Мать Галика курила и сгорела во сне. И спалила квартиру.
Муж вел беседы с ней на могиле, кончилось дурдомом. А Галик быстро терял зрение.
Митрич, брат матери, повез его в Керчь: атрофия зрительного нерва.
Забрал к себе. Стали жить в домике возле радиовышки.
Там, на Карантинном мысе, Галик ослеп.
Когда шел бычок, Митрич рыбачил, а Галик гладил собаку и слушал море.
Застучит моторка, значит дядька идет с рыбой. Покормит его и собаку. Собаке пинка, и в будку, Галику подушку да в гамак: закрывай глазы, придет Дух Моря, силы даст. Он в это верил. А то не ешь ничего, слабый ты.
Вместо Духа Моря являлся хромой портовый черт, тальман Ефим. Пили самогон на алыче, тяжелый, как слоновьи слезы.
Портовый тальман толковал: приёмыш незрячий, да еще имя не русское…
Русское, бухтел Митрич. Сестра с мужем девчонку ждали, узистка сказала, хотели наречь Галиною. А тут пацан. Ну, и как? Решили, будет Галий, и никаких крестин. А может крещёный и не ослеп бы?
Галик всё слышал.
Но что получается? Они при нём, и как бы не видят его? Сами слепые? Будто нет Галика, сгорел, как давеча пьяная мать, или поехал мозгами, как батя.
Раз нет, так нет.
И в отместку он придумал говорить о себе в третьем лице: Галик устал, он хочет пирожок, ему поссать надо.
Унюхал, где бутыль дядькина, вылил в траву баклажку.
Тальман Ефим скандалил, это его литры.
Засвистел ремень Митрича: отправлю на хер в приют для слепых! Будут тебя пьяные воспы бить и в срульник водить на веревке!.. Галик не хочет, чтобы ты пил!.. Мне наплевать, что там хочет Галик! Запутаны сети на заборе? Твоя работа? Идти по рыбу, ячейки мелки, за неделю не распутаешь… Это не я!.. А я тебя, едрёна кочерыжка, все равно мужиком сделаю!
Трижды уводил его Митрич версты за две, путаными тропами, в любую погоду, то к берегу, то на равнину Казантипа с выжженной травою и тишиной. Трижды оставлял без воды и еды: не найдешь дороги к дому, и подыхай здесь!..
Галик плакал: сука, Митрич, чтоб ты сам сдох!
Но потом, когда темнело и шла прохлада, он снова звал: дядечка, где же ты? Вернись! Я твои сети распутаю! Я тебе яичницу с луком поджарю! Куда мне идти?..
Он не знал, что Митрич ни разу не бросил его. Только в сторону отходил. Шел следом, оберегал, и в конце концов, заставил выучить местность наизусть.
Однажды увидел я Галика в низине, он пас коз, у ног лежала собака.
Он говорил: это я тебе на всякий случай… Допустим ты незрячий, и один, не бойся ничего. Испугаешься - умрёшь. У тебя глаза повсюду: думай!..
Вот тебя вели вверх, ветер дул справа. Значит, теперь должен быть слева… И это не с камней, сухой и сладкий, это с моря, кислый, водорослями пахнет… А с какой стороны солнце грело?.. Во-он оттуда! Но оно чуть в сторону отошло? Всё верно!.. Теперь, значит, тридцать один шаг, и вниз по тропинке, потом направо… А дальше совсем просто: ветер со стороны дома всегда пахнет навозом и овчиной из сарая, собака меня чует, лает, лучше и не надо!.. Просто иди на лай!.. На лай, понял?..
Может нужно и зрячему, пока ты видишь цвета мира, пока не все равно, - ходить на лай, на крик петуха, на зов чаек? На ту единственную нефальшивую музыку, которая играет вдали…
Огней не видно, ну и пусть. Они всё равно мертвы.
Живой огонь лишь твое тепло.
Станет оно трепетать у щеки, щекотать ладони, его всегда чувствуешь издалека, и потому нечего бояться.