Волны, под ветром, уходят в сторону линий
с неба.
Ты видишь за ними черты солнечной девы.
Невесты,
а может быть, просто, спутницы Феба -
играющей
струнами ветра ему напевы.
Плоскости в мире нет: ни дюйма, ни
строчки.
И горизонт по форме - прямая замкнутой
сути.
Даже внутри незаметной, чернильной
точки,
бьётся подобие сердца из пенной ртути.
Горы - упрямые жрицы, ревниво хранящие
берег.
Геройские судьбы влачат в одиночестве
грузно.
И тот, кто в ничтожную святость, пока еще
верит,
способен из капель собрать, перламутровых,
бусы.
Все слёзы людей постепенно стекаются
в море,
в котором от горя чужого рыбы немыми
стали
и если б подвластна была им своя же
воля,
они чешую б надели из ржавой стали.
В ней проще пойти на дно и там
раствориться,
не слыша, как ветер над морем стремглав
бушует,
и рыба мечтает от том - что она будет
птицей,
от этого, в жабрах у ней, кислород
ликует.
И небо становится ближе на четверть
века,
и облако, в плавниках, застревает
пряжей,
глаза покрывают у ней амальгамой
веки,
и горизонт, над водою, становится
глаже.