"Я знаю одного члена, и надобно сказать, что он не один,
который разделяет свою жизнь на две главнейшие эпохи:
от рождения, с производством в первый офицерский чин,
и от вступления в Англицкий клуб после удачного брака"
Загвоздкин.
"Ни Войны, ни Мира,
а советы распустить,
взродив Земством
Англицкий клаб"
Солженитсын.
__________
Англицкие клубы были открыты Екатериной II: в 1770-м в столице, в 1772-м в первопрестольной, вслед за чем возпоследовало безсмысленное и безпощадное возстание покойного супруга ея Петра III под именем былинного русского богатыря Пугачёва, Омельяна Ивановича – защитника православного трудового крестьянства, старообрядного вольного казачества, иноверных башкир и калмык, горной и луговой черемисы. Никто теперь толком не скажет, что хотел Пётр III тогда, и что он замышлял десятью годами раньше, когда остановил Семилетнюю (или мировую, как её ещё называли) войну с Фридрихом II и почти одновременно ограничил своё царское самодержавие и величество; но совершенно очевидно, что никому пока не удалось открыть Немецкий клуб в 1763-м или закрыть Англицкий клуб в 1775-м и вряд ли уже удастся.
В 1798-м году сын покойного – Павел I – попробовал, таки, закрыть Московский Англицкий клуб и собрался, было, завершить новую мировую войну, подписав почётно мирный и союзный договор с Наполеоном, в чём усматривалась серьёзная антрагция на открытие Французского клуба взамен Англицкого. Но эти новые поползновения и самодержавия своевременно были ограничены старым надёжным способом лучшими людьми столицы (Петербурга Гоголя и Достоевского), где Англицкий клуб продолжал действовать. Вслед за тем и Московский клуб возобновил запрещённую деятельность и не прекращал её, с короткими перерывами, до 1918-го, т.е. почти до конца Первой мировой войны – но, на самом деле, уже третьей на нашей недоброй памяти, что можно подсчитать в предыдущих строках моего небольшого сочинения.
В спокойное реакционное царствие Николая I, казнившего лучших из декабристов, известных свободолюбием отцов (при Павле I) и дедов (при Петре III), Англицкие клубы открывались также и в губерниях. Однако, хоть в те времена англицкие гентлманы были первыми мастерами на всём свете, а наши люди супротив них ничего делать не хотели, язык их мало был распространён в сухопутной Европе от Ламанча до Урала. Международным языком европейской дипломатии до Венского конгресса (и на самом конгрессе, но никак не позже) был французский обходительный язык, во что теперь трудно даже поверить, но ещё ранее этого Екатерина II рекомендовала русским, прусским, австрийским, английским и разным прочим дипломатам общаться на этом языке дипломатического общения, заведённом всеми просвещёнными дворами Европы (см. "Историю дипломатии в трёх томах"), отчего даже магометанский Турецкий посол – хоть и самый больной человек Европы – прилагал дипломатические усилия.
По указанной причине англицкую речь в Петербургском Англицком клубе слышали только от англицских полномочных послов, а в Московском не слышали никогда или, если и слышали, то только от англицких гроссагентов, чего тоже нельзя исключать из почётного списка гостей первопрестольной. Уставная фраза "Господа, а не поехать ли вашим высоким благородиям к цыганам?", означавшая, что караул днесь устал и заведение закрывает, звучала в клубах по-французски (в Петербурге Гоголя и Достоевского), или по-русски (в Москве), или на языке жестикулярного сообщения с заимствованиями из трёх основных разговорных диалектов (в глухой провинции и у моря). После этого, действительно, почти все благородия отъезжали, а у оставшихся доигрывать незавершённые партии в вист служащие просили, сложным пафосом, деньги (штрафные – ассигнациями, а мелочь – на чай). Натурально, принять более распространённый у нас и в европах французский разговорный язык в разряд официального языка Англицкого клуба было невозможно в виду возможных военных конфронтаций Российской Империи с Англией и Францией. Первое было непозволительно спецификацией клуба; второе было менее предосудительно, но нежелательно в виду вероятной русофобии в коалиции двух великих неконкурентных после Венского конгресса держав и всякой попутствующей мелочи пузатой, как это и случилась в Крымскую войну. Была, правда, попытка сделать официальным языком прусский восточный диалект, имевший и у нас некоторое хождение, но и он не прижился, поскольку у всех на памяти было недавнее засилье нормандщины в Петербургской Академии Педагогических Наук и Художеств Михайлы Ломоносова имени Первого Московского Университета.
Не стоит в простосердечии душевном верить сочинениям господ литераторов о чванстве в клубах мелкопоместных дворян, коллежских регистраторов, жандармских офицеров, карточных шулеров. Отказ в приёме знавали и более решпектабельные люди [в скобках приведены причины отказа]:
– литовский писатель Тадеус Венедиктович Булгарин [в противубританской кумпании Наполеоне Буонапартэ нашествовавший на Российскую Империю в чине капитана французской армии с Орденом Почётного Легиона от узурпатора в кумпанстве двунадесяти язык и осьмнадцати брюмер];
– немецкий министр Пётр Андреевич Клейнмихель [чрезвычайным фрактом без пардону льстивого скифо-сарматского азиата и самодержавно-крепостнического византийца графа Аракчеева назначенный ответственным за устроение расейских дорог и безответственным за состояния русских дураков];
– многие другие решпектабельные персоны по совокупности скандальных репутаций, одиозных фамилий, порочащих связей и пр.
Однако Александр Сергеевич Пушкин, Николай Васильевич Гоголь, Фёдор Михайлович Достоевский, Лев Николаевич Толстой, вся семья погрязших в славянофильстве Аксаковых, и многие-многие-многие другие заслуженно были членами Англицких клубов (не того, так другого).
Современная история Англицкого клуба возобновилась в 1996-м году от Р.Х. после выборов, когда стало очевидно, что возврата к богопротивному безбожию уже не будет, после 79-и лет полной бездеятельности, в продолжение которых только и случилось, в интересующей нас аспекции, что две российские столицы поменялись ролями; однако Петербург Гоголя и Достоевского получил менее почётный статут второй культурной столицы, чем отставная Москва при Романовых, именовавшаяся первопрестольной. Англицкий клуб в Петербурге более не возобновлялся, ввиду недостатка в нём достойных людей, выведенных по другим местечкам, тоже отнюдь не резиновым. В столичном же Англицком клубе новейшего времени первым почётным и бессменным старшиной был Юрий Михайлович Лужков до разоблачения его Леонидом Яковлевичем Гозманом – государевым топ-менегером и человеком казённым, но имеющим противуестественный взгляд. Вменил он в вину первому почётному старшине устаревшие (65-летней ещё давности) портреты Иосифа Грозного и преждевременные (до 2014-го от Р.Х.) поездки в Крым, чем и сокрушил Юрия Московского, получив за то почётное звание Леонида Таврического, по собственному признанию.
__________
Работа представляет пересказ одноименной статьи
http://ru.wikipedia.org/wiki/Английский_клуб
с добавлением собственных гештальт-инсинуаций.
__________
P.S. За минувшие 100-150-200-250-300, примерно, лет (с Николая II, Николая I, Павла I, Наполеона, Петра III, Петра II, Петра I, других самодержавных ограниченных лиц) проблема официального и титульного языков в однополярном и взаимозависимом Вестворлд-клабе разрешилась самым естественным образом вследствие нашего мастерского овладения боевым мастерством и обнаружения нами способностей к англицкому языку в мировом масштабе – у японцев, немцев, турок, французов, шведов и разных прочих, узнавших силу нашего англофильского цивилизующего воздействия.
P.P.S. В новой редакции пересказанной статьи уже отмечается, что и в Санкт-Петербурге (Гоголя и Достоевского) Англицкий клуб, таки, открылся (что только лишний раз доказывает мою чуткость в распознавании тенденций современной русской жизни).