Забавно, каким холодным может быть ветер в конце августа. И хоть это и очевидно, — ведь приближается осень, а, значит, холодает, — но всё равно, год за годом, из раза в раз это вызывает у меня удивление. Детское, искреннее, хотя я и понимаю, что это правильно, в порядке вещей. Такие похолодания, утренний туман, ложащийся на город, пока все спят, а потом, когда первые проснувшиеся люди открывают свои глаза, он спешно уходит. Как будто не хочет, чтоб его заметили. Как будто он что-то скрывает. Или кого-то. Ведь так и должно быть. Я понимаю, что это нормально.
Меня передёрнуло от этого холодного безразличного слова. А ведь когда-то я давала себе обещание, что никогда не буду его употреблять.
Посмотрела вниз. Высота всё-таки завораживает. Внизу на стоянке расположились маленькие, словно игрушечные машины, которые стОят, порой, больше, чем человек, купивший её. Жалко будет, если я случайно испорчу её. Ведь тогда какой-то человек потеряет главную цель жизни, ради которой он пахал на работе, выслушивал едкие замечания начальника, приходил домой с первыми звёздами, даже не смотря ни на своих детей, ни на звёзды. Сон, автобус, работа, автобус, сон. И так изо дня в день. И живёт человек такой нормальной для всех жизнью, изредка встречается с друзьями, обсуждает с ними у кого жизнь хуже, называя это дружбой, иногда устраивает скандалы своей такой же занятой, уставшей жене или детям. Но потом всё в жизни у человека кардинально меняется (вместе с очередной зарплатой). Теперь всё по-другому: сон, своя машина, работа, своя машина, сон.
Я фыркнула. Неужели люди совсем разучились мечтать, видеть звёзды? Наверное. Ведь за все эти годы, столетия, что я прожила на земле, я успела застать только разрушение элементарных понятий. Но даже во времена разрушений, в эти тёмные времена, я видела свет, светлые чувства: дружбу и любовь. А сейчас? Сейчас загляни в заляпанное окно какого-нибудь пафосного ресторана или кафе. Что ты там увидишь?
Сидят парочки. Много парочек. Девушка и мужчина, девушка и девушка, мужчина и мужчина... И все они по очереди жалуются друг другу. Это они, между прочим, называют дружбой. "Это похоже на приём у таких дорогих нынче психотерапевтов, которые и выпить с тобой ещё горазды", — вспомнила я фразу одной девушки-звезды, единственной в своём роде.
Впрочем, о чём это я? Почему это каждый раз занимает у меня так много времени?
Наверное, потому что каждый раз я стараюсь найти повод не делать этого. Стараюсь убедить себя, что мир не такой уж и плохой.
Наверное, так. Но из раза в раз у меня это не выходит. Как бы я ни пыталась себя убедить — не получается. Хотя, возможно, дело в том, что я разучилась чувствовать?
Да. Чувствовать и ощущать. Я даже пыталась влюбиться, чтобы страдать. Страдать, чтобы почувствовать, что внутри остались хоть какие-то крохи эмоций. Безуспешно, как видите. Иначе я бы не стояла на этой не особо-то и высокой крыше одной из примитивных, серых девятиэтажек. Ну что же, пора?
Я убрала настойчиво лезущий в глаз тёмно-русый локон и приблизилась к краю. Взглянула вниз. Чёрт, туман уходит. Надо успеть, пока он совсем не исчез.
Делаю шаг.
В ушах несколько секунд свистит ветер. Это всё. Не пролетает никаких жизней у меня перед глазами, ведь я прожила их так много, что уже разучилась жить. А я лечу навстречу очередной новой жизни, в конце которой я снова, разочаровавшись в ней, прыгну. И так раз за разом. Всё-таки не очень-то хорошая это штука —бессмертие.
Я лечу навстречу очередной новой жизни. Я лечу навстречу новым разочарованиям. Хотя, кто знает, может в следующий раз найду то, что я ищу? Я лечу. Вперёд.
— О, Боже мой! Посмотри! — исказила ужасная гримаса Её молодое, аккуратно накрашенное личико.
Он резко оторвался от Неё и обернулся.
— Эта девушка летит, — пискнула Она, — летит прямо к асфальту.
И действительно, с крыши какой-то непонятной девятиэтажки падала девушка. Её длинные тёмно-русые волосы развивались на ветру. К своему ужасу Он обнаружил себя, смотрящим в её жёлто-зелёные глаза.
— Почему она смотрит так осуждающе? — истерично хохикнув, спросил Он.
Вдруг Она вскрикнула и закрыла глаза своими тоненькими ручонками. Он не хотел снова оборачиваться. Ведь Он тоже услышал громкий шлепок.
— Чёрт, — прошипел Он. — Пошли отсюда скорее.
Он грубо схватил Её за руку и быстрым шагом пошёл в сторону многочисленных дворов. Она не сопротивлялась, лишь тихонько всхлипывая, Она семенила за ним. И думала. Думала о том, что Ей нельзя волноваться, иначе малыш может родиться с отклонениями. Думала о том, как правильно преподнести это Ему. Думала о своих насущных проблемах. Наконец, Они достигли резкого поворота и скрылись за ним.