Село Ракомо. 6547 г.(1)
Осень, отойдя своим ненастным небом и дождями, как-то незаметно сменилась зимой. Деревья стояли удивительно красивые, покрытые снежными шапками как снегурочки.
В конце декабря Улеб повел детей на озеро, где их ждал сюрприз. Озеро расстилалось бесконечным снежным полем, сверкающим на солнце так, что рябило в глазах. Савелия впервые вывезли на берег, и он смотрел вокруг широко раскрытыми глазами. Всё для него было новым и удивительным.
На кромке берега стояли необычные сани. Они были немного больше тех, которые стояли у них на дворе, а посредине торчал большой шест с перекладиной. Улеб подошел к саням, немного повозился внутри, дернул за какую-то веревку и над санями распростерся парус. Дети, весело галдя, запрыгнули в сани. Улеб повертел парусом, пытаясь наполнить его ветром, и как только он начал надуваться, вместе Окулом, они стали толкать сани. Как только сани достаточно разогнались, они в них запрыгнули и те помчались по снежному полю, гонимые ветром. Восторгу детей не было предела, они смеялись, толкая друг друга, подставляя разгоряченные лица обжигающему ветру.
После этого Улеб и Окул использовали эти сани для переправки грузов на другую сторону озера и обратно. С этого дня в Ракомо каждую зиму открывалась быстроходная зимняя дорога по озеру.
На следующий год, в мае, Окул впервые отправился с торговым караваном в готские земли на Запад. Вернулся он только в конце августа, привезя домашним много подарков и хороший заработок.
Улеб со свекром Сокрелом в окружении домочадцев и ближайших родственников отмечали третью годовщину усопшей Марфы.
- Эх, Богородица, Богородица, - уже заплетающим языком говорил Улеб, - не спасла ты мне мою Марфу. Вот скажи мне Сокрел, по что мы молимся ей раз она не видит нашего горя.
- Ну почему же не видит, отвечал ему Сокрел, не совсем твердым языком, - вон Савелий, отпрыск Марфин радует нас, о том Богородица позаботилась.
- Да, - согласился Улеб, - только и радость осталась от Марфы, что Савелий. Знаешь Сокрел, в рождение его обещал я Иисусу по выросту отдать его ему в услужение, пусть Марфе вымолит чертоги красные и душа её возрадуется за него.
- Попом его что ли сделать хочешь? – в недоумении спросил Сокрел.
- Ну почему попом, - отвечал Улеб, - при церквях много разной работы. И расписывать надо, и поновлять стены, да мало ли чего надо делать в церковном хозяйстве, не только ведь покойников отчитывать. Думаю, раз жить его Иисус с Богородицей оставили, значит, он им нужен, пусть в домах их порядок поддерживает, за то я думаю, в Царстве небесном ему воздастся, как думаешь Сокрел?
- Да, - протянул Сокрел, - согласен. Давай выпьем за упокой Марфы и здравие Савелия, чтоб не забыли его Иисус и Богородица в своей благодати.
Пять лет спустя. 6552 г.(2) Терем Великого князя в Киеве.
В личных покоях Ярослав Владимирович беседовал со своим старшим сыном Владимиром князем Новгородским, который только вчера приехал из Новгорода по его поручению. Вечерело. За небольшим столом расположившись друг на против друга, ужиная князья обсуждали последний неудачный поход Владимира на Константинополь.
- Не смотря на поражение, я написал Константину, - сказал Ярослав, - что Русь ни когда не признает себя побежденной, и что в ближайшее время мы вновь пойдем на Византию, и тогда удача может оказаться на нашей стороне. Константин согласился, что испытывать судьбу дважды не стоит. К тому же, как докладывают наши информаторы, у Константина Мономаха много проблем и без нас, поэтому он предложил обручить Всеволода, которому исполнилось в этом году 14, с его дочерью Анастасией, которой уже 13. Свадьбу предлагает сыграть через два года.
Кроме этого он предложил продлить договор с Анфинием и Исидором, которые строили Софию Киевскую, ещё на 10 лет. Этим надо воспользоваться Владимир, и построить в Новгороде такую же, равноценную Софию.
- Отец, - возразил Владимир, - ты что забыл, в Новгороде уже стоит София.
- Да помню я всё княже, только София та дубовая, а я предлагаю тебе поставить каменную, как здесь в Киеве.
- Но, отец, - не унимался Владимир, - две Софии в одной метрополии быть не может, церковники, не освятят вторую Софию.
- Эх, молодость, - вздохнул Ярослав, - всему-то вас учить нужно, сожги ты эту деревянную халупу, вот и причина будет для постройки новой.
Владимир смутился от такого откровения отца, но перечить ему далее не решился, зная его крутой нрав.
- Хорошо отец, так и сделаю, - ответил он.
Через год в три часа по утру 15 марта заполыхала новгородская София, К полудню от неё остались одни головёшки.
Сразу после пожара разослал Владимир по всей Земле Новгородской гонцов собирать лучших мастеров для строительства новой Софии, а из Киева пригласили константинопольских мастеров Анфиния и Исидора с их командой для руководства стройкой.
Село Ракомо. 6553 г.(3)
Один из гонцов в конце марта прибыл в Ракомо к сельскому старшине.
Княжеские гонцы всегда принимались на селе с почетом. Сокрел принял его в своем доме.
- Князь, вздумал храм поставить, - начал гонец, - чтоб не хуже был, чем в Киеве у отца его, заложенным еще Владимиром Святославовичем и законченным Великим князем Ярославом в 26 году. Посему князь Владимир повелел собрать по Новгородской земле лучших мастеровых для постройки такого же храма в Новгороде.
- Из наших, - отвечал Сокрел, - самый знатный мастер Улеб, он и плотник, и столяр, и резчик, и каменщик. Его и в Ладогу приглашали терема ставить и по другим местам Земли новгородской. Сейчас за ним пошлю, а мы с тобой служивый пока отпотчуем, что Бог послал.
Сокрел отдал распоряжение, чтобы разыскали Улеба и привели к нему, и велел жене накрыть стол для дорого гостя.
Пока готовили стол Сокрел рассказал гонцу о самоходных санях Улеба, что ездят зимой по озеру, словно в запряжке; о небывалом улове в этом году, которого он уже лет двадцать не помнил; о лихих людях, что время от времени беспокоят село, потому хотели бы селяне иметь в Ракомо, пост княжеский для спокойствия и порядка; цене на лес, которая год от года падает, а добывать его всё труднее и еще о многих других проблемах селян, которые он как старшина вынужден решать.
За неспешным разговором, хорошим питьем и едой, время летело незаметно. Наконец появился Улеб.
- Улеб, - обратился к нему Сокрел, - князь призывает мастеров лучших Земли новгородской на строительство в Новгороде храма на подобие киевского. Я рекомендовал тебя.
- Да что ты, Сокрел, - отвечал Улеб, - куда мне с семью ртами на столько лет уезжать, нет Сокрел, не могу.
- Да ты, что Улеб, лучше тебя вряд найдется другой мастер, да и ослушаться княжеского веления негоже. Пошлю с тобой племянницу Килину, она пока не замужем, а там глядишь, и мужа себе присмотрит, - отвечал Сокрел.
- Улеб, - вступил в разговор гонец княжеский, - ты подумай головой своей, на какое дело тебя зовут. Такого храма еще никогда в Земле нашей не поднимали. Это не только почет и уважения от князя и старшины города, но еще и заработок не плохой. Мастерам сказали платить будут как иноземцам, не дури, соглашайся, а то силой придется тебя вести.
Улеб задумался: как ни крути, а от воли княжеской уйти не удастся, придется перебираться в Новгород со всем семейством, благо Окул, уже самостоятельный, да и Ульяна уже на выданье, Савелий правда еще мал, зато остальные уже помощники.
- Эх, - вздохнул Улеб, - видно от судьбы не уйти, доставай скреп.
Гонец княжеский достал берестяной лист, на котором написал договор о найме Улеба на строительства храма, в конце Улеб подписал: «скреплено Улеб марта, числа 25, года 53». Гонец поставил рядом свою печать.
- Не затягивай, - сказал Улебу гонец, выдавая подорожную грамоту, - через неделю, чтоб был уже в Новгороде.
1) 1039 г. по христианскому летоисчислению.
2) 1044 г. по христианскому летоисчислению.
3) 1045 г. по христианскому летоисчислению.