Царь Кащей

               
                Там царь Кащей над златом чахнет;
                Там русской дух... там Русью пахнет!
                А. С. Пушкин, Руслан и Людмила

                ;;;;;;;;;;;  Satyameva Jayate

      Творчество А. С. Пушкина входит в жизнь каждого русского (во всех смыслах этого слова) человека с самого раннего детства и уж не покидает его никогда. Слова о том, что Пушкин – это наше всё, что Пушкин – Солнце русской поэзии, именно в силу их абсолютной бесспорности, в какой-то момент начинают даже мешать постижению гения Поэта. Это, в немалой степени, делает и персонажей его произведений как бы обыденными, менее значимыми, что ли, менее заметными, как вещь, выставленная напоказ, на самом видном месте и оттого становящаяся как бы невидимой.

      А тот факт, что произведения А. С. Пушкина становятся одними из первых наших книжек, потому что входят в нашу жизнь с раннего детства, заставляет нас относиться к части творчества Гения как к чему-то, хоть и родному, но несерьёзному, что ли.

      Это же утверждение в полной мере можно отнести и к его персонажу поэмы “Руслан и Людмила”– царю Кащею. При упоминании имени Кащея титул, который он носит в поэме Пушкина, как правило, приходит на ум в последнюю очередь. Если вообще приходит. Произведение Пушкина считается исключительно сказочным. И царь Кащей, невольно, начинает отождествляться со сказочным Кащеем. А сказочный Кащей – это некий Кащей Бессмертный. Или – Кощей. Единства взглядов на этот счёт нет. Так Кащей или Кощей? Или – это одно и то же. Один популярный редактор от наиболее распространённой операционной системы слово “Кощей” считает “правильным”, а вот “Кащей” – подчёркивает как набранное с ошибкой. Такого слова, по мнению разработчиков редактора, в русском языке не существует. А. С. Пушкин, будь он хоть трижды Солнцем русской поэзии, для них, разумеется, не указ.

      В дореволюционных изданиях поэмы А. С. Пушкина, прежде всего в прижизненных: 1820 г. (Руслан и Людмила. Поэма в шести песнях. Соч. А. Пушкина. Санктпетербург. В Типографии Н. Греча. 1820. 142 стр.), 1828 г. (Руслан и Людмила. Поэма Александра Пушкина. Издание второе, исправленное и умноженное. Санктпетербург, в типографии Департамента народного просвещения. 1828. XVI + 160 стр.) и 1835 г. (Поэмы и повести. Часть первая. СПб., 1835), имя чахнущего над златом царя встречается исключительно форма с буквой а: Кащей.[1]

      Нет единства и во взглядах, что это слово (имя) обозначает.

      Так, В. И. Даль полагал, что слово КАЩЕЙ производно от слова КАСТЬ, (где касть – сокращение от слова капость в значении пакость, мерзость, скверна; паскуда, нечистое, поганое, сор, дрянь, сметье, сметки; тверск.: мышь, крыса, гад; арх.: грязь, распутица; юж.: негодные остатки на бойнях; тверск., пск.: порча, прокуда, вред, убыток[2]) и обозначает некое сказочное лицо, вроде вечного жида [именно так у В. И. Даля. – В. К.], с прилаг. бессмертный, вероятно [В. И. Даль предполагает, но явно неуверен. – В. К.] от слова кастить, но это слово переделано в кощей, от слова кости, означая измождённого непомерно худобою человека, особенно старика, скрягу, скупца и ростовщика, корпящего над своею казною; устар. смерд, подлый раб[3].

      Этимологические построения В. И. Даля мы оставим, пока что, без комментария, но отметим, что автор словаря живого великорусского языка считал исконной (правильно или нет – другой вопрос) форму слова на а: Кащей.

      А вот М. Фасмер, наоборот, как бы не знает слова кащей, только слово в виде кощей, при этом значения худой, тощий человек, ходячий скелет и скряга считает производным от слова кость[4]. Далее. др.-русск. кощеи, кощии в значении отрок, мальчик, пленник, раб он считает заимствованием из тюрк. ko;;i невольник от ko; лагерь, стоянка.[5]

      Создатели так называемой теории основного мифа В. В. Иванов (Вяч. Вс. Иванов) и В. Н. Топоров разницы между Кащей и Кощей не видят вовсе, считая, что Кащей Бессмертный – это Кощей Бессмертный (и то, и другое) – “заимствование из тюркс. Ko;;i, «пленник», в период ранних славяно-тюркских связей”[6].

      Б. А. Рыбаков довольно подробно рассмотрев образ Кащея, всегда давая это имя в форме Кощей, а также элементы, родственные данному образу, почувствовал несообразности общепринятой этимологии, но высказался очень осторожно: “Тюркская этимология от «кошчи» – раб утвердилась в науке, но было бы неосторожно принимать её безоговорочно для всех вариантов былинно-сказочного комплекса”.[7] Говоря о тюркс. этимологии, Б. А. Рыбаков отсылает к “обобщающей работе” Н. И. Кравцова и С. Г. Лазутина[8], отмечая, что в работе “Древняя Русь…”[9] он “тоже отдал дань такой этимологии”[10] – проговорка по Фрейду: именно отдал дань. Как если бы историческая наука всё ещё находилась бы в пресловутом иге, а. чтобы заниматься наукой нужно было бы испросить ханский ярлык.

      Между тем, так называемая “тюркская этимология” отнюдь не всегда была “утверждённой” в науке.

      Так, Ф. Миклошич отнёс слово кощей в значении худой, тощий; скелет; скряга-старик; кошчий – тощий к слову кость.[11] Никаких тюрк. заимствований он здесь не видел.

      В. В. Каллаш[12] и подробно П. М. Мелиоранский[13] обосновали уже тюркск. этимологию.

      Но уже А. Г. Преображенский подверг законной критике эти построения, так как Мелиоранский строит следующую цепочку отождествлений, из которой получает нужный результат, где “кощей: тюрк. кошчы от кош в смысле кочевой поезд; след., значение: состоящий при кочевом поезде, обозный, отсюда: конюх, работник, пленник. В каком отношении кощей в этом смысле и кощей скряга, «кощей бессмертный», скелет и проч., сказать трудно; вероятнее всего, слова эти нетождественны этимологически”.[14]

      П. М. Мелиоранскому возражает, также, А. И. Попов, соглашающийся, таким образом, с критическими замечаниями, высказанными А. Г. Преображенским.[15]

      Кроме того, непонятно ещё и то, как с тюрк. этимологией соотносятся слова: кощун, кощунствовать, кощунники и т. п.

      Прежде, чем приступить к этимологизированию слов заявленной темы, скажем сразу: считаем (и докажем), что слова Кащей и кощей – не одно и то же, не две формы одного и того же слова (где употреблявшееся Пушкиным Кащей заявляется как устаревшая и безграмотная форма при правильной форме через о), а два разных слова.

      А теперь – обо всём по порядку.

      Как-то не принято отмечать, что русскому персонажу по имени царь Кащей в точности (филологически) соответствует персонаж из эпоса Древней Индии. И узнать его, если читать о нём текст, набранный кириллицей – очень непросто. Алфавит деванагари русскоязычному читателю обычно неизвестен. И потому об индийском царе Кащее узнать удаётся, чаще всего, случайно. А ведь в Индии до сих пор есть город царя Кащея – бывшая столица царства Кащея, этот город – центр паломничества.

      Поясним. Есть санскр. глагол ;;;; k;; в значении быть видимым, появлятся,[16] очевидно, оглагольным существительным и является слово ;;;; k;;; (следует пояснить, что буква ;;, обозначаемая латиницей как ;, имеет звучание как русское ш мягкая, например, в слове щука, то есть обозначает звук, соответствующий русской букве щ, ударение в слове падает на последний слог и по-русски ;;;; k;;; можно передать как Кащ;), данное слово имеет значения: солнце, имя царя – родоначальника правителей страны ;;;; k;;;, горсть, потомки царя ;;;; k;;;, название народа страны ;;;; k;;;, название города – места паломничества, то есть Варанаси (совр. Бенарес)[17].

      Но напрасно станем мы искать в русскоязычных текстах имя царя Кащ; и Кащ;евы: город, царство и народ.

      Так, в “Толковом словаре”, приложенном к переводу “Бхагаватгиты” Б. Л. Смирнова, можно найти: “КЕШИ, или КАШИ – «лучезарный». Древнее название города Бенареса – Ванараси <…>”.[18] Похожая картина и в “Словаре индийских имён и названий”, приложенном к пересказу Э. Н. Тёмкина и В. Г. Эрмана “Трёх великих сказаний” Древней Индии, где вместо царя по имени Кащ; (;;;; k;;;) и названного по его имени царства (государства) Кащ; (;;;; k;;;) можно обнаружить: “К;ши – название государства”[19]. Понятно, что для русского уха слово К;ши звучит настолько похожим на (Нет чего? – Каши), что всякая попытка обнаружить в этом параллель к русскому фольклору, отражённому, в том числе, в литературе (царь Кащей поэмы А. С. Пушкина “Руслан и Людмила”) – такая попытка изначально обречена не просто на неудачу, но и осмеяние: действительно, там – государство и раджа, у нас – какая-то каша. И при чём же здесь Кащей? Тем более, что есть мнение, что Кащей – заимствование “в период ранних славяно-тюркских связей”.[20]

      Параллели, между тем, существуют и эти параллели, обнаруживаемые при сопоставлении имён русского и и.-а. царей, только совпадениями имён (Кащей и Кащ; ;;;;k;;;) эти параллели не ограничиваются.

      Так, этнониму кащ; ;;;; k;;; Древней Индии соответствует этноним кащеи (кащии?) из “Слова о полку Игореве”. Правда, следует оговориться, в “Слове о полку Игореве” данный этноним не всегда передан с буквой а, чаще – с о. Так в тексте Слова первых издателей: “Ту Игорь Князь выс;д; изъ с;дла злата, а в с;дло Кощiево <…>”.[21] Так в реконструкции древнерусского текста, выполненного Н. А. Мещерским и А. А. Бурыкиным: “<…> Игорь князь выс;де изъ с;дла злата а в с;дло кощiево <…>”[22]. Но в переводе “Слова” первых издателей Кащей дан через а: “Тогда-то Игорь-князь из своего золотого седла пересел в седло Кащеево”[23].

      Изданная же в 1995 г. “Энциклопедия «Слова о полку Игореве»” везде последовательно употребляет только форму с буквой о – кощей.[24]

      Стало уже общим местом мнение, что первые издатели перевели текст“Слова” и издали его с огромным количеством ошибок, описок и т. п. Если бы не обнаруженная нами параллель образу царя Кащея в Древней Индии (ражда Кащ; – ;;;;; ;;;; r;jan k;;;, ;;;;;;;;; r;jan k;;;), то можно было бы посчитать, что и в случае с Кащеем они тоже ошиблись, когда в переводе дали слово с буквой а, а современные исследователи-реконструкторы их поправили.

      В своих Примечаниях к “Слову” современные исследователи-реконструкторы пояснили, что в случае с седлом “«Кощiи» – здесь: невольник, пленник <…>”[25] и сослались на мнение одного из соавторов данных Примечаний[26]. Уже из того, что слово (не то кащей, не то кощей) применительно к седлу имеет значение невольник, можно сделать вывод, что даже текст “Слова” не даёт возможности для однозначного его понимания.

      И действительно, в тексте “Слова” термин кащей (или кощей) употреблено в контексте, исключающем понимание его как невольник.

      Так, мы находим следующий пассаж (по тексту в современной реконструкции): “Стр;ляи, господине, Кончяка, поганаго кощея, за землю Русьскую, за раны Игоревы, буего Святславличя!”[27] Даже если согласиться с верностью построенной неудобоваримой конструкции о том, что Кащей – искажение слова кощей из тюрк. кошчы от кош в смысле кочевой поезд; след., значение: состоящий при кочевом поезде, обозный, отсюда: конюх, работник, пленник, то и тогда никак нельзя объяснить, почему автор “Слова” назвал предводителя (одного из предводителей) половцев невольником.

      Приходится строить новые конструкции-предположения: “Эпитеты, которыми автор «Слова» здесь характеризует Кончака, имеет ярко отрицательную стилистическую окраску и даже противоречит его собственной феодальной этике. Предлагаемый перевод («поганого кощея» – смерда) соответствует стилистической природе оригинала”.[28] Кстати сказать, не вдаваясь в полемику, кратко заметим, что русское слово смерд, как нетрудно заметить, значения невольник (мальчик, раб) никогда не имело. Предположив же, что в тексте “Слова” следует видеть не социальный термин (раб, мальчик, невольник = смерд?!), а этноним кащей, мы не станем, тем самым, пенять автору на нарушение им исповедуемых им же норм собственной феодальной этики.

      Посмотрим ещё раз на фразу, где мы встретили исследуемое слово: “<…> Игорь князь выс;де изъ с;дла злата а в с;дло кощiево <…>”. Этот пассаж понимают так: зарвавшийся русский князь, так неосторожно напавший в одиночку на половцев, пересел из золотого (княжеского) седла в позорное седло раба (пленника). Словом, sic transit gloria mundi. Но давайте вспомним, много ли мы знаем так сказать классово-сословных типов сёдел? Есть ли сёдла пролетарские и буржуазные, феодальные и крестьянско-феодально-зависимые, купеческие и иждивенческие, аристократические и разночинские, мещанские и интеллигентские?..

      Зато мы знаем сёдла: испанские, португальские, английские, монгольские, казачьи, турецкие, камаргские, черкесские (они же кабардинские – адыге уанэ)… С;дло кащiево, как представляется очевидным, из этой же категории. Такое седло, очевидно, представляло собой нечто, присущее сёдлам этноса по имени кащеи. Противопоставление же княжеское седло – рабское седло (седло пленника), как нетрудно заметить, мнимое. Понятно, что князь, попавший в плен, лишился и своего коня, и золотого седла на нём, должен был пересесть на коня попроще, и оседланного попроще. И это седло – именно такое, какое было в ходу у степных пастушеских народов и известно оно, как кащеево седло – по имени этноса – кащеи.
Ничего другого здесь вычитать невозможно, да и не нужно. Тем более, что иное прочтение заставляет обвинять автора “Слова”в нарушении исповедуемого им принципа феодальной чести и придумывать этому логически противоречивые объяснения.

      Всего же в “Слове о полку Игореве” есть три упоминания данного слова: дважды как существительное и один раз – как прилагательное. Прилагательное упоминается с седлом. Кащеем (или кощеем) назван Кончак. Ещё раз слово упоминается в связи с укоризной князю Всеволоду: “Аже бы ты былъ, то была бы чяга по ногат;, а кощеи по р;зан;”[29]. Н. А. Мещерский и А. А. Бурыкин поясняют, что “«чяга» – девушка-невольница”.[30] А кощеи – это невольники.[31]

      Казалось бы, данный пассаж опровергает наше построение и доказывает, что слово кощей (в форме с буквой о), означает невольник, а потому гипотеза Мелиоранского находит своё подтверждение о том, что это – заимствование из тюркс. Ko;;i, «пленник», в период ранних славяно-тюркских связей. В действительности же – нет.

      И вот почему. Нам известен этноним геты, лат. Getae, ;rum (sg. Geta и Get;s, ae) m[32]. И это же слово использовалось как имя для рабов в Риме, после того, как была завоёвана и подчинена Риму Дакия. После захвата британских кельтов этноним, обозначающий валлийцев, употреблялся в Британии для обозначения рабов. Л. А. Гиндин, В. Л Цымбурский приводят многочисленные примеры для обозначения захваченных рабство и проданных на известных рынках женщин, каковые имена-обозначения восходят не только к слову со значением добыча (греч. ;;;;, дор. ;;;; из и.-е. *l;wja), но и к этнонимам: асийки от греч. ;;;;, восходящего к хеттск. А;;uwa[33]. Примеры можно длить. Понятно, что после разгрома половцев и захвата кащеев, они бы продавались, действительно, по баснословно низкой цене.

      Словом, можно считать доказанным, что русский персонаж – царь Кащей – имеет параллель в Древней Индии. Это царь Кащ; (ражда Кащ; – ;;;;; ;;;; r;jan k;;;, ;;;;;;;;; r;jan k;;;). Разумеется, образ царя Кащея не может быть заимствованием из тюрк. пленник, раб, мальчик во время, хоть ранних, хоть любых других, славяно-тюркских контактов, так как значение слов мальчик-раб очень далеко отстоит от значения слова царь.

      Напомним, к примеру, что указывает М. Фасмер, относительно происхождения слова кощей: “Напротив, др.-русск. кощеи, кощии «отрок, мальчик, пленник, раб» [в “Слове о полку Игореве”. – В. К.] – из тюрк. ko;;i«невольник» от ko; «лагерь, стоянка» <…>”.[34] Далее автор отсылает к слову кош в значении казачий лагерь, стоянка кочевников; шалаш, пастушеский стан (терск.); др.-русск. кошь в значении стан, обоз; и кошевой – в значении старшина, предводитель коша – эти слова М. Фасмер считает заимствованием из тюрк. и приводит, в обоснование своего мнения, современные слова: кирг. ko;«войлочная палатка, юрта», башк. ko;«шалаш», тур. ko;«стадо», балкар. ko; «стоянка, мол. ферма, мол. хозяйство»[35].

      С этой этимологией согласиться, конечно же, нельзя. Никаких обоснований в доказательство заимствований славянской лексики здесь не приводится, но очевидно, что вся так сказать доказательственная база стоит на том, что славяне – народ земледельческий, а тюрки – кочевой, а потому и вся лексика, которая может быть найдена у славян, если её хоть как-то можно связать с тюркской и так сказать кочевнической терминологией, является, априори, заимствованием из тюрк. в слав.

      Данная “теория”, разумеется, не имеет ничего общего с наукой, ничего общего с действительным положением дел. Тот или иной образ жизни народов обусловлен слишком большим комплексом причин и уж конечно не является чем-то раз и навсегда данным. Например, хорошо известно, что протогреки, обитавшие, до их вторжения на Балканы, где-то к северу от Чёрного моря, были народом пастушеским. На Балканах они перешли от пастушества к земледелию, но скудость земельного фонда, пригодного для растениеводства, а также наличие изрезанной береговой линии с обилием близко друг от друга расположенных островов, заставили греков стать мореходами: рыбаками, торговцами, а то и пиратами.

      Вот ещё любопытный взгляд на скифов: Б. А. Рыбаков считал скифов-пахарей и (или) скифов-земледельцев – мирными (а потому и беззащитными) земледельцами-славянами, а царских скифов – победительными иранцами-кочевниками. Так как, считается признанным, что иранцы – это кочевники. При этом хорошо известно, что пророк Заратуштра проповедовал среди мирных земледельцев и эти мирные земледельцы – иранцы. Проповедь Заратуштры, как известно, кроме прочего, была направлена против алчности карапанов-кочевников – неких тура (туранцев), из среды которых происходил сам пророк Заратуштра. Мало того, что тура – тоже иранцы, так ещё выходит, что, при противостоянии иранцев неким тура, иранцы – мирные земледельцы, а вот при сравнении их со славянами иранцы – уже воинственные кочевники. Но если иранцы могут быть кочевниками и земледельцами, то и любой другой народ, в разные эпохи, в разных условиях, может быть и тем, и другим. Это же применимо и к славянам.

      Совершенно ненаучными являются и построения некоего адепта евразийства и пассионарной “теории”, противопоставляющего некое довольно аморфное Славянство, живущее на границе с Лесом, населённом финно-уграми, и чуждую ему Степь (Великую Степь). Ну, и так же чуждую Славянству морскую Скандинавию…

      Возвращаясь к интересующей нас лексике, вспомним необоснованно отделяемое М. Фасмером слова: кош в значении казачий лагерь, стоянка кочевников; шалаш, пастушеский стан (терск.); др.-русск. кошь в значении стан, обоз; и кошевой – в значении старшина, предводитель коша, которые М. Фасмер необоснованно, как нам педставляется, отделяет от слова кош в значении плетёная корзина, ст.-слав. кошь ;;;;;;; «корзина, короб»[36], происходящих из прасл. *kosi;o-, родственного лат. qu;lum «плетёная корзина» (из *qualso), quasillus«корзиночка»[37].

      Сюда же нужно привести и слово кошара «загон (для овец)», цслав. кошара ;;;;;; «овчарня)», которое этимологизируют из кош в значении плетёная корзина, ст.-слав. кошь ;;;;;;; «корзина, короб», то есть кошара – это «плетёная изгородь»,хотя сам М. Фасмер считает возможным поставить вопрос о заимствовании из лат. case;ria «сыроварня», макед.-рум. c;;are «сыроварня»[38]. Получается, что слово кошара – заимствование: то ли из тюрк.. то ли из лат. Очевидно, что по крайней мере одно предположение – ложное. Однако, как нередко бывает в таких случаях, ложными здесь являются оба предположения о заимствовании: “Значение ‘корзина, плетёнка’ является для *ko;ara/*ko;arъ/*ko;erъ, видимо, древним и исходным. В связи со сказанным мы объясняем это слово как производное с суффиксом -erъ от *ko;ь <…>, вариантное к*ko;elь/*ko;ala<…>, которое обозначает в ряде слав. языков корзину, плетёнку и – диалектно (в н.-луж.) – ‘плетень, изгородь, шалаш пастуха из прутьев’. <…>. Дело в том, что *ko;ara/*ko;arъ/*ko;erъ сплошь и рядом обозначает именно п л е т ё н ы й загон для скота, в чём сказалась вторичная мотивация со стороны исконнослав. *ko;ь ‘плетёнка, корзина’”[39].

      Правда, авторы процитированного словаря (ЭССЯ) склоняются к мысли, что только из слав. языков слово *ko;ara/*ko;arъ/*ko;erъ не объясняется и необходимо видеть в этом слове контаминацию исконнослав. *ko;ь ‘плетёнка, корзина’ и лат. caseus ‘сыр’ (ср. рум., македорум. ca; ‘сыр’): casearia[40], однако сам факт исконности в слав. языке слова *ko;ь ‘плетёнка, корзина’ для нас показателен.

      Слово же кош(ь), праслав. *ko;ь, откуда ст.-слав. кошь м. р. ;;;;;;;, cophinus ‘корзина’ – это продолжение и.-е. *kosi;o-, производное с суф. -i;o- от корня *kos-, с именным -о- вокализмом, производного от глагольного корня *kes-[41].

      По мнению авторов указанного словаря, слово *ko;;unъ/*ko;;unа является исконнославянским производным с суф. -junъ от глагола *kostiti[42], связанным с *kostь[43].

      Ничего тюрк. авторы словаря не видят и в слове кощей. Так, *ko;;ь(jь), цслав. кошть, др.-русск., русск.-цслав. кощь, кощии, прилаг. ‘тощий, худой’, русск. диал. кощ; м. и ж. р. ‘исхудалый, тощий человек’ – это производное с суф. -jь (-jъ) от *kostь[44].

      Думается, что при этимологизировании данного куста слов, нужно иметь в виду следующее. Русским словам, обозначающим кошель, кошёлку (плетёную корзину), происходящим от праслав. *ko;ь, при обилии лексики в других слав. языках, приводимой в Этимологическом словаре славянских языков, нужно иметь в виду и и.-а. продолжение и.-е. *kosi;o-,*kes-. Так, в санскр. мы имеем слово;;; ko;a, то же, что и ;;; k;;a, имеющее значение бочка, ведро; ящик, сундук, шкаф; ножны; кладовая, сокровищница; словарь; сборник стихов; почка, бутон; бот. чашечка (особенно лотоса); кокон[45].

      Вывод следует с необходимостью: данная лексика как в слав., так и в и.-а. языках является исконной, продолжающей и.-е. лексику, она не заимствована из тюрк. языков.

      Можно с уверенностью говорить о родстве слав. *ko;ь с и.-а. (санскр.) ;;; k;;a = ;;; ko;a. Это же относится как к образам, так и словам: царь Кащей и ражда Кащ; – ;;;;; ;;;; r;jan k;;;, ;;;;;;;;; r;jan k;;;.

      P. S. В качестве дополнения к теме хочется привести, не вдаваясь в подробности, ещё некоторые параллели, которые имеются в “Слове о полку Игореве” и в эпосе Древней Индии.

      Так, давно замечено, что поэма А. С. Пушкина содержит в себе архетип, воспроизведённый в “Рамаяне” (;;;;;; R;m;ya;a “путешествие Рамы”) Вальмики (;;;;;;;; v;lm;ki). А вот архетип, содержащийся в “Махабхарате” (;;;;;;;;; mah;bh;ratam) Вьясы (;;;;; Vy;sa), можно найти именно в “Слове о полку Игореве”.

      И в “Слове о полку Игореве”, и в “Махабхарате” описывается некая грандиозная битва. Сторонами её являются: в “Слове о полку Игореве” – куряне князя Игоря и половцы, в “Махабхарате” – кауравы и пандавы.

      Первое, что сразу бросается в глаза – это сходство названий инициаторов битвы: куряне и кауравы. Известно, что куряне – это жители Курского княжества, названного по имени города Курска, где др.-рус. Курьскъ происходит от названия реки Кур. Кауравы (;;;; kaurava или ;;;;;; kauraveya) означает – потомки Куру (;;;; kuru). Схожесть данных имён может показаться простым совпадением.

      Однако продолжим. Курянам князя Игоря противостояли половцы. Кауравам – пандавы. Пандавы (;;;;;; p;;;ava) означает потомки Панду (;;;;;; p;;;;). Этнонимполовцы, как доказано, связан этимологически с др.-русск. половъ, что означает светло-жёлтый, блёклый[46]. Пандавы (;;;;;; p;;;ava), то есть потомки Панду, – слово, производное от имени Панду (;;;;;; p;;;;), которое означает бледно-жёлтый, белый, бледный[47]. То есть – куряне, как и кауравы (;;;; kaurava или ;;;;;; kauraveya), сражались с бледно-жёлтыми, то есть половцами и пандавами (;;;;;; p;;;ava).

      Как в случае с походом князя Игоря, где инициаторами битвы были куряне, так и на Курукшетре инициаторами битвы были кауравы (;;;; kaurava или ;;;;;; kauraveya). И в том, и в другом случае предводителями войск были двоюродные братья.

      Эмоциональной вершиной “Слова о полку Игореве” является плач Ярославны. Эмоциональной вершиной “Махабхараты” является плач женщин на поле Куру.

     P. S. В Избе-читальне и на Литпричале этот текст имеется с сохранением слов, написанных алфавитом деванагари и др. алфавитами.

________________________________________
[1] См.: Пушкин А. С. Руслан и Людмила. СПб., 1820; Он же. То же. СПб., 1828. С. 8; Он же. Поэмы и повести. Часть первая. СПб., 1835. С. 8. [2] См.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 тт. Т. 2. СПб., 1881. С. 95. [3] См.: Там же. С. 101. [4] См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т. М., 2003. Т. 2. С. 362. [5] См.: Там же. [6] Иванов В. В., Топоров В. Н. Кащей Бессмертный // Мифы народов мира. В 2 т. М., 2003. Т. 1. С. 629. [7] Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 2001. С. 303. [8] См.: Кравцов Н. И., Лазутин С. Г. Русское устное народное творчество. М., 1983. С. 117. [9] См.: Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 47. [10] См.: Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С. 303. [11]См.: Miklosich F. Etymologisches W;rterbuch der slavischen Sprachen, W., 1886. P. 133 и сл. [12] См.: Каллаш В. В. По поводу слова «кощей» «Слова о полку Игореве» и Ипатской летописи // РФВ. 1890. № 1. С. 112 – 113; см. также: Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка: в 3-х тт. Т. 1. М., 1910 – 1914. С. 375. [13] См.: Мелиоранский П. Турецкие элементы в языке «Слова о полку Игореве» // ИОРЯС. 1902. Т. VII. Кн. 2. С. 292; Он же. Вторая статья о турецких элементах «Слова о полку Игореве» // ИОРЯС. 1905. Т. X. Кн. 2. [14] Преображенский А. Г. Цит. Раб. Т. 3. С. 375. [15] Попов A. И. П. М. Мелиоранский и изучение тюркизмов в русском языке // Тюркологический сборник 1972. М., 1973, С. 35 – 50. [16] См.: Кочергина В. А. Санскритско-русский словарь. М., 2005. С. 161. [17] См.: Там же. [18] Толковый словарь // Бхагаватгита. Книга о Бхишме (отдел «Бхагаватгита». кн. VI, гл. 13 – 24). Сер. «Философские тексты Махабхараты». СПб., С. 587. [19] Словарь индийских имён и названий // Древняя Индия: Три великих сказания. Литературное изложение и предисловие Э. Н. Темкина и В. Г. Эрмана. В 2-х тт. Т. 2: Сказание о Кришне. Сказание о великой битве потомков Бхараты. СПб., 1995. С. 316. [20] Иванов В. В., Топоров В. Н. Цит. раб. Т. 1. С. 629. [21] Слово о полку Игореве: Сборник. Л., 1985. С. 7. [22] Там же. С. 28. [23] Там же. С. 16. [24] См.:Энциклопедия“Слова о полку Игореве”: В 5 томах. СПб., 1995. [25] Мещерский Н. А., Бурыкин А. А. Примечания // Слово о полку Игореве: Сборник. Л., 1985. С. 462. [26] См.: Мещерский Н. А. За пробългарския принос в общославянский език // България 1300: Статии и изследования на ленинградските българисты. София, 1983. С. 198. [27] Слово о полку Игореве. С. 30. [28] Мещерский Н. А., Бурыкин А. А. Примечания // Слово о полку Игореве. С. 471. [29] Слово о полку Игореве. С. 30. [30] Мещерский Н. А., Бурыкин А. А. Примечания // Слово о полку Игореве. С. 469. [31] См.: Там же. [32] См.: Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М., 2000. С. 348. [33] Cм.: Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996. С. 51 и сл. [34] Фасмер М. Цит. Раб. Т. 2. С. 362. [35] См.: Там же. Т. 2. С. 359. [36] См.: Там же. [37] См.: Там же. [38] См.: Там же. [39] Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. (ЭССЯ). Вып. 11. М., 1984. С. 185. [40] Cм.: Там же. [41] См.: Там же. С. 195 – 196. [42] См.: Там же. С. 187. [43] См.: Там же. С. 167 – 173. [44] См.: Там же. С. 187. [45] См.: Кочергина В. А. Цит. раб. С. 174. [46] См.: Фасмер М. Цит. Раб. Т. 3. С. 313. [47] См.: Кочергина В. А. Цит. раб.. С. 922.

© 29.08.2015 Владислав Кондратьев