомандовал Мерло и, не теряя момента, заслонил собой девушку.
Но Дайнара не нуждалась в защите, в ее руках уже сверкал меч из гномьего серебра.
Вой повторился. На этот раз он раздался справа, слева и спереди. Стая волков окружала свою добычу. Горящие в темноте красные глаза хищников в предвкушении кровавого пира мелькали тут и там. Воины взяли в круг старика, сильфа и муштарку, посчитав их более слабыми.
- Дайнара, зажигай факелы! – бросил Элиус.
Вспыхнул огонь. Это Унгобар поднял волшебный посох с ярко-алым цветком пламени над ним. Муштарке пришлось на время отложить меч, чтобы достать из мешков, притороченных к седлу, две обмотанных просмоленной мешковиной палки, кремень и точило.
Волки приближались, вой их стал громче. В тот миг, когда Дайнара сунула Элиусу зажженный факел, прямо перед его носом клацнула массивная черная пасть. Он отмахнулся клинком, который держал в правой руке, а левой ткнул в волка дымящей палкой. Образ оскалившейся черномастной псины с горящими огнем глазами застыл в его сознании, и друг зверь исчез. Появившиеся вместо него искры ослепили Элиуса, и он рухнул на спину.
- Псы Хрездрога! – в изумлении произнес маг Унгобар, когда в полы его плаща вцепились разом три твари.
Привычным движением он принялся чертить в воздухе руны защиты и твердить все громче и громче заговоры против нечистой силы.
- А-а-а-а!
Яростный крик муштарки заглушил рычание нападающих полуволков-полупсов. Спрыгнув с седла на спину громадного, покрытого жесткой, как свиная щетина, шерстью зверя, она изо всех сил принялась рубить мечом толстую, но жилистую шею. Зверь изворачивался и рычал, скаля морду, но не желал отпускать пойманную добычу. Прижатый к земле под его весом Элиус сделал резкий рывок – пропорол брюхо. Даже струйки крови не вытекло из раны. Хищник дико взвыл и взорвался на мириады молний. Оказавшись верхом на муштарце, Дайнара не смутилась. Лишь на мгновенье пересеклись их взгляды. Бесконечная благодарность и… злость в карих глазах. Элиус сбросил с себя девушку, чтобы встретить лицом к лицу еще одного волка.
Мохнатых охотников было не счесть. Они то появлялись, то исчезали, оставляя после себя слепящие искры, рвали в клочья одежду и до смерти пугали коней. Атаки их были нескончаемы, ибо ничто, даже заклинания чародея не могли их убить. Меч был против них бессилен.
- Именем Анамара! – в отчаянье заорала Дайнара, не надеясь, что те ее послушают. – Заклинаю, возвращайтесь в свои норы, паршивые псы!
Все в пустую, ни один даже ухом не повел. Она отмахивалась почти наобум, вокруг вились четыре черные собаки размером с молодого телка. Каждый норовил отхватить кусок сладкого человеческого мяса. Тупая боль пронзила ногу выше лодыжки, хищник отхватил добрый кусок выдубленной кожи сапога, чудом не откусив и мяса. Двое набросились спереди и вдруг исчезли, удар сзади пригнул Дайнару к земле. Сверху навалилось еще несколько озверевших от голода зверя. Нечем стало дышать.
Увидев, что девушку вот-вот разорвут на части, Унгобар выкинул вперед посох, но тут же на его запястье повисла хищная тварь. Смердящая пасть вонзила вполне реальные клыки в плоть старика. Этого оказалось достаточно, чтобы его обезоружить.
Дайнара задыхалась под весом четырех массивных волков. Один пытался отгрызть ей ногу, откусывая клочья от высоких сапог, другой яростно стремился добраться до нежной шеи, скребя железными когтями по спине, двое других пытались согнать тех с наживы.
- Анамар… - беззвучно повторяли иссохшие в пылу битвы губы. – Анамар, помоги.
Он не могла перевернуться, не могла схватить меч. Могущественный покровитель не отвечал, а друзья и проводники не справлялись и со своими противниками.
Снова вой. Неужели запах свежей крови почуяла еще одна стая?
Мысленно Дайнара уже прощалась с жизнью. Она увидела крупного чистокровного волка, застывшего на освещенном луной холме, а затем все помутилось перед глазами. Чьи-то руки оттащили девушку в сторону, воспользовавшись замешательством хищников. Дело в том, что тот волк ворвался в центр схватки, разогнав по кустам взбешенных тварей. Лишь один, самый матерый из них, вышел навстречу застывшему волку.
Вздыбленная шерсть на загривке и оскаленные морды противников говорили сами за себя. Тысячи молний осветили погост – псы Хрездрога расселись вокруг. Чуть поодаль – люди с уцелевшими лошадьми, одну кобылку твари все-таки разорвали, а еще трое убежали.
- Уходим! – тихо скомандовал Фьорг, боясь привлечь внимание хищников.
Помогая усесться в седло Исуану, он поглядывал в сторону хромающей муштарки. Та, оперевшись о луку седла Духа, вытянулась во весь рост и произнесла:
- Уводи остальных, я знать, чем все кончится.
Глаза ее возбужденно сверкали, дыхание участилось. Забыв об опасности, Дайнара видела только сцепившихся в смертельной схватке хищников. Это зрелище было так притягательно и ужасающе прекрасно одновременно. В другой момент Фьорг бы с радостью пронаблюдал за ними, но рана на плече давала о себе знать, да и снова ощутить на себе мощь псов Хрездрога ему не хотелось. Пора было уходить.
- Седлай коня, женщина. Не будь дурой, - сказал Мерло, но Дайнара не слышала его.
Все ее мысли вертелись вокруг этого захватывающего поединка. Теперь она знала – Анамар не подвел, он послал вместо себя своего бессловесного слугу.
 - Нарго… - прошептала девушка, отыскав в потаенных уголках памяти его имя.
 Унгобар, прижимая прокушенную руку к груди, печально улыбнулся. Сомнения развеялись, он не ошибся, увидав в юной муштарке Звезду Нурберила. Конечно, она еще не поняла, что сделала для этих людей. Разве мог Унгобар сказать, что от псов Хрездрога нет спасенья? Может быть, Нерган и смог бы прогнать их, но убить тварей не под силу было даже ему.
Но вот ликующий вой заполнил округу. Победивший волк задрал морду вверх, показав на какой-то миг темный ошейник, а затем посмотрел на Дайнару осмысленным взглядом, и ту пробила холодная дрожь.
"Никогда не проси невозможного, смертная," – услышала она в своей голове. На глаза навернулись слезы, а Нарго зашагал прочь и вдруг потонул в ливне серебряных стрел. Беспощадные псы Хрездрога взмыли в небо, закрыв собой серого волка.
Ухватившись за седло, муштарка взобралась на коня и ударила пятками по крупу. Все, теперь лучше уходить, пока не случилось еще чего. Лишь когда старое кладбище осталось далеко позади, путники смогли осадить лошадей и сами облегченно вздохнули. Их взору открылась явно заброшенная бревенчатая изба. Камышовая крыша ее была проломлена упавшим деревом, дверной проем покосился, сама дверь отсутствовала. Кто и как давно жил в этом доме, сказать невозможно, зато при первом осмотре стало ясно, что здесь уже бывали воры.
- А это хороший знак, - пробормотал Унгобар, заглянув из сеней внутрь. – Значит, духи не устроили тут гнездо. Будем надеяться, что и разбойники не набредут на этот домик.
Чувствуя, что все перед глазами плывет, Дайнара оперлась об стену, веки сами собой сомкнулись. Ей казалось, что мир начинает исчезать, все тело, с головы до пят неприятно заныло, но жгучей боли от нанесенных псами ран она почти не ощущала.
Элиус успел подхватить ее на руки, не дав упасть на мерзлую землю. Последним, что Дайнара увидела, прежде чем провалиться в липкую яму сна, было испуганное лицо друга детства.

Глава девятнадцатая. Атака на Дол.

- Виергард пал! Орки повсюду, они продвигаются к Асину, все на своем пути сметают. Восток в огне. Я разговаривал с теми, кто видел это ужасающее зарево! Сожжены дотла поселения вдоль Западного тракта: Кворг, Муштар, Асавка, Припятье. Я уже и не говорю о Мантаду. Мы потеряли самый крепкий пост на востоке. Люди продолжают гибнуть.
Королевский советник умолк, опустив седую голову. Он стоял перед троном. Не так давно на возвышении восседал Ирндир, теперь же его место вновь было занято.
Наряженный в хорувийские шелка наследник увлеченно разглядывал свои ухоженные, блестящие ногти. Ему не было никого дела до мельтешащей толпы, состоящей из навозников, вроде этого назойливого жука. Но он был лишь наместником своего брата в этом городе, по крайней мере, пока.
- Что же нам делать, мудрец? Посоветуй? Что говорят тебе звезды? Как спасти мой народ от бед? – участливо произнес Армандир, вперив в сгорбленного от возраста старика взгляд.
Тот растерялся, ненависть и злоба в глазах наследника не оставляли даже маленькой надежды на сострадание. Неужели этот человек был когда-то мальчиком, которого советник Кернок нянчил на руках и угощал сладостями. Как все переменилось с тех пор.
- Чего ты хочешь от меня, если сам, мудрейший из придворных мужей, не способен предложить ничего дельного?! - произнес Армандир, не получив ответа на свой вопрос.
Он спустился по ступеням, встал почти вровень со старцем и хотел что-то сказать, но тут раздался стук в двери.
- Как посмел войти?! – накинулся на запуганного глашатая сын Ирндира. – Убирайся вон, дворовая псина!
-Т..там… посол его величества Далантира…с…с… срочно!
- Посол?! – он был удивлен.
Посол с востока, где сейчас вел армию в бой его кровный братец. Что за вести он принес? Может быть, уже свершилось то, о чем втайне ото всех мечтал Армандир. "Так, спокойней. Убери эту мерзкую улыбку с лица. Ты обеспокоен, ведь с твоим братом могло случиться что угодно. Да что же ты стоишь?! Он ведь устал с дороги. И этот старикашка все еще здесь," – мысли сменялись в голове. Нужно было срочно что-то предпринять.
- Кернок, - обернулся он к советнику и, тронув его за плечо, произнес. - Покинь меня, я должен подготовиться к встрече.
Придворного мудреца не пришлось долго уговаривать. Он увидел в глазах королевского сына неподдельную тревогу и решил поскорее удалиться, чтобы не мешать. Кернок был заинтересован, но не настолько, чтобы остаться в тронном зале. Дверь за ним закрылась. Армандир сцепил руки за спиной и повернулся лицом к балкону. Его глаза шарили по собравшемуся внизу люду – кто-то прознал о приезде посла и быстро разнес весть по городу. Нищие и богатые, купцы и ремесленники, стар и млад – все собрались перед стенами королевского дворца. Разогнать их? Достаточно приказать страже, и мало кто будет сопротивляться его воле. Они хотели одного – чтобы Армандир объявил им о победе, о конце войны. Но разве не знают они, что творят орки на востоке нусанского государства? Знают, но все равно продолжают верить в силу своего народа. Весь этот люд пришел за ответом к нему… к правителю. И пусть пока на пути к трону стоит любимец папочки Далантир, совсем скоро все переменится.
Открылась дверь, глашатай все еще дрожащим голосом объявил: "Ариман, сын Арогона" и исчез, словно мышь. На пороге остался стоять низкорослый, худощавый человек в пропитавшемся потом и грязью кафтане. Лицо его пылало, он восстанавливал дыхание после долгой и изнурительной скачки. Армандир сразу отметил бегающий взгляд гонца, плотно сжатые губы, как будто тот внутренне с чем-то боролся, и тонкий шрам на виске. Эмблема, вышитая на левом плече, говорила сама за себя. Этот человек когда-то служил Мантаду. Кроме того он был недурно воспитан.
Ариман стоял у входа, выжидая, когда к нему обратиться наместник.
- Видел ли ты, Ариман, своего короля Далантира? - спросил тот и жестом приказал подойти поближе.
 - Да, мой принц. Я его не только видел, но и воевал с ним бок о бок. Какой он превосходный воин, бесстрашный, смелый, великодушный. Я буду рассказывать о нем своим детям, когда они у меня будут. Это великий человек после покойного короля, да подарит ему Анамар счастье за Дальними Землями, - с живостью заговорил гонец. – Он просил передать вам вот это.
Сунув руку за пазуху, Ариман извлек свиток, перевязанный зеленой тесьмой и скрепленный сургучной печатью.
- Мы сдерживаем ряды орков и их соратников на левом берегу Срединной реки. Этим тварям не перебраться по талому льду, а вода еще слишком холодная для переходов вплавь, - продолжал он с гордостью. – Четыре дня назад, в день моего отъезда, подошли войска из Андора. Вместе мы одолеем всю нечисть из Горукряжа!
- Я знаю, андорцы нас не оставят. Да и сами мы еще крепки. Так, Ариман?
Армандир, завладев свитком, по-дружески улыбнулся послу.
- Верно, мой принц. Этот Шурах много зла натворил, но, признаться, до него никто прежде не мог объединить разрозненные племена орков, да еще сотрудничать с троллями и тершатами. Тут есть чему поучиться. Правда, убили его, Шураха Средне-Хройского. Один лучник по имени Кворек нашел-таки брешь в его латах и прямо насквозь.
- Что ж, мы должны объявить ему благодарность.
- Далантир уже наградил его.
- Хм, наш пострел везде поспел. Это хорошо.
С поспешностью Армандир сорвал нусанскую печать и развернул послание. Гонец умолк, принялся кусать нижнюю губу, изучая блещущий золотом трон. Он никогда прежде не бывал во дворце, не представлялось такой возможности, а теперь был смущен и торжественностью встречи, и стоящим перед ним еще довольно молодым наместником.
Будучи уже знакомым с Далантиром, он мог легко отыскать сходство в чертах лица его младшего брата, и все же оставалось что-то, что не позволяло расслабиться в присутствии Армандира. Может быть, виновата обстановка. С королем Ариман всегда общался на поле боя или делил с ним краюху засохшего хлеба, на войне Далантир не старался сохранять дистанцию между собой и воинами, скорее наоборот, был таким же смертным человеком.
Развернув свиток, Армандир с жадностью впился в слова, начертанные рукой брата.
" Здравствуй, Армандир. Времени очень мало, пишу в короткой передышке, ибо враг уже выстроился перед нашим постом и готов напасть. Это небольшой отряд, который орки оставили, чтобы на время обмануть нас. Войска из Андора уже прибыли, передай асинцам, что я возвращу каждый клочок земли, пропитанный нашей кровью. Но сейчас мы вынуждены оставить пост. Под пытками нам удалось вызнать у пленных, куда ушла большая часть вражеской армии. Орки готовят удар по незащищенному Сорану, завладев которым, они получат доступ к Нусану с севера. Я не могу этого допустить. Надеюсь на тебя".
Под текстом "Д. Н." – Далантир Нусанский.
Сдерживая себя, чтобы не смять и не бросить послание, Армандир закрыл глаза, скрутил его и сунул за пазуху так, чтоб было менее заметно. Внешне он был спокоен и собран, но внутри него все кипело, мысли работали лихорадочно. Нет смысла обманывать гонца, он знает все об обстановке на востоке, иначе послали бы другого. Что же остается делать?
- Ты слышишь? Под моими окнами собрался народ. Они вправе знать, что за вести ты принес, - начал Армандир, еще не сформировав до конца в голове свой план. – Идем со мной на балкон.
Он улыбнулся, подтолкнул гонца к просторной терассе балкона. Тот, наравне с наместником, оказался перед собравшимся на улице людом. Кто-то крикнул ему, королевский сын поднял руку в знак приветствия, но лицо его, прежде сияющее, теперь было полно скорби. Жестом он призвал к тишине, толпа не сразу, но утихла.
- Дети благословенного Нусана! – обратился к ним Армандир. – Как вы все знаете, король наш доблестно сражался во славу родины с порождениями Проклятых гор.
Растерянный Ариман ощутил, как все внутри похолодело. На него словно вылили ушат ледяной воды, когда что-то кольнуло чуть выше поясницы в том месте, где его обнимал наместник, и вместе с этим появился панический ужас. Как и все смертные, Ариман боялся за свою жизнь, но мысль о том, что ему угрожает неприкосновенная личность рода славного Дрогорна, не укладывалась в голове.
- Только что гонец Ариман сообщил мне скорбную весть, - Армандир склонил голову, стоящий рядом с ним мог почувствовать, как он задрожал, глаза влажно заблестели. – Мой кровный брат Далантир пал. Его тело растерзали, подобно стервятникам, отвратные орки. Скорбите вместе со мной. В этот свитке, - выхватив послание, он поднял его высоко над собой. – Его последняя воля. Далантир завещал спасти Нусан от гибели, поставить поганое отродье на колени, а также он передал всю власть в мои руки. Так ведь, гонец?
Он сверлил Аримана не только взглядом, но и кинжалом, который упирался сквозь одежды в тело. Неуверенно, но вполне осознанно тот покачал головой. Нет, ни за что он не предаст своего короля и боевого соратника. Во имя чего эта ложь? В тот же миг Ариман чуть не закричал от боли, пронзившей его, лицо исказилось в мучениях, а лезвие кинжала застряло на полпути.
- Ты хочешь жить? – спросил Армандир так, что его никто больше не услышал.
- Да, - кивнул тот и вдруг понял, что натворил.
Обернувшись к людям, новоиспеченный правитель крикнул:
- Этот человек оплакивает смерть моего брата и признает правдивость моих слов. А теперь расходитесь по домам. Этот день – день нашей скорби!
Он развернулся, увел Аримана с балкона. Люди постепенно расходились, подавленные и унылые, совсем не это хотели они услышать. Гонец, не чувствуя ног, брел к резному стулу. За ним оставалась цепочка алых капель, кровь сочилась из раны. К горлу подступил ком, но мантадуец ничего не мог сделать.
- Ты ранен, какая жалость, - беспечно произнес Армандир, не отпуская его от себя. – А я хотел устроить пир в твою честь. Такая радостная новость стоит жирной свиньи. Что?! Тебе больно? Говори громче, я ничего не слышу.
- Ты... ты гнусный ублюдок! – прохрипел гонец, согнувшись пополам от сковавшей его боли.
- Выбирай слова, когда говоришь с королем, - отрезал Армандир.
Выпад, сначала вперед, в спину обреченного Аримана, потом резко назад. Его ухоженная рука сжимала окровавленный кинжал, и было абсолютно все равно, что будет после. Мертвым грузом несчастный гонец, выстоявший в битвах с орками, повалился на пол. Кровь обагрила дорогой хорувийский ковер. Смерть уже дышала ему в затылок, тело перестало отзываться на приказы, но мантадуец не отпускал ту священную нить, связывающую его с этим миром.
- Ты поплатишься за все, - с трудом говорил он, ведь даже слабый вздох причинял невыносимые страдания. – Зарбук будет терзать твою душу за Дальними Землями. Ты недостоин быть сыном Ирндира!
- Я король Нусана! Я один властвую над этой землей! - выкрикнул Армандир.
Потеряв самообладание, он набросился на безоружного посла и принялся пинать его ногами. Бил он, вымещая всю злобу и ненависть, даже не замечая того, что Ариман перестал дышать и не стонал больше от причиняемой боли. Все в этот миг помутилось у него перед глазами. Как долго он прятал в глубинах сознания свою сущность, отправленную собственным ядом и жаждой безусловной власти. Этот никчемный гонец окончательно вывел его из себя, но теперь ничто больше не отделяло Армандира от заветного трона.
 Грохот упавшего предмета заставил его немного отрезветь. То, что он увидел, заставило его похолодеть от страха.
Сосуд, наполненный вином и еще совсем недавно стоявший на низком позолоченном столе, разбился о спинку королевского трона. След от вина, стекающий вниз, напоминал кровавое пятно. Армандир судорожно сглотнул, пальцы на руках и ногах похолодели, и кинжал выпал из них. Волосы на затылке встали дыбом, когда он услышал отчетливое рычание за спиной. Обернулся – никого. Может быть, он слишком перенервничал, и это рычание было порождением его уставшего разума, но кувшин… Кто-то же его разбил!

Толстый пучок света играл на лице спящей муштарки. Она морщилась и смешно водила носом. Просыпаться не хотелось, было так тепло и уютно, как не было, пожалуй, никогда за все время, проведенное в пути. Она лежала на чем-то мягком и ворсистом, наверное, на овечьей шкуре, сверху тоже что-то накрывало. Под боком лежал теплый комок. Дайнара шевельнулась, и он замурчал, потянулся. Девушка открыла глаза и увидела рядом с собой на постели пушистую черно-белую кошку с длинными усами.
- Что ты здесь делаешь? – изумилась Дайнара, погладив гостью и почесав ей за ухом.
Вдруг взгляд ее скользнул по скрытой в тени фигуре. Это был Элиус, и он, судя по всему, уже давно был здесь и наблюдал. Девушка села на деревянной постели, натянула повыше одеяло, боясь, что он мог увидеть ее голой. К счастью, кто-то заботливо переодел муштарку в белую, льняную рубаху. Как вообще она оказалась в этот доме? Где остальные ее друзья?
- Извини, если напугал тебя, - заговорил Элиус, чувствуя себя неловко под настороженным взглядом девушки.
Память постепенно возвращалась, Дайнара вспомнила, как боролась с черными псами, кажется, Унгобар называл их псами Хрездрога. Потом они убегали… Да! Людей спасло вмешательство Нарго, волка Анамара. Затем – какая-то хижина, разбитая временем и бродягами, а вот дальше память обрывалась.
- Где я? Как я здесь очутилась? – спросила Дайнара, немного придя в себя после сна.
- Мы в Лисьем Доле. Добрая хозяюшка Кулин приютила нас у себя на время. Люди Фьорга по соседству. Сам он сейчас у Юманаса, тот ведь в долгу у великана, - ласково пояснил Элиус, глаза его блестели. – Я рад, что ты не покинула этот мир, Дайнара. В ту ночь, когда мы спасались от псов Хрездрога, эти твари нас всех здорово покусали, но вот лихорадка перекинулась почему-то только на тебя. Целых пять дней ты боролась с болезнью. Я не мог позволить тебе умереть. Мне нужно было тогда защитить тебя от этих тварей, - Элиус закрыл лицо руками.
- Иди сюда, - позвала девушка и устроилась поудобней, скрестив ноги.
Он подошел, сел на край постели. Было заметно, что муштарец долгое время провел без сна. Лицо его было бледным и осунулось, глаза были красными.
- Когда ты в последний раз спал, Элиус? – спросила Дайнара, тот лишь пожал плечами и виновато улыбнулся. – Тебе срочно нужно отоспаться. Что если завтра в бой, а ты как квашня? Захрапишь с мечом в руке и все! Поминай, как звали!
Она замолчала. Дружба, возникшая между двумя людьми с текущей в жилах кровью Вангола, перестала существовать. На ее месте образовалась пустота, отчуждение. Бездонная пропасть растянулась между. Прав был отец, когда говорил: "Дружба умирает там, где начинается любовь". Дайнара, кажется, только теперь начинала понимать истинный смысл этих слов.
- Знаешь, - заговорила она, взяв огрубевшую руку муштарца в свои ладони.- Я в долгу перед тобой на много лет вперед. Никогда не было у меня такого друга, как ты. Помнишь, когда-то мы клялись стать странствующими воинами? У нас это почти получилось. Еще немного и мы окажемся у Врат Нурберила. Я столько слышала о них, но почему-то мне совсем не хочется идти туда, - девушка опустила голову.
- Так в чем же дело? Давай сбежим, нас не скоро хватятся! – воодушевился Элиус, по своему истолковав ее слова.
- Нет, я должна сделать это, и не отступлю от намеченного. Просто не по себе мне как-то. Элиус, я не хочу терять тебя, то есть я не хочу, чтобы ты сторонился меня, словно юродивой. Если честно, я была потрясена, когда узнала, что ты ходил за мной в степи кочевников. Верь мне, я сделала бы тоже, если б тебе грозила опасность. Ты дорог мне, Элиус. Я люблю тебя, но как друга, как брата, - она запнулась.
- Ты рвешь мне сердце на части. Нет в нем места для другой. Когда ты рядом, я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Знаешь ли ты, что я испытал, когда получил отказ?! Но там был Нарсил – сумасброд, Двалин. Здесь – никого. Так почему же ты таишься. Я на все готов ради тебя. Дайнара, ты достойна богов, но даже им я не отдам тебя, потому что ты моя и ничья больше. Я люблю тебя больше всего на свете! – сказав так, он хотел заключить девушку в объятья и поцеловать.
- Но я не люблю тебя! – она оттолкнула от себя муштарца, кошка, спрыгнула с постели и бросилась к проходу.
- Кто он?! – тот резко вскочил. – Тот головорез с Западного тракта? Тот, кому ты подарила свой меч? Да что он сделал такого, чего не могу я?!
Дайнара застыла у двери, буравя взглядом дощатый пол. Да и что она могла сказать, когда в горле застрял ком? Все, чего хотела муштарка, это вернуть взаимопонимание, а вместо этого Элиус решил закатить ей сцену ревности.
- Скажи хоть что-нибудь, не молчи! – Элиус потряс ее за плечи.
Дайнара мгновенно сбросила его руки.
- Убирайся вон! И не приставай ко мне с такими вопросами, орк меня дери! – заорала она, указывая на выход. – Я не собираюсь отчитываться перед тобой, слышишь? Можешь собирать свои вещи и проваливать в Нусан, раз ты такой смелый! А я остаюсь!
- Вот и отлично! Оставайся здесь, сколько хочешь, а я ухожу, - вспылил и Элиус и хлопнул дверью.
Там, в проходе забормотала встревоженно хозяйка дома, муштарец буркнул ей что-то в ответ, и все вновь погрузилось в тишину.
Дайнара, больше не в силах сдерживать горькие слезы, рухнула на постель и зарылась лицом в одеяло. Разве могла она кому-либо признаться, чьи глаза преследовали ее все эти ночи и дни, проведенные в жуткой лихорадке.

То, что случилось в последующие часы, перевернуло вверх дном все планы. Фьорг в компании с Мерло, Исенбуром и Раддуром, вернувшись от короля Саранского Юманаса, сообщил ужасающую новость. Бесчисленные войска орков, троллей и тершатов продвигались к Лисьему Долу, сжигая лежащие на пути деревни и города. Не встретив достойного сопротивления, враг широкими шагами приближался к столице, укрепленной за последнюю сотню лет каменной стеной и глубоким рвом. Все это предпринималось для защиты от посягательств на сорянский трон, теперь же Лисьему Долу грозила куда большая опасность. Голубь с просьбой о помощи уже был отправлен в Асин, но на скорый приход подкрепления можно было не рассчитывать, к тому же Нусан и сам нуждался в свежих силах. Паника проглотила Лисий Дол, женщины и дети, старики и немощные – кто в телегах, кто верхом покидали родные стены и уходили в сторону Чанского леса. На переходах они встречали беженцев из восточных земель, уже подвергшихся нападению войска Горукряжа.
Люди бежали, как тараканы из потревоженного гнезда. Дорога на Лисий Дол была открыта врагу. Кроме того, неожиданно для весны выпал большой снег. В столице срочно собирали мужчин, способных держать в руке меч, но все это по большей части были крестьяне. Правда, многие из них, будучи охотниками, хорошо владели копьем, луком, сумели ставить ловушки на крупного зверя, что могло обезоружить на время противника. Отряд, лично вымуштрованный Фьоргом во время прошлого прихода в Соран, был расформирован, этих воинов и поставили во главе сотен, чтобы они могли управлять неподготовленными мужами.
До рассвета следующего дня люди копали рвы в замерзшей земле, покрывали легким настилом и забрасывали его выпавшим снегом. Все это в расстоянии девяти неполных верст от города, в той стороне, откуда ждали вражеские войска. Лучники заняли свои позиции на ветвях деревьев, которые росли на двести саженей ото рва, остальные расположились за прикрытой снегом ловушкой, там, где возвышался наскоро сооруженный приступ, чтобы в нужный момент добить упавших и встретить тех, кто пройдет. Были извлечены из сараев толстые кожаные жилеты с нашитыми на них бронзовыми и роговыми бляхами, были на мужчинах и кольчуги с бехтерцами, у кого рогатины да вилы, а у кого мечи. Вооружались и окрашенными в зелень патины щиты и шлемы, остроконечные на манер нусанских. Были в том строю и всадники, и пешие. Кто-то сжимал в руке копья, кто-то держал топор на длинном топорище, многие нервно проверяли, плотно ли забит стрелами колчан.
Впереди всех на  гнедом жеребце находился правитель Юманас, закованный в черные доспехи воин с тревожным выражением лица. Из-под шлема выбивались седые волосы, хотя на вид ему было не больше сорока. Он был собран и подтянут. Диринг охотно делился с Дайнарой, рассказывая, что в молодости Юманас служил королю Нусана Ирндиру. Вместе с гномом она сейчас стояла в рядах сорянской армии, собравшей не меньше четырех тысяч мужей, и глядела на спины впередистоящих. Несмотря на остаточную слабость после болезни, она вызвалась участвовать в битве, презрев жалкое убежище в Чанском лесу. Ее место здесь, на поле боя.
Трижды проухала сова. Орки приближались к лесу, где устроились лучники. Тем придется принять первый удар на себя. Пройти по другому пути враг не мог, это единственная более-менее просторная дорога сквозь лес, справа от нее взгорье, а слева раскинулось озеро, лед на нем почти растаял, но выпавший снег и резкое похолодание стянули его поверхность тонкой пленкой. Нет, орки пойдут через лес. И томящимся в ожидании сорянцам оставалось лишь надеяться, что те не сразу приметят лучников, затаившихся на голых деревьях. Дайнара старалась не думать о том, что эти добровольцы осознанно шли на смерть. Убить как можно больше врагов, прежде чем их заметят и прикончат – вот, что было их целью.
Предрассветная тишина. Раскаленный солнечный диск показался над горизонтом и осветил заснеженное поле, обреченное стать полем битвы.
Заледеневшими под кожаными перчатками пальцами Дайнара коснулась рукоятки меча, вороной Дух под ней нетерпеливо захрапел.
- Если что, я рядом, - пробормотал Двалин, наматывая поводья на левую руку, заранее наточенный топор лежал на седле маленького пони.
Муштарка кивнула. Взгляд ее устремился к деревьям. Первый предсмертный крик огласил округу, и на ее лице отразилась сдержанная улыбка: этот мерзкий язык не мог принадлежать сорянину. Враг, вначале удивленный, быстро совладал с собой и ответил дождем черных стрел. Их заметили, пронзенные лучники падали на землю, где их разрубали дети Хрездрога, но и среди тех были потери. Строй сорян заколебался. Эти минуты, когда лес стонал и кровоточил, казались вечностью, но вот на тропе меж деревьев появились орки. Увидев вооруженных воинов, они на миг затормозили, в их глазах были ярость и удивление. Сработало заклинание Унгобара. Перед боем чародей сотворил из воздуха точные копии людей, и теперь враги видели перед собой армию впятеро большую, чем она была на самом деле.
 По команде первые ряды воинов подняли луки по ветру. Тотчас свист стрел заполнил округу. Первые появившиеся на дороге орки рухнули наземь, но вслед за ними в поле вышли другие. И снова соряне положили их всех, только двое успели выстрелить, и обе стрелы нашли свою цель. Потом из леса повалили несметные полчища обезумевших от запаха крови орков. Их было столько, что не было видно меж их рядами снега, лучники не успевали доставать из колчанов стрелы, они метко целились, а враг, ступая по убитым собратьям, рвался вперед, к сорянам.
Дайнара взглянула на окружающих ее людей и поняла, что они все были напуганы атакой многочисленных орков. Лица крестьян, сменивших рало на меч, были сосредоточены, но за этой сосредоточенностью был спрятан страх. Она и сама невольно задрожала, увидев прущих на них орков. Вот из-за деревьев показались громадные, в два человеческих роста, существа с буро-серой кожей, полностью лишенные волос, вместо одежды на них были сшитые шкуры, а в руках они держали либо молот, либо палицу. "Тролли… тролли!" – пронеслось по строю. А вслед за теми из леса выбегали одетые в грубые доспехи волосатые люди, сейчас они высоко над собой размахивали палашами, но смертоносные плети высели у каждого за поясом. "Раз, два, три…" – отсчитывала про себя Дайнара, чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей. Со счетом "четыре" орки ступили на шаткую поверхность. Ловушка сработала, десятки, а то и сотни порождений Горукряжа провалились в вырытую за день яму, длиною в целую версту. Они уже поняли, что соряне решили сопротивляться, но скрытый под снегом ров был для них полной неожиданностью.
Юманас подал знак, его разношерстная армия ринулась навстречу оркам. В тылу у тех уже бились выжившие каким-то чудом лучники. Встав у рва, соряне с нескрываемой ненавистью добивали упавших врагов. Яма продолжала заполняться, передние ряды тормозили перед обрывом, на них напирали ничего не понимающие орки, и они скатывались вниз, ломая ноги и натыкаясь на заранее вогнанные в землю железные колья. Тяжелые тролли перепрыгивали через ров, даже тяжелые копья не могли пробить их каменную шкуру. Тершаты, быстро отыскав решение, уже раскручивали над собой смертоносные плети. Кровь щедро оросила снежный покров сорянской земли. Крики ярости и стоны боли заполнили рассветное поле, все перемешалось.
 Все, что могла Дайнара, это спасаться от сокрушающей все на своем пути дубины омерзительного тролля. Разбрасывая сорян одной рукой, он пробрался в середину строя, где пустил в ход свое примитивное оружие. Замертво рухнули окружавшие девушку воины, волной раскидало тех, кто спешил на помощь. Благодаря своему низкому росту остался в седле Двалин, едва успела Дайнара проскочить между ног у тролля. Обернувшись, она увидела, как гном с размаху рубит топором по его коленному суставу. Тут же тролль рухнул со страшным ревом наземь, раздавив своим телом двух людей, не успевших вовремя скрыться. Гном развернул пони, уходя от падающего тела. Все это заняло не больше секунды. Дайнара вздрогнула – прямо перед ней оказался ухмыляющийся орк. Впервые в жизни она увидела его так близко, но времени на потрясения не было. Обнаженный меч в руке муштарки взмыл вверх, встречая вражескую сталь, потом вкось и по шее. Уроки Герндира не прошли даром. Только сейчас Дайнара поняла, насколько бездумно поступила, когда вызвалась участвовать в этом сражении, но она ни за что не стала бы отсиживаться в убежище, пока гибнут люди, как это сделал сильф. Ей было страшно до дрожи, но она держалась, нанося удары направо и налево и понукая скакуна, чтобы вовремя увернуться от вражеского клинка.
Орки перебирались через ров: кто-то прямо по трупам своих товарищей, кто в обход. Они прибывали, но на пути у них вставали отважные соряне, готовые до последнего вдоха защищать свой Дол. У них не было другого дома и другой родины, оставалась лишь вера в свои силы.
- Но, Дух! – крикнула муштарка.
 Дух рванулся в самую гущу схватки, расчищая себе дорогу копытами. Дайнара помогала ему своим клинком. Там, у самого рва грязные орки теснили короля и еще троих воинов к краю обрыва. Вклинившись между врагами. Она ударила наотмашь по незащищенному лицу орка. Крик боли и ненависти заложил ей уши, а он сам захлебнулся кровью. Ее заметили. Как по команде на единственную женщину в сорянском строю накинулось сразу пятеро жаждущих боя орков. Король и его свита получили преимущество и не замедлили им воспользоваться.
Одновременно правя конем и отбиваясь от противников, Дайнара подняла Духа на дыбы. Удар мечом пришелся по одному из нападающих, другого смял копытом Дух. Жалобное ржание вмиг отрезвило ее – кто-то резанул коня. Муштарка, чувствуя подступающий к горлу азарт боя, схватила ту руку (серую и когтистую) и рубанула по ней мечом. Так она завладела кривым ятаганом. Вцепившись ногами в раненого жеребца, Дайнара издала устрашающий крик и бросилась на врагов. Одного за другим она разрубила их пополам, но меньше их не становилось. На место одного  павшего тут же вставало еще по двое. К счастью, рядом оказался великан Фьорг. Его тяжелый меч без труда раскидал нападающих и прочистил дорогу Дайнаре. Не теряя времени, девушка последовала за ним и оказалась в окружении своих. Кто-то протянул ей флягу с водой, она, не благодаря, отхлебнула добрый глоток и, только возвращая флягу, поняла, что стоит перед ней сам Юманас.
- Уходи, сообщишь нашим женам и детям о подвиге крестьян, - произнес он, предлагая ей выбор.
И Дайнаре стало еще страшнее, чем перед яростным противником. Король не верил в победу, он вел свое войско на смерть и предлагал ей укрыться, пока еще не поздно.
- Нет, - взгляд говорил яснее слов.
В следующий миг покой на этом куске поля был нарушен, тролль, пробравшись без особых помех в тыл сорянских воинов, ударил по земле огромным молотом. Все ощутили дрожь под ногами. Лишь на секунду Дайнара увидела в окружении дерущихся воинов своего друга Элиуса, сцепившегося с тершатом, и тут же потеряла из виду. Фьорг и Мерло ринулись на тролля, отводя назад и вниз мечи, и видимо, последовав примеру Двалина, а может, и собственному опыту, нанесли сокрушительный удар по коленям великана. Тут же лежачего тролля оседлали соряне и по локоть вонзили в оба его глаза копья.
Люд бил врага нещадно, но тот все прибывал и прибывал. Ров, заполненный телами орков и сорян, перестал быть для них препятствием. Ярость и боль, ненависть и смерть, ручьи крови: орочьей, тролльей, тершатской и людской – все вперемешку. Добрый урожай соберет богиня Моргана, будет чем поделиться с Повелителем мертвых. По поверьям, эта богиня, прислуживающая Анамару, имела три обличья, в которых являлась вонам: Моргана – плакальщица, возвещающая о скорой гибели, Моргана – жница, пожинающая плоды битв на поле боя и Моргана - воин, принимающая ту или иную сторону сражающихся в обмен на смерти в стане противника.
Сейчас же суеверные люди могли видеть перед собой ее последний лик, воплощенный в образе сражающейся наравне со всеми девы. Гоня прочь от себя мрачные мысли, Дайнара бросалась на противника, словно волчица, оберегающая детенышей. Справа ее прикрывал воин Фьорга Исенбур, слева гном Двалин. Образовав крепкий "клюв", троица прорубала дорогу вглубь вражеского войска и возвращалась к своим, чтобы передохнуть и снова броситься в бой. Время потеряло свой счет. Лишь солнце продолжало двигаться к полудню. Когда оно прошло по небосклону одну четверть, под Дайнарой пал конь, плеть тершата перерубила ему ноги. Кто-то дернул ее за шиворот и тем самым спас от очередного взмаха косящего оружия. Тершата повалили сзади, улучив момент, и рубанули по непокрытой голове. Муштарка вскочила на ноги, отмахнулась от летящего на нее орочьего ятагана и снесла нападающему голову, скрестив на его шее клинки. Одежда ее пропиталась потом и кровью, мышцы на руках одеревенели и просили отдыха, вены на них вздулись, и девушка слышала стук своего сердца. Полчищам из Горукряжа не было конца. Подкосился, рухнул замертво в кровавое месиво из коней и людей король Сорянский Юманас. Нашла черная стрела молодца Диринга.
 Когда свежие силы орков хлынули через заполненный трупами ров, муштарка потеряла из виду своих. Ухмыляющиеся оскалы окружили ее, готовые растерзать на куски. Снова Дайнара закричала. И этот яростный крик вселил уверенность в сотни перепуганных сорян. Никогда прежде девушка не дралась с таким остервенением как в тот миг, второе дыхание гнало ее вперед. Азарт боя захлестнул до краев. Неимоверными усилиями удавалось ей отражать многочисленные удары, казалось, нет выхода из этого кольца. Вот над низкорослыми орками показалось суровое, покрытое грязью и кровью лицо Фьорга, позади него был Мерло, вот еще пятеро сорян бросились на помощь девушке – воину. Чувствуя, что силы покидают ее, Дайнара уже прощалась с жизнью, но соратники взяли на себя противников, освободив ее на некоторое время.
- Сзади! Дайнара!
Окрик заставил муштарку обернуться. Она даже не успела обомлеть от ужаса. Безобразный великан с кожей цвета болотной тины в перекинутой через плечо и подвязанной на поясе шкуре схватил Дайнару за талию и поднял в воздух. Хватка его, словно каменные тиски, сжала девушку, не давая сделать и вдоха, а тролль, с интересом разглядывая ее, поднес добычу поближе к лицу. Что было силы, она размахнулась и вонзила меч по самую рукоять в его карий глаз. Тролль завопил и отбросил муштарку.
Она упала спиной на землю. Сжавшись от боли во всем теле, Дайнара зашлась в кашле. Ей повезло - трупы, сваленные друг на друга, смягчили падение и спасли ее от переломов. Подняв голову, муштарка увидала, как армия орков устремилась по заснеженному полю к Лисьему Долу. Тех, кто остался в живых, было слишком мало, чтобы удержать врага. Все они, построившись, ринулись вслед за уходящими противниками. Поле было сплошь усеяно телами павших воинов. Но она-то еще жива! Она еще может сражаться!
Стиснув зубы, Дайнара поднялась на ноги и, тяжело ступая, двинулась за остальными. Нужно было их догнать, нужно было помочь своим. Слезы хлынули из глаз, когда она увидела Исенбура. Он лежал среди орков, подогнув под себя ноги и раскинув в стороны руки. Его все еще красивое лицо побледнело, а из раны на животе медленно вытекала темно-алая кровь. Но нельзя было отставать. Оторвав взгляд от соратника, Дайнара прибавила шагу. Нужно было догнать своих, нужно было сказать, что она еще не мертва и может драться.
Вражеский кривой клинок пришел откуда-то слева. Муштарка заметила его блеск слишком поздно, чтобы отразить. Ее взгляд упал на ухмыляющегося орка, а что-то горячее и липкое вдруг обожгло ее спину.
Ноги будто перестали существовать, не чувствуя их она повалилась наземь. Отставший от своих орк, придерживаясь за раненное плечо, плюнул в нее и припустил за своими в Лисий Дол. Он ушел, а Дайнара осталась лежать на поле, усеянном мертвыми воинами. Воздуха не хватало, она попыталась сделать вдох, но тут же ощутила резкую, разрастающуюся боль в левом боку.
- Помогите! – закричала, как ей казалось, муштарка. – Кто-нибудь? Я здесь!
Но ответом была тишина, только гул удаляющегося боя. Исенбур невидяще смотрел на нее, но он не мог уже ничем помочь. Даже себя Исенбур не спас. Хотелось кричать, леденящий ужас заполнил душу. Дайнара прижала руку к ране, чтобы кровь перестала вытекать из нее вместе с жизнью. Ладонь сразу стала липкой и мокрой. Щеки обжигали горячие слезы. Никто не придет за ней, кроме могущественного покровителя. Все поплыло перед глазами, мир погрузился в густой туман, и веки муштарки сомкнулись.

Глава двадцатая. Дальние Земли.

Она видела все. Груды безжизненных тел, красный снег, серое тяжелое небо, воронье стайками кружило в воздухе, а потом опускалось, чтобы поживиться останками, чье-то бледное лицо, перекошенное от ужаса, но не знакомого при жизни нусанца. Но все это было словно не с ней, мир застыл, блеклое солнце замерло над головой. Самое время молить богов о спасении, но как назло в голове не осталось ни одного имени. Она забыла не только их, она больше не помнила, почему здесь оказалась, что было прежде и кто она такая. Пора было уходить туда, за Дальние Земли. Там, где всегда покой и тишина, там люди оставляют все свои заботы и живут в радости. Там она сможет, наконец, расслабиться. Только это осталось в ее памяти.
Злорадное карканье ворон заполнило поле. Кто-то напугал их, и птицы поднялись в воздух. Черная сгорбленная тень бродила меж трупов. Увидев одних, она проходила мимо, с другими была более ласкова и целовала, наклоняясь до земли. По фигуре Дайнара поняла, что это женщина, а когда та обернулась и поглядела на нее, девушку пробрала дрожь. Бледное лицо с черными впадинами глаз на фоне окровавленного рта – вот, что она увидела. Длинные руки- плети протянулись к ней, и женщина сделала шаг навстречу.
- Помогите мне встать, - произнесла Дайнара и не услышала своего голоса.
Ей было не по себе от этих горящих глаз. Теперь она знала, что это не смертная. Пред ней явилась сама Моргана – жница.
- Да, да… - закивала она, на бледном лице отобразилось подобие улыбки, брови вздернулись кверху. – Пора… пойдем, нам пора… - говорила Моргана, и изо рта ее шел ледяной пар.
Наверное, было морозно, но девушка почти не чувствовала этого. Не ощущала она и смертельной раны в левом боку. Все переменилось здесь, по ту сторону жизни и смерти. Дайнара покинула мир живых, но сейчас все еще стояла у закрытых ворот и боялась сделать шаг вперед, в блаженные Дальние земли. Стерлись краски, все постепенно приобрело серо-голубой оттенок, даже кровь на пальцах стала черной, словно грязь. Девушка подняла руку, удивленно оглядела ее и поняла, что нет преград на пути. Моргана приблизилась, опустилась на колени, ее близость больше не пугала, скорее вызывала легкий трепет.- Куда мы пойдем? – спросила Дайнара, приподнявшись на лопатках.
- Домой.
Холодом веяло от Древней, могильной прохладой. Запах тлена, исходящий от ее черных одежд, щекотал ноздри, и это был единственный запах, ощущаемый здесь. Моргана медленно наклонилась, прожгла взглядом желтых глаз и впилась губами в губы муштарки. Дайнара облегченно вздохнула и поддалась, она была избрана для лучшей жизни в Дальних землях, достойной воинов. Это был знак, который нельзя отвергнуть. Может быть, она все забыла, но этот поцелуй ледяных губ Морганы забыть невозможно.
Древняя вмиг сгорбилась, заспешила прочь с поля боя. Вслед за ней устремились люди, их лица были знакомы Дайнаре, но она не знала, где их видела раньше. Чтобы не отстать, девушка побежала вперед, к Моргане. Было легко, совсем не так, как прежде. Больше ее не тяготило тело, она была свободна, как ветер, не сдерживаемый ничем.
Путь был долог, никогда раньше Дайнара не видела этих мест. Все было иным: и свет, и дороги. Снега здесь не было. Под ногами – белый песок, над головой – серое небо. Неужели это и есть Дорога Даго? Но куда она ведет, что там дальше? Масса вопросов рождалась в голове, но ответы находились не на все из них. Нужно было подождать.
Вот впереди замаячили первые строения, утопающие в роскошных садах. На полпути к огромным вратам Дайнара обернулась. Ни заснеженного поля, ни груд убитых там больше не было. Только лента умерших воинов и белый песок до самого горизонта. Стало страшно. Все кончено, нет пути назад, но она хотела вернуться туда, где оставила что-то важное. Какое-то незаконченное дело, каких-то людей или что-то еще. Что-то, что все еще было смертельно важным здесь на пороге в Другую жизнь. Но память молчала.
Врата медленно разъехались в стороны, здесь вообще все двигалось медленней, чем в мире живых. Первой вошла Древняя, за ней сделали свой первый шаг люди, в их числе была и Дайнара. Правда, не одно человеческое племя имело вход сюда. Только сейчас девушка разглядела среди них орков и больших волосатых тершатов, троллей не было. Вошедших никто не встречал, но город не был безлюдным, улицы были заполнены жителями.
Моргана остановилась возле закрытых дверей, молчаливый страж в глухо задвинутом капюшоне убрал задвижку, путь был свободен. Из проема хлынул яркий слепящий свет. Вот вошел один, другой, третий скрылся внутри. Дайнара сделала шаг вперед, и вдруг на ее пути встала громадная фигура стража. Он сжимал в руках толстое древко копья. Почему же ей нельзя туда? Разве это не рай для воителей? Муштарка попросила помощи глазами у Морганы.
- Не туда… - ласково произнесла она и указала на темный проход в другой стороне. – Там… Тебя ждут…
- Но я не хочу туда, - пробормотала в ответ Дайнара.
-Да, - кивнула Древняя и снова показала на другую открытую дверь.
Темный коридор, светлый огонек впереди. Куда послала ее Моргана и почему ей нельзя с остальными?! Разве девушка чем-то не угодила ей?
Дайнара не считала шагов, она шла за огоньком, пока тот не исчез. Тьма окутала ее с головы до ног. Она осталась в кромешном мраке и тишине.
Дайнара боялась пошевелиться, это место таило в себе какую-то угрозу. Вдруг что-то мягкое коснулось ноги муштарки, и она вздрогнула. Какое-то животное мокрым носом пыталось обнюхать новоприбывшую. Неосторожно Дайнара зацепилась за что-то, грохот падающего железа резанул по слуху, а зверь под ногами злобно зарычал.
- Нарго, фу, - раздался в тишине сладостный голос. – Уходи.
Волк жалобно заскулил и затих. Наверное, послушался хозяина. А Дайнара завертелась на месте, выискивая источник этого голоса. Бесполезно, здесь слишком темно. Инстинктивно она протянула руку к бедру – ножны были пусты. Но голос… Где она его прежде слышала?
- Перестань дрожать, самое страшное уже позади. Подойди ближе, я хочу тебя видеть.
Легкий щелчок пальцами, и вспыхнул свет. Загорелись свечи, их мягкий отсвет грел озябшую девушку. Теперь она могла оглядеться, как следует.
Огромная комната, обставленная по-королевски, мебель, обивка, гобелены на стенах, огромная люстра над головой, поблескивающая в слабом освещении хрусталем. Было что-то человеческое в этих резных стульях, столе, мягких подушках, разбросанных по ворсистому ковру, в кровати, потрясающей своими размерами и белоснежными простынями. Но больше всего потрясал мужчина, сидевший на краю этой постели. На нем были лишь штаны из выделанной кожи и высокие до колен сапоги. Дайнара невольно залюбовалась его рельефным прессом и покатыми плечами, но тут же, поймав себя на этой мысли, отвела взгляд и сделала шаг вперед.
- Ты узнаешь меня? – с надеждой в глубоких серых глазах спросил он.
- Повелитель, - прошептала девушка и упала ему в ноги. Она знала, но не помнила.
Досада и боль сковали Анамара изнутри. Как могла она забыть своего покровителя? Рывком он поднял ее с колен, длинные пальцы впились в загорелую кожу плеч.
- Посмотри мне в глаза, Дайнара, - требовательным жестом он заставил ее сделать это.
Муштарка смутилась. Она услышала свое имя, и что-то в глубине ее отозвалось.
- Несущая свет, - неуверенно пробормотала умершая.
- Да, вспоминай же, вспоминай. Где ты жила, что ела. Вспоминай, моя милая. Неужто ты не узнаешь меня больше? Ну, кто я?
В этой комнате было тепло, но у Дайнары дрожали руки. Ей было страшно потерять что-то важное, но в голову ничего не приходило. Древний требовал от нее слишком многого.
- Повелитель, - выдохнула она обреченно, заведомо зная, что ответ неверный.
- Зови меня по имени, - приказал он и, огладив бархатную кожу ее щеки, принялся раздевать девушку.
- Теперь это твой дом. Отныне ты будешь со мной на равных, Звезда Нурберила. Тебе придется усвоить несложные правила моего Царства, но не думаю, что это будет сложно. Готова ли ты надеть венец королевы, Дайнара?
Девушка безразлично пожала плечами. Зачем ей власть после смерти, если там за вратами она уже не появится. И этот Древний предлагает стать королевой, его супругой, оказывая невероятную честь простой смертной, попавшей в Царство мертвых. Только она не чувствовала ни радости, ни злости. Ничто не трогало ее больше, а нить, связующая девушку с миром живых истончалась с каждым мигом.

Оставшихся в живых после боя за Лисий Дол было немного. Все они нашли убежище в Чанском лесу. Среди деревьев на опушке устроился лагерь беженцев, к ним позднее присоединились воины. Дол был разрушен, сожжен до основания, но и врага удалось остановить. Если б не армия Далантира с андорцами, соряне не выстояли бы. Пришедшие ударили по оркам с тыла, те не ожидали нападения сзади и были полностью открыты. Когда ценой потерь в стане врага удалось отвоевать захваченный Дол, в нем не осталось ни одного тролля или орка, все полегли от руки человека. Ближе к ночи князь Стрегунский Гвентур явился в лагерь. Муж дочери Юманаса так быстро настроил к себе народ, что у людей появилась надежда увидеть его новым королем. Гвентур приказал оставаться в лесу до утра, дабы успеть очистить сожженный город от трупов.
Проходя мимо рыдающих женщин и вопящих детей, Элиус клял себя в безответственности. Если бы он не покинул тогда муштарку, уходя следом за войском, она была б сейчас жива. Он мог остаться и поискать ее среди убитых, быть может, тогда девушку еще можно было спасти. Долг… Да пусть он летит к пещерам Хрездрога, этот долг! Что ему теперь делать без этой неугомонной воительницы? Как смотреть ей в глаз за Дальними землями?
Чьи-то руки вцепились в его плащ. Элиус тряхнул головой, чтобы прийти в себя насколько это было возможно. Его глаза опухли и покраснели от слез.Перед ним стоял ошарашенный сильф, огромные лиловые глаза были полны ужаса.
- Элиус, стой. Куда ты идешь? К ней, да? Ничего не говори, я все понимаю. Это я виноват, мне нужно было привязать ее к дереву и никуда не отпускать, - затараторил он, неотступно следуя за муштарцем.
- Заткнись, Исуан, - отрезал Элиус.
- Но я ничего плохого не сказал. Боги, как я привязался к малышке. Она всегда была… была как маленький костерок. Я не верю, что он потух! Ну не могло этого произойти. Ты Двалина видел? Говорят, он не разговаривает ни с кем, ушел вглубь леса и все. Как бы ни натворил он чего с собой, все знают, как он был к ней привязан! А-а-а, я этого не переживу.
Элиус резко остановился. Нет, он не собирался выслушивать бред Исуана. Может, тот еще не понял, но его слова выводили муштарца из себя. Схватив сильфа за грудки, Элиус поднял его над землей и хорошенько тряханул.
- Еще одно слово из твоего поганого рта, и я вышибу тебе мозги. Заруби себе это на носу, - гаркнул Элиус ему в лицо и толкнул.
Сильф кое-как удержал равновесие, но воин уже удалялся. Тяжело вздохнув, Исуан распрямился, глянул на звездное небо и быстро, чтобы никто не заметил, смахнул слезинку.
Быстрым шагом Элиус достиг того дуба, под которым он уложил тело Дайнары. Сейчас там горел костер и стояла палатка. Совсем как живая, только жутко бледная, лежала на лисьем плаще муштарка. Над ее головой стояла серебряная чаша, слева – обнаженный меч, справа – ветка какого-то дерева.
 - Яблоня, - произнес Унгобар, напугав Элиуса. – символ молодости и красоты. Кроме того, это дерево Дайнары. У нас в Хорувии принято считать, что каждому человеку в зависимости от времени рождения покровительствует то или иное дерево. У Дайнары – это яблоня, а у тебя – вяз.
Голос его был надтреснутым и уставшим. Элиус опустился на колени, провел ладонью по щеке девушки и с силой сжал челюсти, не желая больше лить слезы.
Тут же сидел Двалин. Опираясь на затупившийся топор, он чуть заметно покачивался и напевал что-то печальное на родном языке. Все привыкли к живой и неукротимой Дайнаре, а теперь она, бледная и осунувшаяся, лежала на сырой земле, растопленной теплом костра.
- Ее тело нужно сжечь, того требует обычай вангол, - Элиус и сам не понимал, как вообще ему удалось это сказать.
Сердце разрывалось на части от мысли, что это полное сил тело придется подвергнуть огню.
- Нет, я не позволю тебе этого сделать, - заговорил Двалин, гневно сверкнув глазами из-под кустистых бровей. – Варварский обычай степняков, а у Дайнары только мать была из ваших, и похоронить ее следует по нусанским традициям.
- Тихо!
Унгобар вытянул руку. Запястье его было перевязано, рана, нанесенная псами Хрездрога, еще не затянулась. Оба воина готовы были вцепиться друг другу в глотки, решая как поступить с телом, и нельзя было допустить этого.
- Сейчас не время спорить, - сказал старик. – Я не хочу обнадеживать вас, но, быть может, еще не все потеряно, и ваши распри не имеют смысла.
- Что ты хочешь сказать, Унгобар? – оживился гном.
Маг опустил голову, прочесывая длинную седую бороду. Он думал о том, как донести свою надежду до сердец этих двоих. Человек и гном послушно ждали, вытянувшись в две напряженные струны.
- Вот что. Всем известно, что каждый после смерти в этом мире попадает в другой. Дальние Земли, как говорят в простонародье. Мне не нужно описывать дорогу туда. Я ее не видел, свой последний путь мне еще предстоит пройти. Оттуда возврата нет, Повелитель мертвых следит за этим в оба глаза, - тут Унгобар сделал паузу. – Кто-нибудь из вас помнит, кого призывала Дайнара в ночь, когда на нас напали псы Хрездрога? Ну, пошевелите мозгами.
Элиус подобрался. Ему стало не по себе, когда в памяти всплыло имя Древнего. Тогда девушка до последнего призывала…
- Анамара, - произнес Двалин, крепко сжав топорище.- Теперь я, кажется, начинаю понимать. Я ведь с ней познакомился еще в степях этих, - он косо глянул на муштарца и продолжил. – Вангольских. С нами еще Мин-Айрин была. Так вот, когда мы с ней попали в Кичью топь и нас хотел умертвить болотный призрак, спасла нас от лютой смерти Дайнара. Не знаю как, но она разговаривала с самим богом, просила меня с эльфой пощадить.
- Что же это значит? – изумился Элиус.
- А то и значит, Элиус, - отозвался Унгобар. – Дайнара наша самим Анамаром береженая.
- Так что же он ее не уберег?! Какое ему дело до смертных, все мы во власти этого гнусного божка, а он играет нами, словно куклами, - взорвался муштарец.
Удар по голове посохом немного отрезвил его, а Унгобар продолжил:
- Не смей так говорить, может к тебе вернуться сторицей. Видите эту чашу? На ней вырезаны особые символы, а заклятье наложенное сверху делает ее ловушкой для блуждающей души. Чаша зовет душу обратно в тело, где бы та ни находилась, она напоминает мертвым об оставленном в этом мире. Это, конечно же, метод красных магов, мы, белые, его чураемся, ибо воровать у бога то, что ему принадлежит крайне опасно и противоестественно, но… у меня нет другого выбора. А теперь не произносите ни слова, время пришло.

Благоухая цветами, омытая и переодетая в полупрозрачном платье Дайнара возвратилась к богу тьмы. Увидев себя в большом серебряном зеркале, она обомлела. Роскошные черные волосы на загорелых плечах, едва прикрытая грудь и стройные ноги, выглядывающие из разрезов на платье – такой Дайнара себя еще не видела. А увидев, поняла, что ей очень нравиться этот образ. Зря она прятала всю эту красоту под мужскими штанами и рубахами. Интересно, любили ли ее там, в мире живых?
- Иди сюда, моя дорогая, - заманчиво произнес Анамар.
Незаметно для себя Дайнара оказалась в жарких объятиях Древнего. Его требовательные руки принялись изучать разгоряченное после ванны тело, губы жаждали поцелуя, и девушка безропотно подчинялась. Все это было ей в новинку, никогда прежде она не бывала так близко к мужчине, разве что только… Пытаясь вспомнить, Дайнара нахмурила лоб, Анамар, вмиг почуяв ее настроение, поймал растерянный взгляд и произнес:
- Назови меня по имени. Хочу услышать снова, как оно звучит в твоих устах, и улыбнись, Дайнара.
- Анамар, - выдохнула она, тая от ласк Древнего.
В его широкой груди бешено колотилось живое сердце. Дайнара прильнула к ней, вслушиваясь в этот завораживающий стук. Ей почему-то казалось, что когда-то это уже происходило. Где-то она же слышала биение этого сердца.
- Плевать я хотел и на Гриспулу, и на Митру, да на всех цепных псов, прикованных охранять прогнившие Заветы.
Словно сокровище, Анамар поднял ее на руки и отнес к ложу. Простыни были мягкими и холодными на ощупь. Никогда она еще не лежала в такой роскошной постели. Вдруг взгляд Дайнары упал на длинный меч, висящий у изголовья на стене.
- Что это, Анамар? – спросила она, не отрывая глаз от великолепного оружия.
- Вельденгар. Вспомни, как я щекотал тебя этим мечом, - усмехнулся Древний, взгромоздившись на Дайнару. – У тебя такая нежная кожа. Теперь ты только моя, я тебя никому не отдам, Дайнара. Я люблю тебя.
- А я ? – озадачила его муштарка.
Ее тело отзывалось на умелые ласки Анамара, но мысли витали далеко отсюда. Сама того не желая, она вмиг увидела перед глазами множество разрозненных образов. Бородатый коротышка и эльфа, седой воин, усатые кочевники, орки и тролли, раненый тершат, улыбающийся парень…
- Не молчи, любимая, говори со мной.
На лице Анамара отобразилось волнение. Он не мог не знать, что с ней происходит. Кто-то поставил ловушку, и воспоминания, отнятые смертью, возвращались к девушке безудержным потоком. Древний был вправе оставить ее в своем царстве, но он уже не мог помешать этому процессу. У него из-под носа уводили желанную добычу. Он так и замер, держа Дайнару за плечи и заглядывая ей в глаза. Она уже была в его руках, такая прекрасная и желанная, но теперь он не мог ничего сделать, только смотреть, как возлюбленная ускользает. Любое его вмешательство закончится тем, что разум ее помутится и тут, и там.
Муштарка тихо застонала, вонзив ногти в простыню. Ее лихорадило и ломало.
Мириады лиц мелькали перед глазами, ни на миг не останавливаясь. Торговец лошадьми, жеребец, одноглазый друг эльфы, королевский сын, воины, с которыми она сражалась, старый чародей, забавный шут, добрая семья, в которой она долгое время жила. Воспоминания, словно поток горной лавины, прорвали плотину забвения. Вот и Анамар, ее покровитель, а рядом его меч и верный волк.
 По горячим щекам потекли слезы. Анамар заглушил всхлипывания Дайнары страстным поцелуем, раздвигая ее ноги своими. Она чуть не задохнулась, не ожидая от Древнего такого напора, а он, понимая, что девушка скоро его покинет, не мог больше себя сдерживать. "Я хочу вкусить мед твоих губ, нусанка" – словно пламенем вспыхнуло в голове. Разбойник из Асина, казнь.
- Халдей, - выдохнула девушка, как только Анамар перестал терзать ее губы.
Первое вернувшееся к ней имя было именем разбойника из Сердитого леса.
- Отпусти меня, Анамар. Я хочу вернуться.
- Нет! Тебе будет хорошо со мной. Я подарю тебе бессмертие, но потом, не сейчас. Я не могу позволить тебе уйти, - Анамар почувствовал, как сжалась Дайнара, к ней вернулась не только память, но и неукротимый норов. Теперь она будет сопротивляться до последнего.
- А как же Врата Нурберила? – вспыхнула девушка, вырываясь из окрепшей хватки Древнего. Анамар вдавливал ее в мягкие простыни своим телом, не желая выпускать.
- Это все обман, понимаешь? Люди и не догадываются, чем это может обернуться.
- Ты лжешь!
Дайнара ускользала, становилась бесплотной.
-Я никогда не лгу! - с силой он разжал ладонь девушки и всунул в нее что-то твердое.
В последний раз Анамар поцеловал вырывающуюся Дайнару, и она растворилась в воздухе. Комната вновь опустела, Древний остался один.

Элиус бессильно наблюдал за движениями сухих рук чародея. Чертя знаки, известные только ему, и произнося заклинания на Индари, Унгобар призывал душу умершей вернуться. Лагерь сорян уже спал, лишь караульные, поддерживая огонь, были готовы подать сигнал, на случай нападения. Кто знает, вдруг за первым войском орков придет другое и выведает, где расположено убежище. Переменив позу, муштарец взглянул на гнома. Двалин, прикрыв мозолистой ладошкой рот, зевал. Он хотел спать, но не позволял сну одолеть себя. Элиус потер глаза и перевел взгляд на неподвижную Дайнару. Все кончено. Хоть Унгобар и боится признаться, но у него ничего не выйдет. Близится рассвет, еще немного и начнет светать, а духов, как известно, днем не ищут. Надежды бесполезны, нужно расстаться с грезами раз и навсегда и запомнить Дайнару такой, какой она была. Их встреча еще состоится за Дальними Землями, Элиус сделает все, чтобы приблизить этот миг.
Унгобар склонился над мертвым телом, чувствуя, что полностью выжат. Он больше не мог совершать этот изматывающий обряд, если ловушка не подействовала, все остальное бессильно. Правой рукой он коснулся лба умершей, намереваясь попрощаться с ней. Тело должно было давно закоченеть, но оно было теплым как согретый солнцем камень! Унгобар не мог скрыть радости. Гном и муштарец тут же подскочили к нему. Тогда то и произошло невероятное.
Лежавшая на плаще девушка жадно втянула ртом воздух. Сделала она это болезненно, словно больная чахоткой, и сразу закашлялась. Двалин ловко подставил плечо дрожащей Дайнаре и крепко прижал ее к себе.
- Ну, ну, успокойся. Все уже позади, - словно любящий отец утешал он воскресшую из мертвых.
Она испуганно озиралась вокруг и не могла понять, действительно ли это жизнь или всего лишь уловка Анамара.
- На-ка выпей, - Унгобар вложил ей в руку флягу с водой. – Выпей все, тебе сейчас нужна вода.
Дайнара впилась в горлышко фляги, вода проливалась мимо рта, но она продолжала пить. Каждый глоток сопровождался болью. Ее мучила жажда, она поняла это, как только сделала первый глоток. Все тело болело. Оторвав пустую флягу от губ, девушка зарыдала. Гном еще крепче сжал ее, продолжая гладить по голове.
- Двалин, я ненавижу себя, - выдавила она сквозь всхлипывания. – Возомнила себя воином, а за Дальними Землями все позабыла. Я была такой дурой, я теперь знаю…
- Дайнара, милая, как ты? Анамар тебя не обидел?
Элиус наконец-то дал о себе знать. Он не мог поверить в свершившееся. Девушка глянула на него и растерянно улыбнулась.
- Я даже не знаю, как объяснить. Он живой, понимаешь? У него даже сердце есть, - пробормотала она и вдруг разжала занемевший кулак.
- Что это? – спросил Унгобар, увидев резной клык с продетым в отверстие шнурком.
Дайнара не ответила. Она молча натянула амулет на шею. Это был подарок тершата Бекеадока, который она потом повесила на Духа. Но конь погиб, а кулон каким-то образом оказался у Анамара.
- Правда ли, что бог мертвых – твой покровитель? – спросил Унгобар. Его раздирало любопытство. Он хотел задать множество вопросов, но девушка была еще слишком слаба, поэтому он ограничился малым.
- Больше нет, - произнесла она и попыталась встать.
Ноги не слушались. Элиус подхватил ее и понес в палатку. Пусть Дайнара хорошенько отдохнет, восстановит силы. Поход к Горам может и подождать, а он будет оберегать ее от перегрузок. Наверное, это хорошо, что Анамар оставил ее в покое. Элиус ревновал муштарку даже к бессмертному Древнему. Разве мог нусанский воин тягаться с таким могущественным соперником?

Глава двадцать первая. Час расплаты.

На восстановление у Дайнары ушло несколько дней. Глубокая рана на боку затянулась удивительно быстро. Прорубленную кольчугу залатали, нашли замену вороному Духу, пегая кобылка Мегвин была послушна и в меру бесстрашна. Крестьяне возвратились в свои дома, Дол начинали отстраивать заново. Временно власть принял Гвентур, народ не увидел в этом выборе изъянов и посчитал его кандидатуру наиболее удачной. Армия Далантира собиралась возвращаться в Нусан, тревожных вестей оттуда не поступало, но все же воины стремились на родину. Залечили свои раны Фьорг и Раддур, оправились Нарсил, Мерло, Двалин. Правда, скучать им не приходилось. Все мужчины занимались рубкой леса, строили избы на первое время. Им помогало женское население, вертелась под ногами ребятня. Работали все, пряча свою скорбь по погибшим за трудом. Много мужей полегло на поле боя, за эти дни кладбище значительно расширилось.
Мягко ступая по раскисшей земле, Дайнара нашла тихий уголок на пологом склоне. Отсюда открывался вид переплетающихся ручейков, похожих друг на друга холмов и просыпающихся лесов. Дайнара видела тонкие струйки дыма у горизонта, там, где жили миролюбивые крестьяне. Они еще вчера прислали своих мужчин, чтобы помочь Долу, благодарные за то, что орки не дошли до их селений. Подобрав с черной земли гладкий камешек, она очистила его от земли, оглядела и принялась вертеть меж пальцев. Разные думы нахлынули на нее. Погиб ее верный конь, совсем недавно она гладила Духа по холке, а сегодня его нет. Никто не застрахован от потери, и ей придется с этим смириться.
- Так вот какая она, героиня Лисьего Дола, бессмертная воительница, – сочный задорный голос заставил Дайнару обернуться.
Статный русоволосый мужчина в пропитавшейся потом рубахе с закатанными до плеч рукавами уселся рядом. От него пахло теплом и дымом, в широких красных ладонях он сжимал большой ломоть ржаного хлеба. Мужчина не церемонясь поделил кусок пополам и, открыто улыбнувшись, протянул часть Дайнаре.
- Спасибо, - произнесла она и усмехнулась.
О ней уже распространились слухи, соряне дружно окрестили ее бессмертной, посланной им Древними Валдорами с небес спасительницей.
- Значит, это ты великая Дайнара? – переспросил дружелюбный незнакомец.
С огромным удовольствием он щурился под лучами заходящего солнца и смаковал каждую кроху.
-  Ну нет, - отмахнулась Дайнара, вдруг почувствовав симпатию к этому мужчине. – Я сама из Муштара. А то, что говорят люди, все вранье.
Лицо собеседника переменилось, когда она упомянула о своей родине. Дайнара заметила, как заходили на нем желваки. Смутное ощущение, что где-то она уже видела это лицо, не давало покоя.
- Из Муштара? А много у тебя там родни осталось, друзей? – спросил он.
- Да нет. Отца убили кочевники прошлым летом, а друзей у меня почти не было. Элиус только, но он сейчас здесь, а с ним Нарсил. Они говорили, что Рондал, наш земляк, стал левой рукой нашего нового короля, но я им не верю.
- А зря. Рондал ответственный и смелый парень, люди идут за ним, он умеет располагать к себе и оправдывает их надежды, - мужчина, покончив с хлебом, заметил, как расширились глаза муштарки, и тут же добавил. – Да, я из Нусана, мы с сражались с ним бок о бок с орочьей армией. И земляков твоих я тоже знаю, отличные ребята. Видимо, Муштар рождал… рождает настоящих воинов, раз там даже женщины держат меч и крепко сидят в седле, - он подмигнул девушке.
- А сам ты откуда будешь? – засмеялась Дайнара, пропустив мимо ушей его невольную оговорку.
- Из Асина, - ответил он и почему-то засмеялся.
Хороший человек, добрый, и лицо у него открытое, глаза голубые, словно весеннее небо. Рядом с таким было спокойно и легко, будто Дайнара знала его всю жизнь, и на душе ее стало светло. Когда русый воин упомянул Асин, она вдруг вспомнила свою встречу с королевским сынком и уловила какое-то сходство между этими двумя людьми. Что-то невидимое глазу, но очень простое.
- Мое имя ты знаешь, а я твое нет. Нечестно получается, - Дайнара шутливо погрозила пальцем.
Тут неожиданно возле них возник запыхавшийся Нарсил. Увидев рядом с Дайнарой воина, он мгновенно подтянулся и выпалил:
- Король Далантир, пришла весть от барона Герндира.
- Ну сколько я тебе говорил, не обращайся ко мне так за пределами Асина. Я и сам еще не привык.
Чувствуя вину за то, что обвел девушку вокруг пальца, воин поднялся на ноги и низко поклонился ей.
- Прости, если обидел, но честно этого не хотел. Ты совсем не заносчива от навешанных тебе прозвищ, - произнес он с улыбкой.
- Ты… вы тоже. Я рада, что у Нусана теперь такой же справедливый правитель, каким был ваш отец, - Дайнара была растеряна. Она резко вскочила с земли и, набравшись смелости, спросила. – А Армандир – ваш брат?
- Да, а что?
- Да нет, ничего, - отмахнулась девушка, а про себя подумала: "Какие же они все-таки разные".
Далантир коротко кивнул ей и поспешил за Нарсилом. Судя по изменившемуся выражению лица, вести были не из приятных. Дайнара в полной растерянности опустилась на землю.
Только что ей выпала честь поболтать с асинцем королевских кровей как с простым пахарем или рыбаком, жаль, правда, что она не успела его о многом расспросить. Подумать только, какая разница! Если Армандир был высокомерным и безжалостным, то его брат наоборот старался найти общий язык со своими подданными и стирал существующие условности в обращении с его персоной. Сказал бы Дайнаре кто-то другой, что этот парень - наследный сын Ирндира, она б не поверила.
 
Известия от барона Герндира были более, чем ошеломительные. Старый друг короля все это время оставался в Асине, претерпев унижения от перебежчиков, но последние события до того поразили его, что он вместе с семьей и слугами покинул благословенную столицу Нусана. Возвратившись в свои земли, подаренные некогда Ирндиром за преданную службу, Герндир первым делом лично отправился в Элорин, где по последним сведениям оставался Далантир, но его он там не застал. Оставленный за главного Ордон предупредил, что король, взяв с собой часть армии, отправился в Соран, чтобы предотвратить атаку орков на сорян. Тогда Герндир по совету Ордона отправил послание ястребом, а сам остался в наполовину разрушенном Элорине.
Уединившись в чьей-то избе, ставшей его штабом, Далантир по нескольку раз перечитал краткие строки и не мог поверить в то, что его предал родной брат. Армандир, возвестив о его смерти, объявил себя правителем Нусана. Посланник – мантадуец, по его словам, покинул город на следующее утро, но Герндир предупредил, что его люди видели, как тело бедняги затопили в Хогре. Теперь асинцы и иногородние, оказавшиеся в Асине проездом, были убеждены в его, Далантира, смерти. Не успеешь и глазом моргнуть, как слухи разнесутся по всей земле. Посылать кого-то в Асин бессмысленно, этот поганец расправиться с ним так же, как и с Ариманом. Бедняга, он заслуживал лучшей участи, чем смерть от руки предателя. Как мог Армандир так измениться после смерти отца? Да, он всегда был немного не сдержан и завистлив, но чтобы снять корону с еще живого брата и водрузить на свою голову во время кровопролитной войны, нужно быть настоящим безумцем. Пусть эта корона станет для него терновым венцом. Пусть потешиться ею, как жадный ребенок, пока не придет час расплаты.
Далантир не стремился к власти. Он с детства знал, какая дорога ему уготована, и не отвергал ее. Отец учил его быть суровым, внушая уважение и трепет своим подчиненным, и сменять гнев на милость, когда того требовало сердце, наставлял по справедливости карать непослушных и одаривать верных. И сейчас Далантир не знал, как ему поступить. Возомнивший себя правителем должен понести наказание, ибо это есть высшее проявление неуважения и отречение от правящего монарха, проще говоря, измена, а за измену четвертуют на площади другим в пример. Но разве мог он приговорить своего кровного брата к такой позорной смерти, забыв родство?
Далантир тяжело вздохнул. В данный момент на востоке Нусана затишье, враг бережет силы для нового броска. Четверть Западного тракта и прилежащие к ним земли отобраны орками, воинам пришлось отдать их под жесточайшим напором. Кто-то властной рукой направлял их, заставлял идти все дальше и дальше, чтобы навсегда искоренить род нусанский. Не раз Далантир видел среди сражающихся воинов сгорбленную фигуру в красном плаще. Он кидался за образом, оказывался в окружении разъяренных врагов, тер глаза, и фигура бесследно исчезала. Варгалус. Он натравливал орков, тершатов, троллей и гоблинов на обессилевших людей. Из болот выходили кровожадные звери, правда, они мало интересовались происхождением своей добычи, но в этом тоже было что-то таинственное, необъяснимое. Сейчас орки бегут подальше от Кичьей топи, но придет время, и Далантиру придется заняться этим лично. Все это напоминало события семисотлетней давности, когда непокорный Западник двинул со своими многотысячными войсками с востока. Первый его удар пришелся по Нусану.
Что же связывает Варгалуса с этими кровожадными тварями? Ведь он человек. Далантир одернул себя. Западник тоже был человеком. Но это не помешало ему пойти против своих братьев, возглавив армию Тьмы.
Без стука и разрешения в дом ворвались двое мужей. Подняв голову, Далантир увидел решительное лицо Элиуса. Тот буквально втащил за шкирку сопротивляющегося сильфа. Оказавшись перед королем, он тут же рухнул на необструганный пол и, низко склонившись, пробормотал:
- Какая честь пасть ниц перед самым справедливым правителем в мире.
- Исуан хочет вам кое-что сообщить, - добавил Элиус.
Далантир удивленно поднял бровь, тронул сильфа за плечи, попросив его подняться.
- Исуан, это ты?
- Собственной персоной, - хмыкнул тот, распрямившись.
- Что же тебя заставило покинуть дворец?
Король внимательно изучал придворного шута. Тот, как и всегда, был покорен и услужлив, но за этой маской скрывалась дикая неукротимая природа. Таков был сильф. Отец привез его в Асин из дальнего похода, спас юного звереныша от разъяренных торгашей и наделил особыми привелегиями при дворе. Исуан веселил суровых закостенелых вояк и разбивал нежные женские сердечки. Он всегда выказывал свою неприязнь к сыновьям Ирндира, но тот прощал своему шуту даже это. В одном на сильфа можно было положиться, он был предан королю как собака.
- Говори, Исуан, - подтолкнул его Элиус.
Исуан вздохнул, поднял глаза к потолку и покачал головой.
- Вы хотите знать, что вынудило меня покинуть дворец, а вместе с ним и Асин? – нахально произнес он, вперив взгляд лиловых глаз в Далантира. – Что ж, я скажу. Виной всему был ваш братец. Этот ублюдок нашел веские причины для того, чтобы избавиться от пересмешника.
Лицо молодого короля переменилось. Элиус, испугавшись, как бы не случилось чего, тронул сильфа за плечо, но не произнес ни слова. Исуан ждал, наслаждаясь произведенным эффектом.
- Продолжай, - выдавил сквозь сжатые челюсти Далантир.
- Вы знаете, как умер ваш отец? – король поднял голову. – А я знаю. Я был в его покоях, я говорил с ним перед его смертью. Мне пришлось прокрасться туда тайно, потому что Армандир перекрыл все ходы и выходы для посторонних, а я уже какое-то время жил у барона Герндира. Потому мне пришлось таиться, чтобы меня не схватили, но а потом вашего отца убили.
- Что?! – взревел Далантир. – Он умер своей смертью в постели!
Вскочив со скамьи, он схватил сильфа за плечи.
- Да, в постели. После того, как выпил отравленного вина из рук вашего брата. Я видел и слышал все, но он заметил меня и выдал за убийцу. А вам, очевидно, отправил совсем другие вести.
- Этого не может быть!
- Может, еще как! Я укусил его за шею, - гордо выпалил он.
В ярости Далантир отшвырнул Исуана от себя, выбежал на улицу. Он не мог поверить собственным ушам. Кровь пульсировала в висках. Будь проклят этот день! Как могло это произойти, почему не оказался он тогда в Асине?
Элиус поспешил за королем. Его нужно было остановить, пока он не наломал дров. Не каждый день узнаешь, что твой брат – отцеубийца, да и в голове это не укладывается. Если бы сильф не был тому свидетелем, Элиус  и сам счел бы это базарным слухом.
- Далантир! – крикнул он вдогонку.
Тот остановился, обхватил голову руками.
- Далантир. Исуан не солгал.
- Я верю ему, Элиус, - охрипшим голосом сообщил Далантир. – Но я не могу поверить в то, что сделал Армандир. Вот, возьми, читай, - он всучил муштарцу полученное накануне письмо. – Я должен вернуться в Асин, иначе мои подданные перестанут узнавать меня в лицо. Тебя я просить ни о чем не стану. У тебя своя дорога. Герндир прошлым письмом объяснил мне все о вашей затее. Удачи, Элиус, сын Арзуна. Когда вы возвратитесь, я устрою вам прием не хуже, чем асинской знати. Я все решил. На рассвете выйдем из Дола, - по мере того, как он говорил, дыхание его восстанавливалось, а лицо смягчалось.
Минутная буря, зародившаяся в глубине души, угасла. Далантир умел сдерживать эмоции, когда это было нужно. Кивнув, он крепко сжал протянутую ладонь Элиуса и похлопал по плечу. Элиус, переполненный оказанной честью, лишь кивнул в ответ.

Вечерело. Солнце покинуло небосвод, и стало довольно морозно, но огромные костры, вокруг которых расселись по нескольку десятков захмелевших воинов, грели не хуже горна. Все уже было готово к отъезду: сытые кони, разного рода припасы в заплечных мешках, наточены клинки, набиты колчаны. Последняя ночь в Лисьем Доле с добродушными, но стойкими сорянами. Завтра воины снимутся с мест и погонят своих коней в Нусан. Война еще не окончена и им снова придется сражаться на поле битвы.
Далантир, явив собой пример военной выдержки, с улыбкой на лице сел у одного из костров. Кто-то протянул ему мех с домашним вином, тут же перед ним разложили закуску. Элиус поискал глазами Дайнару, но почему-то ее не было среди собравшихся. Фьорг, заметив слоняющегося муштарца, поманил его в свою компанию, и тот не отказался от приглашения.
Догорал еще один день. Люди грелись возле костров, рассказывая друг другу истории и попивая вино. И все они мечтали об одном, поскорее покончить с войной и вернуться к своим семьям, если те были еще живы.

Было раннее утро, когда всадник на белом коне, ведущий за собой сотню крепких и преданных воинов, вошел в благословенную столицу Нусана, не встречая на своем пути преграды. Люди глядели на него с ужасом и тихо перешептывались, спрятавшись по углам. Невозможно было без трепета смотреть на восставшего из мертвых Далантира.
Покинув Соран, войско короля разделилось. Большая часть под командованием Сантура, хваткого воина и великолепного стратега, отправилось в Элорин. Другая же, личная сотня Далантира, последовала за ним в Асин, чтобы навести порядок в случае сопротивления самозванца. Хорошенько обдумав ситуацию, он приказал сильфу сопровождать его в столицу. Исуан сперва испугался за сохранность своей шкуры, но потом все же согласился, решив, что в Асине ему будут угрожать меньше, чем в Горах Тьмы. Кроме того, он жаждал увидеть, как извивается Армандир на пыточном столе. Это принесло бы ему необычайное удовольствие. Распрощавшись с Элиусом и Нарсилом, отвесив поклоны Унгобару, Двалину и дружине Фьорга, чмокнув в щеку Дайнару напоследок, сильф взобрался на коня и поскакал за королем.
Ныне, когда народ постепенно приходил в себя от испытанного шока и заполнял улицы, Исуан гордо глядел по сторонам и время от времени махал рукой, подражая Далантиру, находящемуся по левую его руку. Сердце возбужденно билось, то ли от возвращения в ставший родным город, то ли из-за весны. Да, весна наконец-то растопила последний лед, открыв нагую землю, воздух был наполнен ароматами любви. Исуан шарил глазами по собравшемуся люду. А где же его ненаглядная Эн? Вспомнив вдруг, он потупил взгляд. Король говорил ему, что Герндир забрал в свой удел всю прислугу, в том числе и беременную Энуин.
Вот вооруженный отряд пересек Центральный рынок, внутренний двор и оказался перед глубоким рвом, ограждающим белокаменный замок правителя. Глухой утробный звук рога огласил о прибытии гостей. Ворота с заминкой, неохотно опустились. Навстречу им вышел стражник. Далантир удивился, но все же поприветствовал его взмахом руки.
- Король отдал приказ, никого не впускать во дворец без приглашения, - неуверенно сообщил стражник.
Вид его был поистине жалок. Грузный мужчина в железных доспехах краснел и покрывался испариной под открытым взглядом гостя.
- Брось, Барагир. Неужели ты не пустишь меня в мой же дом? Или ты не признаешь во мне Далантира?
- Да, но… - стражник бросил взгляд на суровые физиономии воинов позади законно короля.
- Эти люди со мной, Барагир. Не испытывай моего терпения и укажи путь к моему дорогому братцу. Я устал с дороги, но прежде чем уйти в свои покои, хочу повидаться с ним, узнать, как обстоят нынче дела.
Барагир судорожно сглотнул, боясь вызвать недовольство и, наконец, решился удовлетворить возникший интерес:
- Так вы живы, значит? - спросил он, готовый зарыться в землю от своей наглости.
- Я?! Живей тебя. А что случилось, почему народ не встречает меня криками? - Далантир решил не выдавать того, что он уже знал.
- Идемте, - коротко сказал стражник и, повернув обратно, повел за собой короля и его людей.
Он решил, что уж лучше эту весть монарх узнает не из его уст.

Наслаждаясь властью, Армандир расходовал казну не на свою армию, а на балы и приемы. Вот и сейчас тронный зал, несмотря на ранний час, был полон гостей. На длинных столах, расставленных вдоль стен, было полным полно всевозможных блюд и напитков. Играли менестрели, звучала приятная музыка. Придворные асинцы ели и пили, танцевали, спорили и натянуто улыбались монарху, в городом одиночестве восседавшему на троне. Армандир жестом отверг поднесенную ему куропатку и сделал маленький глоток терпкого андорского вина. Он уже приметил особенно милых девиц для танца и теперь выбирал между ними. Их имена вылетели из головы, но это не играло никакой роли. Сделав выбор, Армандир хотел было встать. Вдруг двери в зал распахнулись. Музыка смолкла, застыли с жирными кусками у рта гости. В зале появился статный русоволосый мужчина в окружении доброй сотни вооруженных людей.
"Далантир, Далантир… " – шепотом пронеслось по залу.
- Ну, - вскинул брови воин. – Не рано ли ты, Армандир, похоронил меня и занял мое законное место?
Самозванец замер. В глазах его застыла невысказанная ярость, казалось, еще немного, и они вылезут из орбит. Руки вцепились в подлокотники, презрительно искривились тонкие губы, и Армандир медленно, сохраняя достоинство, выпрямился на возвышении трона.
- Этот мерзавец солгал о твоей смерти! А я поверил ему, как последний дурак, - произнес он в полной тишине. – Брат… Я повинен, но лишь в своей доверчивости.
- Ты повинен в алчности, я не брат тебе больше, - ответил Далантир, сверля его глазами. – Хочешь, я покажу тебе место, где по твоей воле утопили тело моего посла?
- Как ты смеешь?! – вспыхнул Армандир.
Тогда наследный король подтолкнул вперед Исуана и, держа его за плечо, сказал громко и отчетливо, так что его расслышал каждый находившийся в зале:
- Это шут моего отца. Он был в ту ночь в его спальне и был свидетелем отцеубийства. Армандир, напоив короля отравленным вином, приблизил час его кончины. Он убил нашего отца и вашего короля, - гул возмущения пробежался по залу. – Но ему этого оказалось мало, и когда мой человек явился в замок, он избавился от него, чтобы тот не мог погубить его коварные планы. Решив, что я все равно погибну в бою, Армандир присвоил себе корону. Могу ли я после этого называть его своим братом?
Ответ был только один ответ. Армандир также величественно опустился на трон. Эти мерзкие прихвостни отвернулись от него за один лишь миг. Есть ли здесь хоть одна собака, готовая встать на его защиту?
- Это ложь, - заявил самозванец.
Далантир твердым шагом направился к возвышению. Взбежав по каменным ступеням, он схватил того за грудки и, тряханув разок, разорвал плотно запахнутый ворот. На белой коже красной меткой расположился шрам от зубов Исуана.
- Убирайся, - произнес Далантир, отпустив его. – Что бы духу твоего до полудня здесь не было. Отныне никто не подаст тебе руки, а я… уж лучше не попадайся мне на глаза!
Скрипя сердцем, он развернулся, зашагал по ступеням вниз. Может быть, изгнание - не лучший вариант, но так он, по крайней мере, останется жив. "Древние, не лучше ли было казнить его, чем обрекать на жизнь в вечном унижении?" – думал Далантир, спускаясь. Но Армандир не отпирался больше, не молил о пощаде, он встречал приговор как настоящий мужчина, наверное, впервые в своей жизни. Как хотел бы Далантир обнять его после долгой разлуки, распить встречальную чарку и не мог.
Далантир поднял голову и увидел несущегося к нему сильфа. В глазах того читалась ненависть, а в руках – кинжал.
- Нет! – крикнул король, вытянув руку в знак протеста.
Поздно. Краткий вскрик, звон упавшего железа. Далантир мгновенно обернулся. Прижимая ладонь к застрявшему в груди кинжалу, Армандир застыл. Из раны засочилась алая кровь, пачкая шелковые и бархатные одежды, на лице его было написано удивление. Удивление и страх. Он все еще стоял, чувствуя, как вытекает из него по капле жизнь, а у ног валялся нож, которым он разделывал жареную дичь.
- Он хотел убить вас, король! – выкрикнул Исуан, вцепившись тонкими пальцами в плащ Далантира. – Он хотел убить… я только защищал вас!
Тот не мог произнести и слова, боль застряла комком в горле.
- Армандир, - с укором прошептал он.
Кривая ухмылка исказила лицо самозванца, и он рухнул в трон, откинувшись на его спинку. Недолго тешился Армандир присвоенной властью, но, даже потеряв ее, он не сумел смириться.
Давящая тишина опустилась на зал. Исуан безразлично смотрел на обмякшее тело и думал, что все могло быть иначе. Если бы королевский сын смирился с приговором и покинул Асин, как и было ему велено, мог ли он натворить дел, еще более гадких? Или, может быть, он исчез бы навсегда. Был еще один вариант: если бы сильф не успел среагировать, все произошло именно так, как и должно было. Отныне власть Далантира неоспорима, а он достоин права распоряжаться Нусаном больше, чем его брат. Вот только его это, кажется, совсем не радует.

Глава двадцать вторая. Врата Нурберила.

Как бы ни был долог путь, он всегда имеет начало и конец. Много солнц прошло с тех пор, как отряд из восьмерых путников покинул Лисий Дол. Они оставили позади последние селения и города, прошли сквозь густые заросли лесов, обогнули реки и болота, протопали через рощи и поля, взбираясь на холмы и спускаясь с них. Каменной громадой возвышался впереди них Горукряж, черные вершины его скал были окутаны снежными шапками. Глядя на них, нельзя было не думать о тысячах тысяч кровожадных порождений Хрездрога, ведущих свою жизнь где-то в глубине, в сырых пещерах и подземельях. По крайней мере, так было до начала войны. Теперь же Горукряж молчал, даже если путников и заметили, то не стали нападать, а, быть может, все мужское население орков сражалось на чужой земле.
Все больше сомнений испытывала Дайнара, приближаясь к назначенной цели. Все ее естество противилось этому. Другие чувствовали себя не лучше, хотелось поскорее убраться, убежать без оглядки из этого места, спрятаться, стань незаметным. Даже Двалин, рожденый в подземном царстве Халило-Турна, чувствовал себя не слишком уютно. Он все чаще плевал под ноги, отгоняя злых духов, и поминал каменноликого Дарлина, творца всех гномов.
Путь к Вратам погибшего королевства Нурберил пролегал через полноводную реку Грохотню, разделяющую своим течением Горукряж от Гор Тьмы. Лодок не было, к тому же поблизости не было и крупноствольных деревьев, чтобы связать из них плот. Унгобар повел людей другой дорогой. В нескольких верстах от места привала на высоте во много тысяч локтей находился длинный навесной мост. Дайнара, глядя на него снизу вверх, невольно содрогнулась. Слишком шаткой казалась эта конструкция. Элиус успокаивающе хлопнул ее по плечу и прошел вперед. Девушка приободрилась и последовала за ним.
Начался опасный подъем. Вначале идти было не так уж тяжело, но потом пришлось карабкаться по отвесным скалам, цепляясь за осыпающиеся выступы. Первым взобрались на более-менее ровную площадку Мерло и Фьорг. Они, обвязав вокруг талий крепкие конопляные веревки, сбросили их вниз. Двалин проигнорировав страховку быстро одолел расстояние и, встав рядом с асинцами, бросил свой моток веревки. Дайнаре тяжело дался этот подъем, дважды она срывалась вниз и, если бы не крепкие руки тяжеловеса Мерло, могла бы свернуть себе шею. Подтянувшись в последний раз, девушка облегченно вздохнула. Сильные руки сгребли ее за плечи и развязали на ней веревку. Тут же ее свободный конец полетел вниз за следующим.
Встав на дрожащие ноги, Дайнара огляделась вокруг. Сейчас перед ней расстилалась скрытая туманом долина, кое-где из молочной пелены высовывались набирающие соки верхушки деревьев, справа извивалась змеей река, названия которой муштарка не знала, и втекала в Грохотню. Все остальное пространство представляло собой горные массивы. Также она заметила более-менее ровный проход и показала на него поднявшимся.
- Унгобар, мы сможем здесь пройти к мосту? – спросила она, надеясь, что это будет последний подъем.
Оправив на себе изорванный местами плащ, Унгобар отдышался, изучил глазами местность и, вытерев со лба пот, кивнул:
- Думаю, да.
- Тогда вперед, - Нарсил вырвался в голову отряда и повел всех за собой.
Теперь уже не только Дайнара удивлялась царящему в горах покою. Воины то и дело оглядывались и прислушивались к шуму падающих камней, боясь встретиться с хозяевами этих мест. Но этот грохот происходил от их собственных сапог, задевающих неплотно лежащие груды камней. Создавалось впечатление, что их уже давно ждут. А ведь орки вполне могли лишить их коней, оставленных у подножия Горукряжа. Но думать об этом не хотелось. Все ближе была конечная цель.
Дайнара мысленно убеждала себя в необходимости этого похода. Она здесь, чтобы предотвратить второе пришествие Западника, темного миссию, которого подпитывает силами то, что было много веков назад заточено в подземельях Гор Тьмы. Первобытное Зло – одно из имен этого монстра из другого мира. Оно никогда не принадлежало Фрамории, рожденное чуждой землей. Оно жаждало Хаоса. И девушка понимала, что именно на нее возложена честь уничтожить его, но это не избавляло ее от страхов, скорее наоборот питало их.
Задумавшись, она чуть не впечаталась в широкую спину Мерло. Пришли. Ступив на покатую, но ровную поверхность скалы, Дайнара увидела прямо перед собой тянущуюся к другой горе ленту моста, а под ним – бушующий поток Грохотни. Река бурлила и, с ревом накатывая на голые стены скал, текла на восток. Вначале еле слышимый шум воды здесь просто закладывал уши. Осторожно передвигая ноги, девушка приблизилась к обрыву. От грандиозной высоты закружилась голова, и Дайнара крепко вцепилась в стоявшего рядом с ней Элиуса.
- Унгобар, - обратился к магу Нарсил. – А нет другого пути, в обход, что ли? А то я жутко высоты боюсь.
Даже молчаливый Раддур робко заулыбался, а Двалин и вовсе прыснул от смеха.
- Увы, путь только один, - покачал головой Унгобар.
-Тогда я лучше останусь здесь, - твердо решил Нарсил. – Посижу, отдохну, силенок для обратно пути накоплю. И даже не пытайтесь меня заставить идти по этой… этому мосту. Тогда вам придется нести меня на руках. По очереди!
По бледному встревоженному лицу муштарца было видно, что он не врет. Ему проще было подставиться под ятаган орка, чем перейти сейчас Грохотню. Отойдя от опасного края подальше, Нарсил, усевшись на землю, оперся спиной о возвышающуюся стену скалы. Достав из заплечного мешка флягу, он жадно прильнул к ней. Остальные последовали его примеру и воспользовались выпавшими минутами отдыха, чтобы перевести дух после подъема и восстановить силы. Но вот время короткого отдыха истекло. Пора было идти дальше.
- Ну, Дайнара, дочь Хардинга. По ту сторону моста тебя ждет великий подвиг. Совершив его, ты будешь воспета в истории, люди и эльфы станут славить тебя во веки вечные. Готова ли ты? – говорил Унгобар взволнованно. – Ты одна можешь это сделать, ведь тебя пометили звезды.
Маг нежно держал Дайнару за плечи и пытался заглянуть ей в глаза, но она смотрела вниз. "Вот, значит, зачем Унгобар так старался вернуть меня из Дальних Земель. Я нужна ему как вещь, как ключ, которым он откроет эту проклятую дверь. Разве кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? Ну да, Двалин интересовался, Элиус уговаривал сбежать. Я знаю, так надо. Но зачем это нужно мне? Для чего я должна это сделать?!"
- Ты боишься высоты, как и Нарсил? – Унгобар расценил ее нерешительность по-своему.
- Я пойду первым.
Элиус, не обращая внимания на протесты более опытных товарищей, ступил на подвесной мост. Вся конструкция мгновенно отреагировала на появление чужеземца, мост вздрогнул. Пытаясь не глядеть на ревущий поток Грохотни, Элиус сделал еще один осторожный шаг вперед и замер, крепко держась за поручни. Его шатало из стороны в сторону. Оставшиеся позади него тоже замерли. Слишком давно этой переправой никто не пользовался, удивительно, как она вообще выдерживала вес Элиуса. Когда под ним треснула сухая доска, стало очевидно, что ни Фьорг, ни Двалин, ни тем более Мерло преодолеть это расстояние не смогут. Но Элиус, мертвой хваткой вцепившись в мост, выждал, пока тот перестанет раскачиваться, зацепился ногой за следующую перекладину, поменял положение рук и тотчас переместил вес своего тела. Снова передышка. Медленный шаг, затем вторая нога. Снова передышка. Словно заново учась ходить, отчаянный муштарец продвигался к цели. Вот он достиг середины моста, остановился, собрав волю в кулак, обернулся. Все, что он видел сейчас, это напуганное личико Дайнары. Она переживала, молилась за него. Элиус продолжил путь. Ему казалось, что земля и не собирается приближаться. Грохот реки глушил все остальные звуки, даже если его друзья и кричали что-то, он ничего не слышал. Тяжело сглотнув, Элиус мрачно усмехнулся. Название реки соответствовало ее буйному нраву. Стараясь думать о чем угодно, только не о пропасти под ногами, он сохранял хладнокровие. Главное, не запаниковать. Тогда он сделает резкий рывок или оступиться и все. Нет, нужно обязательно дойти, тогда и другие не останутся на той стороне. Вот! Четыре перекладины до такой же гладкой поверхности скалы. Нельзя радоваться раньше времени. Шаг, остановка… шаг…
Вздох облегчения вырвался из груди, когда изможденный Элиус оказался на твердой земле. Дайнара улыбалась.
- Ай, молодчина! – воскликнул Двалин. – Оставил реку без добычи!
- Он сделал, сделал это! А ведь мосту не один век! – заорал Мерло.
- Ну, и кто следующий? – свел радость на нет великан Фьорг.
На той стороне Элиус яростно жестикулировал и звал к себе.
Отодвинув старца и Раддура, муштарка подошла вплотную к древнему сооружению. Нарсил едва не задохнулся от неожиданности. Унгобар лишь удовлетворенно кивнул. Он не мог послать девушку на смерть, но судьба избавила его от этого поступка. Следующим пойдет он.
- Дайнара! – будто опомнившись, Унгобар окрикнул ее. – Когда перейдешь туда, поверни налево. Там должен быть проход между скалами. Потом пещера, но ты не бойся. Следуй все время прямо, и они приведет тебя к Вратам. Все поняла?
 - Вы что же, собираетесь оставить нас с Элиусом? - тревожно спросила Дайнара.
 - Нет, ни в коем случае. Просто я боюсь, что мой переход будет длиться дольше, - оправдался Унгобар и простодушно улыбнулся.
Ей ничего не оставалось, кроме как поверить ему на слово. Прикусив губу, Дайнара сделала свой первый шаг. Теперь она могла на своей шкуре испытать гигантские качели. "Лучше не торопиться, маленькими шажками преодолевать каждую перекладину, не забывать переставлять руки. Вот здесь трясется доска, да нет, вроде устойчивая. Ну не бойся ты так! Элиус сумел, и ты сможешь. А говорили, что Грохотня черного цвета. Ну и глупцы они все! Тихо, не смейся. Не хватало еще провалиться в реку от хохота," – мысли в голове путались, но Дайнара продолжала идти, если не сказать точнее – ползти. Внезапно она увидела ревущий поток, чуть не перекувыркнулась в зияющую дыру, но резко затормозила падение, и мост затрясло. От ужаса девушка тихо застонала, но к счастью ее никто не услышал. Ища поддержку, она взглянула на Элиуса. Он всем своим видом объяснял Дайнаре, что нужно делать. Так, продвинула одну руку, другую, замерла… теперь обе ноги по очереди. Что дальше? Настороженно, пробуя каждую доску, она продвигалась вперед. Все шло гладко. Девушка даже не сразу поняла, как ее нога соскользнула с моста и провалилась в пустоту. Леденящий страх сковал душу. Она потеряла ориентацию, ударилась носом о доску, и вдруг мост с жутким треском разорвался. Мертвой хваткой вцепившись в него, Дайнара содрогнулась от мысли, что ее несет навстречу серой глыбе.
Столкновение было неизбежно, удар на время ослепил муштарку. Под ногами неистовствовала Грохотня, но сильные руки уже тянули ее вместе с обрывком моста вверх. Голые камни скал царапали одежду. Дайнара жадно хватала воздух и с мольбой поднимала глаза.
- Элиус, мне страшно! Я не хочу умирать! Не хочу, Элиус!
- Потерпи. Еще немного осталось, не сдавайся, прошу тебя.
Наконец, Элиус вытянул ее из пропасти. Оказавшись в безопасности, Дайнара посмотрела назад. Там остались ее ошарашенные друзья. Унгобар потряс над головой посохом, и девушка без слов поняла этот жест. Ждать нельзя.
- Идем, - совладав с дрожащим голосом, выпалила она и побежала вдоль безжизненных скалистых нагромождений. Где-то по левую руку должен быть проход.
- Что ты делаешь? Мы ведь даже не знаем, куда идти! – тем не менее муштарец последовал за ней.
- Нет, знаем, - бросила Дайнара, хотя последние наставления чародея были довольно расплывчаты. – Да где же этот проход, орк меня дери!
- Не боишься, что тебя подслушает какой-нибудь орк? – спросил Элиус, оторопев от выданного подругой крепкого словца.
Она не ответила. Наткнувшись на узкий разлом в скале, девушка не сразу приняла его за проход, но другого поблизости не было. Отбросив сомнения, она просунулась в проем, такой узкий, что в нем едва мог поместиться один человек. Впереди дорога упиралась в рукотворную арку, уходящую вглубь пещеры, в ее черное нутро не проникал дневной свет.
- Туда!
Остановившись у входа в пещеру, Элиус и Дайнара зажгли приготовленные факелы и шагнули во мрак, освещая себе путь. Вначале они шли по длинному коридору. Ноги в сапогах упирались в гладкий пол, кое-где покрытый обломками стен. "Когда-то это было великолепное архитектурное творение, " – решила Дайнара, осматривая отполированный полукруглый потолок. Останки древнего народа Эль-Наур.
Сколько времени прошло, никто не знал, но вот стены коридора оборвались, а шаги стали отзываться еще более гулким эхом. Поднимая вверх факелы, путники не могли найти конца этого огромного зала. Толстые, испещренные рисунками и письменами, колонны удерживали над собой земную твердь, служили скелетом. Глядя на них и трогая пальцами трещины в камне, девушка с трудом верила, что их создатели давным-давно умерли и унесли с собой свои секреты. Может быть, в Халило-Турна такие же огромные залы и гладкие стены, но сейчас перед глазами восхищенной Дайнары был наглядный пример превосходства Эль-Наур. Встревоженный голос Элиуса вырвал ее из размышлений.
- Кажется, мы пришли, – сказал он.
Отвернувшись от извилистого узора на колонне, муштарка увидела, наконец, полированную поверхность легендарных Врат, отдающую металлическим блеском при свете огня. Она стояла прямо перед швом, где сходились друг с другом две створки. По обеим мягкой лентой пробежались изысканные узоры цветов и дивных птиц, грациозных хищников и трепетных ланей. Шириной Врата были так огромны, что в них без труда зашло бы в ряд четыре повозки, а верхняя часть скрывалась во тьме. К массивным кольцам, украшенным золотыми бутонами цветом, были прикреплены толстые цепи. Другой их конец скрывался в стене. Значит, Врата открывались наружу. Но самой главной чертой, по которой Дайнара смогла бы их узнать из тысячи, был ее меч, застрявший между двумя полотнищами. Точнее, его точная копия.
Над клинком золотой вязью было начертано пророчество, которое этой зимой в доме Герндира читал ей Анамар. Как сейчас Дайнаре не хватало мудрого совета от Древнего Валдора. Нет, он не простит ее за отказ. Отныне надо надеяться только на себя. Легко было бросаться в бой, но отчего так леденеет сердце при мысли, что ей, простой деревенской девушке предстоит коснуться одной из древнейших тайн.
Одной рукой держа факел, другой Элиус отчаянно дергал за кольцо, но все его усилия были тщетны.
- Да как же оно открывается?! Дайнара, подержи, - потеряв терпение, он всучил свой факел муштарке, чтобы приложить все силы, на какие способен.
"Звезда Нурберила… Анамар называл меня так. Унгобар тоже что-то упоминал. Родилась под звездой Туракаи… Но что это все значит? Ясно то, что одна я смогу открыть эту дверь. Меч… Меч – это ключ! Ключами открывают двери! " - отгадка оказалась проще простого. Оценив местонахождение меча, Дайнара присвистнула. Даже громадине Фьоргу пришлось бы встать на цыпочки.
 - А ну подсади меня! – вскрикнула она, разбудив пещерное эхо.
 Элиус не замедлил с этим, и быстро нагнулся. Взгромоздившись на его плечи, она освободила руки от факела и вмиг оказалась напротив меча Эль-Наур.
- Держи меня крепче, - предупредила Дайнара, примеряясь к сияющей молочным светом рукоятке. – Я попробую провернуть его.
- С удовольствием, - улыбнулся Элиус, - пропустив мимо ушей остальное.
Он наслаждался блаженными минутами уединения и теплым телом подруги. Как хотелось продлить этот миг, и Дайнара, словно внимая его немой просьбе, не торопилась. Она застыла в нерешительности перед бессмертным творением горных эльфов, сдувая с его поверхности вековую пыль и боясь прикоснуться. Кто мог знать, что в ее руках был точно такой же меч, а она так бесцельно им воспользовалась. Но, может быть, в руках разбойника он еще сослужит службу, если только этот мерзавец не режет им безоружных. Да и жив ли он еще? В конце концов, столько времени прошло.
- Дайнара, - позвал ее Элиус. – Факелы тухнут.
- Да, сейчас, - девушка мысленно встряхнулась, мысли потекли по другому руслу. – Я только соберусь.
Внезапно в голове вспыхнуло осознание того, что никто не пытался остановить их отряд, если не считать оборвавшийся мост. Почему? Неужели орки и тролли стали так беспечны и не видят, что творится у них под носом? Да нет, просто сейчас большая их часть занята войной с Нусаном. Ну кому взбредет в голову идти в лапы к врагу? Их просто не ждали. А может быть, наоборот. Их ждали, потому и пропустили к Вратам. Так, спокойней. Это всего лишь догадки. Главное – открыть их. Столько времени и сил потрачено на дорогу сюда, в этом походе погибли Исенбур и Диринг, добрые малые. Хоть Дайнара и не так долго знала их, но все же успела к ним привязаться. Что же получается, они зря отдали свои жизни?
Вспотевшие ладони обхватили, наконец, рукоять меча. Потухли факелы, вначале один, а следом за ним и другой. Тьма, обступившая высокую фигуру из двоих человек, так же внезапно отступила. Меч Эль-Наур вспыхнул во мраке нежным зеленым светом. На гладкой поверхности стали с обеих сторон пробежалось руническое послание, но Дайнара не знала перевода, да это и не важно было сейчас. Один поворот, два, три? Вправо или влево? Меч был не просто воткнут меж дверей, он находился в круглом гнезде, которое должно было позволить вращать его. Как жаль, что Унгобар не сказал ей, что именно нужно делать. Ничего, она справится, сделает все как надо. Дайнара уничтожит запечатанное здесь Первобытное Зло и покончит с Западником.
Стоп! Но разве Нурберил не был заперт эти мечом?  Разве не оружие удерживает этого монстра внутри.
"Открой…открой двери, скорей… не медли…"
Тошнотворный шепот заполнил сознание муштарки. Казалось, что с ней разговаривал сам клинок, но было ли это так на самом деле? В памяти вдруг всплыли слова Анамара: "Иллюзии могут нас ослепить, иллюзии могут нас перехитрить, и только сердцем мы чуем истину… Это все обман… люди и не догадываются, чем это может обернуться".
Почему он так говорил, что бог мертвых имел в виду? Дайнара чувствовала, как голова разрывается на части. От ее выбора зависело все. Ее судьба, Элиуса. Судьбы всех людей, эльфов и гномов - всех, кто населяет Фраморию.
" Не жди…пора открыть, открой и войди. Я подарю тебе все богатства…власть…знания, о каких ты и мечтать не смела. Открой…" – мерзкий голос вызывал жуткую головную боль и рассеивал внимание. Он сулил все богатства мира за один лишь поворот.
Пусть так. Она откроет Врата, и оно, это нечто, умрет, но зачем же тогда был выкован второй меч?! Копия, на случай, если первый где-нибудь затеряется?
Чувствуя легкую тошноту, девушка усмехнулась.
- Дайнара, чего ты ждешь? – подал голос взволнованный Элиус.
Он ничего этого не слышал. Он не мог понять, что сейчас творилось в душе муштарки, а она стремительно теряла силы. Оно высасывало их у нее через сталь оружия.
"Мерзкая девчонка! Ты испытываешь мое терпение… открывай… открывай немедленно. Ты умрешь, стоит мне захотеть… Слабачка… Саинту был много сильнее тебя, когда пришел ко мне… Звезды ошиблись, ты не Великая, ты ничтожна! Открывай проклятые двери… открывай, открывай…" – просьбы сменялись проклятиями.
В голове пульсировало лишь одно желание – подчиниться голосу из глубин и отпереть Врата.
-Дайнара, не молчи!
Из носа потекла кровь, руки сжались еще крепче, и девушка, повинуясь какому-то шестому чувству, вогнала клинок глубже в зазор, он беспрекословно шел за ее руками. Теперь направо.
"Да, да… умная девочка… продолжай, не останавливайся… я подарю тебе весь мир, только не останавливайся".
В полотне Врат появилась тоненькая щель, боль стала утихать, разум очистился от властного прикосновения Первобытного Зла. Дайнара шла у него на поводу, но еще не поздно остановиться.
Это обман, тонкая иллюзия. Унгобар обманул ее, прикрывая свои помыслы добрыми намерениями. Он был в сговоре с эти монстром, что в глубинах Гор Тьмы. А может быть, чародея к этому принудили так же, как и ее сейчас?
"Я жду… - напомнил голос. – Открывай же…"
Открывать?! Чтобы вызволить проклятье Эль-Науров? Вот какая честь выпала на долю деревенской девчонки!
- Н-нет!! - закричала во все горло Дайнара, чтобы оградиться от тошнотворного голоса.
Чувствуя, как тысячи игл вонзаются в голову, а из ноздрей теплым потоком хлещет кровь, она дернула меч в обратную сторону. Он был подвластен только ей и тотчас встал в первоначальное положение.
"Не-е-ет!" – многоголосьем отозвалось оно, не желая отпускать Дайнару, но было бессильно ей помешать.
Теряя сознание, девушка оттолкнулась от стены, и Элиус, не ожидавший такого поворота судьбы, чуть не упал вместе с ней, но все же удержал драгоценную ношу.

- Что же нам делать?! Ведь когда они вернуться, как смогут перебраться сюда? Как, Унгобар? Почему ты молчишь? Сделай же что-нибудь! – Нарсил не мог найти места, нервно измеряя шагами маленькое ровное пространство.
На той стороне пропасти остались двое: Элиус и Дайнара, по счастью, девчонка не разбилась, когда треснул мост. Оба были дороги Нарсилу, и он не мог смириться с мыслью, что их единственный путь к отступлению теперь отрезан.
Маг Унгобар, вмиг сгорбившись и будто постарев, глядел вдаль. Взор его был туманным, но голова работала ясно. Он знал, что Дайнара не отступится от намеченной цели и откроет Врата Нурберила, но его мучили те же думы, что и муштарку перед порогом в древнейшее царство горных эльфов. Тревога съедала сердце. Рискуя тем, что Первобытное Зло учует его сразу, Унгобар решился использовать дальновидение. Упреки Нарсила становились все глуше и дальше и вскоре совсем исчезли. Сверля глазами пустоту, маг глядел внутрь себя. постепенно его разум оказался на той стороне, усек горящий алым след людей и пошел по нему. Унгобар боялся, что более могущественное существо, сокрытое в Горах Тьмы, может парализовать его волю и убить тело, но выбора не было. Слишком подозрительным был этот путь. Нерган, Нерган, неужто он повел своего друга по ложному пути? Нерган, чья рассудительность ставится в пример начинающим ведунам. Унгобар был верен ему до конца. У самых Врат он понял вдруг все, но было поздно.
Сокрушающий удар вышвырнул его из подземного зала. К счастью, оно не приняло Унгобара за стоящего противника и просто выгнало, не покалечив разума.
Возвратившись в тело, маг не сразу справился с шоком и, маша руками в воздухе, сорвался вниз навстречу бурному потоку. Мерло, стоявший рядом, вовремя ухватил сухого старика за капюшон плаща и с той же легкостью опустил на твердую землю.
- Унгобар, да на тебе лица нет! – присвистнул Двалин.
- О, Митра! Что я наделал, как я мог?! – сокрушался колдун, вырывая на себе бороду и изрыгая проклятия на свою голову. – Послал ее одну туда! О, если б я мог знать раньше, я бы предотвратил это, не пустил бы ее. Глупый осел! А теперь девочка совершенно одна перед этим, а у меня нет сил туда даже носа сунуть.
- О чем ты говоришь, Унгобар? – посерьезнел Фьорг.
- Я глупец, послал Дайнару на верную гибель, но прежде она откроет Врата и подпишет смертный приговор всей Фрамории.
- Что?! Мерзкий ублюдок, я сейчас же выпотрошу тебя и выброшу в реку, а требуху оставлю птицам, - недавно спасший Унгобара Мерло готов был растерзать его без промедления.
 - Стой! – Фьорг стал на его пути, прикрыв собой мага. – Раз он заварил кашу, пусть сам ее и расхлебывает. Кто еще из нас способен на все эти колдовские штучки?
- Да что вы за люди такие?! Чуть что – сразу за грудки! – взревел, наконец, гном.
 Он больше не мог терпеть нападок на пожилого старца, к тому же его объяснения были столь скупы, что разобраться в них Двалин не смог. А кто же сделает это, если Унгобара прикончат?
- Да он же предал нас! Привел в лапы к чудовищу, сказал, что оно не опасно, пока заперто. Ба! Радуйтесь со мной, сейчас мы все сдохнем, но этот старикашка раньше всех, - Мерло явно не собирался отступать от намеченного.
Схватив Унгобара за бороду, он занес над седой головой свой палаш. Тот поднял обе руки вверх, и громадного воина отбросило в сторону. Злость залила глаза и, поднявшись, он снова бросился на мага. Двалин оттолкнул Фьорга, не ожидавшего открытого нападения среди своих. В воздухе засвистел топорик гнома. Великан извлек меч из ножен, чтобы защитить боевого товарища. Нарсил, помнивший еще, как Двалин принял вызов соранца на себя, запрыгнул на широкую спину Мерло и приставил к горлу нож. Уж лучше бы остался в стороне. Взяв муштарца за плечи, Мерло перекинул его через себя и грохнул о землю. На время тот был обездвижен.
- Стойте! Так мы перебьем друг друга. Неужто вы ослепли?! – молчаливый Раддур заорал на Мерло. – Всю дорогу от Ширса вместе мы делили хлеб, воду, спали, не боясь, что нас прикончат во сне. В конце концов, мы сражались бок о бок в Лисьем Доле, отдавали друг за друга жизни. Где теперь Исенбур, а? Он погиб, защищая гнома. А Диринг?! Вы словно с цепи сорвались. Что здесь такого произошло, что вам непременно хочется перегрызть глотки? - он обвел взглядом Фьорга, Двалина, поднимающегося Нарсила, обессилевшего Унгобара. – Этот старик вел нас сюда не для того, чтобы сослужить службу тьме. Он верил в свою цель, не ведая, что его здесь ждет.
- Добрыми намерениями да мяснику на стол, - буркнул Мерло.
- А ты еще не понял? Мы все здесь по своей воле, никто никого не принуждал. А если вы пошли, то только потому что Унгобар был с нами искренен, - продолжал Раддур.
Он уже почувствовал, что напряжение спадает.
- Я лично Дайнару хотел поддержать. Ну как я мог отпустить эту девчонку? – Двалин потупил взор и, опустив оружие, оперся о топорище.
- Вот именно! А ты думаешь, Унгобар направил бы ее к врагу, если бы знал?
- И то верно, - хмыкнул гном.
- Но что же нам делать теперь? – Фьорг как всегда раньше всех вспомнил о деле.
 Все взгляды устремились к опальному Унгобару. Тот, внутренне понимая, что все кончено, и Дайнара, наверное, уже исполнила волю Первобытного Зла, тяжело выдохнул и проговорил:
 - Будем ждать Элиуса и Дайнару. Когда они появятся, я сотворю солнечный мост. По нему они смогут перебраться к нам. Если… если же мы не дождемся их до заката, придется уходить без них, -  спорить с ним больше никто не посмел.

Дайнара пришла в себя мгновенно, будто что-то подтолкнуло ее открыть глаза. Рядом - ничего не понимающий Элиус. Он был напуган, но переживал не за себя.
- Что произошло, Дайнара? Почему ты не открыла Врата? – спросил муштарец, когда девушка вздрогнула.
Вокруг была темень, хоть глаз выколи, факелы догорели, а других с собой не было. Меч же перестал светиться.
- Там зло, внутри. Оно говорило со мной. Нужно скорее уносить отсюда ноги. Бежим!
Вскочив на ноги и схватив ошарашенного Элиуса за руку, Дайнара бросилась прочь из зала.
- А как мы найдем выход без света?
- Просто бежим отсюда.
 Девушка бежала, не останавливаясь, чтобы вспомнить дорогу, внутреннее чутье подсказывало ей, что она идет в верном направлении. Элиусу ничего не оставалось, кроме как следовать за ней, и вскоре впереди замаячил слабый свет. Выход!
Дайнара ускорилась. Значит, она не ошиблась. Позади раздался грохот обрушившихся камней – колонны не выдержали многовековой нагрузки.
Вперед к свободе, подальше от этих душных подземелий. Воздух здесь стал свежей, света больше, и уже не маленькая точка, а широкий проем маячил перед глазами. Совсем немного оставалось до выхода, как вдруг все погрузилось во мрак под звук обвала. Путь к отступлению был перекрыт. Элиус, чувствуя как к горлу подступает ком, принялся раскидывать крупные камни. Они могут провести здесь пару дней, пока не умрут от жажды. Нет, уж лучше поискать какой-нибудь выход. В немом бессилье Дайнара ударила сжатыми кулаками по стене и, не встретив преграды, провалилась в пустоту.
- Элиус! – закричала она, не веря своему счастью. – Здесь какой-то ход!
- Где?! – отозвался муштарец.
- Да здесь, здесь. Иди ко мне.
Ориентируясь на голос, Элиус нашел подругу и проход.
Пол вначале плавно, а потом и вовсе круто поднимался какой-то безумной спиралью. Держась одной рукой за стенку, а другой за Элиуса, девушка изо всех сил стремилась к свету. Этот подземный коридор не оказался тупиком, он заканчивался когтеобразным разломом. Выбравшись из душного грота наружу, Дайнара первым делом огляделась.
Волей судьбы их вынесло на обширное плато. С высоты все было мелким: и река, и горстка людей на противоположной стороне. Люди! Там были ее друзья, но как докричаться до них, как дать знак? Солнце обошло три четверти, небо затянутое тучами прояснилось. Только сейчас Дайнара наконец поняла, как замерзла в пещере. Здесь было теплее, но на камнях еще лежал колючий снег. Ветер свистел, гуляя среди голых скал. Злорадный смешок заставил муштарку обернуться. В трех саженях от нее стоял невесть откуда взявшийся старик в грязно-алом плаще. Его седая с рыжиной борода развевалась по ветру, а в руках был костяной посох, испещренный какими-то знаками. Причем, кость была так огромна, что могла принадлежать большому существу, например троллю.
- Варгалус? – прошипел Элиус. – Ты и здесь замешан.
Старикашка еще больше развеселился и равнодушно произнес:
- Кто много успевает, тот владеет миром. Он обещал мне за хорошую работу достойную плату.
- Он? – переспросил Элиус.
- Да, тот, кто сидит внутри, - большим пальцем глава Красного ордена указал вниз.
Так вот кто направлял Варгалуса. Не сомневаясь ни на секунду, муштарец вытащил из ножен меч. Враг должен быть уничтожен, это он распалил войну, он мерзкое создание, грязное пятно в человеческом роду.
- О-о-о, кого я вижу, - взгляд маленьких колючих глаз вцепился в Дайнару. - Отмеченная звездой. Великая! А знаешь ли ты, кому досталась участь Великих в прошлый раз, кому светила Звезда Туракаи в момент рождения? Западнику. Он также был здесь, но Врата его не смущали и тогда был затеян поход за вторым мечом. Именно за ним, а не за гномьими богатствами пошел Западник на Фраморию. Если бы ему удалось завладеть мечом, Он уже стер бы с лица земли этот мирок. Ты, маленькая бестия, должна была принести его нам сюда. Но увы…
Сказав так, Варгалус приблизился к девушке. Она, чувствуя в нем нечто враждебное, потянулась рукой к левому бедру, обнажила сталь.
- О, как ты напугана, - старик усмехнулся, перекладывая из ладони в ладонь желтоватый посох. – Мой друг Нерган по моей просьбе пытался вернуть меч, посылал наемников, чтобы забрать его у смертного. Крепкие, беспощадные ребята, - он удовлетворенно заметил побледневшее лицо Дайнары и продолжил. – Они не оправдали своей цены. Этот смертный ушел в море, и след его был утерян. Тогда-то я обратил внимание Нергана на тебя. Он сумел убедить Унгобара в необходимости этого похода, ну а тот как последний дурак поверил ему, и вот теперь он сокрушается, но поздно. Сейчас у тебя, Дайнара, дочь Хардинга, есть выбор. Вернуться к Вратам и довершить начатое или умереть. Я думаю, повторять не нужно. Решай.
Дайнара сглотнула. Вернуться, чтобы пополнить ряды армии этого монстра и предать своих друзей, Элиуса, ждущего ответа наравне с Варгалусом. Слова красно мага поразили ее в самое сердце. Халдея преследовали из-за этого проклятого меча, его могли убить, но не убили.
- Я лучше сброшусь вниз, чем пойду с тобой, и тогда тебе уже никто не откроет эти двери. Ясно?? – решение Дайнары было твердым.
Выражение лица Варгалуса мгновенно изменилось. Гневно прошипев что-то, он замахнулся посохом над головой муштарки, но встретил сопротивление и тут же развернулся к Элиусу. Тот, чтобы оградить любимую, бросился на колдуна с обнаженным мечом. Варгалус резко отразил его удар и встал в изготовку, вместо оружия сжимая в руках берцовую кость тролля, крепкую, словно камень. Варгалус был не простым магом, он был кочевником из ванголов. Каждый мужчина в степях -  безупречный воин и наездник, и даже в дряхлом теле сохранилась еще былая сила и ловкость. Оба противника закружились в магическом танце боя, все больше и больше отдаляясь от Дайнары. Варгалус заставлял Элиуса выкладываться в атаках, а сам занял оборонительную позицию.
- Не вздумай мешать мне, Дайнара! – выкрикнул муштарец, рубя в воздухе мечом.
- Да, да, не мешай ему, - хихикал старикашка, ловко подпрыгивая и опуская посох то на голову, то на спину.
Больше всего страдали руки Элиуса, и хоть он не понес серьезных потерь, но эти комариные укусы раздражали его еще сильней. Варгалус двигался с необъяснимой скоростью. Вот он стоял напротив и вдруг оказался за спиной. Колдун Красного ордена играл с молодым муштарцем, как кошка - с глупым мышонком. Вдруг из набалдашника посоха выскочило тонкое лезвие, и старик направил его прямо в грудь Элиуса.
Дайнара не могла больше стоять в стороне. Закричав, она бросилась вперед, но вдруг что-то твердое оттолкнуло ее. Попробовав еще раз, девушка поняла, что перед ней невидимая стена. Варгалус все предусмотрел. Не прекращая попытки прорвать преграду, Дайнара билась, словно мушка в паутине, и бессильно наблюдала за тем, как чародей поменялся местами с Элиусом. Теперь в лицо муштарцу било яркое весеннее солнце, а метающийся перед глазами красный плащ сводил его с ума. Любой ценой он должен победить, тогда Дайнара освободится от этого мерзкого Варгалуса и сможет уйти беспрепятственно. Элиус понял, что совершил ошибку, идя на поводу у проворного колдуна. Нужно как-то оправдать себя, нанести решающий удар, поймать клинком неуловимого Варгалуса. Но тот оказался быстрее. Перепрыгнув через него, колдун ткнул противника под лопатку и усмехнулся. Дайнара истошно закричала, рубя преграду мечом. Элиус замер, чувствуя, как набухает от крови исподняя рубаха. Коварный убийца смеялся в четырех локтях от него.
- Я не дам тебе уйти, - прохрипел муштарец и кинулся на самодовольного колдуна.
Варгалус подпрыгнул, ударил сверху в плечо, и Элиус упал на одно колено. Упал, но не дал тому уйти. Схватив его за бороду, он повалил Варгалуса на землю, приподнялся и опустил свой меч на противника. В тот же миг окровавленное лезвие посоха пронзило его насквозь, вошло под сердце, распоров кольчугу. Злорадный хохот смешался с предсмертным хрипом, и поверженный чародей растворился в воздухе, вместе с ним исчезли его оружие и невидимая преграда.
Дайнара, глотая слезы и спотыкаясь, метнулась к другу. Развернув его лицом к небу, она задрала кольчугу, кожаную куртку, рубашку. Под ним обнаружилась рана, из которой потоком хлестала кровь. Нужно было перевязать ее чем-то, чтобы остановить кровотечение.
- Не надо ничего, - произнес Элиус, видя, как Дайнара пытается порвать на себе рубашку и соорудить из нее повязку. – Мне уже недолго осталось.
- Да что ты такое говоришь! Ты мне дорог, Элиус. Я не позволю тебе умереть, слышишь! Я что-нибудь придумаю, ты не бойся. Если надо, я Анамару в ноги буду кланяться, но тебя не отдам. Мы продержимся, а потом нас найдут. Они не могут нас бросить тут, - девушка говорила, но не слишком-то верила в свои слова. Она боялась остаться совсем одна во враждебном краю, боялась потерять старого друга.
- Повтори это еще, - голос его стал тише, любое движение приносило жуткую боль, а конечности перестали ощущаться.
- Что? – спросила Дайнара, стараясь сдерживать слезы.
 - Скажи, что я… дорог тебе… - Элиус захлебнулся в приступе кашля.
Дайнара обеими руками сжала его холодеющую ладонь. Ей было страшно думать о том, что муштарец умирает. Этого не должно было произойти! Она должна была быть на его месте. Варгалус обошел бы его стороной и не тронул.
- Да, ты дорог мне, - выдавила из себя Дайнара и тут же добавила, чувствуя свою вину во всем. – Я люблю тебя, Элиус, только не уходи… я люблю тебя… пожалуйста!
Он закрыл глаза, на лице появилась уставшая улыбка. Девушка вздрогнула, наклонилась еще ближе, не обращая внимания на обагрившуюся его кровью одежду, коснулась бледного лица.
- Элиус…
- Умоляю поцелуй меня напоследок, - заговорил Элиус, поглядев на нее спокойным взглядом карих глаз.
Сейчас у порога смерти он просил лишь об одном, и Дайнара не могла отказать ему в этом праве. Наклонившись настолько, что можно было почувствовать прерывистое дыхание муштарца, девушка, дрожа всем телом, коснулась его теплых губ. Широкая ладонь в ее руках ослабла, а когда Дайнара открыла глаза, Элиус уже не дышал.
Слезы хлынули с новой силой, и оставалось только проклинать бессердечного Анамара. Совладав с собой, она пыталась докричаться до людей, но тщетно. Они ее не слышали и не видели. Как перебраться на ту сторону реки, Дайнара не знала. Единственным выходом было спуститься к самой кромке воды и уже там постараться переплыть реку. Простой по задумке план был невозможен в исполнении. Горы слишком отвесны, без страховки она обречена на падение, но даже если ей и удастся проделать это, то течение Грохотни снесет ее, изрядно потрепав о подводные уступы и пороги.
Отбросив на время все мысли, Дайнара принялась кинжалом рыть в замерзшей земле могилу. Закончила она уже к закату, обломав до крови ногти и содрав кожу на руках. Затащив остывшее тело Элиуса в углубление, девушка засыпала его землей и утрамбовала, придавив сверху крупными камнями. С ним же похоронила и его меч, вложив тот в скрещенные на груди руки. Так хоронили воинов. Дайнара к семнадцати годам не раз присутствовала на погребениях в Муштаре, но проделывать это самой ей приходилось впервые. Отныне о ее друге и земляке напоминал лишь каменный холм. Пал еще один муштарец. Но сейчас Дайнара не могла знать, что ее родная деревня сожжена орками. Никого не пощадили: дети, старики, женщины – все погибли от рук врага. Единственными уцелевшими муштарцами были Нарсил, Рондал и Дайнара. Элиус, сын Арзуна нашел свой последний дом далеко от родной земли.
Постояв перед могилой, девушка переложила самое нужное из заплечного мешка Элиуса в свой, бросила его на камень, и опустилась, чувствуя усталость во всем теле. Погребение Элиуса заметно вымотало ее, руки покраснели и вспухли, должно быть, в ранки попала грязь. Осмотрев их, Дайнара оторвала от плаща два добрых куска и кое-как обвязала ладони.
 Темнело, на небосводе зажигались первые звезды. Девушка, решив провести здесь ночь, поплотнее закуталась в свой плащ и свернулась клубком на земле, положив под голову мешок. Сон не шел, она сопоставляла произошедшие за день события. Хруст, как будто шел кто-то очень большой, заставил ее распахнуть вспухшие от слез веки. Рука обхватила рукоятку лежащего рядом меча. Она замерла, напряженно ожидая нападения. На фоне черных скал возвышалась чья-то фигура, превышающая размеры обычного человека, но все же она была меньше горного тролля. Тершат! Дайнара содрогнулась, представив на секунду, как он разрубит ее на куски или, может быть, пощадит. Но только для того, чтобы привести силой к Вратам. Нет, уж лучше сдохнуть, чем снова испытать все те ужасы. Осторожно, чтобы не выдать себя приближающемуся тершату, муштарка встала на четвереньки. Вжимаясь в скалу, она приподнялась на корточки, не выпуская из рук меча.
Волосатый монстр замер с сажени от нее, потянул массивными ноздрями воздух и пригляделся. Его глаза горели в темноте, как у кошки. Дайнара приготовилась к атаке. Если она ударит раньше, тершат растеряется, не успеет сообразить, но вряд ли он ее не видит. Тершат сумеет обезоружить Дайнару прежде, чем она нанесет ему вред. Что же тогда? Ждать, пока он прикончит ее?
Но тут тершат сделал шаг вперед. Он бормотал что-то на своем наречии, но девушка смогла разобрать только два слова: "Дунара", как исковеркано звал он ее, и "Бекеадок". Все еще не веря в свое счастье, Дайнара поднялась на ноги и, держа перед собой меч, произнесла:
- Ты Бекеадок?
Тершат утвердительно закивал. Он был здесь, неважно как. Бекеадок оказался в этом месте, но пришел он за ней. Убрав оружие в ножны, Дайнара неуверенно шагнула ему навстречу. Тершат тут же сгреб ее в охапку, нежно гладя по голове тяжелой волосатой лапой и бормоча какие-то слова.
Находясь в его теплых объятиях, она наконец-то, смогла расслабиться. Когда-то Дайнара не пожалела для него последней капли воды и уговорила эльфу спасти от смерти. Теперь, когда она совсем отчаялась, Бекеадок пришел ей на помощь. Подхватив на руки муштарку. Он понес ее куда-то. Она не боялась, что таким образом Первобытное Зло хочет ее перехитрить, и верила ему как самой себе. Не мог он предать Дайнару, после того как она его спасла.
Убаюкиваемая на могущем плече тершата, она спокойно задремала, прижимая зудящие ладони к своей груди. Когда-то в детстве Дайнара точно также засыпала на руках у отца. Точно также она не думала о том, что будет завтра, и грезила цветными снами.
А Бекеадок, бережно прижимая к себе ношу, спускался узкими и осыпающимися тропами вниз к берегу, туда, где оставил свою лодку. Он увезет девушку в безопасное место, подальше от Гор Тьмы и Горукряжа. Туда, где было полно таких же красивых и умных лекарей, как Мин-Айрин.