~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
огромная благодарность Эдди Реверс за соавторство!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Посадка прошла идеально, несмотря на низкую облачность. Моложавая женщина во втором ряду бизнесс-класса вздохнула с облегчением и радостно улыбнулась сидевшему рядом худощавому пареньку лет восемнадцати, одетому в стильно потёртую джинсу и светлую рубашку.
- Ну вот, считай – уже дома! – женщина протянула руку, явно собираясь погладить парнишку по длинным, забранным тонким металлическим ободком волосам, но в последний момент её ладонь дёрнулась и легла на плечо мальчишки.
Юноша вынул из уха наушник-вкладыш:
- Что, уже? Погоди, пусть толпа схлынет. Успеем, мам…
- Да, конечно… - вздохнула женщина и снова откинулась на спинку кресла, хотя ей явно не терпелось поскорее выбраться из самолёта.
Постукивая наманикюренными ноготками по подлокотнику, она невидящими глазами смотрела в иллюминатор, а мысли её в это время были уже с мужем и вторым сыном, с которыми она не виделась добрых два года. Иногда она бросала тревожный взгляд на паренька рядом – всё ещё автоматически контролируя, не начали ли синеть губы, не усилилась ли бледность – хотя страшные симптомы, преследовавшие её сына с самого рождения, не возникали уже почти два года после рискованной, но, к счастью, успешной операции. Ей всё ещё с трудом верилось, что долгий кошмар позади – сын практически здоров, и над ним больше не висит постоянная угроза внезапной смерти. Они так долго ждали этой спасительной операции: собирали нужную сумму, потом ждали своей очереди к немецкому светилу кардиохирургии, который единственный брался оперировать подростка с отягощённым анамнезом. Потом – реабилитация в течение почти двух лет, в пригороде у дальней родственницы, которая очень любезно пригласила их пожить у себя…
- Лёль, пойдём! – женщина поднялась. - Посмотри, уже все вышли!
- Что? – парень снова вынул вкладыш и окинул взглядом уже пустой салон. - Хорошо, пойдём…
Женщина стащила с багажной полки довольно объёмную сумку, но парень даже не дёрнулся помочь. Он снова засунул наушник, отгородившись от внешнего мира. В его голове надрывался Джаред Лето, и губы паренька с горьким наслаждением бесшумно вторили – «Come break me down? Bury me, bury me!...»
До шестнадцати лет Лёлик, как его звала мама, каждый день отвоёвывал у слабости, физической слабости. На любой войне есть ненависть – и в нём она была, ненависть к тому, что он не такой, как его родной брат-близнец, как другие мальчишки. Ненависть к собственному бессилию, которое сжирало его возможности, его время, его жизнь. Уезжая в Германию, он сознавал, что может не вернуться – и был готов к этому, готов рискнуть всем, идти до конца.
Победа оказалась оглушающей и опьяняющей. Теперь он мог. Мог проводить день на ногах, а не в постели, мог даже танцевать, ходить в школу, общаться на равных. Германия казалась ему волшебной страной Небывалией – из которой его внезапно решили выдернуть. Очень не хотелось возвращаться туда, где его помнили больным и немощным. Не хотелось видеть отца, который раньше так часто отводил глаза на его просьбы, не хотелось видеть брата, который был возмутительно благополучен и издевательски благороден в этой своей благополучности. Но теперь… теперь всё будет иначе! Лёшка больше не потерпит подачек, фор и снисходительного дружелюбия! Он себя покажет! Всем покажет!
У пункта выдачи багажа была очередь. Лёшка в очередной раз ткнул повтор на мпешке и прислонился к стене в ожидании. И только когда его мама очередной раз выронила тяжёлую сумку, пытаясь взвалить на себя сразу все вещи, он сделал шаг и, молча закинув себе на плечи самый объёмный баул, направился к выходу из терминала.
В квартире на двенадцатом этаже старого микрорайона Журавлёвка их ждали. В комнате перед включенным телевизором сидел отец семейства и молча смотрел в мельтешащий экран, отключив звук. В проёме дверей время от времени появлялся парень, который разговаривал с кем-то по телефону.
- Сын, ну что? – мужчина окликнул парня, когда снова мелькнула спина в белой футболке.
- Пап, погоди, я сейчас! – послышалось в ответ.
- Ну, и чего мы не поехали в аэропорт-то? - сам у себя спросил мужчина и поднялся с дивана. - Сиди теперь тут, нервничай. Ведь говорил же, что встретим и вместе домой поедем. Что за фокусы? Вот же, самостоятельные, - выглянув в коридор, он снова обратился к сыну: - Так что, едут?
- Всё, ждём! Целую! – попрощался парень и нажал отбой на телефоне. – Пап, ну, чего ты так переживаешь? Всё хорошо, они уже в такси.
- Слава богу! А то я уже весь извёлся!
Мужчине, и правда, очень тяжело дались оставшиеся полчаса. Два года ждал. Тяжело было, но ждал же! Не позволял себе раскиснуть. А тут уже не выдержал. Глаза сами собой затягивались влажной пеленой. Даже не верилось, что Лёшка, их сын, возвращается домой. И главное, что практически здоровый! Смогли-таки… И жена у него золотая. Всё на ней. Свои усилия мужчина не воспринимал как что-то сверхъестественное. Хоть дома его и поддерживали, говорили, что работать на трёх работах и суметь воспитать второго из двойняшек – это подвиг. Но он понимал, что жене приходилось ещё сложнее, и на её плечи лёг груз намного тяжелее.
- Сын! Может, мы на улицу хоть выйдем, а? У подъезда их встретим. Как думаешь?
- Пап, чего ты как ребёнок перед новым годом? - в комнате снова появился парень и сел на подлокотник кресла. – Мама просила, чтобы мы ждали их в квартире. Они сами.
- А Лёша? Как он? Мама говорила, как он полёт перенёс?
- Раз ничего не сказала, значит, всё в норме. Ты же её знаешь, она не смолчит, тут же поделится.
Так было всё то время, что мама с братом были на лечении за границей. Они созванивались два-три раза в неделю, и она полностью выдавала отчёт об успехах реабилитации и ничего не скрывала о провалах в лечении. Если она не звонила, домашние с трудом сдерживались, хоть помнили наставление: если нет звонка - значит, всё идёт по плану.
Парень встал и снова вышел в коридор. Ему тоже было немного неуютно. Он ждал брата. Вроде родная кровь, должен дико радоваться, что тот возвращается, ведь в детстве им друзья даже немножко завидовали – иметь двойняху считалось чем-то сродни волшебному навыку доставать кролика из шляпы. Но сам он как-то не ощущал этого. Брат был совершенно на него не похожим. И дело не только в болезни. Иногда у них случались приступы братской любви и они веселились в меру возможностей Лёшки, но потом вдруг у того случался очередной кризис - и всё заканчивалось. Причём чаще было непонятно: это из-за здоровья или из-за вредности?
Пройдя по коридору, парень зашел в свою комнату. Теперь она снова должна стать комнатой на двоих. За время отсутствия Лёшки тут многое изменилось: например – постер с моделью на дверце шкафа и музыкальная система на полке. А ещё - гитара на стене, на которой иногда игрались несложные мотивчики, и бутафорская доска для серфинга, сделанная из листа фанеры, которыми папа обшивал их балкон. Ещё в комнате появился новый рабочий стол под окном и небольшой квадратный аквариум с плавающим десятком разноцветных рыбёшек. Этот стеклянный куб на тридцать литров был куплен специально для брата. Почему именно рыбки? Парень не знал. Он помнил Лёшку вялым и болезненным, каким он стал сейчас – непонятно. Но ведь не бейсбольный же мяч и биту ему дарить!
В квартире раздалась трель входного звонка, и парень встрепенулся. Тут же послышались быстрые шаги отца, и тот влетел в комнату.
- Сын! Они приехали! Кто открывать будет?
- Хочешь – я.
- Да, давай ты. А то я как-то не очень… Лучше у стенки постою.
Они оба прошествовали к входной двери и вздрогнули, когда раздалась повторная трель. Парень щёлкнул замком и распахнул двери. Перед ним стояла немного уставшая и совсем слегка постаревшая мама. Но она всё равно была очень красива и так же по-доброму улыбалась.
- Боренька, - дрожащим голосом проговорила она. – Сынок…
Парень дёрнулся, чтобы подбежать к маме, но та немного приподняла бровь и незаметно глазами показала на брата. Боря перевёл взгляд. Перед ним стоял здорово повзрослевший и очень изменившийся Лёшка. Захотелось подойти и обнять брата, что Боря и попытался сделать. Он раскрыл объятия, сделал шаг, потом немного опустил руки и уменьшил их размах, но в конце концов просто протянул раскрытую ладонь.
- С возвращением, Лёха! - где-то за спиной всхлипнула мама и кашлянул папа, прочищая горло. – Рад, что ты опять дома.
- ЗдорОво! - Лёшка усмехнулся, склонив голову на бок и окидывая брата изучающим и в то же время словно бы узнающим взглядом. Он чуть помедлил, явно играя на нервах брата, но когда всё же протянул руку в ответ, то пожал её уверенно. И сразу повернулся к отцу, но тот укоризненно развёл руками.
- Чего как не родные-то?
Лёшка вздохнул, закатил глаза и одной рукой обнял брата за плечи:
- Ну, всё, протокол соблюдён? Если он трогал мои вещи - я всё равно его вздую!
- Осмелел, малой! – ответил под стать брату и Боря, и тут же получил тычок кулаком под рёбра от двойняхи, при этом Лёшка на физиономии сохранял ангельскую улыбку, которую и демонстрировал родителям.
Мама, улыбаясь, покачала головой, отец тоже с облегчением выдохнул: раз дурачатся - значит, всё по-прежнему; и тут уж началась вторая часть приветствий, когда все обнимались, целовались, охали и ахали, тараторили, одновременно рассказывая и спрашивая. Семья снова была в сборе, и это радовало всех, даже немного напряжённых поначалу братьев.
Последующие часы в квартире было довольно шумно: приехавшие разбирали вещи, заполняли раз за разом стиралку, мылись в ванной и обедали, отвечали на телефонные звонки и просто общались. Когда же весь этот улей понемногу стих, и братья закрыли дверь в свою комнату, Боря с разбегу запрыгнул на свою кровать и откинулся на подушку.
- Ну, рассказывай, бро! Как там было без меня, любимого? Небось на голове стоял и радовался, что я далеко? – парень чувствовал приподнятость и тихую радость. Вроде ничего особенного не поменялось, он вполне хорошо жил и сам, но всё же возвращение Лёшки как будто делало его более цельным, что ли. – А если серьёзно, как ты вообще?
- Как? - Лёха уселся на свою кровать и слегка попрыгал на ней, после чего тоже закинул ноги, опершись спиной на подушку лицом к брату. - Там круто, если серьёзно! Европа. Я бы хотел жить там. Закончу институт и… - он изобразил ладонью взлетающий самолёт и присвистнул, вытянув губы трубочкой. - А ты тут как без меня? Девиц водил?
- Боишься, чтобы твою честь… вернее, кровать не опорочил? – хмыкнул Боря и повернулся на бок, подперев голову рукой. – Не ссы, где живём – не гадим! А вообще-то я нормально живу, не болею, - и тут же осёкся. Было неловко перед братом. Вроде бы ничего такого не сказал, но упоминание о болезнях было совсем не к месту, поэтому он просто кивнул головой на аквариум и добавил: – Кстати, ведро с рыбками – тебе. Они тут новенькие, всего раз в комнате переночевали. Так что – принимай хозяйство!
Лёха блеснул глазами, явно отметив промах брата, но промолчал и перевёл взгляд на аквариум.
- Это ты мне презентовал? Рыбхоз? - слегка удивлённо приподнял он брови, даже встал с кровати, и подошёл к окну. Внимательно оглядел рыбёшек и хохотнул: - Да, ухи не сваришь! - он постучал по стеклу ногтем, потом оглянулся на брата. - Знаешь, что? А давай как-нибудь на рыбалку выберемся? Зорьку отсидим, костёр, все дела? М?
- Да, было бы здорово, - искренне удивился Боря и тоже поднялся с кровати. Подойдя к столу, сев на него и закинув одну ногу, он тоже постучал по стенке аквариума. – Я банду свою позову, так веселее будет. Больше народу, дешевле застолье! – увидев, как брат метнул взгляд от рыбок на него, Боря вдруг засомневался, может, тому и не понравится его компания. А вдруг Лёшка привык к одиночеству, и все эти верещащие девчонки и слегка поддатые парни будут его только раздражать? Как-то сложно происходил процесс состыковки у них. – Ну, или можем вдвоём. В общем, как захочешь.
Лешка хмыкнул, раздумывая, а потом согласно кивнул головой:
- Давай банду. Хоть в курсе буду, с кем ты хороводишься. У меня-то все друзья-приятели там остались, - он незаметно для себя вздохнул и перевёл взгляд на бутафорскую доску для сёрфинга на стене: - Оба! Это реальная, что ли?! Или так, ради прикола? - приподняв край, он хмыкнул, обнаружив с другой стороны неприкрытую фанерную основу, и не без нотки хвастовства сообщил: - А я пробовал кататься. Этим летом, правда, не на море - в аквапарке. Учил там меня один… - парень усмехнулся неожиданно тепло своим воспоминаниям и вдруг сменил тему: - Здорово было бы по-настоящему попробовать. Ты ведь не умеешь? Это так, для настроения? - он ткнул в доску.
- Для понта, - отмахнулся Боря. – Девчонкам нравится! Чувствуют себя спасательницами Малибу!
Парни ещё какое-то время разговаривали о всякой ерунде, то обсуждая сборную страны по футболу, то делясь своими предпочтениями в музыке. Они вспоминали, как жили раньше, и многое из детства их забавляло. Кое-что вызывало чувство стыда, но в большей мере парням просто хотелось снова наладить ту связь, которая зовётся в народе братской.
- А помнишь, как мы ещё малыми шкетами играли в казаков-разбойников? – Боря радовался, что у них есть хоть какие-то моменты из «прошлой жизни», которые могли сейчас их объединить совершенно естественно, а не потому что «так надо, вы же братья!» - Ух, я тогда обыскался тебя, Лёха! Игру бросил, пацаны на меня ещё обиделись. А ты, зараза такая, сидел себе за гаражами на корточках и спокойно играл с ежом! Вообще непонятно, откуда он взялся в нашем дворе.
Лёха хмыкнул:
- Конечно, вы же носились, как лоси! А тут ёжик… я вообще думал - ты и не заметишь, что меня нет, - парень снова сел на свою кровать напротив брата и улыбнулся. - А помнишь, как нам на день рождения велик подарили? С багажником, чтобы вдвоём ездили. И как мы навернулись с него в канаву, когда ты решил без рук проехаться? И мама меня больше не пустила, блин, а мне так понравилось…
- Ну, если захочешь, могу и сейчас сбросить ещё разок, - начал лыбиться Боря, но, тут же, сообразив, что сморозил глупость, поменял немного вектор воспоминаний, чтобы без травм для души. - А соседку тётю Валю помнишь? Она вечно развешивала во дворе бельё и большущие штаны с трусами своего мужа, а мы с тобой ловили земляных лягушек и засовывали их в постиранные пододеяльники или в спортивки, связав им обе ножки внизу!
- Было дело! - хохотнул Лёшка. - А как из труселей флаг сделали для крепости? Ну, помнишь, из ящиков крепость в кустах построили, палку здоровую нашли и трусы сверху прицепили… Ору было!!!
- Ты временами смышлёнее меня был! – искренне похвалил брата Боря. - Но иногда я тебя очень не любил. Как-то меня ещё классе в четвёртом родители не пустили в школьный поход вместе с классом на майские праздники, потому что ты вдруг раскапризничался и не захотел один сидеть дома, пока родители с работы вернутся. Мне очень хотелось тогда огреть тебя подушкой, но когда выяснилось, что пацанов из класса в лесу покусали осы, когда те полезли на дерево проверять странный нарост, оказавшийся их гнездом, а один из одноклассников и вовсе руку сломал в двух местах, то злость на тебя как-то сразу улетучилась. Так что разное было. Надеюсь, что сейчас не возникнет желания тебя ночью придушить!
- Ага, ну, и хватит о хорошем, - съехидничал Лёшка. - Мне, что ли, вспомнить все моменты, когда тебя прибить хотелось? – и он небрежно лягнул кровать Борьки, съехав на спину и дотянувшись босой ногой.
Воспоминание брата его слегка смутило. Обычно Лёшка хоть и расстраивался, когда не мог принять участие в каких-то забавах брата, но истерик по этому поводу не устраивал. Но в тот раз… это была не просто зависть больного к здоровому, даже вообще не она – Лёшке почему-то было тревожно, и сердце дёргалось в груди совсем не так, как обычно. При мысли о том, что брат пойдёт в этот поход, в груди ныло от страха. От предчувствия беды. После Лёха никогда такого не испытывал, но тот единственный раз предчувствие было настолько сильным, что он, наплевав на то, что говорят родители, и на явную злость брата, топал ногой с воплем: «если он пойдёт – я тоже пойду!!!» Да, мама тогда сдалась, испугавшись, что всё обернётся приступом и больницей, и оставила Борьку дома. И это был не самый весёлый день для братьев – они провели его в разных комнатах, практически не разговаривая, но для Лёшки это был день облегчения и спокойствия. Пусть злой и молчаливый, но брат был рядом – и это давало настолько глубокое чувство покоя, что остальное казалось не столь уж и важным.
В тот день Лёшка понял, что любит брата – так, как никогда не сможет выразить. И даже пытаться не будет. Зачем? Чтобы дать Борьке повод для очередной подколки? Нет, потом, конечно, брат сделает серьёзное лицо и скажет, что для него чувства Лёшки очень важны, и всё такое, даже обнимет, наверное. Только это всё было совсем не то, что хотелось бы почувствовать в ответ на подобное признание. Для Лёхи гораздо ценнее были другие моменты…
- А знаешь, что я сейчас вспомнил? – он сел на своей кровати, подобрав под себя ноги по-турецки и улыбнувшись немного застенчиво. - Помнишь Ваньку Шадрунова? Придурка, который в третьем классе в колонию загремел? И как он однажды стал к Юрке цепляться, самому мелкому в классе, и мы, не сговариваясь… помнишь? Я кнопки ему на стул подложил, а ты, когда он за мной погнался, подсечку ему сделал. Во грохоту было! – и Лёшка уже откровенно засмеялся, но не столько от воспоминаний о грандиозном падении главного задиры из параллели, сколько от того, как они тогда – одной командой; и как остальные парни, на них глядя, вдруг тоже сплотились единым фронтом.
Брат в ответ расплылся в улыбке и, приподнявшись с кровати да нагнувшись вперёд, схватил Лёшку за сложенные ноги и дёрнул на себя. Тот от неожиданности вскинул руки вверх и съехал задницей с края, оставаясь висеть «мостиком», лишь упираясь спиной в край кровати и пятками в Борькины колени.
- Будешь много мечтать - и тебе подсечку сделаю! - расхохотался он. Было чудно снова «получить назад» брата. Да ещё и совсем новенького! Лёха очень здорово поменялся, и теперь Боря мог чувствовать себя с ним на равных, не боясь «хрустального сердца». Это было здорово.
- Ах, ты! – тут же возмутился Лёшка и начал лягаться. - Отдача замучает! – но и то, что теперь отдача действительно могла «замучить», Борьку радовало.
Повозившись от души, парни решили, что планы на рыбалку откладывать в долгий ящик не стоит, и занялись подготовкой: Боря «сел на телефон», а Лёшка вытащил из кладовки все снасти, какие смог обнаружить. Отец подключился к сборам и тоже был заметно рад, что у ребят появились какие-то совместные планы. Мама то любовалась на «своих рыбаков», то убегала на кухню, откуда доносились волшебные ароматы борща, тушёного мяса, а позже – пирога.
- Я вам завтра к вечеру курочки натушу, - обещала она. - С собой возьмёте. На свежем воздухе сметёте и не заметите!
- Мам, там Борька компанию собирает, - засмеялся Лёшка. - Чувствую, мы столько жратвы не поднимем!
- Ничего, запас не тянет, - хмыкнул отец, выискивая что-то в коробочке с грузилами. - Во, Лёшка, смотри! Поплавок-колокольчик. Удобная штука!
За сборами наступил вечер, который семья встретила и, по большей части, провела за праздничным столом. Постоянно звонил телефон, ненадолго заглянула в гости тётка, мамина сестра, но, несмотря на кутерьму, в квартире было уютно. И Лёшка даже подумал, что дома очень даже неплохо… ну, по крайней мере – пока!
На следующий день парни отсыпались – решив добрать утром, раз уж ночь им предстояло бодрствовать. Неспешно пообедав и собрав здоровенные рюкзаки («Мама, мы же не на полюс, а всего лишь на рыбалку! Ну, хорошо, хорошо, спасибо, конечно возьмём!»), братья часов в шесть вышли из подъезда и направились к автовокзалу.
Боря накануне договорился до того, что назначил сбор всей компании на даче у одного из приятелей, откуда и планировалось ранним утром совершить вылазку на берег. Конечно, это было гораздо лучше, чем ночевать прямо на берегу – всё-таки конец августа, под утро и с костром зубами стучать будешь.
Ещё издали Боря стал показывать на зелёную крышу с флюгером-петушком. Это и была дача его друга, который на этот день должен был стать радушным хозяином для всей компании рыбаков.
- Вон, видишь? Это Серёгин батя сварганил петуха. Он всю жизнь художественной ковкой увлекается, хотя, по сути, оттарабанил лет двадцать в кузнечном цеху у нас в трамвайном депо. Мы с Серёгой почти год назад познакомились. Я тогда как раз первое самостоятельное задание по журналистике выполнял. Нам нужно было про день города репортаж подготовить, и я решил про местный оркестр собрать материал. Но незнакомый мне на тот момент крендель не дал этого сделать – его падение со спинки лавочки вместе с барабаном под звон пустых пивных бутылок свело на нет всю торжественность момента. Мы там всей толпой ржали минут десять, пока это чучело поднималось на ноги и искало в кустах шапку с перьями! Короче, зевак собралось больше, чем на смотр оркестров!
Боре было абсолютно легко с братом. По крайней мере, разговоры у них были ничем не обязывающие. Но больше всё же говорил он, Лёшка как-то отмалчивался, так что истории из жизни студента-журналиста первого года обучения здорово выручали. Боря, когда год назад поступал в свой университет культуры и искусств, то долго сомневался: то ли ему на эстрадное пение пойти, то ли на режиссуру телевидения, а то и вообще, замахнуться на актёра драматического театра. Сам в себе он чувствовал кучу талантов, но приемная комиссия как-то сомневалась, и поэтому было решено идти туда, где девчонок симпатичных побольше. Так он и выбрал кафедру тележурналистики, дикторов и ведущих телепрограмм.
- Давай я первый зайду во двор, а ты тут замри. Сделаем сюрприз!
Боря прижал брата спиной к металлическому ограждению, взяв за барки, и подмигнул. Через секунду он уже скрылся за скрипнувшей калиткой. Прошла буквально пара минут, и калитка снова распахнулась. Брат дёрнул Лёшку за руку и втащил во двор дачи.
- Народ, знакомьтесь, это мой брат! Тот самый! – торжественно представил он и слегка подтолкнул Леху вперёд себя.
- О!!! Лёлик и Болик снова вместе! – заорал кто-то из парней. – Сколько лет, сколько котлет! Да тебя и не узнать, Лёха! – от компании отделился невысокий крепыш и подскочил к братьям.
Это был их старый знакомый из детства. Когда-то они жили в одном дворе и бегали вместе играться в казаки-разбойники. Боря продолжал дружить с этим неугомонным, который и придумал для двойняшек прозвища – Лёлик и Болик.
- Вовка, отвали! – заржал Боря, приобняв брата за плечи рукой. – Всем здрасте, это Леха! Прошу любить и… обнимать! Кто попытается что-то другое ему сделать – расчленю!
- Здоров! Присоединяйся к банде, - поприветствовал новенького хозяин дачи Серёга. – Только вон ту рыженькую чур не трогать! Она моя, - заржав, он кивнул на худенькую девушку возле лавки.
- Учту, - великодушно пообещал Лёшка, поправив свою панаму и пожимая руку хозяину. С Вовкой он даже обнялся по старой дружбе, но запомнить кучу новых имён сходу было довольно сложно, так что он надеялся на брата - подскажет, если что.
После первых приветствий Лёша оттащил Борю в сторонку и вполголоса поинтересовался:
- Бро, а что значит - «тот самый»? Ты меня тут как презентовал?
- Да не парься ты! Всё пучком! Тот самый… Мюнхгаузен! Устраивает? – Боря потрепал брата по волосам и улыбнулся. – Всё, давай! Вон, наши уже выдвигаются. Так что рулим к реке, а там будет время поговорить со всеми и обо всём.
Вся компания двинула по дачному посёлку в сторону берега, где предполагалось установить что-то наподобие лагеря или стоянки индейцев. По дороге к братьям притесался Вовка и занял позицию возле Лёшки.
- Ну, рассказывай, Лёлик, как жизнь? Чем заниматься думаешь? Как на личном фронте?
Боря хмыкнул, чуть закатив глаза. Толерантность друга была на уровне – ни слова про болезнь, ни намёка на прошлое. В принципе, ему самому было интересно послушать, чем собирается заниматься теперь его повзрослевший Лёха, ведь он на самом деле ничего толком не знал о брате, а то, что осталось в памяти, давно потеряло актуальность.
- Какой там фронт, Вовик! Глубокий тыл! - Лёшка сорвал высокую травинку с пушистым султаном и сунул её в зубы. - Языки учу, в нашем универе на втором курсе буду с сентября. Я так понял - весь народ оттуда? И ты тоже? Надеюсь, хоть кафедры разные, а то такое количество журналистов - это просто страшно.
Всю дорогу до берега Лёха трепался с Вовкой, но как-то ни о чём. А когда Боря поинтересовался, как брат «в Европах развлекался», Лёха съёрничал:
- Ну как, на ядре пушечном летал, оленей вишнёвыми косточками стрелял и всё в таком роде. Сам всё знаешь.
Компания уже добралась до берега. Девчонки стали организовывать стол, а ребята разбрелись в поисках хвороста для костра, так что Лёшка тоже рванул куда-то в чащу. Через какое-то время он вернулся, с трудом волоча через кусты здоровенный дрын из сухостоины. Боря в это время ломал сухие ветки для розжига, но, увидев, как пыхтит брат, тут же кинулся к нему.
- Лёшка, ты нафига один это попёр?! Брось, я сейчас сам принесу!
Брат, красный от напряжения, сверкнул глазами:
- Ты достал уже! Бэтмен рязанский. Тебе дел мало - у меня из рук рвать?!
- Тебе же тяжело, придурок! - беспокойство взяло верх, и Боря попытался отобрать внушительный ствол у Лёшки, но тот неожиданно оттолкнул брата.
- Никогда! Больше! Не смей! Я тебя просил?! Чего ты лезешь?!
На ребят уже смотрели, так что Боря, пожав плечами, отступил. Лёшка с остервенением доволок свою ношу до костра и тут же пошёл куда-то в сторону реки. Лицо горело от негодования, у него было чувство, что брат его прилюдно унизил. И было досадно, что достойного отпора дать не получилось - опять захлестнули эмоции, и он сорвался на беспомощный крик. В этой новой для себя компании, перед Борькиными друзьями. И девчонки слышали…
- Чего это он, а? – еле слышно поинтересовался Серёга. – Последствия перелёта?
- Недолёта, блин, - буркнул Боря и продолжил сооружать кострище, но время от времени всё же поглядывал в сторону берега, где за густыми кустами скрылся Лёха.
- Да, заграница нас погубит. Вон чё с человеком сделали. А ты ведь говорил, что он у тебя тихоня, серой мышью вдоль стенки бегает. Подменили?
- Ага, девочку-истеричку подсунули, - со вздохом проговорил парень и поднялся от сухих сучьев. – Ладно, Серёга, пойду я прогуляюсь вдоль берега. Заодно посмотрю, где там мой русал. А то, не ровен час, топиться вздумает.
- Есть причина? – заинтересовался друг.
- А хер его знает. Я ж в голову к нему не влезу. А говорить со мной вроде пока не начал.
- Так вы ж общаетесь!
- Ну да, беседы беседуем. Да только всё это как-то… - Боря задумался. Он и правда не понимал, как найти подход к брату, и, вообще, есть ли шанс им стать нормальными друзьями. – Короче, как с соседом в поезде – ни о чём и ни к чему.
Оставив компанию, Борька прошёлся вдоль реки метров триста, но нигде брата так и не увидел, и только когда позвал, сложив ладони рупором, тот отозвался откуда-то из зарослей.
- Эй! Ты где там заныкался? Хомячишь что-то без меня? Давай, Лёха, делись! – и начал пробираться сквозь кусты.
- Какаю я тут! Делиться? – мрачно схохмил Лёшка. От вспышки он уже отошёл, но настроение у него явно было не радужное.
С самого утра всё шло не так. Вот разве могут быть не просто братья – двойняхи! – и настолько разными? Лёшка, предлагая брату совместную рыбалку, ожидал, что это будет повод побыть наедине, сблизиться, а Борька… Эта его чёртова компания. Привёл как на смотрины! Да ещё с дубиной подставил: дамы и джентльмены! Пацаны и чики! Представляю вашему вниманию – тот самый братец, немощный псих! Никому не трогать – сам убьётся. Вы уржётесь, дамы и господа! Хотя нет, тут другой вариант: «А ну-ка, Лёшенька!» называется. Не подведи братца, будь на высоте. Вот если бы не Лёшка вернулся домой, к брату, а Борька приехал к Лёшке! Туда, где Лёшка чувствовал себя царём и богом… Зачем он вообще согласился ехать на эту дурацкую рыбалку? Почему не сказал – нет, нафиг твою тусу, давай только вдвоём? Да всё просто – побоялся увидеть скуку в глазах брата. Ту, которую частенько видел раньше, ещё в детстве. Ну, а раз побоялся… то давай, рыжий, арена ждёт!
Лёха поднялся с корточек, на которых сидел около воды, выпрямился в полный рост, развернувшись в сторону уже задымившего костра, и упёр руки в бёдра с видом решительным и словно бы примеривающимся.
- Ладно, минутка релакса закончена. Чего, заскучал без меня народ? Сейчас развеселим…
После чего Лёха направился в ближайшие заросли, откуда через некоторое время вышел со свежесрубленной длинной палкой и решительно направился к стоянке. За несколько шагов до костра он вдруг разбежался и, воткнув палку у самого костровища, оттолкнулся ею как шестом, с бесшабашным и дурашливым воплем «Эх!» перелетев через огонь.
Кто-то засмеялся, кто-то постучал себя по лбу, а Лёшка, улыбаясь во весь рот, сообщил:
- Держите! Перекладина для котла!
- Да уж, перекладина! Вертел для кабанчика… - оценил помогавший Серёге парнишка в очках.
Кто-то из ребят не выдержал, отобрал палку и со словами: «Ну-ка, дай-ка!» попытался так же ловко перемахнуть через костёр, но слегка промазал и раскатал брёвна концом шеста, из-за чего костровой в очках тут же начал ругаться и пообещал следующего кандидата в Бубки этим же шестом и огреть. А Лёху прямо несло: он объявил, что отечественный аналог Октоберфеста считает открытым, и тут же принялся рассказывать Вовке и прочим заинтересовавшимся, как ему удалось побывать на легендарном празднике прошлой осенью. После чего пошли байки про языковой лагерь, в котором он принимал участие как волонтёр – носитель русского; его трёп слушали с интересом и довольно часто смеялись забавным случаям. Потом кто-то кинул клич «айда купаться!» - и Лёха тут же поддержал, несмотря на то, что вода была уже довольно холодная – он успел оценить, пока сидел на берегу. Но ради куража…
Парни лихо скидывали с себя одежду – почти все, ведь девчонки смотрели: выглядеть нюней не хотелось никому, да и возможность покрасоваться грех упускать. Особенно красовался Вовка, и Лёха не упустил случая подколоть его по старой памяти.
- Эй, Вовчик! – и когда друг обернулся, Лёшка, напев какой-то пошловато-томный мотивчик, покачал в такт бёдрами, раскручивая над головой свои штаны. После чего с разбегу влетел в воду, спасаясь от мести приятеля.
Всё это импровизированное стрип-шоу Боря смотрел с кривой ухмылкой. Он совершенно по-новому узнавал брата, и этот новый Лёшка нравился ему больше, но в то же время как-то некомфортно было. То, что он влился в компанию и был на довольно активных позициях, Боре нравилось, но то, что это было следствием непонятно откуда взявшегося идиотизма с ором и истерикой, его сбивало с толку. Он страх как не любил всякие «выебосы» от людей, уж лучше бы всегда были гандонами, чем двуличными. От сволочей ничего не ждешь и ведёшь себя соответственно, а если уж ты «няша», то трави ванилью по полной. Лёха был как песочная картинка в рамке меж двух стёкол: никакой стабильности и абсолютная бесперспективность вернуть предыдущий фрагмент. За эти два дня, что он вернулся, Боря ни разу на смог увидеть его в одном и том же состоянии дважды. Хотя… может, это не так уж и плохо?
- А ну, посторонись! – заорал Борька, беря разбег с берега и намереваясь сигануть в воду.
Брызги и шумное погружение кверху ногами возымело действие. Когда он вынырнул, фыркая и отплёвываясь, девчонки на берегу бурно скандировали.
- У тебя прям своя команда чар-лидеров, - с лёгкой завистью ухмыльнулся Вовка.
- Что поделаешь, страна любит своих героев, - довольно ответил Боря и послал воздушные поцелуи обеими руками в сторону берега. – Может, на тот берег, а, Вович? Если первый сюда вернёшься - обещаю продать тебе свою группу поддержки!
- Да ну тебя, - отмахнулся друг. – Всё равно девки тебе достанутся. Если даже последним приплывёшь – жалеть будут и всё равно тереться возле тебя. Вон, Лёлика возьми, раз компании нужна. А мне и вдоль берега неплохо.
Боря повернул голову к брату, который лежал на воде довольно близко, и, как только услышал предложение, сразу же встрепенулся.
- Да не, не нужно, - снисходительно отмахнулся Боря. – Далеко туда.
На мгновение в Лёшкином лице словно лезвие, промелькнула ярость, а затем он вдруг расслабился и насмешливо протянул:
- Тююю! Это для тебя - далеко? Поплыли, братик, провожу уж! - и неспешными, какими-то даже ленивыми движениями Лёшка начал грести к действительно не слишком близкому противоположному берегу.
- Первоклассный засранец, - пробормотал Боря удаляющемуся Лёшке и с улыбкой тоже пустился вплавь за братом.
Они действительно не спешили, плыли чинно и почти по-семейному. Лёха изображал медлительность, как бы акцентируя своё превосходство, а Борька под стать ему тоже вальяжно перекидывал руки в ленивом брассе, но он преследовал свою цель – не напрячь сверх меры ещё недавно больного брата. Но расстояние всё же дало своё, и даже этот флегматичный заплыв подействовал на организм. Как только парни выбрались на противоположный берег, то оба повалились на траву.
- Ты как, дельфин? Жабры в норме? - Борька лежал «звёздочкой» и лишь голову повернул в сторону брата.
- Не хуже твоих! - довольно добродушно огрызнулся Лёха, переводя дыхание. Он был безумно рад, что доплыл, и в душе благодарен брату за темп, позволивший «сохранить лицо». А ещё его вдруг «отпустило» - здесь они были наедине, выделываться больше вроде как нужды не было… Лёшка приподнялся на локтях и глянул на брата: - Однако… ты у девок прямо мишка Тэдди. Все вместе любят и ни одна присвоить не пытается?
- Из этих? Нет. Здесь все просто дружбачки, в компании уже давно, и кто хотел, тот спаровался, - Боря перевернулся на живот, головой в сторону реки. – А ты круто маслал, хочу я тебе сказать. Расстояние не маленькое, а ты держишься молодцом, - ему хотелось поддержать брата и как-то похвалить, но в то же время не хотелось, чтобы это выглядело как «сахарок» от заботливого дрессировщика. Поэтому он решил на всякий случай и себя похвалить, чтобы слова к Лёхе не выглядели наигранными: - Хотя до меня тебе далеко, я ж эту реку вдоль и поперёк… - договорить ему не дали, сверху на спину ввалилась тощая туша брата, а бока ощутимо сжали колени. - Вот же гад! Я тебе сейчас задам!– сквозь хохот отбрыкивался он. - Отпусти! Вот зараза!
Лёшка ещё попрыгал на мускулистой спине брата и, довольный, свалился рядом, напоследок мазнув по разгорячённой коже своими распустившимися мокрыми патлами. Подобная возня неизменно повышала ему настроение и будоражила, придавая сил.
- Блин, резинку для волос утопил, - подосадовал он, собирая волосы в жгут и отбрасывая за спину. - Значит, свободных тут нет? Засада. Ну чего, обратно поплывём?
Он поднялся на ноги и, глядя на воду, потёр себя руками. Лезть в воду не хотелось, но не торчать же здесь вечно? Хотелось спросить, нет ли у брата постоянной, но это было бы уже навязчивостью. Не хочет делиться подробностями личной жизни - ну, и не надо… Всё равно ведь выяснится, рано или поздно.
- Да погоди, отдохнём чуток, - сев на траве и упершись локтями в согнутые колени, Боря рассматривал брата. - А тебе нужна свободная? - на немой вопрос Лёхи, повернувшегося и приподнявшего одну бровь, Борька тут же предложил: - Ты потерпи чуток, вот через пару дней учёба начнётся, я тебя со своими одногруппницами познакомлю. Там есть такие куколки – закачаешься! Чумные они, совершенно без комплексов и отчаянные до ужаса. В хорошем смысле, - тут же засмеялся он, увидев ещё более удивлённое лицо брата. – А тебе какие нравятся?
Лёшка хмыкнул и снова отвернулся к реке. А правда, какие ему нравятся?
- Красивые нравятся, - пожал он плечами, - а тебе? Чумные? - он снова глянул на брата и улыбнулся, но получилось как-то криво. Чумные девицы Лёшку напрягали, если по правде. А вот для брата они наверняка были самое то! Такие, с которыми не соскучишься…
- Немые! – отшутился тот. – Но чтобы слух был отличным. А то всё как-то наоборот получается, галдят без устали и абсолютно глухие. Ладно, найдем тебе красивую! – Боря тоже встал, посмотрел на брата, стоящего к нему спиной, на его мокрые и прилипшие к плечам волосы, и подошел к кромке воды, зачерпнув пальцами немного и подняв брызги. – Хотел спросить. Тебе не мешает хвост? – Лёха тут же глянул себе на задницу, в шутку ища на копчике хвост, а Боря с хохотом лягнул его несильно ногой. – Вот же балда. Я про причёску твою!
- Неа, наоборот, так удобнее, - Лёшка улыбнулся и пояснил: - Терпеть не могу, когда они отрастают и в глаза начинают лезть! - он растопырил пальцы на руках и изобразил непослушные волосы, падающие на лицо, - налысо побриться готов! Но мама была против, так что нашли компромисс… да и привык уже. А чего, мне так плохо? По-дурацки, да?
- Да нет, нормуль, тебе идёт, - пожал плечами Боря. – Налысо тебе точно не надо! Будешь как бубен, сам-то тощий, хоть и… - он протянул руку и пощупал вполне очерченный бицепс брата. – Вижу, в больнице скучно было. Отжимался?
- А? Да. Нет, - как-то невпопад ответил Лёшка, но тут же мотнул головой и улыбнулся, словно извиняясь за свою рассеянность. - В смысле - да, это входило в курс реабилитации, да и… - он глянул на крепкие предплечья брата, с твёрдыми даже на вид мускулами. - А ты? Железо тягаешь? Ну-ка, похвастай! - неожиданно предложил он брату, улыбаясь уже совсем по-другому - словно бы подначивая, и даже руки в боки упёр, приняв оценивающую позу.
Боря зарделся. Он не то чтобы хвастуном был, но приятно, когда замечают твои плюсы. От женского контингента это воспринималось как-то фальшиво. Они всегда со своим умыслом подкатывали к нему. Как минимум надеясь на ответные дифирамбы, а как максимум на… Короче, каждая на своё. И Борька зачастую эти надежды оправдывал! Но и от парней не часто услышишь реальную похвалу, а вот Лёха был очень искренен, именно поэтому захотелось продемонстрировать что-то зрелищное.
- А ну, повернись спиной! Живей! И руки согни в локтях! – скомандовал он, и Лёха, хоть и обалдело, но повиновался. Борька тут же подхватил его за локти, пару секунд топтался у того за спиной и вдруг… приподнял Лёшку над землёй! Причем как-то резко, сразу на полметра. А после толчка вверх ещё настолько же! Скорее всего, он, как штангу, подкинул брата, но удержать было явно не с руки, и, как Лёха взмыл вверх, его моментально скинули обратно на землю. – Ну как? Впечатлил? – и, не дожидаясь ответа, Борька упал на землю, лицом вниз. – Ложись! Давай прямо сверху! Только за шею не хватай, я с тобой раз десять точно отожмусь!
- Ложиться? На тебя? - Лёха замялся, но Борька нетерпеливо подтвердил: «Да, давай!», чем и помог брату решиться. Лёха аккуратно накрыл своим худощавым телом крепкое тело брата и пристроил ладони ему на плечи. Сердце колотилось где-то в горле, словно на крутом аттракционе недавно помянутого Октоберфеста. Нет, это было даже круче! - А теперь, Большая Черепаха, покатай меня! - хохотнул Лёшка.
- Чего дышишь как астматик? – парировал брат. – Не я же на тебя лёг! Ладно, держись, львёнок! Ра-а-аз, два-а-а, - начал отжиматься Боря и считать вслух. Он иногда, и правда, в зале так упражнялся, там многие ребята добавляли вес, кто с грифом, кто с «блинами» от штанги, а если есть товарищ под рукой, так это же удобнее! Он и мягче, и безопаснее. – Восемь, девять, всё, десяточка! – закончил он и тут же упал на бок вместе с Лёшкой, перекатив того на траву. – Ну, как тебе «американские горки» местного разлива? Скажи, кайф!
- Обалдеть! - согласился Лёха, мечтательно глядя в небо, оценив то ли физическую мощь брата, то ли свои впечатления. - А пресс сколько раз отожмёшь? Ну-ка! - положив руку брату на грудь, Лёшка прижал его спиной к траве, а сам оседлал его бёдра. - Качаешь так? Руки за голову - и вперёд!
- Ты ваще попутал, малой! – возмутился Борька и опять скувыркнул брата на землю и уже сам оседлал его в точности так, как две секунды назад на нём сидел Лёшка.
Хоть и была у них разница при рождении всего в двадцать минут, но всё же он был первый. Наверное, поэтому частенько Боря пытался брать шефство над двойняхой и считал своим долгом быть всегда где-то поблизости. В детстве это неплохо выходило, а вот последние годы Лёшка отдалился, но это не его вина, просто болезнь расставила свои акценты.
- Теперь, Лёха, твои чахлые мышцы напрягать будем! А то балдеешь тут! Руки за голову и вперёд! - тут же передразнил он брата и съехал пониже, к коленям, но так, чтобы упираться ладонями в бёдра.
Лёшка неожиданно расхохотался, да так, словно смешинку проглотил. Давясь хохотом, он всё же послушно завёл руки за голову.
- Ну, ты майор Пейн, блин! Коооотик… морской, в смысле! - он напряг пресс, поднимая тело и снова опуская его, но не ложась на землю. Первые раз десять были сделаны красиво, но дальше стало тяжело - парень закусил нижнюю губу, а верхняя вздёргивалась, открывая ровные зубы при каждом очередном подъёме. Темп снизился почти вдвое, но Лёшка упорно продолжал.
- Та ладно, сдохлик, харэ уже, - по-доброму и с улыбкой попытался остановить олимпийца брат, но тот упорно продолжал. Боря привстал на коленях и уперся руками в живот Лёшки, прижимая того к земле. – Ну, всё, я сказал! - брат словно нехотя, но сдался, и тут же начал рассказывать, что, если бы его не остановили, он бы… - Да, да! Верю охотно, но тащить победителя на себе на тот берег не намерен. Ты хоть и тощий, но «весомый», бро! Так что давай, будем отчаливать, а то на пристани нас перестанут ждать и пайку спишут. А я не прочь шашлычков похавать, - Боря протянул ладонь и, сцепив руки с братом, дернул того с земли, помогая подняться.
- Хоть разогрелись, - встав, Лёшка попытался привести свои рассыпающиеся волосы в порядок, но довольно безуспешно – всё равно они то и дело спадали ему на лицо, стоило ему наклонить голову. В конце концов, он махнул рукой и пошёл в воду как есть, по пути беззлобно ткнув брата кулаком в плечо: - Это тебе за сдохлика, гад накачанный! – и тут же оттолкнулся от дна и лёг на воду. Обратно он грёб также неспешно и размеренно, тем лягушачьим брассом, который почти не вызывает волнения на поверхности воды, а длинные волосы тянулись за ним, и вправду, по-русалочьи. И только уже недалеко от берега Лёшка перешёл на кроль, дотягивая из последних сил. На берег он выбрался здорово уставшим и сразу убрёл к костру греться.
Зорька гасла, веселье разгоралось. Кто-то всё время бренчал на гитаре, то затягивали что-то хором, то солировали по одному. Особенно выделялась рыженькая, которую хозяин дачи Серый то ли опекал, то ли задабривал – девушка чудесно пела романсы. Потом включили радио, и кое-кто отплясывал под современные хиты, а другая часть увлечённо резалась в мафию. Лёха и Борька оказались в этой второй группе и то и дело сверлили друг друга глазами. Лёшка демонстрировал почти образцовый покерфейс, только его глаза сверкали то ли от пламени костра, то ли сами по себе.
Около двух ночи те, кто не собирался сидеть с удочками и «кормить комаров», отчалили с берега в сторону дач - для девчонок и сторонников цивилизации предусматривалась ночёвка в доме. «Рыбаки» тоже отошли от стояночного костровища – ближе к воде. Негромко, коротко переговариваясь, ладили снасти, кидали прикорм, время от времени раздавались смачные шлепки и тихая ругань на лесных кровососов-комаров.
Лёшка по совету одного из ребят устроился на небольшом обрывчике, метров за двадцать выше по течению – там было глубже, и местный заверил, что вполне можно натаскать карасей. Наловить хотелось, тем более, что для парня это была первая настоящая рыбалка, и его охватил азарт.
Ожидание клёва – штука интересная, не знаешь, то ли отдыхать, то ли напрягаться. Вроде ничего не происходит, сиди себе и не мурчи, чтобы любопытная и очень пугливая рыба не расплылась, но в какой-то момент может запросто срубить, и свалишься кулем на землю. Лёшка, оказавшись в тихом месте и чуть в сторонке от новых товарищей, какое-то время медитировал на блестящую гладь реки, но, когда за спиной раздались шуршащие шаги, он встрепенулся и понял, что начал уже дремать. Из высоких кустов на бережок вышел Боря и, стараясь не шуметь, насколько это можно с его тяжелой походкой и амплитудными махами рук, подошёл к брату.
- Бог в помощь, - хриплым голосом пробасил он и тут же хохотнул.
- Тс! - шикнул на него брат и изобразил недовольное лицо, но, отвернувшись к реке, улыбнулся.
- Гонишь меня? – уже шепотом поинтересовался тот и присел на корточках рядом с Лёшкой. – На, держи, поклюём, а то скучно сидеть просто так, - и протянул пакетик с солёным арахисом. – Ну как, хоть пару улиток поймал? Может, хоть бусы себе сделаем, а?
- Из пары улиток и арахиса? - хохотнул Лёшка, запуская пальцы в шуршащий пакет. Вытащив горсточку, он начал закидывать по одному орешку в рот. - А ты чего не ловишь? Хотя сейчас ещё рано, наверное… Батя говорил - ловить надо на рассвете, когда рыба играть начнёт, - парень хлопнул себя по лбу и, пробормотав «чёртовы комары!», предложил: - Может, хоть костерок пока запалим? Для дыма? Тебя не заели ещё?
- Прям здесь? Ну, давай запалим, - пожал плечами Борька. Он вообще-то не собирался сидеть всю ночь напротив удочек и раскачиваться из стороны в сторону в полудрёме. Но, видя как брату всё это нравится, было неловко отказать, поэтому признался: - Да, кровососы задолбали! А ты как, действительно до рассвета сможешь высидеть?
- А чего тут до рассвета-то? Чуть больше часа осталось… Ладно, ты пригляди тут, а я смотаюсь углей притащу! - Лёшка вскочил и быстрым шагом направился по тропинке в сторону стоянки. Борька подошёл к краю обрыва и глянул на безмятежную гладь воды и пару удочек. Выглядело всё это в смысле перспективы улова как-то неубедительно. Пожав плечами, Боря сел на ствол поваленного дерева, на котором только что сидел брат. Через несколько минут двойняха вернулся с жестянкой, полной углей в одной руке и охапкой сухих еловых лап в другой. Высыпал угли горкой чуть ли не на тропинку, подкинул топлива и, когда задымило, уселся рядом с братом.
- Красиво тут… Ночью на реке всегда красиво. А на рассвете - вообще зашибись. Интересно, на мобильник сфотать получится? - и Лёха полез в карман. Достав гаджет, защёлкал кнопками. Через некоторое время вдруг улыбнулся и не поднимая глаз от экрана, тихо спросил: - А ты знаешь, что у меня на тебя стоит?
Боря моментально закашлялся то ли от слов, то ли хапнул комара. Он рывком поднялся со ствола дерева и начал ходить, согнувшись и продолжая надрывно кашлять. Длилось это всего каких-то пару секунд, но он успел взмокнуть и устать, поэтому, когда все успокоилось, остановился ближе к обрыву и засунул руки в карманы. Он так и стоял спиной к брату. Переспрашивать было глупо, он же не глухой. Уточнять - почему? Да не имеет это значения! Может, лекарства так подействовали. А продолжать разговор как-то стрёмно было. Поэтому он не нашёл ничего лучше, чем, по дальнему радиусу обойдя брата, направиться в сторону кустов и дорожки в посёлок.
- Я это… лучше спать пойду. А ты тут не засиживайся один. А то мало ли…
Лёха вскинул недоумённый взгляд на брата, и Борька притормозил - уж больно глаза чистые, может, правда, послышалось? А Лёшка попросил:
- Подожди, я уже нашёл. Вот это! - нажал кнопку, и раздалась тихая музыка. - Дайр Стрейт, «Братья по оружию», - он улыбнулся, глядя в глаза брату. - Хоть мы с тобой и не созванивались почти никогда… - тут улыбка слегка завяла. - А ты чего, всё? Правда, спать?
Боря встал как вкопанный. Несколько секунд он соображал и пытался отфильтровать то, что услышал. Получалось фигово. Причём тут композиция, которую брат сейчас включил и к чему тут их созвоны? Да, разговаривать через тысячи километров с плохо себя чувствующим братом, с которым и до отъезда не очень-то общались, было глупо. О чём? Спрашивать о здоровье? Так мама всё докладывала. Развлекать его какими-то историями? Так, неизвестно, как бы Лёха отреагировал. Поэтому они за всё время, может, раз шесть-семь поговорили, и то с подачи мамы, и после того как она давала свою трубку брату. Но вдруг до Бори дошла вся абсурдность происходящего! Мелкий пакостник Лёха имел в виду ригнтон звонка! Это мелодия стоит на него, Борьку! А не… Короче, это было уже не важно, но смех душил парня, и он, точно так же, как пять минут назад, снова начал ходить по бережку, но на этот раз не кашляя, а угорая, да так, что можно было бы назвать этот смех истерическим.
- Ой, я не могу, - протянул он после того, как ржак начал затухать. – Вот это я взбодрился! Как-то и сон пропал.
- Чё смешного-то? - слегка растерянно, обиженно и вроде даже смущённо спросил Лёшка. - Блин, всю рыбу распугал, наверное, какая и была! - он поднял с земли шишку и запустил ею в брата. - Вали уже! Рыбак… лучше сразу бы сказал, что тебе это занятие до звезды…
- Но, но! Попрошу не выражаться при детях! – на немой вопрос брата Боря уточнил: - Может, я с виду и крепкий парняга, но внутри у меня тонкая душевная организация. И не нужно мне тут сейчас про ООН! – запротестовал он, видимо, не раз получая дурацкие вопросы про разные организации. – И мне не до звезды! Просто нифига не волоку в этих рыбо-червячных науках, честно говоря. Так что от меня спящего будет больше пользы. Адью! Не скучай, Лёха! И нажарь мне на завтрак сковородку карасиков! Договорились? - Лёшка только махнул рукой и повернулся к своим удочкам. - Эй, алё? – брат всё не уходил.
Тогда Лёха кашлянул, прочистив горло, и деревянным голосом отозвался:
- Да, договорились. Что поймаю – всё твоё.
Оставшись один, Лёшка продолжал смотреть стеклянными глазами на реку, пытаясь не разреветься от разочарования. Вот тебе и порыбачили вместе… Да ещё надо же было так двусмысленно ляпнуть! Хотя… забавно получилось. Лёшка шмыгнул носом, вытер рукавом глаза и хохотнул от души. Ладно, братик, учтём твою тонкую душевную организацию!
Через час небо в перистых облаках посветлело и окрасилось розовым, над шёлковой гладкостью воды начал куриться туман, тихо подрагивал колокольчик-поплавок, добавляя к предутреннему щебету лесных птиц своё серебро, а Лёшка сладко спал на высокой, примятой траве, пока его не толкнул в бок паренёк, прибежавший с соседней полянки и прошипевший: «Эй, русал, клюёт у тебя!»
Наутро Лёха гордо вручил Борьке четыре хвоста со словами: «Держи, я добыл – тебе готовить!» и томно удалился спать с литровой банкой в обнимку, в которой плавал хвост номер пять – настолько несерьёзных размеров, что его даже кошке отдавать было неловко и жалко – ребёнок как-никак, хоть и рыбий. И Лёшка решил его «усыновить», благо, подаренный Борькой аквариум был достаточно просторный.
К полудню парни отбыли домой, перед началом учебного года предстояло ещё много дел.