Шел май 1945 года. Для солдат, оставшихся в живых, этот месяц остался самым счастливым на всю жизнь.
В пятом Донском кавалерийском полку был зачитан приказ о передислокации большей части солдат для прохождения дальнейшей службы, в качестве пограничников, на самый далекий восточный рубеж - Курильские острова, освобожденные от японцев.
Радость одержанной победы над фашистcкой Германией царила у всех, кто нес на себе тяжесть этой жестокой бойни. Ликование и счастье переполняли сердца. И никакой приказ не мог омрачить всеобъемлющую любовь к долгожданному миру. Командир построил будущих пограничников.
В основном это были молодые бойцы, не имеющие еще семей.
- Вы получили главную награду на этой войне! - громко сказал командир.
- Эта награда - Жизнь! Живите достойно за себя и за тех, кто погиб.
Так открывалась новая страничка послевоенной жизни.
Получены сухие пайки. Поезд с победителями Второй мировой войны упрямо двинулся на восток. Глядя на мелькавшие за окном разрушенные города и поселки, бойцы, кто вслух, кто молча, размышляли о том, сколько надо вложить труда в восстановление порушенного хозяйства.
Как ни странно, но именно на войне становятся теснее узы солидарности. Всех нас по-прежнему объединяло общее дело - служение Отчизне! Защита ее границ.
Потихоньку оставались в прошлом бои, бессонные ночи. Три дня бойцы просто отсыпались. Усталость пройденных дорог и бесконечных тревог брала верх. Лейтенант, прошедший с бойцами почти всю войну, под мирный стук колес рассказывал собравшимся вокруг солдатам о Курильских островах.
В душе многие из нас романтики. На Курилах лейтенант тоже никогда не был. Но, раскрыв карту мира, опершись локтем о край столика, глядя куда-то вдаль, он стал мечтательно рассказывать о цепи маленьких вулканических островов, отделяющих Охотское море от Тихого океана.
Длина островов Курильской гряды где-то около 1200 км., площадь 15 тысяч кв км. Бойцы фантазируют: «Будем жить, как на курорте, море, пляжи. В дивном сне лишь такое увидишь». О курорте никто из нас и мечтать не мог. Но любопытство обуревало всех.
- Мы будем служить на островах южной гряды, - продолжает рассказ лейтенант, - это острова Кунашир, Итуруп, Уруп. Около 40 действующих вулканов.
- Все притихли.
- Часть островов гористая, высота гор до 2300 метров. На всех Курильских островах есть горячие минеральные источники. «Будем принимать ванны»,
- шутят бойцы.
- Там произрастает множество разновидностей всякой растительности, например бамбук и широколиственный лес с лианами. Лиственница, ольха, кедровый стланик (шикша). Думаю, что это просто чудо- острова.
- А рыба там есть? - спрашивает совсем юный боец, видно, из последнего призыва.
-Рыбы очень много, кетa, горбуша, приходит на нерест и другая всякая рыба. И звери есть: сивучи, нерпы, котики. Много птиц, на скалах они устраивают «птичьи базары». Ну и прочая мелочь всякая, лисы, бурундуки.
- Фантазиям бойцов не было предела.
- А вот, говорят, японцы и китайцы - мудрый народ, как вы считаете, товарищ лейтенант?
(С лейтенантом нам повезло. Родом он был из Москвы. До войны он учился в университете им Ломоносова, на фронт ушёл добровольцем первого призыва. За то, что отказывался от службы в штабах, командование его не жаловало. Но этими отказами он снискал любовь и уважение среди простых солдат. Между собою, любя, мы звали его - наш Суворов. Если что-то шло не так, он винил себя прежде всего. Внешне и внутренне он был благороден, умел ладить со всеми. Твёрдо знал долг, суету презирал. С наставником нам всем явно повезло.
- В каждом народе есть свои мудрецы,
- рассуждал командир.
- Японских мудрецов я не помню, а вот один из учеников китайского мудреца Конфуция, жившего в пятисотых годах до нашей эры, Цзы-Гун говорил так:
«Те, кто обладает врожденными знаниями, стоят выше всех. Далее следуют те, кто приобретает знания благодаря учению. За ними следуют те, кто приступил к учению, встретившись с трудностями, оставляет его. А вот те, что не учатся, стоят ниже всех».
Мы с вами возьмем второй пункт за основу и себе на вооружение. Будем учиться, хоть и нелегко это, но без муки нет науки.
Мы согласны были с доводами командира. Прожив до войны всю свою сознательную жизнь в казахских степях, Пётр и представить не мог, что так щедро вознаградит его судьба поездкой на другой конец света.
Конечно, охрана рубежей страны - это далеко не отдых. Но познание мира всегда интересно и приятно. Жизнь опять торжествует над смертью!
Сухие пайки, выданные в дорогу, быстро закончились. Обещанные подвозы продуктов по пути следования состава либо опаздывали, либо это был такой мизер, что называется, на один присест.
Все молодые, кушать хочется все время. Приказано больше спать, но еда снится и во сне.
Оказывается, больше всего в этой жизни можно устать от безделья.
Рано утром долгая остановка, поезд стоит больше часа, недалеко от путей разбомбленный немецкой авиацией элеватор.
Бойцы берут свои вещмешки и марш - броском на его территорию. Набрали полные мешки пшеницы. Наелись.
Для голода нет голоса разума. Лежим животами кверху. Лейтенант строгим голосом приказывает размачивать пшеницу, прежде чем кушать. Но каждый сам для себя решает, как ему лучше пострадать.
За окном поезда мелькают леса, воздух напоен ароматами трав, душа улетает куда-то далеко в эту бело-голубую лесную дымку. Надышавшись свежим ароматным лесным воздухом, бойцы мирно спят под монотонный стук колес. Пересекаем границу Украины. Поезд стоит долго, поломка на путях. Спрашиваем у осмотрщика: «Где бы можно прикупить сахара?» Тот рассказал нам о сахарном заводе, в который попал снаряд, все там разворотив. Высыпав оставшуюся пшеницу под полки, все уходим за сахаром. Некоторые солдаты так объелись сахара, что у них пот выступал липкий, как мед.
К вечеру следующего дня нашим взорам предстала матушка - Сибирь. Многие из нас впервые увидели здесь гордость сибирских лесов – кедр, его высота достигает 40 метров, ствол до двух метров в диаметре. Это добрейшее дерево с пирамидальной кроной живет до 500 лет на земле. Видели лиственницу, вечнозеленую, из которой делают скипидар и канифоль. Горы. Таких огромных нагромождений валунов больше нигде не встретишь. Сибирь.
Во всем видна величественность ее. Наконец-то долгожданный порт Владивосток. Вокруг множество народа, в основном - это военные. От пристани отчаливает баржа, отбывают будущие пограничники, тоже на охрану дальних рубежей, на о. Сахалин. «Счастливчики», - разносится в толпе.
«Сколько еще нам ждать?» С быстро удаляющейся от пристани баржи еще слышны смех и звуки гармошки. Отойдя от причала на 2-3 километра, баржа наскочила на подводную мину и на глазах всех оставшихся на причале провожающих взорвалась.
Ужас охватил всю округу. Даже всегда кричащие чайки умолкли. К месту несчастья был послан катер, но никого живыми обнаружено не было. Лишь к вечеру следующего дня нам подали баржу.
Мы благополучно достигли острова Кунашир. Каменистый пляж, сопки, покрытые в основном соснами. Высокие травы, цветы. Масса птиц, некоторые из них гнездились прямо на пляжах. Солдаты с любопытством осматривали будущее место несения службы. Встретивший нас постовой важно рассказывает о правилах проживания и несения службы, показывает казармы бежавших с острова японцев. Теперь это будет наше пристанище, пока на три года. Океан шумит, перекатывая волнами гальку по берегу. Дышится легко и свободно.
Командир дает команды по уборке казарм. Затем баня, обед и по очереди начинаем заступать в наряды по несению пограничной службы. Японцы хорошо все обустроили, было чему подучиться. Почти все коммуникации были в исправности, не успели уничтожить и хозяйственную часть. Не ожидали, видно, от русских столь быстрого наступления. Жизнь дороже.
Столовая находится под горой в 10 минутах ходьбы от казарм. А в километре от казарм, под скалой, круглый год бьют горячие минеральные источники. Тут японцы умело соорудили настоящую баньку. Вырубив углубление в скале, которая теперь служила как бы навесом над источником.
Источник вокруг обложен камнем, удобные каменные ступени служат с одной стороны спуском в купальню, с другой- вырубленные прямо из скальных пород для подъема к нему. Источник разделен каменной кладкой на три кабинки. Рукотворная каменная стена защищает купающихся от морского ветра. Видимо, на уровне своих лиц японцы сделали небольшие окошки с видом на океан, нашим бойцам, чтобы полюбоваться океаном, приходилось садиться на корточки. В такие минуты каждый солдат желал японцам и их мамам подрасти.
Проблемы возникли и с нарами - кроватями, которые оказались просто катастрофически малы, как по длине, так и по ширине. Все это поправимо, нашлись умельцы среди бойцов, к ночи кровати были достаточно удлинены и расширены. Начиналась новая военная жизнь в пограничном гарнизоне с его спецификой, изучением нового языка, с каждодневной маршировкой, пограничными нарядами и боевыми учениями. Близость океана, морской воздух творили чудеса. Солдаты стали более спокойными, доброжелательными, все реже слышны грубые разговоры. Все чаще теплые воспоминания о родных местах, и о не доживших до победы однополчанах.
Порой на острова приплывали японские рыбаки - одиночки, прячась от штормов и непогоды. Они предлагали обменять рыбу на муку или хлеб.
Как-то вместо обещанной муки баржа с «большой земли» привезла пять тонн репчатого лука.
Один японский рыбак пообещал привезти в обмен на лук много мяса. Обещанное мясо ждали с нетерпением. Яйца и рыба давно всем изрядно надоели, будь та рыба хоть самого высшего качества.
Как-то в выходной день невдалеке показалась японская лодка. Все, кто был свободен от службы, вышли на берег, прихватив с собою котелки и ложки. Договор с японцем был таким: мясо должно быть в готовом для употребления виде, со всеми приправами, как японцы это умеют делать.
Пообедать решили прямо на берегу. Пожилой японец даже как-то растерялся, видя радушие русских солдат. Давно ему никто не оказывал столь почтительного внимания.
Растроганный, он отошел в сторону, достал трубку, его пальцы от волнения подрагивали. Кланяясь, он все повторял: «Кусайте, кусайте, осень больсые, луские войны». Мясо было действительно на редкость вкусным, ароматным. Двухведерный казан быстро опустел.
-Чудно, - говорят бойцы, - съели и не спросили, что за мясо было.
- Да курятина, но уж больно мелкая.
- Цыплята, наверное, - терялись в догадках бойцы.
Лейтенант подошел к японцу, поблагодарил, показал на груженную луком лодку, сказал:
- Привезешь мяса еще, еще лук дадим. Солдатам мясо понравилось, вкусное.
- Японец низко поклонился в знак уважения.
- С какого острова угощение? - Хоккайдо,
- опять поклонившись в пояс, - ответил рыбак.
- А что за мясо - то было? У ребят вот спор вышел.
На этот вопрос японец широко улыбнулся и, присев на корточки, громко произнес: «Квваа!...ква!».
После секундной ошеломляющей тишины раздался чей-то громкий хохот.
Солдаты реагировали на откровение японца по-разному. Кто хохотал, катаясь по пляжу, кто икал, кто плевался.
Лейтенанта мутило так, что его еле откачали. Все знали о его брезгливости к лягушкам. Еще на войне, когда сидели в окопах по пояс в холодной воде, под прицельным огнем фашистов.
Шлепнувшая в окоп лягушка действовала на лейтенанта хуже гранаты.
Все мы имеем свои слабости. У нашего лейтенанта лягушки были его ахиллесовой пятой. А мясо он не ел, а лишь попробовал и чуть было Богу душу не отдал.
Японец тем временем, налегая на вёсла, всё дальше уходил от берега. Так быстро, наверное, он давно не ходил на своей лодке.
Молодой солдат с грустью заметил: «Видно, не придется нам больше отведать лягушатинки. Японец теперь десятому закажет дорогу к нам на острова. Жаль, какое-никакое, а все ж мясо».
На него строго прицыкнули. Не наша это пища. Разве что от безысходности иного человека можно заставить кушать то, что претит его представлениям о норме питания.
Люди - существа неповторимые, и все мы принимаем для себя определенный образ как питания, так и лечения.
Мне нравится старая пословица: «Человек либо сам себе повар и доктор, либо он неразумен». Это сейчас, в наш ХХ1 век, лягушки повсеместно в дорогих ресторанах стали деликатесом.
Приписаны им многие лечебные качества. И иммунитет они поднимают, и для мужских сил первейший эликсир.
Будем считать, что нам тогда, в 1945году, «несказанно повезло» - бесплатно отведать угощение японского рыбака с острова Хоккайдо, так называемый «деликатес - лягушачье рагу».
(Из воспоминаний моего отца, фронтовика, кавалера двух орденов Славы Муранец Петра Антоновича).