Город

Ирина Раевская
Точно помню, как он первый раз овладел мною.   О мистическом влиянии моего Города на человеческую личность я много раз слышала, но впервые ощутила его на себе именно тогда.
Автобус привез наш класс на праздник «Алые паруса». Теплый летний вечер. Обстановка праздника. Набережная Невы. Все разбрелись, кто куда. До начала феерии оставалось около часа, когда меня вдруг охватило желание покинуть набережную, уйти вглубь Города, куда глаза глядят. Я уходила очень быстро и решительно, подальше ото всех, это было похоже на бегство. Казалось, ноги сами несли меня.
 Я впала в состояние эйфории, и с трудом могла мыслить адекватно. Я не понимала, куда я иду, зачем. Город захватил мое существо целиком и полностью, он овладел мною, и не отпускал.
Почти полчаса я двигалась в неизвестном направлении, мелькали дома, улицы...
Наконец, я очнулась. Весь класс там, меня будут искать. Нас после праздника должны увезти ночью в Разлив, к шалашу Ленина, и только потом домой. Надо возвращаться. Я с трудом нашла дорогу и вышла обратно к набережной.
Но этот момент бегства остался в моей памяти навсегда,  потому что  в  состояние эйфории я теперь впадаю всякий раз, когда оказываюсь в центре города.  Дело в том, что я живу в районе, именуемым Гражданкой, среди хрущевок, а в детстве я проживала в самом центре города. И почти фантастические картины антикварного нутра кварталов Города поселились в душе моей навечно,  вызывая просто дикую ностальгию.
Я готова плутать по его улицам вечно, забыв обо всем, я чувствую себя в нем то маленькой девочкой, которой хочется начертить скачок на асфальте какого-нибудь дворика и попрыгать на одной ножке, то престарелой женщиной, отправившейся с авоськой  на поиски  рыбы своему привередливому коту,  который ест только хека, а другая рыба ему даром не нужна, то молодой девушкой,  спешащий купить билет в кинотеатр «Искра» на свой любимый фильм «Пять вечеров». 
Это картинки-воспоминания о себе и не о себе, но все они связаны с ним, с Городом, читая вывески на улицах которого по слогам, я тренировала навыки чтения. «Гастрономия», «Бакалея», «Кондитерская». «Парикмахерская», «Галантерея», «Аптека»…
Недавно я навестила  вместе со свей подругой  родственницу Надежду, двоюродную сестру моей мамы, которая проживает на Кирочной улице, это ее историческое название, которое теперь вернули многим улицам. В советские времена это была улица Салтыкова-Щедрина.
Почти ничего не  изменилось за столько лет. Подворотня.  Парадная. Вот только домофон появился.  Мы поднялись на пятый этаж по знакомой мне с детства лестнице. Те же деревянные, двойные двери. Рядом в углу еще одна заколоченная дверь, предназначенная для прислуги, чтобы выносить мусор из кухни, не проходя по основному коридору. Надя рассказала нам, что в коммуналке очень хорошая слышимость между комнатами, потому что двери межу ними заделаны, ведь дом строился для проживания в нем больших семей, таких, какая была у моих прабабушки и  прадедушки, у которых было десять детей. И лишь с приходом к власти большевиков эти огромные квартиры превратились в коммуналки.
Надежда показала нам фотографию 1914 года, собрание возле строящегося дома, на ней видны и прабабушка, и прадедушка. В двух комнатах, которые теперь занимает Надя, нет современной мебели, один антиквариат. Ощущение, что побывал в музее.
Прогулка по городу от Невского до  станции метро «Чернышевская» с заходом в гости к Наде опять заставила меня впасть в нирвану.  Сын уже разыскивал меня, позвонив мне на мобильник: «Мама, уже пол двенадцатого, где тебя носит?.. Какая еще Кирочная, что ты там делаешь?» «Я уже захожу в метро, сейчас буду», - успокаивала я его.
(Продолжение следует).