Вскоре после того, как мы забрали наших стариков к себе, дедушка попросил выписать мытищинскую газету – хотел быть в курсе событий района, в котором прожил без малого сорок лет. Я пошел на почту.
– Подписка на периодические печатные издания соседних регионов не производится, – сказали там.
– Почему?
– Да потому! Не положено – и все!
Пожалуй, верно, размышлял я, возвращаясь назад. В нашем городке от силы наберется не более десятка человек, которых интересуют мытищинские новости – доставлять им газету в таком количестве накладно. Другое дело центральные газеты – их выписывают практически все. Кроме того, центральные газеты, в отличие от местных, в гораздо большей степени являются орудием пропаганды – за одно это их хоть на край света повезут!
Через несколько лет, разъезжая по командировкам и просто путешествуя, я исподволь взял за правило покупать местные газеты – на память о посещении того или иного города. Постепенно забил ими старый портфель. Таня ворчала – куда ты копишь макулатуру! Собрался было выкинуть, как вдруг осенило – а ведь это интересное хобби, коллекционировать образчики местной печати! Увлекся! Чтобы кардинально уменьшить объем материала, пришлось хранить лишь отрезанные шапки газет – с названием, административно-структурной принадлежностью и, естественно, призывом «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» Названия газет оригинальностью не отличались – Знамя Октября, Ленинским курсом, Заветы Ильича и далее примерно в таком же духе. Все они, являясь органами райкомов партии и райисполкомов, печатали в основном репортажи с битвы за урожай, сводки закупок сельхозпродукции, данные по урожайности и надоям, объемы промышленного производства, в том числе и секретных номерных заводов, а также очерки про ударников коммунистического труда.
Для оценки перспектив нового хобби, параллельно начал собирать административные карты областей и автономных республик. На тот период в СССР насчитывалась порядка 150 административных образований, включавших в свой состав по 30-40 районов, в каждом из которых выпускалась собственная газета – значит, теоретически моя коллекция могла возрасти до 6000 экземпляров. А если добавить газеты, издающиеся в областных центрах и республиканских столицах, цифра становилась еще внушительнее. Самостоятельно объездить все регионы было нереально – поэтому просил привести газеты друзей и знакомых, отправляющихся в дальнюю поездку. Один из них как-то заметил:
– Стрёмным хобби ты обзавелся.
– Что в нем стремного? – удивился я.
– Да как тебе сказать, подозрительно все это, на шпионаж похоже…
Знакомый оказался недалек от истины. Слушая однажды «Би-Би-Си», с удивлением узнал, что ЦРУ, интегрируя экономические сводки, приводимые в местной печати, получает оперативные данные об урожае зерновых, поголовье крупного рогатого скота и прочую стратегическую информацию. Официальная советская статистика, как правило, на 25-30% превышает данные ЦРУ – то ли из-за приписок на всех уровнях, то ли из желания похвастаться липовыми достижениями. Чтобы затруднить врагу сбор информации, существовал даже негласный закон, запрещающий гражданам выписывать газетную периодику чужих регионов. Так что мое хобби оказалось действительно сомнительного характера. Да я почти забросил его к этому времени – появились другие дела, заботы и увлечения. А портфель, набитый газетными вырезками, до сих пор валяется где-то на антресолях.
Хотел было поставить точку, но вспомнил еще одну занимательную историю, напрямую связанную с местной печатью, – так иногда случается: ретроспективно рассматриваешь явление с одной стороны, а оно вдруг оборачивается другой.
Итак, на рубеже 1960-70-х годов некий мужчина богоугодной наружности регулярно посещал государственную библиотеку им. Ленина, заказывал подборки районных газет и просиживал за ними целыми днями, что-то старательно выписывая в большую общую тетрадь. А выписывал он информацию об отошедших в мир иной местных номенклатурных руководителях и просто уважаемых гражданах, размещаемую в соответствующих некрологах. Потом отсылал в редакции газет письма примерно следующего содержания. Дескать, совершенно случайно попала мне в руки ваша газета, из которой с глубоким прискорбием узнал о смерти друга комсомольской юности Ивана Ивановича Иванова. Последний раз мы пересекались с ним около десяти лет назад в поезде, когда он ехал в командировку. У него оказалось стесненное денежное положение, и я одолжил ему, дай бог памяти, кажется 30 рублей. Прошу передать соболезнование родным и близким покойного. И подпись – инвалид Великой отечественной войны такой-то.
В редакциях газет письма передавали семьям усопших. Большинство писем после прочтения, естественно, летело в мусорную корзину, так как про объявившегося друга комсомольской юности родные и знать не знали. Но находились чересчур мнительные и совестливые личности, которых начинал точить червь сомнения. А быть может, действительно наш Иван Иванович занял деньги у знакомого инвалида и по какой-то причине не вернул. Ну и ну, вот так дела – как же стыдно и некрасиво! Чтобы раз и навсегда покончить с сомнениями, они переводили указанную сумму – благо для семей номенклатурщиков она была незначительной. 7
Таким образом, мужчина богоугодной наружности ежедневно получал три-четыре денежных перевода по 20-40 рублей каждый. В месяц это набегало порядка 2500 рублей. Много это или мало – судите сами, исходя из того, что средняя зарплата в те времена составляла 120-130 рублей.
Мужчина богоугодной наружности работал с размахом и по хорошо отлаженной системе. В один месяц он окучивал, например, Красноярский край, в другой – Ростовскую область, в третий – Чувашскую АССР и так далее. Однако сколько веревочке не виться, а конец будет. Среди его корреспондентов нашелся принципиальный человек, который не поленился написать заявление в прокуратуру. Завели уголовное дело и быстро вышли на мошенника.
Народный суд вкатил мужчине богоугодной наружности семь лет с конфискацией имущества, а также вынес частное постановление в адрес библиотеки им. Ленина – что, мол, за халатность такая, позволившая матерому мошеннику пять лет орудовать в библиотечной тиши.
– Да откуда нам было знать, чем он занимается! – оправдывался на суде представитель библиотеки. – Мы считали, что человек готовит докторскую диссертацию на тему местной печати…