Это случилось давным-давно.
То, что мы сейчас зовем компьютером, помещалось в «машинном зале» - куча стоек, шкафов, устройств, здоровый пульт, АЦПУ (алфовитно-цифровое печатающее устройство) с огромным бумажным рулоном, магнитные ленты и перфоленты.
Уже существовали машины использующие диски (до 7 кг весом) и перфокарты, но первый год я работала на таком монстре. Назывался он «Минск-22М». Но и на этом устаревшем уже тогда страшилище мы писали программы и по делу, и те, которые музыку играют или рисунки рисуют. А в нашем распоряжении были математические и логические операции и возможности АЦПУ – буквы, цифры, точки… И ничего, получалось.
Поскольку мультизадачности еще не было, а машина работала медленно, то работали мы в три смены. В ночную смену полагалось работать по двое, но уж как получалось. Мне так нравилось работать одной. Включаешь звонок на случай, если твое вмешательство понадобится, и спокойно подчищаешь недоработки, готовишься к занятиям, просто отдыхаешь. А в первую смену на меня наваливали идиотскую работу, я быстро печатала, и меня норовили использовать как машинистку! А документы мы печатали на двух машинках – с кириллицей и латиницей, тоска! Или подсовывали перфорировать данные. Мне, одному из четырех программистов! Тогда нас было не так много, и носы мы задирали. Была я студенткой, и работала шесть часов в день – впритык успевая на занятия во второй смене. Ночная же смена засчитывалась за восемь часов, и у меня накапливались отгулы для сдачи зачетов и экзаменов. Программирование же я просто обожала!
Было мне почти девятнадцать. Я тогда окончила второй курс.
Проектный институт представлял собой длинное десятиэтажное здание, мой отдел, автоматизации проектирования, находился на восьмом этаже. По центру были лифты и парадная лестница, по краям коридоров тоже были узенькие лестницы. Но почему были? Здание еще стоит как новенькое. Это я уже далеко не новенькая.
Ночью в здании находились вахтер на первом этаже, и один-два сотрудника моего отдела на восьмом. И все.
Лето – пора отпусков. И в эту июньскую ночь я работала одна. Явилась без пятнадцати двенадцать и сменила оператора Таню и электронщика Володю. Переобулась, надела белый халат, захватила в кабинете папку с работой и вошла в зал. Минут через пять они крикнули мне «До свидания!» и ушли.
До трех я спокойно работала. Ох, сложно объяснить современному человеку, что заставило меня выйти за пределы отдела. Перед запуском программы в шкафы устанавливались магнитные ленты. Когда программа долго не обращалась к той или иной ленте, бывало, что она слипнется и не читается. В таких случаях один тряс этот шкаф, а второй жал на кнопку «Пуск». А если работал один человек, то бежал вниз за вахтером, чтобы было кому жать на кнопку. Вот я и побежала, не справившись сама.
Лифты отключали после первой смены. Свет тоже был выключен. Я бежала вниз по лестнице, и увидела отсвет на четвертом этаже. Там сидели ГИПы. Я удивилась, конечно, что они могут делать ночью, но и обрадовалась, что вниз бежать не надо. Подошла к кабинету, в котором горел свет, дверь была не заперта, и – кошмар! Положив голову на стол, на залитые кровью чертежи, сидел один из ГИПов, Рыжий, имени его я не знала, но личность заметная – всегда в черном и с черным зонтом, даже в жару, а волосы – огненно рыжие. По инерции сделала шаг вперед, затем развернулась и бросилась из кабинета, уже за дверью споткнулась и упала на одно колено, машинально схватила то, на чем споткнулась, сунула в карман халата, и понеслась вниз.
- Убийство! – крикнула я деду-вахтеру.
- Чье? Мы ж оба живы, а больше, детка, тут никого нет, - хмыкнул дед, - хочешь компоту холодненького, из термоса?
- Давайте! А убили Рыжего в черном!
Выдула стакан холодного клубничного компота и схватила трубку. Дед пытался отнять, но я все-таки сообщила дежурному по городу о своем открытии, и начала названивать в скорую – а вдруг Рыжий только ранен?
- Ну и что с нами сделают за ложные вызовы? – задумчиво спросил дед. А потом глянул на меня, забрал телефон и стал звонить начальству.
- А ты, девочка, еще компотику выпей, у меня термос трехлитровый…
Надо отдать должное службам – приехали моментально, до приезда начальства.
Я показала кабинет Рыжего, затем один опер поднялся со мной в машинный зал, я показала зависшую машину и попросила заодно потрясти шкаф, ведь если программа продолжит работать, это не помешает?
Меня похвалили, что не наследила, и проверили по журналу, когда пришла. Увидев, что в двадцать три сорок я расписалась в журнале на вахте, потеряли ко мне интерес.
И я вернулась на рабочее место.
Уже за окнами светлеть начало, я работала, а в семь пришел начальник машины Рома, я ему доложила обстановку, и он меня прогнал: с семи до восьми утра проводилась профилактика. Мой халат был заляпан компотом немножко, и я сунула его с сумку, чтобы дома постирать.
Дома никого уже не было, я вытряхнула из карманов халата содержимое, швырнула на свой письменный стол, замочила халат в тазике, ополоснулась под душем, позавтракала и легла спать. Было девять утра.
Уже в начале двенадцатого меня разбудил телефонный звонок. Женский голос извинился, мне назвали фамилию, которую я из-за зевка не услышала, и попросили подъехать по официальному адресу.
Ну, я – человек дисциплинированный. Холодный душ, кофе – и на остановку.
На входе назвала себя, мне дали пропуск, а на нем – номер кабинета. А то я начала волноваться, что не знаю, к кому прусь. Симпатичная женщина, лет тридцати пяти примерно, еще раз извинилась, что не дала мне поспать, и приступила к допросу.
- Вы хорошо знали Яцко Андрея Антоновича?
- Кого? – вытаращилась я.
- Покойного, - пояснила она.
- А! Даже не знала имени. Для нас с девочками он был рыжим придурком в черном. Ой! Я знала, что он ГИП.
- Кто такой ГИП?
- Главный инженер проекта, их много в институте, целый отдел, несколько кабинетов, организация-то проектная. А он очень бросался в глаза. Вот и спросила у кого-то, что за чучело. Ой! Но имени мне не назвали. Просто – ГИП.
Женщина чуть заметно улыбнулась.
- По работе Вы с ГИПами не пересекаетесь?
- Да вообще ни с кем вне отдела. Мое дело писать программы для расчетов, если таких еще нет, и эксплуатировать те, что уже готовы, но еще не полностью прошли контроль. Потом эксплуатацией занимается группа эксплуатации. Наша группа и ликвидирует пробелы, чтобы все расчеты были автоматизированы. Мне задания дает старший нашей группы – Виктор Денисович Сысоев, ему я отчитываюсь и сдаю работу. Общаюсь с нашими операторами, перфораторщицами и электронщиками.
- Виктор Денисович и посоветовал поговорить с Вами. Он сказал, что с виду Вы совершенно бестолковы, но голова Ваша удивительно светлая для представительницы женского пола.
- Я первая из женщин, кто удержался в его группе. До меня ни одна и дня не выдерживала, переходила в другой отдел или хотя бы группу. Шовинист! Старый холостяк!
- Почему Вы оказались на лестнице, я до конца не поняла.
- Магнитная лента в шкафу может слипнуться, если к ней долго нет обращения, и лентопротяжка не может подвести нужный участок ленты к считывающей головке. Шкаф надо потрясти, и одновременно на пульте давить на кнопку «Пуск». Одному не справиться, шкафы с лентопротяжками далеко от пульта. А вахтеры никогда помочь не отказываются.
- Хорошо. Вы что-нибудь слышали?
- Никаких посторонних звуков. Но в зале что-то гудит, что-то жужжит, а когда идет распечатка, то вообще лязг.
- До трех часов из зала выходили?
- Да. В два получила результаты расчетов по новой своей программе, сверила с результатами, которые выборочно делала вручную, подшила все в папку и занесла в наш кабинет, положила на стол Виктора Денисовича. Наш кабинет – соседствует с машинным залом, в углу, через лестницу. Затем зашла в туалет – дверь напротив – и вернулась в зал. Все было хорошо, но в три случилось зависание машины. Сразу говорю – никаких страхов или предчувствий не было. А Рыжий, то есть Яцко, погиб где-то в шесть-восемь?
- Почему Вы так думаете? Прикасались к телу?
- Я не эксперт. И в кабинет сделала только один шаг и развернулась. Свет в кабинете меня смущает. Но день был солнечный, та сторона часов до восьми была залита солнцем, наверно. И тот, кто не знал, что свет включен, мог этого и не заметить, потому и не выключил. Весело! На первом этаже – вахтер, на четвертом – труп, на восьмом – я. Не хватает для комплекта убийцы и привидения. Но зачем при слепящем солнце кто-то включил свет?
- Выясним.
- Я оказалась бесполезной…, - вздохнула я.
- А когда вы пришли на работу и поднимались в кабинет, свет не видели?
- Я поднималась по боковой лестнице, она рядом с нашим кабинетом. Точнее, между нашим кабинетом и машинным залом. И ребята по ней спускались, я слышала, у Танечки, Татьяны Синицыной, босоножки на металлическом каблуке. Это за вахтером я побежала по центральной лестнице, он рядом с ней сидит. Кабинет Рыжего, то есть Яцко, по другую сторону от главной лестницы.
- Хорошо, подпишите протокол. Возможно, Вы еще понадобитесь. А если что-то вспомните – позвоните.
Она дала мне подписанный пропуск и листочек со своим рабочим телефоном.
На работу мне надо было только назавтра утром, экзамены были сданы, спать уже не хотелось, и я пулей полетела на работу.
- Просмотрел, работает. Пускаем в опытную эксплуатацию. – Вместо «здрасте» сказал шеф.
- Не смотря на мою безмозглость? – фыркнула я.
- Редкий человек, посмотрев на твою прическу, поверит, что под ней есть мозги.
- Так нет никакой прически! – посмотрев в зеркало, возмутилась я. Вьющиеся лохмы дыбом, ну и что?
- Это я и имею в виду, - вздохнул шеф, - на вот тебе задание посложнее, и заглядывай в учебник по сопромату.
- Уже наизусть выучила, - огрызнулась я.
- И не обижайся, я же признаю, что ты толковая. Для женщины, конечно.
Я хотела швырнуть в него папкой, но увидела его добрую улыбку и улыбнулась в ответ.
- Виктор Денисович, что Вы узнали о Яцко? Я не отстану.
- Знаю тебя. Убили дыроколом. Дырокол нашли в урне, вытерт. Примерно в семь или раньше. У тебя алиби. Самое поразительное – в это время его уже в здании не было. Никого не было, кроме Таньки и Вовки. Ну и вахтера. Так по журналу получается.
- А свет кто включил?
- Не известно.
- Тогда до завтра!
- Куда? Папку оставь!
- Дома почитаю.
Я махнула рукой и пошла к электронщикам.
Вовка сказал, что после ухода первой смены он ремонтировал второе АЦПУ, они у нас по очереди выходили из строя, а потом в перфораторной чинил перфоратор. Прерывался, чайник накипятил. С территории отдела не выходил. Понимает, что под подозрением, но надеется на справедливость, к ГИПам никогда не заходил, а обувь у него проверили – и уличную, и сменную.
- Подожди, что, уборки кабинета не было?
- Была в обед, я интересовался. Уборщицы тоже в отпусках.
Таня сказала, что после ухода первой смены из зала выходила дважды: где-то в восемь – за чаем в перфораторную, и примерно в десять в туалет. Но зато она знала кучу сплетен.
Во-первых, Рыжий никогда не был женат, а ему уже тридцать семь, жил с семьей сестры в трехкомнатной квартире, это их родителей квартира, сестра старшая и тряслась над братиком. Размениваться они не хотели, кто бы ему готовил и рубашки гладил?
Во-вторых, Рыжего характеризуют как вспыльчивого склочника, но хорошего специалиста.
В третьих, зимой у него был роман с одной из сметчиц, но весной они уже разругались.
На этом я упылила домой. Постирала халат, повалялась, привела себя в порядок, так как вечером собиралась в кино со своим парнем.
Мы гуляли в парке, посмотрели фильм, зашли в кафе, еще погуляли… Домой я пришла поздно.
В восемь утра я уже сидела за своим рабочим столом и набрасывала новую программулину, поглядывая в учебник сопромата, который почти за год работы в данном институте стал для меня чем-то вроде молитвенника.
В час все отправились на обед, но я-то работала до двух без обеда. Но чаю мне захотелось, и я выхлебала содержимое маленького, на стаканчик, термоса. И пошла его сполоснуть. Дверь в туалет открылась, но я не обернулась, мыла себе термос. И тут как дуновение какое-то, на меня попытались что-то набросить, но это что-то зацепилось за высокий хвост, в который я собрала свои лохмы, я не глядя лягнула кого-то ногой, перехватила веревку, как мне показалось, с разворота кого-то ударила, повернулась, кто-то на меня навалился, схватив за горло, но я применила болевой прием и отбросила на пол. Упавший здорово приложился головой к раковине, разбив несчастную раковину. Как потом оказалось, и мой термос. На грохот прибежали начальник машины Рома и электронщик Генка. Прибежала перфораторщица Надя и завизжала. Пришел мой шеф и начал рассматривать мое помятое горло. Я посмотрела в зеркало – царапины и ссадины! А у меня – свидание! Я нацелилась пнуть лежащую тушу, но шеф меня вытащил из туалета, впихнул в наш кабинет и начал звонить куда-то, но я вернулась, чтобы посмотреть на нападавшего.
Его подняли и перенесли под присмотром фельдшерицы, которую кто-то успел позвать, в холл на диван. Высокий, грузный, лысый, пожилой. Первый раз в жизни вижу! В одной руке намертво зажал пояс от халата. И этим поясом он хотел меня задушить?
- И кто эта скотина? – стервозным голосом спросила я.
- ГИП, Радченко, - вежливо ответил Генка, - а ты что-то только против ГИПов имеешь или как?
- Только против этого! Жара, что мне носить с закрытым горлом? Убила бы гада!
- А Вы почти справились с этим, - отозвалась фельдшерица и начала смазывать царапины на моей девичьей шейке, - не дергайтесь так!
Ага, не дергайтесь, если щиплет.
Приехали скорая и милиция, у дядечки взяли из-под ногтей фрагменты моей нежной кожи, перевязали его и увезли.
Та же женщина из милиции допросила меня. Предварительно мою шею сфотографировали. Синяки проступили очень заметно. Но что я могла ей сказать ввиду полной ошарашенности? Больше всего я переживала из-за синяков и царапин на шее. Это ж на неделю! В жару! Наверно, поэтому я никак не могла сосредоточиться ни на чем.
Дверь тихонько открылась и вошла женщина.
- Я – жена Радченко. Не могла бы я задать вопрос этой девушке?
- Могли бы, но отвечать она Вам не обязана, - откликнулась милицейская дама.
- Задавайте. Я Вам на любой вопрос отвечу, - сказала я.
- Почему? – резко спросила она.
- Мне кажется, что Вы – хорошая. – Жена Радченко была приятной наружности дама средних лет с очень милым лицом.
- В каких отношениях были Вы с моим мужем?
- В незнакомых. Я его первый раз сегодня увидела.
- Так почему он… - она всхлипнула.
- Может, это как-то связано с тем, что я нашла Рыжего, то есть Яцко? Но я никого не видела.
- Я спрошу прямо: это Вы встречались с моим мужем? И не надо меня щадить!
- Да ведь он старый, лысый и толстый! Ой, простите! Нет, у меня есть парень, 1 августа планируем пожениться!
- Ничего не понимаю… можете рассказать, как нашли Яцко?
И я ей рассказала. Милицейская дама тоже внимательно слушала второй раз. Когда я дошла до того, как повернулась, выскочила из кабинета, споткнулась, упала… Я вспомнила, что что-то подобрала и сунула в карман халата! И это что-то по-прежнему валяется у меня на письменном столе!
Я вскочила, зажала рот рукой и с ужасом уставилась на милицейскую даму.
Та попросила жену Радченко выйти.
- Что? – спросила она меня. Я ответила.
Мы галопом вылетели из института и на патрульке поехали к нам.
- Я забыла посмотреть и не знаю, что это. Но свое барахло я опознаю.
По дороге я вызвала соседку по лестничной клетке, тетю Дашу, мы дружим, они с невесткой Ирой вошли с нами.
Кучка хлама из карманов была солидной, но свое хозяйство я знаю: скрепки, ластик, клей ПВА, рулончик бумажной клеящей ленты, корректор, дырокольчик крошечный для перфолент, ошибки исправлять, ножницы, две ручки, два карандаша, блокнот и точилка. А вот сломанный браслетик, довольно невзрачный, с синими камешками, был не знаком.
- Это японский магнитный браслет для гипертоников, - сказала тетя Даша, - у меня такой. – И она показала руку с браслетиком, но камушки у нее были зеленые.
- Может, он никакого отношения не имеет…, - разочарованно протянула я.
- Может, не имеет, но может и иметь, - философски ответила милицейская дама.
Все запротоколировали, мы подписали и они уехали с браслетом, посоветовав мне отдохнуть.
Дома я перерыла все, но отыскала в старой бабушкиной сумке на антресолях ее шарфики. А бабушки уже как тринадцать лет не было в живых…
С трудом придумала, что надену светло-серую юбку, белую блузочку без рукава, но английским воротником и светло-серый шарфик газовый. Видок тот еще. А завтра – суббота, и мы собрались на Минское море…
Но вечер пятницы и выходные прошли неплохо, хоть Сашка страшно перепугался и требовал моего немедленного увольнения.
- Так все равно в августе у меня отпуск, - уговаривала его я.
- А перед ним весь июль! И в июне еще неделя!
Но я его убедила. Мне понравилось последнее задание и захотелось сделать. Интересно же!
В понедельник утром заявился к нам начальник отдела.
- Черт знает, что! Девчонки отказываются выходить во вторую смену даже, о третьей и речи нет!
- Дим Димыч, запишите меня в три ночные смены, с сегодняшней! – попросила я, - у меня тут новая программа, хочу кусочками отлаживать.
- Витя? – посмотрел тот на шефа.
- Исходный код у нее уже есть, быстрая, чертовка. Пусть идет, если не боится.
- А сколько еще ГИПов осталось? – спросила я.
- Было двенадцать, три в отпуске, один в морге, два в больнице – один с воспалением легких, второй – с черепно-мозговой, - любезно ответил Дим Димыч.
- Всего шесть! – утешилась я.
- Эй-эй, а закончатся ГИПы, за кого возьмешься, за архитекторов? – поинтересовался Валера.
- Пожалуй, я поработаю с Иркой, как-нибудь объясню жене, – заявил Коля.
- Ты за меня боишься? – удивилась я.
- Еще чего! Просто, когда ГИПы закончатся, мы тоже останемся без работы.
- Тогда уж лучше я, у меня дети старше, вставать ночами не надо, - быстро вставил Валера, - без ГИПов нам зарез.
- Парни правы, записывай Ирку и Валеру, ГИПов надо поберечь, - резюмировал шеф.
- Четыре психа, - вздохнул Дим Димыч и поплелся к двери.
- Только парни! – крикнула я ему в спину.
- Только Ирка! – гаркнули они хором.
Дим Димыч передернул плечами и ушел.
Такая была наша группа. Шефу – тридцать девять лет, Валерию – тридцать шесть, Коле тридцать. Меня они вначале приняли в штыки, требовали в группу четвертого парня, но Дим Димыч настоял: парня не находилось. Месяца через два приняли на равных. Шпыняли понемножку, конечно, но и я в долгу не оставалась.
В два ушла, дома пообедала, отдохнула, погуляла с Сашкой и он проводил меня на работу.
Я занималась своей программой – выполняла расчеты автоматически и вручную, пока я работала с распечаткой, Валера запускал на выполнение то, что для нас приготовили сметчики. Вообще это работа операторов, но они забастовали. И чего боятся?
В три мы перекусили, Валера пил кофе, а я ненавижу растворимый, и пила чай.
- Валер, а откуда толстяк, ну Радченко, узнал, что это я нашла Яцко?
- Ну, знаешь, если ты не интересуешься людьми, это еще не значит, что и они тобой не интересуются, - хмыкнул Валера, - вокруг тебя вообще много сплетен, и надо быть тобой, чтобы не заметить.
- А каких? – заинтересовалась я.
- Например, кто из нас, Витька, Колька или я крутит с тобой роман.
- Так вы с Колькой женаты, а шеф в годах!
- Дорастешь и поймешь, что тридцать девять – это еще молодость. Ну а жена тоже не помеха.
- То-то жена Радченко интересовалась, в каких я отношениях с ее мужем! Да ему все пятьдесят!
- Пятьдесят два, ну и что? – Валерка явно забавлялся.
Я задумалась.
- А сплетни вокруг всех или только я удостоилась?
- Есть еще парочка дамочек, - рассмеялся Валера, - Уварова, сметчица в годах, но все время выходит замуж и каждый раз меняет фамилию, что создает путаницу. Ковальская, сметчица помоложе, все время крутит романы. Кстати, и с Яцко.
- А я что делаю?
- Бегаешь на шпильках и в мини юбке. С твоими ножками верный способ вызвать сплетни. За шесть часов работы получаешь в полтора раза больше, чем девочки-операторы за восемь. Ведомости же на виду вывешиваются. Да, эти деньги ты зарабатываешь, но это понимаем только мы трое и Димыч. Вот языки и чешут. Гадают, за что тебе премии Димыч дает.
- Ну, в отделе – ладно. А вне?
- Так все общаются со всеми, это ты впадаешь в нирвану, сколько раз хотели водой тебя облить, ты ж не слышишь и не видишь ничего! В ухо кричали – никакой реакции. К нам люди заходят – ты ж их в упор не видишь.
- Ну уж!
- Ой, как ты мою супругу при первом ее визите довела! – захохотал Валерка, - она ж специально пришла на тебя взглянуть, звякнули ей, что юная красоточка у нас появилась. А ты сразу на нее не среагировала, но каждый раз, пробегая мимо к шкафу и обратно, вежливо говорила ей «Здравствуйте». Раз шесть с ней поздоровалась. Колька с Витькой под столы падали. А ты в свои каракули уткнулась…, - говорить от смеха он не мог.
Я надулась.
- Просто, когда я увлечена задачкой…, - начала я.
- То все остальное для меня не существует, - все еще смеясь, закончил Валерий, - зато Маринка моя успокоилась, Колькиной Ленке позвонила и говорит: «Девочка хорошенькая, фигурка отличная, но нам не опасна – наши мужики ей по фигу».
- Вы – коллеги, а не мужики.
Он гонял сметы, между сметами я несколько раз вклинивалась.
- Без учета сейсмики уже работает хорошо! – довольно сказала я, - завтра и послезавтра надо добить сейсмику.
- И куда гонишь? Проверяй все возможные и невозможные случаи.
- Проверяю все, что могу придумать. Я люблю, когда больше времени на опытную эксплуатацию остается. А потом и Виктор Денисович погоняет.
- А ты в курсе, что Витька дает тебе те задания, которые нам с Колькой делать не хочется? Это ты у нас любитель заковыристых задачек.
- Я люблю, чтобы интересно было, - подтвердила я, - я просила давать мне задания повеселее.
- Странное представление о веселье, - хмыкнул Валера.
Мы спокойно доработали до семи, затем нас прогнал Рома и занялся профилактикой, а я отправилась спать.
Я уже проснулась и позавтракала (или пообедала), когда мне позвонил Колька и сказал, что чертежница Оля Ольшевская была убита ночью у себя в квартире. Она жила одна в однокомнатной, получила ее после развода с мужем пять лет назад. Детей у нее не было.
- А сколько ей лет?
- В мае тридцать пять исполнилось. Ты в курсе, что у нее был романчик с Яцко?
- Первый раз о ней слышу. Но у Яцко был роман с Ковальской!
- С ней тоже. А ты откуда знаешь?
- Мне Валера сказал. А Радченко еще в больнице?
- Представь себе, да! Ты его здорово приложила.
- По голове я его не била. А… она была красивая?
- Да, ничего себе. Ухоженная, спортивная, всегда причесанная, макияж со вкусом. В отличие от некоторых, которые причесываются по большим праздникам и не имеют представления о макияже.
- Все ты врешь. Жаль женщину. Но если Радченко в больнице, то кто ее?
- Подозреваешь Радченко? Насколько я его знаю, совсем не злодей и у него алиби.
- Мог он улизнуть из больницы? Потому что если не он убил Яцко, непонятно, зачем было нападать на меня.
- Ладно, если что узнаю, так звякну.
- Колька, подожди! Попробуй тихой сапой узнать, с кем крутил Радченко. Я поняла его жену так, что с кем-то он встречался.
- Нашла секрет! Спроси Валеру.
Мне хотелось рвануть в институт, но мы с Сашкой собрались в ботанический сад, а потом перебраться рядом в парк Челюскинцев покататься на «Супер-8», и немножко потанцевать. Платье пришлось одевать с воротником, голубое, с беленьким бабушкиным шарфиком. Противно в такую жару! А Сашка принес мне синюю майку, тонкую, без рукава, но с высоким воротом, как у свитера. Я быстренько переоделась в нее и синюю джинсовую мини юбку и почувствовала себя гораздо лучше, чем с дурацким шарфиком на шее.
- Валера, когда Яцко встречался с Ольшевской?
- С весны и до смерти. Из-за Ольшевской он бросил Ковальскую.
- А с кем встречается Радченко?
- Год назад встречался с Ковальской, а теперь – с нашей Надей.
- Я что, работаю в борделе? Вот почему она визжала! А с кем встречаешься ты?
- С Новиковой, архитектором. А до нее с Ольшевской. А что тебя удивляет? Везде так. Жену бросать не планирую.
- Какое-то перекрестное опыление! Значит, Ковальская перешла от Радченко к Яцко, а затем Ольшевская от тебя к тому же Яцко. В принципе, у тебя – мотив. Мне как-то расхотелось задавать тебе вопросы.
- Брось ерундой маяться. Да, многие разведенные или незамужние женщины крутят романы с коллегами. Таня наша – с Генкой, а он тоже женат. Да и Колька, Витька! Это жизнь.
- Это бардак. А тебе Ольшевскую жаль? Ты так спокоен!
- Я уже поревел, после Колькиного звонка. Жаль. Она была хорошим человеком. И не криви рожицу. Ты ж, дуреха, даже не заметила, что мы одновременно пытались и избавиться от тебя, чтобы балласта в группе не было, и подкатывались к тебе, так как внешне ты – конфетка. И не только мы трое, к тебе и Ромка с Вовкой подкатывались. А ты – ноль внимания, фунт презрения. А Витька тебе учебник сопромата велел за месяц выучить, думал – сбежишь. Мы все оторопели, когда ты через три дня заявила, что все понятно и потребовала реальное задание. Он тебе и велел писать программу для проектирования бомбоубежищ. Это было не к спеху. Ты сидела, пыхтела, мы пересмеивались – и бац! «Дайте мне исходные данные на сделанные вручную расчеты, хочу сверить». Мы обалдели. А ты распечатки и ленты Витьке на стол: «Виктор Денисович, вроде работает, но проверьте, пожалуйста!» Мы втроем проверяли. Затем Витька говорит: «Парни, сдуваем с нее пылинки».
- Подкатывались? А я не заметила! И сдувания пылинок – тоже.
- А что ты вообще замечаешь? На работе голову не поднимаешь, потом летишь в университет, потом гуляешь со своим Сашенькой…
- Да уж! Но мне кажется, что ваши с Колькой жены хорошо ко мне относятся.
- А с чего им относиться плохо? Они – женщины умные.
- И очень милые, - согласилась я, - Валера, а как считает народ – кто убил Яцко?
- Народ подозревает и Радченко, и тебя, и Ковальскую, и Островскую, и Таню с Вовкой… и даже вахтера.
- Сергею Михайловичу семьдесят два года! Он мне сам как-то говорил. Пенсия, мол, неплохая, но тоска дома. А жена его в школе вахтером, дети и внуки взрослые, общения им хочется.
- Он еще крепок. И если у Яцко была интрижка с дочкой или внучкой…
- У него три сына и пять внуков! Он мечтает о внучке или правнучке.
- Тогда его можно исключить. А почему ты именно о нем столько знаешь?
- Он мне несколько раз помогал. Иной раз разговариваем. Он мне нравится.
- Твои вкусы понятны. Мы с Витькой – старые, а Сергей…, - договорить я ему не дала, стукнула рулоном со сметами.
Какую-то пищу к размышлениям я получила.
Дома меня поджидал рассерженный папуля. К счастью, мамуля с моей младшей сестрицей были на даче.
- Почему ты мне не сказала, что у тебя на работе творится? Случайно узнал из сводок!
- Зачем бы я тебя отвлекала от дел? Ты торопишься все скорее закончить, и в отпуск. Мамуля и Светка ждут не дождутся вашей поездки на Волгу. А со мной все хорошо.
- Шею покажи. Да уж, хорошо. Куда я поеду, когда у тебя такое?
- Папуля! До свадьбы – больше месяца. Заживет!
- Вечером все-таки зайди домой часиков в 10, я буду, поговорим. Потом сам отвезу. Все, ешь, спи, я ухожу.
Папуля – юрист. Мамуля – тоже. Хоть бы он ее не вызвал – тогда совсем труба.
К десяти мы с Сашкой явились. Сашка – мой друг с песочницы. Начиная с десятого класса я пыталась в кого-нибудь влюбиться, мне казалось, это просто неприлично, все влюблены, страдают, а я… Но очень быстро разочаровывалась. Точнее, даже не успевала очароваться. И вдруг перед Новым годом Сашкино: «Я тебя люблю». И меня стукнуло – вот же ОН! Понятно, что никто другой меня увлечь не мог. Сашка жил в соседнем подъезде, наши родители дружили. (Тогда они были намного моложе, чем мы с Сашкой теперь, а мы были намного моложе, чем наши дети…).
- Одинаковых браслетов было десять, привез из Владивостока ГИП Яковлев, два оставил себе. Три взял Яцко: себе, сестре и деверю. Два – Радченко, себе и жене. Три – у отпускников, у одного – два, у второго – один. Это было два года тому назад, запросто могли потеряться, - сказал папуля, - а на найденном браслете следы только твои. Похоже, его несколько дней таскали в кармане. Не смогли предъявить браслеты, на сегодняшний день, сестра Яцко, утверждает, год как потеряла, муж ей несколько раз чинил, а последний раз она не заметила, как упал; у Яковлева остался один браслет, утверждает, что давно не видел второго, его надевали и теща, и тесть; жена Радченко уверяет, что отдала сразу свой браслет одинокой пожилой соседке, которая зимой умерла. Один из отпускников в санатории, ему позвонили. Он браслет потерял при купании в море. Второй ушел в поход, с ним не связались.
- Но браслет не обязательно потерял убийца… Хотя все указывает на Радченко. Его допросили?
- К нему врачи пустили на пять минут. Утверждал, что просто ты ему нравишься и он хотел пошутить, познакомиться таким образом. Когда ему предъявили фото твоей шейки, заплакал и отвернулся. Врачи ребят выставили. Но его стерегут, да и не в таком он состоянии, чтобы убить Ольшевскую. Ребята удивлялись, как ты такого хряка завалила, в нем же сто двадцать кило против твоих шестидесяти неполных. Да и выше он сантиметров на двадцать пять.
- Захочешь жить…, - весело сказала я.
Папуля был встревожен, они с Сашкой довели меня до вахтера, дежурил снова Сергей Михайлович, папуля с ним заговорил, а я помчалась в зал.
Работалось славно. Смет нам оставили немного, Валера и я занимались каждый своей работой. Жена Валеркина испекла пирожки с зеленым луком и яйцами, а я захватила свеженькие эклерчики, успела напечь. Папуля очень любит. Так что чаепитие было вкусным.
Дома кое-что постирала, напилась чаю и легла спать. Проснувшись, внимательно осмотрела шею. Синяки из черно-синих стали желто-зелеными. Сашка за мной зашел, мы поехали в «Алесю» и купили мне еще одну такую майку, только бирюзовую. Помню, я держала в руках еще и миленькую персикового цвета, но она была с синтетикой. А жара была хорошо за тридцать градусов.
Счастье, тогда не было сотовых телефонов. Мы гуляли, куда-то заходили поесть мороженого, пили квас, грызли булочки, забрели в парк…
Когда Сашка поздним вечером привел меня домой, встревоженный папуля сказал, что под машину угодила жена Радченко, в тяжелом состоянии, но жива пока. А водитель не виноват, ее кто-то толкнул с островка безопасности под машину. В связи с этим меня хотели допросить.
- Я ее не толкала. Во сколько это случилось?
- В семнадцать восемь, она с работы шла, - папуля внимательно на меня посмотрел, у меня пунктик: я все время поглядываю на часы, привычка. И часики чудесные были: маленькие, на красивом браслетике, золотые, с красивой гравировкой и крошечными темно-желтыми топазиками. Подарок родителей к поступлению в университет. Я их обожала и носила лет этак двадцать пять. А потом часики сломались, браслетик неоднократно чинился и я их переделала. Но это было потом…
- Порядок! Без пяти пять мы вошли в «Пингвин», взяли по три разных шарика мороженого. Потом по чашечке кофе с заварным кольцом. И на последок распили бутылку минеральной. Там был тенек, и мы сидели почти сорок минут. А где ее сбили?
- Тебя не подозревают. Просто надеются хоть что-то узнать. «Пингвин» ведь около ГУМа? Бедную женщину сбили на проспекте Пушкина.
- Далеко! – успокоено сказал Сашка. И пошел домой.
- Такая симпатичная женщина, - вздохнула я. И пошла спать.
Утром увидела на джинсовой юбке пятнышко от мороженого, не замеченное с вечера. Нацепила белые джинсы с низкой посадкой и бирюзовую майку. Я решила расколоть Надьку. Но когда я сунулась в перфораторскую, огорошила меня она:
- Чем ты утягиваешься?
- Что? – ошарашено спросила я.
- Не думаешь ты, что я поверю, что твоя талия – настоящая?
Я молча задрала майку, демонстрируя, что под ней нет прабабушкиного корсета. Да и были ли корсеты у моих прабабок?
- Мы ж тебе, Надька, говорили! – раздалось ржание от копировального аппарата в углу.
Я резко крутанулась – Ромка и Вовка.
- А ты – утягивается, утягивается! На диету садись! – не унимался Вовка.
- Клоуны! – резюмировала я, - Надя, мы можем поговорить?
Мы вышли в холл и сели на диван.
- Расскажи мне о Радченко. Что он тогда делал в нашем отделе, почему напал на меня? В каких был отношениях с Яцко?
- Почему я должна тебе что-то говорить?
- Потому что меня это коснулось. Я в любом случае буду задавать вопросы, но если на какие-то ответишь ты – меньше кругов пойдет. Зачем тебе понадобился Радченко?
- Зачем? Сколько тебе? Девятнадцать?
- Почти. А что?
- А ничего. Мне – тридцать три. Юра хотел развестись и жениться на мне. Детей у них нет. А я еще могла бы родить!
- Запросто можешь. А я тут причем?
- Не знаю. Я выглянула из перфораторной, вижу – Юра идет. И – прямиком в туалет. Женский. Я удивилась, минутку постояла, и раздался грохот. Потом я увидела его с окровавленной головой. Я решила в первый момент, что он умер.
- Он шел по коридору, наверно, к тебе. Увидел, как в туалет зашла я и вперся следом, снимая на ходу пояс от халата?
- Да, наверно. Он обещал, что в обед зайдет и мы поговорим.
- Значит, ты не в курсе, чем я ему так не нравлюсь? Ну а как на счет Яцко?
- Яцко был на ножах со всем миром. Редкий был гад ползучий. Кому только гадости не делал.
- А что нашла в нем Ольшевская? Ты ее знала?
- Конечно, знала. Это ты у нас в облаках витаешь. Хорошая женщина. Неустроенная. Надеялась на замужество, хотела родить.
Мне стало грустно. Я посмотрела на Надьку. Очень симпатичная, коса просто роскошная, но фигура заплывшая, килограмм двадцать явно лишних.
- Надь, я в течение дня делаю тысячу упражнений на пресс, - выпалила я.
- Покажешь? – улыбнулась она.
- Конечно. Это просто. И раз в неделю хожу в спортзал. Пока не пошла работать, ходила два или три раза.
(В те времена это было почти даром. А для меня было необходимостью, у меня была не модная в те времена мальчишеская фигурка, а широкие бедра и четвертый размер груди. Вот я и вымучивала талию в 58 см.)
- Да, пора за себя браться, - вздохнула Надя, - как тебе понравилась Юрина жена?
- Милая. И знает, что у него кто-то есть. Кстати, во сколько ты вчера ушла с работы?
- С обеда. Взяла пол отгула. У меня на два тридцать был талончик к врачу.
- Какому?
- Гинекологу. Похоже, я беременна! Что с тобой?
- А где ты была в пять?
- Дома. Поревела и уснула.
- Кто-то дома был? Видел тебя?
- Родители на даче, а брат живет в Пинске, его туда распределили, там он женился и осел. Ты совсем побелела. Принести воды?
- Надька, на жену Радченко было совершено нападение. В пять. Ваша связь, твоя беременность, отсутствие алиби…
- Это не я, Ирка! Клянусь, не я! Что мне делать?
- Пошли выпьем валерьянки, беременным можно. Успокоимся, потом подумаем.
- Ты веришь, что не я?
- Верю!
Я до конца не верила ей, но что я могла сказать? А про себя решила, что постараюсь Надьку выгораживать. К тому же, у нее не было мотива убивать Яцко и Ольшевскую, если все взаимосвязано. А если нет? Но Надя мне нравилась, она меня с самого начала приняла приветливо, научила пользоваться перфоратором, копировщиком перфолент и т.д.
Мы с Надькой чокнулись стаканчиками с валерьянкой, и разошлись по рабочим местам.
Когда я вошла в кабинет, все три парня вскочили с места.
- Ирка, я сейчас чай приготовлю, да и кофе у меня – класс! – крикнул шеф.
- Я принесу холодной минералки, - предложил Колька.
- Или за мороженым сбегать? – спросил Валера.
- Вы это чего? – удивилась я.
- В зеркало посмотри, привидения лучше выглядят, - объяснил шеф, - еще труп нашла?
- Могла бы и привыкнуть, - проворчал вернувшийся Коля, наливая мне минералку. У нас в коридоре стоял холодильник.
Я глянула в зеркало. Яркая бирюзовая майка, синие губы, белое лицо, вытаращенные зеленые глаза создали интересный цветовой эффект. Минералку я выпила одним глотком.
- Что случилось? – спросил шеф.
- Вчера в пять совершено нападение на жену Радченко, она в больнице в реанимации. Ее толкнули под грузовик, - выдавила я.
Секунд десять они переглядывались.
- Надежда ушла с обеда. В данном случае, она – первая подозреваемая, - сказал Колька. Шеф и Валера кивнули.
- Как я понял, алиби у нее нет, и ты за нее испугалась, - задумчиво сказал шеф.
- Ты только не волнуйся, что-нибудь придумаем, - сказал Колька, - на Надьку совершенно не похоже.
Я пискнула и нахохлилась.
- Попробуй, какой кофе. Настоящий бразильский! Тебе с сахаром? – подсунул чашку шеф.
-Спасибо, сахар не надо.
Кофе был действительно замечательный.
- Дайте ей чем-нибудь полезно поиграть! – потребовал Валера.
- А вот видишь, какой цех нужен птицефабрике в Березино? Составь-ка исходные данные для расчета, - подсунул шеф чертеж. Это касалось опытной эксплуатации его новой программы.
И я принялась переносить исходные данные на бланки и успокоилась. Вообще-то опытную эксплуатацию каждый любит проводить сам, просто другой игрушки шеф для меня не нашел. Затем я все отперфорировала, пролезла к машине, получила результат и отдала шефу.
- Ну вот, губки порозовели, - довольно сказал он.
- А вы что-нибудь придумали или узнали?
- Узнали только, что под утро жена Радченко скончалась в реанимации, а у самого Радченко инсульт, ему сообщили, так что теперь он в реанимации, - сказал Колька.
- Николай! – резко сказал шеф.
- Да очухалась наша мимоза. А ты думал от нее это скрыть? – огрызнулся Колька.
- Падать в обморок я не собираюсь. А Надежда в курсе?
- Вроде нет, - неуверенно сказал Валерка, - Витька через знакомую врачиху узнал.
- С Надьки нельзя глаз спускать. Во-первых, на нее может быть покушение – если убили жену Радченко, почему бы не убить и любовницу? Во-вторых, мало ли что стрясется, а она снова останется без алиби, - заявила я.
- Позови ее, - попросил шеф.
Я сбегала за Надькой.
- Здесь все на твоей стороне, и никто ни в чем не подозревает, - сказал Валера, - но мы считаем, что тебе нельзя оставаться одной: тебя надо охранять и создавать алиби.
- Как? – всхлипнула Надя.
- Я сегодня на машине. Давай заедем к тебе, возьмешь что надо, продукты можно по дороге купить, и отвезу к родителям на дачу. Рано утром в понедельник приеду и заберу, ваша Крыжовка совсем рядом, - предложил шеф.
- А там ты не должна сидеть в доме, а чтобы соседи подтвердили, что вечер пятницы и три ночи и два дня ты была там. Например, можешь раздеться догола и сплясать канкан на крыше, - добавила я, - а можешь просто навестить старых приятелей и потрепаться.
- Канкан голышом – это идея, - хмыкнула Надя, - да родители не поймут.
- А потом поживешь несколько дней у меня. Мы сейчас вдвоем с папулей. Можем ему сказать, что ты в отсутствие родителей что-то покрасила, а можем честно сказать, что боишься оставаться одна. Он более-менее в курсе наших дел. Одна комната у нас свободна. А скоро все мои уедут на Волгу к тетке папулиной.
- Спасибо, ребята! Я ведь действительно боюсь! И если вы не против…
- Сами ж предлагаем, - сказал шеф, - а хочешь, могу упросить Диму дать тебе отпуск сейчас.
- Нет, хотела бы быть в курсе.
- Значит, с работы на работу – вместе с Иркой, она на каникулах, пусть полный день работает, на следующие выходные тебя могу отвезти-привезти я, - заключил Валера.
- А вместе нас с Ирой не прикончат? – грустно спросила Надя.
- Это вряд ли, - вклинилась я, - стрелять в нас вряд ли будут, а если подойдут близко, то я справлюсь. Все-таки пять лет занимаюсь самбо. Как ты думаешь, если эти парни втроем на меня нападут, сколько они продержатся?
Парни и Надя переглянулись.
- Не больше минуты. У Кольки координация далека от идеальной, у Валеры реакция замедленная, а шеф совсем не тренированный. Скорее, меньше минуты.
- Спасибо, Ирочка! – с трагическими интонациями произнес шеф.
- Пригрели змеючку на груди, - вздохнул Валерка.
Колька молча открыл рот.
- С обыкновенным мужиком любых габаритов я справлюсь запросто, даже если он возьмет в волосатую лапу нож или кастет, - добавила я для Нади.
- Ты говорила про спортзал, а не про самбо, - тоном претензии сказал шеф, - мы думали, жир сгоняешь.
- Так и есть. Жир с талии и бедер просто слетает, - подтвердила я, - а в соревнованиях никогда не участвую, это гадкое зрелище, когда потные тетки в бюстгальтерах друг друга молотят.
- Без бюстгальтеров было бы интереснее…, - протянул Колька.
- Надя, ты принимаешь наши предложения? – спросил Валера.
- Да! Спасибо!
- После работы выезжаем, - резюмировал шеф. Надя ушла.
- Теперь в списке Ваших побед, шеф, у сплетников добавится еще и Надя! – захихикала я.
- Поговори еще! – рявкнул Коля.
И я заткнулась. Расшвырять их по углам я могла, но работать с ними мне нравилось. К тому же, хоть в глубине души у меня и были некоторые сомнения, но раз парни не верят в вину Надежды – они по правильную сторону баррикады.
Договорились, что в июле я буду работать полный день с обеденным перерывом.
После работы рванула к портнихе, у нее вот-вот должен был начаться отпуск, она рвалась на дачу, и торопилась все дошить.
Охватывает ностальгия, когда вспоминаю подъезд, в котором прожила первые девятнадцать лет жизни. Пятиэтажный дом с высокими потолками, одна трехкомнатная квартира на первом этаже, по три больших трехкомнатных на остальных. Наш подъезд был как коммунальная квартира.
Когда я пожаловалась, что свадебные платья в «Счастье» похожи на пирожные с кремом, и что я такое ни за что не надену, тетя Даша отвела меня к своей старинной подруге, много лет прожившей с мужем в Индии. У этой дамы была страсть покупать ткани, и лежали они многие десятилетия. Я запаслась деньгами и … Такого чуда я не ожидала! Отрезы тети Дашина подруга приобретала с большим запасом, к тому же рост имела баскетбольный. Белый натуральный шелк, с отливом в золотой, и еле заметный розовый, и голубоватый. Нет, он был белый, чуть золотистый, перламутровый – описать невозможно! И темно-синяя эластичная ткань с непонятным, скрытым, таинственным мерцанием. И сверкающий шелк в сине-зеленые переливы! У стрекозы бывают такие крылья. Было много отрезов, но я остановилась на этих трех. Взяла она с меня более чем по-божески. В придачу к темно-синей ткани я получила моток блестящего шнура и огромный кружевной шарф такого же цвета. И почему-то кусок фантастической золотой парчи, матовой, но с ослепительными искрами. Подруга тети Даши и сама не помнила свою задумку, но помнила, что парча – к синей ткани.
Из синей получилось платье макси на бретельках «русалка», кофточка-фигаро с длинным рукавом, обшитая шнуром и мини платьице с коротким рукавчиком и скромным овальным вырезом, тоже с отделкой шнуром. Из сине–зеленой – платье миди с юбкой солнце-клеш, открытое и без рукавов и блузка.
А сосед с первого этажа, видная фигура в райкоме комсомола, достал нам путевки на круиз по Черному морю! Сочи - Италия - Турция - Израиль - Кипр - Египет – Греция на три недели! И третьего августа мы с Сашкой отчаливали в свадебное путешествие! Так что наряды были кстати.
Не успела дома нацепить свадебное платье – телефон. Шеф.
- Отвез Надю! Все хорошо!
- Вы – умница! – искренне сказала я.
- То-то же! – довольно мурлыкнул шеф.
А я любовалась платьем. Чудо ткань одновременно и облегала и драпировалась. Благородные вертикальные ниспадающие складки, открытые руки, слегка драпированный лиф, широкий пояс придавали вид какой-то античный, патрицианский. Захотелось нацепить золоченые сандалии и сделать высокую прическу.
Но сандалий у меня не было, а были золотистые открытые лодочки на удобном шестисантиметровом каблучке и золотистая крошечная сумочка на цепочке, купленные на талоны в «Счастье». (Тогда при подаче заявления в ЗАГС выдавались талоны на приобретение свадебных принадлежностей). Вместе смотрелось отпадно, и мои золотые часики были в тему. Все портила лохматая непокрытая голова.
До Сашкиного прихода с удовольствием возилась с обрезками ткани. Смастерила себе две большие резинки для хвоста, из синей и сине-зеленой ткани. Из синей и остатков шнура – ленточку-ободок, а из сине-зеленой еще и ленту в волосы. Вот для этих вещей и решен вопрос с прической.
Но что делать со свадебным головным убором? Додумать не дал Сашка. Мы поехали на дачи. Мой дедушка и Сашкина бабушка были сослуживцами, так что у нас и квартиры были в одном доме, и дачи в одном товариществе. Везде соседи.
Я нарисовала мамуле и сестрице Светке платье.
- Что сделать на голову? Таблетка не подойдет, шляпа с полями – тоже. Веночек? Терпеть не могу… Куда вуальку прицепить? Тюрбан, пилотку или кепку?
- Ты мне на Новый год сделала такую ковбойскую шляпу, что все позавидовали! – напомнила сестрица.
- Тогда зачем я платье шила? Белые джинсы есть, надо белую рубашку и подтяжки.
- Белые? – удивилась Светка.
- В сапогах тебе будет жарко, - задумчиво сказала мамуля, - даже в белых.
- С вами я в белых тапочках окажусь! Я серьезно, а вы!
- И мы серьезно, - заявила мамуля, - и такая крошечная смешная шляпка, как ты делала Светке год назад, тоже не пойдет. И чалма, как мне делала – не то. А пойдет к этому платью высокая прическа, в ней – цветок! А без вуали обойдешься!
Мамуля пририсовала к платью шею и голову с высокой прической.
И я спокойно отдыхала, гуляла с Сашкой и дачными друзьями.
Понедельник начался спокойно. Надька была отдохнувшая и спокойная, хоть и притихшая. Шеф сказал ей о смерти жены Радченко и инсульте самого Радченко. Знакомая врачиха шефа считала, что Радченко придет в себя быстро, ведь им врачи занялись сразу. Забегая вперед, скажу, что так и вышло.
До обеда работали спокойно, затем пошли в столовую. Я еще раз внимательно огляделась: красиво и уютно. Столовая находится в новой пристройке, и днем работает как кафе, а двери в институт закрываются. Все наши отмечают тут юбилеи и свадьбы, и я договорилась. Заведующая велела придти за пять дней обговорить меню и количество гостей.
Жилые дома – далеко, можно шуметь. Рядышком, только выйди, большой старый сквер. И еще заведующая порекомендовала ансамбль с ведущим.
Мы решили, что с меню разберемся с подругами, а мои приедут в самом конце июля. Вообще-то родители отказывались уезжать перед моей свадьбой, но я настояла. Они мне нужны отдохнувшие и загоревшие. А Сашкины родители тоже должны были вернуться перед самой свадьбой.
После обеда приплелся поникший Димыч.
- Парни, мне бы с вами поговорить…
Я поднялась.
- Ирка, сядь. У нас от нее секретов нет, - спокойно сказал шеф.
- Да, Димыч, ты сам ее нам навязал через наши трупы, так что теперь она – одна из нас, - хохотнул Валера.
- Не надо …, - начала я.
- Думаю, если я скажу Димычу, что если он не собирается нам рассказывать о сугубо личных делах, то мы тебе все расскажем, он сам предпочтет, чтобы ты осталась, - заявил шеф.
- Какие личные дела? Пугать тебя, Ира, не хотелось, - вздохнул Димыч.
- Она сама кого хочешь напугает! – прорезался Колька, - мы слушаем.
- Я давно знаком с Нелли Радченко. Вместе как-то в санатории отдыхали, она с женой моей подружилась. Хорошая женщина, доброжелательная, вот только детей Бог не дал. Ей кто-то капнул, что погуливает мужинек. Она ко мне, с кем, спрашивает. А я сказал, что не знаю. А после того, как Ирка Радченко отделала, она ее заподозрила, но потом решила, что это неправдоподобно. И тут ей снова капнули, про Надежду. Позвонила мне Нелли, расспрашивала про нее. Сказала, что поговорит с ней и примет решение, что делать дальше. Ну и …
- И что? Вы подозреваете Надю, Дмитрий Дмитриевич? – голосом хорошо воспитанной гадюки прошипела я.
- А кого? Я сам отпустил ее с обеда! Я вот думаю, может, ее уволить от греха подальше?
- Тогда и меня за компанию, я ведь Яцко нашла и Радченко побила!
- Тогда и нас, мы Надьке верим, - переглянувшись с Колькой, сказал Валера.
- И меня, что я без них делать буду? – улыбнулся шеф, - Дима, Надя в отделе десять лет. Что, плохо работала? Нарекания были?
- Хорошо работала, не спорю, но аморалка …
- Какая, к черту, аморалка? Да в ней только Ирка не замечена и еще пара глупых малолеток. Не доросли пока.
- Считаете, Надежду не трогать?
- Нет!
- Четыре мушкетера! – тявкнул Димыч и пошел к двери.
- А д’Артаньян кто? – пискнула я.
- Ты, голубушка. А я – мудрый Атос, – расхохотался шеф.
- Психи, - пробормотал Димыч, - программисты-шантажисты…
Дверь закрылась. Мне захотелось расцеловать всех троих, но как бы не решили, что я доросла до аморалки…
После работы съездили к Наде, она собрала небольшую сумку, и перебрались к нам.
Отец пришел с работы вовремя, и объявил – с завтрашнего дня он в отпуске, и завтра вечером они уезжают. Утром привезет мамулю и Светку, соберут чемоданы – и на Волгу.
От него мы узнали, что Радченко Яцко не убивал, так как его на подходе к дому перехватил приятель-сосед и зазвал к себе, помочь собрать новый шкаф. А вот Нелли Радченко видели у служебного входа в нашу столовую. На ней было пестрое платье и белый пиджачок с короткими рукавами. Родственница той старухи, которой Нелли отдала браслет, никогда его не видела, но она к ней забегала раз в неделю на полчаса, а та носила только длинные рукава.
Еще папуля успокоил Надежду, что в случае с Яцко и Ольшевской ее алиби установлено.
Наде папуля явно понравился, и папуля отнесся к ней с симпатией, сказал, что рад, что я буду не одна. Вчетвером сходили в кино, затем погуляли по скверу, и разбрелись по кроватям.
Вторник отработали спокойно, если не считать того, что кое-кто косился на Надежду, а та нервничала. Часиков в одиннадцать утра я по секрету сказала Генке и Ромке, что алиби Надежды установлено. О том, что не в случае с Нелли Радченко, я умолчала. Главные сплетники отдела не подвели, и отношение к Надьке стало прежним.
Дома мы застали мамулю и сестрицу Светку, и меня заставили мерить свадебное платье.
- Это – вечернее платье, не свадебное, хоть и красивое, - разочарованно протянула Светка.
- Терпеть не могу тюль на чехлах, - вздохнула я.
- Очень хорошо! – оценила мамуля, - надо заказать цветы в волосы.
- В волосы надо водяную лилию. Большую, - улыбнулась Надя.
- Они ж сразу вянут! – удивилась я.
- Искусственную! У тебя ж обрезки остались? – захихикала Надя, - моя подруга в ателье работает, цветы делает. Вообще у них только по образцам, но нам сделает, что попросим. И обязательно с зелеными листьями, подчеркнет цвет глаз, у тебя только глаза яркие, а макияж у невесты должен быть незаметным.
Мы разошлись во мнениях, что я должна одеть на второй день. Я хотела пышное сине-зеленое, мамуля – темно-синее макси. Светка кричала, что ни одно не похоже на платье невесты, хоть и красивые. Темные, потому что. Надя вытащила из пакета с обрезками кусок парчи.
- Что это?
- А это я получила в придачу к синей ткани, не знаю, зачем.
- А из него выйдет платьице. Впритык, но выйдет, - обернула Надя ткань вокруг меня, - видите, Галя, длина будет чуть выше колена, сделаем небольшую шлицу, один шов сзади, приталим, на широких бретельках, не слишком открытое. У вас в доме машинка есть?
- Есть, - вздохнула мамуля, - мы на ней простыни подрубаем, другое не умеем.
- За два вечера сделаем! – засмеялась Надя, - тут и делать-то нечего. Ткань сама за себя говорит. Никогда не видела такой.
- Ура! – крикнула Светка, - это подойдет. Если день будет теплый. Ой, как сверкает!
- А в прохладный нацеплю синее с фигорушкой.
На том и порешили.
Я хотела родителей и Светку сама отвезти в аэропорт, но папуля запретил без него трогать машину и отвел ее в гараж. Их на своей машине отвез сосед с пятого этажа, папулин близкий друг. Я немного загрустила, но Надя растормошила меня и занялась раскроем парчи.
Потом мы еще раз поужинали, поклялись друг другу больше после семи никогда не есть. И легли спать.
Утром я развила бурную розыскную деятельность. Побежала в столовую и принялась болтать со всеми подряд.
Служебный вход в столовую открыт, пока столовая работает как кафе, то есть до 24.00. Дверь из столовой на боковую лестницу, по которой всегда хожу я, закрывается с двух сторон на задвижки в 16.00. Со стороны института это делает вахтер, со стороны столовой – администратор. Оба поклялись, что в день, когда был убит Яцко, они это сделали. А больше никто не проверял. Когда я вызвала милицию, задвижка была открыта с нашей стороны.
Нелли Радченко видели около семи вечера.
Забежала к ГИПам, и хоть меня встретили неласково, осмотрела выключатель. Очень меня мучило: зачем свет включили. И что? У них неправильно установлен выключатель, наоборот! А в двух соседних комнатах такие же, но установлены обычно.
Пришла к себе, плюхнулась на стул, выпила подсунутую шефом чашку кофе и погрузилась в работу, запретив себе обдумывать полученную информацию до обеда.
На обед решили не ходить, мамуля напекла гору булочек с корицей, несколько рулетов с маком, кучу пирожков, и мы с Надей часть с собой прихватили.
- С чем пирожки? – потер руки Колька.
- С луком и яйцом, грибами, яблоками, смородиновым вареньем, малиновым вареньем, - отрапортовала Надя. Чаи мы гоняли впятером, чтобы обсудить происходящее.
Я кратенько доложила, что узнала.
- Ну и какие мысли в твоей лохматой голове? – спросил Колька.
- Думаю, Нелли Радченко выслеживала мужа, и видела убийство Яцко. Браслет был сломан, валялся в кармане пиджака. На нервах женщина его уронила и сбежала. Дома рассказала мужу, видимо, и браслетика хватилась. И он за ним отправился. Скорее всего, не ночью, а утром пришел пораньше. А вот убийца заметил Нелли и толкнул под грузовик. Сразу не смог убить, видимо, быстро убежала. А на меня Радченко напал из-за браслетика Нелли, понял, что кроме меня взять его было некому.
- Довольно связно, - признал шеф, - а Яцко и Ольшевская?
- Ольшевская погибла из-за Яцко, - задумчиво сказал Валера.
- А Яцко почему? – пискнула Надя.
- А могло быть и так: Нелли столкнулась с убийцей, но об убийстве не знала. А узнав, могла сопоставить. Тогда браслет может быть как Нелли, так и убийцы, - предположил Коля.
- Если браслет не Нелли, то зачем Радченко на меня напал? – ехидно спросила я.
- Примем как гипотезу. Что еще?
- Ковальская не могла расправиться с неверным любовником и соперницей? – спросила я.
- Вряд ли. У нее давно новый роман, с новым архитектором, - сказал шеф, - но поговорить с ней надо, это я беру на себя.
- Думаешь, старая любовь не ржавеет? – заржал Валерка.
- Шеф, попробуйте узнать у Ковальской, была ли какая-нибудь возможность какой-нибудь аферы, - попросила я.
- На работе у нас такой возможности нет, ну бумагу можно спереть, папки, дырокол, - категорически сказал шеф, - а чем Яцко занимался помимо работы, может, Ковальская и знает.
- Я пойду с Вами, шеф, вдруг убийца – она? И вообще, с кем она в одном кабинете? Где была во время нападения на Нелли Радченко? Надо выяснить предварительно.
- Во-первых, прекращай выкать и зови меня по имени, как Валерку с Колькой. Во-вторых, при тебе она со мной говорить не станет. А не отпрашивалась ли она немного раньше, я выясню запросто, приятель мой в том кабинете.
Я уставилась на пустые целлофановые мешочки из-под выпечки.
Нацепила два поверх босоножек на шпильках, и закрепила аптечными резинками, заболтавшимися в верхнем ящике стола. Взяла еще два мешочка, и старый пластиковый чехол от перфоратора. Коллеги на меня смотрели с большим интересом.
- Надя, засекай время! - я стартовала из кабинета. Шеф кинулся за мной.
Я побежала на главную лестницу, доскакала до четвертого этажа, около кабинета Яцко притормозила, нацепила на грудь чехол, на голову и правую руку – по мешочку. Ворвалась в кабинет, подскочила к столу Яцко, схватила какую-то книгу, грохнула ею по столу и побежала к двери.
- Виктор, уйми свою психопатку! – раздалось мне вслед.
- Следственный эксперимент, мужики! – вякнул на бегу шеф.
- 3 минуты 21 секунда, - ошарашено сказала Надя.
- ГИПы меня психопаткой обозвали! – пожаловалась я.
- В зеркало посмотри, - заржал Колька. Я поснимала мешочки и бросила в урну.
- Итак, Таня была в машинном зале, Вовка – в перфораторной. На пять минут отлучиться мог любой из них, - задумчиво сказал Валера.
- Именно, - согласилась я, - но на кой им убивать Яцко?
- А у тебя таки преступные наклонности, - сказал Колька не без уважения.
- Таки да! – согласилась я.
- Ой, какие рожи были у ГИПов, когда они увидели это пугало в мешочках! – захохотал шеф, - они решили, что Ирка прискакала их добить.
- Чтобы не мучились, - добавила я.
- Что-то связывает Таню или Вовку с погибшими? – поинтересовалась я.
- Около трех лет тому назад Таня с Яцко встречалась, недолго, правда, - задумчиво сказала Надя.
- Так он что, перетрахал всю женскую часть института? – завопила я.
- Нет, что ты, только половину, - улыбнулась Надя, - да и твои коллеги не слишком отстали.
- Надежда, не роняй наш авторитет, - попросил шеф, - все-таки Ирка – еще несмышленыш.
- Ваш несмышленыш замуж выходит, платья сшил, - засмеялась Надя.
- Всех приглашаю первого августа в наше кафе! Коля и Валера, вашим женам позвоню сегодня.
- Принято! – сказал шеф за всех.
- Ребята, чепуха это. Если бы Танька затаила злость на Андрея, то расправилась бы с ним раньше. А она крутила романы с другими, – задумчиво сказал Валерка.
- Вся мировая литература утверждает, что женщина способна мстить через десятилетия, - сообщила я.
До конца обеда оставалось минут десять. Все молчали.
- А за что можно убить? Допустим, женщина убила оскорбившего ее мужчину и свидетеля возможного – Нелли Радченко. Но тогда провисает убийство Оли Ольшевской. Все-таки была какая-то афера. Либо кто-то не пожелал делиться с Яцко и Олей, либо Яцко и Оля о какой-то афере знали и кого-то шантажировали, - сказала я.
- Оля была хорошим, мягким человеком, - сказал Валера, - а вот знать что-то могла.
- Согласна. Яцко был гадом, а Оля на подлости не способна, - высказалась Надя.
- Вернулись к началу: Ольга что-то знала от Яцко, а Нелли не во время сунулась со своей ревностью, - протянул шеф.
- Если б не мой роман с Юрой… - всхлипнула Надя.
- То у него был бы роман с другой, мало он их крутил, что ли, - хмыкнул шеф, - я с Юркой лет пятнадцать знаком.
- Знаете, я уже сомневаюсь, хочется ли мне замуж… - пожаловалась я.
- Хочется, хочется! – уверила Надя, - замуж всем хочется.
- Иди, Витька, к ГИПам, успокой и попробуй разговорить, - попросил Колька.
- А я – за работу! – пискнула я.
- Я – тоже, - вздохнула Надя.
Вся пожива шефа заключалась в том, что Яцко действительно с кем-то что-то крутил, и что одному своему соседу по кабинету доставал валюту (дорого). В те годы это называлось незаконными валютными операциям, за это сажали. Но были вещи, которые не продавались за рубли, только за валюту.
Но зато Тамара Ковальская согласилась, к удивлению шефа, с нами поговорить и пообещала придти.
Она оказалась такой красавицей, что я уставилась на нее во все глаза.
Она подтвердила, что какие-то махинации Андрей Яцко проворачивал, ее не посвящал. После того, как он попросил отвезти куда-то заклеенный пакет, она отказалась, само собой, они поскандалили и это стало причиной разрыва. Не хватало ей сесть из-за его делишек, у нее сыну всего тринадцать.
Поскольку у нее было алиби, мы ей все рассказали.
- И я тоже не верю, что Оля могла заниматься темными делишками. Больше вам скажу, что-то ее угнетало, она хотела расстаться с Андреем, но решимости не хватало. Очень ее жаль, она плакала, когда мы говорили последний раз, за день до смерти Андрея.
- Вы общались? – поразился шеф.
- Ох, Витька, да я и с твоими пассиями общаюсь, не перессориться же из-за вас, кобелей, со всеми приятельницами?
- Тамара Васильевна, а что конкретно говорила Оля?
- Зови просто Тамарой и на «ты». Ничего конкретно не говорила, да и не знала. Боялась и за Андрея, и самого Андрея… Поняла, что очередной раз промахнулась, теряет время, у меня-то хоть ребенок после развода есть… Андрей держался за нее. Вот она дважды что-то отвозила, отказаться не сумела, боялась и переживала. Вот такая наша жизнь, девочка. А почему ты так на меня смотришь?
- Вы такая красивая!
- Где взял такое чудо, Витька?
- Димыч объявление на факультете повесил, - фыркнул шеф.
- Если эту девочку кто-нибудь из вас обидит, будет иметь дело со мной!
- Как ее обидишь? Самбистка она у нас. И почти замужняя дама.
- Самбистка? А я удивлялась, как ты Юру Радченко отделала. Здоровый бугай. А милиции я все как на духу рассказала. Как бы убийца не решил, что и я что-то знаю. И Надю правильно охраняете, вполне мог решить, что Нелли Радченко что-то видела, сказала Юре, а тот поделился с Надей. Я-то к Толику пока переехала, а сына на лето к свекрови бывшей в Феодосию отправила. Вот ведь как: сын – гуляка и паразит, а мать его – чудесная женщина, мы дружим, и я к ней езжу с ребенком летом, и она к нам зимой. Костик – ее единственный внук.
- Да уж! Вы – все ангелы, а мы – подонки! – вдруг обиделся Колька.
- А с Толиком у тебя серьезно? – поинтересовался шеф.
- Как тебе сказать… В прошлую пятницу тихонечко зарегистрировались. У него от прошлого брака детей нет, хотим совместного ребенка. Костя, мой сын, просит сестричку. С Толиком они подружились. В отпуск через неделю едем к Косте и Наташе, свекрови моей. Там вчетвером свадьбу отметим.
- Поздравляю! Пусть у Вас будет девочка-красавица, в маму! – обрадовалась я.
- Хватит выкать, я себя старухой чувствую, - засмеялась Тамара.
А в конце рабочего дня нас четверых вызвали к директору. В коридоре наткнулись на Надю, ее тоже позвали.
- Наверно, мне предложат уйти по собственному желанию, - вздохнула Надежда.
- Прорвемся! – успокоил ее Валерка.
- Мы с тобой, - успокоила ее я.
- Меня бы это не обнадежило, а напугало, - пробормотал Колька.
В кабинете находились и посторонние для института, но официальные лица.
- Похоже, вы развели бурную деятельность. Хотите, чтобы кто-то наткнулся на ваши трупы? – недовольно заявило одно лицо.
- Почему Вы, Надежда Петровна, оставили свою квартиру? Что Вас пугает? – спросило второе лицо.
- Это, скорее, я за нее испугалась, - влезла я.
- Почему?
- Боялась, что на Надю или нападут, или подставят.
- Правильно боялись. Нападение на Надежду Петровну планировалось, но она переехала к Вам. И на гражданина Радченко – тоже.
- Юра!.. – побелела Надя.
- С ним все в порядке, его охраняли. Подозреваемый арестован.
- Кто?
- Все равно узнаете. Киселёв Роман Александрович.
- Наш Ромка? – поразился шеф.
- Все. Остальное узнаете потом. Думаю, Надежде Петровне и гражданину Радченко больше ничего не угрожает, кроме статьи «Покушение на убийство».
Надюха всхлипнула.
- Какое покушение? Шутки у человека дурацкие! И я сама с ним поквиталась с перепуга. Не понимаю таких шуток, - заявила я.
- Обвинять его не собираетесь?
- Нет, конечно!
Дело было в спекуляции, в том числе, и валюты. Встречу назначили в институте, чтобы нигде не светиться, подозревали слежку. Заранее открыли двери в столовую, вышли, отметили уход, по одному зашли в столовую, перекусили и проскользнули в институт.
Первым пошел Яцко, минут через десять – Ромка. Яцко настаивал на большей части прибыли, а Ромке срочно понадобились деньги, карточный долг. Вот он и ударил Яцко. Выходя, машинально попытался выключить свет, так как кабинет был ярко залит солнцем, но включатель был установлен неправильно, и он свет включил, не заметив этого из-за солнца. Выскакивая из кабинета, наткнулся на Нелли и бросился бежать. Нелли заглянула в кабинет, выскочила, нервно взмахнув пиджаком, который держала в руке, браслет из кармана выпал.
Женщина бросилась домой. Мужа не было – он собирал шкаф у соседа. Ромку она не знала, и описать не смогла, парень как парень. Заметила потерю браслета.
Рассказала мужу, тот пришел в ужас. Да и подозревал он Нелли. Та была взвинчена, Яцко – личность ехидная, Радченко и решил, что если Нелли заглянула в кабинет, а Яцко стал язвить, то она могла схватить что под руку попалось и… Считал виноватым себя и решил спасать Нелли, вернуть браслет.
Ромка не хотел больше никого убивать, но Оля Ольшевская могла знать о делах Яцко, а Нелли его видела. А потом ему пришло в голову, что Нелли, скорее всего, рассказала мужу, кого видела, ну а тот мог рассказать Наде. Его засекли у Надиной квартиры, и взяли с поличным в больнице у Радченко. Нелли толкнул под машину не Ромка, а мелкий хулиган на подхвате, поэтому мы Ромку заподозрить не могли, он был на рабочем месте. На Ромкиной совести – Яцко и Оля.
Вышедший из больницы Юрий Радченко пригласил Надю и меня в ресторан «Папараць кветка», тогда там не было музыки, просто хорошая кухня.
Рассказал нам, как все выглядело с его стороны, извинялся передо мной, благодарил, что не стала обвинять.
Надька ляпнула ему про беременность. Он обрадовался, предложил ей руку и сердце, сказал, что займется обменом квартиры на другую, не связанную с воспоминаниями.
Они решили расписаться тихонечко в октябре.
Мы с Надей купили нежную светло-голубую шерсть и чуть более темный шифон. Решили, что платье будет прямым, почти длинным, без рукавов, и свободный многослойный … жакет? Кардиган? В общем, такая штука, которая замаскирует живот. По чуть-чуть каждой ткани купила я, чтобы смастерить Надежде шляпку в стиле английских королев. Не знаю, откуда это у меня, но я всегда могла смастерить любую шляпку. При полном неумении шить что-то другое. Видимо, в одной из прошлых жизней я была модисткой.
А дальше все было спокойно до самой свадьбы.
Свадьба прошла весело, без происшествий. Все подарки были выбраны с выдумкой и любовью.
Шеф, Валера и Коля подарили нам шикарный двухкассетный японский магнитофон, Надя и Юрий Радченко – мне чудесную белую шаль, огромную и тончайшую, Надиной работы, а Саше – крошечный мощный японский радиоприемничек.
Колька с Валеркой были с женами, а шеф положил глаз на незамужнюю подругу мамули, но встречались они недолго. Дама, способная его окрутить, нашлась еще только через два года. Свадьба была веселой, а через три месяца у шефа появился сынишка.
А вот круиз без неприятностей не обошелся. Убили одну пассажирку. Меня это коснулось, так как накануне вечером Сашка играл в шахматы, а я долго с ней разговаривала.
Но это уже совсем другая история.
P.S. На фото - героиня данного удивительно правдивого рассказа десять лет спустя после описанных событий. Снова июнь, настолько жаркий, что каблуки вязли в размягченном асфальте. На работу приходилось ездить с дачи, где под приглядом бабушки (которая имела большой отпуск) паслись дети. До отпуска оставался целый месяц. Замужняя женщина, замотанная мать большого шебутного семейства, очень похожего на бродячий цирк, по-прежнему не любит причесываться (по причине жары волосы замотаны в узел); косметику и тех, кто мешает работать (например, приставучий коллега с фотоаппаратом).