Чрез две недели, приехав на дачу Сальников-старший занялся дровами. Грузил в тачку, возил, складывал в дровянике. Сетовал на младшего брата, что тот уехал отдыхать заграницу и ему приходится всё делать самому.
- Женился бы ты, Антоша… – потянула было мать старую струнку. – Вон как на тебя Света Бозина смотрит… ну и что, что разведённая и с ребятами, зато честная, работящая, молоко у неё вкусное и подолгу не киснет – это показательный фактор… и человек она интересный – словесность преподаёт в Сапреево… давно за ней наблюдаю – очень милая женщина…
- Мама… ты же знаешь, какой у меня характер… и потом, я одиночество люблю…
После обеда, поспав и попив чаю, Сальников продолжил работу. Когда гора колотых дров истаяла где-то на три четверти, обнаружились не колотые чурки, сучковатые, раздвоенные, корявые комли. «Ах, ты сук-барсук… конёк-огонёк… и воблу съел и нагрел…»
Сложив остальные дрова, Сальников нервно схватил велосипед и помчался к дровосеку.
- Не ори, ребёнка разбудишь!..
- Как не ори, как не ори, когда ты почти половину не доколол!
- Не гни горбатого – от силы четверть… сам виноват – колун хреновый дал…
- У меня другого нет!
- А я виноват?..
- Виноват – деньги взял, а дело не сделал… да под дрова спрятал, свинтус… и кофе пил, и курил, и воблу прихватил…
- Мелочный ты, оказывается, человек…
- Я не мелочный, но справедливость люблю… а ты бессовестный халтурщик!..
- Халтурщик?!. вот возьми и сам попробуй расколоть своим колуном – если расколешь хоть один, я приду со своим и остальное добью…
- Сразу надо приходить со своим!
- Поучи меня ещё, поучи...
Ну что тут поделаешь, да и сил, и нервов на войну больше не осталось. Урезоненный таким возмутительным образом, Сальников вскочил на велосипед и рванул обратно. Дома, забежал в сарай, взял колун некоторое время рассматривал его, но не найдя никаких дефектов, поширкал по жалу напильником и принялся за дело.
Дело не шло. Весь вспотел, и сильно нервничая, сел на комель, думает. Вдруг слышит за спиной:
- Кто ж таким колуном работает…
- А, это ты, дядь Федь… другого у меня нет…
- Я тебе сейчас свой принесу… у тебя топор есть?
- Есть.
- А кувалда?
- Есть.
- Неси.
- Видел я как Огонёк тебя колол…
Осмотрев инструмент Сальникова, Фёдор Фёдорович Нестеров, бывший шофёр стекольного завода, улыбнулся.
- Да-а-а, Антоша… ладно, будем править: кувалду замочи – видишь, рассохлась, болтается, а топор я тебе сейчас поточу.
Вечерело, в небе играли закатные краски, воздух наполнялся прохладой, ночными запахами сельской реальности, дневные звуки смолкали. Сальников сидел на чурбаке, ждал старика и нехорошо думал о хитромудром дровосеке. Послышался голос матери.
- Антоша, иди ужинать! Я солянку приготовила! Как ты любишь!..
- Попозже, мам! Надо доделать! Я человека жду!..
Старик Нестеров пришёл радостный.
- Ну, вот, Антоха, теперь работать можно… это делается так: сразу в середину бить бесполезно – тут со всех сторон суки, их надо прорубить топором – вот так, вот так, вот так… а теперь бей колуном… видишь, вязнет, но трещина пошла, а ты его кувалдочкой, кувалдочкой… готов… Ну, как, понял технологию?..
- Понял… спасибо, дядь Федь… даже и не знаю, как тебя благодарить… сам бы я не догадался…
- Не надо меня благодарить – мне общение в радость… но вообще-то, я такие чурбаки оставляю до морозов… когда они вымерзнут хорошенько, тогда их и брать легко – со звоном летят…
- Может, зайдём в дом да по рюмочке?.. мать солянку приготовила...
- Что ты – у меня ни секунды лишнего времени – этим дай, этим принеси, тут убери, там приготовь, картошку прополи, сено накоси… к тому же, старуха больна, лежит, не встаёт – чуть зазевался и всё – под себя сходила – мой-стирай… побегу… только ты это, колун-то потом верни…
- Само собой, дядь Федь… спасибо за науку…
- Да брат, жизнь на земле – наука… ещё какая наука… вот вы городские, смотрю, вроде стараетесь, а всё у вас не так…
- Опыта нет…
- Правильно, опыта нет, а я с этими дровами с малолетства… помню, было мне лет девять тогда… точно девять – сорок второй год, зима, отца уже убили… старший брат, Анатолий, говорит, пошли в лес по дрова… ну, взяли мы сани, верёвку, топор и пошли в сторону Щемлёва… асфальта тогда не было, просёлок, метёт… нарубили мы сушняка, на сани наложили, верёвкой перетянули, везём: брат впереди тянет, а я сзади палкой подпираю… а там, перед мостом бугорок на повороте, сани у нас повело и снесло вниз, в сугроб… тянем-тянем – никак… смотрим, лесник, Хиреев, идёт, кашляет… а его кашель бил страшно, поэтому и прозвище дали Хер Кашлявый… ох, и вредный был мужик… стоим, смотрим на него, думаем поможет, а он достал нож, молча верёвку порезал и пошёл дальше… мы в слёзы – где теперь верёвку взять – тогда, во время войны верёвка была дефицит… вот зачем он так сделал, скажи?.. ведь видит же, пацаны, безотцовщина… сухих сучьев пожалел…
После ужина Сальников долго смотрел на колуны, изучая разницу. Потом Вышел во двор. Глубоко дышал, смотрел на звёзды и думал, как замечательно Господь управляет. Рассматривал эту историю с дровами со всех сторон, улыбался, и не было у него злости на Лёшку Огонька, только стыд за себя, что попрекнул человека угощением.
26.08.15
2:54