Фанфик написан в соавторстве с Shiery.
***
«Мой Томми. Мой. МОЙ! О, Боже, невозможно… Неужели? Наконец-то? Мой?!»
Часы показывали пять утра, но все мысли Адама были заняты вовсе не появившимися в последнее время нарушениями сна, а всем этим прекрасным влюбленным бредом, крутящимся в его голове почти непрестанно – теперь. Теперь – это последние четыре или пять дней, прошедшие с того триумфального возвращения из Барселоны. Как бы ни была жизнь бывшего любимчика Голливуда богата на шоу различного калибра – что в жизни, что на сцене – но этот импровизированный «камин-аут» Томми обгонял их по важности и степени шокирования, оставляя далеко позади. Адам до сих пор с некоторым стыдом вспоминал, как застыл тогда столбом, боясь, что окончательно свихнулся – до зрительных и звуковых галлюцинаций. Это действительно ужасно осознавать, но неизвестно, чем бы закончился тот вечер для них с Томми, если бы половина игроков «Реала» не накинулась на своего защитника-лузера с воплями, всучив ему обе сумки и почти взашей выпнув догонять любимого мужчину.
«Любимого… моего любимого мужчину…» - от этих эпитетов, произносимых все еще только мысленно, у Адама вспыхивали щеки, кружилась голова и от счастья перехватывало дыхание. А тогда…
Дойдя до номера, они с Томми первым делом стиснули друг друга в таких тесных объятиях, что, казалось, у обоих затрещали ребра. В голове у Адама был полный сумбур, именно поэтому он не нашел ничего лучше, чем спросить – куда-то в белобрысую макушку, прихватывая губами мягкие волоски:
- Ты… но ты же… Я знаю, что ты не… Ты только для Росситы? Из-за нее? Или… Или?
До сих пор вспоминая этот свой «внезапный порыв», или лучше сказать – ВЕРХ ИДИОТИЗМА – Адам желал провалиться сквозь землю от стыда и осознания себя, как полного ничтожества. И только Томми – его замечательный, гениальный Томми – спас их тогда от… от чего-то страшного, наверняка.
- Ламберт, ты идиот! – почти простонал Рэтлифф, страдальчески морща лоб.
А в следующее мгновение вышеозначенного идиота хорошенько приложили спиной к дверному косяку и принялись целовать – так жадно, как будто Адам был фонтанчиком с питьевой водой, а Томми – измученным жаждой путником в пустыне.
Кстати – вот о чем действительно стоило серьезно подумать, так это о том, почему они до сих пор нормально не потрахались.
Адам повернулся на бок, подпер голову рукой и со счастливым выдохом уставился на самого дорогого человека во Вселенной. Лохматого. Зацелованного до неприличия. С цепочкой засосов разной степени багровости на шее и ключицах. До сих пор девственника.
«Чееееееерт! Ну, я не знаю, не знаю, не знаю почему! Я… мы не хотим торопиться. Да! Мы… дегустируем, мы… Я хочу его распробовать, как дорогое вино! Вот! Черт… чертчертчерт!»
На самом деле, у Адама не было ответа на этот вопрос. Он хотел Томми безумно – просто болезненно, аж страшно делалось – КАК. Но когда дело доходило до «главного», он…
«Я не хочу решать за него! Мы… нам и так хорошо! Я боюсь сделать ему больно! И… пусть он сам… Пусть созреет – окончательно!»
И Томми «зрел». Он так «зрел» каждые утро, вечер, а иногда и день – после обеда или дневной тренировки – что у них обоих уже мозоли скоро должны были появиться на ладонях и языках… везде, кроме «того самого места».
А еще эти придурки – их «товарищи по команде». Изверги.
- Так, Адам, мы не поняли: почему Томми так резво бегает?! Мы такую гениальную отмазу придумали для него на ближайшие пару дней - для Босса! И что – все зря?!
- Томасито, ты ничего не хочешь нам рассказать? Поделиться, так сказать, со своими близкими друзьями? Ай! Фак! Заберите от меня этого бешеного!..
Адам горестно вздохнул и погладил спящего сном младенца «Дэвил Чайлда» по щеке.
- Все у нас будет. Я тебе обещаю. Но это будет тогда, когда мы оба просто не сможем по-другому. Когда не останется ни вопросов, ни сомнений – ни одного. Будет. Не важно – здесь или… «там». Веришь мне?
Ресницы Томми неожиданно дрогнули, и на Адама уставились два еще немного сонных, но уже довольных и даже немного лукавых карих глаза.
- Да, - просто ответил Томми.
И от этого бесхитростного слова, произнесенного без всякого пафоса, по-будничному хрипловатым голосом, Адама захлестнуло очередной волной нежности и любви, на грани с обожанием. Кажется, сегодняшнее утро будет ничуть не хуже, чем предшествующие ему четыре или пять.
***
Эротическая мелодрама с элементами хоррора нон-стоп четыре дня и пятую ночь подряд – вот реальность, в которую с головой окунулся Томми Джо после своего незабвенного «камин-аута». Это «маленькое происшествие», как его назвал Большой Босс, когда очередной раз шпынял команду на предмет мотивации на грядущий финал, четко разделило жизнь Томми на «до того как» и «после». И если Моуриньо лишь вскользь заметил, что «всякие житейские мелочи, вроде вчерашнего маленького происшествия на стоянке, не заслуживают внимания и не должны отвлекать футболистов королевского клуба от их великой миссии – финальной битвы с Баварией», то сами футболисты, их фанаты и прочие пользователи интернета были совсем другого мнения. Внимания было до хрена и больше. Подробности личной жизни «Дэвил Чайлда» благодаря этой чертовой фурии - его бывшей типа «невесты» - в тот же вечер были выставлены на всеобщее обозрение в твиттере и в местных соцсетях. Слава богу, самому Томми было тогда не до того, но это вообще отдельная песня.
Зато к утру, когда Адам плескался в ванной, Томми обнаружил кучу сообщений в личке на одну тему, но совершенно разного содержания. Казалось, народ напрочь забыл про непростой матч с «Барсой», а вот без решения проблем сложной сексуальной ориентации форварда-янки просто спокойно спать не мог!
Как это часто бывает, все страждущие подробностей разделились на три лагеря. К поборникам морали и защитникам чести невинной сеньориты – как же, бедняжка пострадала от замаскированного пидора! - радостно примкнули все хейтеры «сумасшедшего Рэтлиффа». Их непримиримые противники – «Дэвил-Чайд-фанклуб» - укрепили свои позиции за счет активно сочувствующих им теперь защитников геев. А третий, самый многочисленный лагерь составлял народ, собравшийся просто поржать, постебаться с тех и других, обсосать новости и поесть попкорн с пивом, глядя на все это непотребство.
Волосы «этого голубого козла Рэтлиффа» и так со сна стояли дыбом, а теперь ещё и сами по себе зашевелились после прочтенных по диагонали откровений «поруганной несчастной девушки, светлую любовь которой на глазах у толпы растоптал гнусный извращенец-янки».
- Охуеть… - слов других не нашлось, потому что фантазия «несчастной» Роситы дала бы фору голливудским сценаристам. Все грехи Томми приобрели, наконец, законченный и фундаментальный вид и давали ему прекрасную рекомендацию на лучшее место в аду в непревзойденной компании растлителей и извращенцев всех времен и народов. Досталось и Адаму, но гораздо меньше, чем ожидалось – оскорбленная испанка в пылу страстей просто не отразила, что именно он тот самый парень Томми Джо. И это невероятно грело душу, хотя вряд ли заблуждение Роси продлится долго – те же фаны-«дьяволята» скоро донесут прекрасную новость до её запудренных мозгов. Ожесточенные споры о том, успели ли геи-янки совратить весь королевский клуб, и отразится ли такая голубизна части «сливочных» на их игре, заставила Томми захлопнуть ноутбук и отбросить айфон подальше. Он не удивится, если половина крэев устроит тотализатор по этому поводу.
Вот теперь появилась ещё одна причина выиграть чертов финал и доказать всем и прежде всего себе, что они могут жить как хотят и где хотят, а несогласные пусть сосут.
Любимое чудо, как раз вышедшее из ванны, примирило бы его с любой реальностью, главное, чтобы оно на него также горячо смотрело и также… хотело как сейчас… Фаак!
Тому, что с ним творится в такие моменты, просто не существует точного определения. Нет таких слов, или он, Томми, их не знает. Химия ли, физика, гипноз или магия творили это нечто между ними - непонятно. Зато становилось очень ясно, что, если Адам не прикоснется, не обнимет, не поцелует, не прижмет что есть силы, не полюбит "вот-прям-щас", то Томми сойдет с ума, развалится на куски или тотчас сгорит на месте. Как-то так, и вместе с тем, все гораздо проще.
Проще и легче не задумываясь сделать шаг вперед, обнять и будь что будет! Что они и делали при любой возможности с того самого вечера, когда казалось, что все может пойти не так. Все эти сомнения - Адам имел на них право, если честно, но вот Томми вряд ли смог бы пережить их второй раз.
Тогда он жутко испугался, но ещё больше разозлился – на него, на себя, на их тараканов. Объяснять ничего не стал, да и не смог бы – просто сделал то, что больше всего хотел – присосался к Ламберту что есть сил и послал к чертям все остальное. О, он тогда был готов на все, не сходя с места и не доходя до кровати. Но его парень – о, черт! – решил немного иначе, и все было не менее жарко, незабываемо и прекрасно, Томми стонал от удовольствия и рвался доставить его в ответ. У него не всегда получалось сделать это также красиво и мастерски, что немного напрягало, но Адам счастливо улыбался, тянулся к нему, и все начиналось снова… Их горячее безумие. Кайф.
Однако кое в чем Адам не торопился, не доводил до, так сказать, логического конца. Сначала Томми испытывал даже некоторое облегчение – задница осталась цела! – потом, недоумение, а затем и нетерпение – блин, ну давай уже, а? В некоторые моменты он готов был сам или трахнуть любимого друга, или жестко ему намекнуть, но все же победило понимание, что Адам просто его бережет, не торопит, дает привыкнуть или дозреть.
Ха, Томми дозрел буквально к концу следующего дня. И дело совсем не в подколках озабоченных придурков-друзей, которые проблемы в сексуальной жизни «сладкой парочки янки» считали чуть ли не своими личными и лезли с советами и рекомендациями. Сначала Томми психовал, краснел и рвался бить наглые морды, а потом, после разговора с Нандо, чуть-чуть успокоился и стал просто язвить в ответ.
- Томми, не дури, почти все парни на вашей стороне, а остальным и дела нет до этого – главное, чтобы на игре и результате не отражалось. Просто по вам все видно, особенно, если знать, куда смотреть, - Торрес понимающе улыбнулся, приобняв Томми за плечи. – А перед последним матчем между вами так искрило, что даже Жозе проняло. Да не бухти ты, дурачок!
- Ты не понимаешь, Эль-Ниньо, я же реально не гей, - ироничное хмыкание рядом отвлекло от наблюдения за Адамом, о чем-то спорящим в Рамосом и Икером на другом конце поля. - Просто он - мое единственное исключение. Да, абсолютно единственное.
- Ну, тогда вообще не парься - все обязательно получится, - засветился широкой улыбкой друг.
Дия позвонила вечером, после ужина, и Томми сразу же внутренне сжался, готовясь к любому повороту. С поводом звонка он не ошибся – волна слухов по сети, наконец, докатилась и до тихого Бербанка.
- Томми, объясни мне, пожалуйста, в том, что пишут, есть хоть доля правды? – после приветствия и обычных маминых вопросов о здоровье и делах.
- Хм… Мама, знаешь… Там правда только одно – у меня есть парень и это серьезно.
- Парень?.. – молчание в несколько гулких ударов сердца. – И кто он, если не секрет?.. Погоди… Серьезно… Адам?
- Да. Он, – моральных сил осталось только выдохнуть, глядя в упор на предмет разговора, тревожно застывший в дверях.
- И давно? Хотя, что это я… - было слышно, как тикают часы на их кухне в Бербанке. – Ну, эта Росита мне никогда не нравилась – у тебя, сынок, жуткий вкус… на женщин. Ладно, позвони мне перед вашим великим финалом, хорошо? И привет Адаму, - Томми мог поклясться, что слышит улыбку в ее голосе.
- Окей, передам!
Приветы и не только они друг другу передавали бурно и со вкусом, пока не кончили несколько раз. И хоть опять до «того самого» не дошло, Томми провалился в сон абсолютно счастливым и до неприличия зацелованным. Он вообще здесь спал удивительно хорошо. Чего не скажешь об Адаме – словно они поменялись ролями! Но уже дня три Томми тоже просыпался под утро и вслушивался в дыхание Адама – спит или опять бессонница?
Ага, сейчас вот точно не спит, ворочается и вздыхает. Черт.
Но неожиданно он чуть не подскочил – теплые пальцы легонько скользнули по щеке и замерли. Тихий, но вполне различимый шепот заставил полусонного Томми Джо ловить каждое слово.
«О, мой бог! Адам, какой же ты… Удивительно, как я раньше в тебя ТАК не влюбился?» - на самом деле поразительным было другое - почему это стало понятно только здесь?
- … Будет. Не важно – здесь или… «там». Веришь мне? – за эти слова и голос можно спокойно пережить сколько хочешь разборок с роситами и всей прочей нечистью.
- Да, - улыбнувшись краешками губ. Судорожный вдох и облегченный выдох в ответ красноречивее многих слов. Да ну их, эти слова. Сейчас их много не надо.
- Иди ко мне… – Томми притянул не менее лохматую, чем у него самого, голову к себе, смачно поцеловал… целовал… целовались… И как всегда еле вынырнули из того, что они называли «просто поцелуем».
У Томми все же проснулось не только тело, но и совесть.
- Так, а теперь ты ложишься сюда, - смешки любимого чуда отвлекают, но Томми все равно умудрился уложить его к себе на грудь, прикрыть одеялом и обнять, - и спишь ещё как минимум час. А я прослежу!
- Томми, ты как заботливая женушка! – хихиканье под одеялом было очень заразительным. – Я в таких крепких объятьях не засну.
- Фак, что за жизнь – сплошные стрессы, все со мной спорят… - пальцы сами вплелись в спутанные темные волосы, поглаживали веснушки на голом плече. – Спи, давай. Нам силы нужны – ещё надо до Лондона добраться и немцев там разбить, - дыхание на его груди потихоньку успокаивалось, Ламберт, наконец, угомонил все свои конечности, обкрутив ими Томми. – А потом мы с тобой напьемся прямо из Кубка, ну когда отберем его у Рамоса с Роналду. И нафиг шампанское – будет вискарь! – и потом, Ламберт, ни куда ты не денешься, точно… иначе я сам… тебя…
«Будильник, ты мне снишься…»
***
И снова аэропорт. Мадридский «Барахас» стал для Адама уже почти таким же родным, как LAX «в прошлой жизни», и сейчас «железный янки» с удовольствием развалился в кресле в зале ожидания, вытянув длинные ноги и устроив голову на любимом костлявом плече.
Это было странно, но нынешней ночью… нынешним утром, если быть точным, он даже более-менее выспался, хотя на сон ему отвели не больше часа. Поцелуи до, поцелуи после… Адаму казалось, что во сне он тоже целовал Томми или позволял своему «дьяволенку» целовать себя, поэтому губы до сих пор немного саднило, что не мешало растягивать их в довольной сытой улыбке, следя из-под опущенных ресниц за оживленно переговаривающимися испанцами.
- Ламберт, на тебя смотреть про… приятно – сразу видно, что сметана была жирна, свежа и подана в достаточном количестве.
- Криш, пошел в жо…
- Нет, правда! – вот и второй балагур подоспел, как будто без него Роналду бы не справился. – Обе физиономии довольные, почти одинаково опухшие, и вообще, они у нас какие-то тихие, сегодня, не находишь?
- И не говори, Серхи, может, заболели?
- Ага, и я даже знаю, какому доктору им обоим не помешало бы показаться…
- Бля, ну что вы приебались?!
Адам не смог скрыть усмешку: сегодня у Томми не получалось злиться, и даже грязные ругательства, произнесенные безо всякой охоты, с ленцой, не могли скрыть в голосе мурчащих ноток удовольствия. Видя, как на «перепалку» начинают сбегаться остальные любопытные «сороки», Адам решил сменить тактику с защиты на нападение.
- А они завидуют, Детка, разве не видишь? У них-то явно сегодня утро не задалось. Нандо, чего это у тебя Серхио сегодня такой гиперактивный? Слишком хорошо выспался? Непорядок…
- Вот засранцы!
Лежать на плече «своего» парня, тереться макушкой о его шею, невзначай касаться пальцами его бедра и торжествующе поглядывать на всех вокруг – не об этом ли мечтал Адам… наверное, всю свою жизнь? Не скрываться, не отскакивать друг от друга, не пытаться придумать «алиби», не пожирать глазами издалека, а просто наслаждаться почти «законной» близостью. Это было едва ли не круче секса, во всяком случае, точно не менее желанным. И все же, когда объявили посадку на их рейс, Ламберт вздохнул с облегчением: поощренные завязавшейся «битвой остроумия», некоторые шутники слишком близко подобрались к таким темам, которые они с Томми пока не готовы были обсуждать не только с кем-либо, но и друг с другом.
- Слушай, чего они такие перевозбужденные сегодня? Нет, я понимаю, финал, все дела, но… Смотри, Икерито уже половину ногтей обглодал, Хабс ходит из угла в угол, как маятник, Рамос словно на иголках…
В очереди на посадку всеобщая нервозность, действительно, стала заметна невооруженным глазом. Даже Моуриньо казался внутренне взвинченным – если вообще существовало такое состояние, хотя у Жозе было возможно все что угодно. Оглядывая своих товарищей по команде, которые не могли устоять на месте, как будто впереди их ждал не стадион Уэмбли, а гладиаторский бой на выживание, Адам сконфуженно подумал о том, что в последние дни у него даже не было времени и желания погуглить информацию о сопернике, историю совместных матчей, прогнозы футбольных аналитиков…
- Ну, Бэйбибой, это ж ФИНАЛ. Всем хочется получить кубок, и особенно охота натянуть «Баварию». – Томми оказался более подкован в данном вопросе, хотя Адам не представлял, когда его «Дэвил Чайлд» успевал лазить в интернете. – Прикинь, в прошлом году мы продули полуфинал именно этим же «бюргерам», причем, продули из-за того что Серхи лоханулся и не забил пенальти. Но ты с ним лучше не говори об этом, как я понял, его все задолбали уже этим промахом… И вообще, «Реал» встречался с немцами туеву хучу раз, и в основном, как бы… эмм… не в нашу пользу.
Экскурс в историю клуба от «Дэвил-Китти» был занимательным, но в то же время еще и познавательным. Адам вдруг увидел ситуацию в другом свете, словно почувствовал вместе со своими новыми друзьями всю ответственность за результат грядущего матча, давящим грузом лежащую на их плечах. Действительно, черт возьми, проигрыш в финале ЛЧ – да еще той команде, которой уже продували важные матчи – будет если не катастрофой, то очень болезненным ударом по клубу… а может, и по карьере некоторых игроков, и не только…
- Не унывайте, амигос, мы их сделаем! В этот раз – сделаем, - подошедший сзади Алонсо обнял их обоих за плечи, стискивая в медвежьих дружеских объятьях.
Адам поймал вопросительный взгляд Томми Джо и постарался как можно увереннее улыбнуться в ответ. Конечно, сделаем, кто же сомневается! Вот только…
«Ты же помнишь, что наверняка случится, как только мы выиграем этот чертов кубок, да?» - взгляд прямо в карие глаза, полные нежности и… понимания. Да, его Котенок все отлично знал, но все же…
«Мы не можем их подвести?»
Вместо ответа Томми придвинулся ближе и уткнулся лбом в грудь Адама, осторожно обнимая его за талию.
Если задержать вдох, а потом выдохнуть очень медленно, становится немного менее больно…
«Я знаю, Малыш, мы все сделаем правильно».
- Аэропорт «Хитроу» приветствует вас…
- Фааааааккк… ну почему так быстро?!
Адам был совершенно согласен с жалобно скулящим другом, протирающим кулаками глаза: все-таки, измученные недосыпом организмы начали бастовать против жестокого обращения, и теперь двоим «бешеным янки» постоянно хотелось спать. По сравнению с остальными "сливочными", явно нервничающими и слегка дерганными, Адам с Томми выглядели, по меньшей мере, странно.
- Сейчас… приедем в отель и…
- В отеле расселяемся быстро и без приключений. Даю час на все, и жду вас в конференц-зале на третьем этаже. Так же сегодня осмотр врача, персональные тренировки и вечерняя пробежка по полю – чтобы завтра газон Уэмбли всем был как родной…
- Ептвоюмать… Никакой личной жизни…
Моуриньо иногда хотелось тюкнуть чем-нибудь тяжелым из-за угла, не из-за каких-либо личных обид, а просто ради пары часов действительно свободного времени. Но перед «супер-финалом» эта идея, увы, была напрочь лишена логики.
- Лааааадно… Но вечером мы ляжем спать пораньше. СПАТЬ, Китти, а не…
Насмешливый взгляд коньячных глаз разрушил все надежды Адама на здоровый сон, но зато подарил вполне определенное предвкушение, сопровождаемое даже легким возбуждением – и, черт возьми, это было гораздо приятнее, чем предаваться тоскливым мыслям о том, что случится «после».
Остаток дня в Лондоне пролетел быстро, благодаря наполеоновским планам Великого Жозе: на время всех этих разборов стратегии, тренировок, пробежек и личных разговоров с тренером Адам почти не думал ни про сон, ни про грядущую возможность провести еще одну ночь в объятьях любимого, желанного мужчины. Не думать получалось до самого вечернего душа.
«Может, сегодня?..» - мысль была непраздной, особенно учитывая, что при удачном исходе завтрашнего матча других «подходящих» ночей у них могло больше и не состояться. Но мнение Томми по-прежнему оставалось решающим, и давить – даже под таким предлогом – Адам не собирался. К тому же, завтра им обоим нужно было показать себя в наилучшей физической форме, а после «первого раза по-взрослому» это вряд ли возможно…
- Ну, как ты? Живой? Жозе сегодня словно с цепи сорвался, решил превратить нас в играющих роботов…
По правде говоря, Томми Джо выглядел не более уставшим, чем обычно, разве что… более взволнованным?
- Признайся, тебя заразили эти придурки, наши испанские друзья? – Адам лег рядом с другом, пытаясь шуткой и ласковыми прикосновениями снять напряжение с них обоих. – Эй, ну что случилось?
Адам не был готов ни к какому ответу, если честно, но вариант, выбранный Томми Джо, пришелся ему по душе: плавно перекатившись на бок, «притти-дэвил» вдруг оказался сверху, и с невероятно серьезным видом начал целовать своего бывшего босса, сразу глубоко проникая языком в приоткрывшийся от удивления рот. С этого момента из головы Адама вылетели все вопросы и опасения, оставив только одно: они не должны потерять голову и зайти слишком далеко.
- Томми… ох, Томми, черт…
Трущееся об него тело не остановилось ни на секунду даже тогда, когда руки Адама оказались под сползшими плавками, стискивая поджимающиеся от возбуждения ягодицы провокатора. В голове Ламберта шумело, мышцы выкручивало от желания, а маленький паршивец – его самый близкий друг во всех существующих параллельных реальностях – бесстыдно раздвигал ноги и низко стонал в поцелуй, как будто завтра ему не нужно было бегать по чертовому футбольному полю.
- Томми!.. Ну что ж ты… ФАК!
До полной потери мозгов оставалось совсем немного. Времени и сил на раздевание и кардинальную смену позы не осталось вовсе. Все, на что хватило самообладания Адама, это резко перевернуться, подмять вздрагивающего от желания Томми Джо под себя, задрав одно его колено чуть не к уху, и со всей дури всадить ему между ягодиц сразу два пальца по самое основание, тут же сгибая и находя «точку удовольствия». А потом ритмично двигать пальцами, дурея от горячей тесноты, оглохнув от вскриков и умоляющих стонов, вцепившись зубами в подставленное плечо и стараясь не думать о себе – не сейчас. И только когда Томми заорал и выгнулся, оросив живот Адама горячим семенем, у бывшего «поп-стар» нашлись силы хрипло выдохнуть в зацелованные губы:
- Считай… это был аванс…
У самого получилось кончить на удивление быстро – стоило только почувствовать чужую мокрую ладонь на напряженном члене - Томми даже не успел толком сделать ни одного движения. Сил на разговоры после этого очередного безумия тоже не осталось, но оба вымотанных горе-футболиста сочли это за благо. О чем говорить? О том, что они не смогут завтра проиграть «специально» - лишь бы остаться в этой прекрасной реальности? О том, что эта ночь, скорее всего, была последней? Или о том, может быть, что оказавшись «дома», вряд ли у них хватит смелости настолько открыто наслаждаться близостью друг друга? Все это они знали и так…
- Спи… Завтра… тяжелый день…
***
- Не знаю, Нандо! Чего ты прицепился? – Эль-Ниньо смущался, даже краснел, но продолжал настойчиво лезть Томми в душу. Хотя, надо сказать, что делал он это куда деликатнее, чем некоторые грубые мужланы типа Рамоса или Роналду. Коронная фраза сегодня «Бля, ну что вы приебались?!» не останавливала весельчаков, а наоборот скорее поощряла. Впрочем, Томми огрызался без прежней злости, и его ехидству не хватало огонька - в душе разве что ромашки не цвели! Хотелось тупо наслаждаться настоящим моментом и не думать о том, что будет завтра. «Завтра будет завтра, а сегодня мы…»
- Томми вы с Адамом оба выглядите слишком… Ээээ… Да, слишком спокойными и счастливыми для последнего дня перед ФИНАЛОМ! – Нандо чуть ли глаза не выпучил, выделяя последнее слово. Оно и понятно, грядущий матч нельзя сравнить с каким-либо другим – слишком многое поставлено на карту и для команды, и для них самих. – Вот нам и интересно…
- Хм, чувак, мы просто не хотим думать о завтрашнем Армагеддоне, хотя Жозе ни хрена не даст забыть – скоро плеваться ядом начнет! – попытка увести разговор в другую сторону была не плоха, но…
- Вот именно поэтому я и беспокоюсь, и не только я вообще-то. Если у вас… эээ… ночью - ну, ты меня понял, да? – короче, как ты завтра сможешь выкладываться на всю катушку? – в больших глазах реальная забота о Томми и его «бедной» заднице!
Томми расхохотался так, что остальные разом повернули к ним головы. Ему осталось только успокаивающе хлопнуть заботливого друга по плечу и вполне искренне заверить:
- О, не волнуйся с этим у меня все в порядке! А что, за Адама ТАК не переживают, да? – и так как вышеозначенный Адам уже вернулся к ним с двумя бутылками воды в руках, Нандо ответил только смущенной улыбкой.
- Держи, Китти, виски, к сожалению, на вынос не дают! – «шутник», счастливо улыбаясь, открыл бутылку и протянул Томми. Эх, от виски сейчас никто из них не отказался бы! – Ну что, идем? Посадку уже объявили, - недопитая бутылка перекочевала к Ламберту, который приговорил её в два счета и ловко отправил в урну.
Странно ловить себя на мысли, что все происходящее кажется привычным и само собой разумеющимся. Сидеть в самолете и автобусе в обнимку – доказано, что так спится гораздо лучше, делить один бутерброд на двоих - чисто по приколу, а не с голодухи, держаться за руки, когда типа никто не видит - ага, как же, все они видят, заразы любопытные… Да мало ли тут таких греющих душу вещей, недоступных в родной им реальности? Хотя чем больше Томми об этом думал, поглаживая ладонь Ламберта, уютно примостившуюся на его колене, тем больше сомневался, так уж невозможно это все и там? Может быть, просто мало хотели или слишком боялись последствий?
«Вот скоро и узнаем, блин», - дамоклов меч под названием «завтра» уже висел над ними, но поднимать голову так не хотелось. Лучше ещё немного побыть в уютном и родном «сегодня», ведь оно ещё пока длится.
Мысли и разговоры все равно возвращались к битве с немцами за пресловутый кубок, и, рассказывая Адаму особенности длительного противостояния «Реал» - «Бавария», Томми утвердился в своем желании на законных основаниях выпить из чертового трофея что-нибудь крутое. То есть вопрос, стараться или нет, даже не стоял – он, да и Адам тоже, наверняка сделают все, что могут и даже не могут. Другое дело, что будет после победы и как? С этим сложнее – иррационально хотелось остаться тут, где у них было вполне реальное будущее вместе. Но ведь и дома они вот уже сколько лет рядом… Вот именно, разница все-таки есть – здесь страх перед публичностью их отношений был в разы меньше, чем там. Здесь они оба плевали на все это дерьмо с высокой горы, а там после каждого шага навстречу обязательно следовал почти такой же шаг назад. Гребанные танцы на месте – так кому они нужны? Сможет ли он, вернувшись, снова продолжать показные игры?
«Нееееет, хорош, блин, трахать себе мозги!» - и внезапно серьезные размышления заменились обычными для любого мужика мыслями, о том, что трахаться страсть как хочется. Необычным нынче был объект вожделения и собственно способ… способы… О, фак!
Томми не придумал ничего лучшего, чем отвлечься любимым средством – залезть в свой айфон. Как-то незаметно затянуло в опальный в последние дни твиттер – ну интересно же, какая шедевральная гадость там ждет. Но этот кладезь человеческой мудрости сегодня удивлял как-то слабо – обычные подколки и неоригинальные угрозы от хейтеров плюс веселые картинки и мотиваторы от фанов. В принципе все верно – главное действо на всех фронтах начнется завтра. «Приятно» порадовала только Роси – как же без неё! – выложила пару его местных фоток, где он имел самый дерьмовый вид и прокомментировала: «Ты пожалеешь, чертов педик – завтра твою задницу ничто не спасет!»
Томми долго ещё вдумывался в глубокий сакральный смысл этого заявления – ох, Роси, ты даже не представляешь как права! – при любом раскладе его задница завтра пострадает, но очень хотелось, чтобы вариант был в их пользу.
От философских измышлений неожиданно спас Нил Ламберт – младшенький, в отличие от мирно спящего на томмином плече братца, был бодр и блистал остроумием в каждом твитте, количество которых вместе с содержанием наводило на мысли о наличии рядом приличной бутыли текилы или хорошего виски. Кстати, здешняя версия Нила устроилась даже круче, чем известная Томми Джо ранее – чувак написал какую-то крутую книженцию по политологии, которая внезапно стала бестселлером. «Ха, надо будет ему посоветовать… там, если вернемся… если…» О, да тут и в личке есть, что почитать от брательника.
«Привет, как там в Европе? Даешь им прикурить, парень?» - удержаться от ответа не получилось – уж больно смайлики были провокационными.
«Привет, бро. А, я смотрю, ты тут тоже зажигаешь! Не спится? »
Ответ пришел незамедлительно.
«Хы! А тебе как там спится – братец не мешает? Что совсем нет?) ;-Р» - вот же засранец! А ведь вполне приличный вопрос – не придерешься!
«Чувак, мне чертовски приятна твоя забота, но в последнее время нам реально как-то не до сна, да… Но мне нравится!))» - с этой семейкой можно не бояться оскандалиться – они всегда на стороне тех, кого считают своими, и Томми был невъебенно рад находиться в их числе.
Нил не задавал прямых вопросов, не обсасывал сплетни и не лез с советами – он просто писал «держитесь, ребята!» и «мы с папой хотим вашу «семейную» фотку с кубком в полный рост и без фотошопа!», что отдавалось теплом внутри.
Лондон оказался ближе, чем они думали – Томми только-только задремал, убаюканный новым альбомом DM, заслушанным «до дыр», как чертов «Хитроу» уже встретил их. В мозгу рефреном билась только одна мысль - добраться до отеля и забыть обо всем, что за пределами их номера, хотя бы до утра! Но разве с этой командой и их супер-тренером такое возможно? О, нет, даже не мечтайте! Марафон на выживание до самого вечера – даже за ужином от Жозе не было спасения. Не обошлось и без намеков про здоровый сон и обязательную бодрость духа и тела утром – все согласно покивали, но косились друг на друга очень двусмысленно.
А в долгожданном номере Томми начало потряхивать: и от «заразного» мандража насчет исхода матча, и на счет сегодняшних планов на вечер перед сном. Конечно же, Адам заметил, что не мудрено – у Томми стояло давно и прочно, и ничего с этим поделать нельзя, разве что…
Терпение лопнуло как-то неожиданно, буквально хоп – и Томми уже наваливается на любимого друга и без всякой пощады засасывает все, что попадает под ненасытные губы.
Бедра двигались сами, колени разъезжались шире, Томми дурел от запаха и вкуса, желая большего… всего целиком… в себе. От чего он стонет – от ответных страстных поцелуев, грозящих засосами, или от сильных ладоней на своей худой заднице? Или же и этого ему мало… мало… ещё!..
О-оххх! Внутри все ёкнуло – Адам теперь сверху, и это ощущалось самой правильной вещью за вечер. Томми совсем был не против задранных до ушей ног и пальцев, таранивших задницу – резко, сильно и нереально круто! Ток, бегущий по телу, стал потрясающим откровением, и он восхищенно мычал в жадный рот, пока очередной разряд не вышиб мозги вместе со спермой из содрогающегося тела.
- Это был аванс… - донеслось как из другого конца вселенной, и к нему снова вернулась совесть – он вспомнил, что не все в этой кровати такие же счастливые… пока!
Было немного стыдно, что рука дрожит, нащупывая «самое дорогое» на теле друга, но в следующие несколько секунд вся ерунда опять вылетела из головы – Томми ловил кайф от кайфа, даже глаза открыл, чтобы не упустить ни одной детали, запомнить…
В этот раз вопреки сложившейся тут традиции Адам заснул первым и уже сладко причмокивал во сне. Томми лежал у него на плече, время от времени поглядывая на надутые во сне губы и обнимая одной рукой поперек голой груди. Его самого так заботливо укутали, что выбираться из теплого кокона не было ни сил, ни желания. Роящиеся в голове мысли мешали уснуть, ворочаться он боялся – у Адама и так проблемы со сном – поэтому тихонько сопел и пытался отвлечься. Например, можно вспомнить весь состав команды соперника или самые острые моменты предыдущих финальных матчей. Но упрямый мозг сделал только два вывода – что завтрашняя игра будет изматывающей, и что Томми Рэтлифф очень привык жить вместе с Адамом Ламбертом. Первое оказалось не таким актуальным, Томми плюнул на все, позволив себе намного помечтать на вторую тему, и незаметно провалился в сон.
Утро началось с поцелуя и кофе, что было бы очень романтично, если бы не ранний подъем и трезвон обоих телефонов – все давно проснулись и нервничали. Адам был как всегда собран и серьезен, но глядя на Томми, почти все время улыбался – наверняка видок ещё тот!
А дальше все покатилось по отработанной схеме, где сеньор Моуриньо злобно дергал всех за ниточки. Добрых слов у тренера не нашлось ни для кого, даже Криш огребал за сонный вид, зато пафоса и нездорового энтузиазма было хоть отбавляй.
- Спать будете завтра, если конечно совесть позволит! Рэтлифф, за каждый последующий зевок по дополнительному кругу рысцой, и не надо меня сверлить глазами – на немцев так смотреть будешь! Может хоть это подействует?..
Сегодня всем было не до шуток – и так напряжены до передела. Даже Серхи, вопреки своему обыкновению, ободряюще похлопал Томми по плечу после разгона Большого Босса и ласково взъерошил волосы подошедшего Нандо.
- Эти гады точно будут брать на измор, так что держитесь, парни – вас повяжут плотно, - серьезное выражение лица Рамоса было таким же непривычным, как и сегодняшняя прическа самого «Томасито», о чем ему не раз было сказано. Можно подумать, зачесанные назад прилизанные волосы это что-то запредельное! Просто не успел ничего с ними сделать утром.
- Вы с Адамом тоже не лезьте на рожон, Серхи, - а вот Икер был в своем репертуаре, - а то опять попрете с судьей ругаться.
Адам мрачно кивнул, тревожно глянув на Томми – переживает за его хрупкую конституцию, блин. А Рамос все же ответил.
- Ну, мы постараемся быть в рамках этикета, сэр! Уже учим реверансы, гы-гы… - прилетевшие подзатыльники шутник встретил с улыбкой.
Свободного времени перед матчем оказалось катастрофически мало – Адама вызвали к докторам, а Томми на час заперся в ванной с очередным экспериментом. До общего сбора они с Ламбертом не виделись, поэтому Шеф при встрече ловил челюсть вместе с остальными: кораллово-красный ирокез и все цвета флага «Реала» в виде белых с синим полос по всей подбритой части головы. Произведенный эффект Томми понравился – пусть эта красота смоется за несколько раз, но зато прекрасно подняла настроение, как и напульсники с милыми черепушками и густо подведенные черным глаза.
- Вау! Истинный «Дьяволенок»!
- А то! Немцы будут в шоке, и от страха отдадут победу сами!
- Стопудово Котенок заслужил лакать свой виски из кубка!..
Но на деле все было не так эпично – яркого футбольного зрелища с феерическими голами и лихими комбинациями не наблюдалось весь первый тайм и даже больше. Томми знал, что очень многие финальные матчи часто неинтересные и скучные. Никто не хочет рисковать, и атакуют предельно осторожно.
Мяч без особого энтузиазма перекидывался с одной половины поля на другую, редко попадая в штрафную. Зато опекали их с Нандо до неприличия качественно, не говоря уже о Роналду, который предпринимал титанические попытки убежать от своих заботливых опекунов, ругаясь сквозь зубы. И был момент, когда это ему удалось - мяч полетел в ворота, но чертов вратарь был на месте.
Ноль - ноль, ни результата, ни удовольствия. Моуриньо в «антракте» не стал орать, а довольно спокойно – играя, впрочем, желваками - посоветовал больше рисковать и не терять мяч в центре. Адам просто обнял Томми за плечи и цедил мерзкую теплую воду рядом все оставшееся время перерыва.
При выходе на поле какой-то хмырь по фамилии Гомес – форвард, ясное дело – нагло лыбился Томми, показывая большой палец и пялясь ему на голову. Сам «Дэвил Чайлд» не понял прикола и тоже показал палец, правда, средний. «Сливочные» тихонько поржали и растянулись по полю. Второй тайм начался.
С первых минут соперники понеслись в атаку – не иначе какой-то секретный немецкий допинг приняли. Бесноватый Швайнштайгер пронесся от центра поля к их штрафной, но, слава яйцам, его словил Арбелоа, и пусть мяч все равно остался у немца, бить ему стало неудобно: Гомес оказался в пролете, а мяч перехватил Адам и понесся в контратаку! До центра Шеф прошел почти без помех и ловко перебросил мяч Алонсо. Супер! Хаби ушел немного влево, отдал мяч Кришу, который был уже в центре поля и свободен от опекунов, в отличие от Томми. Пас на Торреса – Нандо чудом выпрыгнул из-за здоровилы Боатенга, - и мяч с головы друга влетел в ворота! Го-о-ол!
Конечно, после этого «сливочные» атаковали мало и то, если «Бавария» ошибалась, испанцы охраняли свои ворота, что очень не нравилось немцам – они поперли как танки с жутко перекошенными рожами. Томми, оглянувшись, заметил, как Адам сбил мчащегося на него страшнючего Рибери на подходе к штрафной. Горчичник Ламберту был явно выписан несправедливо – это агрессивное чудовище кого хочешь до нервного срыва доведет! И видно судьба так и посчитала, ибо Рибери, пробивая штрафной, попал в стенку и пошел беситься дальше.
Наверное, из-за этого команда немцев словно белены объелась и не успокоилась, пока не заклепала мяч в угол ворот Икера. Черт! Ну, теперь начнется…
Томми чувствовал себя паршиво – ничего стоящего он сделать не смог, несмотря на то, что пару раз мяч все-таки доходил до него. Расстроенный форвард пару минут пролежал на газоне, пока медики не согнали.
- Ничего, Китти, все ещё впереди – у нас есть время… - Адам пытался подбодрить, хотя сам тоже очень переживал и не только из-за матча.
- Блин, так и до пенальти дойдет, а там… хрен его знает? – хоть вслух и не было сказано, но промазать в одиннадцатиметровом Томми очень боялся.
- Все будет хорошо, верь мне, - Адам, наверное, не заметил, но эта фраза в последнее время довольно часто слетала с его губ и, несмотря на свою банальность, очень помогала Томми. Ведь это так просто – верить Адаму Ламберту, а все сомнения послать к черту. Разве нет?
***
«Тот самый» день начался вполне ожидаемо: Адам проснулся за пять минут до будильника с чувством, что сегодня все решится. «Все» в большей степени относилось к финалу, но можно было не обманывать самого себя – гораздо важнее, что сегодня решится их с Томми судьба – именно «их двоих», как… пары. И очень хорошо, что неумолимый будильник все-таки запиликал, не дав защитнику Ламберту развивать эту не самую приятную мысль дальше. К тому же, гадай, не гадай, а они действительно не знали, что их ждет после финала. Не исключено, что их «отправят» назад – в настоящую реальность - независимо от результата, как победивших или проваливших «задание». И что тогда?
«Пока не вернемся – не узнаем. И хватит об этом думать. У нас есть… черт… «целых» десять часов, которые мы еще можем наслаждаться тем, что имеем сейчас. А потом… все будет зависеть только от нас».
И все равно, в этот особенный день хотелось окружить Томми заботой и любовью – даже больше, чем обычно. И пусть даже с корыстной целью: «А вдруг ему это лучше запомнится и… зачтется потом… там?» - не важно, главное, что процесс доставлял удовольствие им обоим. И потому, как не разрывались от вибрации оба айфона, парочка «сумасшедших янки» позволила себе целых полчаса неторопливых поцелуев и ласковых шутливых признаний и обещаний, а Адам даже успел организовать любимому кофе в постель – когда еще представится случай?
А потом их закрутило: тренировки, последние напутствия тренеров, тактический разбор атак и защиты, медицинский осмотр… Адаму казалось, что все лишние мысли вылетели из его головы, в ней остались одни только схемы, схемы и еще раз схемы… Ровно до тех пор, пока в раздевалке под трибунами он не увидел Томми. С огненными волосами и выкрашенным в цвета клуба левым виском.
- Ого, гатито, это… Это убойно!
- Томасито, да ты у нас теперь вместо флага будешь!
- Детка, это… Ты просто… ВАУ! – поцеловать вызывающе усмехающегося «дьяволенка» хотелось нестерпимо, но сейчас снова было не время.
Хотя Адам надеялся, что по его взгляду Томми отлично понял все его желания. Эх, только бы дожить до конца этого чертового матча!..
В жизни часто бывает, что какое-либо событие, которое ты ждешь слишком сильно с особым волнением, в результате не оправдывает твоих чаяний, даже разочаровывает… Первая половина матча, практически весь первый тайм, была похожа на какой-то замысловатый танец, сродни средневековому менуэту. Складывалось ощущение, что ни та, ни другая команда не собирается забивать вообще, а основной задачей игроки-финалисты поставили себе не пустить противника в свою штрафную. Ну, это было здорово – хороший тактический ход на финал! – но не сорок пять минут же, мать их! Тайм прошел почти без острых моментов, не считая неудачной, но все же засчитанной попытки Роналду забить гол. Протоптав газон чуть ли не до дыр в одном и том же месте, принеся пользу своей команде разве что только повышенной опекой молодого капитана немцев – Басти Швайнштайгера, когда тот рисковал сунуться к штрафной «сливочных», Адам в результате ушел в раздевалку, испытывая тоску пополам с бешенством.
- Это что – великий ФИНАЛ?! Стоило так психовать, если мы собирались просто постоять на своей половине поля полтора часа!
Судя по взглядам остальных игроков «Реала», «железный янки» выразил мысль если не всех, то большинства. Но слова словами, а пора было переходить к действиям, о чем им не преминул напомнить Жозе.
- Ты, Ламберт, свою горячность на поле покажи – под трибунами всяк горазд кулаками махать. Соберитесь, черт вас… Хватит мяч держать, забивать пора! Все, вперед.
Разозлиться иногда действительно бывает полезно – испанцы это доказали с первых же минут второго тайма. Не успев толком освоиться на другой половине поля, Адам внезапно оказался в самом центре атаки «Баварии»: обыграл Гомеса, пасанул на Хабса, закрыл собой Нандо, который успел получить мяч на носок бутсы уже от Криштиану, и…
- ГОООООЛ!!!
Вот только теперь, пожалуй, стало заметно отличие финального матча от остальных: моментальная собранность, ценность каждой минуты, секунды даже! Никаких валяний на газоне и танцев у ворот – забили, обнялись, играем дальше. Наверное, именно с этого момента Адам проникся важностью вершимой им самим и его друзьями истории – здесь, на легендарном стадионе, с непростым соперником, в сражении за «кубок чести». И стало понятно, что в таких матчах важно не «шоу» - не показ футбольного мастерства каждого отдельного игрока, а слаженная работа всех – как единого организма. И голы. Да. Один из которых только что пропустил Икер.
«Один-один» на девяностой минуте – вот тебе и «исторический матч»! Сидя на газоне перед первым дополнительным таймом рядом с расстроенным огненноволосым приятелем, Адам пытался понять, что он чувствует: страх? Обреченность? Злость?
- Блин, так и до пенальти дойдет, а там… хрен его знает? – Томми, как всегда, умудрился емко и однозначно выразить самое главное опасение, и не только свое, но и окружающих.
Чертова «серия пенальти» пугала до чертиков – пугала не самой своей сущностью, а невероятной, нереальной ответственностью. Шутка ли – от одного твоего удара, если, конечно, тебе доверят бить, зависит судьба Кубка Чемпионов, за каждым твоим движением будут следить миллионы! Некстати вспомнив рассказ о прошлогодней неудаче Рамоса, Адам бросил на него тревожный взгляд. Мрачный, как туча, Серхио сидел на траве, глядя в одну точку перед собой, почти не слушая того, что ему убедительно и ласково говорил Торрес.
- Мдааа… Ситуация…
Перерыв кончился быстро, игроков подняли на ноги, давая последние наставления, но почти у каждого во взгляде читалась некая отрешенность, внутренняя концентрация. Почему-то подумалось, что вот эти последние тридцать минут игрового времени – это если дело все-таки не дойдет до пенальти – будут противостоянием не столько профессионализма, хотя и не без него, конечно, но еще и силы духа – в первую очередь силы духа! И поэтому Хаби сейчас выглядел преувеличенно спокойным, Икер не замечал агрессивных выкриков болельщиков с немецкой трибуны, а те же Серхио с Нандо, наплевав на всех, шли по полю в обнимку - просто потому что им сейчас это было нужно.
- Томми! – Адам поймал своего «Котенка» за плечо и уткнул лбом себе в грудь.
- Все будет хорошо, верь мне, ладно? – может, это было лишним, возможно, прозвучало слишком пафосно, но почему-то после этих слов стало легче, причем, кажется, обоим.
И все же, Судьба решила взять сегодня со своих любимчиков сполна – за все прошлые и будущие потворства, не иначе. Два тайма по пятнадцать минут были сыграны впустую, и вот уже Моуриньо строго оглядывает ряды своих «бойцов», выбирая тех счастливчиков или несчастливчиков, которых через какие-то полчаса будет обожать или ненавидеть вся солнечная Испания.
- Торрес, Рэтлифф, Роналду, Озил и Рамос. Остальных прошу отойти к краю поля.
Это «Рэтлифф» прозвучало для Адама, как приговор. Чтобы не наделать глупостей - не пойти спорить с тренером, к примеру, «железному янки» пришлось впиться ногтями себе в бедро сквозь некогда белые командные шорты и беспомощным взглядом провожать внешне невозмутимого друга, отчаянно желая оказаться сейчас на его месте. Да, он понимал, что в пенальти больше пользы можно ждать от нападающего, чем от защитника. Он не был идиотом, и к тому же знал, что здешний Томми вполне мог забить, и забивал еще и не в таких ситуациях и не таким вратарям! Но – в случае проигрыша…
«Пожалуйста! Боже, пожалуйста! Или выпусти меня, или… не дай ему промахнуться!»
В сердце Адама в эти минуты творилось просто черте что – от малодушного желания, чтобы промахнулся кто угодно, лишь бы не Томми, и черт с ним, с кубком – до иррациональной зависти по отношению к Нандо и Серхио, которые и здесь умудрились остаться вместе, парой. «Почему не мы?!»
Но прозвучал предварительный свисток судьи, трибуны затаили дыхание, вратари бросили жребий… Финальная серия пенальти началась.
Лам – Озил. Один-один. Это казалось каким-то кошмарным ритуалом, даже на панические мысли не хватало сил.
Гомес – Торрес. Два-два. От напряжения начало ломить виски, и Адам с удивлением заметил, что грызет ноготь, чего не делал чуть ли ни с самого детства.
Удар Бастиана вызвал даже уважение, а после ответного гола, забитого Рамосом, аплодисменты раздались не только в рядах «сливочных», но и в плотно сбитой кучке сосредоточенных немцев. В воздухе витал совершенно странный дух – не соревнования уже, а… равенства? Они были равны сейчас – на этом поле, перед своими и чужими болельщиками. «50х50» удачи и мастерства стерли все границы между ними. Никакой ненависти, только азарт и уважение друг к другу.
Три-три.
Олич – Криш: четыре-четыре! Глядя на сдержанно, но немного нервно разминающегося Томми, Адам чувствовал, как в нем все замирает от страха. Нет ничего хуже, чем смотреть со стороны, не умея – не имея возможности – помочь…
Когда Нойер промахнулся, от разочарованного рева немецких болельщиков заложило уши. В одну секунду все стало еще проще и во сто крат сложнее. И судьба кубка – прямо сейчас – оказалась на плечах одного единственного игрока.
- Давай, гатито!
- Покажи класс, Дэвил Чайлд!
- Томми, сделай это, Малыш!
Слушая подбадривающие крики друзей-испанцев, Адам, молча, беспомощно смотрел на слишком хрупкую, чересчур миниатюрную для этой суровой мужской игры фигурку самого дорого человека. Он не помнил, когда он сделал вдох и был ли после этого выдох – удары сердца заглушали все остальные звуки, а боль от вонзившихся в ладони ногтей только добавляла драматичности ситуации…
- ГОООЛ!!! СВЯТАЯ ДЕВА, ГОООЛ!!!
- «Реал-Мадрид» - чемпион!!!
- Томми! Томми! Томмииии!!!
Оглушительный рев стадиона, истеричные выкрики игроков и обслуживающего персонала «Реала», куча-мала впереди, над которой вдруг взметнулась огненная макушка.
«Все?!»
На Адама накатила такая слабость, что он просто рухнул на колени, задрав лицо к облачному английскому небу. «Спасибо!» Там, наверху, разберутся, кому это предназначается. А пока можно заново учиться дышать и улыбаться – улыбаться, глядя, как к нему со всех ног несется его ПОБЕДИТЕЛЬ – с разбегу влетает в распахнутые объятья, бухаясь на колени, лицом к лицу, и пусть их поцелуй снимают хоть все камеры мира!
Дальнейшее действо, развернувшееся на поле и трибунах, Адам запомнил весьма смутно, урывками, яркими картинками. В памяти остались сдержанно улыбающиеся немцы, не скрывающий своих слез Бастиан, которого Адаму хотелось абсолютно искренне, по-товарищески, утешить, но не нашлось подходящих слов – в голове был такой сумбур… Их с Томми обнимали и прижимали друг к другу – случайно, а может и умышленно, и они совсем не были против. Потом был триумфальный подъем на трибуны и сотни нереально счастливых лиц – и распирающая грудь гордость, за себя, за своего «гатито», имя которого было у всех на устах. Картинка, которая останется в памяти навсегда – хоть в какую реальность их еще забросит судьба: внушительный Кубок, сияющий новенькой гравировкой, внезапно оказавшийся в руках Адама, и осознание, что они держат его вместе, он и Томми. Почему-то «железный янки» в этот момент с трудом сдержал предательские слезы, а еще все время ожидал, когда они «проснутся» - слишком все происходящее было похоже на сон. Потом кубок пошел по рукам, а они с Томми снова целовались, пока их буквально за шкирку не потащили в центр поля для командного фото. И все это – вспышки камер, грязно-белая форма, зеленая трава, сине-бело-золотые трибуны – смешалось в пестрый калейдоскоп, окончательно закружив голову и погружая в состояние счастливого транса.
Пришел в себя Адам уже в самолете. Оказывается, они летели домой, не оставшись после матча в Лондоне ни на один лишний час. Томми дрых на его плече, приоткрыв рот, остальные возбужденно шушукались, то тут, то там раздавались взрывы смеха. А Адам внезапно вспомнил, что они, кажется, «выполнили миссию». И что теперь?
- Теперь напьемся! – сладко протянул Икер, перевесившись к ним со стоящего впереди сиденья, и понимающе подмигнул, кивнув на Томми.
Наверное, надо было пережить этот безумный день, перепсиховать там, на поле, выплеснуть свою радость в сумасшедших криках, чтобы сейчас легко принять единственно верное решение: ни о чем не думать. Ни о каком завтра. Есть только сегодня, сейчас. Есть этот самолет, и эти ненормальные испанцы, которые, кажется, начали праздновать уже на борту, и есть Томми Джо, доверчиво прижимающийся к его боку.
- Просыпайся, Китти… - Адам пощекотал разморенного от сна «дьяволенка» под подбородком и, не удержавшись, чмокнул в губы. – Идем на посадку, ну же, открывай глаза!..
Самое важное, что сегодня должно произойти, случится уже через несколько часов. Едва ли не более важное, чем все кубки на свете. А потом – хоть потоп.
- Привет, Малыш, - шептать в тянущиеся для поцелуя губы было чертовски приятно, но требовало железной выдержки. – Знаешь, что нас сегодня ждет?
- Ммм… Кубок? Мне обещали… виски… - еще не до конца проснувшийся Томми, действительно, был похож на котенка – немного взъерошенного, но невероятно милого.
- Будет тебе виски, - фыркнул Адам и передвинул губы к проколотому в нескольких местах уху. – А потом…
***
- Торрес, Рэтлифф, Роналду, Озил и Рамос. Остальных прошу отойти к краю поля, - Моуриньо каждому со значением заглянул в глаза для усиления эффекта. Хотя значимость момента и так навалилась на плечи всем своим неподъемным весом. И Томми оказался не готов – можно сколько угодно изображать «покерфейс», кивать головой Роналду, советующему, как лучше бить – сильно и быстро, а вот куда, это пусть «святая дева подскажет». Томми хмыкнул и поправил свои дьявольские напульсники – ему подсказки свыше не помогут, со своими нервами надо справляться самому. И главное – не думать, не вспоминать и не гадать что будет, если. Если он лоханется, или же если нет.
Несмотря на то, что весь игровой состав остался на поле, по негласной команде Жозе кроме их пятерки из «сливочных» рядом никого не было. Но Томми остро чувствовал присутствие своего любимого защитника, и дело даже не во взгляде, который тот почти не отрывал от него, а в ощущении – Адам наверняка сейчас внутренне истерил за обоих. От этого становилось немного легче - он не один здесь, есть человек, который будет с ним при любом раскладе. Только очень хотелось, чтобы вариант расклада был в их пользу.
Икер угадал, и если бы Томми Джо был суеверным, то углядел бы в этом хороший знак. И если бы не одно «но» - ему пробивать последним в первой серии «лотереи». Почему-то была уверенность во всех его четырех «товарищах по пенальти», сомнения одолевали лишь на счет немцев – забьют или не забьют все – и насчет себя, конечно. В отличие от остальных, как бы то ни было, Томми Рэтлифф внутренне, даже находясь на этом чертовом Уэмбли, все же оставался гитаристом, а не форвардом.
Отвлечься разминкой было нереально – стадион не молчал, скандируя абсолютно разное. Да и не спрячешься никуда – всюду глаза. Многоголосый разноцветный улей гудел в голове, а Томми, наклоняясь к ногам, старался не сильно пялиться в сторону Ламберта.
«Не думать, не вспоминать, не гадать и не мечтать, блин! Будь что будет, черт бы побрал все эти расклады в обоих гребаных реальностях!» С одной стороны хорошо, что Ламберта эта участь миновала – Томми ли не знать, насколько Адам все берет близко к сердцу. И сейчас небось уже дошел до кондиции.
Первый заход Томми пережил более или менее спокойно, но с каждым последующим мячом, влетавшим в ворота, сердце бухало сильнее. Все как на русских горках: больно прикусил себе щеку, когда мяч по второй раз выкатился из ворот Икера – этот Гомес оказался непромах; обнял довольного Нандо – друг умудрился ловко провести немецкого голкипера; принципиально не стал обращать внимания на восторг трибун после удара Бастиана – Икер схватился за голову, переживая, что не угадал даже с направлением; зато от души порадовался за Серхи, хлопая над головой напряженными руками – вот это выдержка!
Спустя минуту Нандо с Серхи уже стояли, обнявшись и что-то шепча про себя – молитвы? Остальные тоже напряженно уставились на примерявшегося к мячу немца. Этот четвертый гол Томми откомментировал громко и нецензурно, не в состоянии держать растущее напряжение в себе. Но когда Роналду в ответ впечатал мяч в сетку ворот позади Нойера, чудом не порвав её, «Дьяволенок» уже не понимал, что чувствует – будто все эмоции разом выключились. Чтобы скрыть страх перед этим фактом, начал разминаться – вдруг что-нибудь ещё атрофируется из-за дикой ответственности за гребаную судьбу матча, мать его. Ведь даже идиоту было ясно – его удар может решить многое: если Нойер – и чего ему ворот мало? – забьет, то Томми будет просто обязан сровнять счет, а если нет, то от него будет зависеть конец этих адовых пенальти. О том, что будет, если он сам промажет, Томми просто физически не мог думать – боялся, что дрожь конечностей заметят окружающие.
Мимо! Черт!!! Даже не глядя в сторону ворот, Томми Джо узнал это по реву трибун: испанцы радостно вопили, а немцы разочарованно выли. Конец света может настать вот прямо сейчас – сердце со следующим ударом ухнет куда-нибудь в бездну и все! Но ноги, не торопясь, понесли тело к одиннадцати метровой отметке. Никому Томми не скажет, как враз предательски вспотели ладони, а губа была прокушена до крови. Неизменный «покерфейс» пока спасает, и пусть кажется, что «Дэвил Чайд» глубоко имел всех ввиду, и вообще они своими воплями совсем не мешают - вернее он их просто не слышит! Сейчас быстренько пробьет и пойдет… хм, либо пить виски… либо грызть газон. Фак!
И все же перед самим разбегом, Томми позволил себе маленькую слабость, без которой не мог найти в себе силы посмотреть в сторону наверняка злого за свой промах Нойера. Косой «фирменный» взгляд из-под челки в сторону застывшего в напряжении у кромки поля Адама уверил, что друг сейчас вышел на новый уровень переживаний, многократно накручивая себя зато, что сейчас ничего не в состоянии изменить, и это так по-ламбертовски! Потом некоторые крэзи-исследователи, рассматривая видео крупным планом на своих экранах, наверняка надут умное объяснение его сумасшедшей улыбке. А на самом деле «Дьяволенок» подумал, что если сейчас забьет, то его любимый парень может от счастья запросто раньше времени кончить прямо на поле, но потом они вместе все наверстают в постели! Прекрасная мотивация, черт побери!
Странно, но эти мысли, внезапно развеселив, сожрали часть напряга, сковавшего мышцы, и, разбегаясь, Томми уже мысленно видел, куда влетит мяч – совсем не туда, куда метил глазами и пытался показать телом. Доли секунды растянулись как резина. Вратарь, подергавшись на месте, кинулся влево вверх, а мяч крученым ударом с левой ноги отправился в нижний правый угол. Ха! Все, что ли?
ФАААААК! Мать вашу, гоооооол! Внезапно ощутить себя в центре кучи малы из своих сотоварищей, а потом неожиданно полететь в воздух, кроя матом всех вокруг, ибо уронят же, оказалось оглушающе здорово. Эйфория, беснующаяся вокруг, била по всех органам чувств, не давая опомниться и спуститься на землю. Но кайф ещё не был полным, для этого его надо разделить на двоих, а потом уже помножить на всех и прибавить бесконечность!
Удивляясь, какой бред сейчас в его голове, очумелый Томми вырвался из кучи сливочных – а может его само вытолкнуло? – и понесся, едва касаясь газона, мимо дико довольного собой Моуриньо и всех остальных прямо к своей цели, на коленях застывшей у края поля.
- АААААДАААМ! – проехав последние футы коленками по траве, Томми влетел в распахнутые объятья и потребовал свою законную награду. Он же, бля, «герой» или кто?
Не думать, не слышать, только мечтать, чтобы никакая сволочь не влезла и не помешала. Секунды сначала бежали, а потом снова застыли. Рев трибун, вопли друзей, пафосные речи комментаторов, вместе со светом прожекторов были рядом, но не с ними – эти секунды их законное время! Губы саднило, а что-то внутри даже всхлипывало и стонало, но Томми был счастлив. Это же их победа! Охренеть!
Как сливочные могут праздновать, пришлось узнать прямо на поле и даже еще до вручения – серьезные спортсмены мигом превратились в безбашенных подростков. Этому радостному безумию невозможно было сопротивляться, хотя Томми сейчас почему-то хотелось совсем другого – сбежать вдвоем ото всех в какое-нибудь тихое местечко и потратить оставшиеся отведенные им минуты на то, чего больше всего хочется. Но нет, он же чертов «Гатито» - герой дня, как и Роналду. Томми ловко перевел стрелки на Криша, когда откуда ни возьмись налетели журналисты. Нафиг, он лучше постоит и пообнимается со всеми, не выпуская Адама из поля зрения, а вернее из своих рук. Народ проникся тем, что «голубки-янки сегодня особенно неразлучны» и активно этому способствовал.
- Томми! Ты был крут, гатито! Дай я тебя поцелую! – Серхи в который раз сдавил в медвежьей хватке, аж ребра затрещали. – Ламберт, не рычи – я щас его верну!
Нандо радостно отвесил хохмачу пинка и пообещал «страшные кары», если тот опять начнет чудить. Немцы в большинстве своем были сдержаны в эмоциях, но кое-кто, не скрываясь, рыдал на газоне. Томми пытался найти в себе сочувствие, и ему это даже удалось – соперники были реально сильной и сплоченной командой! – но долго на этой мысли не задержался. У него вообще начались проблемы с концентрацией. Откат бывает не только после выступления на сцене, но и на поле после долгожданной победы. Только вот, что дальше?
А дальше они ещё раз поцеловались на глазах у всех, потому что немцы уже пошли на трибуну за своими медалями «второго места», а значит скоро пресловутый «Ушастый кубок» окажется у них в руках. Они вдвоем с подачи Адама отчего-то решили, что перенос может случиться прямо здесь, как только возьмут трофей в руки – типа Ламберт тоже такое видел в кино, а Томми догадывался даже в каком! Отрываться от солоновато-сладких губ не хотелось, но Икер их привел в чувство, толкая в спины к трибуне.
Что он чувствовал, подымаясь вслед за Адамом? Хм, да ничего пафосного, просто пытался не сильно палиться, любуясь задницей друга и жалея, что они потеряли долбанную кучу времени на всякие реверансы. Но все же, когда Кэп получил здоровенную серебряную посудину в руки, Томми Джо во всю глотку орал вместе с друзьями. Кубок пошел по рукам, и вот Серхи предал его Адаму.
- Бери, Детка, он наш! – и они его вздернули кверху за знаменитые «уши».
- Фак йееееаа!
- Йууухххуу!
Вспышки камер и рев трибун, трофей пошел гулять дальше, а они с нескрываемой радостью пялились друг на друга – да, у них ещё есть время!
После этого эпичного момента Томми Джо внезапно поплыл – расслабился и перестал париться. Будет, все у них будет. Скоро. Да!
Пушки, стреляющие блестящей дребеденью, фейерверк в цветах чемпионов, гимн «Реала» во все горло, совместное валяние на газоне вместе с Кубком под вспышки фотокамер и триумфальный круг почета – все это слилось в одно яркое цветное пятно, а взгляд фиксировался подолгу, только поймав такой же жадный взгляд любимого друга.
- Мы гребаные чемпионы, Ламберт! – громко и для всех. - И я хочу тебя… - тихо и даже смущенно. В общем безумии никто другой не услышал, а те самые голубо-серые глаза словно полыхнули. Да, ты это знаешь!
Усталость накатила в автобусе, на котором по команде Моуриньо они гнали в аэропорт. Мадрид ждал своих героев, и Жозе было пофиг на программу «фестиваля чемпионов» и прочие придумки англичан. Возможно, его потом осудят как самодура, но в этот раз команда была целиком и полностью «за»!
- На кой нам серый Лондон, когда у нас Мать богов стоит давно не целованная! – и на неофитов-янки полились подробности традиционного празднования «лучшего футбольного клуба 20-го века». Ха, перспективы были более чем веселые! И игрища вокруг статуи в фонтане – ага, та самая Мать Богов! – были ещё не самым страшным.
После дождя из шампанского они с Шефом уже ничему не удивлялись – то ли ещё будет!
- Надо ловить момент, когда можно будет сбежать! – выразил Адам общую для них двоих мысль.
- Бля, ты думаешь это так просто? Судя по их традициям, никто не будет ждать следующего дня – все будет прямо сегодня! Вот же черт!
- Томми, у нас все получится, верь мне! – и снова невозможно отлипнуть от этих губ, снова они, как с голодухи, присасываются друг к другу, а народ уже устал свистеть, хохмить и отсчитывать секунды.
В аэропорту Томми был привычно очумелый – нынче от усталости и передоза эмоций. Он бы, наверное, тихо свернулся клубочком на одном из таких привлекательных кресел в ВИП-зале ожидания, но Адам не давал, заботливо поддерживая за плечи.
Моуриньо кинул на них чуть насмешливый взгляд типа «Слабаки! Уже сдулись?» А Томми было наплевать – он наконец-то устроился на своем месте рядом с Адамом, попил водички – на хрен шампанское! - и закрыл глаза. Никакие транквилизаторы не могли сравниться с усталостью настоящего чемпиона – самолет шел на взлет, а «Дэвил Чайлд» уже сладко спал.
Томми снился огонь, но не необузданная стихия, а ласковый и мирный, с потрескиванием поленьев и мягкими бликами, плывущими по комнате. За окном хмуро и непривычно холодно – Томми откуда-то это знает, хотя смотрит на пламя. Но толстый пушистый ковер на полу, камин и, главное, горячие руки, обнимающие со спины, делают вечер теплым и по-домашнему уютным. На низком столике неподалеку ещё полно всего после ужина, а в углу на кресле дремлет гитара. Даже у айфонов сегодня выходной. Непередаваемое ощущение умиротворения и приятной тишины.
У них куча времени, и не только до завтра, а вообще. Здорово. Значит можно зарыться носом в плед и ещё немножко полежать… пока дают. Но его тихий счастливый вздох был понят как сигнал к действию – жаркие ладони прошлись лаской по телу, а затылок обожгло горячее дыхание. Поцелует?
- Ты же не спишь, Томми? Я знаю… - в спешном порядке закрытые глаза не вводят в заблуждение. Наоборот, его аккуратно разворачивают лицом к лицу и начинают щекотать.
- Просыпайся, Китти! Ну же, открывай глаза! – неугомонное любимое чудо требует внимания.
- Я сплю Ламберт, у меня такой клевый сон… был, - наверное, он это не сказал, только подумал, а губы уже сами вытянулись в ответный поцелуй, но поймали только воздух и дразнящий шепот.
Облом. Они ещё в самолете, а камин, ковер и голый Ламберт за спиной ещё впереди… может быть... в будущем? Ужасно обидно, если это ощущение уюта и правильности окажется лишь фантазией измученного финальным напрягом мозга.
А пока ему тут обещают много заслуженного бухла, но объяснять, что никакая праздничная пьянка не стоит того, что планируется у них на «потом», Томми из вредности не будет, да.
- Хм, надеюсь, ты готов… эээ… к ударной дозе виски? А то развезет с непривычки.
- Кстати, я зверски хочу жрать… - ну, да он с утра почти ничего не ел, и это совсем не удивительно. По крайней мере, Шеф понимающе засмеялся, вызывая стюардессу с положенным перекусом, и тут же потребовал у Икера огласить все, что ещё намечено на вечер.
- Ребята, тут не объяснишь в двух словах – вы сами увидите! К тому же Жозе с Президентом клуба все поменяли в последний момент. Знаю только, что ночуем мы в отеле на базе… ну, если кто-то вообще будет спать! И парад будет все же завтра – из-за транспорта и толп народа у «Сантьяго Барнабеу».
- Но вы обязательно купаетесь в фонтане – как новички! – Роналду не может промолчать.
- И целуетесь…Ыыыы… Но не с другом другом, а со статуей! – Серхи, блин. Утопить, что ли в фонтане? Эх, Нандо жалко.
Из Кубка пить никто не рискнул – Моуриньо дал жесткие указания Икеру хранить «Ушастого» как зеницу ока. Все сразу многозначительно покосились на Рамоса, включая и новичков – подвиги Серхи было широко известны.
- Ладно, не парьтесь, я за ним прослежу… - авторитетно заверил Нандо.
Но по приезде к стадиону никто уже не следил ни зачем! Там их ждал совершеннейший организованный бедлам – полный стадион болельщиков, сияние прожекторов и плазменных экранов, рев музыки и толпы. Нет, сначала все было вполне пристойно – их завезли на автобусе внутрь, дали переодеться, освежиться и повели на минибанкет с Президентом. Речи были не долгими, шампанское рекой, закуски в ассортименте, а вот виски не было, ибо «вам еще народу показаться надо».
Народ выход героев оценил, оглушая радостными воплями. Томми потерялся в ощущениях, единственная реальность – это рука Адама. И вот с ней Томми Джо расставаться не желал. Даже на подиуме под прицелами сотен взглядом и камер они были вместе. Тут намечался и концерт с местными звездами – мировые были приглашены на завтра, - и Томми наткнулся взглядом на гитару в руках одного из стоявших поодаль музыкантов. Вот тут и накатило – мучительно сильно захотелось взять свою «детку» в руки и… Черт! Ну почему?
Впрочем, подобное творилось и с Адамом: когда ему всучили микрофон для «пары слов для Испании», у него нашлось несколько даже испанских слов, а остальное он выразил, как умел, чуть дрогнувшим голосом на весь стадион.
We are the champions - my friend
And we'll keep on fighting till the end
We are the champions
We are the champions
No time for losers
Cause we are the champions of the world
Голос потонул в овациях и грохоте фейерверка. Ошарашенным друзьям-футболистам уже под трибуной Томми смог лишь ляпнуть, обнимая уткнувшегося в плечо Ламберта:
- Вот такая реакция на ваше гребанное шампанское! Где виски, я вас спрашиваю, а?
Виски нашлось, но только пить его обоим уже не очень-то хотелось. Хотелось бежать со всех ног с этого праздника жизни туда, где никого не будет, только они и… кровать. Да, ****ь, хотелось романтики и ночи любви, а не попойки на брудершафт со всем Мадридом. Есть от чего прийти в отчаяние, но только они немного недооценили своих новых друзей.
- Так, ребятки, вам пора, - Серхи потащил их в сторону, а Нандо отвлекал подозрительно оглядывающегося тренера. – Валите через ту дверь к раздевалкам, а там охрана выведет. Только сами не суйтесь, а то порвут на сувениры.
Опьяненные, наконец, свалившейся на них свободой, они благодарно кивнули довольно лыбящемуся Рамосу и понеслись на выход, благо навыки маскировки у них были свои, давно приобретенные.
В лифте впервые за вечер они отошли друг от друга, боясь сорваться прямо тут, но зато, как только дверь за ними захлопнулась…
Одежда летела в разные стороны, кое-где трещала по швам, все это сопровождалось смешками, сдавленными ругательствами, нетерпеливыми всхлипами и поцелуями-поцелуями-поцелуями…
Где у Ламберта взялись силы дотянуть спутанный клубок их тел до кровати, Томми не знал. Сам он был уже под кайфом, и в голове было только одно желание - скорее.
- Адам, скорее… я не могу… ****ь!.. – удариться каменным стояком о бедро своего мужчины оказалось очень больно.
- Томми, так нельзя… - Адам ещё чудом сохранял мозги и пытался поделиться ими с Томми, но тот уже их потерял, когда завалил Ламберта на себя и теперь нетерпеливо ерзал по кровати.
- А как можно? У меня сейчас яйца лопнут! Нах!.. Мммм! – ему перекрыли доступ воздуха и засунули в рот язык так глубоко, что Томми чуть не задохнулся. И пока он дергался, Ламберт полностью зафиксировал его конечности, прижимаясь всем обнаженным телом.
- А-аххуеть! Ты что?!.. – судорожный вздох и снова поцелуй, но теперь совсем другой – от него плавится и тело, и душа, если она вообще имеется в теле переставшего вырываться «Дьяволенка». Его личный укротитель улыбался прямо в губы, сверкая глазами.
- Котенок… мой… - внезапно расхотелось брыкаться и требовать срочного секса, откуда-то встрепенулась робость, которой и быть в природе не должно – что он, юная девственница, а? Но перед такой нежностью в каждом движении и глазах любимого друга Томми Рэтлифф был абсолютно беспомощен. Ведь это не игра, это то самое, чего он так долго ждал… Дольше, чем даже сам подозревал. Фак!
Закрыть глаза – может, не увидит? Задержать вздох – вдруг пронесет? Но нет, легкие касания губ на висках, ласковые пальцы на щеке и в спутанных волосах все видят и все уже знают. Пощади, а?
- Адам, пожалуйста… - хриплый «не свой» голос, а руки, которые никто уже не держит, сами тянутся, прижимают, ноги раскрываются шире. ****ь, что творится?
- Томми, Детка, я… Ох!.. – радует, что он не один такой. – Сейчас… погоди немножко…
Ждать? Но разве у них есть время? Разве оно не на исходе, и в любой момент… Нет!
- Ну!.. Адам? – шквал поцелуев обрушился на выгибавшееся от желания тело. Горячие губы вокруг соска – жалобный стон из горла. Мало! Дорожка поцелуев вниз и его чуть ли не подбрасывает от языка на головке. Ещё! Поцелуй в губы и жаркий шепот, от которого мурашки стадами прокатились по телу.
- Бейби… ты такой горячий… везде!.. – внезапно скользкий палец уже внутри, несколько секунд и первый разряд «тока» заставляет заскулить от удовольствия. Но следом ещё и ещё один… Чеееерт!
- Адам! – теперь уже с криком, а руки бесстыдно тянут коленки к ушам – он готов, он уже спекся, и ни стыду, ни разуму теперь нет места. Возьми же!
Перед глазами мутится от страсти и да, блять, от любви, ибо любит все в нем, всего целиком. И хочет всего и сразу.
- Фак! – наконец-то! Боль отрезвляет лишь на пару минут, заставляя сжаться и замереть, хватая ртом воздух.
- Шшшш, Детка, расслабься… - банальные слова небанальным невероятным голосом, в котором слышится все, чего раньше не хватало. Да…
Обнять ногами и не отпускать пока… Нет, никогда не отпускать и точка! Вперед!
- Давай… Бейбибой… Ещё… Сильнее…Так!
«Невероятно… Охуенно! Твою же мать, Ламберт! Какие же мы идиоты… были… Ещё!»
***
Казалось бы, они заслужили, честно заработали - потом и почти что кровью - право на пусть короткое, но яркое, долгожданное уединение! Разве нет?! Адаму чудилось, что через их тела – его и Томми Джо – постоянно проходит искрящийся заряд высокого напряжения, передаваясь друг другу через судорожно стиснутые ладони, через то и дело прорывающиеся поцелуи, через отчаянные взгляды. Счет шел на секунды, для них двоих в этих секундах ожидания сосредоточился весь мир, вся чертова Вселенная – все то, что так хотелось оставить за порогом их общей спальни.
- Ну, отпустите же нас, черти… - тихо отчаянно скулил «железный янки», обреченно выслушивая грандиозные планы на отмечание победы всем Мадридом и его окрестностями.
- Адам, вы должны, вы просто обязаны искупаться в фонтане! И еще – шампанское из кубка! И…
«Мы должны! Мы должны немедленно, вот прямо сейчас оказаться только вдвоем и заняться сексом! Нет, к черту секс – мы должны заняться любовью, и если этого не произойдет в ближайшее время, я за себя не ручаюсь!»
Вероятно, со стороны они выглядели смешно: держащиеся за руки, как примерные дети, из-за чего больше чем обычно бросалась в глаза разница в комплекции, то и дело кидающие друг на друга отчаянные взгляды, понятные только им двоим. Адам периодически утыкал Томми лбом в свою ключицу, зачем-то поглаживая по волосам и приговаривая ласковый бред, как будто боялся, что друг сорвется и наломает дров.
- Сейчас… Потерпи немного… Мы сейчас что-то придумаем… Мы обязательно сбежим…
Из ставшего наваждением желания: во что бы то ни стало найти любое уединенное место на ближайшие пару часов, их смогла выбить только совершенно неожиданная встреча… с прошлым?
- О, это «Estopa» – крутая группа из Барсы! Поп, рок, немного электроники – на любой вкус. Сегодня оторвемся!
Увидеть напротив, как в зеркале, татуированных ребят, одетых в кожаные штаны и яркие футболки с готическим принтом, деловито проверяющих свои инструменты, оказалось до странного больно. Адам задержал выдох и безуспешно пытался отвести взгляд от такой знакомой картины, скорее почувствовав на уровне инстинкта, чем увидев, как напрягся любимый гитарист. Да, куда бы не забросила их судьба, кем бы не сделала, чем бы не заставила заниматься – видимо, они так и останутся музыкантами, пожизненно…
«Мы… вернемся. Я обещаю тебе. Вернемся и снова будем выступать и записывать песни. Только теперь – по-настоящему, вместе?»
Две реальности, две сущности переплелись внутри так тесно, окончательно запутывая и сбивая с толку, что когда в руках Адама оказался микрофон, жалкие «Gracias!..» и «Ganamos!!» очень быстро уступили место привычно сильному:
- «We are the champions - my friend!»
И казалось, что голос, застоявшийся в долгом бездействии, вырвался на свободу, только и мечтая показать себя во всю мощь! Адам опомнился, лишь увидев обалделые глаза товарищей по команде, и вмиг смутился, как будто ляпнул что-то «не к месту». Спрятать пылающее лицо на плече у единственного понимающего его в этом мире человека, оказалось хорошей идеей. А заполошное биение чужого – нет, такого родного! – сердца еще больше укрепило в мысли, что…
- Надо валить отсюда, Китти…
И пусть фраза прозвучала двусмысленно – Томми Джо не тот человек, которому нужно объяснять подтекст.
А дальше их так прихватило, что если бы не помогли вездесущие испанские друзья, «парочка янки» могла бы сорваться и наделать глупостей прямо посреди народного ликования. До последнего момента не верилось, что вот – наконец-то – ОДНИ! Пока за ними не закрылась дверь номера, и им двоим было совершенно пофиг – своего или чужого.
Терпение лопнуло сразу у обоих с оглушительным треском – рассыпалось по полу оторванными пуговицами рубашки Адама, выпуская на волю шипящее, с таким трудом сдерживаемое желание. Они начали еще в прихожей, и, ощущая, как его и Томми колотит от нетерпения, Ламберт был искренне удивлен, оказавшись в результате в спальне и даже на кровати. Теперь дело пошло быстрее, вот только…
«Нельзя, нельзя, нельзя быстро… Я должен… Нам нужно…» Пытаясь «сделать все правильно» Адам чуть не нарвался на выяснение отношений, потому что в отличие от него Томми был не намерен больше ждать ни единой минуты. Помогло, как ни странно, осознание того, что долгожданное – или уже не очень? – возвращение «домой» может нагрянуть в любой момент, и в самый неподходящий в том числе. И вот тут-то важнее стало не столько успеть банально «взять», «сделать своим», сколько насладиться настоящей, ничем не «разбавленной» близостью, болезненной нежностью, горьковатой пьяной любовью, которая не испарится после вспышки оргазма или очередной смены реальности.
- Подожди… Послушай… Да подожди же!
Привести в чувство абсолютно поплывшего от страсти Томми Джо можно было одним единственным способом: Адам расплющил его собой по кровати, почти лишив возможности двигаться и, наверное, дышать тоже – но кому тут нужно дыхание, когда тела намертво склеились, а языки то борются, то ласково гладят друг друга, не поймешь у кого во рту?
И вот эти несколько минут – секунд – черт знает! – они пожалуй были наиболее честны друг с другом, обнажая сердце в каждом вздохе, взгляде, мимолетном прикосновении… Так больно…
«К черту все! Пора кончать с сантиментами!»
- Давай… Расслабься… Еще немного, давай…
Наверное, они ждали слишком долго, чтобы теперь отвлекаться на какую-то там боль. И тем не менее, Томми так сильно сжал мышцы после первого толчка, что невольные слезы брызнули из уголков глаз не только у него, зато утешать друг друга крепким поцелуем оказалось так трогательно. А потом были только шипение и сдавленные стоны, и обжигающий жар, расходящийся волнами по мокрому от пота телу, и слепящее удовольствие с каждым движением глубоко внутри, где так горячо, и тесно, что каждый раз перед глазами вспыхивали разноцветные искры.
Адам впитывал в себя Томми – мечущегося, хрипло стонущего, вскрикивающего и удивленно распахивающего глаза, криво улыбающегося в ответ на бессмысленное бормотание – словно пытался запомнить его стоп-кадрами, а потом смонтировать заново, где-то в собственной памяти. Хотелось растянуть это безумие в вечность, но в то же время, увидеть, почувствовать еще больше, еще сильнее – неразрешимая дилемма.
- Томми!.. Томми, я…
Нет, невозможно, только не сейчас – они должны кончить одновременно, в их первый раз, обязательно, только так! Адам, всхлипнув, заставил себя остановиться и уронил голову на мокрое татуированное плечо своего «дьяволенка», чтобы через секунду почувствовать дрожащие пальцы у себя в волосах. Наверное, это и сорвало плотину.
- Люблю… Люблю тебя… Больше всего… больше жизни… Люблю. Слышишь? Не отдам… не отпущу! Ни тут, ни… ТАМ.
С каждым толчком впечатывая в Томми эти простые истины, приближая их обоих к разрядке – теперь уж точно вместе – Адам мимолетно подумал, что вот сейчас, наверное, их миссия точно выполнена, но момент был слишком важным, чтобы хоть какая-то мысль могла задержаться в голове надолго. Поймав губами отчаянный крик, размазав по их телам мутные белые капли и в ту же секунду излившись в пульсирующее жаркое нутро, Адам стиснул в объятьях своего любовника – любимого – единственного по-настоящему нужного мужчину, не намереваясь выпускать его из рук до самой гребаной смерти, и не важно, в какой реальности она наступит. Он не знал, не помнил, что было дальше: возможно, они так и отрубились, опустошенные и «соединенные» всеми частями тела, а может, у кого-то из них хватило ума хотя бы обтереться влажными салфетками, не важно. Главное, что за секунду до того, как провалиться в спасительный, почти целебный сон, Адам услышал у самого своего уха почти нереальное:
- Люблю тебя… Хрен ты теперь от меня избавишься…
В эту ночь Адаму не снилось вообще ничего. Измотанный всеми переживаниями прошедшего дня, он урывками проваливался в крепкое вязкое забытье, периодически выныривая из него только для того, чтобы проверить: Томми рядом, все так же прижимается сзади, сопит куда-то между лопаток и стискивает его ладонь в своей. Там, в полусне, Адам даже не помнил, чего он, собственно, так волнуется, почему так боится проснуться без жаркого, как печка, и состоящего из одних только острых локтей и коленей «соседа по кровати». Зато утром, ощутив голой спиной лишь прохладный ветерок из кем-то раскрытой форточки, вспомнил все разом и даже больше, чем нужно.
«Неужели? Не может быть, чтобы… Мы – ВЕРНУЛИСЬ?»
Открывать глаза было страшно, и Адам трусливо не подавал признаки жизни, пока не услышал звук сливаемой в бачке воды, жалобное покряхтывание, после которого вдруг наступила оглушающая тишина, а потом знакомый голос с выражением и очень громко выдал весьма витиеватое ругательство.
И все же, это не было ответом на самый главный вопрос, тем самым ответом, который Адам до смерти хотел и еще больше боялся услышать. Вероятно, он так и пролежал бы с закрытыми глазами до скончания века, если бы растерянный голос Томми Джо не прозвучал над самым его ухом:
- Адам, просыпайся. Давай, открой глаза и… Угадай, где мы проснулись?