Глава 7
А тем временем в Душевине прошли выборы, и Едыгей Остапович Бесфамильный сохранил свою должность главы районной (и городской) администрации. Его сынок, Филиппок Бесфамильный, женился на дочери местного колбасного барона, примадонне районного музыкл-центра имени Унесённых Ветром, и теперь строил отдельный благоустроенный замок на территории бывшего заповедника. Бывший недоброжелатель Пуаряна и Сидорова-Коломбо капитан Сруль-Шоколадов был зачислен в оперативную группу звёзд районного сыска, а по охране в живых уважаемых граждан Душевина предпринимались самые беспрецедентные профилактические меры. Для этого из центрального бюджета спустили энную сумму, и дома вышеупомянутых граждан (всех – членов партии власти) оборудовали дополнительными запорами, оградами, решетками и пуленепробиваемыми сортирами. Ну, на случай, если в данном сортире случится нужда отсиживаться не то от притязаний оживившегося маньяка, не то от банды обычных налётчиков.
А ещё все дома всех оставшихся в живых уважаемых граждан Душевина были оснащены потайными камерами видеонаблюдения. При этом камеры устанавливались так, что об их наличии не знала ни одна душевинская собака. И все оставшиеся в живых уважаемые люди Душевина в том числе. Потому что усиленные меры по их охране само собой, но кому понравится, если всякая сволочь начнёт подглядывать за тобой, когда ты занимаешься любовью с кухаркой, горничной и одним посыльным мальчиком одновременно или перепрятываешь праведно заработанные чемоданы с долларами и евро?
В общем, установили тайное наблюдение, переучили бывших служебных собаководов на операторов тайного слежения и поиски маньяка, угробившего оригинальным способом десятерых почётных горожан, возобновились. Операторы себе наблюдают, а Пуарян с Сидоровым-Коломобо и Сруль-Шоколадовым режутся в козла на шелбаны и те деньги, которые остались от тех, которые спустили из щедрого бюджета страны на первостепенные нужды государства. Точнее сказать: на усиление беспощадного правопорядка среди всякой сволочи, способной посягнуть на здоровье, жизнь и личное имущество известно кого.
Тут к слову стоит сказать, что бывшие кинологи не все хорошо освоили искусство тайного наблюдения за картинкой на специальном мониторе, транслируемой с потайных камер слежения, которые установили в домах уважаемых граждан Душевина. И, вместо того, чтобы с бестрепетным вниманием неустанно следить за происходящим в домах известно кого, будь то вульгарная пьянка с хоровым пением похабных частушек или избиение какой-нибудь великосветской дамы местного розлива её супругом с помощью крупногабаритного вибратора, некоторые тайные операторы параллельно своему нудному времяпрепровождению и тайком от начальства, кто листал порнографические журналы, кто штопал носки, а кто просто жрал водку и курил анашу. А один бывший собаковод так тот даже умудрялся во время дежурных бдений надираться до белой горячки. Благо конфискованная контрафактная водка в полицейском управлении не переводилась. И вот так, надравшись однажды до почти бесчувственного состояния, но, не падая с рабочего места, потому что предварительно (и предусмотрительно) привязавшись к креслу, один экс-проводник служебных собак стал орать, что на его мониторе таки наблюдается ужасающее насилие над его подопечным уважаемым жителем известного городка.
Ну, на вопли упившегося полицейского тотчас отреагировали присутствовавшие поблизости Пуарян, Сруль-Шоколадов и Сидоров-Коломбо. При этом Сидоров-Коломбо педантично добил шелбаны по бестолковой голове Сруль-Шоколадова, а Пуарян под шумок притырил банк из оставшихся денег известно откуда известно на что отпущенные. Троица отреагировала, к монитору горланящего сотрудника подбежало ещё с дюжину полицейских и выяснилось, что на мониторе ни черта нет. Вернее, ни черта интересного, а всё та же пятидесятиметровая спальня продвинутого горожанина, четырёхместная кровать в ней и персидские ковры на стенах, полу и даже потолке.
- Что ж ты орёшь, падла? – отечески спросил Сидоров-Коломбо бьющегося в белогорячечном припадке коллегу и треснул упившегося полицейского увесистым кулаком по затылку.
- Ой, не могу! – продолжал завывать упившийся и сучить ногами, невольно выкатывая из-под рабочего стола пустую литровую бутылку фальшивого мартини, четыре мерзавчика из-под палёной водки фирмы «Колесник» и двухлитровую пластиковую пивную тару. – Ой, что же он с ним вытворяет!?? Ой, да ведь он сейчас и за меня примется!!!
- Интересно, что ему конкретно мерещится? – стали переговариваться полицейские, знавшие толк и в палёном мартини, и в фальсификате «Колесника», не уступавшему по «качеству» лицензионному, и в пиве, и в приступах белой горячки.
- А может, проветримся, товарищи господа полицейские? – подал голос один сотрудник. – Во-первых, очень уж уважаемый гусь живёт по адресу, наблюдаемому с этого монитора, во-вторых, поблизости от этого адреса открылась новая пивная, куда давеча завезли несколько коробок контрафактных крабовых палочек и две упаковки фальсифицированной воблы. Что скажете, господа товарищи офицеры?
Последнее замечание делалось в адрес авторитетной троицы.
- Что ж, вобла, она и есть вобла…
- А у меня жена такой салат делает из крабовых палочек…
- И на деньги тряхнуть нового бизнесмена не мешало бы… - загомонили Пуарян, Сидоров-Коломбо и Сруль-Шоколадов.
В общем, пошли на дело пешком, благо наблюдаемый упившимся полицейским адрес находился в десяти минутах прогулочного хода. И жил по тому адресу не кто иной, а местный председатель избирательной комиссии. Жил хорошо, должность справлял ретиво, попутно бизнесменил чем придётся. Деньгу, в общем, грёб лопатой и одним маленьким совком.
Не доходя до известного адреса, полицейские всей гурьбой ввалились в недавно открывшуюся пивную и принялись со знанием дела её обновлять. Но тут на улице возникло дополнительное движение и до слуха полицейских донеслись причитания некоей бабы в услужении, не способной попасть в дом по непонятным для неё причинам.
- Нет, ну что это делается? – причитала баба, увешанная хозяйственными сумками и окружённая редкими зеваками. – Через час хозяин обедать приедет со службы, а я в дом попасть не могу! И какая собака в неурочное время дверь изнутря фатеры на засов заперла? Я своим ключом туды-сюды, а оно никак. И на стуки со звонками не открывають… У мене продукт скоропортящийся, а я тута маюсь…
- Так, все на выход! – скомандовал Сидоров-Коломбо, вытаскивая из плечевой кобуры пистолет и дожёвывая бутерброд с красной икрой. Одновременно он грозно зыркнул на хозяина заведения, давая тем самым понять, что за отложенным тюком фальсифицированной воблы он ещё вернётся.
- За мной! – поддержал коллегу Пуарян и побежал к запасному выходу.
- Ура! – зашумели Сруль-Шоколадов и прочие господа полицейские, и высыпались нестройной гурьбой на улицу. Там они оперативно и со знанием дела отделили давешнюю бабу от её поклажи (куда потом подевались сумки со скоропортящимся продуктом, никто так и не узнал), заломили бабе руки за спину и в таком назидательном виде потащили в дом, где она несла свою почётную холуйскую службу. Там господа полицейские использовали дородную бабу как таран и с двенадцати раз таки выбили дубовую дверь квартиры господина председателя местной избирательной комиссии. Бабу бросили и, пока она причитала об испорченной причёске, за которую недельная зарплата «уплочена», полицейские просочились в квартиру председателя. Впереди всех были Сруль-Шоколадов и Сидоров-Коломбо. Пуарян тем временем приближался к месту возможного происшествия окольными путями.
- Стоять! – заорал Сидоров-Коломбо и пальнул из своего пистолета в хрустальную люстру.
- Попался, гад! – радостно закудахтал Сруль-Шоколадов и схватил за волосатые ноги какую-то голую особь мужского пола и выдернул её из-под внушительной кровати, куда та пыталась заползти. Дело, в общем, происходило в спальной председателя. В помещении воняло чем-то неопределенным, постельные принадлежности на кровати находились в живописном беспорядке, единственное окно было и закрыто, и завешено плотными шторами. А выдернутая из-под кровати голая особь мужского пола при ближнем тщательном рассмотрении оказалась самим хозяином семикомнатной квартиры и председателем местной избирательной комиссии Козловым Русланом Демидовичем.
- Руслан Демидович! – залебезил Сруль-Шоколадов, с изумлением разглядывая местного авторитета в законе. – А что это вы себе в задницу засовываете? И чего это вы все в крови и в… гм! в этом?
- Так это тут дерьмом воняет, а не жжёным в оливковом масле мармеладом, - глубокомысленно молвил Сидоров-Коломбо и схватил жертву, предположительно, насилия за испачканные не жжёным в оливковом масле мармеладом руки.
- Не трогать меня! – завизжал голый председатель, прижимая к груди нечто. – Это моё! Никому не отдам! Я это, можно сказать…
- А что это? – спросил Сидоров-Коломбо и со знанием дела отнял нечто у, возможно, пострадавшего.
- Да раздвиньте вы шторы, в конце концов, - сказал невесть откуда взявшийся Пуарян. – И откройте окна, а то говном воняет, хуже некуда!
- Ого! – воскликнул Сидоров-Коломбо, разглядывая в образовавшемся свете нечто, бесформенный кусок золота с платиной, откуда торчали разновеликие разнообразные необработанные драгоценные кристаллы.
- Ого! – поддержал коллегу Пуарян. – Если это то, что мы подумали, то это стоит кучу денег!
- Моё! Моё! – причитал вонючий окровавленный председатель, он же Козлов Руслан Демидович и пытался отнять предмет.
- Да успокойтесь вы, пожалуйста! – принялся уговаривать хозяина огромной спальни Сруль-Шоколадов, стараясь не трогать его руками. – Мы сейчас во всём разберёмся! А вы тем временем пошли бы, помылись…
- Никаких помылись! – рявкнул Сидоров-Коломбо. – Пока его не осмотрит судмедэксперт. Кстати, его уже вызвали? И пока не ответит на несколько первоочередных вопросов! Во-первых: какого чёрта вы, дорогой наш господин Козлов, обнаружились нами, членами оперативной бригады особого назначения, в вашей квартире в то время, когда вы – по словам вашей работницы – должны быть здесь спустя только час и якобы приехавши пообедать со службы? Во-вторых…
- Сначала верните мне вот это, - окрепшим голосом перебил следователя председатель местной избирательной комиссии, - а потом я вызову своего адвоката!
- А что это? – коварно поинтересовался Пуарян, ощупывая бесформенный трёхкилограммовый кусок, похожий на небрежно смятые пластилиновые бруски жёлтого и белого цвета. Ощупывая, Пуарян чутьём угадывал, что предмет состоит из натуральных золота с платиной, из которых соблазнительно высовываются «глазки» алмазов, изумрудов и прочих драгоценных камней.
- Это… это, - забуксовал господин Козлов, - это моё, - упавшим голосом сказал он, зарыдал и потерял сознание.
Глава 8
Предмет или бесформенный кусок, словно слепленный из золота с платиной, решили «запротоколировать» в качестве вещдока по делу потерпевшего господина Козлова. И первые существенные прояснения по данному (вновь открывшемуся) делу должны были появиться только после допроса потерпевшего. А данное обстоятельство, что господин Козлов является потерпевшим, уже не вызывало никаких сомнений. Во-первых, его на месте (пока вышеупомянутый господин пребывал в бессознательном состоянии) обследовал прибывший судмедэксперт. Во-вторых, кровь на постели и кое-где на напольном ковре в спальной принадлежала господину Козлову. Этот факт судмедэксперт смог установить, пользуясь походной портативной лабораторией, помещающейся в кейсе. А когда установил и сообщил коллегам по сыску, те стали совещаться. Но сначала велели отправить потерпевшего в частную клинику.
- Ничего не понимаю! – кудахтал Сруль-Шоколадов, разводя руками и обращаясь к судмедэксперту. – Ты утверждаешь, будто Козёл (между собой сыщики именно так называли уважаемого горожанина) пострадал от того, что кто-то пытался достать из него через задницу вот это?!
И Сруль-Шоколадов махал руками в сторону таинственного предмета, упакованного в фольгу и лежащего на пуфике.
- А может, он сам из себя пытался достать вот это? – махал своими короткими ручками в сторону предмета Пуарян.
- Вот именно! – поддержал коллегу Сидоров-Коломбо. – Ведь кем-то посторонним, пытавшемся достать это…
Сидоров-Коломбо тоже махал руками на предмет.
-…Здесь даже не пахнет!
- Да, следов присутствия постороннего субъекта я не вижу, - глубокомысленно подтвердил Сруль-Шоколадов.
- И когда мы вошли, здесь никого не было, - подал умную реплику один из полицейских попроще.
- И никто отседова не утёк ни через нас, ни через фрамугу, - поддержал первого полицейского второй.
- Так какой он тогда на хрен потерпевший, если он сам из себя пытался вытащить это?! – начал кипятиться судмедэксперт, хотя ему по его служебному положению исходить чисто сыскным азартом не полагалось. – Так, дорогие господа полицейские, ваше дело может развалиться, даже, как следует, не оформившись процессуально.
- А ведь и верно, - почесал затылок Пуарян. – Но нам это надо?
- Нет! Нет! Какого чёрта? Такое аппетитное дельце и – здрасьте! – чтобы развалиться? – загомонили присутствующие дознаватели. И даже младшие полицейские чины, оказавшиеся в помещении, выразили своё одобрение невнятными возгласами и прочими восклицательными междометиями.
- Да чё мы бестолковимся, коллеги? – снова замахал руками Сруль-Шоколадов. – Сначала надо снять с Козла показания, а потом видно будет…
На том и порешили.
Дабы не мучить читателя нудным описанием не менее нудного процесса выколачивания самыми нежными демократическими методами показаний у такого уважаемого члена местного общества, как господин Козлов, представим лучше протокол допроса… нет, пардон! беседы с вышеозначенным господином. Беседы на тему, способной прояснить странную ситуацию с, мягко говоря, вульгарно порванной задницей вышеозначенного, с известным бесформенным куском золота с платиной и прочими необработанными алмазами, и со следами (ну, да, такой вывод сделали опытные криминалисты) борьбы в спальной господина Козлов в виде кровавых следов не только на постели потерпевшего, но и по всей спальной. Включая даже ковёр на потолке и плотные шторы на окнах.
Но перед тем, как представить, расскажем немного о самом господине Козлове. И вкратце копнём в смысле исторического экскурса в его – господина Козлова – неглубокое прошлое, откуда он произрос в того, кем был сейчас: в уважаемого столпа (одного из двух дюжин или что-то около того) Душевинской бизнес тире политической элиты.
Надо сказать, что биографию господин Козлов имел характерную. А именно: в гнусные времена проклятой империи зла он бесплатно выучился на мелкого расхитителя социалистической собственности. За что (за хищения в не особо крупных размерах) тащил небольшой срок в не сильно отдалённой колонии не самого строгого режима. А так как нравы в той колонии царили также нестрогие, то скоро превратился бывший примерный семьянин гражданин Козлов в обычного педераста. Срок его отсидки истёк аккурат к началу демократических свершений в бывшем СССР, бывший примитивный зек и обычный педераст грамотно воспользовался сложившейся ситуацией в родном районе, прикинулся пострадавшим от режима и стакнулся с местными либералами из правоцентристского блока «Чёрный беспредел». Заодно он занялся бизнесом: торговал гуманитарной помощью, просроченным голландским пивом, протухшим швейцарским сыром и забродившим испанским соком. При этом брал дополнительную плату и за лишнюю плесень в сыре против стандартной, и за хмельную оборотистость изначально безалкогольного сока. На свободе новоиспечённый господин Козлов возобновил свои традиционные семейные отношения, но и «колониальные» привычки типа педерастических наклонностей не бросил. То есть, помимо семьи он завёл себе специального, пухленького на ощупь, мальчика, и одного матёрого иностранца из ближнего южного зарубежья. Каковой матёрый иностранец регулярно ублажал господина Козлова со стороны, диаметрально противоположной той, с какой его ублажал вышеупомянутый мальчик.
Жопу, в общем, равно как и совесть, господин Козлов имел лужёную. А со временем возглавил местную избирательную комиссию, параллельно вступив в районное отделение проправительственной партии власти и заказав за недорого прежнего руководителя данной комиссии.
Затем случились небезызвестные странные события, каковые события господин Козлов пережил благодаря свой лужёной жопе и стал не только потерпевшим (этот факт, конечно, следовало установить), но и первым, оставшимся в живых, свидетелем одного непонятного преступления из череды похожих с рваными задницами и – через них – летальными исходами в славном городе Душевине.
Вот в таком виде (в виде не то потерпевшего, не то свидетеля) господин Козлов и предстал перед следственной группой в лицах Сруль-Шоколадова, Сидорова-Коломбо, Пуаряна и учёного протоколиста из бывшего Душевинского общества знаний. Также присутствовали адвокат господина Козлова известный в округе мэтр Блевако и его помощник некий Пантелеймон Сюсюкин.
Итак.
«Протокол допроса господина Козлова Руслана Демидовича от таких-то числа с месяцем такого-то года (13) . По делу с кодовым названием «Полосатый консенсус» (14) . Согласие на допрос получено от потерпевшего (свидетеля) господина Козлова (подпись – дата имеются) в присутствие его адвоката господина Блевако. Подпись адвоката и, соответственно, дата, присутствуют.
Ведут допрос господа полицейские чины Сруль-Шоколадов, Пуарян Ергул Арамисович и Харитон Потапович Сидоров-Коломбо. Допрос протоколирует Самсон Самсонович Лысый, кандидат биологических наук и младший следователь Душевинской прокуратуры по совместительству.
Подписи вышеперечисленных господ ниже общей даты присутствуют.
Клятвенные письменные обязательства всех четверых о неразглашении особенно интимных подробностей дела прилагаются».
Мы, с позволения читателя, опускаем первые протокольные вопросы-ответы типа имя, фамилия, отчество, род занятий и адрес проживания потерпевшего-свидетеля, но переходим к заявлению господина Козлова, предваряющего главные вопросы-ответы, способные, как принято писать в качественных детективах, пролить свет на тёмные места новообразовавшегося следствия.
Тут ещё нелишне будет заметить, что учёный протоколист кандидат биологических наук Самсон Самсонович Лысый, умудрившийся переквалифицироваться из почётного члена местного общества знаний в прокурорские деятели благодаря связям тёщи в правонадзирающей среде, вёл свой протокол со скрупулёзной точностью злостного педанта. Потом, когда с протоколом ознакомились потерпевший (или свидетель) со своим адвокатом, они потребовали его переписать более приличными словами. Но мы представляем на суд читателя первый, без купюр.
Однако ближе к телу.
«… Нет, бля, какого хрена я должен отвечать на ваши сраные вопросы по делу, вещдока какового я не вижу перед собой? И ваще: какого хрена вы его заманали в вещдоки? Воспользовались, суки рваные, пока я пребывал в бессознанке, и заманали! Ну, погодите, пидоры окаянные, вот жопа таки у меня заживёт окончательно, я вам ваши всем порву на хрен! Вы чё, не знаете, с кем связались?!...»
Предисловие к заявлению господина Козлова.
«…Ну, что, вы, Руслан Демидович, как же не знаем! (Сидоров-Коломобо)»
«…А потому в вещдоки, что согласно процессуальным нормам следственного паритета априори! (Сруль-Шоколадов)»
«…Порвёте, всенепременно порвёте, дорогой господин председатель районной избирательной комиссии! (Пуарян)»
«А Сруль-то, Шоколадов, грамотно выражается, собака! (Самсон Самсонович Лысый, примечание первое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«…Господа! Господа! Попрошу запротоколировать специальное заявление моего доверенного лица! (господин Блевако, адвокат господ потерпевшего и свидетеля)»
«…Я, ниже подписавшийся господин Козлов Руслан Демидович, ставлю всю находящуюся передо мной срань собачью в известность, что иду на беспрецедентную дачу показаний только с железным условием представления мне гарантии непредъявления этих самых показаний против меня…
Гарантия следственного органа в лицах и так далее имеется.
…А также с условием, что по окончании следствия, невзирая на выводы оного следствия, так называемый вещдок в виде золотого с платиной изделия, весом (три кило золота и пять кило платины), инкрустированного бриллиантами (общий вес триста карат), рубинами (общий вес полкило) и изумрудами (общий вес кило с четвертью) будет возвращён его истинному владельцу, господину Козлову Руслану Демидовичу. За вычетом десяти процентов оценочной стоимости изделия в пользу следствия в лицах полицейских чинов Сидорова-Коломбо и Сруль-Шоколадова, а также прокурорского деятеля Пуаряна.
Подпись заявителя и подпись поверенного в наличие…»
Насчёт десяти процентов.
Рядились о пятнадцати, как нашедшим клад, но не получилось. Потому что, сами понимаете, где клад, а где…
Далее на нескольких листах протокола следуют препирательства по поводу веса драгоценных металлов с камнями и качества последних, якобы инкрустированных (а попросту торчащих) в теле золотоплатинового «изделия». Так, господину Козлову предложили совместно и с участием местных специалистов взвесить и оценить фигурировавший в деле ценный предмет более точно. На что господин Козлов выразил протест в связи с возможной некомпетентностью данных специалистов. А когда Сруль-Шоколадов посоветовал вызвать специалиста из центра, то все пошли в отказ, объясняя его тем фактом, что, узнай о таком вещдоке в центре, как бы ему тотчас не приделали ноги в сторону этого самого грёбанного центра, где известно ещё какие сучьи крохоборы обретаются.
«…Вот именно (господин Козлов), непременно приделают!»
«…А потом ищи его, свищи (Пуарян)!»
«…А мы тут как-нибудь по-свойски перетрём, правильно, Руслан Демидович (Сидоров-Коломбо)?»
«…Да уж лучше с вами, суками, чем с этими, которые из центра. Но сначала надо – чёрт с вами! – таки заценить изделие на месте. И чтоб ни одного камушка с ни одной граммулечкой золота и платины не пропало! А то я вас в порошок сотру. Вы меня знаете (господин Козлов)».
Глава 9
Заценивали ещё на нескольких листах протокола. Ругались и бились над каждым камушком. А сам предмет засовывали в вакуумный контейнер с лазерным излучателем на компьютерной тяге для последующего сверхточного объёмного анализа. Затем применяли атомные весы. Потом предмет опускали в специальную ванну, уменьшенную копию той, куда нырял Архимед не то с фальшивой короной главы тогдашней персидской администрации, не то с контрафактными серебряно-мельхиоровыми слитками, вывезенными контрабандой из Карфагена. И, наконец, не доверяя ни лазерному прибору, ни атомным весам, ни самому Архимеду, перемеряли с помощью обычной линейки, кривого штангенциркуля и шнурка, вынутого для этой важной цели из вонючего ботинка Пуаряна. И, наконец, описали, подписались, а сам предмет окрестили «Стимул России». Да и то: предмет выглядел так же коряво и непонятно, как то, к чему стремилась героическая нация, воспетая не то Радищевым, не то Некрасовым, не то самим Иосифом Давыдовичем Кобзоном.
В общем, стимул и стимул. Тем более, что цена получилась знатная. Однако что там в протоколе?
«Скажите, уважаемый, почему в тот день, когда мы вас застали в столь двусмысленной ситуации с кровью и дерьм… калом по всему помещению, включая ковёр на потолке и даже плотные шторы на окнах, вы находились дома, а не, вопреки утверждению вашей работницы на службе или по делам бизнеса? (Пуарян)»
«А этот Пуарян, Ергул-то Арамисович, грамотно формулирует интерес, собака! (Самсон Самсонович Лысый, примечание второе, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Почему, почему! Какое ваше собачье дело?! (господин Козлов»
«Нет, так дело не пойдёт! Ведь договорились: вы нам всё как на духу, а мы вам – вещдок! (Сидоров-Коломбо)»
«Однако неправильно это! Нужен специалист из центра. Может быть, даже эксперт по ювелирным изделиям старины внутриутробного происхождения! (Сруль-Шоколадов)»
«Да заткнись ты со своим центром! А вас, уважаемый, я бы попросил-таки ответить на первоначальный вопрос по существу моего коллеги касательно вашего неурочного пребывания в среде вашего внеслужебного обитания! (Сидоров-Коломбо)»
«А этот-то, который Сидоров-Коломбо, грамотно резоны ставит, собака! (Самсон Самсонович Лысый, примечание третье, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Ага, вещдок! За десять процентов комиссионных! На троих! Не тресните, падлы?! (господин Козлов)»
«Эге, на троих! Грамотно меня по кривой объехать норовят. Однако я не таковский… (Самсон Самсонович Лысый, примечание четвёртое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
В этом месте бывший почётный член общества знаний города Душевина сделал мысленную пометку не оставлять этого дела так, но организовать внутриведомственную акцию протеста, нацеленную на справедливый раздел полученной доли в денежном выражении от «Стимула России» среди всех сотрудников, участвовавших в известной правоохранительной акции. Ну, и себя присовокупить.
«Ну, что вы, Руслан Демидович, начинаете опять собачиться из-за этих процентов, которые мы уже обговорили? Ведь эдак мы проваландаемся не только до морковкина заговенья, но и до такого неприятного момента, когда кто-нибудь и нагрянет из центра? Ну?! (Сидоров-Коломбо)»
«Умница, так держать! А своё мы в своё время не упустим! (Самсон Самсонович Лысый, примечание пятое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Хрен с вами, давитесь, ешьте меня без хлеба, режьте без ножа! (господин Козлов)»
«Так вы будете отвечать на вопрос, чёрт вас дери, или нет? (Пуарян)»
«А я уже и ответил: чё, когда и куды я делаю, - не ваше собачье дело, понял, нет? (господин Козлов)»
«Господа! Да чёрт с ним, с этим вашим вопросом! В конце концов, мой клиент имеет полное демократическое право на ваши вопросы не отвечать. А так как мой клиент демократ с полным российским демократским стажем, то ваще нонсенс пытать его как обычного несознательного гражданина! (господин Блевако)»
«Да кто ж его пытает?!» (Сруль-Шоколадов, Сидоров-Коломбо, Пуарян, в один голос)»
«Ещё как пытаете, падлы! (Самсон Самсонович Лысый, примечание шестое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Ладно, переходим к другому вопросу. Скажите, любезнейший, вы были в своей квартире один? Ну, в то время, когда… (Сруль-Шоколадов»
«Нет, другой вопрос надо формулировать по-другому. Скажите, господин Козлов, вы заметили что-нибудь необычное в то время, когда, по идее, вас не было дома, но фактически вы там пребывали? (Пуарян)»
«Скрупулёзно ковырнуто! (Самсон Самсонович Лысый, примечание седьмое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«А я бы поставил вопрос иначе! Скажите, Руслан Демидович, вы были в курсе, что в вашей квартире установлено скрытое видеонаблюдение? (Сидоров-Коломбо)»
«Во, мудак! (Самсон Самсонович Лысый, примечание восьмое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Что? Скрытое видеонаблюдение? В моей квартире? Да я вас в порошок сотру, падлы! (господин Козлов)»
«Ай-я-яй! (господин Блевако)»
«Нет, блин, так дальше работать невозможно! Нужно срочно связываться с центром. И заказывать не только специалиста по материальным ценностям с культурным уклоном, но и ихнего следователя. (Сруль-Шоколадов)»
«Вот ретроград проклятый! Всё ему центр подавай! (Сидоров-Коломбо и Пуарян в один голос)»
«Ну, и что вы там высмотрели, с помощью своего видеонаблюдения, сучьи потроха? (господин Козлов)»
«Да в том-то и дело, что ни черта! (Пуарян)»
«Чистая картинка всего вашего жилья без присутствия посторонних лиц и вас самого включительно до того момента, пока в ваши апартаменты не прибыли мы после сигнала нашего специального сотрудника, у которого от контрафактной водки открылся внутренний глаз. Или третье ухо? (Сидоров-Коломбо)»
«Вернее, мы прибыли в данные апартаменты после наколки вашей кухарки, обеспокоенной неурочной запёртостью входной двери в вышеупомянутое жильё на запорный механизм ручного действия внутренней функциональности. (Пуарян)»
«Ух, и грамотно же излагает, собака! (Самсон Самсонович Лысый, примечание девятое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Так-таки чистая картинка? (господин Козлов)»
«Так-таки. (Сидоров-Коломбо)»
«Желаю посмотреть. (господин Козлов)»
«Никак нельзя. Тайна следствия, то да сё, плюс ограничение процессуальных норм вследствие специальной поправки к альтернативной законности в теме неразглашения дознавательских нюансов… (Пуарян)»
«Мозги ****ь? Я те покажу дознавательские нюансы, обезьяна! (господин Козлов)»
«Я попрошу не оскорблять! (Пуарян)»
«Да, тут Козёл дал маху. Он хоть и столп современного общества, однако ж на толерантность у нас даже президент хвост задирать не смеет. А ну как Пуарян вчинит Козлу иск за ущемление прав человека с неполноценным выращиванием усов на положенном месте? И? (Самсон Самсонович Лысый, примечание десятое, дата, точное время и подпись присутствуют)»
«Да пусть смотрит он это видеонаблюдение! Вот из чего секрета делать не стоит! (Сидоров-Коломбо)»
Короче говоря.
Не станем утомлять читателя дальнейшим ознакомлением с протоколом, но расскажем своими словами.
Сначала о том, почему господин Козлов оказался в своей квартире в неурочное время. Дело в том, что они с женой последнее время стали подозревать друг друга во всех тяжких. А именно: в том, что каждый тырит из заначки супруга, а украденное перепрятывает в свою. Так, заначка господина Козлова, всего триста с мелочью долларов, полпуда ювелирных изделий и несколько сберкнижек с российской валютой, хранилась в вентиляции, специально для этого оборудованной. А заначка госпожи Козловой, гораздо меньшая и по деньгам, и по ювелирке, была припрятана под искусственным фикусом в двухведерном горшке с кошачьим туалетом вместо грунта. Неделю назад господин Козлов обнаружил недостачу в своей заначке, проверил заначку жены, заподозрил её в воровстве и решил восстановить статус-кво. Для этого председатель местной избирательной комиссии на глаз определил пополнение заначки супруги, отделил его (опять же, на глаз) от предыдущего (до пополнения) состояния, присовокупил к изъятому (для профилактики) контрибуцию и был таков. Его жена, глава местного попечительского совета местного географического общества, состоящая в самых тёплых отношениях и с нашим президентом, и с фельдмаршалом Шойгой (ну, таки общие географические дела на высшем культурном уровне), также скоро обнаружила в своей мелкой домашней сокровищнице недостачу, проверила мужнину и так далее.
Другими словами, у супругов Козловых, помимо интересных государственных дел, раздельного бизнеса и аналогичного адюльтера, возникло ещё хобби – не хобби, а побочная развлекуха. Наврут друг другу в дополнительных три короба о своих графиках, собьют с панталыка прислугу и ну шастать в совместную хазу в неурочное время, чтобы залезть в чужую заначку.
Аналогично в тот памятный день.
Сначала всё было нормально.
Наружного наблюдения в Душевине ещё не установили, хотя деньги из центра уже получили и поделили. Но фиг на них, однако до своего дома в неурочное время господин Козлов добрался незамеченным, также незамеченным проник в свою квартиру, где было установлено специальное видеонаблюдение, но о котором председатель местной избирательной комиссии не знал, и, облизываясь от удовольствия, занялся новообретенным хобби.
Он уже отыскал заначку жены, перепрятанную в одну из многочисленных кладовых, наполовину замурованную, но со специальной чугунной задвижкой, залез туда, изъял причитающееся плюс обязательная контрибуция и направился к фальшивому камину, где он собирался сделать свой новый тайник. Вот на этом месте господина Козлова как-то замутило, он зачем-то потащился в спальную и там вырубился окончательно. Очнулся он там же известно как и в какое время. Рассказать следствию, короче говоря, ему было нечего. Но господин Козлов привычно кочевряжился, а про себя удивлялся тому, что и внутреннее видеонаблюдение, установленное в его квартире без его ведома, ни хрена не зафиксировало. И даже некоторые движения, способные изобличить истинную цель его неурочного посещения представительской хазы. А может, эти движения таки были записаны, однако следствие, нормальные российские правоохранители, решили об этом помалкивать?
(13) В общем-то, автору приходилось в разные времена подписывать разные протоколы, но он так и не стал знатоком по части правильного их составления. Поэтому просит специалистов не придираться к вольному изложению содержания и формы столь официального документа
(14) В стране России, очень, как показали нынешние времена, убогой, принято во всём брать пример с братьев старших по демократии. И теперь в стране России есть Белый дом, ФСБ, континентальная хоккейная лига, футбольные дивизионы и непонятные засекреченные коды всяких дел, начиная с уголовных и кончая государственными типа перераспределения стабфонда в пользу малоимущих олигархов и самого президента