Настя готовила на кухне. Скоро должен вернуться муж, нужно успеть доварить борщ. Замужем она уже три года. Григорий парень хороший, она любит его. Детей у них пока не было. Хуторские девчата засматривались на него. Парень он видный, красивый, работящий. Жили ладно, дружно. Один недостаток, как выпьет, так изводит её своей ревностью. Так и сегодня, зашёл на кухню пытаясь обнять. Настя повела плечами, чтобы освободиться.
- Да не мешай мне, дай доварить.
- Ага, ты меня не любишь. – Гришку понесло.
- Нет, ты скажи мне, любишь или нет? Ну чего ты молчишь? Значит, не любишь? Да?
Он попытался опять обнять жену.
- Да уйди, не мешай. Пойди, проспись.
Мужчину это задело.
- Ты думаешь - я пьян? Нет, я не пьян, я хочу знать, ты любишь меня или нет. – И опять с ласками полез к жене.
Насте это надоело.
- Не люблю. Отстань. - Буркнула она, продолжая заниматься делами.
- Ах, так! Я всегда это знал. Ну что ж, пойду в гараж, оболью себя бензином и сгорю, раз ты меня не любишь. Так и знай!
Настя не обратила на слова мужа никакого внимания, продолжая хлопотать у плиты. Григорий вышел.
Закончив дела, она вышла во двор, позвать мужа обедать, но услышала душераздирающий крик, доносившийся из гаража. Она кинулась к двери, из которой выскочил Гришка. Голова его была объята огнём, он руками пытался сбить пламя, крича от боли и бегая по двору, но ветер раздувал огонь всё сильнее и сильнее, делая голову Григория похожей на факел. Она сдернула фартук, накинула на голову мужа, помогая затушить огонь.
- Ох, и дурачок же ты мой, что же ты наделал?!
- А ты меня любишь?- донёсся до неё слабеющий голос мужа.
- Ну конечно люблю. Зачем ты это сделал?
- Правда? Как хорошо!- и потерял сознание.
В местной больнице с ожогами не лечат. Отвезли Григория в городскую больницу, в ожоговый центр. Ожог был сильным, и требовалось специализированное лечение.
Настя приехала проведать мужа, но в реанимацию не пускали. Она обошла здание, как ей подсказали, со стороны, где находилась реанимация, прокричала его имя. Одно из окон второго этажа приоткрылось, и показалась забинтованная голова, а затем перебинтованные до локтей руки. Настя вздрогнула. Смотреть на любимого было больно и тяжело.
- Как ты, Гриша? Тебе очень больно? – сердце её сжалось.
- Да терпимо…
- А руки твои как?
- А что руки. Одна, доктор сказал, разработается, а вторую, наверное, отрежут. А так всё хорошо. Вот только проблема у меня – прос-аться не могу, мне бы огурчиков…
Но Настю меньше всего волновали его физиологические потребности. Больше всего её волновало здоровье мужа.
- Как отрежут? – испуганно вскрикнула она, удивляясь его спокойствию.
- Да не переживай ты, ведь всё хорошо. Ты мне огурчиков принеси, слышишь? Беда у меня.
- Гришань, а уши твои как, лицо? – Она не видела его лица, так как голова была полностью перевязана, лишь темнели прорези для глаз и рта.
- А что уши? Одно полностью сгорело, а второе так, слегка. Но доктор сказал, сделают пересадку и косметически все восстановят. Да всё хорошо! Не переживай. Ты мне только огурчиков принеси. Проблема у меня. А так всё хорошо, не волнуйся!
- Всё хорошо, всё хорошо… Руку отрежут, ухо сгорело, а ему всё хорошо: – думала Настя. А может и правда, всё хорошо? Ведь живой он остался, её непутёвый Гришка. Живой! А это самое главное. Выходит и правда - всё хорошо.
И она поспешила в магазин за огурчиками для мужа.