Диктор (ЗК)
Летом 1912 года на перроне Рязанского вокзала появился невысокий парень. Оглядел московское небо, запустил пятерню в рыжую кудрявую шевелюру и, блеснув голубыми глазами, широко улыбнулся. Подмигнув незнакомой девчонке, весёлый молодой человек поймал извозчика и попросил отвести его в Замоскворечье, в Большой Строченский переулок, «крыловский дом» номер 24. Извозчик усмехнулся,- «Общежитие холостых приказчиков-то? Конечно, знаю….».
«Александр Никитич, к тебе паренёк какой-то!»,- раздался голос с лестницы. Открылась дверь и на пороге показалась коренастая фигура. «Батя….»,- заулыбался паренёк. «Серёжка приехал,- басовито, с чисто рязанским говором сказал Александр Никитович и обнял сына. «Это сын мой, Сергей Саныч Есенин», - объявил довольный отец собравшимся,- «Конторщиком у нас служить будет!» Вечером чашка чая из пузатого самовара и вот Серёжа уже дремлет на вышитой мамой подушке под тёплым лоскутным одеялом.
Александр Никитович Есенин работает в мясных лавках купца Крылова с 11-ти лет. За долгую совместную работу купец потом даже нарядные часы с маятником своему старшему приказчику, или как бы сейчас сказали старшему менеджеру, подарит. Семья всю жизнь на Рязанщине, а он в Москве свою лямку тянет. Исправно деньги высылает, старается несколько раз в год в родное Константиново вырваться, жену повидать, детям гостинцы подарить.
А вот и время настало сына в люди выводить, чтоб человеком стал. Сначала пусть за конторой в мясной лавке посидит, цифры попишет, а потом и в университет пойдёт, учителем станет, одними стихами сыт не будешь, баловство это.
Юного Есенина хватает на конторскую работу только на три дня. Дело даже не в запахе колбасы и специй, никак не совпадающем со стихами, а в жене купца Крылова. Когда она входила в лавку, все служащие должны были вставать. Есенин вставать не захотел, поругался с купчихой и ушел. «Я не могу более работать в конторе, мне очень не нравится хозяйка», - сказал Сергей отцу, получил расчёт и уже на 4-й день не пошел на работу. Александр Никитович махнул рукой на непутёвого сына, дескать, делай что хочешь.
Разногласия и ссоры с отцом дело у Есениных привычное. Не смотря на это, Есенин постоянно говорит об Александре Никитовиче только хорошее. По его словам выходит, что папаша его и красавцем был в молодости, и очень умен, и необычайно интересен как собеседник. А свой первый гонорар, в 1914 году, Есенин целиком отдаст отцу.
Не протиранием штанов за конторским столом, и не карьерой учителя манит 17-летнего Есенина Москва. Ещё в Константиново, в церковно-учительское школе методика и дидактика ему настолько осточертели, что он и слышать о них не хочет. Стихи… Он хочет стать поэтом. На бескрайних рязанских лугах, устав от купания коней, игры в свинчатку и лазания на деревья за грачиными гнёздами Есенин лежит в стогу сена и сочиняет стихи. Выехав их родного Константинова, молодой поэт берёт с собой рукописный сборник своих стихов «Больные думы». Останавливается в Рязани, пробует устроить стихи в газету. Намерение это не осуществляется, и Есенин, оставив рукопись у случайных знакомых, едет дальше в Москву.
Усталый день склонился к ночи,
Затихла шумная волна,
Погасло солнце, и над миром
Плывет задумчиво луна.
Долина тихая внимает
Журчанью мирного ручья.
И темный лес, склоняясь, дремлет
Под звуки песни соловья.
…………………………………………………………………….
Диктор (ЗК)
Второе место работы Есенина после лавки купца Крылова - магазин книгоиздательства «Культура» на Малой Дмитровке. Как пишет он своей рязанской зазнобе Мане Бальзамовой: «Живется плохо. Я не могу примириться с конторой и с ее пустыми людьми.
Очень много барышень, и очень наивных. В первое время они совершенно меня замучили. Одна из них, черт ее бы взял, приставала, сволочь, поцеловать ее и только отвязалась тогда, когда я назвал ее дурой и послал к дьяволу.
Никто почти меня не понимает, всего только-только двое слушают охотно; для остальных мои странные речи. Один академик, другой очень серьезный и милый юноша, как и я, чужды всем. Я насмехаюсь открыто надо всеми, и никто не понимает, лишь они. Получаю я немного, только 25 рублей, скоро прибавят, верно. Милая, почему ты не со мной и не возле меня. Сережа»
Вместе с тем, тихое спокойное место очень подходит для воплощения задуманного. В том же письме Бальзамовой Есенин сообщает: «Начал драму «Пророк». Читал ее у меня довольно образованный человек, окончивший университет историко-филологического факультета. Удивляется, откуда у меня такой талант, сулит надежды на славу, а я посылаю ее к черту».
О судьбе «Пророка» неизвестно ничего, кроме того, что «черновик — 10 листов больших, и 10 листов беловых написал», и в этой драме «он будет клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу. И несмотря на унижения, презрения и ссылки, он будет тверд, как пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую правду с сознанием благородного подвига». Есенин уже в начале следующего, 1913 года говорит, что сие пафосное произведение закончил.
«Пророк» мой кончен, слава Богу.
Мне надоело уж писать.
Теперь я буду понемногу
Свои ошибки разбирать.
……………………………………………………………………..
Диктор (ЗК)
В книжном магазине для молодого человека, старающегося расширить свой кругозор, настоящее раздолье. Есенин перечитывает своих любимых Лермонтова, Кольцова, Тургенева и Пушкина, и даже берёт пример с графа Льва Толстова, когда тот ударился в «народничество». В толстовском «Круге чтения» Великая троица проклятий выглядит так: табак, вино и мясо животных. Вот и Есенин пишет, что "вот уже как 4 месяца назад бросил есть мясо и рыбу, прихотливые вещи. Шоколад, какао, кофе не употребляет и табак не курит. Да и на людей тоже стал смотреть как-то иначе».
Есенин после очередного скандала с отцом покидает дом в Большом Строченском, забирает свой нехитрый скарб, в числе которого смешной бочкоподобный чемонданчик, и надеется жить самостоятельно. Возвращаться думает только за письмами, это единственный адрес, по которому он прописан. Московская жизнь представляется молодому поэту уже не столь радужной. Работать и жить в конторе книгоиздательства, это уж перебор. Пока в столице не получается, ровным счётом, ничего. Есенин даже принимает приглашение своего дяди приехать к нему работать на нефтебазу где-то рядом с Финляндией, но почему-то не едет. По словам Есенина сейчас у него «душевные муки», чему он и посвящает стихотворение.
Ляжешь, а горькая дума
Так и не сходит с ума...
Голову кружит от шума,
Как же мне быть... и сама
Моя изнывает душа.
Нет утешенья ни в ком,
Ходишь едва-то дыша,
Мрачно и дико кругом.
Доля, зачем ты дана!
Голову негде склонить,
Жизнь и горька и бедна,
Тяжко без счастия жить.
Радостного происходит действительно мало. Со своей эпистолярной музой Маней Бальзамовой Есенин ссорится, часть писем сжигает, остальные пытается смыть в вотерклозете, в итоге пришлось водопроводчика вызывать. Да вот некий Исай Павлов по знакомству в книжном магазине хочет с поэтом стихотворную дуэль устроить. Дуэль Есенину не очень интересна, а вот знакомство Павлова с критиком и сотрудником газеты «Русское слово» Сергеем Яблоновским очень полезно.
Ночуя в пыльной конторе магазина издательства Есенин пишет «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...», «Матушка в Купальницу по лесу ходила...» и «Задымился вечер, дремлет кот на брусе...». Эти стихи увидят свет только в 1925 году, а пока -неизвестность. Есенин разговаривает по телефону с тем самым Яблоновским, реакция критика на стихи Есенина неизвестна, но судя по письмам самого поэта о драме «Пророк» после этого разговора слышно ничего не было. А вскоре и книжный магазин, по причине ликвидации предприятия, закрывается. Поэту просто негде жить и он уезжает на родину, в Константиново.
…………………………………………………………………………..
Диктор (ЗК)
Уже через месяц Есенин снова топчет перрон Рязанского вокзала. Он возвращается в Большой Строченский переулок. Его берут на работу в московскую типографию Ивана Сытина. Как он туда попал доподлинно не известно, то ли отец за него похлопотал; то ли знакомства среди социал-демократов помогли, немногим ранее Есенин распространял среди рабочих выпуски журнала «Огни», там публиковалось письмо протеста против поведения фракции меньшевиков, туда Есенин и сам пробовал писать, но не получилось; а то ли поэты из кружка Сурикова протеже поэту обеспечили. Среди суриковцев было немало поэтов-самоучек, выходцев из крестьян и мелких ремесленников, они выпускали свои газеты «Простое слово», «Наша пашня» и «Доля бедняка», где говорили о преимуществах народничества и толстовства. В общем, всего того, что было так близко и интересно Есенину.
У издателя Ивана Дмитриевича Сытина типография известна по всей стране. Начав работать мальчишкой в книжной лавке, продолжил собственным печатным делом с лубочными картинками и разнообразными календарями «Общенародным», «Киевским» и «Старообрядческим». К тому времени как Есенин устраивается подчитчиком, то есть помощником корректора, типография уже издаёт учебники, детские книжки, сочинения классиков, литературу о православии, журнал «Вокруг света» и всевозможные энциклопедии. Так что почитать молодому Есенину, даже на работе, всегда есть что.
Первая жена Есенина Анна Изряднова, работавшая в то время у Сытина корректором, вспоминает: «Он только что приехал из деревни, но по внешнему виду на деревенского парня похож не был. На нем был коричневый костюм, высокий накрахмаленный воротник и зеленый галстук. С золотыми кудрями он был кукольно красив, окружающие по первому впечатлению окрестили его вербочным херувимом.
Был очень заносчив, самолюбив. Настроение было у него угнетенное: он поэт, а никто не хочет этого понять, редакции не принимают в печать. Отец журит, что занимается не делом, надо работать, а он стишки пишет».
Как пишут свидетели, Есенин очень быстро сумел сойтись с рабочими переплетного и наборного цехов. Они при встрече дружески называют его просто «Сережа». Помимо перспективной работы, у Есенина налаживаются и перспективные знакомства. Корректор Мария Мешкова, сестра поэта Николая Мешкова пишет: «Однажды я предложила Есенину показать стихи моему брату, у которого незадолго перед этим вышла книга стихов. Есенин охотно согласился.
Прочитав стихи Есенина, брат сказал, что автор недостаточно владеет литературной техникой, но талант у него есть. Это бесспорно. Я передала Есенину все, что услышала от брата. Он был очень обрадован. Лицо просветлело. Тогда ему был важен любой сочувственный отзыв о его стихах».
………………………………………………………………………..
Диктор (ЗК)
Другая сторона жизни Есенина на Сытинской типографии – революционная и забастовочная. Есенин подписывает так называемое письмо «пяти групп сознательных рабочих Замоскворецкого района города Москвы». Пять групп сознательных рабочих -это рабочие товарищества Даниловской мануфактуры, механического завода «Братьев Бромлей», завод Якобсона, общества «Солидарность» и собственно самой типографии Ивана Сытина.
Письмо через осведомителей попадает в полицейский департамент, там на него ставят резолюцию «выяснить подписавшихся», в Москве находятся аж 200 Есениных. Который из них поэт- бунтарь выяснить возможным не представляется.
Ничего не подозревающий о розысках Есенин ждёт результатов конкурса лирических стихотворений имени Семёна Надсона. Наконец в газете «Русские ведомости» появляется заметка «Всего на конкурс было прислано 5086 стихотворений 784 авторами. Жюри конкурса не нашло ни одного достойного первой премии. Вторые премии получили: госпожа Вериго из Одессы, господин Ефименко из Петербурга и господин Анфилов из Москвы».
Ничуть не огорчившись, Есенин продолжает творить. Работает над поэмой «Тоска», где «нещадно себя критикует и осмеивает», пишет стихотворение «Метеор». Оба произведения останутся неизвестными, у Есенина такое не редкость. 18-летний поэт всё ближе знакомится с единомышленниками. На прогулке членов Суриковского литературно-музыкального кружка старый народник-поэт Кошкаров «расхвалил мальчишку, предсказал тому несомненную славу. Сережа был особенно весел. Шалил, кричал, разулся, распоясался, играл в горелки».
На встрече же с поэтом и переводчиком Иваном Белоусовым, подарившим стране переводы Тараса Шевченко, Есенин ведёт себя на порядок скромнее.
«Передо мной стоит скромный, белокурый мальчик, — до того робкий, что боится даже присесть на край стула, — стоит, молча потупившись, мнет в руках картузок.
Его привел ко мне Владимир Воскресенский, служивший корректором при типографии Сытина. «Я к вам поэта привел, — сказал Воскресенский и показал несколько стихотворений, — это вот он написал, — Сергей Есенин!» Не помню, какие стихи он принес. Но я сказал поэту несколько сочувственных слов. А молодой поэт стоял, потупившись, опустив глаза в землю. Имя Сергея Есенина тогда еще ничего никому не говорило».
……………………………………………………………..
Диктор (ЗК)
В конце апреля на сытинскую типографию приходит текст листовки ЦК РСДРП «1 мая». Листовка призывает к забастовке именно в этот день. Этим же вечером она тиражируется, и 8000 ее экземпляров распространяются среди типографских рабочих Москвы. В итоге на первомайскую забастовку выходит 1800 человек из всех цехов и отделений типографии Сытина, среди них и молодой Есенин.
Забастовщики часто ходят с «маёвками» в Коломенское. Со скромными запасами провизии, они встречаются на условленной квартире и идут ночевать на берег Москвы-реки. Как вспоминал, тот самый товарищ Есенина по типографии Воскресенский: «Маевки были просто проявлением неудержимого желания после недели тяжелого труда, вдали от тисков, грязи и вони столичной жизни, насладиться отдыхом среди природы, спокойно и свободно побеседовать в своей компании и о науке, и об искусстве вообще, и о поэзии в частности, и о политике — без предвзятых взглядов.
Если пелось — пели. Иногда возились, боролись, купались. Согревались же чаем у костра. Серёжа никогда не выступал со своими стихами . Он наслаждался весенними и летними ночами, свободой, окружающим, — и только».
На Сытинской типографии проходит волна забастовок. Сначала 21 июня рабочие прекращают работу по поводу годовщины суда над матросами в Севастополе. Девятого сентября сытинские рабочие проводят однодневную забастовку в поддержку газеты «Наш путь». А 22 сентября под лозунгом «Да здравствует новая революция!» 1500 рабочих покинули свои станки. Как гласит протокол полицейского пристава: «Выйдя во двор, запели песни, а на Пятницкой улице, против здания типографии, остановили вагон трамвая № 557, стали бросать камни, побив стекла вагона. Задержаны трое и замечены в толпе агитирующие, список коих при сем прилагается».
Среди задержанных Есенина нет, но круг сужается. На квартире поэта в Большом Строченском уже случаются тайные обыски, сам он чувствует слежку, кроме того юноше становится известно, что он взят на учет как «политически неблагонадежный». Узнав об этом Есенин переживает: «Думаю, во что бы то ни стало удрать в Питер. Москва — это бездушный город, и все, кто рвется к солнцу и свету, большей частью бегут от нее. Москва не есть двигатель литературного развития, а она всем пользуется готовым из Петербурга. Люди здесь большей частью волки из корысти. Всё здесь построено на развлечении, а это развлечение покупают ценой крови».
В полицейских протоколах Есенин числится под кличкой «Набор».
«В 9 часов 45 минут вечера объект вышел из дому с неизвестной барынькой, дойдя до Валовой улицы, постоял минут 5, расстались: «Набор» вернулся домой, а неизвестная барынька села в трамвай, на Смоленском бульваре слезла, пошла в дом Гиппиюс с Дворцового проезда, пошла в среднюю парадную красного флигера № 20, внизу налево, где и была оставлена; кличка будет ей «Доска».
Под кличкой «Доска» значится первая супруга поэта Анна Изряднова. В 1914 году Есенин переедет к ней жить в Смоленский переулок, они станут жить в гражданском браке, родится сын Юрий. Как вспоминает Анна: «Ко мне он очень привязался, читал стихи. Требователен был ужасно, не велел даже с женщинами разговаривать - они нехорошие. Все свободное время читал, жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думая, как жить».
………………………………………………………………………….
Диктор (ЗК)
Есенин сетует: «Мрачные тучи сгустились над моей головой, кругом неправда и обман. Судьба играет мною. Она, как капризное дитя, то смеется, то плачет. Чувствую себя прескверно. Тяжело на душе, злая грусть залегла. Вот и гаснет румяное лето со своими огненными зорями, а я и не видал его за стеной типографии. Только и видишь серые здания да пеструю мостовую, которая вся обрызгана кровью жертв 1905 г». Есенину надоедает революционная деятельность, и он прекращает всякие контакты с забастовщиками.
Зато с отцом отношения идут на поправку. Серёжа поступает в Московский городской народный университет имени А. Л. Шанявского на историко-философский отдел. Как говорит он сам: «Со средствами приходится скандалить. Но здесь хоть поговорить с кем можно и послушать есть чего».
Впервые в жизни Есенин заходит в Третьяковскую галерею, там ему очень нравятся картины Поленова и Левитана. Друзья говорят, что когда он смотрит на полотна, заметно как он хочет убежать с булыжных мостовых обратно к себе в Рязанщину.
Несказанное, синее, нежное...
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя - поле безбрежное -
Дышит запахом меда и роз.
………………………………………………………………
Диктор (ЗК)
В январе 1914 года в детском журнале «Мирок» сытинской типографии под подписью «Аристон» издаётся одно из самых знаменитых стихотворений Есенина- «Берёза». Гонорар, кажется, около трех рублей, Сергей целиком отдаёт отцу. Отдать эти деньги отцу, по его словам, надо было для того, чтобы оттенить священность этих денег для поэта, кроме того хотелось расположить Александра Никитовича в сторону своих литературных занятий.
Интересно, что автор «Берёзы под моим окном…» был долгое неизвестен, и лишь в середине 50-х годов, спустя 40 лет с момента публикации исследователи установили, что Аристон это и есть Есенин.
Редактора журнала «Мирок» упрашивают Сергей сменить псевдоним, он предлагает назваться Метеор, редактора хватаются за голову и во втором номере журнала стихи «Пороша» и «Воробышки» выходят под авторством Есенина. Наконец-то Москва узнаёт имя молодого талантливого автора.
Сотрудничество с «Мирком» продолжается, печатаются стихотворения «Пасхальный благовест», «Колокол дремавший». Кроме того петербургская большевистская газета «Путь Правды» печатает стихотворение «Кузнец». Вологодская газета «Эхо» перепечатывает из газеты «Путь правды» стихотворение Есенина «Кузнец» с ошибочной подписью: «Сергей Еонкин». Имя Есенина пусть и с ошибками расходится по стране.
В типографии Сытина Есенин работает до середины мая 1914 года. Как он заявляет отцу: «Мне тяжело работать в условиях, когда мною распоряжаются как с вещью, я не хочу ни от кого зависеть!» Отец, выслушав его просьбу, предупредает: «Что ж поезжай, только смотри, Сергей, не пришлось бы тебе придти по шпалам обратно». «Нет, отец, я там заработаю денег». Супруге он предлагает: «Москва неприветливая - поедем в Крым?» В июне Есенин едет в Ялту, недели через две должна была ехать и Анна, но так и не сумела.
Есенин пишет отцу «Дорогой папаша! Я расположился в Ялте как нельзя лучше. У окон моей комнаты расстилается море, а за воротами дома чудные и величественные горы. Житье здесь славное и недорогое, а за работу примусь послезавтра. Дорога была не из приятных. Когда вышли из Севастополя, в нас хотели стрелять из миноносца. Все вышло по недоразумению. Наш капитан не ответил на три сигнальные выстрела. Был ветер, на море волны, и не было слышно. Пока все хорошо. Комната 10 рублей».
Между тем Германия объявляет войну России, начинается Первая Мировая, и в Ялте абсолютно нечего делать. А Есенину даже уехать оттуда не на что.
«Дела очень плохи. Никуда нельзя съездить. Я только выручил себя на стихах в ялтинской газете. 30 копеек за строчку. Кругом паника. Недавно я выступал здесь на одном вечере. Читал свои стихи. Заработал 35 рублей. Больше никуда никогда не поеду, кроме Питера и Москвы. Тоска ужасная. Так и хочется плакать».
Супруге Анне Изрядновой Есенин пишет грозные письма. Собрав волю в кулак, она идёт к отцу Александру Никитовичу и просит денег для Сергея, Есенин возвращается в Москву через несколько дней. В семье безденежье, Есенин сидит без работы, и чаще всего живет у товарищей.
В сентябре Есенин устраивается в типографию Чернышева - Кобелькова, уже корректором. Работа отнимает очень много времени: с восьми утра до семи часов вечера, стихи писать некогда. Но в декабре Есенин снова бросает работу и занимается только стихами, пишет целыми днями. Его стихи печатаются в газете "Новь", журналах "Парус", "Заря" и других.
В конце декабря в семье Есениных появляется сын Юрий. Как вспоминала Анна: «Есенину пришлось много канителиться со мной. Когда я вернулась домой, у него был образцовый порядок: везде вымыто, печи истоплены, и даже обед готов и куплено пирожное, ждал.
На ребенка смотрел с любопытством, все твердил: "Вот я и отец". Потом скоро привык, полюбил его, качал, убаюкивая, пел над ним песни. Заставлял меня, укачивая, петь: "Ты пой ему больше песен".
Вероятно помня свою мысль, что Москва не есть двигатель литературного развития, Есенин в марте следующего года уедет искать счастья в Петербург. Там он познакомится с Блоком, Клюевым и прочими поэтами. Опять вернётся в Москву к семье, уедет в родное Константиново, вернётся и уедет опять.
Константиново, Москва, Ялта, Петербург, Европа и Америка, где только Есенина не носит. Но только два адреса, как якоря, связывают Есенина с родиной: село Константиновка и Москва, Большой Строченский переулок, номер 24. Адреса его прописки, прописки его души и вдохновения, именно здесь он появился как поэт. На московских изогнутых улицах будут написаны «Москва кабацкая» и «Исповедь хулигана», а «город вязевый» отразится в самых нежных и тёплых словах. «Москва - лучший город, из всех, что я видел на белом свете».