Алкан довольно долго вёл Машу по мрачным коридорам, выложенным каменными плитами. На стенах кое-где встречались искусные росписи, яркие и местами даже не столь ужасные, как те, что она видела до сих пор. Но Маша всё равно старалась не смотреть на них.
Её тошнило от этих ярких красок и уверенных линий, с одинаковой отчётливостью, почти любовно, передающих и весеннее цветение пышных садов, и кровавые ритуалы, причём одно непринуждённо переходило в другое, словно те, кто рисовал это, вообще не видели разницы.
Словно… для них не существовало самого понятия добра и зла, и им всё казалось одинаково хорошим и естественным.
Источником света служили те же шары, что и в святилище, только здесь все они были голубыми и выглядели сравнительно тусклыми. Маша оглянулась, высматривая отставшего Кусю, так и не вернувшегося на её ноющее плечо, хотя она предлагала. Он может идти намного быстрее, но его лапки не привыкли к такому засилью камня.
Видя, что Маша тревожится за него, он резко подпрыгнул, взлетая, догнал её, устремился вперёд, огибая Алкана, едва не задев крылом его ухо; лихо развернулся в конце коридора и опустился на пол, ждал, посверкивая глазами, прижав и сяжки, и усики.
Ему не нравилось здесь, и это ещё мягко сказано, и ему не понравилось, что жрец даже не вздрогнул, когда кото-мышь бесшумной тенью пронёсся мимо.
Коридор заканчивался тупиком, но Алкан нажал на плохо заметный выступ, и тяжёлая плита поднялась. В первый момент Маше показалось, что за ней — провал в бездну, и она тут же невольно представила, как Алкан толкает её в спину и… Однако оцепеневшие чувства не желали реагировать. Может, она просто устала бояться?
Алкан зашёл в черноту первым, и там вспыхнули два голубых шара, а внизу обнаружилась платформа. Почему-то Маша подумала именно так: "платформа", и ощущение пропасти никуда не исчезло. Шары освещали гладкие стены, теряющиеся вверху, там, где ничего уже нельзя было различить.
Лифт. Снова лифт. Только ещё более странный и зловещий, чем в первом раунде. Но во втором никакого лифта не было. А впрочем, там она сразу же попала в цепкие объятия Проглотовых тащилок — чем не лифт? Вполне себе нехилый первобытный подъёмник.
Почти ностальгические воспоминания о тащилках отвлекли и помогли сохранить невозмутимость, когда платформа рванула куда-то так, что сердце сначала подпрыгнуло к горлу, а потом провалилось в живот. Маша даже не поняла вверх их несёт или вниз.
Она смотрела на рыжеватые завитки волос на макушке Алкана и думала — кто он сейчас? Человек или… та тёмная сущность, что пользуется им когда пожелает… Одно было ясно: эта сущность следит за каждым её шагом, жестом, словом, за выражением лица…
Неужели Высший жрец и вправду поверил в воплощение Тёмной? Теперь Маше было очевидно: манёвры Ядвы с самого начала не обманули его ни на миг. Но он считал, что жрица спланировала всё: нашла подходящую девушку, научила её что делать, провела в Тайный Зал.
А Машино поведение развеяло эту версию в пыль. Она не играла, не повторяла заученных слов, она даже не боялась, хотя и сама не могла понять почему.
Сейчас Алкан озадачен. Маша заставила себя всмотреться в его лицо. Сущность ушла, вернее — спряталась, затаилась, решила выждать и понаблюдать.
Лифт остановился, массивная плита, закрывавшая выход, уехала в сторону, в лицо повеяло свежим ветерком, напитанным ароматами цветения. Великолепный сад, пронизанный солнечным светом, дышащий влажной свежестью, наполненный птичьими трелями, — начинался сразу же, стоило ступить один шаг.
Маша и Куся вышли наружу, окунулись в это манящее переплетение прекрасных образов, звуков и ароматов, переглянулись и безошибочно поняли друг друга. Нет, и здесь не лучше и дышится ничуть не свободнее…
Это в мрачных залах без окон казалось, что за их пределами всё будет иначе, хотелось на воздух, на волю! Воздух — вот он, а воли — нет.
И запахи кажутся удушливыми, и деревья хочется раздвинуть, чтобы не стояли вокруг, как стража, надвигающаяся на неудачливого беглеца, и солнце выглядит безжалостным всевидящим оком, от которого хочется скрыться да негде…
Теперь уже чудится, что в темноте даже лучше, что там можно укрыться от всех в каком-нибудь укромном уголке… Конечно, это иллюзия. Здесь им не спрятаться — ни в темноте, ни на свету. И сад ни в чём не виноват. Но он отравлен, всё вокруг отравлено испарениями зла.
Маша помедлила, шагнула вперёд, подчиняясь приглашающим жестам Алкана, по мощёной разноцветными камешками дорожке к изысканной беседке, увитой зеленью.
Рядом переливались на солнце струи фонтана; служанка, застыв в почтительной позе, ждала приказаний. Алкан что-то шепнул ей, и девушка тут же исчезла за деревьями.
— Что желает Владычица? — ласково спросил жрец, усаживая Машу в беседке. — И её досточтимый спутник, — он поклонился Кусе, но тот даже не взглянул на него.
Кото-мышь вспрыгнул на обтянутое пунцовым бархатом сиденье, брезгливо откинул лапой золотистую подушку и, прищурившись, уставился в ту сторону, откуда они пришли. Маша последовала его примеру. Ей тоже хотелось знать, что это за здание, столь сложно устроенное и невероятно огромное, судя по всем перемещениям пешком, да ещё и захватывающий дух полёт на лифте следует учесть…
В просвет между деревьями виднелась тёмно-серая каменная стена. Она вздымалась над садом — всё выше и выше. Маша и Куся синхронно запрокинули головы. Казалось, что эта стена, сложенная из огромных каменных блоков, закрывает полнеба. Она не была вертикальной, а немного отклонялась в сторону от наблюдателей.
Каменные блоки… они настойчиво что-то напоминали… уклон… гигантские ступенчатые уступы… Пирамида? Пирамида — вот что это такое. Ступенчатая, как в Мексике, а не гладкая, как в Египте. Какие широкие уступы… Там тоже что-то находится, кажется даже деревья растут… Деревья?! Так они сейчас не у подножия её, а на одной из этих колоссальных ступеней?!
— Этот сад разбит на третьей ступени, — вкрадчиво произнёс Алкан.
Маша лишь бросила на него быстрый взгляд, хотя можно было и не смотреть — это интонации не "доброго глуповатого дядюшки", а коварного Высшего жреца.
— Фрукты, напитки и мясо сейчас принесут, — жизнерадостно сообщил внезапно вернувшийся "добрый дядюшка", и даже руки его сделали такое движение, словно он хотел их потереть, как обжора перед изобильным столом, и только в последний момент удержался.
— Но, может быть, Госпожа желает чего-то особенного? — лакейский изгиб спины и радостное ожидание в глазах: вдруг удастся услужить?
И эти метаморфозы отчётливо напомнили Маше незабвенную Таисию Петровну — та же мгновенная смена образов, и каждый абсолютно достоверен, — только у неё репертуар был шире.
Что-то подсказывало Маше, что он и вовсе неограничен. А у Алкана всего две ипостаси — полупустая человеческая оболочка и её жуткий жилец. Сейчас он снова спрятался, но, само собой, продолжает наблюдать…
— Нет, ничего особенного не нужно, — ответила Маша, сообразив, что, пока она предаётся воспоминаниям, Алкан всё ещё ждёт ответа. — Хотя… пусть принесут простой воды, — помедлила и уточнила: — Родниковой.
— Будет исполнено, о Великая! — возликовал жрец.
Наконец-то дорогая гостья хоть чего-то захотела.
Очень скоро вместо одной служанки налетел целый рой. Они бесшумно сновали вокруг, не смея поднять глаз, а стол, занимавший центральную часть беседки, моментально и как бы сам по себе уставился множеством широких блюд с фруктами, кувшинов с напитками и прочими яствами.
Алкан забрал у одной из девушек поднос с драгоценным кубком и с глубоким поклоном поднёс его Маше. Она молча смотрела на кубок. Похоже, в нём действительно вода, но брать её из этих рук категорически не хотелось.
— Позже, — бросил Маша и отвернулась.
Алкан покорно поставил поднос на стол. Не слишком ли дерзко она себя ведёт? Вообще-то Тёмной Владычице ещё и не такое позволено. Сыграть её роль достоверно Маше не по силам, легче научиться плеваться огнём, как Куся, а значит… решение вести себя так, как захочется — в некоторых пределах, разумеется, — пожалуй, было и остаётся самым верным.
Жрец отступил, а потом и вовсе вышел из беседки, и пока он нашёптывал старшей прислужнице какие-то распоряжения, Маша выплеснула воду из кубка и снова наполнила его из стоящего рядом кувшина. Потом взялась за фрукты.
Куся беспрепятственно бродил по столу, благодарно помуркивая, когда Маша раздвигала и перемещала широкие блюда и стройные кувшины, прокладывая для него удобные тропки. К счастью, они уже успели хорошенько подкрепиться, прежде чем Алкан предложил вниманию "Тёмной Владычицы" приятный сюрприз, как он его назвал: двое могучих стражников выволокли на дорожку прямо перед беседкой закованного в цепи человека.
Видимо, здесь считали, что подобное зрелище должно способствовать пищеварению…
— Вот он! — объявил Алкан.
Маша ответила недоумевающим взглядом. Она не собиралась делать вид, что знает о чём и о ком идёт речь.
— Конечно, конечно… — закивал жрец. — Мятежники, осмелившиеся восстать против Храма, — слишком ничтожны, чтобы Госпожа знала о них. И всё же, я надеюсь, что Великой приятно видеть главаря бунтовщиков поверженным у своих ног!
Дюжие воины швырнули пленника на колени, но он тут же поднял голову и посмотрел на Машу в упор, без слов опровергая сказанное Алканом. Взгляд прожигал насквозь, в нём было столько горькой ярости, что назвать этого человека поверженным мог бы только слепец… или лгун.
У Маши перехватило дыхание от боли и бессилия, она знала, что не сможет ему помочь. Ей ничего не изменить в этой реальности, несмотря на видимость власти, которую она получила на какое-то — очень краткое — время.
Лицо мятежника расплывалось перед ней, хоть он и стоял очень близко. Прямые чёрные волосы до плеч, резкие черты, кровоподтёк на высокой скуле и жгучие глаза, смотревшие на неё с неприкрытой ненавистью, без тени страха.
Неужели это слёзы мешают ей видеть, застилая всё вокруг мерцающим маревом? Откуда такая невыносимая тяжесть и ощущение безысходности? Почему она убеждена в своём бессилии?! Она сможет, она должна ему помочь!
На какой-то миг в чёрных глазах отразилось удивление. Очевидно пленник иначе представлял себе Тёмную Владычицу…
Голос Алкана прервал немую сцену:
— Для Священных Игр во славу Безликих всё уже готово! Нам недоставало лишь нескольких бунтовщиков и их главаря. Уже завтра народ Пирамидии убедится, что Непобедимый Лирен, как некоторые глупцы его называли, — не более чем ничтожный комок плоти, жалкая песчинка, которую мощь богов поглощает, даже не замечая. На этот раз Игры будут особенными! Ведь нас осчастливила своим присутствием сама Тёмная Владычица — приближённая Безликих, их представительница! — Алкан с торжеством и в то же время испытующе воззрился на Машу.
Сущность вернулась, это она смотрит на земную женщину сквозь водянистые глазки жреца. Ждёт. Издевательски щурится.
Маша поняла причину охватившей её безысходности. Если до этого у Сущности и были какие-то сомнения, то сейчас она окончательно убедилась, что Маша не имеет к Тёмной Владычице никакого отношения! Сострадание — вот что выдало её.
Можно предполагать, что Тёмная не всё время пребывает в теле смертной женщины, но она никогда, даже мимолётно, не вселилась бы в ту, что способна испытывать сострадание к совершенно постороннему человеку!
Сожалеть о несдержанности не приходится… Если бы она не проявила свою суть сейчас, её заставили бы присутствовать при пытках, но выявили бы то, что чуждо им, их вере, их богам — воплощению жестокости и разрушения.
Змеиная ледяная улыбка искривила полные губы жреца.
— Завтра Великая насладится зрелищем Игр! Я уверен, что муки и смерть мятежников, осмелившихся восстать против власти Храма и самих Безликих, а особенно их ничтожного главаря Лирена, — доставят ей особое удовольствие…
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/09/08/1645