На защите диплома у неё случился казус, о котором она любила позже вспоминать. Как это часто бывает, последние листы проекта она дорисовывала уже накануне защиты и, чтобы было время отдохнуть, попросила обвести два листа приятелю, одногруппнику. Тот всё исполнил добросовестно, но почему-то стёр на одном из листов электростанцию (мало света было, когда обводил, не заметил картинку - потом оправдывался). Один из членов комиссии, уже в конце защиты, подошёл к листам и так удивлённо спросил – помилуйте, мол, а где же источник энергопитания, как вы собираетесь строить мост без электроэнергии. Мать вспоминала – я, говорит, смотрю на Веню, а он схватился за голову и смотрит на меня. Тут ей помогла природная смекалка – выход надо было найти мгновенно, и она нашла. Ответила – недалеко от места строительства населённый пункт (вот он показан на листе), питание электроэнергией идёт оттуда, кабель здесь не показан, но он предусмотрен проектом. Пять баллов за защиту и диплом с отличием – цена находчивости в решающий момент (таких моментов после было много в её жизни).
Система распределения в советское время для студентов-дневников действовала безотказно, никто из новоиспечённых не оставался без работы. Ей, активистке-комсомолке, с завидным, по тем временам, происхождением (из рабоче-крестьянской семьи), предложили работу в НКВД. Предложили и нескольким ребятам из её группы. Те согласились, она отказалась. Вспоминала, что парни, кто прельстился на работу в ежовом (тогда) ведомстве, так и сгинули после, все до одного. Её же за строптивость отправили «по распределению» в Восточную Сибирь, на строительство моста. Хотя она и сама была не прочь какое-то время уехать из Москвы. Студенты и преподаватели исчезали по одному, был самый разгар сталинских чисток. Отказ работать на органы в то время можно было трактовать и как враждебную позицию по отношению к советской власти, «сшить» дело можно было элементарно. Так что два года в глуши, возможно, спасли ей жизнь.
На стройке её сразу определили в прорабы и дали в подчинение зэков-уголовников. Для девчонки, не нюхавшей доселе строительных дел, это было круто, конечно. Надо было и характер проявить (с этим народом нельзя было по-другому), но и отношения надо было наладить – так, чтобы действительно работали, а отлынивали и не занимались показухой. И то, и другое ей удалось, по её рассказам. Различия в их воровской «иерархии» она не признавала, вспоминала, что как-то пришлось раздеть догола почти (с помощью охраны, конечно) одного из воровских «авторитетов» - не хотел работать на равных с другими да и шуточки любил отпускать по её поводу (понятно, что строительного опыта ей не хватало). Подержала чувака на морозе сколько-то – так, чтобы не окоченел – и потом, когда пришёл в чувство, стал как шёлковый. И такие методы приходилось применять. Но хуже всего из того, что ей там пришлось испытать, были не сорокаградусные морозы, не бытовая неустроенность и даже не работа с зэками. И там она оказалась в поле зрения НКВД (куда же без их «всевидящего ока»…).
(продолжение)