По поводу женского юмора ходят разные слухи: чаще всего сильному полу он кажется совершенно непонятным. Хотя точно также «слабая половина» отзывается и о шутках придуманных мужчинами: «Над чем вы ржёте, господа?»
Вообще существуют ли критерии, по которым его можно оценить, взвесить и измерить. Скорей всего нет.
Единственный показатель – это качество смешного, но и здесь оценка судей зависит от весьма тонкой материи: собственного чувства юмора и внутренней культуры.
Сегодня все двери открыты для новоявленных юмористов разных мастей и всех уровней.
Можно не только читать остроумные наблюдения, но смотреть и слушать одновременно.
Правда, иногда, не совсем смешно: толи темы порядком «отдают нафталином» и основательно «приелись», толи рассказчиков хороших нет.
Порой такое ощущение, что вам рассказывают один и тот же анекдот по третьему разу, как самому тупому зрителю. И при этом хотят, чтобы вы хватались за живот и заходились неистовым смехом, сотрясаясь, вмести с мебелью.
Уже не так смешны рассказы тёщи или невестки о проблемах совместного проживания.
Для тех, кто пережил и перестрадал этот момент лично.
Не так уже интересны события, происходящие на чей-то свадьбе.
Болезни и прочие недомогания – это вообще, мягко говоря, не радость и здесь весёлого мало, чтобы смаковать публично.
Ярких представительниц женского юмора на сегодняшней сцене лишь две боевые единицы, и те выступают дуэтом: «новые русские бабки».
Но как показала проверка: совсем они не бабки, и не совсем женского роду. Но, глядя на них, я вспомнил одну любопытную историю, которая произошла на моих глазах.
Тем летом мы отдыхали с женой у моря в небольшом абхазском посёлке Гантиади.
Распорядок дня был постоянным (если погода не вмешивалась в наши планы): лёгкий завтрак, затем солнечные ванны на пляже, а когда солнце становилось жгучим, наступало время приёма пищи.
Отдохнув немного, и когда спадала полуденная жара, мы отправлялись на рынок или ближайший уютный магазинчик пополнять съестные запасы. Ведь завтрак и ужин редко обходились без лепёшки, сыра и зелени.
Вот и в этот раз, мы не спеша зашли в булочную. Хотя может быть это слишком громкое название: помещение маленькое, а из всего персонала лишь две женщины по-восточному мудрые и неторопливые, повидавшие жизнь.
Одна, закутанная в черный платок, среднего роста, худощавая, горделиво и неподвижно возвышалась за кассой.
Вторая женщина, невысокого роста, с пышной копной тёмных волос, в белом распахнутом халате, изучала содержимое привезённого контейнера с хлебом.
Судя по всему, она здесь была «и швец, и жнец», выполняя работу и за грузчика, и за товароведа, и за продавца-консультанта.
Держа в одной руке накладные на товар, другой она ловко и аккуратно раскладывала по ячейкам витрины лепёшки, булки, батоны, пироги и прочую выпечку.
Помимо нас в магазинчике хлеб выбирала ещё одна «капризная дамочка» в белой шляпке, державшая в руке небольшую плетёную корзинку.
Чем-то её не удовлетворял толи ассортимент хлебо-булочных изделий, толи его качество.
Держа в свободной руке «вилку», она надавливала ей на один батон, затем переходила к другой ячейке и приминала другой.
На лице время от времени возникала некая гримаса недовольства.
Наконец она остановила свой выбор на большом круглом прянике. Рисунок, на котором изображал горы и танцующих людей. Разборчивая женщина попыталась промять вилкой и пряник (довольно безнадёжное занятие – он же пряник), а затем спросила у продавца:
-Скажите, а это свежее?
-Да, конечно, здесь не «свежие» только я и кассирша.