Сизое облако пригасило луч покидающего землю солнца. Еще какое то время оно ярко сияло зависнув низко над Землей, но в конце концов погасло уступая землю вечерним сумеркам. В это время, по потрескавшийся от жары грунтовке, между заросшим осокой прудом и заброшенным, давно не видавшем плуга полем, не спеша прошел молодой человек. Не высокий, длинноволосый, немного сутулый и уставший на вид. Куда и откуда ведет эта дорога, он понятия не имел. Мало того, он не смог бы сказать, как очутился в этом месте, довольно отдаленном от асфальтных дорог и городской суеты.
Между тем взошла Луна. Полная, огромная, она лениво выползла из за горизонта и осветила окрестности зыбким желтоватым светом. Длинная тень заспешила за парнем, время от времени теряясь в придорожных кустах и высоких пучках выгоревшей травы. Где то заскрипел сверчок, ему ответил другой и ночь вдруг ожила. Что то зашелестело в траве, ночная птица, а может летучая мышь промелькнула в темном небе и исчезла. От пруда послышались всплески и потянуло прохладой.
Парень остановился и как во сне, безразличным взором уставился на небольшие окна воды меж камышом и осокой. Все же, какое то движение привлекло его внимание. Собственно ничего особенного не происходило. Просто из воды выходила девушка. Высокая, стройная, с распущенной косой и в длинной, до пят, белой сорочке. В зыбком свете Луны, лицо ее скорее пугало, чем привлекало. Но голос... Тихий, низкий, бархатный...
- И не восемь... И не семь... И не шесть... И не пять... - донеслось до молодого человека и как то задело...
Где? Когда он мог слышать эти бессмысленные слова? Где то там, в глубине сознания вспыхнула какая то искорка, но тут же и погасла. А девушка тем временем подошла уже совсем близко.
- Идем... Идем со мной... - зашептала она протягивая руки к молодому человеку. Идем... Я тебе покажу...
- Ты кто? - парень отступил на шаг.
- Я? - девушка звонко рассмеялась. - Я русалка... Кто же еще?
- Разве они бывают?
- Ох, чего только не бывает... - в голосе девушки послышалась горечь. - Идем!
- Куда? - парень отступил еще на шаг.
- Ко мне...
- К тебе? Куда к тебе? В пруд?
- Вообще то это не пруд. Это озерцо.
- Да какая разница! Все равно я жить под водой не могу!
Девушка расхохоталась.
- Да брось ты! Еще как можешь! Если бы не мог, я бы и не приглашала...
- Что значит могу? Никто не может, а я могу?
- Почему никто? Под водой много кто живет...
- Но я не рыба, не лягушка, не пиявка...
- Да при чем тут пиявки и лягушки? Я не о них.
- А о ком? Кто еще живет под водой?
- Я живу... Сестры мои... Отец...
- Где? Здесь, в этом заросшем озерце?
- Нет! Ну что ты! Здесь просто я иногда отдыхаю одна. Что б никто не надоедал... Наш народ живет в большом озере. Оно там, дальше - девушка неопределенно махнула рукой.
- Ну, так вы можете жить в воде, а я не могу. Я же вроде как человек...
- Ты? Человек? - русалка рассмеялась снова. - Нет, ну может ты и был им когда то...
- А сейчас?
- Сейчас? - девушка задумалась. - Сейчас трудно сказать что ты есть... Но, что не человек, это точно...
Парень оцепенел. Какое то нехорошее чувство сжало горло, засосало под ложечкой. Он пытался вспомнить хоть, что то из прошлого, но так и не смог, как не смог бы ответить где он и как сюда попал.
- Так, что? Идем? - русалка нетерпеливо протянула руку.
- Идем... - он взял в свою ладонь ее ладошку и с удивлением отметил, что она сухая и теплая.
Набрав побольше воздуха парень шагнул за девушкой в узкий проход меж осокой, погружаясь сделал несколько шагов и вдруг внезапно погрузился с головой. Первым желанием было поскорее вынырнуть, но русалка крепко держала его за руку,
а ноги схватили клешнями два огромных рака.
- Да дыши же ты, а то лопнешь! - девушка улыбнулась.
Он выпустил воздух, который тот час же бульбашками умчался вверх и вдохнул... Ничего страшного не произошло. Вода слегка лоскоча гортань вошла со вдохом в легкие и так же свободно покинула их при выдохе.
- Ну что? Успокоился? - спросила русалка и подала знак ракам.
Те сразу же отпустили ноги парня и убрались восвояси. Меж густой крапивкой проплыл одинокий карась, грустный и чем то раздосадованный. Промелькнула стайка плотвы, которую догоняли два сердитых окуня. Короп выставил морду из намула и что то неразборчиво пробулькал. Парень с удивлением отметил, что под водой светло и тепло. Тропинка усыпанная галькой, огибая затонувшую корягу привела их к небольшому терему выстроенному из почерневших дубовых колод.
- Вот, здесь я живу, когда бываю в этом озерце - сказала русалка открывая дверь и приглашая гостя в дом.
- А как ты перебираешься отсюда в большое озеро?
- И не только в него. В любой водоем на земле! Не спеши, все сам увидишь. А сейчас я буду угощать тебя. Блюда, правда у меня только рыбные, но вино, настоящее! И к тому же очень хорошее. Одна из моих сестриц принесла его из затонувшего где то под Тортугой испанского галиона.
- Ого! Так вы и по морям...
- А ты думал! Я же говорила тебе, в любой водоем, а разве море не водоем?
- Слушай, я так понимаю, ты обо мне знаешь больше чем я сам. Не поделишься?
- Я? Ну что ты! Я не знаю. Но не огорчайся. Все будешь знать, все вспомнишь... Если захочешь конечно.
- А захочу?
- Не знаю. Я бы на твоем месте не захотела бы...
Громкий писк какого то зуммера разорвал тишину уютного терема. Все расплылось, заволокло туманом. Потом появился яркий свет и Павел открыл глаза.
Он лежал на узком и твердом операционном столе. Вокруг него, возле белых кафельных стен, на подставках, находились какие то приборы, один из которых яростно пищал. Павел на сколько мог огляделся.
- Где это я? - как видно подумал в слух, потому, что сразу же получил ответ.
- В реанимации, где же еще?
Подошла невысокая пожилая женщина, вся в белом, с марлевой маской на лице.
- А что...
- Вчера привезли, после аварии. Есть черепно-мозговая, но ничего страшного, жить, как говориться будешь!
- Не помню...Ничего не помню...
- Так не мудрено! Но ничего, все будет хорошо. Главное, что в себя пришел. Щас я доктора позову.
Женщина выключив завывающий аппарат вышла прикрыв дверь. Павел остался один и тут же одна из стен помутнела, рассыпалась на частички и пропала. Показалось дно озерца и знакомый уже терем. На пороге стояла русалка и грустно смотрела на Павла. Потом помахала рукой и... Марево исчезло. Дверь открылась впуская знакомую женщину и высокого моложавого мужчину, оже всего в белом, в больших роговых очках и с стетоскопом на шее.
- С приездом! - врач широко улыбнулся нащупывая пульс и поглядывая на луковицу старинных карманных часов - Ну шо... Все вроде не плохо. Щас вас отвезут в палату, а там посмотрим. Одно могу сказать, вроде как обошлось...
- А то, что я ничего не помню? Нормально?
- Не нормально, но так или иначе излечимо. Вы и не пытайтесь что то вспомнить сейчас. В вас столько влито всего, что я вообще удивляюсь, как вы говорить то можете... Расслабьтесь, постарайтесь уснуть... - и обращаясь к медсестре продиктовал кучу каких то лекарств.
Та кивнув головой и подойдя к маленькому, блестящему, стеклянному столику, первым делом нацедила в большущий шприц из такой же необъемной ампулы, чего то мутного, сказала:
- Ну, что? Поворачивайтесь, будем знакомится.
Укола Павел не почувствовал, но лекарство оказалось горячим и пекучим. Он чуть было не взвыл, но сдержался, сделав страшную рожу...
- Знаю, знаю... - пролепетала медсестра - Ничего, щас пройдет...
И точно. Боль стала какой то тупой, далекой... Все поплыло перед глазами, но вдруг сумерки расступились и... За окошком терема гордо проплыл здоровенный, размером не меньше столовой ложки пескарь.
- Я знала, что ты вернешься... - тихо промолвила русалка. - Ты еще и еще будешь уходить, но все равно, в конце концов вернешься ко мне. А сейчас давай я тебя провожу. Ты там нужнее.
Следующие несколько дней принесли возвращение памяти и все, что с этим связанно, то есть визиты разных родственников, друзей и сослуживцев.
Кроме того заходили страховой агент и следователь. Страховой агент обрадовал, что машину ремонтировать не придется, потому, что там собственно нечего уже ремонтировать, а той мелочи, которую предложил вторчермет, как раз хватило рассчитаться за эвакуатор. Следователь о машине не говорил ничего, просто подвел итоги:
- Жертв, слава Богу, нет. Чужая собственность не постраждала. Так, что дело заводить не будем. Выздоравливайте...
На родственников жалко было смотреть. Обида и разочарование читались в каждом движении, в каждом взгляде. Ну, что ж, их можно было понять... Друзья и сослуживцы на долго не задерживались. Оставляли традиционные витамины и сигареты,
и сматывались, по ходу придумывая какие то необходимые дела или обстоятельства. Что ж, это как раз было не плохо. Как говорится, пришел - спасибо... ушел - большое спасибо! Павел уже на столько набрался сил, что при очередной перевязке
погладил медсестру по попочке, за что заработал веселую пощечину, обещающую если не серьезные отношения, то по крайней мере несколько свиданий с продолжениями, но чуть позже, когда сможет передвигаться самостоятельно. То есть, жизнь налаживалась. Прошла неделя, вторая... Родственники и друзья как то перестали навещать и это радовало. И вот настал день, когда, все еще с перемотанной головой и тяжелой, дубовой тростью в руке, Павел покинул больницу. Медсестра сама вызвала ему такси и пообещала сегодня же вечером прийти, сделать перевязку. Благо, жили они не далеко друг от друга.
На этом неприятности не закончились. Позвонили с работы и сообщили, что деньги полагающиеся ему за последний месяц, перечисленны на кредитку, а фирма в его услугах больше не нуждается. Несколько СМСок на мобильном в один голос верещали о просроченных расчетах. Потом позвонил какой то служащий горсвета и попросил рассчитаться за ремонт мраморной тумбы столба, намекнув, что в случае отказа организация подаст в суд. Павел разведя руками пообещал дать денег. Последней обрадовала хозяйка квартиры. Нет, она не стала, как всегда просить уплатить. Она просто
предложила собирать манатки и выметаться. Срока дала неделю.
В ореоле навалившегося вдруг счастья, Паел брел по аллеи парка, уже слегка заметенной первыми желтыми листьями и размышлял на котором из деревьев было бы удобнее всего повеситься. Картина вырисовывалась очень даже жевописно - он висит и покачивается под прохладным ветерком, а вокруг грустно слетают поливаемые осенней моросью желтые листья. Мимо проходят какие то люди. Они конечно же замечают его, но им плевать. И только некоторые на миг приостановившись бормочут под нос: "Ты посмотри... А я ведь его знал..."
Потом соберется компания из милиции и городской управы.
- А я вам говорю, пусть висит! - будет кричать участковый. - Пусть все видят до чего можно дойти, вовремя не оплачивая счета!
- И как вы себе представляете городской парк, вот с таким вот подарочком? Снять! Снять немедленно!
Сойдуться они на том, что снимать станут только на выходные и праздничные. А на остальные дни будут вывешивать в качестве наглядной агитации. И проходя мимо, молоденькая учительница скажет толпе ребятишек идущих вместе с ней: "Вот,
посмотрите ребята. Это ждет каждого неплательщика, так, что имейте в виду!"
Картина все ярче разгоралась в воображении Павла, как вдруг, кто то осторожно взял его под руку.
- Прогуливаемся?
Ну конечно...Медсестра!
- Да уж... Больше ничего и не остается. Щас пройдусь по парку и поеду за город, искать потеплее колодец теплотрассы...
- За город? А смысл? Что делать за городом? Чем жить? Я думаю все же лучше найти подвал, желательно возле продуктового магазина...
- Ага, щас... Подвалы давно забиты...
- Ну да... Время такое. К зиме... Летом многие разезжаются по дачам...
- По дачам? - диким голосом переспросил Павел.
- Ну да... Ах, ну не по своим же! Просто при дачных кооперативах летом бывает какой то зароботок. Легче прокормится...
Медсестра проявила доскональное знание вопроса.
- Нет. Не хочу ни на дачи, ни в подвалы... Хочу в теплотрассу. И неприменно за городом. Что б не беспокоили...- Павел вытащил из пачки последнюю сигарету.
- Все так плохо? - уже другим голосом спросила медсестра.
- Не знаю. Наверное... Только из города придется смываться. Денег нет. Работы нет. Долгов - по гланды...
- И никаких перспектив?
- С моей профессией? Смеешься? Кому щас нужен механик? Да еще и не сильно опытный... Была бы машина, можно было бы таксовать потихоньку. А так... - Павел махнул рукой.
- А друзья, родственники?
Молодой человек только саркастически хмыкнул.
- Понятно... Эх, при других обстоятельствах, взяла бы я тебя к себе...
- Альфонсом? - Павел усмехнулся.
- Да ладно... Там было бы видно...
- Что о том говорить?
- И то правда. Но... Вот, возьми. - она вынула из сумочки связку ключей и протянула парню.
- Что это?
- Это... Это крыша над головой. К сожалению не в городе...
- Тем лучше...- вырвалось у Павла.
Медсестра внимательно посмотрела на молодого человека.
- Значит так, это домик в селе. К тому же в селе находящемся далеко от города. В самой, что ни на есть глухомани.
Муж о нем не знает. Это домик еще моей бабки...
- А что я соседям скажу?
- Каким соседям? - женщина рассмеялась. - Там и соседей то не много осталось. Иногда я приезжаю туда, когда все достанет до невосможности. Если кто спросит, скажешь, что родственник или любовник... что больше понравится, то и скажешь. Там люди простые, в душу не лезут... Деньги есть? - закончила она чисто практическим вопросом.
- Деньги? А... Ну да... - он вынул из кармана какую то мелочь.
- Это не деньги. Это на сигареты. Но тут я тебе сильно не помогу. Разве, что билет куплю... А там выкручивайся как можешь. Посмотри в подвале, там есть какие то закатки. Ну а на хлеб, думаю заработаешь. В селе всегда еть работа, были бы руки...
И женщина вдруг потащила совсем отетеревшего парня в во все еще зеленеющие на желтом фоне заросли какого то кустарника. Поцелуй был длинный, страстный и вместе с тем прощальный. Она поправила легкий шарфик, провела рукой по прическе и выбравшись из за зеленой стены быстро ушла по аллее.
Оставшись на едине с собой, Павел прислонился к толстому клену и задумался.
- А шо? бормотал он, - Вполне можно попробовать... Что я тут теряю? А там... Черт его знает, что там будет, но хуже не будет...
Старик в промокшем ватнике и с последним зубом, подгоняя красивую молодую кобылу запряженную в небольшой возок оглянулся к Павлу и прошлямкал:
- Это, мил человек, только пол дороги будет. Автобус давно туда не ходит. Мы с Лариской подвезем тебя, пока будет по пути, а там придется пешком...
- Много пешком?
- Как кому... Мне много. Километров двнадцать. А тебе, так, прогулка...
- Ничего сибе прогулка!
- А шо? - старик усмехнулся. - Я в молодости к девкам и дальше хажевал...
- Так то к девкам! - Павел улыбнулся в ответ.
- Ну да... Ну да... Где те мои девки... Вот только Лариска и осталась - кивком указал на кобылу.
От когда то асфальной дороги остались только живописные рытвины и ухабы, потому ехали боковой, грунтовой, уже изрядно промокшей, но все еще державшейся.
- Скорее бы приморозок. А то колеса вязнут. Лариска, опять таки сердится...
- А вы каждый день ездите?
- Ага. У нас осталось с десяток коровенок на все село. Вот и отвожу молоко в хозяйство. Какие ни какие, а деньги...
- А по чем молоко у вас?
- А считай даром. По три гривны литр...
- Так вода в магазине дороже!
- А я о чем? - старик сердито засопел. - А молоко не вода. Корову обойти надо и накормить... На зиму опять же заготовить....
- А в том селе... Ну там куда я добираюсь, коровы тоже есть?
- Есть... Как без них?
"Это хорошо." подумал Павел.
- А вот и поворот. Тут тебе прямо и прямо... Так и выйдешь к речке. А там влево, по берегу... Уже не далеко.
- Спасибо вам. И Лариске спасибо!
- И тебе спасибо сынок. Те так скучно ехать было...
На том и распрощались.
Село, как видно и раньше было не большим, а теперь от него и вообще мало чего осталось. Десятка два - три дворов с небольшими, большей частью саманными домиками и старыми, роскошными, уже окончательно пожелтевшими садами.
Павел легко нашел домик, все еще крепкий, под черепицей, давно поросшей мхом. Скрипнула калитка. Сердито лязгнул замок и дверь легко открылась впуская парня в небольшие сени разделяющие домик на две половины. Одна комната была побольше. Убрана древней мебелью, то есть почерневшим от времени, резным шкафом и сундуком в углу под стеной она имела еще и стол окруженный четырьмя стульями, а так же два больших напольных зеркала стоящих рядом сразу у дверей.
Другая комната была поменьше и как видно служила спальней. Собственно, кроме большой, дубовой кровати там ничего не было. Разве, что тумбочка с подсвечником и куритильницей. В обоих комнатах, в углу висели большие иконы украшенные высохшими цветами, широкими, когда то белыми рушниками и лампадами вместо свечей перед ними.
Первым делом надо было обсохнуть. Бросив на сундук большую спортивную сумку - все пожитки, Павел вышел во двор и направился к сараю. Дверь тут была просто привалена бревном, которое он без труда отодвинул. Порезанные поленья были сложены под стеной и было их много. Рядом с ними лежал колун с длинной ручкой и стояла поленница.
- Ну шо ж, здравствуй сельская жизнь! - пробормотал Павел и поплевав на ладони взялся за топор.
Поленья, под сильными ударами молодого человека разлетались в разные стороны и уже через несколько минут парень с большой охапкой дров проследовал в дом. С печью пришлось помучится. То ли не разжигали ее давно, ти ли истопник был никудышним, но гореть дрова не хотели. Сизая пелена дыма поплыла под потолком. В комнате и так темноватой, стало еще темнее.
- Да кто же так распаливает? - голос был хриплым и низким.
От неожиданности Павел уронил на пол кусок тлеющей картонной коробки, найденной в том же сарае.
В дверном проеме стоял невысокий дедок.
- Да хрен его знает, как правильно! - Павел сердито сплюнул. - А вы заходите... Присаживайтесь.
- Добрый день. - сказал старик сделав несколько шагов. - А ну ка подвинься...
- Добрый день. - ответил Павел освобождая место у печки.
Старик быстро переложил дрова, подсунул под них ту же картонку, что то еще там поколдовал и через минуту комната озарилась бликами живого огня, просвечивающимися сквозь неплотно прилегающую дверцу.
- Дверь не закрывай. Пусть дым выветрится...
- Ага... Не буду.
- А ты вообще кто будешь?
- Я родственник... - Павел замялся.
- А... Понятно. Зовут?
- Павел...
- Хорошее имя... А я Тихон Иванович. Сосед...
- Очень приятно...
- Ага... И шо там Зинка?
- Да ничего... Все нормально...
- Ага... Ну и слава Богу... Я чего... Если что надо, не стесняйся, заходи.
- Спасибо.
Старик ушел. От печи потянуло теплом. По стенам плясали тени. Свет зажигать не хотелось. Павел вынул из сумки пластиковый пакет со снедью, перекусил и улегся прямо на сундуке, предварительно подстелив найденный в спальне матрац.
За окошком распогодилось. Тучи куда то уплыли и в небе показалась большая полная луна.
Первая ночь на новом месте не принесла неожиданностей. Было непривычно тихо и уютно. В спальню Павел так и не пошел, оставшись на сундуке. Просто принес какое то покрывало. Ним укрылся и сразу же уснул. Сон не заставил себя ждать. Снился парк. Трое рабочих комунхоза пришли снимать висельника перед выходными, но на месте его не нашли. Побродили по парку, поискали - нет нигде... Вызвали милицию. Старший опер внимательно выслушал бригадира и сказал:
- Через три дня придете в отдел, напишите заявление. Подадим в розыск.
- А почему через три дня?
- Порядок такой! Он не ребенок, а вдруг просто отошел по нужде. Вернется, а тут его ищут. Милицию на ноги поставили.
В разговор вмешался невесть откуда взявшийся представитель городской управы:
- Нет уж! Поскольку есть постановление, то к понедельнику должен висеть на своем месте, так, что будьте добры...
Все вдруг загалдели, замахали руками и растворились. Парк сменило село. Павел растапливал печку, но она все не хотела разгораться. Он уже стал сердится и извиняясь повернулся к однозубому старику, сидевшему за столом вместе с Лариской:
- Ну вот... И так всю жизнь!
- Да мил человек... Придется звать Тихона Ивановича! - басом прохрипела кобыла и пропала вместе с хозяином. На их месте появилась старушка. Миловидная, невысокая... Она внимательно и строго смотрела на Павла большими черными глазами.
- Я Зины приятель... - промямлил молодой человек опуская глаза.
- Вижу. - тихо ответила старушка.
- Я здесь поживу... Можно?
- Поживи.
- Спасибо вам...
- Александра Иосифовна.
- Спасибо вам Александра Иосифовна... А я Павел...
- Да уж знаю.
- Знаете?
- Знаю. А на сундуке больше не ложись. Кровать есть для того.
- Извините...
- Да уж извиню на первый раз. Девок, что б не водил. И... Пьянства тоже не потерплю!
- Ну что вы... Что вы Александра Иосифовна... - заторопился Павел, но старушка стала таять в воздухе и за какой то миг совершенно пропала. Вместе с ней пропала и комната. Теперь Павел шел по дороге между озерцом и запущенным полем. Огромная Луна играла зыбкими лучами. Было светло как днем. Русалка сидела на большом камне прямо у воды.
- А...Вернулся?
- А разве я уходил?
- Ну как сказать... Может и не уходил...- Она весело засмеялась, зачерпнула пригоршню воды и хлюпнула на Павла. Еще и еще раз. Вода потекла с лица на подушку. Потом парень явственно ощутил пощечину и... открыл глаза.
- Угорел! Ей богу угорел! - причитала высокая пожилая женщина. Тащите его во двор!
Тихон Иванович и еще какой то мужчина подхватили парня под руки и поволокли к дверям. Паша видел все сквозь какую то пелену. Как будто и не с ним вовсе это происходило.
Он лежал на холодной промокшей земле, прямо тут же у крыльца. Голова еще кружилась, тошнило и вообще было противно.
- Хорошо, я догадался зайти, посмотреть как устроился... - рассказывал кому то Тихон Иванович - А то до утра точно бы дуба дал. Не отходили бы.
- Да... Ох эти мне городские! - ответил незнакомый мужской голос.
- Слава Богу успели - вмешалась старушка. - А ты, черт старый! Печку то растопил, а засов открыть не подумал... Вот имел бы грех!
- Да... Не подумал... Но у нас засов никогда и не закрывается... Вот...
- Так то у нас...
Павел операючись на локти приподнялся.
- О! Ожил!
Незнакомый мужчина помог ему подняться и предложил сигарету.
- Да ты с ума последнего спятил - взвыла женщина. - Мало он дыма наглотался? Забери!
Тот послушно спрятал пачку в карман.
- Ладно. Пойду я. Ночь на дворе. А ты - обратился к Павлу - если к нам на долго, заходи ко мне в мастерскую. Тихон покажет.
- Не... непременно... - выдавил из себя молодой человек и снова присел на землю. Ноги все еще не держали...
День за днем сплывали недели. Павел вполне прижился в селе. Голодным не был, имел и сигареты, а иногда и пиво. Кроме того, что он стал помогать Васе в мастерской, а мастерил тот и окна, и двери, и вообще все из дерева, и при хорошем заказе не обижал помощника, так еще приходилось по просьбе соседей, то проводку старую посмотреть, то сечкарню починить... В общем работы хватало. Деньгами не рассчитывались, но зато холодильник был полон всякими продуктами, так, что к приезду Зины он мог вполне накрыть хороший стол. Но она не ехала. Зато время от времени приходила ее бабушка.
Такие сны были на столько реалистичны, что отличить их от яви было почти невозможно. Старушка чаще молчала, а если что и говорила, то коротко, отрывисто и строго. Но смотрела... того не описать. Взгляд ее черных глаз из глубоко запавших глазниц, прожигал насквозь. Но вместе с тем был он вовсе не злой, этот взгяд.
А тем временем на смену скучным дождям пришли заморозки. Васиными стараниями возле дома где жил Павел, появилась чвертка дров. Это было к стати, потому, что брать готовые из сарая Павлу не хотелось.
- Ты эти пореж и поруби - говорил Вася - а я потом еще привезу.
Тем временем село готовилось к праздникам. То тут, то там слышался свинячий визг и рев паяльной лампы. А ароматы разносящиеся по улице сводили с ума местный собачий народ.
В ночь с двенадцатого декабря Павлу не спалось. Лег не так, что бы поздно, но сон не шел. Довольно долго повертевшись он все же вроде начал дремать, как вдруг легкое, почти не слышное прикосновение прогнало пришедшие уже было видения. Он открыл глаза и приподнялся. Нащупав спички зажег свечу. Мягкий желтый свет чуть озарил небольшую спальню. Возле кровати стояла старуха. Холодок пробежал по спине парня. Он почувствовал как засосало под ложечкой и вдруг вспотели ладони.
- Вставай. - голос старухи был на удивление добрым, даже ласковым.
- А шо случилось? - невпопад спросил Павел.
- Вставай, увидишь. - и старуха повернувшись вышла из комнаты.
Молодой человек, как был, в исподнем, последовал за ней.
Голубое сияние освещало большую комнату. Старуха стояла в углу под иконой и что то искала листая довольно толстую книгу. Потом поставила ее на сундук и посмотрела на Павла.
- Жаль... Очень жаль... - тихо проговорила она. - Зинка не решилась. А я так рассчитывала на нее. Но что поделать... Тянуть дальше некуда. Ты вообще понимаешь, зачем ты здесь? - черные глаза насквозь просверлили молодого человека.
- Как зачем? Ни зачем... Просто...
- Ничего не бывает просто так... - засмеялась, но не зло, а скорее весело. - Не ты должен был сейчас стоять здесь. Но она прислала тебя вместо себя. Что ж, ладно, так тому и быть.
- Вы о чем? Ничего не понимаю. - Павла стал пробирать озноб.
- А поздно тебе, что то понимать или не понимать. - с этими словами струха взмахнула руками и зашептала, что то невнятно.
Тяжесть вместе со страхом навалились на парня. Голова закружилась и он готов был уже потерять сознание, но бабка была тут как тут. Она впихнула молодому человеку в руки молоток и длинный, заржавевший пробой.
- Бей дырку! - закричала она.
- Какую? Где?
- Не спрашивай! Бей в потолке! - даже в призрачном свете было видно, как она изменилась. Кожа покрылась глубокими морщинами, губы посинели а глаза в глубоких впадинах загорелись кроваво красным огнем.
Павел схватил пробой и молоток и стал с силой пробивать отверстие в потолке. Как видно попал он как раз между закостеневшими брусьями акации, на которых и держалась заливка потолка. Железный прут вошел легко и уже через минуту
прошел насквозь. Молодой человек выдернул пробой. Страшный вихрь пронесся по комнате устремившись к проделанному отверстию. Было слышно как сорванные черепицы прогрохотали по крыше. Вмиг все затихло. В углу, пот иконой стояла все та же старушка, аккуратная и миловидная.
- Что... Что это было? - выкрикнул перепуганный Павел.
Старушка улыбнулась
- Подойди сюда. Не бойся.
Павел с опаской подошел поближе.
- Садись - указала на табурет, а сама зашла сзади и положила га голову парня тяжелые, горячие руки.
Свет померк в глазах у Павла. Заклубилось какое то марево и он весь как был растворился в нем. Из серебристого морока одно за другим стали поялятся видения. То он брел по старому, непроходимому лесу, то плыл на какой то задрипанной плоскодонке по стремительно несущейся реке, то парил над землей в непроглядном тумане. Все было как то странно, но тем не менее он понимал, что и для чего он делает. В конце всего парень обнаружил, что ползет по узкому, как бы вырытому кротом проходу. Земля давит на плечи, воздуха не хватает и вот он уже начинает задыхаться. Но вдалеке забрезжало голубоватое сияние...
Павел сидел на табурете в большой комнате. Старушка на сундуке, с книгой в руках.
- Ну вот и все. Что знала, передала - сказала она тяжело вздохнув. - Теперь отпусти меня.
- Я? Разве я вас держу? - выкрикнул Павел - И что? Что передали?
Но вдруг он все понял. Понимание это как хмель ударило в голову, пробежав горячей волной по телу. Павел встал,
Подошел к одному из зеркал, легко поднял его и поставил напротив другого. Старушка поднялась освобождая сундук, из которого молодой человек вытащил бве большие, толстые, темного воска свечи (как будто сам их туда ставил) и два высоких, медных подсвечника. Свечи он поставил между зеркалами и сразу же зажег.
- Вот, Александра Иосифовна... Путь свободен... - помолчал, поклонился... - Спасибо вам за все!
- Я буду иногда приходить к тебе... Жаль, она не пожелала... Прощай!
С этими словами старушка подошла к зеркалам и легко нырнула в бесконечный светлый переход между огнями свечей. Еще какое то время Павел видел удаляющуюся сразу в обе стороны фигурку, но и она вскоре исчезла в заклубившемся, где то там, на другой стороне вселенной, мареве.
Зинка приехала на следующее же утро. Обошла дом, бросила невнимательный взгляд на крышу и только после этого зашла внутрь.
- Что? Была бабка? - вместо "здрасти" спросила она.
- Здравствуй Зина. Была, ты сама знаешь...
- Да уж...
- А сказать, никак низя было?
- Ох... Ну кто его знает, как бы ты отнесся к этому... А тянуть дальше было не куда. Андреев день - последний срок...
- Знаю. Ну да ладно... Что про то говорить. Раздевайся, садись за стол.
- О... Я тебе тут продуктов понавезла!
- Зря. У меня все есть. Но не выбрасывать же, давай, показывай, что на стол, а что в холодильник...
Зина быстро разделась и повесив на вешалку куртку и теплую шаль, стала вынимать из больших клетчастых сумок всякую вкусность. Последним она вынула пластиковый пакет с гербовой бумагой внутри.
- Это дарственная на дом... Теперь он твой.
- Зачем?
- Так надо. И не перечь. Ты сам знаешь.
- Ну да... Особенно после того, как нашлась та маленькая комнатка на чердаке. Совсем крохотная...
- Ты о чем? Я не знаю...
- Приехала бы вчера, знала бы... - Павел улыбнулся.
- А... Ну да... А что там?
- Да ничего особенного, да и не к чему тебе это...
- Понятно. Извини. - помолчала. - Так, что? Кушать то будем?
- Конечно будем - ответил Павел открывая бутылку вина.
Короткий зимний день быстро промелькнул. Павел и Зина много говорили, грелись у печки и бесконечно что то жевали, запивая терпким кисловатым вином. На ночь он постелил ей в спальне, а сам направился в большую комнату.
- Уходишь? - глаза медсестры загорелись знакомым, озорным огоньком.
- Ухожу.
Огонек как то пригас.
- Не останешься?
- Нет. Ты же знаешь. Еще вчера остался бы с удовольствием...
- Что то изменилось?
- Многое. Понимаешь, я теперь вижу, чем бы это кончилось. Поверь, так будет лучше... - Откуда то, из далекого, уходящего в бесконечность, темного угла донесся старческий, одобряющий смешок.
Зина ничего не ответила и отвернувшись лицом к стене натянула на голову одеяло. Павел вышел тихо притворив за собой дверь. На другой же день, с самого утра Зина уехала, даже не попрощавшись.
Василий умирал. По крайней мере так казалось ему самому, его жене и паре - тройке ближайших соседей. Он весь посинел,глаза выкатились из орбит, как при удушье, а судороги били его не переставая.
- Да за что же это! - причитала жена заламывая руки - Ну... Ну праздник... Ну Василия... Но зачем же до такой степени!
- Да при чем тут праздник? - сопел рядом Тихон Иванович. - Говорил я ему, самогон у Петровича надо брать... Нет, все по своему! И не поленился же в город поехать... - старик зло пихнул ногой несколько пустых бутылок из под виски. Те грустно звякнули...
- Эй, хозяева! Пса придержите! - донеслось с улицы.
Женщина выглянула в окно. За забором стоял Павел с маленькой плетенной корзинкой в руках. Накинула на себя теплый платок, открыла дверь.
- Ой, Паша, не до тебя сейчас! Извини... Плохо Васе. Совсем плохо...
- Знаю. Собаку убери.
Женщина послушалась не рассуждая. Заманила в сарай огромного кобеля, бог его знает какой породы, но не меньше теленка ростом. Пес был не злой и не дурной, но работу свою знал, а потому Павел как то неуютно себя чувствовал даже рядом с Васей проходя через двор. Лязгнула задвижка на двери и Васина жена поспешила к дому
- Закрыла. Заходи уже!
Павел вошел в комнату где на диване полулежал хватаясь за сердце Василий.
- Зоя, бери Тихона Ивановича и проваливайте отсюда. - тихо но твердо промолвил ставя на столик корзинку.
Васина жена, что то еще хотела сказать, но старик спокойно взял ее за плечи, легко, как куклу развернул и вытолкал из комнаты.
- Чего ты? - удивилась она.
- Глупая ты Зойка. Неужели не доходит до тебя?
- А что должно доходить?
- Павло, неужели ты думаешь, что он так просто в доме бабы Шуры живет?
- А... - прошептала женщина. - А... А... Так вот оно что! А я и не подумала...
- Я же и говорю - глупая... - Тихон Иванович ухмыльнулся.
- Да брось ты, дед Тихон. Заладил, глупая, глупая... - сделала вид, что обиделась.
- Ладно. Я пойду, а ты жди. В комнату не входи. Не мешай.
Оставшись с Васей наедине, Павел снял полотенце с корзинки, вытащил какие то баночки, стакан и ложку. Влил в стакан по капле из разных посудин, развел водой и подал Васе.
- Пей! Противное оно, но все равно пей!
Вася послушно выпил, даже не поморщившись.
- Хорошо. А теперь садись на стул. Вот так.
Не касаясь сидящего, Павел стал выписывать у него за спиной руками какие то кренделя. Руки то взлетали вверх, то плавно опускались, чуть не задев плечей вниз, то расходились в стороны. Вася стал дышать спокойнее, да и вид его изменился. Судорог не стало, с лица сошла синюшность, а глаза заползли на свое место.
- Зоя - позвал Павел.
Женщина вошла в комнату немедленно.
- Миску большую принесешь и поставишь возле кровати. Жрать сегодня не давай. И вообще ничего не давай... Щас он уснет,
но во сне его может вырвать. Смотри, что бы не захлебнулся. А для тебя - обратился к Василию - праздники в этом году закончены. Так что на Крещение молоко будешь пить!
Помог довести полусонного, но вполне здорового хозяина дома до кровати и не слушая Зойкиных воплей благодарности ушел, пользуясь тем, что пес все еще сидел в сарае.
По селу пополз шепоток, дескать, Александра свою силу Павлу передала, Зинкиному хахалю. Про бабу Шуру, с острахом, зато про Зинку с подробностями, да с такими, будто свечку держали. Мужики плюнув махнули рукой, мол ничего плохого в этом быть не может, а селу так вообще полная выгода. Фельдшера своего уже лет двадцать нет, чуть какая хворь, так в такую даль пилить, что и подумать страшно, а коль нежданно припрет, так хоть ложись и помирай. Зато бабы,целых две недели чесали языки, добавляя к итак красочным подробностям, что то из своей фантазии. Но при встрече здоровались первыми, с уважением.
Потихоньку к дому Павла потянулись люди. Мужики больше с болячками, бабы в основном за советом, как с зеленым змием бороться. Редко какая за приворотом. Павел не отказывал никому и денег при том не брал. Селяне решили это по своему, несли продуктами и материалом. Вася к тому времени взял его партнером. Вместе делали заказы, заработок делили пополам.
Так прошла зима.
Ближе к Пасхе, когда стало уже совсем тепло, Павел, порывшись в серванте, откопал пузатую бутылочку чего то вкусного, направился к Тихону Ивановичу.
- А... Паша! Заходи, заходи... Вот правду тебе скажу, таких вареников ты в жизни своей не пробовал!
Жена хозяина, крепкая, верткая старушка, как раз вывалила прямо в макитру со шкварками не меньше чем пол сотни вареников, а рядом поставила глубокую мисочку со сметаной.
- Садись Павлик - проурчала она - старик мой крепко вареники уважает. Вот, поможешь ему.
- И помогу! - молодой человек поставил на стол пузырек. - и вы с нами садитесь. Вот попробуйте, арманьяк. Вроде как настоящий!
- Еще чего! Хочешь, что б я как Васька отравилась! - но рюмочек подала три штуки.
- Бог с вами! Мы же злоупотреблять не будем...
С этими словами Павел открутил пробку и разлил по рюмочкам густую ароматную жидкость.
Выпили. Какое то время подождали оценивая.
- Ну шо сказать - Тихон Иванович зацепил вилкой вареник и ловко умокнул его в сметану. - Сладкое... Вкусное...
Хозяйка рассмеялась.
- Ты Паша не обижайся, только для моего деда, все что меньше сорока пяти - компот...
Закусили. Вареники и правда были на славу! А вот сметана горчила, но все равно пошла под арманьяк и шкварки.
- Я чего пришел, Тихон Иванович... - Павел отодвинулся от стола и достав сигарету стал разминать ее - Александра Иосифовна приходила...
- Шура?... Эта может... - улыбнулся старик, тогда как жена его перекрестилась. - И шо?
- Она приходит иногда... - объяснил молодой человек - когда я сплю. Рассказывает, советует... Да, так вот, вы же знаете, я всякие травы собираю. А нескольких найти, ну нигде не мог! И вот она посоветовала на могилу сходить. Я сначала думал на ее могилу, но понял, что нет. Не может трава с кладбища помогать... Вот и решил у вас спросить, что это за могила такая?
- Да чего тут... - Тихон хитро улыбнулся - Никакой тайны в этом нет. За селом, за лесом, ага, там уже и не очень далеко. Могила та козацкая. Просто большой холм посреди дикого поля. Когда то мы селом собрались и крест дубовый на ней поставили. Только о ней всякое говорят и народ ходить туда не любит...
- Так это за лесом?
- Ага... Там от леса еще пройти придется...
- Так, что ж? Все равно надо...
- Ты спозаранку выходи... Чтоб засветло вернуться...
- Хорошо. Так и сделаю.
С этими словами Павел поднялся, поблагодарил хозяйку и вышел из дому...
Перейдя по подвесному, с каждым шагом раскачивающемся мосточку, через мелкую и не широкую речушку за селом и минув
густой, мешанный лесочек, Павел вышел на узкую, поросшую подорожником тропинку, вьющуюся меж полями, когда то колхозными, а теперь вполне запущенными, превратившимися в обширные пустыри. Меж крепкими, вымахавшими в рост человека
лопухами и дурманом, довольно часто встречались вполне приличные кусты, говорящие о том, что привести в порядок эти поля будет не просто. Пройдя не менее четверти часа Павел заметил, как в ложбине блеснуло небольшое озерцо.
- Что то не помню, что бы дед Тихон говорил о каком то водоеме - пробурчал он себе под нос и прибавил шагу.
Еще минут через десять парень оказался между густо поросшей бурьяном, естественной плотиной образованной Бог знает когда, толи каким то неимоверно сильным взрывом, толи еще чем то, но только не руками человека и пустырем, через который тек тонкий ручеек с озерца и очевидно где то впадал в речушку. Место показалось смутно знакомым. Но не придав этому значения молодой человек поспешил дальше и через некоторое время увидел слева от тропинки, которая почти вообще уже исчезла, большой, покрытый травой холм с крестом на верхушке. За холмом, сколько мог увидеть глаз, простирался кустарник дикой шелковицы и еще чего то, чьи ветки были нещадно оплетены вьюнком и хмелем.
- Ага... Вот и могила. Значит я правильно пришел.
Подойдя к подножью, Павел обошел могилу и обнаружил небольшой холмик, заросший и почти сровнявшийся с землей, так, что только железный, сваренный из простой трубы крест, говорил о том, что кто то нашел здесь последний приют. Приблизившись парень увидел привязанную проволокой к кресту железную же табличку, на которой, кто то старательно, почти каллиграфически вывел белой краской "Здесь покоится раба Божья Александра" , а немного ниже "Суди ее Господь"
- Вот оно что! - почти выкрикнул Павел. - Вот паразит Тихон! А ведь знал...
Первым делом, пустив в ход не большую, закостеневшую от времени акациевую лопатку, парень привел в порядок могилку. Подсыпал земли, подровнял, выполол бурян, обмел крест и пересадил на холмик найденный не вдалеке василек. Полить было нечем, но полевые цветы не прихотливы, так, что вполне хватило нескольких капель из фляги, которую Павел захватил вместе с нехитрой снедью. Здесь же у могилки он перекусил, встал, перекрестился и полез на козацкую могилу. Там, возле креста он как умел прочитал самостоятельно сложенную молитву, простую, нескладную, но искреннюю и пустился искать травы, за которыми собственно и пришел. Искать пришлось не долго. Все, что ему было необходимо,росло здесь в изобилии, так, что буквально через десять минут, специально приготовленный для этого дела мешочек был не просто наполнен но и старательно утрамбован. Можно было возвращаться, тем более, что Солнце давно перевалило за полудень и стал потихоньку клонится к закату. Вскинув на плече мешок и взяв в руки лопатку, он еще раз подошел к могилке, постоял, подумал и вздохнув направился к тропинке ведущей в село.
Павел уже почти прошел озерцо, как вдруг услышал за спиной:
- Проходишь, не здороваешься... Хоть борону тебе под ноги бросай...
Молодой человек оглянулся. На большом камне сидела девушка. Одета она была вполне странно - простая, грубо тканная длинная сорочка, а на голове венок из водяных лилий.
- Здравствуй! - сказал парень положив на землю мешок и лопатку.
- Здравствуй! Помнишь меня?
- Помню... Ты русалка из моих снов.
- Ты смотри! И правда помнишь! И не перепуганный как прежде...
- Чего мне пугаться?
- И то правда. Ты ведь теперь один из нас... - девушка поднялась с камня, подошла к Павлу и звонко чмокнула его в небритую щеку. - Зайдешь?
- Зайду. Только извини... Я без подарка.
- Подумаешь! Подарок не главное.
Девушка подошла к воде и побрела все больше погружаясь. Парень последовал за ней. Был неприятный, что ли момент, когда он вдохнул вместо воздуха воду, но как и тогда, во сне, все оказалось вовсе не страшным. И он уже не удивлялся ни свету под водой, ни терему...
Огромный рак ловко орудуя клешнями поставил на стол несколько грубых, старой работы мисок и перевязанный какой то водорослью бурдюк.
- Ну как ты? Расскажи... Я знаю, ты теперь вместо Шуры...
- Ох, куда мне до нее...
- А чего ты хотел? Шура лет триста прожила... Не захочешь, научишься...
- Сколько-сколько?
- Сколько слышал. А ты что думал? Мы долго живем... Да и умираем не совсем так как люди...
- Знаешь... Я знал. Я всегда знал, что это правда...
- Что ты имеешь в виду?
- Ну нечисть всякая... Бабы Яги, кикиморы, русалки...
- Ну почему же сразу "нечисть"? - обиделась девушка. Вот погоди, я тебя со всеми перезнакомлю, сам увидишь, очень даже приличные существа.
- Так они, что? И в наших местах водятся?
Русалка рассмеялась.
- Да как же без нас? Есть озерцо - должна быть русалка. Есть лес - должен быть леший. Есть болото - должна быть кикимора. Да ты, я вижу, и с домовым своим не знаком?
Павел виновато опустил голову.
- Ну ты даешь! Уже сколько времени, как открыта тебе тайна и дана сила, а ты... Ой, извини... Что это я... Не огорчайся. Я тебя со всеми перезнакомлю.
- Не надо. Давай я сам, как придет время...
- Тоже правильно...
- Я вот даже не знаю, как тебя зовут.
- А как тебе было бы приятно?
Павел с удивлением посмотрел на девушку.
- А разве у тебя разные имена?
Та рассмеялась.
- Глупый ты еще... Зови Марийкой.
- А я Павел...
- Да знаю я, знаю... Я все про тебя знаю...
- Зачем? - молодой человек насупился.
- Ну... Что я говорю... Глупый совсем. - Девушка развязала бурдюк и налила в два высоких бокала вина.
Выпили. И тут Марийка ничего не говоря подошла к Павлу и поцеловала его в губы.
Вино было ароматным и сладким. Поцелуй долгим и страстным. Голова парня пошла кругом, а сердце молотом закалатало в груди. Весь мир, вместе с озерцом и теремом, вместе с селом и каким то несуществующим, нереальным городом исчез... Остались только звезды - далекие и безразличные. И дорога между ними серебрящаяся зыбким туманом. Они шли обнявшись по этой дороге. Не грубая сорочка - тончайшего шелка фата шлейфом развивалась за девушкой спадая в этот туман и в нем же
теряющаяся. И только веночек водяных лилий, презрев все драгоценности мира белел на ее голове...
Они лежали на широком, парчовом покрывале, брошенным прямо на траву возле большого камня и смотрели в небо. Там, где то далеко-далеко, так что увидеть не удалось бы никому, в черной, непроглядной ночи, плыли две яркие точки... Две звезды, встретившиеся где то, когда то и уже с тех пор неразлучные.