В училище, пост номер один был у знамени. Знамя стояло в вестибюле, в ящике под стеклом. Еще в вестибюле была дежурка, в которой находился пом-деж по училищу, обычно курсант пятого курса и рассыльные, три человека младших курсов; да еще раздевалка. Вестибюль был большой и холодный. На пост номер один ставили в наряд обычно курсантов четвертого курса. Пост этот был самым ненавистным для всех нас. И вот попадаю я в наряд и, о горе, заступаю на пост номер один. Доверие, оказанное мне, стоять у флага, было мучением. Во первых ни куда не отойти, во вторых колотун. В третьих не присесть, это тебе не в роте у тумбочки. И в четвертых ни книжку почитать, ни поболтать, не с кем. Так я, размышляя о своей несчастной доле, мерял шаги по бетонному полу в районе флага. Время было позднее, шел второй час ночи и второй час моей вахты. Пом-деж мирно спал на диванчике в дежурке, рассыльные играли в шахматы, а я, до глубины души жалея себя и свою неудавшуюся жизнь, вышагивал, отмеряя километры и минуты.
И тут открылась входная дверь. Нужно заметить, что она была двухстворчатая и очень высокая, ну и тяжелая. С мощными литыми ручками. Внизу была щель, из которой дуло, ощущали это только дневальные поста номер один. За четыре часа вахты замерзаешь конкретно.
Так вот дверь открылась и в открытом проеме возникла лошадиная голова. Я,обалдел. Первая мысль-Галлюцинация. Но следом за головой, вошло, туловище…Дверь закрылась.… Лошадь дышала, изморозь вокруг ее ноздрей стала таять и капли в полной тишине, как мне показалосьгулко, шлепались на бетонный пол. Я онемел. Дверь открывалась наружу….-Здравствуйте.
Глупо пролепетал я.
- А как Вы вошли?Спросил я, обращаясь к лошади.…Тут дверь открылась вновь, и вошел мой кореш Коля Ващенко. Который после занятий отпросился у командира роты до утра, якобы помочь родне, а сам пошел на свидание. Слов у меня не было. Из дежурки выскочили рассыльные, а потом и заспанный помдеж выполз. Кворум состоялся. Лошадь была худой и облезлой, непонятно бело-грязного цвета. У нее были грустные глаза и отвисшая губа, из под которой выглядывали желтые зубы. Все молчали.Один из рассыльных притащил краюху хлеба с солью и протянул гостье. Она потрясла губой, но хлеб взяла аккуратно,и прикрыв глаза грустно стала жевать. Крошки вместе со слюной падали на пол.- Где ты ее надыбал? Ну и нафиг притащил…?Наконец помдеж вспомнил, что он на посту. И посмотрел на синюю повязку у себя на рукаве. Давая понять, кто здесь старший.Лошадь доела хлеб и благодарно вытерла слюнявую морду о фланельку помдежа. Мы заржали…Она сразу поняла, кто главный. - Иду, стоит у Детского Мира, у меня конфета завалялась. Я ей предложил. Она съела и пошла со мной. С ней идти веселей. Потом думаю, пусть погреется. Вот и завел.Промямлил Колян.-Я вообще-то хотел ее в роту привести…
!!!???-Да.… Почесал репу помдеж. Брезгливо пытаясь рукавом отчистить слюну с фланки.-Ты б ей лучше секс предложил, Мудило.Помдежтрусливо оглянулся. Тихо. Ночь. Никого.- Ну и что теперь. Давайте ее на улицу выведем. Не дай бог дежурный по училищу нарисуется. Вовеки из нарядов не вылезем.- Это точно. Все согласно закивали.И дружно стали выдворять конягу.
Но не тут-то было. Отогревшись и поняв, что здесь теплее, а нужно сказать, что была зима, коняшка выходить не хотела. И стала упираться. Двое тянут за гриву, двое пытаются толкать сзади, а я держу дверь. На вид хлипкая, лошадка оказалась сильной. Вытолкать ее не могли. Уходить ей явно не хотелось. Кто-то догадался принести еще хлебушка и мы таки выманили ее на улицу. Темно, ветер метет снежную пыль. В лучах прожектора снежная карусель. Прежде чем скрыться в ночи, лошадь подняла хвост и несколько конских каштанов упали возле центрального входа. Мороз быстро превратил их в ледяные шары. -Эх, Морозова! Помдеж с силой стукнул по ледяному шару. Прощайконяга… Мы еще долго стояли у входа, курили. Молчали. Каждый думал свое. Только мы с Колей были в шинелях. Но холода ни кто не замечал. Что-то уже объединило нас. Почему то было грустно. Молча же зашли в холл и разбрелись по местам. Тут и моя смена подошла к концу. В роту мы с Колей пошли вместе, молчали… Говорить, почему-то не хотелось. Да и о чем.