31
Ирина встречалась с Илоной четыре раза в неделю, как правило, это случалось через день. Они занимались в том же самом ресторане, в той же комнате, что и в первую их встречу, работали подолгу — часа два, иногда дольше ; в зависимости от настроения ученицы. Каждый раз Ирину одолевало желание спросить у неё, зачем ей нужны эти уроки бальных танцев, «неужто собралась на Императорский бал?» — думала она, но стеснялась спросить. В остальные дни, когда вечера у Иры были свободны, она ходила в Эрмитаж, посещала выставки и музеи, много читала, в том числе и историю, в общем, она полюбила всё то, за что ещё пару лет назад считала Ольгу «не от мира сего».
В один из вечеров, когда Ира была не занята и, укрывшись тёплым пледом, с чашкой ромашкового чаю читала «Два капитана», позвонила Ангелина Тимофеевна. Они немного поговорили о том, о сём, Ира рассказала о своей новой ученице и о книге, которую читала и от которой была в диком восторге. Её мама поделилась новостями из дома, рассказала о том, как растёт Лука, об успехах Андрея, и, когда они уже прощались, она, вдруг, обмолвилась, что у Ольги с отцом отношения совсем не ладятся. Ира начала, было, расспрашивать об этом, но мама сказала, что кто-то из домочадцев пришёл домой, и она больше не может говорить.
После этого разговора у Ирины остался неприятный осадок в душе. Во-первых, что значит, не может говорить, потому что пришёл кто-то из домашних? Мама что, тайком ото всех общается с ней? Выходит, семья настроена против неё... Значит, ещё не скоро ей придётся поехать домой. От таких мыслей стало совсем несладко, и остаток вечера она лежала в постели, ожидая того момента, когда захочется спать и можно будет до утра забыться. Ещё она переживала из-за того, что мама обмолвилась, что у Ольги с отцом натянутые отношения. «Что не так? Неужели это из-за меня? Или дело в ребёнке? — думала Ира. — Причина может быть какая угодно, отцу никогда не нужен был серьёзный повод, чтобы взъесться из-за чего-нибудь на одну из нас».
С такими невесёлыми мыслями она уснула, не раздевшись и не расстелив постель, несколько раз за ночь она просыпалась и уговаривала себя, что ничего экстраординарного не произошло. Все живы и здоровы, слова Богу, а это «изгнание» она выбрала сама и нечего убиваться, нужно просто действовать, чтобы вернуть любовь и прежнее своих родных.
И всё же, настроение было невесёлое, и вечером Илона это заметила. Ира, не ожидавшая от неё проявления человеческих эмоций, очень удивилась, когда её ученица спросила:
— С вами всё в порядке?
— Да, всё хорошо. Что-то не так?
— Какая-то вы странная... — протянула Илона, — Обычно весёлая и приветливая, а сегодня...
— Не обращай внимания, — отмахнулась Оля. — Кстати, давай на «ты»?
— Согласна, — улыбнулась её ученица и протянула руку для рукопожатия, — А то столько времени проводим вместе и до сих пор выкаем.
В этот момент Ирине показалось, что в поведении этой женщины что-то изменилось, как будто она стала менее зажата и скована — стала свободнее, что ли. Она даже внешне стала вести себя иначе — её движения, ранее резкие и сухие стали более мягкими и плавными, да и речь у неё изменилась, исчез тот высокомерный повелительный тон. Ира ни за что не стала бы интересоваться, в чём причина этих перемен, и ей оставалось только догадываться. Но в этом тоже был свой плюс: занятая тренировкой и размышлениями о переменах, появившихся в Илоне, Ира на время забыла о своих собственных переживаниях.
Прошло уже полтора часа, как Ира и Илона занимались этим вечером, и уставшая ученица предложила присесть отдохнуть, она позвонила по внутреннему телефону и приказала принести кофе и какой-нибудь еды, она была дружелюбной и милой, как никогда. Ира была поражена таким переменам, но виду не подала. Когда, наконец, принесли еду и кофе, и женщины присели к столу и устроили себе поздний ужин, Илона снова спросила:
— Тебя сегодня что-то беспокоит, и, если это в моих силах, то я тебе обязательно помогу, — сказала она, прервав их ни к чему не обязывающую беседу мало знакомых людей.
— Нет, всё в порядке, — соврала Ира.
— Я же вижу! — Илона строго посмотрела на неё и, придвинувшись поближе, обняла за плечи.
Ирина, которую давно никто не спрашивал, что с ней происходит и о которой давно никто не заботился, приняла этот жест за глубокое расположение и за дружбу и расплакалась. В последнее время ей не нужен был повод для слёз, их могло вызвать что угодно – реклама по телевизору, пара пожилых людей, прогуливающихся в парке или неосторожно сказанное слово. Когда приступ прошёл, и она немного успокоилась и смогла более или менее внятно говорить, она рассказала своей новой знакомой о том, что с ней происходило за последние несколько лет. Поставив точку в своём рассказе, она ожидала какой угодно реакции, но только не того, что случилось затем. Илона, молчавшая всё время, пока Ирина рассказывала свою историю, вдруг тоже начала громко рыдать и, как маленькая девочка, размазывала слёзы по щекам.
— Я даже не представляла, что рядом со мной живёт человек с похожей историей, — сказала она. Ира вопросительно посмотрела на собеседницу, но задавать вопросы не решилась, да они и не были нужны, Илона сама рассказала о себе. — Я родила ребёнка, когда мне было семнадцать… Случайно залетела от парня, который учился в том же университете, что и я, только на два курса старше. Ни он, ни я не планировали заводить ребёнка, это получилось случайно...
Когда родители Илоны — мама повар в школьной столовой, папа электрик — узнали о беременности дочери, то устроили такой скандал, после которого её ещё целую неделю «подтряхивало», как она сама выразилась в разговоре с Ириной. Мать отвела девушку к врачу, чтобы сделать аборт, но на тот момент срок был большой, и никто не брался за эту операцию. Остаток своей беременности Илона почти не выходила из квартиры, чтобы никто из соседей не увидел её с животом, на этом настаивали родители, не желавшие, чтобы дочь позорила их. Не поддержал девушку и парень, с которым она встречалась — отец ребёнка, когда Илона сообщила ему о будущем ребёнке, он повёл себя так, словно это не имеет к нему никакого отношения.
— Он наорал на меня, сказал, что это мои проблемы, и я сама должна со всем этим разбираться, — рассказывала Илона. — Через три дня позвонил, предложил немного денег на аборт, я его послала. Впрочем, сейчас я понимаю, что он тогда поступил неоригинально.
Когда пришла пора рожать, Илона, уставшая от ежедневных наставлений и нравоучений родителей, твёрдо решила, что оставит ребёнка в роддоме. К тому же, ей некуда было принести новорожденного — мать и отец категорически заявили, что не потерпят е позор у себя дома, а денег на то, чтобы снять хотя бы комнату у девушки не было.
У неё появился мальчик в морозный зимний день. В тот момент, когда он впервые закричал, в душе у неё что-то встрепенулось, и заныло под ложечкой при мысли, что придётся отказаться от малыша. На следующий день к ней в палату пришёл доктор, пожилой представительный мужчина, и долго ходил вокруг да около, прежде чем сообщил, что у ребёнка неясные шумы в сердце и нужно более тщательное обследование.
— Я не могу заниматься его лечением, — сказала Илона тихо. И ещё тише, почти неслышно, словно не желая произносить это вслух: — Мне даже забрать его некуда, я... я думаю, государство сможет позаботиться о нём лучше, чем я.
— Ах, вот оно что! — воскликнул доктор. — Рожать, значит, это мы сами можем, без чьей-либо помощи, а воспитывать государство должно! Ну-ну! — и, не проронив больше ни слова, вышел из палаты.
Когда Илона осталась наедине с соседками по палате, она заметила, что они смотрят на неё укоризненно.
— Я бы рада была забрать сына домой, я его уже люблю, но меня родители со свету сживут! — закричала она и, отвернувшись к стене, заплакала.
То утро, когда она выписалась из роддома, было, пожалуй, самым печальным в её жизни. Над головой нависли тяжёлые тёмные облака, было темно и ветрено, погода полностью соответствовала настроению Илоны. В больницу за ней никто не приехал, и ей пришлось добираться домой одной. Полчаса она постояла на остановке в ожидании маршрутки, когда машина, наконец, приехала, девушка уже успела продрогнуть до костей, и у неё перед глазами стояли горячая ванна и чашка чаю. Но дома её ждали не ванна и чай, а спящий в гостиной на диване пьяный отец, обычный беспорядок после сборов матери на работу и гора немытой посуды в раковине. Тяжело вздохнув, она принялась за уборку.
С момента выписки из роддома Илона через знакомую медсестру узнавала о состоянии своего ребёнка, от неё же она узнала, в какой дом малютки отправили мальчика, и она устроилась туда работать нянечкой. Каждый день после занятий в университете, она шла туда и была счастлива, видя мальчика, которого в приюте назвали Мишенькой. В приюте догадывались, что не с проста молодая девушка работает у них нянечкой за сущие копейки, почти без выходных, но никто ничего не спрашивал, что для самой Илоны было лучше всего — забрать малыша она не могла, а разговоры и нравоучения она слушать не желала.
Подруги Илоны, видя, что она каждый день спешит куда-то после пар, строили свои версии. Варианты были разные: кто-то говорил, что у неё новый роман, кто-то — что она в гражданском браке и торопится домой, потому что её ждёт ревнивый муж. Версии были разные, но все сходились в одном — мужчина. На самом же деле Илона каждый день после учёбы торопилась в дом малютки, чтобы хотя бы знать, как там маленький Миша и чтобы хоть немного подержать его на руках.
Когда дома узнали, чем после учёбы занимается девушка, мать была вне себя от ярости, а отец просто выкинул все её вещи на лестничную клетку. Илона догадывалась, откуда родители могли узнать о её работе, но не стала ничего выяснять и уточнять. «Значит, так должно было случиться», — решила она для себя и временно попросилась у заведующей приютом пожить в каморке за лестницей.
Когда Мишеньке исполнилось два месяца, его усыновили. Для матери мальчика это было и огромным горем и большой радостью одновременно. Она очень переживала из-за того, что, вероятно, теперь никогда не увидит сына, ведь ей, скорее всего, не позволят видеться с ребёнком, думала она. Но, в то же время, Илона была счастлива, что её сынок теперь будет жить в семье, ей понравилась супружеская пара, усыновляющая мальчика — они показались ей интеллигентными и положительными людьми. К тому же оба — и муж, и жена — были врачами, он — кардиохирург, она — операционной медсестрой, Илона не сомневалась, что Мишеньке будет с ними очень хорошо, и они позаботятся о нём и о его здоровье. Когда будущие родители мальчика в очередной раз приехали навестить Мишу, его родная мама вызвалась сопроводить их в комнату, где находились детки, и, наблюдая за ними, она как бы невзначай, из любопытства спросила:
— Скажите, а почему вы выбрали именно этого ребёнка? Ведь в приюте есть и другие, здоровые детки, а у этого мальчика такой диагноз...
— Ну, диагноз нас не пугает, мы, ведь, оба много лет работаем в кардиохирургии и знаем, как с этим справляться, — с добродушным смехом сказала потенциальная мама. — А выбрали именно его, потому что полюбили. Разве можно его не любить?
— Вы правы... — протянула она и отошла к другим деткам, чтобы не мешать, а сама украдкой наблюдала за тем, как мужчина и женщина ведут себя с мальчиком. То, что она увидела, ей понравилось. Марина и Александр — так звали этих мужчину и женщину — во время своего пребывания здесь, много разговаривали с ним, смеялись и выглядели счастливой семьёй. Когда Илона провожала их к выходу, она спросила: — Скажите, у вас есть дети?
— Нет, — ответила Марина. — А почему вы спрашиваете?
— Вы ведёте себя с ребёнком, как умудренные опытом родители.
— Опыт, девушка. Опыт! — ответил Александр и, пожав ей руку, помог жене сесть в машину.
День, когда семья забрала мальчика из дома малютки к себе домой, стал для Илоны чёрным. После отъезда Миши к приемным родителям Илона уволилась из приюта, но под предлогом, что успела привязаться к мальчику, иногда звонила Марине и «забегала на чашку чая», принося небольшие подарки малышу.
— Через год я вышла замуж за очень обеспеченного человека, а потом он погиб, и я осталась богатой вдовой, — рассказывала Илона, потягивая вино из бокала. — Мише уже тринадцать, совсем взрослый и самостоятельный стал, меня называет тётей. Я для них что-то вроде дальней родственницы — богатой и щедрой...
Ирина всё это время сидела и молча слушала эту невесёлую историю. А потом, вдруг, до неё дошло, что и она сама однажды может стать «дальней родственницей», когда Лука станет взрослым, он будет называть её «тётя Ира» или, в лучшем случае, по имени, но она никогда уже не будет для него мамой.
— Как же это всё бессмысленно и грустно... — произнесла она, — Мы обе — я и ты — испугавшись трудностей, оставили своих детей и отправились за новой, лучшей жизнью. Но разве нашли её? Мы не стали счастливее... А вот моя сестра счастлива, и та женщина, которая усыновила твоего сына — она тоже счастлива, потому что у них есть самое дорогое, о чём может мечтать женщина.
— Ты никогда не хотела вернуть своего ребенка? — спросила Илона.
— Хотела. Но разве теперь это возможно?
Из ресторана Ира и Илона вышли почти подругами, они тепло попрощались и договорились встретиться на следующий день. У себя дома Ирина выпила ещё немного вина и взяла в руки телефон, чтобы позвонить Ольге. Она уже набрала номер, но в последний момент передумала и отключила аппарат.
После того памятного разговора между Ириной и Илоной их отношения заметно улучшились — уроки танцев теперь проходили не натянуто и напряженно, как раньше, а весело и часы летели незаметно. Дружба с Илоной принесла хорошие плоды, часто девушки вместе выбирались на какое-нибудь мероприятие, и там Илона знакомила Ирину со своими знакомыми и позиционировала её как прекрасного учителя по танцам. Поэтому с тех пор у Ирины просто не было отбоя от учеников, теперь она была занята каждый день, но свои занятия с детьми она не бросала ; она любила детей, и они отвечали ёй тем же. К тому же, для неё это был шанс душе узнать детскую психологию и научиться общаться с ними.
32
В один из ясных зимних дней накануне Католического Рождества, когда Ирина с детьми готовились к выступлению на новогоднем утреннике, в зал ввалился высокий мужчина с бородкой и в очках, извинившись, он присел на ближайшую к выходу скамейку. Ирина не любила, когда на репетициях присутствовали посторонние и всегда прогоняла незваных гостей, и этот раз не был исключением — она уже повернулась к нему, чтобы выдворить из помещения, как одна из учениц — Леночка Стокорева — заверещала и встала на защиту вошедшего.
— Ириночка Евгеньевна, пожалуйста, не прогоняйте его. Это мой дядя Веня. Он приехал в гости из N-ска и теперь живёт у нас. И я обещала ему показать, как мы репетируем.
При упоминании города Ирина вздрогнула — это был её родной город, она немного поколебалась, но потом всё же разрешила:
— Хорошо, пусть посмотрит. Только чтобы ни звука! — последнюю фразу она произнесла нарочито громко, специально, чтобы услышал «дядя Веня».
Когда репетиция закончилась и Ира, попрощавшись с детьми, спешила переодеться и ехать на встречу со своей новой группой учеников, которую для неё собрала её, теперь уже, подруга Илона, к ней подошёл дядя Леночки. Со словами «Ирка! Сколько лет мы не виделись!» он схватил её своими огромными ручищи и закружил по залу. Едва вырвавшись, крайне возмущённая фамильярностью этого незнакомого мужчины, Ирина рассержено завопила:
— Что вы себе позволяете? Наглец! — и, толкнув его кулачком в грудь, собралась уже скрыться в раздевалке, пока он ещё чего-нибудь не выкинул. Но ей не удалось этого сделать, потому что в следующий момент Вениамин окликнул её.
— Ира! Не узнала меня? А помнишь, старшую группу детского сада? У тебя была сестра-близнец ; Оля, кажется, а ещё в нашей компании был Максик-рыжий, и мы вчетвером проказничали и не любили спать днём, а в наказание нас заставляли стоять в углу. Было весело!
После этих слов Ира вспомнила и Веню, и Максимку Ильиных, и, конечно же, детский сад, в который они ходили, и все их проделки. Они вчетвером дружили с того самого момента, как пришли в группу. Потом, когда до школы оставался ровно год, родители Вени переехали в другой район города, и связь с ним потерялась, с Максом девочки продолжали дружить в школе, и до сих пор иногда созванивались, не смотря на то, что после университета уехал с женой в Кёльн. И теперь, спустя много лет, Ирина встретилась со своим приятелем по играм и детским забавам. Из студии Вениамин вызвался проводить Иру до места назначения, вместе, взяв за обе руки Лену, они пошли пешком, вспоминая раннее детство и рассказывая друг другу о том, что с ними произошло за последние годы. Рассказывал в основном он, Ира слушала и молчала.
Веня окончил школу, затем, по стопам брата поступил в питерский вуз на журфак. Когда он учился на четвёртом курсе, увлёкся историей Великой Отечественной Войны и реконструкцией сражений. На одном из съездов единомышленников, таких же увлеченных историей людей, как и он, Веня познакомился с девушкой, очаровавшей его с самого первого мгновения их знакомства. Её звали Алиса, она училась в мединституте и тоже увлекалась историей. Она была мила, Веня особенно любил любоваться ею, когда она, склонив главу набок, читала или плела венки из полевых цветов, в этот момент её лицо как бы жило своей собственной жизнью, она то улыбалась своим мыслям, то хмурилась из-за чего-то, а порой становилась очень серьезной и задумчивой. В такие минуты Веня безнадежно влюблялся в неё.
Через полгода после знакомства он сделал ей предложение и, как в красивом кино про любовь, она ответила «да». А потом случилось то, чего Веня не ожидал — однажды Алиса пришла домой и заявила, что полюбила другого и теперь уходит к нему. В тот момент мир для Вени рухнул, и он не желал больше ничего.
— Несколько месяцев я чувствовал себя так ужасно и иногда думал, что лучше бы я умер, — говорил он. — Не хотелось ни есть, ни работать, было одно желание — накачаться алкоголем и — спать.
— Бедняжка! — искренне посочувствовала Ира. — Как же ты справился?
— Знаешь, время притупляет чувства. Сначала я заставлял себя вставать по утрам, завтракать, идти на работу, но потом всё встало на свои места.
Он говорил обо всём этом вполне спокойно, почти без эмоций, но Ира разглядела тонкую морщинку у него меж бровей и поняла, что для него это не так просто, как кажется со стороны.
— Сейчас я работаю на телевидении в городе нашего детства и вполне доволен этим.
— Не только детства, — поправила его Ира. — Я, например, уехала оттуда совсем недавно! — Она подумала и сказала: — Всё таки странно... Мы столько лет жили в одном, не слишком большом городе и ни разу не встретились. А здесь, в городе с многомиллионным населением я встречаю тебя у себя на работе! Невероятно!
— Может, это судьба? – подмигнул он её.
Ира лишь молча пожала плечами и перевела разговор:
— Надолго ты задержишься в Питере?
— Ещё дня три тут побуду. Послушай, что мы всё обо мне, да обо мне? Рассказывай, как ты живешь? Как в Питере оказалась? Как Ольга поживает? Помнится мне, вы с ней были, как два неразлучника!
— Нууу... Что рассказывать? — она замялась. — Оля по-прежнему живёт в нашем городе, она всегда любила покой и тишину, в отличии от меня. Поэтому я уехала, а она осталась там. Она профессиональный переводчик, знает несколько языков, у неё хорошая работа и любящий муж.
— Про Олю всё понятно. А про тебя — нет. Расскажи, как ты сама? Я же про тебя совершенно ничего не знаю.
— Да ну, нечего рассказывать, — отмахнулась Ира. — Надоело однообразие, вот я и уехала...
— А как же связь близнецов?
— В данном случае эта закономерность не сработала, — соврала она. — Мы спокойно обходимся друг без друга.
— Почему-то я тебе не верю.
И тут Ирина не выдержала:
— Пожалуйста, прошу, ни о чём не спрашивай меня. Здесь слишком светло, чтобы я могла рассказать тебе свою историю.
— При чём тут это, — недоумевал Веня.
— Мне стыдно...
— Чего ты стыдишься? Разве могла ты совершить что-то неприглядное?
— Да... Несколько лет назад я... сделала такое, за что мне невыносимо больно и стыдно, я виновата перед двумя самыми близкими людьми в моей жизни. Я хотела бы отмотать жизнь назад и прожить эти годы заново.
— Если ты чувствуешь свою вину и ощущаешь стыд, значит, ещё не всё потеряно, — сказал Веня, а Ира после этих слов посмотрела на него вопросительно, ожидая, что он скажет дальше.
— Что я должна сделать, чтобы они меня простили? — нетерпеливо спросила она.
— Я не знаю, в чём ты виновата, но для начала нужно просто попросить прощения.
— Мне кажется, они меня не простят...
— Значит, нужно своими поступками доказать, что ты раскаиваешься.
Ира внимательно выслушала всё, что ей сказал Веня, а потом остановилась и схватив его за плечи, с жаром произнесла:
— Спасибо! Ты вселил в меня надежду! Теперь я поняла, как я должна действовать.
Спустя неделю после этого разговора Ирина позвонила матери и сообщила, что приедет на несколько дней и хочет повидаться. Ангелина Тимофеевна вначале смутилась, но взяла себя в руки и сказала, что будет рада её приезду. Ирина смогла вырваться домой только в середине лета, не смотря на то, что собиралась туда с самого начала весны. А всё из-за того, что занятия с детьми никак нельзя было оставить.
33
Она вышла из вагона поезда жарким июльским днём, на перроне её встречал Веня с большим букетом цветов и огромной улыбкой на губах — он был рад её видеть. После их встречи в Санкт-Петербурге они часто общались по телефону или по Скайпу, и всякий раз Веня убеждал, что она, непременно, должна приехать, если не ради своих родных, то ради него, уж точно. Он давно узнал историю Ирины и, как ни странно, не осуждал её, а поддерживал и всячески убеждал её наладить отношения с семьёй.
— Ты приехала! — прошептал Веня, обнимая Иру, только что вышедшую из поезда. — Я ужасно рад. Поедем ко мне, отдохнёшь с дороги, примешь душ.
— Н-нет, — возразила Ира. — Я сразу поеду домой, меня там ждут.
Веня подвёз Ирину к её подъезду, помог донести вещи до лифта и, взяв с неё обещание, что она выкроит для него время и поужинает с ним, удалился.
Дома её ждали мама и брат. За те годы, что они не виделись, мама почти не изменилось, только морщинок вокруг глаз заметно прибавилось, а вот Андрюша сильно вырос, стал такого же роста, что и Ирина, окреп, возмужал и стал носить очки. Отец на месяц уехал в лагерь со школьниками, но обещал на выходные приехать домой, чтобы увидеться с дочкой. В первые минуты после её приезда все были рады встрече, обнимали друг друга и расспрашивали обо всём, но когда первая волна радости схлынула и всё самое главное было рассказано, Андрей незаметно исчез из комнаты, где они сидели, а Ире стало так тоскливо и захотелось вернуться туда, где она прожила последние несколько лет.
На следующий день Ира обедала с Веней в его любимом ресторанчике рядом с парком, который открылся пару лет назад, а Ирина оказалась в нём впервые. Она рассказала ему о том, что возвращается назад в Санкт-Петербург, не повидав Ольгу и Луку, потому что они живут на даче у подруги и в ближайшее время не приедут.
— Я думала, мне будет легче помириться с сестрой, — пожаловалась Ира. — Но Оля не идёт на контакт. Теперь я не знаю, когда в следующий раз смогу приехать. Думаю, что не скоро.
— А если я приеду к тебе, ты встретишься со мной? — вкрадчиво спросил Веня.
— Что за вопросы? Конечно, встречусь! Ты же мой лучший друг.
— И только? Я хочу, чтобы нас с тобой связывало нечто большее, чем просто дружба. Потому что ты значишь для меня гораздо больше, ; она не ожидала услышать от него такое и растерялась, не зная, что ответить. Но говорить ничего не пришлось, Веня сам сказал за неё. — Я хочу, чтоб ты стала моей женой. — он говорил и внимательно смотрел на неё, а она, от неожиданности или от смущения, не смела поднять на него взгляд. — Не нужно пока ничего отвечать, ты просто подумай. А я приеду к тебе осенью, и ты дашь мне ответ.
Больше в тот день они не возвращались к этому разговору. После ресторана они ещё немного прогулялись, показывали друг другу свои любимые места, к их общему изумлению, они были одни и те же.
— Странно, что раньше мы никогда здесь не встречались раньше, — удивлялась Ира.
— Мы могли видеть друг друга, но не знали об этом.
А через два дня Ира вернулась в Питер, к друзьям и ученикам, к своей жизни, к которой уже успела привыкнуть.
В сентябре, как и обещал, Веня приехал в Санкт-Петербург и напомнил о своём предложении. Ира, за то время, пока они не виделись, почти не думала над ним, но чем ближе становился момент их встречи, тем сильнее она его ждала. А когда ему пришлось задержаться дома на пару дней, она поймала себя на том, что думает о нём непрестанно и скучает. Когда Веня повторил своё предложение при новой встрече, она, не раздумывая, согласилась.
34
На шестой День рождения Луки после того, как гости разошлись, Георгий пригласил Олю с сыном и Андрея в парк аттракционов. Мила, заранее знавшая о предстоящем мероприятии, полдня едва сдерживалась, чтобы не рассказать, но когда тайна была раскрыта, девочка защебетала, словно птичка. Поездка удалась на славу, дети и взрослые веселились наравне друг с другом. Луке понравилось кататься на каруселях, и им пришлось пять раз прокатиться на большом чёртовом колесе, чтобы угодить мальчику.
После аттракционов они утроились в маленьком уютном кафе, ели пирожные и много смеялись. Потом дети отошли посмотреть большой аквариум, стоящий у дальней стены кафе, и Жора, взяв Олю за руку, задал ей вопрос, который не давал ему покоя последние несколько дней:
— Оля, когда вы переедете к нам? Я так хочу, чтобы мы, наконец, объединились…
— Милый, я тоже этого очень хочу! Но всякий раз, когда я собираюсь сообщить об этом дома, происходит что-то, из-за чего я откладываю разговор.
— Может, ты просто не хочешь этого?
— Я хочу! Я очень этого хочу! Даже не представляешь, как меня тяготит эта зависимость от настроения моего отца и постоянные упрёки.
— Тогда почему ты тянешь? — недоумевал он.
— Тебе может показаться это очень странным, но я боюсь…
— Боишься? Чего?
— Боюсь, что однажды тебе надоест носиться со мной и моими проблемами. Что я стану тебе неинтересна. Или что мой сын станет тебе в тягость, — говоря это, она запиналась, ей было непросто говорить это, потому что Георгий был ей очень дорог. Она любила его и боялась потерять, но считала, что лучше она сейчас расставит все точки, переплачет, переболеет, чем потом случится ещё одно расставание, пережить которое она уже будет не в силах.
— Глупенькая! Никогда ты мне не надоешь! Я люблю тебя! Люблю твоего ребёнка, он уже стал моим. Если хочешь – люблю твои проблемы, — он, смеясь, поцеловал её. От его слов Оле стало намного легче, и она решила для себя, что сегодня же поговорит с родителями.
Вернувшись с прогулки, Лука, уставший после длинного и насыщенного дня, начал капризничать, не захотел умываться и чистить зубки перед сном, хотя обычно он делал это с удовольствием. Из-за этого Оля решила уложить его пораньше, и мальчик после недолгих уговоров уснул в её кровати. Оля не стала переносить сына на его место, а подложив под простынь валик, скрученный из пледа, чтобы малыш не упал во сне, пошла поговорить с родителями о её предстоящем отъезде к будущему мужу.
Она поставила на плиту чайник, мысленно готовясь к разговору и в этот момент услышала, что её мама и отец шёпотом разговаривают с кем-то в прихожей. Она вышла и застыла в изумлении от увиденного: у входной двери стояла Ирина. В отличии от Ольги, она очень изменилась за прошедшие годы, но узнать её было не сложно. Как и раньше, Ирина была одета стильно и ярко, но теперь ещё и дорого, на ней был стильный брючный костюм цвета бордо, туфли на шпильке, в руках она держала сумочку от Шанель по цене, равной автомобилю, её голову украшала стильная короткая стрижка, отливавшая медью. Сёстры долго смотрели друг на друга, и каждая думала о том, как ей поступить.
Перед своим приездом в родной дом Ирина размышляла о том, как вести себя с сестрой и о том, как она её примет после той истории с сыном и стольких лет разлуки. Теперь, встретившись с Ольгой лицом к лицу, она не могла произнести ни слова. Оля тоже стояла перед выбором: хотелось молча развернуться и уйти, предоставив сестре и родителям самим разбираться с этой ситуацией, но ещё больше ей хотелось обнять и долго-долго не отпускать Ирину, сказать, как она скучала по ней всё эти годы, а потом, как раньше, лечь спать на одной кровати и делиться самым сокровенным. Но единственное, что она смогла сделать — это произнести:
— Добро пожаловать домой. Извини, я сегодня очень устала, пойду спать, завтра поговорим. Хорошо?
В своей кровати Оля долго лежала без сна, множество разных мыслей роилось у неё в голове, они появлялись с бешеной скоростью, заменяя друг друга. И вдруг ей пришла в голову мысль, от которой Ольга рывком села: «А вдруг Ира приехала за сыном?» От одной этой мысли Ольга потеряла покой, она долго металась по комнате, то подходила к кроватке Луки, то шла к окну. Порой она думала, что, конечно же, Ирине мальчик не нужен, и она приехала просто погостить, и успокаивалась ненадолго, но через некоторое время наваждение снова возвращалось.
Она забылась беспокойным сном на краешке кровати лишь в четыре часа утра, а в семь часов Лука разбудил её, чтобы она сводила его в туалет. Пока мальчик делал свои дела, Оля заметила, что на кухне кто-то есть, и она даже поняла, кто, так как в их семье никто не курил, но в коридоре пахло табачным дымом, и она поняла, что курит её сестра. Уложив ребёнка спать, Оля, накинув на плечи палантин, подаренный Светой, тоже пошла на кухню.
— Не знала, что ты куришь, — сказала Оля, — Раньше ты была противницей курения, насколько я помню.
—Раньше моя совесть была чиста...
— Ты хочешь забрать Луку? — Оля решилась в лоб задать вопрос, мучивший её всю прошедшую ночь.
Ирина как будто ждала этого вопроса, она резко подалась вперёд, ухватила сидящую напротив Ольгу за кисти рук и, охрипшим от волнения голосом прошептала:
— Дай мне шанс! Позволь мне стать хорошей матерью для своего сына. Прошу тебя! — сказать, что Ольга была крайне возмущена, значит, ничего не сказать, от неожиданности у неё перехватило дыхание, и она некоторое время пыталась прийти в себя. — Ну, что ты так смотришь? — спросила Ира.
— Ты, ведь, его даже не видела ни разу, — справившись с волнением, сказала Оля.
— Мне не нужно видеть его, чтобы знать, что я люблю его и хотеть самой его воспитывать.
Сёстры некоторое время сидели молча, потом Ирина снова заговорила:
— Если ты сделаешь такую же прическу, как у меня, то через некоторое время ребёнок привыкнет, и я смогу забрать его к себе. Он даже ничего не поймет, ведь мы с тобой похожи, как две капли воды.
— Ты действительно думаешь, что Лука настолько туп? Он смышлёный мальчик, у него очень чуткое сердце, он прекрасно чувствует людей. И он, уж точно, отличит, кто из нас кто. Я не отдам тебе моего сына, — жёстко закончила Оля.
— Ты не забыла, что Лука — мой сын, а не твой? У меня на него больше прав, — сказала Ирина, прищурив глаза, а это был признак, что она разозлилась.
— А ты не забыла, что шесть лет назад ты его оставила в роддоме? — парировала Оля. — Чего мне стоило забрать его оттуда! Я разрушила свой брак, я испортила отношения с родителями! Мы с Лукашей всё это время боролись за то, чтобы не просто существовать, а ЖИТЬ! И после всего этого ты смеешь утверждать, что я не имею на него прав? Извини, сестрёнка, но я была о тебе лучшего мнения, — после этих слов она встала из-за стола и ушла к себе.
Оставшись наедине со спящим малышом и со своими мыслями, Оля почти сразу решила, что ей нужно немедленно уехать отсюда. Нет, она не хотела бежать и прятаться, но и оставаться в этой квартире она не желала. Оля была точно уверена, что Ирина от своих слов не откажется и попытается вернуть сына, а ещё она была уверена в том, что родители встанут на сторону сестры — так было всегда, когда они не могли что-то поделить. Едва дождавшись восьми часов, Оля позвонила Жоре — она знала, что он встаёт в это время, и первое, что она ему сказала, когда он ответил, было: «Забери нас отсюда».
Через полчаса Оля уже выходила из подъезда, ведя за руку полусонного Луку, где их уже ждал Георгий. Она максимально быстро, стараясь производить как можно меньше шума, собрала часть детских вещичек, нескоро самых любимых игрушек Луки и кое-что из своей одежды и косметику. Когда вещи были уложены в чемодан, Оля начала будить сына, но мальчик хотел спать и капризничал. Испугавшись, что домашние услышат шум, она старалась его утешить, но тщетно. Её сердце ушло в пятки, когда она услышала, что дверь их комнаты открывается, в этот момент всё происходящее Оля вдруг увидела, словно в замедленной съемке — она, как ей показалось, очень медленно повернулась лицом к входу и увидела, как дверь очень медленно, со скрипом открылась, и из-за неё возник Андрей. Только тогда напряжение спало, Оля облегчённо выдохнула, так как знала, что брат её никогда не выдаст.
— Ты почему не спишь? — спросила она его.
— Не знаю, проснулся... — Андрей, сонно потирая глаза, прошёл и сел на Ольгину кровать рядом с Лукой и обнял мальчика, — Вы уезжаете? Из-за Иры, да?
— Да, — прошептала Оля. — Я не вынесу, если она заберёт Луку.
— А мы ещё увидимся?
— Конечно, увидимся! Я не бросаю тебя. Мы будем часто куда-нибудь вместе ходить, ты будешь приезжать к нам. Обещаю! — заверила она брата.
— Я вас не выдам! — с жаром произнёс он, — Даже если меня лишат сладкого и компьютера.
— Ты мой хороший! — Оля с нежностью погладила его по волосам.
Оля с братом и сыном посидела ещё немного, пока ей не позвонил Жора и не сказал, что ждёт их внизу у подъезда. На прощание она ещё раз поцеловала брата и пообещала, что они будут видеться очень часто и, держа в одной руке сумку с вещами, а в другой — маленькую ручонку сына, направилась к входной двери. Когда они выходили из квартиры, а Андрей готовился закрыть за ними дверь, в прихожую вышла Ангелина Тимофеевна, и она была крайне удивлена отъезду Ольги и Луки.
— Вы что, уезжаете? — удивилась она, — Что за спешка? Почему так внезапно?
— Мамочка, прости! Не вини меня, — Оля говорила очень быстро, так как спешила. — Я не могу здесь оставаться.
— Не понимаю, почему? Ведь вчера ещё было всё нормально. Что изменилось?
— Ты сама знаешь, — ответила Оля. — Не поверю, если ты скажешь, что не знала, что Ира приехала за моим Лукой.
— Я впервые об этом слышу, — искренне удивилась мама Ольги. — Ирина сказала, что приехала просто повидаться... С нами, с тобой и, конечно, с малышом. Но забирать никто никого не собирался.
— Не знаю, что она вам с отцом наговорила, мне она сказала обратное — она приехала за сыном.
— Боже! Боже! Что делается! Не уезжай, доченька, я поговорю с ней. Всё будет хорошо, обещаю!
Ольга собралась уже выйти, но потом решила, что не стоит уходить на такой ноте, и она подошла к матери и крепко обняла её.
— Я тебя очень люблю, мамочка! Мы с Лукой уедем, но обещаю, что мы будем часто приезжать. Мы вам ещё надоедим!
— Может, всё же останешься? — со слезами в голосе сказала женщина.
— Жора давно хотел, чтобы мы к ним переехали, а я всё откладывала. Но сейчас я не могу его подвести и снова отказать... Он ждёт нас внизу, — объяснила свой поступок Оля.
— Ты его хоть любишь? — насторожено спросила её мама.
— Очень!
— Ну, тогда с Богом!
Оля с сыном уже вошли в лифт, когда Ангелина Тимофеевна выбежала из квартиры и сказала:
— Я тебе обещаю, что я поговорю с твоей сестрой, постараюсь её убедить, чтобы она оставила мысли о том, чтобы забрать Луку. Но и ты мне пообещай, что постараешься помириться с ней.
— Хорошо, мам, я постараюсь, ; двери лифта плавно закрылись, и он поехал вниз.
У подъезда их уже ждал Георгий, как только он увидел выходящих Олю с сыном, то сразу бросился к ним, чтобы помочь с сумками. Всю дорогу до его дома они молчали и лишь на въезде в посёлок, Гоша накрыл своей ладонью руку Ольги, лежащую на подлокотнике сиденья, и, посмотрев на неё с нежностью, произнёс:
— Всё будет хорошо. Я рядом! — и она поверила, что, действительно, всё будет хорошо, и он их защитит в любой ситуации.
Когда они приехали и вышли из машины, Оля обомлела — её глазам предстал дом, о котором она давнным-давно мечтала. Фасад — точь-в-точь как в её мечтах, та же огромная терраса и большие окна, почти такой же балкон второго этажа и крыша, покрытая красной черепицей. Увидев дом, в котором ей теперь предстояло жить, Оля непроизвольно вспомнила свой любимый стих, который часто мурлыкала себе под нос, когда в очередной раз рисовала в своих мечтах свой будущий дом:
«построй мне мир на сто окон,
под красной черепицей крыш.
пусть этот мир зовется – Дом.
а в доме – я.
и печь.
и мышь.
а в доме – фото.
старый стол.
и тусклый свет.
и пахнут щи.
а в доме – крепкий старый пол.
и комнат – сто:
меня ищи...
а в доме – ночь.
часы с песком.
Лукойе Оле в колпаке.
а мы – под крышей. Босиком.
сидим вдвоем на чердаке.
скребется мышь.
крадется кот.
на крыше дома спит туман.
коптит углями дымоход.
летит звезда.
поет баян…
немного звезд под потолком...
берем любовь. теряем ложь...
построй мне дом на сто окон,
а за окном… -
пусть будет дождь…» (Алёна Васильченко прим. авт.)
— Оля, о чём ты думаешь? — Гоша коснулся её и вывел из задумчивости.
— Что? — встрепенулась она. — У вас с Милой очень красивый дом.
— Спасибо! Теперь это наш общий дом. Странно, мы так давно уже вместе, а ты ещё ни разу не была здесь, — улыбнулся он ей.
— Да, — улыбнулась она, — это самое большое твоё упущение. А, Мила!
Из калитки, ведущей на соседний участок, выбежала радостная девочка и бросилась обнимать Луку и Олю.
— Наконец-то вы приехали! — кричала она на весь двор. — Вы теперь всегда будете жить с нами? Вот здорово! Пойдем смотреть дом. — девочка была безумно рада приезду Луки и его мамы, она болтала без умолку и бегала и кружилась по двору.
Весь этот день прошёл в мелких хлопотах, связанных с обустройством на новом месте. Гоша приготовил для Луки отдельную комнату, которая находилась на втором этаже рядом с их спальней и спальней Милы. Оля разобрала вещи, а потом Мила, как маленькая хозяйка, провела ей небольшую экскурсию по дому и показала, где должны находиться те или иные вещи.
35
Сначала Оля с трудом привыкала к сложившейся ситуации. Не смотря на то, что они с Георгием давно собирались начать жить вместе, для неё всё случилось неожиданно и внезапно. В первые дни своего пребывания в доме Георгия Оля почти всё своё время посвящала детям — Луке и Миле, мальчик, хоть и был обескуражен переездом и новым окружением, но для него это оказались приятные перемены, он очень быстро привязался к Гоше и полюбил их новый большой двухэтажный дом, по которому он мог целыми днями бегать. А для Милы эти перемены оказались не столь приятны, как оказалось, не смотря на то, что раньше она хотела, чтобы Оля и Лука переехали в их дом и радовалась, когда это произошло. Теперь, когда семья увеличилась, и появилась женщина в доме, девочка стала менее приветливой. Оля догадывалась, что малышка ревнует своего папу, поэтому она старалась сблизиться с девочкой и дать ей понять, что отца у неё никто никогда не отнимет.
Шли дни, Лука почти привык к новой обстановке, он с радостью общался со всеми, любил помогать Оле по дому, а иногда присаживался рядышком, когда она работала за компьютером и интересовался, нужна ли помощь. С Георгием они очень быстро стали настоящими друзьями, вместе убирали опавшие листья, чинили старые «Жигули», на которых уже давно никто не ездил, а по субботам Гоша учил мальчика париться в бане. Немного сложнее дела обстояли с Милой — она то была мила и приветлива, смеялась и щебетала, а потом вдруг резко становилась замкнутой и нелюдимой. В такие моменты Оля была с ней особенно ласкова.
Но, не смотря на то, что теперь они с сыном были под надёжной защитой Георгия, жили в его доме, на Олю иногда накатывал необъяснимый страх, что это счастье может закончиться, что сестра отнимет у неё сына или что Гоша может её разлюбить. И именно в такие моменты она была безумно благодарна своему любимому за то, что он рядом с ней в это непростое для неё время, когда он видел, что на неё снова накатывает меланхолия, он был рядом и, как мог, старался утешить её и приободрить.
В середине ноября выпал первый снег — пушистый и крупный, как ватные шарики, было очень тепло, снег с раннего утра и уже успел укрыть всю землю толстым слоем воздушной белой массы, словно взбитым кремом на торте. Встав утром с постелей и увидев всю эту красоту, дети не могли оторвать восхищенного взгляда от преображенного двора, от деревьев и кустов, облепленных белой массой, как в сказке. Позавтракав, они вместе с Олей пошли гулять на улицу — «обновили первый снег», так сказала Мила. Пока Оля расчищала засыпанные снегом дорожки, которые Гоша утром не успел расчистить, детвора бегала по ровной снежной глади и играли в снежки, а потом Лука вспомнил, каких снеговиков они видели прошлой зимой в парке. В этот момент Оля снова убедилась, что дауны не необучаемы и у них может быть хорошая память. Она была города за сына и в очередной раз порадовалась его успехам. Это был ещё один счастливый день для неё.
На ужин девочки готовили пельмени, которые делали своими руками. Оля приготовила фарш, тесто и показала Миле, как нужно формировать изделие. Сначала у девочки получалось не очень красиво, но очень скоро она научилась и её пельмешки почти не отличались от Ольгиных, отчего девочка пришла в восторг и, когда вечером за ужином собралась вся семья, хвасталась своим новым достижением.
Когда дети ушли играть в комнату, и Оля и Гоша остались вдвоём, взявшись за руки, разговаривали, делились событиями этого дня. Потом у Ольги зазвонил телефон, нехотя она отвлеклась от разговора и, взглянув на дисплей, там высветился незнакомый номер, ответила. На другом конце оказалась Ирина. Оля ждала, что так или иначе сестра проявится, но сегодня это стало для неё полной неожиданностью, такой чудесный день, казалось Оле, не имел права закончиться на грустной ноте. В разговоре Ирина предложила Ольге встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию.
— Что обсуждать? — не поняла Оля. — По-моему, всё ясно.
— Ничего не ясно! — взорвалась Ира. — Ты смотришь на меня, как на врага, прячешь от меня моего сына и даже не позволяешь мне с ним увидеться, настроила против меня Андрея. Хочешь меня окончательно добить?
— Ну, во-первых, позволь мне самой решать, как на кого смотреть, во-вторых, я увезла Луку, потому что не знаю, что у тебя на уме и мне не хотелось бы его травмировать. Что касается «увидеться с ним»... Что-то ты не горела желанием видеть его, когда он родился. Извини! И, в-третьих, Андрюшу я никогда против тебя не настаивала, более того, при нём вообще никогда ничего о тебе не говорилось. А ты не заметила, что за время твоего отсутствия мальчик успел вырасти и у него есть своё собственное мнение.
После этих слов наступило долгое молчание, ни одна, ни другая не решалась заговорить, и уж тем более, отключиться. Наконец, Ира сказала:
— Я прошу тебя, давай встретимся и с глазу на глаз поговорим.
— Хорошо.
Остаток вечера Оля нервничала и переживала по поводу завтрашней встречи с сестрой. При детях она держалась и старалась не показать волнения, но когда Гоша уложил их спать и вернулся к ней, она совсем расклеилась. Он присел рядом, привлёк её к себе и, обняв мягко, но властно, прошептал на ушко:
— Ничего не бойся. Слышишь? Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, я всегда буду на твоей стороне и поддержу. Я люблю тебя! — от этих слов ей стало тепло и уютно. Рядом с ним она успокоилась и пришла в себя, а потом — за разговором — и вовсе забыла, из-за чего так психанула, ведь все права на сына у неё и Ира уже не сможет отнять его.
На следующий день Оля встала пораньше, испекла блинчиков, желая порадовать свою семью, потому что и Лука, и Мила были без ума от них. После этого начала приводить себя в порядок: сделала укладку и макияж, надела одно из своих любых платьев — бежевое свободное с круглым вырезом — подчеркнула талию широким ремнем и закончила образ сапогами на шпильке в цвет к платью и, поцеловав детей и Жору, села в такси. Всё утро она, словно мантры, мысленно произносила «Я сильная и умная», «У меня всё получится», и чувствовала себя уверенно, потому что знала, что правда на её стороне. Но когда она приехала на место, где сёстры договорились встретиться — новый красивый ресторан на территории парка — вся её уверенность куда-то улетучилась. То ли атмосфера была неподходящая, то ли сказывалось, что с каждой секундой то, к чему она так усердно готовилась всё утро, становилось всё ближе и ближе. Оля чувствовала себя так, словно она была на экзамене — вроде готовилась и знаешь всё, что необходимо, а мандраж всё равно присутствует.
Ирина не заставила себя долго ждать. Она, так же, как и Ольга, ужасно волновалась ожидая этой встречи. Накануне она, взяв себя в руки, набрала номер сестры и назначила встречу, потому что считала, что этот Гордиев узел нужно разрубить, и чем раньше, тем лучше. Встав пораньше, Веня ещё спал, она сварила свой любимый кофе и приготовила омлет, но сама так ни к чему не притронулась. Она тщательно выбирала одежду для встречи, решила надеть простой сиреневый брючный костюм и белый топ, сделала лёгкий макияж и, слегка подкрутив свои короткие волосы при помощи фена и круглой щетки, осталась довольна собой. «В таком виде я вызову доверие у кого угодно», — подумала она.
Когда Ирина приехала на место встречи, Ольга уже была на месте. Присев за столик и сделав заказ, Ира имела возможность рассмотреть сестру, про себя она отметила, что Ольга прекрасно выглядит. За те годы, что они не виделись, она повзрослела, но это ей даже шло, она была ухожена, элегантно одета и накрашена, но остались прежними глаза — добрые и глубокие, и та же полуулыбка. Ольга смотрела на Ирину и улыбалась тепло, любя — как раньше. От этой улыбки у Иры попало всякое желание снова спорить и доказывать, кто из них прав, а кто нет, хотелось лишь, как в прежние времена, взять сестру за руки и просто поболтать, рассказать все свои секреты, печали и радости. Но Ирина не сделала ни того, ни другого, вместо этого она сухо спросила, как дела и, не дождавшись ответа, извлекла из папки бумаги.
— Я проконсультировалась с юристом, и он мне сказал, что я могу восстановиться в своих правах. И я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы добиться этого. Вот, почти! — она протянула лист бумаги. Оля побежала глазами по тексту, но не смогла разобрать, что там было написано из-за слёз, застилавших глаза.
— Я никак не возьму в толк, что ты хочешь? Ира, шесть лет назад ты отказалась от Луки, а теперь хочешь вернуть его?
— Да, хочу! — Ира дерзко посмотрела на сестру.
— Это какой-то театр абсурда! — воскликнула Ольга. Потом, немного подумав, добавила: — Без ложной скромности должна заметить — я хорошая мать для Луки, я его очень люблю и забочусь, и у суда нет никаких оснований лишить меня права называться его матерью.
— Но у суда нет оснований не дать мне второй шанс снова стать матерью для моего мальчика — я раскаялась и хочу быть с ним рядом, я хорошо зарабатываю и могу позволить ему всё — любое лечение, санатории, развивающие центры, школы; к тому же, совсем скоро я выйду замуж и у него будет полная семья! — она произнесла это с таким вызовом, что у Оли не осталось никаких сомнений — она сделает всё, чтобы добиться своего.
— А о ребёнке ты подумала? Какой это стресс для него!
— Он привыкнет со временем, — уверено заявила Ирина.
Так, снова ничего не решив и ни о чём не договорившись, девушки расстались, обе были недовольны друг другом.
Выйдя на улицу, Ира увидела, что Веня уже приехал за ней и ждёт, припарковавшись неподалёку.
— Как дела? — спросил он, когда Ирина села в машину.
— Неплохо! Я довольна собой. Олька, конечно, просто так ребёнка не отдаст, но она не боец, и я не думаю, что у неё есть такое же надёжное плечо, как у меня, — она улыбнулась и поцеловала своего жениха.
— Тебе её не жалко?
Ирина недоумевающе посмотрела на него, потом, о чём-то подумав, ответила с усмешкой:
— Жалко у пчелки! Поехали домой.
Ольга, не помня себя, вышла из ресторана и, прежде чем ехать домой к Гоше и детям, решила пройтись и подумать, что делать дальше. Ещё сегодня утром она не знала о планах Ирины забрать Луку и хотела сделать шаг навстречу сестре. Мысленно она предоставляла, как они встретятся и, если хотя бы одна из них будет настроена доброжелательно, то, может быть, они помирятся и уйдут в прошлое все их разногласия. Но этого не случилось, к сожалению. Теперь нужно было готовиться к более серьезным испытаниям. Прежде чем ехать домой, она, как давно собиралась, но откладывала, прошлась по гипермаркету и купила некоторые вещи, которых ей не хватала в хозяйстве, потом — за продуктами и напоследок — вкусненькое детям.
Дома её ждали довольные и счастливые Лука, Мила и Гоша, которые, пока она отсутствовала, слепили возле дома огромного снеговика. Пока Георгий выгружал покупки и расплачивался с таксистом, ребятишки окружили Ольгу и наперебой рассказывали, как прекрасно они провели день.
— Оля! Оля! Мы поняли, чего нам всем не хватает для полного счастья! — верещала Мила, прыгая вокруг Ольги.
— Правда? И чего же нам не хватает?
— Не чего, а кого! — поправила Мила. — Кошки!
— Кота, — тихонько поправил её Лука.
— Да! Папа так и сказал: «Для полного счастья нам только кошки не хватает».
— У нас будет котёночек? — мальчик умоляюще сложил ручки.
При виде этой картины у Ольги подкатился комок к горлу, и она едва сдержалась, чтобы не показать своих чувств. Она встала на колени, невзирая на холод и новые колготки, крепко обняла и поцеловала обоих детей и прошептала:
— Конечно, мы заведем кошку. Кого захотите, того и заведем. Я вас так люблю, мои дорогие! — в ответ её шею обхватили две пары детских ручек. — Я всегда буду рядом с вами и никому не отдам!
С того момента она решила, что будет бороться за своего сына и ни при каких обстоятельствах никогда с ним не разучится. Да разве можно отказаться от счастья быть матерью? Она прижимала к себе эти два маленьких беззащитных тельца и с каждой секундой всё больше и больше убеждалась, что это два самых дорогих человека в её жизни.
За то недолгое время, что они жили вместе, Оля очень привязалась к девочке, и к тому же, она была ей бесконечно благодарна за изменения, произошедшие с Лукой. С тех пор, как дети стали жить под одной крышей и, как следствие, постоянно общаться, Ольга заметила в сыне очень яркие перемены: он стал более живым и подвижным ; если раньше он предпочитал сидеть дома и собирать пазлы или разглядывать картинки в книгах, не смотря на все ухищрения Ольги и Андрея выманить его на улицу, то теперь он полюбил бегать и играть с местными ребятишками, даже говорить стал лучше — более связно и чётко. Всем, даже самым незначительным, достижениям мальчика Оля радовалась так, словно он сделал какое-то великое открытие или создал шедевр.
— Ну, что же вы стоите на холоде, обнимаетесь тут... Дети, вы совсем вашу маму не бережёте — она в одних чулках на коленях перед вами стоит на холодной земле... Э-эх! — в шутку пожурил их Жора.
— Домой! Идём домой! — Лука потянул Ольгу в дом, а Мила взяла у неё один пакет с покупками.
В этот момент женщина была так счастлива, она украдкой смахнула набежавшие слезинки, спрятала поглубже своё настроение и весело сказала:
— Что вам приготовить на ужин мои великие скульпторы?
Ужин прошёл в непринуждённой атмосфере, за столом было весело и шумно. Дети вспоминали, как они лепили того замечательного снеговика и строили планы на будущее, поедая приготовленную Олей пиццу. Лишь Георгий периодически насторожено смотрел на неё, безмолвно взглядом спрашивая, как прошла встреча, а она — так же глазами — отвечала, что обязательно расскажет, но потом. Вечером он с нетерпением ждал, когда Мила и Лука разойдутся по своим комнатам, но они, как специально, именно в этот вечер были бодры и хотели подольше посидеть вместе со всеми. Лука ещё и ещё просил почитать ему книжку, а Мила, прильнув к Ольге, смотрела телевизор, по которому шёл какой-то мультфильм.
— Ты слишком ей потакаешь, — возмущался Жора, когда они уложили ребят и вместе готовились ко сну.
— Я же не могу оттолкнуть девочку и отправить её спать, если она не хочет, — отбивалась Оля. — Ты сам Луку балуешь! У меня он никогда так долго не сидит и больше пяти сказок за один раз мы не читали.
— Всё-всё! Ты меня победила! — он поднял руки в знак своего поражения, потом усадил её к себе на колени и спросил: — Ну, рассказывай, как прошла встреча? Что-то тебя тревожит?
В ответ она поморщилась и устало провела рукой по лицу.
— Я хотела наладить хоть какой-то контакт, но не учла, что Ира упряма, как сто ослиц, — сказала Ольга. — Если она что-то решила, то непременно получит это любой ценой.
— И чего же хочет твоя сестра?
— Она хочет забрать Луку. Почему-то она уверена, что это я виновата в том, что её ребёнок сейчас не с ней, — Оля уткнулась Георгию в шею и собралась, было, заплакать, но он не дал ей этого сделать.
— Ну, что ж... Если она решит судиться, то мы найдем хорошего адвоката, который нам поможет, — он взял её лицо в руки и долго убеждал, как будто она была маленькой девочкой и единственное, в чём она сейчас нуждалась, были эти слова. По сути, так и было, внимательно выслушав своего любимого человека, Оля обрела уверенность и точно знала, что ничего плохого она не совершила — как раз наоборот — и разумный судья оставит мальчика ей, а хороший адвокат поможет в этом. — И больше не смей плакать! — строго приказал он ей. — Нашим детям — настоящим и будущим — нужна здоровая, уравновешенная, счастливая мама.