Я все расскажу, я все донесу, я стукач, я доносчик, я предатель и выродок.
Долговязый нож, сострадательный дождь для тех, кто не хочет жить, кто боится за свои кости, для тех, кто молчит и решает проблемы, для тех, кто не хочет любить, не умеет жить, никогда не научится порядку. Как страшно, как стыдно ведь рисковать быть дураком, остаться в дураках. Лучше убивать самому и никаких проблем, быть, как все. Поучитесь у телевизора подытоживать воспоминания и размышления о самом себе. Будете с дурацкими рожами оправдывать повиновение. Повиновение превыше всего, падая на колени, помышляя о лучшем, расписывая любовь, сниться кому-то. Снится правительство. Снится детство. Снится любовь. Снится правительство, а правительству снимся мы – народ. Правительство во сне задает вопросы, а мы отвечаем правдиво и искренне, мы же ведь правильные и хорошие, это просто думают о нас плохое, а ведь на самом деле ничего нет, кроме порядка, никакой другой доли нет. Никакого крика, не надо раздражаться, надо поддержать. Никакой высшей доли у людей нету. Займемся организацией жизни. Ведь все одинаковы, ведь все равны. Время маленького человека. За перестройкой грядет время маленького человека, разочаровавшись в кумирах, поставить на пьедестал маленького человека, в синей шапочке, в нарукавниках, при галстуке, с надписью: Я такой же, как все! Это ли не новый идеал, наше незабытое старое, все по пьедесталам, всем по пьедесталу. Нам нужен порядок и Великая Россия, и твердое правительство. Время маленьких убийц, подпольных исполнителей власти, покорных, безответных, незрячих, тихих и хороших. Думающее правительство, покорные сограждане, покорные исполнители и Великая страна. Все наше счастье. Все мусор, все мы мусор. Лишь бы страна была Великой. Новая старая Родина. Кругом порядок, полный порядок, мертвым смех, мертвый смех, вопиющий расстрел, вопиющий суицид всеобщих маленьких людей. Покорных убиенных, добровольных самоубийц. Ведь ничего же большего нет, как стать незаменимым, как найти ответственное за все правительство, и стать самому сообществом, ведь нет глаз, рук и ног, есть только ответственное за все правительство, а нас нет, а все мы ничего не стоим без могучей России. Всеобщий хор. Всеобщая покорность, поголовная покорность. Мы же ничего не стоим, мы же дерьмо.
Не сметь, по причине ошибок, предатели, исправление. Образумившиеся и восстановленные для дела. Пущен на дело. Пригодились восстановившиеся для пользы. Не смеющие, на посильную работу. Не смея по причине ошибок, не смея жить, любить, плакать, иметь руки, ноги, глаза. Сданные на посильную работу по причине ошибок. За добровольно – сдающиеся на посильную работу.
С чего же начинается Родина. Маленькие чувства и бытовые проблемы. Это всего лишь бытовые сцены, во всеобщем семейном счастье значения не имеют; такие мы все. В этом нет ничего высшего; так со всеми такое. Общество – мы, а правительство думает. Так со всеми; банальная страна, кого-то убили, кого-то посадили, всеобщая совесть, всеобщий самосуд. Круговая порука. Банальная жизнь, банального разрезания на части. Ничего великого нет в любви. Любовь на службе отечества. Плач по вернувшемуся солдату. Слезы радости и горе без слов. Поддержать порядок, стать как все. Все же живут, чтобы прожить так же, как в фильме. Испытать те же чувства, те же состояния, для всех одинаковые, разрешенные, не запрещенные, полезные отечеству. Прожить жизнь, испытав горе и радость по вернувшемуся с войны сыну. Горе по похороненным надеждам. Пережить всю гамму чувств, испить до дна полную чашу жизни. Радость, счастье – высшее благо на земле. Планируйте семьи, ведь все мы живем, почему бы другим не жить. Еще бы, мы все такие исключительные, все такие драгоценные, все неповторимые. Разве можно пожертвовать этим счастьем жить. Ведь все нам в наслаждение, все смешно, все оправдается, все оправдаем, все примем, все пожрем; все постные шуточки сальные и пошлые. Просто кто-то не захотел смеяться, кто-то не захотел жить.
Вот и кончились праздники. Остался один-одинешенек и цены лезут вверх, а все вы также говорите о своих квартирах, также желаете жить, говорите о хлебе и деньгах, об упразднении власти, о работе и о начальстве, и о том, что раньше было лучше. В этом все ваше счастье. Весь ваш смрад, о президенте и о выборах, о квартирах и ценах, о будущем и об армии, которая вам грозит. Страх и желание, чтобы было пожестче, посправедливее, по всем законам. И это вкупе называете свободой. Всю эту грязь, ложь и стыд, и страх, что отберут, называете справедливым счастьем быть свободным.
Нет будущего, есть только настоящее, не дольше суставной боли. Будущее есть для старушек и выживших из ума стариков, идущих голосовать на выборы. Им то что, уж казалось бы. У них есть будущее. У их внуков есть будущее. У тех, кого убьют сегодня на улице, есть будущее. Живая плоть, однако же, грезит о будущем. У них есть прекрасная страна, надо сделать еще лучше, еще богаче, еще прекрасней. Могучей, великой… ведь все друг за другом, все друг за друга, ничего личного, все общее, все на пользу, все для народа, все на людях. Все для кого-то; для знакомых и друзей, для соседей, для бабушек и дедушек. Чтобы кто-то говорил, чтобы вспомнили. Ведь без этого нельзя никак, незачем жить ведь иначе. Для них родился, для коллектива. Нам нужна роскошная жизнь. Захотелось красивой жизни, чтобы все было красиво, сверкало, как пьедестал на площади. А никому не приходило в голову, что все дело личное и никто никому не указ, и ни для кого это не делается, как лично для себя, для своей башки, и никто этому помешать не может, кроме хороших и верных товарищей, жрущих, пьющих и живущих, хоть им что. У них есть будущее, а у меня есть Я и: они-то зачем живут, вы-то все зачем живете? Вопросом на вопрос. Они-то зачем? Набитый автобус. Ими набитый автобус, или они собою набили автобус. Едут по делам. Их дела набили вами автобус. Ничего личного. Отныне человек ничто. Ведь все мы для себя ничего не значим, что же мы можем значить для кого-то. Эксплуатировать чужую жалость, смаковать чужую зависимость. Прямо-таки для вас все это делается, так и вы делайте. Все для публики, для людей, напоказ. Ведь вы же трупы, ведь вас же нет, в вас нет ничего личного. У вас есть товарищи и работа, у вас есть дом, соседи и коллеги, у вас есть чувства и лица, у вас есть время, чтобы писать, у вас есть время, чтобы говорить, чтобы обдумать, понять и разобраться со всеми вами. Подумать, как продать себя подороже, за большие деньги, за нашу славную Родину. У них есть воспоминания о славном времени, прошлом хорошем времени, о том, чего не было, что прошло, как мусор, как плевки, как дерьмо! То, от чего ничего не осталось, кроме воспоминаний, пустых, никому не нужное дерьмо. Хранилища, их головы – хранилища мусора и отходов. Их память, светлая память о том, как больше никогда не будет, никому не нужно, кроме них самих, утешать себя самих. Их прошлые времена, которые никогда не повторятся, не вернутся. Хранить традиции, убивая сегодняшний день, сегодняшний страх вечной преемственностью поколений. Убивая живых, ради мертвецов, ради трупов убивать то, что существует реально. Ведь все надо высказать словами, выстроить во фразы и жить дальше. Ведь никто никогда не жил… У нас есть время порассуждать о жизни. Обязательно ведь все надо для кого-то делать, будто жизнь не есть личное дело, а смерть – неприятие всех. Есть здесь, сегодня и сейчас.
Так уходите же служить государству, учиться ждать, надеяться и верить, и любить. Умерщвлять себя, не рисковать остаться живым, больше умереть. За вас отвечает правительство, отвечает за то, что так правильно, за то, что вы герои и делаете полезное дело, для всех незаменимое. Ваш голос окажется решающим. Они лишь научат вас молчать, надеяться и верить, и не жить. Зато это будет долго, зато вы выполните долг. Зато вы обеспечены посмертно, долго, бессмысленно и безжизненно, и заживо. Зато вы встретитесь вновь. Зато не надо умирать и много, много раз, и правильно. Так было, есть и будет. И я обеими руками «за».