Началась новая кампания. Теперь мы вместе со шведами воюем против Англии, против бывших союзников Швеции. И повод записать Швецию во враги Англии довольно интересный: англичане возмутились, по их мнению, несправедливым проведением границ. Это, как им показалось, ущемляет права Брауншвейга и Ганновера. Бьерн Торвальдсон говорил об этом с такой горечью, что его и не узнать. Обычно он спокоен и уравновешен. Он считает, что Швеция принимала достаточно активное участие в прошедшей кампании. В боях они, правда, не участвовали, но захватили же нашу столицу. Но при завершении кампании ничего не получили. Ну, это обычное дело для Англии. Они даже пытались доказать это силой оружия, но у них ничего не получилось. Шведы все-таки одержали победу. Маленькую, незначительную, но все-таки победу.
Хорошо, хоть наш Фридрих Август пошел на сближение наших стран.
Шведская армия, захватив весь вестфальский контингент, отправилась к себе. Хотя, на мой взгляд, вполне могла бы оставаться и у нас. Вести боевые действия гораздо проще, находясь в центре событий, а не через море. Но им виднее. Не мне судить о планах королей.
Я вышел на улицу. Стояла поздняя зима. Не знаю, есть ли такое понятие. Легкий снег, когда-то выпавший на Рождество, уже почти полностью сошел. В городе сыро и слякотно. В принципе, как и всегда в наших краях в феврале. Слыхал я, что в России в это время еще стоят страшные морозы. Но самому мне ни разу не приходилось с ними сталкиваться. Хотя, чем черт не шутит. Тем более, что в союзе против нас находится и Россия. Возможно, что нам придется встретиться с ней. Может даже на территории России.
* * *
Мы выступили практически сразу. Наш путь лежал в сторону Ганновера. Тут явно не обошлось без договоренности со Швецией. Хотя мне не совсем это понятно. Нам бы вернуть потерянные земли. В ходе боевых действий позапрошлой кампании мы потеряли такой важный стратегический пункт как Франкфурт. Причем точно так же не по-умному, как и Лейпциг: оставили город без защиты. Этим и воспользовались голландцы. Теперь у них огромная территория.
Конечно, мы тогда воевали, хоть и храбро, но неправильно в стратегическом плане. И, в общем, все-таки бестолково. Самое интересное то, что обвинять-то особо и некого. Наш король Фридрих Август тогда впервые руководил армией. Поэтому, подстрекаемый Наполеоном – тогдашним союзником, необдуманно и ввязался в берлинскую авантюру. До сих пор не понимаю, можно ли императора Франции считать полноценным союзником. Никакого толка от его действий мы так и не увидели. Мало того, что он потерял почти половину Франции, так он и не решился ни на одно сражение.
Вот вам и Наполеон!
А сейчас он вообще пугливо закрылся в строгом нейтралитете. Ну, мы вообще-то на союз с ним и не рассчитывали. Как мне известно от команданте Альвареца, у Франции ожидаются значительные заморочки с Испанией. Хорошо еще то, что Англия не собирается вмешиваться в этот конфликт. Но и испанцы обещали не воевать против Англии. Это значительно ослабляет силы нашей коалиции. Но ничего, мы справимся. Во всяком случае, я так надеюсь.
Мы решительно продвигались вперед. На этот раз Фридрих Август разделил всю армию ровно пополам. Таким образом, у нас оказалось две абсолютно одинаковые по силам армии. То есть Фридриху не придется командовать громоздкими и практически неуправляемыми войсками. И опять же значительная часть осталась для защиты Лейпцига. Так, на всякий случай.
* * *
Навстречу нам, согласно данным разведки, выдвигались шотландцы. Точнее – 3-й (Шотландский) корпус Британской армии. Странно, каким образом им удалось подменить собой ганноверские части.
И, главное, с какой целью?
- Тут все просто,- отозвался наш подполковник Цецшвиц, словно услышав мой невысказанный вопрос,- сами ганноверцы до сих пор не могут определиться кто они…
- Это как?
- Ну, считать себя немцами или англичанами.
- Значит, английский главнокомандующий просто не уверен в их лояльности?
- Точно, мой мальчик,- Цецшвиц по старой памяти хлопнул меня по плечу,- лорд Уэллсли побоялся, что ганноверцы могут переметнуться на нашу сторону.
- А они могут?
- Видимо… Не зря же Уэллсли опасается. Кстати, у нас есть неплохая возможность с ним встретиться.
С этими словами он отошел обратно к полку, оставив меня в задумчивости. Сомнительно, что мне удастся увидеть лорда Уэллсли в бою. Не такой же он идиот, чтобы самому принимать участие в схватке. Не тот уровень. Вот, например, наш Фридрих Август. Он, конечно, возглавляет армию, но сам-то в бой явно не пойдет. Он даже почти всех адъютантов от себя отдалил, оставив при себе лишь полковника «Guard-du-Corp», а мы, вместе с капитаном гусарского волонтерского полка поступили в распоряжение Генерал-лейтенанта Генриха фон Штрольца. Этот генерал явно не прочь сам помахать клинком.
В давней, почти десятилетней давности, битве за Гамбург он командовал гвардейским полком. В прошлую кампанию во время битвы за Берлин Штрольц, будучи еще полковником, был адъютантом Фридриха Августа от полка гвардейских гренадер. Именно тогда он получил чин генерал-майора. И вот теперь он еще больше поднялся. Стремительный рост в последнее время.
За десять лет мирной жизни его карьера словно затормозилась, а тут…
Да, война главный стимул для карьерного роста в военной среде.
* * *
День сражения. Абсолютно ровное поле без малейшего намека на какие-либо холмы. Словно постриженная зеленая трава покрывала поверхность на всем обозримом пространстве. Редкие хвойные рощицы словно обрамляли предполагаемое место сражения.
Вдалеке, сразу за пределами досягаемости нашей артиллерии от края и до края поле перекрывали стройные ряды шотландцев. Легкая утренняя дымка скрадывала цвета формы противника. Шотландцы казались одинаково серыми. Сплошная серая стена. Судя по численности, их больше, чем нас. Правда, я почти не увидел кавалерии. Может, хотя бы это нам и поможет.
Если бы я командовал боем, то точно решился бы на массированную кавалерийскую атаку.
Но опять идти на пушки? Но, насколько мне удалось заметить, артиллерия не была настолько огромной. Разве что пара батарей. Это не сравнимо с тем, что нам пришлось выдержать под Берлином.
Генерал Штрольц сам возглавил атаку правого фланга. Под его началом находились все кирасирские эскадроны. Наверно, со стороны это выглядело устрашающе: сверкающие палаши, блестящие кирасы и вспыхивающие на позолоченных касках солнечные блики.
Я в едином порыве взметнул к небесам Грам и помчался было во главе атакующей кавалерии.
Практически сразу перед моими глазами наперерез нам метнулись английские драгуны.
- Не обращай внимания,- бросил на скаку Штрольц,- ими кавалергарды займутся.
И действительно, «Guard-du-Corp» энергично врубился в драгунские ряды. Шотландцы не выдержали и позорно бежали с поля боя.
- Вперед!!!- призывал генерал Штрольц.
Шотландская батарея окуталась дымом. Все, сейчас начнется ад… Сразу вспомнились ужасающие залпы английских батарей. Воспоминания заставили меня пригнуться к гриве коня.
- Впе-е-е-ред!
Ядра накрыли пришедших нам на помощь кирасир Цастрова.
А мгновением позже мы обрушились на батарею. Артиллеристы пытались еще сопротивляться, но безуспешно.
Сам Артур Уэллсли возглавил атаку полка шотландской гвардии в стремлении выбить нас с батареи. С фланга ударили бравые шотландцы в наш эскадрон. Но безуспешно. С неимоверным трудом, но отразили мы эту атаку.
Прав оказался Цецшвиц. Мне посчастливилось почти лицом к лицу столкнуться с самим лордом Уэллсли. Под удар моего Грама попал закрывший английского командующего адъютант, по виду артиллерист. Герцог Уэллсли чудом избежал смерти.
Четыре атаки провели шотландцы, стремясь выбить нас с батареи. Завязалась жестокая рубка. Еще дважды гибли адъютанты, спасая Уэллсли. И лишь при четвертой атаке чей-то палаш достал до Веллингтона.
Английский военачальник рухнул с коня.
Моментально прекратилась битва.
Батарея легких орудий осталась у нас.
Только теперь я получил возможность оглядеться.
Несмотря на несомненные успехи, мы понесли жесточайшие потери.
Наиболее серьезно пострадали гвардейские гренадеры. Они потеряли почти половину состава батальона. Почти такие же потери понес и батальон легкой пехоты.
Кирасиры Цастрова тоже потеряли весь эскадрон. Ценой своей жизни они спасли нас от неминуемой гибели. Я тут же представил, что могло бы случиться, окажись не они, а мы под ядрами. Даже по спине такая ледяная волна прокатилась, что я непроизвольно оглянулся.
Положение на левом фланге сложилось гораздо драматичней. Атаковавшие там гусарский полк и легкоконный полк Клеменса тоже потеряли половину состава под артиллерийскими и ружейными выстрелами.
В общем, если бы не грандиозные потери, то это была бы величайшая победа. Когда-то Эпирский царь Пирр говорил: «Еще одна такая победа, и я останусь без армии». Даже термин такой появился: «ПИРРОВА ПОБЕДА»
Мы вынуждены были оставить поле битвы шотландцам и отойти…
* * *
Нам пришлось вернуться в Лейпциг.
Оказалось, что оставленные в городе части основательно подготовились к защите города. Странно, неужели они абсолютно не верили в нашу победу?
Зря я так плохо подумал об оставленных в городе военачальниках. А все объяснялось гораздо проще. С двух сторон к Лейпцигу продвигались две вражеские армии: из Берлина и Праги. Вот ведь промашка. А тут еще и мы за собой шотландцев привели. Еще немного – и Лейпциг будет осажден сразу тремя армиями. И помощи-то особо ждать неоткуда.
Разве что…
- Шведы обеими армиями движутся на Берлин,- задумчиво рассматривал карту генерал Штрольц.
- Зачем?
Штрольц с таким видом взглянул на меня, что я чуть не поперхнулся. Ну, конечно же, как я сам-то не догадался? Угроза захвата Берлина может вынудить берлинскую группировку противника отойти от Лейпцига для обороны своей столицы.
- Кроме того и австрийцы из Братиславы нам на помощь направили свою армию,- продолжал генерал, водя карандашом по карте.
Да, эти могут отвлечь на себя одного из противников. Тогда нам, наверное, стоит самим выйти навстречу осаждающим и дать им еще одно сражение. Победить-то теперь более реально. Шотландцев мы основательно потрепали, а у нас свежие силы. Ну, это явно не мне решать. Скажут, атаковать – атакуем.
Я не удержался и спросил Иоганна Вебера, моего сподвижника, адъютанта Штрольца от Добровольческого Гусарского полка.
- Какие еще у нас новости?
Вместо ответа Иоганн сунул мне в руки русские и австрийские газеты.
- Интересно, интересно.
В моих руках зашелестели разворачиваемые листы.
Судя по материалам газет между русскими и австрийцами произошло серьезное кровопролитное сражение на переправе через Дунай. Как ни странно, но битва почти один в один копировала наш бой с англичанами. Разве что численное превосходство было у русских. И окончилась почти так же. У австрийцев крайне тяжелое ранение получил фельдмаршал-лейтенант Трауттенберг. Самое главное, что я смог понять из всех этих сведений, это то, что русские не оказались столь благородными как мы. Он просто-напросто воспользовались тяжелым ранением австрийского генерала и приписали себе победу в сражении. Впрочем, может, и не приписали. Я же сам не присутствовал.
Оценка событий у противников несколько рознилась.
Русские описывали сражение следующим образом: «В центре на мост направилась гвардейская бригада, а с флангов эту колонну прикрывали егеря и гвардейские моряки. С правого фланга по броду атаковала кавалерия. Между этими направлениями атаки расположилась легкая пешая батарея, которая должна была прикрывать обе переправы. Австрийцы попытались преградить путь этим атакам.
После кровопролитного сражения на мосту гвардейцы вырвались на берег противника. С правого фланга при форсировании вброд, завязался ожесточенный бой между кавалергардами и гусарами. Почти полностью погибнув, русские гвардейцы остановили противника.
В это время происходила интенсивная артиллерийская дуэль. Австрийцы, пользуясь, что русские пушки их не могут достать, очень сильно потрепали русскую батарею.
После выходы на берег, гвардия развернулась в линию. Справа на два орудия смело шли Семеновцы. Они захватили гаубицу. При попытке отбива орудия погиб командующий австрийскими силами. После этого вся армия противника дрогнула и стала отступать. Русские их не преследовали».
В австрийской газете это же событие описывалось несколько иначе: «Австрийцы строили план сражения на форсировании реки кавалерией через брод а пехотой занять мост. Легкая пехота должна была держать под обстрелом мост. Напротив моста расположилась батарея тяжелой артиллерии.
Храбрые гусары почти полностью истребили эскадрон Кавалергардов, но понесли жестокие потери от прицельной стрельбы конно-егерей.
Русские гусары и конно-егеря вырвались на оперативный простор.
На мосту, в ходе жестокой схватки был уничтожен русский гренадерский полк. Русские гвардейцы перешли мост и опрокинули отряды, пытавшиеся помешать его продвижению.
Австрийская тяжелая артиллерия основательно потрепали русскую батарею. Егеря обеих армий активно обменивались выстрелами.
Русские кавалеристы бросились на батарею австрийцев, которую защищал егерский батальон в каре. Невероятно, но пушка была захвачена русскими гусарами.
Тем временем гвардия развернулась в линию. В атаку бросился полк венгерской пехоты во главе с генералом Трауттенбергом. При этом командующий австрийской армии был убит.
Австрийцы дрогнули и отступили. Русские не решились на преследование».
Меня больше привлекла другая заметка. Согласно размещенного на последней странице материала, в войне наступил стратегический перелом. Несмотря на проигранные сражения. Впрочем, я не уверен, что наше приграничное сражение можно считать проигранным. Австро-германско-шведско-испанская коалиция перешла в активное наступление.
В центральной Европе наши союзники, связав сражениями две нидерландские армии, форсированными маршами захватили Франкфурт и Прагу. Осажденные города: Кишинев и Лейпциг, великолепно защищены. Они не могут быть захвачены.
В то же время испанцы почти со всех сторон окружили Францию и Италию. Еще немного, и вся Европа будет объединена под нашими знаменами… Во всяком случае, у автора статьи сложилось именно такое впечатление.
Лучшим выходом из сложившейся ситуации со стороны противника – срочно завершить кампанию.