Лонг-лист конкурса Мы в ответе за тех, кого прируч

1 ГРЭЙ
Евгения Козачок
   В нашей семье неожиданно появился  друг, умник,  помощник, защитник и няня  - колли, осчастливив и объединив нас  в ПРАЙД!


   Во время уборки зерновых муж задерживался на работе до полуночи. Как-то шёл домой и услышал  тихие шаги. Приостановился. Шагов не слышно. Понял, что не один он в тиши ночной. Любопытство победило - и он  оглянулся.  Перед ним стоял красавец  «королевских кровей» - пёс. Саша не сдержал восторга:


   - Какой красавец!  Чей ты? И почему один? Иди домой! Тебя ждут!


   Не ушёл. Догнал Сашу. Шли нога в ногу. Пришлось  разговаривать с ночным попутчиком.   Подошли к дому и Саша, погладив его, поднялся на второй этаж. Не успел открыть дверь, как услышал топот бегущего пса. Прибежал,  правую лапу поднял, словно приветствовал, и такими молящими глазами посмотрел, что  Саша не смог сказать ему «уходи». Пригласил в гости.


   Зашёл. Остановился, ожидая дальнейших приказов и - ни на шаг от двери. Муж решил нас познакомить:


   -  У нас  гость. Только ты не бойся его. Глаза добрые и, кажется, умница.
Вышла  посмотреть на ночного гостя и ахнула. Такого красавца у нас никогда не было!  На родительском подворье были дворняжки, овчарка, московская сторожевая, но колли видела впервые. Угостила  это чудо, чем смогла, постелила в прихожей коврик.


   Утро было шумным с нарушением привычного режима. Увидев  собаку,  дети забыли и о школе, и о работе. Не боясь, гладили его и, перебивая друг друга, называли  собачьи клички, пытаясь угадать его «имя». Ни на одну из них не откликнулся!


   Саша объяснил детям, что собаку придётся возвратить хозяевам.

 
   - Пойдём, дружок,  искать твой дом.


   Но пёс убежал в комнату младшего сына и спрятался за него. Было забавно смотреть  как он, словно играя в прятки, выглядывал из-за ног Павла, проверяя,  ушёл муж или нет. И прятался до  тех   пор, пока не услышал:


   - Ну  что же, оставайся. Позже поищем  твоих хозяев.


   Павел просил отца оставить собаку, обещая,  что будет сам прогуливать и ухаживать за ним. И чтобы подтвердить сказанное пригласил пса прогуляться. Тот  моментально подбежал к открытой двери. А потом помчался, словно стрела по ступенькам вниз и остановился,  ожидая Павла.  Шли рядышком друг около друга. Возвращались сын - с улыбкой во всю мордашку, пёс  - с виляющим хвостом. Зарождалась дружба.


   Наконец-то  бурное  утро обрело повседневный ритм жизни. Ушли каждый по своему маршруту. Остались вдвоём. Приготовила обед  для семьи, отдельное блюдо гостью и ушла рукодельничать в свою комнату. Пёс лежал в прихожей,  наблюдая за мной, а я за ним.   
Нечаянно уронила моток  ниток. Он молниеносно подбежал, поднял нитки и положил мне на колени. Напугал изрядно, но пришлось благодарить:


   - Вот спасибо тебе! Можешь не уходить,  вдруг  ещё понадобишься.


   Он тут же улёгся около моих ног. Решила проверить, случайная была помощь или он такой умница.   Через некоторое время незаметно бросила нитки на пол.  Посмотрел на меня, спокойно встал, поднял нитки, положил мне на колени и нитки, и  голову.  Гладила умную головушку, приговаривая:


   - И откуда ты только взялся такой  умница и почему именно к Саше подошёл?


   Слушал,не убирая голову, а глаза грустные-грустные. И мне стало стыдно за проверку его  IQ. Но  как   зажглись искорки в его глазах после моего приглашения пойти на прогулку! Вскочил и побежал к двери. Выпустила на улицу и приказала  ему ожидать меня и не бегать, чтобы не напугать соседей. Поводка то нет. Шёл рядом до поляны за частными домами. А там дал себе волю. Бегал, резвился, радовался, подбегал ко мне,  чтобы показать, как он хорош на свободе в беге. Оценила. Похвалила. Попросила перепрыгнуть через большой камень. Перепрыгнул. Команды: «Лечь. Встать. Иди. Стоять. Возьми» - выполнял чётко.


   Господи, как же мне понравилось всё это!  И прогулка, и умница-красавец, и то, что он меня вывел подышать свежим воздухом!


   Вечером  рассказала домочадцам о том, что пёс всё понимает, о чём ему говорят. И совет семьи решил, что если не уйдёт сам, оставить его в семье. Назвали ГРЭЕМ. Так у нас появился шестой член семьи. Все пришли к выводу, что после слов: «Пусть живет  с нами» пёс принял кличку «ГРЭЙ».


   Ну, поскольку уже член семьи, то и уход соответствующий общим правилам. Искупали, (вначале боялся воды), расчесали и не могли насмотреться на него. Шерсть блестит, глаза весёлые, и… улыбка (реальная) на  довольной  физиономии.


   Население двора приняло Грэя с превеликой радостью. Он  же дружил со всеми.  Особенно любил детей и стариков. Дети и Грэй мчались друг к другу на всех парусах, и никто его не боялся. Родственников наших, непонятно  каким образом, узнавал на расстоянии и тащил меня к ним. Стал моим  постоянным спутником. Ходили  за покупками. Я несла большой пакет, а он в зубах - маленький,  в основном свой будущий обед. Продавцы стихийного рынка обожали его. Не попрошайничал, слушался,  вёл себя достойно.  Всех  сдружил, а меня оздоровил.


   На рассвете будил только меня. Мужа и детей жалел.   Стаскивал  с меня одеяло, брал  в зубы свой поводок и шёл к двери. На спортплощадке   занимались физзарядкой.  Он бегал, преодолевал препятствия,   а  я усердно наклонялась, махала руками. Потом шли к огромному дубу – заряжаться его энергией. Грэй,  взяв свой поводок, опережал меня и ожидал около дерева. На обратном пути надевали поводок, чтобы  люди, кто не знает его, не пугались. Появились новые знакомые.   Тренировался с ними, преодолевая короткие и длинные дистанции беговой дорожки. Был спокоен, доволен, любим до той минуты, пока не появились на спортплощадке две прекрасные  женские особи - девушка и молодая колли. Боже, что случилось с Грэем?!  Прервал бег и стал, как вкопанный, не отрывая глаз от Линды. Пришлось  знакомиться  и с хозяйкой и с её подопечной. Света сказала, что Линда достояние родителей,  которое временно доверили ей. Линда  не была такой умницей как Грэй и знала только одну команду: «Принеси мяч». Но кто,  полюбив, обращал когда-либо на ум внимание? Он не сводил с неё глаз, стоял столбом и  потерял интерес ко всем  призывным командам. Даже не шелохнулся. Оглох, ослеп,   онемел  -  любовь с первого взгляда!  И как же пришлось  ему страдать от безразличия Линды.  Ни ел, ни бегал, ни играл с детьми.   Полнейшая депрессия. На спортплощадке стоял изваянием в ожидании Линды.


   В один из невесёлых  рассветов эта  «застывшая» восковая фигура, словно из музея мадам Тюссо, встрепенулась, ожила.  Неуверенно сделал два шага, потом побежал навстречу женщине, которая несла большую жёлтую сумку. Утомлённый  ожиданием – ошибся! На площадку не возвратились. Шёл домой с опущенной головой.  Дома определил себе пункт наблюдения за пешеходной дорожкой - в комнате младшего сына.  Положит голову на подоконник и  высматривает свою Линду. Стоит до дрожи в ногах. Отдохнет, и снова стойка на двух ногах.  И таки увидел Линду. Заскулил, подбежал ко мне, к двери, снова к окну.  Когда открыла дверь, так стремительно бежал по ступенькам, боялась, что расшибётся. Я к окну. Видела,  как он метался,  искал Линду. Опоздал. Возвращался медленно и всё время оглядывался. Медленно, словно иссякли силы, поднялся по ступенькам, подошёл ко мне и… прислонил свою голову к руке. Гладила, как могла,  успокаивала.



   Свету увидели  через две недели, но без Линды. Грэй так заглядывал ей в глаза и скулил, что она не выдержала и пообещала ему свидание с Линдой.  А через два дня приехали с мужем  на мотоцикле с коляской. Увидел Свету и помчал к ней. Стоило ей сказать: «Поедем к Линде», -  моментально  запрыгнул  в коляску. Мы с мужем на машине - за ними.  Кортеж получился ещё тот. Приехали. Грэй лёгкой пушинкой взлетел вверх, приземлился и… помчал к объекту своих страданий.  Но Линда даже не посмотрела в его сторону. Он же, страдалец, и на животе ползал, и бегал вокруг нее, и улыбался. Но ничего не тронуло ее сердце. А мы стояли, смотрели на них  и ни чем не могли  помочь. И  Грэй сам, без оклика, ушёл к машине. Раньше запрыгивал  в неё.  А теперь заполз на сиденье и  лежал, закрыв глаза. Саша говорил, что видел  его слёзы. Я не видела.  Не хотела смотреть,  как он страдает.


   И снова стресс. Теперь у нас. Украли Грэя. Саша выпустил его одного на улицу. Через 15 минут вышёл и Грэя нигде  не нашёл. Объявления о его поиске было в газете, на всех столбах. Искал весь микрорайон. Тщетно. Звонков было не счесть. Проверяли. Не Грэй. Через два месяца позвонила женщина и сказала, что видела во дворе  собаку, похожую  на колли, только очень грязную.  Саша сразу же поехал  к указанному дому.  Подъезжая ко  двору, услышал  лай Грэя. Он узнал нашу машину по звуку.  Саша готов был бежать  и раскручивать провода, которые были вместо ошейника.  Боялся, что Грэй  ранит себе шею, так он рвался к Саше. Вышли хозяева дома.


   - О, да ты, оказывается,  лаять  можешь. Может,  и  поешь что-нибудь? Вы приехали покупать собаку?


   - Это наша собака. Как  она к вам попала?


   - А никак.  Если хотите забрать её, платите.

   Саша не стал спорить с пьяной семейкой. Выкупил Грэя. Приехали домой оба грязные (октябрь, дождь, слякоть) - Грэй обнимал Сашу. Курточка на плечах, спине была вся в отпечатках  его лап. Привели в порядок обоих. Грэй  лизал  Сашино лицо, подбегал к каждому, скулил, прыгал,  проверил все четыре комнаты,  на кухню забегал  и не мог никак остановиться. Дети плакали от счастья, что это чудо бегало по комнате и целовало их. А  утром он стал подносить всем тапочки,  книги, газеты, как в знак благодарности. Раньше он  этого  без просьбы не делал.  Тут уж и я не выдержала. Расплакалась.


   Отходили его. Набрал в весе. Снова стали ходить с ним за покупками.  Кто видел его – поздравляли с возвращением домой.   Привязала как-то  Грэя около  столбика на стихийном рынке и пошла в магазин. Выхожу, а мне сообщают, что Грэй сам освободился от ошейника и побежал  неизвестно куда.


   - На него кто-то кричал?

   - Нет. Проходили мужчины с  пустыми бутылками и, смеясь, спросили: «Что и собака продается?» Вот тут он освободился и убежал.


   Шла домой с одной мыслью, что больше не увидим Грэя. Он меня раньше никогда не бросал одну. И как радостно забилось сердце, когда увидела его мордашку   в окне второго этажа.  В подъезд не дал мне зайти. Выскочил -  и с лёту лапы мне на плечи. Сбил  с ног. Пёс большой. Если стоял  на задних лапах, его голова была почти на уровне  моей, а я  высокая.  Встала, поохала и пошла наверх. Он ведь не хотел мне сделать больно. Да он всех защищал. Особенно детей двора от злого добермана, которого хозяева без намордника одного выпускали на прогулку. И вот этот доберман напал на мальчика из соседнего дома.  Мы только вышли с Грэем с подъезда, как услышали крик.  И вот тут-то все увидели нашего доброго Грэя совсем иным. Длинная шерсть на холке вздыбилась, звериный оскал,  рык льва. Подбежал к доберману и давай оттаскивать его от мальчика. Оттащил.  Дрались так, что страшно смотреть было. Люди вышли на улицу, балконы. А я, забыв о страхе, хватала и добермана и Грэя за головы, хвосты, стараясь растащить их. Не получалось. Только на зов сына Грэй среагировал и отпустил добермана. Слава Богу, что у мальчика только футболка порвалась. Но испугался, бедный ребёнок.  После этого случая доберман, выходя  со своего подъезда, оглядывался, наклонял голову и убегал.  Грэя боялся неимоверно.


   Прожил у нас Грэй после возвращения из плена ещё семь лет. Однажды дочь была в больнице на лечении. Ходили к ней, но Грэя с собой не брали. Только я один раз пошла с ним.   Подошли к окну её палаты. Увидел дочь,  стал на задние лапы, носом в стекло тычет,  скулит.  Пришлось Маринке выходить на улицу. Радость встречи – обоюдная. Прошёл год.  Телефонный звонок. Подруга спрашивает: «Где Марина?» Ответила,  что в областной больнице на обследовании. Грэй лежал в комнате и слушал наш разговор. А ночью (около четырёх часов) разбудил меня, принёс ошейник, подставил голову, чтобы одела ( мы почти не пользовались ошейником, но всегда брали с собой) и повёл меня по направлению к больнице. В том районе мы никогда не прогуливались. Пыталась повернуть его на наш обычный маршрут. Не тут-то было. Ложился на землю, и  поднять его не могла. И так несколько раз. Пришлось идти на поводу у него.  И когда он привёл меня к палате на первом этаже, где год назад лежала дочь, мне стало не по себе. А он бегал то к окну, то к двери.


   - Господи, Грэй, куда ты меня привёл? Здесь нет Марины. И тут (ну просто мистика какая-то) он повёл меня к другому корпусу, куда позже была переведена дочь. Но туда уж точно его никто не водил!  Когда сказала, что и здесь её нет, что она далеко, освободился от ошейника (он это мог сделать в любую минуту, когда хотел) и повёл меня домой. Рассказала мужу, куда водил меня Грэй. И уже вдвоём не могли дождаться шести утра, чтобы позвонить в больницу и спросить: «Как самочувствие дочери?» Ведь собаки заранее чувствуют беду. Слава Богу, всё было нормально.   Дежурная медсестра сказала, что дочь спит. Чтобы не волновать её, о походе Грэя в нашу больницу, рассказали позже.


   И ещё было несколько случаев   из  необъяснимого  и непонятного.  Наш дом, как говорили старожилы,   построен на небольшом цыганском кладбище. Никто из нас эту информацию не проверял. И вот несколько раз, когда  мы с Грэем были одни в квартире, он в полдень (именно в это время каждый раз) испуганный прибегал ко мне в комнату  из прихожей.  Дрожал,  пятился, оскаливался на кого-то  мной невидимого, пытался спрятаться под кровать, втиснуться  между кроватью и тумбочкой. Приходилось подолгу его успокаивать, гладить, говорить, чтобы не боялся никого и ничего.  А если кто и есть ещё в квартире, кроме нас, то он хороший и никакого вреда нам не причинит.  Постепенно успокаивался, но от меня  в такие дни не отходил, плохо ел, играть с детьми не хотел.

   
   …Но  Грэя от нас всё-таки увели. Многие хотели купить его.  Уговаривали, предлагали большие деньги. Но как можно продать члена семьи?! Даже разговаривать на эту тему ни с кем не хотели. Дети со двора просили  нас поиграть с Грэем. Разрешали.  Вот тогда-то,  и увели его.


   И снова весь микрорайон искал Грэя. Тщетно. Вероятнее всего его увезли из посёлка.  А люди всё вспоминают,  как он нам всем  улыбался, и как тщательно в непогоду вытирал лапы, вначале около подъезда о картонку, а потом об ветошь около квартиры.  А как он хитрил, когда оставался один в квартире.   Запрыгивал на кровать и спал там. Но как только слышал  открывающуюся дверь, моментально спрыгивал,  ложится на коврик и закрывал глаза. Спросишь: «Что снова на нашей кровати спал без разрешения?  Что же ты  после себя покрывало не поправил, а?» Слушает. Глаз приоткроет, посмотрит и голову под кровать прячет. Знал, что  провинился,   но  назиданий слушать не  любил.


   Много уже лет прошло, как нет Грэя с нами, но никто его не забыл и всё вспоминаем забавные случаи, связанные с ним. Остались фото, видеокассеты. Смотрим,  радуемся, что было у нас такое чудо и грустим, что теперь его нет.


   Каждый Новый год, поздравляя друг друга,  обязательно вспоминаем и Грэя. Желаем ему, чтобы  долго жил на радость детям и всем, кто любит его и кого любит он. И чтобы  его любили также сильно, как  любим мы!
2 Мы есть друг у друга!
Евгения Козачок
Жители горного посёлка трепетно относятся к недавно появившемуся в нём новому обывателю – рыжему пёсику, который  ходит на двух лапах.  Породу его определить не могут. Но не это важно. Важны его поступок и стремление жить, любить и дружить.
Откликается на две клички: Герой, которое дали ему жители посёлка, и Джери,  данному семьёй, в которой  жил и живёт. Но об этой кличке  поселок узнал значительно позже, после того, как собрали деньги  на операции отцу, дочери  и их собаке. Деньги приносили не только жители курортного горно-лыжного посёлка,  но и  приехавшие на отдых и проезжающие мимо посёлка люди, прочитав на бигборде,  установленном  при въезде, о причине оказания помощи.

Случилась беда. Лавина, нёсшаяся с горы, потащила  огромный камень, который обрушился на правую часть  автомобиля,  в котором находились, кроме водителя, женщина и девочка с собачкой. Пёсик, вероятно, был на руках у девочки и она его каким-то образом прикрыла, потому что у него были повреждены только передние лапы. А  люди же получили очень серьёзные  многочисленные травмы.

Спасатели нашли засыпанный снегом автомобиль благодаря собаке, который лаял и скулил. Убрали снег и камень. Женщина не дышала.  Мужчина и девочка были без сознания. Пёс не переставал скулить  от боли – кости передних лап были раздроблены, словно побывали между  жерновами. «Скорая» привезла всех в больницу. Слава Богу, что она была оснащена  необходимой аппаратурой  и имела высококвалифицированный персонал,  привыкший работать в специфических условиях, где подобные несчастья были не в новинку.

Женщину похоронили. Девочке сделали несколько операций. Но жизнь сохранить не удалось. Слишком сложные, несовместимые с жизнью, были травмы. Мужчине  ампутировали два пальца на правой руке,  удалили стекло, застрявшее в голове и теле, зашили раны. Ранений, угрожающих его жизни,  не было, но тем не менее он находился в  коме  более двух месяцев.

За это время пёс перенёс ампутацию передних лап  и научился  мало-мальски ходить на задних, используя хвост  как баланс. Он  был похож  на маленького кенгурёнка, только не имел даже остатков лап, которые бы помогали ему при ходьбе.  Пёс приспособился к новому положению тела и к появившейся сложности в передвижении. Был активен и  ко всем относился дружелюбно.  Его полюбили за  невероятную  выносливость, терпение  и преданность  человеку.  Он не отходил от окна палаты на первом этаже, где лежал его хозяин. Станет, как свечка, и прислушивается к каждому звуку за окном. Вздрагивает от любого шороха и ждёт когда его позовут.

А человек, находящийся в палате, все не звал его. Для него  окружающий  мир превратился в долгую ночь. Но в один из дней он почувствовал, что тьма теряет свою угнетающую силу. Веки задрожали и, несмотря на  их свинцовую тяжесть,  открылись. Солнечный свет словно остриём молнии вонзился в зрачки. От неожиданности застонал.  Не узнал своего голоса, который был тихим и хриплым.  В горле пересохло. Закрыл глаза. Теперь был осторожен. Открывал их постепенно, чтобы не вызвать новую боль.  Болели  шея и  голова. Других частей тела не ощущал, кроме левой руки, на которой мог пошевелить пальцами.

Первая осознанная мысль: «Где я? Что со мной?»  Вокруг всё белое: потолок, стены, постель. Попытался вспомнить себя. Не получилось. Волновал вопрос: «Кто я?»

На вопрос врача: «А Игорь Александрович Петренко Вам знаком?», - ответил: «Нет. А кто это?»
-  Это Вы.

- Я? Почему я здесь?

- Об этом  нам  предстоит  поговорить позже.  А сейчас Вам необходимо узнать своё тело и вспомнить себя. И тогда Вам будет всё  ясно. Главное, что Вы живы.

- Спасибо большое.

- Да Вам не меня следует благодарить, а своего собаку. Если бы ни он, то  не понадобилась бы Вам моя  помощь.

- Собаку? Какого собаку?

- Удивительного!  Вы его скоро увидите – настоящий герой!

После слова «герой»  за окном послышался  собачий лай.

- Вот и отозвался наш Герой, а ваш охранник  и друг .

-  Я не помню его.

- Всему своё время.

Прошло не меньше месяца, прежде чем Игорь Александрович вспомнил как ходить и заставил свой организм работать в прежнем режиме. А врач и медсестра постепенно и очень осторожно готовили его  к трагической вести, не зная какой будет  реакция их пациента на известие о смерти жены и доченьки. Рассказывали о Наташе, Алёнке. Показывали их фото  на мобильном телефоне. Смотрел, пытался вспомнить, но неизменно отвечал:

- Я  с ними не знаком.

- Вам придется приложить усилия для восстановления в памяти все события вашей семейной жизни и подготовиться к встрече с единственным дорогим для вас существом, оставшимся в живых.

Настал день встречи. Игорь Александрович вышел на улицу. И первым, кого увидел,  был собака, стоявший на двух задних лапах. По телу Игоря Александровича, словно ток, прошли  боль, жалость, удивление.  Он не мог оторвать глаз от странно бегущего  к нему чуда. Добежало!  От усталости и волнения лапы его дрожали , но мордашка светилась радостью от встречи с дорогим человеком. Равнодушно на него смотреть не было сил.

Игорь Александрович присел на корточки, стал гладить это настрадавшееся существо. Рассматривал его со всех сторон. Увидел на  шее красную ленточку-знак, на ошейнике прочитал надпись: «Внимание! Собака является собственностью  Петренко Игоря  Александровича, находящегося в коме. Просьба  помогать и охранять его!»

Но его и без этой просьбы никто не обижал бы. Ведь даже бездомные сородичи не нападали на Героя,  как-будто чувствовали значимость его жизни для хозяина, которого тот преданно ждал…

Дождался! Обрадовался! Лизал руки, лицо Игорю Александровичу,  «улыбался» и такими грустными глазами смотрел на хозяина, словно хотел о чём-то рассказать. Невозможно было выдержать взгляд этой собаки. Взгляд страдания, любви, преданности, понимания боли человека.

Игорь Александрович взял на руки  дрожащего всем телом  пса. Прижав к себе, почувствовал сильное биение его сердца, которое передало ему свое волнение  и память о семье.  Игорь Александрович  вспомнил всё! Ощутил такую боль, что  стало  плохо  от переполняющего  чувства  непоправимости горя  и осознания свершившегося.

Он  гладил тёплое тело близкого существа и повторял: «Джери, наш Джери…»

Джери скулил и ещё сильнее прижимался к хозяину.  А  тот, собрав все силы, чтобы не завыть от  разрывающей грудь боли,  спросил у врача и медсестры:

- Где похоронены  Наташа и Алёнушка?

-  Валентина пойдёт с вами и покажет. Да и Джери знает, где их могилы.  Он каждый день к ним бегает.

-  Если сам бегает к ним, тогда мы пойдём с ним вдвоём.

И две осиротевшие души направились к грустному обиталищу тех, кто отошел в мир иной.

Джери привёл его к двум  могилкам с множеством  свежих цветов.  Собака устал. Лежал около могил и следил за каждым движением хозяина, готовый в любую минуту прийти ему на помощь и облегчить страдания. Боль человека была сильнее его собственной боли. Его боль он чувствовал по каждому движению, вздоху, дыханию. И больно было в груди от того, что видел слёзы человека. Игорь Александрович, не в силах сдерживать крик, рвущийся из груди, плакал так, как никогда не плакал за всю свою жизнь. Оплакивал невосполнимую потерю близких  и надежду на счастливую будущую жизнь вместе с хозяином и Джери. Он понимал, что они остались вдвоём без весёлой, ласковой Алёнушки и доброй Наташи.
 Игорь Александрович сквозь слёзы повторял: «Как невыносимо больно.  Как же больно без Наташи и Алёнушки. Но мы с тобой, Джери, есть друг у друга!»

… Вскоре Игорь Александрович продал дом в своём городе.  И они с Джери навсегда поселились в этом  горном  посёлке, чтобы быть рядом с Наташей и Алёнушкой и  друг с другом.
3 Палыч
Лидия Березка
Рассказ


"Все мысли о смерти нужны для жизни". /Л.Н. Толстой/


      Павел Павлович по своему обыкновению проснулся рано, запустил обе руки в свою густую и уже совсем седую шевелюру. Он встряхнул головой, отходя от  короткого и неспокойного сна и, в который раз пожурил про себя свою жену Полину, ушедшую из жизни так рано, то есть, прежде него:

     - Эх, Поля, Поля… Не права ты. Знала бы ты, как не права, так и… 
      Палыч, как к нему по-дружески обращались все в деревне и даже дачники, прошел к рукомойнику в сенях, освежился и, наконец, вышел во двор, где виляя хвостом, буквально вязал его по ногам Шарик.

      - Шаааа-рик! Ох и бестия ты! Уже тут как тут. И что мне с тобой бедолагой   делать? – Он добродушно потрепал пса по голове и почесал за ухом.
 
      Хозяин легко приваживал к дому всякую живность. То прихватит с собой перебегающего дорогу хромого ежа, а то занесет в дом истощенного котенка, подкинутого через изгородь кем-нибудь из соседей. Оставляя новых друзей на зиму, он их подлечивал, подкармливал, но и спуску не давал, а строил их по вросшей в самую кожу командирской привычке. Так  переживали они вместе холода и иные невзгоды. А вот летом, занимая себя делами по хозяйству, больше похожими на уход от мрачных мыслей, выпускал он своих домочадцев на волю.

      Этот год Палыч зимовал с беспородной дворнягой, в рыже-коричневых пятнах на  белой шерсти, приблудившейся к нему по прошлой дождливой осени. Вот и до лета дожили они с Шариком. Палыч понимал, что не хватает у него уж ни тепла, ни терпения на ласки да неприхотливый уход за животным. Он и себя-то иной раз забывал покормить.

      Также он понимал, что если они и расстанутся, то горевать долго не будет. А потому и порешил, что как-нибудь отведет пса подальше от дома, да там с ним и распрощается. А вслух произнес:

      - Не пропадет, не зима на дворе. - Он глубоко вздохнул. - А мне уж и за собой  не больно хочется приглядывать.
 
      Если же становилось совсем невмоготу от ранений, полученных за годы непростой военной службы, а скорее,  от душевной боли одиночества, он часами просиживал в своем «блиндаже». Это было его убежищем на заднем дворике, которое он устроил из небольшого хозяйственного вагончика, заросшего виноградной лозой, словно прикрытого маскировочной камуфляжной сеткой, наглухо скрывающей его от любопытных глаз.
      
      Там у него в столе хранился наградной пистолет, а на плечиках под плащ-палаткой парадная форма в орденах и медалях.  На столе рация, сумка-планшет, а по стенам - фотографии боевых друзей. Здесь же в деревянном ящике покоилось, дожидаясь сезона охоты и охотничье ружье, бережно уложенное в кожаный чехол на фланелевой подкладке. Все всегда на своем месте.

      В своих мыслях Павел Павлович часто задавался вопросом: «Почему это так неловко говорить о боевых подвигах? А ветеранов поздравляют лишь только в специально назначенные в календаре дни. В остальное же время в чести сейчас, разве что вороватые умельцы, удачно провернувшие очередное дельце. Такое вот оно мирное время, за которое немало было положено голов истинных патриотов. Эх, Родина!».   

      Он давно уже замкнулся в себе и все больше проводил времени в своем бункере, где обычно чувствовал себя уверенно и привычно, ведь на памяти три больших похода, а он и есть - самый настоящий полковник. Теперь ему - офицеру в третьем поколении, снова каждую ночь снилась война. А там кровь, смерть и бесконечные невосполнимые потери. Вот и сейчас он проснулся в холодном поту, и даже досадовал, что так скоро оправившись от сна, не успел кого-то победить, за кого-то отомстить...

      Набросив на себя куртку и, прошаркав как-то совсем по-старчески до крыльца, он сел там и бесцельно долго смотрел в глубокую ночь.

      Палыч, по-прежнему, часто и подолгу в мыслях, а то и забывшись на какое-то время, что-то спрашивал или отвечал себе вслух, возвращаясь к разговорам со своей покойной женой. При этом вся его мимика и жесты были обращены к невидимому предмету для иного глаза. Он даже многое устроил на городской лад в самом доме, так как хотела его Полюшка:

      - Вон, вишь, жакузи тебе, как в америках!

      Да только самому уж все это давно не было нужно. Он легко расставался с какими-то вещами, на которые падал завистливый соседский взгляд. Его век подходил к концу, а он все думал, думал, да вспоминал былое, произошедшее с ним в годы молодые, а вроде и совсем недавно. И тогда на его лице, с бороздами, нарисованными временем да жестокими годами войны, помноженными на офицерский долг, появлялась улыбка, искрился глаз, расправлялись плечи, а грудь поддавалась вперед, выдавая военную выправку.

                                   * * *
      
      Дожди больше не беспокоили,  зелень повсеместно буйно занимала позиции. Вечерело, тогда и решил Палыч увести своего Шарика подальше от дома. Прошли они напрямик через соседские огороды и тут же, ступая по мягкой траве, быстро оказались на опушке леса. Здесь, под пышными кронами деревьев, было значительно темнее. Следуя своему плану, Палыч посматривал по сторонам, выбирая дерево, где бы оставить пса. Но  вдруг он остановился, заметив как-то уж очень обособленно стоящую березу. И уж было привязал Шарика, но понял, что не может так поступить с другом. А вот дерево все же приметил.
      
      На следующее утро во дворе собаки не оказалось. «Ну, что же, - подумал старик, - видно сам все понял и был таков».

       Весь день Палыч занимался обычными делами, коих на селе всегда предостаточно. А вот та самая березка не выходила из памяти,  да так и стояла у него перед глазами. После обеда Палыч истопил баньку, надел рубаху свежую, ту самую, что дочка из-за океана прислала, да только сама так и не доехала, чтобы навестить отца. Затем он собрал небольшой узелок, поставил в него чекушечку самодельной настойки, добрый ломотьхлеба с прошлогодним сальцем, добавил огурчик прямо с огорода, да и пошел за околицу, чтобы поклониться могилке своей Полюшки.

      К вечеру обошел все в доме, заглянул в каждый уголок, поправил, что не так лежало, поклонился на образок на полочке, перекрестился, и тогда только он вышел из дому, плотно притворив за собой дверь. Прошел потихоньку на задний дворик, достал ружье.  Но, поразмыслив минуту, передумал. Выбрал там лопату понадежнее из тех, что стояли рядом с косой и граблями.

      Он еще раз заглянул в собачью конуру. Она была пуста. Уже у самой калитки Палыч оглянулся, посмотрел недолгим и почти безучастным взглядом, запоминая очертания родного дома, уходящего в сумерки. Он помнил, что вчерашним вечером не по проселочной дороге, не на  задворках ему с  Шариком ровным счетом никто не повстречался. А, стало быть, и сейчас его тоже никто не заметит, и он уйдет… Уйдет из жизни, в которой его уже больше никто и ничто не держит.

      Он без труда отыскал приметное дерево – статную белую березу и, не раздумывая, рядом сделал метки на земле как раз  в свой рост и неглубоко окопал с четырех сторон. После чего, рассчитывая свои силы, начал размеренно копать яму.

      Затем, еще раз переоделся во все чистое, огляделся, поклонился на Восток, да и полез в свое последнее убежище. Но скоро понял, что ошибся в размерах:

      - Поширше копать надо было.

                                   * * *

      Сложил в платок рубаху, что раньше снял и бросил в уголок на дно ямы под изголовье. Примерился еще раз:

      - Порядок! – По-военному, лаконично заключил Палыч.

      Прикрыл глаза и, как и положено, сложил на груди руки. Но тут-то его и осенило:

      - Ой, батюшки светы, а закапывать-то кто меня станет? Непорядок!

      Полежал так чуток, пока не услышал собачий лай, приближавшийся прямо к нему. Прислушался. Не Шарик. Вскоре на него осыпалась небольшая порция земли из-под сапога незваного гостя, а прямо в глаза был направлен свет яркого фонаря.

       - Отдыхаешь? – Послышался мужской голос с легкой хрипотцой.

      Палыч молчал. А мужчина отвел фонарик в сторону и продолжил свой монолог:
 
      - Я ведь пенсионер уже, - он задумался на секунду, - летчик я, капитан своего лайнера… - Он немного помедлил. - Сколько налетал, нулей не хватит в милях обозначить… А вот два дня как не справился с управлением своей машины на дороге. 

      Он замолчал, желваки на его лице заходили так, что слышно было, словно хруст обломленной  ветки. И он вновь заговорил, - и вроде вины моей в том нет… Да только, - он смахнул рукавом слезу, - так и стоит перед глазами такая молодая…, такая красивая… И чего выбежала?! – И немного тише, - куда спешила? – И почти шепотом, - может, как и ты – вперед паровоза. 

       Он замолчал, но тут же собрался, выпрямился и его голос уже казался совсем спокойным: 

       - С ней вместе еще девочка была лет шести. Дочка верно, а может сестренка младшая… И – обе насмерть…

       Мужчина постоял немного молча. И вновь заговорил:

      - Вот и подумай теперь: кому в петлю или в эту самую яму лезть. Тебе, а может мне?

      Он заглянул в темноту ямы, чтобы понять, внимает ли ему старик. 
 
     - Ну, что доставать тебя, аль нет? А то мне палка нужна, вчера брелок от ключей потерял, вот и шарюсь теперь промеж деревьев и листьев здесь.

      Он еще постоял недолго, сделал несколько шагов в сторону и услышал:
 
      - Господи, прости неразумного сына своего! Дал ты мне ночь истины, дай и светлый день… 

                                   * * *
      
      Наутро, проснувшись в своей постели,  лицо Палыча осветила улыбка:

      - Вот смеху-то было бы, найди меня кто-нибудь в свете дня из соседской детворы в яме спящим…

      Он говорил сам с собой и смотрел в окно сквозь макушки деревьев прямо в небо. В то утро оно было тяжелым и серым, будто на него сердилось. Но в это самое время со стороны церкви послышался колокольный звон, - «Служба закончилась. Порядок», - согласно кивнул Палыч. А когда обернулся, то увидел у распахнутой двери Шарика.

      Он снова прислушался к красивому переливу колоколов, уходящему куда-то далеко в небо. Затем он еще раз посмотрел в окно и успел удивиться – над ним прямо на глазах разрасталась, смело отодвигая тучи, голубая высь. «Видно правду говорят, подумал он, - и мне не грех повторить будет: «Всему свое время».
4 Проказница Мальва
Екатерина Тюшина
        Пасмурным осенним днем первоклассница Настя возвращалась из школы домой. За плечами у девочки висел ранец, а  в руках она несла пакет со сменной обувью. Обычно после занятий ее  встречала бабушка, но сегодня она почему-то задержалась и девочка  не стала ждать ее, а вышла из школы и медленно побрела по тропинке, усыпанной желтыми  листьями. Низко склонив голову, Настя рассматривала яркие листья клена, рябины и березы, лежащие под ногами. Она уже подходила к зданию поликлиники, как вдруг услышала жалобное мяуканье. Девочка завертела головой, стараясь определить, откуда доносится звук, но ничего не увидела и пошла дальше. А когда обошла крыльцо, то под нижней ступенькой заметила крохотного серого котенка.
      - Ой, какой хорошенький!  - воскликнула Настя и протянула к котенку руку.
      Увидев девочку, котенок тут же юркнул в отверстие под ступенькой и затаился там.
      - Кис, кис! – позвала Настя. Но на ее призыв никто не откликнулся.

       «Наверно котенок боится людей», - подумала девочка. Она отошла в сторонку и стала ждать, когда животное появится вновь. И действительно,  любопытная кошачья мордашка вскоре появилась в отверстии, но заметив стоявшую недалеко девочку, котенок вновь спрятался. 

       В это время к Насте подошла бабушка и со словами:
      - Ты почему меня не дождалась в школе? -  забрала у нее сумку с обувью, взяла за руку и направилась к дому.
       - Бабушка, подожди, он сейчас появится! – сказала Настя, упираясь.
       - Кто появится? - не поняла бабушка.
       - Котенок! Он там, под ступенькой! Я шла мимо, а он испугался и спрятался.      Надо подождать, он сейчас снова вылезет.
       - Какой еще котенок? - недовольно проворчала бабушка. – Пошли! Тебе обедать пора и уроки делать.
       - Ну, бабушка! – вскрикнула Настя. – Я тебе говорю, а ты меня не слышишь!
       - Чего я не слышу! – недоуменно уставилась  та на внучку.

       Девочка сердито потрясла головой, отчего на шапочке весело запрыгал помпон, и медленно проговорила:
       - Там живет котенок, он совсем маленький, ему одному плохо, его  надо забрать!
       - Куда забрать?  - вновь не поняла бабушка.
       - К нам домой!
       - Зачем?
       - Но ведь у нас нет кошечки, а он маленький и совсем один!
       - Ну и что?
       - Ну, нельзя такому маленькому быть одному! – в отчаянии взмахнула руками Настя.
       - Да у него, наверно, есть кошка-мама! – продолжала упорствовать  бабушка.
       - Я здесь уже давно стою и никаких кошек не видела!
       - Да она ушла куда-нибудь, скоро придет!
       - А если не придет, то он здесь умрет от голода! – стояла на своем девочка.

       Бабушка неодобрительно покачала головой  и сердито сказала:
       - Это же уличный котенок! Он может быть больным,  да и блохи у него, наверно,  есть!
       - А мы его помоем! – не растерялась Настя.
       - А ты подумала, что скажут твои родители? Вдруг не разрешат? И куда мы его потом денем? – привела последний аргумент бабушка.
       - Папа, я знаю,  согласится, а мама…! Маму я уговорю!  – не сдавалась Настя.
       - Ну, смотри! - вздохнула бабушка, смягчаясь. - Кормить и ухаживать за ним сама будешь, поняла?
       - Буду, буду! – зачастила девочка. – А сейчас давай поймаем его!
       - Я отойду в сторонку, чтобы не пугать, а ты лови сама! – проворчала бабушка, отходя от крыльца.

       Настя поднялась на ступеньку повыше, чтобы котенок не увидел ее, когда выглянет наружу и замерла в ожидании.  Через некоторое время тот высунул свою головку, повертел ею и, не увидев ничего подозрительного, вылез полностью. Настя тут же спрыгнула на землю,  подхватила котенка на руки и прижала к себе. Почуяв опасность, тот стал яростно вырываться, царапая куртку острыми когтями.

       - Не бойся, - стала уговаривать его Настя.  – Теперь ты будешь жить с нами, а не на улице. Тебе будет хорошо у нас, вот увидишь! Я тебя буду любить!

       И словно поверив ей, котенок сразу же затих и до самого дома больше не делал попыток вырваться. А когда в квартире девочка отпустила его, то  жалобно мяукнул и убежал в зал, где залез под  диван и забился в самый дальний угол. Настя сняла обувь и куртку, прошла на кухню, открыла холодильник, достала молоко, налила  его в блюдечко и пошла за котенком. Заглянув под диван, позвала:
       - Кис-кис,  я тебе молочка принесла, иди попей!

       Но котенок зашипел на нее и не сдвинулся с места. И сколько Настя его ни звала, он лишь дальше забивался в угол.   
       - Оставь его, пусть посидит пока там, потом сам выйдет! - сказала бабушка и добавила. – Идем обедать.

       За столом Настя не умолкала.
       - А как мы его назовем?
       - Сначала узнаем, кто это – кошечка или котик, а уж потом и имя дадим! - ответила бабушка.
       - А как мы узнаем? – озадачилась Настя.
       - Сходим в ветеринарную лечебницу. Там его осмотрят и все нам скажут. Потом ему нужно будет купить корм, посуду для еды и туалета… В  общем, -  бабушка озабоченно покачала головой,  - теперь ему много чего надо!
       - А сколько денег нужно? – встрепенулась девочка. - У меня в копилке есть, я дам.
       - Да, ладно, обойдемся без твоей копилки! – отмахнулась бабушка.
       - А ему котлеты есть можно? – с набитым ртом произнесла Настя.
       - Да ему все можно, что и тебе, но лучше все-таки кормить кошачьей едой.
       - А когда мы пойдем в лечебницу? А как мы его понесем? – взволнованно тараторила  Настя.
       - Сначала надо его помыть, а уж затем…- и не договорив, бабушка принялась убирать со стола, а Настя стала помогать. Ей хотелось как можно скорее переделать все дела, чтобы заняться котенком. Бабушка с улыбкой наблюдала за суетой внучки, а когда посуда была помыта и  убрана, сказала:
      – Ну ладно, иди за своим сокровищем, будем его купать!

      Пока Настя вытаскивала из-под дивана котенка, бабушка налила в ванночку теплой воды, приготовила  хозяйственное мыло и полотенце.
      - Ты держи его, а я буду мыть, - распорядилась она, когда девочка внесла в ванну извивающегося в руках котенка.

       Настя поставила котенка в воду и стала держать его руками за передние и задние лапы. Бабушка намылила его шерстку, осторожно протерла  мыльной пеной голову и уши,  затем принялась обмывать его чистой водой из-под душа.  Возмущенно мяукая, котенок стал  кусать Насте руки, пытаясь вырваться. Не обращая внимания на протесты животного, бабушка продолжала его купать, пока не смыла все мыло. Потом завернула мокрого котенка в махровое полотенце, тщательно вытерла его и опустила на пол.  Оказавшись на свободе, тот на  секунду  замер,  затем встрепенулся и стал энергично отряхиваться, отчего во все стороны полетели брызги.

      - Какой он смешной! -  засмеялась Настя, глядя на взъерошенного котенка.
А тот, не обращая ни на кого внимания, пробежался по ковру, на ходу стряхивая с лап воду, затем уселся посередине комнаты и стал вылизывать мокрую шерстку.
      - А зачем он лижет себя, он же и так мокрый? – удивилась Настя.
      - Это он так сушится! Язык у него горячий и жесткий, поэтому шерсть быстрее сохнет!  – пояснила бабушка.

      Девочка с любопытством следила за котенком, который  вскоре действительно стал сухим. Бабушка тем временем нашла небольшую коробку, положила в нее простынку и поставила рядом с диваном. Котенок подошел к коробке, обнюхал ее, залез внутрь, свернулся в ней клубочком и затих.

      Настя посмотрела на задремавшего котенка, повернулась к бабушке и удивленно сказала:
      - Ой, а он уснул! А как же мы теперь понесем его в лечебницу? 
      - Пусть спит! - отмахнулась та. – А ты пока за уроки садись!

      С неохотой Настя села за стол и достала из портфеля учебники и тетради. Мысли девочки все время крутились вокруг котенка. Ей хотелось видеть его, разговаривать с ним, гладить, играть. Она постоянно отвлекалась, посматривая на коробку, в которой спал новый жилец, поэтому задания приходилось перечитывать по нескольку раз.  А когда  уроки были сделаны, Настя с бабушкой  отправились в  лечебницу.

       Котенка они понесли в той же коробке, в которой тот  спал. По  дороге он жалобно мяукал и царапал коробку, пытаясь выбраться из нее.  Оказавшись на столе ветеринара, котенок тут же спрыгнул с него и залез за шкаф. С большим трудом Настя вытащила его оттуда, и потом все время держала, чтобы не сбежал.

       Осмотрев животное, врач сказала, что это кошечка и родилась она около двух месяцев назад. Затем сделала ей прививки, выписала различные лекарства и витамины  для профилактики  здоровья, которые они тут же купили в местной аптеке. Здесь же приобрели специальный шампунь для кошек, корм и необходимую посуду.

       По дороге домой кошечка с любопытством выглядывала из коробки, изучая окружающий мир. Дома Настя посадила ее рядом с миской с молоком, из которой  она полакала немного и вновь спряталась в свою коробку.

      Разбирая покупки, бабушка с Настей обсуждали, как назвать найденыша. Перебрали много разных имен, но ни одно девочке не понравилось. Кошечка была очень красивая. У нее были голубые глаза и пушистая серенькая шерсть,  и  Насте хотелось назвать ее каким-нибудь необычным именем. Совсем недавно она прочитала сказку «Золотой ключик или приключения Буратино», где была девочка с красивым именем…
     - Пусть она будет Мальвиной! – воскликнула она.
     - Мальвина - имя хорошее, но слишком длинное для кошечки, - не одобрила бабушка. – Но  можно сократить и назвать Мальвой. Кстати, цветок такой есть.
     - Мальва! Здорово! – тут же подхватила Настя и,  заглянув в коробку, позвала. – Мальва! Мальва! Иди ко мне!
      Кошечка подняла голову, посмотрела на девочку сонным взглядом и вновь положила голову на лапки.
      - Не приставай к ней,  - охладила бабушка внучку. - У Мальвы сегодня сложный день, в ее жизни произошли очень серьезные перемены и ей надо привыкнуть к новому дому, к людям. А ты, чтобы не скучать, почитай  что-нибудь!

       Бабушка ушла на кухню готовить ужин, а Настя села в кресло, открыла книжку со сказками и углубилась в чтение. Азбуку она освоила в четыре года, поэтому уже давно читала самостоятельно. Ближе к  вечеру Мальва вылезла из своего убежища, подошла к креслу, где сидела девочка и  запрыгнула к ней на колени.
      - Мальвочка пришла, - изумилась Настя и стала гладить ее, приговаривая. -  Хорошая моя Мальва.
      Кошечка замурлыкала, а потом затихла, прислушиваясь к словам и  привыкая к имени, которым теперь ее будут называть.

      С волнением ждала Настя прихода  с работы родителей. Она тщательно обдумывала слова, какие скажет в защиту кошечки. Но к счастью ничего этого не понадобилось. Мальва,  словно чувствуя, от кого зависит ее проживание в доме, подошла к маме и потерлась о ее ноги. Мама удивленно посмотрела на кошечку и спросила:
      - Откуда такое чудо у нас?
      Настя с готовностью все рассказала и мама с улыбкой ответила:
      - Она мне нравится! Пусть живет! – и лукаво посмотрев  на Настю, добавила. - А заботиться о ней кто будет?
      - Я, я буду! - радостно закивала головой Настя.
      А папа, узнав, что у них в доме появилось животное, лишь махнул рукой.

      Так началась новая жизнь уличного котенка, который нашел свой дом и любящих хозяев. Настя сфотографировала Мальву на сотовый телефон  и на другой день  показала  ее одноклассникам. Дети с восторгом слушали   рассказ девочки  о том, как она нашла котенка, как они с бабушкой купали и кормили его, ходили  в лечебницу, а потом выбирали имя. Имя Мальва понравилось ребятам,  и теперь каждый день Настя  сообщала им обо всем, что делала ее любимица.

      Мальва  обожала сухой корм и использовала любую возможность, чтобы им полакомиться. Когда кто-нибудь из домашних приходил домой, она приветствовала его громким «мяу» и тут же вела на кухню, говоря на своем кошачьем языке, что пора обедать, а миска пуста. 

      Днем Мальва любила спать  в кресле, где лежал  свернутый плед, а ночью устраивалась на постели вместе с Настей. Она укладывалась  поперек кровати, раскинув  в разные  стороны голову, лапы и хвост, и девочке приходилось отодвигаться к стенке, чтобы освободить место для своей питомицы.

      Мальва была очень игривой и могла целыми днями носиться по квартире, сметая все на своем пути. Особенно любила воровать из бабушкиной корзины для рукоделия клубки с  пряжей. Она хватала клубок зубами, убегала с ним в другую комнату и, катая, распускала его, а нитки запутывала вокруг стульев и ножек стола. Настя отбирала у нее нитки,   распутывала их и вновь сматывала в клубок. Мальва все это принимала за игру и   прыгала вокруг девочки, всячески мешая ей.

     Любимой забавой Мальвы было бегать за солнечным зайчиком от зеркала или красным маячком от лазерного фонарика. Она могла бегать за ними неустанно, стараясь поймать. Едва Настя усаживалась в кресло, чтобы почитать книжку или посмотреть телевизор, как Мальва подходила к ней, становилась на задние лапки, подпрыгивала и  на своем кошачьем языке требовала, чтобы та с ней поиграла.

     Однажды, когда Настя не захотела  с ней играть,  Мальва забралась на спинку кресла и, дотянувшись до выключателя, нажала на него лапкой и потушила свет.  С тех пор она это делала всегда, когда на нее не обращали внимания.  А если ее ругали за шалости, то она огрызалась,  произнося в свое оправдание какие-то непонятные слова и звуки, которые вызывали смех и восторг у окружающих.

     Мальва оказалась большой любительницей воды. Как только  Настя открывала краны, чтобы набрать воду в ванну, кошечка  усаживалась поблизости и наблюдала за потоками воды. Иногда она подставляла под струю лапку и потом ее облизывала. А,  когда Настя начинала купаться, то Мальва запрыгивала  на  край ванны и ловила  хлопья пены.

      Во время очередного такого купания, увлекшись игрой, она не удержалась и соскользнула в воду. С испугу, отчаянно мяукая, Мальва вцепилась передними лапами в край ванны,  стараясь выбраться из нее, а Настя подхватила намокшую кошку и, смеясь, стала ее купать. После такой процедуры Мальва некоторое время вела себя осторожно и наблюдала за купанием девочки издалека. Но вскоре страх прошел,  и  она вновь вела себя как прежде.

      Настя стала замечать, что Мальва любит петь. Она ходила по квартире и что-то напевала на своем кошачьем языке. Затем останавливалась посередине комнаты, поднимала головку вверх, и высоким голосом долго тянула мяуууу, заканчивая, таким образом,  песню. Девочка рассказала об этом родителям и бабушке. Но те лишь посмеялись над причудами Насти. Однако вскоре бабушка и сама убедилась в том, что Мальва умеет петь. Услышав, как та выводит свои кошачьи рулады, она в удивлении  покачала головой, приговаривая:
      - Да ты, Мальва, оказывается артистка у нас, так славно поешь!
      Кошечка смущенно мяукнула в ответ и тут же  убежала в другую комнату. Несколько дней после этого она молчала. Но вскоре вновь запела, и делала это, уже,  не смущаясь.

       Через полгода из очаровательного котенка Мальва превратилась в красивую взрослую кошку. У нее по-прежнему была  пушистая серая шерсть, но поменялся цвет глаз: они стали желтыми.

     Никто в доме уже не представлял  жизни без Мальвы: с нее начиналось утро, с нею заканчивался день. И все, кто хоть однажды видел Мальву, непременно восхищались ею и потом всегда расспрашивали о ней.

     А для Насти кошечка стала самым дорогим существом на свете. Без Мальвы девочка уже не представляла своей жизни. Настя  посвящала ей все свое время, любила и заботилась о ней, а Мальва дарила ей радость.
5 Человек и белый медвежонок
Феликс Цыганенко
Удивительная, трогательная и правдивая история дружбы человека и животного произощла в арктическом пароходстве. Об этом необычном происшествии, что случилось в высоких широтах, рассказали моряки полярного ледокола. Да, на этих судах случалось, что в силу разных причин на борту оказывались белые медвежата  и полярные собаки, которых уносило на оторвавшейся от припая льдине. Моряки ледокола "Киев" однажды подарили зоопарку столицы Украины двух белых медвежат, оставшщихся в Арктике без медведицы. Об этом сообщали таблички в зоопарке на клетках арктических невольников. Крепкая дружба была у экипажа судна с общественностью Киева. Они даже прилетали в гости на ледокол, когда он возвращался с Арктики. Правда, случилось это давненько, в семидесятых годах. Увы, о такой дружбе сегодня можно лишь мечтать, а жаль...   

Моряки рассказали, что в арктическую навигацию 1968 года экипаж ледокола приобрёл «по бартеру» на полярной станции небольшого медвежонка. Это случилось на одном из островов архипелага Земля Франца-Иосифа. Когда привезли белого друга в новый дом, он даже не рычал, а хрюкал, т.к. на полярной станции жил и питался вместе с поросятами. Его любимым блюдом были макароны с рыбьим жиром. Медвежонка под свою опеку взял начальник радиостанции Вячеслав Витальевич Глазков.

Медвежонок рос весёлым, ласковым и смышленым. Такое ощущение, что он принимал Вячеслава Витальевича за свою маму-медведицу и души в нём не чаял. Утром Миша бежал на камбуз принимать свою порцию макарон, а когда Глазков поднимался в радиорубку, ковылял за ним. Спали они в одной каюте – воспитатель на койке, а воспитанник на диване или у дверей на коврике. У Миши был очень крепкий сон, и он часто не слышал, как его хозяин по долгу службы покидал каюту. Не обнаружив своего друга, бежал в радиорубку. Там он вставал на задние лапы, обнимал воспитателя и что-то ласково урчал ему на ухо. Была у этого шалуна страсть к латунным блестящим пуговицам на мундирах моряков. Становясь на задние лапы, он аккуратно их откусывал, а затем выплёвывл. Пришлось некоторым членам комсостава носить мундиры с чёрными пуговицами.

Поздней осенью ледокол пришёл в Мурманск. Миша прошёл санитарный и ветеринарный контроль, таможенную и пограничную службы. И вскоре, с соответствующими документами вместе с экипажем ледокола отправился за границу – в Финляндию. Тут следует сказать, что ледокол был построен на верфях Финляндии, в городе Хельсинки.  Строители, шутя, говорили:  «Вот строим ледоколы для работы в Арктике, а арктического зверя у нас нет». По этой причине, моряки обещали подарить медвежонка президенту Финляндии.

В Хельсинки медвежонка встречали кино- и телерепортёры. Телевидение на всех каналах показывало интересные сюжеты из жизни Миши. Из-за такого внимания к своей персоне наш герой, видимо, почувствовал себя настоящей «звездой». Он старался подражать манерам и поступкам своего хозяина – садясь в машину, он  пытался заходить не на четвереньках, а на задних лапах. А сидеть пытался на своей пятой точке, держась передними лапами за плечи своих спутников-соседей.

В назначенное время на борт ледокола в сопровождении свиты прибыли президент Финляндии Урхо Калево Кекконен и представители нашего посольства. В кают-компании Мишу торжественно передали президенту. Были речи и тосты. Бокалы с шампанским поднимались за медвежонка и экипаж. Мише налили в большую пиалу лимонада: он выпил и закусил шоколадом. Его не смутило большое количество незнакомых людей, вёл он себя вполне свободно и расковано.

И вдруг виновник торжества обратил внимания на костюм президента – там было много привлекательных пуговиц. Однако на этот раз удовлетворить свою страсть к блестящим пуговицам Мише не позволили – дипломатия.
Гости покидали ледокол. Впереди по трапу спускался ставший уже не нашим медвежонок со своим воспитателем. Они сели в легковое авто и направились к новому месту жительства Миши – в зоопарк.

Зоопарк располагался на одном из островов залива в черте города. Новосел получил в своё распоряжение большую территорию, обнесённую металлической оградой. В его владении находились бассейн с песчаным пляжем, скала с пещерой, игровая площадка и многое другое. На игровой площадке для нового хозяина установили большой деревянный поднос с всякими вкусностями: мороженным, пирожными, виноградом…   Миша с огромным аппетитом стал поглощать все лакомства, а Вячеслав Витальевич незаметно удалился.

Но через несколько дней на ледокол позвонил директор зоопарка и с тревогой сообщил, что медвежонок не пьёт и не ест, никого не подпускает к себе. Глазков был вынужден приехать к своему другу, а Миша, увидев любимого хозяина, бросился к нему, встал на задние лапы, обнял и что-то ласково урчал ему на ухо, облизывал руки и лицо и не выпускал из своих лап. Все  присутствующие были потрясены увиденным. Никто и никогда не видел такой любви животного к человеку.

Пришлось медвежонка увозить на ледокол. Там он пришёл в себя, успокоился. Через несколько дней Мишу снова отвезли в зоопарк. Чтобы приучить к новым условия жизни, его несколько раз возили на ледокол и обратно. Постепенно он начал привыкать. Подошло время возвращаться ледоколу в родной порт, в Мурманск, а Мише оставаться в своём новом доме, на острове.

Через год ледокол «Мурманск» зашёл в Хельсинки. Было интересно узнать, как живёт наш Миша, посмотреть на него. Чтобы не травмировать своего бывшего друга, Вячеслав Витальевич  издали, из-за спин посетителей наблюдал за ним – это был уже не медвежонок, а солидный медведь. Видимо, Миша почувствовал запах своего хозяина, стал принюхиваться и смотреть в сторону людей, ища глазами товарища. Потом подошёл к ограде, долго стоял и нюхал воздух и всё смотрел, смотрел. Затем тяжело вздохнул и ушёл к своему новому другу, точнее к подруге…
6 Кошачье счастье
Шарай Денис
    Уже вторую неделю мама ходила заплаканная, и всё буквально валилось у неё из рук.
Её любимая черная кошка Сильва пала жертвой непреодолимой страсти к познанию окружающего мира: неосмотрительно выскочила за ограду и обрела вечный покой в зубах соседского бультерьера…
    Не в силах наблюдать мамины страданья, отец решил действовать: он попросил продавщицу Марину разведать, у кого из соседских кошек состоялся или намечается окот.
     И уже к вечеру, получив разведданные, отправился по соседям,  Но столь успешно проведенная разведка не принесла желаемых результатов: котенка черного цвета, которого жаждала мамина исстрадавшаяся душа, ни в одном окоте не наблюдалось…
     Неожиданно отцу на помощь пришли вездесущие мальчишки, - они сообщили: «В школьной котельной окотилась бездомная кошка, и один котенок у нее точно черненький!»
     Разыскав в полутьме замусоренной котельной роженицу, отец растерялся: некрасивая, крайне истощенная выкармливанием огромного выводка ( 6 котят!!!), бездомная кошка без страха смотрела на него измученными тусклыми глазами, даже не пытаясь убежать, а около её обвислого тощего живота копошились крошечные разноцветные комочки, один из которых, самый маленький, действительно был черного цвета…
     Отец осторожно взял в руки черный комочек. Хотя глазки у котенка были уже открыты, он был так мал, что свободно умещался на ладони. Огромная рахитичная головка беспомощно качалась на тонюсенькой шейке, бледный ротик беззвучно открывался,- видимо, издать мяуканье у этого полуживого создания просто не было сил. На тельце не ощущалось ни грамма мускулов,- просто  скелетик, обтянутый тусклой черной шерсткой. А беспомощные вялые лапки были настолько тонки и хрупки, что к ним было страшно прикоснуться даже пальцем.
     Черному котенку, видимо, самому последнему в выводке, бесспорно,   грозила голодная смерть,-  более сильные собратья безжалостно оттесняли его от скудных сосков матери…
      Так Мурзя появлилась в нашем доме.
      И стала крепнуть и расти не по дням, а по часам.
       Первое время она, вдоволь напившись теплого козьего молока и завернувшись в старую оренбургскую шаль, подолгу отсыпалась в  кошачьем домике…
      И очень скоро  хорошее питанье и уход сотворили чудо: Мурзя превратилась в настоящую красавицу: она не была черной от носа до хвоста, как погибшая Сильва,- её грудку украшала изысканная белая манишка, а на лапках красовались беленькие тапочки. Огромные раскосые  глаза отливали изумрудной зеленью, а короткая блестящая шерсть глубокого черного цвета казалась  бархатной.
      Хоть и утверждал когда-то академик Павлов, что у животных нет души, а их поведением движут рефлексы, но я уверен в обратном: Мурзина душа просто источала любовь. Видимо, держа в подсознании своё чудесное избавление от голодной смерти, она страстно одаривала всех неистовыми ласками. Но больше всех она любила маму: стоило маме присесть, как Мурзя моментально оказывалась у неё на коленях и, встав на задние лапки, трогательно обнимала передними мамину шею, с громким мурлыканьем терлась о её лицо,  и тыкалась носиком в щеки, как бы покрывая их бесчисленными поцелуями…
       Мурзя  осыпала кошачьими нежностями даже овчарку Кая, снисходительно позволявшего ей  выражать любовь…
     Быстро пролетели осень и зима.
     А в марте в каморку под уличной парадной лестницей, которой Мурзя владела безраздельно, потянулись многочисленные женихи. Ведь Мурзя была не только красавицей, но и богатой  (по кошачьим меркам) невестой: в её личной каморке стоял утепленный кошачий домик, среди стопок  мешковины было много уютных местечек, а на специальном поддоне, застеленном яркой клеенкой, всегда стояли мисочки с разнообразной  едой…
   Сначала Мурзя ужасно пугалась женихов: она то забивалась в свой домик, шипя и громко мяукая дурным голосом, то яростно набрасывалась на котов, раздавая пощечины и прогоняя непрошеных гостей за пределы двора…
    Но один кот оказался настырным поклонником: часами просиживал он напротив Мурзиной каморки, призывно урча, и не оставляя свой пост ни в дождь, ни в холод. И, в конце концов, добрая Мурзя оценила его преданность и всей своей любвеобильной душой ответила на его ухаживания…
    Парочка влюбленных кошек  стремительно носилась по крышам, по  опорам виноградника,  взлетала в рискованном паркуре на цветущие садовые деревья,  а потом,  -   надолго затаивалась  в уединении под кустами вечнозеленого самшита…
    Сейчас Мурзя готовится стать матерью. Она стала толстой и степенной.
    В  сумерках она часто восседает на верхней ступеньке парадной лестницы, с королевским величием  озирая окрестности…
    И вся её грациозная фигурка полна умиротворения и безмятежности…

7 Любимый FRED. Исповедь одной прихожанки
Ирина Ярославна
Он появился на приходе молодым щенком. Можно сказать, почти подростком. Кто-то из благодетелей отдал настоятелю храма внепланового, а может и с брачком, породистого пса с хорошей родословной. Можем мы вот так... На тебе, Боже, что нам негоже! Кличка у него была Фрэд, но дали и церковное имя Нечай, к которому он так и не привык. Это был один из лучших представителей  московской сторожевой с благородным и добрым характером сенбернара, но только для своих друзей.

Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Я смело подошла к маленькому теленочку и сказала,
— Фрэд! Будем дружить? Ты очарователен! — а он, посмотрев мне внимательно в глаза, встрепенулся, допрыгнул до лица, и  в знак согласия, лизнул в нос.
— А дружеское рукопожатие? — спросила я. И пес с готовностью протянул свою толстую когтистую лапу.

Его никто ничему не учил, не дрессировал, толком даже не ухаживал. Изначально и будочка у него была какая-то дрянная, маленькая, ущербная. Он в ней и не жил, игнорировав такое убежище. И в дождь, и в зной, и в холод валялся пёс перед храмом, зорко исполняя роль охранника. И, если визг и поползновения некоторых неразумных детей, бесшабашно копошащихся около него, он миролюбиво и смиренно терпел, то взрослых особей, истовых прихожан и просто любопытных, допускал к себе далеко не всех. Грозный рык и могучий вид собаки останавливал многих, желающих познакомиться с очередным «Бетховеном».

А отношение церковных служек к нему было... Ох! Как бы сказать помягче...

Свекровь все время возмущалась.
— Как можно верующим  так небрежно и безразлично относиться к собаке. Холодные и равнодушные люди! Ни плошку не помоют, ни водички свежей не нальют. А кормят чем? Живодеры! Видела сама, как одна прихожанка приносила псу замороженные куриные головы. Так и бросала в него, как  ледышками, боясь поближе подойти. Собака же  заболеет от такой еды и бездушного обращения.

Я, как могла, защищала и верующих, и служащих в церкви, и всех, попадающих под острый язык свекрови. Как могла, лишь бы не допустить нарастающей злобы осуждения. Не ожесточиться. Но сердце у самой больно сжималось от людской бессердечости и черствости, прикрытых ветхим покрывалом мнимой  веры в Бога.

Ребенок жаловался после очередной службы.
— Мамуля, посмотри на этих злых, вечно болтающих бабок. Им же все равно, где сидеть. На лавке во дворе, в торговых центрах на скамеечках, или в храме. Они же не молятся, а только замечания всем делают, — я отвечала ему, любя, как можно спокойнее,
— Не обращай внимания на них, сынок. Смотри себе в сердце, — но у меня самой в душе была боль и тоска.

Муж подрабатывал «ночным директором», сторожил молитвенную обитель ночь через две за чисто условную зарплату. Я упросила его, ради Бога,  потому что никто не хотел за такие копейки работать сторожем в ночное время. Тихая, кроткая храмовая  служащая Валюшка, отдав ключи, провела по всей церковной территории и разговорилась с новым человеком о непростом житие-бытие.

— Какая у твоего мужа душа светлая и чистая. Какой он добрый, порядочный и отзывчивый. Сейчас таких и среди верующих нет, не то, что... — горячо шептала она мне на ухо, прямо во время вечерней службы.
— И Фрэд его принял сразу, как старого друга, а ты же знаешь, он к себе не всех допускает, — продолжала та, удивляясь.
Я приложила палец к губам. Ох, как любят у нас поговорить даже во время молитвословий, да еще о мирских бытовых делах.

Понятно, что вся наша семья очень любила и заботилась о собаке. Готовили горячую и свежую еду, тщательно укутывали  банки, кастрюльки и ехали, чтобы побаловать верного друга. Вернее, полноценно накормить. Предварительно вымыв его грязные плошки, с остатками закаменевшей постной каши и протухшей  воды.

Нечай отвечал своей преданностью и любовью. Пройти незамеченным мимо пса было нельзя. Он рвался с цепи, радостным лаем приветствуя нас, даже  если кто-то из членов семьи, просто проходил мимо церкви, не заходя в  ограду.

Иногда, возвращаясь с Божественной Литургии или Всенощной службы в чем-нибудь красивом и светлом, хотелось потихоньку проскользнуть  мимо любимого дружка. Но даже равнодушно лёжа мощным задом к проходящим  людям, он мигом оборачивался и мчался ко мне, как только я оказывалась поблизости. И уже не разбирая дороги, я сама бежала к нему. Фрэд клал мощные грязные лапы мне на плечи и, радостно повизгивая, облизывал  лицо, грудь, руки. А потом, после ритуала братания, валился, как глупый маленький щенок, на спину, раскинув все свои четыре  лапищи,  и доверительно подставлял свое незащищённое, мохнатое пузо, разрешая его почесать.

И знал, что его всегда ждут любимые леденцы «взлётные», «бабаевские». Мы специально ездили на центральный рынок за кислинками. Именно эти любимые конфетки-хрустяшки, которые он вкусно разгрызал, продавались только там, в маленьком закуточке. Таком же, как его будочка.

Бабульки охали и причитали,  видя наши горячие, дружеские отношения, такие нежные щенячьи чувства. Но больше всего они жалели мои белые наряды. А я жалела собаку.

В те  первые сторожевые ночи мужа, он, предварительно купив поводок и новый ошейник, с удовольствием, и к великой радости Фрэда, наматывал с ним круги по микрорайону. Летом водил в пруд купаться. Зимой бегал с собакой. Как-то раз, посадив сына на санки, дав ему в руки поводок, использовал пса, как добрую лошадку.

Фрэд, не смотря на отшельнический образ жизни, оказался очень умной и благородной собакой. В первую же ночную прогулку они встретились с питбулем и его хозяином. Питбуль решил тявкнуть для острастки. Четвероногий церковный сторож, молча, приняв угрожающую стойку, так фыркнул в сторону бойцовского пса, что тот, заскулив, забился между кривых хозяйских ног. А их обладатель, тоже заскулив, но по-человечьи, стал злобно  выговаривать мужу, слегка заикаясь от страха,
— Тты, ччё, тты, ччё, осторожнее надо. Гуляешь ттут ббеззабботтно с ттакой огромммеенной,  оху...ой собакой. Такой оху...ной!

После первой встречи с трусливыми представителями и ласкового вразумления, как себя надо вести на улице благородному псу, Фрэд понял, что все  разношерстное собачье царство не стоит ни одного его коготочка. И, в дальнейшем, даже не натягивал поводок в сторону каких-нибудь шавок, но  гордо и невозмутимо неся свой крупный красивый торс, спокойно проходил мимо.

Хотя, впрочем, одна маленькая сявочка, "нищенка", "побирушка", как я звала  её, все же посягнула приходить к остаткам еды, этой страшной каши в его плошке. Он, снисходительно отвернувшись, великодушно позволял съесть свой незамысловатый церковный ужин. Зная, что придут друзья и полакомят его от души.

Мы мечтали забрать Фрэда к себе. Жилплощадь позволяла ему летом жить на дачных просторах, зимой в квартирных хоромах.

В церкви нужно брать благословение на всё. Для начала, хотя бы взять разрешение на ночные прогулки с псом. Но муж наотрез отказался подчиняться правилам.
— Гулял, и буду гулять. Я это делаю во благо собаки, для ее здоровья. И спрашивать ничего не буду! — сказал он, как отрубил.
— Отец Петр, благословите на прогулки с Нечаем, — слезно просила я настоятеля, после горячей исповеди, — пес погибнет, сидя на цепи. За ним в храме нет никакого ухода. Или отдайте  его нам насовсем. Мы пожертвуем на церковные нужды, много, Вы же знаете. Отдайте, Христа  ради, — канючила я.
Обычно, в чем-то мягкий и уступчивый батюшка, решительно отклонил все мои мольбы, был неприступным и твердым и не благословил даже, на такие необходимые для собаки, короткие пробежки.
С тяжелым сердцем, вся в слезах, сокрушенная, отходила я от аналоя.

А муж прогуливал Фрэда по ночам, как ни в чем не бывало. Только однажды пришел с дежурства  суровым и опечаленным, сказав, что сегодня не удалось погулять с псом, так как цепь к ошейнику собаки была приварена намертво. А сам ошейник был увенчан замысловатыми шурупами. В следующее дежурство он взял с собой пассатижи и еще какие-то слесарные инструменты, и справедливость восторжествовала для четвероногого друга. Но только на время. О мечте забрать благородного пса пришлось забыть. Сын плакал, свекровь ругалась. Я скорбно молчала. Но "ночной церковный директор" продолжал невозмутимо  гулять с верным любимцем .
 
Надвигалась лютая страшная зима. Хоть клетку более просторную сделали для собаки, и даже какую-то подстилку кинули. Ночью столбик термометра опускался  ниже тридцати градусов по Цельсию. Фрэд грустнел, был вялым и, казалось, коченел день ото дня. Когда дежурил супруг, то практически на руках втаскивал "телёночка"  в прихожую маленькой трапезной, единственное место, где можно было как-то согреться. А утром, пока никто не видел, уносил  обратно в будку, предварительно утепленную принесенными из дома одеялами и ковриками. Но, люди есть люди. Пошел ропот, что в трапезной пахнет псиной, что невоцерковлённый сторож, вопреки всем канонам, не благословясь, водит греться туда собаку, оскверняя всё и вся.

Супруга пригласил для беседы отец настоятель. Долго разговаривал с ним о терпении, смирении, послушании. О том, что надо выполнять церковные правила, поступать на благо людей, а не зверей, что на всё есть воля Божья. После чего своевольный "директор" ушел из храма, даже не взяв окончательный расчет. Еще три недели мы каждый  вечер, ездили к любимому псу и, как могли, отогревали его. А еще через несколько дней Фрэда не стало.

И так спокойно констатировала  смерть собаки церковная служка, что умер он не от голода, не от злейших морозов и отсутствия человеческого внимания. У него, оказывается, был врожденный порок сердца. От этого и сдох. Поэтому и выбраковали из общего помета, не ставшего элитным, красавца щенка.

Сколько раз мы собирались сфотографироваться с общим семейным любимцем. Все откладывали на потом. Наша память осталась лучшей живой фотографией.
8 Крик дельфина
Любовь Казазьянц
Рассказ-быль.
Посвящается моему кузену Игорю.

Начало сентября в причерноморье – бархатный сезон. Третий день на море - штиль. Раннее утро. На небе – ни облачка. Воздух свеж и прохладен. На берегу, в густой зелени деревьев – птичий гомон.
У пернатых – свои забавы.
Антон решил поплавать, надел ласты и вошёл в прозрачную воду по пояс. Посмотрев вниз, заметил радужную рыбку. Мальчик нырнул за ней, на миг отвлёкся, вспомнил кадры из мультика про льва Бонифация. Плавал двенадцатилетний Антон отлично, но рыбку упустил. Он вернулся на поверхность и снова погрузился в воду. Справа проплыла стайка мелких рыбёшек. Антон погнался за ними, но слева увидел морского конька с крохотными прозрачными крылышками, который порхал как бабочка в небе. Мальчик снова вынырнул и заметил, как что-то длинное проплыло рядом. Антон даже ощутил в воде скорость чужого тела. Мальчик нырнул и увидел впереди скользящий силуэт серой рыбы. Её тёмная спина блестела,
играя в воде солнечными бликами. Он поторопился догнать её, но рыба плыла с быстротой торпеды.
"Ой, это же дельфин. За ним!"- мысленно скомандовал себе Антон.-"Что он здесь делает, так близко от берега? Надо спешить." Но дельфина Антон не догнал. Куда ему! Мальчик хотел вынырнуть, чтоб глотнуть воздуха, как вдруг почувствовал, что водоросли опутали его ногу. Ему показалось, что они тянут его вниз. В панике Антон начал дёргаться всем телом, пытаясь всплыть на поверхность. Но все усилия оказались напрасны.
Задыхаясь, Антон захлебнулся, потерял сознание. Неожиданно из глубины появился тот самый дельфин, из-за которого всё и произошло. Дальше дельфин действовал как настоящий спасатель: клювом перекусил водоросли, подплыл к утопающему, поднял его на поверхность и на спине повёз к берегу. На мелководье дельфин осторожно подталкивал тело ребёнка носом. Антон не двигался. Тогда дельфин осторожно, толчком перевернул тело мальчика на бок и продолжал наблюдать за ним, окуная скользкую голову в воду. Наконец Антон зашевелился, закашлялся, вода фонтаном хлынула изо рта. Дельфин оставался на месте. Антон пришёл в себя и увидел рядом своего терпеливого спасателя, улыбнулся, протянул руку, хотел погладить животное, поблагодарить за спасение. Но дельфин недоверчиво замотал головой, защебетал что-то на своём загадочном языке.
- А ты не такой большой, как мне показалось. Боишься меня!- мальчик гладил скользкую голову морского красавца и приговаривал:
- Спасибо друг! Если б не ты, я бы уже никогда не увидел ни моря, ни солнца, а главное, никогда бы не узнал, что под водой живут такие умные рыбы как ты. Дельфин что-то затараторил в ответ.
"Эти непривычные звуки почему-то вызывают тревогу"- подумал Антон, но тут же решил познакомиться поближе с новым товарищем. В игре мальчик не заметил как они отдалились от берега. Дельфин нырял кувыркался в воде, "танцевал" на хвосте. Такого атракциона Антон даже в цирке не видел. Когда дельфин подплыл, Антон погладил его и вдруг увидел кровавое пятно под плавником. Мальчик понял ,что дельфину необходима помощь. Вспомнил, что читал о дельфинах книжку. Они приплывают к берегу в случае опасности или смерти. Но отогнал эту мысль.
"Надо плыть к городскому пляжу, там в медпункте всегда есть врач.
Поплывёт ли малыш к берегу!"- решил Антон и ласково заговорил с другом:
- Послушай, я хочу тебе помочь. Ты должен плыть рядом, понимаешь? Мальчик говорил, объяснял дельфину жестами двигаться за ним. Тот застыл, внимательно глядел на Антона, словно раздумывая над его предложением.
Когда Антон замолчал, малыш издал несколько негромких звуков. Антон поплыл вперёд, а дельфин решительно последовал за
ним. Удивительно, детёныш понимал его. Антон даже дал ему кличку. - Финт, ко мне! Плыви за мной! Они довольно быстро доплыли до городского пляжа. Теперь у Антона появилась задача: приманить дельфина к берегу. Антон скомандовал ему - "ждать". А сам поплыл вперёд. В воде у берега стояла женщина, кормившая рыб крошками хлеба. Рядом плескались ребятишки. Антон, молча, выхватил у неё из рук горбушку и поплыл назад. Приманил хлебом Финта к безлюдному месту на берегу. Мальчик с трудом поднял дельфина на руки и понёс. "Хотя ещё детёныш, а весит прилично"- подумал Антон. В медпункте дельфина осмотрел врач и сделал заключение: рана глубокая, операция невозможна из-за низкой свёртываемости крови у дельфинов. Врач позвонил в местный зоопарк, но и там ветеринар ответил, что не поможет даже срочная операция. Антон вышел от врача с умирающим детёнышем на руках, без всякой надежды на его спасение. К мальчику подбегали дети, гладили животное, за спиной раздавались возгласы удивления, восхищения. Какой-то мужчина фотографировал Антона, пытался взять интервью, но мальчик никого не замечал вокруг. Глаза застилали слёзы. Антон не мог понять: как можно отказать в помощи умирающему, пусть даже животному. И не к кому обратиться! Его переполняла жалость к детёнышу, так и не успевшему познать мир. У Антона было единственное желание – поскорей войти в воду и остаться наедине с другом. В воде Антон осторожно выпустил малыша из своих объятий. Они не успели отплыть далеко, как вдруг дельфин вынырнул и тревожно крикнул в последний раз. Антон только успел поймать его грустный прощальный взгляд. Тело дельфина безжизненно перевернулось на спину. Антон заплакал. Он решил похоронить друга на берегу, чтоб детёныша не растерзали голодные рыбы. Мальчик обхватил рукой хвост дельфина и медленно потянул его к берегу. Трудно поверить, что минуту назад малыш так радовался жизни. На берегу Антон вырыл могилку и закопал тело дельфина поглубже в песок. Он долго не мог уйти, всё плакал, причитая:
- Спаситель мой! Как же так!? Меня выручил, а сам…  Прости, не сумел тебе помочь!
На следующий день в местной газете напечатали фотографию Антона с дельфином на руках, а ниже – статья, в которой описывался благородный поступок мальчика, спасшего раненное животное. Антон чуть не разорвал газету от возмущения. В слезах забился в угол комнаты, всхлипывая:
- Этим, лишь бы сенсацию из пальца высосать. На чужом горе... Фотографию из газеты Антон хранил всю жизнь. Но преданнее Финта, он так никого и не встретил.
9 Собачка
Любовь Казазьянц
Собачка
1.
- Посмотри, Наташенька, что купил тебе папа в подарок!
 Девочка двенадцати лет вошла в гостиную, одетая в облегающие джинсы и рыжую майку. Светло-карие глаза заблестели. На веснусчатом лице появилась улыбка.
- А где же мой подарок? На кухне?
- Нет, твой подарок лежит у тебя в комнате на полу, в соломенной корзиночке. - Пойдём, покажу, – ответила мать девочке, вставая со стула.
 Девочка вбежала в детскую, широко распахнув дверь.
- Ой, - вскрикнула она, - Какая мохнатая игрушка!
- Это не игрушка, доченька! Посмотри, живая собачка! Ты же мечтала иметь собаку.
 Увидев щенка, Наташа очень обрадовалась. Она присела на корточки рядом с корзинкой. Там на байковой пелёнке спала собачка светло-коричневого цвета, с чёрными и белыми пятнышками на боках, чёрной мордочкой и длинными чёрными усами. Девочка погладила легонько зверушку, чтобы не разбудить. А та повела ушами, приоткрыв на миг сонные, чёрные, как угольки глазки и повернулась на другой бок.
- Какая миленькая, - прошептала Наташа
 Она засуетилась: принесла из кухни блюдце с молоком и пластиковую чашку для воды. Поставила всё на пол возле собачки.
- Ей надо покушать. Она, наверно, устала. А где папа её нашёл?
- Купил на базаре. Продавец сказал, что это той-терьер.
- Я хочу погулять с ним сама, нужен поводок.
- Не волнуйся, поводок есть.
- Ну, вот и хорошо, - сказала Наташа.
Поправила подстилку под щенком, поставила рядом стул и села читать книжку.

2.
 Прошло два месяца. Наташа относилась к своему питомцу с вниманием и любовью. Сама ухаживала за щенком. Назвала его Цак. Он немного подрос и почему-то стал агрессивным и прожорливым. Во время еды Цак издавал странные хрюкающие звуки. Взрослые удивлялись, что он никогда не лаял. А если чуял опасность, фыркал и скалил маленькие острые зубки.
 Однажды, когда Наташа кормила его с руки, он неожиданно слегка цапнул её за палец. Родители не придали этому значения. Потом Цак и маму Наташи укусил, когда она хотела его погладить, залез под стол и сверкал оттуда злобными глазёнками на окружающих. А когда щенка пытались достать из-под стола, пищал и царапался.
 Выходки Цака заставили отца девочки насторожиться. На следующий день он отнёс собачонку к ветеринару, чтобы сделать прививку. В ветеринарной клинике долго ждал приёма.
- Ну, что у вас? – спросил доктор, стоя у раковины, когда вошёл отец девочки с живым свёртком.
 Вытерев руки, доктор предложил посетителю сесть. Отец Наташи опустился на стул, осторожно высвободил Цака из пелёнки и посадил на колени. Врач деловито поправил очки и взглянул на четвероногого пациента. Глаза ветеринара расширились. Он заёрзал на стуле и от волнения не находил на столе ручку.
- Что у вас за животное? – промычал он сквозь зубы.
- Собачка, с вашего позволения, - растерянно ответил посетитель.
- Собачка, говорите! Так, так... Уважаемый, посадите, пожалуйста, животное на тот столик и пристегните ремешок к стойке. А теперь выйдите ненадолго.
- Как вас понимать, уважаемый доктор?
- Извините, ваше животное нужно осмотреть. Ольга, принесите горячей воды и побыстрей! – крикнул он сестре.
- А мне что прикажите делать?
Ветеринар надвинул очки в старомодной роговой оправе поглубже на переносицу и надменно окинул взглядом посетителя.
- А вы, уважаемый, можете погулять минут тридцать. Идите, идите...
Отец Наташи нехотя вышел.

3.
Он возвратился назад через полчаса, как велел врач. Коридор уже опустел. Отец Наташи постучал в дверь кабинета, но ответа не последовало. Он вошёл и снова оказался в просторной, ярко освещённой, комнате с назойливым запахом лекарств и хлорки. Комната оказалась пуста. Отец Наташи присел на прежнее место.
 Не прошло и пяти минут, как из внутренней двери напротив показалась сестра со шприцем в руке.
- Простите, сестричка! - обратился к ней отец девочки. – А где врач и моя собачка? Вы не знаете, Цаку уже сделали прививку?
- Мужчина, а вы твёрдо уверены, что пришли сюда с собачкой?
 Отец Наташи вскочил с места. От возмущения он размахивал руками, с криком доказывая, что полчаса назад вошёл в этот кабинет с маленькой собачкой за пазухой.
- Где мой Цак? Светло-коричневый щенок с чёрными и белыми пятнами, куда вы его спрятали? Сейчас же позовите врача!
- Садитесь, и пожалуйста, успокойтесь. Как вас зовут? – услышал он знакомый голос сзади.
 Посетитель повернулся и увидел ветеринара. Врач невозмутимо сел за стол и принялся что-то писать.
- Пётр Александрович, - раздражённо ответил посетитель.
- Сколько лет отроду вашей собаке?
- Три месяца, но я не уверен. Когда покупал на базаре, продавец сказал, что ей полтора месяца.
- Как особь вела себя дома, агрессивно или нет?
- Ну, что вы? Он, наш Цак, очень любит свою маленькую хозяйку. Защищает её. Но действительно, в последнее время Цак стал несколько агрессивен и очень прожорлив.
- Вам не показалось такое поведение странным?
- Немного. А почему вы об этом спрашиваете?
- Это очень важно в данном случае. Ваше животное кусало кого-либо в доме?
- Да, Цак укусил мою жену и недавно дочь, но не сильно.
- Хм, тяжёлый случай.
- А что особенного произошло, и почему вы задаёте такие вопросы?
- А потому, любезный, что животное, которое вы принесли на прививку, никак не является домашним животным. И тем более оно – не собака.
- Кто же оно, по-вашему?
- Вы, Петр Александрович, даже не представляете, в какой опасности находилась ваша дочь и все домашние.
- Как вы сказали? Опасность?
- Да, именно так я выразился. Потому что ваш питомец представлял огромную опасность для окружающих. Дело в том, что ваша "собачка" – необычный экземпляр крысы. Ваш Цак, как вы его называете, оказался представителем редкой африканской породы крыс-душителей. Так что радуйтесь, вы отделались лёгким испугом.
 Пётр Александрович оторопел и как-то сник.
-Вы слышите меня, уважаемый? – настойчиво повысил тон ветеринар.
- Да, простите, доктор, задумался. Что вы сделали с Цаком?
- Не волнуйтесь, он в прекрасном состоянии. Мы решили не усыплять, а отдать его в городской зоопарк. Пусть живёт. Там очень обрадуются такому царскому подарку. И ему в зоопарке будет вольготно, о нём будут заботиться. Подпишите пожалуйста отказной документ.
- Да, конечно, но что я скажу дочурке? Трудно представить, неужели этот безобидный зверёк мог загрызть кого-нибудь?
 Несомненно. Вы видели его зубы? Вам повезло, что обратились к нам своевременно, пока он ещё маленький. Дочери скажите, что Цак отравился, и животное пришлось усыпить. Не расстраивайтесь! Ничего, купите ей другого щенка. Но вначале посоветуйтесь с собаководами. Купите собаку в клубе собаководства.
- Спасибо, доктор. В следующий раз я, пожалуй, буду более осмотрительным.
10 Вкус крови
Владимир Зангиев
  Был у нас пёсик по кличке Тобик. Ночью подворье добросовестно охранял, чтоб чужие не проникли. Днём дремал, растянувшись возле своей будки и положив мордочку на вытянутые передние лапы. И был он миролюбивым, добрым псом. Воробьи и куры без опаски клевали из его чашки остатки пищи, выискивали насекомых в его шерсти. Тобик никак на это не реагировал. Иногда ему перепадало любимое лакомство – куриные внутренности. Это когда мы резали курицу для использования в пищу, а кишки, голову и лапки, предварительно отварив, отдавали нашему верному стражу.
  И вот, однажды, приехал из города в гости племянник. Меня в тот момент дома не оказалось и супруга попросила парня зарезать и разделать курицу, чтоб приготовить из неё обед. Виталик тут же исполнил тётушкину просьбу: разделал домашнюю птицу как положено, а внутренности сырыми бросил Тобику. Тот впервые в своей собачьей жизни отведал сырое мясо со свежей кровью. И ему это явно понравилось.
  А на следующий день до меня донеслось со двора заполошное куриное кудахтанье. Я кинулся к окну и увидел развернувшуюся драматическую картину: наш миролюбивый Тобик прямо перевоплотился в кровожадного монстра. На моих глазах он настиг пернатую жертву, ловко ухватил её зубами поперёк шеи и принялся хладнокровно душить. Я немедленно выскочил из дома и попытался освободить курицу из собачьей пасти. Но не тут-то было! В Тобика будто вселился бес. Он угрожающе рычал, оскаливая зубы, и яростно сверкал налившимися кровью очами. Пёс совершенно не намерен был расставаться с добычей. Курица уже едва била крылом и временами судорожно передёргивала лапками. Во всём облике некогда добрейшего друга человека чувствовался проснувшийся зверь с хищными инстинктами. А всего-то единственный раз попробовал свежей крови и как отозвался в нём зов предков.
  Лишь с помощью метлы удалось освободить обречённую жертву из пасти взбесившегося Тобика. После этого случая от греха подальше посадили мы на цепь нашего сторожевого пса. Теперь пернатые держатся на безопасном расстоянии от него и больше не клюют из собачьей чашки остатки чужой трапезы. А при их приближении в горящем взоре собаки угадывается пробудившийся охотничий инстинкт.
  Вот что значит хищнику ощутить вкус крови!
11 Нас выбирают... Сокращенный вариант
Наталья Зотова 2
 


Как только мужу исполнилось 60, ему быстренько, без затей, оформили пенсию.  Знаменательное событие пришлось на конец мая, и Олег, поначалу впавший в уныние, слегка повеселел: впереди лето, бессрочный отпуск на даче.

В конце июня все сотрудники издательства, в котором я работала, уходили в отпуск до сентября.  Мы с Олегом загрузили нашу старенькую "Машку", закрыли квартиру и отправились на дачу.

Два месяца промелькнули как две недели. С погодой нам повезло. Стояли тихие солнечные дни. Иногда случались грозы. Но короткие, освежающие. После них оживало все вокруг. Чистое дыхание леса, благоухание сада...

Рыбалка! Поездки в Покров на Клязьму — отдельная песня. Походы в лес за грибами. Огород тоже не позволял лениться. Сначала посади, потом чуть не ежедневно дергай сорняки, рыхли, поливай - и так без конца. А сбор урожая!.. Каждый, у кого есть несколько соток, может нам посочувствовать.

Так жаль было расставаться со всем этим великолепием.  Теплый август обещал смиренно перетечь в столь же благостный сентябрь. Однако... В первых числах сентября в издательстве должен был состояться общий сбор. И мы вернулись домой.

Но одно дело осталось незавершенным — нам не хватило двух месяцев.

Неразрешимая, казалось, проблема нависала над нами в прямом смысле. Когда-то, 12-летним подростком, я посадила несколько крохотных тоненьких березовых детенышей вдоль уличного забора. Бывшие малыши в количестве пяти штук вымахали метров на 15-20, их кроны затеняли участок, ветки касались электропроводов. И Олег решил использовать возможность «попилить», поскольку сентябрь обещал быть теплым, без дождей.

Я наготовила ему еды с собой, собрала теплые вещи, так как дом на даче у нас старый, топи не топи печку, а к утру становится очень даже прохладненько. И отправила мужа на очередные подвиги с условием, что в конце недели он приедет и доложит обстановку. Весь сентябрь и половину октября Олег трудился "на высоте".

Он приезжал, как правило, по пятницам, отмывался в ванной, отсыпался. В субботу забирал очередные банки и пакеты с домашней едой, чистую одежду и снова отправлялся пилить. Так продолжалось до 23 октября. Эту пятницу я не забуду никогда. С нее началась наша новая жизнь.

Олег приехал какой-то задумчивый и молчаливый. Поужинал. Сели рядом в кресло. Молчим. Долго. И вдруг:
 -На огород пришла собака.
 -Какая? Большая? На кого похожа? Какой породы? – сыпала я вопросы.
 -Похожа на овчарку, средняя, – помолчал, – что делать?
 -Берем! – произнес мой язык,прежде, чем я успела что-то подумать.
Олег явно расслабился и начал рассказывать, а мое воображение дополняло его историю картинками, которые и по сей день в памяти. А было вот что.

Конец октября, светает поздно. Дождей нет, но по утрам небо долго остается затянутым непрозрачной сероватой дымкой. Солнце пробивается сквозь нее только к середине дня. Светит тускло и, будто, недоверчиво. Спится сладко, и лишь к 10 часам Олег проснулся. Протопил печку, дом выстудился за ночь.Позавтракал   и вышел на крыльцо покурить. Заодно определить фронт работ на день. На улице за забором, где росли злополучные березы, он заметил какое-то движение. Но разглядеть не успел. Дачный поселок давно опустел, все разъехались по городским квартирам. Был будний день. Однако известно, что по покинутым дачам осенью  лазят воры, тащат все, что не убрали хозяева. Олег дошел до калитки, открыл. На дороге стояла собака, смотрела на Олега и... улыбалась. Собачьи губы обнажали два ряда белоснежных зубов, но не в оскале, а в настоящей улыбке. Смеялись и глаза. Морда была похожа скорее на лицо человека, чем на собачью морду. Черная спина, светлые подпалины, стоячие уши, чуть раскосые глаза и поднятый кверху хвост, мотающийся из стороны в сторону. Так они встретились.

Первое, что пришло в голову: бросили, потерялась. Надо искать хозяев. Может быть, сбежала из деревни, что за железной дорогой. Разглядел. Пес вроде молодой, кобель. И что с ним делать? Следующая мысль – покормить. Вернулся в дом, собрал, что попалось под руки. Пес не ушел, только встал в проеме калитки и наблюдал за Олегом. Ел не спеша, хотя был явно голоден. Олег занялся березами, лазил наверх, привязывал веревки, спускался вниз, уходил в дом обедать. Собака лежала на дороге за участком и наблюдала. Я думаю, пес оценивал ситуацию и решал для себя, стоит ли остаться здесь или поискать что-то другое. Темнело тоже рано. Олег еще раз вынес собаке остатки собственного пиршества и ушел спать. В душе он надеялся, что пес уйдет. Но утром собака снова встретила его за калиткой.

Олег не понял, а я, пока он во всех подробностях пересказывал произошедшее, поняла. Пес всем своим видом говорил – я останусь здесь, я встретил, наконец, того, кому нужен. А муж представил, каково было собаке ночевать на улице. По утрам трава покрывалась инеем, вода в рукомойнике – тонкой корочкой льда. И решил, шут с ними, с березами, надо пристроить пса. Закрыл дом, калитку, вышел на дорогу: «Ну что, пойдем искать тебе приют. Или твоего хозяина». И двинулся по направлению к железнодорожной станции. Пес встал и пошел следом. Самое интересное, что Олег ни разу не погладил его, а собака не лезла с нежностями. Только улыбалась – ну как ты не понимаешь, я уже нашел хозяина.

На станции Олег зашел в магазин, потом в какие-то пристанционные конторы, спрашивая везде, не их ли это собака. Нет, нет. Своих бездомных тьма, ваш не нужен. Собака неотступно следовала за ним. Правда, на площади перед магазином едва не началась драка местных псов с пришельцем. Но пес залаял (видимо – я с хозяином, загрызу ), и местные отступили.

Олег, добрая душа, решил идти в ближайшую деревню. Дружной парой они перешли железнодорожные пути, мостик через речку и оказались на широкой  деревенской улице. По обе стороны возвышались могучие тополя. Кое-где торчали из-за заборов подмороженные головы каких-то цветов, на почти голых ветвях яблонь болтались одинокие потемневшие плоды. А посреди улицы нагло и вальяжно разгуливали куры. Сытые, деревенские, мясистые. Что началось! Собака рванула в это куриное стадо, изловчилась, схватила самую неповоротливую (похоже, самую упитанную). Та вырвалась, перья во все стороны. Собака лает, куры верещат. Олег, недолго думая, решил – пора смываться. Появятся хозяева этой орущей твари, мало не покажется.

Быстро через кусты, на тропинку, бегом к железной дороге. Почти по-пластунски через пути, через канаву с ледяной водой, через лесок вокруг наших участков. Наконец – дом родной. На дороге у калитки стоит собака, виляет хвостом, улыбается – где ж ты ходишь так долго?

Сел Олег на крылечко, задумался. Потом пошел в гараж, вывел «Машку» и поехал в город. На рынок. Купил крупы, костей, немного мяса. Вернулся на дачу и приготовил полную кастрюлю «варева» для пса. Собака не сразу решилась войти на участок. Калитку Олег оставил открытой. Нашел на террасе большую миску, поставил на землю у крыльца. Пес ел медленно, с достоинством. Как важный гость на приеме. Аккуратно вылизал посуду и лег. Олег первый раз погладил собачью башку и... пошел мыть руки. Пес был покрыт какой-то липкой пленкой типа грязи с мазутом. И шерсть его была тусклой.

Перед сном Олег попытался пригласить пса в дом. Нет. Отказался Муж нашел  старое зимнее пальто и расстелил его в укрытой стенкой части крыльца. Пес понял.  Поднялся по ступенькам и лег. Поза его выражала: иди отдыхай, хозяин. Я на посту. Я берегу твой сон.

Утром Олега снова встретила широкая собачья улыбка. Так прошло несколько дней. Олег смирился с присутствием собаки. Еще раз съездил в город и опять купил еды для гостя. Кормил два раза в день. Гладил пса, а душу грызли сомнения. Близится зима. С каждым днем все холоднее. Вот-вот начнутся затяжные осенние дожди. И надо уезжать домой, в Москву. Что же делать с этой «липучей» собакой?

В пятницу 23 октября Олег уехал. Собака осталась стоять у калитки. Всю субботу муж повторял: «Да он наверняка ушел, я ему ничего не обещал». Я молчала, а про себя думала: была бы я той собакой — ни за что бы не ушла. Накормили, приласкали, в дом приглашали. А что уехал? Ничего, я подожду. Есть дыра в заборе, и лежанку с крыльца хозяин не убрал.

В воскресенье рано утром мы вместе поехали на дачу. Сказав «берем», я плохо представляла себе, что это значит. Мы и прежде пытались заводить собак. Не складывалось, не получалось...

И только теперь, когда муж вышел на пенсию, а у меня свободный рабочий график, появилась реальная возможность поселить рядом с нами того, о ком оба мечтали. Но вдруг он действительно ушел, не дождавшись Олега вечером. И весь субботний день.

«Машка» неторопливо въехала на нашу улицу в поселке. Оба, напрягая зрение, всматривались в даль. Там, в конце дороги, наш участок. Никого не видно. Одна мысль на двоих – ушел. Машина остановилась у забора, не доехав до калитки.  Пусто. Я собрала сумки, открыла дверь и не успела выйти. Мне в объятья бросилась собака. Это было что-то! Я продалась и купилась мгновенно, не успев осознать, что обнимаемся мы по-человечески, руками и лапами, прижавшись телами, только что не целуясь. Это была не просто радость встречи, а что-то большее. Словно соединились сердца и души, долго искавшие друг друга и, наконец, нашедшие. С Олегом пес не фамильярничал, с достоинством поздоровался. А потом не утерпел, запрыгал, закружился, извиваясь всем телом. И улыбался, и взлаивал от переполнявших его эмоций – я знал! я знал, ты вернешься!   

Мы накормили пса и занялись делами. Олег снова полез на березу привязывать веревки. А я начала перекапывать освободившуюся грядку. Собака уже не покидала участок. Она то задирала голову и долго разглядывала Олега на дереве, то подбегала ко мне, ложилась рядом и замирала. Я копала и думала, какое имя будет у нашей собаки. И вдруг Олег с высоты кричит мне:
-Как мы назовем его?
Я даже не удивилась: мы оба думали об одном. И предложила:
-Может быть, Грант? Или Грей?
-А давай — Гром.
Пес лежал у калитки, я крикнула – Гром! И он полетел ко мне, сидящей на корточках, опрокинул на землю и опять начал обниматься. Я гладила его тусклую шерсть, тискала за уши, щеки, а он пытался лизнуть мое лицо. И сколько же было радости в наших душах.
Так у нас появился Друг по имени Гром.
12 Год Собаки
Наталья Зотова 2
Маша уже с полчаса бродила между домами, пытаясь найти нужный адрес. Редкие прохожие лишь пожимали плечами – нет, не знаю.
Сентябрьский вечер обещал скорые сумерки. Но было ещё довольно светло. Однако время поджимало, до назначенной встречи оставались минуты. Опоздание грозило срывом договора, отсутствием комиссионных, получаемых с обозначенной в нем суммы, и выговором от руководства.
Почти полгода Маша работала в рекламном издательстве. Созвонившись с очередной фирмой и договорившись об оформлении договора на рекламу, моталась по городу.

В издательство пришлось устроиться не от хорошей жизни.
В институте, где она работала, перестали платить зарплату, сократили тематику, а потом и вовсе отправили сотрудников в отпуск «за свой счет». Маша все пыталась понять, где же он, этот её счет, в каком Швейцарском банке. Так и не обнаружив его, принялась искать подработку, которая вскоре стала основной работой.

Её взяли после первого же собеседования, несмотря на возраст – Маше было 48 лет. Кругозор её оказался достаточно широким, чтобы она смогла иметь дело с весьма разнообразными заказчиками рекламы.
Однако наибольшую симпатию у директора издательства вызвало то, с каким любопытством и дотошностью Маша выспрашивала о сути и тонкостях  предстоящей деятельности. Не сидела пнем, как иные, а задавала вопросы. С неподдельным интересом и милой улыбкой. Словно это она принимала на работу нового сотрудника.

Да, особенности характера частенько выручали. Она умела трудное серьезное дело превратить в игру и получить нужный результат. Не боялась спрашивать о том, чего не знала. Жадно набрасывалась на новые знания – с удовольствием училась. Была дружелюбна и не огрызалась на критику.

Однажды, наблюдая, как она возится с сыном и дочерью, муж пошутил:
-Столько лет живем вместе, а я не перестаю тебе удивляться. Ты всегда другая. - И уже серьезно добавил:
-Оставайся всегда такой – разной.
Дети выросли и разъехались. Но им с мужем никогда не бывало скучно вдвоем.

Работу Маша искала по объявлениям в газетах. В них же впервые увидела гороскопы. В прежние времена о них и не слыхивали. Так она узнала, что родилась в год Собаки. Да ещё и Огненной. Смешно, но многие свойства её характера оказались чисто «собачьими».

Среди прочего вычитала о животных – тотемах. Там утверждалось, что у каждого человека есть такое животное. Им может быть насекомое, птица, рыба, да кто угодно. Оно проявляется неожиданно, или его надо найти.
Ещё не дочитав, поняла: конечно, её тотем – собака.

У нее общительный живой нрав. Она верна. Умеет быть благодарной. В отношениях никогда не ищет выгоды. Очень упряма. Не злопамятна. Умна. Не тщеславна. Независима, но в меру. Ценит дружеское расположение. Еще в далеком детстве всегда защищала тех, кто слабее. Горой за справедливость, даже в невыгодных для себя условиях. Миролюбива. Часто улыбается, редко говорит гадости. Любит детей. Легко ладит с ними. Вывод – чистокровный лабрадор. Или ретривер. Правда, внешне не так привлекательна, как эти великолепные псы из книг Дина Кунца.

Муж от души посмеялся, услышав «сагу» о жене-собаке. Погладил по голове, пощекотал за ушами и, расцеловав в нос, высказался:
-Ты – моя самая любимая собака неизвестной породы и явно благородных кровей. Мой верный спутник в жизни. Теперь я понял, откуда в тебе столько азарта. И почему ты не просишь подарить на день рождения кольцо с бриллиантом. Гороскопы всякие, конечно, чушь, а все же есть в них что-то. А я все думал, откуда у тебя нюх на погоду, грибы и удачную рыбалку.
Да и с работой тебе повезло – нынешний год-то твой, «собачий».

Воспользовавшись моментом, Маша напомнила ему об их давнишнем уговоре – когда останутся одни, взять собаку. Режим у нее теперь свободный. Он тоже, пока сидит дома «за свой счет» и подыскивает новую работу, сможет помогать.
Тем более, что мечта о собаке была обоюдной и многолетней. Как и опыт, недолгий и довольно печальный. Но теперь у них есть «собачья» библиотека, возразила Маша. И сами они стали умнее, воспитав двоих детей. А собаки – те же дети.
-Ладно, мой лабрадорчик, поживем-увидим, – то ли пообещал, то ли согласился муж.
А Маша уже подыскивала аргументы в пользу нового члена семьи. Смеясь, утверждала, что большой собаке, ей то есть, обязательно нужен щенок. А он, её муж, будет предводителем стаи.

Вот и сейчас, несмотря на ускользающие минуты, Маша, усмехнувшись, увидела себя, как бы со стороны, рыскающей по дворам собакой. Приглядываясь, принюхиваясь, останавливаясь время от времени, сверяясь с записями в блокноте, она будто стала охотничьим псом, выслеживающим добычу.
Да так оно и было. Очередной договор – её заслуженный трофей.
Новая работа, где «как потопаешь, так и полопаешь», уже начала оправдывать Машины ожидания. Её заработок напрямую зависел от неё самой. И она старалась.

Узкие проходы между домами вывели её, наконец, на небольшую асфальтированную площадку, засыпанную опавшей листвой. Слева тянулись заборы с металлическими воротами, невысокие 2-х и 3х этажные строения. Справа за чахлыми кустиками и редкими деревцами просматривался пустырь. Площадка была пуста, а в конце её маячила зеленая дверь с вывеской над ней. Это была цель Машиных блужданий, нужная фирма. До нее оставалось метров двадцать, когда что-то заставило Машу остановиться и резко обернуться.

Перед ней, выстроившись полукругом и переминаясь с лапы на лапу, стояли собаки. Дворняги, метисы, довольно крупные и совсем мелочь – это она увидела мгновенно. Десять или пятнадцать – не время считать. Просто их было много. В два - три ряда, упираясь мордами в спины впереди стоящих, ощерив пасти... Молча. От них исходила темная волна угрозы.

А со стороны пустыря подтягивалось еще несколько псов. И ещё... Полукруг возле Маши постепенно обтекал её, становясь почти замкнутым кольцом.
До ближайшей оскаленной морды оставалось метра полтора-два. Как раз для хорошего броска.

Маша, никогда не боявшаяся собак, слегка вздрогнула. Страха не было. Как и желания выяснять отношения со стаей незнакомых псов.
Вокруг – никого. Кричать – бесполезно.

Возможно, с кем-то из них она столкнулась взглядом. Не исключено, что искры страха все же таились в Машином подсознании. И, как ни сдерживалась она, проскакивали в тело, вызывая легкий озноб на загривке. То есть на шее, где у собак холка. Расти там шерсть, она бы встала дыбом.

Никогда прежде ей не приходилось встречаться с подобным. Одна против стаи явно озлобленных и голодных собак. Она не знала, что делают в таких случаях.

Попыталась обернуться, чтобы увидеть, что там, позади. Собаки глухо заворчали и, немного приблизившись, замолкли.
Кольцо почти сомкнулось. До забора за спиной несколько метров. Укрыться негде.

Она топталась на месте, не зная, на что решиться. Отчаяние вырвалось из неё громкими словами, наивными, но единственно возможными в ее состоянии:
-Я знаю – это ваша территория. У меня нет злых намерений. Я не опасна. Не причиню вам зла. Да, я собака из другой стаи – я человек. Но мы одной крови – вы и я. И я не боюсь вас. Не боюсь.
Собаки молча слушали, живое кольцо замерло. Перед броском? Или отступлением?

Потом громко и хрипло залаяли. Одновременно все. Как по команде. Но не приближаясь. Рычание и взвизгивание, короткий взвой и басистый лай были ей ответом. Летели секунды...

За Машиной спиной раздался оглушающий звук. Собаки кучей смелись в сторону пустыря. Она обернулась.
-Опять эти твари здесь, – пожилой мужчина держал в руках ружье. – Вот ведь подлая натура. Нападают только на одиноких прохожих. И всей стаей. Я как слышу их лай, так выскакиваю – опять кого-то прищучили. А вы смелая, не вопили, – он усмехнулся, – а то бывает, так орут от страха – громче собак. Только не сильно пугливые они. Я хоть и стреляю холостыми, да скоро привыкнут. Умные бестии. Одичали. Жрать хотят. Время такое, голодное...
А вы куда шли-то?

Маша только теперь осознала, чем могла закончиться эта встреча, если б не охранник с ружьем. Её начало сильно потряхивать – истинный страх пришел с опозданием.
Поблагодарила. Объяснила, куда идет, и направилась к заветной зеленой двери.

Директор фирмы предложил Маше чай, выложил коробку шоколадных конфет. Моложавый, приятной наружности, он с интересом смотрел на неё:
-Мои ребята увидели вас, но побоялись выйти. Страшные собаки... уже были случаи...

Может пожалел денег на договор или хотел досмотреть «кино» до конца – пронеслось в Машиной голове.

-Как же вы не испугались этой стаи? – продолжал директор. – Наши сотрудники поодиночке не ходят, дожидаются, договариваются, идут на работу и домой только группами. Эти псы держат в страхе всю округу. Сожалею, не предупредил вас. Извините.

Маша молча выпила чай. Не отвечая на вопросы, выложила на стол документы. Договор был составлен. Подписан. Более того, оплачен тут же наличными – значит Маша получит свои комиссионные сразу же, сдав деньги в кассу издательства.

-Если хотите, вас проводят, – предложил директор, – темнеет. Вдруг опять появятся...
Но Маша отказалась. Была уверена – не повторится.

Она вышла в темный двор. Рядом с зеленой дверью стояло несколько старых офисных стульев. Присела, закурила. В голове временами на долю секунды вновь возникала картинка – Маша видела себя, стоящую в кольце оскаленных морд, и теперь уже по-настоящему тряслась от ужаса.

Постепенно напряжение отпускало. Тело расслабленно отдыхало после пережитой встряски. Глаза начали привыкать к сумраку. Маша различала серое пространство пустыря за деревьями, серый асфальт площадки.
Внизу рядом вдруг послышался шорох. И что-то плотно прижалось к её ногам. Горячая волна пробежала по Машиному телу – опять? неужели?..

Она наклонилась. Мягкое, теплое, пушистое... Мокрый холодный нос... Щенок.
Отбился от стаи? Нарочно пришел и спрятался? Чувствовал, что она задержится и ждал именно её? Или взрослые псы поняли её краткий монолог и намеренно оставили детеныша. Ведь впереди зима, и выживет ли он?
Все эти мысли одновременно проскочили в Машиной голове, на краткий миг смешав воедино восторг и удивление.

Маша подхватила щенка на руки и попыталась рассмотреть его в темноте. Пальцы путались в густой волнистой шерстке. Коричневой или черной – не определить. Наверное, ему было не более двух месяцев.
-Ну, вот и прибудет нашего собачьего племени, – засмеялась Маша, когда щенок умудрился лизнуть её в нос. – Не возражаешь, если я заберу тебя с собой? Ты мне как подарок на Год Собаки. Как же здорово, что ты нашел меня, малыш!

Укрыв щенка за пазухой под плащом, Маша встала и двинулась в обратный путь. Домой.
13 Томас - уличный боец
Вячеслав Вишенин
                                         Они появлялись в нашем доме по-разному.  Одного принесли с улицы дети, пожалев маленького брошенного котенка. Другого -  подарили  друзья, уверив нас, что этот котенок  элитной породы.  Третьего, голодного и беспомощного, мы сняли с высокого дерева, когда его загнала туда какая-то собака. Само собой, что мы не могли  оставить его на улице,  и  принесли  домой, так как теперь были ответственны за его жизнь. В общем, коты появлялись в нашей семье регулярно, но, в силу каких-то непонятных и невероятных  причин,  надолго  не задерживались. Общего любимца,  грозу мышей, черно-белого Барсика  через год сбила машина, мчавшаяся на большой скорости и не заметившая его,  перебегавшего дорогу.  Пепельно-черного, лохматого Тишку забили камнями какие-то живодёры, видимо, уловив в его окрасе некую угрозу для себя.  Невероятно красивого, огненного Персика задрали бродячие собаки, стаей блуждающие на окраине нашего поселка. Вот так. За три года – три кота. Мы с супругой и детьми всякий раз очень огорчались, но верили, что своим уходом они отводили  разные беды, которые могли бы грозить нашей семье. Нам настолько  было жалко  терять их, что после гибели  Персика мы решили, что больше котов заводить не будем.

                                                  Так бы, наверное, и случилось, если бы не появился он. Томас сам пришел к нам дождливой, холодной осенью, громко заявив о себе протяжным тонким писком за входной дверью. Вернее, они пришли вдвоем – он и еще один котенок. На них было жалко смотреть. Представьте себе двух мокрых, щуплых, растрепанных и голодных  заморышей, какими они на тот момент и являлись.  Наверняка, имело место кровное родство, так как выглядели они на один  возраст,  да и размера тоже были одинакового,  но при этом  разительно отличались  друг от друга. Томас был совершенно черный. Его требовательное,  настойчивое мяуканье и уверенное поведение говорили о том, что это будет серьезный кот.  А его  ярко-рыжий брат, наоборот, являл собой  спокойного, но неуверенного тихоню.  Как они оказались у нас за дверью и откуда пришли – нам было непонятно.  Но, как бы  ни было их жалко, мы не хотели брать ни того, ни другого, но и просто  так захлопнуть перед ними дверь у нас тоже не хватило сил. Мы покормили котят и перенесли их в другое место.

                                              Каково же было наше удивление, когда на следующий день мы вновь обнаружили эту парочку у себя на крыльце. Они протяжно пищали, прося пищи. Причем,  Томас, вероятно, родившийся первым в их помёте,  на правах старшего  выталкивал рыжего с крыльца, заявляя,  тем самым,   о своих привилегиях на этот дом. «Мол, возьмите меня. Я вам пригожусь. А этот рыжий мне не соперник». Мы снова покормили котят и опять перенесли их в другое место в надежде на то, что котята либо сами куда-то уйдут, либо их пригреет кто-то другой.

                                             На третий день  история опять повторилась. Правда, Томас пришел один. Без конкурента. Он смотрел на нас своими зелеными глазами с безумной тоской и надеждой. Мы были поражены. Этот Черныш  почему-то выбрал наш дом и  непременно хотел быть только с нами. Маленький, щупленький, беспомощный  котенок  был полон решимости  добиться того, чтобы мы его приняли в свою семью. Его настойчивость,  воля и  упорство вызвали у нас уважение. Мы взяли его домой,  и выделили ему место на кухне, постелив уютный, теплый коврик.  Нашлось и небольшое блюдце для молока. Дети придумали ему имя Томас, в честь его американского тезки - мультяшного героя. Томас весь остаток дня пролежал на коврике, отсыпался и отогревался, а вечером попросился на улицу. Мы выпустили его, а когда через несколько минут открыли дверь – то не обнаружили Томаса на крыльце. Мы звали его, но безрезультатно. Томаса нигде не было. Он исчез.  Мы ужасно огорчились. Надо же! Так просился в наш дом, а когда мы взяли его -  в первый же день ушел!  Но на следующее утро… Томас был на крыльце!

                                              С того дня так и повелось. Томас весь день находился с нами,  спал, ел, игрался с детьми, а вечером уходил. Видно, гены  свободной, бродячей  жизни, доставшейся ему от родителей,   брали свое. Подстилку свою он забросил. Она ему не нравилась. Томас предпочитал отдыхать на кресле, на диване, а больше всего любил спать на сиденье кухонного уголка. Он позволял нашим мальчишкам делать с ним все, что угодно – таскать за шкирку, щелкать по ушам, поднимать его за задние лапы и водить на передних, как тележку, пихать с места на место. Томас реагировал на все совершенно спокойно. Бывало даже, что мы умудрялись, не заметив Томаса среди подушек на диване, сесть на него сверху. Но даже и в этом случае Томас лишь спокойно выкарабкивался из-под нас,  и молча перебирался  на другое место.

                                            Однако  насколько Томас был спокоен дома, настолько сумасшедшим он становился, оказавшись на улице. Он со злобным шипением гонял любых уличных котов, посягнувших на его территорию. Он закатывал такие дикие вопли, устрашая конкурентов, что, порою, нам самим становилось жутко. Он устраивал невероятные «кулачные» бои с теми, кто не желал от него бежать. Причем,  никогда не взирал  ни на возраст, ни на фактуру соперника. Драка становилась стилем жизни нашего кота. Вероятно, поэтому Томас всегда выглядел как пират – разодранное веко, рваное  ухо, клочья выдранной шерсти и обилие ран на теле.  Откуда он узнал поговорку, что «шрамы украшают мужчин», мы понятия не имеем. Но Томас как продолжал, так и продолжает следовать этой традиции. Несколько раз он побывал в таких передрягах, после которых нам приходилось везти его к ветеринарам, где ему промывали раны, делали уколы и сшивали разорванную кожу. И не единожды за это время Томас даже не пискнул. Настоящий  боец! В жестоких сражениях он завоевал право быть единоличным хозяином нашего двора и всей прилегающей к нему территории

                                                Прошло немногим больше года и….в одно прекрасное утро Томас пропал. Он не пришел ни днем, ни вечером. Его миска с кошачьим кормом так и осталась стоять нетронутой на кухне. Не появился он и на следующий день. Мы приуныли: «Видать, и с этим котом случилась какая-нибудь беда». Нам было жалко Томаса, ведь за эти полтора года мы привыкли к нему. Нам уже не хватало его урчания на диване и боевых криков на улице. Томаса не было несколько дней. Мы уже смирились с тем, что больше его никогда не увидим, как однажды …он ворвался домой с диким воплем.  Худой, со всклокоченной шерстью и  заведенный, как пружина, ходил он кругами по кухне и просил есть. Нашей радости не было предела. Вернулся наш Томас! Мы все поняли – весна! Томас наш ходил «женихаться».  Мы тискали Томаса, обнимали его и целовали в морду, а он ластился к нам и просил почесать за ушком.

                                         После этого случая он немного успокоился и уже так надолго не пропадал, а через какое-то время в поселке  появились котята, как две капли воды похожие на нашего Томаса. Наш грозный пират стал отцом. Так происходит каждую весну. Томас исчезает на несколько дней,  а котят, похожих на него,  в поселке становится все больше и больше.

                                         Когда Томасу было  около пяти лет, у нас появился еще один член семьи – щенок  лабрадора Харди. Его нам подарили наши знакомые. Щенку  на тот момент исполнилось полтора месяца, и он больше походил на маленького плюшевого медвежонка. Харди целыми днями резвился к квартире, бегал по комнатам и грыз все подряд: обои и  косяки, плинтуса и  мебель, игрушки и книги. Завидев Томаса, он мчался к нему со всех ног  в надежде поиграть. Ведь они были тогда приблизительно одного размера – взрослый кот и щенок, и Харди, вероятно, думал, что это его брат.  Но серьезному и солидному Томасу было совсем не до игр. Томас важно возлежал в центре  ковра и нисколько не боялся щенка. Лишь по мере его приближения у кота начинал нервно дергаться хвост. Харди, в силу своего младенчества, с разгона втыкался в Томаса, получал от того  удар по морде лапой с острыми когтями  и с визгом убегал в другую комнату. Через несколько дней Харди понял, что с Томасом шутки плохи. Завидев кота, он обходил его стороной, а если Томас начинал есть из его -  собачьей - миски, терпеливо ждал, пока тот закончит.  Со временем их  отношения выровнялись.  Сейчас  они друг друга  очень любят и уважают. Двухлетний здоровый  40-килограммовый пес разрешает дяде Томасу есть из своей  посудины, спасть на своей подстилке, а когда Томас, урлыча, подходит к своему лохматому другу и трется об лапы, с любовью облизывает его. А Томас, в знак благодарности, ложится рядом с Харди и, мурлыча,  рассказывает ему удивительные истории на своем, никому не понятном, зверином языке.

                                          Время берет свое. Нашему Томасу идет уже восьмой год. Переводя на человеческий возраст – коту далеко за 40. Это уже умудренный опытом, покрытый обилием шрамов и, местами пробивающейся через черную шерсть, сединой, имеющий кучу детей, и,  наверняка, внуков, солидный и серьезный  кот.  Конечно, он постарел. И хотя,  по-прежнему,  он остается грозой для своих соседских побратимов,  его уже не так сильно тянет участвовать в уличных переделках. Ему все чаще хочется просто полежать на теплом и мягком кресле. Но иногда среди ночи он, словно что-то вспомнив, встает, подходит к входной двери  и  начинает мяукать.  Он просит выпустить его туда, откуда он пришел, когда был совсем маленьким. Туда, куда зовет его мать-природа. Туда,  где прошла его лучшая часть жизни, где он  чувствует себя по настоящему свободным и счастливым.
14 Телохранительница
Ольга Клен
   Видеть уже не могу свою телохранительницу! Утром еще ничего: за ночь отдохну от ее неусыпного ока, вроде как, и жить можно. А вот вечером - тоска! Главное, что она ничего плохого не делает, кроме хорошего, - охраняет мои драгоценные телеса от всяких поползновений и покушений. А вот кому я, нафиг, нужна, - это моей телохранительнице объяснить невозможно.
   
   Иногда кажется, что родной муж мне попадается на глаза гораздо реже, чем она. Надо будет как-нибудь посчитать для статистики. А пока я и без подсчетов знаю: куда бы ни был направлен мой взгляд, везде он наткнется на нее. Встану от компа,- тут же вскакивает и она, будто кто звал. Заход на кухню - целая разработанная операция! Телохранительница подрезает меня на пороге, выбегает поперед батьки (то есть, мамки), профессиональным взглядом обшаривает помещение кухни на предмет опасности для моей особы, а не находя таковой, теряет к помещению интерес и направляется к противоположной двери, выходящей в коридор. Ну конечно, именно там и застряла жуть блокбастерная, как же это я раньше не догадалась? Вот почему она не поджидала меня на кухне!

   И так весь день... Вернее, все дни... Без выходных, без отпусков... Только тот, кто ходил в туалет с профессиональным охранником, поймет меня.

   Ко мне уже подруги стали заглядывать через раз. Кому охота находиться под прицелом пары холодных, неподкупных глаз? Однажды меня посетила одна моя знакомая, мягко говоря, не очень твердо стоящая на каблуках, потому как каблуки имеют привычку отказываться стоять прямо после пары сотен граммов крепкого алкоголя. Так вот, приехала  развеселая подруга и сдуру кинулась ко мне с объятьями от избытка чувств (есть у алкоголя такое свойство, когда выпив, человек начинает всех любить, но это ненадолго, до следующего дринька). Ох, не надо было этого делать, не любит моя телохранительница резких движений в мою сторону... В общем, знакомая, словно и не принимала в этот день на грудь: каблуки побежали ровнехонько, только их и видели! Да что чужие? Стоит родному мужу обнять меня, тут же между нами протискивается с извинениями в карих глазах это мое недоразумение, охраняющее и защищающее.

   Пробовала обманным путем закрывать телохранительницу в дальней комнате. Но она поднимала такой гвалт, что домашние укоризненно глядели уже на меня: нельзя быть таким мучителем!

   Одно спасение, когда я уезжаю в город! Телохранительница вместе с опасностями остается дома. И какое же счастье, возвращаясь, слышать радостный лай Ренды, со всей дури бросающей на меня свои 50 килограммов! Тут уж, как говорится, расступись народ, иначе расшибут: вспомнив о том, что тот получит сахарную косточку, у кого в зубах окажутся мои тапочки, Ренда сломя голову несется в спальню за предметом собачьего шантажа. В этот момент счастливее меня и моей телохранительницы никого на свете просто не может быть!
15 ПИ-И-ИТЬ!!!
Ольга Клен
   Я понимаю, что подслушивать нехорошо. И всё же, до чего интересно! Ну, а если нельзя, но очень-очень хочется, то всегда можно найти себе оправдание.
   Тихонько подкрадываюсь и вслушиваюсь в непрекращающийся гомон. Иногда что-то мотаю себе на ус (может, попробовать отрастить, больше запомню?), частенько прыскаю смехом в кулачок, чтобы не выдать своего присутствия, а чаще всего просто наслаждаюсь чистыми, почти детскими голосами...
   - Пусти, говорю тебе, подвинься! Нельзя же одному занимать все пространство!
   - Ой, кто-то мне ноги грызёт...
   - А ты кто такой? Ты на нас совершенно не похож! Ребята, среди нас чужой!
   - Сегодня я подрос почти вдвое, а все равно остаюсь самым маленьким из всех...
   - Не могу больще! Кто это опять пытается обнять меня всем своим существом? Дыщать нечем!
   - Да не толкайся ты! Другие тоже хотят жить!
   - А меня кто-то укусил...
   - Ребята! Хозяйка идёт!
   Всё! Меня рассекретили. Пришлось идти за лейкой, потому что голоса проклюнувшихся растений слились в один, протяжный возглас:
   - Пить! Пи-и-ить!! Пи-и-и-и-и-ть!!!
16 Собаки, мои хвостатые подружки
Владимир Погожильский
Лучший друг человека

Люблю я до душевного трепета собак. Сам не могу сказать почему. Хотя, может быть, догадываюсь. В раннем детстве, в одном из эпизодов кочевой офицерской жизни отца, жили мы в отдельном домике, для охраны которого нам из части передали стареющего кобеля овчара по имени Динго. Свиреп ли он был и верно ли нес службу, не знаю – мал был. А он для меня тогда был огромен. Точно помню в числе немногих ярких впечатлений раннего детства, что мы с такой же маленькой сестрой залезали в его огромную конуру, устланную соломой, и играли там. Нам было очень хорошо, а Динго лежал снаружи, заглядывая в будку. Он рад был незванным гостям. Подобно святому Франциску Ассизскому я тогда, видно, понял что у собаки есть душа. И душа эта добрая и отзывчивая. И с тех пор, сколько мне не рассказывай, что шимпанзе наш ближний родственник, а попугай самое интеллектуальное животное, я твердо знаю - для человека ближе собаки нет существа.
За что мы любим собак? Да за то, что они любят нас. И за то, что они талантливы от природы, но готовы свой талант целиком употребить на пользу своего лучшего друга – человека.

В детстве я перегладил всех собак в округе. Потому что родители и не думали держать собаку в квартире - ограничивались кошкой. А в студентах, живя в пригороде, по дороге к дому, где мы с однокашниками снимали комнату я трепал по морде и угощал всех сторожевых собак. Сейчас, вспоминая, не пойму, почему они меня не кусали, а я их совсем не боялся?
В общем, вы понимаете, что появление в моем доме, купленных для моих подрастающих детей собак было для меня настоящим счастьем.

Собаки очень умные. Возможно, они передают друг другу жизненный опыт, а может быть от постоянного общения с людьми. В последнем я стал сильно сомневаться, когда начал ездить на машине. Видели как городская собака переходит улицу? Только по переходу, идет не медленно и не быстро, чтобы водитель успел притормозить. Один раз довелось наблюдать как овчарка переходила дорогу , по которой все непрерывно мчались в обе стороны. Поскольку был «час пик». Спокойно подошла к переходу. Поставила передние лапы на проезжую часть и смотрит влево. Когда машины остановились, дошла до разделительной полосы. Поставила передние лапы за нее и смотрит вправо. Там тоже затормозили и собака спокойно перешла на другую сторону. Ни разу не видел, чтобы женщина так переходила дорогу! Обычно она неожиданно спрыгивает с тротуара спиной к презренному транспорту и гордо шествует не обращая внимания ни на кого. Школьник стоит, стоит и потом вдруг несется через дорогу, как выстрелянный из рогатки. А ведь он «Хомо сапиенс», их без конца учат в школе, по телевидению страшные истории рассказывают! Собаку же никто не учил, все своим умом!

 Когда у нашей собаки появились сразу шесть щенков, забот, конечно, прибавилось. Но радости добавилось намного больше! А наблюдать как они из крошечных слепых сосунков превращаются в жизнерадостных озорников было и интересно и поучительно.

Все животные, только появившись на свет, ищут тепло. Новорожденному щеночку может помочь мама и ее теплый животик. Первую неделю, пока глазки не открылись, щеночки не отходят от мамы, много едят и много спят. Впрочем, на первых порах, пока их мама бегала на улицу по нужде и, вообще, свежего воздуха глотнуть, приходилось им подкладывать медицинскую резиновую грелку с теплой водой. Иначе панический писк в шесть щенячьих голосков стоял до самого маминого возвращения. Прозрев, они получают, наконец, возможность, осмотреть мир, в который попали. Если характер щенков спокойный, они осваиваются, созерцая окрестности, если активный – начинают ползать везде, где только возможно, залезать в разные темные места и потом громко звать на помощь.

У собачек сильно развита наследственная память. Этакий маленький твердый диск с навыками и повадками бабушек, дедушек, мамы и папы. Собственной маме их и учить ни чему не приходится. Все сами, с проверкой на практике того, что уже в голове сидит. Так что возня щенков на самом деле процесс освоения возможностей зубов, лапок, хвостика. Впрочем, щенки, которых берут на руки взрослые и дети, обычно, оказываются самыми развитыми и самыми практичными из всего выводка.

Если собачки охотничьи, они первым делом организуют быт – в одном углу столовая с миской, в другом, самом теплом, спальня, а в третьем - самом далеком или холодном - туалет. У сторожевых собачек немного по-другому – они быстренько начинают метить территорию так, как делают все дикие животные и взрослые собаки – писать по углам.
В возрасте одной-трех недель собачки очень нуждаются в тепле и в том, чтобы им кто-нибудь гладил или лизал животик – молочко, а потом и кашки перевариваются с трудом – хищники, все-таки. Обычно это делает мама. А если мамы поблизости нет, гладить животик надо хозяевам.
Если вы массируете щенку животик, он вас начинает воспринимать, как близкого старшего родственника и сохраняет такое отношение очень надолго.

Давно замечено, чем беднее язык, чем меньше в нем слов, тем большее значение в нем имеют интонации. Тем важнее в общении жесты, мимика. Маленькие дети, не очень еще освоившие родной язык, активно используют все эти дополнительные средства выражения. Как бы, возврат от второй сигнальной системы (разговорного языка) к первой, изначальной – языку мимики и жестов.
Собаки, будучи животными коллективными, должны уметь общаться между собой и с людьми, среди которых они очень долго живут. А говорить «словами» они не могут вообще. Хотя они и произносят большинство гласных, из согласных звуков они способны воспроизвести только что-то между «Ф» и «Г». Так что все выразительные средства собаки состоят из междометий, произносимых с соответствующей случаю интонацией, мимики и поз. Собаке хочется походить по новому ковру. Просит разрешения: «У?». Говорю: «Нельзя!». Разочарование: «Уууу....».

По-правде говоря, во многих случаях и человеку язык не требуется. У водителя на дороге выразительных средств совсем не густо – помигать фарами, подудеть на одной противной ноте. И ничего, для большинства ситуаций хватает!
Язык жестов и поз собаки обычно дополнен универсальным набором собачьих звуков – рычанье, урчанье, повизгивание, лай. Причем, независимо от породы и ума собаки язык вполне универсальный. Припала собака на передние лапы и стукнула ими по земле – «давай играть!» Припала и подползает – просит снисхождения. Напружинилась и зарычала –«не подходи!». Упала на спину и откинула голову – «полностью доверяю». И так далее. Общение с человеком, желание быть ему полезным, заставляет собаку понимать человеческую речь. В простейшем случае - команды. При длительном общении – целые фразы: «нет, мы идем не на речку, а в магазин». И собака поворачивает в сторону магазина. Как-то к нам на даче прибилась овчарка. Потерялась или бездомная? Пробуем с ней разговаривать, произносить команды – никакой реакции. Тут сын догадывается: «А может быть эта собака – литовка!». И говорит ей «Гулк!», то есть «Лежать» по-литовски. Собака послушно ложится. «Балсас!», то есть «Голос» - собака лает. Тогда мы идем спрашивать у соседей- литовцев не пропадала ли у них черная овчарка. И находим хозяина.

У собак сильно развита третья сигнальная система – кажется, что они многое знают заранее или с одного взгляда. Двум собакам, чтобы действовать согласованно, синхронно, достаточно только переглянуться. Никаких: «объясняю задачу, уточняю задачу....» Особенно развито взаимопонимание у охотничьих собак.
Возвращаясь из командировки поездом или самолетом, я еще минут тридцать – сорок еду на автобусе. Именно за эти сорок минут до моего появления дома собаки точно знают, что я приехал и начинают меня активно ждать – подбегают к двери, нюхают воздух и, вообще, оживляются. Дети говорят: «Мы знали, что ты приехал, собаки тебя давно встречают».

Возможно, в собаках от природы заложена способность изучать и анализировать повадки разных животных - и объектов охоты и возможных агрессоров. Автомобиль, скажем, собака воспринимает как разновидность слона или тигра, а человека – как не совсем обычную собаку своей или чужой стаи. Но, в любом случае, она делает для себя вполне жизнеспособные выводы о том, как себя вести в той или иной ситуации.

В самом собачьем обществе есть свои нерушимые законы общения. Девочки, обычно, играют отдельно, мальчики отдельно. Впрочем, девочки поглядывают на мальчиков и хотят чтобы те на них глазели. Иногда они для этого затевают какую-нибудь интригу – с увлечением грызут палочку или копают ямку. Мальчишек разбирает любопытство и они начинают наблюдать за затейницей. Знал одну собачку, которая забиралась на дерево и, на высоте около двух метров, ходила по горизонтально растущей ветке. Все собаки на площадке бросали свои дела и удивленно таращились на акробатку.

Самый лучший друг собаки, конечно же, хозяин. Именно он больше всех заботится о собаке, общается с ней. Со временем у них даже вырабатывается общность привычек и характеров.
И понимание с полуслова что надо делать – идти около ноги, охранять, нападать…
Некоторые обязанности собака сама считает нужным выполнять. Например, охранять хозяина, когда он читает газету и ничего не видит вокруг. Когда дети были совсем маленькими, у нас была маленькая дворняжка. Детей она, в силу их малости, за авторитет не воспринимала и не особенно их слушалась. Зато во дворе или на прогулке с детьми не было надежнее охраны. Она отважно бросалась на огромных овчарок, если те приближались к детям и обращала их в бегство, вцепившись им, если те не обращали внимания, в шею.

У всех породистых собак есть профессия, то есть, дело, которое они умеют выполнять лучше всех. Сторожевые, охотничьи, боевые собаки овладели своими специальностями давным давно, может быть еще при древнем человеке. Поэтому их особенно учить ничему не надо. Разве что уточнить некоторые детали поведения. Новые специальности – ищейки, поводыря и тому подобное собакам приходится осваивать. Для этого их учат. А у дворняжек нет специальности. Сложности любого ремесла они постигают сами, своим умом. Поэтому их любят дрессировать циркачи. Деревенские жители их любят не спроста – неприхотливы в еде, не болеют собачьими болезнями. И с инициативой – могут сбегать в лес, поймать зайца и принести хозяину в подарок. В любой деревне можно услышать такую историю.
17 Мужское воспитание кота
Владимир Погожильский
Мама принесла в дом, от соседки маленького серенького, пушистенького котенка - Мурзика. Котенок таращил глазки и беззвучно открывал ротик - то ли есть просил, то ли учился говорить «Мяу». Через пару недель он немного подрос, но оставался все равно маленьким и беззащитным. А тут мужская часть семьи – папа, Степа двенадцати лет и Саша девяти вместе с папиным другом и его десятилетним сыном Тимой собрались в недельный поход на байдарках. Детям очень не хотелось расставаться с котенком и они решили взять его с собой.
Надо сказать, что вся команда, кроме Мурзика, состояла из опытных байдарочников –даже Саша, несмотря на малый возраст, уже трижды сплавлялся на байдарке и отлично управлялся с веслом.
Байдарочный поход для жителей Вильнюса, даже довольно продолжительный, в то время был вполне семейным предприятием. Реки, по которым можно сплавляться - Нерис и Жеймяна текут в сторону города и можно без особых усилий, то есть, почти не гребя веслами, вернуться домой. Вплоть до каменных городских построек вдоль рек тянулись не потревоженные дачными постройками сплошные сосновые леса, полные грибов, земляники и черники. А по берегам рек густо росла черная и красная лесная смородина, оправдывая свое польско-белорусское название «паречки», то есть «растущие вдоль реки, по речке». Никто в этих лесах не оставлял неубранных кострищ, куч мусора и объедков – сказывалось почти языческое, уважительное отношение к лесу, присущее местным жителям. Разве что на полянке красовалась неиспользованная предыдущими туристами поленица дров, остальное закапывалось и тщательно маскировалось дерном. Ничто не омрачало ощущения близости к первозданной природе на любой байдарочной стоянке. К тому же Нерис, затейливо извиваясь, пересекает весь город, и доплыть можно чуть ли не до порога своего дома. А в ту сторону - в верховья рек или к озерам, из которых вытекают речушки, впадающие в Жеймяну, можно без проблем доехать пригородными поездами, автобусами, или на личной машине. В общем, на этих реках, особенно, в солнечные выходные дни, даже образовывалась некоторая толчея из байдарок и плотиков. Увидеть на них можно было и седых стариков и мамаш, вяжущих кофточку и совсем маленьких ребят в спасательных жилетиках. Встречались в лодках и собаки. Только кота там пока еще никто не видел.
Поход начинался довольно далеко - от озера Жеймена, из которого вытекает речка с таким же названием.
Идти от поезда до озера надо было около километра через сосновый бор. Котенок, которого мальчики несли на руках, время от времени просился  дать пройти немного самому. Однако он быстро сбивался с пути, забредал в лес и его опять приходилось нести. К моменту, когда компания подошла к озеру и котенка спустили на землю, на всей его внешности было изображено, что прогулка уж слишком затянулась. Впрочем, вскоре все сели перекусить припасенной копченой курицей и заранее приготовленным салатом. Котенку досталось блюдечко специально для него взятого молока и довольно много вкусного куриного мяска. И он опять воспрял духом. Пока собирали лодки и укладывали в них вещи, Мурзик пару раз терялся в ближних кустах и жалобно мяукал. Воды он, поначалу, очень боялся и, дрожа всем телом, забился между рюкзаками и закрыл глаза.
Через полчасика природная любознательность и теплое солнышко, пригревавшее вовсю озеро, взяли верх над страхом. Мурзик стал поглядывать по сторонам, потом осторожно перемещаться по лодке. На следующем привале котик, изрядно проголодавшись от нахлынувших на него волнений, уже не лез без нужды в кусты, а держался поближе к походному столу. Правда, он попробовал влезть на дерево, но на высоте с метр впал в панику - не знал, как вернуться. Саша снял его с дерева, успокоил и решил, что надо Мурзика научить слезать с дерева, не дай бог залезет туда, откуда не достанешь. Лес кругом, все-таки. Он взял его за бока и заставил пару раз подняться и спуститься, но не так, как это делают кошки - головой вперед, а так, как делают люди – задними лапками вниз, поочередно переставляя цепкие коготки все ниже. То ли кот оказался толковым, то ли Саша хорошим тренером, но на этом проблемы со снятием с дерева закончились. Уже назавтра, осознав в полной мере урок, Мурзик начал бесстрашно влезать и слезать с любого дерева, будто он был матросом, а дерево было веревочной лестницей.
Пару дней все, включая Мурзика, втягивались в походную жизнь. К утру третьего дня мальчики, сидевшие в байдарках впереди, уже лихо лавировали между упавшими в воду деревьями, легко предугадывали появление отмелей и определяли фарватер, а также грамотно выбирали места стоянки: чтобы был ключик, были дрова, но не было муравейников. Произошло то, что неизбежно происходит в походах – закончилась домашняя, заранее приготовленная еда. Надо было переходить на походный рацион, основу которого составляла каша с тушенкой, а разнообразие в виде грибов и лесных ягод, добывалось собственными руками. И здесь выяснилось, что Мурзик очень хочет есть, но не любит кашу с мясом. Не собака, же.
Мальчики насобирали в реке мидий и сварили на костре Мурзику на пробу целую большую банку из-под консервов. Мурзик со страстью набросился на новоявленное лакомство и ребята не заметили, как пузо его стало похоже на барабан, точнее на плотно набитый мешок. Все заволновались, как бы от обжорства не случилось беды. Однако, было поздно что-то делать и Мурзика, уже полусонного, отнесли в палатку, где он мертвецки продрых до следующего утра. Утром оказалось, что кот за ночь подрос раза в полтора - два и превратился в бойкого подростка.
Пока ребята кипятили воду для новой порции ракушек и разделывали их для варки, Мурзик съел все в сыром виде. Полежав на солнышке на лесной полянке, он начал слоняться по лугу, время от времени чем-то увлекаясь. Проследив за ним, Степа определил, что Мурзик ловит полевых мышей и, даже, поймал при нем одну и тут же слопал.
На очередном полуденном привале, когда все купались и загорали на песчаной отмели, оказалось, что Саша и Мурзик скромно сидят на берегу. Отец предложил Саше искупаться, на что тот ответил:
- Я же не умею плавать. Вон, и Мурзик не умеет.
- Неправда, возразил отец. Все умеют плавать, только об этом не догадываются. Вот и Мурзик твой тоже. А может быть, он, просто, не хочет мочить шубку в воде.
Новость заинтересовала Сашу и они поспорили. Саша знал Мурзика сызмальства и никогда не видел, чтобы тот учился плаванию. Отец занес Мурзика в реку, и, хотя тот всеми силами выказывал недовольство подобным неслыханным насилием над кошачьей личностью, опустил его в воду. Не раздумывая и доли секунды кот, с сосредоточенным видом, поплыл в сторону берега, гребя по-собачьи растопыренными перепончатыми лапками. Выскочив на берег, он фыркнул, перетряхнулся, сердито поглядел на шутников и стал валяться по сухому горячему песку, высушивая шерстку. С выражением изумления Саша зашел в реку по грудь и... поплыл, точно копируя поведение кота. Получилось! Их реки он уже выходил преодолевшим свой последний походный страх. Впрочем, Мурзик, после заплыва, тоже перестал испытывать от близости воды ненужный трепет.
Вся команда за дни похода возмужала и окрепла. У отцов снова рельефно обозначились мышцы рук, спины и груди, одрябшие было от сидячей работы. Мальчики поражали своей деловитостью и умением управляться с лодкой, палаткой, костром, ведром, искать дары природы, угадывать погоду и многим другим. Но особенно выделялся произошедшими переменами кот. Он уже вальяжно, как тигр, лежал на самом носу байдарки и, ловя пролетающих стрекоз и бабочек прицельным броском лапы, тут же засовывал их в рот. Взгляд твердый, движения преисполнены уверенности в себе. Если на него попадали брызги от встречных волн, Мурзик только недовольно встряхивал головой. Экипажи попутных байдарок обычно поражались, увидев необычную фигуру на носу брезентового корабля. Мурзик же не каждого удостаивал, даже, беглого взгляда. Время от времени байдарки сопровождал почетный эскорт перепуганных диких уток, пытавшихся спастись от приближающейся опасности бегом по воде «аки посуху». Собака бросалась бы в реку при виде каждой такой утки, а потом мокрая влезала бы обратно в лодку, таща на себе с ведро воды. Мурзик же, не меняя позы, с презрением оглядывал несущихся перед лодкой водоплавающих и, не без интереса, наблюдал чем этот переполох закончится.
Гроза полевых мышей Мурзик первым выпрыгивал из лодки (чалились, обычно, носом). И проводил тотальную чистку окрестностей, пока все остальные выгружались, ставили палатки, готовили костер, варили походную кашу... Перекусивши, кот разваливался загорать на поляне или же забирался на невысокое дерево и там лежал на ветках, подобно рыси. Если события около походного стола его интересовали, кот без церемоний требовал свою долю. Голос его тоже заматерел, его «Мау» звучало почти басом. В общем, в команде даже возникла дискуссия - не пора ли кота называть не Мурзиком а, например, Мурзой, Муром или другим уважительным именем. Решили, что отныне имя ему будет «Мур».
В байдарочном походе множество приятных моментов, воспоминания о которых греют душу потом, всю долгую зиму. Один из них - утреннее пробуждение. С первыми горячими лучиками восходящего солнца кончается сырая холодная ночь в лесу. Сползает вниз к реке и бесследно растворяется в ней ночной туман. Высыхает роса на траве, просверкав бриллиантами и изумрудами по всей поляне. И тепло нового дня начинает проникать во все потаенные уголки соснового леса. В палатке на какое-то время становится тепло и уютно. Крепкий утренний сон овладевает всеми. Всеми, но не котом. Ему, кончившему исполнять роль ночной походной грелки, непременно надо наружу. Однако пологи палатки, через которые не пролезть даже комару, закрыты замками- молниями,. Мур быстро научился, хватать лапкой собачку молнии и тянуть ее в нужную сторону. Одну всторону, другую вверх. И уходил на утреннюю охоту.
Когда заядлые купальщики Степа и Тима бежали к реке, Мур садился на косогоре и терпеливо наблюдал за ними. Оглядев возвращающихся ни с чем пловцов, он требовательно спрашивал их «Мя-я?!», Усовестившись, мальчики возвращались в реку искать для кота мидии.
Но, вот и городские пляжи с грибочками и лежаками, первый бетонный мост, набережные, многоэтажки. Пора искать место окончательной выгрузки на берег.
Домой кот немного прошел пешком, но потом позволил донести его на руках. Порадовавшись молочку, прочей домашней снеди, Мур прыгнул на подоконник и стал печально смотреть на улицу. Переночевав на жестком подоконнике, не соблазняясь мягкими подстилками и, даже, диваном, Мур наутро исчез. Благо, форточка была открыта, а квартира на первом этаже. Утром его обнаружили спящим на сливовом дереве, что росло перед домом. Потом под окнами послышались кошачьи вопли и рыки. Это Мур наводил порядок в кошачьем царстве – заявлял подвальным котам свои неограниченные права на лужайку перед квартирой. Однако, во двор бродяжничать не ушел. Он, просто, куда-то исчезал на несколько часов. Все решили что Мур ходит в соседний парк охотиться на мышей. Что и подтвердила соседка, гулявшая там с внуком.
Через две недели, когда компания собралась совершить небольшой походик выходных дней и в коридоре опять появилась байдарка в упаковке, Мур сел на нее, вопросительно поглядывая на всех и, явно, намереваясь продолжить полную волнующих событий жизнь туриста. Пришлось опять брать его в поход.
Примирили его беспокойную натуру с обывательским прозябанием дома начавшиеся затяжные дожди, за которыми последовали холода. Мур часто лежал на окне и, глядя на желтеющие листья, мечтал о новых походах, о реке и о лесе, где так хорошо, так вольно живется коту, прошедшему туристическую спецподготовку.
18 Алмазные подвески или Д, Артаньян по-усольски
Альфира Леонелла Ткаченко Струэр
рассказ для детей

                  Алмазные подвески или Д,Артаньян по-усольски


   Во дворе сидел маленький пёс. Он смотрел на всё происходящее и иногда лаял, для приличия на проходивших по улице людей. Он уже давно привык к своей роли хозяина дома и поэтому вёл себя по взрослому, как  настоящий пёс.
 - Тузик, - а звали его Тузик, - Беги сюда, мы тебе косточек дадим.
    Он, шевельнул хвостом и подбежал к кучке куриных косточек. Поглядывая по сторонам и рыча, он вонзил свои маленькие зубки в них.
 - Смотри, чтобы не укусил, - говорю я мужу, - Он ведь никогда не подпускает к себе, когда ест. Видно боится, чтобы не отобрали.
   Немного повозившись с остатками пищи, Тузик двинул в сад. Ему так хотелось полежать под малиной после такого сытного обеда. Он прошёл по грядкам, повернул  под кусты малины и лёг, на своё место. Мухи носились над его головой, но он не обращал на них никакого внимания. Иногда облизывая себя языком, он обмывал свою шерсть, и ворча, на пролетавших мух и пчёл, гордо возлежал в кустах.
 - Эх, как бы тебя подстричь, - подумал Юра, поглядывая на лохматые бока Тузика.
 - Что ж ты, братец, лежишь здесь, а шерсть у тебя, смотри, уже почти вся скаталась.
 - А он у нас как в кино, про Трёх мушкетёров, будет играть роль Анны Австрийской и с алмазными подвесками, - смеюсь я, - Смотри, сколько у него алмазных подвесок на теле. Почти, как у Анны Австрийской, что получила от герцога Букингемского. Ну, теперь, кто будет мушкетёром? Ведь надо, чтобы всё как в фильме было. Тузик, - тут я задумалась, ведь он мужского рода, - А ладно, будешь Анной Австрийской. Ведь на тебе алмазные подвески. А куры в курятнике дворцовые слуги. Ну, вон те, что покрупнее, это мушкетёры. Они будут тебя выручать от короля – Людовика четырнадцатого. Беги, смотри, что делают куры в курятнике.
 - Они зелень клюют. Это салат у них, - отвечает Антон.
 - Не мешай им, Антоша. Людовик четырнадцатый обедает. Французское царство беспокоить никак нельзя. Придворные должны соблюдать этикет дворцовых палат. Вот сейчас, выйдет с обеда самый большой петух – Людовик 14 и тогда мы посмотрим, что будет.
   В курятнике важно прохаживался петух. Он поглядывал на кур. Куры ещё доедали остатки травы и тоже располагались на жерде.
 - Антоша, Юля, смотрите, наш Людовик 14 что-то задумал. Он голову высунул, за чем – то тянется.
   Я присмотрелась через кусты сирени: петух пытался дотянутся до какой – то палочки и клюнуть её.
 - А это он, наверное, свою трость потерял. Смотри, Тузик куда-то побежал. Погляди, что он делать будет.
   Тузик выбежал к доскам, что возле дома и начал лаять на петуха. Тот, не замечая его лай, пытался, дотянутся до палочки, но лай его всё же вспугнул. Тогда Тузик отбежал подальше от курятника и воинственно пригнул спину, как будто собирался прыгнуть на петуха. Но алмазные подвески королевы мужского рода мешали ему нормально передвигаться. Они болтались у него под телом. Он ещё раз тявкнул и пошёл назад, к грядкам.
   Солнце светило весь день и только к вечеру потянуло прохладой и Тузик, радостный побежал опять искать себе приключения. Петух, Людовик 14, прокукарекал свои приказы для придворных дам-кур и ушёл в спальню к своей фаворитке в белоснежном платье. Вечер наступил как – то сразу. В курятнике стало темно, и все придворные спали, не замечая ничего в округе.
 - Ладно, пусть спят. Завтра посмотрим, что будет, - сказала я и пошла, укладывать дочь спать.
    Наутро, Тузик выбежал на крыльцо веранды и свернулся в клубочек, ожидая еды.
    Юра вынес ему еды, и он увлекаемый поглощением пищи, ни на кого не смотрел.
    Позавтракав, Анна Австрийская побежала в дальний угол  сада. Ещё с неделю назад, он зарыл там себе косточку и теперь усердно раскапывал её, чтобы продолжить лакомство – десерт. И так весь день, Анна Австрийская была занята своими придворными делами. Весь в заботах. То надо было просить бежать придворных подать обед, затем надо было спешить в сад и разгонять мух и пчёл, а то и просто надо было отдохнуть от тяжёлых домашних – придворных дел.
    Петух занимался своими делами в курятнике. Куры кудахтали весь день. Кот, Тобик, сидел на крыше и следил за курами, думая, что как бы ему утянуть курицу - фаворитку, но она была такого большого размера, что ему это было не под силу. Он посидел на крыше курятника и побежал по саду. На грядке с морковью, он увидал, как Тузик на кого – то лает. Поднял голову и увидал пчёл. Они целыми полчищами вертелись над цветами подсолнуха и носили в своих чашечках хоботках нектар. Тузик лаял, рычал на них и убежал, лишь тогда, когда одна из пчёл ужалила его.  Кот подбежал к Тузику и начал его рассматривать. Его распирало любопытство, как это Тузик, такой лохматый и громоздкий из-за своих алмазных подвесок воюет с пчёлами?! Они летали над ним и наконец, улетели через забор. А Тузик опять улёгся возле ванны с водой и дремал, успокоенный, что так здорово разогнал своего врага. А алмазные подвески пришлось всё – таки срезать. Ведь очень тяжело в такую жаркую погоду носить такие дорогие украшения.
19 Про Джека
Екатерина Жало
Каждое лето мы с братом проводили у бабушки, на свежем воздухе за городом. Однажды, ближе к осени, дядя привез бабушке «волкодава» - взбалмошного щенка белого окраса с массивными лапами. Это был алабай.  Единственным его недостатком была прогнутая спина: хозяева не могли продать его хоть за какую-нибудь мзду. И вот, трёхмесячный и совершенно сумасбродный, он бегал по бабушкиному двору. Имя ему дали самое простое: Джек.

Мы с братом были счастливы! Какая разница, прогнута ли спина у весёлого и пушистого друга! Морда щенка была вечно счастливая, сующаяся куда не надо, облизывающая руки, и такая приятная на ощупь! Какое наслаждение мы испытывали, гладя его по голове и обрезанным ушам, похожим на мохнатые «кустики»! Джек был без ума от ласки. Я вечно могла бы играть и возиться с ним. Щенок отвечал нам безоговорочной любовью и привязанностью. Куда бы мы с братом не пошли, какую работу бы не выполняли – он неизменно бежал за нами, развлекая и радуя, заливисто лая и весело прыгая.

Я всегда к нему обращалась, как к ребёнку. «Ну, Джек! Будем кушать?»  или: «Пойдём с нами, Джек!» Он же бежал, сломя голову, резво, стремительно! В его взгляде и движениях не было и тени обычной щенячьей глупости: свои провинности Джек четко понимал, но мириться с устоями новых хозяев не хотел. Будто заявлял: «принимайте меня таким, каков я есть, а я вам отплачу своей преданностью и любовью!», и все это с позитивным восклицанием, всегда ему присущим.

Потом он стал расти. Быстро, как на дрожжах. Вся семья шутила по этому поводу. Мол, вымахает наш Джек, ростом с телёнка будет! Или: ну, Игорь (то есть дядя наш), беги сыночка кормить, а то не наберёт нормы! И в таком духе… Он постоянно присутствовал в наших разговорах, режим его питания соблюдался с точностью. Со временем он стал без малого членом семьи.

Осенью мы все реже и реже приезжали к бабушке, но Джек неизменно встречал нас с братом  радостно, облизывал руки, вилял обрубленным хвостиком и намеревался поиграть с нами, либо пошалить. Его просто раздувало от радости очередной встречи с нами.   

В одну из дождливых осенних суббот, приехав в тот дом, мы нашли Джека привязанным у старой будки, раньше принадлежавшей его предшественнице, Ютте. Эта добрячка немецкой породы овчарок прожила свои тринадцать лет, но не слушалась команд и ничем не отличалась по складу ума от обычной дворняги. Глаза её всегда были добрыми, но покорными и пустыми. А Джек, такой энергичный и сильный, такой восклицающий и оживленный, никак вписывался в эти условия, не подходил этому старому жилищу, старой цепи, потрепанному ошейнику.

- Начал яйца утиные таскать, - пояснила  бабушка. – Прорыл ход под сетку и унюхал же их, гад! Смотрю: что такое, шкорлупа одна, а яиц уже четыре дня как нет! А потом заметила – чуть темнеет, он туда под сетку лезет. Сказала Игорю, пусть его привязывает! Да и соседи боятся уже заходить, он их сбивает, лает как сумасшедший…

Вот она, закончившаяся свобода!  Резвость, скорость бега до ветра в ушах и … заточение… У Ютты в последние годы появилась непроходящая апатия на этой цепи. А он, мой Джек, такой шальной и ещё радостный, как стерпит такое испытание?!

Он все равно был весел, я могла его гладить, как и раньше, целовать в мордочку, трепать обожаемые ушки и разговаривать с ним. Он понимал меня, ничуть не унывал и по-прежнему рос.

Зимой мы почти не приезжали к бабушке. В доме появилась ещё одна маленькая черненькая собачка. Трусливая и совсем глупенькая. Назвали её поначалу Джульеттой, а потом попросту – Жулькой. Джек принял её, дурачился и играл с ней, развевая скуку, она же была непритязательна и благодарна.  Будки их располагались на отдалении друг от друга: она сторожила двор, он – огород.  Ночью их спускали с цепей, чтобы «наводить страх на воров», а утром обнаруживали собак, свернувшихся клубком в будке Джека. Вот такая была у них дружба.

В конце февраля, когда ещё снег не сошел с земли, Жульку перестали выпускать, чтоб «щенят не привела на праздники». Но случилось другое. Джек, щедрая душа, решил поправить собачье уныние. Раскопав засыпанный ход на утиный двор, передушил пятерых уток и справедливо разделил их между всеми в доме: одну отнёс подружке Жульке, по одной утке оставил на пороге   для дедушки и дяди, а двух оставшихся, за труды, сожрал сам. Бабушка тогда проходила курс общей терапии в больнице и ей утки не досталось…

Я вот все думаю, как же он посчитал в своей голове этих уток? Как решил поделиться добычей? Ведь Джек проявил щедрость, не понимая, какие убытки принёс семье. В отличие от взрослых, я видела в его поступке только доброту, широту души, а не обратную сторону. По его собачьему разумению он был справедлив.

Дядя не решился его побить. Ростом Джек уже хорошо подрос, а обиду мог запомнить. Собака – не кошка, которую наказывают за стащенную колбасу.  А большая собака – тем более. К тому же Джек не подавал виду, что считает себя виноватым, показывая свой категоричный характер. В его взгляде не было страха перед наказанием. Он был беспечен, и в то же время внимательно слушал нравоучения  своего хозяина. История эта облетела всю улицу, и соседи только больше опасались входить к нам во двор. Соседские огородные воришки вообще забыли к нам дорогу.

Следующие летние каникулы мы снова проводили у бабушки. Джек исправно сидел на цепи, но гладить себя уже не давал. Да и мы с братом как-то опасались этого. Он стал более взрослым, даже серьёзным. Иногда к нему приходила прежняя чрезмерная весёлость, он прыгал передо мной, желая поиграть. Хлеб из рук брал осторожно, ждал, когда налью воды, и только потом пил её. Он отчетливо давал понять, что прикосновения не желательны. Но были и крайние случаи. Джек сам выбирал их, истосковавшись по ласке и обмякнув. Наклонял голову степенно, чтобы я не боялась протянуть ему руку. Тогда я могла дотронуться до его носа, немного потереть морду, и на этом всё. Cентиментальность ему уже не нравилась: никаких почёсываний шеи и трепаний ушей уже не было… Но он слушал меня, внимал, по-своему отвечал, и я отлично понимала этот язык.

Так мы дружили дальше.
Прошло ещё время, год или два. По ночам, а иногда и днём, дядя спускал Джека с цепи. Тот ходил по двору и огороду, иногда сбегал, но всегда возвращался. На чужой территории не хозяйничал, только разведывал обстановку.

Однажды вечером соседский пёс – кавказец, довольно крупный, выбрался из своего вольера  и забежал на наш огород. Джек, не раздумывая ни доли секунды, будто ждал подходящего случая битвы, стремглав кинулся на кавказца, словно огромный волк, или же белый гепард, неистово, с рыком и озлобленностью, рвал чужака. Мы с отцом стояли в двадцати метрах от дикого сражения. Кавказец не уступал, уворачивался, нападал! Пыль стояла столбом, сердце стучало бешено и дико – не попасть бы в их месиво! Джек, наконец, ухватил врага за шиворот и сжимал, что есть мочи, кавказец же никак не мог вырваться от него. Я в страхе замерла, не смея даже вздохнуть, не то, чтобы ретироваться.

Отец быстро вырвал из земли первый попавшийся укрепленный шест с поливочным аппаратом, подбежал к бойцам и оглушил Джека по голове, чтобы тот разжал пасть. Так и случилось: соседский пёс рванул домой, в свой вольер. Джек вышел победителем.
- Папа, а Джек мог проиграть? – спросила я его немного погодя, когда буря улеглась.
- Нет, что ты! Он же его чуть не порвал… И так соседи его не любят, ещё отравят втихаря…

Но никто не решался… и так и не решился никогда.

Даже когда Джек кинулся на трёхлетнюю девочку, решившую его погладить, и оставил на её лице два маленьких шрама.

Даже когда порвал ноги дядиной подруге, не воспринявшей всерьёз его рычание. Собачья будка находилась недалеко от калитки, цепь же была такой длины, что пройти МИМО Джека было невозможно. Что за дурные хозяева! Он издал предупредительный рык, предупреждающий, что проходить нельзя. Но недальновидная женщина пнула его ногой, вроде как: «Да ну тебя, псина! Первый раз, что ли прохожу!»  Её забрали в реанимацию с большой потерей крови. Но был виновен ли в этом Джек?

Да, он стал неуправляемым, но верным себе, своим принципам: прикосновения запрещены, территория охраняется. В его жизни была только эта будка, эта цепь, кормежка два раза в день и полное одиночество… Никто не приходил поговорить с ним, шерсть его свалялась, выглядел он страшно.

Так прошло ещё семь лет… Я давно не видела его и даже боялась открыть калитку и войти в бабушкин двор – цепь Джека была слишком длинной, а сам он – ещё более сумасбродным, чем раньше, почти сумасшедшим. Неизвестно, что ему могло прийти на ум в тот или иной момент.

Но пришло время, когда мне нужно было появиться там…
Ноги несли меня неуверенно к знакомой калитке. В дрожащей руке я несла кусок свежего хлеба для Джека. Услышав, что кто-то подходит ближе к калитке, Джек негромко зарычал. Я подала голос:
- Джек, привет! Ты меня узнаёшь?..

Он замолчал, ещё не видя меня. Как-будто узнал голос? Не может быть… Я заглянула через калитку. Гигантский растрёпаный белый пес смотрел на меня внимательно, так внимательно, как может только тот, кто узнал меня! Он меня узнал!

Голову держал гордо, в нем чувствовался зрелый азарт, который уже должен был угаснуть. Джек подался вперед, когда я вошла, ко мне. Не прыгал, не лаял, ни задорно, ни тоскливо, он стоял передо мной, таков, каким стал сейчас: повзрослевшим, но не старым, родным, но не близким, уверенным в себе, как и всегда. Я бросила ему хлеб, который он схватил на лету.

Перед моими глазами промелькнула целый ураган воспоминаний: каким он был маленьким, его мордочка, лапы, беготня по огороду и многое другое… И вот, передо мной взрослый пес, с такими умными понимающими глазами, со своим независимым характером, с неуёмной силой, сидящий на цепи, нужный лишь для того, стобы стеречь дом, совершенно одинокий, без любви и ласки… Общением хозяева его не баловали, это мне было известно…

Пока я говорила с ним, он все слушал, наклонял голову то в одну, то в другую сторону, и все время смотрел на меня, как на свою… Это чувство, что я важна для него, стало большим откровением. Он дал мне понять, что ПОМНИТ меня… Когда-то давно, лет девять назад, я могла бы обнять его, как своего друга, нежно и пламенно. А теперь он только наклонил передо мной голову, чтобы я коснулась его…

Вместе с теми добрыми  воспоминаниями смешались и другие: девочка со шрамами на губах, лицо моего отца, когда он рассказывал о случае с дядиной подружкой… Я не решилась. Джек давал мне волю дотронуться до него, но не было никаких гарантий, что его необузданный нрав не подведёт меня… Я ещё поговорила с ним, так и не погладив по ушкам-кустикам…


В серде осталась щемящая тоска, почти рана. Как же это несправедливо заковывать свободу в цепи, как это больно – оставить без любви того, кто так неординарен и силён, того, кто так предан и в глазах которого столько смысла! И какова сила его духа, если даже одиночество не могло сломить его, и он через много лет остался собою, не поникнув, и не сдаваясь перед жестокой жизнью сторожевого пса...
20 Овчарка по имени Шер
Наталья Юренкова
            Светловолосая девушка шла к нему от калитки и радостно улыбалась.

            Шер так часто представлял себе это, что почти привык к пониманию, что это всего лишь сон. Но сегодня видение было таким явным, что в душе его вновь вспыхнула надежда, и Шер бросился навстречу девушке изо всех своих собачьих сил.
 
            Цепь натянулась, ошейник  больно впился в горло. Поняв, что он опять обманулся, Шер завыл – обречённо и безнадёжно.

            «Ты слышишь? Этот пёс опять воет, он навлечёт своим воем беду на наш дом», - вздрогнула Жена.

            «Шер всё ещё тоскует. Но в последние дни он ведёт себя намного спокойнее, чем раньше. Я думаю, что он всё-таки начинает привыкать», - попытался успокоить её Муж.

            «Он родился свободным и жил свободным все пять лет своей жизни, а ты посадил его на цепь во дворе и надеешься, что он привыкнет», - раздражённо сказала Жена.

            «Может быть»… - неуверенно начал Муж.

            «Нет, нет и нет! Ты прекрасно знаешь, что в мусульманских домах это запрещено – харам. Животные должны жить во дворе. Твои старые родители, да и мои тоже, не переступят порог нашего дома, если в доме будет жить собака. Тебе нужно было раньше подумать об этом, до того, как ты привел его к нам», -  отрезала Жена.

            «Я так долго ждал, чтобы пёс стал моим. Если его не привязывать, он может убежать. Когда он привыкнет к нам, цепь я уберу. Он не какая-нибудь дворняга, он – немецкая овчарка, у него прекрасная родословная, и такое красивое имя – Шер, что означает Лев. Оставим этот разговор. Сама говоришь о наших законах, а сама их нарушаешь – как смеешь ты мне указывать», - рассердился Муж.

            Жена покорно замолчала, но подумала: «Упрямство заменило тебе разум, придётся мне самой защитить наш дом».

            Ночью Жена не спала до тех пор, пока не увидела, как чёрная тень неслышно промелькнула над забором.

            Женщина представила, как мчится по улице чёрный пёс, почти невидимый в ночной темноте: «Беги, непокорный пёс, беги. Ты всё равно никогда не сможешь привыкнуть к нам. Ты слишком горд и независим, чтобы сидеть на цепи. Мы никогда не сможем заменить тебе твоих хозяек, ты слишком долго жил с ними. Мой упрямый муж не хочет понять этого, вот почему я незаметно ослабила твой ошейник, чтобы ты смог сбежать. Может быть, тебе повезёт, ты не заблудишься и не погибнешь, но я не хочу больше слышать твой жуткий вой и бояться за свою семью. Ищи сам свою судьбу, а моя совесть пусть останется спокойной».

         
            Шер не погиб и не заблудился. После долгих скитаний он нашёл свой прежний дом, только вряд ли можно назвать это везением. Похудевший и грязный, со сбитыми лапами и шрамом на спине, Шер сидел перед знакомой дверью и недоумевающе скулил, не понимая, куда исчезли его хозяйки, почему он не находит знакомого запаха.

            Новый Владелец квартиры, открыв дверь, в испуге отпрянул назад, увидев огромного чёрного пса, с рычанием бросившегося к нему. Несколько раз он пытался выйти из квартиры, но пёс громким лаем загонял его обратно.

            «Откуда взялось это чудовище? Скоро дети придут из школы, жена вернётся с рынка. Как они попадут  домой?» - мужчина взял в руки веник и решительно вышел на лестничную клетку.

            Из соседней двери на шум выглянули соседи.

            «Шер?» - удивился Сосед. – «Откуда ты взялся?»

            Пёс узнал его и перестал лаять. Сосед вывел его на улицу: «Уходи. Твои хозяйки здесь больше не живут, они давно уехали. Иди, возвращайся туда, где они оставили тебя».

            Пёс послушно вышел из подъезда, но не уходил. Соседка вынесла ему еды и отнесла миску подальше от подъезда, чтобы Новый Владелец квартиры смог выйти.
 
            «До вас в этой квартире жили русские женщины, Мать и Дочь, это их пёс. Они взяли его маленьким щенком, и он прожил здесь пять или шесть лет. . Они взяли его маленьким щенком, и он прожил здесь пять или шесть лет. Им пришлось уехать в Россию, квартиру продали, собаку взять с собой не смогли – просто некуда было. Наверное, усыпить пожалели, отдали Шера знакомому, кажется, работали с ним в одной организации. Времени уже много прошло, значит, не смог привыкнуть к новому месту и вернулся», - объяснял Сосед Новому Владельцу, пока Соседка кормила пса вдалеке от них.

            Шер вылизал миску и сидел перед женщиной, которая что-то ласково и настойчиво говорила ему. Он слушал её, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, затем понуро отошёл, лёг на землю, вытянувшись вдоль забора, положил красивую умную голову на лапы, и прикрыл глаза.

            Соседка вернулась к подъезду: «Кажется, он всё понял».

            Они надеялись, что Шер уйдёт, но наутро оказалось, что пёс остался во дворе. Он больше не забегал в подъезд, но внимательно наблюдал за дверью издали. Шер спокойно реагировал на всех соседей, лишь при появлении Нового Владельца квартиры и членов его семьи негромко рычал.
 
            Почему он не уходил?

            Он мог вернуться в тот дом, откуда сбежал, где его держали на цепи, но вкусно кормили. Неужели он предпочёл быть голодным,  но свободным, этот красавец, носивший своё гордое имя поистине с царским величием?
 
            А, может быть, он не мог смириться с тем, что самые близкие и дорогие ему люди, ради которых он готов был умереть, уехали навсегда?

            Он столько раз слышал, как на предложение продать его, хозяйки отвечали: «Друзей не продают, а Шер нам больше, чем друг», что упрямо верил в то, что они не могли просто так уехать, и обязательно вернутся за ним.

            Днём Шер обычно крутился где-то во дворе, ночевал в зарослях на заброшенном участке за домом. Сердобольные соседки иногда подкармливали его, но крупному псу этого не хватало, поэтому он подъедался на помойках и свалках, добывая свою еду в сражениях. Основными противниками его были не животные, а люди – бродяги, бомжи - их было намного больше, чем бездомных кошек и собак. Схватки порой бывали очень жестокими, потому что Шеру приходилось сражаться не только за еду, но и за то, чтобы самому не стать едой для оголодавших бродяг, не брезговавших ничем, в том числе мясом кошек и собак.
 
            Шер выходил из схваток победителем, потому что всё ещё был очень сильным. Но вот красивым его уже никто бы не назвал – когда-то густая и блестящая, чёрная шерсть свалялась и потускнела, плохо заживающие шрамы покрылись струпьями, глаза гноились, осанка потеряла былую гордость, настороженный взгляд и поджатый хвост вызывали страх.

            Иногда он ненадолго исчезал, но жители двора не успевали облегчённо вздохнуть, как пёс опять возвращался.

            Со временем Шер всё больше дичал, всё меньше доверял людям. Даже когда ему выносили еду, он отбегал в сторону и подходил к миске, только если никого не было поблизости.

            Шер становился всё агрессивнее, он уже не просто рычал на жильцов «своей» квартиры, а мог с лаем наброситься на любого жителя или прохожего. Дети и женщины стали бояться выходить из дома. Мужчинам приходилось провожать и встречать их, отпугивая Шера криками и камнями.

            Жители пытались обратиться за помощью, но только напрасно потратили своё время. Оказалось, что службы по отлову бродячих животных в городе давно уже нет. В милиции над ними посмеялись, сказав, что пули у них для борьбы с преступниками, а не для отстрела бродячих собак. Взять в кинологическую службу Шера тоже отказались, сказали, что им своих собак некуда девать. Ветеринары согласились усыпить, если собаку приведут в ветлечебницу и заплатят за услугу.          

            И тогда мужчины, живущие в доме, решились.

            Однажды вечером трое добровольцев, вооружившись большими камнями, направились к месту ночёвки Шера. Наверное, это было рискованно, ведь пёс был силён и опасен. Но именно в этот день Шер заболел. Измученный и ослабевший от боли, он безразлично позволил мужчинам подойти к нему совсем близко. В последний момент, ощутив исходившую от них угрозу, пёс попытался вскочить, но было поздно. Страшный удар обрушился на его голову, затем второй, третий.

            Мужчины положили тело Шера в принесённый ими мешок и оттащили к мусорным бакам. Они старались не смотреть друг на друга и делали всё молча, словно стыдясь. Эти люди не были жестокими, просто у них не было другого выхода, они должны были защитить свои семьи и себя.

            Мужчины уже подходили к своему дому, когда один из них вдруг спросил: «А почему Шер? Ведь он был чёрного цвета», и другой тихо ответил: «Его хозяйка говорила, что в природе встречаются чёрные львы, только очень редко».

            Шера не стало, жители успокоились и очень скоро все забыли об этой неприятной истории.

            Было бы слишком наивно полагать, что кто-то всерьёз опечалится судьбой собаки, в то время как тысячи людей были преданы, брошены на произвол судьбы. Никто не считал, за ненадобностью, сколько их сгинуло бесследно, в безуспешной борьбе за спасение себя и своих семей. Наверное, они бы даже позавидовали Шеру - ведь у него, по крайней мере, был хоть какой-то выбор.

            Просто он был слишком гордым, чтобы жить на цепи, и слишком верным, чтобы забыть прошлое и сменить хозяев, породистый пёс с хорошей родословной и с красивым именем – Шер.

            Вне всякого сомнения, его бы долго и безутешно оплакивала светловолосая девушка, уехавшая в Россию. Оплакивала бы, если бы знала о случившемся, но Мать тщательно скрывала от неё правду, оберегая её.

            Мать надеялась, что Дочь никогда не узнает о том, как умер их четвероногий друг и бесстрашный защитник, который едва не погиб во время той, уже далёкой, войны, спасая свою хозяйку. Или узнает позже, став достаточно взрослой, чтобы понять, что жизнь часто не оставляет выбора, и приходится идти на жертвы, а иногда и предавать ради спасения семьи, даже если семья совсем маленькая – только Мать и Дочь.
21 Гарда
Лена Калугина
     Когда первые лучи солнца тронули горизонт, окрасив край небосклона бледно-серым, Гарда уже не спала, чутко прислушиваясь к привычным звукам: шелесту молодых листьев на деревьях за высоким забором, беспокойной возне Кроша, тихим стонам Астры, перебирающей во сне ногами. Гарда поднялась, вытянула струной поджарое мускулистое тело, зевнула, попила воды, села и приготовилась ждать. Вся её недлинная жизнь состояла из ожидания.
      Совсем крошечным несмышлёнышем она ждала, когда Большие Друзья возьмут на прогулку, поиграют с ней в мячик, угостят вкусненьким, приласкают. То время прошло быстро и почти забылось: после долгих громких разговоров, пугающих криков Больших и тихих слёз Маленького это случилось впервые. Главный привёз сюда, завёл в клетку и ушёл. Гарда кричала, звала, просила вернуться, но он даже не оглянулся.
      Так её предали в первый раз.

      Сначала она плакала, не притрагивалась к пище и воде, всё ждала, что Главный вернётся и заберёт её обратно, в маленькую тесную квартирку. Она не займёт много места, забьётся в уголок и будет тихо-тихо ждать, когда позовут, захотят поговорить или приласкать. С ней не будет хлопот: она же не станет больше проказничать, разбрасывать игрушки и вещи, портить мебель и обувь. Всё теперь будет по-другому. Но Главный не возвращался.
      Однажды утром в клетку вошла Хозяйка. От неё так вкусно пахло... Присела, достала из кармана сухарик и протянула на ладони. Гарда внимательно посмотрела ей в глаза и деликатно взяла лакомство, позволив себя погладить. "Хорошо. Мы с тобой подружимся", - сказала Хозяйка, легонько похлопала по спине и вышла.
      На следующий день Хозяйка пришла вновь и взяла с собой на площадку. Гарда училась легко, мгновенно улавливая, что нужно делать. Это так просто, вовсе не надо запоминать слова: она видела картинки в голове Хозяйки и в точности выполняла, что требовалось. Хрусткие сухарики из просторного кармана доставались ей всё чаще. Одного только не переносила Гарда: крика. Услышав его, она ложилась, вжималась в землю и старалась сделаться незаметной. Окрик будил её память, заставляя снова и снова вспоминать предательство Главного. Если кричат - значит, скоро бросят. Отведут в плохое место и оставят одну навсегда. Больше всего на свете Гарда боялась этого. Она ещё не знала, что бывает кое-что пострашнее.
      Однажды её привели на площадку, где остро пахло чем-то незнакомым, пугающим. Её усадили рядом с человеком с большой тяжёлой палкой. Он поднял её и... Тишину разорвала тысяча криков. Гарда в панике заметалась и бросилась бежать. Скорее спрятаться туда, где никто не сможет найти! Она забилась в угол ограждения, тело сотрясала неукротимая дрожь. Смерть, в той палке живёт смерть, Гарда это поняла и ничего не могла с собой поделать: страх смерти делал её маленькой, пугливой, беспомощной...
      Хозяйка молча отвела в клетку. На этот раз не было ни сухарика, ни ласки, ни слов утешения.
    
      - Товарищ майор, на Гарде рано ставить крест. Да, шугливая, но не безнадёжна. Да, выстрела боится, к охранной работе не способна. Но у неё отличное чутьё. Разрешите попробовать на следовую работу. Обещаю дополнительно позаниматься с ней в неслужебное время. Через месяц покажу. Если результата не будет - что делать, списывайте.
      - Хорошо. Приступайте.
      - Есть!
    
      И потекли дни, наполненные работой, работой, работой. Снова и снова гоняла Хозяйка Гарду, заставляя в сотый раз повторять одни и те же упражнения. Добавляла новые, усложняла. Через две недели впервые выехали в поле. Через три недели Гарда нашла человека по старому запаху и запутанному следу. Хозяйка всё чаще улыбалась и ласково трепала любимицу по спине, угощала кусочками ароматного сыра, пахнущего настоящим Домом.
      Миновала вьюжная зима, земля понемногу просыпалась, воздух стал влажным, густым и пряно пах набухшими почками. Гарда проснулась ночью от нехорошего предчувствия. Отряхнулась, стараясь прогнать плохое, но оно не уходило, клубилось тёмным, не отпускало. Гарда зажмурилась, представила Хозяйку и попробовала увидеть то, что видит она...
      Тесный двор, сугробы в проталинах, глухая кирпичная стена. Гарду привязывают к железному поручню рядом с Крошем, Астрой, Хароном и другими, с кем приходилось каждый день работать на площадке. Хозяйка уходит, не оглядываясь на беспокойный зов. Тревога, чувство опасности растёт и захлёстывает с головой. Чужой человек поднимает короткую палку, пахнущую смертью, из неё вылетает огонь, и тысяча тысяч криков рвут небо на части. Вой, скулёж, потоки горячей крови, растворяющей снег... Боль в груди ослепляет. Гарда хочет бежать, но только ползёт и тихо-тихо жалуется. Потом всё заливает багровый свет, он съёживается, собирается в точку и исчезает в черноте... Хозяйки нет, она не может смотреть, её сердце разрывается, но ничего сделать уже нельзя.
      Так её предали во второй раз.
    
      Выписка из приказа N 129/3. "В связи с уменьшением объёма бюджетного финансирования по статье "питание служебных собак" сократить поголовье путём ликвидации 10 (десяти) единиц. Список прилагается".
      
        - Товарищ майор, почему Гарда? Она отлично показала себя в розыскной работе! Кроме того, у неё великолепные племенные данные, экстерьер. Разрешите оставить!
      - Нам не нужно столько ищеек. Решение принято, не обсуждается. Приказ подписан. Завтра их пристрелят.
      - Товарищ майор... Разрешите забрать собак, попавших под сокращение.
      - И куда вы их денете?
      - Обещаю, я найду им временный приют и новых хозяев.
      - Ну, как знаете. Под вашу ответственность. Поторопитесь, с довольствия их уже сняли. Завтра их не должно быть в питомнике.
    
        Крошечный двор на окраине города. Их привезли сюда в тесной машине и привязали. Кормят, гладят, говорят ласково. Эти люди хорошо пахнут, они настоящие Друзья. Но не Хозяева. Гарда больше не даст себя обмануть. Никто никогда не станет ей Хозяином.
      Приходили какие-то люди, смотрели на них, уводили товарищей по питомнику с собой, одного за другим. Гарда целыми днями лежит в углу под навесом, отвернувшись к стене. Она устала от бесконечной череды людей с разными запахами. Вот и сегодня пришла какая-то женщина. Присела, протянула кусочек сыра. Гарда недоверчиво понюхала, слизнула лакомство и тут же вернулась в тёмный угол.
      Эта женщина - Другая - стала приходить часто и каждый раз разговаривала только с Гардой. Как ни старались другие привлечь её внимание, им доставались лишь порции лакомства. Настал день, когда Друзья вывели Гарду и приказали сесть в маленькую машину. Собака привычно запрыгнула в заднюю дверь и улеглась на пол между сидениями. Ехали очень долго, целый день.    Уже совсем стемнело, когда машина остановилась возле дома. Привычный шум города сменился щебетом птиц и пением сверчков. Другая привела Гарду к дому, пристегнув к ошейнику карабин и указав на деревянную конуру, скомандовала "место". Загремела цепь, скользящая по длинному тросу. Другая поставила возле конуры миски с водой и кормом, погладила и ушла в дом. 
       На следующий день Другая выпустила Гарду за калитку, ведущую на большой огороженный участок поля, и сказала "гуляй". Собака деловито обошла периметр, мгновенно поняв: это теперь - вверенная ей территория, она принята на службу. Через мгновение она носилась, подпрыгивая, как маленький щенок, каталась в траве и улыбалась во всю пасть, вывалив длинный розовый язык.
      К ограде вплотную подступал густой тёмный лес, ветер иногда приносил оттуда острые запахи диких зверей, будоражащие кровь. Цепь не очень обременяла Гарду, она давала достаточно простора, но обязывала к определённым действиям. Подсказка не потребовалась: на следующий день Гарда старательно облаяла соседа, подошедшего к калитке слишком близко. Звук её голоса произвёл впечатление: мужчина отскочил, как ужаленный, на безопасное расстояние. Гарда оглянулась, ища одобрения. "Хорошо, охраняй!" - сказала Другая и потрепала по загривку.
      Собака исправно несла службу, а Другая всегда была рядом, кормила, гладила и частенько отпускала побегать. Лишь изредка уезжала на несколько часов, но это не пугало: Гарда сторожила дом и ждала.
      Когда небо задышало осенней моросью, Другая поставила рядом с Гардой большую кастрюлю с водой, во вторую насыпала корм до верха, приказала "охраняй", села в машину и уехала. Гарда ещё не волновалась, когда стало смеркаться. Но Другая не вернулась. Не приехала она и на следующий день, и через день. Гарда затосковала, завыла ночью на полную луну. И ей отозвались голоса из леса. Чужие тревожные голоса.
      Её снова бросили, предали в третий раз.
    
      Другая вернулась на шестой день. Шёл холодный колючий осенний дождь. Отчаявшаяся Гарда металась, пытаясь оборвать привязь, чтобы убежать в лес, навстречу тем манящим голосам, что пели с ней вместе песню тоски в лунную ночь. Но только запутала цепь в кустах так, что не могла подойти к воде и корму. Она исхудала и смотрела на Другую затравленным волчьим взглядом. Та распутала цепь, и Гарда метнулась в конуру, забившись в дальний угол. Её снова трясло.
      Наутро всё изменилось. По-летнему ласковое солнце прогнало и дождь, и страхи, казавшиеся теперь смешными и нелепыми. Другая поменяла воду на свежую, вынесла добрую порцию каши с мясом. Гарда встречала её. И в первый раз она вытянулась всем своим чёрным переливающимся на солнце телом, положила лапы на плечи Другой, взглянула ей в лицо глазами цвета крепкого чая и... лизнула в нос.
22 Не верьте данайцам дары приносящим
Ольга Гелашвили
 Фото из интернета

Она жила в подъезде и занимала  ящик, лучшее место в этом подъезде!. Это была ее прерогатива завладеть этим ящиком, ведь она была единственной собакой женского пола среди других бродячих собак. И по сему пользовалась среди кавалеров незыблемым уважением и любовью. Но она была столь же умна, как и желанна всеми собаками дворового прайда - она имела почитателя среди живущих людей в подъезде, и только ему позволяла себя кормить. Остальные же собаки питались тем, что под руку попадётся. конечно не под руку, а под лапу!
 Но в один из дней  счастливого пребывания собак  на улице, появились люди в черном. Они привезли еды для собак. Но еда была отравлена.
 С наслаждением ели все, давно ведь их не угощали мясом. Они были так доверчивы, они верили людям! Но наша собака черная с белыми пятнами или белая с черными пятнами - одинаково было на теле и белого и черного у нашей девочки, но мозгов в голове были гораздо больше белых -  не ела она пищу у чужих людей,  это и спасло ей жизнь! Но она с тоской и страхом наблюдала, как  корчились в муках умирая, ее друзья - собаки мужского пола. Они умерли все. Это была страшная картина.
 Она живет одна во дворе. И вот эта тоска так и осталась на ее морде и по сей день! Вспоминает ли она своих друзей, вспоминает ли тот день, когда расправились люди с собакам?, но тоскует она все больше и больше, и конечно, не подпускает к себе никого, кроме своего кормильца из подъезда с 1 этажа, сядет и ждет!
 Я вглядывалась в глаза ее, и мне казалось, что вот и слезы капают из ее таких умных, грустных глаз.

 И как не верить  библии, где сказано - Не верьте данайцам дары приносящим!
23 Ненастоящая мечта
Екатерина Бобровенко
Перед праздниками многие газеты полны объявлений: "Щенок - лучший подарок для ваших близких. Порадуете любимых!"

Собака...
Неужели это просто вещь, которую можно принять в дар, а потом избавится, как от безделушки?!
Ведь многие животные после праздников становятся ненужными и оказываются, в лучшем случае, в зоомагазинах, а, в худшем - в ближайшем дворе...

***
Сколько я знаю свою подружку Машу, она всегда мечтала иметь собаку. Но на пути к мечте постоянно возникали препятствия... Сначала нужно было купить отдельную квартиру для бабушки (она не переносила животных из-за аллергии). Потом надо было поставить на даче новый забор, чтобы щенок не пролез к соседям. Затем Машка должна была получить годовую пятерку по английскому. Еще надо было съездить на море, а то потом некогда будет. И так далее и тому подобное...

А Машук все мечтала о собаке!.. Вязала ему костюмчики и даже сшила подстилку. И постоянно читала книги. Множество книг о разных породах собак, об уходе за ними и обо всем том, что должен знать человек, желающий завести четвероногого друга.


И, наконец, настал тот самый день, когда ее родители с гордостью сообщили, что разрешают взять в дом собаку.


Породу Маша стала выбирать уже давно. Сначала ей хотелось лабрадора, потом понравился вельш-корги (маленький симпатичный песик похожий на хитрую лисичку).
Однако, все они быстро надоедали. Выбор продолжался, пока ее внимание не привлек большой лохматый пес, изображенный на фотографии в энциклопедии о собаках.
Он был крупный, недлинная шерсть завивалась частыми колечками. 
Мордочку украшала рыжая бородка, делавшая наружность собаки очень привлекательной.

- Какой же он!.. - Машка не находила слов. - Эту собаку я хотела всю жизнь! Он... Он просто прелесть!..
- Эрдель-терьер,- прочитала она вслух.
- Эрдель - кудряшка-милашка!!! - воскликнула Машка, захлопав в ладоши.


Через  интернет был найден питомник, в котором скоро должны были появиться щенки.
Маша  была без ума от счастья, ведь у нее будет собственная собака.
Несколько месяцев она просто летала, поджидая, когда подрастет ее песик. И вот этот день настал!  Солнечным субботним утром, Маша поехала с родителями в Тверь за щенком.


Я не встречалась с подругой  почти две недели. Она, по-видимому, нянчилась с собакой, не отходя от нее ни на шаг.
Они взяли себе эрделя, мальчика - маленькое пушистое чудо с бусинками-глазами. Необыкновенно милое создание!

А назвали его Бруно. Это был домашний вариант имени Бравый Парень, которое принадлежало щенку по паспорту.

Конечно, много хлопот принес Бруня своим новым хозяевам! Как и любой другой щенок, он был энергичен и любопытен, отличался необыкновенной сообразительностью, но был уж чересчур непослушен.
Сложно было усмирить его, когда этот непоседа носился по квартире с резиновым мячом во рту и звонко лаял.
Бруно был не таким уж маленьким, и в свои три месяца весил девять килограммов!

Просто ураган на лапах. Слоненок, хотя и очень симпатичный.
Короче, его надо было еще воспитывать и воспитывать, если, конечно, Машка и ее родители не хотели остаться без мебели, которую Бруно обожал грызть...


***
Я шла в магазин за хлебом, когда, выходя из подъезда, случайно столкнулась с подругой.
- Ну, как Бруня? - заинтересованно спросила я.
Она улыбнулась.
- Мы его отдали, - весело сказала Машка.
- Как?! - я не поверила своим ушам. - Куда отдали? Зачем?
- Просто. Взяли и вернули обратно в питомник. Надоел совсем, - ответила подружка.

Я не могла ничего понять. Вернули собаку?! Машка?! Она не могла так поступить! Она долго ждала момента, когда возьмет щенка, а теперь совершенно спокойно говорит о том, что отдала его?!

- Машунь, ты чего? О чем ты говоришь?
- О том и говорю, - беззаботно ответила она.
- Он мне надоел! Он диван обгрыз, подушку порвал, и все время будил нас по ночам... А еще корми его по часам, гуляй три раза в день... Это, что нормально? Вот мы и отвезли его назад.


Я была шокирована. Никогда бы не смогла подумать, что моя подруга способна на такое.
И Бруне еще повезло, что заводчица согласилась принять его обратно, а то оказался бы он на улице в тот же день.


И очень жалко, что Машкина мечта была "убита" обычными бытовыми сложностями.
Значит, не такая уж это была и мечта!..
24 Жизнь удалась
Ольга Постникова
«Мы живём  под одной крышей уже восемь лет, а ты для меня так и остался загадкой. И с каждым годом отдаляешься всё дальше. Самым  безоблачным был  только наш первый год. Тогда ты  был милым и ласковым и почти не отходил от меня. Помнишь, как спал на моей груди, просыпаясь только для того, чтобы устроить свою голову поудобнее. Был ли ты счастлив тогда? Я, думаю, что был. Мне, по крайней мере, было хорошо с тобой, я гладила тебя и придумывала    разные нежные слова.
       Когда  всё изменилось? За житейской суетой и не заметила, когда. А теперь… изменить  ничего не могу, только с тревогой смотрю, когда ты уходишь вечером из дома. Я знаю, что – на всю ночь. Удержать  – невозможно, как невозможно и узнать, куда  идёшь, зачем. Единственное, что могу позволить себе, спросить: «Разве тебе плохо дома?» В ответ –презрительно - ледяное молчание. Пла;кать, не пла;чу,  понимаю - у тебя  своя жизнь, у меня – своя. И мы оба к этому привыкли.
       Ты возвращаешься с рассветом, молча, проходишь мимо меня и ложишься на диван, который я поставила  на кухне. Сначала он предназначался для всех, но  потом получилось –  только для тебя, потому что после ночных загулов ты спишь на нём целыми днями. Спишь…или следишь за мной? Иногда  ловлю на себе твой  взгляд и не могу понять, что в нём – безразличие, презрение, равнодушие. Взгляд меняется, когда ты, выспавшись, решаешь, что пришло время перекусить. Да, в это время я читаю в  зелёных глазах, что твоё сердце переполняют самые нежные чувства ко мне, может, даже… любовь. Особо не обольщаюсь, потому что знаю, насытившись, снова будешь спать. Спать, спать…сколько  ты можешь спать! Иногда я пытаюсь поговорить с тобой. Но мои слова натыкаются на    высокомерный взгляд, и я умолкаю».
    
                                        *********************
       «Как  она надоела  со своими нотациями. Где шлялся, где шлялся всю ночь? Почему – шлялся? Других слов не знает, что ли? Можно бы и повежливее. Считает себя образованной, а словечки… уши бы мои их не слышали. Одно и то же, каждое утро. Зачем спрашивает? Сама туда пойдёт, если скажу? Ладно, что на неё внимание обращать. Перекусить даёт… сейчас на скорую лапу поем и – греться. Куда лечь – то? Печка гудит, значит тёпленькая, на пуфике, около неё и  погреюсь. А разомлею, в кухне на диване прилягу. Промёрз, однако. На  шубу грешить нечего - тёплая, а ноги…попробовала бы  на морозе всю ночь, босиком.  Сами  в обувке ходят. Я, когда маленький был,  любил в её валенке спать – райское место!  О каком – то неравноправии говорят, несправедливости! Оно рядом с вами ходит. Босое! Та-а-к! Припекает через шубу! Надо перебираться на кухню. Холодильник открыла, может,  даст чего – нибудь ещё… или сам добуду, если зазевается. Ворчу, а она - ничего, не злая. Ни разу не ударила, хоть и знает, что подворовываю. Так только, для порядка, крикнет: «Брысь». Откуда она слово такое выкопала? Неприятное какое-то, унизительное.
        Колбаску режет! Запах – то, какой! С ума можно сойти от него! Надо поближе - к столу. Так-то у меня свой стул есть, любимое место за столом, но муж её, который  почему – то возомнил, что он мой хозяин, считает, что это место – его. Лучше уступить, не связываться - не застрянет, может и пнуть.  Не то, чтобы больно, но – унижение. Нарезала, разложила на тарелке. Хлеб  режет. Ну, хлеб я не очень, можно сказать, совсем не ем. От  мучного толстею, а это мне совсем ни к чему.  Ограничиваю себя в калориях. Рыбку, мясо – можно, без ограничения. Но, тут они меня ограничивают. Как будто объем их! Пошла звать его к столу. Вот и момент!  Не зевать! Не заметили! Чуть было не подумал, как она говорит – слава, тебе… это не для нас, свободных от предрассудков.  Съел… теперь – на диван. Спать. Начнут  чаи распивать. С лимоном! Не переношу  запах цитрусовых. Прямо тошнит от него. Как они могут такую гадость употреблять. Думал, пересплю… нет, не уснуть. Пойду,  полежу в кресле, пока  «хозяина» нет. И как это выходит, что самые любимые места у нас с ним совпадают? Ума не приложу. Нет, и здесь не уснуть. Вонь от  лимона на весь дом.
        Раньше жизнь у меня послаще  была.  Каждый день молочко парное, утром и вечером. И сливочек  давала, не жадничала, и творожок свеженький. Зачем корову продали? Сено им, видите ли,  трудно стало косить! Обленились! Если  бы, к примеру, моё мнение  спросили, я бы им сказал, что – против.  Как можно кормилицу продать? Э-эх, люди! Теперь ходит куда – то за молоком. Наливает мне, а я, может, от чужой коровы брезгую.
       Не задался сегодня день. Бывает же такое. Вон как «хозяин» забегал, засуетился. Орёт диким голосом: «Барсик, Барсик!» Знаю, чего орёт, мышь почуял. Так и я её чую, но не ору. Чем им  мыши помешали? Мне мамаша  детство отравила,  натаскивала, учила, как их ловить. Но я уже в молодые годы к этому отвращение испытывал, не Барское  дело. Кажется, поймал. Теперь угощать будет. Надо за диваном пересидеть. Терпеть не могу такого угощения.
         Кажется, сегодня не собираются выкатывать своего помощника по хозяйству.   Вот кого я на дух не переношу! Больше, чем угощение из мыши. Голос – отвратный, нос - невесть что! И, главное, старается, подлец, к хвосту моему подкрасться. А, ведь, всё к чему он подкрадывается, исчезает в его утробе. Воистину -  ненасытный!
        Вот  вам и любовь,  в которой она  признаётся, чуть не по десять раз на день. Раз ты так любишь меня, неужели не видишь, как  страдаю от этого чудища? Неужели не можешь подождать до ночи, когда   уйду по делам? Или,  ещё лучше – до весны, когда  у меня на улице дел невпроворот,  дома я бываю лишь изредка, и то – только на минуточку – поесть, да порадовать тебя. Знаю же, как скучаешь.
        Угомонились, разошлись по комнатам.  Наконец – то можно подремать. Скоро вечер, а там и ночь не за горами. Не знаю, чего я разнервничался… определённо, жизнь у меня удалась - не собачья. Есть у нас во дворе…  Кинг. Хозяйка  Кингулей зовёт, ла-а-сково так. Лицемерка. Ни разу, даже в морозы,   не пригласила  погреться. У него свой дом, вроде, есть. Захожу я туда иногда, слёзы, а не дом. Печки нет. Прилечь, присесть не на что.  Спит на соломенной подстилке. И, главное! Гордости  – никакой! Только завидит хозяйку, и ну, хвостом вертеть. А то ещё – лапы ей на плечи положит, вздыхает и всё лизнуть норовит! Фу, срам один».
25 Ничто человеческое...
Ольга Постникова
На  крыльце сидела печаль и  вглядывалась в заросли из цветов.  Вдруг выглянет из-за стеблей  лукавая мордочка?

Прошло две ночи и два дня  с тех пор, как исчезли бесследно те, для которых он жил всё это лето. Рядом стояла миска с любимой… прежде,  рыбой, чашка с молоком, но разве у печали  бывает аппетит…  она  и голод – неразлучники.

Два  дня и даже ночью я, в отличие от Барсика, ликовала  оттого, что наконец-то кошка увела  котят из нашего двора. Ликовала в душе, а на словах… утешала, конечно. Как иначе? Наверное, он чувствовал моё лицемерие и потому  не отзывался. 
-Барсик, поешь. Второй день голодаешь. Что поделать? Дети вырастают и «улетают» из родного гнезда. И мои разлетелись, но я держусь, не раскисаю.
Молча, без обычного отзыва – ласкового му-х-р, он вскинул на меня взгляд, в котором плескалась зелёная тоска, и снова отвёл его к зарослям цветов.

В начале лета, пропалывая грядку с земляникой, среди птичьего гомона  явственно  различила писк котят. Разогнулась, прислушалась.
-Показалось, - успокоила себя.
Откуда взяться котятам? Наш Барсик – кот. Боевой. С полуотгрызенными ушами – следами битв не на жизнь с соседским Рыжиком.  Сколько уже лет  бьются на смерть, но оба живы и, после обработки  ран  перекисью и зелёнкой,  здоровы и  готовы к новым сражениям.

Прошло несколько дней. На той же грядке  собирала ягоды и снова – писк котят.
-Перегрелась на солнышке, - нашла причину галлюцинации.

В середине лета слуховые галлюцинации пополнились зрительными – из-под застрех старого сарая  время от времени выглядывали мордочки котят. Отвлекусь на мгновение, чтобы проморгаться, посмотрю снова – никого.

Пробежавшая по двору  серая кошка с мышью в зубах  и скрывшаяся в недрах чердака сарая, порадовала - помощница появилась у Барсика. Мышей в этом году - небывалое нашествие. Ряды  «родных»:  домовых и коричневатых полёвок - пополнились огромными серыми чужаками. До этого года у нас таких не было. Размерами они  ненамного уступают крысам. 

Помощница - помощницей, но зачем ей тащить мышь на наш сарай? Задуматься бы, но  сознание увело   от подступившей вплотную проблемы. Не время, знать, было обозначиться проблеме.

Время наступило  на исходе лета. В конце дня, утомлённая огородными работами,   решила  сказать делам:
-Болды, - то есть, хватит на сегодня – в душ и домой… до утра.
Из душа вышла посвежевшей, без намёка на усталость и… остолбенела. Под яблоней  лежала серая кошка, два котёнка носились от яблони к кустам винограда и обратно, с третьим котёнком играл наш Барсик. Играл или воспитывал, трудно сказать. Он обнимал котёнка за шею и пытался вылизать ему мордочку, котёнок вырывался,  Барсик хлопал его лапой по  щеке, снова обнимал за шею и вылизывал. При этом   утробным нежнейшим голосом выговаривал  ребёнку за непослушание.

Идиллия. Умиление. В нём я пребывала, любуясь  семейством, главой которого был мой Барсик. 

Подросшие котята всё чаще  покидали «родительское гнездо» и прогуливались по саду самостоятельно или в сопровождении отца, то есть Барсика. Пугливые, они поначалу  улепётывали при моём появлении в недра чердака в мгновение ока. Со временем сообразили, что спрятаться можно и в клумбе с цветами.  Их – не видно, они видят всё, да и ближе оттуда к чашкам с едой.

Порции коту я увеличила и, вынеся мисочки, уходила сразу в коридор, откуда наблюдала за кошачьей трапезой. Барсик подзывал котят коротким мурлыканием, они не заставляли себя ждать. Ждал он, когда малышня, насытившись,  отойдёт от мисок и доедал то, что осталось.

Увеличить, увеличила порции, но ругала себя за это нещадно. Зачем? Что буду делать зимой с  этой оравой, если ничего не изменится. В доме  такое количество кошек совершенно ни к чему, хватает  одного кота. И на улице их в морозы не оставишь. Какое сердце выдержит? Точно – не моё. Так что умиление сменилось тревогой и безнадёгой.  Надо же, что кот отчебучил?!

Проблема разрешилась так, как и была должна разрешиться. Котята исчезли, исчезла и кошка. Барсик ходил, как потерянный – искал везде. Я – поглядывала и удивлялась, и догадывалась, что разумная кошка увела их домой. Котята подросли и  вечная угроза, кошке ли не знать – какая, миновала. Самое время представить  потомство  хозяйке. 

 Барсик? Любовь и печаль, и разлука не ходят одна без другой. И кошкам не чуждо ничто человеческое… оказывается.
26 Ушки
Анна Эккель
    
Галина не спала несколько ночей подряд и теперь, сидя в электричке, торопила время. «Если опоздаю, не прощу себе никогда», - думала она, то и дело поглядывая на часы. За окном проносился осенний пейзаж. Деревья почти все облетели, но изредка встречались островки багряно-жёлтого цвета. Это золотая осень никак не хотела уступать место серебряной зиме.
«Скорее же!» - стучало в голове. Сама виновата, привычная нерешительность сослужила ей плохую службу, теперь она возвращалась на дачу, уже закрытую на долгую зиму.

Первый раз Галина увидела его в летнем магазинчике дачного поселка. Она стояла в очереди за нехитрой снедью и от нечего делать рассматривала скудную витрину с продуктами. Вскоре её взгляд привлекло какое-то движение на полу в дальнем углу помещения. Сначала приняла это за половую тряпку, но почему она задвигалась? Любопытство заставило выйти из очереди и подойти поближе, чтобы как следует рассмотреть непонятное существо. Когда она подошла, то ахнула. Это был кот, а скорее всего то, что от него осталось. Когда-то он был белым и породистым, теперь жалкое подобие кошачьих. От грязи превратился в непонятного цвета месиво, так как местами отсутствовала шерсть и вместо неё была давняя короста, которая сочилась, глаза еле открыты, их склеивал гной из-за конъюнктивита, нос, совершенно белый, говорил о том, что кот долго голодал и теперь доживает последние дни. Галина присела и хотела погладить бедолагу, но занесённая рука остановилась, у кота не было ушек. От них остались только рваные рубцы.
- Это он зимой отморозил себе уши, вот они и отвалились, - послышался громкий голос продавщицы.
Галина оглянулась, в магазинчике уже никого не было.

Продавщица, облокотившись всем своим массивным телом о прилавок, поведала горькую историю скитальца. История оказалась простой и часто встречающейся. Дачники привезли котенка, а когда уезжали в город, решили не брать с собой бывшую "игрушку", чтобы не обременять себя заботами,и оставили его во дворе.
Как он выжил в лютый холод, никому не понятно.
Но когда хозяева торговой точки первыми приехали открывать сезон, то через некоторое время увидели странную картину. Ходячий скелет, обтянутый шкуркой шел, шатаясь, по направлению к людям. Он шёл и падал, когда падал, то полз на обмороженном брюхе к ним за спасением и помощью. Думали, сдохнет,но нет, вот за лето немного оклемался. Теперь все съезжают. Магазинчик тоже закрывается. Придется отселять доходягу на улицу и оставлять на произвол судьбы. Никто не захотел взять животное, спасти живую душу.

Галина посмотрела на котика, на глаза навернулись невольные слёзы. Первый порыв души – взять, но ум сказал «нет». Она недавно пережила тяжёлую болезнь и смерть любимого рыжего кота. Генке уже было шестнадцать, и врачи ничем не могли ему помочь. Душевная рана ещё кровоточила, и она даже помыслить не могла, что кто-то может занять место её любимого котика.
А брошеный поднял голову и пристально стал смотреть на Галину. Сколько боли и надежды было в его глазах!
Вот этот взгляд и не давал ей спать, именно он сейчас гнал её на пустые дачные участки.
    
Наконец-то нужная станция. Перед платформой стоял старый «москвичонок» без особой надежды дождаться пассажиров. Женщина, не спрашивая и не торгуясь, села в машину и только выдохнула:
- К «Вишенкам», и побыстрее, пожалуйста. Там меня подождёте.
- Что, хозяйка, что-то важное забыли?- заинтересованно спросил пожилой водитель.
- Да. Очень-очень важное. Только побыстрее!
Галина, не чувствуя ног, летела мимо закрытых наглухо домиков и голых деревьев в сторону магазинчика. «Только бы успеть! Я всё исправлю. Я спасу!»
Перед закрытой дверью, на тряпке, вытянувшись, лежал он.
Рядом миска с водой и горстка сухого корма. Это всё, чем могли помочь ему люди.
Галина поднялась на крыльцо. Кот не двигался и не подавал признаков жизни. «ОПОЗДАЛА!». Она горько заплакала и аккуратно взяла легкое тельце на руки. Вдруг белый носик зашевелился. Запах оживил умирающий мозг и кот еле слышно, коротко мяукнул.

Дверь машины громко захлопнулась и Галина почти прокричала:
- В город. Скорее! В ветклинику. Плачу любые деньги!
     Она УСПЕЛА!
27 Базиль
Анна Эккель
Раздался резкий и нетерпеливый звонок в дверь. Это в первый же день долгожданного отпуска! Кто-то сейчас, точно, получит по шее. Не спрашивая, резко распахнул дверь. На пороге стояла любимая соседка - пенсионерка в цвете лет Елена Ивановна. Почему любимая?  Да потому что она, как умудрённая жизнью женщина, помогала мне во всём, что касаемо домашнего быта, так как я молодой, ну почти молодой, холостой мужчина. Словом, она - моя спасительница.

Елена Ивановна была встревожена не на шутку. Я, плотнее запахнув длинный махровый халат и сменив зверское выражение лица на приятную улыбку, жестом пригласил её войти. Она быстро, отлично зная мою огромную квартиру-студию, прямым курсом направилась к дивану. Присев, экзальтированно произнесла:

- Коленька, Вы должны меня спасти - просто больше некому.

Я весь напрягся, так как знал свою соседку как очень спокойную и сдержанную в проявлении чувств женщину.

- Что  случилось? Вы на себя не похожи!

- Вы понимаете, мне вчера принесли мою мечту – котенка-вислоушку от знаменитых родителей. Я так долго о нём мечтала и ждала. И вот случилось это чудо…

Она замолчала, скромно теребя кружевной платочек в руках. Честно говоря, я больше ни у одной женщины не видел этой милой привычки. А как очаровательно  выглядит дама с этим  забытым атрибутом  пленения мужских сердец. Жаль…

- Я Вас внимательно слушаю. В чём должна заключаться моя помощь?

- Коленька, мне позвонила сестра и сообщила, что её единственная дочь  завтра выходит замуж, и я обязательно должна  быть, а живут они на другом конце страны. Самолет через два часа, а котенка не с кем оставить. Я  могу доверить его только Вам!

Она изящно поднесла кружевное чудо к сухим глазам.

- С радостью выручил бы Вас, но кошки и  все домашние животные – это не моё. Мы живём на разных планетах.

- Я Вас умоляю,- на выдохе шепотом произнесла соседка, слёзы были уже на подходе.

Понял - не отвертеться.

- Ну, я не знаю,  могу взять, но всю ответственность с себя снимаю.

Подумав про себя, что сбагрю на время китанса кому-нибудь из моих подружек, хоть одна, да должна быть кошатницей.

- Несите зверя.

Елена Ивановна со скоростью света перетащила всё ко мне, боясь, что я могу передумать. Среди груды вещей и мисок я не видел котенка.

- А где сам-то?

- Да вот же он!

И она указала на крохотный серый комочек, который мирно спал, затерявшись среди своего приданого.

- Знакомьтесь, это - Базиль.

Я протянул руку и одним пальцем погладил комочек, комочек заурчал.

- А вот это - самое главное, - с этими словами соседка вложила мне в руки огромный том из отксеренных страниц.

- Что это?

- Это инструкция к котенку.

- Да я её до Вашего приезда не прочту!

Но Елены Ивановны уже и след простыл.

Посидел на диване, чтобы осмыслить всё происшедшее, и, немного придя в себя, начал обзвон. Прошелся по всем номерам из записной книжки. Никого не нашёл: если и имели живность, так только вроде йорков, то есть маленьких собачек, чтобы в сумочках таскать на тусовки. Оказывается это модно - вместо женственных кружевных платочков.

Отменив планы и приятные встречи, я весь день занимался устройством нового жильца. К вечеру устал так, что заснул прямо на диване. Во сне  снилось огромное количество котят. Помню,  бабушка говорила, видеть котят во сне - к неприятности. Вдруг ко мне подходит очень даже симпатичная девица и тянется с поцелуем, потом у неё вырастают усы, и она смешно щекочет ими мой нос.

Я проснулся. На груди  сидит котёнок и старательно вылизывает мне губы, щекоча своими усиками мой нос. Когда он увидел, что я открыл глаза,  перестал заниматься своим увлекательным делом и стал внимательно смотреть на меня.
Вы когда-нибудь видели выражение мордочки вислоухого котенка? Этот неповторимо укоризненно-обиженный и не по возрасту мудрый взгляд янтарных глазок. Серьёзность им придают необыкновенной формы ушки. Я хотел погладить малыша, но моей ладони хватило, чтобы полностью накрыть его крохотное, пушистое тельце. Через шёрстку прощупал маленькие  и хрупкие косточки. Сердце дрогнуло от нежности, а в голове пронесся слоган из рекламы: «Котёнок, словно ребенок. Будь для него хорошей ма… папой»!

Прошло несколько дней. Елена Ивановна звонила три раза на день. Я отчитывался. Она успокоилась и решила остаться в гостях подольше.
Мы с Базилем отработали всё до автоматизма. Вечерами, лёжа у меня на плече, он составлял мне компанию по просмотру чемпионата мира по хоккею. И когда была проведена победная комбинация, я вскочил и закричал от радости. Что-то мелькнуло и упало на пол. У меня оборвалось сердце, это был котенок и он лежал на полу без сознания. Я склонился над тельцем и, бережно взяв его на руки, поднес к уху – сердечко билось.
Схватив ключи от машины, выскочил на улицу. Не помню, как оказался в приёмном покое Склифа,  дежурные врачи и  больные, сгрудившись около меня, отсмеявшись, дали адрес самой крутой ветеринарной лечебницы. Я летел по городу, нас там ждали.

Оказалось: сломана лапка – наложили гипс, от удара образовалась гематома мозга – это страшнее. Предупредили – котенку нужен тщательный уход, но последствия всё равно останутся. С  Айболитом расстались друзьями. Всю ночь я не спал, держал своего База на ладони, прикрывая для тепла другой. Утром, когда малыш  открыл глазки, у меня в душе от радости запели соловьи. Но звонок соседки привел меня в чувство, она сообщала, что уже купила билет на обратную дорогу. Ужас!

Промаявшись час, я нашел выход. Котёнок был у неё всего два дня, и она не могла хорошо запомнить его. Надо срочно достать дубликат, в этом помог Айболит со своими огромными связями в кошачьем мире.
Они были словно отражение в зеркале, никто  не смог бы понять, где Базиль, а где его двойник. Я был этому дико рад, так как Баз автоматически оставался у меня. Как эта пушистая кроха смогла прирасти к моему огрубевшему сердцу за столь короткое время - непонятно.

Возвращение Базиля - двойника прошло без сучка и задоринки. Только через неделю, встретившись со мной на лестничной площадке, Елена Ивановна, хитро улыбнувшись, сказала:

- Не пойму, как это могли ошибиться в поле котенка? Выписали документы на кота, а отдали кошечку.
28 Катин адрес
Жозе Дале
Зима опустилась на город как-то неожиданно – к ночи подморозило, схватив ледком редкие лужицы, оставшиеся от позавчерашнего дождика. Прохожие пробегали мимо, опустив головы – они спешили скорее нырнуть в тепло, подальше от ноябрьской стужи и темени. Желтые, манящие зевы подъездов открывались, пропускали их и снова захлопывались, чтобы не тратить тепло попусту.
Скрипнули шины, и в темном дворе хищно вспыхнули автомобильные фары, словно высматривая нелегалку, затаившуюся между бордюром и мусорным баком. Уж они-то знали, что она не имеет права здесь находиться. Марыся беззвучно отползла подальше и спряталась в тени, выжидая, пока мотор всхрапнет в последний раз и заглохнет. Она тоже знала, что без человека эта злобная громадина превращается в кучу мертвого железа.
Все так и вышло. Фары погасли, и двор погрузился в темноту – тогда Марыся решилась выйти и осмотреться. Если ее сведения верны, то сразу за домом должна была быть большая бетонная стена, которую она и разыскивала последние несколько дней, невзирая на голод и заморозки.
От асфальта тянуло мертвенным холодом, он, как вампир, выпивал тепло и силы из костлявого кошкиного тельца – она уже и сворачивалась калачиком, и подбирала под себя лапы, но ничего не помогало. Только движение могло спасти ее в такую погоду. Ну, или миска горячей еды.
Размечталась, одноглазая… Марыся шмыгнула вдоль дома. Левый глаз и правда болел, заплывал гноем, и она уже не могла разлепить веко. Идти по земле было так же неприятно, как и по асфальту - чахлые бледные травинки обледенели, превратившись в острые лезвия, жалившие лапы. И холод, холод, холод… который, наверное, никогда не кончается. С тех пор как Марыся попала на улицу, холод стал ее постоянным спутником.
Даже странно было сознавать, что когда-то у нее была другая жизнь, своя квартира, теплая постель и даже игрушки.
А потом… Суп с котом. Марыся не любила вспоминать об этом. Чем больше думаешь, рвешь себе сердце, тем тебе же хуже – на улице никто никого не жалеет. Если хочешь выжить, умей вертеться и быть незаметной, а свои страдания можешь  засунуть себе в задницу. Она так и делала, до конца октября, пока не почувствовала, что сил больше не осталось. Голод, холод, а самое главное – непонятная ей самой тоска довели ее до ручки. Оно ведь как бывает: сначала ты плохо себя чувствуешь, и тебе лень умыться, встать и куда-то идти в поисках еды, а через неделю – оп! И ты уже паршивая доходяга, которую заедают блохи, и которую люди убивают, едва завидев:
- Она лишайная!!! Не трогай ее, а то заразит чем-нибудь! Куда ЖЭК смотрит???
Вот поэтому Марыся передвигалась только по ночам. Кто-то из подвальных жителей шепнул ей, что на Великой Бетонной Стене, которая тянется до края земли, а то и дальше, есть надпись. Тайная, на старинном кошачьем языке, на котором говорили священные египетские кошки, похожие на эбеновые статуэтки. А также абиссинские чародейки и даже царственные вавилонские красавицы, пра-пра-прабабушки сегодняшних персов. Но кто мог сделать такую надпись в бесконечно сером промышленном городе? И какой толк был в тайнописи для простой бездомной мурки, своего-то мурлыканья не разбиравшей?
Марыся не знала, как она найдет эту надпись, и, даже если найдет, то как прочитает древний язык? Ей сказали, что на стене начертан адрес, по которому может прийти самая последняя паршивая кошка, самая больная и голодная, и ей обязательно помогут. Марыся не была настолько легковерна, чтобы принимать все подряд за чистую монету, но с неделю назад она вдруг поняла, что пора. Жизни в ней осталось ровно настолько, чтобы попробовать последнее средство. Тогда она и тронулась в путь.
Великая Бетонная Стена тянулась через всю землю (или почти через всю – информация была противоречивая), но, насколько хватало единственного здорового глаза, Марыся видела унылую серую ленту. И как искать на такой громадине какой-то адрес? Она шла вдоль стены, стараясь прижиматься как можно ближе к бордюру, чтобы не попасть под колеса случайного автомобиля - отсюда было очень плохо видно. Стена была грязная, исписанная всякой всячиной, но чаще всего попадалась одна и та же надпись из трех букв. Марыся задумалась – может, она и есть знак? Но потом вспомнила, что видела ее на стенах домов, подъездах и даже деревьях – не может священный адрес быть накарябанным где попало.
Она уходила все дальше и дальше, маленькая грязная кошка на пустой улице, внимательно рассматривавшая стену. Ни одна звезда на небе не зажглась, чтобы немного посветить и облегчить ей поиски, но Марыся не жаловалась, она только боялась пропустить несколько самых важных строк.

Утром город накрыла всепобеждающая серость. Она выползала из подворотен липким туманом, клеилась к подошвам и лезла за воротники. Люди надевали свои самые хмурые лица, чтобы, не дай бог, не быть заподозренными в улыбке, толкались на автобусных остановках и хлопали дверями автомобилей. Город ожил и заспешил, засуетился, понемногу привыкая к наступившей зиме.
Марыся снова была в пути. Она глазам не поверила, когда священные письмена показались на щербатом бетоне. А главное – все было понятно и без лингвистических познаний: язык вавилонских и древнеегипетских кошек говорил ей ясно и просто, что нужно идти на улицу такую-то, в дом такой-то. И все. Она сначала возликовала и бросилась прочь, но тут же вернулась и долго стояла, перечитывая надпись снова и снова – только бы не забыть ничего и не перепутать, для Марыси в этом адресе заключалась ее последняя надежда.
К концу дня она добралась к указанному дому, окончательно обессилев. От заплывшего глаза стала болеть голова, и кошка постоянно дергала ей, как будто стряхивала с себя что-то - вот сейчас точно нельзя было попадаться людям на глаза.
Искомый дом представлял собой огромное серое сооружение с бесчисленными подъездами, в котором даже двери мусоропроводов были железными. Навесные замки грозно щурились на незваную гостью и поскрипывали злобно: не подходи, ступай прочь, блохастая… Марыся обошла дом столько раз, сколько смогла, но нигде не увидела даже самой маленькой дверцы. Вентиляционные отверстия в подвале были заделаны насмерть – узкие дырочки в крышках не пропустили бы даже Марысино костлявое тельце. Все предусмотрели люди, чтобы обезопасить себя от нелегального вторжения.
А как хорошо было бы сейчас забраться в подвал, прижаться к теплой трубе отопления, и помереть! Марыся больше ничего не могла, казалось, она шла всю жизнь, но перед ней все так же вздымалась Великая Бетонная Стена, и не было ей ни конца, ни края. Она залезла на канализационный люк, поджала отмороженные лапы и с последней, отчаянной надеждой обвела глазом каждое окно. А вдруг откроется? Но огромный серый дом даже не смотрел на грязное тощее существо, и совершенно не интересовался кошачьими легендами и надписями на заборах.
И Марыся заплакала. Громко, некрасиво, в голос. Она сидела на канализационном люке и рыдала, чувствуя, как сердце в груди разрывается. Какая же она была дура, чтобы поверить в какой-то волшебный адрес, где ее примут, накормят, обогреют. Уж лучше бы сидела в своем подвале, глядишь, выгадала бы у жизни еще несколько беспокойных дней. А теперь только помирать, здесь, на этом люке – и хоть закричись и разломись надвое, ни одно окно не откроется. Небо не слышит бездомных кошек, оно говорит на другом языке.

Катя подошла к окну и отдернула занавеску:
- И чего она разоралась? Страшилище… Откуда она такая выползла?
Сашка предостерегающе поднял палец.
- Даже не думай.
Катя вздохнула и отвернулась к плите, поставить чайник. Он прав вообще-то, и так в доме сейчас семь кошек, и все подобрыши, больные-переломанные. Куда еще одну?
- Смотри, у нее с глазом, что ли, что-то?
- Я тебе сказал.
- Да ты посмотри. Не, ну точно, лихо одноглазое. А как орет-то! Будто ее режут…
Муж промолчал и щелкнул пультом от телевизора, но даже сквозь гул толпы болельщиков ЦСКА доносились с улицы отчаянные кошачьи вопли. Катя кусала губы – ну вот что делать, ну реально некуда ее брать. Невозможно помочь всем, это она понимала, но проходить мимо, отключив сердце, пока не научилась. Господи, как хорошо живется нормальным людям, которые копят на силиконовые сиськи и отпуск в Таиланде!
Сашка прибавил звук, потом еще, а потом Катя осознала, что на всю кухню нечеловечески вопит Дмитрий Губерниев, а ее муж сидит, уставившись в стену и сжав кулаки.
- Чего сидишь, иди забирай дуру, а то ее сейчас пришибет кто-нибудь. Только оденься, на улице дубак.
Катя порхнула в прихожую легче, чем балерина из Большого. Быстренько накинула пуховик и, закрывая дверь, услышала, как Сашка выключил телевизор и пробормотал сквозь зубы:
- Ничего не понимаю. Чего они все сюда прутся, как будто наш адрес специально для кошек на стене написан...
29 8 марта
Жозе Дале
Каждый раз, когда в мире умирает одинокая бабушка, грустит котик. Это не поэтическое преувеличение, ибо котику после бабушки светит улица – родственники куда охотнее наследуют квартиры, чем кошек и собак.
Одна такая бабушка собралась помирать в эту зиму. Январь еще кое-как отходила, а к февралю стало невмоготу, и морозной ночью заскрипели во дворе колеса скорой помощи. Разбуженные соседи проследили в глазок, как вынесли на носилках грузное тело, и фельдшер, уходивший последним, выключил свет в прихожей. Дверь хлопнула и затихла, и все уснуло до утра.
Наступивший день был самым обычным зимним днем, тусклым и пасмурным. К вечеру почему-то вспомнилось:
- Слушай, а у соседки-то кошки были…
- И что? Нам какое дело?
- Они же там одни остались, что они жрать будут?
- Друг друга. Жизнь – борьба.
Да уж, жизнь борьба, с этим не поспоришь. Мало-помалу все позабылось – бабушка навсегда осталась в больнице, квартира стояла закрытая. Интересно, кто ее унаследует? Так наступило 8 марта.

Илья ткнулся в один ларек, но он был закрыт. Во втором не оказалось ничего, кроме облетевших тюльпанов, а третий порадовал розами кислотной расцветки.
- А нормальных нет? Розовых или красных – у меня жена веществами не балуется, натуральное предпочитает.
Нормальных не было. Ничего удивительного – 8 марта к обеду из цветочных ларьков выгребается все, включая продавщиц, и если ты задержался на работе, то изволь скакать по всему городу в поисках приличного букета. Илья нервничал, время подходило к четырем, а он все толкается по пробкам. Лена его не за букеты любит, но домой с пустыми руками все равно идти негоже.
- Девушка, ну как же так? 8 марта, а нормальных роз нет…

Как раз к праздничку, когда в воздухе разлилась сладковатая сырость, внезапно пришлось вспомнить про кошек, которые уже месяц были заперты в квартире. У соседей снизу стал мокнуть потолок – круглые сутки сочилась вода какого-то странного цвета с еще более странным запахом. Вызвали участкового, слесарей из ЖЭКа и тетенек из таинственной «комиссии», чтобы вскрыть злополучную квартиру.
- Понятые! Где понятые? – От зычного голоса участкового соседи мигом попрятались, связываться никому не хотелось. – Найдите кого-нибудь с паспортом… Нормального… Двоих…
Согласилась одна из соседок – любопытство оказалось сильнее врожденного недоверия к милиции. Но второй понятой все никак не находился, и участковый вышел на улицу, прицельно огляделся, мигом выделив дюжего мужика, который хлопнул дверью цветочного ларька и направился к машине. О! Трезвый и с документами – то, что нужно.
- Гражданин! Да, да, вы, подождите минуточку…

Когда дверь щелкнула и открылась, присутствующие бросились врассыпную – стоявшая в квартире вонь вышибала слезу даже у алкаша-слесаря. Зажав нос вязаным шарфом, участковый осторожно ступил внутрь, следом за ним решились войти и соседи. Квартира была разгромлена и загажена до состояния привокзального туалета, но кошек почему-то нигде не было видно.
- Сдохли, что ли?
- Наверное… Еще бы, месяц ничего не жрать!
Участковый повернулся к дородной соседке:
- А что ж вы их не кормили?
- А что мы, рыжие, что ли? Сам бы и кормил!
Кошки обнаружились на кухне. Они сидели около батареи, из которой изрядно капало, и смотрели в глаза вошедшим людям серьезно и печально.
- Смотри ты, живые!
Восемь разноцветных шкурок: рыжие, белые, серые, трехцветные – кошки были худы и грязны настолько, что даже подходить к ним не хотелось. Сильно воняло луком, которого у бабушки был изрядный запас – на нем-то они и продержались столько времени.
- Едриттвою… - участковый вытер лысину шарфом, - сколько живу, первый раз вижу, чтобы кошки лук жрали…
А кошки все так же молча сидели и смотрели, сбившись в кучку. Были они персидские, породистые, но куда что девалось - грязная закатанная шерсть свисала сальными клочьями, превращая благородных животных в помоечных бабаек.
- Слушай, а они того… породистые, что ли?
- Похоже на то. И что теперь с ними делать?
- Как что? Накормить! – внезапно вызверился участковый и злобно пихнул соседку, выходя в коридор. – Тебя бы месяц на луке подержать, чтоб жир сошел!
Он встал на площадке и нервно закурил, потирая переносицу. Люди вышли из брошенной квартиры и теперь толпились в тесном тамбуре, наступая друг другу на ноги.
- Может, их продать кому? Породистые же…
- Надо как-то их кормить, что ли…
Илья остался один в квартире, он стоял в кухне и с ужасом смотрел на кошек, а они – на него. Смрад, исходящий от них, можно было руками пощупать – так густо и тяжело они воняли. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть породистых животных в таком состоянии.
- Эй, а где наш понятой? Гражданин, вы чего там забыли? Распишитесь вот здесь.
- Коробки есть?
- Что? – участковый наморщил лоб, обмусоливая ручку.
- Я говорю, коробки есть картонные? Блин, чего вылупились-то? – Илья скатился вниз по лестнице и снова дернул ручку ларька. – Девушка, у вас коробочек не найдется? И скотча? Да, и ножницы одолжите, сейчас верну.
Ошалелые соседи смотрели, как совершенно левый мужик упаковывает в коробки из-под цветов этих вонючек, пробивая ножницами дырки, чтоб не задохнулись. Упаковав всех восьмерых, он прошелся по углам, дабы никого не забыть.
- Вы… Вы что с ними делать собираетесь? - пискнула соседка.
Илья недружелюбно покосился на нее и бормотнул по-бандитски:
- Чебуречная у меня…

Была уже полночь, где-то во дворах громыхали китайские салюты, купленные в ближайшем супермаркете. У подъезда орали песни пьяные мужики, отмечавшие женский день.
Лена со вздохом поболтала почти пустой бутылкой из-под шампуня – вот так всегда, кончается в самый нужный момент. Руками блох выбирать – то еще удовольствие. На стиральной машинке расположились в ряд ушные капли, хлоргексидин, ватные тампоны, таблетки от глистов, ножницы. Она прищурилась, прикидывая в уме, на сколько частей делить таблетки, и тут зазвонил телефон, который она оставила на кухне.
- Да… И тебя с праздником. Илья спит уже. Да все нормально, муж у меня самый лучший. Знаешь, что он мне на 8 марта подарил? Восемь кошек. Вон, сидят тихонечко в уголке, воняют…
30 Гадкий котенок
Даманта Макарова
Мимо проходили ноги – бесчисленное количество ног. Какие-то – в красивых, громко стучащих по асфальту каблуками, туфлях; некоторые – в кедах и кроссовках; были даже ботинки, покрытые лаком и блестящие на солнце…

А он лежал, едва различая слипшимися от гноя глазами проходящих мимо людей. Были бабушки и деды, мужчины и женщины, школьники и студенты…

И все проходили мимо него – либо не замечая тщедушного умирающего тельца, лежавшего в траве, либо делая вид, что их это не касается.

Сначала – он помнил – он пытался звать на помощь, стараясь в полный боли клич вложить все оставшиеся в нем силы. А потом… Кто-то отшвырнул его прочь с дороги на траву носком тяжелого сапога, дав ему при этом еще одну порцию боли.

Нет, он больше не верил в людей, и не верил, что жизнь может быть иной. Он смирился, и лежал там, где оказался, тихо и обреченно ожидая своего конца. Но Смерть не желала торопиться к нему, словно оттягивая момент избавления от боли.

Так он и лежал.

Влажный мокрый нос ткнулся мягко в его бок, и он услышал, как над самым ухом проскулила собака. Он с трудом разлепил правый глаз и увидел небольшую собачонку – обычную дворняжку, тянувшуюся к нему и поскуливающую.

-Фу! – рявкнула на собаку девушка, дернув свою питомицу за поводок, и собака отлетела к хозяйке.

Когда ее уводили, дергая поводком, собака продолжала оглядываться на него и скулить. В ее взгляде было много боли, сочувствия и сожаления – она ведь хотела ему помочь и пыталась привлечь внимание своей хозяйки, а та… игнорировала все ее старания.

Он снова закрыл глаза. Все, что у него теперь осталось – это лучи солнца, пригревающие его и хоть как-то смягчающие боль во всем теле. Он подумал, что скоро солнце оставит его, уступив сначала сумраку вечера, а потом и холоду ночи, который проберет до самых костей. Тогда-то он и уснет навсегда, оставив позади этот жестокий мир.

-Фууу! – раздался совсем близко девичий голос. – Труп… гадость какая…

Он снова разлепил глаз и посмотрел вслед двум удаляющимся девушкам с розовыми сумочками, на которых были изображены котята – настоящие, домашние, чистые и любимые. Не такие, как он…

Над ним внезапно нависла тень, и он с трудом повернул голову.

Темно-карие глаза, подведенные черной тушью, смотрели на него из-под нависших на лицо иссиня-черных волос. В носу девушки, склонившейся над ним, блестели бусинки пирсинга. Он вспомнил, что видел раньше подобных представителей людей, но только издалека.

На бедре девушки позвякивала цепь, кожаные брюки хорошо сидели на стройном молодом теле, а на ногах были очень большие и тяжелые ботинки.

Он закрыл глаза, понимая, что сейчас последует еще один пинок. Он ждал, внутренне сжавшись, но морально уже приняв все эти удары судьбы.

Но пинка не последовало – девушка какое-то время шуршала сумкой-торбой, и вдруг он почувствовал прикосновение какой-то на удивление мягкой ткани, и пара теплых и нежных рук очень аккуратно завернули его в нее, и подняли с земли.

-Держись, малыш… - услышал он ее шепот, и ощутил, как его осторожно погладили по голове. Он был благодарен за этот миг ласки, но сил у него уже не осталось, чтобы хоть как-то показать это.

Его куда-то понесли, и, видимо, они прошли мимо тех самых девченок, обозвавших его трупом, потому что он расслышал тот же противный голос:

-Фуу… нашли друг друга, трупы подзаборные!

Он не обратил на это особого внимания, так как ему стало хорошо и тепло.

Должно быть, он задремал, потому что он очнулся на мягком полотенце, и какой-то мужчина с огромными руками очень осторожно ощупывал его тельце.

Он удивленно поднял голову и понял, что его помыли – шерстка была чуть влажной, и глазки открывались с меньшим применением сил, чем раньше.

-Дааа… сильно же тебе досталось, бедняга. – послышался бархатный голос мужчины. – Я наложу гипс на лапку, глаза надо будет промывать специальной жидкостью. Я выпишу все необходимые лекарства. Через пару дней принесете его снова – посмотрим, даст ли лечение результаты…

-Спасибо… - он услышал тихий, чуть дрожащий голос девушки, взявшей его с улицы.

-Да вы не волнуйтесь, он оклемается. Вы его вовремя принесли.

-Я прямиком к вам… боялась, что потеряю кроху, он ведь всю дорогу ни пискнул.

-Пригрелся и уснул… - заметил врач, и снова взял его в руки.

Легкий укол в шею показался почти неощутимым, по сравнению с тем, что он ощущал всем телом. Жалобно пискнув, он замер, но девушка ласково почесала его за ухом.

-Тихо, малыш, все будет хорошо.

Прикосновение ее рук успокоило его, и он понял, что обладателю такого нежного голоса и таких теплых и ласковых рук можно верить.

Пока мужчина промывал его глаза какой-то жидкостью, девушка молча наблюдала, грызя покрашенные черным лаком ногти. Котенок жалобно мяукнул, когда врач взял его лапку, но тот мягко погладил его по плечу, и принялся быстро и осторожно накладывать тугую повязку, чтобы вылечить сломанную конечность.

-Скоро закончим… - пообещал мужчина.

Еще какое-то время спустя его снова куда-то несли, но он проваливался в долгожданный сон…


Шли месяцы, сломанная кость срослась, и котенок – подросший и окрепший, уже начал бегать и играть. Его хозяйка улыбалась и дарила ему много ласки и тепла, а он полюбил ее – ведь она была такой хорошей и доброй. Ее друзья – как он теперь знал, такие люди назывались  готы и металисты – полюбили этого очаровательного котика. Многие удивлялись, что такой шикарный красивый черный котяра с аккуратной белой манишкой на грудке – был найден умирающим на улице.

Он гордился тем, что у него такая хозяйка – и с не меньшей гордостью носил на своей шее черный шипастый ошейник, который она ему сделала из своего старого браслета.

Ластясь к ней, он каждый раз мурлыкал благодарности – и ей самой, и своему Кошачьему Богу…
31 Джесси
Нина Гаврикова
Джесси.

Раиса Семеновна жила скудно и одиноко. Последнее время невидимка - художник перемешал краски жизни так, что получился один серый цвет. Будни похожи друг на друга, как яблоки на дереве, и праздничные дни не добавляют цветных красок в палитру. Только когда выглядывало солнышко, вспоминалась молодость и счастливые минуты замужества, которые жестоко оборвала война. Муж не вернулся с фронта. Дочь, повзрослев, вышла замуж, переехала жить к супругу в центральную часть города, внуки подросли и с каждым годом все реже и реже навещали бабушку.
В канун Нового года пожилая женщина возвращалась из магазина. Снежная метель разбушевалась не на шутку, никого не щадила. Ледяной порывистый ветер налетал с такой силой, что сбивал с ног. На повороте к дому Раиса Семеновна поскользнулась, не удержавшись, упала. Сумка выскочила из рук, на ледяную корочку асфальта выкатились мандарины. Она попыталась встать, не получилось. Тогда старушка повторила попытку, развернулась на четвереньки, уперлась руками и от неожиданности ахнула:
- Ты откуда здесь?
Из раскрытой хозяйственной сумки выглядывала мордочка крошечного щенка, дрожащего от холода.
- Когда успел забраться?
В зубах малыш держал мандарин. Разные по цвету, глаза слегка сузились и выглядели испуганно: правый был светло-голубым, левый – карим. На мордашке вокруг носа светилось белое пятнышко, покрытое изморозью. Малыш настолько жалобно скулил, что со стороны казалось, будто он плачет.
- Ты потерялся? Не бойся, пойдем ко мне, – ласково проговорила женщина, осторожно поднялась, отряхнулась, достала из кармана прозрачный целлофановый пакет, собрала оставшиеся мандарины. Попробовала вытащить из пасти щенка мандарин, но тот злобно зарычал, тогда старушка применила другую тактику. Держа пакет с мандаринами одной рукой, другой осторожно взялась за ручки – щенок оказался, как в мешочке, внутри сумки, только носик торчал.
- Так-то будет лучше, а то рычать вздумал на меня. Вот теперь сиди там и не скули.
Неспешно шагая по заснеженному двору, Раиса Семеновна продолжила разговор:
- Сейчас домой придем, молочка тебе нагрею, сосиску отварю, смотри, как замерз, до сих пор дрожишь.
Медленно поднявшись по ступеням крыльца, перехватила в одну руку пакет с мандаринами и сумку, другой открыла входную дверь. В полумраке подъезда прошла к двери своей квартиры, достав из кармана ключ, отперла. Очутившись в прихожей, устало присела на стул, стоявший в углу, отпустила сумку на пол – щенок осторожно выбрался, обнюхал сапоги и тапочки бабушки Раи, а потом начал переставлять заплетающиеся непослушные лапки, неуверенными шагами прошлепал в кухню.
- Вот видишь, оказывается, сам знаешь, куда надо идти, - улыбнулась добрая женщина. Раздевшись, прошла к холодильнику, достала продукты. Разогрела молоко, отварила сосиску. Подала щенку, а тот, опорожнив тарелочку с молоком, к сосиске даже не притронулся. Кухня к тому времени была обследована полностью, и щенок двинулся в комнату. Добравшись до дивана, вдруг громко заскулил.
- Так ты домашний, знаешь, что на диване можно спать, - наклонившись, подняла животное и положила на подушку, прикрыв краешком пледа. Согревшись, щенок мирно засопел.
Стрела времени неумолимо движется вперед. Зима, всласть поозорничав, отправилась дальше на север. На смену ей пришла говорунья Весна, а за ней и торопливое северное Лето. Раиса Семеновна только успевала отрывать листочки навесного календаря. Осень тоже не задержалась на пороге, все ждали возвращения Зимы. Щенок вырос в большую красивую собаку. Сколько Раиса Семеновна не расспрашивала соседей, никто не знал, кто мог подкинуть породистого щенка – это был бордер-колли. Шерсть мягкая длинная. Окрас черно-белый. Вокруг носа располагалось большое белое пятно, которое поднималось плавной линией ко лбу. На грудине белоснежная манишка. А глаза так и остались разного цвета. Раиса Семеновна купила книгу и досконально изучила, оказывается, что эта порода была выведена в Великобритании и относится к пастушьим собакам. Спокойная и понятливая собака стала смыслом жизни для одинокой женщины, которая теперь рано вставала и выводила на прогулку свою любимицу. Совершив утренний обход знакомых местечек, неторопливо возвращалась домой. Месяцев через восемь, дневные прогулки отменила, но вечерние оставались, как и прежде. Все было хорошо!
Но однажды произошли изменения. Джесси несколько раз подходила и жалась к кровати, утыкаясь мокрым носом в подушку, тихонько скуля, просилась на улицу, но хозяйка что-то невнятно бормотала себе под нос. Время шло, а бабушка Рая не вставала. Потеряв терпение, собака начала бегать в прихожую, показывая хозяйке, что нужно делать: она, разбежавшись издалека, передними лапами обрушивалась на дверь, пытаясь ее открыть. А потом возвращалась обратно к Раисе Семеновне. Поняв, что случилось непоправимое начала громко лаять.
Сосед, заподозривший неладное, позвонил Людмиле – дочери Раисы Семеновны, сказав, что Джесси непрерывно лает, а старушка не вышла, как обычно, утром на прогулку.
Людмила приехала быстро, открыла дверь своим ключом и увидела мать, лежащую на спине. Когда пожилую больную женщину выносили на носилках в машину «Скорой помощи», Джесси, довольная, что дверь широко распахнута, выскользнула на улицу.
В суматохе про неё все забыли, и собака долго сидела на ледяном крылечке возле подъезда. Потом бегала вокруг детской площадки, надеясь отыскать свою хозяйку. Но все было тщетно. Джесси несколько дней голодала. Она жадно хватала только что выпавший снег, а затем, дрожа от холода, свернулась калачиком, спрятала нос между лапами и закрыла глаза. Изрядно проголодавшись, собака направилась к соседним складам, откуда так ароматно пахло копчёностями.
Между двумя машинами на рампе лежала бумажная коробка, из которой торчали белые стаканчики. Джесси знала, что в них находится: бабушка Рая часто баловала любимицу сметаной: накрошит хлеба и подаст, а потом наблюдает, как собачка, зажав стаканчик лапками, настойчиво вытаскивает длинным языком непослушные кусочки. От одной мысли о лакомстве у Джесси заурчало в желудке. Она подкралась к машинам и ждала момент. Как только водитель вошёл в склад, она пронеслась мимо коробки, схватила зубами стаканчик и пустилась наутёк. Водитель, увидев «воровку», замахал руками:
- Стой!
И в два прыжка настиг напуганную бедняжку. Отобрав материальную ценность, здоровяк, мило улыбнувшись, возвратился в машину.
Неудачная охотница спряталась за забором, а когда машины разъехались, вернулась на место происшествия. Нашла белое пятнышко от вытекшей сметаны и долго лизала шершавым языком холодные льдинки.
Бежали день за днём, а Джесси продолжала ждать хозяйку. И вдруг услышала до боли родной голос:
- Так вот ты куда пропала, безобразница? Исхудала, осунулась. А ну-ка, давай, забирайся домой!
Джесси не поверила своим ушам. Она подняла голову: это была бабушка Рая. Джесси запрыгала, завиляла длинным, пушистым хвостом. Неужели вернулась, неужели они, как и прежде, будут вместе?
Как снежный ком, Джесси влетела в квартиру, осмотрела, обнюхала – всё ли на месте? А из кухни очень вкусно пахло котлетками…
32 Поступок
Нина Гаврикова
 На пороге сентябрь. Сонные минуты прохладного утра сменились радостными мгновениями дня. Зоя торопилась из школы. Косички подпрыгивали в воздухе, солнышко приплясывало в такт. Чувства переполняли - две пятерки за день! Дорога до деревни терялась между бескрайних полей. Девочка любила простор, который в зависимости от времени года выглядел по-разному: ослепительно – белой взбитой ватой - зимой, где с приходом весны появлялись черные пятнышки, которые на солнцепеке стремительно увеличивались в размерах. Летом даль становилась разноцветной. По-особому выглядели поля с посевами льна, создавалось впечатление, будто осколки неба рассыпались на землю. Осенью всё переливалось золотом, лишь после уборки урожая, ненадолго становилось уныло-серыми. Поля разделялись небольшими перелесками.
Вот и деревня. Ранний пламенеющий восход встречал один ее край, а догорающие искорки заката провожал – противоположный. С одной стороны деревню подпирали поля, с другой - дорога, за которой были расположены совхозные фермы, где в основном работами местные жители. Деревенский труд тяжелый, а многие еще и скотину держали.
На окраине Степановки в покосившемся от времени доме жила Галина Николаевна Комарова. Родители Зои были соседями. Девочка часто бегала в гости, слушать сказки, сочиняемые доброй женщиной, и как-то незаметно привязалась к соседке. А та, охотно погружаясь в воспоминания, рассказывала о себе. Как с частями Красной Армии дошла до самого Берлина, правда должности не имела ни какой – была простой прачкой. Их подвода шагала следом за воинским батальоном. На телеги грузили деревянные корыта, железные бачки, стиральные доски. Жили в полевых условиях. Стирали без отдыха и почти без сна, предварительно замачивая засохшие от крови, бинты, одежду, постельное белье. Кусочки мыла выдавались крохотные, в основном белье парили в щелоке, который сами заваривали из древесной золы. Кокотышки на руках были стерты до крови. Вездесущие вши забирались с грязной одежды выше локтей, стряхивать не успевали. Страшно становилось, когда в штанине или в рукаве гимнастерки находили остатки ноги или руки. Вернулась домой с Победой, только вот документы и награды затерялись где-то, пришлось все заново восстанавливать. Она помнила, что день рождения был зимой, а когда именно не знала. День ангела у Галин двадцать третьего марта, вот и она выбрала двадцать второе марта себе в день рождения, при этом, не задумываясь над тем, что если бы выбрала январь, то на пенсию вышла бы раньше. Радость Победы омрачила гулкость пустого дома. Осталась одна-одинешенька: отец и брат погибли на фронте, мать умерла от тифа. Парень, которого любила больше жизни погиб под Сталинградом. Замуж так и не вышла. Нерастраченную любовь и женское тепло некому отдать, поэтому она охотно общалась с соседской девочкой.
Однажды Зоя рассказала, что их коза Миля осуягнилась и теперь у них есть три маленьких козленочка. Вот тогда и решилась Галина Николаевна попросить козлушку. Федор Иванович согласился, помог оборудовать место, сколотил ясли для сена, утеплил войлоком дверь. Галина Николаевна бережно ухаживала за козочкой, поила из бутылочки молоком, укладывала спать ближе к печке на разосланную солому. Когда Малышка окрепла, твердо встала на ноги, хозяйка перевела животное в сарай. Зоя часто прибегала, чтобы помочь. Она очень горевала, что оставшиеся козлятки не выжили. Девочка как-то раз каталась на лыжах за огородом их дома и вдруг наткнулась на безжизненные тельца их козлят, которых собаки вытащили из сугроба. Зоя тайком плакала, но никому ничего не рассказала, боль в детской душе сжалась в кулачок.

Прошло несколько лет, вернувшись из школы, Зоя сидела за столом, решала уроки. Услышав крики, невольно вздрогнула. «Что-то случилось», - мысли мгновенно пронзили сознание. Она вскочила со стула, подбежала к окну, выглянула и остолбенела.
– Ещё раз коза в огород залезет, – мужчина, живший на Центральной Усадьбе, остановился около калитки их дома, произнося бранные слова.
- Так и знай, пристрелю, - угрожающе размахивал большим охотничьим ружьем, перед носом старушки. – В вашей деревне коза все огороды обшастала, теперь к нам перебралась? - не встречая никакого отпора, начал громче ругаться дяденька. - Не пройдет этот фокус, поняла? – Лицо мужчины было багрово-красное от злости. Постепенно теряя сдержанность, мужчина во всеуслышание обрушился ругательствами, подняв такой шум, что его, наверно, слышали на противоположной стороне планеты. Правой рукой он цепко держал козу за рога, которая часто моргала широко раскрытыми глазами, переводя взгляд то на хозяйку, то на охотника, безмолвно умоляя о пощаде. Животное выглядело беспомощным, находясь в неимоверном напряжении, боясь пошевелиться, не пыталось вырваться.
Галина Николаевна виновато опустила голову. Старушка была похожа на школьницу, которую отчитывал родитель за плохую отметку. Она вся сжалась, ссутулилась, непонятно откуда на спине вдруг образовался горб. Не высокого роста хрупкая женщина, будто врастала в землю и от этого становилась еще ниже. На лице образовались многочисленные глубокие морщинки, а из-под опущенных век, беззвучно текли скупые слезы.
Зое стало нестерпимо жалко соседку и козу, ей захотелось встать непробиваемой стеной между этим «громовержцем». Но, как их защитить?
Лето выдалось жарким, дожди были редки, трава сохла на корню. Наступившая осень не радовала дождями. Держалась сухая теплая погода, в народе это время называют «бабьим летом». Коза сама добывала пропитание, залезала в огороды соседей: у одних капустой баловалась, у других морковкой, у третьих листочками смородины не брезговала. В своей деревне все огороды были обследованы, вот и решила воспользоваться чужими запасами соседней деревни. Да не тут-то было. Только она пролезла под забором и встала на ноги, как вдруг, будто приведение с неба спустилось - мужчина с ружьем. Он застиг животное врасплох, поэтому сумел сразу схватить ее за рога. Коза пыталась сопротивляться, упиралась ногами, поворачивала голову из стороны в сторону, но человек оказался сильнее. Обессилив, коза покорно повиновалась чужой воле. Мужчина разжал пальцы, животное беспомощно пошатнулось в сторону хозяйки, плотно прижалось к ее ноге.
– Что делать? Пасти Малышку не в силах. Придётся Егорыча попросить, пусть на бойню отвезет, - еле шевелила губами старушка.
Услышав это, Зоя выскочила на крыльцо:
– Бабушка Галя, не надо на бойню. Я буду пасти!
– Да разве справишься?
На дороге появился Егорыч, прихрамывая на одну ногу, шел со стороны фермы, видно, возвращался домой с работы. Старушка, махнув рукой, зашаркала ногами в его сторону:
– Постой, Егорыч, дело есть...
Мужчина из соседней деревни, поприветствовал Егорыча и отправился восвояси. Коза, не веря, что свободна, обескуражено стояла на месте. Воспользовавшись ситуацией, Зоя сбегала домой, взяла корку хлеба и верёвку. Спустилась с крыльца, позвала козу:
- Малышка.
Умное животное послушно подошло. Девочка протянула корку, коза осторожно одними губами взяла хлеб, начала жевать. Зоя накинула веревку на рога, повела козу за ферму, где находился заброшенный сеновал. Добравшись до места, девочка обошла вокруг, подергала за двери, не открылись, заперты на замок. Под створками был небольшой проем.
– Как туда попадет Малышка? – вслух рассуждала Зоя.
Коза, поняв человеческие слова, легла на бок, просунула рога под двери, задними ногами уперлась в землю, раз и очутилась внутри сеновала. Девочка залезла следом. Постояла, пока глаза привыкли к темноте. Осмотрелась. Нашарила большой гвоздь, вбитый в стену, привязала конец веревки. Погладила Малышку по голове:
- Ну, вот видишь, как все хорошо устроилось.
Зоя по-пластунски проползла под дверью обратно. Встала, отряхнулась, огляделась по сторонам, убедившись, что никого нет, направилась домой.

Воскресенье. Родители ушли на ферму. Зоя встала, оделась, умылась, выпила чашку чая, отрезала толстый ломоть черного хлеба, взяла несколько вареных картошин из чугунка, разложила в карманы, направилась к сеновалу. Не дойдя до места, Зоя услышала, как жалобно блеяла коза. Девочка прибавила шаг. Приблизившись к зданию, легла на землю, пролезла под дверью. Встала, подождала, пока глаза привыкли к темноте, подала козе хлеб и картошины. Малышка с удовольствием съела. Девочка прошла вдоль сарая, в углу нашла остатки старого сена. Возвращаясь обратно, запнулась. Что-то с грохотом отлетело в сторону. На ощупь нашла и подняла незнакомый предмет, прошла к свету, чтобы разглядеть, оказалось, что это старая кастрюля. Зоя вернулась к козе, отвязала, перевела ближе к сену.
- Поешь, поди, проголодалась. Я попробую тебя подоить, - Зоя села на корточки перед козой. Та, словно поняв в чем дело, стояла спокойно. Молока надоилось полкастрюльки. – Что же с молоком-то делать? Куда девать?
До уха девочки донеслось знакомое: «аауу». Она обернулась, под дверями сидела кошка Муська.
– Откуда ты здесь?
Кошка в знак приветствия подняла пушистый хвост. Зоя отдала ей утренний надой. Сама вернулась домой.
Целую неделю школьница тайно кормила, доила, пасла козу, вечером прятала в сеновал. Старушка подняла народ на поиски козы, девочка делала вид, что ничего не знает.
Однажды Егорыч на самосвале приехал к сеновалу, Зоя с козой не успели спрятаться.
– Вот, значит, куда скотина пропала? – мужчина выскочил из кабины, подошел к Зое, а у той от неожиданности ноги подкосились. Водитель крепко сжал руку, от боли она опомнилась:
– Отпустите, Вы не имеете права увозить Малышку на бойню.
– Хозяйке виднее, – Егорыч посадил девчонку в кабину, козу закинул в кузов.
Грузовик остановилась у ворот дома Галины Николаевны.
– Получай пропажу, – водитель раскрыл кузов, спустил козу на землю.
Девочка вылезла из кабины, виновато глядя на соседку, встала рядом:
– Простите, пожалуйста.
– Козу доить надо, – вздыхала хозяйка.
– Я доила… Как умела…
– Где молоко?
– Муське отдавала.
– Ладно, значит, не сгрудит, – ласково погладила шершавой ладонью по голове девочки женщина, – хорошо, паси Малышку, утром и вечером по чашке молока тебе буду наливать за это, – сделав небольшую паузу, продолжила, – и Муське тоже.
33 Кошка
Татьяна Игнатова 5
  Ей не дали имя, хотя с ней играли дети, и она не была уличной. Когда она подросла, её пристроили, заверив новых хозяев, что она - кот. Что и следовало ожидать, - её вернули обратно. Хозяева жили в большом доме. Как и полагается, в большой семье были прабабушка, прадедушка, бабушка, папа, мама и две дочки. Был даже родной брат мамы Сергей. Он и взял жить Кошку к себе в комнату. Может быть из благодарности она приносила ему всё, что находила, особенно почему-то любила приносить резиновые перчатки. Найдёт и мяукает на весь дом, мол, нашла, куда нести? Но скоро Сергей переехал жить в другой дом, к своей девушке. А о кошке, видимо, забыл.
   В доме жили ещё две кошки и собака, к ним также относились, как к ней. Но у тех были имена...
   Кошка часто сидела около своей калитки или на заборе и наблюдала. Рядом в соседнем доме жил кот, удивительно похожий на неё, Кошку. Только он куда-то надолго уходил, а приходил грязный и часто битый. Но хозяйка всегда с радостью принимала его, сразу заводила в дом, осыпая его ласковыми словами:
    - Лёлик, ты мой ненаглядный! Где тебя носило? Быстро, быстро иди, покормлю...
    Кошка смотрела с завистью и мечтала, вот бы у неё была такая хозяйка. Но судьба не приносила ей сюрпризов. И однажды она решилась...
    Когда соседка обнаружила у порога резиновые перчатки, то заметила, что за ней с забора наблюдают два больших глаза. Потом, на коврике появлялись другие предметы, даже однажды куриная ножка, а как-то кусочек сёмги, аккуратно принесённый и даже не надкушенный. Когда у соседки гостила её мама, то потеряв очки в саду, она вскрикнула от удивления, когда Кошка принесла и положила их рядом:
    - Таня, Таня, чудо какое! Как её зовут?
    - Соседи говорят - Кошка, - пожала плечами Татьяна.
    Каждый раз, когда Леопольд, он же Лёлик, возвращался с прогулки, Татьяна чувствовала на себе взгляд этой необычной Кошки. И сердце её дрогнуло...
    Ей дали имя Лола. Незаметно для всех она стала самой главной в доме. И остальные животные в новом доме были уже под бдительным её присмотром. Не лишним будет сказать, что в последствии и остальные кошки благополучно перешли в этот гостеприимный дом, где всем хватало тепла и любви...
34 Черный кот
Галина Денисова
Субботний вечер, Мы с восьмилетним сыном сидим, смотрим телевизор. Вдруг в подъезде перед нашей дверью раздается душераздирающий кошачий крик. Как будто его там режут на мелкие кусочки…Мы кинулись к двери ,открываем - на коврике перед дверью невозмутимо  сидит кот ( как мы потом определили ). Шерсть  такая черная, лоснящаяся, аж глазам больно… глаза зеленые, просто изумрудные какие-то. Ну, понятно ,не дворовый, а чей-то. Пока мы оторопело на него смотрели, кот спокойно, медленно так прошел в зал и улегся на диван на мое место и сразу стало понятно, что теперь там будет лежать  исключительно – ОН ! От такой наглости  у меня пропал  дар речи, я что-то промычала, но сыночек стал просить оставить это прекрасное животное у нас , раз уж он пришел  к нам сам.Тут я стала объяснять ребенку, что скорее всего кот заблудился и у него есть свои хозяева и они будут скучать за ним и искать его, а мы его бессовестно присвоим себе. Но  через какое-то время сдалась с одним условием, что кота надо искупать и продезинфецировать , а то не дай бог какую заразу еще принес . Сын радостно на все согласился. Кот тоже ,как мне показалось ,с большой радостью остался жить у нас. Я все время удивлялась что такой взрослый кот  и так быстро вошел в нашу семью. Никаких проблем он дам не доставлял (кошатники меня поймут) ни с купанием, ни с едой ,ни с туалетом. И вообще меня поразил его ум, иногда даже становилось не по себе, так он все понимал с полуслова. Все происходило так ,будто жил он у нас всю жизнь. Мы не могли нарадоваться на нашего Тимошу, так мы его назвали и он, как это ни странно, на эту кличку отзывался. Так  прошло три  недели. И вот в одно прекрасное утро нас разбудил все тот же душераздирающий  кошачий крик  . Мы повылетали  от неожиданности из постелей и примчались на этот зов. Наш приблудный кот сидел перед дверью  и смотрел на  нас  так, что  сразу стало  понятно, что ему надо туда, на улицу….Наши уговоры ни к чему не привели. Тимофей орал так до тех пор ,пока мы ему не открыли дверь и не выпустили….Сначала мы думали, что кот просто привык гулять на улице и после прогулки вернется…Но проходили дни ,мы ждали, надеялись, скучали, но все безуспешно, наш пришелец  к нам так и не вернулся. Прошло много лет. У нас с сыном потом  были  и собаки и кошки .  Но мы  часто вспоминаем именно  того Тимошу.

Примечание автора:

Мы часто   недооцениваем  ум наших домашних питомцев.  Вот и в этом случае  с Тимошей:  кота  видимо чем-то  обидели прежние хозяева. Он ушел от них. Но  не на улице же жить  домашнему коту! Вот он и выбрал нас с сыном  перекантоваться.  Это чтобы прежние хозяева соскучились за ним, поняли свою ошибку.  А когда  время наказания  по его мнению вышло, кот просто  вернулся обратно .
35 Хвостатая часть нашей семьи. Мухтар
Ольга Антохина
    Первой собакой,которую я увидела в своей тогда ещё очень коротенькой жизни,была большая овчарка Динка.Она лежала на выходе из крытого двора дедова дома в сад. Большая такая! Я даже подозревала,что это и есть тот самый серенький волчок, от которого  по вечерам приходилось на всякий случай прятаться под одеялом. Спасибо бабушке - она нас познакомила, и  мы с Динкой известным способом
проб и ошибок нашли общий язык. Я уже не пробиралась мимо собаки в сад, повторяя
"Динка,а место!" ("на место" ещё не получалось). Проходила молча мимо, а Динка
смотрела на меня через полусомкнутые веки и не шевелилась.

    Дальше папу направляли на работу в Теберду, потом - в Новороссийск. Мы с мамой были с ним. О предстоящей войне тогда говорили часто. Но в тот день, когда
на новороссийском вокзале я плакала на папиных руках, не желая с ним расставаться,и не внимала доводам родителей о том, что ехать надо - бабушка болеет, а папа вскоре получит отпуск и приедет к нам - кто бы подумал, что эта
беда придёт послезавтра? Что больше мы своего папу никогда не увидим? Всё так и получилось. Он был призван 23 июня и сгинул из-за предательства руководства через год в Севастополе в июле 1942 года вместе с тысячами своих товарищей.

    В Воскресенске постучал в дверь нашего дома человек в военной форме, поговорил с бабушкой и увёл нашу Динку. Она шла и оглядывалась... Сколько лет прошло, сколько было потерь, сколько раз я рассказывала об этом людям, но эта
картинка не исчезает из памяти, всегда без мокрых глаз не обходится.

    А тогда бабушка, вытирая мою физиономию, говорила мне, что, наверное, наша умница Динка стала санитарной собакой, что может быть, именно она вынесет из боя моего папу, что они вернутся к нам вместе...

    Прошло время. Мне к тридцати. Теперь "мы" - это мой муж - подводник, моя дочка - шестиклассница и я. Живём в северном военном посёлке Заозёрном, больше известном, как Западная Лица. Кольский полуостров. Природа - три века живи - не забудешь. Как везде, свои плюсы и минусы. Из плюсов - всё рядом: школа,повезло найти работу, ДОФ с разными кружками по интересам, настоящие друзья.... Минусы - постоянная тревога за мужа по самым разным поводам, кое-какие недоработки коммунальной сферы, относительная удалённость базы от городка,но всё это в молодости преодолимо,или кажется таким.

Так и жили втроём, пока ни появился у нас некто четвёртый. Нежданный.

В посёлке люди жили не постоянно: переводят офицера в другую базу, и его семья
оставляет казённую квартиру и следует с вещами к своему главе. А куда девать щенка, с которым дружили дети, если на новом месте службы никто жилья не гарантирует? Вот и пристраивают собаку на КПП или ещё куда-нибудь или уж совсем просто, забывают её на старом месте. Таким образом, в каждом посёлке собираются стайки собак.Стайки, а не стаи, потому что в обязанности коменданта входит поддержание равновесия люди-собаки. И он их вынужден раз в год исполнять.


В остальное время никаких конфликтов у "ничьих" собак ни с детьми, ни со взрослым населением!
    Дети с ними дружили, подкармливали их, и ни о какой агрессии и речи не шло. К 12 дня все вольные псы собирались у ДОФа и увлечённо, громко, добросовестно, хотя и не слишком музыкально, аккомпанировали сирене. Потом возвращались к своим делам. Иногда, возвращаясь с работы, я находила в коридоре на полу грязную тарелку. Ясно: у дочки были гости, и мой супчик им понравился.

     В строительном управлении, где я тогда работала, обеденный перерыв длился 2 часа, чтобы ВСО успели накормить солдат. Женщин это очень устраивало, потому что давало возможность накормить ребёнка, проверить уроки и спокойно отправить его в школу.

     Но однажды привычный порядок для меня был нарушен. Как оказалось,надолго.    Придя домой, я увидела, что в нашем не слишком широком коридоре лежит мелкой дрожью трясущаяся собака, не сказать, чтобы чистая, на наружной стороне стопы задней лапы рана, когтей нет. Быстренько прикинув, какие дополнительные хлопоты вот-вот на меня обрушатся, задаю дочке вопрос, ответ на который уже рождается где-то глубоко в моём сознании: "Марина, что это такое? Мало мне грязи от вас с отцом, собаки мне только не хватало!".  Слышу спокойный дочкин голос: "Ну, выбрось его - он подохнет". Что оставалось делать? Какая же мать будет учить своего ребёнка жестокости? Завалили пса в ванну, вымыли, высушили - он не сопротивлялся.

      В хлопотах два часа прошли быстро. Шла я на работу,доверив незнакомой собаке квартиру, и вспоминала, как однажды в гости к моей начальнице пришла
сияющая от счастья её подруга, много лет мечтавшая украсить своё очарование ещё и шапочкой и муфтой из соболя. Вдоволь покрутившись у зеркала в прихожей, обе дамы присели на пару часов на кухне. Исчерпав волнующие темы, хозяйка вышла в прихожую проводить гостью.... На полу прихожей лежал щенок, накануне принесённый сыном
хозяйки во исполнение тоже давней мечты о верном друге. Лежал на обслюнявленных
ошмётках прекрасного собольего меха! Заговорились женщины: ну что бы им не оставлять обновки на подзеркальнике, а убрать на вешалку!!!

   Нашего постояльца ребята звали Мухтаром, он оказался гостем вежливым.

      На работе просмотрела списки майского пополнения ВСО. Нашла в них ветеринара Жумагулова. Вечером с разрешения командира отряда мы с мужем привели к Мухтару доктора. Стоит он, маленький кривоногий солдатик, над собакой и молчит. "Боишься?" -  "Да. Укусить может". "Ну ты посмотри, что с ним? Может быть, перелом?"  Зажала я собаке челюсти. Светило честно созналось: "Овец лечил, коров лечил, собак не лечил, не знаю". На всякий случай привязали к ноге что-то вроде лангетки (как сами её себе представляли), а Жумагулова с гонораром, конвертированным в конфеты, вернули в часть.

     Дня через два выяснилось, что комендант майор Юнусов наводил порядок в гарнизоне.  Из-за низкой стрелковой подготовки его команды, или по другой причине, задача эта была выполнена лишь частично. Наш Мухтар был контужен, (вот откуда у него в районе поясницы было что-то не так с мехом), из-за
повреждённого нерва лапу он не чувствовал, тащил её за собой по насту и асфальту и стёр кожу и когти. Мы больную лапу подвязывали ему к животу, да не просто так, а на бинты надевали сшитый мужем из моего старого сапога меховой чулок на молнии. По вечерам офицеры, оказавшиеся в городке, выходили гулять со своими собаками - кто с догом, кто с колли, у Макаровых был тогда задиристый фоксик.

 А мой муж - с трёхногой дворнягой. Друзья спрашивали его: "Лев, ты где достал такую собаку?"

              События эти происходили в мае. Дочка по окончании учебного года была отправлена авиапочтой в Воскресенск к бабушкам - моей и её. Я каждую весну подсаживала её к кому-нибудь из знакомых в самолёт в Килпъявре, а моя мама встречала в Москве. На Флоте начались учения. Остались мы с Мухтаром одни. Я до обеда работала в конторе, а после обеда мы вместе шли на мои объекты - танковый гараж и новый водозабор на Малой Лице. Шла я по тропке, протоптанной солдатами в чистом снежном поле, а Мухтар, забыв про свою инвалидность, носился где-то впереди, мышковал, замирал на несколько минут - прислушивался, совал нос глубоко в снег - вынюхивал мышей, подпрыгивал над ними, рыл снег лапами и зубами. Трёх ног ему вполне хватало. Легко обгонял меня, на развилке тропинок останавливался и
ждал, куда я сначала пойду: направо - на водозабор, или налево - в гаражи.Поражал меня своим интеллектом.






     Назрела для нас с сотрудницей необходимость поездки в Североморск. Решили взять с собой Мухтара, чтобы в Коле показать его ветеринару. Наш друг Вадим Удовиченко согласился рано утром довезти нас до Колы, но больше ни чем помочь не мог - если бы его на службе во время учений не оказалось, получил бы он сами знаете чего и сколько.

В ветлечебнице вышел к нам молодой доктор посмотрел на меня, на собаку, и спрашивает: "Хозяйка, Вы на охоту ходите? У Вас бриллианты есть?"  Честно на оба вопроса отвечаю: "Нет". - Хозяйка, ну зачем Вам такая собака? Стою, слёзы сами катятся, лепечу, что ни за что, если даже загноится рана, которая никак не заживала, если возникнет угроза гангрены, то в крайнем случае можно и без лапы прожить, но собаку убивать не дам, ей и так досталось. И тут вошёл ОН - седой человек, оценивший ситуацию и как-то очень хорошо нам улыбнувшийся. Взгромоздили мы Мухтара на стол, и стал старый доктор тыкать его лапу иголкой и следить за реакцией больного. Начал снизу - никакой реакции. Только намного выше колена Мухтар стал порыкивать- сохранилась чувствительность. Доктор сказал, что есть сведения о том, что иногда нервы у собак "прорастают" при соответствующем уходе. Рекомендовал нам дибазол, витамины группы В и прогревания синей лампой два раза в день по 15 - 20 минут.

    С разрешения доктора мы оставили Мухтара в лечебнице до вечера, а сами поехали в Североморск, попутно купив 3 билета на вечерний автобус в Заозёрный.Из Североморска - в Колу, привезли к автобусу Мухтара. В автобусе уехала только одна моя сотрудница, нас с собакой не взяли. Не взял нас в газик и наш же начальник отдела снабжения майор Форост. Восьмой таксист отвёз нас обратно в Колу на мост через Тулому (старый), где обыкновенно офицеры ловили попутку в сторону Печенги. Нам тоже быстро повезло. Ещё один самосвал, и мы "усталые, как собаки, но очень довольные" - дома.

    Через год зажила рана, стали расти новые когти, только почему-то загибались они не вниз, а вверх, но это уже были просто пустяки. Мухтар стал ходить на четырёх ногах, бегать - на трёх, если просто так, а в надежде на счастье - на всех четырёх, и догнать его было невозможно. Сначала нюхал землю, потом -воздух, и вот уже хвост виновато поджат, на морде раскаяние, а ноги несут его сами по одному ему известному азимуту.



    Был случай, когда он добыл в районе гаражей  кольцо свежей краковской колбасы. Погубил чьи-то надежды на закуску. Дома в воровстве замечен не был, но обожал сладкое и... солёные огурцы. Конфеты мы с дочкой разворачивали преимущественно под одеялом. Иногда подхалтуривал: дочка за столом делала уроки,
Мухтар подходил, трогал её лапой, заглядывал в глаза - перед стулом лежал принесённый им тапок. Что  делать - надевала тапок и шла в кухню за сахаром.
Собирать с ним в лесу малину тоже было проблемно: он подходил к выбранному нами кусту и в мгновение прочёсывал стебель с низу вверх. Говорят,так делают медведи. Подсмотрел, наверное, технологию

   Но вот его охотничьи инстинкты...
   Наш Мухтар охотился на кошек. К сожалению, успешно. Хорошо, что не долго.
Вышли мы с ним как-то погулять. Открываю дверь подъезда и вижу, как из подъезда дома напротив выходит кошка. Мухтар тоже видит, бросается к кошке, оба скрываются в подъезде.Всё. Опять сейчас будет кровавая драма. На ватных ногах бегу к месту преступления и вижу, как из подъезда выезжает на спине Мухтара выгнувшая спину мостиком и расщеперившаяся, как самолёт на посадке, кошка. Очевидно, кошачьи когти в спине Мухтару не по вкусу, потому что он скулит и оборачивается на кошку, будто просит прощения. Не тут-то было: Кошка трижды объезжает на собаке газовые ёмкости в середине двора, неспешно сходит у своего подъезда и скрывается в нём.

   Это была последняя кошка, которую наш Мухтар видел в своей жизни. Конечно, попадались, наверное, но как-то так получалось, что в этот момент он смотрел в другую сторону.

    Да что кошки? Мелкая добыча. Как-то в Москве уже весной Марина с подругой и Мухтаром пошли погулять в лес (мы снимали вторую частную квартиру  рядом с Лосиным островом). У нашей собаки характер был нордический, не позволявший лаять без толку, а тут вдруг лает и лает неподалёку. Пошли разбираться. Видят,что лось лежит на проталине, а Мухтар бегает вокруг него и лает непрерывно. И ведь добился своего - поднял зверя. Дальше уже Марина должна была стрелять, это она упустила добычу. Бежали они к дому в таком порядке: впереди Мухтар, вторыми - девочки  (наверное, за ружьём), последним - лось. Хорошо бежали - лось их не догнал.



    Когда мы переехали в Москву, мама моя по её словам, "жила в электричке": наш ускоренный темп жизни она не выдерживала долго и уезжала в Воскресенск, где её мучила совесть за то, что дочка слишком много работает, а она в это время полёживает с книжечкой и ей не помогает. Вставала и ехала к нам. При ней вход в кухню собаке не разрешался. Ну, если только передние лапы и голова на них слегка нарушали границу кухня-коридор. Иначе как бы он наблюдал за этой женщиной? Можно было и пропустить момент, когда она начнёт менять одежду на уличную, не принести ей своевременно ошейник и поводок и остаться дома. Особенно он любил, когда она брала свою сумку, собираясь уезжать. Как только захлопывалась за ней дверь, Мухтар шёл в кухню, со стуком бросал свои кости на середину пола и облегчённо вздыхал: СВОБОДА!
 
 
    Туго нам с ним приходилось весной при утренних прогулках. Природа-мать!!!
Пёс нюхал снег, нюхал воздух, виновато поджимал хвост и, мчался по определённому им азимуту. Да ещё и ухитрялся при этом оглядываться на меня, не прекращая бега, как - будто говорил: "Извини, ничего не могу поделать - инстинкт!". У него инстинкт, а у меня работа, на которую опаздывать не рекомендуется! Собака такая!
 Однажды пропадал 2 дня, из которых второй выпал на 23 февраля, так что муж был дома. Вызвался искать этого кобеля. В обед пришла домой - сидит наш Мухтар перед лифтом - измученный, грязный, я бы сказала потасканный. Мужа нет. На работе говорю своим сотрудницам, что один нашёлся, зато нет другого, а они мне: "Ну что ты волнуешься, с этого-то шкуру не спустят".

     Шкуру, конечно, не спустят... Вечером вернулся и хозяин. Рассказал нам, как весь день ездил по вивариям, что ужасов там насмотрелся. Поверили....

   
   
    

     На прогулке втроём Мухтар вышагивал слева от хозяина, вытеснив меня с законного места. Субординацию понимал.


     Мы понимали его каждый по-своему. Как-то вечером сидели втроём мама, я и дочка. Лёва был  в командировке. Мухтар лежал грустный, вздыхал. Я сказала:"Скучает по хозяину, наверное". Мама - "Ноги у него, наверное, болят". А дочка - "Да он просто гулять хочет". И все рассмеялись.

     Старел он как-то по-людски: облез хвост, на морде проступили морщины...
     Хорошие люди- собаки, но уж очень короток их век, а расставаться с ними больно.

Лет 10 у нас потом собак не было.
36 Те, кого мы приручили
Владимир Быстров
Случилась эта история несколько лет назад, во время моей очередной командировки в Алдан. На дворе стоял еще только сентябрь, но по якутским меркам уже была глубокая осень. А осень в Якутии, скажу вам, – красивейшее время года! Такого обилия красок я не встречал нигде, хотя немало поездил и по бывшему Союзу, и по нынешней России. Так что, ничего удивительного не было в том, что в воскресенье алданские знакомые пригласили меня съездить в лес "подышать осенью".

Вообще-то, "съездить в лес", для стоящего посреди тайги Алдана, сказано, пожалуй, чересчур сильно. Достаточно отъехать от поселка на километр-другой и – вот он, Лес, совершенно дикий и, главное, абсолютно девственный! И удивительного в этом ничего нет. Якутская тайга – вещь чрезвычайно серьезная, чтобы человек без крайней необходимости заходил в нее. Жизнь здесь сосредоточена только вдоль дорог, которых по всей Якутии наберется едва ли с десяток. К тому же от поселка до поселка, обычно, две-три сотни километров. А влево и вправо от дороги – на тысячи километров только тайга! Алдан же стоит почти в самом центре АЯМа – Амуро-Якутской магистрали. До Сковородино около семисот километров, а до Якутска – чуть меньше пятисот. Такая, вот, география!

Поначалу слова "подышать осенью" я воспринял как приглашение на самый обычный пикник. И только в лесу понял, что никакого второго или третьего смысла в словах моих друзей не было. Это действительно было Дышание Осенью перед долгой и суровой зимой! Тихая и ясная погода, подсвеченная бледным северным солнцем, прохладный и прозрачный воздух и – абсолютная тишина, какую встретишь разве что в самых глухих уголках Центральной России!

Все парами разбрелись по лесу, нагуливая к шашлыкам аппетит, а я, по понятным причинам пребывавший "без пары", в одиночестве с удовольствием тоже бродил по просторному и совершенно пустынному осеннему лесу. Впрочем, пустынным он мне казался лишь до той поры, пока, выйдя на небольшую полянку, внезапно не почувствовал, что на ней есть еще что-то живое! Однако отыскать это "что-то" было весьма непросто! Долго и внимательно вглядывался я в окружающие кусты и деревья, и, наконец, увидел – да вот же, прямо перед мной на небольшой и корявой сосенке сидел крохотный бельчонок! Неудивительно, что я так долго не мог его заметить – он был совершенно такой же ярко рыжий, как и сама сосна. Стараясь получше его разглядеть, стал осторожно подкрадываться к дереву, но бельчонок, казалось, и не думал удирать. Слегка помахивая длиннющим пушистым хвостом – никогда не думал, что у белок такие длинные и пушистые хвосты! – он внимательно следил за мной своими черными глазками-бусинками.

Так я подобрался к нему на расстояние вытянутой руки. Пару минут мы еще наблюдали друг за другом, после чего я решил, что нам обоим уже пора по своим делам, и протянул руку, чтобы спугнуть его. То, что произошло потом, заставило меня вздрогнуть от неожиданности – бельчонок быстро вскочил на мою руку, ловко пробежал по рукаву куртки и гордо уселся на моем плече! Я медленно повернул к нему голову, и он потянулся своим носом к моему, явно желая познакомиться поближе. Тут уж я окончательно растерялся, совершенно не зная, что делать дальше. Побродив с ним еще минут двадцать по лесу, попытался, было, вернуть бельчонка в "лоно природы": осторожно снял со своего плеча и посадил на ту же сосну, на которой его и встретил. Но, не тут-то было! Как цирковой акробат, он вновь быстро вскарабкался на мое плечо. Мы повторили это упражнение несколько раз, прежде чем я, наконец, понял, что так просто избавиться от него не удастся, и направился назад к своим друзьям. В глубине души надеялся, что наша многочисленная и шумная компания спугнет его и заставит вернуться в лес. Так, с бельчонком на плече вышел к машинам, где меня уже ждали.

Не стану описывать выражение лиц своих друзей, когда я появился перед ними с таким необычным пассажиром на плече! Немного спустя, когда смех и шутки немного утихли, мы стали рассуждать, что же могло стать причиной столь необычного поведения юного бельчонка? Наконец, один из моих местных друзей, хороший охотник, немало промышлявший и песцом, и соболем, и куницей, высказал наиболее здравую, по общему мнению, мысль: скорее всего, мать бельчонка погибла, а он, по причине юного возраста, принял меня если уж не за одного из своих родителей, то, по крайней мере, за какого-нибудь дальнего родственника. Мысль эта снова всех развеселила. Всех, кроме меня, поскольку бельчонок по-прежнему не отходил от меня ни на шаг. Нет, он вполне дружелюбно относился к моим спутникам, позволяя брать себя на руки и даже гладить. Но тут же спрыгивал на землю, подбегал ко мне и по штанине забирался вначале на куртку, а затем на знакомое плечо. Происходило это настолько быстро и забавно, что хохот, практически, не умолкал! В машине я засунул его себе за пазуху, где он вполне комфортно проспал до самого поселка.

После шашлыков, вполне приличной водки и песен под гитару, я вернулся в гостиницу, продолжая размышлять, что же делать со своим новым другом. Так и не придя ни к какому решению, соорудил для него в кресле из второго одеяла что-то вроде гнезда и уложил спать. Ночью, почувствовав какое-то шевеление возле живота, проснулся. Откинул одеяло – так и есть! Бельчонок устроился там, где ему казалось теплее – у моего живота – и во сне слегка царапал меня своими крохотными коготками. Отправлять его назад в кресло было жалко. К тому же, я подозревал, что это было бесполезно – наверняка он вернулся бы к своему теплому местечку! Вот только спать было не очень удобно. Приходилось все время лежать на одном боку, чтобы ненароком не раздавить его. Когда же под утро все-таки забыл о нем и перевернулся на другой бок, бельчонок тут же снова перелез мне под живот.

В одной из книг о природе (кажется, у Пришвина) читал, что белки крайне любопытны. Проверить это утверждение на практике удалось уже на следующее утро. Пока я умывался, одевался и убирал постель, бельчонок крутился у моих ног, ненадолго отбегая в сторону посмотреть на что-то, заинтересовавшее его. Зато приготовление яичницы едва не окончилось трагически. Стоило протянуть руку к раскаленной сковородке, чтобы вылить в нее разбитое яйцо, как он тут же быстро пробежал по моей вытянутой руке и "спикировал" прямо в сковородку! Я едва успел поймать его на лету, схватив, буквально, за кончик хвоста. Но он только недовольно пискнул и, когда я вновь потянулся к сковородке, попытался повторить свой трюк. Пришлось на время приготовления яичницы запереть его в кухонном шкафчике. Ему это явно не понравилось, и он громко царапался и гремел тарелками в своей темнице. Разделить со мной яичницу он отказался наотрез, зато с удовольствием расправился с яблоком, случайно сохранившимся в кармане куртки после вчерашнего пикника. Позавтракав, мы вместе отправились на работу.

В конторе заказчика появление моего маленького рыжего друга вызвало настоящий переполох. Вначале – громкий визг сотрудниц и попытки залезть на столы, а затем – не менее бурное умиление и желание непременно погладить "эту лапочку". "Лапочке", похоже, тоже нравилось быть в центре внимания. Бельчонок с явным удовольствием бегал по столам, переворачивал письменные принадлежности, и без стеснения хватал все, что ему предлагали – яблоки, конфеты, печенье. Однако от купленных в соседней лавке грецких орехов он, к нашему удивлению, отказался. Уже значительно позже я сообразил: ну, да, конечно, откуда в якутской тайге взяться грецким орехам! Нужно было предложить ему кедровые!

Спустя три дня, когда настало время возвращаться "на материк", я окончательно решил забрать бельчонка с собой. Да и действительно, не бросать же его в лесу в предзимье? Родителей он наверняка уже не найдет, к самостоятельной жизни еще не готов, ни своего дупла, ни запасов на зиму у него нет. Это означало, что в лесу у него не было бы ни малейших шансов выжить! Оставалось только придумать, как пронести его в самолет. Но и здесь, как мне казалось, решение было весьма простым. Нужно было засунуть его во что-нибудь мягкое (в носок, например!) и спрятать за пазухой. На контроле он "звенеть" бы не стал, – чай, не железный! – а в самолете, я был уверен, ни одна стюардесса даже и не подумала бы "заложить" меня командиру.

На следующее утро, еще затемно, сложил свой командировочный "дипломат", сунул в карман куртки пару яблок и несколько конфет, предусмотрительно приготовленных сердобольными бухгалтершами для их любимой "лапочки", залил в "двуствольный" термос чай и кофе, и мы отправились с бельчонком на моей "семерке" домой.

Дорога домой представляла собой почти трехсоткилометровый перегон по АЯМу на юг, до поселка Чульман, откуда самолетом можно было вылететь до Москвы. Бельчонка я пристроил на переднем сидении возле пристегнутого специальной лентой термоса, расчитывая, что на мягком сидении, да еще рядом с теплым термосом ему будет достаточно удобно, и он просто проспит до самого Чульмана. Но, как очень скоро выяснилось, в своих расчетах я сильно ошибался. Не успели мы отъехать от Алдана и десятка километров, как бельчонок забеспокоился, спрыгнул с сиденья и принялся носиться по всему салону. А вскоре случилось то, чего я больше всего опасался – он залез мне прямо под ноги, к педалям управления. Едва не слетев с дороги, с большим трудом – он сидел прямо под педалями тормоза и газа! – остановил машину. Деваться было некуда, и я снова засунул его себе за пазуху, поближе к животу. Бельчонок немного повертелся, устраиваясь поудобнее, и вскоре уже сладко спал. А я осторожно, чтобы не разбудить его, завел двигатель, вновь выехал на трассу, и, спустя несколько минут, совершенно забыл о своем пассажире. Так мы проехали около 70 км до заброшенного поселка дорожников Большой Немныр, а еще через 20 км доехали до Дунькиного Пупа. Здесь, видимо, следует сделать небольшое отступление и пояснить этимологию этого необычного названия.

"Дунькиным Пупом", как рассказывали дальнобойщики, место это прозвали по имени некоей Дуньки, проживавшей в этих местах в начале 50-х. Фамилии ее никто уже давно не помнил, знали только, что была она "на поселении", то-есть пользовалась относительной свободой и могла проживать в любом месте Алданского района. Вот она и выбрала это место вблизи дороги, невдалеке от лагеря политзаключенных, из которого, вероятно, и освободилась. Заняла старое охотничье зимовьё, обустроила его с каким-то минимальным, присущим только женщинам, уютом, и стала "жить-поживать, да гостей привечать". А гостей у нее было немало! В этих местах "старался" не один десяток диких золотоискателей, и, собрав небольшой золотой улов, они шли к дороге, в надежде уехать на Большую Землю и зажить нормальной человеческой жизнью. И здесь, у обочины дороги их ждал Дунькин "мотель", в котором уставшие за долгий летний сезон старатели могли и поесть, и переночевать. Причем, не в грязной дырявой палатке, а теплом доме, да еще и на чистой постели. Ну, и, конечно же, насладиться уже изрядно подзабытыми женскими ласками, в которых, как рассказывали старики, Дунька была весьма искусна.
 
Плату за свои услуги она брала золотым песком, причем, строго по таксе – за каждый день "отдыха" столько, сколько поместится в пупочную ямку. В этом-то и была вся хитрость! Как говорят, эта часть Дунькиного тела отличалась своими необычными размерами и глубиной, и нередко очередной постоялец, отдохнув несколько дней в тепле и уюте, с пустым мешочком из-под золотого песка возвращался в свою старую дырявую палатку. Впрочем, по рассказам стариков, жадной Дунька не была, и всегда могла приютить и обогреть любого путника, даже если золотого песка у того не было вовсе. За это старатели относились к ней с большим уважением, и, несмотря на немалое количество накопленного золотишка и крайнюю дикость мест, ни разу не пытались ее ограбить. Так она "отработала" оставшийся срок ссылки, после чего убыла в неизвестном направлении вполне обеспеченной дамой. А название так и осталось.

Возле Дунькиного Пупа я сделал короткую остановку. Здесь по обе стороны дороги находился заброшенный лагерь политзаключенных, и при поездках в Алдан я всегда останавливался здесь перекусить и выпить 50 г за "упокой невинноубиенных". А таких, судя по всему, здесь было немало. По обе стороны трассы, вплоть до самого перевала Тит, стояли деревянные кресты, отмечавшие могилы заключенных. Видны они были и дальше, вглубь от дороги, насколько хватало взора. Некоторые из крестов были сколочены из бревен, и достигали весьма внушительных размеров, до нескольких метров в высоту.

Справа от дороги, если ехать со стороны Алдана, среди чахлого кустарника виднелись полуразрушенные остовы барачных стен, оклеенных сохранившимися местами остатками зэковских "обоев" – старыми газетами. На противоположной стороне дороги возвышался тоже полуразрушенный административный корпус, в котором, по рассказам старожилов, находились еще и котельная с электростанцией. Двухэтажное здание административного корпуса было сложено из серого, почти черного местного песчаника, и оставляло крайне мрачное впечатление. Толстые стены из крупных грубо обработанных блоков, небольшие редкие окна, маленькие комнаты с высоченными потолками выглядели не намного привлекательнее зэковских бараков. А вокруг тянулись невысокие холмы Алданского нагорья, с редкими вкраплениями скальных выступов. Все это покрывали заросли багульника, рододендронов и чахлого из-за сурового климата кедрового стланика.

Отец одного из моих алданских знакомых провел в этом лагере 12 лет. В битве на Курской дуге его танк был подбит, а сам он получил страшное осколочное ранение спины. В бане, куда они меня однажды пригласили, я видел следы этого ранения. На месте раздробленной осколком правой лопатки даже спустя много лет оставалась глубокая впадина, затянутая неровно сросшимся мясом. Выбравшись из горящего танка, в полубессознательном состоянии он оказался на вражеской территории. Как он рассказывал, немцы обнаружили его, практически, сразу, и даже хотели пристрелить, но затем засмеялись и, показав жестами, что он скоро и сам умрет, ушли. Но он вопреки всему выжил! Через сутки наши войска перешли в наступление, и вскоре его нашли санитары и вынесли с поля боя. Спустя несколько месяцев, проведенных в разных госпиталях, комиссовали и отправили домой, на Урал. А в 1947-м арестовали по обвинению в "измене Родине".  Дела тогда рассматривались быстро, и вскоре он уже шел пешком по этапу от станции Сковородино на Малый Немныр. Отсидев "от звонка до звонка", он остался на поселении в небольшом поселке угольщиков, расположенном  в 40 км от Алдана. Позже к нему переехали с Урала жена с сыном. Реабилитировали его только в 1986 году.

Как уже говорил, в этом месте обычно я делал небольшой привал. Так и в этот раз остановил машину на обочине, хлебнул из фляги пару глотков коньяка, мысленно помянув всех, оставшихся лежать в этой земле, запил коньяк кофе из термоса, и вылез наружу размять затекшие ноги. Затем, решив, что и бельчонку было бы полезно размяться, достал его из-за пазухи и выпустил на землю. Бельчонок тут же скрылся в зарослях рододендронов, только рыжий хвост мелькнул среди листьев. "Ну, вот и все", – подумал я, – "дружба закончилась!" И с некоторым даже облегчением открыл дверку машины, собираясь снова сесть за руль. Но тут из кустов, с высоко задранным, словно парус, хвостом выскочил мой маленький попутчик и быстро подбежал к машине. "Что, брат, испугался?" – спросил я, и впустил беглеца внутрь. Затем, дав ему несколько минут побегать по салону, снова сунул его за пазуху, и мы продолжили наш путь. В Чульман приехали уже ближе к обеду.

Нужно сказать, что в Чульмане у меня была собственная однокомнатная квартира. Купил я ее в те "лихие 90-е", когда все спешили уехать с "северов" на "материк", а жилье продавалось, фактически, за бесценок. Некоторые просто бросали все нажитое имущество, лишь бы успеть улететь "на материк", пока цены на авиабилеты не стали и вовсе недостижимыми. Тогда я и купил эту однокомнатную квартиру на втором этаже двухэтажного брусового дома всего за 4 млн. рублей – около 1000 у.е. В эту стоимость, помимо самой квартиры, состоявшей из комнаты, крохотной кухоньки и совмещенного санузла, входили еще мягкий уголок, узкий платяной шкаф и журнальный столик. А на кухне, кроме стандартной 4-комфорочной электроплиты, был еще и холодильник "Саратов", размером с крупную тумбочку. Впоследствии я добавил ко всему этому богатству портативный цветной телевизор "Электрон", и моя командировочная обитель уже ничем не уступала стандартному гостиничному номеру. А если учесть, что от нее до аэропорта было всего 15 минут пешком, это было поистине царское жилье!

В квартире все было в том порядке, в каком я ее оставил, уезжая в Алдан. В шкафчике на кухне лежали пачка чая, банка "Нескафе" и пакет ванильных сухарей, – такой, своего рода, НЗ. Кроме того, были еще сахар, соль, кое-какие крупы и бутылка растительного масла. В комнате на подоконнике возле балкона оставались два нереализованных рулона бумаги для факса, поставленные "на попа", а на столе лежала  початая пачка сигарет "Норд Стар". Окинув взглядом свои припасы, понял, что в магазин все же придется идти. До самолета оставались почти сутки, и следовало позаботиться об обеде, ужине, да и завтраке тоже. А заодно и о пропитании для моего спутника. Достав его из-за пазухи и посоветовав "вести себя прилично", запер квартиру и отправился в магазин за продуктами.

Час спустя вернулся с пакетом продуктов и осторожно, чтобы бельчонок случайно не выскочил на лестничную клетку, открыл ключом дверь. В квартире было тихо. "Уснул, наверное", – подумал я, и, не раздеваясь, заглянул на кухню, а затем в комнату. Бельчонка нигде не было видно. Тогда разделся и прошел на кухню. Разобрав и разложив продукты, вновь прошел в комнату и легким свистом позвал своего маленького друга. Обычно он сразу отзывался на этот свист и стремглав мчался к моим ногам. Но в этот раз в квартире оставалось по-прежнему тихо. Чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой, стал внимательно осматривать комнату…

Бельчонок лежал возле окна почти под самой батареей, придавленный поперек маленького тельца тяжелым рулоном бумаги для факса. Я осторожно снял с него рулон, взял на руки и попытался услышать биение его сердечка, подспудно понимая, что это уже ни к чему. Потом положил его на диван, сел рядом и просидел так, пока за окном окончательно не стемнело. Тогда взял пустую коробку из-под ботинок, завернул бельчонка в чистую майку и положил в коробку. Коробку зарыл в соседнем лесочке, недалеко от дома. Вернувшись домой, допил остававшийся во фляге коньяк и попытался уснуть.

Утром я улетел в Москву.
37 Кот и кошка
Сергей Лавров 2
Зима случилась суровая, морозная.
Наш домашний кот, гуляющий летом и осенью где придётся, почти безвылазно сидел дома. А что ему делать на улице? Дачный сезон закончился, хозяева увезли своих питомцев в город. Не с кем стало по ночам, по своему, по кошачьи разбираться.

Возле дома на зиму, была сложена поленница дров до самой крыши, очень удобная, как оказалось, лестница. И не только коту, видимо тем же путём на чердак попадали и мыши. Летом на чердаке наш вояка иногда скрывался от «городских, понаехавших тут» через приставную лестницу, которая в зиму убиралась. А вот уже осенью и зимой, он ходил на чердак по этим дровам как мы в холодильник за едой. Возле тёплой кирпичной печной трубы на чердаке, он всегда без труда мог изловить и полакомиться хвостатой свежатиной.
 
Сегодня с ночи задул порывистый западный ветер. Запуржило, завьюжило. А кот вдруг пропал. На целый день. В редкие минуты затишья приоткрою дверь, позову: кис, кис… Тишина, ни звука в ответ. Ни хриплого мяу, ни сопровождающего быструю пробежку кота лая собаки.
Надо сказать кот у нас был своеобразный, безголосый. Весь в маму. Та вообще не мяукала, только молча открывала рот. А этот, мы его звали просто: Кот или кыс-кыс; этот вместо привычного кошачьего мяу издавал хриплый, пропадающий на высокой ноте звук. Рот открывается, а оттуда м…,…а.
И вот уже целый день его нет. Заявился он только к вечеру второго дня, молча, как ни в чём не бывало, прошёл к своему месту у печки, сзади, где дымоходная труба и затих. По этому случаю устроили мы ему царский обед. Вывалили сразу все скопившиеся за два дня вкусняшки, налили полное блюдце молока, которое он с благодарностью вылакал. А вот тарелка с костями осталась почему то не тронутой. Значит не голодный, подумали мы, да и ладно, пусть отсыпается.
Однако ночью слышу какой то посторонний звук. В своём доме повторяющиеся звуки становятся привычным, знаешь их наизусть. А этот был другой, чужой, не понятный. Иду смотреть, что за дела?
Кот был понятливый, ни на стол, ни на табуретку никогда не лазал. А тут вдруг, застигнутый врасплох, от неожиданности аж присел на лапах в неудобной позе по пути к дальнему столу на кухне, с косточкой в зубах. Прям как набедокуривший первоклассник, пойманный за руку учителем, когда исправляет двойку в дневнике.
Ну ка, ну ка, что это? За ящиком с картошкой блестят глаза. Кошка! Конечно кошка, два чужих друг – другу кота никогда мирно не разойдутся, значит подружку себе привёл! Вот те раз и как только ухитрилась пробраться в дом?
Кошечка была красиво – дымчатая, с беленькими тапочками на лапках. Молоденькая, тощенькая но видно с характером. Прятаться или убегать не стала, только подобралась, сжалась поплотней и молчит. Оставил я их до утра одних, поплотнее закрыв дверь на кухню, пусть покормит спокойно свою подружку.
Наш Кот, как радушный хозяин, ну и естественно как заботливый кавалер, носил отборные кусочки из своей тарелки через всю комнату в укромное место, для своей гостьи. Из под ящика она так и не выходила.
Утром, всё под тем же столом они спали вместе, причём её не было видно из-за нашего кота. Он закрыл её от наших любопытных взглядов своим, в два раза большим, телом.
Как потом оказалось, там где печная труба выходит на чердак, было малюсенькое отверстие. Наш кот в неё само собой не пролазил, мыши боялись, а вот неожиданная гостья вполне через него смогла попасть в дом. Естественно не без подсказки кота. Нам бы и не жалко, пусть зимует, но нашёлся хозяин и кошечку забрал. Это был сторож в дачном массиве. Из-за сильной пурги он не смог попасть к себе в сторожку, а наш кот видимо знал, где дама замерзает, уговорил, привёл в тепло.

Что было дальше? А дальше съев наверное где то на дачах отраву наш кот по весне сильно облез. Я никогда не видел, чтобы кошки так облазили, до самой кожи. Лохмотьями свисала по бокам шерсть обнажая непривычную для вида синеву кожи. Несколько дней он шатался возле дома, близко не подходя и не даваясь в руки, беззвучно открывая рот, а потом и вовсе пропал. Ушёл в свой мир, куда наверное и уходят все свободные кошки.
А та прекрасная, неожиданная гостья вот уже вторую зиму приходит по знакомому пути на чердак. На глаза никому не попадается. Только по особенному лаю собаки да по следам на снегу узнаём о её приходе. Переночевав на чердаке, рано поутру она уходит. Ждёт кого?
38 Сезон охоты на хомяков или хроники дрейфующего Эйн
Елена Брюлина
Сезон охоты на хомяков или хроники дрейфующего Эйнштейна. Не-руководство по поимке сбежавшего хомяка.

31 августа.

В последних числах августа мы вернулись с дачи вдвоем с дочкой. Мужчин наших – главу семьи и двух младших детей - оставили дышать свежим воздухом, чтобы спокойно подготовиться к важному событию. В этом году наша девочка идет в первый класс. Конечно, платье, блузки, банты и всякие канцтовары были давно готовы. Но нам хотелось сходить в парикмахерскую – это раз. Побродить по книжному – обязательно – это два, посидеть вдвоем в кафешке – это три. Но самое главное - выбрать подарок. Подарок по случаю этого важного события, на всю жизнь запомнившийся ребенку. Мы его выбрали. И запомнили. На всю жизнь. До сих пор смеемся.

А выбрали мы его случайно. Собственно, я представляла, что это будет какая-нибудь замечательная книга, может быть, часики или цепочка для крестика. В крайнем случае, настольная игра или игрушка. Но все вышло не так.

В торговом центре был зоомагазин. Куда нам надо было обязательно зайти, купить корм попугайчику. Зоомагазин у нас большой, с просторными стеклянными вольерами, в которых кого только не было. Каждый раз, покупая корм, мы обязательно пройдемся вокруг «зоопарка». В этот раз особенно долго мы задержались у клетки с хомячками – маленькими, серенькими, с черной полоской на спинке. Они были больше похожи на мышек-полевок без хвоста, чем на хомяков. Зверьки весело резвились друг с другом, бегали в колесе, прятались в домике и грызли семечки.

Незаметно подошел продавец.
- Нравятся?
- Да! – Хором ответили мы с дочкой.
- Это джунгарики, джунгарские карликовые хомячки, - сказал продавец, - хотите подержать?
- А можно? – спросила дочка.
- А не цапнет? – спросила я.
Продавец молча достал одного малыша и сунул дочке в руки.

Друзья! Не поддавайтесь уговорам продавца в зоомагазине подержать животное! Отдать потом невозможно.

Маленький теплый шелковистый комочек деловито обнюхал дочкины ладони. Не найдя в них ничего вкусного и интересного, направился по руке к плечу. Тут уж я его перехватила. Черные бусинки смотрели на меня из ладоней. Понюхав мои пальцы, зверек вдруг стал умываться лапками и чистить шерстку.

- Ну, смотрите, - восторгался продавец, - совсем ручной, даже признал Вас, умывается прям в руках.
- Мам, давай купим! Пусть он будет моим подарком!

И пошли мы выбирать кормушку, поилку, корм, колесо и  наполнитель в клетку. А клетка у нас была– небольшая птичья клетка. Но продавец нас уверял, что и она подойдет. А попозже можно будет выбрать хорошую клетку, с деревянным домиком и трубами, в которых хомяк будет бегать.

Мне сразу вспомнилось детство: у подруги жил белый пушистый сирийский хомяк. Жил по-простому, как у многих, в трехлитровой банке, ел белый хлеб и яблоки. И ужасно вонял. О клетках, наполнителях и кормах никто не знал. Она его везде таскала, он был ручной. Во дворе каждый хотел его потискать, нагло вытаскивая за шкирку из стеклянного убежища. Когда хомяку это надоело, он не стерпел и впился зубами в палец. И, конечно, палец был мой.

Наш хомяк совсем не был похож на этого хомяка. Он был как минимум в 2 раза меньше. В магазине нас убедили, что это самец. Не мудрствуя лукаво, хомяк получил прозвище Хомыч.

Дома Хомыч быстро устроился в чистой клетке. Первым делом он проверил хорошо ли бегать в колесе, поел, попил, и снова – в колесо, которое при движении тихо постукивало по прутьям клетки.

Ночью мы узнали две важные особенности: хомяк – ночное животное, и всю ночь бегает; тихое постукивание колеса в ночи уже не кажется тихим.

Когда вернулись с дачи мужчины, восторгу не было предела. Хомыч действительно оказался не кусачим и ручным.

Примерно через неделю страсти по хомяку немного улеглись. Дочка училась, мальчишки пошли в сад. Хоть мне и надо вставать рано утром, но ночами в тишине, когда все спят, люблю посидеть за компьютером, пообщаться с друзьями в интернете или почитать что-то интересное.

7 сентября.

Перед тем как лечь, я всегда проверяю детей - одеяла поправлю, окна прикрою и т.д. В комнате дочки меня насторожила тишина. Обычно всю ночь раздается постукивание колеса в клетке.  Смотрю – хомяка в клетке нет. Клетка простая, без домиков и полок, ватное гнездо и опилки на полу. Зарыться некуда. Но все равно залезла рукой и проверила все дно – нет зверя! Дверцы закрыты, но они легко открываются – просто приподнимаются кверху. Хомяк мог запросто их приоткрыть и слинять.

Представляю картину, как, проснувшись утром, дочь не обнаружит любимого Хомыча в клетке. Как расстроится, будет плакать, искать его. И в таком состоянии пойдет в школу. Нет! Допустить я этого не могла.

Что делать? У нас хоть и маленькая, но трехкомнатная квартира. И спрятаться маленький юркий зверек мог где угодно и куда угодно. Так, с чего начать? Ограничить места поиска. Прежде всего, это комната дочки, коридор и кухня. У мальчишек и в нашей комнатах были закрыты двери.

Взяла большой фонарь. Встала на четвереньки и шаг за шагом проползла все углы комнаты, залезла под диван, просветила углы под шкафом. Хомяка нет. На всякий случай прощупала дочкину постель. Слава Богу, нет!

В коридоре залезть под шкаф возможности нет. Тем не менее, включила свет, ползу к кухне. Просыпается муж.

- Ты что на полу делаешь? Полвторого ночи!
- Спи, спи! Все нормально!
- Обычно для тебя нормально в это время или в постели или за компом. Хомяк что ли убежал?

И муж присоединяется к поискам.

Ползаем с ним вдвоем. Хорошо нас никто не видит: как два толстых морских котика, один в трусах, другой в ночной сорочке, мы проползаем с фонарями всю квартиру метр за метром. Сейчас, конечно, смешно, а  тогда было не до смеха.

И вот ползем. Обследуем все комнаты, а вдруг хомяк мог пролезть под дверью? Залезаем под все шкафы, диваны, кровати, кухонные столы и плиту, засовываем руки за унитаз, под ванну и стиральную машину.

Особо тщательно обследуем кухню. Там тепло и вкусно пахнет. Вспоминая свой юношеский опыт воспитания крысенка, я догадывалась, что кухня самое привлекательное место для грызуна. Но безрезультатно. Хомяк не найден. Через час протирания полов мы решили, что утро вечера мудренее.

Но на всякий случай в сотый решили заглянуть за стиральную машинку. Точнее в щель между холодильником и стиралкой.

- Темно, ни хрена не видно, - ворчал муж.

Я тоже стала смотреть. Вдруг вижу, в эту щель из-за холодильника высовывается нос хомяка.
- Есть!!! – ору я.

Три часа ночи. Выдвинули стиральную машину. Этот гад не высовывается. Я с куском сыра ползаю вокруг, пытаюсь выманить его из-под холодильника.

Вот показалась его мордочка. Мы замерли. Медленно и осторожно он вылез и направился за запах сыра. Мы не дышим. Схватив кусочек сыра, Хомыч решил снова удрать под холодильник. Но там уже на страже стоял муж. Тогда он ринулся за плиту, но там на посту я с веником. Делать нечего, забился в уголок под батарею. Там мы его и повязали.

Торжественно водрузили в клетку. Заперли проволокой дверцы.

Уставшие, но довольные отправились спать. Время 4.15

Мне показалось, что только я закрыла глаза, раздается крик и плач дочки:
- мама, где мой хомяааак?

Время 7.05. Мы с мужем подскочили одновременно – неужели опять сбежал? Но как?

Ага, так и есть. И все сначала... комнаты, кухня, коридор, туалет, ванная. Но наши вторые поиски были ограничены по времени и не увенчались успехом. Хомяк до сих пор странствует в безграничных просторах нашей 60-ти метровой квартиры.

КАК НАЙТИ ХОМЯКА? Спрашиваю я поисковые системы интерента. «Расставьте в нескольких местах мисочки с кормом. Хомяк сам выйдет» был ответ.

8 сентября.

Вечером расставили миски с кормом в коридоре и на кухне. Этот «опоссум гималайский» так и не вышел. Полночи с мужем сидели в засаде. Ждали, когда же зашуршат семечки в блюдцах. Тишина. Мужу утром вести мальчишек в сад и на работу. Мне вести дочку в школу и заниматься делами. Время далеко за полночь.
 Я предложила установить дежурство. Муж предлагает исполнить 3 любых желания тому, кто хомяка первым увидит. И хитро улыбается.
Ладно, лучше сама покараулю.

Затаилась. Время от времени слышалось шуршание в разных местах квартиры. Но нечеткое и редкое. Я всеми силами пыталась не сомкнуть глаз, прислушивалась и вглядывалась в темноту.
Наконец, я его увидела: он бегал по стене, потолку, прыгал на нас сверху и пытался влезть в ухо или впиться в горло. При этом я пыталась его схватить, а он теплой каплей выскальзывал из рук и просачивался под шкаф.

Проснулись сегодня от дочкиных возгласов: хомяк приходил кушать! Сейчас признаков жизни не подает. Я уже стала отчаиваться, переживать за жизнь и здоровье питомца и чуть-чуть за свою психику.  Очень жалко будет Хомыча, если подохнет. Да и не найдешь потом, откуда вонять будет, как сказал практичный и добрый муж.

9 сентября.

Суббота, дети дома. Муж уехал по магазинам. Совесть не дает мне покоя...
- Так, дети! Открываю поимку хомяка - сейчас обыскиваем все шкафы и под и за ними. Тому, кто найдет Хомыча, исполняем с папой любое желание.

Начали с комнаты, где его клетка, то есть с дочкиной. Отодвинули стол, комод, обшарили диван - ничего.

Снова кухня. Ничего.

Коридор. Отодвинули тумбочку. Напряглись и отпихнули от стены по очереди каждый шкаф. Пошарили палочкой - нет. Задвинули мебель на место. И тут я смотрю, дверь в шкафу-купе приоткрыта. Маленькая щелочка, но хомяк там вполне мог бы пролезть. А там внизу хранится обувь.

Холодный пот прошиб моментально. Я убью этого гада! Мои новые кожаные сапоги с мехом! Раздвигаю двери, хватаю верхнюю коробку. Целая! Внутри туфли тоже целы.  Вторую коробку – все целое! Вот и сапоги. В коробке сбоку ест круглое отверстие  для вентиляции. Рывком срываю крышку… Никого. Осмотрела сапоги – чистенькие, гладенькие. Ух! Выдохнули. Сую руку внутрь – никого. Ура!

-Так-с, так-с, так-с… Ну что ж, придется нам вот так всю обувь осмотреть, - говорю детям. И мы начали обыскивать обувной шкаф. Каждый брал ботинок и засовывал туда руку. Проверили все коробки, остались две пары папиных зимних ботинок, стоявших в дальнем углу без коробки.

Вдруг жуткий визг нарушил спокойствие:
 - Аааааа!
Сын с папиным зимним ботинком в руке, с обезумевшими глазами…

Он быстро брал боитнки, совал, не глядя, в них руку и отставлял в сторону. Вдруг, сунув руку в папин зимний ботинок с мехом, тот самый, что стоял без коробки, он почувствовал там хомяка. Это было так неожиданно, что ребенок быстро отдернул руку.
Хомяк выскочил и побежал внутрь шкафа.
- Мама, я нашел!
-Да я уж вижу!

Я нырнула головой в шкаф, но хомяк удрал в соседнее отделение. Тут сообразила дочка: открыла там дверцу. И вот он голубчик. Опа!

Беглец у нас в руках!

За три дня в папином ботинке, он вырос и отъелся. Щеки его были набиты до отказа провизией, видимо, заранее собирался экстренно эвакуироваться.

Каждый хотел подержать Хомыча. Зверь пошел по рукам. Дочка радовалась больше всех, целовала его в морду и не хотела давать братьям в руки.

- Давайте его посадим в клетку и понаблюдаем, как он умудрился сбежать при закрытых дверцах, - предложила я.

Мы посадили хомку в старую клетку, дети остались следить за ним. Я тем временем заглянула в ботинок, временно служивший домиком хитрому хомяку. Ботинок, кстати, не вонял, видимо, туалет у хозяина был в другом месте. Но! там была погрызана меховая стелька, ободраны стенки и свито гнездо, а также валялась кучка скорлупы от семечек.

Показала детям временный дом хомяка. Посмеялись. И стали вместе наблюдать за резвыми перемещениями хомячьей обезьянки по клетке. Так как за время проживания в ботинке, он изрядно отожрался, то в прутья клетки нигде не пролезал. Но брал штурмом стенки в поисках заветной лазейки.

Прутик за прутиком проверял хомяк расстояния для побега, болтаясь под потолком клетки на передних лапках. Наконец, он нашел зазор чуть больше, чем все остальные. Пытаясь вновь сбежать, Хомыч быстро засунул голову и пол тела между прутьями. И застрял. Попа так и не смогла протиснуться за головой. Было очень смешно.

- Давайте назовем его не Хомыч, а Эйнштейн, - сказала дочь.
- Почему Эйнштейн? – спросила я.
- Ну, он же такой умный, мой хомяк. Прям как Эйнштейн. А коротко будем звать его Эйн.

Чтобы не рисковать, посадили хомяка в банку, а сами пошли за новой клеткой в зоомагазин. К тому времени я уже изучила сайт для любителей хомяков и почерпнула информацию и по клеткам, и по их содержимому. Также мы узнали, что хомяки животные-одиночки. А еще чуть позже на этом же сайте по фотографиям Эйна нам подсказали, что это вовсе не джунгарик. Хотя он и похож на джунгарских хомяков, но относятся к виду хомячком Кэмпбелла. Ну и в довершении он оказался девочкой.

По уговору, тому, кто первый найдет хомяка, мы исполняем желание. Повезло среднему ребенку. Сын долго ходил, думал, размышлял и, наконец, с хитрой улыбкой выдал:
- Мое желание, чтобы вы меня больше никогда и ни за что не ругали.
И мы старались как можно дольше исполнять его желание. Хватило нас почти на неделю.

Эня прожила у нас ровно 2 года. Больше мы решили хомяков не заводить.
39 Симка. Песнь о первой любви с хвостиком
Елена Брюлина
В апреле 1998 года на день рождения подруга подарила мне маленького крысенка с "птички", так тогда назывался птичий рынок. У нее самой всегда жили несколько крысопарней. Но я так нелестно отзывалась об их мужской гордости... да и вообще не понимала, как можно крыс дома держать. Вот она и приехала ко мне с утра с подарком: вытащила из рукава пальто махонькую голубую живую зверюшку. Я даже не поняла сначала, что это крыса. Было ей не больше 2 - 2,5 недель. Она лежала на ладони, убегать особо не пыталась. Такая красивая, нежная, маленькая, хрупкая... Даже и не крыса, а чудо какое-то. Мое сердце прониклось таким теплом и любовью к этому существу, что я даже не возражала против подарка.

Клетка у меня была. Осталась от попугая. Хорошая такая, длинная и достаточно высокая. Она и походила, в общем, больше на клетку для грызунов, чем на птичью. Правда, вместо полок были ветки и  жердочки. Но откуда я могла знать про полки? Марина ничего не сказала, а может и говорила, но я была поглощена детенышем. В ее клетке, точнее в клетке у ее крыс, по-моему, тоже полок не было - так, тряпочки какие то. Почти весь день я держала малышку на руках, она спала большую часть времени и с аппетитом ела хлеб с молоком, еще что-то, не помню уже.

А утром я обнаружила крысенка мертвым на дне клетки. Наверное, упала с веточек, не знаю. В слезах, буквально в истерике, позвонила я Маринке. Через 2 часа она была у меня, и из ее рукава выглядывала хитренькая голубая моська с черными глазками бусинками. Этой малышке было чуть больше, недели 3, я думаю, и была она поактивнее. В клетку мы уже повесили гамаки. В мисочки положили творог, сыр, фрукты. Но основной пищей у Симки была моя еда. Почти всегда она ела со мной. Почти всегда она была со мной, чтобы я не делала. Только на ночь запиралась ее клетка вместе с ней.

Все дневное время клетка была открыта, стояла на полу в моей комнате. Дверь в комнату не закрывалась, других животных у нас не было, а все родственники с утра до вечера были на работе или учебе. Сквозняка, где стояла клетка, не было, так как она стояла одной стороной прижатая к креслу, другой к шкафу, а на полу лежал толстый палас. Дверь была напротив окна и в стороне от кресла. Комнатка вообще была слишком крохотной, и выходила в переднюю часть гостиной, поэтому в ней не могло быть сквозняков.

Так вот с утра до вечера крыса Симка, как крохотная собачонка, гуляла по всей квартире. Надо сказать, пятикомнатной. Но любимое ее место было, конечно, кухня. А в кухне был любимый уголок - между раковиной и мусорным ведром. Интересно, что в само ведро Симка себе лазить не позволяла.

Она знала, что обычно, по утрам, тут завтракают впопыхах 6 человек, включая хозяйку. Все они торопятся, поэтому мимо ведра часто попадают крошки и кусочки вкусняшек, почти невидимые людям. Поэтому, если завтрак хозяйки был слишком скудным или невкусным, или она, хозяйка, вообще забыла пригласить ее величество к столу, Симка не переживала - можно было поесть или в клетке, или тихо-спокойно у ведра, когда все уйдут.

Самой первой домой по будням возвращалась из института я. Обычно крысуля, заслышав звуки отпираемой двери, возвращалась в нашу с ней комнатку и сидела на диване, делая вид, что ждет меня. Когда я входила в комнату, Симка начинала скакать по дивану, и бежала мне на встречу в подставленные ладони.

Если я руки не подставляла, то она запрыгивала на ноги и карабкалась по одежде на плечо. И хорошо, когда я была в брюках или джинсах, но чаще в институт я предпочитала ходить в юбке. Коротенькой. Ох, сколько же колгот мне пришлось выкинуть и, соответственно, купить новых, ведь Симкины коготки часто оставляли зацепки и даже дырочки. Но, не смотря на рваные колготки, такие бурные встречи были необыкновенно трогательными и нежными.

Бывало, правда, меня никто не встречал. Если я задерживалась слишком долго или, не дай Бог, уходила гулять с молодым человеком по вечерам, по возвращении на диване меня никто не ждал. Первое время я пугалась, начинала ее искать и звать по имени. Тишина. Через минут 5 безуспешных попыток дозваться и поисков, я замечала некоторое шевеление под покрывалом дивана.

И вот, наконец, из-под подушки выглядывала серая моська. Не поверите – обиженная! Она не прыгала по дивану, не бежала в подставленные руки. Она даже не выходила полностью из-за подушки. Так, выйдет, мол, вот я, повернется задом и снова за подушку, где был вход под покрывало. Оттуда ее достать можно было, только если покрывало полностью снять. Это было мне делать лень, поэтому я садилась на диван и начинала ласково звать свою малышку, разговаривать с ней тихо и нежно. Обычно, хватало 2-3 минут, чтобы ребенок простил меня и залез мне на колени. Там Симка умывалась, делая вид, что все нормально, потом облизывала мне пальцы, залезала на плечо, и мы шли обедать. 

Иногда Симка в кухне засыпала. Для сна в кухне у нее было другое любимое место. Да спала она так крепко, что не слышала, как я открываю входную дверь, раздеваюсь, мою руки и зову ее. Никого нет. Ну, думаю, засранка, спряталась! Ан-нет! Вхожу в кухню и… Сердце ушло в пятки: на кухонном диванчике, прижавшись боком к подушечке, задрав кверху все 4 лапки, лежала Сима.

Что? Что могло случиться с ней? Сима! Кричу я, хватаю ее, слезы уже текут по щекам. Тут приоткрывается черной бусинкой сонный глаз, за ним второй. Крысоребенок сидит в моих ладонях, смотрит на меня удивленным и недовольным взглядом. Моська сонная-сонная! Чего, мол, орешь? Не видишь, я сплю?

Я целую заспанную мордочку, прямо в нос (ой, наверное, кто-то сейчас упадет в обморок, представив, что человек может поцеловать крысу). Она поднимается на задние лапки, обнюхивает мне лицо и начинает слизывать слезинки. Я сажусь на то место, где только что мирным сном спала моя маленькая крысуня, прижимаю ее к себе. И мне так хорошо!

А еще было для меня открытием, что крыса знала свое имя и отзывалась на него. В какой бы части квартиры она не находилась, всегда со всех лап скакала ко мне через все комнаты и коридоры, стоило лишь позвать. Милая моя девочка! Пишу про нее, и воспоминания теплой волной заливают душу. Очень я любила ее – маленькое преданное существо.

Зато мой молодой человек не то, чтобы не любил ее, но побаивался. И Симка это знала, прекрасно чувствовала. Да к тому же жутко ревновала. Как только он приходил к нам в гости, садился на наш с Симкой диван, где бы в этот момент крыса не гуляла, она тут как тут. По спинке дивана тут же подбиралась к плечу парня и сидела рядом.

 Я чувствовала, как нервничал молодой человек, но делала вид, что не замечаю. Он сам просил убрать Симку. Ладно. Сажаю в клетку, но дверцу не запираю полностью. Так, чтобы девочка могла вылезти. Пока она возится с замком, мы уже сидим на диване вдвоем. Наконец, она освободилась. Я указываю молодому человеку на нее, ну чтобы не расслаблялся. Он машет рукой, шут с ней, пусть бегает.

Симка же обиженно посмотрев на меня, что это я ее по среди бела дня запираю, уходит в подполье, точнее в подстолье. Там, под письменным столом, она любит сидеть в моей старой школьной сумке. Какое-то время ее не видно. Но что удивительно, стоило нам начать обниматься, точнее, как только молодой человек обнимал меня и клал руку мне на плечо, как Симка тут же оказывалась на спинке дивана. Она пробегала по руке влюбленного, залезала между нашими головами и сидела так, пока рука молодого человека не возвращалась назад. После этого зверек, не глядя на нас, поворачивался и убегал.

Летом Симка жила со мной на даче. Я ее очень берегла, на улицу старалась не выпускать, чтобы сквозняк, насекомые и грязь не повредили здоровью моей девочки. Ведь крысы очень ранимые животные, особенно декоративные. Живут они мало, в среднем два года, но болезни липнут к ним со страшной силой. Так случилось и с моей маленькой Симкой.

Осенью мы вернулись в Москву. Я начала снова ездить на учебу почти через весь город. К концу сентября я простудилась. Насморк, кашель, горло и голова… без мозгов… Но кто же знал, что крыса может заразиться человеческой болезнью, обыкновенной простудой? Хотя, наверное, сказалось и отсутствие отопления, и холодные дождливые дни.  Да и любила Симка у меня изо рта вытащить вкусненький кусочек.

Мы обзвонили все ветеринарки, которые были в справочнике. Нигде не хотели принять нас с больной крысой. Да и были ли  тогда в клиниках ратологи (родентологи)? Что-то сомневаюсь.

Сначала Симка начала чихать, из глаз выделялась жидкость. Она стала слабеть, отказывалась даже от самых вкусных и любимых лакомств. Тихо лежала, дремала, худела. Я не выпускала ее из рук. Поила, согревала. Ночью держала под лампой, чтобы не было холодно.

Да и спала я всего несколько часов, чтобы скорее взять в руки малышку и греть ее своим теплом. В институт не ходила, не могла оставить ее. Боялась, что уеду, и ей станет хуже. Я до последнего верила, что моя любовь и мое тепло спасут ее. Если б я знала, что можно было дать ей антибиотик, я бы дала любой, какой нужно. Но в ветклиниках советов не давали, лечения не назначали. И было очень больно слышать: «Да это же все лишь крыса…»

Нет, это не крыса, это мой друг, моя девочка. Моя малышка! Я должна ее спасти!

Но, увы! Чуда не произошло. Симка проболела двое суток, а на третьи под утро убежала на радугу. Прямо из моих рук. Я только проснулась, взяла ее скорее из-под лампы, такую маленькую, нежную, теплую. Она посмотрела на меня своими черными бусинками, положила голову на палец и закрыла глазки.

Я грела ее, гладила до последнего ее вздоха. И даже когда я поняла, что девочка уже не со мной, боялась выпустить ее из рук, отпустить, расстаться с ней. Я не верила, что это ВСЁ! Надеялась отогреть ее, оживить своими слезами.

Симочка, девочка моя! Ты прожила такую коротенькую, даже по крысиным  меркам, жизнь, но сколько радости, нежности и любви ты подарила мне за это время! Прости, что не уберегла тебя! Яркой тебе радуги, малышка!
40 Трезор и Булька
Марта Лазовская
  По спине гулял противный холодок, а зубы уже пробовали отбивать чечётку....
- Вот что ты так легко оделась!?  Чай не май  месяц - так порой любит сказать Мила, подруга Маруси, когда та одевается не по погоде.
Сейчас был именно месяц май, Милы рядом не было, а Маруся мёрзла стоя одна на автобусной остановке.

 Апрель в этом году был неожиданно тёплым, но вот май не захотел принимать у него эстафету добра и шокировал население резким похолоданием и дождём.
  Маруся не сразу оценила закидоны мая и  решила всё-таки ехать на дачу, причём  одна. 
Добираться пришлось общественным транспортом, т.к. единственная в семье машина нужна была мужу, а он, как водитель, в приоритете.
   И вот теперь она  стояла на автобусной остановке в глубоком Подмосковье в ожидании местного автобуса, который должен был появиться только через полчаса.

 Пасмурное, сырое утро нагоняло тоску.
И почему она не послушалась мужа и не поддалась на его уговоры поехать через неделю?
Да просто захотелось вовремя посадить лук...
Это, так сказать, официальная версия.
А на самом деле Маруся хотела  вдали от всех соблазнов  устроить организму разгрузочные дни  и , так сказать, "посидеть на гречке".
Запариваешь кипятком стакан гречневой крупы на ночь, а потом весь день этим питаешься. Можно вместе с кефиром.
Отвес в 3 кг за 3 дня гарантирован.

 Но сейчас ей уже ничего не хотелось. Вот уж и слёзы готовы навернуться ...
-Одна, совсем одна! - мелькнула провокационная мысль, заставляющая подумать о немедленном возвращении домой.

   Но тут в зоне остановки нарисовались двое. Забавная такая пара...      Две собаки....   Обе -"дворяне"

   Одна собака была огромная, выше Марусиных колен, плотная такая, с короткой шерстью и прижатыми ушами. Глядя на неё было видно, что  в роду  тут "дворяне" с двух родительских сторон и во многих поколениях.

 Другая была маленькая. На первый взгляд её можно было принять за таксу. Такая же низенькая, с длинными ушками и рыжая. Но уже чуть приглядевшись, понимаешь, что пропорции тела "таксы" далеки от совершенства - лапки повыше, мордочка покороче....

Маруся улыбнулась парочке и назвала их про себя Трезор и Булька.

  Трезор широкими шагами, по-хозяйски, вступил под навес автобусной остановки. Булька же  семенил рядом, постоянно смотря не вперёд, а на своего спутника. Словно он был его путеводной звездой, компасом,  да кем угодно, но ведущим.  Рыжая собачка, ориентируясь на него, так и шла  вперёд  не мордочкой, а ухом.

   Трезор подошел к Марусе на расстояние человеческого шага, сел и заглянул ей в глаза.
Булька, сев рядом со спутником, проследил за направлением его взгляда и тоже уставился на женщину.
Потом они в той же последовательности посмотрели на её хозяйственную сумку, стоящую на скамейке.
Причём взгляд в на сумке они задержали на более долгий срок, чем на женщине.
Потом они опять посмотрели на Марусю. И опять на сумку.... И так несколько раз.
Наконец она поняла, что они , вероятно, учуяли бутерброды с пахучей сырокопчёной колбасой, которые Маруся взяла с собой. На всякий  случай.  Гречка гречкой, но от сильного голода надо подстраховаться.
И вот эти бутерброды понадобились ещё кому-то.

- Ну что, друзья, есть хотите?
Собаки посмотрели на неё внимательнее...
- Ох, да я тоже хочу. Мне всегда , когда холодно, есть хочется.
У Маруси мелькнула мысль отдать все бутерброды собакам, а самой сесть в автобус, идущий к железнодорожной станции и вернуться домой.
  Она полезла в сумку и достала пакет со съестным.
Собаки чуть привстали в ожидании....
Маруся достала бутерброды и аккуратно положила их перед каждой на асфальт.

Собаки посмотрели на угощение и вновь подняли глаза на Марусю.
- Вы что ли хотите чтобы я ела с вами за компанию ? А, давайте! - Маруся с удовольствием откусила кусок от оставшегося бутерброда
Увидев это, четвероногие друзья  тоже начали есть.
- На мне что ли качество колбасы проверяли, собаки? - произнесла она вслух и засмеялась.
Так они стояли втроём и ели бутерброды.

 Трезор съел первым. Облизнулся и сел. Он не стал клянчить ещё, не убежал с остановки.
Он просто сидел и ждал когда Булька съест свою порцию.
И вот Булька закончил и, тоже облизнувшись, посмотрел на Трезора. Трезор тут же встал и, вскользь посмотрев на женщину, пошел прочь.
Булька засеменил рядом. Всё так же - ухом вперёд.

   Маруся смотрела на них как зачарованная пока не появился дачный автобус.
Она зашла в салон и, усевшись на старое дерматиновое сидение, посмотрела в окно. Занятная парочка знакомцев сидела на другой стороне площади.
 Трезор и Булька...   
Дождь перестал...   Небо над ними стало потихоньку светлеть.

 3 дня на одной гречке  показались Марусе сущим пустяком.
41 Ох, уж этот кот!
Нина Степ
(Рассказ. Кошачьи истории)

- Ох, уж этот кот! – кричала я после очередного разбитого горшка, бросаясь подбирать с пола пострадавшую цветущую фиалку.

Удивительно сложилась судьба этого великолепного экземпляра кошачьих. Появился он котёнком, причём весьма дорогим и породистым - нибелунгом, у наших соседей по лестничной клетке. В той семье уже проживала собака – такса – брехливая и шебутная. Так, что представляете, какой там получился симбиоз: такса, привыкшая гонять всякую живность, которая не в состоянии сожрать её, и нибелунг, не боящийся никого, глядящий на мир с дружелюбным любопытством и готовый к разным приключениям.

Что уж они там творили, остаётся догадываться. Только в возрасте около года от роду оказался этот красавчик на лестничной клетке.
Обзвонив нескольких соседей, мы нашли хозяев и вернули кота. Те со словами благодарности и кислой миной на лице приняли беглеца.

Через месяц кота подобрали там же, на лестнице, поздней ночью, возвращаясь с концерта.
Мы сразу узнали друг друга. Ввиду позднего времени забрали Томаса (именно так его звали) на ночёвку к себе. Кот сразу же по-хозяйски расположился. Перекусив «чем Бог послал», уютно улёгся на постели. А утром мы понесли его хозяевам.
Тут уже было видно, что у кота настроение скисло. Хозяева же, буркнув что-то, забрали его, быстро захлопнув дверь, за которой басовито лаяла собака.

Ещё через некоторое время после работы дочь подобрала кота снова, и сразу – в знакомую квартиру. Но на этот раз ей не открыли, и Томас остался у нас.
Начинался «год кота». На улице мело и морозило. На лестнице было грязно, холодно.
Когда Томас оказался снова у нас, его мордочка  осветилась счастьем. Светло-салатовые  глаза были полны любопытства. Удивительно мягкой оказалась голубовато серебристая шерсть, я бы сказала – длинный подшерсток, ибо жёсткой шерстки у него не было вообще. Правда кота пришлось искупать, и грязи с него стекло – изрядно.

Мяукать Томас, кажется, ещё не научился. Всё, что ему нужно было, он добывал сам. Обоняние оказалось отменным. Он безошибочно узнавал, где лежит корм, и сильными длинными лапами умудрялся открывать дверцы шкафчиков, почти по-собачьи рыча, если это не удавалось сразу.

Потом началась эпоха разбитых цветочных горшков, пока все не поменяли на пластик.
Потом - подранной при добыче еды мебели.
Мы шутили, что уже простили его прежних хозяев и, кажется, скоро оправдаем их.
Томас смотрел круглыми невинными глазами, как могут смотреть только дети, и сердиться на него было просто невозможно. Да, кроме того, после каждого проступка он умело скрывался, вылезая на свет божий только по восстановлении порядка в доме.

После всех прививок и необходимых процедур, кота наконец-то вывезли на дачу.
И новая жизнь ему видимо понравилась. Там он подружился с нашим старым котом – Пишкой, и сразу стал главным. Как истинный вожак, он таскал за собой собрата на всякие опасные мероприятия. Например: подстерегать ужей на компостной куче.
Лопали коты всё, что движется и было им по силам. И с этим сделать было ничего нельзя. Насыпанный в мисочках корм, оставался нетронутым. В общем – переживаний тем летом нам хватило с избытком. Знать бы, что ещё нас ожидает…

Осенью, по возвращении с дачи, наш неуёмный нибелунг, уже привыкший к вольной жизни, умудрился растянуть лапами раздвижное окно балкона и сигануть с девятого этажа вниз. Благо кот был лёгким, а шерсть – очень пушистой и длинной. Его отнесло на крону дерева, и наш прыгун удачно приземлился. В ветлечебнице сказали, что нет даже признаков падения. В общем – повезло коту! Балконные же окна пришлось обезопасить.

Потом в семье появился малыш, вернее – малышка. Кот понюхал и решил, что опекать это новое существо должен именно он. Когда её кормили, Томас всегда наблюдал за процессом. А как только она засыпала, тут же оказывался у неё в кроватке, в ногах. Изменить это было невозможно.
В конце концов, стали тщательнее следить за гигиеной кота, да стричь ему когти, чему он, собственно, не сопротивлялся. Надо заметить, что пахнет этот удивительный кот необыкновенно приятно – свежестью.

По ночам в первый год малышка часто плакала, и кот, как бессменный часовой, всё это время был рядом, беспокойно посматривая, как её укачивают. За три года дружба их окрепла. Нам казалось даже, что они перенимают некоторые привычки друг у друга. И ещё у этого кота было что-то от собаки: абсолютное бесстрашие и привязанность к семье.

Не помню, чтобы кот не подбежал к двери, перед тем как кто-то из нас появится дома. Причём он улавливал приближение за несколько минут. Никогда не отказывался от поездок, как другие кошки. Наоборот, видя, что семья собирается в дорогу, ложился около своей переноски, либо – лез в машину, если дело происходило на даче.

Как-то поздним весенним вечером села я пришить пуговицу. Дом засыпал, наконец; и мне показалось, что можно разложить на кухне швейные причиндалы. И тут на беду появился Томас. Ухватил нитку с иголкой в пасть и был таков. Когда его догнали, нить уже была заглотана, а из пасти торчала иголка. Поймали его, пытаясь вытащить иглу, а он, словно ошалел: разодрал нам руки в кровь, и буквально на глазах проглотил вслед за ниткой и эту злосчастную иглу.
 
- Нибелунг проклятый, сволочь! Что ты творишь? – причитала я.
Время – полночь. Благо, на соседней улице – ветлечебница, работающая круглосуточно.
Дочь хватает кота, я на ходу вытираю ей окровавленные руки, пихаю в сумку, имеющуюся в доме наличность, кота – в переноску и через пять минут они уже отъехали на машине.
К началу операции игла прошла уже в кишечник, повредив печень. Операция длилась до четырёх часов утра. Я рыдала дома, считая себя виноватой в произошедшем, и периодически созванивалась: «Как там?».

В общем – благодаря мастерству хирурга, молодости кота и нашей пунктуальности при выхаживании – выжил кот. Через пару месяцев длинный, во всё брюшко, шов скрылся  под новой шерстью. Примерно к тому же времени и наши царапины зажили. Кот стал готов к новым хулиганствам. Мы – тоже.  Рентгеновский снимок с иголкой – храним себе в назидание.
На днях «дорогой наш», проколол детский шарик и попытался съесть его лохмотья. Но мы-то  уже были готовы ко всему – отняли вовремя!

В справочнике по этой породе сказано, что нибелунги имеют замечательный характер: они добродушны и покладисты…
Если будете покупать нибелунга, скажу я вам: всё так! Только не отдавайте его на воспитание таксам.

Ну, до чего же он хорош, этот прохиндей! Красивый, громадный, всегда хорошо пахнущий ласкунчик, так трудно нам доставшийся, но всегда - любимый.
42 Кот-соперник
Иван Власов
Маленький пушистый комочек. Смешно переваливаясь, он катился по кухне, приблизился к блюдцу с молоком, ткнулся мордочкой, неловко наступил на краешек, опрокинул, молоко разлилось по полу. Стал вылизывать, весь перемазался, поднял на них свои круглые восхитительные глазки, жалобно мяукнул.
– Правда, красивый? – спросила она.
– Замечательный!..
Действительно, он был прелестен – беленький, с густой длиной шерстью в серых подпалинах.
– Мне его принесла соседка, не смогла отказаться!..
…Они встречались уже много лет. Происходило это раза три в неделю – так сложилось. Взрослые ее дети жили отдельно, не мешали им...
По субботам (в непогоду) объявляли традиционный день нежности и лени. Весь день валялись в постели под телевизором. Баловали себя деликатесами и изысками за столом и в постели…
Котенок разнообразил спокойное течение их жизни…
Он стремительно рос, превратившись в роскошного пушистого красавца, приводя в восторг друзей и знакомых…
Казалось, что с появлением животного в их жизни мало что изменилось…
Увы, только казалось…
Как-то они сидели за столом, пили чай, кот сидел на ее коленях. Вдруг стал на лапки, потянулся вверх, обнял за шею, мурлыча и ластясь. Она вожделенно прижала его к себе, стала гладить, пестовать. Красивое лицо ее засветилось счастьем и восторгом, словно Божия Благодать снизошла на нее.
Он же впервые почувствовал укол ревности. Ведь она никогда не ласкала его так, ее глаза никогда так не сияли, не смотрели на него с такой нежностью и любовью.
Ревность к коту – это ли не бред!!! Именно ревность!
Кот постоянно находился рядом с ними, что бы они не делали. Он также ревновал хозяйку, не желая ни с кем ее делить…

Животное неспешно, но планомерно вытесняло мужчину, отодвигая, захватывая чувства и мысли любимой женщины…
Шло время…
Он все реже оставался у нее. А когда это все же удавалось, в середине ночи кот непременно затевал скандал. Требовал еду, а насытившись, тотчас же просился в туалет, громко там скребся, затем лез в постель, располагаясь между ними, мешая им, сея неприятные запахи, вызывая брезгливость и раздражение…
Их традиционные субботние “полежалки” потихоньку сошли на нет. Теперь ей доставало кота, он дарил женщине всю необходимую ей нежность, исчерпывающую в ней потребность...

…В сентябре они обычно уезжали к морю. Ждали эту поездку весь год. Превращали эту неделю в непреходящий праздник любви. Ходили вдоль моря, держась за руки, как юные любовники, что совсем недавно познакомились. Вечерами, обнявшись, сидели на берегу, слушая море, вдыхая его запахи, любуясь искрящейся водной гладью, трепещущей лунной дорожкой...
 Домой возвращались помолодевшие, похудевшие, счастливые…
В этом году они также намерились поехать к морю. Созвонились с хозяйкой, у которой всегда снимали жилье.  Осталась одна проблема – куда девать кота. Она договорилась с подругой. Увы, та неожиданно подвела. Пришлось ей остаться. Впервые он уехал один. Похоже, она ничуть не переживала – казалось, ей легче было пережить разлуку с ним, чем с котом…
На море ему было нехорошо, затевать с кем-то отношения не хотелось, скучал, каждый день звонил, надеясь, что она все же вырвется к нему. Не выдержал и, не дождавшись конца недели, вернулся, сразу же позвонил.
– Приезжай! – поторопила она его.
Встретила в слезах. У него мелькнула тайная надежда, что это из-за него…
Увы.
 Пропал кот. Уже второй день. Два дня провели в поисках кота – как в воду канул. Он успокаивал ее, как мог, утешал, гладил, не сдержался – полез с мужскими притязаниями.
– Как ты можешь! – рассердилась она, – у меня горе, а ты!..
Кот нашелся!!!
Счастью ее не было предела – лицо светилось, глаза лучились, заливистый смех нарушил угрюмую тишину квартиры.
Однако любовь меж ними так и не случилась – всю себя она отдала радости воссоединения с любимым… котом…

…Наступила зима. Их встречи неумолимо теряли остроту и регулярность. Она как бы еще с удовольствием принимала его, порой меж ними даже проскальзывала близость, если это не мешало коту, но теперь это происходило крайне редко и быстротечно…
Как-то в течение месяца он ни разу не позвонил ей, а когда набрал ее номер, она даже не удивилась, что так долго молчал, пригласила в гости на день рождения… кота. Тому исполнился год.
Не знал, что подарить имениннику. Принес китикет и фрискас.
Она была неотразима! Прекрасное лицо ее выражало блаженство и умиротворенность. Виновника торжества посадила за столом на место, где обычно сидел мужчина. Кот благосклонно взирал на сложившуюся идиллию (теперь уже не любовный треугольник), демонстрируя великодушие и снисходительность. 
Победа досталась ему!..

…Через год она позвонила.
Была взволнована. Расспрашивала, как он живет, что нового, почему не звонит? Он в основном молчал, говорила она. Поведала, что уже месяц, как ее любимец почил в бозе, что сейчас одна и хотела бы его увидеть.
Он не поехал к ней сразу. Пошел на птичий рынок, долго искал. Наконец, нашел белого в серых подпалинах котенка, очень похожего на того.
Приехал – она вся светилась, не скрывая радости!
Почему не объявлялся, неужели забыл, разлюбил?
Он удивился, но обрадовался такой встрече – она была блистательна и необыкновенно хороша!..
Ужин при свечах…
Обволакивающая синь глаз тянула в бездну, суля немыслимые наслаждения…
Легли…
Желание и любовь переполняли их. Безудержные ласки – смелые, дерзкие. Нетерпеливые женские губы блуждали по мужскому телу, забавляясь, играя, дразня, обещая!..

Неожиданно послышался писк.
Он совсем позабыл!
Господи, как не вовремя!!!
Досада зашкаливала!
Вышел в коридор, принес коробку с котенком.
Она впала в транс!
Схватила, прижала к лицу, покрывая страстными поцелуями! На глазах слезы благодарности и восторга!
Налила молока. Котенок неловко макнул лапкой в блюдце, стал ее облизывать…
Глаза женщины светились любовью и счастьем!.. 
Мужчину она уже не замечала...
Незаметно вышел, неслышно прикрыв за собой двери…
43 Операция
Анна Кул
Фото из интернета

     Странно устроены люди. Вот, к примеру, двоюродные братья бывают так похожи между собой, что думаешь, будто это близнецы. А у двойняшек Инги и Ирочки Колокольцевых одинаковой оказалась только фамилия. Потому что Инга была высокой блондинкой с сильным и упорным характером, а Ирочка – ласковой, мягкой шатенкой, жалеющей всех и вся. А ещё в их семье проживали мама, собака Джек и старенький легковой автомобиль Жигули. Автомобиль именно проживал, потому что с ним приходилось возиться и тратить на него денег больше, чем на любого члена семьи. (И почему только считается, что у пожилых меньше потребностей?!) Ездила на машине только Инга, потому что мама с Ирочкой категорически боялись садиться за руль.
     Семья Колокольцевых жила в небольшом собственном домике с гаражом и собачей будкой во дворе. Рядом с будкой висела железная цепь с ошейником, частная собственность Джека. Но он ошейника терпеть не мог, поэтому остальные члены семьи особо и не настаивали, чтобы собака его носила. Только в крайних случаях, когда, например, в доме были гости, и Джека приходилось сажать на цепь.
     Пёс был беспородным. Но этот, казалось бы, обидный вид происхождения означал, что собака является смесью нескольких пород. А это, как известно из генетики, только улучшает внешние и внутренние черты. Поэтому Джек был красивой рыжей собакой с хвостом, как у лайки, и габаритами овчарки. Пёс очень строго относился к чужим людям, но безумно любил своих хозяек. А в Ирочке он просто души не чаял.
      В тот день все были на работе, кроме, конечно, Джека. Да, а машина в этот день тоже осталась в гараже, потому что накануне у неё каким-то нелепым образом выпало лобовое стекло. Поэтому сестры с работы вернулись немного позже обычного и, подходя к дому, удивились, что Джек  не приветствовал их радостным лаем, как обычно. Калитку открыла Ирочка и замерла в проходе.
     – Ира, ты что? Что там случилось? – заволновалась Инга. И, заглянув сестре через плечо, тоже замерла.
     Посередине двора, как раз напротив калитки, сидел Джек с неестественно открытой пастью. Девушки кинулись к собаке. Оказалось, что у пса в глубине пасти вертикально встала небольшая кость, одна из тех, которые он так любил грызть.
Ирочка прижала к своим губам ладонь и горестно смотрела на собаку. А Инга, сдерживая слёзы, констатировала:
     – Ира, мы же не сможем эту кость вытащить. Даже, если нам её удастся выдернуть, мы Джеку обдерём всё нёбо, после чего у него автоматически захлопнется пасть. И он своими клыками руку нам прокусит насквозь.
А пёс сидел очень спокойно, и только по его несчастным глазам было видно, как ему плохо, и что сидит он так уже давно.
     Ирочка повернулась к сестре с такими же несчастными глазами, как у Джека, и почему-то шёпотом сказала:
     – Инга, а ведь мы его даже в машине не сможем отвести к врачу, машина без стекла.
     – И такси не вызовешь. Какой водитель согласится с нашим псом ехать, если он без намордника?
     – Но ты посмотри, как Джек на нас смотрит! Он всем своим видом просит о помощи.
     – Ирочка, я сейчас всё-таки заведу машину, и мы попытаемся Джека в неё усадить, – очень неуверенно сказала Инга, так как девушки помнили, что прежде ни одна попытка усадить собаку в машину, при поездке за город, не увенчалась успехом.
     – Инга, а как ты собираешься без стекла-то ехать?
     – Ну, на улице, слава богу, лето, надеюсь, что нас не выдует. А в ветлечебницу поедем «огородами», чтобы полиции на глаза не попасться. Только одна проблема, надо уговорить Джека.
     Инга выкатила во двор машину, девушки распахнули все двери. Ирочка села на заднее сиденье и позвала собаку. Инга погладила пса и тихонечко его подтолкнула:
     – Иди, миленький, иди в машину, Ира тебя зовёт.
     Джек ещё жалостнее глянул на хозяйку, но боль и вера в то, что ему помогут, победили страх перед этой шумящей и дымящей коробкой. И собака запрыгнула на сидение рядом с Ирой.
     Поездка до лечебницы была на грани фола. Шумный, сам по себе, автомобиль из-за отсутствия лобового стекла теперь ревел как реактивный самолёт во время запуска. Инга шарахалась ото всего, что издали хоть чем-то напоминало полицейского. У неё сначала вспотели ладони, а через пятнадцать минут поездки она сама стала мокрая, как мышь. Но, поглядывая изредка назад, она видела неизменную картину – Ирочка непрерывно гладила пса, а Джек со своей нелепо открытой пастью изображал состояние абсолютного спокойствия. Он не вертел головой на громкие звуки, и даже не пытался выпрыгнуть из машины.
     – Ведь не довезём, – вдруг ужаснулась Инга, – у него так пересохло горло, что не довезём!
     Девушка нажала на газ, и через десять минут они, наконец, въехали в ворота ветлечебницы. Ира с Джеком остались ждать в машине, а Инга побежала в приёмную. Им повезло, врач была на месте, а посетителей не было никого. Врач сказала:
     – Ведите собаку.
     Когда Инга подошла к машине, она поняла, что на Джеке нет даже ошейника, вести его не за что. Но Ира вышла из машины, и собака пошла за ней сама. И когда они втроём гуськом вошли в кабинет, сидевшая на стуле медсестра испуганно ойкнула. А врач растерянно сказала:
     – Собака-то какая огромная! Что же вы её без поводка привели? Её на стол надо посадить. Я, например, боюсь. Так что вы девушки уж как-нибудь сами постарайтесь.
     Сёстры сейчас были готовы на всё, а не только посадить Джека на стол, да и пёс, похоже, не возражал. Присев на корточки, девушки легко подняли пятнадцатикилограммовую собаку и усадили её на медицинский стол. Врач заглянула Джеку в раскрытую пасть и слегка покачала головой.
     – Что, ничего нельзя сделать?! – в ужасе прошептала Ирочка.
     – Нёбо сильно пересохло, видно, пасть давно открыта. Водой сейчас побрызгаем аккуратненько.
     Врач ловко вставила в пасть высокую металлическую распорку. Побрызгала нёбо водой. Потом аккуратно извлекла кость, а медсестра промазала ранки лекарством и сказала:
     – Вот и всё. Операция закончена. Пациента можете забирать. Воду дадите только через полчаса. Мы сейчас вынем распорку, вы пса-то придержите, пока мы не выйдем из кабинета, а потом уж снимайте его со стола и крикнете нам, когда собака будет уже в машине.
     « Вот это работа! – подумала Инга, – в цирке зверей дрессировать, наверное, и то не так страшно!»
     После того как распорку извлекли, и у Джека закрылась пасть, снимать со стола его не пришлось, он пулей слетел на пол и помчался к машине. На обратном пути Джек от восторга то лез «целоваться» к Ирочке, то радостно тыкался мордой в Ингин затылок.
     Когда машина въехала в гараж, Джек сделал попытку выскочить через отсутствующее переднее стекло, но девушки хором на него закричали, и пёс чинно вышел через открытую дверь. Потом рванул к миске с водой. Ира рядом поставила наполненное ведро. Собака пила долго, разбрызгивая воду вокруг себя. Сестры сидели недалеко на скамеечке и не могли оторвать от этого зрелища глаз. Напившись, Джек подошёл к хозяйкам и положил мокрую морду Ирочке на колени. Он смотрел на девушек с такой благодарностью, что не выдержала даже Инга, и тихонечко заплакала. Из дома выглянула мама:
     – Не поняла, вы где все были-то? Я пришла, а дома никого.
     – Да вот, Джек попросил, чтобы мы его на машине покатали, – сквозь слёзы рассмеялась Инга.
44 Кошка
Ирина Кашаева
Быль. 
"Меня зовут Светлана, моего мужа - Василий. С будущим мужем познакомились мы случайно, на улице. Я бежала к автобусной остановке, не глядя под ноги, споткнулась и упала с высоты десятисантиметровой шпильки прямо в лужу... Каблук сломан, и страшная боль в стопе... Лежу, скулю, как несчастный брошенный щенок... Встать не получается. Люди спешат по своим делам, кому какое дело до эффектной зеленоглазой блондинки в белом пальто, волею судьбы (или злого рока) отдыхающей в грязной апрельской луже? Возможно, кто-то был искренне рад моему несчастью... Мда, ну  на работу я уже опоздала.

"Девушка, у Вас что-то случилось? - слышу я приятный украинский говорок над своим левым ухом и не сразу понимаю, что это сказано мне. - Давайте я помогу Вам подняться" - Маленький, полноватый паренёк с доброй улыбкой протягивает мне свою ладонь.

"Молодой человек, проходите, проходите мимо. Я всего лишь отдохнуть решила. Какое Вам дело до этого?" - вяло ерепенилась я, подсознательно понимая, что если этот «колобок» не выловит меня из лужи, отдыхать мне в ней предстоит до морковкина заговонья. Ничего не ответив, парень осторожно берёт меня на руки и молча несёт по улице. Прохожие с нескрываемым интересом разглядывают нашу странную парочку, некоторые откровенно хихикают вслед.

"Куда Вы меня тащите? А ну отпустите сейчас же!" - гневно возмущаюсь я, болтая в воздухе здоровой ногой.

"Вам необходимо в травмпункт, думаю, у Вас вывих. Потерпите, скоро будем на месте."

В травмпункте после рентгена выяснилось, что у меня перелом стопы. Доктор, наложив гипс, выписал мне больничный. Пока гипс накладывали, спаситель мой ждал на улице. Он даже такси вызвал, чтобы отвезти меня домой. Посадив же меня на руках в машину, парень заметил крохотного, сжавшегося в свалявшийся комочек котёнка, поднял его и бережно сунул за пазуху.

"Меня Василием кличут, а тебя?" - просто , по-доброму спросил он.

"Светлана. На «ты» мы ещё не переходили" - вяло возмутилась я в ответ.

"Так давай перейдём. Делов-то! Тем более, ты будешь моей женой. Я даже кошку эту назвал в твою честь Светланкой!" - объявил новый знакомый довольно-таки радостно. Я промолчала - самой мне  никак не подняться на четвёртый этаж, в свою квартиру. Василий же отнёс меня опять таки на руках, открыв дверь квартиры моим ключом... Мягко опустив меня на диван, он, пожелав скорейшего выздоровления, ушёл.

Не скрою, меня чем-то привлёк этот парень: весёлый, непосредственный, добрый, немного бесцеремонный. Живу я одна, бабушка, воспитавшая меня, умерла, оставив однокомнатную квартиру. Признаюсь, я ждала Васю, и он пришёл. Помог по дому, приготовил обед, вымыл посуду... А ещё мы говорили:много, долго, обо всём и ни о чём... Можете считать меня легкомысленной, но Вася перебрался ко мне спустя неделю после нашего знакомства.

Светланка, та самая крошечная кошечка, подобранная им в день нашего знакомства, перебралась ко мне вместе с ним. Чёрная, как смоль, со сверкающими зелёными глазами,  была она не  совсем обычной кошкой. Мне становилось как-то не по себе, когда кошка дралась с кем-то невидимым... Нет, игрой это не назовёшь, она именно дралась. И ещё: она невзлюбила почему-то меня, постоянно ревновала к Васе. Стоило нам остаться одним, тут же приходила Светланка, и, садясь на колени хозяина, требовала внимания к себе...

Шло время, я привыкла к Васе настолько, что уже и не представляла без него жизни. Мы расписались. Прошло 5 лет. Светланка выросла и стала взрослой кошкой, ослепительной красавицей в чёрной роскошной шубе. Она по-прежнему жила с нами, с удовольствием играя с нашей дочуркой, Леночкой... Кошка привыкла уже ко мне, спала она постоянно  у меня в ногах... Мягкий, мурлыкающий. приятный меховой клубочек... Но со Светланкой произошло несчастье - попала под машину, прямо рядом с домом... Извините, мне до сих пор больно вспоминать о тех днях... Кошка не человек, скажете вы... Да, конечно. Но...  мы ведь привыкли  к ней... Дочке так и не смогли сказать правду, а кошку схоронили неподалёку от дома, под одинокой берёзой.

Как-то я заметила, что наша пятилетняя дочка, играя в своей комнате, смеялась и разговаривала с кем-то, хотя была совершенно одна.

"Леночка, с кем ты только что говорила?" - спрашивала я.

"Со Светланкой" - смеётся она.

"Что за Светланка, здесь никого нет" - тревожилась я.

"Мама, ты что? Это же наша киска. Не мешай, мы играем" - отвечает Лена...

Мы решили с мужем, что девочку следует показать детскому психиатру, что мы и сделали. Доктор, не найдя патологии, направил нас к психологу, которая занималась с ребёнком достаточно долго...

Но однажды, на дне рождении дочки, вооружившись фотоаппаратом, я решила запечатлеть праздник. На нескольких снимках на коленях моей дочери проявился вполне ясный и чёткий силуэт чёрной кошки... Тут уже мы не знали, что делать. Как такое может быть, если я сама видела труп этой кошки? Дочке о гибели Светланки мы так и не смогли сказать.

Однажды муж ушёл на ночное дежурство. Покормив Лену, я уложила её в кроватку. Было поздно, а в ноябре темнеет быстро. Легла, но сон упрямо  не шёл ко мне. Странное, гнетущее чувство тревоги меня  не покидало. Дочка спала. Наконец и я стала мягко и  медленно проваливаться в сон, и вдруг... Мяукает кошка... Нет, не мяукает, скорее, плачет... Жалобно,протяжно так плачет... Царапает меня острыми коготками... Наваливается  на грудь мне своим мягким, пушистым телом и плачет, вонзая в меня острые коготки... Боже мой...Светланка? Да, это она...

С трудом разлепив тяжёлые веки, я села на кровати. Светланка живо спрыгнула с меня и оглянулась, встав в дверном проеме. Я подскочила к ней, но кошка стремительно бросилась в комнату Лены... О, Боже... Комната почти полностью задымлена,  а  ребёнок крепко спит... Схватив дочку, я стремглав бросилась вон из квартиры. Позвонила в соседнюю дверь, благо, открыли мне сразу. Лена жалобно захныкала, проснувшись... Жива, Слава Богу! Вскоре приехали пожарные, затушили возгорание. Оказалось, задымилась старая проводка под обоями... А кошка? Откуда она взялась? Ведь она погибла, и мы её похоронили... Как  могла она вернуться ОТТУДА и спасти нас с дочкой?

Мой муж был крайне удивлён этим моим рассказом о Светланке, и я  думаю, что  он мне не поверил. Больше же Светланку я никогда не видела. Хотя... Знаете, иногда бывает такое чувство, как будто что-то мягкое, пушистое, мурлыкающее ложится у меня в ногах. Но возможно, мне это всего лишь кажется..."
45 Джульбарс
Александр Колупаев
    Вон сколько лет прошло, а история эта все никак не позабудется. Нет, нет, да и всплывет в памяти. И так я над ней размышляю и эдак её пытаюсь понять, а выходит – вся наша жизнь вовсе не то, что видим мы вокруг себя.  Хорошо бы сослаться на некоторое затмение памяти, или на чей – то гипноз,  но, увы, слишком много материальных следов, да и невольный свидетель произошедшего события, частенько напоминает об этой более чем странной истории. 
    Детство мое прошло среди южных отрогов Калбинского нагорья, на востоке Казахстана. Климат ещё не испортился основательно и десяти, пятнадцати дневные жаркие дни сменяли грозовые дожди с бешеным характером. По улицам села за короткое время набирали силу стремительные потоки воды, выбивали рытвины да овражки по не заасфальтированным улицам.  Проживали мы по улице Советской. В каждом селе обязательно была улица с таким названием. Причем самая лучшая или самая красивая. Наша была самая центральная, в виду того что располагались на ней все административные здания и любимый всеми сельчанами кинотеатр с броским именем «Заря».
   В это лето случился у меня неслыханно щедрый подарок – велосипед.
   Старший брат уехал на учебу в город и оставил мне это двухколесное чудо во временное пользование. Зависти окружающим меня мальчишкам не было предела. Вот эта зависть и сыграла доброе дело –  моему другу и соседу Вовке, родители тоже купили велосипед. Правда подростковый, не такой как у меня солидный и прочный.  Круг наших познаний окрестностей села сразу раздвинулся на десяток километров вокруг.  В один из летних дней,  утром, пока еще солнце не набрало полную силу, отправились мы с ним в очередной вояж. Вволю накупавшись в речке с древним  названием  Каинда, заторопились мы домой. Да и в пору было поторопиться – грозовая туча грозила нам внеплановым купанием. Переждав грозу в помещении животноводческой фермы, мы дружно принялись наматывать километры на колеса своих «великов» торопясь домой.
   Километра за три от дома, дорога шла под горку, а в переулке, ведущем на нашу Советскую улицу,  имела одно неоспоримое преимущество – глина составляющая местный «асфальт»,  имела небольшой уклон и поэтому не размокала под дождем, и была укатана до зеркального блеска. Рули себе беззаботно, гордо восседая в седле велосипеда. Крикнув другу Вовке, чтобы не отставал, нажал я пару раз педали, для большей скорости и понесся под горочку.
    Поздно понял, какую коварную ловушку подготовила мне шальная гроза. Перед выходом на улицу, потоки воды нанесли тонкий слой мокрой и скользкой глины.
Попытался я  в последней момент прижаться к обочине,  и «врубить» на полную мощность задний тормоз,  да куда там!  Юзом несло меня дальше разве что чуть, чуть уменьшив скорость. Сердце обдало жаром страха – меня выносило  под колеса стремительно надвигавшемуся слева грузовику. И тут наперерез мне выскочила серая собака. Что такого, собаки любят гоняться за велосипедистами. Тут знай -  не крути педали и она отстанет.  Но эта отставать не думала. Да бежала не за ногами, а наперерез, доли секунды и она,  пружинно оттолкнувшись от земли, прыгнула мне на грудь, свалив меня на обочину метрах в трех от пролетевшего грузовика.  Когда затих скрип тормозов, шофер, открыв дверцу, крикнул мне: «Смотри, куда, прешь! Скажи, пацаненок, спасибо собаке, если бы не она, влетел бы ты под колеса!» Добавив пару крепких выражений в мой адрес, хлопнул дверцею машины и поехал дальше.
    Приземлился я более чем удачно, ссадины на колене,  да ушиб локоть. Собака стояла рядом, радостно повизгивая и виляя хвостом.  Я в изумлении протянул к ней руку, по белым  подпалинам  узнал своего Джульбарса!
    Лет шесть назад, возвращался я из школы, радостно размахивая сумкой, не обращая не малейшего внимания на то, что могли пролиться чернила из  чернильницы-непроливашки.
   Еще бы – весна! А тут и каникулы через две недели, тоже повод для хорошего настроения.
 Срезая угол пустыря, услышал я слабый писк, почти стон. В ямке, вытаянной остатками тепла, дрожал и попискивал, маленький щенок. Чья злая рука бросила его замерзать насмерть в довольно еще холодный мартовский день? Я схватил его окоченевшее тельце и, расстегнув телогрейку, засунул себе под свитер. Щенок затих, почуяв тепло и надежду на спасение.
     Домашние не обрадовались моей находке. В семье шестеро, время не такое сытное, где держать, чем кормить? Мать категорически заявила: «Унеси где взял!». Но я задал такого рёву, что отец, погладив меня по голове, пошел вместе со мной, устраивать мою находку в теплый хлев вместе с коровами. Убедившись, что сытый щенок отогрелся и мирно спит, зарывшись в сено, я успокоился.
     Джульбарс, так мы его назвали, вырос в пса хороших размеров и целых пять лет был моим неизменным другом в странствиях по зарослям речки и веселых играх. Не было ни до, ни после в моей жизни вернее и преданнее собаки! Но случилась беда, загрустила моя собака, перестала, есть, и как не старались мы её лечить, все напрасно. Молча, без слез, вдвоем с отцом, похоронили мы её на бережку возле речки …
   И вот теперь – живой и здоровый Джульбарс, прыгнув, сбил меня с велосипеда, спас мне тем самым жизнь, не дав влететь полным ходом под колеса грузовика. Не веря в реальность произошедшего, я окликнул его по имени и протянул руку. Ощутил упругость собачей шерсти и мелкие косточки позвоночника на спине. Пес,  радостно взвизгнул и лизнул шершавым языком мою руку.
  «Он покусал тебя?» встревожено спросил подъехавший Володя. Я отрицательно помахал головой. «Так это же Джульбарс!» изумился другой мой Вовка, «Откуда же он взялся? Он же умер в прошлом году …» Я, не мог сказать ничего вразумительного.
 И тут произошло то, на что все последующие годы я тщетно ищу правильный ответ.
  Стоило моему другу протянуть руку для того что бы погладить собаку, как он отбежал метра на три,  вокруг его возник переливчато – радужный туман и наш Джульбарс исчез!!!
  Мне показалось, что на прощание он  спокойно и  по человечески посмотрел на меня.
На нас пахнуло холодом. И это в жаркий день …  Нет это был не холод могильного склепа, а скорее прохлада осеннего утра. «Куда это он?» мы в изумлении смотрели друг на друга.
  Я протянул свою ладонь – на ней еще просыхал влажный след лизнувшей меня собаки.
«Смотри – на траве вокруг  роса, и на рулях «великов» тоже… » изумился Вовка.
   Мы рассеянно наблюдали, как жаркий ветерок без следа прогнал странную прохладу вокруг нас и быстро высушил невесть откуда взявшуюся влагу.
   Прошло много лет и я, взрослый человек с большим опытом жизни, порой не знаю, то ли мне все это привиделось, то ли было на самом деле. И только друг напоминает мне о моем чудесном спасении странным ангелом хранителем. Но порой просыпается во мне неутомимый исследователь, то зудит мое физико-математическое образование и начинаю я размышления, да расчеты. Вот и выходит, что и излучение при исчезновении объекта и «провал» энергии (тот холод) не случайны. Прихожу я к мнению, что наш мир, не просто то, что мы видим каждый день, а сложная структура – наподобие известной игрушки «матрешка». Снимешь одну крышку, а там другая, под ней – третья.
   И со смертью,  наша духовная сущность переходит из одного слоя в другой. А там, на новых горизонтах бытия, честь – остается честью, в почете дружба, в цене любовь, и долг всегда платежом красен. И там, становимся мы лучше, и как ненужная шелуха отлетают от нас мелкие черты нажитого характера, и цена всем нашим нынешним ценностям там  другая, такая, что даже собака, за свою спасенную жизнь, вернувшись, отплатила мне тем же. 
46 Мой рыцарь Пуша
Татьяна Бирченко
                                                
   Маленьким кот был удивительного дымчато-персикового цвета, а на крохотной мордочке сияли огромные янтарные глазищи. Какой была тайна появления на свет удивительно красивого котёнка, я никогда не узнаю, Пуша унёс неизвестность своего рождения в заветные котовские места, куда отлетела душа нашего благородного, воспитанного и любящего нас безмерно члена семьи.                            
   Ибо кем, как не полноправным членом семьи, можно было назвать красавца-кота с медовой шёрсткой, белыми чулочками на лапах, с белой мордочкой и грудкой, если он прожил с нами четырнадцать лет, отогревал своим теплом на холодном ветру стремительного и неуловимого времени, лечил нас от разных недомоганий. Он всегда знал, что у кого из нас болит, и укладывался точнёхонько на воспалившееся место, через несколько минут от него начинало идти тепло, как от небольшой печечки, и боль утихала, а к утру проходила совсем.
   Почему он был послан именно мне? В том, что он был послан, я никогда не сомневалась: в первую минуту нашей встречи ощутимо выросло во весь гигантский рост нечто невыразимое человеческим языком, нечто знаковое, предопределённое. Я помню день накануне Рождества Христова до мельчайших подробностей. Что купить в подарок четырёхлетней дочери? Задавшись этим вопросом, я металась от прилавка к прилавку, но кроме банальных псевдобарби ничего не попадалось, а плодить стадо куколок мне не хотелось.
   Вздохнув, решила уйти с Комаровки. И вот, когда я поднималась по ступенькам крытого рынка к выходу, то буквально упёрлась взглядом в эти два янтаря, огромные умоляющие глаза. Перегородив мне дорогу, стояла женщина, продающая котят, а на крохотной мордочке высунувшегося из-за пазухи котёнка словно было написано: или ты возьмёшь меня с собой, или я умру.
   Глаза в глаза. Мы заглянули в глаза друг другу, и в наших сердцах мгновенно возникло чувство, которое было ни чем иным, как любовью с первого взгляда. Такое растиражированное, многократно осмеянное множеством редакторов и критиков сочетание слов. С ним сравниться может разве что выражение «любовь до гроба», и оно имеет к нам такое же прямое отношение, как и первое, и доказано всей жизнью (и смертью) нашего бесценного кота.
   Так, как это живое существо, меня никто и никогда не любил. Так, как этот кот, выбравший меня в одно мгновение, никто не был мне – до самой смерти – верен. Он знал что-то, чего я не знаю до сих пор, и он бы действительно погиб, если бы я прошла мимо и не вернулась. Немыслимо представить, как он жил бы в какой-то другой семье, это был  н а ш  кот.
   А тогда… я прошла мимо. Вышла из крытого рынка, направилась к автобусной остановке. И с такой силой накатила на меня тоска, так сильно защемило сердце, что я, не собиравшаяся заводить никаких домашних животных, чуть ли не бегом бросилась назад, к поразившему меня котёнку. Скорее, скорее, только бы его не купили!
   Но на ступеньках той женщины уже не было. Я бросилась искать её сначала в крытом рынке, потом, претерпевая муки ада, блуждала на тридцатиградусном морозе по открытым рядам. И чудо все же случилось: я нашла её. Абсолютно не помню, как она выглядела. И тогда я её не узнала, а угадала каким-то шестым чувством, котята были спрятаны в небольшой корзинке, и от остальных покупательниц рынка она ничем не отличалась.
   – Продайте мне котенка! – не попросила, а потребовала я, и она, почувствовав приказной тон, с видом злой королевы, вершащей расправу над подданными, начала доставать из корзинки одного за другим и подавать мне в руки разноцветных, обычных котят, и всех я отвергала, возвращала ей, а того, м о е г о, всё не было.
   Наконец женщина вопросительно посмотрела на меня.
   – Мне нужен тот, у которого глаза, как янтарь.
   – Ах, этот, – пренебрежительно процедила торговка и с отвращением вытащила из корзинки, почти бросила мне в руки дрожащего котёнка. А он, оказавшись у меня на ладони, прильнул к ней всем тельцем и обхватил мой палец лапками.
   – Смотри-ка, нашел-таки свою хозяйку, – заметила холодно женщина, и я поняла, что бедный котёнок оказался непризнанным в грубой среде помойных котиков, да и сама торговка инстинктивно держалась от него подальше и не любила. Она, заметив, что я задумалась, переменила тон, испугавшись, что и мне этот котёнок разонравится, и сказала о нём, что он черепашковой породы, что бока у него как будто в пятнышках. Больше, несмотря на то, что ей очень хотелось его продать и, следовательно, от него избавиться, торговка ничего хорошего не смогла придумать. На вопрос: сколько мне нужно заплатить, категорическим тоном было отвечено:
   – Десять тысяч.
   Ровно столько денег лежало в кошельке. Кот принадлежал мне. А я – ему, на долгие четырнадцать лет.
   Невозможно описать восторг дочери, когда она, услышав странный диалог между мной за дверью и отцом в доме: «Кто там? – Это мы! – А сколько вас? – Открой дверь и увидишь», – широко распахнула дверь и не сказала, а выдохнула:
   – Какой пуши-и-стенький!.. Какой Пуша-а…
   Так наш кот получил имя. Первые сутки он лежал у меня на груди, вцепившись коготками в отвороты халата, не просил ни есть, ни пить, больше всего на свете он хотел убедиться, что я, его мамка (а он меня с этого дня считал своей мамкой), никуда не исчезну и его не брошу. Мы начали беспокоиться: надо же накормить малыша. Тёплое молочко пить не хотел, каша тоже не заинтересовала. И только когда он увидел кусочки мяса на столе, то ясно выразил своё желание есть именно это. Мы не знали, можно ли такой крохе давать мясо, нарезали несколько кусочков поменьше, и в одно мгновение котёнок проглотил всё. Так определилась основная пища нашего кота.
   Все годы жизни у нас он ел сырое говяжье мясо, изредка лакал непопулярные в нашем доме супчики, от подогретого молочка больше не отказывался, но хотел его не каждый день, любил разведенный молоком творожок, подлизывал и реденькое картофельное пюре. Обожал тёплый желток сваренного вкрутую яйца, и, пока облупляли скорлупу, от восторга тёрся головой о стул, как бы бодая. Всегда в доме был и сухой корм, что-то вроде мяса с овощами.
   Конечно, Пуша не едал, подобно хитрому котику Шпигелю, жареных голубей и фаршированных куропаток, но пища была здоровая, простая, и очень быстро наш котёнок преобразовался в потрясающе красивого кота, у которого глаза были те же – тёмно-янтарные, а шерсть постепенно становилась темнее и ярче и в конце концов приобрела совершенно медовый цвет. Когда кот сидел в доме на солнышке, казалось – это лето задержалось у нас на всю зиму, до того он был тёпел и приятен для глаз. На боках у него действительно появились тёмные пятнышки, не соврала торговка, а хвост украшали белые полоски. Существует ли порода «черепашковых» котов, я не знаю по сей день, но Пушу никак нельзя было назвать рыжим-полосатым.
   Первый раз мы его вынесли гулять на руках. Котёнок был уже довольно большой, и я не удержала его, когда он прыгнул прямо в стайку голубей, с силой оттолкнувшись от моей щеки всеми когтями. Вытирая кровь с царапин, я подхватила озадаченного котика на руки, – голуби, конечно, улетели, – а дома сплела поводок и соединила его с купленным прогулочным ошейничком. Поводок служил Пуше верой и правдой, и увидев его у нас в руках, умница-кот понимал, что сейчас поведут гулять, радостно мяукал и сам подставлял голову, чтобы скорее приладили хитроумную снасть.
   Мы уже знали, что он охотник, мышелов, сказала бы я, если бы в доме водились эти самые мыши. Но их не было в панельном строении, а инстинкты кота искали выхода, и он приспособился, сидя на балконе, приманивать синичек. Делал это совершенно оригинальным образом: научился каркать по-вороньи и ловко вытягивал лапу через ячейки сетки-рябицы, цапая любопытную синичку. Однажды Пуша победоносно прошествовал по комнате, а к усам его прилипло пёрышко. Выглянув в коридор, я удивилась: пол словно был покрыт серым ковриком. Оказалось, кот, поймав синичку, принес её в коридор и там, «играя» с ней, откусил ей голову и повыдирал из тушки перья. Я смела перья и выбросила тушку, поругала кота. Он всегда понимал и переживал, когда отчитывали, и от стыда прятался под кровать, но инстинкт был сильнее его, и двух птичек хищный котофей всё же поймал.
   Была и ещё одна причина, почему для прогулок понадобился поводок: на улице наш добрейший Пуша дичал, переставал понимать, что рядом с ним хозяева, бросался на всё, что движется, и однажды напал мне на ногу, вонзив зубы и когти в мою несчастную щиколотку. В результате получилось нагноение, нога отекла, и я, промучившись несколько дней, на здоровой ноге допрыгала до кабинета хирурга, но когда на свой вопрос: «Что делать, доктор?» – услышала: «Резать, мамочка, резать!» – то, убоявшись активной медицины, на той же ноге упрыгала домой и, применив арсенал домашних средств, через полтора месяца стала ходячей больной. Нога долечивалась примерно полгода.
   Но все эти мелкие неприятности отступали перед чувством чистой и сильной любви, которую Пуша испытывал к нам и проявлял для каждого по-разному. Когда муж заходил в дом, верный кот был тут как тут и молнией взлетал к нему на плечи, а для разнообразия часто, становясь на задние лапы, драл когтями его джинсы, словно точил их о дерево. Понятно, что штаны от этого не становились лучше, но оба, и муж, и кот, как будто были довольны. Когда Пуша попробовал применить такой приём ко мне, то обнаружил, что хозяйка сильно ругается, а под когтями вместо прочных штанов стали развеваться ленточки от разодранных колготок. Больше котик таких экспериментов со мной не проделывал, а ходил около меня и тёрся головёшкой о ногу до тех пор, пока я не брала его на руки. Он лежал совершенно как ребёнок, уткнувшись носиком куда-то в подмышку, чувственно сопел и почти терял от счастья сознание.
   К дочке кот приходил, когда она сидела на кровати, обложенная учебниками, – что сделаешь, любит ребёнок учиться не за столом, – и укладывался у неё в ногах, и вытягивался во весь рост, и переворачивался на спинку, вальяжно выставляя нежнейшего розоватого цвета брюшко.
   А вот сына кот не признавал. Он сражался с ним за территорию, как с котом-соперником, бессовестный мой парень постоянно дразнил его, провоцируя на драку, а котик, бросаясь на него, выпускал когти совсем не по-детски, и однажды, отпихиваясь от разъярённого животного ногой в ботинке, сын попал ему по хвосту и видимо, вывихнул позвонок. Хвост опух, кот не мог пошевелить им. Я стала бережно массажировать повреждённое место. Лечение и ласка помогли, позвонок встал на место, и опять наш Пуховей шествовал по комнатам с гордо задранным хвостом.
   Когда сын стал жить отдельно от нас, Пуша совершенно успокоился. А сын часто вспоминал о котике и с такой нежностью спрашивал: «Как там Пуша?» – что мы диву давались. Один раз случилось так, что на короткое мгновение дверь в дом оказалась широко открыта, – сын был в гостях, вышел покурить и не прикрыл, – и ушлый Пушик обнаружил это. Хватились кота минут через пятнадцать, звали, подманивали, заглядывали во все его потайные места, где он любил дремать, спрятавшись от всех, – впустую: Пуши в доме не было. Выскочив на улицу, мы увидели, что дворовые коты сидят высоко на деревьях, и только тогда осознали, что Пуша убежал, а по дороге успел нагнать страху на всю округу.
   Никому не пожелаю пережить состояние горя и боли от потери убежавшего животного, в квартире словно появился покойник. Мы обошли все дворы, заглядывали во все подвальные окошки, но кота не было нигде. Прошло уже шесть часов, мы с дочкой наплакались до такой степени, что у обеих опухли лица. Решили – уже без надежды – в последний раз выйти поискать. И внезапно увидели: возвращается сын, а за ним по пятам идёт наш пропавший кот, идёт за своим любимым врагом. Мы крикнули Володе: «За тобой Пуша!» – и сын, сорвав куртку, бросился на пропажу, хорошенько укутал и принёс домой.
   Да, в руки наш гордый кот на улице не давался, только муж рисковал поднимать его, унося к лифту, и ходил поэтому в страшноватых отметинах, царапины и укусы были у него ещё и от любимой игры кота, она называлась «подраконить Пушу». Выглядело сие действо так: котофеича силой переворачивали на спину, и он всеми четырьмя лапами цеплялся за руку, кусался и царапался, а наигравшись, издавал странный звук, «кыхкал», как мы говорили, после чего, совершенно удовлетворённый, растягивался на диване и засыпал.
    «Кыхкал» он и на улице, если кто-то из ребятишек делал робкую попытку подойти к нему поближе, о том, чтобы его погладить, не могло быть и речи. У кота был неусмиримый нрав, рыцарский характер, он в обиду себя не давал никому. Обычная реакция любой собаки на кота: залаять, погнаться – при встрече с нашим храбрецом сбоила, и даже крупная овчарка, разлетевшись к нему, вдруг останавливалась, недоуменно смотрела на напрягшегося, как струна, Пушу, у которого вдоль хребта поднималась более тёмная шерсть, образуя как бы боевой гребень, а потом поворачивалась и позорно поджав хвост, убегала. А он продолжал стоять в той же позиции, а иногда даже делал несколько шагов навстречу несущейся на него собаке.
   Только сейчас, когда отважное сердце нашего кота обрело покой, мне пришла мысль: а ведь это 'он' оберегал нас, хозяев, от нападения огромного, зубастого, страшного зверя, каким кот, без сомнения, воспринимал собаку, и готов был пожертвовать собственной жизнью, чтобы не пострадали мы.
   А дома это было нежное, любящее нас животное, и для выражения своей любви кот придумал ритуал: следовало его трижды поцеловать в нос, и он буквально обалдевал от удовольствия, и даже за день до смерти, уже осознавший свой скорый уход – животные понимают свой срок – он, не имея сил стать на лапки, лежащий, тянул высоко вверх головку, подставляя носик, чтобы попрощаться. И до последнего дня он твёрдо выдерживал правила жизни в нашем доме: брёл в туалет, падал на пороге, выходя оттуда, но не позволил себе, даже умирающий, напачкать. «Настоящий мужик», – сказал о нём после его смерти муж.
   Сейчас, когда нашего кота нет с нами, – Пуша умер у дочери на руках, – мы желаем ему ловить синичек и мышек, которых он не нашёл в нашем доме, в тех заоблачных лугах, куда должна отлететь душа достойного кота; изредка взглядывать на Землю, видеть горюющих по нём хозяев. А для себя я решила: это был мой первый и последний кот. 
47 Крысолов
Людмила Зрелик
  Работала я, лет двадцать назад, на рыбокомбинате. Времена наступили тяжелые, работы не было и мы, в ожидании лучшей доли, караулили, круглосуточно, дорогое японское оборудование.

  В пустых цехах появились крысы, травить их было не на что.   Положение спасали, неизвестно откуда, появившиеся коты.   У меня ловко получалось подражать кошачьему мяуканью и  коты выходили пообщаться со мной.  Девчонки покатывались со смеху, начинали верить в реинкарнацию, подозревая, что в прошлом, я была котом.

   Однажды ночью, слышу кто-то скребется в дверь цеха, пересилив страх, открываю.
   На бетонном полу лежит окровавленный котяра, у него прогрызена  задняя лапа. Видно в неравном бою, он позволил себя подранить.

    Что делать? Надо спасать! Закон "мы с тобой одной крови"- требует срочных
 действий. Снимаю с головы белую ситцевую косынку (других перевязочных средств нет) накладываю мазь синтомицина, и осторожно привязываю к ляжке кота.
   Кот стоически переносит процедуру, и с благодарностью, лижет мою руку.
 
    Странно, я забыла про блох и брезгливость. Взяла осторожно кота, положила его в коробку  и воодрузила  на шкаф.
 
    В сменном журнале написала распоряжение: перевязывать, лечить и кормить!
                                                                           
  Утром, старший механик сходил в медпункт, получив медикаменты и рекомендации,  приступил к лечению(он был опытным кошатником).
    В нашей жизни появился смысл - всем цехом лечить кота!

   Недели через две, раны  у кота затянулись, и  консилиум решил:  пора  зверя искупать. Крысолов нам полностью доверял, и мытье из шланга выдержал.
  Сушка воздуходувом ему не понравилась: он шипел, очень грозно рычал,
   правда когтей не выпускал.

     Нашему взору предстал таааакооой красавец! Пушистый, черная блестящая шерсть и только нагрудник и носочки оказались белоснежными. А усищи были с белыми  подпалинами на концах. 
                                                                        
  Больной поправился, и ушел на вольные хлеба .

    Как-то утром, в кабинете механика на столе появилась дохлая крыса. Василий Матвеевич визжал, не хуже бабы. На следующий день история повторилась.

   Может стали их травить?   На третий день мы увидели, как наш котяра тащит свой трофей в кабинет к шефу. Может крысолов считал нужным отчитаться о проделаной работе?  Может делился добычей со спасателем?  Кто знает.

   Я же, как и прежде "болтала" с крысоловом за жизнь.                      .                                                                                                                
  Кот задирал голову, смотрел своими зелеными глазищами  и "рассказывал" о своих подвигах  на полях сражений, мяукая минут пять разными интонациями, а я жаловалась на   безденежье, его же языком.
 
    Однажды,  кот  привёл даму своего сердца, показал ей безопасное место на  шкафу,и мяукнув пару раз, убежал по делам. Крысолов доверил нам свое потомство, "женушка" была на сносях.

   Мы все еще были без работы,  и воспитание котят,  скрасило еще пару месяцев нашего безделья.
48 Бывший бездомный пес
Диана Елизарова
Бывший бездомный пес.

Моя любимая хозяйка!

Ты даже не представляешь, как я теперь счастлив! Счастлив, потому что я стал домашним!

Наверное, я никогда не забуду, как жил на улице. Искал еду, что бы не умереть от голода. Прятался от дождя, а если спрятаться было некуда, то я мок, и мне было особенно грустно. Казалось, холод проникает не только до костей, но до глубин моей собачьей души. А еще было грустно, когда вечерами другие собаки шли домой, где их ждали еда и тепло. Я оставался на улице, и мне хотелось плакать. И я плакал от отчаяния, от одиночества.

Оттого, что я не понимал, почему у них есть дом, а у меня нет. Бывало, что я ложился спать голодным. Летом я страдал от жары, зимой от холода. Так сложно было найти место, где можно спокойно спать. Добрые люди подкармливали меня, и я радовался не столько еде, сколько их вниманию, и  я очень ждал, надеялся, что они меня возьмут к себе, ведь я еще очень молод и долго смогу любить и радовать их. Но нет. Я благодарил их за еду, радовался, когда меня пускали спать в подъезд. Но были и такие, кто меня выгонял на улицу. Я не знаю, почему. Я никого не обижал и ничего не пачкал. Если мне хотелось в туалет, я смирно ждал, когда меня выпустят.
Наверное, я мешал тем, кто выгонял меня.

Я никогда не забуду первую встречу с тобой. Это было летом, уже стемнело, и я плакал, потому что мне было грустно и одиноко. И тут кто-то позвал меня. Это была ты. Ты шла с подругой домой, и остановилась около меня. А я прыгал и радовался, словно чувствовал, что моим скитаниям скоро придет конец.

Я не знаю, почему ты не могла сразу взять меня к себе домой. Наверное, на это были причины.  Но я никогда не забуду, как ты оставляла у подъезда миску с водой, что бы я мог пить в жару, как ты выносила мне еду, даже ночью, если днем мы с тобой не виделись. А еще ты пускала меня в машину, когда шел дождь, и я лежал в тепле и сухости на сидении, и смотрел в окно.

Когда ночи стали холодными, ты разрешала мне спать в машине, оставляла там воду и еду. И мне было так хорошо и уютно.

Осенью ты и твой папа отвезли меня за город. Ты назвала это место – дача. Твой папа сделал там будку, но я не хотел там спать, потому что не знал, что такое будка. Я спал в кресле на веранде. Ты приезжала ко мне каждый день, привозила мне много еды, так что я не голодал до следующего утра. А у меня было столько мест для исследований! К тому же рядом был лес, где я охотно гулял. Но я переживал – вдруг что-то случится с тобой, и некому будет тебя защитить. Поэтому я вышел на дорогу вечером и пошел к тебе. Я не знал пути к тебе, но я положился на свое чутье и пришел во двор. Ночью шел снег, и мои лапы замерзли, но я хотел быть с тобой.

И тогда случилось чудо – ты привела меня домой!

Я боялся воды и трясся от страха, пока ты купала меня в ванной первый раз, но я готов был терпеть, лишь бы остаться с тобой дома навсегда.

И теперь у меня есть дом! Есть хозяева, которых я жду и радостно встречаю в коридоре. Есть даже игрушки, с которыми так весело играть. Весело, потому что ты и твой папа играете со мной. Даже маленький и смешной кролик, который живет в твоей комнате, стал моим другом.

Когда ты уходишь на работу, я скучаю. Смотрю в окно и жду тебя. Я всегда узнаю звук мотора твоей машины, и когда ты еще паркуешься, я уже несусь к двери, что бы первым тебя встретить. И знаю, что ты погладишь меня, и мы пойдем гулять. Вместе пойдем. 

И я хочу, что бы знала – я тебя очень люблю, и всегда буду любить. Верю, что ты никогда меня не оставишь, и всегда буду с тобой. Защищу тебя от кого угодно. Потому что ты дала мне так много счастья – дом и любовь, заботу и доброту. Это так мало для кого-то. И так много для бездомного пса, который стал домашним.
49 Малыш
Валентина Астапенко
                                   Малыш

        Поскольку я учился в институте и подрабатывал на жизнь сторожем в одной конторе, то всегда брал с собой на дежурство Малыша. Однажды случился у нас такой конфуз.
         Уже ближе к ночи я задремал, облокотившись на стол. Мой помощник тоже прикорнул возле моих ног, свернувшись в калач. Вдруг он издал какое-то  гортанное рычание, отчего я очнулся, приоткрыл глаза и услышал подозрительную возню за окном. Кто-то карабкался наверх, пытаясь ухватиться за подоконник. Свет горел только в коридоре, поэтому мы в своей комнате оставались незаметными с улицы.
         В наше время ещё не было моды ставить решётки на окна и оружием для сторожей являлся лишь телефонный аппарат. Неожиданно  в окне показалась чья-то физиономия, прилепившаяся носом к стеклу. Малыш одним прыжком оказался рядом с незваным гостем и предъявил ему своё возмущение страшным оскалом и оглушительным «гав-гав». С улицы послышался грохот и нервное: «Распустили собак… проходу от  них нет…»
        Остаток ночи прошёл благополучно. Утром после осмотра места преступления была найдена визитка директора нашей конторы. Однако по поводу ночного происшествия меня никто не побеспокоил, а я скромно промолчал.
         После работы мы, как  обычно,  пошли погулять  в парк. Я ловил восхищённые взгляды прохожих и сам откровенно любовался моим красавцем.
        Он действительно был прекрасен. Мощное тело. Превосходная осанка. Умные глаза, ревниво  следившие за каждым моим движением. Чуткие уши.
         Мимо нас проходила  женщина с мальчиком. В этот момент пёс зевнул,  зевнул широко, от всей души. И тут ребёнок возьми да и сунь ладошку ему в пасть! Меня словно током пробило. Малыш вздрогнул, но челюсти не сжал, и я успел отдёрнуть мальчонку от собаки. Женщина, побледневшая от пережитого страха, не смогла вымолвить ни слова.
         Я не успел ещё прийти в себя, как нас уже ожидало новое происшествие. Внезапно на шоссе выбежала маленькая собачонка и потерянно стала метаться между снующими то и дело машинами. Малыш заметил это, вопросительно посмотрел мне в глаза, словно ожидая разрешения, и кинулся на помощь. Я просто обомлел от неожиданности и непроизвольно отпустил поводок. А какой-то лихач уже гнал свой автомобиль прямо на моего пса и, резко затормозив, едва его не раздавил. Я затаил дыхание,  вытер пот со лба влажной ладонью и попытался  сообразить, как прийти на выручку. Однако мой друг, аккуратно держа незадачливого хвостатого пешехода за шкирку, уже спешил ко мне.
        Подбежала заплаканная девочка лет восьми, подхватила щенка, крепко прижала к себе и, рыдая от счастья, умчалась, даже забыв поблагодарить за спасённого. Я обнял Малыша и от избытка чувств, не сдержавшись, поцеловал его.
         - Всё. На сегодня приключений хватит! – сказал я. – Пошли, брат, до-мой. Вперёд, Малыш!
        Последняя фраза вдруг живо напомнила мне о первой встрече с Малышом. Поздним вечером я возвращался домой. Неожиданно, где-то за углом пятиэтажки, раздался душераздирающий визг, и было непонятно, кто просигналил о своей беде. Внутри у меня всё заклокотало, да так, что перехватило дыхание. И я метнулся на этот зов.
        Во дворе около скамейки стояли три подростка лет одиннадцати. Один из них неумело затягивал петлю на шее щенка. Его то и дело подбадривали:
        - Докажи, Серый, что мужик ты, а не баба!
        - Да не дрейфь ты,  туже затягивай! Туже!
        А малышка уже не визжал – только жалобно поскуливал.
       Меня точно накрыло  горячей волной, и я в бешенстве закричал:
       - Эй, пацаны, вы чо творите, а?!
       То ли вид у меня был ужасающим, то ли по какой-то другой причине, но компания покинула место экзекуции молниеносно. Я бросился к несчастному, дрожащими руками снял удавку и отбросил её в сторону. Пёсик приткнулся к моим ногам и взглянул снизу вверх умными глазками. В них блестели слёзы… словно слёзы в глазах ребёнка. Это было настолько поразительно, что я почувствовал:  и мои глаза тоже наполняются влагой. Осторожно взяв  малыша на руки,  прижал его к груди и слушал, как, то и дело захлёбываясь, билось крошечное сердечко. Ноги у меня подкашивались, так что пришлось сесть на скамейку.  Наконец успокоившись,  ласково потрепал найдёныша за загривок,  потом легонько опустил на землю и сказал на прощанье:
        - Ну, шагай, глупышка, беги домой. Тебя, наверняка, уже заждались.
        Однако он  замер на месте и не отводил от  меня тревожного взгляда.  Тогда я решился:
        - Малыш, Малыш, рядом! – сказал первое, что пришло в голову.
        Щенок послушно выполнил команду.
         - Ого, да тебя, дружище,  уже учили… Ах, ты мой родной! Вперёд, Малыш!
50 Байки из НИИ. Кролики
Владимир Репин
Говорят, что дело было под Ленинградом, в одном из биологических НИИ.
И работал там научный сотрудник с довольно распространенной на юго-западе СССР фамилией Захер.
Работал он с кроликами, изучал их рефлексы, в том числе реакцию на голодание. Но что-то у него не заладилось – графики не строились, работа не шла. А потом и вовсе нашлись в клетках остатки недоеденной морковки, и МНС (или выше?) понял, что уборщица из жалости подкармливает голодную животину.

Он тут же взял лист бумаги и строго, крупными буквами, написал:
НЕ ТРОГАТЬ КРОЛИКОВ
И расписался.

И очень удивился, когда назавтра его вызвали в профком для рассмотрения заявления интеллигентной старушки, подрабатывавшей на пенсии уборщицей.
Он обвинялся в неслыханном оскорблении женщины и применении мата в письменном виде.
На столе лежала его записка.
В профкоме от души посмеялись – и закрыли «дело».
Но прав был папаша Мюллер: «что знают двое – то знает свинья».
История вырвалась из стен профкома и пошла гулять по НИИ.
Сотруднику пришлось уволиться.
51 Мяу, Человек!
Татьяна Дорофеева-Миро
                      Лето  нынче жаркое. Впрочем, сказать «жаркое»- значит, ничего не сказать. Это  лето - настоящее пекло: казалось, в аду должно быть  легче и прохладнее. Порой,  воздух нагревался  до 40 градусов в тени,  местами - и того больше. Листая   каналы  телевизора в бесполезных поисках утешающего прогноза погоды, люди   слышали, как  молодой человек из Экваториальной Африки  говорил, что у них, обычно,  воздух прогревается всего лишь до 34, и это - постоянная температура, что в России намного жарче, и он очень хочет  уехать домой. А россияне, закаленные трескучими  морозами, пытались стойко перенести все беды от жары и засухи.
                             Засуха…Она была настолько  сильной, что оставила глубокие раны на теле Земли в виде трещин почвы на всей территории  Центрального региона. Метеорологи время от времени обещали местами  кратковременные грозы, которые,   по  непонятным причинам,  не могли добраться до данной местности. Хотя Европу заливало:  в новостях ежедневно сообщалось о случившихся  наводнениях, сметавших все  на своем пути, превращавших  населенные пункты в руины. А тут…
                            А тут  все наоборот. Солнце, жара, дымовая завеса от бесконечных пожаров, едкая  гарь… И никуда от этого людям было  не спрятаться, не скрыться  даже  в  кирпично- бетонном своем ковчеге, ведь если открыть окно, врывался  дым, если  закрыть- можно  было задохнуться от духоты, пот  лил градом, как в настоящей русской бане. А на улице, ко всему  перечисленному,  усиливало страдания человеческие   ярчайшее солнце, не жалеющее своего тепла…
Несчастные представители фауны и те в дневные часы прятались по углам и подвалам.
 Мир задыхался от дыма и жары…

                       Братья - серые котятки, как и все остальные животные, изнывали от жары. Очень хотелось пить, но спасительно-живительной влаги нигде не было: высохли все лужицы.

Потрепанная  уличная собака  сообщила, что на окраине квартала есть заброшенный  канализационный колодец, слегка прикрытый ржавым листом железа. На дне колодца была вода, не успевшая испариться.
В поисках воды, Тишка и Мишка отправились в путь.

Долго шли малыши. Маленькие ножки начали болеть от долгой ходьбы. Во рту пересохло, сил идти не оставалось.
Свернув с асфальта на проселочную дорожку, братья увидели люк, о котором говорила старая собака.

Подойдя ближе, котята заглянули внутрь колодца.
-Глубокий! – задумчиво произнес Тишка.
-Угу – мяу! -  согласился Мишка.- Что будем делать?
-Я полезу вниз, посмотрю, что там и как. Потом ты спустишься,- решил  старший.

На том и остановились.
Тиша долго  ходил вокруг колодца, не зная, как проникнуть внутрь.
Люди сделали что-то вроде лестницы из металлических скоб, но первая скоба находилась слишком низко, чтобы на нее прыгнуть.
Однако, жажда была настолько сильной, что Тиша, зажмурившись, прыгнул… И очутился на дне колодца.
-Мяу, как ты?- кричал сверху забеспокоившийся Мишка.
-Мяу, нормально… Только бочок слегка болит - ушибся,- ответил Тишка.
-Вода есть? – облизнул мордочку младший братишка-котишка.
-Нам хватит, прыгай вниз!-  послышалось снизу.

«Боюсь… Боюсь…Боюсь»,-  крутилось в голове Мишки.
Он взглянул на небо: ясное, ни облачка. Солнце светило так ярко, что котенок прищурился.
Закружилась голова, и  Мишка, задев железный лист, плюхнулся  в колодец.
То ли в ушах звенело, то ли потревоженное железо громыхало откуда-то сверху. Громко фыркая, Мишка отряхнулся.

Братья обнюхали друг друга, как бы приветствуя и обнимаясь.
С жадностью стали они лакать мутную водицу на дне колодца.

Вдоволь напившись, решили котята, что пора выбираться из колодца.
-А как мы поднимемся наверх?- спросил Мишка-младший.

По выступающим скобам малыши поднялись на ту, которая ближе к выходу. Но до  края колодца оставалось  прилично большое  расстояние.
Выгнув и подставив  спину, Тишка помог младшему братику взобраться наверх.
 -А как же ты? – спросил, заглядывая внутрь  колодца, Мишка.
Он бегал вокруг листа железа, пытаясь придумать, как помочь брату, то и дело, заглядывая вниз.
-Зови на помощь!- попросил Тишка из колодца.

                       На всю округу было слышно жалобное «Мяу!» двух братьев – серых котят.
Жук, прятавшийся под листом лопуха, ворчливо прожужжал, что, мол, пустое это дело, звать  на помощь: в такую жару никто не бродит по улицам.
Птица с открытым от жары ртом, укрывая крыльями птенцов от солнца, покачала головой: «Ах-ах-ах, бедные детишки!»
Жаба на дне колодца закатила глаза: «Квак их угораздило?..»

Вдалеке показалась фигура Человека, толкавшего перед собой тележку, наполненную травой.
Мишка побежал навстречу.
-Мяу!.. Мяу, Человек! – пытался он  объяснить, что случилось с его братом, буквально бросаясь под колеса тележки, которые показались малышу  огромными, будто это были колеса великанской машины.
-Ты чего это лезешь прямо под колеса?- удивлялся Человек.- Отойди, задавлю ведь!
Мишка отбегал в сторону колодца, прибегал вновь к Человеку, снова бежал к  колодцу…
-Ну, что ты бегаешь, как заведенный?- спросил Человек, и, полюбопытствовав, сбросил лист железа, заглянул в колодец.
На самой верхней скобе сидел мокрый взъерошенный котенок, глядел прямо в глаза Человеку и жалобно мяукал, прося о  помощи.
Мишка крутился вокруг, то и дело, подбегая к ногам человека, чтобы потереться о них.
-Подлизываешься?-  улыбнулся Человек.- Ну, хорош, хорош! Я и так помогу твоему брату.
Отыскав в ближайших кустах крепкую корявую палку, Человек сунул ее в колодец:
-Держись, малыш, крепче!

Тишка несколько раз пытался вцепиться когтями в палку, но обессиленный падал на дно колодца.
Наконец, он собрал все силенки, и четырьмя лапами повис на палке, в ужасе округлив глаза.

Человек вытащил котенка, закрыл плотнее люк все тем же ржавого цвета железом, положил несколько камней по краям, чтобы лист не сдуло ветром.
-Больше не крутитесь тут, малыши! – сказал он улыбаясь.
Котята снова обнюхали друг друга.
-Вот ведь! Животные, вроде, а соображают, что нужно держаться вместе! – подумал Человек, собираясь уходить.
Тишка и Мишка бросились к Человеку: терлись о ноги, ходили вокруг, подлезали под тележку, выражая этим свое доверие двуногому.

-Ишь, они и благодарить умеют!- улыбнулся Человек.- Вы чьи, ребята? – поинтересовался он.
-Мяу-ничьи! – пытался объяснить Тиша.
-Вижу, бродячие вы… Пошли со мной, если не против! – предложил Человек.
Он посадил братьев  в тележку, Тишка и Мишка не стали сопротивляться. Они не спрыгнули с тележки, сели, прижавшись друг к другу,  благодаря за спасение, мяукали, глядя  в глаза Человеку...

Через несколько минут, внуки Человека придумали котяткам клички - Тишка и Мишка.
А через несколько дней, спала жара, и в мир ворвался свежий ветер, неся с собою долгожданные дожди и прохладу…
52 Иваныч
Анастасия Воскресенская-Лесная
        Иван был философ. Мы все его так воспринимали. Ну почти все. И когда он был трезвым. Правда, трезвым Иваныч бывал редко. В то лето мы частенько зависали на даче. Кто наездами, а кто и постоянно там проживал. Лето было никчемное: холодное, серое, дождливое , - самое то, чтобы принимать спиртные напитки с утра до ночи. Чем мы в основном и занимались.
        Гостили преимущественно у Сашки. Дед его уехал в город; дом был пустой, старый, неубранный, с допотопной мебелью, но нам было как-то все равно. Сидели на кухне, в телогрейках даже днем, - сыро, промозгло. И скучно. Закусывали шпротами, черным хлебом и свежими корявыми огурцами, сорванными с заросшей сорняками грядки. Вяло и сонно летали мухи, вялым и сонным был и наш пустой разговор.
        Пришел Иваныч, мы все враз повеселели, зашевелились, - знали, что сейчас или очень скоро что-то обязательно да произойдет. Иван с похмелья был грустный и неразговорчивый, и ему в связи с этим налили полный стакан. Он сидел боком к столу, сутулый, какой-то пыльный, серый. Долго смотрел на грани старого стекла, потом медленно взял стакан худой жилистой рукой с грязными обгрызанными ногтями, молча залил в себя водку, хмыкнул, поправил длинный хвост давно не мытых волос, небрежно собранных резиночкой на тонком затылке, и улыбнулся. Одного переднего зуба не хватало. Странно, на прошлых выходных вроде все были на месте.
- Иваныч, где зуб потерял?
- Упал, когда на второй этаж лез.
- Как ты умудрился-то, ты ж здесь каждый угол знаешь?
- Задумался. Наливайте, я тост скажу.
Мы налили. Иваныч встал и очень долго и красиво говорил о природе, о погоде, о девушках, живущих на нашей планете и сидящих за этим столом, о жизни вообще. Он говорил пламенно, вдохновенно, очень увлекся и на самой торжественной ноте своей великолепной речи шагнул вперед, споткнулся о шальную половицу и распластался на полу, держа в вытянутой руке наполненный драгоценной жидкостью стакан. Когда мы его подняли, иванычев красивый греческий нос настоящего философа аккуратно лежал на щеке, свернутый на сторону. Иван пытался договорить тост, но мы ему не дали, усадили на стул и постарались вернуть нос на место.

        Спустя некоторое время мы вновь встретились на очередной попойке. Нос у Иваныча более-менее зажил, приобретя интересную зигзагообразную форму. Сидели опять на той же кухне, почти что в том же составе ничего из себя не представляющих серых личностей. Лил все тот же монотонный неприятный дождь. По грязным стеклам тоскливо стекали бесцветные капли. Кто-то пробовал закусывать кошачьим кормом. Иван рассказывал нам занимательнейшие вещи о древних философах, об их учениях и увлечениях, о высоких мыслях и тончайших материях, мерно раскачиваясь в такт своему неторопливому рассказу на колченогом табурете. Мы увлеченно слушали, особо не перебивая, потому как сами об этом практически ничего не знали. Рассказ был занимательный и поучительный. Почему вдруг табурет решил распасться на запчасти, я не знаю. Видимо, потому что на нем сидел Иваныч. Крякнув, предмет древней мебели внезапно превратился в плоское недоразумение, а Иван с размаху припечатался затылком к стене, на которой висел портрет Сашкиных то ли дедушки, то ли бабушки, хотя - нет, пожалуй, это были часы с кукушкой...

       Через неделю я снова приехала. Соскучилась по друзьям-алкоголикам. Мы с Юлькой шли к Сашке и, уже подходя к его участку, услышали голос Ивана. Он злобно ругался и обижался, что его не впускают в дом, только перепутав дверь с окном, настойчиво дергал раму за дверную ручку, которая была к ней прибита, видимо, за неимением оконной. Мы хотели объяснить, что дверь находится за углом дома и что возможно дома-то никого и нет, но не успели. С истошным криком :"Открывайте! Суки!", Иваныч со всей силы рванул окно на себя. Обернулся к нам он же в "испанском воротнике". Мы просили его помолчать и не напрягать голос и осторожно вытаскивали стекла, опасно торчащавшие вокруг тонкой шеи с напрягшимися венами. Иван широко улыбался и очень радовался, что мы пришли и не дали ему быть долго в тоскливом одиночестве. Раму с себя он снял сам и бесполезно пытался вставить ее обратно, приговаривая, что это он не нарочно.

        До того как окончательно перебраться в Сашкин дом, жил Иваныч на даче у своих родителей с младшим братом. Его не особо жаловали за постоянные приключения и выселили в мансарду. Там Иван ночами писал свои философские трактаты, читал научные труды, думал до рассвета. В последнее время он пристрастился это делать с зажженной свечой и стаканчиком бабушкиной самогонки. Видимо, в такой обстановке думалось лучше. Правда, такая романтика продолжалась недолго. Однажды Иван, углубившись в размышления, прикорнул; стоявшая рядом свеча, наверное, специально решила поджечь его длинные волосы. Внезапно проснувшись от запаха горелого, с огнем на голове, Иван попытался залить его водой из стакана, но там был самогон.
Брат подоспел вовремя с ведром воды. Он всегда ворчал, что Иваныч их когда-нибудь спалит...

        У нас на даче жил пес, курцхаар вроде бы эта порода называется. Охотничий, пятнистый, долговязый. Когда-то он был чей-то, но хозяев уже и не помнил никто. Этот пес носился везде, как угорелый, не находя себе места,и в один прекрасный или не прекрасный день решил прибиться к Ивану. Они хорошо смотрелись вместе. Теперь Иванычу не было так одиноко, да и псу тоже. Иван размышлял вслух, пес кивал ему головой или же, не соглашаясь, мотал длинными ушами. Иногда они даже спорили.

        Мы собрались в Москву, холодало, приближалась осень. Иван со своим новым другом решили нас проводить на станцию и посадить в электричку. В последний момент они подумали, что в Москве у них тоже есть дела и надо срочно ехать вместе с нами. Пес запрыгнул благополучно, но Иваныча прищемило дверьми. Кое-как выковыряли его и затащили в вагон. Ехали весело, пили пиво, пели песни, пес подвывал, Иваныч щербато улыбался, из-за поврежденного носа лицо его казалось каким-то кривоватым, как отражение в плохом зеркале. Жалко было с ними расставаться, но нам надо было выходить раньше. Мы все спрашивали его, как же он собаку на метро повезет, Иван говорил, что уж как-нибудь. На том и расстались.

       Позднее от друзей я узнала, что оказавшись около метро, похлопав по карманам, Иван не обнаружил у себя ни денег, ни сигарет. Старушка из будки около турникетов наотрез отказалась пропускать на станцию странного неопрятного мужчину с большой собакой. Иваныч долго ныл около нее, жалуясь на злоключения судьбы, бабулька начала уже поддаваться на его уговоры, но пес от скуки и долгого ожидания решил, далеко не отходя, навалить кучу, и их с позором выгнали из метро.
       Горемыки ошивались около входа, лазая по урнам в поисках бычков и съестного и дожидаясь, пока сменится несговорчивая старушка. Наконец пришла ее сменщица. Иваныч нашел большой пакет и с превеликим трудом запихал туда длинного костлявого пса, чьи конечности не хотели помещаться в полиэтилен и торчали из пакета в разные стороны под немыслимыми углами. Дождавшись большого потока людей, друзьям все-таки удалось нырнуть в метро.

       Городская жизнь закрутила меня, и я долго не встречалась с дачными друзьями. Однажды позвонила Юлька, и я стала расспрашивать ее о наших знакомых и об Иваныче, конечно. Оказывается, он еще долго жил на даче с собакой. Потом объявились хозяева пса и забрали его в город. Иван совсем приуныл и вернулся в Москву. Домой его не пустили, и он долго скитался по друзьям и знакомым, надолго, однако, ни у кого не задерживаясь. Терпели Иваныча от силы три дня. Кому-то он сорвал раковину, у кого-то спалил телевизор, неосторожно оставив на нем непотушенную сигарету. Кому-то повредил дверной замок и, совсем отчаявшись и горько напившись, устроил погром в квартире очередного гостеприимного хозяина.

       Прошло много лет. Все мы растерялись, раскидало нас по разным уголкам Москвы и России. Но недавно позвонила мне старая приятельньница с дачи. И узнала я, что Иван нашел себе тихую скромную женщину, которая любит его и заботится о нашем непутевом философе. Видели его ребята. Говорят, что и не узнать теперь Иваныча. Чистый, постриженный, аккуратный, не пьет, нашел себе работу, женился. И ждут они пополнения, будет сынишка. Вот так-то.
53 Дезертир
Алик Чуликов
 Преданный и преданный.


- Папа, я просил породистого немца!

- Я обещал тебе щенка немецкой овчарки с родословной.

- Но у него отклонение от стандарта в холке.

- Что ты можешь видеть у щенка? Вырастет, войдет в стандарт.

- Я вижу породистых собак с пеленок.

- Ну, ты, загнул, с пеленок. Не нравится щенок, отнесу своему крестнику, он на меня молиться будет, не то, что ты – привереда.

Темный шерстяной комочек осмысленно наблюдал за диалогом новых хозяев, поворачивая кудлатую головку поочередно к каждому говорящему. В какой-то момент до него дошло, что ему здесь не рады. Он натужно вздохнул, развернулся, подошел к входной двери и улегся на тростниковый коврик. Положил морду на вытянутые передние лапы и глазами, полными безнадежной грусти, смотрел на спорщиков.

Пятиклассница, сестра «привереды», подбежала к щенку, присела на корточки рядом и, лаская ему злосчастную холку, дрожащим обидой жалости голосом успокаивала:

- Ты очень хороший, симпатичный, тебе здесь рады.

Щенок недоверчиво взглянул на застывших в изумлении мужчин и благодарно облизал ладошку девочки.

Он покорил «привереду» интеллектом, невероятным для щенка, и был принят в семью под кличкой Волчок.

***

К первому году жизни и обучения, щенок получил на конкурсе оценку «Большая перспектива», чем очень порадовал хозяина Александра, брата своей защитницы Светланы. Но в двухгодичном возрасте «рабочего класса» на специализированной выставке оценка «Отлично» без приставки «Отборный класс» (из-за мелких недостатков экстерьера) доставила грусти Александру. Сказалось едва заметное отклонение холки от стандарта.

Но к тому времени Волчок уже стал полноправным и любимым членом семьи и младшим братом Светланы. Умница овчарка, разве только говорить не умела, но понимала все. Будучи еще крохой-щенком, чтобы не беспокоить своего строгого старшего брата Александра, она в ночное время и ранние утренние часы, когда бывало не в силах терпеть естественную нужду, лизала щеку Светлане, и девочка подставляла ей горшок. А повзрослев, она никого не заставляла выгуливать себя поутру, а только оглядывалась на балкон своей квартиры, где стояла девочка и жестами указывала направление и расстояние до места, где лишь культурные собаки ходят в туалет.

Вскоре Волчок приловчился на каком-то интуитивном уровне угадывать появление почтальона в подъезде и просился на выход, возвращаясь с корреспонденцией в зубах.

Впрягаясь в упряжку, летом катал девочку на роликах, а зимой на коньках и санках. Носил за Светланой хозяйственную и школьную сумку. В общем, не собака, а влюбленный одноклассник.

***

Но счастье, как и детство, а впрочем, как и вся наша жизнь, быстротечно.

Повестка в армию Александру отняла у Светланы преданного поклонника.

Брат ушел служить кинологом в погранчасть вместе со своим питомцем.

В ночь перед его отъездом девочка проснулась от тяжести в груди. В туманном свете ночника она увидела над собой морду Волчка и сердце Светланы сжала чья-то рука, а оно больно рвалось наружу. Из глаз собачьих большими каплями соленой росы лились слезы. Она почти беззвучно скулила. Мгновение и лицо девочки омылось собственными слезами, разбавленными собачьими. Волчок понял свою оплошность и шершавым языком начал быстро слизывать слезы с ее щек, успокаивая сестренку. Светлана прижала собачью голову к груди и, не сдержавшись, зарыдала в полный голос.

***

Брат писал письма, в которых рассказывал об особом статусе Волчка в части. Он вскоре стал всеобщим любимцем, не собакой, а бессловесным коллегой – сослуживцем.

Александр демобилизовался по окончанию срочной службы - в звании старшины и Орденом Мужества на груди. Вернулся один. Руководство части уговорило его оставить Волчка для дальнейшей службы по охране границы Отечества.

Светлана долго не могла прийти в себя. Были бессонные ночи и мокрая от слёз подушка. От Волчка не было вестей, он умел почти все, но писать не научился.

Вскоре в доме появилась новая овчарка, красавица с идеальной родословной и экстерьером, но с высокомерным и упрямым норовом. Признавала она только Александра. Рычала на всех остальных домашних, пытающихся согнать ее с облюбованного кресла или проходящих рядом с миской еды во время собачьей трапезы.

Однажды Александр запряг ее в сани и предложил сестренке прокатиться. Светлана села в сани с опаской и не напрасно. Овчарка понеслась как – будто специально прямиком на столб, свернув в последний момент и опрокинув сани, задевшие препятствие. Жестко наказываемая Александром, она упрямо не меняла своего отношения к вторичным хозяевам.

Однажды брат женился и молодожены, прихватив с собой овчарку, по иронии жизни названной Дружком, переехали на собственную жилплощадь. Оставшиеся на прежней территории, жильцы вздохнули свободно.

***

Пролетевший следующий год лишь зарубцевал душевную рану Светланы, но боль разлуки не унял.

Предстоящие выпускные экзамены в школе заполнили шпаргалками все уголки памяти. Девочка усиленно готовилась, засиживаясь допоздна с учебниками за столом в отцовском кабинете.

Как-то за полночь, в тишине полусонного дома выпускница услышала давно не слышанные звуки скребков когтистой лапы со стороны входной двери и тихое урчание. Девочка замотала головой, прогоняя ностальгическую галлюцинацию. Не помогло, раздирающие зарубцевавшуюся рану звуки повторились вновь, более настойчиво и громче.

Светлана выскочила в прихожую и распахнула настежь входную дверь.

- Волчок!!! – вырвался голос девочки. От ее крика в половине засыпающего дома вмиг засветились окна. И снова, как немало лет назад, мокрое от слез лицо девочки осушалось шершавым языком плачущей теперь уже от радости собаки.

- Вот те на! Да это же дезертир явился!- сзади рыдающей родни раздался  прерывающийся радостным взволнованным перепадом голос отца Светланы.
54 Холодное солнце марта
Александр Скрыпник
                   Х о л о д н о е      с о л н ц е    м а р т а.

                                          * * *

Буржуй мог смотреть на солнце, не чихая. Этого Тимур понять не мог. У него самого начинало нестерпимо свербеть в носу, лишь только он поднимал голову к ослепительным небесам. А с другой стороны – что было взять с Буржуя? У него даже Хозяина не было! Следующим шагом была только  помойка, и Тимур сильно подозревал, что этот шаг Буржуй  уже совершил. Как-то странно попахивала его свалявшаяся, черная с подпалинами шерсть. Портился и характер: раньше он с почтительностью сидел у кладки дров в надежде, что  Тимур оставит ему непрожеванную колбасную шкурку. Теперь же он, как босяк, внаглую, набрасывался на рыбьи головы, не дожидаясь, когда Тимур насытится. Это на чужой-то территории! И ведь попробуй, проучи – тяжела была его стареющая лапа. Хорошо еще, что Хозяин , оставив еду на теплой крышке люка во дворе, не сразу уходил – при нем Буржуй наглеть не осмеливался.

                                             ***
 Хозяин у Тимура был добрый. Когда не пил. Да и пил-то он не часто, а, выпив, Тимура не обижал. Кормить только забывал. В похмельное же утро Хозяин тяжело вздыхал, стоя у распахнутого пустого холодильника, а затем шел за едой. И как же был прекрасен тот момент, когда он возвращался с шуршащими свертками в сумке! Тогда, словно Добрый Хозяин из кошачьих сказок, он сначала до отвала кормил Тимура, а затем уже ел сам.
 Сытый Тимур благодарно взбирался Хозяину на колени и урчал, когда тот гладил его большой теплой рукой. Живот у Хозяина был необъятный, и было там, в большом этом животе, что-то горячее, раздражающее что-то, и часто Тимур, отчаявшись остудить это что-то, выпускал когти, и тогда Хозяин стряхивал его на пол.

                                           ***
 Иногда к Хозяину приходил  Другой.  Тимуру это было неприятно. Другой был худой, приторный, называл Тимура  «Темой» и пытался накормить его хлебом, пахнущим колбасой. Но не это было неприятно –  обидно  кололо то, как ждал его Хозяин. В такие дни он много и вкусно готовил, то и дело поглядывая на улицу из-за шторы, Тимура не замечал и рукавом протирал пыль на картинке,
где они с Другим были еще молодыми. Впрочем, Другому Хозяин своего расположения явно не показывал,  обниматься не лез и выпивал  с ним меньше обычного. В последний только раз он удивил Тимура, когда, привалившись к Другому большим своим голым плечом, долго сидел молча в ранних зимних сумерках.

                                         ***

  Мартовское низкое солнце провоцировало Тимура чихать чаще обычного, но... Март есть март - что там говорить? В этот раз Тимур загулял круче обычного, домой вернулся только к исходу голодных своих пяти суток и родного  дома не узнал. Рыхлый снег у калитки был испещрен незнакомыми следами, остро пахло сосной, разнообразной едой и еще чем-то, заставлявшим тоскливо сжаться кошачье сердце.  В доме было много чужих теток, Тимура заметили, предложили еду, но он испуганно шарахнулся и выскочил в раскрытую форточку. Двор был тоже весь истоптан, валялось много окурков, но Хозяина нигде не было. Горько поразили Тимура жирные помои, вылитые прямо возле люка – Хозяин себе такого никогда не позволял.
 К вечеру дом опустел. Без радости Тимур проглотил  какие-то жилы из помоев и забрался на чердак. Согревшись у трубы, он чутко прислушивался к темноте внизу – почему-то ему казалось, что должен прийти Другой – и незаметно задремал.

                                      ***

 Утро было ярким и морозным. Когда Тимур спрыгнул во двор, то чуть не поранил лапу – истоптанный снег замерз стеклянными осколками. Возле замерзших помоев стоял Буржуй. В куцых его усах промелькнула ухмылка: «Ну что, босяк, вот и ты без хозяина?»
Все стало тускло-серым у Тимура в глазах, будто закрыли дверь в неосвещенной  комнате – и тогда он прыгнул. Прыгнул, хотя между ними было метра два, на присевшего от неожиданности Буржуя…
  Когда белый свет снова прояснился, Тимур почувствовал боль в заплывшем глазу и разорванном ухе. Вокруг лежали клочья рыжей и черной шерсти, а Буржуя и след простыл. В  палисаднике
 послышались чьи-то шаги, и Тимур прислушался в тоскливой надежде… Чужие.
 Странное у него появилось ощущение : двор, известный ему до малейшего закоулочка,  в один момент стал чужим. На востоке, из-за сарая, выглянуло солнце, начинался новый день. И тогда Тимур, не оглядываясь, потрусил навстречу его белому диску.   
55 Не пройди мимо
Стас Литвинов
Братья Литвиновы, 10-ти летний Герка и 8-и летний Стаська,  шлёпая босыми ногами по мостовой, выложенной гладким булыжником, торопились домой. За ними, поддёргивая время от времени сползающие штаны, поспевал  их приятель, соседский парнишка Лялька Абросимов. Вообще-то он был Коля, но его мать Елена Сергеевна почему-то звала сынишку Ляля. Ну, и все обращались к  нему просто: Лялька.   На плечах у них лежали удочки из хорошо высушенного ивового прута, а добыча этого июльского дня по паре десятков плотвы и подлещиков каждый  нёс на кукане. Рыбалка сегодня удалась и сейчас надо было побыстрее добраться домой, почистить пойманную рыбу и посолить её, чтобы улов не испортился. Холодильников в то время не знали, а поэтому время терять нельзя. Потом уже мама приготовит уху или пожарит рыбу.

Было начало июля 1947 года. Жизнь заставляла каждого думать о хлебе насущном, а потому увлечение сыновей рыбалкой помогало семье Литвиновых хоть немного разнообразить питание. Двухлетний малыш Коля оставался дома под присмотром его сестры Тамары. Ей было шесть лет, но она уже была помощницей матери и следила за младшим братом. Сейчас время шло к обеду и Тамара с нетерпением ждала старших братьев, потому как хотелось есть, а обедать сядут, только когда все будут вместе. 

- А здорово тогда у меня клюнул тот большой подлещик – обратился за поддержкой к своим спутникам Герка.
- Да-а-а, жалко, что он сорвался – посочувствовал,  шмыгая носом, Лялька.
- Эх, вот бы удалось его вытащить – поддержал Стаська старшего брата.

Вспоминая отдельные эпизоды прошедшей рыбалки, вся троица, загребая штанами дорожную пыль, вышагивала серединой проезжей части, по которой редко кто ездил. Здесь же бродили куры, что-то выискивая на дороге. Поскольку из всей одежды на   наших героях были только заношенные, то и дело сползающие штаны, то выглядели они, как и должны смотреться обычные дворовые мальчишки, не угнетаемые лишним присмотром  родителей. Они не догадывались, что бедность одежды равняет их с известным  всем, читающим книжки, Гаврошем – этим героем французской революции, погибшим на баррикадах среди восставшего народа. Их загорелые спины поблескивали капельками пота. День был жарким и наши герои быстрым шагом стремились домой, чтобы ещё успеть обработать улов.

И тут, совершенно случайно, брошенный в сторону взгляд заинтересовал старшего брата:
- Смотри-ка, вон там под забором какой-то щенок сидит – произнёс Герка, останавливаясь, чтобы лучше рассмотреть его. Наши рыбаки, обступив кружком беспризорника, разглядывали неожиданную находку.

Щенок сидел в тени забора и, склонив на бок свою голову, в ответ также внимательно смотрел на мальчишек. Был он рыжий-рыжий и только конец мордочки обозначен чёрным. По-детски толстенький с мощными передними лапами и висящими ушами, подвернув немного в сторону свой зад,  как это обычно делают собаки, он сидел и спокойно ожидал развязки неожиданной встречи. На вид щенку было 1,5 – 2 месяца.
- Ой, какой хороший щенок, а, Гера? – Полувопросом задал младший трудную задачу старшему.
- Да, смотри-ка, какие у него лапы толстые – подтвердил Лялька.
- А что мама скажет? – засомневался Герка – надо же её спросить.
- А чё спрашивать? – подлил масла в огонь Стаська – принесём и всё. Она же не прогонит его.

Некоторое время помолчали, пока старший решал брать ли на себя ответственность за нежданный сюрприз для матери или оставить щенка на произвол судьбы. А тот, словно понимая, что сейчас решается его судьба, не торопил  этих случайных мальчишек и лишь его тёмные глаза как бы говорили, мол, возьмите меня, вон я какой хороший. Герка оглядел пустынную в этот полуденный час улицу и внезапно решился на отчаянный поступок:
- Держи мою удочку и кукан – передал он младшему своё рыбацкое снаряжение – Всё, берём этого рыжего с собой.
Герка наклонился к щенку и взял его на руки, а тот в ответ благодарно лизнул губы этого доброго мальчишки. Так неожиданно в жизни бездомного щенка появилась новая семья. Судьба нашла для него дом на всю отмеренную ему жизнь.

Вся троица, оживлённо делясь друг с другом собственным мнением по поводу нового члена семьи Литвиновых, который, правда, ещё не был окончательно утвержден в этом звании ни отцом, ни матерью, продолжила свой путь домой. Щенок на руках вёл себя спокойно. Ему явно нравилось ощущать себя центром внимания этих мальчишек. Посматривая на юных рыболовов, он не забывал время от времени лизнуть у Герки лицо, а тот вытирал потом ладошкой  облизанное место.

Но вот и тот старинный купеческий дом, где на втором этаже была большая квартира Литвиновых, а рядом квартира, в которой с матерью и своей сестрой жил Лялька Абросимов. Первый этаж дома занимала керосиновая лавка и небольшой магазин хозтоваров. На второй этаж вела деревянная лестница, по которой рыболовы поднялись на площадку перед входом в квартиры. Услышав топот мальчишеских ног, в открытой двери появилась сестра, придерживая рукой любопытного младшего Колю. Следом выглянула мама и, увидев на руках у Геры рыжего щенка, всплеснула руками:
- Вы же ходили на рыбалку, а что это такое? – спросила она, хотя и так видела, как прямо на  глазах увеличивается число членов её семьи.
- Ну, мама, он брошенный, под забором сидел и голодный, – торопливо стали пояснять братья -  давайте возьмём его и у нас будет своя собака.
Младший братишка вырвался из-под руки Тамары и, цепляясь за старшего брата, стал гладить щенка, который в свою очередь пробовал ухватить его ручонку своей пастью.   
- Вот собаки нам только и не хватало, самим есь нечего.– Слабо сопротивлялась мать, но уже было ясно, что рыжий остаётся в семье.
- Мама, смотри сколько сегодня поймали. Сейчас мы всю рыбу почистим. – Ощутив слабость сопротивления родительницы, братья брали инициативу в свои руки.

Щенка опустили на пол и он тут же, присев на задние лапы, напрудил небольшую лужицу:
- А вот теперь, вы убирайте за ним сами. – Сказала мать и ушла готовить обед.
Так рыжий щенок был принят в семью и стал её членом. Но не был решён ещё один очень важный вопрос – новый член семьи должен получить имя, с которым он пойдёт по жизни. Откладывать такой важный вопрос в долгий ящик не стали и ещё до начала обеда провели семейный совет, на котором щенок получил свою кличку – Пират. Он, смешно переваливаясь, рыжим комочком направился по комнатам, обследуя свое новое жилище. Так неожиданно в семье Литвиновых и появился всеобщий любимец и будущий защитник.

Лето продолжало медленно приближаться к осени, но каждый  летний день был, по-прежнему, наполнен своими заботами. Пират освоился на новом месте. Кормить щенка разносолами возможности не было, но корова Зорька, которую тогда держали, обеспечивала молоком. Более правильным будет сказать остатками его, поскольку каждый день мать относила половину дневного надоя в специальный приёмный пункт, выполняя требования налога на молоко к тем, кто держал корову. Тем не менее, Пират имел в чашке свою долю молока, что и способствовало его превращению в будущую крупную, но беспородную собаку. Однако, это никого не беспокоило и наш рыжий рос себе и рос. Поначалу его выносили на руках на улицу для расширения собачьего кругозора и привыкания к новой жизни,  Но уже через месяц он упорно лез вверх со ступеньки на ступеньку длинной деревянной одномаршевой лестницы, которая вела на второй этаж к дверям знакомой квартиры. Вниз он начал спускаться самостоятельно позже, когда подрос.

Однажды ранним утром местная ребятня отправилась в лес за лесными орехами. К обеду все вернулись домой, а братья Гера со Стасиком, кроме корзинок, доверху наполненных орехами, принесли ещё и ежа. Когда ежа опустили на пол, то он тут же  свернулся в колючий комок и никак не реагировал на попытки напоить его молоком. Пират сунул свой нос близко к ежу, но тот резко вздрогнул и колючки, шевельнувшись, заставили щенка заплакать и быть в дальнейшем осторожным с этим непонятным существом. Ёжик пробыл в доме недолго. Весь день он прятался где-нибудь под кроватью, а ночью бегал по квартире, стуча лапками, и пил из блюдца молоко. На третий день его отнесли в лес и выпустили на волю.

Наступила осень. Братья отправились в школу и Пирату оставалось теперь играть с младшим Колей и его сестрой Тамарой, что было не так интересно, как раньше. А потом вообще повалил снег и наступила зима. В большой квартире Литвиновых, в  комнатах стояли печки “голландки”. Их круглые бока были закрыты железными листами, покрашенными чёрной краской. Днём Пират вместе с мальчишками проводил время на улице. А длинными зимними вечерами, когда хозяйка затапливала печку в самой большой комнате, у открытой дверцы её собиралась вся ребятня вместе с соседским Лялькой. Пират отвоёвывал себе место среди этой ребячьей кучи и заворожено смотрел на пламя, которое лизало подкладываемые поленья. Обычно мать садилась на низенькую скамеечку среди ребятишек, брала книгу и читала вслух очередную сказку. Все смотрели на огонь, на вылетающие из топки раскалённые угольки, которые падали на железный лист перед печкой и мгновенно чернели.

Иногда мать вполголоса запевала грустную песню о погибшем барабанщике и все негромко подпевали ей:
“Мы шли под грохот барабанов,
  Мы смерти смотрели в лицо,
  Вперёд продвигались отряды
  Спартаковцев смелых бойцов”
Летели смертельные пули и рвались снаряды, но они не могли остановить спартаковцев:
“Средь нас был юный барабанщик,
  В атаках он шёл впереди
  С весёлым другом-барабаном,
  С огнём большевитcким в груди”.
И казалось ребятишкам, что это они вместе со спартаковцами дерутся за будущую лучшую жизнь, но надвигалась беда:
“Однажды ночью на привале,
  Он песню весёлую пел,
  Но пулей вражеской сражённый,
  Допеть до конца не успел”.
Это подлый враг выпустил пулю прямо в грудь герою и:
"С улыбкой юный барабанщик
  На землю сырую упал,
  И смолк наш юный барабанщик,
  Его барабан замолчал".
Но спартаковцы победили врагов трудового народа, и хотя:
"Промчались годы боевые,
  Окончен наш славный поход,
  Погиб наш юный барабанщик,
  Но песня о нём не умрёт".
Потихоньку вытирая ладошками выступающие слёзы и неотрывно глядя на пламя в печке, поющие доводили песню до конца и потом замолкали,  успокаиваясь.

Пират, склонив на бок голову, вместе со всеми тоже внимательно слушал песню, будто старался понять, о чём она говорит. Электричество отключали рано, а света от керосиновой лампы только и хватало, чтобы освещать притихших ребятишек. Углы комнаты погружались в темноту, отчего всем хотелось быть ближе к, стреляющей искорками, печке.

А потом пришла весна и, ставший подростком Пират, старался схватить зубами пускаемые по ручьям самодельные кораблики, которые отправляли в плавание также подросшие мальчишки. Он бежал рядом с корабликом и, схватив его за мачту, выдёргивал из воды, чтобы тут же проститься с добычей, которую хозяин кораблика снова опускал в воду. Жизнь была хороша!

Лето принесло свои радости и походы на рыбалку, когда Пират терпеливо ждал очередную поклёвку или без раздумий бросался в воду, чтобы принести брошенную палку. Ему исполнился год и он превратился в рыжего крупного пса, у которого оставалась чёрной вытянувшаяся морда. Теперь, идя по улице, за Пиратом надо было постоянно смотреть, поскольку в нём проснулось непреодолимое желание гонять кур, которые свободно разгуливали по улицам Арзамаса. Вот он рядом с хозяином, но через мгновение уже гонится за отчаянно кудахтающей и хлопающей крыльями курицей. В таком случае к ошейнику привязывалась обычная верёвка, лишая нарушителя спокойствия свободы передвижения.

Однажды Пират, развалившись,  спал крепким сном перед открытой в квартиру дверью, обозначив тем самым, что хозяева могут быть спокойны – охрана на месте. Он лежал на правом боку. Его передние лапы расслаблено раскинуты, задние ноги замерли в позиции шага, а откинутый хвост позволял наглядно убедиться, что первичные половые признаки Пирата, его яички, достигли размера взрослой собаки. И ни что не говорило о том, что в головах братьев Герки и Стаськи, могла появиться мысль, которая нормальному человеку не придёт в голову.

Они сидели перед дверью квартиры и плели сетки на железные обручи, готовя рашни для ловли раков. Вместе с ними соседский Лялька тоже готовил свою рашню. Здесь же самый младший Коля, брызгая капельками слюны, изображал рёв танкового мотора ”Тры-ы-р-р”. Его самодельный танк состоял всего из двух деревяшек, с нарисованными цветным карандашом красными звёздами. Башня танка была прибита гвоздём к своему корпусу, что позволяло ей поворачиваться, находя стволом немцев. Победив их своим танком, Коля брал  “Ястребок”. Этот геройский самолёт, выстроганный из деревяшки с прибитыми крыльями, имел вращающийся на гвоздике, пропеллер. Стоило сильно подуть и он начинал крутиться, как у настоящего самолёта.

Все были сосредоточены на своём занятии, но старший Герка уже несколько раз бросал косой взгляд на выставленные, как на показ, яички Пирата. Эта картина так и подталкивала его, что-нибудь  придумать эдакое …!
- Стаська! Слушай, а давай у Пирата на яйцах напишем его имя? – внезапно озвучил пришедшую в голову мысль Герка.
Младший прекратил заниматься с рашней и посмотрел на брата:
- А зачем это?
- А это на случай, если Пират потеряется, а тут сразу видно, чья это собака – убеждал Герка непонятливого брата.
- А давай я напишу химическим карандашом – согласился с доводами Стаська.
- Давай, ты будешь писать, а я подержу ногу у Пирата.

Когда главные вопросы были обговорены, Стаська принёс химический карандаш ( сегодня не знают, что это такое, а карандаш был нестираемый и при намокании написанное приобретало вид фиолетовых чернил). Убедившись, что никто их не видит, братья приступили к реализации задуманного. Герка осторожно приподнял заднюю ногу Пирата, открывая Стаське доступ к месту будущей надписи. Яички были на виду и чистая кожа их была готова, как лист школьной тетради. Стаська, мусоля карандаш во рту, начал буква за буквой писать кличку любимого пса: “П-и-р-а-т”

Лялька отложил в сторону будущую рашню. Самый младший прекратил полёты своего самолёта. Все с интересом наблюдали за развитием событий. Сам же хозяин первичных половых признаков не проявлял беспокойства, а это только раззадорило братьев:
- А давай, я на другом яйце напишу нашу фамилию?
- Давай, пока Пират спит и никого нет – согласился Герка.
Младший, слюнявя карандаш, продолжил утверждать свою грамотность, шепча буквы фиолетовыми губами: “Ли-т-вин-ов”.

- Это чем вы здесь занимаетесь? – Внезапно прозвучал голос матери и карандаш вывалился из рук Стаськи, а Герка опустил ногу Пирата. Тот, проснулся и теперь вертел головой, оглядывая собравшихся, не пытаясь, однако, изменить свою позу .
- Мам! Мы… это… хотели, чтоб Пират не потерялся – шевеля фиолетовым ртом пробовал объяснить происходящее  Стаська.
- Да…мам… мы хотели….  -  мычал что-то своё Герка.                        
- Как вам не стыдно? Как вы до этого додумались? -  вопрошала мать, но только виноватое молчание было ей ответом. Пират, наконец, поднялся и сладко потянулся. Он не понимал, за что отчитывает хозяйка своих, опустивших виновато головы старших сыновей.

Как бы то ни было, но теперь собственность семьи была обозначена фиолетовой надписью, правда, на не очень удобочитаемом месте любимой собаки. Пират не проявлял никакого недовольства, бегая вместе с мальчишками по булыжным мостовым сонного Арзамаса. Заглядывать к нему под хвост никому не приходило в голову и постепенно об этом случае все забыли. Тем более, что наступил день Ярила. В этот день все жители города поливали друг друга водой и никто не обижался, если даже случайного прохожего из окна незнакомого дома внезапно обливали с ног до головы. Взрослые люди становились детьми и бегали с ковшиком воды, чтобы со смехом выплеснуть её на зазевавшегося горожанина. А для ребятишек этот день становился днём восторга.  Какая-то необыкновенная доброта опускалась на трудно и бедно живущих людей. И очень жаль, что незаметно исчез этот обычай.

И снова  на небе ни облачка, солнце заливает своим радостным светом всё вокруг, а по улице, переходя с шага на мелкую рысь, торопится кучка мальчишек. Среди них и старшие братья Литвиновы, которые поочерёдно тянут за руку, едва поспевающего за ними, младшего Колю. Ему пошёл четвёртый год и мать заставляет брать его с собой. Здесь же, конечно, и  Пират. Из одежды на ребятне одни трусишки и босые ноги их покрывает дорожная пыль, Все, как один, загорелые до черноты. Они торопятся на свою любимую речку Тёшу, через которую наведён понтонный мост. Его понтоны притапливаются, когда проезжает очередной грузовик, и  так интересно в этот момент нырять в воду, а потом снова забираться на понтон и ждать, когда появится следующая машина.

Пират доволен компанией, хотя время от времени бросает всех, чтобы попробовать ухватить за хвост очередную курицу, вовремя не заметившую опасность. Надпись на интимном месте Пирата давно исчезла и ничто не напоминает о ней. Он равнодушно пробегает мимо того забора, в тени которого сидел когда-то рыжий щенок, ожидая, что и для него найдётся любящий хозяин и дом. Ведь это так нужно каждой собаке, чтобы она могла выразить свою любовь к человеку.

Жизнь продолжалась.
56 Откуда приходят собаки?
Алик Чуликов
 
Белайка.



Небольшое село, пропахшее просроченным нафталином и хронической плесенью, населенное доживающими век старушками до недавних пор хирело, разваливалось.

Но пришло время и урбанизация, забравшая из поселка человеческую поросль, истощила ее.

Смог городов выдавил людей за пределы кольцевых дорог, удавкой стягивающих горло мегаполисов.

Нашествие горожан на село произошло по-саранчиному внезапно. Раритетная деревянная изразцовая развалившаяся Русь, зараженная англоманией,  обросла коттеджами Альбиона.

 Новые селяне обнесли земельные участки глухими заборами, снабженными смотровыми амбразурами, понимая буквально английское « мой дом – моя крепость».

Каждый дом – отдельный мир. Счастливый под сенью собственного сада соседний вызывает противоречивые чувства. Никогда не знаешь, почему не любишь, почему раздражает. Не любишь, раздражаешься и все! И не знаешь соседей своих в лицо.

- Здравствуйте, соседи! – доброжелательно окликнула Светлана проходящую мимо пару недавно заселившихся рядом с ее родовой избушкой горожан.

Недоуменный взгляд «мы знакомы?» был ответом.

Кому-то, за пределами сознания, не нравилось торжество снобизма. Не по-людски это, решил неизвестный.

Странный гость однажды утром вошел в открытую калитку во двор деревянного домика Светланы. Молодая собака, лайка-полукровка, белым медвежонком опустилась на газон. Умные черные глаза с искрою доброты заворожили хозяйку.

- Откуда, красавица? Прости, красавец, – спросила и тут же поправилась женщина, визуально определившись с полом гостя. Тот, ласкаясь, окутал ее ноги собственным мехом и облизал ладонь, погладившую шкуру.

На крыльцо домика вышел мужчина, привлеченный монологом супруги,  и рассмеялся:

-Тайный поклонник? Да, соперник хоть куда. Я тоже был молод и красив, сейчас не молод,но....

Пес, вдохновленный всеобщим вниманием, опрокинулся на спину и, извиваясь гуттаперчивым телом, оказался у ног мужчины. Тот нагнулся и потрепал короткую шерстку брюшка собаки.

- Ваф-ф !– восторженно откликнулся на ласку гость.

- Не собака, а чудо какое-то, - воскликнула Светлана.

- Угости, гостя чем–нибудь вкусным-то.

И уже через минуту ласковое дитя вылавливала белоснежной мордой кусочки мяса из миски с борщом.

- А друг-то не голодный, гурман. В мясе знает толк.

До вечера странный визитер потешал новых знакомых, выполняя любую команду, знакомую дрессированным сородичам. А в сумерках ушел, по – английски, не попрощавшись, лишь только супруги оставили его без внимания.

Он как-то сразу запал в сердце, тревожно сжимая его своим уходом. Следующая неделя дачного сезона прошла с налетом неопознанной грусти, стало чего-то не хватать в привычной жизни Светланы. Белый медвежонок умудрился прокрасться даже в один из ее снов.

***

Нагрузившись в городе покупками, женщина на автобусе возвращалась в деревню. Проходя вдоль строящихся коттеджей окраины она невольно вздрогнула, услышав знакомое: « Ваф-ф!»

Взглянула в сторону звука и увидела во дворе неогороженной новостройки катающуюся на спине белую лайку, веселящую очарованных хозяев коттеджа.

- Белайка! – как-то самопроизвольно вырвалось странное имя из уст Светланы.

В одно мгновение пес оказался рядом со Светланой и радостно урча, облизывал щеки присевшей от неожиданности женщины.

- Хорошая у вас собака. Умная, ласковая, красивая - услышала Светлана слова с явной ноткой зависти незнакомой соседки.

- А я думала ваша, - изумленно произнесла Светлана.

- Да, нет, она изредка заходит к нам, а потом исчезает.

Вскоре Светлану и ее новую знакомую окружила небольшая толпа соседей, которая прежде неудосу;живалась друг другу сказать даже: «Здрасте!».

Оказалось, что собака обошла все дворы деревни, всех очаровала, но никого не оставила в своих хозяевах. Она откликалась на все придуманные ей новыми друзьями клички, и всех узнавала по голосу.

Лайка, околдованная наплывом стольких родных людей, носилась волчком от одного к другому и без устали восклицала каждому:

- Ваф-ф!!!

Но было ревностно отмечено всеми соседями, что более всего она ластится к Светлане. И потому решили остановиться на единой кличке: «Белайка».

Вскоре сдружившиеся соседи, соперничая меж собой, стали выставлять у своих калиток собачьи миски с яствами в ожидании дорогого гостя на свою территорию. А у Белайки была своя система очередности посещений, не укладывающаяся ни в какие схемы, но не оставляющая никого за бортом своих визитов. Четвероногие домочадцы дачников смирились со своим второстепенным статусом в любви хозяев, признав превосходство лайки, и льстиво махали хвостами при ее появлении.

К середине лета лайка занялась судьбой одинокой, угрюмой, невзрачной чернявой малорослой дворняжки, оставшейся сиротой после смерти дожившей век хозяйки. Она буквально таскала ее за собой по всем соседям, пока не привила любовь через сострадание к новой подружке.

С ватагой детворы странная парочка участвовала во всех шумных играх и до одури купалась вместе с ними в местной речушке. Отважно с лаем бросалась в драку на соседских деревенских мальчишек, конкурирующих за сферу местного влияния. Даже дачных котов защищала от случайно появляющихся четвероногих чужаков.

А поздними вечерами до последнего рейса встречала на остановке приезжающих из города дачников и под бдительной охраной сопровождала своих соседей до калиток их проживания.

С появлением Белайки у соседей появились общие интересы по благоустройству нейтральной территории, даже зачастили друг другу в гости.

Но чудо, явление неожиданное и кратковременное. Светлана в сумерках возвращалась из поездки в город. Странная тревога дискомфортом засела под левой лопаткой. Впервые Белайка не встретила ее на остановке. Давящее чувство дискомфорта переросло в осязаемую боль, когда она вошла во двор своего участка. Белайка ничком лежала у короба колодца. Сбоку, положив маленькую головку на ее тело, лежала чернявая подружка и тихо, больно скулила. Светлана выронила сумку с продуктами и присела рядом с собакой, которая с грустной любовью смотрела ей в глаза и извиняюще виляла хвостом, отстукивая по коробу колодца: «прости меня, прости меня…»

- Николай, - закричала, Светлана, призывая мужа.

Заспанный супруг в одно мгновение оказался рядом, перепуганный тревожным криком.

- Белайка заболела. Надо срочно отвезти ее к ветеринару.

***

- У нее ребра раздроблены, внутренности отбиты, ее, наверняка, сбила машина, грустно сообщил ветеринар.

Маленькая подружка лайки, неотступно следующая за Светланой, подняла морду и протяжно завыла. Через полчаса душа Белайки белым облачком растворилась в темном ночном небе. Звезды горячими каплями слез отозвались ярким всплеском боли.

Хоронили Белайку всем селом, по-человечески, на ухоженной поляне рядом с крайними домами, чтобы постоянно была на виду.

Каждый день кто-то из соседей приходит к могилке и что-нибудь поправляет, охраняя порядок вечного домика Белайки. Чернявая подружка, не смотря на старания людей привязать ее к какому-то постоянному двору и хозяину, как пожизненную вахту, избрала для себя постоянным местом жительства территорию последнего пристанища своего друга. Она большими печальными глазами встречает и провожает всех друзей Белайки, не поднимая морды, лежащей на вытянутых лапах, спрятав тело в специально построенный для нее домик.

А вскоре на могилке местная детвора установила плакат, с трогательным портретом любимицы, нарисованным детской рукой, и надписью: « Самой лучшей на свете собаке»

***
Светлана,  по краю холмика могилки   высаживала бессмертники, цветы вечной памяти. Грустная вдовушка Белайки  печально вздохнула и благодарно  облизала женщине руки, перебирающие   землю, лишенную гравитации.
- Она вернулась домой, - неожиданно раздался голос рядом.
Светлана обернулась и увидела удаляющийся силуэт сгорбленной старухи. А над лесом неслышным,  добрым эхом пронеслось счастливое:
- Ваф- ф!!!
57 ПЁС. На конкурс
Николай Шунькин
       Высунув язык, пёс лежал на горячей земле, в тени дряхлого, как и он, забора. Полуденное солнце нещадно распаляло землю, но у него не было ни сил, чтобы уползти в прохладное место, ни желания учащённо дышать, чтобы испаряющаяся с языка влага отвела тепло от его тела. Да и влаги уже почти не было, так как он давно не пил воды. Впрочем, не ел он тоже давно. 

        Пятнадцать лет, бегая по ограниченному ржавой цепью кругу, он добросовестно охранял шахтный склад от нежелательных посетителей. Но шахту неожиданно закрыли, склад опустел и разрушился, охранять стало нечего, кормить его перестали, и он скучал от своей ненужности людям.

       Цепь, долгие годы удерживавшая его у этого склада, перетёрлась, и большая её часть, извиваясь змеёй, пересекала по диагонали двор, а меньшая болталась на шее у пса, прижимая его усталую от жизни голову к земле. При ходьбе она цеплялась за землю, издавая тихие стоны, пёс не хотел, чтобы их принимали за его жалобы на жизнь, и чтобы оторвать нижний конец цепи от земли, ему приходилось высоко поднимать голову.  Когда он шёл так по шахтному двору, создавалось впечатление, что это самый гордый пёс в округе. 

        Но ходить в его возрасте с высоко поднятой головой было и глупо, и тяжело, поэтому он большую часть времени лежал, в ожидании миски похлёбки, которую изредка приносил ему такой же дряхлый, как и он, проходчик, просидевший с ним у этого склада после ухода на пенсию пятнадцать лет сторожем... 

        Порвавшаяся цепь давно не удерживала пса, дала ему свободу, но он так привык к этому месту, что не мыслил жизни без этого полуразрушенного склада, завалившегося забора, покосившихся ворот, навечно въевшейся в землю угольной пыли. 

        Но больше всего он боялся, что там, куда он уйдёт, не появится с миской похлёбки дед Матвей, а как самостоятельно добывать себе пищу, он не знал.  Поэтому он лежал, и думал своими скудными мыслями, которые не уводили его дальше круга, очерченного обрывком ржавой, потёртой цепи.

        Даже гуляя по двору, что с ним случалось крайне редко, он не выходил за пределы этого круга.  Вот, если бы, цепь порвалась лет пятнадцать назад... 

        Но что бы тогда было, он придумать не мог, и равнодушно смотрел на оборванный конец цепи, думая думу о прошедшей жизни.  Он не знал иной жизни, и не сетовал на свою: он прожил её, как прожил. И всё!

        Проходящий по улице мужчина остановился у покосившихся, полураскрытых ворот, обвёл взглядом двор, увидел в противоположном углу проём в заборе и, чтобы сократить путь, свернул к складу.  Заметив старого, облезлого, с поджатым хвостом пса, мужчина заглянул в его выцветшие, прозрачные глаза, и безбоязненно прошёл мимо. «Судя по всему, у него даже зубов нет, чтобы укусить», - подумал мужчина. 

        Находясь в глубоком раздумье, пёс не заметил проходившего мужчину, но мысли его услышал.  «Странные существа эти люди, - подумал пёс.  - Пропустили тебя, ну, и иди себе молча. Так нет, ему обязательно надо оскорбить, унизить».

        Он скосил глаза в сторону мужчины.  Конечно, он мог бы и гавкнуть, и даже укусить, но мужчина этот, в сущности, ничего плохого ему не сделал...

        Между тем, мужчина изменил направление, и шёл уже не к проёму в стене, а к покосившейся, висящей на одной петле двери склада. «Посмотрю, что там есть, - подумал мужчина. - Облезлый, полудохлый пёс, даже голову не повернул в мою сторону, наверное, последние часы доживает».

        «Ну, это уж слишком», беззлобно - возмутился пёс.

        Мужчина заглянул в склад, посетовал на то, что он пуст, и пошёл дальше, своей дорогой.  «Не мудрено, что склад пустой, - размышлял он. - При такой-то беззубой охране здесь уже давно всё украдено», - и он нагнулся, чтобы пролезть через дыру в стене. 

       «Ну, уж нет!  Такого оскорбления в свой адрес я не потерплю!» - разозлился пёс. Он высоко поднял голову, но не для того, чтобы иметь гордый вид, а чтобы цепь не бренчала по земле, собрал последние силы, в три прыжка догнал мужчину, и впился зубами в его ногу.

        Мужчина громко взвыл, безрезультатно подрыгал ногой, пытаясь освободиться от пса, несколько раз ударил его по спине рукой, отчего тот замотал головой, и боль усилилась.  Отчаявшись избавиться таким образом от пса, мужчина схватил его лапу, нагнулся, и укусил её своими зубами.

        Хрустнула кость. Пёс разжал пасть, выпустил ногу мужчины и, подгребая под себя здоровой лапой угольную пыль, уполз под забор. Там он улёгся в тени и, легонько поскуливая, стал зализывать рану...

        «Будешь знать, как кусать невиновного человека», - видя страдания пса, злорадно подумал мужчина. 

        «Ничего себе - невиновного, - думал пёс, - столько тут обо мне наговорил, и он же невиновный!»

        А мужчина сел, завернул штанину, осмотрел рану, со злостью посмотрел на пса. «Если бы я его не укусил, он бы от меня никогда не отцепился бы», - подумал он.

        «Странные всё-таки существа эти люди, - подумал пёс,  - ну, ладно, допустим, он хотел поквитаться со мной... Но, ведь, я укусил его за заднюю ногу, почему же он меня - за переднюю?»

        Он был верным псом. Люди относились к нему хорошо, прежде не кусали, и он думал, что, если бы его укусили за заднюю  лапу,  было бы не так больно.
58 Серко
Натали Светлова
                     Она пришла сама: большая лохматая, потрёпанная жизнью;  легла у крыльца, положила морду на вытянутые передние лапы и уснула. Грезилось ей тёплое лето. Много лет она верой и правдой служила своему хозяину, но незаметно подкралась старость. Она стала плохо слышать, ей хотелось полежать на солнышке и подремать, а лаять совсем ни на кого не было сил. Всё больше пинков и зуботычин стала она получать от тех, кто ещё недавно с нежностью трепал её за шкирку, она давала им лапу, играла с детьми в догонялки...Какие сладкие косточки перепадали порой: на них оставались кусочки мяса, хрустящие хрящики и жилки...Но однажды хозяин затащил её в машину и отвёз далеко за город. Открыл двери и сказал:
- Иди с глаз моих, пёс вонючий. На что ты мне теперь - старый, глухой и облезлый...

 Пёс долго смотрел вслед удаляющейся машине.Он не понимал, почему его бросили в незнакомом месте, и куда ему  идти...Вокруг были поля, виднелись остатки разбитой коровьей фермы,кучи навоза громоздились вдоль дороги, уже зарастающей хмызняком и кочками...

                    Человек подошёл к лежащей на дороге собаке и резко пнул ёё в спину:
- Эй, псина, сдохла что ли? Ишь, разлеглась... как барыня...Пшла вон...Чучело драное...
 От неожиданности собака дёрнулась всем своим  больным телом и ошалело вскочила на ноги; стояла в растерянности и не понимала за что её ударили? Почему ругают?...А человек пошёл дальше, толкая перед собою тачку с навозом. Собака поплелась следом; ей хотелось есть, хотелось забиться в укромный уголок, чтобы никому не мешать и никого не видеть, закрыть глаза и лежать долго, бесконечно...
 Человек подошёл к своему дому, открыл калитку и заволок тачку с поклажей, потащил поближе к грядкам, которые собирался перекапывать под зиму. Увидев идущую следом собаку, закричал:
- Вон пошла! Я тебе сейчас!... - и кинул в неё камень. Собака поплелась по тропинке вдоль заборов. Увидев в одном заборе дыру, протиснулась в неё и оказалась возле небольшого домика. Здесь было тихо, только куры ходили по двору и тихонько квохтали между собой, не обращая никакого внимания на непрошеного гостя.

                  .... Скрип калитки разбудил пса. Он приподнял голову и с надеждой и мольбой посмотрел на хозяйку:
 -Ты не прогонишь меня? Не станешь бить меня палкой или камнями? Ведь я ничего плохого тебе не собираюсь сделать...Я даже не могу тебя укусить, потому что у меня почти нет зубов, - говорили его глаза...
 Хозяйка подошла к собаке, погладила и засмеялась:
 - Серко! Откуда ты тут взялся? Ишь ты какой! Старый ты паразит! Есть, небось, хочешь?! Пойдём, пойдём...Не боись! Тут тебя никто не тронет; будешь вон курей мне охранять.Чтобы к соседскому петуху не бегали, паршивки такие! Своего Петьку не любят, а он вон какой красавчик!...Пошли, пошли, дедок. Вдвоём-то нам с тобой теперь намного веселее будет! Куда ж старым деваться? А?..Молчишь...Хоть бы гавкнул разок.  Собака, всё-таки!
59 ЗИЛ-130
Анатолий Малык
                                                  ЗИЛ – 130
                                                    рассказ                                                                 18.01. 2008г.
                                                    
                                                                                                                                                                                                                   
Она приехала в Казахстан вместе с родителями из Монголии. Где и родилась. Родители её, были ещё детьми, когда вместе со всеми бежали туда от ужасов Советской власти. В те годы Казахстаном правил секретарь ВКП (б), Голощёкин Ф.И. активно проводивший Сталинскую политику раскулачивания и коллективизации. В то время от этой политики особо пострадали Украина, Казахстан, Поволжье и Западная Сибирь, где от голода погибли миллионы крестьян. По Казахстану было раскулачено 5500 крепких хозяйств.  Их было бы  намного больше, если некоторые дальновидные люди не сбежали бы в Монголию или Китай и тем спаслись от Сталинской антикрестьянской политики, которая привела к гибели миллионов кормильцев огромной страны. Для сравнения можно привести данные переписи 1926 года и 1939г, когда из 3,97 млн. человек осталось 3,1 млн. человек. Сокращение численности казахов составило 860 тыс. человек! И это далеко не полные данные! Малая толика из этого числа смогла спастись, перебравшись в Монголию, где их не могла достать тяжёлая рука Советской власти. И бесконечно подло поступают нынешние коммунисты, говоря, что именно  Советская власть несла людям счастье, равенство и братство. На основе фактических материалов, изложенных в частности в книге Е.Е. Алексеева «М.К. Аммосов», мы видим, что на самом деле она несла людям – голод, разорение, гибель.

Но наступили другие времена, и ранее бежавших казахов пригласили вернуться на историческую родину и они стали помаленьку возвращаться. Вообще когда произошёл распад СССР понятие «историческая родина» стало весьма популярным. Как только власти разрешили выезд за границу, люди, особенно те, кто был переселён насильно, вспомнили о своих исторических корнях и стали навсегда покидать Казахстан. Евреи поехали в Израиль, немцы в Германию, русские в Россию, а монгольские казахи (оралманы), в Казахстан. Несмотря на то, что приглашение исходило из уст самого президента, оралманы приехав, поняли, что на исторической родине их никто не ждёт. Некоторые добивались льгот им обещанных, но многие даже не пытались добиваться чего-либо. Чиновники всех мастей просто наживались на них. Оралманы сильно отстали в своём развитии от современной жизни. Живя в глухих уголках Монголии или Китая, они не знали грамоты, и ассимилироваться не хотели, блюдя обычаи предков.  Естественно, что язык, на котором они разговаривали, устарел, потерял свою динамику и не развивался. Их с трудом понимали современные казахи. Русский же язык, который в Казахстане, стал языком межнационального общения, был оралманам вообще не знаком, и многие пожалели, что приехали. Но делать было нечего, они стали выживать, что им  приходилось делать, не впервой.

Она с детства была крепкой здоровой девочкой, сутки могла держаться в седле, перегоняя скот с одного пастбища на другое, и приехав на историческую родину, не нашла себе иного занятия, как разгружать машины пришедшие с товаром из Китая, на складе временного хранения. Когда её отец принял решение вернуться  в Казахстан, она не посмела сказать ему, что не хочет переезжать неизвестно куда, и в душе у неё что-то заморозилось, да так и не оттаивало, хотя уже прошло пять лет с тех пор как они переехали. На складе на неё никто не обращал внимания, считая ненормальной. Да и в самом деле бессловесная, двужильная девка с каменным выражением лица, и более похожая на мужика в своей неизменной телогрейке и кирзовых сапогах и безропотно таскающая тяжеленные тюки с товаром, не могла привлечь ничьего внимания. Мало того, грузчики её побаивались. Один из них молодой развязный парень как-то зажал её в тёмном углу склада, и получил такой удар в грудь, что больше не смог работать грузчиком. У него треснули два ребра. После этого уже никто не пытался с ней заигрывать, да она и не вызывала желания общаться с ней поскольку всегда была хмура, недовольна, неразговорчива. Грузчики на складе прозвали её «Зил-130», во-первых, потому-что имя у неё было Зиля, а во-вторых, она напоминала одноимённый пятитонный  грузовик, когда таскала тюки по складу. Её всегда ставили на самые тяжёлые работы, и она никогда не роптала и в момент, когда грузчики садились перекурить, она продолжала разгружать машину, не обращая внимания на их предложения:
-Эй «ЗИЛ-130»! Ты бы села отдохнула, что-ли? Надорвешься!

Руководство склада беззастенчиво пользовалось её покладистостью, и, несмотря на то, что она больше и лучше всех работала, платило ей меньше чем остальным. Но и тут она не жаловалась, потому-что деньги считать она тоже не умела, и, получив зарплату, она прятала деньги в бюстгальтер, и всё до копейки несла домой. Семья была большая и отец, последнее время, тяжко* болел, и она была единственной кормилицей. Возможно, что так бы продолжалось и до сего дня, но компания, которая владела складом, обанкротилась, и была вынуждена продать склад другой компании, занимающейся тем же самым. На склад пришел новый начальник. Он сразу заметил и оценил «ЗИЛ-130», её трудолюбие и старательность и пригласил её как-то к себе в контору, которая была тут же при складе, на собеседование. Он хотел поставить её бригадиром грузчиков. Это был современный голубоглазый русский парень, так сказать без комплексов, да к тому же хорошо знавший казахский язык. Она зашла, и, положив на колени грубые руки с набухшими венами, стала безразлично смотреть на нового начальника. В конторе вкусно пахло свежезаваренным чаем и ванильным печеньем. На столе лежала аккуратно нарезанная колбаса – казы, хлеб и масло. Она невольно сглотнула набежавшую слюну. Есть, ей, хотелось постоянно с тех пор как они переехали в Казахстан. Там в Монголии у них всегда было мясо, и проблем с питанием не замечалось, а здесь мясо стоило дорого и питались они в основном вермишелью. Николай Кочнев, так звали начальника, заметил, что она голодна и на чистом казахском предложил ей чай:
-Выпейте чаю, Зиля! Я как раз сам собирался почаёвничать, так, что давайте за компанию! Вот и казы есть, печенье, хлеб, масло. Угощайтесь! Прошу вас!
Её очень удивило, что этот странный русский, с голубыми глазами, каких она никогда прежде не видела, так уважительно к ней относится, и что он разговаривает на казахском языке, но отказалась:
-Нет. Не хочу. Надо  работать.
-Успеете! Попейте чай, потом работайте.
Пиала с горячим,  ароматным до головокружения чаем, оказалась перед её лицом и она, не удержавшись от искушения, взяла её в руки. Николай пододвинул печенье, казы:
-Кушайте. Я вызвал вас, чтобы предложить вам стать бригадиром грузчиков. Как вы, смотрите на это?
-Я не знаю нашандик. Я неграмотная.
-Тут особой грамоты не требуется. Главное быстро разгружать машины, чтобы не было простоя. Грузчики вас уважают, и если кто не будет слушаться, то быстро вылетит отсюда. Зарплата у вас ощутимо повысится, я помогу на первых порах. Согласны?
-Грузчики много курят во время разгрузки. Я им говорила – курите, когда машин нет, но они посылают меня куда-то, я не понимаю, что обозначает это слово.
Он засмеялся:
-Это грубое русское слово. Но я их предупрежу, если кто из них хоть раз пошлёт вас, то будет тут же уволен! Давайте  пиалку, я вам ещё чаю налью.
-Мне неудобно, что вы мне чай наливаете. У нас не положено, чтобы мужчина чай разливал!
-Ничего! Зато у нас положено, чтобы хозяин чай подавал. Пейте Зиля не стесняйтесь.

С русскими ей раньше не приходилось общаться, и она считала их какими-то странными людьми, а они оказались такими же, как и все остальные, только может менее грубыми. Её замороженная душа под действием горячего чая и под взглядом голубых глаз, начала понемногу оттаивать. Щеки разрумянились, и Николай с удивлением увидел, что перед ним молодая и симпатичная девушка. «Вот это номер» - подумал он – «а я видел её, - крокодил крокодилом, а она-то оказывается, ничего, хорошенькая»! В это время зазвонил телефон. Николая срочно вызывали на проходную.
-Вы тут сами распоряжайтесь, пейте чай, кушайте, я пока сбегаю на проходную. – Сказал он и убежал, не дав ей возможности ответить. Вернувшись, он увидел, что она по-детски безмятежно спит, примостившись на диванчике. На столе было чисто. Осторожно прикрыв дверь, он собрал бригаду и объявил им о назначении «ЗИЛ- 130», бригадиром, и предупредил, чтобы они не посылали её куда подальше, иначе – увольнение.

У «ЗИЛ-130» началась другая жизнь. Каждое утро она заходила в контору, чтобы получить разнарядку на очерёдность разгрузки, и каждое утро её ждал восхитительный чай, а взгляд его голубых глаз, казалось ей, проникает в её оттаявшую душу. Колия, как стала звать она его, нравился ей всё больше и больше, и она шла на работу как на праздник. Стала лучше одеваться, благо зарплата позволяла, научилась пользоваться косметикой, подкрашивала свои  полные, красиво очерчённые губы.  Николай, надо сказать, был, в общем-то, ветреный парень. Ему ещё не было  и двадцати пяти лет, он был холост, любил выпить, погулять и девчонок у него было в избытке. Он не замечал перемен происходящих в «ЗИЛ-130», ему было не до этого. Он проявил к ней элементарную человеческую порядочность, вежливость, и всё! Но для неё, никогда не знавшей такого отношения, он казался самым лучшим, на свете парнем. Она стала изучать русский с его помощью, и они уже частенько смеялись вместе, когда она произносила с ужасным акцентом какое-нибудь русское слово. Отношения у них стали дружескими и доверительными, а когда однажды Колия поцеловал её в щёчку, поздравляя с премией, она неожиданно упала в обморок. Тут Николаю наконец-то открылась истина, он понял, что она любит его! Её любовь не входила в его планы, но изменить уже ничего было нельзя! «Мы в ответе за тех, кого приручили» вспоминал он слова Антуана  де Сент-  Экзюпери, в «Маленьком принце», и не стал отталкивать её любовь, хотя это и было легкомысленно с его стороны. Она влюбилась в него со всей страстью молодой, пылкой, неокрепшей, и девственной души, и обмануть её ожидания, было бы ещё большим грехом. Через четыре года Николай уехал по делам в Россию, в Саратов, да так и не вернулся. Она сильно тосковала о нём, находя утешение, лишь в сыне, которого она родила от любимого Колии. Вскоре тоска стала нестерпимой и она, оставив сына на попечение сестры, уехала на его поиски и тоже не вернулась. Что с ними случилось и где они сейчас – неизвестно…
60 Галка, последняя любовь Бустера
Марат Галиев
История Галки и Бустера лишнее доказательство тому, что все божьи творения созданы с одной целью – любить и страдать. Отчего эти несовместимые по сути понятия идут рядом? Трудно сказать. Возможно оттого, что все противоположное притягивается.
Так получилось, что я оказался свидетелем и даже в некотором роде участником этих драматических событий.

Начиналось все очень романтично. Уж не знаю, какими судьбами в феврале 1983 года нас, с одноклассником Серегой, занесло в алма-атинский зоопарк. Мы только недавно демобилизовались, заново привыкали к гражданке, строили планы на будущее. От нечего делать выходили в город в поисках приключений. Так дошла очередь до любимого с детства зверинца. 

В тот день стоял крепкий мороз, снег под ногами скрипел. Полупустой зоопарк особого интереса не вызывал. Мы болтались по застывшим дорожкам среди немногочисленных посетителей и гадали куда бы податься сегодняшним вечером. Незаметно для себя добрели до обезьяньих вольер. Увы, экзотике холод противопоказан, животных попрятали до лучших времен. Разочарованные, мы остановились у торца обезьянника, закурили.
Снизу торец здания был глухим, но на втором этаже имелись дверь, к ней вела витая железная лестница, и широкое окно, за которым виднелось какое-то растение. Мы дымили «Казахстанскими» и пялились на окно. На фоне серого зимнего пейзажа оно было единственным теплым пятном. И даже навевало мысли о лете.
Тогда мне, почему-то, подумалось, что перед нами помещение администрации. Я даже представил, как за столом у горячего радиатора сидят пергидрольные зоопарковские бухгалтерши и щелкают счетами. В комнате натоплено, на железном сейфе закипает электрочайник. Везет же людям!

Мы уже почти докурили, как вдруг на нашу аллею свернула девушка в темном в талию пальто и вязаной голубой шапочке. Она быстро приближалась. Вскоре я разглядел ее бледное лицо с большими, подведенными карими глазами и ярко напомаженными губами. Из-под шапки незнакомки до самых плеч спускались слегка подернутые инеем черные волнистые волосы. Уже вблизи я еще раз взглянул на нее и, к своему удивлению, ощутил собственный пульс. Девушка показалась мне очень привлекательной. Фигурка что надо, контрастирующий с миловидным лицом строгий оценивающий взгляд. За всем этим явно скрывалась манящая глубина, в которой хотелось утонуть. Впрочем, в те времена любой девичий взгляд торпедировал без надежды на спасенье.

Появление незнакомки однозначно претендовало на самое яркое событие сегодняшнего дня. Не сговариваясь, мы заволновались: упустить такую красавицу — преступление без срока давности! Серега даже судорожно пихнул меня в бок, мол, начинай, поддержу. Девушка, я это понял сразу, требовала особого подхода. Мои мозги напряглись в поисках нетривиальной фразы. К сожалению, полушария оттаивали медленно. В голове крутились лишь отрывочные фразы из Бальмонта про «женщину дитя, привыкшую играть...», которые когда-то я заучивал, чтобы привлечь к себе внимание одной уж очень романтичной одноклассницы. И еще банально-безнадежное: «Девушка! Куда вы так торопитесь?!» Больше ничего на ум не приходило. Цыпка с изюминкой на такое не клюнет. А то, что незнакомка несла в себе изюминку, и не одну, сомнений не было. Я понадеялся на экспромт и даже растер щеки, но моего красноречия не понадобилось. Вернее, оно, мое красноречие, не успело понадобиться. Едва поравнявшись, она покосилась на нас и, пока я пытался раскрыть непослушный рот, вдруг свернула к обезьяннику. От неожиданности я забыл все, что хотел сказать. Серега от досады покрылся пятнами и молча негодовал. Тем временем незнакомка добралась до лестницы, быстро поднялась по ступенькам. Перед дверью остановилась, достала из сумочки ключ и...
Тут я понял, что настал момент истины. Второго шанса уже не случится. Очень хотелось к теплу и к девушке.
— Извините, а где тут можно записаться в обезьяны?! — нашелся я, с трудом размыкая замершие губы.
Девушка с удивлением посмотрела в нашу сторону. Я понял, что с обезьянами попал в десятку.
— Вот как!?.. — у нее оказался неожиданно грубоватый, но приятный голос. — А чего сразу в обезьяны-то?..
— Чтобы к вам поближе!

Видимо, так уничижительно с ней еще никто не знакомился. А может мы вызвали профессиональный интерес. Я мельком глянул на покрасневшее от смущения лицо друга и понял, что отступать некуда.
— Ну, так что, берете?!
— Порядочные обезьяны в такой мороз по улицам не болтаются! — с вызовом ответила она больше для того, чтобы дать себе времени на раздумье. Но по тому, как она развернулась в нашу сторону и забыла про ключ, я понял, что мы ее заинтересовали.
— Мы заблудились, хотим погреться! — задорно парировал я, радуясь, что завязался разговор.
Серега в доказательство попрыгал и похлопал руками. Она колебалась лишь несколько секунд.
— Ну, заходите, раз замерзли!

Поднимаясь по лестнице, я в действительности думал, что нас пригласили в администрацию. На деле мы с дружком оказались в помещении для персонала обезьянника. Симпатичные занавески, обилие разнообразных цветов в горшках, полосатые обои, домашняя мебель придавали комнате семейный уют, если бы не пикантные запахи. От огромных батарей, уходивших в обезьянник, несло жаром. Из-за  большой железной двери на противоположной стене отчетливо слышались визг, стуки, и бормотания. Жизнь по ту сторону явно била ключом. Стало ясно, что дверь ведет к животным.
Впрочем, девушка запахов не замечала. Пока мы за ее спиной подозрительно крутили носами, она скинула пальто и как-то буднично, словно для старых знакомых, накрыла на стол, украсив его бутылкой портвейна. По ловким движениям угадывалась хорошая хозяйка. Привыкшие к пустым магазинам тех лет, мы удивленно пялились на скатерть-самобранку, усыпанную дефицитными апельсинами, бананами, грецкими орехами и свежими томатами. В отдельной чаше лежали крупные семечки. Особенно притягивало блюдце с красиво разложенными ломтиками сервелата и сыра. Мы приободрились.
— Откуда это все? – вырвалось одновременно.
— Получаем для обезьян. Ну, кроме колбасы с сыром, конечно, — объяснила гостеприимная хозяйка.
Мы повеселели. Оказалось, что жизнь у обезьян не так уж и плоха. Разлили вино. Как порядочные люди, представились.
Девушка улыбнулась:
— Галина, можно — Галка!

Я с интересом рассматривал владелицу Золотой Шапки. Гибкая фигура, бескомпромиссно черные волосы, большие выразительные глаза — глаза колдуньи, отметил я про себя. Правда, при ближнем рассмотрении она оказалась постарше, чем  на улице. Я предположил, что ей где-то лет двадцать пять. Нам же было в то время по двадцать. Что, впрочем, не имело никакой разницы.
— За что пьем? — она изучающее рассматривала нас.
— За любовь!
В то время я был в хороших руках. А мой корешок Серега страдал от одиночества. Мне подумалось, что он вполне мог бы закадрить с обезьяньей принцессой и всячески старался растормошить дружка. Но тот лишь смущенно молчал. Вино раскрепостило. Запах уже не ощущался, да и Галка помолодела. Разговорился понемногу Серега. То есть затянул монолог про армейские будни. Пришлось вмешаться и перевести разговорный процесс в романтическую плоскость. Появилась вторая бутылка.
— А вино тоже обезьянам положено?
— Обезьянам все положено.
Вскоре мы общались как старые друзья. Галку от вина понесло. Я понял, что она хочет нас удивить.
— Есть желание обезьян посмотреть?
Мы как-то неуверенно пробурчали, что мечтаем. Галина открыла ключом железную дверь, и мы очутились среди животных. В нос ударил столь многосложный аромат, что я даже зажмурился. Сидящие в клетках обезьяны при виде нас на миг замолкли. Но тут же все вокруг еще сильнее загалдело, завизжало, заухало. С каждым шагом запахи усиливались, я ощутил, что начинаю трезветь. Мой товарищ также с трудом сдерживал рвотные позывы.

Галина вела нас по вольеру и с любовью представляла питомцев. Впервые я так близко разглядывал обезьян с их ухмылками, оскалами и красными отвратительными задами. Слушая дикие вопли на самых разных диапазонах, стараясь дышать через раз, я как-то утратил прежний романтический настрой. Единственное, что хотелось, так это скорейшего окончания экскурсии. Время от времени мой музыкальный слух улавливал иные звуки, низкие и нежные, звучавшие на фоне гвалта явным диссонансом. Это было что-то другое, скорее личностное. Причем страстные вздохи и похрюкивания приближались. Наконец мы остановились у последней клетки. Я понял, что мы подошли к источнику. Им оказался огромный самец шимпанзе. Держась за прутья, он влюблено смотрел на нашу хозяйку, корчил немыслимые рожи и подпрыгивал от нетерпения. Животное явно переполняли эмоции.
— А вот и мой Бустер! — с гордостью представила Галка.
Имярек уставился на нас умными глазами и подозрительно притих. Мы выказали полное дружелюбие. Несколько секунд мы внимательно рассматривали друг друга. От меня не укрылось, что глаза Бустера наливаются кровью. Тут Галка, сделав загадочное лицо, шепнула, чтобы мы взяли ее под руки.
— И прижмитесь, увидите, как он меня ревнует!..

Ничего не подозревая, мы с обеих сторон обняли Галку за талию. Тотчас началось представление не для слабонервных. Огромный самец явно заподозрил в нас потенциальных ухажеров. Обнажив клыки, он с яростью кинулся на разборки. Железо от удара тревожно загудело. От неожиданности, мы отпрянули. К счастью, нас разделял метал и заслуженной трепки удалось избежать.  Не в силах до нас добраться, Бустер дико завопил и принялся исступленно колотить по клетке огромными кулачищами. От неимоверного грохота Серега заткнул уши. Я бросил оценивающий взгляд на стальные прутья. Местные обитатели тотчас примолкли и с любопытством развернулись в нашу сторону. Тем временем Галкин дружок с огромной скоростью стал носиться по клетке. Меня обуяла тревога за его здоровье. 
— Он не разобьется?
На лице Галины играла довольная улыбка.
— Сейчас успокою. Отойдите подальше.

Мы с готовностью удалились метров на десять. Галина достала яблоко и протянула Бустеру. Как по волшебству животное притихло. Яблоко исчезло в присест. На морде появилось выражение нежности, глаза увлажнились,  затянулись поволокой. Вытягивая губы трубочкой, шимпанзе что-то бормотал,  причмокивал, старался губами облобызать Галкину руку. Огромный Бустер буквально прилип к прутьям, распластавшись перед хозяйкой, словно цыпленок табака на сковородке. Она гладила его по голове, дергала за уши, щекотала грудь. Еще недавно эта устрашающая гора мышц готова была разнести клетку. Теперь же перед нами был ласковый и беззащитный котенок.
— Бустер, ну ты чего?! Успокойся, мой маленький! Только тебя я люблю! Никто другой мне не нужен! — обманывала Галка, а шимпанзе верил.
Самец страстно мычал, с укором косился в нашу сторону, требовал еще доказательств. В ход пошел веский аргумент — предусмотрительно прихваченный апельсин. Доказательство с огромным удовольствием было принято.  Глядя какими глазами Бустер смотрит на Галку, я поразился: это был человеческий взгляд, кроткий и обожающий. Через пару минут мы с огромным облегчением покинули обезьяний мир.
После вольер запах в служебном помещении казался почти горным. Мы налили и с радостью выпили за братьев меньших.
— Он раз меня чуть не трахнул! — разоткровенничалась Галка. — Я забыла закрыть дверцу его внутренней клетки и принялась за уборку!..
По словам Галки, она и пикнуть не успела, как самец шимпанзе оказался рядом. С радостным визгом он принялся носиться вокруг, хватать за руки и одежду. Угрозы для жизни шимпанзе не представлял, но, учитывая его силищу, даже дружескими объятиями мог покалечить. Галка хитрила, заговаривала ему мозги, стараясь добраться до заветной двери, но Бустер легко разгадывал все маневры. Всякий раз, когда до цели оставалось какая-нибудь пара метров, он хватал ее за предплечья и утаскивал к противоположной стороне клетки. В какой-то момент рукава блузки лопнули. Обнаженка только подогрела питомца. Галина объясняла, что всегда  была уверена, что самец шимпанзе привязался к ней лишь как к своей хозяйке. Но после этого случая поняла, что Бустер претендует на большее.   
Мы сидели с открытыми ртами. Не каждый раз услышишь подобную историю от главного героя.
— Представляете, ну как мужик меня тискает! Губами щиплет за плечи, за голову, а я пошевелиться не могу, у него хватка стальная! — Галка при этом обнажила свои красивые руки и показала места, где когда-то были синяки.

Мы с удовольствием разглядывали Галкины руки. Ржали как кони, когда она описывала, как ее напугала его эрекция. Вырваться удалось хитростью.  Видя, что от блузки остались лохмотья, Галка ее скинула и сунула разгоряченному ухажеру в морду. Пока возбужденный самец в замешательстве гадал, чтобы это значило,  выскользнула из клетки. По ее словам, по сей день Бустер с блузкой не расстается даже во сне.
Вскоре, к нашему неудовольствию, в дверь постучали. Вошла пожилая, (как нам в то время показалось, хотя ей может было чуть больше сорока), женщина. В отличие от Галки, блондинка. Это была тетя Нина, Галкина мама. Тоже работница зоопарка. Хозяйка канареек, попугайчиков и прочих мелких пернатых. Словом, рабочая династия. Она красноречиво указала Галке на стену, где висели часы с маятником, напомнила, что завтра суббота. Мы поняли, что экскурсия закончилась. Но за это время между нами возникла искренняя симпатия. На прощание Галина сообщила, что живет недалеко от зоопарка. Она пригласила нас в понедельник вечером в гости.

Уходя, мы уже знали, что Галка разведена, у нее малолетняя дочь. Живут они в своем доме и разводят на продажу цветы.
В понедельник мы с букетом, тортом и бутылкой коньяка стояли перед ее калиткой. За забором виднелся добротный дом и несколько стеклянных теплиц. Через щель Серега углядел накрытый чехлом автомобиль.
Нас завели во двор. Галка провела нас по теплицам, с гордостью демонстрируя разнообразие растительности. По ее словам, именно благодаря цветам они с матерью построили новый дом и приобрели автомобиль. Галка как раз училась на любительские права. Ее пятилетняя дочь походила на очаровательного белокурого ангелочка с накрашенными губками. Она смотрела на нас влюбленными глазами и лезла на руки. Девчушке явно не хватало папы.
— А ну-ка, Наталка, поцелуй дядю! — командовала Галка дочери и малышка с огромным удовольствием целовала нас в губы. Я смотрел на Серегу. Он тоже был тронут.
В доме чувствовался дефицит мужского участия. Галина оказалась практичной хозяйкой и грамотно распорядилась случайно попавшимися в ее руки трудовыми активами. Тут же, пока готовился стол, я, по ее указанию, вскопал участок в теплице, а Серега наколол дров.

После вкусного ужина, я отправился восвояси, а Серега остался. На следующий день он привез на такси два своих чемодана и нежданно для себя обрел семейную жизнь. Серега пахал на семейных теплицах, возил на автомобиле по базарам, играл с дочуркой. По его словам, даже привязался к ребенку. На дружеских посиделках и шашлыках он уже приходил под руку с Галиной. В какой-то момент, я даже был уверен, что у них любовь. Серега прожил с Галкой полгода, дольше не выдержал. Она оказалась страшной ревнивицей и даже тиранкой. До Галки мой дружок жил в своем доме с двумя младшими братьями, за которыми нужен был присмотр. После работы старался навестить пацанов. Каждый раз Галка ему устраивала скандалы, с битьем посуды и дракой. Она и слышать не хотела, чтобы он после работы бывал еще где-то. Серега рассказывал, что она была страшна в гневе. Могла ударить, запустить всем, что в руки попадется. В такие минуты с ней было лучше не связываться. Крепкие выражения и жестокость даже в общении с маленькой дочерью у нее являлись нормой. Стоило девчушке закапризничать или ослушаться по самому мелкому поводу, как тут же следовала увесистая мамина затрещина. А брошенные вдогонку «стерва» или «маленькая ****ь» на фоне обычной Галкиной лексики воспринимались  вполне  безобидно.
Подобное отношение к ребенку коробило. Несколько раз мы попытались урезонить Галку, но она от этого еще сильнее заводилась. Бабушка малышки не реагировала. Вскоре мы поняли, что Галка материлась также естественно, как дышала.
В личных отношениях Галка не принимала полутонов, и даже невинный взгляд на любую представительницу ее пола, рассматривала как измену. Сказавши слово, назад не брала — баста! Словом, наивный влюбленный Бустер и не подозревал, какой опасности подвергался. Да и Серега не подозревал. Он чуть не плача рассказывал, что уже задыхается в Галкиных руках. Хотя и не скрывал, что в любви Галка великолепна! И только этот факт заставляет его все терпеть. Вскоре, после очередного опоздания на пару часов, Серега был бит и выставлен за ворота с теми самыми двумя чемоданами. Ни плач дочурки, что уже называла Серегу папой, ни уверения матери, что о другом зяте она и мечтать не желает, на Галку не подействовали. Так закончилась его совместная с Галкой семейная жизнь. Но не закончилась история Галины и Бустера.

Вскоре, через год, Серега встретил свою нынешнюю супругу и на несколько лет покинул Алма-Ату. В 1986, в августе, женился и я. За это время я тройку раз видел Галку. Как-то покупал у нее цветы на Зеленом Базаре для своей супруги. Во второй — мы стояли по соседству на светофоре на Ленина-Калинина. Она сидела за рулем новой «девятки», нервно курила и меня не заметила. Затем в ресторане «Жетысу» на третьем этаже, где тогда играла замечательная молодая команда, что сейчас работает с Розой. Они лабали «чисто английский рок-н-ролл» и шикарно исполняли «Девочку сегодня в баре» Лозы. Я уже не помню, как мы там оказались с друзьями, что-то отмечали.
Я первым увидел Галку. Она показалась мне красавицей. С расстояния, в зеленом блестящем платье и своими огромным колдовскими глазами, она смотрелась как индийская богиня! Рядом сидел смуглый черноволосый мужчина лет сорока. Интересный. Их столик стоял слева от небольшой сцены и чуть в глубине. В перерывах между музыкой, они оживленно болтали и нежно чмокались. На внешность, они смотрелись не как влюбленные, а как брат с сестрой, настолько были похожи.
Галка меня узнала и мы поздоровались глазами. Я не навязывался, она полностью была увлечена своим кавалером. Потому, как Галина призывно щелкает пальцами, подзывая официантов, раскованно смеется и уверенно крутит в руках меню, я догадался, что платит она. Вдруг я поймал себя на мысли, что нынешний кавалер, в отличие от моего слабовольного дружка, не даст себя в обиду. В тот вечер я в последний раз видел Галку живой.

Прошло полгода. По делу я оказался в Галкином районе. Пока искал нужную улицу, вдруг наткнулся на ее дом. Женщина, стоявшая у калитки, оказалась тетей Ниной, ее матерью. Я остановил машину и вышел. Поздоровался.
— Вы меня узнаете? Помните, пару лет назад я приходил к вам с Серегой?
Женщина безучастно кивнула. Я спросил про Галину и внучку Наташеньку. Неожиданно, женщина разрыдалась. Я взял ее под руку и принялся успокаивать.
— Нет Галки, вздернулась... — всхлипывая, негромко ответила она. — Влюбилась в цыгана до смерти, а он ее обокрал и бросил. Нашла друг дружку ****ская кровь, цыганская...

Тетя Нина рассказала, что отец Галки был цыганом. И тоже когда-то бросил ее с маленькой дочерью на руках.
Я молчал пораженный. Я не мог поверить, что Галка, женщина-огонь, с такой страстной натурой и сильным характером, смогла наложить на себя руки?!.. Почему она не подумала о том, что станет с дочерью, с матерью?! С Бустером, наконец?! Неужели так невыносимыми были любовные страдания? Несовместимыми с жизнью? Мог ли какой-то блудливый мужик стать для нее всех дороже? Даже дороже жизни? У меня мелькнуло, что именно с ним я видел ее в последний раз в ресторане. Мой рассудок отказывался верить.
— Я теперь работаю на Галкином месте, в обезьяннике, — тихо сказала тетя Нина.
— А, Бустер?!.. Как он?.. — вырвалось у меня.
— Умер Бустер... От голода умер...

После смерти Галки самец шимпанзе терпеливо ждал. Несколько недель он тенью торчал у двери, держась за прутья и жалобно вскрикивая при звуке шагов. Затем взбесился. Вихрем носился по клетке, разбиваясь в кровь.  Жилье Бустера закрывали щитами, его кололи транквилизаторами, на ночь подсыпали снотворное. Но как только он приходил в себя, все повторялось. Шел летний сезон, но не было и речи, чтобы выставлять Бустера на публику. Сильно похудевший, с растрепанной и потускневшей шерстью, самец представлял жалкое зрелище. Иногда он часами вопил так, что, по словам тети Нины, у нее волосы вставали дыбом. Потом Бустер понял, что Галки уже не будет. Он полностью потерял интерес к еде. Чтобы его спасти, из Берлинского зоопарка привезли молодую самку шимпанзе. Бустер убил ее. Доставили из московского другую, поместили в соседней клетке. Но, видя его ярость, в этот раз не стали рисковать. А вскоре Бустер умер. Его нашли лежащим на полу. От той семидесяти килограммовой горы мышц, осталось сорок с небольшим.

Тетя Нина рассказала, что когда убирали труп, из лап Бустера она вытащила какой-то грязный и засаленный лоскут. Чуть позже, рассмотрев на свету, она поняла, что это кусок материи от Галкиной блузки.
Вот так закончилась история Галки и Бустера.
Вполне возможно, что в алма-атинском зоопарке еще остались люди, помнившие Галину и  обожавшего свою хозяйку огромного самца шимпанзе. А может, забыли. Я же помнил всегда. И вот, наконец, много лет спустя, решил рассказать ее вам.
61 Школа в Бухенвальде
Юрий Пестерев
…Попадали мальчики в страшные бараки,
Догоняли мальчиков  лютые собаки,
Убивали мальчиков за побег на месте,
Не продали мальчики совести и чести…
Игорь Карпов.

   Учителя Никодима Васильевича Федосенко - уже тогда седобородого, семидесятилетнего, - организатора подпольной школы в фашистском концлагере Бухенвальд, хорошо знали не только маленькие узники восьмого барака.
О нем слышал Гавриил Попов - связной знаменитого «ударного батальона», которым командовал Валентин Логунов. О школе и маленьких узниках Логунов написал в своей   книге «В подполье Бухенвальда».
   Знали старого учителя Василий Перцухов и Георгий Сальников, не раз приносившие "бухенвальдским школьникам" баланду и хлеб, и наблюдавшие за уроками Федосенко.
   На всю жизнь запомнил Василий Перцухов внятный и неторопливый голос пленного педагога. Может быть, тогда, находясь за колючей проволокой, двадцатилетний узник твёрдо решил, что если останется живым, то обязательно будет работать учителем. И он стал им. Василий Иванович Перцухов 36 лет работал учителем немецкого языка в станице Терновская Краснодарского края.
   - Конечно, особой изобретательностью отличался Никодим Васильевич Федосенко, - рассказывает Василий Иванович. - Он был как «ходячая энциклопедия».
   Мне рассказывали, что были учебные планы и проводились уроки по отдельным предметам. Конспирация была строжайшая. Не каждый узник знал о существовании школы. Дети занимались вечером и почти до отбоя. Конечно, им было тяжело. Они занимались после работы. В подтверждение того, что я видел и слышал от своих товарищей, после войны мне попала заметка, опубликованная в «Учительской газете». В ней бывшие узники называли «отличников» "бухенвальдской школы". Хорошо запомнил фамилию Ивана Удодова, который после войны стал мировым рекордсменом по тяжёлой атлетике.
   В Московской области, в Кашире, живет бывший политрук роты Георгий Петрович Сальников. Он был учителем ещё до войны. В Бухенвальд попал за то, что в одном из лагерей прочитал доклад по случаю 25-летия Великого Октября. И вот что сохранила о Бухенвальде его память:
   - Какой-то ад кромешный. Узник понял, что убежать отсюда может только невидимка. Но дети, в чём они провинились перед «третьей империей»? Казалось, взрослые бессильны облегчить участь маленьких узников.
   - И вдруг: я ушам своим не поверил, когда узнал, что под носом у немцев организована школа, - рассказывает Сальников.
   - Об этом страшно было подумать. Настоящая школа с учителями и учениками! Даже доску и географическую карту раздобыли! Смельчаки, рискуя жизнью, тащили из канцелярии для учеников бумагу и карандаши, со склада - тёплые вещи. Усилиями Николая Кюнга, которого я хорошо знал, а также усилиями других членов интернационального комитета маленьких узников удалось освободить от работы и обеспечить дополнительным питанием. Ребят постарше переводили на работу в «ревир» - лазарет, на склады, на кухню. Мы отрывали от себя часть хлеба, чтобы передать в детский блок.
    Как рассказывают бывшие узники, существенной прибавкой к столу детей был хлеб и баланда умерших, подачу списков на которых придерживал персонал «ревира». От норвежских студентов, тоже узников, в восьмой блок шли посылки.
Ребята оживали на глазах, становились мягче и доверчивее к своим старшим товарищам.
   У Георгия Петровича Сальникова сохранился бухенвальдский дневник и записи, с деланные им после восстания:
   - В мае 1945 года я дежурил в малом лагере и разговаривал с самым юным узником Бухенвальда. Он поляк, родился в Ченстохове в 1942 году. Его арестовали вместе с отцом и матерью и посадили в тюрьму, а потом в концлагерь. Очень скоро родители были расстреляны, а его в 1944 году перевели в Бухенвальд, и он стал узником под номером 116543. Вот дословно его слова: «Немцы недобри, я до русских поеду, до России, там любят маленьких». Говорил он по-русски, потому что жил среди русских детей в восьмом блоке...»
   В школе идёт урок. Старшие товарищи - дозорные - просматривают улицу, чтобы в любую минуту предупредить об опасности. Если идёт эсэсовец, то учитель прекращает урок и тут же переключается на детскую игру.
   ... И все-таки с чего всё началось? При встрече с бывшими узниками Бухенвальда я задавал этот вопрос не раз. Ответы разноречивые. Одни утверждали, что старик Федосенко долго не находил себе места, переживал, когда видел, как мучаются и страдают маленькие арестанты, и, желая хоть как-то облегчить их участь, подумал о школьных уроках. Неважно, что вокруг колючая проволока и полосатая одежда. Ему хотелось донести до сознания маленьких граждан правду, что все они остаются людьми даже в неволе, что всех их ждут на родине. Он учил их писать, считать. Учил жить и ненавидеть фашизм. Учил любить Родину и быть ей верным до конца.
   Другие вполне авторитетно заявляют, что толчком к организации подпольной школы послужила смерть одного мальчика, затравленного и растерзанного немецкими овчарками. Тогда активисты-подпольщики и занялись всерьёз своими маленькими собратьями. Особенно кипучую деятельность вокруг детского блока развернул член подпольного центра, историк по образованию, Николай Кюнг. И видимо, ему первому пришла идея организации школы в концлагере. Он же вёл историю в этой школе (а после войны работал завучем в Подольске).
   Третьи предполагают, что создание школы - дело рук политработников во главе с Сергеем Котовым или «штубендинстов» (дневальных) восьмого блока Николая Задумова и Якова Холопцева. Правда где-то посередине. Скорее всего, все они проявляли заботу о маленьких узниках. А главное - то, что среди них были профессиональные педагоги - Федосенко, Кюнг...
   Сколько их осталось - учеников этой единственной в своем роде школы?
Школа работала почти восемь месяцев, а гитлеровцы даже не подозревали о ней. В голове не укладывается: чем бы дело кончилось, узнай они о существовании русской школы!?
   - Когда я рассказываю об этой школе, ком к горлу подкатывает, - говорит Перцухов, - а в глазах стоят ученики в полосатых робах. Выжил ли кто из них? Не знаю... В марте 1945 года я бежал из транспортной команды смертников, отправленной в Зальцбург (Австрия). Дальнейшая судьба бухенвальдских учеников мне неизвестна.
   Сколько их осталось, учеников этой единственной в своем роде школы? Как много интересного могли бы рассказать эти люди! Живу надеждой на встречу с ними. В особенности, с Иваном Николенко, Владимиром Мациенко, с которыми переписываюсь не первый год.
   Вот что  написал Иван Николенко: «Первый урок  в необычной школе состоялся 1 сентября 1944 года в восьмом блоке, флигель «А», в общем помещении, служившем одновременно и столовой. За двумя столами сидели  «школьники» - дети в полосатых робах в возрасте от семи до двенадцати лет. Урок открыл бывший учитель истории Николай Кюнг. Он сказал: «Поздравляю вас, дорогие дети, с началом учебного года. Желаю вам следующий новый учебный год начать в своих родных местах и сидеть за настоящими партами с настоящими учебниками».
   Помню ещё, что было много в бараке гостей, в основном немцев-политзаключённых, поляков, французов, чехословаков. Они принесли бумагу, карандаши, линейки, мел и маленькую самодельную доску, и кое-какие лакомства. Нашим мальчишкам-школьникам сделали настоящий праздник.
   Ещё я знал Ваню Удодова, Валю Нестерова, Васю Зуева. Мы с Васей сидели за одним столом. Я над ним шефствовал, помогая выполнять «домашние задания». Уроки в школе проходили в основном  в утреннее время, когда блок пустовал (примерно с 10 до 14 часов). Дети в командах не числились. Считалось, что они выполняют работы по блоку. При появлении блокфюрера учебные принадлежности быстренько прятались, а «школьники» начинали мыть полы.
   
   … Может, кто-то в Челябинской области знает и помнит Степана Андреевича Бердникова - комиссара подпольной бригады Бухенвальда. Говорят, что он работал учителем истории в селе Юшково. А ещё говорят, что он участвовал в написании послания подпольного центра, которое заканчивалось такими словами: «Все, как один, на борьбу за своё освобождение. Да здравствует свобода!»
62 Удивительная дружба
Татьяна Богдан
                                                                                            ТАТЬЯНА БОГДАН


   В одной семье было трое детей, две девочки и один сынок. Жила эта семья бедно, но дружно. Отец целыми днями работал, а мать управлялась по дому, да за детками присматривала. Как-то однажды, пошли ребятишки зимой на улицу, а вернулись в слезах.  Мать глянула на них и ахнула, одна из дочек, раздетая, тряслась от холода, и рыдая в голос, держала в руках скомканное пальто. Двое младших ребятишек стояли рядом и размазывая слезы по лицу, громко всхлипывали.
- Что стряслось? – испугано воскликнула мать.
- Ммам-мочка, если мы его не возьмём к себе, он замёрзнет, - голосили ребятишки.
- Кого? – еще ничего не понимая, спросила она.
Дети, молча стали разворачивать пальто и вытащили забившегося в рукав, маленького котенка. Он был худющий, кожа да кости. От холода и страха, бедняжка трясся всем тельцем и от бессилия не мог даже пищать. Мать облегчено вздохнула, улыбнулась и сказала:
- Горе вы моё. Наталья, ты зачем пальто сняла? Гляди, вон, руки от холода покраснели и сама трясешься, не хуже своего котенка.
- Ага, если бы я его не накрыла, он бы уже умер. Мамочка, давай его оставим у себя?
Женщина посмотрела на детей, которые понимали, что сейчас решается судьба этого бедняжки и с мольбой смотрели на мать. Она вздохнула и согласилась оставить малыша, только с условием, если дети не будут таскать его по рукам.  Здесь же все принялись его мыть. Сначала приёмыш  испугался и запищал, но согревшись в теплой воде, успокоился и от удовольствия, стал мурлыкать. Так в этой семье появился Уголек. Когда его принесли домой, он был черным, как уголек, но помыв его, увидели, что котенок был обычной серой окраски.
Вскорости он окреп, подрос и стал грозой мышам и крысам. Днем Уголек играл с ребятишками, да спал в углу, на подушке, а ночью выходил на охоту. Сначала в его владениях были двор, огород, два сарая и подвал под домом, но когда он вырос и стал настоящим котом, то у соседских котов отвоевал еще два вора, и на свои владения он никого не пускал. Ему приходилось защищать свою территорию от соседских котов.  Тогда он пропадал на несколько дней и потом возвращался весь поцарапанный, окровавленный, но гордый, что означало, что своё первенство он оставил за собой.
Однажды, пропав на целую неделю, вернулся грязным и худым.  За ним понуро ковылял, не менее худой, щенок. Уголек поцарапался в дверь, и в дом он сначала пропустил своего друга, а потом зашел сам. Так эта семья стала на одного члена уже больше. Щенок быстро отъелся и по комнате уже катался как шарик. Шерсть его лоснилась, хвостик, скрученный каралькой, постоянно находился в движении, как и его хозяин. Малыш был неугомонный. Он успевал поиграть со всеми, но больше всего любил играть со своим четвероногим другом. Когда Уголек спал дома, то Азорка, так прозвали малыша за его озорство, ложился на подушку возле кота и начинал грызть его ухо, сначала одно, потом другое. А Уголек терпел и, казалось, что ему это даже нравилось. Он умиротворенно лежал с закрытыми глазами и сопел. Вся семья полюбила это маленькое чудо. Ребятишки брали его с собой на прогулку. Там щенок носился, не разбирая дороги и больших сугробов. Барахтаясь в снегу, он весело хватал снег и глотнув воздуха, нырял в сугроб. А когда ребятишки катились на санках с горки, то он, с громким лаем, бежал наперегонки.
Так прошла зима, наступила весна. Дети, из-за дождей и распутицы, реже стали выходить на улицу. За это время щенок вырос и стал прекрасной собакой.  Отец для нее сделал будку. Из-за доброго характера Азорки, садить его на цепь не стали и он продолжал свободно бегать.  Дружбу с котом пёс не прерывал.  Их часто можно было видеть в будке вместе, где, прижавшись друг к другу, они мирно спали. Дружно и счастливо все жили, но вот, однажды, в этот дом нагрянула беда за бедой: сначала заболел Азорка, на глазах стал худеть.  Вызвали ветеринара, который, осмотрев собаку, сказал, что она больше недели не проживет.  Хозяин взял Азорку на руки, занес в дом и положил у печки на половик. Потом налил в стакан водки и несколько ложек влил собаке.  У бедняжки не было сил уже сопротивляться и поэтому, захлебываясь, он выпил всю горючую жидкость. Хозяйка же сварила бульон и когда он остыл, хотела напоить своего любимца. Но тот категорически отказывался его пить и не открывал свою пасть. Со слезами на глазах, женщина стала уговаривать:
- Ну, что ты?  Выпей, а то не поднимешься, - гладя собаку по голове, приговаривала, - Пожалуйста. Тебе это обязательно нужно всё выпить.
Азор заскулил, лизнул ей руку и потихоньку стал пить. Уголёк, ни на шаг не отходил от больного друга. Когда хозяева оставили бедняжку одного, кот, облизав со всех сторон больного, лег к нему под бок. Так, три раза в день Азора поили водкой и давали бульон. Через две недели он стал заметно идти на поправку. А вот хозяин дома заболел и вскорости умер. Хозяйка от горя не знала, что делать? Как она прокормит своих детей, да еще кота с собакой? Погоревала она, погоревала и решила своих питомцев отдать в добрые руки. Села как-то на крыльцо, ребятишки присели здесь же, на ступеньки, подошел Азорка с сидящим на спине Угольком. Собака с большим удовольствием возила друга на своем хребте. Женщина посмотрела на них, погладила и со слезами в голосе сказала:
- Вы простите меня, не могу я вас оставить у нас, нам самим скоро нечего будет есть. Поэтому  я решила завтра отвезти вас на рынок.
Дети сидели возле матери, гладили своих друзей и плакали. Казалось, что и четвероногие  друзья всё понимали, ведь в их глазах тоже появились слезы. Кот спрыгнул на ступеньки и стал тереться о ноги малышей. Собака, заскулив, начала лизать руки своей хозяйке. Утром, когда Анна вышла во двор, то на крыльце увидела огромную задушенную курицу, а рядом, недалеко от нее лежала крыса. У крыльца стояли счастливые неразлучные два друга. Женщина постояла, посмотрела и с болью сказала:
- Спасибо вам большое за заботу, только это нужно срочно убрать. А то хозяин курицы увидит, нам мало с вами не покажется. Азор, уноси ее с глаз моих и ты, Уголек, прихвати свою добычу. Я всё поняла, оставайтесь. Дети уже подросли, так что я сегодня пойду устраиваться на работу. Но только чтобы больше я этого не видела.
 Пёс, подошел, положил морду хозяйке в руку, немного постоял и взяв в зубы курицу, побежал в огород. Кот, с крысой в зубах, засеменил за другом в малину, где они отлично позавтракали. Анна устроилась на швейную фабрику. Ребятишек устроила в детский сад. А питомцы оставались охранять дом, не забывая, иногда и о себе. Однажды, из окна, Анна увидела, как Азор с какой - то ношей в зубах, пробежал в заросли малины. Потом через некоторое время оттуда выбежал, нашёл кота и друзья уже вместе бежали пировать. Анна переживала за них, поэтому решила посадить Азора на цепь. Но сидя на цепи, тот отказался от еды. За три дня он ни разу не прикоснулся к пищи. Женщине жалко стало собаку. Подошла, потрепала за ухом и отпустила.  Потом обошла всех своих соседей, кто держал птицу, расспросила, но на удивление, ни у кого ни одной курицы по близости не пропало. 
  Прошло уже много лет, дети выросли. Азора с Угольком уже давно нет, но в этой семье осталась память об этих двух друзьях, их удивительной дружбе и верности.
63 Джейкоб и Братство Воинов
Виктория Вирджиния Лукина
Тёмно-синие сны с диковинной позолотой становились всё светлее. Утренний свет разбавлял их, делал прозрачней, легче, лишал таинственности и все призрачные сюжеты завершались обязательно тёплым ощущением счастья.
Сквозь подрагивающие ресницы уже сверкали весёлые солнечные капли и сновидения превращались в полудрёму.
Джейкоб открыл глаза и обнаружил, что все давно проснулись. Лишь ему, как самому младшему дали поспать подольше. Он был несказанно горд, что волею судьбы попал в Братство Воинов. Все они были намного старше его, крепкого телосложения, готовые сразиться с любым врагом, но самыми опасными братья считали Монстров, которые отравляли воздух своим дыханием. Джейкоб готовился к своему первому бою…
 
* * *
Его раннее детство прошло на Зелёном Холме, в краю горных пастбищ, овечьего молока и маленьких хижин в соломенных шляпах. Отца своего он не знал, а на вопрос: «Мама, откуда я у тебя?», мать, смеясь, ответила: « Тебя аист Рунуэль принёс! Тот, что живёт на крыше дедушки Мирмо»
Джейкоб поверил в это и, пробираясь на соседский двор через дыру в заборе, каждый раз с благодарностью глядел на загадочного, стоящего среди облаков, аиста.
- Может быть, я – один из его птенцов? – размышлял он, - Тогда почему у меня нет крыльев и длинного клюва? А может, Рунуэль поймал меня на лету, как мотылька…или нашёл высоко в небе, на той звезде, где рождаются тёмно-синие сны с диковинной позолотой?
- Спи, малыш, подрастёшь – всё узнаешь! – ласково прошептала мать, склонилась над ним и, её тёмные ресницы пощекотали вздёрнутый носик Джейкоба. Она легла рядом и обняла его.
 
Утром Джейкоб уселся на лужайке седовласого Мирмо, недалеко от ульев. Он старательно засыпАл землёй мышиные норы, думая, что оказывает старику неоценимую услугу. А потом, щурясь от солнца, он с наслаждением прислушивался к непрерывному пчелиному гулу и всё высматривал, как это пчёлы ныряют в гущу лепестков цветущего персика. Дед, хитро улыбаясь в усы, предложил ему мёда, но малыш отказался – сладости его не прельщали. Тогда Мирмо открыл дверь в хлев:
- Поиграй с ягнятами, они тебя любят!
Ах, что за чудо, эти маленькие овечки! Джейкоб шутя, бодал их в животики, целовал их нежные мордашки и учил прыгать через канавку.
- Эх, Джейк, хорошая из тебя нянька получится! – всё приговаривал старик, угощая его мягким, сладковатым овечьим сыром.
 
А потом, к Мирмо приехали издалека внуки и они все вместе бегали к реке, плескались в её бурных водах, сидели на краю обрыва и любовались розово-серыми камнями на её дне.
- Хотите, я вам покажу лисью нору и столетний Ясень на Чёрной горе? Он ловит своими ветвями пролетающие тучи, и они выплёскивают на него дождь - под ним всегда сыро и растут папоротники-великаны! - с восторгом предложил Джейкоб.
Но дети его не поняли, потому, что говорили на совсем другом языке.
Когда наступил вечер, все собрались у костра и жарили мясо с кинзой и пели! А вокруг звенели цикады, блеяли сонные ягнята и шумел листвой древний Ясень, прогоняя непрошенные тучи, чтобы близкие-близкие звёзды сверкали над домиком старого Мирмо, чтобы месяц тонкой подковой отражался в каждой чашке виноградного сока, и чтобы все волшебные ночные шорохи умножались тройным эхом в горном ущелье.
 
Ночью Джейкобу приснилось, что огромный оползень с гор накрыл Зелёный Холм и... мир перевернулся! Больше он ничего не помнил, всё было сквозь густой, тёмно-синий сон, исчерченный ломкой позолотой. С тех пор он не видел ни мать, ни Мирмо, ни ловца дождевых туч – векового Ясеня.
 
* * *
- Проснулся? – предводитель братства подошёл к Джейкобу, - пора уж! Скоро старуха завтрак принесёт, а потом - в дозор! Нынче все пойдём, без исключения. Чую, что Монстров сегодня будет много! Кроме нас, малыш, этот город охранять некому. Сегодня ты станешь одним из нас, ты станешь Воином!
На серых дорожках, разбредшихся между огромными каменными мавзолеями, поблёскивала стеклянная крошка – вчера битва была не шуточная! Одного из ненавистных врагов удалось перевернуть кверху брюхом – злобного, с горящими глазами, выпускающего при дыхании струю удушающего смрада и оглушительно орущего во время атаки одну-единственную, невыносимую ноту! Спасаясь бегством, он завалился набок, завизжал, застонал, потухли его глаза, а пленники, которых он уже успел проглотить, с криками выскочили из него на волю. Вот так победа!!!
 
Скрипнула дверь и худая старуха, беззубо улыбаясь, вынесла дымящийся чан с мясной похлёбкой и погнутым половником разлила её по мискам.
- Ешьте, ешьте, родимые, - прошамкала она и, присев на колченогий табурет, залюбовалась, как отважные Воины набросились на еду.
 
* * *
Мощный Хаммер свернул с трассы во дворы и ему навстречу выскочила свора бродячих собак. Они зашлись в хриплом лае и сморщили носы, напоминая волчью стаю. Окружив автомобиль, они помчались за ним, не давая ему возможности маневрировать. На повороте, водитель едва справился с управлением, потому что самый маленький из псов, геройски бросился под колёса.
С трудом оторвавшись от преследования, водитель вытер пот со лба:
- Ну, псарню развели! Полоумная старуха устроила здесь рай для бездомных собак, нужно позвонить куда следует, чтоб будку прислали!
- Пожалуйста, не надо, - тихо попросила его спутница и, обняв свой кругленький, выпуклый животик, заплакала, - не бери грех на душу! Пусть живут!
- Здесь вчера из-за этой своры чуть люди не погибли - машина перевернулась. Видела, сколько стекла на дороге?
- Не надо, - тихо повторила девушка. Она оглянулась и встретилась взглядом с Джейкобом, стоявшим посреди дороги и растерянно смотревшим им вслед.
 
В глубине его души зародилось сомнение:
- А нужна ли эта война, ведь люди, сидящие в Монстрах, выглядят вполне счастливыми? Не лучше ли отправиться на поиски Зелёного Холма и как прежде, нянчить новорожденных ягнят, и загонять вместе с матерью отару овец в загон, и греться на солнечной лужайке доброго Мирмо – и пусть даже пчёлы искусают меня!
А ещё он хотел вновь услышать: « Спи, малыш, подрастёшь – всё узнаешь!» и прижаться к маме, и увидеть аиста Рунуэля, который зачем-то же принёс Джейкоба из далёкой неизвестности в такой чудесный, но очень, очень непонятный мир...

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
"Новости ТВ":
Беспризорные собаки - общественное явление.
В поисках пищи они сбиваются в стаи и избирают вожака.
Случаи, когда агрессивно настроенные собаки нападают на людей, не единичны.
Городская программа по стерилизации бездомных животных не работает - нет денег.
"Сейчас единственный эффективный выход, - констатирует мэр, - убивать!"
64 Жили-были пёс и кот
Ирина Миколина
                       Сказка.

                  Жили – были пёс и кот.

Жили – были пёс и кот. И жили они вдвоём, и рядом с ними не было ни одной живой души.
Как так оказалось, кто их свёл, когда то вместе и кто хозяином им был, уже и не вспомнишь, но вот так и бывает в жизни, прикипели они друг к другу и уже не мыслили себе другой семьи.
Кот для пса стал всем, так же как и пёс для кота. И жили они душа в душу, не смотря на то, что во всём  они разные были.
Кот звался Василием, маечка на нём была такая матроска, словом полосатик был, а уж ласковый всё мурр – мурр, да мурр – мурр, песенки пел, распевал, душу и себе и псу согревал.
А пёс напротив, серьёзным малым был, и имя у него подстать было. Полканом звался. И на нем все заботы были . И охранять кота и накормить его, да и о себе не забыть. Да и ночлег тоже не маловажная вещь, поди, где не ляжешь, не уснешь, поукромней уголок найти надо, чтоб не дуло, да и помягче было. Сами то они по лесам скитались, как они оказались там, откуда и куда шли, сами уж не помнили, но только желание идти вперед было для них очень важным, как будто это путь был возвращением домой.
Они уж и забыли, что такое дом, но при мысли о нем, на душе у них становилось теплее и так хотелось поскорее дойти до этого потерянного рая . Они друг другу в пути только и говорили о том, как будет здорово, что они вновь обретут дом. И даже, когда  было нелегко и негде было укрыться, и нечего было поесть, они стойко переживали это, в надежде, что рано или поздно, они всё - таки обретут свой дом, который они будут делить с любящими их людьми.

Как то ранним утром услышали они собачий лай. И лай этот приближался все ближе и ближе. И то была не одна собака, а несколько и гнались они, не поймешь за кем и человеческий голос кричал: » Ату, ату, ату его». Пронеслись они сворой прямо там, где нашли свой ночлег Василий и Полкан. Вася так ошалел, что как ошпаренный кинулся из под бугорка, только и видели его. Полкан же заметался, с лаем опрокинулся на собак , да те и видеть то его и не видели. Погнался он за ними, да не тут то было, выстрел один другой, страшно, боязно стало ему, со всех лап своих собачьих понесся он, куда глаза глядят.
 Непривычно для не охотничьей собаки слышать звуки стрельбы. Бежал он от того места до тех пор, пока не перестал различать звуки и лая и стрельбы. Словом затихло всё, и оказался он на опушке леса. Невдалеке косились маленькие избёнки, покрытые не то соломой, не то ветками, заросшими мхом. Откуда то тянулся запах еды, поди хозяйка колдует на своей кухоньке, готовит на ораву ребятишек, чьи голоса разносятся то там то  тут.
Едва отдышавшись, полакав воду из студёного ручья, встрепенулся, оправив свою, когда то  роскошную шерсть, которая сейчас, даже и не напоминала о своей величавой красоте. Вся сбилась в клочья и лохмотья. Заглянув на своё отражение в водную гладь, он подытожил. Загнан, вид никакушный, да к тому же и одинок, где же Василий, в какой стороне теперь искать его и, не решившись идти в деревню сейчас, он прилег клубочком в мягкой траве, и только сомкнулись его глаза, понеслась в голове картинка за картинкой. И Васька мурлыкающий и теплая рука, гладившая Полкана по голове, теребившая его за ухо, а то и вовсе привиделось, как он щенком играл с детишками, этакий бутуз на коротеньких лапках, толстый и счастливый, отчего он стал так тихо и жалобно поскуливать. Сон не шел, да и как тут спать, ведь кто знает, что случилось с Васей.
 Надо вставать и идти его искать, не смотря ни на что, и даже, пусть его побьют дворовые мальчишки и покусают хозяйские псы, но кто знает, может Васе и того хуже, ведь он намного слабее .Нет, конечно у него есть отличные когти и острые зубы, в этом он убедился в первую встречу с ним, царапины на его носу долго не заживали, да и откуда Василию было знать, что Полкан от природы не злой и в далекой прошлой жизни его собачей были и хозяин с хозяйкой и деток хозяйских двое и даже пару кошек Василиса и Марфа, тоже кошки с норовом были, но с Полканом жили дружно по приятельски. Словом всё было у Полкана и дом и семья, а сейчас он один и даже Василий, с которым он делил и кров, и еду, куда- то от страха запропастился.

Тем временем, когда Полкан думал, как ему быть и где ему искать Васю, сам Вася думал, где ему искать Полкана. Ведь Полкан  то не молод уже и как он без него, даже и в голову не приходило.
 Конечно, о Полкане он вспомнил не сразу, да и где там, от страха летел как угорелый, ничего не понимая, что, почему, только лай и выстрелы. И этот страх его загнал так далеко, что очнулся он только, поняв, что находиться, с первого взгляда, в укромном месте, со второго, ещё не понятно, потому что он один, а значит, не защищён.
А находился Вася в одном из развалившихся сараев. на окраине той же деревни, в которую, уже собрался  вступать Полкан, в поисках своего лучшего друга.

Полкан, как и предполагал, незамеченным не остался, стоило ему войти в деревню, как парочка мелких собак кинулись к нему и стали его облаивать.
Полкан не думал с ними ругаться и, виляя хвостом, он им сказал.
- Уважаемые, я не претендую на ваше место и не собираюсь, чтобы то ни было отнимать у вас, но прошу, позвольте мне проследовать дальше, потому что, я ищу своего лучшего друга, кстати, может вы видели неподалеку серого кота, такого в полосочку, года три отроду.
Собаки даже перестали лаять.
- Кота, ты и впрямь ищешь кота. Как ты можешь, ведь кошки наши вечные враги, мы их нещадно гоняем, ведь им хозяйка отдает самые вкусные кусочки. Разве не так. Теперь ты будешь получать самые вкусные кусочки и все цельную любовь хозяев.
- Коль, уж мы разговорились, позвольте представиться вам, меня зовут Полканом, друга моего  Васей и хозяйки у нас нет, мы бездомные, все, что мы находим, мы делим поровну между собой и, остаемся, этим довольны. И вместе мы уже давно, около года. И до тех пор, пока мы с испуга не разбежались в разные стороны ( в лесу утром такой переполох был, еле живыми ушли, даже стрельба была.) Мы шли домой, конечно же, мы не знали, где он, но верили, что обязательно найдем то место, где нас будут любить.
На что собаки посоветовали ему никуда не ходить, а оставаться с ними.
-Ты, видно пёс не плохой, мы мелковаты, ты покрупней будешь, все вместе мы будем ой ой  ой какой силой, хозяин у нас добрый, со двора не прогонит, кусок хлеба кинет, а служить верой правдой будешь, в почете ходить будешь. Ну, давай знакомиться, меня Жулькой кличут, а его Жульеном, имя, конечно странное, но уже ставшее привычным. А сейчас, мы тебе хлеба принесем и косточку. Мы излишки закапываем, вот и случай подвернулся, угостить хорошую собаку, всегда приятно.
Но Полкан, вежливо извинился и, сказав, что очень им благодарен, все же должен продолжать свой путь, ради того, чтобы найти своего Ваську.
На что Жульен сказал.
- Нет, ты подкрепись, а уж потом мы чего-нибудь придумаем. Ты мест не знаешь этих, как бы тебя не подрали, а то всяких тут хватает, в душу то они тебе заглядывать не будут, а вот зубами по тебе пройдутся, мало не покажется. Так что ты поешь, а мы тут справочки наведем, всё разузнаем.

Пока Полкан присыпал, Жулька с Жульеном обгонялись, всю деревню вдоль и поперек перевернули, со всеми поговорили, все укромные места обнюхали. Но вернулись ни с чем, да и где им знать то было, что еще бы чуток в сторону, к заброшенному хуторку и обнаружили бы они чужеземца Ваську кота полосатика. А об этом хуторке, они даже и не подумали, ведь там- то живой души нет, с кем там покалякаешь о делах насущных.


Тем временем Василий решил покинуть своё убежище, очень тихо на своих маленьких мягких лапках он вышел на свет, правда уже вечерело и едва различались очертания полуразрушенных построек, но на то он и кот, чтобы во тьме видеть как днем. Пока он был в своем убежище, то прислушиваясь, понимал, что как то тихо, даже очень тихо вокруг, вроде бы и постройки, а ведь ни одной живой души не слышно, что и подтвердилось. Он понял, что находиться один на каком- то заброшенном хуторе, до деревни всего ничего, да только идти не безопасно, и он решил заночевать там, где недавно прятался.

Наступил следующий день. Полкан находился у своих новых знакомых, у Жульки с Жульеном, и даже, когда хозяин, дородный светлый мужичонка вышел кинуть псам остатки вчерашнего ужина, увидев чужого пса, не прогнал его со двора, а подошел поближе, чтобы разглядеть, что это за лохматое чудовище во дворе завелось.
Жулька с Жульеном кинулись к хозяину. И хвостами виляли и языком штаны и руки ему полизывали, словом уважение и почет ему оказывали.
- Что это за приблуда у нас во дворе. Я спрашиваю, Жуль, ты что ли его привела .
Жулька кружилась вокруг хозяина, показывала ему свое одобрение и благодарность, заискивающе смотрела в глаза, мол, хозяин не гони, хорошая собака всегда сгодиться, был бы плох, мы его с Жульеном сразу же погнали бы со двора.
Видя, что его собаки не конфликтуют с приблудившимся псом, сам по натуре Иван Иваныч, так звали хозяина, был добрым человеком  и, пожалев пса, кинул ему кусок хлеба. Полкан, с достоинством, выдержав некоторое время, подошел и взял хлеб
- Ну вот, бедолага поешь. Что ж так шерсть у тебя скомкалась, где ж ты мотался, да и чей ты. В деревни то ни у кого такой собаки нет, откуда пришел, ведь тут- то не рукой подать до другого селения, вокруг леса. Вот невидаль то, пёс с лесу пришел. Ну ладно живи, помаленьку обиходишься. А клочья твои сами отпадут, раза два на реку сходим, и будешь как новенький.
Потеребив по шеи Полкана, Иван Иваныч произнес.
- Смирный, я смотрю.
Жулька с Жульеном, понимая важность момента, шныряли то вокруг хозяина, то вокруг Полкана, то и дело,  подталкивая его, ну, что мы говорили, видишь так и получилось, золотой человек наш хозяин.
Полкан смотрел на все и не верил, что это происходит с ним, что послал ему его собачий Бог и друзей новых и хозяина хорошего, да только радости от этого не было у него на душе, лишь безграничная благодарность за человеческое отношение к потрепанному одинокому псу, неизвестно откуда пришедшему. И не погнали его и палками  не побили и зубами не прошлись по его свалявшейся шерсти, а приютили, обогрели, словом ласковым одарили. Спасибо вам и Жулька и Жульен, и Иван Иванычу поклон низкий. А вот если был бы Вася рядом, то может и стал бы этот двор гостеприимный и ему домом. Вот было бы счастье великое. Да нет Васи и где он одному Богу известно.
И конечно Полкан понимал, что здесь он не останется, а пойдет искать своего Василия.

А в это время Вася уже, преодолев большое расстояние , оказался рядом со двором, где кипела жизнь. Куры ходили важно по двору и то и дело, то лапкой то клювиком, копошились в навозной куче, рядом лежала старая собака с полузакрытыми веками, а на заборе сидел кот или кошка, Вася еще не разглядел. Из окон дома доносились голоса, прислушиваясь к которым, Василий сделал вывод, что семья то большая, детей только трое, а то и больше. Хозяин  грубый голос – мужчина видать серьезный, и почти что всегда причитающая хозяйка.
Василий решил поближе подойти и разглядеть, кто же там сидит на заборе. И как не крути, к кому ему, коту, еще обратиться. Пройдя тихонечко около собаки, которая даже не повела ухом, Василий в несколько прыжков оказался у забора, у того места, где на солнышке посапывал трехцветный кот. Вася разглядывая его, понял, что они с ним  где то одних годков, тем лучше подумал он и тихо промурлыкал : « Мурр- мурр- мяу», деликатно давая понять трехцветному коту, что он уже не один на заборе.
Открыв глаза, трехцветный, ошарашенно, явно с испугом, перед собой увидел не давно знакомую в мельчайших подробностях картину( милый дом, зановесочка на окошке, этакой с кислинкой цветочек на подоконнике, за который был не единожды бит хозяйкой, застававшей его за жеванием листов), а не пойми откуда то взявшегося серого кота.
Как так случилось, что делать, собака стара, целыми днями спит и уж  кто хочет, во двор заходи. Пристально всматриваясь расширенными зрачками на незнакомца, трехцветный, а звали его Котей, обдумывал что делать, кинуться на него или от него.
Василий, видя этот испуг заговорил.
- Приятель, я не причиню тебе зла, если бы я хотел этого, то напал бы на тебя на спящего, пойми, не этого мне надо, а другого, того  в чем мог бы ты мне помочь, выслушав меня хорошенько.   Прости, что обращаюсь к тебе, но ты первый кто встретился мне на пути, пойми не мог же я обратиться к собаке, кстати, она спит, или к курам, им вообще нет дела до меня и мне подобных. Поэтому успокойся и выслушай меня.
Котя шерсть опустил, зрачки посузил и немного поуспокоился.
 А Вася продолжал.
- Я не местный и сейчас я один, хотя вчера нас было еще двое. Я и мой друг Полкан. Из-за стрельбы в лесу мы разбежались в разные стороны, словом потерялись и теперь, я его хочу найти, а так как, я не знаю этих мест, я и предположил, что ты мог бы мне в этом помочь. Хотя сразу должен тебе сказать, что Полкан не нашего роду племени, он пёс.
У Коти снова округлились глаза, что несет этот незнакомец, разве может кошка дружить с собакой. Он, наверное, не в себе.
 А Вася продолжал.
- Да, он собака, но собака, ставшая моей семьей, он мне очень дорог, мы с ним скитались по лесам, что попало ели, где попало, спали и всё верили, что рано или поздно, мы обретем дом, дом, который мы будем делить с любящими нас людьми. И вот видишь, все рухнуло и где теперь он, одному Богу известно, но я обязательно отыщу его и с ним мы найдем и наш дом.
Котя никогда и не думал, что станет свидетелем и участником чего-то удивительно интересного. Будни шли одним чередом, ничего не происходило, а тут на тебе, само подкралось и во всех красках и подробностях раскрылось дело доселе невиданное. Кот с собакой дружат, да и как, душа в душу жили  и на тебе всё оборвалось. И его Котю, просят о помощи, приглашают, так сказать поучаствовать в их жизни. Ну, надо же это так волнительно, что, конечно же, Котя согласиться.
И Вася тут сказал.
- Как ты готов мне помочь?
Котя выпрямился, распушил усы, придал важность своей мордашке и ответил кивком головы.
- Ты что немой – спросил Василий.
Но Котя не мог произнести ни звука, у него от волнения во рту пересохло и, пытаясь ,что то сказать, он произнес.
- Меня Котей зовут, а тебя как?
- Ой, я и забыл представиться, Васькой, Васяткой, Василием кличут, по- разному. Ну что, Котя, ты мне поможешь отыскать Полкана.

- Да, помогу, сначала, я тебе рыбку принесу, хозяин у меня рыбак отменный. Жди вот там за сараем. А о деле поговорим уже потом.
Котя лихо спрыгнул с забора, а Василий направился к сараю.
 И чуть погодя, за сараем уже выстраивали план действий по розыску пса Полкана, принято было мобилизовать всё кошачье население. И, конечно же, всё это должен быть сделать Котя, так сказать возглавить это предприятие, а Василию оставалось только ждать.
Начать решили действовать прямо после того, когда доедят последнюю рыбёху, из тех, что притащил Котя.
Основательно подкрепившись, Котя оставил Василия, и первым делом он заскочил до сестричек Вальки и Маньки, что живут по соседству, уж они- то по деревни всё знают. К его удивлению, эти пушистые создания были даже и не в курсе, что у них происходит, можно сказать под носом. И уже с Валькой и Манькой Котя бежал из двора во двор, лишь бы, где зацепить хоть какую ни будь информацию о потрепанном псе чужаке.
 И вот они заходят крадучись во двор к своему знакомому коту Прохору, он кот солидный, может, что и знает. А Прохор надо сказать, как раз и жил на том дворе, где хозяйничал Иван Иваныч и где жили Жулька и Жульен. И когда Прохор услышал историю о коте и псе, то был весьма потрясен, ведь еще несколько часов назад этот пес был на этом дворе, а где сейчас он. Кто его знает.
Да так и было, вроде бы и напал Котя на след друга Василия, но, увы Полкан куда то подевался. Одно Котю успокаивало, что Полкан в деревни и скоро Василий обретет вновь своего друга. С этим он и побежал со всех лап к своему новому знакомцу.
 Услышав о том, что Полкан где то рядом, Василий, поблагодарив Котю, попросил его проводить до того двора, где последний раз видели Полкана. Они сразу помчались туда.
- Спасибо тебе Котя, теперь я сам. За несколько часов он не мог далеко уйти, я его обязательно найду, а с тобой мы еще увидимся, ведь ты теперь тоже мой друг, а я надеюсь твой.
Котя чуть не прослезился, но сдержавшись, он произнес.
- Конечно, я рад, что ты меня назвал своим другом и поверь это для меня очень важно.
 Попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Котя пошел домой, а Василий по пыльной дорожке шел навстречу своему другу.


Полкан тем временем обошел уж  полдеревни и оказался на краю её, на покатом холме стояла невзрачная избушка, возле неё ползало дитя, две женщины, глядя на ребенка, судачили у изгороди.
- Вот как жизнь то сложилась, да и кто думал, сиротами то  малые остались, да и кто  ж их возьмет. Мать то, как лихорадка била, страшно смотреть, за неделю сгорела, а ведь женщина то славная была, да уж больно горемычная, то одно у них, то другое, а уж  когда Степан пропал, то тут и понеслось, беда за бедой и не выкарабкалась.
- Да уж, сил то женских не хватило. А малые все в мать. Особенно старшенькая, насупиться, бровки сдвинет и малую ну таскать.
- Говорят, соседка за ними приглядывает, старшенькую Анюту всему учит, а та схватывает прям на лету, а еще сказывают, что за ними брат, Нюры покойницы, приедет, да только не поняла, что сказывали, либо к ним,  либо забрать их, поживем ,увидим.
Наговорившись вдоволь , они разошлись по своим хатам.
Маленького ребенка забрала в дом , вышедшая девочка лет семи- восьми лет, малютка сопротивлялась, но она лихо схватила дитя за руку и деловито отшлепала её по грязной попе.
- Что удумала перечить, иж ты, поди, я старшая и мне  решать пора тебе домой или нет. Вишь вечереет, а тебя еще кормить, да и чумазая ты. Что так на половичке грязном и заснешь, ты ведь девочка, а не кошка какая с собакой.
За всем этим наблюдал Полкан, и сжалось его собачье сердце и на миг, забыл он про Васю и про себя. Жалко детей несмышленых, хорошо бы им помочь, хотя б дом поохранять, а то, поди, страшно им вдвоем то. И подошел он поближе к дому и улегся клубочком прямо у их двери.
Чуть погодя, в кустах,  что то  зашевелилось, звук приближался все ближе и ближе, Полкан насторожился.
- Гав, кто там, кто идет,- негромко пролаял он.
 И тут на него со всей своей молодецкой дури, как с неба, свалился Василий.
- Полкан, Полканушка, я нашел тебя, ведь по твоему следу шел от того двора, где тебя последний раз видели и с каждым шагом верил, что скоро встречу тебя, какое счастье мы опять вместе. Ты моя семья, я это только сейчас понял.
Полкан счастливый, не верил своим глазам, перед ним его Васька, друг всей его жизни.
- Вася, я бы тебя обязательно нашел, но ты оказался куда проворней, мой дорогой, так мне  было одиноко без тебя и честно скажу, мир не без добрых людей. И был принят и, можно сказать обласкан на одном дворе, и знакомцы  здесь у меня появились, Жулька с Жульеном, и  их хозяин Иван Иваныч, добрейшей души человек. Ведь, как своего приняли, но без тебя и двор тот не мил был, я и покинул его, в поисках тебя.
Покинул в поисках тебя, а нашел вот этот дом, который сейчас охраняю, а в нем двое деток несмышленых, одни они Вася, ни мамы, ни папы у них нет и не смог я пройти мимо, решил остаться и быть им помощником в чем бы то ни было.
А тебя бы искать не переставал, только Васенька, думаю я, что нашли мы свой дом. Здесь мы всего нужнее будем. Где помочь, где присмотреть, где приласкать, где оберечь.
Ведь им семья, так же как и нам нужна, а коль так получается, то  мы с тобою, наконец то, Васенька, свой дом обрели.
Друзья крепко обнялись и долго молча стояли, не проронив ни слова.
Василий был настолько удивлен тем обстоятельством, что нашел не только Полкана, но еще и семью. Рассказ о двух сиротках впечатлил его не меньше чем Полкана и друзья стали ожидать утра, когда, наконец то, они увидят свою семью.

Наступило утро, тихонечко заскрипела дверь и прямо с порога на спящих еще друзей Полкана и Васю, шлепнулась маленькая Луша.
Полкан, чтобы не испугать ребенка, терпеливо ждал, когда она от них отползет. А вот Василий, напротив, взвизгнув, отскочил в сторону.
Луша во все глаза уставилась на Ваську, а, уже успокоившись, подошел к ней и, потираясь бочком то одним то другим, завел свою любимую песенку. Мурр, мурр, мяу, мяу. Мурр, мурр, мяу, мяу. Луше это так понравилось, что она решила сделать так, как всегда делала с тем, что ей нравилось. Схватила  Василия и стиснула его так, что Вася уже пожалел, что так близко подошел к ребенку, а как же было не подойти, ведь это теперь его семья. Ведь Полкан решил, что именно эти ребятишки, будут для них всем.
Немного погодя, в целях своей личной безопасности, Вася улизнул из объятий Луши как уж, но не тут- то было, она как зачарованная поползла за ним на четвереньках, чем обрадовала Полкана. Ведь увязавшись за Васей, она сползла, наконец то, с него. Полкан деловито, отряхивая шерсть, поглядывал на то, как хорошо-то закрутилось  колесо их жизни. Василий , непревзойденная нянька, решил он.
Старшенькая Анюта еще не выходила, но он слышал, что она там чем то гремит, может посудой и от мысли, что эта посуда, как то связана с кухней, у него обильно потекла слюна, да голод не тетка. И тут, он ощутил еще более глубокую ответственность за этих девочек, теперь еду надо не только Васе и ему, а и детишкам.
- Что ж я, о чем думал то. Ведь не святым духом им питаться, и, в связи с этим, он  вспомнил о своих приятелях о Жульке и Жульене и об их хорошем хозяине Иван Иваныче, рыбаке отменном.
-Вася, ты поиграй тут, а я сейчас буду.
 И он со всех лап полетел на двор, который только вчера покинул.


Жулька с Жульеном лежали у изгороди, утро ведь, зевая и сладко потягиваясь, они лениво смотрели на дорогу, ну может хоть что- то развлечет их глаз, но дорога, словно сама спала и, ничего на ней не происходило, но вдруг Жулька увидела,  быстро приближающегося к ним, Полкана.
Вот уж радость какая, знакомец. Приятно, вспомнил , пришел не забыл и Жулька завиляла хвостом, приветствуя Полкана. Жульен тоже был рад увидеть своего нового друга.
Полкан, как только достиг их, выложил все сразу без остатка, рассказав и про Васю и про двух маленьких деток и про то, что он помнит, как сердечно встретили его и Жуля и Жульен, как помогли ему во всем, а сейчас, он просит помощи уже не для себя, а для маленьких девочек Луши и Анюты.
- Послушай, ты говоришь, что они одни, а ты знаешь, что у Иван Иваныча с его женой Глафирой Никаноровной, нет детей. Ты понимаешь, как бы хорошо было, если бы они обрели друг друга, но как бы это сделать, ума не приложу, мы же не люди, чтоб все им растолковать. Знаешь, мы над этим подумаем, покумекаем, может, что и надумаем.
- Ну, а тебе, конечно, поможем и рыбки дадим.
Полкан, взяв рыбку, поблагодарил друзей и помчался назад.
Василий с Лушей, уставшие бегать друг от друга, уже лежали рядом , бочком к бочку. И Вася, вымотанный ,но  вместе с тем и счастливый, крикнул Полкану.
- Все нормально, я за ней приглядываю.
- А Анюта, старшенькая выходила,- кладя рыбу на порог, спросил Полкан.
- Нет еще, - крикнул Вася.
Полкан тихонечко носом ткнул дверь, она заскрипела и стала приоткрываться.
- Луша, это ты, - спросила Анюта и , не  получив ответа, подошла к двери, чтобы увидеть кто же там. В  проеме показалась маленькая, худенькая девочка с русыми волосами, с лицом усыпанным веснушками и с очень серьезным взглядом.
- Луша, - произнесла она и оторопела, на пороге лежала большая рыбёха, где, откуда, кто принес, она огляделась по сторонам, но никого кроме пса, сидящего рядом и Луши, играющей с котом не обнаружила.
Недолго думая, она быстро схватила рыбёху и потащила в избу, уже через час потянулся из двери такой родной, но почти позабытый аромат ущицы.
Полкан был на седьмом небе от счастья.
Анюта вышла из дома и , взяв сестру за руку, потянула в избу.
- Дурёха, пойдем кушать, нам мама с небушка рыбку прислала, отпусти кота, ты, что его схватила, чей он,  - но Луша не хотела даже и слушать об этом, бедный Вася стойко терпел.
И вот Анюта затащила Лушу в избу, а Луша затащила  с собою и Васю.
 Вот так Вася первый раз оказался у себя дома и, конечно же, интересно, как же выглядит их с Полканом дом.
Лавки деревянные, лежаки, печь, есть куда в холода залечь, посреди избы стол старый тесовый, на нем горшочек черный со слегка открытой крышкой. Из горшочка валит аромат наивкуснейший, видать ушица на славу удалась.
Покормив Лушу, которая даже и не думала сопротивляться, Анюта налила маленькую миску и Васе, этого он не ожидал, так быстро, видать у девочки сердце доброе, а как же Полкан.
Вася, потерся у ног Анюты и громче прежнего запел, Анюта погладила его и впервые за долгое время улыбнулась.
- Иж, какой ласкучий, вот забава Луше моей. Видать, хорош ты, а по мне ты еще бы мышей ловил, то цены тебе бы и не было.
Вася слушал и, не переставая мяукать, стараясь держать её внимание по максимуму, подбежал к двери.
- Мяу, мяу, мяу,- встав на задние лапы, старался открыть дверь.
- Что ты хочешь, не пойму я тебя, - Анюта подошла к двери.
Вася, вытянув хвост трубой, весь как струна напрягся, ожидая, когда за дверью покажется его друг.
Анюта открыла дверь, на пороге сидел Полкан, Вася, выбежав к нему, стал обвиваться вокруг него словно лента.
Анюта никогда не видела, чтобы кошка с собакой так были дружны, а напротив, знала, что соседская собака чуть не растерзала соседскую же кошку.
- Вы что, вместе, это твой друг?
Васенька так рад был услышать такие слова от маленькой девочки, мала малой, а смышленая какая и от переизбытка чувств закрутился он пуще прежнего, обвивая то ноги Анюты, то своего любимого друга.
 Анюта открыла пошире дверь и сказала.
- Заходите, мы одни с сестренкой, будем делить с вами наш кров и то, что Бог пошлет нам, вот как сегодня, рыбу, - сказала она, наливая уху в миску побольше для  Полкана и, ставя её рядом с миской Василия.
Друзья довольные таким исходом, наконец -то выдохнули и мордашками погрузились в миски.
Анюта по хозяйски смотрела, как над мисками колыхались от удовольствия два пушистых хвоста.



Прошло не так много времени и Жулька с Жульеном нашли- таки способ объединить деток малых Лушу и Анюту и своих хозяев Иван Иваныча и Глафиру Никоноровну, конечно, не без помощи Василия и Полкана.
И семья, к которой стремились Василий и Полкан, появилась не только у них, но и у девочек.
Иван Иваныч и Глафира Никоноровна уж  и не знали, каким святым свечки  ставить, ведь и не ожидали они, что такое счастье выпадет на их бездетную долю. Не ждали, не гадали, а вот оно как обернулось. И детские голоса наполнили их старый и добротный дом.
А Полкан с Василием уважение и почет сыскали  у хозяев и непомерную любовь Анюты и Луши.
Так и зажили они одной большой и счастливой семьей.