К осени 1849 на золотых россыпях Калифорнии собралось около 40 тысяч старателей, хотя еще год назад их было 6-7 тысяч.
Первое время золотоискатели были безраздельными хозяевами земли. Государственная власть фактически отсутствовала, и каждый был волен поступать с землей и скрытыми в ней богатствами как ему заблагорассудится, на собственный страх и риск. Историки зарегистрировали образцы первоначальных старательских заявок: «Я, Джон Смит из Миссури, владею этим участком. Захватчика пристрелю на месте!» В дальнейшем были заложены основы «старательской демократии», самоуправления поселенцев, продержавшегося первые бурные годы «золотой лихорадки».
В согласии с демократической традицией американских поселенцев-скваттеров, занимавших и распахивавших «свободные земли» на неосвоенных территориях США, первые калифорнийские старатели выработали трудовой кодекс владения и пользования приисками. Через несколько дней после заявки участок должен был уже носить следы произведенных работ, иначе права заявителя аннулировались. Размер предоставляемых участков ограничивался в зависимости от содержания золота в почве. Перепродажа участков затруднялась различными формальностями. Старательские кодексы недружелюбно относились к применению наемного труда, предоставлявшего преимущество богатому человеку, и воспрещали применять на разработках рабский труд или брать заявку на имя раба.
Из десятков тысяч людей прибывших в Калифорнию в 1849 году больше чем половине не было и тридцати. «Седая борода встречалась не чаще юбки», – вспоминал один из старателей.
Большинство рвалось в мелкие поселки, вырастающие там, где находили золото. «Мы нашли место удобное для плотины и отвода воды, подали заявку и быстро построили дом, чтобы спастись от проливных дождей, – записал в дневнике Уильям Свэйн. – Мы здесь как кумушки, копаемся на своем участке. Если на нем не будет золота переберемся на другой… Золото здесь повсюду, и если хватит здоровья мы до него точно доберемся…».
Старательские станы и городки возникали на месте приисков и рудных месторождений. Их стабильность и благосостояние целиком зависели от содержания золота или серебра в почве. Никто не мог поручиться, что в одну прекрасную ночь при известии о новой богатой находке весь поселок не снимется и не перекочует на двадцать миль в сторону. Старатели группировались главным образом в горных районах к северу от Сан-Франциско – в бассейне реки Сакраменто, и к юго-востоку от Сан-Франциско – в округах Калаверас и Туолумна. Старатели изощряли свое остроумие, изобретая лихие названия для своих поселков: Логово Койота, Берлога Гризли, Бешенный Мул, Постельный Клоп, Берцовая Кость, Покерный Стол, Бар Убийцы, Яма с Виски, Белая Горячка, Отхожее Место, Рваная Рубаха, Ухарь, Наспор, Гоморра, Делириум Тременс, Держу Пари, Ослиная Лощина, Висельный Город и другие. Сами обитатели этих поселков также часто носили необыкновенные прозвища, данные шутки ради их собственными товарищами, или звались по имени города или штата, откуда прибыли: Теннесси, Кентукки, Алабама, Арканзас.
Примерно 2\3 «людей 49-го» были гражданами США, а 2\3 из них прибыли Новой Англии. В числе старателей «49-го» были рабы, свободные негры и даже индейцы чероки, изгнанные из Джорджии двадцать лет назад, когда на их земле нашли золото. Прочие прибыли из всех дыр и уголков мира. В калифорнии стало больше эмигрантов, чем в любой другой части США. «Мы перемешались в этой «Вавилонской башне»: французы, англичане, немцы, итальянцы чилийцы… Большинство говорит по-английски, хорошо ли, плохо ли…. Но рядом с тощими «янки» легко узнаются по одежде и языку другие. Вот вам толстый Джон Буль, китаец, индус, русский и местный калифорниец. Все как-то объясняются», – писал Висенте Пересе Росалес.
Одними из первых золотоискателей иностранцев, кому удалось разбогатеть в первый годы «лихорадки», был уроженец Кантона (старое европейское название города Гуанчжоу на юге Китая – И.К.) по имени Чам Мин. Он сколотил первоначальный капитал на промывке золота у лесопилки Саттера и написал об этом домой. Вскоре в Калифорнию ринулась масса его земляков. В 1852 китайцев прибыло туда уже 20 тысяч человек, в один из дней сразу 2 тысячи. «Как только нашли золото, китайцы написали отсюда своим в Китай, – писал историк Джек Чен, – и сообщили чудесную новость. Можно, мол, войдя в ручей в Калифорнии сразу найти золото». В районе Кантона в Китае ходило письмо Чам Мина, призывающее людей отправляться к «Золотой Горе» как тогда в Китае называли Калифорнию. «Американцы очень богатые люди. Эта хорошая страна без чиновников и солдат. Денег в Америке множество. Здесь рады китайцам и здесь хорошо их встречают», – писал Чам Мин в письме домой.
Повседневная жизнь старателя была сурова и требовала энергии и физической выдержки. Люди ютились в палатках, землянках, убогих хижинах. Старые ящики заменяли мебель. Одежда старателя – фланелевая или парусиновая рубаха и штаны, высокие сапоги, куртка, шейный платок и широкополая шляпа. Эта одежда служила старателю во всякую погоду и чинилась собственными силами. Пищу, старатели готовили себе сами. Она была грубой и однообразной. Медицинская помощь в большинстве случаев отсутствовала, и смертность была высокой.
Работа старателя на участке шла с утра до позднего вечера. В воскресенье старатель отдыхал, с утра стирал рубаху и одевался, возможно, щеголеватее. Затем он шел развлекаться, пил виски, играл в карты или в кости. Если была возможность потанцевать, шел танцевать, хотя бы за несколько миль, или же сидел в салуне, жевал табак и пел песни. Иногда приезжал бродячий театр или в соседнем городке, если дело происходило в мексиканском районе, устраивался бой быков, или ослепительный фанданго (испанский народный танец, исполняемый в паре под пение фанданго в сопровождении гитары и кастаньет – И.К.).
Золото рыли, работая по пояс в ледяной воде долгими часами. От крупинок золота, извлекаемых из тонны породы зависело будущее каждого. Удача в один момент могла избавить счастливчика от долгов и вывести его на новый жизненный уровень.
«Джордж поверь, – писал Свэйн брату, – старательство в горах собачья жизнь. Надо стать ишаком, чтобы таскать на себе грузы по кручам, которые Бог создал не для людей…. Труд старателей тяжек, монотонен и часто бесплоден. Все равно, что одновременно рыть канавы, насыпать дамбы, класть каменные стены, пахать и окучивать картошку».
Цены на приисках были бешеные. Фунт картошки стоил 1 доллар. За одно яйцо платили полдоллара, за бутылку рома отдавали 20 долларов. Джонн Саттер, загонял пшеницу голодным старателям по 36 долларов за баррель. В своей лавке мормон Сэм Бреннан делала по 2 тысячи долларов в день, меняя рабочий инструмент на золотой песок.
Среди хлынувших в Калифорнию поселенцев было немало преступных элементов. С первых же месяцев массовой иммиграции в старательской Калифорнии начались грабежи и убийства.
Тирвейт Брукс в своем калифорнийском дневнике рассказывает о действиях бандитской шайки, жертвой которой стал его товарищ. Инос Кристмен с содроганием записывает в первый же день по прибытии: «Рано утром возле нашей палатки обнаружили труп. Это не считается здесь поразительным...» – и немного дальше: «Вчера американец застрелил на улице другого американца, и это привлекло не более внимания, чем собачья драка».
Следует заметить, что в мужской компании старательских общин процветали буйные нравы. Каждый был вооружен, и человеческая жизнь недорого стоила. Игра и попойка нередко кончались стрельбой и поножовщиной. Повздорив, противники уславливались стрелять «при первой встрече» – практикуемая форма старательской дуэли.
Однако грабеж, конокрадство и «нечестное» убийство преследовались и карались старателями. На террор преступных элементов старательские общины ответили созданием чрезвычайных «комитетов бдительности» (vigilance committee). Эти полулегальные организации опирались на общественное мнение и, хотя порой расправлялись с невинными или кому-нибудь нежелательными людьми, сыграли известную роль в борьбе с преступностью.
Позже, когда старательские общины попали в зависимость от банков и капиталистов, «комитеты бдительности» выродились в суды Линча, действовавшие в обход закона, по указке предпринимателей и политических воротил.
Более регулярным органом управления и правосудия на первых порах, до введения государственных судебных учреждений, было общее собрание старательского стана или поселка. При разношерстности старателей в каждом поселке находился человек с юридическими познаниями, и процедура судебного процесса соблюдалась в возможно полной мере, хотя и с гротескными отклонениями.
Выдающимся политическим достижением «старательской демократии» было самоопределение Калифорнии в качестве нерабовладельческого штата. Пока южные плантаторы старались захватить Калифорнию в свои руки путем политических интриг в Конгрессе, калифорнийцы собрали конвенцию (съезд) в Монтерее, высказались против рабовладения и поставили плантаторскую партию перед фактом существования нового штата, запретившего рабство на своей территории.
В общегосударственном масштабе это не имело решающего значения. За допущение Калифорнии в союз в качестве нерабовладельческого штата правительство уплатило плантаторам новыми уступками. Следует добавить, что тот же съезд в Монтерее утвердил расовые ограничения в конституции Калифорнии. Избирательное право предоставлялось лишь белым поселенцам. Расовые предрассудки, преследование и истребление индейцев, дискриминация китайских иммигрантов и китайские погромы – эти грязные стороны «старательской демократии» считались нормой в Калифорнии того времени.
«Австралия прислала нам толпу бандитов, посвятивших себя исключительно грабежам и разбоям. Франция, желавшая избавиться от нескольких тысяч мошенников и продажных женщин, грузила их на корабли и отправляла их в Сан-Франциско. Китай заливал наши берега целыми толпами азиатов весьма вредных для морального и материального развития нашей страны. Но все эти беды были мелочью рядом с потоком юристов прибывающих из Миссури и других штатов США. Легализованные воры, рядящиеся в тогу закона, отбирали нашу землю, и без зазрения совести, воцарялись в наших домах, становясь могущественными», – отмечал Мариано Гваделупе Вальехо.
Калифорния «49-го» стала «сосудом греха». На россыпях возникали «игорные дома» в виде отдельных старательских палаток, простых, наспех склоченных хибарах или просто выставленные под деревом грубые дощатые столы. Старатели играли повсюду, потому что искали возможность избавиться от страха перед возможным невезением. Многие, раскинув карты, избавляли себя от изнурительного размахивания лопатами. Здесь одна счастливая или крапленая карта могла дать то, чего не могли дать грязные каньоны в жаркие и холодные месяцы, изматывавшие душу. Люди шли в эти шумные места на приисках за развлечением, за запретным плодом.
«Прошлой осенью я еще гордился старателями, – писал Свэйн, – меня поражала их честность, трезвость, но сегодня все они быстро деградировали, что доказывает мне необходимость религиозных запретов и влияния организованного нравственного общества. Пьянством здесь страдает большинство, ругань на каждом шагу, а игра идет с размахом неведомым истории. Разврат добрался до реки Федер, и некоторые парни из нашего каравана вовсю предаются ему, хотя дома они слыли благочестивыми христианами».
Характерной чертой быта в первые годы старательства было почти полное отсутствие женщин. Из небольшого числа женщин, прибывших с потоком старателей, значительный процент составляли проститутки. Они приехали, чтобы обогатиться за счет старателей, однако в исключительных бытовых условиях старательского поселка, в общине, где не было женщин, случалось, что проститутка не только паразитировала, но и ухаживала за больными, обшивала старателей и т. п. С ней не стыдились пройтись по главной улице, дружески поболтать, чего нем могли себе позволить эти же люди у себя дома, в старых атлантических штатах.
«Люди 49-го» становились в очередь к проституткам, появлявшимся в лагерях старателей всякий раз, когда кто-то находил много золота. Проститутки содержались в ужасных условиях, постоянно рисковали быть изнасилованными, и вообще они были жалкими. Среди них было много конченных наркоманок и алкоголичек, никак не вяжущихся с тем образом очаровательных блудниц созданных Галивудом. Самоубийство обычная для калифорнийской проститутки смерть. Это было жуткое существование на краю пропасти.
Порядочные женщины на россыпях появлялись весьма редко, но все же когда они там появлялись по каким-либо причинам, то «люди -49 го» могли стоять часами и глазеть на них. Таких женщин старатели называли «чудеса в юбках».
«Сегодня я впервые за полгода подошел близко к женщине. Чуть не упал в обморок», – описывал Свэйн свое впечатление после встречи с Лузиной Уилсон. Она и ее муж открыли на приисках общественную столовую, построили отель, а потом и банк, и таким образом, впервые годы «лихорадки» сколотили себе состояние.
«Даже на меня приходили просто посмотреть, минуя сорок миль через горы, – вспоминала Лузина Уилсон, – а я не была красавицей даже в лучшие мои дни».
Религия и ее служители не пользовались у старателей популярностью. Проповеди старатели посещали чаще всего для развлечения. Мессы служились чаще в игорных помещениях, где стояли столы для монте. «Иные бородатые парни грубой внешности зашли просто из любопытства, другие, аккуратнее одетые и благообразные, – послушать молитву. Одни были в белых сорочках, другие во фланелевых рубахах, но все лица носили независимое и гордое выражение, и у всех на поясе были револьверы и длинные ножи», – писал Инос Кристмен.
Значительно большей популярностью и авторитетом среди старателей пользовались профессиональные игроки, которых в старательском поселке объединяла со служителями религии странная привилегия ношения цилиндра. Помимо изысканного головного убора, они носили лакированные туфли и белоснежное белье. Их знали обитатели всех поселков, и хотя изредка на них обрушивалось негодование «выпотрошенных» ими старателей, самая деятельность игрока не считалась предосудительной. Игорные дома вместе с салунами и барами поглощали значительную долю заработков старателя. Сверкающие огнями и убранством, они были неотразимо притягательны.
Деньги не задерживались у старателей. Обычным средством коммерческого расчета служил золотой песок. Покупатель носил его с собой в кожаном мешочке. У каждого торговца имелись специальные весы. Золото было дешево. Инос Кристмен, купив вскоре по приезде одну картофелину за полдоллара, взволнованно записал в дневнике: «То, что дома мы сочли бы состоянием, здесь идет за карманные деньги». Самой мелкой денежной единицей был «дайм» (десять центов – И.К.).
«Люди 49-го» в большинстве своем не рассчитывали на то, чтобы засиживаться в Калифорнии. Они собирались скопить некоторую сумму денег и вернуться домой. В старательских поселках по этому поводу даже пели песню:
В Делби-Флете мы славно живем,
Мы золото ищем и скоро найдем,
Мы скоро найдем, карманы набьем,
А тогда прощай, Калифорния!
Однако практически судьба старателей складывалась иначе. Скопить нужную сумму оказывалось не так легко. Кроме того, старательство и связанный с ним порядок жизни привлекали многих. В старательской Калифорнии дышалось свободнее, чем в старых штатах. Окруженный известным уважением, хотя бы и не добившийся материального успеха, «человек 49-го» с неохотой думал о возвращении «на Восток», где он занимал обычно незавидное положение. Отъезд бесконечно откладывался, отношения со «Штатами» приобретали все более запутанный характер.
У Уильяма Свэйна дела на приисках не клеились. Он просидел всю холодную зиму на реке Федер в ветхой хижине. Весной они с напарником перебрались к плотине Фостера но не смогли работать потому что, таявшие снега превратили чистый ручей в ревущую грязную реку. «Пять месяцев дождь, – писал Свэйн, – четыре месяца паводок, и три месяца от жары еле двигаешься».
С каждым днем надежды таяли, и возрастал страх вернуться домой ни с чем. Многие старатели-неудачники наподобие Свэйна, хотели домой, но никак не могли решиться вернуться, не доказав, что им повезло. Неудачники самое типичное явление на Калифорнийских приисках. «Мои ожидания не оправдались, – писал Свэйн жене, – нам не везет, точнее по неопытности мы выбрали плохой участок. Все вложили в него, а он оказался пустышкой. Больше всего я сожалею о том, что должен здесь задержаться».
Свэйн не был дома уже больше года на момент когда писал это письмо. Путешествие через континент принесло ему всего 500 долларов. В ноябре 1850 года Свэйн бросил прииски и направился в Сан-Франциско, так как получил обнадеживающее письмо от брата, в котором тот утешал его, говоря, что все ждут его дома даже без гроша в кармане. Оплатив дорогу морем, Свэйн напоследок записал в дневнике: «С меня хватит Калифорнии, возвращаюсь домой самым быстрым путем».
К концу 1849 года в перенаселенных лагерях старателей росло напряжение. Американцы стали почему-то считать, что месторождения в Калифорнии принадлежат исключительно их нации, посему иностранцам к коим причислялись и бывшие мексиканские граждане, здесь не место. Причина тому все возрастающее количество золотоискателей и все меньшее количество добываемого россыпного золота. Все конкурировали за шанс быстро разбогатеть, и каждый стал обвинять каждого в своих неудачах.
В 1850 году американские старатели провели в Калифорнии закон облагающий налогом в размере 20 долларов всех старателей не граждан США, в результате чего тысячи иностранцев покинули золотые прииски, так как такой налог весьма сильно бил по карману.
Но эта норма не успокоила наглых «янки», их озлобление перекинулось на китайцев, и нарастало с каждым днем. Этот край золота стали сотрясать кровавые разборки. Когда китайцы заплатили налог и отказались бросить свои участки американцы стали прибегать к запугиванию. Они, поймав китайцев, отрубали им косички, жгли их хижины, били, грабили и убивали их.
Манеры и обычаи китайцев в Калифорнии вызывали презрение у американцев. Китайские старатели жили особняком, готовили свою пищу, по-своему молились, редко знали английский, и гражданство им не давали. Им доставались самые неудобные участки, но они добивались успеха, потому что вкалывали. У них были навыки и желание вкалывать. Они работали по воскресеньям, не принимали никакого участия в играх и развлечениях.
И даже, когда их изгоняли с разведанных мест на самые, казалось бы, безнадежные, заброшенные участки их там ждал успех, что еще больше озлобляло против них американцев.
В 1852 году ввиду конкуренции между американскими и китайскими старателями правительством Калифорнии был введен второй налог на иностранцев. Но и он не испугал трудолюбивых и смиренных китайцев. Доходы, поступавшие в казну Калифорнии от китайских старателей в период с 1850 по 1858 года, составляли половину от всех доходов этого штата.
К осени 1849 в Калифорнии возник первый настоящий крупный на Западе – город Сан-Франциско, в котором на момент начала «золотой лихорадки» проживало около 2 тыс. жителей. Это поселение и городом толком то и назвать было нельзя, обыкновенное захолустье, всего через год ставшее большим городом, население которого выросло до 35 тыс. человек.
Цена одного дома в городе всего за три года также возросла с 16 500 до 45 000 долларов. В городе царил дух авантюризма, и это была главная черта «золотого века» Сан-Франциско, когда каждому могло здорово повезти. Ходили истории о тех, кто начинал с нуля и достиг абсолютной власти. Люди пребывали во Фриско (Сан-Франциско) с сотней долларов в кармане и через пять лет, уже строили целые кварталы. Город в чистом виде демонстрировал, что такое американская мечта, втиснутая в несколько золотых лет.
Так, например, законодатель моды на джинсы и владелец знаменитого брэнда «Levi Strauss» Ливай (Лейба) Страус (произносится Стросс – И.К.) прибыл в Сан-Франциско с рулоном хлопковой ткани (парусины), которую думал продавать на палатки. Но оказалось, что для старательских палаток эта ткань не подходит и Стросс, по просьбе одного старателя сшил ему пару прочных штанов. Штаны так угодили своим качеством, что в вскоре все прииски стали носить штаны от Ливайса, а тот стал скупать парусину с брошенных в гавани кораблей и шить из нее свои знаменитые рабочие штаны.
Китаец Ван Ли открыл первую в Калифорнию фабрику-прачечную. Он брал пять долларов с дюжины рубах и сделал, таким образом, себе миллионы.
Джошуа Абрахам Нортон прибыл в Калифорнию с 40 тысячами долларов в кармане и слыл там богачом. Он быстро превратил их в четверть миллиона долларов ловкими инвестициями. Но цены упали и Нортон разорился. От потрясения он сошел с ума и стал провозглашать себя «императором Соединенных Штатов». Горожане его любили и не обижали. Когда он умер 30 тысяч жителей Фриско (Сан-Франциско) явились на его похороны.
Через десять лет население Калифорнии достигло четырехсот тысяч человек, в сорок раз больше того, которое населяло эту территорию в 1848 – 1849 годах. Золотодобыча США, оцениваемая к моменту открытия калифорнийского золота в десять миллионов долларов, к 1860 году перевалила за полмиллиарда долларов, составив огромное золотое накопление в руках северного предпринимательского капитала и федерального правительства. Большей частью золото, добытое в Калифорнии, осело в руках купцов и банкиров, юристов, владельцев транспортных контор, салунов, то есть тех, кто обслуживал старателей.
За несколько лет все рассыпное золото в Калифорнии было добыто, а то, что оставалось, добыть старательским ломом, лопатой и лотком не представлялось более возможным, ибо оно было сокрыто глубоко в недрах земли. Поэтому золотые прииски Калифорнии вскоре скупили инвесторы и начали создавать предприятия, а на работу нанимать тех же одиночек старателей за недельную плату.
Гнавшиеся за мечтой «люди-49-го» покидали Калифорнию в расстроенных чувствах, хотя еще долго некоторые из них разбивали бивуаки у рек на пути в Калифорнию и там мыли речной песок в надежде поймать удачу за хвост. Другие подавались в Айдахо, Орегон, Нью-Мексико и Аризону, где также имелись запасы золота.
Джон Саттер ожидал что «золотая лихорадка» обогатит его, но она его разорила. Земли Саттера захватывали кредиторы, и от отчаяния он стал сильно пить, потом кто-то сжег его дом, и он вынужден был уехать на Восток, где годами досаждал Белый Дом, чтобы правительство выплатило ему компенсацию согласно иску за пользование землей, на которой было найдено золото. Умер Саттер в Пенсильвании, так и не дождавшись решения Конгресса. Его злосчастная лесопилка по иронии судьбы досталась в собственность бывшей чернокожей рабыне по имени Нэнси Гутч, которая получила свободу в то время, когда Калифорния вошла в состав США. Гутч работала на приисках прачкой и поварихой и, скопив некоторую сумму денег, выкупила свой дом в Миссури, а также купила свободу своему сыну и его жене, ну а потом прибрала к рукам с молотка лесопилку Саттера на берегу Америкэн-Ривер.
«Лихорадка» пагубно отразилась на жизни калифорнийских индейцев, которые не могли прокормить себя, поскольку поток переселенцев разрушил их традиционный уклад. Животные, на которых охотились калифорнийские племена ушли, или были истреблены потоком золотоискателей. Калифорнийский закон объявил индейца бродягой и позволил обращать его в рабство на четыре месяца. Этим без зазрения совести пользовались белое население Калифорнии, заставляя индейских детей работать на них до восемнадцати лет. Белые отлавливали индейцев в горах, где те находили убежище, а потом продавали их за пятьдесят долларов. Дискриминация индейцев просматривалась везде. «Если индейцам когда-нибудь и платили честно за работу, – писал один из старателей, – то я лично об это не слыхал». Индейцам запрещалось отстаивать свои права в суде, так как по закону, им не разрешалось свидетельствовать в пользу или против белого человека. «Старатели иногда поступают с индейцами крайне жестоко, – отмечал Уильям Свэйн. – Я знаю такие случаи, которые бы заставили гуманиста сначала рыдать, а потом и отречься от своей расы».
Индейцы Калифорнии продолжали гибнуть от болезней случайно занесенными белыми людьми, но больше всего их уничтожали умышленно. Тех, кто прятался, разыскивали в стогах сена и топорами раскраивали головы. Истребителям индейцев выплачивали деньги за их скальпы. Зачастую, если белый человек случайно сталкивался с индейским мужчиной, то просто хладнокровно его пристреливал, а его жену или дочь насиловал.
За жестокость по отношению к индейцу, белые абсолютно не несли ни какой ответственности.
До 1849 года в Калифорнии проживало около 150 тысяч индейцев, а к 1870 их осталось менее 30 тысяч. Это было время самого массового истребления индейцев в истории Америки.
«Золотая лихорадка» стала бедствием для равнинных индейцев. Холера, завезенная караванами «людей 49-го» убила половину северных шайенов. Конкуренция за исчезающую дичь, а точнее бизонов, обострила противоречия между племенами. Это было время невообразимого хаоса на равнинах.
Перед американским правительством встала задача взять ситуацию под контроль, но оно сумело сделать, так, что только намного ее ухудшило, и тому свидетельство мирный договор 1851 года подписанный между США и частью представителей равнинных племен в форту Ларами.
Правительство предложило индейцам помощь в размере 50 тысяч долларов сроком на пятьдесят лет, взамен того, чтобы они прекратили нападения на караваны переселенцев, идущих на Запад, и не мешали армии строить форты на их землях. Каждому племени по условиям договора отводилась определенная территория. Американские миротворцы наивно полагали, что правильно определили территории, на которых должны были проживать равнинные племена. Однако у индейцев Равнин не было такого понимания территории, как это понимали белые, расчерчивая на картах линии, которые индейцам пересекать запрещалось. Индейцы в этом видели лицемерие, и ответно заявляли: «Когда вам (американцам – И.К.) нужна земля вы прогоняете индейцев, мы делаем тоже, и у вас не больше прав указывать нам, где нам жить, чем у нас указывать вам».
Договор, подписанный в форту Ларами в 1851 году просуществовал недолго, и был нарушен в 1854 инцидентом, вошедшим в историю под названием «Резня Граттана.
Историки, подводя итоги старательского периода в освоении и развитии Калифорнии, приходят к выводу, что вопреки полуфантастическим легендам старателей и рекламным заверениям американской печати из трудового люда разбогатели в годы «золотой лихорадки» лишь считанные единицы. Неслыханные цены на предметы первой необходимости быстро съедали намытый старателями золотой песок. Бары и игорные дома брали свою дань со счастливчиков. После того счастливой находки следовали недели и месяцы неудач. Сколь ни парадоксально это звучит, тысячные состояния тех лет в Калифорнии были нажиты вовсе не на добыче золота, а главным образом на спекуляции земельной собственностью и продовольствием.
Миллионные состояния калифорнийских золотопромышленников возникали позже, когда добыча золота полностью или почти полностью перешла из рук старателей в руки предпринимательского капитала. Это было неизбежным следствием развития производительных сил страны в условиях капиталистических отношений.
Старательские методы добычи драгоценных металлов были примитивны. Золото в Калифорнии находили в самородках, в виде золотого песка в руслах бегущих или высохших потоков и, наконец, в породе. Первые старатели мыли золотоносную землю в тазах и в лотках. Следующим этапом в технике старателей, связанным уже с артельной разработкой, была люлька, деревянные ясли с просеивающим приспособлением и системой водоносных желобов. Правда, к 1852 году с помощью люлек старатели добыли золота более чем на восемьдесят миллионов, но начиная с этого года при тех же и даже больших трудовых затратах добыча стала неуклонно снижаться. Огромные потери при старательских методах добычи не позволяли использовать полностью даже поверхностные залежи золота. Для разработки золота в горной породе они вообще были непригодны.
«Старательство, как мне кажется, идет к концу. В дальнейшем разработка золота будет производиться компаниями с солидным капиталом при помощи механического оборудования», – писал в дневнике Инос Кристмен, ставший в 1852 году совладельцем газеты в небольшом центре золотоискательского района.
Но в 1852 году старательство еще не исчерпало своих возможностей, и усиленно противостояло крупному акционерному капиталу, который пользуясь новейшими, усовершенствованными методами добычи и обогащения руды, постепенно завладевал всеми основными калифорнийскими разработками и в итоге к концу этого десятилетия вытеснил старателя за околицу приисков. Старатель стал занимать теперь второстепенное и подчиненное положение. Он либо шел на работу к предпринимателю, как это отмечалось выше, либо, сохраняя формальную самостоятельность, вынужден довольствоваться скромным заработком, не превышающим той платы, которую он может получить как рабочий по найму.
Нервный центр золотой промышленности к концу 50-х годов переместился из старательского поселка в банкирские конторы Сан-Франциско и даже Нью-Йорка.
«Старательская демократия» в Калифорнии при всем своем своеобразии была неотъемлемой частью американской демократии и была подчинена общим законам ее развития. Поступательный ход капиталистических отношений неминуемо приближал конец экономической независимости мелких собственников. В золотоносной Калифорнии этот процесс имел в некотором смысле показательные особенности. Добывая из земли золото, «люди 49-го» развязывали производительные силы капитализма с такой непостижимой быстротой, что не успели даже опомниться, как стали рабами капитала.
Историческая роль «людей 49-го» в освоении Дикого Запада, на мой взгляд, скорее заключается в том, что они были той движущей силой, посредством которой американская нация завершила свою экспансию на этой части континента, и приступила к его нещадной эксплуатации.
Библиография
Bancroft, Hubert Howe. History of California, Volume 23: 1843–1850. – San Francisco: The History Company, 1889. – Р. 32 – 34.
Brands H. W. The age of gold: the California Gold Rush and the new American dream. – New York, 2003. – P. 103–121
Cook, Sherburne F. The Conflict between the California Indian and White Civilization. – University of California Press, Berkeley, 1976.
Holliday, J. S. Rush for riches, gold fever and the making of California. – Oakland, California, Berkeley and Los Angeles: Oakland Museum of California and University of California Press, 1999. – Р. 60
Rawls, James J., Orsi, Richard J. A golden state: mining and economic development in Gold Rush California (California History Sesquicentennial Series, 2). – Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1999. – P. 187
Starr, Kevin. California: a history. – New York: The Modern Library, 2005. – P.80
Swain, William. Letter, written from «The Diggings» in California – интернет-ресурс
The Gold Rush of California: A Bibliography of Periodical Articles. – California State University, Stanislaus, 2002
Костян, И.С. Индейцы Калифорнии. – Минск: Право и экономика, 2011. – С. 139 –140
Саттер, Джонн. Дневники. – интернет-ресурс http://america-xix.org.ru/library/sutter-diary/
Старцев, А. Брет Гарт и калифорнийские золотоискатели. – Статья к изданию «Брет Гарт. Собрание сочинений в шести томах». – Правда, Москва, Т.1, 1966. – С. 3–25