Ранним утром на широкий балкон финского деревянного домика, служившего конторой стройки, вышел начальник строящегося пансионата вместе с прорабом, обвел грустным взглядом стройплощадку и произнес:
- Да, Сосо, да… Рабочие деньги просят, а работать не хотят. Да, Сосо…
- Сулико Дмитриевич, сегодня прибыла бригада отделочников из Армении, классные специалисты, думаю штукатурные работы только им доверить.
- А что нам остается делать?! Размести их в блоке, который второй от моря. Посмотрим, что за специалисты.
Среди прибывших на объект, который возводился руками специалистов почти всего Советского Союза, были рабочие из Подмосковья, Грузии, Казахстана, Армении и разных городов и местечек, о которых раньше и слышать не приходилось. Девчата из Джетыгары и Саратова, специалисты из Красково, смесь самых разных национальностей пестро наполняли рабочим гулом одиннадцати этажный каркас будущего корпуса. Рядом, бок о бок трудились турок Сатурджан и грек Харлампий, аббисинка Надя и мегрел Мурман и этот факт ни для кого не представлял интереса, все владели интернациональным русским языком. Объединяло всех и противопоставляло друг другу общее стремление, побольше заработать, так как очевидно, что на стройке есть выгодные с этих позиций работы или трудоемкие, но копеечные.
Фронт работ и расценки на штукатурные работы впечатляли. Прибывшая бригада представляла собой семейный подряд. Отец, глава семейства, он же бригадир Телемах Барсигян вел переговоры с руководством выторговывая, как на базаре и объемы, и условия. А рослые, смуглые сыновья Вахтанг и Марут в деловых отношениях полностью полагались на отца. С Вахтангом, или как его все звали, Вахо познакомился сразу и надолго подружился. В обеденный перерыв в рабочей столовой, размещенной в таком же деревянном сборном домике, кормили как и везде, лишь бы не отравились. Спасали специи, зелень и зверский аппетит, рожденный нелегким трудом, морским воздухом и субтропическим климатом. То, к чему все уже привыкли, у Вахо вызвало возмущение и он громко выразил свое мнение о том, что лежало на тарелке. В ответ из кухни выплыла необъятных размеров повариха Катюшка, всплеснула гигантскими ручищами и изрекла: «А лёпнулься би ты!». Конфликт был исчерпан. Рассерженный Вахо сел рядом за стол и еще долго выпускал пар, комментируя стряпню ходячего памятника. Так и разговорились, как будто знали друг друга много лет.
Потекли обычные рабочие дни. Вечерами иногда собирались на берегу, на крылечке одного из домиков, пили домашнее виноградное вино, слушали, как играет на гитаре и поет Вахтанг. Играл и пел он хорошо, нам нравилось, и во внешности его было много артистичного. Длинные, по плечи, черные волнистые волосы, с небольшой горбинкой нос, темные, почти черные глаза. К тому же он очень был начитан, имел великолепную память и был отличным рассказчиком. Как-то в один из вечеров пересказывал почти дословно рассказы Джека Лондона, и с его подачи я так же увлекся им и перечитывал не раз. Разумеется, в нашей компании были девчонки, были романы, маленькие трагедии не сложившихся отношений, солнечные блики настоящего счастья. Уж я то об этом знал много и о многих, потому что по жизни бы для своих знакомых «подружкой Жориком», особо доверенным в делах сердечных, советчиком, да и просто подушкой, в которую удобно поплакаться. Может от того, что трепаться об услышанном считал гнусностью, но, справедливости ради, настоящий ответ на вопрос, «Почему мне доверяли?», не знаю до сих пор.
Незаметно промчалось курортное лето, похожее на фейерверк, яркое, шумное, бестолковое, жаркое и, по-морскому, пронзительно синее. Прошло в работе, на фоне которой бездельники-курортники воспринимались плотной массой медуз у берега перед штормом. В обеденный перерыв ко мне подсела на лавочку, что стояла под стенкой арматурного склада одна из завсегдатаев наших вечерних посиделок Надежда. На мой невзыскательный мужской взгляд, как женщина она была ничего. Ну, для меня в полном смысле - ничего. На фоне тех пляжных красоток, которые в течение лета дефилировали мимо по берегу, она не выдерживала ни какого сравнения. И дело было не только в её рабочей, замызганной робе. Толстые губы, черные с темно-синим отливом волосы, такие же темные глаза с лиловыми белками. Но, Бог с ними, это её проблемы, а отношения с Надей были вполне дружескими. Тем более что, она часто плакалась мне на плечо о своих чувствах к Вахтангу. На этот раз она перешла к решительным действиям. Кончался рабочий сезон, разъезжались понемногу люди со стройки, и вероятность того , что судьба еще раз сведет нас вместе была ничтожной. В итоге мне было поручена супермиссия: передать записку с назначением свидания в собственные руки. Со всеми атрибутами настоящего детектива. А мне-то что, нет проблем! Знал бы я тогда, чем все это кончится.
Рандеву состоялось. Надежда зачастила в рабочий домик на берегу и несколько раз видели её выходящей от него ранним утром. От Вахо я знал, что просто отвязаться не может от предприимчивой и ни утруждающей себя моралью аббисинки. Все кончилось как-то сразу, тихо и незаметно, вроде и не было ничего. Прошло полгода. Вахо об этом и думать забыл, домой планировал уехать в Ереван, работа подходила к концу и чтобы скорее её закончить бригада Барсигян работала весь световой день. Приближалась весна.
В субтропиках это – блаженное время. Контрастом заснеженных полей России здесь цвели алыча и мимоза, во дворах коврами, как сорняки качали желтыми и белыми лепестками нарциссы. В такое время повестка в суд, как удар поленом из-за угла. Вернувшийся из заседания суда, Вахо только разводил руками, слов не хватало. Надежда беременна и подала на взыскание алиментов. Главное, она и не скрывала, что в её годы и с её внешностью обзавестись мужем шансов мало, а ребенка хочется. Вот и изловила как удачный рыболов, красивого, умного, очень не плохо зарабатывающего лоха, которому придется минимум восемнадцать лет отстегивать ей от своей зарплаты.
Говорят, гора с горой не сходятся, человек с человеком встретятся. Пересеклись мои пути-дорожки с Вахтангом спустя много лет, в Москве. Его по-прежнему длинные волнистые волосы были густо прочерчены седыми прядями. За разговором, благо времени для этого было предостаточно, много вспоминали, рассказывали друг другу о событиях в жизни каждого за прошедшие годы. Задал вопрос о Наде, о сыне, которого она родила. Тень неприятного воспоминания грустью отразилась в его глазах.
- Первое время порывался увидеть сына, а она словно боялась чего-то, все время была против его прихода. Потом, когда ребенок подрос, выяснилось, что все для себя, сын взял у матери.
И внешность, и умственные способности, и характер сформировала Надежда по своему разумению. Не лучший вариант. И от того, боль в душе у Вахо как от предательства, в котором от него ничего не зависело. «А, - стряхивая воспоминания как наваждение, Вахо взмахнул рукой,- что говорить, сам виноват».