Свадьба была многолюдной, шумной и веселой. Молодые светились от счастья и молодости и оттого казались бабке Устинье ещё красивее. Видя радостную улыбку, не сходившую с лица внучки, Устинья глубоко и умиротворенно вздохнула:
- Вот и последнюю внучку замуж отдаю, теперь и умирать можно спокойно.
Внуков у нее народилось семеро. А могло быть больше, не хотят невестки рожать, ленятся. У четверых ее сыновей только по одному ребенку, лишь сноха младшего, пятого сына, на радость свекрови троих родила. А шестой сын не успел семьей обзавестись - пропал без вести в сорок втором году. Ушел в разведку и не вернулся.
Баба Устя зашла в дом, устало опустилась на край дивана. А за окном шумела свадь6а. И невольно вспомнилась Устинье её свадьба со Степаном, любовь к которому она пронесла через всю жизнь.
Замуж она вышла поздно. В то время девок на селе замуж выдавали рано, стараясь спихнуть лишний рот. А их у родителей было пятеро. Устинья в семье была старшей и на нее рано легли все заботы о младших. Девкой она была крепкой, ловкой, с любой работой могла справиться не хуже мужика. Красавицей не слыла.
Стесняясь высокого роста, она сутулилась и походила на цаплю, вечно ищущую что-то под ногами. И только тяжелая, пушистая коса была ее украшением.
Парни не обращали на неё внимания, а может, побаивались: - силой она обладала недюжинной. В работе от мужиков не отставала, а на сенокосе любого могла за пояс заткнуть. Казалось, ей неведома усталость. Младшие сестры одна за другой вышли замуж, а к ней не сватались. Устя давно и на вечеринки перестала бегать, примирилась с долей старой девы. Но стала неразговорчивой, угрюмой. Давно в хуторе не слышали ее голоса, забыли, как пела она когда-то сильным, красивым голосом.
Счастье пришло, нежданно-негаданно. Заканчивалась жатва. Устя лошадьми возила с поля зерно. Набросав на телегу мешки с пшеницей, она повезла их в соседний хутор, на мельницу. Несмотря на ранний час, солнце припекало, над степью проносились жаворонки. Непонятная тревога теснила грудь. Вдоль дороги тянулись поля, на которых шла горячая работа. Впереди, на обочине дороги, Устя обратила внимание на парней, о чём-то горячо споривших. Глазами выхватила из толпы высокого, чернобрового парня. Ей показалось, что и он с любопытством взглянул на приближающуюся возницу. Щеки ее вдруг заалели, она машинально поправила белый платок на голове.
И надо ж такому случиться! У телеги сорвалось колесо и покатилось под ноги парней. Лошади забеспокоились, остановились, телега накренилась. От дружного хохота хлопцев Устинья растерялась еще больше. Потом почувствовала злость на парней за насмешки, взяла себя в руки. Легко спрыгнула, подошла к ребятам. Колесо к ней подтолкнул тот самый чернявый. Встретившись с ним взглядом, она почувствовала, как охватило её жаром. Молча пошла к телеге. Смех стих, но Устя чувствовала на себе любопытные взгляды. Присев на корточки, легко подперла плечом телегу и поставила колесо на место. Закрепив его на оси, также легко взобралась на телегу и погнала лошадей...
Удаляясь, продолжала чувствовать на себе удивлённые взгляды. Отъехав с версту, Устя громко, по бабьи, зарыдала. Плакала долго, размазывая слёзы по запыленному, с крупными, но правильными чертами, лицу.
А через месяц тот самый чернявый красавец с Мельничного хутора – казак Степан Кузнецов засватал её. Успел разглядеть он в сильной и ловкой девушке то, чего не хотели или не могли видеть хуторские парни.
Через год Устинья родила мальчика, такого же чернявого и красивого, как и Степан. Она расцвела, похорошела, перестала сутулиться. И теперь, когда стройная, грациозная, она проплывала по улице, казаки невольно оборачивались ей вслед. Почти каждый год дарила она мужу по чернявому хлопчику. Шестеро сыновей было у нее со Степаном, а дочки так и не дождались. Но не очень, правда, сокрушались, любуясь крепкими, ладно сложенными сыновьями.
Устинья со Степаном первыми вступили в колхоз, первыми потянулись к свету новой жизни. Но недолгим было их счастье. Оборвалось оно также неожиданно, как и пришло. Кулацкая пуля достала Степана у самого его дома. Раскинув руки, словно обнимая землю на прощанье, лежал Степан у плетня, в двух шагах от калитки. Но огонь любви не угас и после смерти мужа. Сохранила она его на всю жизнь, согревая своих детей, мать Степана.
От стука в окно Устинья вздрогнула. До неё плохо доходили слова с улицы:
- Бабушка! Квас неси, квас!..
За нахлынувшими воспоминаниями она и забыла, зачем шла в дом. А этот стук напомнил ей прошлое.
Вот так же, в одну из январских ночей 1942 года в окно постучали. Кто бы это мог быть? В хуторе были немцы. Приподняв край занавески, осторожно выглянула она в окно. И увидела красноармейцев. Сердце у нее сжалось, ей померещился за окном один из ее сыновей:
- Сынок! Ванечка! Вернулся, родной!
- Мать, открой, скорей, слышишь! - голос был хриплый, усталый.
Вскрикнув, Устя метнулась в сени, отдёрнув засов, распахнула дверь. Торопливо подхватила раненого, помогла занести в комнату. И тут же вернулась, выглянув, крепко заперла дверь. Как бы кто не увидел! Донесут - смерть всем. При слабом свете свечки она разглядела на гимнастёрке раненого звездочки.
- Слышь, мать, спрячь лейтенанта. Ранило его в разведке. С ним нам не уйти. Спрячь его, сохрани родная.
Бойцы растворились в темноте, словно их и не было, только стон раненого подтвердил, что это был не сон. Как не помочь, у самой трое сыновей в разведроте. А этот лейтенант так напомнил ей одного из них.
Утром, посоветовавшись с матерью, Устя решилась идти в отряд к партизанам. Она давно была у них связной, а теперь шла к ним ради спасения раненого лейтенанта. Тепло одевшись, взяв корзинку с подмороженным картофелем, Устинья вышла из дома, не подозревая, что покидает его надолго. Несколько партизан отправившихся следующей ночью в хутор, вернулись с горькой вестью. Раненого лейтенанта и мать Степана забрало гестапо. Кто выдал их - Устя так и не узнала. Ничего не знала об их судьбе. И только весной, когда немцы оставили хутор, в окопе, за балкой, под тающим снегом хуторяне обнаружили тела лейтенанта Каримова и свекрови Устиньи. Спустя годы, стало известно, что их выдал местный полицай, давно влюбленный в Устинью и затаивший на неё обиду за то, что она не отвечала ему взаимностью, и сбежавший с немцами, навсегда покинув свой хутор, боясь расплаты засодеянное.
- Бабушка! Где же ты? - настойчивый голос внучки пробудил её от воспоминаний. - Идем, тебя все ждут!
- Вот и последнюю внучку замуж отдаю, - улыбнулась Устинья, и нежный свет заструился из ее глаз. - Хорошая свадьба вышла.
Она поднялась и поспешила на настойчивый зов внучки.