Тяга к искусству

Ирина Раевская
 Это было в 1978, 79  или в 1980 году  - точно не помню.
В Манеже на Исаакиевской площади была открыта выставка работ знаменитого  художника Ильи Глазунова. Все стремились попасть на эту выставку. Входной билет стоил копейки, но его еще надо было достать, потому что ажиотаж возрастал  по мере увеличения числа людей, побывавших на выставке.  Так случилось, что я дотянула желаемую встречу с Глазуновым до последнего дня. Завтра выставка должна была уже закрыться, но сегодня я была полна решимости попасть на нее, тем более, что мой троюродный  брат уже побывал на ней и не без позерства рассказывал о своем впечатлении от творчества Глазунова, дескать, ничего особенного, что только разжигало мой интерес и мне хотелось увидеть все самой своими глазами. Тем более, что я прочла в  журнале «Новый мир»  книгу Сергея Есина «Имитатор»  (меня тогда просвещали со всех сторон, ведь все тогда читали, а я считала себя очень темной , так как не очень-то была в курсе литературных новинок, и мало что прочла сверх  школьной программы).
Ходили слухи, что прототипом главного героя  «Имитатор» для Есина стал Глазунов, но это большой секрет, и сам он публично в этом никогда не признается.
   Встав рано утром, я отправилась в Манеж добывать билет. Но, увы, билеты все давно были распроданы, кассы были закрыты, а перед входом в выставочный зал уже собиралась очередь на вход. Дело в том, что в билете на вход не было даты, и им можно было воспользоваться в любой день пока выставка не закрылась. Люди дотянули до последнего дня, кто случайно, кто специально, чтобы потом загнать билеты за совсем другие деньги.  И  эти советские бизнесмены не заставили себя долго ждать. Они появлялись внезапно, держа в руках пачку билетов, выкрикивали цену, вокруг них собиралась толпа, и билеты моментально расходились сначала по цене два рубля за билет, потом три, а потом и пять. Самое интересное, что даже за такую сумму схватить билет было почти нереально. Наконец, мне повезло. Я купила по цене два рубля  два билета (я тогда работала и у мамы деньги не просила, сама зарабатывала и шила себе одежду, деньги обычно тратила на ткани, что-то отдавала маме на пропитание, а что-то тратила на все остальное, ведь «не хлебом единым жив человек» ,  как любила повторять моя мама).  Я обещала своему родному старшему брату Вальке, что если достану билет, то позвоню ему из телефона-автомата,  мобильников тогда еще не было. И вполне счастливая, я заняла очередь на вход, которая была уже громадной (заполняла улицу до поворота, огибала угловое здание,  и по другой улице возвращалась обратно к выставочному залу,  к тому  же очередь была еще и широкой, ведь люди шли на выставку целыми семьями).
Теперь нужно было отлучиться, чтобы позвонить Вальке, что я и сделала. Валька сказал, что сейчас подъедет. Ему можно было не торопиться, ясно, что наша очередь подойдет только к вечеру, а мне,  приехавшей задолго до открытия выставки, удалось купить билет только около одиннадцати часов утра.
Самое ужасное, что телефонной будки поблизости не было, и, когда я вернулась, то очередь свою не нашла,  пришлось занять ее заново.
Проходили часы, Валька давно приехал, очередь двигалась очень медленно, мы боялись, что не успеем попасть в зал до закрытия выставки. Многие не выдерживали, продавали свой билет и уходили. В этот момент  цена на билеты снизилась, так как надежда попасть на выставку даже с билетом таяла,  люди в конце очереди уже мало на это надеялись. Но по очереди разошлась утешительная весть, что выставку не закроют, пока все люди с билетами на нее не попадут.
Я устала стоять и решила поискать свое место, которое заняла еще до поисков  ближайшей телефонной будки. Вдруг эти люди просто отошли, как и я, а не ушли совсем, и теперь вернулись. И о счастье! Я их нашла. Мы с Валькой существенно продвинулись вперед. Но зайти внутрь выставочного зала удалось только около шести часов вечера.
И перед нашими глазами предстали нашумевшие картины Ильи Глазунова. Сейчас я помню только две-три из них. На одной, не помню  ее названия, был изображен парень в джинсах, кажется, с обнаженным торсом, стоящий на коленях, вокруг толпа народу, где-то выше портреты  наших вождей. Но я могу сейчас что-то и соврать, потому что почти забыла все тогда увиденое.   Помню только, что  картина была очень обсуждаемой. Но мне лично понравились другие картины, в частности, портрет блоковской Незнакомки. Я тогда была помешана на образах женской красоты и загадочности, и, конечно, пыталась быть похожей на всех незнакомок сразу. Отсюда моя тогдашняя тяга к шитью, ведь интересно одеться в те времена было очень трудно, вот я  и шила себе одежду по выкройкам «Бурда», так называли тогда журнал «Бурда моден», вязала вручную и позже на вязальных машинках, которых у меня было две, и даже научилась вязать не только на спицах, но и крючком (по самоучителю), когда мне это вдруг потребовалось для какой-то модели. И теперь у меня перед глазами был новый образ, который меня вдохновлял, надо было  сшить что-то новое и интересное, чтобы быть похожей на увиденную мной на картине Незнакомку. Собственно,  это почти все сохранившиеся впечатления. Но стиль живописи Глазунова показался мне местами тривиальным, напоминавшим детскую раскраску. Большие полотна, как мне казалось, грешили именно этим, напоминали скорее плакат, нежели картину. Но я  не  критик, так что допускаю, что не права, оставим это на суд истинных ценителей и знатоков.
Самое главное, что побывав на выставке, у меня возникло ощущение, что я не пропустила что-то важное, приобщилась к  прекрасному и могу этим  гордиться.
Такова была тяга к искусству в те времена. Сейчас - не берусь судить...Какая-нибудь поп-звезда собирает стадионы, а выставки… Вряд ли кто-то будет стоять на улице столько времени, чтобы попасть всего лишь в выставочный зал. Другие времена, другие нравы...