Однажды я полюбила. И мне хотелось умереть. Нет-нет, речь не о самоубийстве. Хотеть умереть, когда влюблен на всю жизнь — это не намерение. Это состояние, когда умереть хочется больше, чем жить, ну а жить — больше, чем умереть.
Я лежала на песке у озера. То, что казалось мне пляжем, было дном океана. Я лежала на песке вверх лицом. И смотрела в небо. Оно было голубым. А облака — белыми. "Небо — перевернутое море. — Думала я. — Облака — льдины. Я хочу утонуть в этой бездне. Но для этого нужно взлететь". И взлетела. Я взлетела высоко-высоко. Но не утонула. Я шмякнулась об айсберг. Айсберг оказался теплым и даже горячим, как любовь ко мне того, которого я любила.
Нет, я не сломалась. Но получила сотрясение сердца. Знаете, есть такая болезнь. Она не лечится. Она навсегда. Она не лечится даже морем. Это как землетрясение. После землетрясения уже никогда не бывает, как прежде. Если оно сильное. Мое сотрясение было очень сильным. Я умерла. Но я не умерла.
Вот море — это не земля и всё, что на ней. Даже после самого мощного шторма оно способно обрести прежнюю форму и вновь стать безмятежным.
У моря много красок. Как у неба. И как у любви. Она может к нам прийти. Может ворваться. Может радовать и может мучить. Может сделать вид, что покинула сердце. На самом же деле она останется и притаится. Мы можем с ней жить. Она может жить в нас. Мы можем в ней тонуть. В ней можно многое испытать. Но постичь — нет, не выйдет. Потому что это тоже бездна. И она поглотит кого угодно и что угодно. А на берегу, между тем, останутся загорать беспечные люди. Серфингисты будут без дела бродить в ожидании волн. И продолжат хранить молчание уставшие лодки. И всё будет так, как будто ничего не произошло.