Всемирный Полдень

Георгий Летицкий













ВСЕМИРНЫЙ ПОЛДЕНЬ

роман























«И произошла война на небе: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был вели-кий дракон, древний змей, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную,... и анге-лы его низвержены с ним.»

Откровение св. Иоанна Богослова, гл. 12, ст. 7 - 9.



Предуведомление

Вся эта удивительная история случилась... Или могла случиться...
если бы наши молитвенники были бы хоть немного усерднее... или если бы наши ученые были хоть немного талантливее...

Вечером, изнемогая от усталости после прожитого дня, я закрываю глаза и снова вижу, как это все было. А утром, проезжая по Крымскому мосту по до-роге на службу, я обязательно бросаю косой взгляд вниз по течению реки. Да, да! В этот момент я уже точно знаю, что Церителевскому Колоссу пришпан-дорили руку повторно... Или память моя перепуталась со сном?

Я записал здесь все, как помнил. Лишь главных героев мне пришлось придумать. Я их не видел, но они наверняка должны быть именно такими. Иначе история не сложится. Ну а  если кто-то вдруг узнает себя в эпизодических персонажах, так и что из этого? Я всех вас вставил со знанием дела. Сейчас уже не поймешь, где в этой истории была явь, а где что и пригрезилось усталому и истончившемуся в молитвах уму...




1.

По открытой лучам ласкового утреннего солнца аллее Андерсон-парка бежали человек и пес. Утренняя пробежка. Для мужчины-спортсмена - совершенно ес-тественная ежедневная разминка мышц; для собаки, растущего и крепнущего борзого щенка месяцев семи или восьми, -  не менее важная тренировка, при-дающая телу животного правильные формы. Крепкие эластичные мышцы игра-ли под темной кожей бегуна. Легкость и одновременную мощь излучали дви-жения белой с легким крапом русской псовой борзой. Он думал о головной бо-ли, которая все чаще стала донимать его в последние несколько недель. Ему уже почти тридцать, - тот возраст, когда с большим спортом пора заканчивать, тем более если это бокс и у тебя по утрам болит голова. Было пустынно  и тихо. Половина седьмого утра. Шелестели листья, радостно ловя свежий утренней ветер, наполненный запахами океана. В такую рань, когда миллионы Лос-анжелесских автомобилей спят в теплых гаражах, и миллиарды лошадиных сил не выбрасывают на ветер смрад своего дыхания, этот слегка дурманящий запах веселил душу. Собака, двигаясь огромными прыжками, вырвалась вперед. За такой быстроногой псиной и чемпионам не угнаться. Успел было подумать бе-гун, как легкое облако, возникшее из ниоткуда, остановило ход его мыслей. Искрящееся мельчайшими кристалликами льда, оно исчезло так же быстро и внезапно, как и появилось. Когда оно рассеялось на тропинке остались два тела. Безжизненное тело человека лежало ничком в круге моментально пожелтевшей травы, через который пролегла коричневая полоска тропинки для бега. Перепуганная, сбитая с толку собака, оказавшаяся вне смертоносного облака теперь подошла и склонилась над мертвым телом, скованным внезапно поя-вившемся облаком холода. На коже боксера серебристым налетом лежал иней. Под напором теплого ветра он быстро превращался в маленькие капли росы. Собака ткнулась в хозяина носом и  вдруг, ощутив всю противоестественность и ужас случившегося, страшно гортанно завыла. Этот жуткий полукрик-полувой пронесся над сонным парком. На скамейке перевернулся с боку на бок сонный бродяга. Никто в тот час еще не знал и не мог предполагать, как далеко отзовется этот вой.

* * *

Солнце садилось за почерневший в сентябрьских сумерках лес. До леса через поле - четырнадцать с половиной минут ходу. Федя Мельников - он же, но только для друзей, Мелкий, - без четырех месяцев тридцатилетний гигант при-вык к точности. В Аналитической Лаборатории Глобальных Прогнозов при российском ФСБ его приучали к тому, что мелочей не бывает. Иногда доли се-кунд могут решить исход жизни множества людей. Иногда они изменяют судь-бы целых народов, бросая их то к вершинам всемирной славы, то в бездны ис-торического небытия. Вот эти-то зигзаги и анализировал Федя в рабочее, а по-рой и в нерабочее время.

- Сходить бы завтра за грибками... - мечтательно произнес Федя и с надеждой посмотрел в черноту дверного проема. Он сидел на крылечке маленькой из-бушки, в трех сотнях километрах от Москвы, и ждал, что скажет его верный друг и коллега. Из дома не доносилось ни звука. Наконец в глубине избы раз-дался скрип кресла и послышались легкие шаги. На пороге появилась малень-кая, сивенькая  девушка, с косичками - мышиными хвостиками, с огромными серыми глазами с темной каемкой, и очень серьезным видом. В ней боролись два чувства: усталость и совесть. Совесть толкала вернуться к бесконечным графикам и шкалам, за которые и за малый рост, ее и прозвали Шкалик, а уста-лость говорила о том, что они с Мелким и выпросились в творческий отпуск, чтобы дать мозгам желанную разгрузку. Шкалик, несмотря на кличку, кстати, спиртное терпеть не могла, потому прозвище воспринимала, скорее, как забаву.

- Давай, голубчик, пройдемся пока щи варятся, до речки. Обсудим дела наши «тяжкие», и если у нас есть чем похвастаться перед начальством, то проведем оставшиеся два дня в полном расслаблении. Хочешь грибы, хочешь рыбалка. Хочешь...
- Ну, Дашенька... - с надеждой в голосе и мольбой во взгляде протянул Федя.
- Нет! - парировала Шкалик. - любовь вредит рассудочной деятельности! А вот свежий воздух - приносит несомненную пользу. Давай, собирайся. А то через час темно будет.

Мелкий не спеша встал. С его габаритами делать резкие движения, да в такой старенькой избушке, было явно небезопасно. Он подал Даше здоровенную, как сковородка ладонь, она положила в нее свою хрупкую, как веточка. Тропинка к реке начиналась прямо за забором. Все в природе уже наполнилось дыханием осени. Тропа превратилась в полоску влажной глины в обрамлении все еще зе-леной мокрой травы. По ее краям чернели в серых сумерках снулые деревья, на которых то с гомоном, то без, присаживались стаи отлетающих птиц. Разговор шел неспешный, работы действительно накопилось много. То тут, то там зрели конфликты. Лаборатория предупреждала о них, но верхушка государства за-крывала на все глаза. Единственное из-за чего ценили Лабораторию и лаборан-тов, как в шутку называли ее сотрудников, это умение по крохам собирать кар-тины самых замысловатых политических и криминальных сюжетов. Из этого можно было извлечь и безопасность для себя и своих близких, и узнать, какова сила политических врагов. Лаборатория интересовалась помимо прочего и ме-ждународными делами. Все эти вопросы и составляли  себя предмет профес-сиональных интересов наших друзей.

Мелкий и Шкалик работали тандемом и считались элитой Лаборатории. Шка-лик знала не меньше, чем Библиотека Конгресса США, а Федор мог вскрыть любой компьютер или сейф. Или «репу», как говаривал он сам, то есть, основа-тельно поколотить. У Даши был настоящий нюх на интригу, на тайну, на заго-вор. Сейчас она нащупывала что-то «супер», и Мелкий трудился день и ночь взламывая по ее заказу какие-то подозрительные сервера в американских уни-верситетских городках и «хосты» тихоньких юридических фирм по разным го-родам и странам. Что открывалось там - порой дух захватывало. Но его голова в этой сфере соображала хуже, чем голова подруги, и он не без внимания слушал ее «промежуточные выводы».

- Ну это уже перебор! - пыхтя от возмущения, не выдержал Федя слишком кру-того поворота в рассуждениях Шкалика. - Ты же знаешь, что нас могут уволить за такие гипотезы. А если окажется, что ты хоть на пол процента права, то и похоронят с музыкой, за казенный счет!
- Не шуми! И не пыхти так громко - все равно не страшно! - парировала Даша, - Припомни лучше, сколько раз ты говорил мне, что «это слишком», и сколько раз я была права. И мы, между прочим все еще живы.
- Это скорее не благодаря твоим прогнозам, а вопреки им. Но здесь-то совсем круто! Ты посмотри...

Однако тут Мелкий осекся, потому что увидел как округляются глаза малышки-Шкалика. Профессионально стремительно он развернулся в направлении ее взгляда. На расстоянии двадцати метров над землей, около деревьев стоящих на высоком берегу реки, повисло округлое облако, наполненное изнутри тысячами золотистых языков пламени. Из облака вылетали пылающие птицы, случайно попавшие туда. Через мгновение, облако, частично рассеявшись упало на землю и исчезло, оставив на поверхности дымящихся опавших листьев и паленой травы.

- Что это? - спросила обычно шустрая на выводы Даша. - Шаровая молния?
- Нет, пожалуй - ответил Федор. - но мы сейчас попробуем разобраться.

Он подошел к дымящейся земле, доставая из-за пазухи самопальный маленький прибор, совмещающий дозиметр и измеритель напряженности электромагнит-ного поля.
- Ну? - спросила нетерпеливо Шкалик
- Про грибы придется забыть, - констатировал Мелкий. - это не молния. Радиа-ционный фон превышен в полторы тысячи раз. И линии магнитного поля изо-гнуты спиралью. А это очень странно само по себе . Пойдем-ка, за более точ-ными приборами... Здесь что-то есть...

В доме Фединой прабабушки чего только не было. И прожектора и переносная химлаборатория, и компьютер и тарелка спутниковой связи. Двухметровый ги-гант оставив на месте происшествия миниатюрную девушку, огромными шага-ми поспешил в деревню по сумеречной тропе.
- На долго со своими экспериментами не рассчитывай! - больше с просьбой, чем с властью в голосе попросила Даша. - А то там щи у меня поспевают... Фе-дор ничего не ответил, лишь только прибавил шагу.

* * *

В принципе, Даша насчет щей беспокоилась напрасно. Приборы, принесенные Мелким, постепенно возвращали свои индикаторы к самым обычным значени-ям. Сенсация расплывалась и улетучивалась прямо на глазах. Спирали развора-чивались, радиация стремительно падала. Через полчаса Федя уже вернулся в дом, где его ожидала большая тарелка густых наваристых щей.

В процессе поглощения щей Федя успокаивался. Все что они имели, - это лишь малоизвестная атмосферная аномалия.

- Завтра обработаю данные, и можно будет готовить заметку для «Журнала прикладной метеорологии». Жаль только, что не успели сфотографировать...
- Да, брось ты, - скептично морща носик, сказала Шкалик. - Все это атмосфер-ное явление имело продолжительность от силы три-четыре секунды. Куда тут успеть! Даже если бы фотоаппарат был у нас с собой, то и тогда бы мы не успе-ли заснять Огненное Облако. Оно ведь появилось совершенно неожиданно. Ну что, пойдешь завтра за грибами? В принципе, нам есть теперь с чем прийти к шефу.
- Да, нет. Сделаю статью и поедем. Кстати, хочешь в соавторы? Прошвырнись в Интернете по метеоцентрам и спутниковым данным, может что-нибудь нащу-паешь для общей картины нашего атмосферного микрокатаклизма.
- Попробую, - ответила Даша, - однако сдается мне, что не в атмосферной ано-малии дело. Как ты не выписываешь свои кривули, ничего похожего на атмо-сферный феномен не выходит.

Федя посмотрел на графики падения интенсивности полей. И правда, все их поведение не напоминало ему ничего аналогичного. Тяжко вздохнув Мелкий проворчал:

- Ну, допустим, с шаровыми молниями науке не все ясно. А ведь во влажном наэлектизованном воздухе есть вероятность кратковременного существования и такого объекта...
- Вероятность-то есть, но шаровые молнии не дадут тебе, Федя, таких кривых. И тем более вспышки радиоактивности.

Она стояла за его спиной, глядя ему через плечо.

- Ну да ладно. Не буду мешать. Работай! - сказала Шкалик и отправилась мыть посуду.

2.

Падал снег. Уже не первый. Второй или третий - Клоп не считал. Клоп ждал. Смотрел в телевизор и ждал. В телевизоре показывали, как наш спецназ отра-жает очередную вылазку чеченцев. Чеченцы были экипированы - дай Бог каж-дому. Наши - так себе. Экипировка у Клопа в полной готовности лежала в большом тамбурном шкафу и не уступала чеченской. Если он захочет, Хозяин подкинет ему еще. Все, что нужно. Вплоть до «черной акулы» и «града». Но пока нужды в этом не было.

Клоп курил хорошие сигареты, пил легкое эльзасское пиво, и ждал. В проме-жутках между командировками он только и делал, что ждал. Такая работа. Клоп не любил слово «киллер», он называл себя «уборщиком». Он не любил все иностранное, за исключением сигарет и автомобилей. Да вот и эльзасское пожалуй, хотя наше пивко тоже ничего. Он вообще был большим патриотом, ненавидел негров и американцев и работу свою ценил, ибо считал, что убивать людей, «убирать» их, как говаривал Клоп, - занятие не для слабаков. Но, к со-жалению, ни американцев, ни негров Хозяин не заказывал. Чаще всего прихо-дилось отправлять на тот свет всякую сволочь. Хотя лучше бы, конечно, не убивать. Мама учила, что убивать нехорошо. Школа учила, что убивать нехо-рошо. Да и периодически с неотвязной настойчивостью в голове возникала жуткая в своей беспощадности мысль: А вдруг Он все-таки есть?! Он - это Бог. Клоп даже слова «Бог» боялся. Он упорно называл Бога «Он», подобно тому, как некоторые суеверные христиане, боялись говорить открыто о дьяволе. Ве-рили, что как его назовешь, так он - тут как тут. Вот и Клоп в те редкие, но не-избежные минуты, когда сердце отвечало на таинственный зов Бога, в страхе думал «о Нем». Клоп с ужасом вспоминал, как однажды ему «заказали» свя-щенника. Это был его единственный «промах». Все жертвы Клопа умирали бы-стро. И только священник жил долго. У него была разворочена грудь. Но он был жив. Он был в сознании, и по выражению лица, словно и не испытывал боли. Священник не мог говорить - он лишь слабо улыбнулся, дрожащей рукой благословляюще перекрестил Клопа, возвел глаза к небу и тихо умер. Так и хо-чется сказать «почил», уснул будто. И с тех пор Клопу плохо спалось. Он даже уехал отдыхать - в Турцию. Но тут турок тряхнуло землетрясение. Жуть сколько погибло народа.

- Это Ты меня судить будешь, что ли? - спрашивал Бога пьяный от вина и чу-жой боли Клоп, бродя по руинам, под которыми умирали тысячи людей. С это-го момента ему немного полегчало. Лишь тогда он вернулся в Москву. И вот - опять в деле! Именно эта мысль мелькнула в голове Клопа, когда зазвонил те-лефон. Клоп вел замкнутый образ жизни, он и правда, как клоп, сидел в щели и вылезал лишь для того, чтобы кусаться. Сюда, в его клоповник, в его щель, мог позвонить либо Хозяин, либо Степа, старый безнравственный бродяга, возив-ший на машине Клопа в боевые «командировки».

Телефон звонил. Клоп поднял трубку.

- Привет, Голубчик, - раздался мягкий голос Хозяина. Клоп внутренне весь сжался в комок. Он знал, что репутация у Хозяина была самая впечатляющая. При упоминании о Хозяине самые бывалые авторитеты выражали уважение, а самые отмороженные подонки ежились и поджимались, как побитые собачон-ки. - Голубчик, есть дело, требующее вашей квалификации. Подробности в ва-шем почтовом ящичке. Я позвоню во вторник утром. Подумайте обо всем не-обходимом для исполнения.

И гудки. Ни вопросов о цене, ни полслова в ответ. С одной стороны, с Хозяи-ном не спорят. С другой, никто не жаловался на хозяйскую скупость. И медлить нельзя. До вторника - три дня, и нужно составить план операции. С легким хо-лодком, внимательно оглядывая каждый поворот лестницы, Клоп спустился вниз. - Если Хозяин захочет прервать контракт, ему будет весьма удобно выма-нить меня сюда и тут прикончить. Когда-нибудь, видимо, так и будет, - подумал Клоп. Он вытащил из ящика конвертик. С прежней осторожностью Клоп поднялся обратно в квартиру.

«Не сегодня!» - облегченно вздохнул Клоп, когда бронированная дверь надеж-но укрыла его от возможной угрозы. Он прошел на кухню, где аккуратно вскрыл конверт. В нем была очень крупная, даже для авансов Клопа сумма. Объектов уборки было два. Молодые мужчина и женщина. Друзья. Возможно, любовники. Работают в ФСБ. Профи. -Ага, вот почему сумма так велика! - смекнул Клоп. Домашние адреса. Телефоны и пэйджеры. Срок исполнения - десять дней.

- Плохо, - подумал Клоп - Парочку надо убирать одним ударом. Если хлопнуть одного, второй будет намного осторожнее, начнет искать убийцу, и там гляди, что-нибудь откопает. Нет, бить надо обоих и сразу. Недели может и не хватить. Нужно самым тщательным образом изучить маршруты заказываемых. Собрать и проанализировать всю доступную информацию, да мало ли что. Жучки хотя бы в квартирах поставить... Да, да, жучки... Но после его Клопа работы, в квар-тирах жертв обшарят каждую щель. Хотя возможны и иные варианты.

Клоп вспомнил о замечательных микрофонах - новой разработке знакомых фи-зиков из Тулы. Таким микрофоном надо прицеливаться, как снайперской вин-товкой, его наводят, как телескоп, но зато на расстоянии пятисот метров в уз-ком пучке можно услышать звук пролетающей мухи.

Клоп открыл свой «рабочий» тамбурный шкаф. В дальнем углу стояли треноги, на одной из полок в специальных тубусах покоились микрофоны. Взяв с собой денег, оборудование для записи да и вообще все, что нужно, Клоп, похожий на туриста, со станковым рюкзаком выше головы, вышел из дома.

3.

Через два дня после появления их статьи в «Журнале практической метеороло-гии» Федя почувствовал что-то странное. Как профессионал, он начинал это чувствовать еще тогда, когда никто бы ничего не заметил. Что-то по-другому стало звучать в телефоне. Почему-то труднее стало оставаться в одиночестве, всегда кто-то незнакомый крутится рядом. Было еще что-то такое, что возбуж-дало чувство тревоги. Сколько раз это казалось, и столько раз выяснялось, что все имеет какие-то свои причины. Он тихонько, по своим ФСБ-шным каналам проверял работу телефонистов. Выяснялось, что на телефонной станции сме-нили оборудование. Он выискивал потенциальных «преследователей» по базе данных ГАИ, и они оказывались простыми и мирными людьми. И все было ви-ной случая. И вот сегодня это сработало. У телефонистов не было ремонта. Странные машины ехавшие за ним числились в угоне, а в доме напротив в из-давна «глухой» квартире круглосуточно открыта форточка. Дай Бог если в тем-ноте за той форточкой, - подзорная труба, а не снайперская винтовка. Медлить было нельзя. Из кладовки, где у Мелкого был научный центр среднего масшта-ба. Федя позвонил Даше. Когда она подошла к телефону, он попросил ее пойти с телефоном в ванную и включить воду.

- Дашенька, слушай сюда, - сказал Мелкий, когда она выполнила его просьбу. - У меня появился тайный соглядатай. Проверь, у тебя нет?
- А как? - спросила Шкалик. - у меня нет твоей аппаратуры.
- Да аппаратура не причем. Посмотри, ничего не изменилось в твоей квартире, пока ты была на работе? Нет ли чего странного во дворе. Прикинь, в конце концов, чтобы ты стала делать если бы собирала информацию о такой персоне, как ты?
- Хорошо, я посмотрю.
- Умница... Все, что заметишь, тщательно запомни. Если у тебя есть что-нибудь подозрительное, отзвонись мне и сиди дома тихо, как мышка. Я помогу тебе устранить твои проблемы. Если у тебя все в порядке, то ты поможешь мне. Мне будет нужно осмотреть квартирку в доме напротив.

Даша, пригнувшись, добралась до входной двери. Выйдя из квартиры, она под-нялась на два этажа выше, туда, где жила ее школьная подруга Ленка. Ленка в рваном халате линялого цвета, шлепках и бигуди открыла дверь.

- Ленок, дай-ка глянуть из твоего окошка.
- Твоему здоровяку опять что-то причудилось? - спросила Ленка скрипучим от непрекращающегося курения голосом.
- Говорит, что теперь - точно! - ответила Шкалик, памятуя о том, как в прошлый раз Мелкий поднял тревогу. - Ты что в бигудях-то бегаешь? Намылилась куда? - спросила Даша, изучая старый московский дворик, окошки домов и слуховые окна чердаков.
- Пойду в оперетту! - защебетала Елена, - И ты не говори мне, ради Бога, что это легковесно, что это для пожилых! Я просто так отдыхаю. Чаю налить?

Уже стемнело, и во дворе зажглись фонари. Холодный дождь сек по голым веткам деревьев. Слуховое окно в старом доме сталинской постройки напротив было открыто. Его и летом-то не открывали, а сейчас, в предзимье, это было совсем некстати. Прекрасная точка для снайпера.

- А Федя ведь прав!» - подумала Даша, - Но Ленке говорить об этом не стоит. Она совершеннейшая дура в вопросах безопасности. Еще чего, полезет на чер-дак, глаза вылупив.

- Нет, Лапулька! Я чаек попью в следующий раз, а то мне сегодня надо по делам съездить. Боюсь уписаться. И пожалуйста, не беспокойся, Федька опять что-то напутал. Никакой опасности для нас нет.

Шкалик выпорхнула из Ленкиной квартиры и, не заходя к себе, отзвонилась по сотовому Мелкому. Федор, получив сигнал тревоги, сразу выскочил из дома, позабыв об осторожности. Сверхточным измерителем электрической емкости он проверил наличие посторонних предметов в машине. Посторонние - это взрывчатка, например. Он и Дашу такой же системой снабдил. Сложная, надо сказать, система. Мелкий не мало поломал голову над тем, чтобы она перестала реагировать на падающий снег или на резкую смену погоды. Зато сейчас его «антибомбист» действовал как часы.

- Шкал! - кратко приветствовал ее Мелкий. Он делал так только в случаях край-него напряжения. - Я в двух кварталах от тебя.
- Федя, - раздался Дашин голос, когда зазвонил сотовый. - Будь осторожен. Мы имеем дело с профессионалом. Меня интересует слуховое окно чердака в пер-вом подъезде дома напротив моих окон.

«Домом напротив» была «семиэтажка-с-вечносломанными-лифтами». В подъ-езде пахло кошками и кислыми щами. Мелкий сглотнул. На кошек было напле-вать, но после рабочего дня он еще не ужинал. Федя быстро поднялся к чердаку. Замок носил на себе следы нетронутой пыли и ржавчины. На чердак можно было подняться и из другого подъезда. Шкалик тем временем следила за под-ходами к дому снаружи. В третьем подъезде, изрядно запыхавшись, Мелкий обнаружил искомое - свеженький с иголочки замок английского производства. Только очень заинтересованный человек, к тому же имеющий хорошие знания о замках, мог повесить на заурядную чердачную дверь такую дорогую штуку. Открыть такой замок не оставив следов было бы не просто. К тому же было темновато. Но был во всем этом и положительный момент. Тот, кто поставил замок, явно отсутствует, а значит на чердаке Мелкого не ждет засада. Поэтому, он не стал возится с английской головоломкой, а пошел в другой подъезд. Че-рез пять минут легко сняв ржавую железку, Федя поднялся на чердак. Он скорее ожидал найти упакованную и убранную в укромное место снайперскую винтовку с «глушаком», но то, что он увидел, заставило его удивиться. Перед ним был длинный, как водопроводная труба, черный микрофон, тщательно убранный в мягкий поролоновый чехол, защищающий сверхчувствительный датчик от малейших движений воздуха. Мелкий видел раньше разные приборы, но такого микрофона он не видел. На корпусе микрофона стояли буквы МПУ-3-500К, г. Тула.

- Ого, - присвистнул Мелкий. - надеюсь, что когда все кончится, эта штука дос-танется мне как трофей. Что такое МПУ, Федя не знал, но в высоком качестве этого изделия он убедился на месте. К  микрофону был приделан визир, указы-вающий на окно Дашиной квартиры. Индикатор интенсивности сигнала пока-зывал наличие каких-то периодических звуков.

- Господи, - подумал Федя, - Это же дашкины настенные часы! Хорошая техни-ка!

Рядом с микрофоном в коробке из под обуви была найдена работающая радио-станция. Кто-то неведомый сидел неизвестно где, в уютном кресле и слушал квартиру Шкалика. И скорее всего, и его квартиру. Судя по всему, за ними сле-дила какая-то мощная структура. Помощь Шкалика с ее аналитическими спо-собностями была Мелкому как никогда необходима.

4.
 
- Да успокойся же ты наконец, черт тебя подери! - взорвался Фил Браун - Что ты лезешь со своим дурным результатом вскрытия! Достал уже... Ну труп, ну обледеневший у трупа ливер. Ну и что! Какая-то мразь засунула Кита Гелдона в морозилку, а потом выкинула его посреди парка. Он оттаял, ну и что из этого?

- А то, что собака его почему-то была рядом. И почему за пять минут до вызова полиции его видели живым и здоровым, бегущим по аллее? И кроссовки! По-дошву кроссовок на нем так вывернуло, будто ее макали в жидкий азот! - отве-тил шефу отдела по расследованию убийств его подчиненный, лейтенант Джон Липски.

Браун, мужчина пятидесяти лет, уже тяжеловатый и на подъем, и на весах тоже, видал в полиции всякое. И замороженных, и подмороженных, и отмороженных - всяких. Теперь вот замороженный чернокожий боксер.  И все ясно. Точнее, ясно, что надо делать. Версий масса. Расисты. Их, правда, в городе практически не осталось. Но чем черт не шутит. Конкуренты по спорту. Соперники в любви. Ну, там, любовники жены, или мужья любовниц... Недоброжелательные сосе-ди. Необходимо проверить в первую очередь владельцев и работников крупных морозильных установок. Таких не много. Короче дело должно быть не слож-ным. Найдется человечек на котором сойдутся все ниточки. А если не найдет-ся? Значит, плохо искали. Первые данные уже начали поступать. Надо садиться за анализ. Именно это он уже полчаса пытается втолковать Джону.

- Хватит, - устало вздохнул Фил, и посмотрел в глаза Джону. На улице уже ско-ро ночь, Джейн, наверное, в третий раз разогревает ужин, будет ворчать. Сей-час он начнет по-настоящему злиться. Он смотрел на Джона долго и с прищу-ром, с усталостью и тоской во взгляде. Этот взгляд не предвещал ничего доб-рого. Джон уже встречался с таким взглядом. Прошлый раз это закончилось командировкой в самый малярийный угол Латинской Америки, где прятался вор и убийца Кармен Диас. Искать его в том краю было все равно, что ловить рыбу в канализационном люке. Кармен бегал по джунглям, как заяц, а Джон дважды переболел малярией, трижды какими-то лихорадками и кожными вы-сыпаниями и чуть не дал дуба. Короче, Джон воротился через два месяца, по-старев лет на десять, а Кармен уже успел кого-то убить и что-то грабануть и снова свалил, теперь на Аляску. Но к этому времени Фил уже выстрелил в но-вую цель своим усталым прищуристым взором, и на Аляску помчался детектив Василис Уранис, теплолюбивый грек. А был-то не май месяц, а декабрь. Васи-лис вернулся через месяц с воспалением легких и отмороженными ушами....
- А где сейчас Кармен Диас? - спросил Джон. - Нет, нет, шеф! Я просто пошу-тил. Я сейчас же сажусь за анализ.
- Так и быть, - смягчаясь, произнес Фил, глядя в окошко на догорающий закат, - сегодня топай домой. А завтра вплотную за разработку очерченных мною вер-сий. Кстати, Кармен сейчас в России и кого-то все равно придется посылать. Так что не попадайся мне под горячую руку.
- А пусть его русские ловят, а! - оживился Джон.
- Мы пользуемся русскими агентурными данными. Однако, если они  его пой-мают, не знаю, что они с ним сделают. Дикий народ! Я еще слышал, что не все русские нас, американцев, любят. А так как у них закон что дышло, то наша обязанность защитить от этого дышла гражданина США Кармена Диаса, хоть по нему и тюрьма плачет, и срок ему светит длиннее, чем возраст пирамиды Хеопса.

Джон не совсем представлял возраст пирамиды и вообще считал, что начальник не прочь пустить пыль в глаза, что, впрочем, говорило о восстановлении некоторого благодушия шефа. Браун подошел к двери и открыл ее перед Джо-ном. Весь его вид говорил, что он спешит домой. Джон вышел из кабинета и направился к своему столу. В полицейском участке остались лишь сотрудники, вышедшие в ночную смену. Липски сел за стол. Списки жильцов. Списки сосе-дей. Список спортсменов. Список «морозильщиков». Родственники. Ни одного пересечения! «Буду ломать голову завтра», - подумал Джон и убрав все со стола пошел к выходу.

Уже стемнело. Липски добрался до дома за четверть часа. После развода с же-ной, он уже привык к самостоятельной жизни. Цыпленок разогрелся в микро-волновке, кетчуп, хлеб и кофе - типичный ужин холостяка. Когда заходила его подружка  Лиз, они чаще всего ужинали в небольшом ресторанчике на Аден-зия-бульваре, или заезжали к Чарли Лейну, приятелю Джона по колледжу. Но сегодня был понедельник, и значит Лиз не придет. По понедельникам она «от-дыхает» от выходных. Лиз во всем придерживается «чувства меры», и в труде и развлечениях. Джон однажды поинтересовался, что она делает по понедельни-кам.

- Читаю Достоевского и Борхеса - сказала она.

Липски был убит наповал. Ему легче было бы, если бы она толкала штангу. Его ценили в колледже как прекрасного спортсмена. Он был чемпионом западного побережья по пятиборью. Он бегал, стрелял, скакал на лошади, плавал и фехто-вал на шпагах лучше всех своих сверстников. Он даже прилично брал интегра-лы, он знал историю Штатов и, конечно, прекрасно разбирался в юридических вопросах. Но Достоевский - это было уже слишком. 

Поэтому, когда зазвонили в дверь, Липски был удивлен. Ужели Лиз надоел Достоевский? Он медленно поднялся и подошел к двери. Может взять писто-лет? Но кроме Кармена Диаса никто на него сейчас зла не держал, а Кармен в России.

Джон открыл дверь. На пороге стоял высокого роста мужчина, в светлом кос-тюме идеального покроя. Он смотрел пристально, и немного задумчиво.

- Лейтенант Липски? Майор Уильям Вэнс, ЦРУ. Разрешите войти?

5.

Клоп спал спокойно. Он принял легкого снотворного, от которого у него нико-гда не болела голова: сто граммов «Смирновской» и нежные объятья Мирабел-лы, его любимой девочки по вызову. Клоп расслаблялся перед выходом на «уборку» всегда одинаково. Утром в 6.00 он будет свеж, как огурчик: полная собранность, абсолютная реакция и твердость рук. Русоволосая красотка Мира-белла была тонкая, как тростиночка, маленькая, как подросток, и изощренная, как бесовка. Звали ее Маша, и было ей уже 27. Но Клоп всякий раз чувствовал, что рядом с ним та одноклассница, по которой он, отвергнутый, плакал ночами, когда влюбился впервые. Она была маленькая и молчаливая. Мирабелла знала, что Клоп не терпит ее щебета, еще более ненавидит похотливых междометий. Она лишь знала, чувствовала своим блудливым профессиональным чутьем, когда нужно напрячься, когда расслабиться. Половину своей маленькой жизни она зарабатывала на этом «подиуме», пардон - на панели. Она и не знала, что спасла другую жизнь. Уже дважды Клоп собирался отомстить своей школьной пассии по-своему, так, как может отомстить только киллер. Но всякий раз, когда он, по злобе душевной, хотел пристрелить свою первую «любовь», вся его злоба кончалась здесь, в постели Мирабеллы. В руках этой маленькой и хрупкой, похожей на девочку проститутки он вдруг ощущал, что обладает той, которая завтра должна была по его прихоти умереть. И он чувствовал, что не может даже злится. Так она напрягалась и слабела, так подчинялась его негрубой, но повелительной страсти.

Будильник, как всегда в таких случаях заведенный на 6.00, прозвенел, и Клоп бесшумно выскользнул из-под одеяла. Мирабелла не проснулась, но молодое ее тело инстинктивно потянулось в поисках исчезнувшего тепла. Она переверну-лась с бока на спину, и откинувшееся одеяло открыло маленькую упругую грудь. Клоп поправил на ней одеяло, прошел в кухню, быстро разогрел и выпил крепкого кофе с гренками. Он чувствовал себя легко, как младенец. Оружие уже в машине у Степы. Степа должен приехать за ним, но не к самой квартирке Мирабеллы, а к окраине Измайловского парка. График движения рассчитан по минутам. Сегодня не простая прогулка в супермаркет, сегодня важное и опас-ное дело. За ночь еще больше похолодало. Снежная каша под ногами превра-тилась в хрусткую ледяную корку. Клоп замер. Остановил дыхание. Все - как всегда, и что-то все-таки не так. Через две минуты подъехал Степа. Его видав-шая виды, но аккуратно покрашенная «шестерка» урчала мелодично, как часи-ки. Клоп сел рядом со Степой. На заднем сидении лежал полностью укомплек-тованный «Стингер». Реактивный снаряд был усовершенствован специально по заказу Клопа. Тачка фэ-эс-бэшников может оказаться бронированной, поэтому Клоп попросил Хозяина удвоить мощность «снаряда». Хозяину это не в напряг.

- Как доехал? - спросил он Степу.
- А что нам будет?... - ответил бомж. - мы со «старушкой», - он погладил пухлой ручкой по баранке, - всегда начеку.
- Ты не хорохорься! - отрезал Клоп.

Степа тоже сегодня сам не свой.  Всегда спокойный, тихий... Такой, каким его выучил быть на «работе» Клоп. Сегодня шумный, веселый.   

- Хвоста не привел?
- Нет, господин начальник, не привел, - уже без лишней суеты попытался отве-тить Степа, но голос его снова дрогнул.
- В чем дело? - холодно спросил Клоп.

Степа ощутил возле подбородка твердую сталь пистолета.

- Прости, Клоп! - залепетал, заикаясь, Степа, - мне т-только что звонили.
- Кто звонил?
- Голос, муж-ж-ж-ской. Уверенный... П-п-поет б-б-будто...

«Хозяин...», - смекнул Клоп...

- Что сказал? - настаивал Клоп.
- Сказал, чтобы я передал тебе, что сегодня о-о-очень важное дело...Что, если сегодня промажем, нам с тобой не жить. Велел, чтобы я передал тебе это.

Крот разрешил Степе ехать. Они тронулись по направлению к центру города. Что-то действительно странное, настораживающее ощущалось в атмосфере этого дня. Хозяин, который прекрасно знает, что нельзя говорить такие вещи под руку... Да и раньше... Клоп никогда не относился к подобным заданиям спустя рукава. Гонорары, который платил Хозяин, красноречивее чего бы то ни было говорили о «важности» дел. И несмотря на это, Клоп чувствовал в себе не испуг, а какую-то непонятную тихую радость. Сердце пело от того, что сегодня произойдет НЕЧТО. Клоп заметил в себе этот необъяснимый подъем, но не стал задавать вопросов. Если сердце поет, то и ладно. Оно не пело в нем столько лет. С тех пор, как он был маленьким и счастливым... И наплевать на эту странную зеленоватую тучу, которая маячит в дали. 

- Боишься? - спросил он.
- Б-боюсь... - ответил Степа.

Его и без того бледное лицо в лучах фонарей выглядело мертвецким.

- Не дрейфь! - успокаивающе сказал Клоп. - Я сегодня в хорошей форме.

Изрядно поколесив по первопрестольной, они остановились на Фрунзенской набережной, напротив Новодевичьего монастыря. В монастыре зазвонили к поздней литургии , а Клоп пересев на заднее сиденье, тщательно проверил го-товность реактивного снаряда.

Начинал брезжить рассвет. Серые, мутные сумерки - любимое «рабочее время» Клопа. В такое время, если «мишень» едет на автомобиле, она и не так насто-рожена, как ночью, и посторонние предметы у обочины выглядят еще смутно и неопределенно. Клоп еще раз проверил все.

Пора! Спрятав «Стингер» в тубус, похожий на тот, каким пользуются студенты и инженеры для переноски чертежей, Клоп не спеша двинулся вперед. Сейчас он дойдет до середины Крымского моста, достанет ракету и пульнет в проез-жающий мимо джип Мелкого. Он два дня назад сильно попортил проводку в дашиных «Жигулях» и Федя возит подружку на работе в своем автомобиле. Ко-гда дело будет сделано, он скинет тубус и прочее в речку, сядет к проезжающе-му мимо Степе, и концы в воду. Степу в паутине московских улиц не найти.

Дойдя до середины моста, Клоп не спеша вынул снаряд и приготовил его к пуску. Ждать пришлось недолго. Вот и джип. Видно, как Мелкий внимательно ведет машину.

- Так-так... - пробормотал себе под нос Клоп. - Как все это все-таки просто... Бац! - и нет человека... Вот так - джип поравнялся с ним. Клоп взял необходи-мое упреждение. - Бац! - и нажал на курок.

И тут случилось что-то странное. «Стингер» ушел в заданном направлении. Клоп стрелял из этих штучек не раз. Но дальше нечто громыхнуло в зеленой туче, и Клопу показалось, что мост слегка приподняло, потом резко опустило и приплющило. «Стингер», у которого вся дополнительная электроника была за-ранее за ненадобностью отключена, по замысловатой горбатой кривой преодо-лел пространство над мостом и стремительно умчался вдаль в поисках цели. Клоп, открыв от удивления рот, провожал его взглядом. Таким взглядом про-вожал в телевизоре свой «Стингер» чеченский бандюк, когда стрелял в русский вертолет в горах Кавказа. «Стингер» Клопа со взрывом врезался в церителев-ского истукана. Истукану оторвало голову и руку. Из руки сперва выпала «хар-тия», потом отлетела и сама десница. Голова укатилась в Москва-реку, а рука легла к подножью постамента. Местные бомжи уверяли потом следователей, что в полете на несколько мгновений пальцы Петра показывали Кремлю ог-ромный кукиш. Но те отказывались верить.

- Аллах акбар! - в полной растерянности произнес Клоп, почесывая в затылке. Лишь выстрелы и свист пуль над его головой вывели Клопа из оцепенения.

6.

Джон пригласил Вэнса войти, хотя день выдался тяжелый и ему не хотелось продолжать деловые разговоры. Однако целый майор! В Америке это - большая шишка.

- Хотите выпить? Есть еще немного виски... - предложил Липски, доставая из кухонного шкафчика початую бутыль.
- Лучше кофе, - ответил Вэнс, - и если можно, то покрепче. Я уже третьи сутки без сна. 

Джон прикинул комплекцию гостя и достал пол-литровую кружку. Через пять минут, сделав первый глоток, майор начал рассказ.

- Лейтенант. Я пришел к вам, и именно к вам, потому что моя служебная дея-тельность связана с расследованием того же дела, которым занимаетесь вы. Вы можете помочь мне, а я могу помочь вам. 

Джон кивнул, вгрызаясь в нежное мясо цыпленка.

- Я знаю о ваших разногласиях с начальством... Не спрашивайте, откуда. Это специфика моей работы. И я полностью на вашей стороне. Но объясню все по порядку.

Я - один из ведущих специалистов в области контрразведки. Мой отдел занима-ется вопросами научного и технического шпионажа. Точнее - борьбой с этими явлениями в наших рядах. Не подумайте поспешно, что покойный был враже-ским разведчиком. Нет. Он был честным гражданином, и, скорее всего, погиб случайно. Как часто про такие случаи говорят, «оказался не в том месте и не в то время»... Так получилось... Но вернусь к себе. В нашем отделе отслеживают-ся различные научные контакты наших ученых с их иностранными коллегами. В основном мы интересуемся Россией, Китаем, Северной Кореей, экстремиста-ми из исламского мира. И вот около года назад в отделе начали происходить необыкновенные вещи. То кто-то покончит с собой, то попадет в автомобиль-ную катастрофу, то внезапно скончается от сердечного приступа. Все бы ниче-го, отдел большой, такое бывает в каждом коллективе, но я обратил внимание на то что за этот короткий срок смертность резко возросла, причем в кабинете 213 была высокой, как нигде более.

Поначалу, когда я поделился наблюдением с коллегами,  мы грешили на пол-тергейст. Ну, знаете, эти сказки про дома, построенные на кладбищах, или био-логически неблагоприятные места, типа разломов земной коры и т.п. Даже пригласили одного чудика, который полдня бродил с алюминиевой рамкой по отделу и мешал всем работать. Чудик тот срубил с нас две тысячи и наговорил всякой оккультной белиберды. За это начальство надавало нам выговоров и пе-ресадило всех по новым кабинетам. А в том кабинете все стало нормально. Од-нако за последние два месяца у нас возникло еще два трупа, теперь уже в каби-нете 217, куда переехали сотрудники из 213-го. Когда я заметил это, то понял, что дело не в разломах и полтергейстах. Есть какое-то «проклятое» дело, на ко-тором «горят» мои сотрудники. Я изъял дела последнего покойного к себе. Проанализировал порядок их прохождения и обнаружил, что все было хорошо до тех пор, пока бедолага не влезал с проверками в папку W013. В той папке были контакты трех пар ученых между собой, из которых меня привлекла одна пара. В эту пару входили наш выдающийся специалист в области гравитации и теории поля Джонатан Сингх, ученик знаменитого физика Чандрасекхара , и русский гений в области холодной сварки и прочих технологий, ученик акаде-мика Патона Петр Сергеевич Борисов. Что может объяснить контакты физика-теоретика и инженера-практика, работающих в столь разных областях?!

Вэнс тяжело вздохнул, встал со стула и в полной тишине тихо произнес:

- Не сочтите меня за безумца, но я вам скажу, что объединило их, - майор по-смотрел долгим, почти как у капитана Брауна, взглядом и с трудом выдавил из себя: - Нуль-транспортировка!

* * *

Клоп упал в снежное крошево. Пуля звонко стегнула по металлу опоры моста выбив сноп искр, и ушла в сторону. Били не чужие. Падая Клоп заметил дуло пистолета из Степиной машины.

- Ах, ты - подленок! - откатываясь в сторону и выхватывая на ходу из поясной кобуры «Магнум», подумал Клоп. Он любил этот бывалый мощный револьвер марки «Редхок супер» 44-го калибра.

Степа притормаживал. Он знал мастерство Клопа, и поэтому опасался его, но Хозяина Степа боялся во сто крат больше. Он не мог уехать, оставив Клопа живым. Хозяин велел. Велел убить мальчишку вне зависимости от результата. - Клоп отработал свое, - сказал Хозяин, - Я тебе пришлю потом другого стрелка.

«Плохо, что придется выходить», - подумал Степа, останавливая машину и от-крывая дверь. Однако выходить из машины ему не пришлось. Клоп бабахнул из могучего ствола. Эта игрушка пробивала головку блока цилиндров и здесь тоже не подвела. Пуля, будто сквозь бумагу прошла через правую дверцу «Жигулей», все круша врубилась в степины ребра, да так, что Степа вылетел в приоткрытую им дверь. Перемахнув через капот и убедившись, что Степа уже труп, Клоп прыгнул в машину. Уже через минуту он перестроился и влился плотные плотный поток машин, сливаясь с бесконечной вереницей спешащих на своих авто москвичей.

- Скорей прочь! - мелькнуло в голове киллера. - На дно! Немедленно на дно.

* * *

После первой неудачной попытки разобрать, что к чему, Джон Липски попро-сил у гостя разрешения смазать мозги стаканчиком доброго виски.

Вэнс попытался вновь объяснить ему наиболее хитроумные детали «проекта». Он взял в руки лист бумаги.

- Вот поглядите! - привлекая внимание Липски, сказал Вэнс. - Это одна, а это другая точка пространства. - Вэнс указал на диагонально противоположные уголки листа. - Теперь предположим, что наш чудо-физик создал устройство, изгибающее пространство. Вот так! 

С этими словами Вэнс согнул листок так, что уголки оказались прижатыми друг к другу.

- Ну, и ... - пытаясь сосредоточится протянул Липски.
- Но для перехода нужна «цельность», такая, как здесь, в центре листка. Чтобы волокна с одного уголка вплетались в волокна с другого уголка бумаги. А для этого и нужна сварка. Вот тут и появился русский гениальный сварщик.
- И вы нашли прибор, для этого... для нуль-транспортировки?
- Нет, - со вздохом произнес Вэнс, - Только крошечный прототип. Его мне по-казали в лаборатории Калифорнийского технологического института. Но он настолько слаб, что не пропускает ничего, кроме светового потока на расстоя-нии пяти футов, - это позволяет видеть сквозь стену лаборатории , где стоит прибор. К сожалению, сам прибор найти не удается, как и его создателей. Они исчезли из нашего поля зрения. Зато в течение последних трех месяцев на мою жизнь покушались уже пять раз.

Липски, наконец, задал давно навязший на его зубах вопрос:

- А как с этим связан мой замерзший жмурик?
- Чуть не забыл, - опомнился Вэнс - во время испытания на маленьком прото-типе в комнате образовались несколько небольших областей повышенной и пониженной температуры. Температура в холодных областях опускалась до аб-солютного нуля, а в пламени подскакивала до миллиона градусов. Об этом го-ворили те факты, что в горячих областях происходили ядерные реакции и по-вышался радиационный фон, а в холодных - возникали сверхпроводящие ин-дукционные токи .

- Стоп! Не грузи мозги! - воскликнул Джон, теряя ход мысли.
- Если мы имеем дело не с прототипом, а с рабочим инструментом, - возгласил Вэнс, - твой бегун попал в холодную область! А после того, как прибор выклю-чили, эффект прошел.
- Тогда нужно найти прибор, и все дела! - потирая руки воскликнул Липски. И тут  страшный грохот и вспышка повергли его на пол.
- Гранатомет! - воскликнул Вэнс.

Ему осколком зацепило плечо, но бывалый контрразведчик выхватил табель-ный Смит энд Вессон и открыл огонь в окно в направление стоянки автомоби-лей. Там в полусонной тьме метались смутные тени. Хлопали ответные выстре-лы. Отъехал минигрузовик. Все стихло.

-Что теперь?... - спросил Липски, наклоняясь над раненым Вэнсом и помогая тому подняться.
- Мне нужен врач... Тебе же, чтобы точно определить место нахождения при-бора нужно найти, хотя бы две «горячие» или «холодные» точки. Наши спецы говорят, что если по этим точкам провести параболу, то в фокусе будет глав-ный из приборов. Найди его, пока те, кто построил эту «штуку» не убили нас с тобою. Я знаю еще одну точку.

Он достал из кармана страничку из русского метеорологического журнала. В переведенном на английский Summary , значилось:

«Мельников Ф.И. Шаталина Д.А. Необыкновенное высокотемпературная флук-туация  в атмосфере.»

- Ты должен ехать в Россию, Джон. Быть может там удастся найти и пропавше-го сварщика. Россия большая, а русские, насколько мне известно мастера играть в прятки. Меня не пустят, я засекречен. Поезжай, Джонни! А я попытаюсь найти Сингха.

7.

Еще два-три дня, и Мелкий выследил бы Клопа. Что-что, а в слежке он знал толк. Но причин, да и средств для решительных действий Клоп не демонстри-ровал.

- Да! - сказала Даша задумчиво - Есть некто, собирающий информацию о нас... Но для кого? И по какой причине?

И вот наконец сегодняшний выстрел из «Стрингера» удивил друзей-контрразведчиков. Включив аварийную сигнализацию, Мелкий остановил ма-шину и вышел на проезжую часть. «Жигу ленок», увозящий Клопа, набрав ско-рость, влился в поток машин. Мелкий набрал номер дежурного офицера ФСБ и передал приметы «Жигулей». Объяснил кратко суть ситуации. Инструкция была стандартная: «ждать прибытия МУРа». Вышла из машины и немного обалдевшая Даша.

- Я знала, что ЭТО добром не кончится! - задумчиво произнесла она, глядя вниз по течению реки.
- Что это? - закончив разговор по сотовому, обратился к ней Мелкий.
- ЭТО - это про монстра работы Церетели.
- Так ты думаешь, что это не покушение на нашу жизнь, а акция противников творчества знаменитого скульптора? Тогда может быть, там на проезжей части лежит труп любителя церителевского зодчества? Он вроде бы не одобрил ре-зультаты стрельбы, за что, видимо, и получил пулю от нашего ракетчика.

Они аккуратно пробирались сквозь поток машин, заметно замедлившийся вви-ду появления препятствия на дороге. А препятствий было два: джип Феди и труп Степы.

- Кстати, - сказала Шкалик, - есть предложение впредь называть нашего подоз-реваемого Ракетчиком. Очень симпатично, не так ли?
- Согласен, - кивнул Мелкий, подходя к телу Степы.

Шкалик щелкнула фотоаппаратом.

- Что думаешь? - спросила она.
- Навскидку, сквозь дверь, одной пулей сорок пятого калибра - ответил Федя.
- Скорее всего, револьвер, потому что нигде не видно гильзы.
- Это - супер! - согласился Мелкий - Как в Голливуде! Только здесь настоящая работа, а не бутафория.
- Кстати, покойный тоже стрелял в Ракетчика. Вот и гильза от ТТ, калибр 7,62. Но, видимо, не попал. Ракетчик рванул, как здоровый, да и расправился с по-койником так, как может сделать только не подраненный стрелок-профессионал.

Подъехала расцвеченная мигалками машина ДПС. Ребята представились моло-дому лейтенанту. Предстояло ответить на несколько полуформальных вопро-сов. Через четверть часа Мелкий снова уже сидел за рулем. Их ждал небольшой особнячок в тихом переулке, за тонированными окнами которого скрывалась абсолютно секретная лаборатория ФСБ.

* * *

Клоп мчал по Садовому кольцу, напряженно всматриваясь то вперед, то в зер-кало заднего вида. Он рванул почти сто двадцать, крайне рискуя потерять управление, но если бы была погоня, то преследователи выдали бы себя. За Та-ганкой он сбавил скорость ушел вправо и вскоре, бросив машину, спустился в метро. В висках бешено стучала кровь. Сознанием овладел страх... Страх за-гнанного зверя. Клоп спускался по эскалатору. Вдруг кто-то произнес над са-мым ухом:

- Думал сбежать? Не выйдет!

Клоп торопливо оглянулся. Безумные черные глаза в кровавых белках впери-лись в его лицо. Еще мгновение назад это был нормальный мужчина средних лет.

- От нас не уйдешь! - визгнула женщина где-то внизу.
- Не уйдешь! Не уйдешь! - отовсюду раздались голоса. Десятки, сотни голосов.

Люди тянулись к нему своими руками, некоторые перепрыгивали, через, каза-лось бы, непреодолимое расстояние между двумя лентами эскалаторов. Многие, не допрыгнув, должны были скатываться вниз, в глубину, но странная сила подхватывала их, и, неуклюже барахтаясь, они плыли по воздуху, исторгая из себя шипение и скрежет, словно дразня Клопа раздвоенными языками, которые высовывались из их оскаленных ртов.

- Смерть! - воскликнул голос, в котором Клоп узнал голос Хозяина.
- Нет! - закричал Клоп.
- Смерть! Смерть! Смерть! - шипя, скандировали окружающие Клопа демонои-ды .

Кто-то из пролетавших над ним схватил его за куртку. Клоп взмыл в воздух. Толпа демоноидов, швыряя его, как игрушку, понесла его вниз. Он летел вниз все быстрее, как вдруг впереди увидел лазоревую вспышку. Демоноиды, визжа, как ошпаренные собаки, попадали на ступеньки эскалатора. По мере того, как их настигали голубоватые лучики света, к ним возвращались нормальное вы-ражение лица и человеческое сознание. Обескураженные люди потирали ушиб-ленные бока и плечи, суетливо начинали искать свои потерянные сумки. Визг и шипение быстро стихли, и пространство наполнилось недовольным ворчанием. Жаловались на плохую работу метрополитена. Клопа, летящего тем временем по штреку вниз, приподняло какой-то неведомой силой и аккуратно опустило на ступеньку. Свет исчез. Что это было, не понял никто. Лишь только в воспаленном уме Клопа прозвучал голос, который он еще недавно хотел забыть. Забыть навсегда!

- Спасайся, Саша!
- Отец Феогност! - прошептал Клоп. Перед его взглядом снова из глубины па-мяти всплыло видение умирающего священника.
- Я помогу! Спасайся!

Словно на крыльях, понесся вниз по ступеням эскалатора Клоп, которого уже несколько лет никто не называл Сашей. Как только он выбежал на перрон мет-ро, подошел поезд.

«Нет - подумал Клоп, - осторожность по-прежнему нужна. Хозяин не оставит меня без внимания...»

Внимательно изучив стоящих на перроне людей, Клоп сел в поезд противопо-ложного направления.   

* * *

Спровоцировать шефа на посылку его в Россию для Липски было сущим пустя-ком. Убедившись, что работа не двигается с места, Фил с кислой миной подпи-сал Джону командировку. В последний момент его рука дрогнула...

- А ты уверен, что в твоей квартире рванул бытовой баллон с газом? Может, кто-то решил тебе отомстить?
- Да не беспокойтесь вы, шеф! - спокойно проговорил Липски - А если и так, то по-моему, Россия самое лучшее место, где можно переждать грозу.
- Но ловить Диаса тоже не подарок... К тому же... скоро зима... - еще более за-думчиво поглядев на розовые уши Ураниса, торчавшие из-за конторки, произ-нес Фил. - Ну, как хочешь! - подвел черту шеф и протянул Липски командиро-вочное удостоверение. - Наши русские коллеги тебе помогут.

Липски взял удостоверение и вышел. С работы он отправился прямо в аэро-порт. После вчерашнего погрома домой идти не хотелось.

8.

Джон Липски позвонил Вэнсу из машины. Тот обещал в течение полутора ча-сов предоставить ему выездные документы. Вэнс, несмотря на легкое ранение, вышел на работу. Добравшись до аэропорта, Липски отправился в кафе, где они уговорились встретиться. За стеклом окна «во всю стену» один за другим сади-лись и взлетали самолеты. На языке профессионалов - «борты». Не спеша потя-гивая кофе, Джон листал пухлый «Лос-Анджелес Таймс». Писали о расчлене-нии «Майкрософт». Липски было жаль держателей акций... По крайней мере, большинство из них. Но он не видел причины жалеть Билла Гейтса. С его капи-талом - с голоду не помрет. Подъехал Вэнс. Его побледневшее лицо выражало полную решимость сопротивляться неизвестной опасности.

- Я подготовил вам в дорогу некоторые материалы. Вы их почитайте. Вот ре-комендательные письма. К военному атташе полковнику Адаму О`Лири. Я с ним учился в Итоне, он не в курсе проблемы, но он знает Россию. По крайней мере, в том объеме, в котором это возможно с нашим американским ментали-тетом. Следующее письмо для директора фирмы «Лингериз», Эй Ти Прайсу. У нас на него компромата на несколько миллионов неотмытых долларов - он вам поможет решить финансовые проблемы. Но не злоупотребляйте. Иначе Эй Ти подумает, что мы его шантажируем, а нам ни к чему скандалы. Это телефон журнала, где была опубликована интересующая нас статья. Попробуйте найти авторов или место, где произошел необычный выброс тепловой энергии.
- Спасибо, - поблагодарил Джон.
- Ваш «борт» через час. Уже объявлена регистрация.

Мужчины стиснули руки в крепком рукопожатии.

- Береги себя - пожелал своему новому соратнику Вэнс.
- Ты тоже... И лечи руку, - улыбаясь ответил Липски.

Вскоре, удобно устроившись в салоне бизнес-класса, Липски стал внимательно изучать содержимое папки, переданной ему майором ЦРУ.    

* * *

Даша передвигала на поверхности стола с места на место разные графики и диаграммы. Что-то неуловимое привлекало внимание, но что, нащупать так и не удалось. Зазвонил местный телефон. Это был шеф отдела.

- Дарья Александровна! Здесь у нас необычный клиент. По-моему его надо в Кащенко, но так как его прислали с Лубянки, вы уж проконтролируйте... А то вдруг в его бреднях есть какое-нибудь рациональное зерно... Вы у нас спец по головоломкам. Зайдите, не сочтите за труд.

Шкалик сгребла свои графики в ящик стола, взяла блокнот и авторучку. Ее ка-бинет, на деле маленькая угловая комнатка в особняке, была в старые времена чуланом, прямо над приемной шефа. Но шеф звонил из одной из «смотровых» специальных комнат, оборудованных всем необходимым: магнитофонами, ка-мерами и прочим, включая убранные в стенные шкафы орудиями физического воздействия, и стоящий в углу и прикрытый черным непрозрачным чехлом де-тектор лжи. Научное название последнего - полиграф, но после ознакомления сотрудников с бессмертным произведением Булгакова аппарат звали совсем солидно, Полиграф Полиграфыч. Или просто по отчеству.

Шкалик вошла в «смотровую», у входа в которую стояли двое здоровенных де-тин. За столом сидело несколько мужчин - сотрудников «ателье», так на жарго-не ФСБ именовалась лаборатория. В старые времена, как говорили местные острословы, здесь было модное заведение какой-то мадам из Парижа.

Мужики отсоединяли ото лба и запястий маленького тщедушного человека датчики Полиграфыча.

- Заходи, Шкал!
- Ну, как результаты Полиграфа Полиграфыча? - поинтересовалась Даша.
- Безрезультатно. Пациент сильно растревожен. Реагирует неадекватно на са-мые простые вопросы. По-моему, на психах Полиграфыча не применяют... У них не только правда и ложь перепутаны, но и физиологические показатели, такие как частота дыхания или потливость, нарушены , - подробно изложил Мелкий. Он руководил технической группой. Всем остальным заведовал сам шеф. Он приветствовал Дашу широкой улыбкой.
- А вот и компьютер в юбке, - сказал полковник Нефедов.
- Я предпочитаю брюки, - независимо, но без вызова парировала Шкалик.
- Это уже неважно, поскольку я ухожу. Есть кому меня заменить. А вы, парни, слушайтесь Дарью Александровну во всем! И не дай Бог, она пожалуется мне на вас! - с этими словами и с явным облегчением на душе Нефедов вышел из кабинета.
Парни устремили на Дашу выжидательные взгляды.
- Начнем с начала! - сказала Даша.
Клиент, которого, с учетом предварительных допросов на Лубянке, допраши-вают в десятый или в пятнадцатый раз, даже не отреагировал. Он заерзал на стуле, устраиваясь поудобней, придвинулся к столу и всем видом продемонст-рировал готовность начать рассказ. Однако взгляд Шкалика устремился на Мелкого.
- Специфика момента заключается в следующем, - произнес Федя, - Перед нами Семен Петрович Шумов, шизофреник со стажем. Период обострения болезни - ежегодно. Обостряется в период раскрытия березовых почек и весеннего раз-лива рек.
- Во время Великого Поста ... - попытался поправить Мелкого допрашивае-мый.
- Молчите, пока вас не спрашивают! - властно оборвала Шумова Даша.
- Характер бреда всегда один и тот же, - продолжал доклад Мелкий. - Масон-ский заговор, неизбежно грозящий цивилизации Концом Света. Ну, и сопутст-вующий религиозный бред. Тема немного изменилась, но главное «не в теме». Поговори с ним!

Даша открыла блокнот, щелкнула авторучкой и обратилась к Семену Петрови-чу.

- Любезный Семен Петрович! Я знаю, что вам известно нечто представляющее интерес для безопасности нашей Родины...
- Мне бы хотелось к господину Путину... - несмело произнес Шумов.
- Перед вами - первая леди государства! - с серьезным лицом сказал Мелкий.
- Это как? - переспросил больной.
- А вот так! - с трудом сдерживая смех, сказал Васек, помогавший Феде по тех-нической части. - Она что Путину в кроватке на ночь скажет, то на следующий день верняком будет исполнено
- Я вас, мужики, прибью, - прошептала одними губами Шкалик.

Однако Семену Петровичу перспектива разговора со столь влиятельной персо-ной очень понравилась, и он, для удобства перекинув ногу на ногу, с видом важного гостя заговорил.
- То что я скажу, важно для нашей страны, победительницы фашизма. Есть не-кая сила, которая тайно вторглась в наше государство. Я не знаю, кто это, но это не американцы. Иногда мне кажется, что это не люди вовсе. Это они взо-рвали давеча статую Петра!

Мелкий со Шкаликом переглянулись.

- Я этого не видел, конечно. Мне после кореша рассказали. Из местных бомжей. Но я знаю вот что: взрыв статуи был на самом деле отвлекающим маневром. Главное действие происходило на станции метро «Пролетарская». Истинный крест! - руки и ноги у Семена Петровича были основательно заняты проводами «Полиграфыча», и он поэтому изобразил у себя перед носом движением руки какую-то загогулину, представлявшую собой этот самый «истинный крест», и продолжал: - Сам видал! Они ведь в это время хотели расправиться с неким молодым человеком на эскалаторе. Вот тут они предстали во всей красе. Глаза их загорелись красным светом, как фонарики, они визжали, как драные коты, и летали по воздуху. Я думаю, у них есть какая-то таблетка, которая позволяет им летать. Но у меня такой таблетки не было. И я забился, сжался в комочек и смотрел в полном ужасе. Тот парень, наверное, ученый, или герой. А то, за что бы они стали таскать его по воздуху и бить обо что попало? Больше скажу! Они бы убили его, но тут что-то вспыхнуло синим пламенем, и им всем схудилось. Уж как они кричали!.. Сперва от боли, а потом кричали «Где мои сумки?» А где они? Когда улетаешь, надо смотреть, куда ставишь сумку! Да только, когда таблетку съешь, какие там сумки? Мать родную забудешь! Мне, конечно, может, что и показалось, не буду настаивать, но героя того подхватили ангелы и понесли. Он поэтому и остался цел. А когда все кончилось, один из ангелов оставил мне письмо.

Лицо Даши изобразило удивление.

- Здесь самое интересное - сказал Федя, выкладывая на стол небольшой лоску-ток ткани. «Письмо» было вышито на голубом шелке золотой нитью: «Встре-чай в пятницу рейсом №571 в Шереметьево Джона Липски из США»

- И..? - спросила Шкалик.
- Через три часа пятьсот семьдесят первый садится в Шереметьево, и Джон Липски на борту. Мы проверили по списку пассажиров.

Даша снова перевела взгляд на безумного Шумова.

- Теперь вы видите, что мне можно верить?
- Вы, любезный, лучше откройте нам, какие у вас связи с Джоном Липски из США?
- А я откуда знаю? - парировал Семен Петрович. - Это вы мне, мадам, объясни-те! Мне сказали, что в этом здании работают самые умные люди страны.

Даша вновь поглядела на каллиграфически безукоризненные буквы «письма».

- Мы начали проверять золотошвейные мастерские - сказал Вася, - связались даже с монастырями. Но от них скорого ответа не получишь!
- А справки об этом Липски навели?
- Конечно - сказал Федя, - Полиция Лос-Анджелеса, профессиональный сыс-карь, поэтому вести его надо с особой осторожностью. 
- Ну что ж, - подумав, сказала Даша, обращаясь к Шумову, - пойдете встречать Липски.
- А что я ему скажу?
- А что хотите, то и говорите, кроме того, что вы встречались с нами, конечно. Для нас важнее то, что он скажет вам. Быть может, это поможет нам понять смысл письма, которое вы получили от вашего «ангела».

С этими словами Шкалик встала из-за стола.

- По машинам, парни! Езжайте встречать американца!

9.

Когда борт 571 начал разворот на посадку, Липски закончил чтение предостав-ленных Вэнсом документов. Шаг за шагом перед Джоном рисовалась картина сотрудничества американского физика. В кругу их общих знакомых оказались около десяти человек. Самой странной и одновременно только эпизодически возникающей фигурой оказался некий русский православный священник с ред-ким именем Феогност. Он появился ближе к концу их творческой деятельности и был среди гостей некоей международной научной школы в местечке Коста-Муэрте под Гвадалахарой в Мексике. Как водится в секретных ведомствах, у всех участников «дела» были свои условные обозначения. Физик фигурировал в документах, как «Индус». Русский технолог - как «Электрод». Монах так и был зафиксирован, как «Монах». Видимо, ЦРУшники не придумали ему ничего оригинального. Последний раз всех троих вместе видели в Берлине. Встреча была недолгой, их беседы шли на повышенных тонах. Отец Феогност был чем-то разочарован. Ученые не скрывали своего раздражения. Но стоило преподобному сесть в поезд, идущий в Москву, как ученые заметно успокоились. А через три месяца ученые пропали. Сам отец Феогност недолго замаливал грехи своих знакомых. Уже через месяц после встречи в Берлине он был застрелен профессиональным убийцей. Как и во многих других заказных убийствах, совершенных в России, ни заказчиков, ни исполнителей преступления найти не удалось. Вэнс делал несколько запросов об отце Феогносте, пытаясь понять, что привело православного монаха в компанию столь высоких научных светил. Это ему удалось лишь отчасти. По образованию монах был физик. Ага! - обрадовался Вэнс. Он подчеркнул яркой желтой полоской маркера информацию об окончании еще юным Филиппом Ивановым московского физтеха. Потом резкий разворот в религию, духовная семинария, монашество, смена имени. Жизнь в монастыре под руководством старца Варфоломея. Перевод на приход в Подмосковье. Учеба в Московской Духовной Академии. Несостоявшаяся научная карьера на кафедре догматического богословия. И вот встреча с нашими гениальными учеными. «Нет, одного образования, да к тому же не ставшего профессией, маловато, чтобы объяснить участие монаха в работе наших гениев», - подумал Липски. Он переписал себе в записную книжку адрес монастыря, в котором жил и молился старец Варфоломей. Адрес был написан кириллицей, по-русски. Джон переписал его так, как есть.

- Ладно, потом разберусь! - пробормотал себе под нос Липски.

Намного интересней ожидалось ознакомление с донесениями о появлениях «Индуса» и «Электрода» на людях после пропажи. Сингха трижды видели в США. Он снимал деньги со счета. Нанимал частный самолет. И еще один раз появился в Университете, где оформил творческий отпуск на полгода. Русский появился только единожды. Заехал на работу и после, не скрываясь, поехал в своей машине на Лубянку. Машина уже покрыта слоем нападавшей вместе с дождем и мокрым снегом грязи, а сварщика все нет. Как во времена Ежова и Берии. Сгинул в недрах чрезвычайки. Джон читал первый том Солженицына. На большее его не хватило, но он вспомнил то непроходимое чувство несо-крушимого мрака и ужаса, которое веяло на него со страниц. Даже спина взмокла. Неужели придется разбираться и с этим? Не дай Бог!

Однако рассуждать на тему Лубянки Липски было уже некогда. Самолет пошел на снижение. Стюардесса предупредила о необходимости пристегнуть ремни безопасности. Липски понял, что устал. В Лос-Анджелесе уже начиналась теп-лая тропическая ночь, в Москве было ясный морозный день. В багаже Джона была теплая куртка и вязаная шапочка. Дай Бог ему добраться до них прежде, чем он станет сосулькой, похожей на труп Кита Гелдона.

* * *

Клоп добрался до своей «аварийной берлоги» без приключений. Его воспален-ный ум искал и не находил опоры ни в чем. Казалось, сама логика происходя-щего вышла из строя. Клоп что-то слышал о том, что людей можно зомбиро-вать, но считал это все бредом, который выдумывают различные пройдохи для развлечения скучающего социума. Ну, даже если правда, но летающие зомби... Это просто рушило законы физики, за которую у Клопа была в школе честная пятерка. Единственный шанс хоть немного разобраться в ситуации - это начать с другого конца. А с другого конца вырисовывалось следующее: он, Клоп, без сомнения, является объектом охоты Хозяина. Чтобы иметь защиту от Хозяина, надо о Нем как можно больше знать. Клоп вспомнил первую встречу с Хозяи-ном. После демобилизации Александр работал в разных местах охранником. И вот однажды, во время плановой тренировки по стрельбе, к нему подошел средних лет мужчина в дорогом костюме из тонкой английской шерсти. Клоп в наушниках для стрельбы совершал очередную серию выстрелов. Пули кучно ложились в самый центр мишени.

- Хорошая работа, - похвалил мужчина. - Приходи завтра по этому адресу. Дам подзаработать.

С этими словами мужчина присоединился к группе крепких, одинаково одетых ребят, видимо, телохранителей, и удалился прочь.

Адрес был подмосковный. Небольшой поселок нежился в первых лучах утрен-него солнца. Приехав по указанному адресу, Клоп обнаружил ветхое строение. Видно было, что не сегодня-завтра его снесут. Дом был пуст, на полу битые стекла и куски штукатурки. Под ногами весь это хлам хрустел и скрипел так, что в душе скреблись кошки. Но Клоп был непривередлив, и был тих. Поэтому скрипнув лишь однажды, он перешел на свою фирменную бесшумную походку.

- А ты - хорош! - услышал Клоп вкрадчивый голос Хозяина над самым своим ухом. Это чуть было не ошеломило Клопа. Никто до сих пор не мог к нему подкрасться подобным образом. Но Хозяин, казалось, мог все. Почти все...
- Ты - еще лучше! - искренне восхищаясь мастерством Хозяина, ответил Клоп. - Научи-ка!
- Этому нельзя научиться- спокойно сказал Хозяин.

Новый работодатель Клопа был небольшим напудренным и надушенным чело-вечком плотного телосложения, ловким и быстрым. Он все время словно при-нюхивался и водил головой из стороны в сторону. Если бы Клоп верил в реин-карнацию, он, не задумываясь, сказал бы, что Хозяин был раньше собакой. Причем не только был, но и остался. И не только собакой. Что-то еще было в этом человеке. Какое-то еще животное, очень знакомое, но которое почти никто и никогда не видел. Это существо источало коварство и предательство, похоть и свирепость. Клоп заглянул Хозяину в глаза и увидел в них смерть. Так кролик смотрит в лицо удаву. И кролик понимает все.

- Да, так рано или поздно должно было случиться, - думает кролик.
- Да, так рано или поздно должно было случиться, - думал Клоп, глядя в глаза Хозяину.
- Не сейчас, не бойся, - Хозяин потрепал Клопа за щеку, тронул его плечо, - сперва поработаешь на меня.

Ступор прошел так же внезапно, как и начался. Остался только ледяной страх и непреодолимое желание куда-нибудь спрятаться.

- Это тоже невозможно. Убью гада. И еще, я действительно читаю твои мысли, причем не только твои. И не надо утомительных вопросов. Лучше возьми для начала аванс, и помалкивай - сказал Хозяин и вынул увесистую пачку зеленых дензнаков.
- Я что, должен убить президента страны? - поднял брови Клоп дивясь щедро-сти вознаграждения.
- Нет, всего лишь бизнесмена средней руки. Но работа должна быть сделана быстро и безошибочно. Это значит, что от тебя не только следа, но даже и за-паха не должно остаться на месте происшествия. И еще, запомни, малейшая оплошность, и ты - труп. Встречаться впредь нам нет особой необходимости, - с этими словами Хозяин повернулся спиной и не спеша направился к выходу. - Заведи счет в надежном банке. Деньги будешь получать переводом. Я буду зво-нить, предупреждать тебя где и как достанешь описание следующего задания.

Хозяин остановился. Улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, сверкающие не-естественным фарфоровым блеском.

- Меня не ищи, не терплю! И за мной не ходи - не люблю, когда дышат в спину. Пришлю тебе водителя. Скажет, что от Хозяина. Хозяин, парень, это я! А те-перь стой  и дыши воздухом!   

Клоп замер. Ослушаться такого опасного человека просто не умещалось в го-лове. Хозяин исчез в дверном проеме. Через минуту раздался звук заводимого мотора. Потом легкое шуршание шин, и тишина.

Клоп стоял, вслушиваясь в тишину. Так начиналась его новая жизнь.

10.

Кузьма Фомичев вел здоровенную фуру с дынями из Самарканда. Фуру ждали в далеком Питере промерзшие петербуржцы. Казалось, уже все позади. Девять десятых пути пройдено. За спиной Москва, кольцевая дорога.  Последняя пря-мая на карте. И, как на зло, - на тебе! Понятно, что дорога скользкая. А тут еще морозной дымкой стало заволакивать. Но если не умеешь водить машину, тогда уж сиди дома! Так нет, потянуло же эту дрянную девчонку с ее зеленым «Жигуленком» на встречную полосу прямо под КАМАЗ к Кузьме.

- У, мать-перемать! - заорал неистово Кузьма.

Он тормозил коробкой передач, сходу врубив вторую, но груженная до верху фура, под действием инерции поползла в бок и уже твердо решила обогнать ве-дущий ее тягач. «Волжанки» и «Опели», почувствовав неладное, разбежались во все стороны. Прицеп стало разворачивать поперек дороги. А «Жигуленок», крутясь, метнулся мимо раскоряченной махины грузовика. Кузьма почувство-вал, что руль в его руках становится совершенно бесполезным. Задняя ось фуры зацепила за обочину, и в тот момент, когда показалось, что машина вновь об-ретет правильную ориентацию, что-то вдруг треснуло, щелкнуло, и грузовик с грохотом повалился на бок.

Кузьма с выражением вселенской грусти на лице с трудом вылез через дверь  КАМАЗа, оказавшуюся над его головой. «Жигуленок» мирно притулился поца-рапаным боком к небольшому деревцу. Из него вылезла милая, несмотря на выражение испуга, блондинка лет тридцати.

- Ну, мать твою, барышня. Молись, чтобы целы были мои дыни! А то, туды тебя в качель, не расплатишься!
- А поможет? - с сомнением в голосе откликнулась дама. - Я лучше позвоню своим дружкам.

Блондинка принялась кому-то звонить по «мобильнику». За считанные минуты, посреди Химок, в направлении от центра Москвы образовалась многокиломет-ровая пробка. Зажатые в этой пробке со всех сторон, Мелкий с сотрудниками поняли, что Бог отвернулся от них и таинственный американец приземлится без их пристального наблюдения.

 * * *

В аэропорту, прямо за турникетом таможенного контроля, среди встречающих стояла приятного вида маленькая, легкая блондинка с небольшим плакатиком. На плакатике было написано «Джон Липски», девушку звали Вэнди, и она слу-жила техническим секретарем в аппарате военного атташе полковника О`Лири. На девушке была милая песцовая шапка с ушками, похожая на шлем, шубка и сапоги на высоком каблуке. Она улыбалась улыбкой, словно позаимствованной с обложки «Космополитена». Липски помахал ей рукой, и Вэнди ответила ему тем же улыбаясь еще ярче. В общем, они понравились друг другу. Лучшей встречи Джон не мог и представить.

Вэнди представилась и, свернув, убрала плакатик в сумку, висевшую на плече.

- Привет! Я - Вэнди!
- Привет! Я - Джон!

Так начиналась их дружба. Вэнди интересовалась, как там в Америке. Она была из Джорджии, и ее симпатичный южный акцент умилял Джона. Как дела в Джорджии, Липски не знал, а Лос-Анджелес Вэнди абсолютно не трогал. Зато она оказалась прекрасным экскурсоводом и рассказчиком. В течение короткого времени, пока они ехали от аэропорта до посольства, находящегося на Садовом кольце, она рассказала кучу полезных и бесполезных сведений о России, рус-ских и прелестях местного дикого существования. Оказалось, что медведи здесь по улицам не ходят, но у русских трудная и бурная жизнь, из-за чего они сами легко компенсируют отсутствие медведей. В России древняя и глубокая культура, русские люди открыты, дружелюбны, хотя в большинстве своем алч-ны, а иностранцев считают источником легкого заработка. Она работает у пол-ковника три года. Полковник сейчас приглашен на какие-то русские учения. Поэтому заниматься обустройством Джона поручено ей. Все, что ему может понадобиться, она постарается ему достать.

На этой жизнеутверждающей ноте они и подъехали к воротам посольства.

* * *

Лишь через три часа, после утомительных гонок по предместьям Лос-Анджелеса, Вэнс понял, что оторвался от погони. Он и раньше замечал за собой слежку. Но когда он просил помощи у коллег, преследователи исчезали. И ни разу не удавалось их поймать. Наконец сегодня его незнакомый соперник уже не таился. Майор тщетно просил помощи у Управления. Коллеги заверяли его, что подмога уже вышла, но его ожидания были тщетны.

- Что-то не срабатывает, - подумал Билл, - нужно попытаться нащупать причину этого. 

Он сидел в дорожном кафе на девяносто восьмом километре федеральной до-роги, пил капучинно, ел гамбургер и смотрел в окно. Билл направлялся в горы, где в тенистом и прохладном лесу, в отрогах Скалистых Гор, еще каких-то пол-года назад отшельничал Джонатан Сингх. Агенты сообщали, что в доме, кроме старой служанки, которая досталась «Индусу» еще от отца, никого нет. Слу-жанка почти не говорила по-английски, только на каком-то из индийских диа-лектов, а потому попытки разузнать у нее что-либо вразумительное о местона-хождении хозяина не привели к удовлетворительным результатам. На этот раз Вэнс решил побывать на месте сам.

Спускалось солнце. Было понятно, что по-светлу добраться до хижины Сингха он не сумеет. Перспектива заночевать в машине Вэнсу явно не улыбалась. Рана по ночам сильно болела, а застудить ее было бы совершенно безрассудно. Ко-роткие калифорнийские сумерки вот-вот начнутся.

- Где здесь ближайший ночлег? - Поинтересовался Вэнс у пожилого бармена.
- Хотя я специально не сдаю, но вы, сэр, кажетесь мне человеком достойным, а потому я не откажусь от двадцати баксов за комнату во втором этаже с чистыми простынями. Только не звоните по межгороду.

Упоминание о чистых простынях совершенно обезоружило Вэнса. Он понял, что больше всего на свете ему не хватает глубокого сна на чистых простынях в комнате второго этажа этого придорожного кафе. Он вытащил из кошелька двадцатку и протянул ее хозяину заведения. Старик достал из конторки ключ.

- Как подниметесь, вторая дверь налево, - сказал он, указывая на дверь в конце зала.

За дверью была лестница, поднявшись по которой, Вэнс без особого труда оты-скал необходимое. Это была небольшая комната с видом на шоссе. Вэнс с об-легчением сбросил с себя пиджак и галстук и прошел в крохотную ванную. Из зеркала на него смотрело усталое постаревшее лицо. Рана успокоилась, сквозь бинты перестала сочиться кровь. Внезапно черты лица в зазеркалье стали ме-няться. Вэнс испуганно схватил себя за щеки. Щеки на месте, его, колючие.

- Испугался! - произнесло изображение. Это был неизвестный, крепко сбитый мужчина. - Ты не знаешь, с кем ты связался. Лучше откажись!

Вэнс выбежал из ванной и, схватив со стула пиджак, бросился вон.

- От нас не убежишь! - кричал кто-то вослед.

Вэнс выбежал из дома, бросив на ходу ключ встревоженному и ничего не по-дозревавшему старику. Стремглав он отъезжал от опасного кафе. Он мчался на восток сквозь мглу ночи по тускло освещенной пустынной трассе, мчался не-сколько часов кряду, пока не почувствовал, что дрожь в руках отступает. Почти без сил, он заснул, припарковавшись у обочины.

11.

Мелкий вернулся в «Ателье». Даша посмотрела на него с некоторым удивлени-ем.

- Ты чего такой унылый? - спросила она.
- Мы застряли в пробке. Судя по всему, этот американец проехал мимо нас в машине посольства США. Я только успел обратить внимание на «Понтиак» с дипномерами. Он есть в нашей картотеке. Я еще с «бортового компьютера» проверил водителя. Это Вэнди Бриджуотер, технический сотрудник военного атташе О`Лири.
- Неужели шпионаж? - поинтересовался вышедший из своей «конуры» Нефе-дов. - Если прибыл новый резидент, то придется докладывать наверх.
- Нет, шеф. - пояснил Федор - Вэнди уже проверялась нашими коллегами. Здесь, насколько я понимаю, что-то другое. Американскую резидентуру с золотыми вышивками, которые приносятся  сумасшедшими в нашу контору, увязать трудно. Я обратился в ОВИР. При въезде в страну Липски зарегистрировался как командированный по линии Интерпола. Может быть, исходя из этого, просто показать ему наш артефакт и попросить его объяснения?

Шеф протестующе поднял руку.

- Дорогие мои! Это же не по правилам! Нам никто не простит такой глупой до-верчивости, граничащей с разгильдяйством. Откуда такая нелепая надежда, что противник сам на блюдечке предоставит нам ценнейшие сведения? Рассчиты-вать, ребята, надо только на дезинформацию с его стороны.
- Ну почему же обязательно «противник»? - спросила Даша.
- Дарья Александровна! Не вам, виднейшему аналитику нашего отдела, я дол-жен объяснять, что пока в Америке всем заправляют такие спецы, как Олбрайт и Бжезинский, Америка остается враждебной нам страной.
- А давайте найдем какой-нибудь другой термин. Ну, например, «конкурент»...
- Пищевой... - громко засмеялся Федя. - И он нас скоро сожрет!

Шеф посмотрел на Мелкого с осуждением.

- Между прочим, не смешно! Мы имеем дело с хитрым и хорошо оснащенным противником. Наблюдение, анализ, поиски его связей и целей. Вот круг наших интересов. И лишь когда мы будем уверены в дружественных намерениях ва-шего американца, вам будет позволено вступить с ним в контакт. А теперь за дело! Где этот Липски?

- Найдем. Американец не иголка. Москва - маленькая. Судя по всему, он не прячется.
- Ну, вот и давайте, - ворчливо произнес шеф - Найдите его. А потом наружку, прослушку и все прочее, что положено. И без промедления. Это приказ.
- Есть! - взяли под козырек оба.

Пора было браться за привычную работу.

* * *

Клоп «лежал на дне». Дно было не самое веселое, но зато располагало к раз-мышлениям и анализу. За окном подмосковной дачи снег - крупные липкие хлопья. Клоп вспомнил, как здорово было ловить их ртом в детстве. Тишину нарушало лишь далекое шоссе, шумевшее шинами тысяч машин, да ходики ти-кали на стене.

Клоп анализировал все свои труды на Хозяина. Заданий было восемь. Самым главным в его представлении было убийство священника, отца Феогноста. Он записал на листке бумаги слово «священник». У Клопа была превосходная па-мять. То преступление он помнил во всех подробностях.

Отец Феогност служил в маленьком дачном поселке, таком же, как тот, где те-перь отсиживался Клоп. Стояло прекрасное июньское утро. Весна чуть-чуть за-держалась, и на кустах сирени, то тут то там в разнобой посаженных вокруг церкви еще кое-где виднелись остатки цветочных соцветий. Клоп все знал и рассчитал заранее. Он выяснил, что в это воскресенье «батюшка», как ласково называли отца Феогноста прихожане, будет служить.

- Как и всегда по воскресеньям! - сказал ему паренек с едва пробивающейся рыжеватой бородкой и каким-то зачарованным взглядом васильковых глаз. То-гда, за три дня до рокового выстрела, здесь прошел дождик. Теплый дождик, которого все ждали. А потом Клоп увидел самого настоятеля. Отец Феогност был окружен толпой ребятишек - мал мала меньше. Сняв сапоги, он бегал в мокром подряснике по лужам в окружении веселой и шумной детворы.
- Это его дети? - поинтересовался Клоп.
- Да что вы! - замахала руками стоящая неподалеку женщина. - У него своих-то нет. Монах он. Настоящий, молитвенный. Но малышню эту любит. И оне его тож.

Клоп про себя улыбнулся забавным просторечным словечкам.

Так и запомнил он эти «оне» и «тож». Но еще сильнее отпечатолось в его памя-ти утро следующего воскресения.

Светило солнце. Радостно щебетали птицы. Храм был наполнен нарядно оде-тыми людьми. Служба уже подходила к концу. Перед последним целованием напрестольного креста отец Феогност вышел на амвон и начал проповедь. Ко-гда Клоп вошел в церковь, то еще  от самого входа он услышал сильный и чис-тый высокий голос священника. Клоп встал поодаль, слушая странные, непо-нятные слова, как-то по-особенному проникающие в душу:

- ...Когда я думаю о том, что мир людей потерял связь со своим Спасителем, мне горько, мне хочется плакать, сострадая каждой потерянной душе. И когда я вижу детей, зараженных взрослыми грехами, когда вижу как без сокрушения они убивают своих сверстников, когда непонятное, чуждое, злое вторгается в сознание людей через радио и телевизор, мне хочется встать на площади, по-сыпав голову пеплом и разорвав на себе рясу, и вопить «Стойте! Не опускай-тесь в бездны!» Но смотрите - священник вскинул руку, указывая на окно, из которого, играя в пылинках и легком дыме фимиама, бил золотистый солнеч-ный луч, - Солнце смеется, - смеется как тогда, когда в четвертый день творе-ния Господь сказал ему «Гори!», река бежит, и трещат сучья в костре, и верное плечо друга все еще наготове, чтобы дать нам опору. И делает первые свои ша-ги малыш, и улыбается друг, и Бог не устает творить новую жизнь, и ангелы восходят к небесам и нисходят к людям. Что это? Как объяснить этот неоскуде-вающий Оптимизм Благодати  в мире, лежащем во мраке греха? Вспомните, как открылся Господь Илье-Пророку, жившему в Синайской пещере? Огненные вихри проносились над Синайской горой, грохот землетрясений повергал все вокруг в хаос. Не в таком же огне и хаосе живем сегодня и мы. Однако приходя под эти церковные стены мы обнаруживаем вечно свежий и никогда неоскудевающий источник Божественной Любви и Мира. Так и Илье-Пророку, не в грохоте землетрясения и ни в пламени пробудившегося вулкана пришел Господь. А ведь гора Синай в те далекие времена была действующим вулканом! Когда все стихло, потянуло тихим ласковым ветром, и в нем был Бог... Как трудно объяснить и этот ветер, и красоту заката на берегу лесного озера, и солнечную игру в стволах соснового леса. Почему среди мира, лежащего во зле, возникает эта вечная красота Божественного творчества? Не объяснишь человеку, пока Бог Сам не сойдет к нему в душу. «Жизнь жительствует!» - говорит Иоанн Златоуст. Пока Господь Духом Своим питает нас - будем жить... Будем жить, как завещал нам Спаситель, заботясь о всякой душе человеческой. Ибо что может быть ценнее человеческой души. «Все суета!» - говорил Экклезиаст. - «Все тлен! Нет ничего вечного в этом мире!» Он и предположить тогда не мог, что скоро явится Искупитель, чтобы восставить души его предков из мрака адской бездны, чтобы человек мог занять уготованное ему Творцом место одесную Сына Божия. Ибо не все тлен! Господь создал один вид вечных вещей - это души людей и ангелов. Вот какая это драгоценность - душа человеческая. Так берегите друг друга, люди! Друг друга тяготы носите, и этим исполните заповедь Господню! С этими словами святого апостола Павла я и отпускаю вас, братья и сестры, в этот прекрасный Божий мир, к несчастию все еще наполненный злобой. Храни вас Бог, братья и сестры! И возвращайтесь ко мне целыми и невредимыми! Аминь.

С этими словами священник сошел по амвону  на одну ступень вниз, а прихо-жане начали подходить к нему, целовать крест и брать благословение. Потом они большей частью проходили дальше, но некоторые задерживались, чтобы перемолвиться с батюшкой о каких-то своих делах. Священник терпеливо бесе-довал с каждым, пока храм не опустел. Лишь две-три женщины все еще орудо-вали тряпками и швабрами, да на свечном ящике  звякали медяки. Клоп стоял один за дальней правой колонной. На колонне висело изображение какого-то строгого старца. Священник, сняв сверкающие одежды, вышел на амвон и громко произнес:

- Юноша! Тот, который за колонной! Подойдите.

Клоп не дрогнул. Он даже не тронулся с места. Подошла церковная старушка.

- Батюшка зовет! Иди, голубчик!

Клоп вышел из укрытия и подошел к священнику. Отец Феогност пристально посмотрел в лицо своего убийцы. Он хотел было отговорить Клопа, но вдруг Господь с особой очевидностью дал ему ощутить, что ему надлежит покорить-ся. В холодном и дерзком лице молодого мужчины было что-то необычное, что-то совсем другое. Это было то, что можно увидеть лишь внутренними глазами пророка. И тут Бог дал Феогносту это пророческое видение. Он разглядел нечто грядущее, то, что еще обязан будет совершить этот несмышленыш. И тогда отец Феогност понял, что ему сегодня нужно умереть, чтобы «Завтра»... Сейчас он, как никогда понимал, что будет там... «Завтра». Вдруг с легкой болью вспомнилось «Вчера». Клоп увидел странную внутреннюю борьбу в лице монаха. Это было не то чтобы неожиданно. Все в этом священнике было не-ожиданно. Да это не повод... Тут отец Феогност весь изменился лицом, как-то грустно и в то же время чисто, как ребенок, улыбнулся и ласково сказал:

- Мальчик! Дай я взгляну тебе в глаза.

Он приблизил свое лицо к лицу Клопа, и того обожгло огромной любовью и нежностью во взгляде священника.

- Пойдем! - тихо сказал отец Феогност, - Здесь нельзя! Здесь храм... Не место тут!

Отец Феогност спешил. За какой-то миг он странным образом полюбил этого мальчика, который пришел, чтобы убить его. Будто Сам Христос невидимо те-плыми волнами посылал ему благодать, и сердце отца Феогноста разогревалось и трепетало от этой благодати. Он чувствовал, что это и есть то, что может ис-купить все ошибки его жизни. Это и есть то, для чего Бог даровал ему жизнь. Что сейчас и наступит момент Истины, и наступит «Завтра», и в этом «Завтра» он будет свидетелем этой Истины и Ее светозарным бойцом.

Они уже вышли из храма и прошли несколько десятков метров, когда неожи-данно священник свернул в кусты сирени, увлекая за собой немного обескура-женного Клопа.

- Здесь! Здесь никто не увидит! - тихо проговорил отец Феогност. - Делай то, зачем ты пришел.

И тогда глухо грянул выстрел...

* * *

Когда жизнь наконец покинула тело отца Феогноста, Клоп почувствовал не то холод на спине, не то ветер, поднимаемый крыльями большой белой взлетаю-щей птицы. Волосы на его русой голове затрепетали. Зашумела сирень. Клоп поднял взгляд на небо. Небо бездонной синевой хранило торжествующее мол-чание.

12.

Петр Сергеевич Борисов томился на Лубянке. Нет, конечно, не так, как несча-стные узники во времена НКВД и чрезвычайки. Надо сказать, что во чреве са-мого грозного учреждения России были помещения, где могут переночевать не только заключенные, но и палачи. А для очень важных палачей есть очень даже неплохие комнаты. Сегодня палачей на Лубянке уже нет. Есть очень серьезные, обеспокоенные бедственным положением страны специалисты широкого про-филя. И уж когда сюда прибежал насмерть перепуганный академик, самая свет-лая голова российской науки, эти специалисты поняли, что вот так пугать за-служенных людей, чей интеллект составляет один из главных стратегических ресурсов державы, может только враг отечества. Поэтому Петра Сергеевича успокоили, напоили валерьянкой и устроили на ночлег, чтобы с утра получить первые показания.

Молодой, но уже подающий надежды следователь по особо важным делам Олег Борисович Кудряшов, для друзей просто Борисыч, самым дружелюбным тоном предложил Петру Сергеевичу отведать бразильского кофе и не спеша, желательно в максимальных подробностях и с самого начала, изложить суть проблемы.

Академик Борисов, технолог, что называется, «от Бога», нахмурил значительно увеличившийся за последние годы лоб не молодого уже мужчины. Так с чего началось? Петр Сергеевич сделал глоток горячей пахучей жидкости, закрыл глаза и попытался припомнить все с начала. Его цепкий, математически точ-ный ум постепенно отодвигал границы повествования все дальше, пока не ос-тановился на том  злополучном дне, когда он впервые увидел это чудесное су-щество со сказочным именем Франческа...

* * *

Петр Сергеевич был влюблен. Влюблен, как мальчишка. И угораздило же его на старости лет. Нет, он еще не пенсионер, он еще многое может, но чего греха таить - сорок восемь. Ему сорок восемь, а ей - трудно даже произнести вслух - двадцать лет. Когда она появилась впервые, такая ранимая, такая неопытная, такая невинная, чистая... Что-то уже тогда должно было бы его насторожить. Но нет. Он и не думал быть осторожным со своими чувствами. Ибо забыл, что они у него были. Он уже изрядно подзабыл, как ухаживал за Марией Степановной, когда он был угловатым юношей-студентом, а та была еще просто Маша, существо неземное и поэтичное, живущее в доме напротив. Потом у них были дети, и Мария Степановна, как это часто бывает, обабилась. Но это было даже кстати, ибо у Петра Сергеевича была кандидатская, за ней докторская, за ней лаборатория, потом институт, который он не желал принимать, чтобы не гру-зить свою голову административной волокитой. А голова у него была действи-тельно превосходная. Тысячи хитроумных технических замыслов непрестанно роились в этой голове, поражая видавших виды знатоков сварки и пайки, хи-мии и физики. Он знал, как припаять капли росы к листьям травы, он ведал, как ускорить диффузию и успокоить конвекцию, его детища летали в космос и опускались в глубины морей. Они исследовали жерла вулканов и мерзли в жидком азоте. И признание к нему тоже пришло. Государственные премии, крупные государственные заказы, оборонка опять-таки. Достижения Борисова были столь значительными, что страна решила рассекретить его, дабы и свой престиж поднять на небывалую высоту. Престиж вырос. Но и годы таяли. И тогда вдруг Петру Сергеевичу начало казаться, что жизнь почти прошла, что лучшая ее часть была поглощена железом и проводами, бессонными ночами и непрерывными испытаниями и экспериментами. Он вдруг остро ощутил, как кошки скребут у него на душе, и тут его тряхануло током! Первый раз и круто! Петр Сергеевич был вообще накоротке с электричеством. То есть он и правила Кирхгофа  были как птица и законы гравитации. Казалось, не он осторожен с этой опасной субстанцией, но она сама стережется его. И тут семь сотен вольт, пусть даже постоянного тока. Кто не знает, тому не советую... В другой раз можно и окочуриться... Петр Сергеевич слегка крякнул и потерял сознание. Когда через минуту, лежа на теплом линолеуме лаборатории, он открыл глаза, сквозь пробивающие слезу пары нашатырного спирта на него глядело лицо незнакомого ангела. Темносерые глубокие глаза, маленький пухлый ротик, открывающий ровный ряд белоснежных зубов, озабоченная складка, пролегшая через переносицу чуть-чуть вздернутого носа, и все это в обрамлении густых волос цвета спелого льна.

Ангел встревоженным нежным сопрано сказал:

- Слава Богу, вы живы! А я-то, дура, думала, где это у меня короткое замыка-ние?

«Уволить?» - мелькнуло в голове Петра Сергеевича, но он тут же почувствовал, как бешено колотится его сердце. Он вдруг ощутил, что больше всего на свете сейчас он хочет смотреть в эти глаза, гладить эти волосы и целовать эти губы. Тут подбежали другие подчиненные академика, стали хлопотать вокруг него, и он, словно стряхнув с себя остатки сна, прогнал первый порыв внезапных чувств.

* * *

Ее звали Франческа. Папа у нее был пылким итальянским дипломатом. Звали его Пьетро. Именно Пьетро и придумал это столь причудливое для нашей стра-ны имя. Придумал имя и укатил в свой далекий Вечный Город - Рим. Страсть, возникшая между немногословной русской красавицей Оксаной и горячим, как чайник, итальянцем не укрылась от пристальных глаз тех, кто наблюдает за ди-пломатами не из праздного любопытства. Наши немедленно решили его завер-бовать, благо, повод для шантажа был готов - у Пьетро в Риме остались жена и двое пацанов, а разрушение семьи не входило в планы итальянца. Макаронни-ки, те тоже смекнули, что Пьетро, не ровен час, продаст их с потрохами. Он не был предателем, но им-то этого не докажешь. Короче, еще одна дипломатиче-ская карьера полетела под откос. Но Пьетро не отчаивался, тем более, что он был наследным графом, имел поместья и прочую недвижимость, а также цен-ные бумаги и все прочее, что делает простого итальянца счастливым челове-ком. Несколько раз в год сбежавший граф присылал материальную помощь, так что мать с дочерью не бедствовали. 

Франческа выросла настоящей красавицей. Но вот беда - сверстники стройную богиню не интересовали. Ей не хватало сильного и мудрого, великодушного и ответственного - короче, ей не хватало отца. Или того, кто мог бы ей отчасти его заменить. И мальчики, что изо всех сил ухаживали за Франческой, изнемо-гали от ее бесконечных капризов и ветреных выкрутасов. То ласковая, то злая, то тихая и задумчивая с томиком Гессе или Пелевина в руках, то вдруг дерзкая, кутящая по казино и ночным клубам Москвы и Сочи. Красавице уже исполни-лось двадцать, а сердце ее все еще не узнало любви. Порою жизнь казалась ей мелькающим калейдоскопом, игрой в бисер в магическом театре, пока она сама не попала в такой театр...

Но то был поначалу лишь сон...

Этот сон был яркий, как явь, и полный чувств настолько живых, что и жизнь, казалось, могла бы позавидовать ему. Она шла по пустой старинной улице не-знакомого города, покрытой брусчаткой, и тускло освещенной старинными фонарями. Круглая тумба с афишами, из которых одна, ярче всех прочих, изве-щала, что в город приехала знаменитая Ксения Хованская, дочь Вельзевула, Повелителя Темных Сил. Ксения предсказывает судьбу, поднимает потенцию мужчинам и производит коррекцию фигур женщинам. И все это без диет и си-ликона! Она просто поворожит немножко, и там, где много, подтянется, а там, где мало, отрастет... Ибо магия похоти плоти - это ее призвание, а учителем у нее был родной отец. А тот насчет этих развратных штучек - главный во всей Преисподней! Так что будьте спокойны! Перед вами не туфта, а крутой спец.

С плаката на Франческу глядело изображение дерзкой и сексапильной блон-динки, и ее лицо гарантировало, что реклама в данном случае не врет. Внезапно лицо Ксении, что на плакате, ожило, и томный голос произнес:

- Я жду тебя, деточка! Я здесь ради тебя! Приходи, я знаю решение всех твоих проблем!

Франческой овладело смущение. Что-то пыталось сопротивляться в ней. Что-то подсказывало ей - не ходи, но была в ней и другая, еще более могучая сила. Си-ла, о которой большинство знает лишь в детских снах; эта сила дает возмож-ность летать, она дает возможность отводить прочь летящие в вас пули. Это сила, которой нет в этом мире, или только кажется, что ее нет. Франческа знала, что эта сила есть и что она пришла сюда именно за ней. И еще за ним. Эта бессмысленная карусель ее жизни, есть просто жизнь без него. А с ним все сразу обретет смысл. Где есть женщина, там рядом должен быть и мужчина, создавая гармонию соединения противоположных существ. Как материя и ан-тиматерия соединившись, рождают энергию, и эта энергия есть Свет. Тот са-мый Люцифер, Ангел света, он обязательно должен знать секрет, который по-зволит ей изменить свою жизнь.

За поворотом улицы виднелась площадь. На площади стоял, опоясанный ко-лоннадой, параллелепипед языческого храма. На фронтоне неизвестный строи-тель начертал «СЕКС  ЕСТЬ ЛЮБОВЬ!» Внезапно к Франческе стремительно подъехал длиннющий черный «Мерседес» и из него выпорхнула сама Ксения Хованская в сопровождении нескольких непрерывно стонущих и раболепно преклоняющихся перед нею особ мужского пола. Ксения развернулась и при-крикнула на них:

- Пошли вон! Оргия вечером!

Мужчины стремительно исчезли. Ксения по-дружески взяла Франческу под ру-ку и повела ее к ступеням храма.

- Ты удивлена? Ничего особенного... Я научу тебя нескольким приемам, и твои парни не смогут потом забыть ночей, проведенных с тобою, до самой смерти! И не смотри так на меня. Да, во мне не метр восемьдесят! Я не очень высокая, я... - она остановилась и, повернувшись, взглянула в лицо Франческе. Только бесовка могла иметь такой взгляд. В нем были обещание и отказ, игра и жен-ская слабость, обещание покорства и измены. Но и это было еще не все. Мощ-ная волна тепла и томления обволокла лоно и грудь девушки. Она чуть не за-дохнулась, так перехватило ее дыхание. Тут Ксения ослабила магический пресс, ее взгляд погас, и все возвратилось в прежнее состояние.

- Этому, милая, я тоже тебя научу!

Они вошли в храм. Здесь все было, как в отеле «пяти звезд». Прислуга, фонта-ны и роскошь. Экзотическая растительность в кадках. Лианы, растущие из тре-щин мраморного пола и поднимающиеся по стенам, ажурной вязью прикры-вающие древние мозаичные изображения амурных сцен. Тихая музыка. В цен-тре зала в большом фонтане вздымался исполинский каменный фаллос, оро-шаемый прозрачными струями.

Они прошли в другой зал, следующий за первым.  Здесь была сложная система лежбищ, соединенных воедино. Ксения хлопнула в ладоши. Прибежали две служанки в легких полупрозрачных одеждах.

- Принесите нашей гостье приготовленный для нее подарок.

Молодые женщины быстро удалились. Стало совсем тихо. Лишь из глубины зала, где виднелся темный проход в следующее помещение, раздавалось легкое гудение.

- Там святилище папеньки. Он у нас ведь Повелитель Мух . Это самые верные его слуги. Но есть и люди, готовые служить ему не за страх, а за совесть. Ну а остальные, не хотят если по-доброму, пусть служат за страх...

Тут принесли небольшой сверток. Ксения знаком повелела развернуть его. В руках Франчески теперь была толстенькая зеленая книжка. На обложке было написано: Ксения В. Хованская «Секрет власти над миром».

- Возьми! Это теперь твое, - сказала Ксения, - и еще...

В руках колдуньи появилась маленькая беленькая облатка.

- Это надо съесть. Без этого учеба не пойдет тебе на пользу. Без этого все за-клинания - чушь. Этим ты соединишься с Владыкой Мира, великим Люцием Ферром.

Франческа проглотила облатку. В следующий же миг словно раскаленное желе-зо пронзило ее сердце. Поднесли запить жидкость, похожую на колу. Боль на-чала проходить. Из темноты вышел невысокого роста коренастый мужчина со шрамом на левой щеке.

- Она наша, отец! - радостно воскликнула Ксения
- Наша! - подтвердил мужчина.

* * *

Франческа проснулась мокрая от холодного пота. Сон был ярче, чем явь. В гру-ди все еще чувствовалось легкое жжение. Кто-то настойчиво звонил в дверь. Накинув халат и на ходу поправляя сбившиеся волосы, она прошла в прихо-жую. На пороге стоял симпатичный почтальон в форменной куртке экспресс-почты. Парень странно смотрел на Франческу. Она расписалась в получении бандероли и закрыла дверь перед его носом.

- Что он там увидел? - спросила она себя и проходя в комнату,  бросила взгляд в зеркало. - Ах, вот оно что!

Взгляд собственных глаз поразил ее. В нем были и обещание, и отказ, и покор-ство, и бунт, и страсть - все то, что было в глазах Ксении, и чего в ней самой не было еще вчера. Руки механически разорвали обертку бандероли. На пол упала знакомая зеленая книга.

«Ксения В. Хованская....» - прочитала Франческа вслух, поднимая книгу с пола. Она открыла книгу и прочитала название первой главы:

- «Как встретится со мной, не выходя из дома».

13.

Петр Сергеевич забыл, как нужно ухаживать за девушками. Дарить цветы, каза-лось ему, как-то нелепо. Вести в кино - еще глупее. Надо сказать, как на ра-дость, пришло приглашение на симпозиум по физическим свойствам твердо-тельных гетерогенных систем. Это о том, что в этих сложных системах, напри-мер, в сварных швах, происходит внутри. Борисов вызвал к себе Франческу Петровну Алабышеву, так полностью именовалась восхитительная незнакомка. 

Франческа вошла в кабинет. Легкое смущение и волнение тревожили. Сегодня она впервые опробовала одно из самых легких средств, предложенных Ксени-ей.

- Франческа Петровна, - стараясь выдержать невозмутимый тон, начал Борисов, - через две недели в Женеве состоится международный симпозиум. Вы не были в Швейцарии?
- Нет, не была, - спокойно ответила девушка.
- А не хотите ли составить мне компанию?
- Я с удовольствием, только вот, наверное, это - дорого? - пролепетала Франче-ска
- Не думаю... - возразил Сергей Петрович. - У нас есть гранты, в которые вхо-дят, в том числе, и симпозиумы, и подготовка молодых специалистов.

Академик вышел из-за стола и, сделав два неуверенных шага к Франческе, ос-тановился.

- Вы ведь у нас молодой специалист, не так ли?

Борисов чуть было не взял ее руку в свою, но, вовремя опомнившись, спросил:

- А как у вас с французским, ma cher?
- Папа пишет мне письма обычно по-итальянски... - кокетливо улыбаясь, отве-тила Франческа.
- Ну так мы можем отдохнуть в каком-нибудь из итальянских кантонов. Или даже в Картино Д`Ампеццо ? Ведь граница с Италией открыта. Там чудесные лыжные трассы. Вы не катаетесь на лыжах? - не веря самому себе, продолжал наступление Сергей Петрович.
- Нет, но горы я обожаю.
- Тогда готовьте загранпаспорт. В секретариате вам помогут.

* * *

Франческа шла домой счастливая. Все получалось так, как она хотела, и как ей обещала Ксения. Муж и отец в одном лице, умница с огромными возможно-стями, Швейцария, Италия и, может быть, Рим. Папа. Какой он? Она шла по улицам Москвы - Мясницкая, Сретенский бульвар, Лубянка... Вдруг ей захоте-лось зайти в тот небольшой монастырек, что притаился там, в тени  палисадни-ка. У входа в церковь прощались люди в рясах и клобуках...

- Ну, когда снова будешь в Первопрестольной, заходи, всегда рад тебя видеть, отец Феогност.
- Не забывай и ты меня, отец Тихон.

Худощавый отец Тихон шагнул в глубину храма, а Феогност перекрестился и направился по дорожке, ведущей вокруг собора к монастырским воротам. Вдруг лицо его из светлого стало серым. Он стремительно вытащил из-под мантии висящий на массивной цепи золотистый крест. Франческа ощутила зна-комое жжение в груди, что-то ударило ее по голове изнутри и, не веря своим ушам, она услышала, как против ее воли, из нее рвется наружу шипящий гор-танный голос невидимой твари:

- Здравствуй, святоша! Тебя, поверь, мать-перемать, еще убьет мой слуга! Ты сам его узнаешь! Я выберу для тебя самого лучшего!

Ловко подпрыгнув, Франческа увернулась от крестного знамени, которым свя-щенник крепко припечатал ее.

- И помни! - в неистовстве кричал голос в ее груди, - не надейся на рай! Путь туда нами уже найден! Осталось построить последний мост! И ты, Феогност, хоть ты и свят, но ты в этом поможешь мне!

Она видела, как нестерпимо сверкает лик отца Феогноста. Она, как удары пле-тью, ощущала на теле слова Иисусовой молитвы, произносимой им в уме. Словно огонь, обжигал ее сверкающий на его груди священнический крест. Не выдержав боли и непонятного страха, неведомо откуда возмутившего всю ее душу, Франческа бросилась прочь.

* * *

Когда на следующий день Липски объявился в редакции метеорологического журнала и старичок редактор объяснил ему, что с господами Мельниковым и Шаталиной можно встретиться лишь частным образом и с разрешения Лубянки, ввиду особых, так сказать, условий их работы. Липски, которому в качестве переводчицы ассистировала Вэнди, сразу запутался в сложных намеках редак-тора.

- Они ФСБшники! - без обиняков заявила Вэнди.
- Какого лешего тогда они занимаются метеорологией? - спросил Липски.
- А вы? - спросила Вэнди - Вы ведь полицейский. Что вы делаете в редакции русского метеорологического журнала?
- Это-то как раз объяснить легко... - спокойно ответил Джон. Он ожидал по-добных вопросов. - У нас в Эл-Эй  одного типа прибило внезапным морозом. А тут у них - компактная вспышка жары. Вот я и подумал, не одного ли поля это ягодки, и не объяснят ли мне ученые ребята суть проблемы?

Тут в разговор вмешался старичок.

- Извините, если вмешаюсь в вашу беседу, - сказал редактор на безукоризнен-ном оксфордском английском языке времен Диккенса, что заставило резко по-морщиться его гостей. - Я мог бы помочь вам связаться с авторами. По крайней мере, сообщить им причину вашего визита к нам в журнал.

- О, спасибо! - воскликнула Вэнди, перехватывая у Липски инициативу - мы будем премного вам обязаны. Если они надумают, то пусть позвонят сюда. - сказала она доставая свою визитную карточку.

Редактор журнала не заставил себя долго ждать, и через пять минут после их ухода Мелкий уже был в курсе событий. Надо было идти на доклад к шефу. Встреча с Липски виделась ему просто необходимой. Американец знал явно больше, чем Федор, и мог бы поделиться. Однако Нефедова не было. Он срочно умчался на Лубянку, где случилось ЧП.

Из внутренней тюрьмы ФСБ средь белого дня, ушел, шагая сквозь стены, на глазах обалдевших сотрудников охраны тихий шизофреник Семен Петрович Шумов. Охранники и даже старшие чины в один голос утверждали, что его вел огромных размеров ангел. Никто не посмел тронуть ангела, не говоря уже о применении к нему табельного оружия. Шумов был удивлен, похоже, не мень-ше прочих. Крышу у него окончательно сорвало, и единственное, что он смог, это, взмахнув голубым своим платочком, закричать дурниной:

- Братки! Читайте Деяния Апостольские !

Что означал этот крик, охрана так и не поняла. Однако ни до, ни после этого случая наши доблестные органы таким проколом похвастаться уже не могли.

14.

Последующие три дня Липски провел, ожидая звонка. Звонка так и не было. Оставалось одно - навестить два места. Тверские леса, где случилась аномалия, и Пинежскую глушь, где в отдаленном от глаз людских предавался молитвам схиигумен Варфоломей и чьим духовным чадом был отец Феогност.  Да еще последнее - наведаться к супруге Петра Борисова. Но это вряд ли даст какой-нибудь результат. Он уже позвонил Эй Ти Прайсу и тот подогнал под окошки Джону один из своих джипов и дал вполне приличную сумму в наличных. Лов-кий деляга даже глазом не моргнул, когда доставал бумажник.

- А может, мы вам кредиточку оформим? - спросил он останавливая движение руки к внутреннему карману.

Джон подошел к карте России, которая случайно висела на стене, и ткнул паль-цем в Пинежье.

- Мне сказали, что там нет банкоматов! - сказал сообразительный коп.
- Нет проблем! - сказал Эй Ти, отсчитывая три тысячи, затем прищурился и спросил: - Может, добавить?

Джон вспомнил просьбу Вэнса не увлекаться и, отрицательно покачав головой, проводил Эй Ти до выхода. И вот наконец, когда запах дорогого одеколона, оставленный Прайсом, стал улетучиваться, зазвонил телефон...

* * *

Франческа еле дошла до дома. Руки и ноги отказывались слушаться, все тело колотил озноб. Когда она с трудом открыла дверь, мама, зашедшая в гости и ожидавшая возвращения дочери, всплеснула руками и воскликнула:

- Франочка, детка! Что с тобой? На тебе лица нет...
- Я устала,  мама! Готовлюсь к загранкомандировке.
- Дочка, хочешь я приготовлю ужин?
- Нет, мама. Я не хочу есть.
- Не перерабатываешь ли ты в своем институте? Пожалела бы себя.

Франческа никогда не грубила матери. Только мать была единственной проч-ной опорой в ее жизни. Но сейчас она ощущала, что может не совладать с со-бой. Но нет, снова совладала. Опустила полные раздражения и безразличия гла-за.

- Ты, наверное, права. Мне нужно отдохнуть. Я пойду, пожалуй, посплю. - ска-зала дочь, уходя в спальню.

Мать видела, что с дочерью что-то не так. Хотя и раньше бывали кутежи и от-лучки, слезы и бессонные ночи. Но сейчас - может быть, любовь? Так и не по-няв до конца причины, с чувством легкой тревоги мать вышла из дома дочери.

Но лишь только хлопнула дверь, как Франческа стремительно поднялась. Силы вернулись к ней. Ей требовались объяснения. Ей требовались новые знания и новая власть над этим, казалось,  беспомощным в руках колдовства, миром.

Она щелкнула пальцами и произнесла:

- Свет!

Два луча света вырвались из ее глаз, освещая все, куда направлялся ее взгляд. Собственно, это и было то, что мы называем «поле зрения» даже с маленьким слепым пятном, но вне этого поля зияла тьма. Подойдя к столу, Франческа хлопнула в ладоши и указала пальчиком на свечу. Тонкой рыжеватой нитью неведомо откуда взявшееся пламя потянулось от пальца вперед, к кончику све-чи. Когда огонь наконец достиг фитиля, Франческа встряхнула рукой, и огнен-ная нить исчезла. Она надела любимое Ксенией светло-пурпурное платье. Ксе-ния сама подарила его Франческе во время одного из своих посещений.

- В дни моего детства этот цвет носили лишь наложницы императора! - Сама же она одевалась слишком пестро и разнообразно, но от Франчески на первых порах обучения колдовскому ремеслу непременно требовала именно это платье.

- Но я не хочу быть наложницей! - возразила Франческа.
- Во-первых, тебя не спрашивают, - без тени раздражения сказала Ксения. Про-сто огласила наличия факта.  - А во-вторых, ты его сама захочешь. И он будет достоин тебя, поверь. Он - один из двух Сильных. Он - тот, в чьей руке меч Валгаллы. Тот, в чьей руке будет когда-нибудь Узда Времени! Я сама еще тол-ком не понимаю, но так говорят древние предания эламских мудрецов . Коро-че говоря, еще узнаешь.

В перламутровой шкатулке лежали облатки - причастие ведьм. Франческа съела одну из них и, почувствовав уже ставшее привычным тепло в груди, положила руку на серебряный шар в вазе и сказала:

- Иштар , хозяйка Вавилона, я жду, войди!

Из темноты появилась Ксения. Она была настроена по-деловому.

- Ну что, соображаешь? - поинтересовалась гостья. - Или уже сообразила?
- Я что же, теперь бесноватая? - спросила Франческа.
- А ты как думаешь? Если христиане, причащаясь, впускают в себя Христа, то ты, дорогуша, через это, - она указала на ведьмино причастие, - впускаешь в себя кого-то из нас. Но как христиане изгоняют грехом своего Бога, так и нас можно вытурить. Но ты об этом даже и не думай!
- И сколько во мне этих существ?
- Какая разница, - активно жестикулируя, отговаривалась Ксения, - один, двое, или легион? Просто кто-то есть. Кто-то из тех, в чью игру ты можешь сыграть. В случае с Феогностом это был сам папа. У них с Феогностом перепалка уже давно. Но это ерунда. Скоро пойдут в ход орудия большого калибра. А потому тебе нужно быть готовой к борьбе. Скоро нужны будут знания и навыки. Что у тебя нового на работе?

Франческа рассказала о предложении Борисова.

- Ну. вот наш император и проклюнулся! - радостно воскликнула Ксения.
- Какой же он император? - удивилась девушка. - Я думала, император - могу-чий воин!
- А он и есть могучий. Только мощь у него в голове! А у нас где? Все правиль-но, - Ксения бесцеремонно провела у себя по лобку и призывно качнула бедра-ми. - И наша задача поразить его нашим оружием! Я обещала тебе уроки этого мастерства - и сегодня ты их получишь!

* * *

Федя сверкал блеском интеллекта. В его квартире они были вдвоем. А собст-венно, никто больше и не был им нужен. Даша глядела, как он прикалывает листочки и фотографий на темно-зеленую штору.

- Смотри, Дашенция! - возбуждаясь смелостью своей догадки, говорил он. Пер-вый раз за последние несколько лет он взялся поразить ее своим гениальным расчетом. - Смотри! Мы видим непонятный объект. Пустяк, но ради него к нам летит человек из Калифорнии. - Мелкий привесил на шторе фото Липски. -  Там, в Калифорнии, тоже видели «нечто». Значит не пустяк это вовсе. Причем американец, заметь, играет в открытую. Приходит в журнал и спрашивает наши с тобой адреса. С американцем связан, неясно как, пропахший насквозь потус-торонними силами некто Шумов, у него платок с данными о прилете Липского, - появляется еще одно фото, - тихий шизофреник, он же - «Божий человек». С Шумовым связаны некие ангелы... А кто у нас Лубянке? От другой, правда, стороны, от бесов, прячется академик Борисов, - еще одна фотография, на этот раз из «Журнала технической физики», который утверждает, что его любовница ведьма, летает на помеле и вообще пытается склонить его к участиям не то в черных мессах, не то в адском воинстве в качестве технического эксперта.  - Появляется картинка с изображением метлы. - Среди друзей Борисова числился, с его слов, некто иеромонах Феогност, настоятель храма Всех Святых в Крошеве(фото), кстати, известный экзорцист, то есть специалист по изгнанию этой самой нечисти. Так вот! Этот, извиняюсь, поп был убит неким «Иксом» полгода назад. Теперь вспомни покушение на авторов статьи, т.е. на нас. Трупик там был, помнишь? Удалось выяснить, что это некто Степа Волынцев, мелкий подельщик всякой дряни. Так вот среди его знакомых удалось буквально по крохам нацедить суперстрелка, Александра Шевчука, - появляется маленькое фото. - Это из военкомата, другого нет! Так этот парень, судя по нашим разработкам, в банке «Креди-Леоне» получал деньги со счета одной из швейцарских фирм. И все крупные переводы совпадают по времени с крупными заказными убийствами. Я не скажу, сколько моих дружков-хакеров надрывали пупки, чтобы влезть в базу этого банка! Так вот среди его потенциальных жертв - угадай, кто?
- Мы? - робко предположила Шкалик. Глаза ее излучали одобряющий свет. Ус-пех Мелкого, кажется, произвел на нее впечатление.
- Нет! За нас, судя по всему, ему вовсе не собирались платить. Мы должны бы-ли стать последним аккордом в его киллерской песне. Но он ускользнул. А жертвой его был отец Феогност. Друг нашего академика. Я чувствую, Шкал, что разгадка где-то рядом!

Даша улыбнулась и, потянувшись уютно, как кошка, сказала:

- Уже поздно, Федя. Давай завтра допросим этого академика! Может, он что-нибудь такое изобрел, от чего какие-нибудь глюки в голову людям лезут!

Федор вскинул брови.

- Мне, Дашуля, про глюки и в голову не пришло. Нет! - сконфуженно поводя плечами, как большой обиженный ребенок, сокрушался Мелкий.  - Ты все-таки - «голова»! Не то, что я! Какие там ангелы! Изобрел машинку, сводящую с ума, и сам же попал в выкопанную собою яму!

Даша тихонько подошла к Феде и, ласково гладя его по большой курчавой го-лове, промурлыкала:

- Ну что ты! Ты у меня самый умный, самый сильный, самый добрый...

Федор тихо уткнулся лицом в ее мягкий, пахнущий уютом семейного счастья свитер, боясь спугнуть робкую ласку, которую он так долго ждал.

15.

Допрос академика приблизился к самым пикантным подробностям:

- Ну, и как она? - сглатывая обильно выделяющуюся слюну спросил следова-тель Кудряшов. Он все больше и больше проникался уважением к Борисову.
- Знаете что, молодой человек! - немного осаживая следака, сказал Петр Сер-геевич, - апостол Павел говорил, что рай не может быть описан словами! В общем, у человека есть в мозгу центр удовольствия. Если его возбудить, то есть подать на него легкий импульс, то человек испытывает блаженство. Франче-ска... - это как если бы в этот центр удовольствия воткнуть отбойный молоток! Если я скажу, что это было сильнейшее ощущение, то я ничего не скажу.

Следователь еще раз глотнул. И тут в кабинет вошли Мелкий и Шкалик.

Федор представился и представил Дашу.

- Следствие изучает подробности пребывания господина академика в Швейца-рии, - с глупой физиономией отрапортовал Борисыч. - Интересные подробно-сти вырисовываются.

Мелкий взглянул на последние строки стенограммы...

- Не делом вы здесь занимаетесь, - подытожил Федя. - Хорошо, что еще до следственных экспериментов не дошло! Но про Швейцарию послушаем. Дело может иметь международное значение.

Петр Сергеевич, которому внушительная комплекция Мелкого придала чувство долгожданной безопасности, решил отвлечься от интимных эпизодов и перейти к технической части.

- Во всей этой поездке было одно весьма существенное событие. Параллельно с нами проходил крупный конгресс физиков, посвященный проблемам гравита-ции и единой теории поля. Они начали раньше нас на три дня, но и тематика у них пошире нашей, так что мы закончили приблизительно в одно и то же вре-мя. Как сейчас помню, закрытие состоялось в воскресенье после обеда. С утра некоторые участники обоих конгрессов отправились в местные церкви на бого-служение. Я же в те годы был агностик  и решил прогуляться по парку вдоль озера. Был превосходный солнечный день. Франческа следовала за мной по-всюду, была она рядом и в этот раз. Там-то в парке нам и встретился молодой, как мне тогда показалось, индус в безукоризненного кроя светлом костюме и чалме. Франческа, с ее юной непосредственностью и юным любопытством, заявила, что ей ужасно хочется с ним познакомиться. Я посмотрел в доброе, радушное лицо приближающегося к нам индуса. На лацкане пиджака, красо-вался бэйдж с американским флажком, и надписью «Дж. Р. Сингх, профессор, Калифорнийский университет, Беркли». Мне вдруг тоже захотелось познако-миться с этим симпатягой в чалме. И я уступил своей подруге:

- Доброе утро, мистер Сингх, - обратился я к поравнявшемуся с нами физику.
- Доброе утро, мистер Борисов... как поживаете, мисс? - широко улыбаясь отве-чал нам Сингх.
- Не желаете ли составить нам компанию и выпить по чашечке кофе? - поинте-ресовался я.
- С удовольствием! - ответил он - Особенно если вы предложите сделать это на открытом воздухе. Сегодня восхитительная погода.

Невдалеке под зонтиками в тени каштанов примостилось уютное кафе. Там мы и представились друг другу.

* * *   

Клоп напряженно вспоминал все подробности своей «работы» на Хозяина. Ни-что не давало повода надеяться с пользой использовать это занятие. Он со всей отчетливостью теперь понимал, что имеет дело не столько с человеком, сколько с... чем-то еще. Раз за разом Александр задавал себе один и тот же вопрос: «Кто он, Хозяин?» После светопреставления в метро с летающими чудовищами вместо пассажиров... «Может быть, он инопланетянин?» - подумал было снача-ла Клоп, но после все же склонился к мысли о том, что Хозяин - колдун. Читает мысли, превращает людей в тварей, а тут повадился во сне заявляться. В по-следние дни его мучили кошмары. Казалось, Хозяин хочет достать его и здесь, в тихом дачном поселке. Но, может быть, Хозяин успокоился, поскольку кош-мары на время прекратились. Стало как-то легче думать. И тут-то Клоп решил, что пора предпринять что-нибудь необычное. Не поехать ли на московскую квартиру? Ее ему нашли люди Хозяина. Может есть где следы их деятельности? Да, он завтра непременно заглянет туда. Но только аккуратно. Мало ли, может там засада или новые жильцы? С этими мыслями Клоп и улегся спать. Однако спать ему пришлось недолго...

Посреди ночи его разбудили шорохи и голоса. Шуршали половики, и скрипели половицы. Ясно было, что в дом кто-то залез. Под окном, кто-то, кашляя, жа-ловался:

- Разбудил посреди зимы... Неужто не знает, что после мученика Иерофея  спать пора!
- Да ты что! Не знаешь, какие дела затеваются... Скоро круглый год гулять бу-дем!
- Климат, что ли, поменяется? Неужто не врал злодей по филипизеру, что ось земная каждыя десять тыш лет перепрыгиват? Я то уже не одну тьму лет про-жил в здешних лесах. Как Войско Михайлово нас с Тверди Небесной посбрасы-вало , так в этом лесу и живу, а ось никуда не прыгала. Она лишь помалу по-ворачивается. Я у людей в книжке подглядел - прецессия называется!
- Хорош болтать! - вступился третий голос. - Ты что, пришел сюда лекции нам читать, что ли? Пойдем проучим мальца...

Клоп попытался вскочить, но почувствовал, как кто-то тяжело навалился ему на грудь и давит на горло. Хрипя, Клоп выпалил:

- Чур меня!
- А мы чересчур, а мы чересчур! Мы чересчур какие вредныя! - заверещал скри-пучий старушечий крик из темноты!
- Нам твой Чур  - браток двоюродный! - пробасила какая-то другая нечисть.
- Да что же это за бесовщина-то такая! - воскликнул Клоп мотая головой и сбрасывая с себя остатки сна. Казалось, все замерло... Тишина, как в могиле.

- Надо же! И померещится такое! - только сказал он вслух, как из-за печи раз-дался осторожный голосок.
- Не крестится! - проскрипела невидимая старушонка.
- Басурманин! Не крестится! - подхватили другие голоса.
- Бей его, заразу некрещеную! - раздался клич, и в голову Клопа полетели ко-телки и сковородки.
- Крещеный я! - заорал Клоп что было силы, вытаскивая из-за пазухи крохот-ный, от бабушки доставшийся, крестик.
- А что же не крестишься? - спросил бас и звезданул Клопу кочергой под ко-ленки. Клоп рухнул на пол как подкошенный.
- А разве это обязательно? - спросил Клоп, вставая на четвереньки. - Вон за границей, они не крестятся - и ничего! А мы что же, опять не такие, как все?
-У нас, на Руси, Небо близко! У нас человеку без Креста никак нельзя! - вос-кликнул невидимый знаток астрономии прямо в лицо Клопу и так схватил его за живот, что Клопу показалось, будто его выворачивают наизнанку через пу-пок.
- Потому и нечисть у нас такая злобная! - рявкнула неведомо какой силой удерживаемая в воздухе кастрюля с холодными щами,  переворачивая свое со-держимое на голову Клопу. 
- Это у них там всякие гномики, эльфики, бабочки-цветочки. Это у них русалки - бабищи с рыбьими хвостами. А наши-от, ты ей в глаза лишь посмотри! Кровь в жилах стынет! А как на мхах кикиморки нападут, так и высосут силушку до последней капельки. Не веришь?

Клоп увернулся от пролетевшего над головой старинного чугунного утюга .

- Не верю! Сказки все это! - воскликнул Клоп, украдкой пробираясь к дверям.

Он надеялся, что нечисть от его неверия растворится в пыль, однако не тут-то было.

- Коли жив останешься, то приходи ко мне! Убедись-сь-сь-ся!

Чего тут жив! Клоп зажег свет - может быть это подействует? Комната была пуста. Точнее, почти пуста. По полу сам собой гулял веник, на полках подпры-гивали книги. Даже телевизор внезапно включился. Но передач уже не было. Стол, как конек, взбрыкивая ножками, прыгнул к Клопу, пытаясь столкнуть его с ног. Клоп выхватил из висевшей на спинке стула кобуре «Магнум» и расколол столешницу поперек одним выстрелом. Не добежав до Клопа, тот распался пополам и потерял равновесие. Комната внезапно наполнилась оружейным дымом, как будто стреляли из какого-нибудь допотопного оружия. В этом сизом дыму Александр различил трех странных существ: зловещего старика в клетчатой ковбойской рубахе, мохнатую зверюшку размером с годовалого медвежонка с человеческими руками ниже локтей и ногами ниже колен, и клюковатую тощую старуху с двумя здоровенными клыками, по кабаньи торчащими из полуоткрытого слюнявого рта. Все трое колдовали напропалую. Клоп выстрелил в старуху, та была совсем рядом. Пуля пролетела насквозь, не оставив на теле кикиморы даже царапины.

- Ха-ха-ха! - дико захихикала старуха. - Щекотно, не могу!
- Уймись, Кики! - одернул неприлично хихикавшую кикимору мохнатый.

Тем временем Клоп, воспользовавшись паузой, на ходу хватая с вешалки шапку и куртку, выскочил во двор. Однако путь к вожделенной электричке пролегал через небольшую рощицу. И лесом-то не назовешь, и откуда столько зайцев взялось. Целое полчище. Белая река уже полинявших к зиме белячков. Мохна-тый, незнамо как, вымахал под самые верхушки сосен и гонит этих зайцев пря-мо на Клопа .

- Трусь-трусь-трусь! - прикрикивал лешак.  - Ату его, нехристя!

А зайцы те еще издали покрикивают и скалят зубастые, как в новых «Спокуш-ках», пасти! Клоп бросил в их сторону здоровенный сосновый сук. Раздался надрывный скрип и скрежет, и от крепкой древесины, попавшей в зубы заячьей орды, остались одни мелкие стружки, исчезнувшие в волне белых спинок.   Ужас объял Александра, и он, не помня себя, задал такого стрекача, что ему зайцы те могли бы позавидовать. Он мчался, не чуя под собою ног, перемахи-вая невесть откуда появляющиеся из темноты пеньки и колдобины. Внезапно его сразил необыкновенно яркий свет и вой. Напряжением всех мышц Клоп нырнул в сторону. Через мгновение мимо него уже проносился скорый поезд. Мокрый от холодного пота, Клоп замер на насыпи, вздрагивая от перестука ко-лес. Поезд «кончился». Становилось все тише и тише. Погоня, похоже, тоже выдохлась. Отряхнувшись, сбросив с себя грязь и страх, он пошел к виднев-шейся невдалеке платформе.

* * *

Даша внимательно смотрела в лицо академика. Она вдруг вспомнила ту самую конференцию. Она сама была на симпозиуме физиков. Ее интересовали вопро-сы калибровки полей. Не теряется ли в этом что-то неуловимое? В свое время, это была тема ее диплома в МГУ. Она уже работала в «Ателье», но у их ведом-ства были свои интересы в международной научной среде, и на конференция отправили ее. И как тогда она могла не обратить внимания на двух ученых, русского и индуса, которых вела, взяв под руки, ослепительной красоты стройная девушка с длинной русой косой? Они вышли из летнего кафе и прошли мимо нее. «Странно, но все-таки бывает и так!» - подумала Даша. А следом за ними прошел странный человек, крепкий, с потными руками и шрамом на левой щеке.

16.

В Москве похолодало. Столбик термометра упал к отметке минус двадцать пять. Для Калифорнии это бы был конец света! Вдобавок ко всему еще задул противный пронзительный северо-восточный ветер. Липски вышел из гости-ницы, побродил каких-то полчаса и превратился в своей курточке и шапке в ледяное существо. А тут наконец-то, определился первый его маршрут по Рос-сии - север Тверской области. В Пинежье, как Вэнди удалось выяснить, до вес-ны без специально оборудованного транспорта проехать практически невоз-можно, а потому было решено съездить в более доступную точку этой необъят-ной страны. Взглянув на карту и прослушав прогноз погоды по Российскому TV, Джон сперва запаниковал, но после решил положиться на опытную Вэнди, успешно пережившую в России уже не одну зиму.

Липски решил не рисковать. Он, конечно, бывал по долгу службы и на Аляске, и в канадской тайге. Но почему-то русский мороз казался ему по-особенному задиристым. Его калифорнийская куртка на «рыбьем меху» была совершенно бесполезна. Однако, когда Джон уже счел себя совершенно отрезанным от внешнего мира, хохотушка Вэнди притащила ему теплущую волчью шубу, рус-скую шапку с ушами из зверя, которого русские называли почему-то енотом и который был намного мохнатей и крупней американского оригинала, меховые сапоги со странным названием «унты», колючие толстые шерстяные носки и рукавицы на медвежьем меху. Все это дополняли страшенные на вид и тяжелые армейские ватные штаны, цвета хаки, какие выдают часовым, несущим тяже-лую службу на лютом морозе. Оказалось, что все это богатство продается на местном рынке и в переводе на доллары стоит всего три сотни с мелочью.

- Примерь-ка! - хохоча, сказала Вэнди.
- Ну, как? - спросил Джон, когда все это оказалось на нем.
- Для Лос-Анджелеса ты выглядишь неплохо. Там любят разряженных в незна-мо что придурков. Для России даже чересчур. Русские вообще хорошо перено-сят морозы, а потому и одеваются легче, чем мы. А ты-то как сам себя чувству-ешь? - поинтересовалась она.
- Намного лучше, - сказал Липски, отирая пот со лба - Мне кажется, я наконец смогу выйти на улицу, не опасаясь переохлаждения.
- Ну, тогда пошли!

С этими словами Вэнди накинула тонкий, но теплый шерстяной платок, надела норковую шапочку-берет и, запахнув «гринписовскую» искусственную шубу жуткого фиолетового цвета, взяла Джона под руку. В какой-то момент Липски подумалось: «Ну ее к бабушке, прежнюю жизнь! Поселиться... ну, нет, не в Рос-сии, здесь медведи сожрут, а где-нибудь в цивилизованной, но прохладной Ка-наде, на берегу тихого лесного озера. Ходить в этих тяжелых и теплых шкурах по лесу, возвратившись домой, обнимать такую же уютную и теплую, как эти шкуры, Вэнди, пить хорошее вино, сидя в кресле у камина... Нет! Дела прежде всего... Что о нем подумает мама, глядя на него от Престола Божьего? Как мог он, полицейский, сын полицейского, внук полицейского и т.д., подумать о том, чтобы покинуть свой боевой пост, тем более когда какой-то таинственный аль-янс ученых-вундеркиндов творит такие штучки, от которых погиб ни в чем не повинный афроамериканец. Мы, белые, и так виноваты перед этими несчаст-ными детьми плантаций, за долгие годы рабства... Но мысль о том, что лучше бы погиб белый, как-то еще больше не нравилась Джону. Джону больше всего нравилась мысль, чтобы там в парке, коварный космический холод сожрал бы... латиноса! И не просто латиноса, а Кармена Диаса, к примеру... Джон выходил с малышкой Вэнди на Садовое кольцо одетый как полярник, видя в сладких меч-тах барбекью, приготовленное из Кармена Диаса, совершенно не подозревая, что злополучный Кармен Диас от него в каких-то десяти минутах ходьбы.   

* * *

Мужчина был невысок, слегка коренаст и очень вынослив. Сегодня, когда ему ничего не грозило - казалось бы и выносливость была ни к чему... Но завтра, возможно, ему снова придется карабкаться по оледеневшим скалам Аляски или пробираться с боем через душные болота Венесуэлы. Мужчина шел по Новому Арбату, подставив скуластое смуглое лицо креола под скупые лучи декабрьско-го московского солнца. Неспроста Кармен Диас оказался в России. Перспекти-ва застрять в русских снегах на Рождество, вместо того, чтобы кушать индейку в компании мамы Эмилии, братьев и сестер, не просто раздражала Кармена, но и пугала его. В семье Диасов отсутствие кого-либо за рождественским столом считалось дурным предзнаменованием. Три года назад Алехо, старший брат Кармена, застрял из-за непогоды в Далласе, а через три недели его застрелили копы во время облавы. Мама Эмилия говорила, что и раньше всегда случалось так: кто не прибудет в семью на Рождество, тот не доживет до Пасхи, причем умрет не своей смертью. Уважительной причиной отсутствия считалась только тюрьма.

До Рождества оставалось еще три недели, но дело так и не двигалось с мертвой точки. Шеф все еще не проставил перед ним цели. Россию Диас не любил, а по-тому периодически подумывал, а не заказать ли ему билеты на самолет. Но пер-спектива уехать, не выполнив задание, могла не понравиться Шефу. А Шефа Кармен знал еще с юных лет. Еще тогда, когда он, четырнадцатилетний под-росток, взламывал свою первую машину, чтобы стащить магнитолу, Шеф по-дошел и посоветовал ломать не «Форд», а «Олдсмобил». В нем, в бардачке, Кармен нашел настоящий пистолет. А через год с этим пистолетом Кармен уже грабил свое первый банк. Через полтора года он застрелил Робина Уотерса - этот детина в детстве посмеивался над коротышкой Карменом и над его, как тому казалось, девчачьим именем. Шеф исчезал всегда так же, как и появлялся, будто бы из ниоткуда. Но он был настоящим, таким же настоящим, как его хру-сткие стодолларовые бумажки. Шеф был лет сорока, всегда идеально выбрит и наутюжен. Хотя как он, интересно, бреет свою левую щеку, обезображенную широким поперечным шрамом? В белоснежной рубашке и вечно прыскающий себе в рот каким-то спреем. Кармен думал, что у Шефа астма, но малышка Лю-синда, младшая сестренка Диаса, увидев его, заявила, что у Шефа изо рта пах-нет горелыми спичками, и вообще, будучи набожной, она почему-то считала, что Шеф - человек противный Богу. Такова, увы, судьба у всех Диасов. Мужчи-ны последние лет триста занимались разбоем, а женщины молились о проще-нии их грехов.

Кармен зашел в «Метелицу». На четыре часа пополудни здесь у него был зака-зан столик. И хотя Кармен не любил эти «крутые» русские местечки, поскольку русские авторитеты совсем отмороженные - насмотревшись гангстерских фильмов, палят налево и направо. А ему светиться никак нельзя - его и Интер-пол ищет, и все полицейские мира уже наслышаны о его похождениях. Не дай Бог, если схватят, Шеф не простит ему провала. Но именно сам Шеф и любит больше всего эти крутые места. Здесь все его знают, здесь он как рыба в воде. Он любит страсть, страх и грех. Согрешить с какой-нибудь красоточкой и Кар-мен был бы не против, но лучше не во время отработки задания.

Кармен заказал  текилу и легкие закуски. Вместе с текилой принесли знакомое мутное пойло с запахом пряностей. Шеф пил всегда одно и то же. Однажды Кармен поинтересовался, почему это шеф не пьет обычной, приличной выпив-ки. Тот ответил, что у него от человеческих напитков метеоризм.

- Тот человек, которого ты должен убрать, тебе знаком по Штатам. Но возвра-щаться туда тебе нет необходимости. Сейчас он в Москве, но и тут его не ищи. У русских в столице на тебя ориентировки распространены, не рискуй. Хотя Москва мне нравится, хороший город, наш! Так вот, работать будет нужно в провинции. Вот карты, вот указания, куда и как ехать. Через пару дней он сам там объявится. Там его и хлопнешь. Вот фото.

Кармен от удивления вскинул брови.

- Так это же коп! Ну, конечно! Он еще за мной по Ориноко мотался. Не повезло тогда парню. И что же, он сюда теперь приехал за мной?
- Не он за тобой, а ты за ним. И вообще, не задавай глупых вопросов. Ну-ка... - Хозяин пристально посмотрел в лицо Кармену. Под гипнотизирующим взгля-дом Хозяина Кармен почувствовал лютую ненависть к Липски. Казалось, он никого так люто не ненавидел, как этого зазнайку польских кровей.
- Убью гада немедленно! - выпалил горячий мексиканец.

Хозяин , почувствовав, что переборщил нагнетание злобы в душе Диаса, пре-дупреждающе поднял руку. Подобно кобре, завороженно следящей за дудочкой факира, тело Кармена качнулось в сторону руки Хозяина.

- Нет, сынок, чуть легче, -  произнес Хозяин. - Он должен получить, но в свой срок.
- И он это получит! - решительно, но уже без лишних эмоций подтвердил Диас.
- Так-то лучше, - заметил Хозяин и, подозвав официанта, попросил счет. Нет, такой ошибки, как с Клопом, он больше не допустит. Он часто думал, что уже не ошибется впредь. Однако трофеев у него было не столько, сколько бы он хотел. 

17.

По дороге все как будто, приглашало его туда. Сразу подошла электричка,  и поезд метро, и даже трамвай, которого почти всегда ждешь - не дождешься... Он уже давно стряхнул с себя, насколько это было возможно, заледеневшие щи, но все так же нестерпимо хотелось помыться, смыв с себя и щи, и бесовские наваждения прошедших дней. Да и бродячие собаки проявляли теперь к нему странный интерес. Каждая хотела либо понюхать, либо даже куснуть за седые суповые потеки на одежде Клопа.

Подлые ищейки из МУРа умудрились выследить его. В квартире была засада... Он было хотел перебить ментов, как куропаток. Внезапность и мастерство бы-ли на его стороне. Однако Клоп неожиданно ощутил ненависть к свой недавней «профессии». Он вслушивался в предутренние шорохи дома, стоя у дверей своей квартиры. Вот специфический скрип стула на кухне. Только он так приметно пищит. Кто-то опустил на него свое тело. А вот легкий скрип двери в туалет.

- Двое! Может быть еще один или двое спят, по переменке. Не дай Бог, чтобы пришлось кого-нибудь убивать, - подумал Клоп. Он первый раз за последние несколько лет смог мысленно произнести слово «Бог». - Может, сдаться, и дело с концом? - мелькнула мысль. - Может есть другая мера искупления, чем заго-товка леса в Забайкалье? -Ответа на этот вопрос он искал теперь и не находил. Может, тут, как в армии, - думал он, бесшумно открывая входную дверь - Чело-веческий суд, как «дедовщина», вроде, он и несправедлив, и жесток, но терпеть можно, а Божий суд - как служба «по уставу», «уставщина», вроде, и «справед-лива», а взвоешь и на «дедовщину» попросишься. Это, наверное, как суд совес-ти. Где-то Клоп слышал, что совесть - это ангел. Смутные, пока еще едва раз-личимые очертания своего ангела он начал ощущать в душной и зловонной но-чи, которая липким сумраком окружала его душу.

Открыв дверь, Клоп тихо проскочил в ванную комнату. Встал в ванну и укрыл-ся за занавеской. Широко набросил сверху на полупрозрачную занавеску боль-шое махровое полотенце - чтобы не просвечивала.

- Интересно, моют мусора руки после посещения сортира? - задал себе вопрос Клоп. - Сейчас узнаем...

Оперативник был воспитанный и вскоре после звука «водобачкового инстру-мента» крепкий парень с рельефными мышцами пожаловал помыть ручки. Ко-ротким прицельным ударом Александр опустил рукоятку «Магнума» на гладко стриженный череп опера. Когда в глазах у того моментально наступила ночь, говорить уже было не о чем. Клоп стремительно подхватил крепыша, и тот без лишнего шума опустился внутрь ванны. Чтобы погасить свой шум, Александр включил воду в раковине, и быстренько связал первого пленника. Пришла оче-редь второго. В шкафчике у Клопа лежало несколько стеариновых свечей. Александр положил их в горячую воду. Через минуту из них можно было уже лепить легче, чем из пластилина. Он вылепил шар чуть больше теннисного мя-ча. Вынутый из воды стеарин твердел на глазах.

- Подходящий снаряд для метания, - подумал Клоп, - убить - не убьет, но но-каутировать может.Теперь не промахнуться бы!

Стеариновый шар стремительно влетел в освещенную кухню из темного кори-дора. Раздался глухой удар. Потом еще один. Это бесчувственное тело опера-тивника свалилось со стула. Клоп подошел к поверженному на пол второму оперативнику. Лоб упавшего украшало красное округлое пятно.

- Ну, вот и хорошо! - тихонько пробормотал Клоп. - И этот жив. Связать теперь их сонных напарников, мирно похрапывавших в креслах в его, Клопа, спальне, было совсем простым занятием.

* * *

Русский и американский индус чувствовали какую-то необъяснимую тягу друг другу. Как будто они были знакомы многие годы. Сингх предложил Борисову встретиться еще раз за ужином. Он вообще не спешил уезжать из Швейцарии, у Борисова с Франческой были уже взяты билеты в Картино д’Ампеццо. Однако девушка с легкостью согласилась продолжить свой отдых в Женеве. Во время ужина к их столику подошел официант и принес записку, написанную по-английски, однако адресованную обоим ученым. Написана она была на солид-ном бланке Всемирного Комитета по вопросам продовольствия при Организа-ции Объединенных Наций (ФАО).

«Уважаемые господа!

Осознавая Вашу занятость в Ваших непосредственных исследованиях, просим не пренебречь нашей просьбой посетить штаб-квартиру ФАО с дружеским визитом. Нам широко известны Ваши высочайшие достижения в области фи-зики и инженерии, со своей стороны мы нуждаемся в некоторых консультаци-ях со стороны специалистов вашего профиля и квалификации. Консультации будут щедро оплачены из соответствующих статей бюджета ООН. Допол-нительные вопросы предлагаем обсудить при встрече.

Председатель программы «Мост во имя жизни»
       Уильям Стэнфорд Вулф.
Зам. Генерального Секретаря ООН
Л. Ферр.»

Официант небольшим наклоном головы указал на коренастого мужчину в смо-кинге, лет сорока пяти, с заметным шрамом на левой щеке.

- Это мистер Вулф, - пояснил официант, - он один из постоянных посетителей Дворца Конгрессов, и он просит разрешения присоединиться к вашей компа-нии. Ненадолго.

Сингх посмотрел на Борисова и Франческу. Франческа кивнула.

- Если ненадолго, пускай! А то мои мужчины изрядно подустали за последние дни.

Официант повернулся к по-прежнему стоящему у входа в зал Вулфу и передал ему одобряющий знак. Вулф, чистенький и пахнущий дорогим французским одеколоном, улыбаясь самой радушной из своих улыбок, уселся рядом с уче-ными.

- Английский, французский? - вежливо осведомился Вулф.
- Английский, - единодушно согласились ученые в выборе языка общения.
- Я, как вы догадались, представляю проект, осуществляемый по программам ФАО. Это совершенно новое направление, сулящее, тем не менее, большие перспективы. Вплоть до окончательного решения вопроса голода на Земле! Не исключены, кстати, и другие возможности применения нашей идеи. У меня в проекте пока два человека, я и секретарша - она ждет меня у входа в машине. Я могу сказать еще, что без вас, господа, нам просто не обойтись. Зная ваш ин-теллект и природную страсть к открытиям в науке, я, кажется, смогу гарантиро-вать, что вам будет так интересно, как, пожалуй, не было еще ни разу в жизни.

Устав от бесконечных дипломатических словесных кульбитов, Сингх склонил голову набок:

- Хочется верить... - без особого энтузиазма сказал индус.
- О, сэр, всего лишь на пару часов. Ради голодающих людей всего мира! И если возможно, то завтра утром. Машину мы пришлем прямо к гостинице. И так же доставим обратно.
- Ради голодающих я бы согласилась... - сказала Франческа.
- Ну, что ж, думаю, что я согласен, - подтвердил Петр Сергеевич.

Сингх все еще медлил. Он вообще был нетороплив, а тут, во время ужина. и вдруг - голодающее человечество...

- Без участия хотя бы одного из вас на проекте придется ставить крест.
- А что же это за проект?
- Махараджа, - Франческа уже успела придумать индусу это забавное прозвище, - мы же договорились... Недолго. Вы сможете узнать подробности завтра.
- Ну что же, завтра - так завтра. Я тоже согласен. Два часа потратить на нужды ООН - нет, ничего невозможного в этом я не вижу.
-  Вот и ладненько! - раскланиваясь, произнес Вулф. - Тогда до завтра.
 Когда плотная фигура мистера Вулфа исчезла за портьерами, Борисов разлил по фужерам «Мадам Клико» и предложил тост за долгую и творческую дружбу.

* * *

Река называлась поэтично - Ворожба. Если бы Кармен Диас был чемпионом по плевкам, то он смог бы ее переплюнуть. Метров двадцать или от силы тридцать в ширину. Река стремительно несла свои холодные воды в низких, поросших осиновым лесом берегах. Осина сменялась густым ельником и наоборот. То тут, то там виднелись ставшими проходимыми от крутого мороза болотца, по-росшие пуховицей. То там, то тут освежали взор косые холмы, укрытые лесами от мороза. И никаких дорог. То есть они были, но становились все хуже и хуже, а тут и последняя просто растаяла в тракторных колеях, которые, подобно ры-боловной леске, запутанной в причудливую «бороду», начинались и кончались, кружили и рисовали петли, огибали рощи и смело бросались в овраги, а глав-ное, безо всякого намека на систему. И вот дорога исчезла совсем.

Кармен вылез из машины. Снег все еще не спешил укрыть промерзшую землю. По чахлой, жухлой траве шла узкая тропинка вдоль реки. Неподалеку, под вы-сокими липами, примостилась, курясь трубами печек, маленькая уютная дере-вушка. На самом краю деревни слева примыкала еще одна тропинка, на этот раз идущая к реке. Кармен точно знал, что ему надо туда. Повинуясь интуиции, он повернул налево. Так и учил его Шеф. Доверься чувству и не вспоминай жен-щин. Под женщинами Шеф в тот раз подразумевал его, Кармена, домашних бо-гомолок. Особенно Малышку Люсинду.

Малышка Люсинда была маленькой недоразвитой женщиной с маленькими ручками и ножками и плаксивым детским личиком. Она так и не выросла из-за какого-то нервного расстройства. Малышка была чуть-чуть с приветом и гово-рила всегда, что ей страшно, когда Кармен идет по горбатым доскам... Дурочка! - дразнили ее с детства. Отец Игнасио говорил, что все Божии люди намного со странностями.  У самого у него тоже была странность: по воскресеньям после мессы он всегда отправлялся в стриптиз... Она же так и не выросла.

На другом берегу реки стоял небольшой березовый перелесок, прозрачный в этом морозном воздухе. Там, за этими деревьями, пролегла дорога, по которой через два с половиной часа проедет Липски. Диас остановился, вслушиваясь в тишину. Кроме негромкого шума реки, не было слышно ни звука. Кармен всту-пил на заледеневшие мостки, ведущие на другой берег. Они показались ему достаточно прочными. «Скорее бы отстреляться, и в теплую Калифорнию, под крылышко к маме Эмилии»... В памяти появилось лицо матери. Мать говорила ему... Она говорила всегда одно и то же... «Осторожно, сынок!»

- Осторожно, сынок! - вдруг совершенно отчетливо прозвучало над рекой в мо-розной тишине.
- Кто здесь? - спросил Кармен Диас.
- Это я, - отозвалась тишина.

Кармен Диас почувствовал, что сходит с ума. Он не знал, как перевести на анг-лийский название речки, не то сразу бы заподозрил неладное. Внезапно с небес посыпался тяжелый крупный снег.

- Ну. и хорошо! - произнес в тишине Кармен, - давно пора, а то что за Рождест-во без снега?
- Ты об этом не волнуйся! - отозвалось странное эхо.

Кармен выхватил из-за пазухи «Узи» и полоснул очередью по близлежащему валежнику. Эхо, казалось, не сможет угомониться до вечера. Наконец все стих-ло. Кармен, уже почти перешедший на другую сторону, вдруг поскользнулся и с размаху шибанулся затылком о последнее бревно нехитрой конструкции.

Открыв глаза, Кармен Диас увидел сизый с серым зимний камуфляж, серьезные глаза молодого милиционера и черную сталь пистолета Макарова, до боли упертого ему в его нежный латинский нос. На руках уже надеты железные браслеты, сопротивление бесполезно...

18.

Участковый уполномоченный Поповского сельсовета старший лейтенант Костя Яценко, бывший десантник и бывший топографист, здоровенный детина двух метров роста и сорок седьмого размера обуви, сидел в засаде с маленьким учебником английского языка. Больше всего Косте хотелось стать настоящим опером. Таким, как крутой Уокер или хотя бы Федя Мельников, чья прабабуш-ка, прежде чем переселилась на ближайший погост, жила в соседнем с Костей доме. Нет, не подумайте, что Костя хотел свалить в Москву, нет, но ему хоте-лось ловить не тех, кто таскает картошку из колхозных буртов, воров и убийц, тем более что в упавшей нравами спивающейся деревне встречались теперь и такие преступления. Больше всего, после покушать и пробежаться кроссом, Костя любил хорошую засаду и хорошую компьютерную игру. Оттого он и  стал повторять английский - никак не освоить было новую компьютерную иг-рушку, которую привез для Кости его старший друг и во многом наставник со-сед Федя из Москвы.

Сидел себе Костя в засаде. А то повадился кто-то средь бела дня в колхозные бурты лазить. А тут мужичок, чужой, вроде... на мостках.

Дай подшучу, - подумал Костя, - и ляпнул мужичку из засады по-английски. Тот - ученый, отвечает, как положено. Костя - еще! И тот. А потом как полоснет из автомата поверх костиной головы. Тут и понял участковый Яценко, что настал его звездный час!

«Была - не была! Буду брать, пусть только, морда бандитская, ближе подойдет», - решил Костя, после чего операция прошла спокойно и без потерь личного со-става.

Обезоружив опасного преступника, старший лейтенант Яценко отвел задер-жанного в пустующий ныне сарай тетки Нюры, где и оставил иностранного, как выяснилось, гражданина, а сам пошел на почту звонить в район. По дороге встретил полупьяного тракториста Павлушку со стеклянными глазами и чекуш-кой за пазухой телогрейки.

- Ты там смотри у меня! - пригрозил Костя Павлушке. - У меня там преступный элемент в сарае. Не балуй! Настоящий бандит!

Павлушка взял под козырек и поинтересовался, а нельзя ли взглянуть?

- Нельзя, - отрезал Яценко, - а то видишь, из какой штуки он стрелял в меня, - сказал участковый и показал «Узи».
- Ух, ты! - восхищенно цокнув языком, произнес Павлушка.
- Не ух, ты! - опять насупился Костя. - Проваливай домой, а то сейчас проведу обыск и конфискую всю водку, какую найду.
- Не имеете таких прав, Константин Иванович!
- Ты социально опасный элемент... А водку твою мы на экспертизу пошлем, или хозяйке твоей отдадим...

При упоминании хозяйки Павлушка поежился. Костя знал, что жена Павлушку поколачивает.

- Ну, ладно, - сжалился участковый, - не выдам. Но и ты к сараю чтобы ни но-гой. Сдается, что мы там особую птичку держим. Не дай Бог, выпустим, он нам тут всю деревню в землю по уши закопает. Больно взгляд лютый.

С этими словами старший лейтенант Костя Яценко продолжил свой путь к поч-те и к великой, в масштабах тверской глухомани, славе.

* * *

Было свежее апрельское утро. Женева легко просыпалась в тот понедельник, когда в небольшом особняке, снятом для научных работ для двух гениев чело-вечества был положен первый камень в основание нового аппарата со стран-ным названием «Меч Валгаллы»...

Почти бесшумно к парадному входу в особняк с разницей в несколько минут подъехали два могучих и просторных «Бентли». Молодые приятные горничные и сухопарые, в годах, швейцары встречали гостей. Прислуга ловила каждый взгляд прибывших, любое желание их исполнялось стремительно и точно.

Мистер Вулф встречал ученых так, как если бы речь шла о коронованных осо-бах. Он лично выходил на крыльцо, радушно улыбался и провожал в гостиную. Следом за ним, словно тень следовала среднего роста фигуристая блондинка в элегантном светло-сером деловом костюме. Табличка-бэйдж, приколотая к гру-ди красавицы, сообщала, что перед вами «Ксения Хованская, главный менед-жер проекта». Все указания, отдаваемые Вулфом, немедленно фиксировались ею с таким выражением лица, что сомневаться в их исполнении было совер-шенно бессмысленно.

Сингх, прибывший первым, был препровожден в просторную светлую гости-ную, убранную в стиле средневекового замка. В окна, обращенные к красотам гор, проникал свежий ветерок. Джонатана усадили в одно из огромных кресел, мгновенно появились дарджилингский чай и восточные сладости. Мелодично прозвенел колокольчик.

- Простите великодушно. Это приехали русские. Мы через минуту присоеди-нимся к вам, - одаривая Сингха совершенно очаровательной улыбкой, сказала Ксения. Он зарделся в ответ так, что румянец проступил через его смуглую ко-жу. По всему было видно, что от Ксении он вытерпит и не такое. Было бы предложено.

Выходя в коридор, ведущий на крыльцо, Вулф, довольно улыбаясь, сказал:

- А, ты, Ксаночка, молодец! Надо было мне тебя вчера с собой в кабак прихва-тить, а то Махараджа сильно колебался. Ну, теперь, я думаю, с ним проблем не будет...

Они вышли на крыльцо, где уже припарковался еще один шикарный «Бэнтли», с флажками ООН на крыльях. Швейцар открыл дверцу, и из нутра автомобиля, отделанного роскошным темно-красным бархатом и орехом, показались акаде-мик Борисов и Франческа. Мужчины поприветствовали друг друга рукопожа-тием и прошли внутрь. Молодые женщины, оставшись на мгновенье один на один, обнялись, как близкие подруги.

- Ты превосходно выглядишь! - не удержалась от комплимента Франческа.
- Подлецу все к лицу, как говаривала моя бабушка! - ответила довольная собой Ксения, пропуская вперед подругу.

Новоприбывших гостей уже ожидали ледяной квас с хреном и горячий шоко-лад. Ксения, а именно она отвечала за порядки в этом уютном гнездышке, пре-дусмотрела все. Даже любимые напитки гостей.

- Господа! - обратился к присутствующим Вулф. -  Сегодня я хочу предложить вам поработать над поистине фантастической идеей. Наша планета мала. Ее ре-сурсы, в том числе и пищевые, невосполнимо сокращаются. Более миллиарда человек сегодня голодают. И накормить их попросту не представляется воз-можным. Опять-таки, скоро закончатся запасы нефти и других ископаемых. Надежда на более привычные для нашего сознания методы доставки на Землю ресурсов из внешнего мира  не оправданны. Освоение космоса с помощью ле-тательных аппаратов идет черепашьими шагами. И потому, господа, вы здесь. Объединив ваши, господа, усилия, мы должны шагнуть к звездам! Там милли-арды планет. Там тысячи пригодных для земледелия миров. Там есть вся таб-лица Менделеева. Пространство, если я не ошибаюсь, похоже на ткань, а зна-чит, его можно согнуть, распустить нити, по-новому сплести их вместе и полу-чить пространство новой конфигурации.
- Да! - спокойно заметил физик. - Вы почти дословно цитируете мою послед-нюю монографию.
- Конечно, конечно! - спохватился Вулф. - Эту идею придумал не я. В вашей книге, даже описано, что в принципе, если получить переменные поля высокой плотности, то...
- А какой степени плотности нужны поля? - мгновенно оживился Борисов. - И вообще, давайте обсудим условия сшивки. Насколько я понимаю предстоит «расшить» физический вакуум, а потом... 
- Коллега, - отреагировал Сингх, - мои расчеты показывают, что мощности солнечных магнитных полей вряд ли хватило бы для этого! Только Централь-ное Ядро Галактики могло бы создать их.
- Кстати, не потому ли там «Белая дыра» вместо Черной ?
- Возможно...

Окружающие как завороженные глядели на работу двух главных интеллекту-альных машин человечества. Уже вскоре ученые попросили либо доску, либо, на худой случай, побольше бумаги и авторучки. Настало время математических формул...

Лишь изредка через потоки непонятных специальных слов до свидетелей этого научного священнодейства долетели отдельные понятные слова.

- Да поймите, - упорствовал Борисов, - в нашем случае источник энергии не только может, но и должен быть максимально удален от коридора в четвертом измерении. Иначе все, что движется туда или обратно, будет просто этим же потоком энергии уничтожено. Вплоть да распыления на элементарные частицы.
- Тогда, может быть, используем гравитационную линзу!
- Правильно... И не одну. Не всякий раз Солнце или Юпитер фокусируют на нас излучения далеких активных галактик...

Шел уже четвертый час напряженнейшего мозгового штурма.

- Мне надо будет пару месяцев, чтобы рассчитать параметры линзы, - запросил Сингх, - да и вообще, с учетом сегодняшнего неплохо бы кое-что и в теории подправить.
- А я сказал бы, сколько времени на изготовление прототипа установки пона-добится нашему институту, но все зависит от мощности подобного прототипа.
- Предлагаю для начала не более одного мегаэлекронвольт . Чтобы не нагоро-дить чего-нибудь лишнего.
- Тогда тоже пару месяцев.

В разговор наконец вмешался Вулф.

- Я безмерно рад, что вы заинтересовались. Мы со своей стороны уведомим ваши правительства и научные департаменты, что вы отныне привлечены к ра-боте над самой приоритетной из программ ФАО, а то и всего мирового сооб-щества в целом. Надеюсь, что это нам позволит освободить вас от всех других занятий на ближайшее время.

Ученые поднялись с кресел. Каждый забирал свои научные выкладки с собой.

- До следующей встречи, о месте проведения которой вы будете извещены до-полнительно. Мы будем регулярно поддерживать контакты с вами, - сказала обворожительная Ксения. - В России мы откроем представительство нашего проекта, чтобы иметь постоянные связи с вами, мистер Борисов. Я поговорила с Франческой Петровной, и она согласилась перейти на работу в ФАО и воз-главить работу нашего московского офиса. Со своей стороны, - и Ксения бро-сила смелый взгляд на индуса, - я хотела бы возглавить офис в США, чтобы на-ходиться поближе к господину Сингху. Что скажете, сэр?

- Я согласен, но при одном условии, - сказал Вулф, - что работы в этом здании тоже остаются за вами.

Лицо Ксении немного погрустнело. Перспектива летать между Швейцарией и Штатами по два-три раза в неделю ей не очень нравилась.

- Или найдите сюда кого-нибудь! - сказал, смягчаясь, Вулф.

Ксения радостно посмотрела на красавца Сингха. Уж чего-чего а толковых ведьм под ее началом предостаточно.

- Я завтра же представлю вам кандидаток, сэр!

Сингх тоже улыбнулся в свои смоляно-черные усики... Ксения все больше и больше нравилась ему. Но ничуть не меньше ему нравилось работать вместе с Борисовым. В голове его уже строились ряды могучих уравнений, решения ко-торых может изменить весь мир.

19.

Участковый Костя Яценко отзвонился «в район» и получил указание не спус-кать с задержанного глаз и ждать прибытия районного начальства. Случаев за-держания американских гангстеров районная администрация на своем веку не знала. В районе, однако, атомная станция находится - не ровен час диверсант! Короче, начальство выругалось «по матери» и, сказав «Вечно с тобой, Яценко, проблемы!», повесило трубку.

Вернувшись к сараю, Константин обнаружил ватагу местной детворы.

- Дядя Костя! Ты что, шпиёна поймал? А ну покажь! - заволновались пацаны.

Выстрелы на реке слышала вся деревня, потому и к сараю, где Костя держал пойманную на мелких кражах шантрапу, собралась мелкая, но дюже любопыт-ная публика.

- А ну, быстро по домам!
- Дядя Костя, а мы его машину по дороге на Максиху нашли! Петруха говорит, что это «Джип».

Кармен Диас в сарае вздрогнул всем телом, приняв «Максиху»  за «Мексику».

- Неужели они все про меня уже знают? Быстро работают, гады! -лихорадочно думал он, - А как же поддельный паспорт - все в пустую? И ведь Шеф говорил, что я «в разработке» лишь в Москве? Неужели обманул, дьявол?! 

Костя заглянул в щель над дверью в сарай.

- Замерз? - спросил Костя - Ду ю фрозен, или как там, твою мать? - знания анг-лийского у милиционера были не так уж и велики. -  Наверное, и писать захо-тел, мистер?
- Йе, йе, - заерзал умученный неподвижным сидением в холодном сарае Кармен и что-то забормотал шелестя безжизненными губами. Голова у него все еще болела от падения на  обледеневшее бревно. И все прочее, о чем спросил Костя тоже... 
- Ну, давай выведем тебя! Не изверги мы тут все-таки...

Костя вдавил Кармена лицом в стенку, так что ребра затрещали. Когда хватка ослабла, наручники снова были на руках, но уже не пропущены через кольцо в стене, к которому некогда привязывали быка. Освободив таким образом Диаса, Костя вывел его на свет. Кармен морщился, выходя из темноты. Пацаны улю-люкали от восторга. Диас злобно стрельнул в них глазами, но детвора не уни-малась. Тут они и волков встречали, и медведей - не страшно. Зверь - он и есть зверь, хоть и человеком прикинулся.

- Но учти, - прикрикнул на задержанного участковый, - Эни рон степ энд ай файе!

Вдруг из прогона, ведущего к реке, на улицу выехал еще один джип с ино-странными номерами.

- Ё-моё! Сообщники! - воскликнул старший лейтенант, опрокидывая обалдев-шего в конец гангстера в свежий снег, на ходу выхватывая верный свой писто-лет и открывая огонь по передним протекторам автомобиля. Стрелок Костя был отменный, поэтому джип, благо скорость была невелика, мягко осел на диски и остановился, не проехав и десяти шагов. Из джипа вылез не на шутку перепуганный Липски с поднятыми вверх руками, и с жутким акцентом произ-нес заранее выученную для такого случая фразу:

Нэ стрэляйт! Не стреляйт! Полисия Лос-Энджелеса!

Старший лейтенант Костя Яценко протер глаза и увидел в руке Липски настоя-щий полицейский значок.

- Приехали! - сконфуженно произнес Костя.
- Здорово! Как в Голливуде! Ура! - кричали радостные мальчишки, прыгая на пригорке.

Липски с удивлением разглядывал молодого офицера, направляющего на него дуло пистолета. Еще более удивленно он смотрел на Кармена Диаса, скованно-го наручниками за спиной и беспомощно пытающегося хоть как-то остановить кровь, текущую из его ушибленного благородного носа.

* * *
 
Иеромонах Феогност был в приходской библиотеке, когда принесли телеграм-му из Отдела Внешних Церковных Сношений. Библиотеку эту отец Феогност собирал всю свою сознательную жизнь. Книги были его слабостью и, зная за собой этот «грешок», он все свои книги отдал в приход, где служил. Некоторые спрашивали, что Феогност будет делать, если его переведут на другой приход. Заберет книги или нет? Нет, - отвечал он не задумываясь, - монаху в этом мире не принадлежит ничего. Не только книги, но и последнюю рубашку оставил бы он, да не положено монахам ходить «в чем мать родила». И вот принесли теле-грамму. Просьба завтра прибыть в ведомство митрополита Кирилла  и номер кабинета.

К назначенному времени отец Феогност прибыл в назначенный кабинет на Да-ниловском валу. Оказывается, его приглашали принять участие в совместных семинарах с представителями так называемых дохалкидонских церквей. Семи-нары состоятся через месяц в швейцарской резиденции Всемирного Совета Церквей в Шамбези. Это была не первая встреча с дохалкидонцами. И хотя он не разделял оптимизма в догматическом диалоге с теми, кто из семи право-славных Вселенских Соборов признавал только три , посмотреть на них живь-ем было крайне любопытно. Из дохалкидонцев, впрочем, обещали быть на этот раз не все. Ожидаются сирийцы, копты, да вот еще малабарцы приедут из Ин-дии. Отец Феогност, хотя и слыл специалистом по естественнонаучным про-блемам, но на такие форумы обычно ездила одна и та же респектабельная пуб-лика с тяжелыми кошельками, оксфордскими и кембриджскими мантиями и обширными связями в верхах. Потому скромный иеромонах был весьма удив-лен, узнав о своем приглашении. Поэтому было вполне естественным поинте-ресоваться у технических работников отдела, чему или кому он обязан своим включением в столь представительную делегацию.

- Вы что же, не желаете ехать? - грозно вздымая брови, спросил первый из них, нацеливаясь ручкой на его имя в списке.
- Что вы, любезный, я очень хочу! - вынужден был оправдываться отец Фео-гност.
- Просто понадобились люди вашей квалификации... - вяло, не отрываясь от чтения какой-то бумажки, с хрустом кусая яблоко, сказал второй.
- А вы, отец, разве не в курсе, - сказал самый младший из них, - что любопыт-ство - это грех? А вы... еще и монах! Постыдились бы...

И как часто бывает, самый грозный оказался и самым снисходительным. Пер-вый из сотрудников, еще мгновение назад готовый поставить на поездке отца Феогноста жирный крест, почувствовав, что «братия» уже изрядно потешила свое самолюбие и поглумилась над заезжим провинциалом, откинувшись по-барски на стуле, сообщил:

- За вас, милейший, хлопотала малабарская делегация, и ваш старчик из Сии. Уж чем вы там малабарцам удружили, не знаю.
- Я - дальний родственник апостола Фомы , -  не скрывая радости от того, что разговор окончен, сказал отец Феогност, закрывая за собой дверь.

Отец Феогност и в самом деле не знал, чем он, малоизвестный еще священник, заслужил внимание индийцев. А вот интерес к этой поездке своего духовника он еще надеялся объяснить. Тем более что дома его уже ждала еще одна теле-грамма, на этот раз из Сии. В телеграмме было лишь два слова: «Срочно при-езжай».

- Ну. чего еще было ждать? - задал сам себе риторический вопрос монах. - Алла Ивановна! -  позвал он свою келейницу.
- Что, батюшка? - отозвалась пожилая женщина.
- Скажите ребятам, пусть оформят на меня загранпаспорт, и пусть закажут мне билет на самолет до Архангельска.

У Аллы Ивановны везде были друзья. «Ребята!» - ласково называла она их. Ус-тавший после поездки в Москву, отец Феогност пошел отдохнуть. Можно было не волноваться. «Ребята» сделают все в самом лучшем виде.

20.

Клоп не спешил. Часа три у него было наверняка, а уж свою квартиру он знал прекрасно. Если что и было в квартире, то эксперты с Петровки все уже повыг-ребли. Сконфуженные оперативники, связанные Александром, тоже ничего не могли объяснить. Оставив их, Александр принял душ, выпил кофе и сгреб в сумку кое-что из своих пожиток, в основном одежду. Впереди зима, могут при-годится дополнительные свитера и шерстяные носки. Опять-таки за двойной задней стенкой шкафа скрывался небольшой тайничок с деньгами и патронами для «Магнума». Теперь Клоп мог чувствовать себя получше.

Клоп шел сперва наугад, пытаясь понять, нет ли за ним «хвоста». На этот раз все было хорошо. Однако в подземном переходе у метро к нему вдруг устре-мился незнакомый взлохмаченный бомж невысокого росточка. Подбежавший начал тихонько бормотать Клопу непонятную белиберду:

- Ой, родненький! Герой, спаситель Отечества Небесного! Я тебя сколько дней жду!
- Отстань! - отмахнулся от бомжа Клоп. Однако бомж так и плелся за Клопом.
- Ну, как отстань? Как отстань! -  судачил бомж. - столько дней торчу тут в пе-реходе, жду его, понимаете ли, а он: отстань!
- Сейчас в лобешник схлопочешь! - грубо пригрозил Клоп, разворачиваясь на ходу и сжимая кулаки.
- Божьего человека всякий ударить может! - заканючил, не отставая ни на шаг. бомж. По грязным щекам сумасшедшего бродяги потекла, оставляя дорожку, настоящая слеза. - А ведь я тебе на помощь послан! Ты думаешь, я бездомный? Это ты - бездомный! У меня под каждым кустом дом. А у тебя что? Нет ничего! Ты даже идти не знаешь, куда тебе надо... А я... - бомж нагло схватил Клопа за рукав, - я знаю!

Клоп выдернул рукав из рук бомжа и всмотрелся в измученное лицо этого тще-душного человечка. Все говорило о полнейшем безумии, кроме взгляда...

- Я ведь тебя сразу узнал! Я тебя и раньше видел, но тогда тебя на «Пролетар-ской» в метро демоны мучили.

Семен Петрович Шумов, а это был именно он, заметно переменился со времени своего заключения на Лубянке. Кризис, точнее, его прошлая симптоматика, полностью исчез. Но и нормальным его Александр, пожалуй, не назвал бы. Хо-тя ему не с чем было сравнить - Шумова он видел первый раз в жизни.

- Что... что тебе известно? - с непонятным нетерпением он схватил Шумова за отвороты вонючей телогрейки.
- Я тебе покажу, но ты меня не бросай, милок! Тебе ведь теперь без меня нельзя. Пропадешь!
- Говори, показывай, быстрее!

Шумов достал из кармана голубой лоскуток неба с золотыми буквами...

- Ну и что? - спросил Клоп, прочитав надпись. - Когда прилетает этот америка-нец?
Легкое чувство досады кольнуло сердце патриота Александра Шевчука, но ради решения загадки Хозяина он был согласен и на это.

- Американец тот прилетел уже недели две... Он сейчас на Ворожбе.
- И он тоже с чертовщиной связан?
- Уж и не знаю... Да только вернется не иначе, как сегодня вечером. И не один. Да мы пойдем и встретим его.
- Уж, конечно, встретим, - ответил утвердительно Клоп.
- Пойдем пока к моему дружку Трифону, - сказал Семен Петрович. - Тебе надо отдохнуть, касатик.

Они шли по переходу, уже в обратную сторону, и скоро вышли наружу. Теперь Семен прыгающей походкой шел впереди, а Александр следил, чтобы не от-стать. Они вышли на лужайку, посредине которой красовался красивый ста-ринный храм. На массивных вратах висел соответствующий им замок. Семен повел Александра вдоль стен церкви к большой ростовой иконе, изображаю-щей красивого воина с соколом в руке .

- Вот мы и пришли, Саша! - сказал Семен.
- А куда ж тут идти? - спросил Александр. - Здесь же голая стена!

И тут он узнал, что у нищего попрошайки был маленький секрет...

* * *

Павлушка по случаю выполненной им работы по ремонту драгоценных ино-странных покрышек получил полную амнистию и был послан к бабе Нюре за лучшим самогоном. Что там водка!? Кто ее теперь только не делает. Вот у бабы Нюры чистейший, как слеза, пробивающий в пот с первой рюмки, и без похме-лья утром, - это что-то особенное!

Еще не успели за стол сесть, как и районное начальство пожаловало. Костя сделал доклад как положено, с учетом свежих, так сказать, обстоятельств. Что так то, и так то, мол, пойман злостный вождь международного преступного синдиката, Кармен Диас, объявленный в розыске в тридцати трех странах мира, в том числе и у нас. Что за этого мафиози, на счету которого не одна загублен-ная жизнь, объявлена международная премия (лицо начальства изобразило ин-терес) в сто тысяч долларов (начальство нервно заерзало на стуле) и что следом прибыл офицер американской полиции с документом на транспортировку ма-фиози в Американские Штаты, где ему уже вынесен приговор (начальство вы-разило досаду: «денежки-то тю-тю, что ли?»). И что господин иностранный офицер не возражает, чтобы мы оставили у себя в качестве вещдока мафиозный джип (лицо начальства снова засветилось от счастья), который был найден в полукилометре от села. На этом доклад был закончен, официальная часть объ-явлена законченной, и участники саммита подняли стопарики с самогоном.

- Как слеза! - сказала баба Нюра. Начальство с подозрением взглянуло на бабу Нюру, потом перевело взгляд на участкового.
- В виду отменных вкусовых и органолептических качеств, - произнес Яценко, - производство объявлено ценным народным промыслом.

Начальство выпило. Выпил эксперт из района. Утирая слезы и глубоко дыша, начальство кивнуло одобрительно головой, а эксперт сказал, что и без ареомет-ра видно, что «за семьдесят градусов» и не меньше.

- Признать народным промыслом! - провозгласили гости после «третьей». По-сле «пятой» напитку присвоили наименование «Слезы бабы Нюры» и начальство возжелало взглянуть на преступника. Костя привел Кармена.

- Мелковат! - вынесло вердикт начальство.
- Зато жилистый! - спасая гордость возразил Костя.
- Это он от мороза съежился, - предположил Павлушка, - в сарае-то холодно.
- Так надо налить ему, а то околеет бедолага.
- Штрафную! - предложил эксперт из района, разглядывая посиневшего Диаса.
- Штрафную, - согласилось начальство, - науке это дело виднее.

Поднесли стакан, до верху наполненный «Слезами бабы Нюры». Липски, уже изрядно захмелевший, объяснил латиносу, что «это» надо выпить во чтобы то ни стало до дна. Диас предпринял отчаянную попытку. Если бы не заиндевев-ший организм, он ни за что бы не одолел стакан «Слез», но благодаря тому, что рецепторы в пищеводе и гортани у него отмерзли напрочь, лишь вернув пустой стакан, Кармен понял, что с ним что-то происходит. Он громко икнул и почув-ствовал, как мощное тепло разливается по его телу. В голове зашумело, ноги налились теплым тяжелым свинцом и, сделав три неуверенных шага, он тихо сполз по стенке на пол. Некоторое время грозный убийца в совершенно невме-няемом состоянии пускал пузыри, после чего уснул беспробудным сном.

Через полчаса уже и Липски прицеливался лицом в салат. Чтобы спасти амери-канского коллегу от конфуза, его переложили на кровать, где он и оставался до самого утра. Для наших же стражей порядка наступало время обязательной для таких случаев многочасовая «задушевная беседа о трудовых буднях милицей-ской службы. Про погони и стрельбу».

- Ты тоже слушай, - сказало начальство Яценко. - Ты ведь теперь у нас - без пяти минут опер! 

21.

Когда самолет коснулся взлетно-посадочной полосы, опускаясь в Архангельске, там был теплый весенний полдень. Недавняя распутица кончилась, а потому имелся реальный шанс добраться до Сии без приключений.

В самом областном центре отец Феогност решил на этот раз не задерживаться, хотя здесь у него были многочисленный друзья, приобретенные еще тогда, ко-гда он был простым сийским послушником. Всякий раз, когда он возвращался в монастырь, в котором принял постриг и из которого когда-то ушел, выполняя послушание владыки Пантелеимона, у отца Феогноста было чувство, что он возвращается на семь лет назад, что снова его ждут новые и новые благодатные открытия.

Отец Феогност позвонил Борису Васильевичу Семенову. Семь лет назад это был златокудрый молодой атлет, прошедший Чечню, но не потерявший веру в Бога. Он бежал из душных от греха московских ночей, чтобы строить храмы на русском севере. Теперь он руководил строительным трестом в Архангельске, но дружбы старой не забывал. Не забывал и того чудесного спасения, когда Фео-гност, еще тогда Филиппок, вырвал его из-под падающего прямо на Борю с де-сятиметровой высоты пятипудового стропила.

Петр всегда помогал с транспортом отцу Феогносту.

- Перезвони мне через полчаса, я прозвонюсь по автопредприятиям, нет ли у кого попуток в твою сторону. А если нет, ты знаешь, сам отвезу.

- Спасибо, - поблагодарил Феогност.

Через час иеромонах уже сидел в кабине лесовоза, идущего на дальние пинеж-ские лесосеки. Туда, где отца Феогноста уже ждал его духовный наставник.

* * *

Академик Борисов вернулся в гостиницу с необыкновенным воодушевлением. Все так и пело в его душе. Ему всегда казалось, что в его жизни наступит день и час, когда он сможет сказать: «Ради этого эксперимента я и был рожден на свет». Теперь близость этого дня казалась как никогда ощутимой. Однако он вернулся один. Франческа отпросилась переночевать у своей новой подруги Ксении.

- Будь я проклят, если они не были знакомы раньше! - злился Петр Сергеевич. - Я все-таки понимаю кое-что в людях. Женщины не способны ни на дружбу, ни на такую быструю дружбу тем более.

А главное, отсутствие Франчески приносило ему почти ощутимую физическую боль. Он оказался так зависим от сладости ночных игр с этой искусницей сек-суальных удовольствий, что в ее отсутствие не мог ни о чем думать, кроме как о ней.

Петр Сергеевич выпил рюмку коньяка - не помогло. Еще одну - без перемен. Стало только хуже. Он закрыл глаза, и его воспаленная фантазия представила ее блестящее от пота лицо, полуоткрытый, пересохший от страсти рот, моля-щий взор подернутых поволокой глаз и тихий, но отчетливый стон «Еще!»

- О, нет! - простонал Борисов,  вскакивая от этого видения, как ужаленный. Он бросился в ванную, стремительно разделся и встал под ледяную струю воды. Он стоял, пока не почувствовал, как от холода стало ломить кости. Он вышел из ванны, накидывая махровый банный халат, налил еще один бокал коньяку, на этот раз чтобы не заболеть, и вышел на лоджию. В полутьме скоротечных швейцарских сумерек лежал, расцветая и благоухая, ночной сад, в обрамлении туй и платанов. Там, над темными силуэтами деревьев, на фоне золотистой за-ри, академик Борисов увидел силуэты двух женщин в длинных платьях, летя-щих верхом на метлах. Академик встряхнул головой, посмотрел в каштановую толщу коньяка и вновь на небо перед собой. В небе не было ничего, кроме мо-лодого месяца.

- Почему я все-таки не стал психиатром? - спросил себя вслух Борисов. - Долж-но быть, интересная наука.

Академик допил коньяк и пошел ложиться спать.

* * *

Они вошли в алтарь, два инока, - один в расцвете сил, другой - седой старец. Трижды упали на колени перед Престолом.

- Отче! - начал было Феогност...
- Молись! - прервал его Варфоломей. Взгляд его исполненных мудрости и внутренней силы глаз был неумолим. Он не хотел ничего объяснять. Феогност был его лучшим учеником. «Если я буду осужден пред Богам за мои грехи, мо-жет быть, то, что я воспитал такого парня зачтется мне...» - думал порой отец Варфоломей. Нет! Он не хотел объяснять то, что сам принял как откровение. Феогност может узнать это сам, лишь надо, чтобы он молился изо всех сил.

Они еще раз опустились на колени.

- Отче наш, Всеблагий и Всемилостивый! - начал старец.
- Отче наш, Всеблагий и Всемилостивый! - повторил следом за старцем Фео-гност.
- Всепросвящающий своей милостью...

Эхом отзывался голос младшего...

- И Всесогревающий светом любви Твоея...
- ...Просвети и мя многогрешного,..
- ...и даруй исполнити святую волю Твою!

Молитва текла из уст старца легко и искренне, как будто он был источником глаголов Истинных. Затем перешли на каноны, затем на пятисотницу  по об-разцу Оптинских старцев. Феогност чувствовал, как тает сердце в его груди, как незримый ветер благодати едва колышет крылья ангелов, предстоящих в пламенной молитве вместе с отцами Варфоломеем и Феогностом. По лицу старца текли слезы. В груди отца Феогноста вдруг стало невыносимо тесно, на него обрушилась волна нежного чувства и, словно сокрушая свои внутренние препоны, он тоже вдруг залился обильными слезами, да так, что плечи его задрожали от рыданий.

Спустя несколько минут он почувствовал себя словно умытым изнутри и начал успокаиваться.

- Не ослабляй молитву! - заметив перемену в собрате, скомандовал старец.
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго! - возобновил прерванную было пятисотницу Феогност. -  Господи...

И тогда вдруг пришло Это. Он теперь знал и то, ради чего его позвал старец, и чего ему ждать от ближайших дней.

- Я буду молиться за тебя, чадо! - спокойно и ласково произнес духовник, когда они закончили свое келейное правило. - Ничего не бойся, но помни, что враг у тебя сильный и коварный. Но не его боится верный Христу человек, а только одного Бога. Боится страхом верного сына перед Любящим Отцом. Не оставляй молитву ни на минуту. Врага ты теперь знаешь. Наступит время, узнаешь и друзей. И помни, что от тебя зависит теперь очень многое. А теперь иди. Завтра мы встретимся еще раз.

22.

Болтливость - непременная женская черта характера. Ну а если сидя на большой кровати под одеялом с подругой, друг напротив друга, да после хорошей прогулки на метле над спящим уютным городом. Вечер, однако, был прохлад-ный, и молодые ведьмы маленько замерзли. Ксения легко растопила камин, сварила глинтвейн, и вот уже вдвоем с бокалами горячей ароматной жидкости они сидят, услаждая друг друга беседой.

- Я не совсем поняла, что предстоит сооружать нашим мужчинам? - спросила Франческа.
- Они должны додуматься, как перемещать предметы из одного конца Вселен-ной в другой, - ответила Ксения.
- А разве мы уже не умеем делать это? - удивилась Франческа. - Разве я не могу этого? Мне достаточно вызвать тебя к себе, и ты перемещаешься... Или нет?
- Как бы тебе объяснить... - произнесла Ксения, - то, что появляется у тебя, это в некотором смысле не совсем я. И в то же время это я. Да, она похожа, она может тебе оказать квалифицированную помощь, у нее есть эмоции, она де-монстрирует чувства Но на самом деле это сон наяву. Если тебе снится мама, то это и мама - а кто же еще - и не совсем она. Это можно было бы назвать аст-ральной проекцией, но и это не то, потому что все, о чем говорят оккультисты, все выдумано Люцием, чтобы тешить их гордыню. Дело в том, - Ксения сделала большой глоток, - что помимо нас есть еще некоторая субстанция, подобная зеркалу и имеющая в себе достаточно точную информацию о нас. Назовем это, например, эгрегор. Я имею в виду вот что. И я, и ты имеем связи с эгрегором. Мы меняемся, он тоже фиксирует наши изменения. Сон - это все-таки несколь-ко не то, что магия. То, что приходит к тебе, называется фабула. Предположим, ты вызываешь меня, а я в это время иду по улице. Я не исчезну на глазах у изумленной толпы. Перед тобой возникает моя проекция в эгрегоре. Это и есть фабула. Она - вовсе не фикция. Ты задаешь ей вопрос, она соотносится с эгре-гором, и если там есть ответ, ты его получишь сразу. Если нет, то, поверь, я, распознаю эту паузу в эгрегоре, на то я ведьма экстракласса!

Ксения топнула каблучком, легким взмахом рук подняла почти невидимую пыль и чуть слышно прочитало древнее вавилонское заклинание. Из легкой пыли в комнате медленно возникла еще одна Ксения.

- Фабула -  это не дух, не душа, но уже и  не голограмма. Она может есть, пить, испытывать оргазм, колдовать и даже копировать себя снова.

Фабула Ксении переглянулась со своей создательницей и, топнув каблучком, создала еще одну Ксению.

- Она теплая на ощупь, но, скажу честно, - продолжала Ксения, -  если фабула порежет руку, то страдать будем мы вместе. Здесь все как в симпатической ма-гии.
- Это там, где шаман мучает куклу, а в это время реальную боль испытывает человек, которого эта кукла изображает?
- Совершенно верно! - подтвердила Ксения, - так что люби мою фабулу так, как если бы это была я сама.

Сказав это, Ксения, щелкнув пальцами, вернула обе фабулы в небытие.
- Есть еще одно но... - сказала Ксения. - Все это фантомы. Да! Даже иллюзия способна испытывать иллюзии. В том числе и иллюзию жизни. Глядя на них, я думаю иногда, а не иллюзия ли вся наша жизнь. Так живешь, живешь - а потом сдохнешь, и оказывается, что вся эта жизнь тебе померещилась!

Последняя фраза окончилась долгой мучительной паузой.

После такого хочется выпить чего-нибудь покрепче, - сказала Ксения и, под-нявшись прошла к бару, где у нее был широчайший выбор спиртного. Франче-ска с легкой завистью следила за тем, с какой грацией делает все эта маленькая и могущественная ведьмочка. Изящество составляло часть ее бытия.

- Я все сделаю, чтобы быть такой, - подумала она, однако, спросила совершенно о другом: - Люций и Вулф - я немного не пойму их отношений друг с другом?

- Тут все проще! - отвечала Ксения, возвращаясь с запотевшей от холода стоп-кой водки и горячим блином с красной икрой. - Папа спец по материальной части. По сравнению с Люцием он довольно примитивный бес. Ему нужно, чтобы все было попроще и понаглядней. Побольше плоти, погрубее чувства. Люций сам уступил папе это поле деятельности. Он-то занимается более тон-кой материей. Его конек - гордость, тщеславие, самолюбие. Этим он может и законченного святошу довести до падения в адские глубины, да так, что тот ничего и не заметит. Все будут считать его святым, а он будет принимать по-чести как должное, возомнит себя безгрешным и скажет, что ему не в чем больше каяться перед Творцом, и все! Наш святоша безнадежно погиб! Люций владеет теми, кто согрешает тайно, в сердце своем. И поспевает он везде.
- А почему его не видно? - поинтересовалась Франческа. -  Вулф - всегда тут как тут, и зачастую во плоти.
- Люций, как всякий бесплотный дух, может растекаться по пространству. Вот и сейчас. Ты его не видишь, а он здесь. Папа тоже так делает. Ты что, думаешь, что здесь творится единственное злодейство, которое Папа творит? Он участву-ет в тысячах различных дел, незримо для нас, руководит сотнями темных бе-совских армий. Хотя есть крупные бесы и помимо его. Но Папа после Люция - второй! Спросишь, есть ли зависть и интриги у них друг против друга? Не без этого. Какой же черт без греха! Однако ненависть к их общему Обидчику помо-гает им преодолеть все свои препирательства.

Ксения предложила ложиться спать. Уже погасив свет, преодолевая навали-вающийся на них сон, Ксения сказала:

- Мы все время творим иллюзии. Не дано нам иного. Но машинка, которую ла-бают наши парни, сможет передвигать не иллюзорные, а реальные горы. И то-гда мы вступим туда, где еще ни разу наши воины не расправляли свои черные крылья. Мы ворвемся в Царство...

Так и не договорив этих слов до конца, Ксения заснула крепким сном.

- В какое Царство ворвемся мы? - ворочаясь с боку на бок, размышляла Фран-ческа. - Что это будет за Царство?

* * *

На удивление, самочувствие Джона Липски поутру было отменное. И, хотя он проснулся не рано, уже было светло, а в декабре светает ближе к девяти утра, но легкость в голове была явно несоизмерима с количеством выпитого накану-не. Баба Нюра разогрела заграничному парню кисленьких щец, забелила их сметанкой и с теплыми пирожками подала к столу. Липски любил Россию с ка-ждой минутой все больше.

«Странная страна, со странной пищей и странной выпивкой...» - подумал аме-риканский коп. Однако и то, и другое, и третье уже пришлось Липски по душе.

Он вышел на крыльцо, набрасывая на себя шубу и закуривая сигарету. После горячих щей сигарета тоже была «в охотку». На крыльце напротив, «через ули-цу», старший лейтенант Яценко в одном кителе и фуражке чистил табельное оружие. Накануне не успел.

- Доброе утро! -  поприветствовал Костя американца.
- Привет! - ответил Джон, ежась при виде столь легко одетого русского колле-ги.
- Сэр! Вы не видели здесь где-нибудь атмосферную аномалию в виде огненного облака? Или следов от подобного явления? О нем еще писал русский научный журнал... - спросил Липски, доставая ксерокопию Фединой статьи.

Костя понял, что он не то чтобы плохо понимает английский, а просто не по-нимает его совсем. По крайней мере в исполнении Липски. Единственное на что хватило Яценко это жалобно попросить американца говорить помедленнее.

Липски сообразил, что русский коллега не может найти знакомую лексику и стал подбирать более простые слова:

- Э-э-э... Огненное облако, это как огненный шар... Файебол...
- А-а! Дип Пёрпл! Это я знаю! - нашелся Костя, и радостно запел, фальшивым тенорком - Пум-пум-пум! Пум-пум-пум, пум-пум! Смог он зе вота! Энд файе-рин зе скай!

Липски не сразу сообразил, всерьез это Костя или издевается, и после непро-должительного созерцания нелепого исполнения «Дыма над водой» он протес-тующе замахал руками. Костя, заметив, что америкашка машет какой-то бу-мажкой, решил подойти поближе.

- Дай посмотреть, - попросил он Джона.

Джон протянул ему копию статьи. Костя просмотрел статью, благо, та была на-писана по-русски, шлепнул себя ладонью по лбу и радостно воскликнул:

- Ну, так я знаю, где это было. По дороге к барскому омуту. - Костя не стал ис-кать английского эквивалента словам «барский омут». География местная, дес-кать.
- Можешь показать? - спросил Липски.
- Йес! Нет ничего проще! - сказал Костя, заканчивая сборку вычищенного пис-толета, и добавил уже по-нашему: - Сейчас только бушлат накину!

Через пятнадцать минут они были на месте. Вчерашний снегопад укрыл пятно паленой травы сплошным покровом. Костя саданул башмаком по снеговой пе-рине, и из-под белого легкого пуха показалось черное смолистое пятно.

- Вот и ветки попалило! -  сказал Костя, подходя к березке, растущей на обочи-не. - Смотри, то есть «лук»!

Липски стоял над местом второй аномалии. Если считать лос-анджелесскую первой. Собрал в пакетик немного обгоревшей коры, немного земли из центра черного круга. Может, ребята Вэнса что-нибудь раскопают с помощью своих методик.

- Что еще? - задавал он себе вопрос. Сейчас с Карменом Диасом «на руках» он должен был ехать домой, в Штаты. Это было ясно, как Божий день. И еще яс-нее, что ему предстоит почти немедленно сюда вернуться.

Поблагодарив старшего лейтенанта за оказанную помощь, Липски развернулся и пошел в деревню. Надо было возвращаться в Москву.

23.

Через месяц после возвращения из Женевы в Москву в конторе Петра Сергее-вича Борисова, где работа над проектом «Меч Валгаллы» шла полным ходом, появилась взбаламученная Ксения.

- Франческа пропала? - выпалила она с порога.
- Как пропала! - Петр Сергеевич и вправду давно не видел любовницу, но все это объяснял сложностями с организацией нового московского офиса ФАО.
- Не беспокойтесь любезный, я ее уже нашла! Летим за мной!
- Как это? - нервно забеспокоился Борисов.
- Да не на помеле! На самолете, понятное дело! Я уже взяла билеты до Перми.

Она схватила академика под руку и поволокла его в направлении выхода.

- Да постойте же! Мне надо предупредить коллег и руководство...
- Не волнуйтесь, милейший. Все предупреждены. Вы в командировке со вче-рашнего дня.

На улице их ждал шикарный «Мерседес» с дипломатическими номерами, кото-рый стремительно помчался во Внуково.

- Я понимаю! Во всем виноваты нервы! - по дороге объясняла ситуацию Ксе-ния. - Переутомилась, девочка. Очень много трудилась, бедняжка! И вот теперь - побег.

Самолет легко набирал высоту. Академик спал. Он вообще чувствовал какую-то легкую нереальность происходящего. И теперь, будто во сне, его несло в предуральскую глушь, где по словам Ксении, прячется от каких-то первобыт-ных страхов его любимая девочка Франческа. Ксения просила Петра Сергееви-ча ничему не удивляться, и он был уже согласен и на это.

К вечеру они были на месте. Как и в Москве, к услугам Ксении готово было все. Мужчины соглашались везти ее куда она пожелает, женщинам она демон-стрировала располагающее радушие и теплоту сердца, и те тоже помогали ей во всем. И вот, когда солнце уже висело над уходящей вдаль бесконечной тайгой, они вышли из грузовика и, пройдя мимо застроенного массивными избами и такими же массивными заборами села, вышли к реке. Путь лежал дальше, и двое из столицы двинулись вниз по течению.

Наконец Ксения увидела то, что искала. Над излучиной Сылвы стояла могучая скала. Ксения взяла Борисова за руку и подошла к воде.

- Не бойся, - сказала она академику. - На самом деле, это не трудно, - и вступила на поверхность воды.
- Каким составом тапочки натирали? -  автоматически поинтересовался ученый, однако, к своему удивлению, обнаружил, что и он может шагать по воде. С удивлением Петр Сергеевич рассматривал любопытных крупных голавлей, подплывавших к их ногам. В прозрачной воде было видно, как ходят под водой эти мощные рыбы с брусковатыми телами. Шагать по водной ряби было при-мерно так же, как по песку:  чуть-чуть, как будто бы в песке, вязли ноги. Одна-ко вода по непонятной причине не смачивала ног. Рядом она текла жидкая и мокрая, а там, где ее касались ступни Ксении и Петра, она превращалась в тя-желую сыпучую субстанцию. Субстанция хорошо держала, хотя и сыпалась, преимущественно в направлении течения реки.

Наконец, после десяти минут ходьбы, они подошли к скале вплотную. Над не-большой нишей, расположенной у самого уреза воды, из серого камня торчал красивый кристалл аметиста совершенно нереального размера.

- Ишь как она тут устроилась! - воскликнула Ксения, - Она решила стать речной нимфой и отойти от дел. Не выйдет!

Ксения напряглась, камень слегка засветился, однако скала не пускала ее.

- Нет! - воскликнула она после пяти минут упорного колдовства. - Выучила же я эту девчонку на свою голову! И ведь наложила самое гнусное заклятие. Его можно снять тем, чего у меня почти нет! Творчеством. Ведь была бы я простым человеком - другое дело. Но я ведь уже на три четверти демоница.

Ксения ходила взад и вперед. Петр стал ощущать, что у него мокнут ноги. Ксе-ния и он погружались в воду уже по щиколотку.

- Ну, ладно! -  воскликнула Ксения в отчаянии. - Попробую!

И она начала, плавно раскачиваясь вперед и назад, с легким завыванием петь на какой-то дикий, заунывный, но, видимо, очень древний мотив:

Ни ночь черная,
Ни утро ясное,
Ни боль острая,
Ни хворь долгая,
Ни вор с разбойником,
Ни тать с ворогом
Не пройдут, не пролезут, не прошмыгнут,
Франочке зла не принесут.

Медведь с вороном,
Орел с лисицею,
Гадюка с аспидом,
И индрик - царь зверей,
И ветры буйные,
И воды бурные -
Все служат Франочке,
Все стерегут покой.

Открой врата свои
Во царство сумрака,
Где нету света-тьмы,
Где мгла-хмарь серая.
В утесе каменном
Нора глубокая,
Врата дубовые,
Замки пудовые.

Обмана нет у нас,
Подвоха нет у нас,
Тори путь рыцарю
Пришел твой избранный,
Пришел твой суженый,
Срывай замки свои.
Накрой для гостя стол,
Стели ему постель.

К тебе на брачный пир
Пришла мышь серая
И я, усталая,
Чтоб видеть вновь тебя.
Пора вернуться в мир
И службу сослужить,
А после будем жить,
Как нам захочется.

Чем дальше произносила Ксения этот заговор, тем ярче и ярче светился высту-пающий из скалы камень и тем заметнее углублялась ниша, превращаясь в пе-щеру, уводящую в глубь горы. Ксения и Петр вступили на отшлифованные плиты пола, которые оказались немного влажными и теплыми. Чем дальше они шли, тем светлее, просторнее и суше становилось подземелье. Наконец они вышли в огромный зал, сверкающий хрусталями и хризолитами, раскрашенный малахитом и яшмой. Зал был полон света, в глубине, в маленьком водоеме, плавали золотые караси, в ярких кадках росли цветущие мандарины и сакуры. Столик у зеркала, кровать под балдахином, запах благоухающих ароматов - все наполняло подземелье уютом.

- Ну и где ты, «Хозяйка медной горы»? - воскликнула Ксения.

Увидев Петра Сергеевича, Франческа, до этого момента сидевшая с книгой на бархатной банкетке, оставила чтение и бросилась ему навстречу. Одетая в лег-кую тунику, с распущенными волосами, с вплетенными в них небольшими цве-тами, она была похожа на сказочную нимфу.

- Петенька! Милый! Я так тосковала без тебя!
- Так что же ты сбежала, негодница? - встряла в разговор Ксения.
- Петя! В Вашем проекте заложена какая-то опасность: и для тебя, и для меня.
- Ну что ты, милая! Физика, конечно, опасная наука, но потому-то мы и начи-наем на маленьком прототипе, это почти что детская игрушка!
- Нет, Петя! Здесь другая опасность. Здесь везде демоны! Мне почему-то стано-вится с ними страшно. Я просто хочу уйти! И еще... Я хочу быть с тобой...
 
Их губы слились в долгом, страстном поцелуе. и возлюбленные ощутили, что не только их души, но и тела истосковались за эти дни друг без друга.

Ксения подошла к большому овальному зеркалу, висевшему на стене.

- А теперь, голубки... Когда вы наворковались вволю, позвольте мне показать вам то, что остудит ваш праведный пыл. Ты, детка, слишком далеко зашла! - Ксения бросила на Франческу пылающий взгляд. -  Подземные дворцы уже строишь! А знаешь ли ты что всякое колдовство, вне зависимости от того, пор-чу ли ты насылаешь или снимаешь сглаз, погружает тебя в мир зла, в наш мир?! А потому не думай, что здесь ты избавлена от нас. Ты по уши все в том же дерьме, что и я.
- Теперь я понимаю, куда я попала, - сказала Франческа.
- И ты думаешь, что тебе это простят? Ты даже не знаешь, что ты уже наказана! Твоя красота... Теперь она с тобой лишь до тех пор, пока ты на стороне тьмы! Пока ты ведьма, ты прекрасна! Но стоит тебе перейти на сторону света, и вот что ждет тебя там...

Ксения подтолкнула Франческу к зеркалу. Девушка отшатнулась, увидев там седую морщинистую старуху с клюкой, стоящую с протянутой рукой у дверей церкви. Голод и холод мучили ее, мольба о милости исходила от ее глаз. Фран-ческа за считанные секунды увидела нищету и безысходность, обиды и упреки, растерянность и отчаяние. В тоже время она чувствовала, что перед ней еще молодое еще существо, однако уже потерявшее свою молодость.

- И это еще не самое страшное, что может быть! - возгласила Ксения. - Вон Марию Египетскую  для исправления заперли в пустыню, где она иссохла так, что и на бабу перестала быть похожа. А какая складная баба была, ведь и мужи-кам нравилась! Может ситуация повернуться и так. А результат? Я не Марию имею ввиду, той повезло. Я имею в виду тебя. Спасешь ли ты свою душу? Не-известно! Хоть ты исстрадайся вся, да ведь суда нелицеприятного все равно не избежать. А мы уж тебя на протяжении твоей жизни не оставим. И во сне, и на-яву будешь видеть и ощущать всю свою прошлую похоть и всю свою колдов-скую власть.
- Ну, так и ты не спасешься! - возразил было Петр Сергеевич, поскольку потря-сенная Франческа потеряла дар речи.
- Уважаемый академик, - переводя взгляд на него, сказала Ксения, - наша сила в том, что, во-первых, никто до сих пор не доказал, что мы проиграем. А во-вторых, если мы и проиграем, то наиболее передовые наши отряды составят касту мучителей, а вы, клоп вы мой ученый, уж точно будете сковородки ли-зать. Но есть шанс. Ради этого шанса вы с Махараджей и трудитесь! Ваша ма-шина откроет ворота в рай каждому! Демократия для всех! А не только для тех, кто лицемерно кладет поклоны перед иконами! Вы сейчас совершаете подвиг не меньше, чем тот, который совершил Иисус Христос. Он открыл дверь в по-терянный некогда Адамом рай, но щель оказалась узковата. Взгляните на мир. Он сильно изменился за последние столетия. Сакральное сегодня почти недос-тупно простым людям. Надо родиться с особым даром, чтобы стать по-настоящему религиозным человеком. И я рада, что у вас этого дара нет. Ибо для таких, как вы и задумано все это. Вы должны рассматривать ваш труд как акт любви ко всему человечеству. Мы сначала привлекли вас, для того чтобы дать людям хлеба, но не хлебом единым будет жить человек. Это сказал Христос. И провести человечество в затворенный все еще рай - вот наша истинная задача.

Завершать дело начатое Христом... - уже одна мысль об этом так сладостно возбуждала душу! Да и логика Ксении показалась ему безупречной. Сколько раз он ловил себя на том, что видит в Церкви как социальном институте сплошную фальшь. Ни о какой христианской любви там и речи быть не могло. Лишь только стяжание, интриги да соблюдение потерявших всякий смысл, а потому и силу обрядов. Да если и есть рай, то почему бы не открыть его всем? Ведь он читал в Евангелии, что, как Солнце светит на злых и добрых, так и Бог любит и плохих, и хороших. Может быть, он, Петр Борисов, и рожден на свет, чтобы помочь Богу?

- Надо вернуться домой! -  тихо произнес Петр Сергеевич, глядя  Франческе в глаза.
- Конечно, надо вернуться, - спохватилась все еще растерянная девушка.
- Не расстраивайся, дорогая, - радостно обнимая подругу, воскликнула Ксения. - Твой райский уголок, который ты здесь обстряпала, останется в неприкосно-венности. Здесь в соседнем, необустроенном, зале есть превосходное место. Я думаю, что здесь мы и поставим наш главный аппарат. Как вам эта мысль?

Борисов прошел за портьеры, где оказалось продолжение пещеры. К нему при-соединились и женщины.

- Превосходная камера.
- К тому же на тектоническом разломе. Не чувствуете, как отсюда сифонит из царства папаши? - спросила Ксения. - Здесь собрана огромная черная сила. Но соберется еще больше. Тогда местные ротозеи не только НЛО увидят! У них здесь небо свернется лоскутами !

Ксения просто сияла от удовольствия. Все у нее получалось как нельзя лучше.

24.

Клоп, покинув лабиринт подземелий Москвы, бесшумный, как кот, вылез на лужайку маленькой оранжереи, стоящей во внутреннем дворике посольства США. Что-что, но дренажная система была и у знаменитых висячих садов Се-мирамиды, а то куда воде-то деваться? Вот и здесь, в самом неожиданном месте, посреди альпийской горки, с цветущими на ней бархатцами и маргаритками, оказался замаскированный лючок. Как ни упрашивал Шумов взять его с собой, Александр упорно стоял на своем: «Убогого» он в посольство не поволочет. Было время отбоя - еще не поздно для веселой жизни, но уже пора спать воен-ным. Тише мыши Крот прокрался сквозь административный корпус к местам проживания сотрудников. Шумов сказал, что нужная им комната находится на третьем этаже, и выходит окнами на северо-запад. Убогий предупредил, что комната будет заперта. Уходя. Александр спросил бомжа:

- Откуда ты все это знаешь? 
- Я и сам не ведаю. Я - как валаамова ослица. У той тоже мозгов было на грош, а слова в уста вложил Боженька, и заговорила, сама не ведая откуда. Ты, каса-тик, меня послушайся.

В принципе, Клоп не возражал. Он без этой «ослицы» даже и не представлял, как и подступиться к  америкашке, а тут Шумов вдруг и говорит:

- У нас в храме склеп есть с покойничками. Теплый себе склепик и не пыльный, Крипта называется, - так я в нем, пожалуй, поселюсь на зиму, опосля того, как ты к американцу через него слазаешь.
 
Клоп с удивлением посмотрел на Убогого.

- А это я к тому, что там щелочка в стене есть, - дует в нее сильно. Ты, род-ненький, сквозь нее в посольство слазаешь, а потом уж и заделай, а то я от сквозняков простужаюсь безжалостно.

Клоп заинтересовался предложением Шумова и быстро спустился по потайно-му ходу в крипт. И правда, в дальнем углу подземелья, в кладке между массив-ными белыми глыбами имелась щель, из которой явно тянуло ветерком. Пора-ботав с полчаса позабытым кем-то долотом, Клоп освободил камень. За ним зияла кромешная тьма, а в этой темноте прятался целый лабиринт дорог и ще-лей, провалов и тупиков.

- Пойдем, я отведу! - сказал уверенно Шумов, достал из кармана фонарик и, ос-вещая тьму, спокойно зашагал вперед. Иногда он останавливался, будто сове-щался со своим внутренним голосом; порой стенал и канючил, когда не видел пути дальше, словно выпрашивая у невидимого спутника подсказки. Потом его лицо вновь оживало, и он указывал грязным пальцем новое направление. На-конец они подошли к высокому колодцу, уходящему вверх.

- Здесь! - сказал Шумов.
- Ну, тогда жди, - приказал Клоп.
- Не оставляй меня, - взмолился Семен Петрович, - ты нужен мне. Помоги мне, как я тебе помогал.
- Иди домой! - огрызнулся Александр на Шумова и, как кошка, полез вверх.

Как Семен Петрович ни упрашивал его, Александр проявил твердость, и вот он один у входа в заветную дверь. Замок оказался достаточно прост, и через мину-ту Клоп был уже в пустом номере Липски.

- Жаль, что хозяина нет дома. Могли бы поговорить и разобраться, что к чему, - подумал Клоп. - Однако можно поживиться чем-нибудь и без него.

Клоп решил не таиться. Все чудеса и предсказания, которые на протяжении по-следних суток совершал чудаковатый бомж, породили в Клопе такое сверхъес-тественное доверие к словам Шумова, что он и не сомневался в том, что зага-дочный американец окажет ему помощь. Он ждал мужчину и очень удивился, когда услышал стук в дверь и голос молодой женщины.

Вэнди Бриджуотер немного загрустила без своего нового знакомого - лейте-нанта полиции Джона Липски. Липски был большой, сильный, обаятельный и какой-то настоящий. В нем было обещание будущего домашнего уюта, и Вэнди чувствовала это своей женской интуицией. Все это очень нравилось Вэнди, по-этому в ожидании его возвращения она уже третий раз за этот вечер проходила мимо его дверей. И - о, чудо! Сквозь щель под дверью просачивался едва за-метный свет.

- Приехал! - обрадовалась Вэнди и, подбежав к двери, чуть было не ворвалась без стука. - Что это я вдруг? - изумилась сама себе девушка. - Совсем нахвата-лась русских замашек. Это у них радость встречи извиняет все нарушения це-ремоний, и даже, наверное, если нет этой рушащей этикет радости, то им и встреча не покажется желанной. Мы все же - американцы, для нас личная жизнь - святыня превыше самых высоких чувств... А жаль...

Вэнди постучала. Ответа не было.

- Джон! Открой, это я! - звала Вэнди. Она начинала волноваться.

Клоп, который в процессе осмотра номера Липски уже обнаружил папку с до-кументами на фирменных бланках ЦРУ, понял, что он обнаружен, но не хозяи-ном помещения. Наверняка по инструкции в таком случае положено вызывать охрану. Клоп посмотрел в сторону окна, и вдруг в его голове созрел не совсем стандартный план действий. Пока девица одна...

- Звать охрану или зайти? - мучилась вопросом Вэнди, когда дверь внезапно открылась и из нее появилась сильная и ловкая рука, которая немедленно загра-бастала ее, да так ловко, что малышка и пикнуть не успела.

- Что делать с тобой, дурища? - подумал вслух Александр.
- Зря вы так! - парировала Вэнди. - Я прекрасно говорю по-русски.
- Эх, чтоб тебя! - без особой злобы выругался Клоп. - Хотя, может быть, ты мне и нужна. Помоги мне найти Джона Липски.
- Он скоро приедет и набьет тебе морду! - бесстрашно заявила американка. Клещи Клопа, стискивающие ее, жесточайше давили на нежные девичьи телеса, грозя оставить синяки.
- Это за что это? - поинтересовался Клоп.
- За то, что ты - русский террорист и напал на его девушку! 
- Это я - террорист? - возмутился Александр. - Это вы - Цэ-эР-Ушные шпионы! Вот это что!

И Александр показал папку с документами. Открывая папку, он невольно осла-бил хватку, чем немедленно воспользовалась Вэнди. Освободив руку, она спер-ва попыталась спасти неизвестные ей секретные правительственные докумен-ты, но, убедившись, что до папки ей не дотянуться, залепила Клопу звонкую затрещину. Клопу это надоело, и он, проведя бросок через бедро, уложил упря-мую девицу на кровать, привалив ее сверху своим телом. Девушка пыхтела от натуги, пытаясь скинуть Клопа.

- Ты не посмеешь меня ударить, - сквозь пыхтение произнесла она.
- Давай лучше разберемся по-хорошему... - начал было Александр, но по-хорошему не получилось.

Входная дверь широко раскрылась. и на пороге показался Джон Липски. Он ужасно устал. Он только что сдал Кармена Диаса под охрану «морским коти-кам», охранявшим посольство. Он мечтал добраться до горячего душа и мягкой постели. Неизвестно, что там в душе, но его постель была занята каким-то не-известным типом, который занимался вольной борьбой с его подружкой Вэнди. Ну и ты, детка, тоже хороша! Только парень за дверь, так ты сразу в объятия к другому!

Разум лейтенанта Липски помутился от пережитого, и он, рыча от негодования, как раненный лев, ринулся в бой. Каким-то необъяснимым путем Александр понял, что ситуация резко изменилась.

- Какое может быть спасение от этого парня? - подумал он уворачиваясь от ку-лака, пролетевшего над его головой. - Не он спасет, а от него спасаться надо.
- Джонни! Этот террорист пробрался в твою комнату! Я его тут застукала! - вскричала Вэнди, вскакивая с кровати.
- Чего? - переспросил Липски, на какое-то мгновения теряя Клопа из поля зре-ния.

Однако этого мгновения оказалось достаточно. Хук справа был с детства ко-ронным ударом Клопа. Несмотря на то, что американец был на пару весовых категорий тяжелее, он все же потерял равновесие, и Клоп, прижимая папку к груди, выскочил из номера и помчался прочь.

Когда Липски открыл глаза, он лежал на полу, его голова пребывала на коленях Вэнди, которая утирала прохладной мокрой губкой его больную скулу.

- Ты дрался, как настоящий герой! Мой дорогой Джонни! Как герой! - ласково говорила Вэнди.

Липски подумал было с досадой о незнакомце, о пропавшей папке Вэнса, но потом понял, что все это такие мелочи... Она гладила его по голове, а он был счастлив.

* * *

В самолете отец Феогност задремал. Ему снилась райская долина среди раска-ленных гор. В долине текла живописная река. По склонам гор шумели кипари-сы и кедры. Он был солдатом или младшим офицером какой-то средневековой армии. Там, впереди, лежал город, наполненный несметными сокровищами. Дворцы богатых ромейских вельмож, фактории купцов, полные дорогих това-ров, величественные храмы с реликвиями, за которые враг заплатит любые деньги, чтобы их вернуть. Воздух, напоенный ароматами цветов, щекотал ноз-дри и полоскал странный штандарт с золотыми знаками огня на алом фоне. Ви-зирь, взгромоздившись на высокий каменный уступ, возглашает речь:

- Великий император Юстиниан  умер и лежит в земле. Его бездарные наслед-ники не переняли у своего отца ничего, кроме подлости. И теперь мы накажем их за это. Солдаты Ахурамазда ! 
Перед вами богатая добыча и великая слава! Бог отдает в наши руки столицу христианского Востока. Завтра она будет наша!

Феогност почти автоматически подумал о том, что если Антиохию предадут грабежам, то он желал бы овладеть местной соборной библиотекой и какими-нибудь иконами доиконоборческого периода. И хотя трудно будет читать како-го-нибудь Федора Мопсуетского  в оригинале, но ценность для науки какова!... Хотя есть ли его произведения тут? Ведь его, судя по всему, только недавно провозгласили еретиком! Нет, наверное, есть... У них же тут оппозиция... Столь сложные нагромождения исторических параллелей определенно мешали ему спать. Отец Феогност открыл глаза, вытер неведомо откуда взявшийся холодный пот и достал из дипломата последний номер Журнала Московской Патриархии. Скоро он снова задремал. На этот раз - без сновидений.

25.

Вечером следующего дня в номере Липски наконец раздался телефонный зво-нок. Этого звонка Джон ждал чуть ли с первого дня пребывания в России.

- Алло! - произнес твердый мужской голос с незначительным акцентом. - Это Федор Мельников. Я хотел бы поговорить с Джоном Липски.
- Джон Липски у аппарата.
- Простите за беспокойство, но мне хотелось бы с вами встретиться по поводу одной атмосферной аномалии, свидетелем которой мне довелось быть. Мне со-общили из метеорологического журнала, что вы разыскивали меня.
- Да, это так! Я вас искал. Но сейчас, боюсь, уже поздно. У меня самолет из Шереметьева через три с половиной часа. Вот уже и вещи собраны. К тому же у меня очень непростой груз - опасный уголовный преступник.
- Я знаю, - произнес с другой стороны Федя, - и про самолет, и про преступни-ка. Однако даже полчаса разговора могут быть чрезвычайно для нас важными, поскольку в расследовании этого дела вы продвинулись намного дальше, чем мы. Поэтому я буду ждать вас в Шереметьево в зале для регистрации пассажи-ров.
- Как я вас узнаю? - спросил Джон.
- Я сам подойду к вам.
- До встречи, - произнес Липски и повесил трубку. «Если так, то надо поторап-ливаться», - смекнул он и пошел похлопотать об ускорении отъезда в аэропорт.

* * *

У трапа самолета делегацию встречали несколько бывалых клириков из Право-славной Церкви Константинопольского Патриархата и один монах-малабарец. Пока старшие представители сторон обменивались традиционными священни-ческими рукопожатиями и поцелуями, малабарец. стремительно подойдя к Феогносту, поклонился ему чуть ли не в ноги.

- О, высокоуважаемый и досточтимый авва! - начал с невероятной высоты по-лета свою речь монах. - О, осененный премудростью и орошенный благочести-ем!

Отец Феогност застыл в недоумении, не представляя, как остановить этот по-ток славословия. Однако проблема  разрешилась сама собой. После еще не-скольких пестроцветных словоиспусканий малабарец решил, что по сану отцу Феогносту достаточно, и предложил пройти к его машине.

- Но я приехал с московской делегацией, - возразил было Феогност.
- Вы здесь не для тех нелепостей, которые обсуждаются на этих переговорах! - сказал малабарец. - Мы пригласили вас, и у нас есть письменное благословение вашего начальства. Оно будет предъявлено вам сразу по прибытии в наше по-сольство.
- Простите, но мне нужно уточнить кое-что у нашего руководителя, - расшар-кался отец Феогност и, оставив малабарца, быстрой пружинящей походкой по-дошел к старшему группы. Руководителем делегации был невысокий и очень важный молодой чернявый красавчик, иеромонах Илларион с апостольской фамилией, -специалист по богословию сирийской школы.
- Это правда то, что он говорит? - спросил отец Феогност красавчика.
- Если это о том, что вы на ближайшее время поступаете в распоряжение Мала-барской Церкви, - то да! Мы за вас выторговали очень существенный христоло-гический догмат . Честное слово! И спасибо вам от лица Всемирного Право-славия!
- И этот дифирамбы поет! - мелькнуло в голове у Феогноста. - Что они тут, сго-ворились, что ли?
- Есть распоряжение митрополита Кирилла с визой самого Патриарха, - про-должал отец Илларион. - Примите послушание, батюшка.
- Рад стараться! - отшутился отец Феогност и с чувством легкой растерянности вернулся к малабарцу: - Ну ладно. Поехали - сказал  покорно он.

Темнокожий малабарец учтиво пригласил его следовать вперед, к стоянке ав-томобилей. Там их поджидал удобный «Вольво», за рулем которого сидел еще один индус. За всю дорогу спутники отца Феогноста не проронили ни слова.

Спустя двадцать минут автомобиль подкатил к небольшому коттеджу, в кото-ром размещались представительства дохалкидонских церквей в ВСЦ. Малабар-цы проводили отца Феогноста в приемную, где за массивным красивым столом из красного дерева сидел старец с черным лицом и седой курчавой бородой. Он был в черной рясе, подбитой красным шелком. Голову старика венчал округ-лый черный тюрбан с небольшим белым крестиком надо лбом.

- Его преосвященство Мар Варфоломей, епископ Кнанайский, - представил старца переводчик.

Отец Феогност не совсем понимал, как надлежит ему поступать в такой ситуа-ции. Перед ним находилось явно высокое иерархическое лицо, догматически, однако, оторванное от Православия. Не найдя возможным для себя подойти под благословение к епископу , Феогност поприветствовал его предельно просто:

- Мое почтение, владыка!

Подали чай. Беседа нарочито велась в стороне от какого-то важного пункта, который стал причиной этой поездки отца Феогноста.

Наконец, когда минуло два часа и подали уже по четвертой чашке душистого чая, епископ достал из шкафчика, что был за его спиной, чернодеревую шка-тулку, открыл ее и извлек письмо, в обыкновенном конверте. Епископ загово-рил взволнованно, однако монотонный голос переводчика скрадывал это вол-нение.

- Глубокоуважаемый отец Феогност. Возможно, вы не знаете, но во время вла-дычества англичан и португальцев на юге Индии, где, собственно, и располо-жен Малабар, мы полностью утратили многие наши письменные документы и даже богослужебные книги. Большая их часть была заменена на новые, пропи-танные влиянием Римско-католической Церкви, нижайшее почтение к понти-фикам которой мы питаем. Теперь мы понимаем, что мы потеряли. Утраченные книги несли нам ценнейшую информацию о древней Малабарской Церкви, о нашей вере, о наших традициях. Среди оставшихся рукописей был чудом уце-левший документ, наличие которого до сих пор отрицается научным миром. Я даже не могу сказать наименование этого документа, ибо если вы поможете нам его отыскать, то это может стать не только сенсацией, но и скандалом на весь христианский мир. Впрочем, что это я?  Вы все равно должны знать имя этого документа. Это - Апокалипсис. Причем не какой-нибудь апокриф, а на-стоящий текст, записанный святым Прохором, учеником апостола Иоанна Бо-гослова, под его диктовку. То, что обычно называется черновиком. Говорят, что в нем есть удивительные строки, которые впоследствии оказались по неко-торым причинам изъяты. Пергамент с текстом был собственностью священно-мученика Игнатия Богоносца  и в течении почти пяти веков находился в каче-стве великой святыни в Антиохии, центре Сирийской церковности. Однако во время нашествия полчищ персидского шаха Хосрова Первого  документ про-пал.

Отец Феогност невольно вспомнил свое недавнее сновидение.

- Спустя некоторое время сирийские миссионеры, шедшие в Малабар, выменя-ли бесценный манускрипт у шаха за огромный золотистый алмаз, - продолжал чернокожий владыка. - Этот камень до сих пор носит титул «Шах» и, насколько нам известно находится в России. Но не алмаз привлекает наше внимание, а именно бесценная святыня! Начиная с прошлого века мы искали сближения с Российской империей и могущественной Русской Церковью. Однако война, а за ней революция превратили ваше церковное процветание в жертвенный костер. Мы не оставили, однако, попыток сблизиться с русскими братьями во Христе.

Было видно, как пожилой епископ устает. Он останавливался, переводил дыха-ние, принимал какие-то лекарства и вновь возобновлял волнующую его речь.

- В 1933 году, когда наш замечательный католикос Дионисий Шестой  закан-чивал свой земной путь, к нам прибыл посланец из Парижа. Он был послан ми-трополитом Русской Церкви Евлогием. Это был иеромонах Андроник. Отец Андроник был мужем высокой духовности и святой жизни. Появление его в наших краях, измученных расколами и терпящих утеснения со стороны тради-ционных индуистов, было воспринято как дар Божий. К тому времени опас-ность со стороны индуистов все более возрастала. Нас, христиан, считали не только чуждыми индийскому духу, но и сторонниками англичан, якобы, еди-ных с нами в вере. Вы, должно быть не знаете, что протестантов в Индии - ма-ленькая горстка, в то время как древняя Малабарская Церковь насчитывает почти полтора миллиона верующих. В двадцатом веке мы видели, как турки вырезали почти десять миллионов армян... мы ощущали, что дух страшного на-силия носится в воздухе, но мы предполагали, что этот дух прольется не в ци-вилизованной Европе, а у нас, в варварской Азии. Пребывая в полной уверен-ности, что мы делаем благое дело, по благословению нашего старца и главы, Блаженнейшего Дионисия, мы передали благочестивому отцу Андронику бес-ценный манускрипт - рукопись Апокалипсиса Иоанна Богослова.

- Хорошо! - сказал отец Феогност - А я тут при чем?
- Дело в том, -  вступил в разговор еще один малабарец; он был молод, его глаза были черны, как смоль, а борода была без единого седого волоса, - что после войны манускрипт перекочевал в Россию, где он, возможно, пребывает и те-перь. Мы думаем, что вы единственный, кто сможет нам помочь его найти.
- Как фамилия сестры вашего отца? - спросил преосвященный.
- Наверное, как и моя, - сказал Феогност, и после поправился: - Хотя что это я говорю? Нет, конечно же. Она же была замужем. Погодите, сейчас вспомню. Ее фамилия - Елпидская. Когда я был маленьким, я подумал еще, что за чудная фамилия. Теперь то я знаю, что Елпидия значит...
- Надежда! - продолжил за него переводчик. Мы очень хорошо знаем это.
- Дело в том, что фамилия иеромонаха Андроника была тоже Елпидский. - ска-зал моложавый.

Отец Феогност переглянулся с малабарцами.

- Так вот оно что, - протянул в задумчивости он.
- Ваша тетушка умерла полгода назад, - сказал моложавый
- И вы единственный наследник! - подхватил переводчик.

Теперь его перекрестным методом расспрашивали молодые сотрудники. Вла-дыка, сняв тюрбан, устало вытирал платком совершенно гладко выбритую го-лову.

- Но есть еще наследники! - отбивался отец Феогност.
- Нет, нету, - осаживал русского иеромонаха переводчик.
- Мы проверяли! - уточнял диспозицию моложавый.
- И что теперь? - интересовался отец Феогност.
- Поехали к вам!
- У нас закон о реституции не принят! - почувствовав себя на страже нацио-нального достояния, ответствовал Феогност.
- Мы хотим этого! - завершая словесную эквилибристику твердо произнес епи-скоп. - Если вы нам не вернете нашу святыню, то у вас будут очень серьезные проблемы.
- Если мне прикажет Патриарх, я подчинюсь... - отступил Феогност.
- Мы обещали вам предъявить патриаршую грамоту, направляющую вас в наше распоряжение. - Вот она! - с этими словами переводчик получил из рук влады-ки еще одно письмо на фирменном бланке канцелярии Патриарха.

Письмо недвусмысленно повелевало оказать содействие братской Малабарской Церкви в деле возвращения оной ее исторического наследия, в частности - ни-жепоименованного манускрипта. Короче, в канцелярских выражениях, но все верно.

- Согласен! - смиренно произнес Феогност.
- Ну, вот и хорошо, - смягчаясь в лице, сказал владыка. - Со своей стороны, я хотел бы командировать с вами в Москву двух своих лучших сотрудников.
- В Пензу, владыка! - поправил преосвященного Феогност. - Тетушка Еписти-мия жила в Пензе.

Старик, будто не расслышав слова Феогноста продолжал:

- Это иерей Мар Василий, - он указал на моложавого, - и диакон Мар Иваний, - на этот раз указующий перст направился в сторону переводчика.

По всему было видно, что владыка устал и собирается почивать. Он неторопли-во встал и задумчиво произнес:

- А я помню иеромонаха Андроника! Я тогда еще мальчишкой был... Он очень был похож на вас, - епископ указал на Феогноста, - хотя добрее сердцем, пожа-луй. Ну, вы еще наверстаете!
 
С этими словами он благословил своих малабарских клириков и вышел. Отца Феогноста было решено вернуть в расположение российской делегации. Вплоть до завтрашнего вечера, на который торопливые малабарцы уже заказали билеты первый класс. Подъехал знакомый шофер на «Вольво» и подуставшего отца Феогноста повезли прочь. Благо, все в Шамбези совсем рядом.

26.

Клоп ждал Шумова у входа в брешь, ведущую из храмового крипта в лабиринт московских подземелий. Он ждал его уже пятый час. Клоп замерз и устал вгля-дываться в сырую темноту. Иногда из темноты раздавались неясные шорохи и звуки, тогда Александр кричал, аукал и звал «Убогого». Вот и опять что-то за-шумело-загрохотало в глубине лабиринта!

- Семен! - закричал Клоп охрипшим голосом. - Сюда, Семен! Сюда!

Темнота затихла. Только невидимые капли где-то падали на поверхность неви-димых луж.

- Семен! Ты не смейся так! - разве что не всхлипывая по своему новому немно-го неуклюжему и несуразному другу, стал взывать к темноте Клоп. - И прости, что я тебя «Убогим» называл. Я не буду, если тебе не нравится...

Темнота вновь молчала. «Что же делать? - ломал голову Александр, - Ведь если он там заблудится, то наверняка сдохнет с голоду». Он вспомнил, как они по-дошли к храму впервые и Шумов, помолившись мученику Трифону. Икона му-ченика была написана в нише, обращенной к внешнему миру. Потом Семен нажал на никому не ведомый каменный запор, и несколько плит, еще недавно неподвижно лежавших на земле, сдвинулись в сторону, открывая ступени иду-щие вниз.

- Святой мученик Трифон! - стал молиться Клоп. - Ты же любишь Убогого! Так что же он мытарится в темноте, что же ты не поможешь ему? Он ведь сам не сможет выжить. Да и мне без него теперь как-то не в кайф. Святой Трифон! Мне Семен ведь рассказывал, как ты заблудшую птицу сыскал! Так ведь птицу тяжелее в лесу отыскать, чем человека в подземелье . Помоги ты ему! А он уж в долгу не останется. Я ему скажу, чтобы пыль с гробов вытер, да подмел, да паутину убрал. Он не откажется...

Чем дальше молился Клоп своей первой неуверенной молитвой, тем более на-растал шум. Словно поезд метро вот-вот выскочит из-за поворота, в том шуме слышались лай, улюлюканье, разговоры, звук труб и саксофонов, матерщина - все смешал в себе этот шум. Вдруг, посреди этой какофонии, перекрывая ее прозвучал неизвестный мужской крик:

- Заткнись, урод! И забери свою стерву !

Из темноты в слабый луч клоповского фонарика выкатилась окровавленная го-лова Семена Шумова. Клоп поднял голову. Глаза Убогого были закрыты, рот крепко сжат. Не помня себя от гнева, Александр выхватил из-за пояса «Маг-нум» и выстрелил в темноту. Он был готов стрелять еще и еще, однако из тем-ноты вдруг раздалось знакомое:
- Ой-ей-ей! Нынче всякий нас обидеть норовит! А некоторые вот и стреляют даже!

Александр узнал голос друга и в недоумении уставился на «голову». Вот неза-дача! Вместо головы в руке был гнилой кочан капусты!

Из темноты, держась за ухо, вышел Семен Шумов. По руке текла кровь. Клоп по случайности поцарапал пулей самый краешек шумовского  уха. Несмотря на чувство вины, неистовая радость овладела Александром. Он схватил маленько-го бомжика в охапку и радостно подбросил его вверх. Каземат был, однако, не-высок, пришлось ловить Семена на подлете к потолку, а то разбил бы себе го-лову «Божий человек».

- Как я рад тебе, бродяга! - воскликнул Александр.
- Ну, вот, стреляет сперва, а потом радуется! - проворчал бомж, но улыбка вы-дала его состояние души. - Я тоже рад тебе, Сашка! А то я там без тебя чуть не погиб.

* * *

- Федор Мельников! - представился Мелкий, вставая из-за столика, за которым он поджидал появления Джона, и протягивая руку вошедшему в кафе амери-канцу.
- Джон Липски! - ответил вошедший и сел на предложенный ему стул.
- А это Дарья Александровна, - Мелкий указал на Дашу и уточнил. - Мой на-парник и соавтор.

Даша пожала крепкую сухую ладонь американского копа.

- Для начала скажите нам, Джон, что вам удалось выяснить в Америке, потому что здесь, в России, нам почти ничего не известно.

Липски сделал глоток крепкого черного кофе и произнес:

- Когда я ехал сюда, со мной была целая папка преинтереснейших документов, собранных одним энтузиастом-одиночкой из ЦРУ. Я очень бы хотел застать его живым, когда вернусь домой. Однако позавчера неизвестный террорист или сотрудник ФСБ пробрался в посольство и выкрал эту папку. Поэтому вам при-дется поверить тому, что я скажу, с моих слов.
- Мы проверим наше ведомство, - сказала Шкалик, - и если это работа наших коллег, то постараемся вернуть вам похищенное. Однако при этом многое бу-дет зависеть от содержания папки.
- А содержание таково. Двое ученых, при участии третьего создают устройство для перемещения в пространстве - этакое «Нуль-Т». Один из ученых ваш, дру-гой американец. Эксперименты, судя по всему, проходят удачно, однако во время одного из них пострадал посторонний человек. Поставлена задача найти их секретное оборудование. И вообще разобраться с этим вопросом.
- Так что же, нуль-транспортировка уже существует? - пораженный услышан-ным, привскочил со стула Мелкий.
- Говорят, что в Калифорнийском университете есть прототип. Приезжайте, по-смотрим вместе. Заодно ознакомитесь со всеми материалами дела.

Сказав это, Липски встал и, указав в сторону сопровождавших его морских пе-хотинцев, конвоировавших стреноженного кандалами Кармена Диаса, произ-нес:

- К сожалению, у меня груз нестандартный. И главное, опасный очень. Поэтому мне сейчас надо его пристроить в самолете, организовать охрану и прочее. Я еще вернусь в Россию. Свое расследование здесь я еще не закончил. Ну а вы, - он пожал руку Федору, - и вы, - Джон сделал легкий поклон в сторону Даши, - прилетайте к нам. Майор Вэнс введет вас в курс дела куда лучше, чем  я.

Липски вышел из-за стола и, подойдя к охране этапируемого преступника, по-шел вместе с ними.

На таможенном посту, правда, возникла заминка. Сотрудники прицепились к двум маленьким склянкам, в которых были пепел и земля.

- Это прах моей бабушки и земля с ее могилы! - ляпнул первое, что взбрело на ум, Липски. Таможня поглядела на него с подозрением, покачала головой, но потом махнула рукой и пропустила американца на все четыре стороны. Точнее, домой, на Запад.

* * * 

Когда отец Феогност закончил свое вечернее молитвенное правило, на предме-стье Женевы тихо спускались сумерки. В Москве было бы уже десять, и ба-тюшка, привыкший к ранним побудкам, отправился бы ко сну. Но среднеевро-пейское время запаздывало на два часа и улица была еще шумной и оживлен-ной. Завтра предстояло возвращаться в Россию, и отец Феогност находился в сомнениях. То ли ему воспользоваться таким редким случаем и погулять по го-роду, то ли не нарушать благочестивую привычку и лечь спать. Он уже скло-нялся ко второму варианту, находя его более приемлемым для монаха, когда позвонили из холла и метрдотель сообщил, что некая дама ждет его аудиенции.

- Придется погулять! - подумал Феогност. - Оставаться с дамой в номере один на один для монаха недопустимо. Сразу же начнутся грязные сплетни.

Когда отец Феогност спустился вниз, то сразу понял правильность своего ре-шения. Его ждала прекрасная блондинка, в роскошном, сильно декольтирован-ном голубом шелковом платье, обнажавшем совершенной формы плечи и вер-шины двух крупных и нежных ароматных плодов, чей вид переводил сердце-биение мужчин на повышенные обороты. Изящная шея была украшена оже-рельем из бриллиантов и сапфиров, гармонирующих с голубизной умных и внимательных глаз.

- Меня зовут Ксения, - представилась прекрасная дама, - и мне необходимо по-беседовать с вами, ваше преподобие.

- Зовите меня просто «отец Феогност», - дружественно приветствовал гостью монах. - Мне кажется, сегодня прекрасный вечер. Не хотите ли прогуляться вдоль озера?

- На озере прохладно, но у меня есть меховое боа в машине, -  заметила Ксения.

- Да, да! - почувствовал себя неловко Феогност. Быть может другой сразу бы обратил свое внимание на эти обнаженные плечи, представлявшие собой про-изведение искусства достойное кисти живописца!

Спустя минуту они уже шли по тенистой аллее, протянувшейся вдоль Женев-ского озера. Вдали, расцвеченный разноцветными огнями, вздымался к небу огромный фонтан.

- Ах, Фил ! - внезапно прижалась к Феогносту оказавшаяся пылкой дама.

Отец Феогност, собрав волю, отстранился от нее и с легким холодком произ-нес:

- Я догадываюсь, кто вы! Так что оставьте эти штучки для тех, кто еще не знает вас так, как я! - решительно произнес он. Отец Феогност начал было уже ду-мать, что то, о чем он был извещен в молитве в алтаре Сийского монастыря, ему лишь почудилось. Но сейчас он понял, что чаша страданий и схваток с вра-гом спасения людей не минует его, и надежда мирно дожить свой век в тихом крошевском болотце ничем не оправдана. Он отчетливо вспомнил слова стар-ца: «Христос послужил нам, взойдя на Крест, вот и ты послужи Христу, и от Креста своего не отказывайся!»

- Я знаю, кто ты! Тебе и надлежало быть такой - красивой и смертоносной! - сказал он, бесстрашно глядя женщине в глаза.

- Ну, что ж, коли так, - сказала Ксения, - это сути не меняет! Нам есть о чем по-говорить, не так ли?

Ветер играл в ее волосах и складках платья.

- Не испугается ли могучий воин Христов, если я возьму его под руку? - произ-несла она, и отец Феогност уловил в ее речах вызов.
- Нет! - смело ответил он. «Ведь я непрерывно творю молитву, что же эта га-дость не бежит прочь?» - спросил себя отец Феогност.
- А вы не припомните ли, отче, - отвечая на его мысли, сказала Ксения, - мы ведь к самому Христу подходили, когда он молился на  сорокадневной горе! И вы уж поверьте, что если нашей встрече суждено было случиться, то так тому и быть, сколько вы там своих заклинаний про себя ни произносите!

Тихо шелестел прибой Женевского озера. Ночь незаметно спустилась в аллеи парка. Так они и шли вдвоем, рядом, святой и диавол!

27.

В программе «Время» с некоторых пор иногда, без объяснения причины, стал появляться рекламный ролик не то предприятия, не то банка, не то страховой группы. Просто красивая эмблема с надписью «УГУ» и бодрый голос, сооб-щающий о том, что «УГУ - это Устойчивость - Гуманность - и Успех». И все! Никакого тебе товара, ни сведений об услугах. Не поймешь, ради чего в прайм-тайме появляется это загадочное «УГУ».  Вот и в тот день, когда улетел Лип-ски, непонятное «УГУ» пообещало кому-то устойчивость неизвестно в чем, а наутро Лубянка гудела, как растревоженный улей. Группа неизвестных налет-чиков произвела головокружительное по смелости и дерзости ограбление. Была ограблена «святая святых» финансовой системы государства - фабрика Гознака, точнее, ее московский филиал. Ночью около предприятия, гордящегося тем, что с него муха не вылетает незамеченной, творилось что-то невообразимое. Сперва на крышу попытался сесть вертолет и охрана открыла по нему шкваль-ный огонь. Вертолет загорелся и грохнулся на здание склада готовой продук-ции. Немедленно вызвали пожарную команду, но оказалось, что, благодаря преступной перемычке в блоке телефонной связи, под видом пожарного депо с Гознаком разговаривал некий бандит, который сообщил, якобы, для пущей безопасности, и номера выехавших на тушение машин, и даже фамилии офице-ров пожарной службы, руководящих тушением. А получасом раньше на трех ложных вызовах были связаны по рукам и ногам бригады пожарных. Их потом отыскали наши ФСБшники, они были раздеты на предмет получения спецоде-жды и отвезены некими ребятами в камуфляже в сарай. Таким образом, когда машины с указанными номерами, визжа сиренами и увешанные мигающими спецсигналами, как рождественские елки, подъехали на проходную Гознака. Их встречали, как героев-освободителей. Понятное дело, что «герои» втихую разоружили встречавших и, загрузив взявшийся невесть откуда СуперМАЗ по самую крышу дензнаками всех видов, отбыли в неизвестном направлении. По-нятно, что гознаковцы звонили не только в пожарку. Но от имени дежурного по управлению внутренних дел с ними по той же перемычке говорили всякие подставные лица. Когда же бандиты отъехали, то связь прекратилась вообще. Даже подставные лица перестали отвечать.

К обеду Даша, устав от суеты бесчисленных поручений, проверок и перепрове-рок по делу об ограблении Гознака, вдруг поняла, что целый день ей рядом не хватает Василия, главного Фединого помощника.

- А Васю Петрова кто-нибудь видел? - спросила она заходя к техникам.
- Нет, никто! - отвечали пропахшие табаком и канифолью парни.

Через четверть часа она выяснила, что Вася пропал. Ушел вчера на телевидение, и с концами.

- А что ему там было нужно? - поинтересовался Нефедов.
- Да я попросила его проверить «УГУ», - сказала Даша.
- Как это проверить? - возмутился полковник.
- Да так! Чудно как-то... Реклама есть, а товара нету. Странно мне это показа-лось. Всякая реклама рассчитана на тех, кто ее смотрит и делает из нее выводы. Вот вам нужна эта «УГУ»?
- Мне? Нет! - ответил Нефедов. - Но кому-то, может быть, и нужна.
- Вот и я подумала, кому? Кто получает этот сигнал и что он значит? А я увере-на, что это - сигнал! Может, это сигнал для киллера, что есть работа? Или намек торговцам, что пора заплатить рэкетирам за спокойную жизнь? Или указание наркокурьерам, что транспорт для них в Европу или Америку готов? Или просто - знак: общий сбор, есть важное дело? В общем вариантов много. Вот я и послала Васю проверить...

Нефедов нахмурился и строго произнес:

- А по телефону он отвечает?
- Не отвечает, - призналась Даша.
- Короче, - подытожил Нефедов, - сейчас некогда, у нас ограбление века, а ве-чером возьми Мельникова и сгоняйте к Петрову домой. Может, ты зря панику поднимаешь...

Однако вечера ждать не пришлось. После обеда позвонили из МУРа. Сообще-ние было коротким. В собственной квартире на Кутузовском проспекте было найдено тело оперуполномоченного Аналитической Лаборатории ФСБ Петрова Василия Егоровича. Две пули - одна в сердце и контрольный выстрел в голову. Василий сам открыл своему убийце, потому что знал его.

* * *

Отец Феогност остановился. Его глаза смело смотрели в глаза  гибели, а имен-но такими должны казаться монаху глаза столь соблазнительной и похотливой женщины, как Ксения Хованская. Фонари и черное ночное озеро отражались в них. Ее губы были подобны полураскрытому бутону роз, а нежная кожа благо-ухала и, очевидно, была приятна на ощупь. Короче, переносить близкое присут-ствие этой женщины было для Феогноста непростой задачей.

- Чего вы от меня хотите? - потребовал он. - Не для того же вы пригласили ме-ня, чтобы разговаривать о всяких отвлеченных материях?
- Во-первых, не я пригласила, а вы, - улыбаясь, отвечала Ксения. Она обожала раздражительных мужчин, поскольку, в ком есть раздражение, в том есть и страсть - Это была ваша затея с прогулкой по парку. А во-вторых, разве судьба рода человеческого - такая отвлеченная тема? Поймите, ведь мы действительно желаем человечеству счастья. Мы работаем под эгидой ООН...
-  Я давно не доверял этой организации. Что еще... - нетерпеливо перебил мо-нах.
- Мы накормим весь мир!...
- Не хлебом единым будет жив человек...

Ксения начинала терять терпение.

- Разве вас не волнуют человеческие беды? - останавливаясь, проговорила она. - На этот раз я говорю не о еде, а о душах людей! Вы разве не видите, что они больны, они ждут тепла и ласки, они ждут от вас самоотверженного подвига. А вы? Вы заперлись в глухой российской деревне и не видите ничего дальше соб-ственного носа. А надо идти к самым низам! К самому быдлу, даже если часть этого быдла пересела на “Мерседесы”. К ним тоже надо идти. Ведь их души в еще большей опасности, чем души бедняков. Вы-то это знаете не хуже меня.
- Знаю, конечно, знаю! - кивнул головой иеромонах. - Мне иногда даже начина-ет казаться, что от них, от богатых, отвернулся Бог... Но это не так! Он тоже даст им старость, и они тоже будут болеть и просить Бога о помощи. Того Са-мого Бога, на Которого они сегодня плюют.
- Нет! Нет! И нет! - запротестовала Ксения. - Во-первых, очень многие из них умрут молодыми. А во-вторых, ведь не мне же объяснять вам, что христианство - это не религия смерти! Или это все-таки так, святой отец? Значит, я не ошиб-лась, что служу вашему врагу и пользуюсь всеми утехами жизни? Так, что ли?
- Вам должно быть известно, - сказал отец Феогност Ксении, когда они про-должили свой путь по аллее, - что христианине получают от Бога такие дары благодати, ради которых они готовы пожертвовать многими удовольствиями, лишь бы сохранить их в своем сердце.
- Прекрасно! - кивнула красавица. - Но это вам, совершителю Литургии , легко говорить об этом! А пойдите и расскажите об этом тем, кто погряз в грехе! Будьте честным подражателем вашего Бога. Он ведь шел не к святым, а к мы-тарям и блудницам. А иначе кто вы, как не самолюбивый, эгоистичный фари-сей, лелеющий свою святость и возлюбивший ее больше заповедей Божьих? Но прежде всего, - Ксения сделала паузу, привлекая внимание иеромонаха, - опус-тите вы планку дозволенного! Шагните навстречу тем, кому не достать до ва-ших вершин. Многие из них - практичные люди и видят, что им ваши беско-нечные упражнения в добродетелях - просто не по плечу. Будьте терпимее, и люди потянутся к вам!

Логика Ксении показалась ему знакомой. Именно такой подход к христианству пропагандировала книжонка, совершившая с отцом Феогностом путешествие из Москвы в Женеву.

Внезапно прерывая тяжелые думы русского иеромонаха, раздался раскатистый звук и в небе рассыпались сверкающие звезды фейерверка.

- Почему бы не радоваться жизни? - по-детски ликуя, воскликнула Ксения., - Почему я должна прятать свою красоту под длинным бесформенным платьем и черным платком?

- Нет, что вы! - попытался вразумить Ксению отец Феогност. - Нет нужды, что-бы уродовать себя. Скорее, даже наоборот. Жизнь во Христе - прекрасна, и по-этому было бы естественно, чтобы христиане выглядели красиво и празднично. Однако стремление к святости, а значит, борьба с грехом, были и будут глав-ным содержанием духовной жизни. С того дня и часа, когда мы станем терпи-мыми, или, как модно сейчас говорить, толерантными к собственному злу, мы понесем всю эту неомытую покаянием грязь к престолу Божию!
- Какое красивое слово вы сказали: “толерантный”! - кокетливо прощебетала Ксения., - Обожаю красивые слова, как, например, “промискуитет” . Правда, ведь тоже красивое слово?!

Внезапно красотка остановилась и, томно прикрывая глазки, шагнула к отцу Феогносту.

- Ну, что же ты мнешься, святоша? Дотронься до меня! Скорее! Никто же не видит!
 
С этими словами грудь Ксении стала быстро приближаться к груди отца Фео-гноста. Отцу Феогносту даже показалось, что она растет и вот-вот выпрыгнет из этого и без того тесного платья. Отчаянно крестясь, он воскликнул:

- Господи Иисусе Христе, молитвами преподобного Иоанна Многострадально-го  помилуй мя!
- Да ладно, - устало сказала Ксения, кончая ломать комедию. - Не бойся! Не бу-ду я тебя сегодня насиловать. У меня месячные.

Отец Феогност успокоился. Ему даже стало вдруг жаль эту совсем неглупую, но абсолютно испорченную женщину. Мысленно попросив благословения Божия, он спросил:

- Извините, а детки-то у вас есть?
- Ишь чего тебе захотелось! - мгновенно уловив смену направления разговора, парировала Ксения. - Ужели спасать меня вздумал? Нет во мне ничего, что можно было бы спасти...  А то давай, я рожу тебе ребеночка!

С этими словами Ксения задорно засмеялась.

- Ну так что, возьмешься меня спасать, монашек мой милый? - игриво спросила она.
- Спасает только Бог! - односложно отвечал отец Феогност.
- Ну, вот и не надо! - уже без улыбки на лице сказала Ксения. - Я так и знала, что ты любишь только себя! А то влюбилась бы я в тебя по уши, да вот обещала индусу одному верность хранить.
- Боже мой! - подумал Феогност. - Неужели кому-то из моих малабарцев?
- Но как разлюблю его, так сразу к тебе! - сказала Ксения. - Так что ты, голуб-чик, меня дождись!

С этими словами она повернула на боковую аллею, в конце которой был выход на улицу. Там невдалеке стоял ее «Мерседес».

28.

Вэнс, хоть и с приключениями, но все-таки добрался до владений Сингха. Ге-ниальный физик, как орел, гнездился на высокой скале в верховьях реки Со-краменто. Река петляла по довольно широкой долине, над которой возвыша-лись Скалистые Горы. Там, наверху, было не так жарко, легче думалось, и небо по ночам казалось ближе. Джонатан любил это небо с детства, с тех самых пор, как он помнил себя. Это было небо Америки. Однако с малолетства, помимо с друзей - стопроцентных американцев, рядом с ним жила его няня, коренная ин-дианка, женщина с темной, почти черной кожей, которую не по-индийски зва-ли Мария. Она даже на хинди, на котором говорили родители Сингха, говорила неважно, а на английском вообще отказывалась разговаривать, хотя за многие годы пребывания вдали от родины она научилась его понимать. Ее родным языком был язык малаяли . Так назывался ее народ, который жил на юго-западном побережье Индостана. В семье Сингхов было много детей, но Джона-тан, или, как она называла его, Ионафан, был ее любимчиком. Сингхи были традиционными индуистами из старого аристократического кшатрийского  рода, сохранившего от давней славы и авторитет, и богатство. Женщины из се-мьи Марии частенько нанимались к Сингхам в услужение, и те, в благодарность за честный труд, терпеливо переносили принадлежность Марии и ее предшественниц к христианской Церкви.

Ей было уже под семьдесят, и сегодня с ней дома была лишь ее племянница Анна. Анна была молодой женщиной, рано потерявшей в костре межрелигиоз-ных столкновений мужа. Детей у нее не было, престарелые родители жили в Бомбее у старшего брата, и она уехала в США по приглашению любимой те-тушки Ма, как она в детстве называла Марию. Увидев удостоверение офицера ЦРУ, Анна сказала, что позовет тетю, и удалилась, оставив Вэнса дожидаться у закрытой двери. Лишь минут через десять, когда майор уже решил, что легаль-ным способом увидеться со служанкой не удастся, дверь распахнулась и в про-еме оказались обе индианки.

- Тетя говорит, что она уже отвечала на вопросы ваших коллег, - начала Анна.

Вэнс достал фотографию Сингха.

- Где он? - спросил он.
- Где Ионафан мы не знаем, - сказала Анна.
- А почему молчит бабуля? - поинтересовался Бил.
- Она не говорит по-английски, - последовал ответ.
- А откуда она знает, о чем я говорю? - не унимался Вэнс.
- Она все понимает, - пояснила Анна, - просто не говорит, и все. Это разве пре-ступление?
- А вы откуда знаете ее ответы?
- Просто таких, как вы, тут побывало уже много, и повторять бесконечно одно и то же пожилому человеку надоело.
- А вам нет?
- А мне нет! Но если вы не перестанете задавать дурацкие вопросы, то надоест и мне.

Увидев всю бесперспективность дальнейшей беседы, Вэнс наугад показал ин-дианкам фотографии Борисова и Феогноста. На академика дамы не отреагиро-вали ровным счетом никак, однако, увидев русского иеромонаха, шустро заще-бетали между собой по-малаяльски, после чего Анна, радушно улыбаясь, при-гласила Вэнса пройти в дом.

- Как дела у преподобного отца Феогноста? - спросила Анна, весь вид которой выдавал ее близкое знакомство с русским иноком.

- А вы разве не знаете? - удивился Вэнс. - Отец Феогност уже около полугода как убит.

Лица женщин разом побледнели и осунулись. В последние годы Вэнсу часто приходилось видеть, как люди встречают известия о смерти близких. По тому, как рыдали эти две индианки, майор понял, что русский монах был им очень близок.

Спустя некоторое время, немного успокоившись, женщины посовещались, и младшая наконец сказала:

- Тетушка Ма и я решили, что мы можем рассказать вам все, что нам известно по этому делу.   

* * *

На радостях Клоп и Шумов купили бутылочку и хороший закусон. Они сидели в теплом крипте на белокаменном саркофаге одного из князей Патрикеевых, чей предок во времена Ивана Грозного построил этот храм. Водочка, селедка в горчичном соусе, соленые огурцы, консервированные ананасы и черный хле-бушек живописно и аппетитно смотрелись на блестящем отполированном мра-море надгробия.

- Ну, и натерпелся я там! - рассказывал немножко окосевший бомжик. - А все сам виноват!
- А в чем же ты виноват? - удивился Клоп. Он закусывал водочку крепким хру-стким огурчиком. Настроение у Александра было превосходное.
- Понимаешь ли, - начал Семен, - Бог оказал мне великую милость. Кем я был? Бездомным, пациентом психбольницы. Зимой я мерз, летом умирал от жары. Голодал, испытывал унижения и побои от себе подобных. А главное, я был лишен смысла жизни. А жизнь, лишенная смысла, это не жизнь, а так - сущест-вование. И вот из этой клоаки, из глупой борьбы за существование, меня, ник-чемного, Бог вывел в совершенно новое пространство, в борьбу за Жизнь. Это только так поначалу кажется, что Жизнь есть что-то вроде нашего свойства. Мне тут один опустившийся философ словечко умное подсунул. Жизнь, дес-кать, имманентна нам до тех пор, пока ты не лежишь на полке в морге. Так вот, ни фига она нам не имманентна, закусай комар того философа! Эту самую Жизнь все время приходится отстаивать. Вот живет человек, любит Бога и ближнего, и сердце его питается благодатью Святого Духа. А возгордился чу-ток... Ну, к примеру, подумал о себе чего лишнего. Например, что он уже дос-тиг каких-то ступеней праведности. И все! Жизнь кончилась - начинается одно несчастное существование. Или на красотку посмотрел с желанием. Или на машину красивую. Или ругнулся. Или рассердился. Или пожадничал. И все!
- Эдак ни чихни, что ли? - спросил Клоп. - Тут же и конец?
- Да нет, Сашка... Не перебивай, а то сам собьюсь! А обратно, знаешь, вернуться как тяжко... - продолжал Шумов. - Ой-ей-ей! Сидишь, плачешь и просишь у Бога прощения. До тех пор просишь, пока не почувствуешь странную, теплую радость! Она приходит в душу с мыслью о том, как прекрасен и милосерден Бог, какое чудо, что Он отыскал тебя на Земле. Ведь на нашей планете так легко потеряться! А Он, Господь наш, больше всей Вселенной, а меня, маленькую укаканную букашечку, отыскал! И тут тихо в тебе вновь просыпается жизнь... Ну, и в церковь на исповедь сходить, само собой, необходимо... Вот завтра обя-зательно пойду.
- Так ты же пьян, Петрович?!
- Ай-яй-яй! И то верно... Тогда послезавтра. А сегодня склепик подмету. И гро-бики протру бархоткой. И все сделаю, что ты за меня мученику Трифону по-обещал, - суетливо зачастил Семен Петрович.
- А как отличить, живешь ты или существуешь? - возвращая Шумова к неторо-пливой и более полезной для шаткой нервной системы бомжа беседе, спросил Александр.
- Ну, это не спутаешь! Они отличаются, как ясный день от пасмурного, как свет от тьмы. И знаешь, что я тебе скажу: давай сменим тему...
- Это почему же? - запротестовал Клоп.
- Э! - покачал головой бомжик, - тебе многого лучше не знать. А то, если у че-ловека много мудрости, то много у человека и печали. Это Еклизиаст, если не ошибаюсь, то есть псевдоним еврейского царя Соломона. Ведь можно жить с Богом в сердце и без всякого суемудрия. Где просто, там и ангелов сто! А где мудрено, там - и ни одного! Народная мудрость, Сашок!
- Ну, ты у меня, прямо бульдозер с цитатами! - восхищено глядя на бомжа, ска-зал слегка окосевший Клоп.
- Лучше тебе расскажу, как меня бесы по подземелью таскали.
- Давай! - согласился Александр.
Семен Петрович налил еще рюмочку, они чокнулись, и он продолжил:
- Как только ты оставил меня в темноте, я догадался, что бежать из посольства ты сможешь и без моей помощи. И я сразу пошел домой. Я и не заметил, что путь, по которому мы пробирались в кромешной тьме, стал светлым. В сердце моем поселилась горделивая мысль, что я уже почти свят, что ангелы, и те служат мне, освещая чудесным способом глубины подземного мира. Я уже рас-сказывал тебе, как освободился с Лубянки? Так вот, мне бы смекнуть вовремя, что тогда я был самым несчастным существом, и в своих мыслях не имел ни слова о гордости. А тут понесло меня, окаянного. А бесы только и ждали этого будто. Неведомо откуда явились два светлых ликами ангела, держащих две пы-лающие черные свечи.
- Мы посланы Господом, отвести тебя к Его престолу, - сказали они сладко-звучно.
- Я хоть сейчас, - говорю им, - только давайте еще раба Божьего Александра с собой возьмем!
- А он уже там и ждет тебя, - отвечал один из них.
И вот пришли мы в какой-то зал подземный, полный огня, и вижу трон высо-кий, а на нем некто светлый ликом, аж слепит, не разглядеть. И толпы народу перед ним славословят, и ты там якобы. Спутники мои мне и говорят: “Покло-нись, мол, владыке мира!” А я гляжу на тебя и не могу узнать. Вроде, и такой, как всегда, а не такой! И замечаю, что крестика, который ты от бабушки своей получил, на тебе нет! Шея голая!
- Крестись, Сашка! - кричу и сам крещусь истово. А ты стоишь - столб столбом! И запел я тут шестым гласом: “Воскресение Христово видевше...”, - какой тогда вой поднялся. Все эти “ангелы” превратились в гадов жутких. Схватили они меня и бросили в яму. Во! Шишку набил, пока падал! - Семен показал огром-ный шишак на лбу. - А потом сидел я в их яме и плакал о грехах своих да о по-гибели своей. Плакал и полз по стенке, еще одна слеза - шаг, еще один покаян-ный вздох - еще полшага. Так и полз по слезам и вздохам: из тьмы к свету. Пока не выбрался на свет Божий, то есть в знакомую нам с тобой подземную клоаку. Только там я услышал твой голос и понял, что спасен.

Они еще долго болтали ни о чем. Клоп решил завтра начать изучение папки, украденной у Липски, а Семен пусть занимается уборкой. Когда Александр ус-нул, утомленный событиями дня, Семен Петрович встал на коленки между сар-кофагами и долго молился счастливыми чистыми молитвами.

29.

Полковник Нефедов долго не мог припомнить такого ужасного утра в своей жизни. Ограбление Гознака стало причиной экстренного заседания Совета безопасности. Вел заседание сам президент. Президент, который даже в самые критические моменты своего правления сохранял хладнокровие и в худшем случае смотрел на подчиненных, как удав на кроликов, не смог сдержать пере-полнившего его гнева. Он «рвал на куски» «силовиков», не обеспечивших безопасность продукции Гознака, он топтал ногами Министерство финансов и Центробанк, дошла череда и до Нефедова:

- А ваши аналитики, они каким местом думают? Тем местом, откуда в больницу анализы сдают? Такие анализы дает ваше подразделение?

Президент, сам бывший ФСБшник, превосходно знал о работе «Ателье».  Это-то и разозлило Нефедова, и он, опытный разведчик с двадцатилетним стажем, возмутился:

- Что поделаешь, если из аппарата Президента Республики поступают запросы лишь одного сорта: с какими мальчиками и какими девочками проводят досуг высокопоставленные чиновники самых различных ведомств. Люди теряют ква-лификацию...

Собравшиеся члены Совета безопасности дружно захохотали.

- Зря смеетесь! - прервал их хохот Нефедов. - На вас тоже материалы имеются!

Зал замер. Откуда-то из-за спин министров вырвался угрожающий крик:

- Много на себя берете, полковник!
- Не потерять бы голову! - подхватил еще кто-то.
- Молчать! - рявкнул президент.

Снова воцарилась тишина. Президент встал из-за стола, во главе которого он сидел на председательском кресле, и подошел к Нефедову. Полковник стоял на месте докладчика. Собственно, его доклад уже кончился. Президент остановил его, положил Нефедову руку на плечо.

- Ладно, - премиряюще произнес Президент, - кончайте всю эту порнографию и сосредоточьте самые лучшие силы на ограблении Гознака. Преступников надо найти, деньги вернуть! Действуйте! Давайте результаты! А мы по ним оценим эффективность вашего подразделения.

Нефедов был недоволен собой. Сегодня он впервые позволил себе ответить на огульное обвинение в адрес его коллектива. Ответив, он принял вызов, бро-шенный ему его врагами. А значит, ставка в этой игре возросла. Не только он, но и многие его сотрудники оказались под ударом. Недруги уже открыто угро-жают ему. И президент недвусмысленно дал ему понять, что теперь от резуль-татов работы Лаборатории зависит их судьба.  Поэтому дело об ограблении Го-знака необходимо раскрыть любой ценой. С этим Нефедов и вернулся в «Ате-лье». А как вернулся, немедленно созвал всех, кто был в наличии, в свой каби-нет.

* * *

Прошло более двух лет с тех пор, как Мария, найдя в Анне немало добродете-лей и искренность веры, решила открыть своей племяннице родовую тайну их семьи. Разбудив молодую женщину после полуночи, она отвела ее к себе, где они обе провели ночь в молитвах, и когда уже забрезжило утро, старая женщи-на усадила свою племянницу в удобное кресло, налила чаю и с полной серьез-ностью произнесла:

- Аннушка, милое мое дитя! В последние дни я не совсем хорошо себя чувст-вую, а время настает особенное. К тому же, ты знаешь, как я не люблю мир и этот английский язык. Меня все раздражает, и если бы не молитва, к которой я приучила свое сердце, то я была бы самой несносной и дрянной женщиной. Мне очень нужна помощь такой женщины, как ты. Ты молода и предана Богу, и нам скоро надлежит ехать в Россию, ибо пришло время перезахоронить одну из самых величайших святынь Христианства - десную руку апостола Фомы - ту, которую он вложил в раны Воскресшего Господа . Много лет наш род нес в себе тайну этой святыни. Теперь настало время исполниться древнему пророче-ству. Это пророчество записано здесь, - с этими словами Мария открыла по-тайную дверь в стене, извлекла ветхий манускрипт и, развернув его, начала чи-тать:

«Во имя Господа Иисуса Христа!

Се надлежит верным детям Христовым знать, чтобы беда не пришла внезапно.

Когда до исполнения времен останется лишь малая часть, прежде Паруссии Господа нашего Иисуса, надлежит явиться грозным знамениям и свершиться великим трудам. Люди и демоны дойдут до врат Небесного Иерусалима, но найдут на них замок крепок, потому как время еще не пришло. И лишь рука Близнеца, прошедшая в раны Предвечного, способна будет отворить замки на тех вратах, но той руке надлежит восстать из тайны, побыть с людьми лишь одну ночь и обратиться в тайну вновь. Се Мать, что моложе Дочери, приидет в страну Росс, и три мертвеца с ними, и откроют секрет Близнеца, и похоронят секрет этот снова, преследуемые врагом, на краю бездны. И всему этому быть, ибо что написано на скрижалях Того, Кому принадлежит Время, то исполняется в свои сроки. Аминь».

- Ну и как это все понимать? - спросила Анна у тетки.
- Очень просто, дитя мое. Паруссия - это второе, победоносное пришествие Господа Иисуса Христа. Это значит, что еще не конец света, но что-то типа его репетиции. “Рука Близнеца” - это и есть правая рука апостола Фомы, у которого было прозвище - Дидим, то есть Близнец. Страна Росс - это понятно?
- Пока не очень, - покачала головой Анна.
- Чуть позже поймешь, - сказала Мария. - “Мать моложе Дочери” - это о нас с тобой. Если я - Мария и дочь, то давай вспомним, как звали мать у Девы Ма-рии?
- Анна, - ответила молодая женщина.
- Я, Мария, старше тебя, Анны. Вот и выходит, что Мать старше Дочери!
- А кто же три мертвеца? Я что-то боюсь, тетушка Ма...
- Не бойся, детка. Я думаю, что так зашифрованы монахи, они с незапамятных времен считались людьми как бы умершими для мира. А вот что значит все ос-тальное, того я еще не знаю.

Мария убрала манускрипт.

- Вчера пришло письмо от твоего двоюродного брата Мар Василия, - ответила тетя Мария. - Он пишет, что мы немедленно должны вылететь в Москву. Вот тебе и наша страна Росс. Я никогда не летала на самолетах, но если так хочет Бог, то я полечу. Твой брат - замечательный человек и,  по-видимому, один из тех трех мертвецов, с которыми нам предстоит проделать путь за великой свя-тыней, способной открыть врата Рая.

30.

Федор пришел на заседание к Нефедову не пустой. В его портфеле лежали не только данные о различных ведомственных и вневедомственных системах внешнего наблюдения, на которых 24 часа в сутки фиксировались виды мос-ковских площадей и улиц, связанных с самыми разнообразными объектами ох-раны, но и факс полученный из США. Согласно содержанию этого факса, брат-ская американская контрразведка, в лице майора ЦРУ Уильяма Вэнса, пригла-шает его, Федора Мельникова, и ее, Дарью Шаталину, срочно прибыть для проведения международного следственного мероприятия в качестве экспертов. Оплата, суточные, проживание в отеле, транспортные расходы, включая пере-лет через океан и обратно, - за счет правительства США.

Когда Нефедов накачал подчиненных по самое «не могу», они остались с Фе-дей вдвоем.

- Игорь Семенович, вот бумага пришла! - сообщил Федор.

Нефедов посмотрел на факс с кислым выражением лица.

- А оно нам надо? - спросил, не скрывая неудовольствия, он.
- Нам надо! - отрапортовал Федя.
- Мельников, - с упреком сказал полковник, - вы что, не знаете, что сейчас ре-шается судьба нашего подразделения? Вы что, не знаете, где вам надлежит быть и что делать?!
- Очень надо! - взмолился Мелкий. - Игорь Семенович! Дело может касаться широкомасштабного международного заговора, - наобум ляпнул Федя.
- И что, - поинтересовался Нефедов, - крупные фигуры участвуют?
- С нашей стороны академик с коллегами, с их стороны - нобелевский лауреат.

Нефедов задумался. Вспомнилось указание президента не заниматься порно-графией.

«А что? - подумал он, - отпущу я Федьку, а Дарья пусть здесь остается».

Нахмурив для пущей важности брови, Нефедов наконец сказал:

- Ладно, лети! Но только - мухой! На все дела тебе неделя, не считая дороги. А Шаталина останется здесь. Хотя людей у меня катастрофически не хватает, но мы убийство нашего сотрудника простить преступному миру не можем. Я имею в виду убийство Петрова. Пусть Даша зайдет ко мне. Я поставлю ее на расследование этого дела.

Нефедов встал, давая понять, что разговор закончен.

- И еще... - сказал полковник, останавливая Мелкого на пороге своего кабинета.
- Что, Игорь Семенович?
- Как приедешь - доложишь мне всю подноготную этого дела. Жду тебя... - взгляд начальника упал на перекидной календарь, - Сегодня двадцать второе...  четвертого февраля. И смотри, не опаздывай. Не то не посмотрю, что ты такой здоровый. Сниму ремень и выпорю тебя как сидорову козу. Все. Ступай. Рабо-тать надо.

Мелкий, узнав о перспективах порки, поспешил прочь.

- Жаль, что Шкалика не отпускает Шеф, - подумал он, - вот Дашка расстроится. Однако надо не забыть послать ее к Нефедову за новым заданием.

* * *

Уже по прибытии в Москву отец Феогност узнал от своих темнокожих спутни-ков, что к ним должны присоединиться две особы женского пола. Напуганный разговором с Ксенией, он начал волноваться, однако индусы, увидев тревогу на лице русского иеромонаха, успокоили.

- Это мои родственницы, проживающие в Америке, - сказал Мар Василий. - Две очень почтенные женщины, ведущие полумонашеский образ жизни.

Посмотрев внимательно на черного, как головешка, Мар Василия и вспомнив белокурую красотку Ксению, отец Феогност подумал, что вряд ли та могла быть родственницей малабарца.

Индусы поселились было в гостинице «Даниловская», однако, узнав, что отец Феогност живет где-то за городом, чернокожие отцы решительно высказались за переезд на свежий воздух. Феогност, в принципе, не возражал, хотя и поин-тересовался причиной, заставившей его новых друзей пренебречь благами ци-вилизации.

- Мы боимся вас потерять, отче! - сказал Мар Иваний.
- И сами потеряться боимся тоже! - поддакивал Мар Василий.

К вечеру их первого дня на Российской земле оба сидели в трапезной у отца Феогноста и уплетали за обе щеки испеченные Аллой Ивановной по случаю постного дня блины с грибами и вареньем.

- Ешьте, ешьте, касатики! - заботливо кудахтала Алла Ивановна. - Такие хоро-шие ребята. А имена - как у баб! У меня подружки имена такие носят: Марь Иванна и Марь Васильна. Я им скажу про вас - вот смеху-то будет.

Через два дня Мар Василий привез свою родню. Две темнокожие индианки прилетели из-за океана и нуждались в кратковременном отдыхе. Особенно ус-талой и удрученной выглядела старшая из них. Звали их Мария и Анна. В Пензу было решено лететь на следующий день.

* * *
 
В Пензу прилетели в разгар дня. Перевели часы вперед и пошли к маршруткам. Если не считать похорон тети, выходило, что отец Феогност был в Пензе по-следний раз лет двадцать назад. Там он работал по окончании физтеха в Инсти-туте Математических Машин. От этого беззаботного времени в его голове с особой яркостью сохранилось одно воспоминание. На собрании молодых спе-циалистов директор института, потрясая не помню чем, с несокрушимой важ-ностью возглашал: “В прошлом году наш институт сдал тему номер... - далее следовал абсолютно бессмысленный набор цифр, который не вызывал никаких ассоциаций у 99 процентов аудитории, - ... и это прославит наш институт в ве-ках”. Публика хранила полное равнодушие. “В веках!” - повторил директор, и этой безумной фразой врубился в память присутствующих.

Город не сильно изменился за последние десятилетия. Расположенный на хол-мах и в отрогах оврагов, сбегающих к реке Суре, город был украшен многочис-ленными длинными мостами, переброшенными с холма на холм, что создавало ему совершенно особый, как говаривали некоторые аборигены, “японский вид” и чудовищную по неудобности систему транспортных развязок. На крайнем западе Пензы был построен спальный микрорайон Арбеково. Город рос, и ему показалось мало. Тогда еще дальше на запад построили БАМ - Большой Арбе-ковский Микрорайон. Вот там-то, «на БАМе», и жила некогда в типовой девя-тиэтажке Епистимия Георгиевна Елпидская, чей отец, Георгий Елпидский, был единственным братом отца Андроника, хранителя бесценного манускрипта. 

Уезжая полгода назад, отец Феогност оставил деньги на памятник и ключ от квартиры начальнику домоуправления Виктору Павловичу, человеку уже немо-лодому, переехавшему «на БАМ» вместе с тетушкой Епистимией. Он крепко уважал старушку и звал ее на народный лад - Пистимеей. А то и совсем кратко - Стима, как девочку.

- Я все сделал, как вы велели, батюшка, - отрапортовал он, подходя к благосло-вение, сложив ручки “лодочкой”. - И крестик на могилке. И в квартирке все прибрал.

Говорил он, как все “пензюки”, слегка нараспев. Когда распевал побольше, по-рой и не поймешь, про что поет. Привычка нужна. Но отец Феогност прекрасно разбирался в особенностях местного диалекта. Глаза домоуправа подозрительно покосились на двух черных и с лица, и с одежды монахов.

- А эти что же?...
- Ах, да, - поспешил рассеять недоумение батюшка. - Это гости из Индии. У них не благословляйся.
- Не иначе язычники? - поинтересовался старик.
- Да нет, христиане, но все равно не наши...

Домоуправ закачал головой:

- Таких, как эти, Стима  на порог не пустила бы. Ну да теперича ты - хозяин.

Старик передал ключи и, сославшись на сложности с подачей горячей воды, убежал по своим делам. Феогност же с гостями отправились на бывшую квар-тиру тетушки.

31.

Петр Борисов трудился не покладая рук. Институт жужжал, как растревожен-ный улей. Из самых дальних уголков научного мира завозились образцы новых композитных материалов. Программисты, каждый день получавшие по Интер-нету новые формулы от Сингха, переводили их на язык чисел и алгоритмов. В первую очередь были отобраны полторы тысячи активных астрофизических объектов - квазаров и сверхмощных аномальных галактик. В свою очередь Сингх получал полную информацию об инженерных экспромтах Борисова. Петр Сергеевич умудрился сравнительно быстро собрать гравитационную лин-зу, небольшую, но достаточно мощную, и точно такие же трансфокаторы , для того чтобы отвести зону перехода на некоторое расстояние от прибора. Для первого прибора зону перехода было решено отнести лишь на несколько мет-ров в сторону, а коридор, согласно теоретическим расчетам Сингха, оказывался прозрачным лишь для безмассовых частиц - фотонов и нейтрино.

Сингх стал рассчитывать новые параметры, теперь уже для настоящей рабочей установки. Однако мощности явно не хватало. И тут Борисов предположил ги-потезу о существовании гравиомагнетиков. Подобно тому, как существуют ве-щества, усиливающие магнитное поле, которые физики называют ферромагне-тиками; подобно тому, что есть такие же вещества, усиливающие электрическое поле - сегнетоэлектрики, должны существовать вещества, усиливающие грави-тационное поле. Именно из них надлежало строить новые трансфокаторы. Но их предстояло еще найти. И их нашли теоретики из лаборатории Сингха. По их расчетам, эти вещества участвуют в формировании белых карликов - очень плотных и достаточно массивных звезд. Мгновенно встал вопрос о названии данного “особого” вещества. Посмотрели - прослезились! Первый известный магнитный материал, железо, дал название ферромагнетикам, сегнетова соль определила имя сегнетоэлектрикам. Принцип аналогий требовал назвать чудо-материал как-нибудь, типа, бело-карло-гравитатиком. Над названием потеша-лись уже все ученые мира, поэтому Борисов предложил назвать гравиомагне-тик. Хранить такое вещество можно было бы только в магнитной ловушке при глубоком вакууме. Сингх обещал построить такое устройство. Борисов сказал, что в Курчатовском институте ему помогут сделать такое же. Короче, Нобелев-ский комитет ушел в отпуск, считая, что лауреаты по физике на следующий год уже определены, а проект “Меч Валгаллы” приблизился  вплотную к первым испытаниям.

В те дни Борисов почти не появлялся дома. Он ночевал либо в институте, либо уезжал на ночь к Франческе в Китай-город, где ФАО сняло целый этаж в одном из старинных домов на Никольской улице. Понятно, что Марию Степановну Борисову стали одолевать сомнения. «А каждый ли раз, когда муж не ночует дома, у него важный эксперимент? Уж нет ли соперницы здесь?» И в конце концов, «даже если он верен, то что это за семья, в которой не видят мужа, и чего тогда стоит такая верность?» Быть может, Мария Степановна и смогла бы правильно оценить события, однако она обратилась за разъяснениями  в «Меж-дународный комитет ведуний и предсказательниц», который обещал на страни-цах модного журнала с программой передач снять сглаз, вернуть супруга и ис-править малолетним хулиганам сколиоз и двойки по алгебре!

В полумраке, в окружении плюшевых портьер, на столике стоял подсвеченный изнутри стеклянный шар зеленого цвета. На скатерти, расчерченной свастика-ми, пентаграммами и звездами Давида, лежали разные странные предметы, ко-торые должны были, по соображениям ведуний и предсказательниц, создавать у посетителей ощущение тайны.

Ведунью, заправлявшую этой “фабрикой грез”, звали Юлия Олеговна, но это имя было заменено в афишах на более загадочное Иулиания. Юлии Олеговне было уже под пятьдесят, она была пухленькая женщина, несущая в своем обли-ке явные следы прошлой миловидности. Зарплата в НИИ, в котором она наеда-ла задницу, выходила копеечная, а тут, начитавшись всякой оккультной бели-берды, Юлия Олеговна набралась наглости и, обзаведясь различными “магиче-скими” штучками типа амулетов, карт Таро и т.п., открыла свое предприятие. Несколько клиентов, которым она сумела каким-то чудом вовремя сказать “да” или “нет”, сделали ей внезапную славу успешной предсказательницы. Порой ей казалось, что она и вправду обладает “силой”, но по большей части - по край-ней мере, в “женских” делах - ей помогало частное сыскное агентство, которое старалось отыскать сбежавших мужей, а порой и поссорить их с теми самыми “разлучницами”, на которых приходили жаловаться несчастные женщины.

Когда Мария Степановна оказалась за столом у Юлии Олеговны, все было как обычно. Юлия Олеговна начала вести неторопливый разговор, что да как. По-том предложила воспользоваться волшебной сферой. Сфера загорелась. Специ-альные скрытые источники света создавали на стенах причудливые узоры, Юлия Олеговна давала мудреные “астральные” пояснения. Они уже должны были закончить просмотр “астрала”, как вдруг произошло нечто. В мозгу Юлии Олеговны раздался голос молодой женщины.

- Привет, Юлька!

Ошарашенная Юлия Олеговна отдернула руку и задрожала всем своим пыш-ным телом. Зеленые узоры на стенах нервно затряслись.

- Что случилось? - воскликнула Мария Степановна.
- Верни руку на шар, дура! - скомандовал голос.
- Да, да! - опомнилась Юлия Олеговна, возвращая руку на место. - Вы ничего не слышали?
- Не слышала она ничего! - презрительно сказал внутренний голос. Подтвер-ждая это, и Мария Степановна покачала головой.
- Боже мой, - не в шутку перепугалась Юлия Олеговна, - говорили мне ребята, что я занимаюсь небезопасным делом, а я не верила. Что же делать?
 
Она вскочила со своего высокого кресла и маленькими шагами, прижимаясь к стенке, попыталась пробраться к выходу, как вдруг непреодолимая сила припе-чатала ее к стенке.

- А теперь, - произнес все тот же властный женский голос в мозгу Юлии Оле-говны, - объяви своей гостье, что специально для решения вопроса вашей посе-тительницы к вам прибывает Верховная магиня Черной и Белой магии Востока и Запада.

Юлия Олеговна пыталась сопротивляться, но мышцы языка и гортани плохо слушались ее.

- К нам пребывает жрица, то есть магиня... - промолвила она слегка одереве-невшим голосом, - главная...

С этими словами дверь в помещение распахнулась и в проеме показалась Ксе-ния в сопровождении Франчески. Верховная жрица была одета в шикарное черно-белое платье с мехами песцов и чернобурок, Франческа была в изящной спецодежде, похожей на комбинезон автозаправщика. Лишь место эмблемы на кармашке занимала элегантная пентаграмма, а на рукаве красовался шеврон со звездочками и знаками зодиака.

Войдя, Ксения первым делом любезно поздоровалась с Марией Степановной, после чего, подойдя к Юлии Олеговне, процедила сквозь зубы:

- Ты как приветствуешь свою госпожу?

Юлия Олеговна отпрянула к стене, однако невидимая сила все еще отказыва-лась отпустить ее.

- На колени, жалкая шарлатанка!

Юлия Олеговна упала на колени. Ей казалось, что она вот-вот потеряет от страха сознание.

- А теперь пожелай нам успешной работы и можешь быть свободна! - сказала Ксения хозяйке магического салона.

Услышав слово “свободна”, Юлия Олеговна почти бегом устремилась прочь. Едва за ней захлопнулась дверь, как Ксения уже сидела на ее месте и ласково улыбалась Марии Степановне. За высокой спинкой ее кресла стояла Франческа. Она слегка наклонила голову, чтобы услышать слова, адресованные только ей.

- Здесь мало иметь симпатичную мордашку, точеную фигурку и пару стройных ножек! - тихо сказала Франческе Ксения. - Женщины - существа тонкие и по-дозрительные. Но подозрительные они ненадолго. Они становятся либо самы-ми нашими преданными сторонниками, либо самыми упорными врагами. Се-годня я дам тебе урок. Смотри и запоминай!

- Для встречи с вами я проделала огромный путь - начала Ксения, - и вы убеди-тесь, что это неслучайно. Все дело в том, что мы с вами, как две страдающие души, нужны друг другу.

Через полчаса женщины уже плакали о бедах друг друга. Еще через час они бы-ли лучшими подругами. Полчаса понадобилось Марии Степановне, чтобы убе-дить Ксению (а заодно и себя самое), что ее гениальный муж - единственная надежда человечества на безбедное существование. Предложение сделать что-то соответственное, достойное имени жены академика Борисова, было принято “на ура”. Так был создан «Международный Благотворительный Фонд Помощи Вымирающим Народам Севера. Сокращенно они назвали его МеБлаФ-ПоВыНаС Подружки стали его сопредседательницами. Третьей компаньонкой стала Франческа. Дел теперь у Марии Степановны стало невпроворот. Зато эвенкам и нанайцам резко полегчало.

С тех пор научным занятиям Борисова уже никто не угрожал.

32.

Федя стоял посреди аэропорта. Никто его не встретил. Уже почти пять часов он торчал в аэропорту, в животе начинало сосать от голода. Все попытки дозво-ниться до Вэнса или до Липски не привели к успеху. Он, конечно, оставил со-общения на автоответчиках. Но уже начало вечереть, а никто не спешил забрать его из аэропорта. Оставалось одно: телефон чего-нибудь типа консульства Федя не знал, но зато нашел телефон местной русской православной церкви, точнее, даже трех. Откликнулся кафедральный Преображенский собор, однако его сотрудник не поверил ни единому слову Мелкого и объяснил, что Русская Церковь в Америке не богата и что ночлежки у них нет, но они могут предло-жить приюты баптистов или католиков. Федору было абсолютно безразлично, у кого хлебать благотворительную баланду, но, рассудив, что у католиков боль-шинством населения окажутся мексиканцы, Мелкий предпочел баптистов.

“Баптисты”, точнее, их бездомные братья, оказались стопроцентными неграми. Нужно отметить, что Федя никогда еще не видел негров в таких количествах. Он и не знал, что они в больших количествах сильно пахнут. Особенно немы-тые. Может, они иногда и наводили порядок в комнате на десятерых, в которую определили Мелкого, однако, зайдя в нее, иначе как с помойкой, она у Федора ни с чем не ассоциировалась. Было уже поздно, однако, несмотря на столь поздний час, лишь половина жильцов была на местах. Появление белого чело-века в негритянском приюте было весьма оживленно воспринято постояльца-ми. В комнату заходили по одному, по двое любопытные из соседних номеров. Федя, конечно, не знал в своей жизни, что такое страх, но что такое глупость, он знал прекрасно, и ему было ясно, как Божий день, что надо было соглашать-ся на услуги католиков.

- Ребята! Вы уж потерпите до завтра. Я - русский. Меня просто не встретили в аэропорту, - пытался как-то оправдаться он.

Впечатление на ребят это не произвело. Ребята были не робкого десятка и хоте-ли мяса. Неважно, русского или какого другого, лишь бы белого. Обкуренные марихуаной, они медленно, но угрожающе приближались.

- Вам бы лучше этого не делать, - предупредил их Федя.

Путь к двери был закрыт, с той стороны прибывали новые любители мясного. Один из них заскочил за спину Федору, отрезая последний из возможных путей к отступлению. Федор с разворота нанес ему удар в грудную клетку ногой. И в тот же миг, будто сообразив, что гонг к началу схватки прозвучал, вся черная немытая масса бросилась на Мелкого. Федя встретил передовиков мощными ударами с обеих рук. Это затормозило движение толпы, однако по флангам, пе-репрыгивая через кровати, на чудо-богатыря набросились сразу двое темноко-жих бродяг. Кто-то погасил свет, и место схватки оказалось освещено лишь уличными фонарями, чей свет пробивался сквозь окна. Вспоминая потом эту схватку, Федя благодарил судьбу за то, что хорошие спортсмены в Америке по ночлежкам не скитаются. Однако когда он стряхнул с себя еще человек шесть, внезапно раздался выстрел, и Федя услышал свист пули над своей головой. Фе-дор выхватил пистолет у целящегося в него подростка, однако со стороны на-падавших раздался еще один выстрел. На этот раз пуля зацепила чернокожего бродягу, попытавшегося схватить Федю за руки сзади. Блеснули ножи, и Федя понял, что пора линять. Опрокинув на нападающих на прощание шкаф, он  вы-скочил в окно, благо, это был первый этаж. Вслед убегающему Федору из окна прозвучала еще пара выстрелов. Однако хороших стрелков среди местных бап-тистов, видимо, не было. Федя оказался на ночных улицах Лос-Анджелеса, один, без документов и сменной одежды, оставшихся в руках “гостеприимных” афроамериканцев. Бледнолицый могучий гигант в разорванной окровавленной рубашке, с пистолетом за поясом, он шел по городу, вызывая похотливые взгляды проституток и страх у честных граждан. И конечно же, граждане, по простоте душевной, позвонили в полицию...

* * *

Поиски продолжались почти без перерыва около десяти часов. На улице начи-нал загораться летний рассвет, а результатов никаких. То есть ожидаемых ре-зультатов не было. А попадались, меду прочим, ценнейшие предметы. Напри-мер ветхая, дошедшая почти до истления маленькая, казавшаяся детской, ша-почка оказалась скуфейкой святителя Димитрия Ростовского , а небольшой ларчик хранил крошечный кусочек Животворящего Креста Господня. В средне-го формата икону святого Георгия был вставлен ковчежец с пучком волос с го-ловы мученика. Среди обширного архива были письма знаменитых патриархов, митрополитов и даже неизвестное до сих пор письмо Феофана Затворника , с которым прадедушка тетушки Епистимии находился чуть ли не в дружеских отношениях.

- Я даже и предположить не мог, что я из такой выдающейся церковной семьи, - час от часа все больше удивляясь, заметил отец Феогност. Однако ничего по-хожего на древний манускрипт не попадалось. После того, как первый “прочес” не принес желаемого, все пятеро встали на молитву. После прочтения канона Божией Матери было решено отрядить Анну на чтение Псалтири, в то время как остальные займутся дальнейшими поисками. И вот наконец забрезжило утро. Индусы изрядно обессилели. Старушка Мария дремала в кресле тети Епистимии, Анна пошла готовить не то слишком ранний завтрак, не то слишком поздний ужин, за чтением Псалтири ее сменил Мар Иваний. Лишь Мар Василий все еще просматривал бумаги тетушки в тщетной надежде отыскать хотя бы слабый след малабарской святыни. Отец Феогност, бессильно опустившись на стул, туманящимся взглядом всматривался в лики святых на огромном, во всю стену, домашнем иконостасе. Это был странный иконостас, он был словно памятником времени гонений на Церковь и одновременно памятником старушечьей нищеты. В нем пестро перемешались потемневшие от времени иконы старинной работы, пестрые иконки наших лет, и черно-белые фотографии, и бумажные вырезки из календарей. Отец Феогност уперся взглядом в одну точку, совсем обессиленный.

- Что, интересно, делает этот китайский символ в иконостасе тетушки Стимы? - задавал он сам себе вопрос. Прямо посреди стены между Тихвинской иконой Божией Матери и святым Пантелеимоном висела толстая квадратная доска с изображением символа Инь-и-Ян. Внезапная догадка словно обожгла его.

- Мар Василий! - тихо подозвал он малабарца. - Что ты видишь?

Феогност показал на китайский символ. Мар Василий понимающе кивнул.

- Это не Инь-и-Ян! - воскликнул отец Феогност. - Это - фита, первая буква имени апостола. Фома!

С этими словами он подошел к изображению, которое оказалось головкой бай-онетного механизма. Ухватившись за углы деревянного квадрата, он с усилием повернул его на девяносто градусов. Анна прибежала из кухни. Проснулась старушка в кресле, и даже Мар Иваний, оставив Псалтирь, напряженно смотрел и слушал. Перед усталыми глазами индусов предстала большая греческая круг-лая буква “тета”.

- С этой буквы и пишется имя “Фома” по-гречески, - сказал отец Феогност, - а в русском языке эта буква, к сожалению, исчезла в тысяча девятьсот семнадцатом году.

Где-то в углу звякнул потайной механизм, и перед ними открылась небольшая ниша, в которой стояла кожаная папка. Отец Феогност аккуратно расстегнул старинные защелки на ремешках и бережно раскрыл папку. Пятью парами глаз, в момент потерявших усталость и сон, они смотрели на древние желтоватые листы. Отец Феогност открыл их. Это был кодекс , а значит, все же не черно-вик Иоаннова Откровения. Однако кодекс очень древний. Быть может, даже второго века. Отец Феогност еще не совсем забыл академические уроки кой-не , потому сравнительно легко прочел на этом старинном наречии греческого языка первое, что бросилось ему в глаза:

- И Ангелу Малабарской Церкви: так говорит Открывший Рай и Запечатавший Адовы Бездны...

Таких слов в Священном Писании отец Феогност не видел еще никогда.

33.

Клоп понял очень немногое из папки, добытой им у Липски. Наличие фотогра-фий и подробных данных об отце Феогносте сначала смутили его, но потом он даже обрадовался.

Значит, не соврал Убогий, когда встречал его у метро. Он действительно на-правил его по нужному пути. «А вот и Хозяин - мельком и на заднем плане, но зато с таким выражением лица, что посторонним его никак не назовешь, - по-думал Александр, разглядывая очередное фото, сделанное где-то на фоне дале-ких гор. - А значит, если будем копать, то обязательно найдем этого мерзавца! Вот за что бы зацепиться для начала?»

Ближний кончик этого запутанного клубка находился здесь же, в Москве, в ин-ституте, в котором хозяйничал тот, кто на фотографии в очках и легкими залы-синами. Значится под кличкой “Электрод”, а зовут его Борисов. Прихватив с собой полусонного Семена, он на такси поехал к месту работы Борисова.

Пробраться в институт оказалось непросто, однако легче, чем в посольство. В конце концов Клоп въехал вместе с каким-то ночным грузом через транспорт-ную проходную. Пока охрана проверяла у водителя накладные, Клоп зацепился под кузовом автопоезда. Охрана ругалась, водитель жаловался на лютый голо-лед. Короче -  проехали! Дальше было еще проще. Внутренние двери, не осна-щенные сигнализацией, при квалификации Клопа были не проблемой. Через полчаса Александр сидел в рабочем кабинете академика Борисова и тщательно при свете фонарика изучал перекидной календарь, органайзер, деловые записи. Судя по датам, академик уже больше двух месяцев не занимался здесь никакой общественно-полезной деятельностью.

«Отпуск? Деловая командировка?.. А может, его тоже убрали? Как я Феогноста. У Хозяина киллеров могло быть - целый штат. А тело не найдено, и потому в кабинете все оставлено, как было при покойном академике?» - вопросы, вопро-сы, сплошные вопросы.

На столе академика стояла фотография красавицы с толстой русой косой и большими ангельскими глазками. Клоп вынул фото из рамки. Как он и ожидал, сзади оказалась дарственная надпись: “Петеньке от Франчески с любовью”.

В телефонной книге Борисова среди множества телефонов на “Ф” Александр наткнулся не только на Франческу Петровну. Если бы не профессионально на-метанный глаз, то, может быть, Клоп не заметил бы, что тут же, на этой же странице, имеется еще один телефон, совпадающий с телефоном глазастенькой красотки.

- Видимо, красавица работает в ФАО... - тихонько, чтоб не создавать излишнего шума в пустом здании, произнес Клоп, -  а вот и адресок этого самого ФАО.

Клоп встал из-за стола и прошелся вдоль стеллажей, где в дорогих папках с широкими корешками хранилась многочисленная информация о проектах ин-ститута. На одном из корешков Александр прочел: “ФАО: Меч Валгаллы”. Клоп открыл папку. Фотографий было немного, в основном какие-то расчеты, заявки, договора поставок комплектующих элементов и инженерные схемы. В общем, не все. На фотографиях - все те же лица, что и в документах Липски. Поразмыслив, Клоп решил ежедневник и папку с материалами ФАО забрать. Была середина ночи.

«Пожалуй, мы еще сегодня сможем поспеть в офис мадмуазель Франчески», - подумал Клоп, выбираясь из института.

К зданию, в котором располагался офис ФАО, руководимый Франческой, Клоп подъехал к четырем пополуночи. Внезапно проснувшийся Семен Петрович тревожно заверещал на заднем сиденье:

- Ой, Сашок! А может, тебе не ходить сюда? Чую я, место это нехорошее!
- Оставь, Петрович! Ты же знаешь сам, что надо!
- Надо-то оно, конечно, надо! Но будь поосторожнее.

Парадное крыльцо было не заперто. Достав из-за пазухи “Магнум”, Клоп бес-шумно шагнул в полумрак старинного особняка.

* * *

Отец Феогност и малабарцы вернулись в Крошево глубоко за полночь. Уложив гостей в комнате для гостей, батющка прошел в свою келию на молитву. На темном стекле его келии чем-то красным кто-то написал: “Открой первый том “Добротолюбия”  на странице 617”. Отец Феогност дотронулся до круглой ак-куратной буквы “О”. Буковка зашевелилась и, изогнувшись, превратилась и изящные дамские губки, показавшиеся отцу Феогносту знакомыми. Губки, словно живые, совершенно отчетливо сказали:

- Ну что уставился! Или читать по-русски разучился? Возьми книгу с полки и прочти то, что велено.

С этими словами буковка “О” отделилась от стекла, раздалось громкое “Чмок!”, и отец Феогност, вздрогнув, как от пощечины, ощутил нежное прикосновение на своей щеке. Бросив взгляд в зеркало, он обнаружил кричаще-яркий отпеча-ток женских губ у себя на лице. Растирая губную помаду по щеке, он подошел к стеллажу и извлек указанную книгу. На указанной странице все той же губной помадой был обведен 54 пункт из Евагрия-монаха, а в нем слова:

“Нет Ангела, который бы не мог согрешить, и нет беса, злого по природе”.

Феогност захлопнул книгу. В голове его пронеслось: “К чему бы это?” И тогда он вдруг ясно почувствовал, что в этой полутемной комнате он не один. Но гостем на этот раз была не женщина В его любимом кресле сидел холеный мужчина средних лет с широким шрамом через левую щеке.

- Я вас, кажется, не приглашал, - начал было раздраженно отец Феогност. Он устал после дороги и хотел бы поскорее лечь в постель. Наконец хорошее вос-питание и терпение, приобретенное на монастырских послушаниях, возоблада-ли и, опустившись на “гостевой” стул, он устало спросил: - Итак, чем я все таки обязан?

- Прежде всего, представлюсь: Уильям Вулф, - несмотря на экзотическое имя гость прекрасно говорил по-русски. - Я думал, что вы сообразите, по какому поводу я здесь. Вы ведь прочли цитату из творений вашего достославного предшественника? Он знал о духовной жизни не понаслышке.
- Зачастили вы ко мне! - отец Феогност указал на надпись помадой. Краснень-кие буковки весело плясали в воздухе, оторвавшись от стекла. - Вот и она была здесь, видимо. Я ее помню.
- А! - махнул рукой гость, - это Ксюшка балуется! Но она - настоящая женщина. А что касается меня, то я - ...
- Постойте, дайте я попробую угадать, - прервал гостя отец Феогност. - По-скольку на ангела вы не тянете, то вы, видимо, демон?

Гость презрительно фыркнул.

- Вы ангелов не знаете! Ничего особенного. Я был таким же ангелом, пока не это... - он с брезгливой гримасой дотронулся до шрама, - в общем, я этого ни-когда не забуду и Ему никогда не прощу. Когда он только начинал эту авантюру с Творением Мира, мы с Люцием спрашивали Его, будет ли это творение целиком в наших руках? А Он создал вместо благодарности за наши труды ваше тщедушное племя. “Образ и подобие”! Мешки с мясом, а не венец Творения! Впрочем, не будем об этом.
- Действительно! - подхватил монах. - Ведь вы все-таки пришли ко мне, а зна-чит, я, жалкий отпрыск рода человеческого, зачем-то вам понадобился. Это во-первых! А во-вторых, разве вы с этим вашим Люцием не завладели миром?
- Что вы! Мир, по гамбургскому счету, нам не подвластен! Разве вы не обраща-ли внимания, что там, где нет человека, там благодать -  там “всякое дыхание хвалит Господа”. Разве вас, по-монашески, не тянуло забиться в пустыню или на бережок уединенного лесного озера? Кормить медведей с ладошки? То-то и оно! А потому, что там нет нашего брата. Точнее, его нет, пока там нет никого из вас. А пришел отшельничек, и мы тут как тут! В этом мире мы обречены следовать за вами, людьми. Мы всерьез овладели лишь тонким поверхностным слоем около ваших тел, который ваши оккультисты называют аурой. Да еще в воздухе некоторые из наших болтаются. Но дело здесь не в сферах нашего влияния. Некоторые из наших всерьез размышляют о том, как суждено испол-ниться тому, что написано. Мне так совсем не хочется получать по второй ще-ке! Я бы согласился потерпеть некоторые временные неудобства, чтобы пере-метнуться снова на сторону Света. Но я не уверен, получится ли у меня. Злопа-мятность, как я уже говорил вам, понимаете ли, смущает! Но есть совершенно невинные падшие существа. Лесные жители, нимфы, русалки, барабашки раз-ные! Думается, у них могло бы получиться. Вы бы сгоняли в Рай! Узнали бы их судьбу, а то в Писании про них ничего определенного не сказано. Да и вам, ду-маю, не помешало бы. Представляете, какой успех могли бы иметь ваши про-поведи, сколько бы людских душ вы обратили на путь спасения, будь вы свиде-телем Рая. Таким, как апостол Павел. 
- Как это, сгонять в рай? - удивился услышанному отец Феогност.
- А разве Ксения не говорила вам о проекте, который мы создаем усилиями лучших умов планеты?
- Что-то слышал, хотя ей больше хотелось пофлиртовать!
- Да-да! - понимающе кивал бес. - У нас те же трудности, что и в ваших храмах! Бабы, извиняюсь, женщины создают столько проблем! У вас склоки и интри-ганство, а у нас - дешевая проституция, а то и разбитые сердца, и знаете, что парадоксально, эти несчастные влюбленные потом зачастую становятся свято-шами! Они, дескать, знают, что такое любовь! Короче - брак в работе! Однако вернемся “к нашим баранам”. С помощью этой машинки мы сможем прибли-зиться к раю на расстояние вытянутой руки.
- И я...
- Вы принесете нам эту руку! Нет, это будет не ваша рука. Вы принесете нам руку апостола Фомы... В обмен на Рай! Ведь вы этого достойны.

И бес улыбнулся, как девушка из рекламного ролика.

34.

Накинувшимся на него, как моськи на слона, стражам порядка, Мелкий не со-противлялся. Он позволил себя разоружить, затем ребята со значками постави-ли его лицом и руками к стенке, ноги - шире плеч и зачитали ему права. Стан-дартная процедура, если не считать попытку помощника шерифа, который строил из себя крутого, врезать ему сзади ногой промеж ног. Федя, заметив эту мерзкую выходку, внезапно быстро перешагнул в сторону, и гордость русского гиганта осталась цела и невредима.

Задав несколько формальных вопросов, копы сковали Федора наручниками, погрузили в полицейский автомобиль и отвезли в ближайший полицейский участок.

- Ну, и что ты, ублюдок, делаешь на улице в таком виде? - спросил Федю доп-рашивающий его крепкого телосложения негр-полицейский.

Негра-полицейского звали Чарли Клоуз.

- Я уже, кажется, сказал, - отвечал Федор, - что я гражданин России, более того, офицер КГБ, прибыл в США в качестве технического консультанта, однако ме-ня не встретили. А потом я стал жертвой разбойного нападения, в результате чего похищены мои вещи и документы. Ввиду этого, я хотел бы увидеть консу-ла.

- Я тебя не просил сказки мне рассказывать. Ты посмотри, образина, на кого ты похож! Это ведь кровь, наверное, - Чарли указал пальцем на кровавые пятна, украшавшие еще недавно бывшую белоснежной рубашку Мелкого.

- На мне кровь нападавших.
- Сэр! -  рявкнул следователь. - Говори мне “сэр”, собака! Может, ты и убил ко-го? - поинтересовался коп.
- О нет, сэр, - отвечал, дружелюбно улыбаясь все больше  раздражавшему его полицейскому, Федя, - я не стрелял из того пистолета, который ваши коллеги отобрали у меня. Это вообще не мой пистолет. Я отобрал его у нападавших.
- А кто нападал на тебя, парень?
- Да какие-то негры в баптистском приюте!

Клоуз вскочил как ошпаренный.

- Не негры, а афроамериканцы, расистская собака! - заорал он, обрушивая мощный удар на челюсть скованного наручниками Федора. - И говори мне сэр, мразь! 

Федя сплюнул кровь с разбитых губ. Ярость закипала в нем. Однако, понимая, что его положение сейчас практически безвыходное, он сказал лишь, что без консула он не скажет отныне ни единого слова. Клоуз приказал охраннику уве-сти Федора в камеру. Уже выходя из кабинета, Федор попросил позвонить лей-тенанту Джону Липски.

Клоуз ненавидел Липски, хотя он даже не видел его ни разу. Белый счастлив-чик, обслуживающий престижный район города, получивший за поимку како-го-то головореза сто штук премиальных, - для тайного расиста и лютого зави-стника Клоуза это было уже слишком.

- Твоему козлу Липски я звонить и не подумаю даже. А вот если через тебя уда-стся и его притянуть к какому-нибудь грязному дельцу, это уж у меня не заржа-веет! - разразился угрозами Чарли.

Однако утром прибыл российский консул. Им оказался давний знакомый Фе-дора - Игорь Дробышев. Но подтвердить тот факт, что за решеткой в вонючей камере томится честный российский гражданин Федор Арсеньевич Мельников, Игорек не спешил.

- Я позвоню Нефедову, и если ты здесь легально, то после обеда мы тебя выта-щим. При условии, что за тобой ничего уголовного нет. Так что подожди! - сказал Игорек, улыбнулся и скрылся с глаз долой.

Однако помощь слегка запоздала.

* * *

Клоп бесшумно крался по коридору ночного особняка на Никольской улице. На втором этаже стало светлей. Настолько, что Александр выключил фонарь. Он никак не мог понять, откуда льется этот таинственный свет. Коридор был заполненным странным туманом, пахнущим ночными фиалками и озерной водой. Казалось, этот-то туман и светится светло-зеленым ровным светом. Александру почудилось, будто он из промозглой гнилой московской зимы перенесся в сырой от летнего дождя лес. Откуда ни возьмись, где-то в необъятной дали ухнула сова, где-то в темноте чуть слышно звенели цикады. Мир наполнился шорохом листьев. Это будто ветер начал качать невидимые кусты и деревья.

«Где это я?» - мелькнуло в голове Клопа. Ему даже послышались пробиваю-щиеся сквозь шум ветра голоса людей. Справа и слева он различал костры. Там была какая-то неведомая жизнь, там звучали голоса и отправлялись незнакомые Клопу ритуалы. Однако дорога, по-видимому, совпадавшая с направлением ко-ридора, уводила его дальше и дальше. Внезапно путь преградил могучий дуб, чьи ветки склонялись почти к самой земле. За дубом был обрыв. У подножия дуба на сук была повешена тускло блестящая в свете зеленоватого тумана коль-чуга. Клоп тронул ее и, к удивлению, ощутил холод от прикосновению к метал-лу.

- Ух, ты! - удивился Александр. - Настоящая. А я-то думал - мираж.

Однако с гипотезами был дефицит, и Клоп решил оглядеться. Там, дальше, за дубом, дороги не было. Корни могучего дерева вгрызались в обрыв, туман рас-сеивался и начиналась озерная поверхность. Кромка воды пенилась бурунами волн, у самого уреза вод стоял варяжский драккар со страшной оскаленной драконьей головой на носу. Тропа кончалась, однако, поведя глазами по сторо-нам, Клоп заметил темный проем в светящемся тумане. Сняв на удивление не-тяжелую кольчугу с дерева и бросив ее через плечо, все так же крадучись он проскользнул внутрь помещения, а в том, что это было помещение, у него не было никаких сомнений. И хотя стены были, как лианами, обвиты ветвями ка-ких-то растений, в дальнем углу виднелись шкафы, стол с компьютером, стулья и кресла. Над всем этим под самым потолком парила дивной красоты стройная девушка. Именно она и была источником всего того фантастического мира, ко-торый раскинул свои сказочные пейзажи в коридорах второго этажа на Ни-кольской.

С губ, из-под длинных ногтей и складок короткой фиолетовой накидки, из-под короткой юбки волнами стекал туман, полузакрытые глаза испускали яркие зе-леные лучи, пропитывающие этот туман. Туман падал вниз, наполнял комнату и выползал из нее в коридор.

Франческа Петровна, а это была именно она, проводила очередную плановую тренировку. Ее тренировки включали медитацию и левитацию. Франочка парила в воздухе, закатив глаза, из-за чего были видны только белки. Волосы, по-африкански сплетенные во множество косичек, как змеи на голове легендарной Медузы, непрерывно шевелились, словно живые. Клоп загляделся на девушку.

- Стройные ножки, осиная талия. Недурной вкус у академика! - отметил про себя он.

Вдруг Франческа очнулась. Она уже не падала, как в первый раз. Однако мыс-леобраз, извлеченный ею из древних времен, исчез. Весь, кроме магического тела, которое в этих тренировках играло роль начала координат. Перед ней сто-ял русоволосый молодой человек с пистолетом в руках и волшебной кольчугой, брошенной через плечо.

- Мальчик! - воскликнула она. - Или добрый молодец, как тебя там звать-величать? Разве ты не знаешь, что заветные предметы воровать не хорошо?

Франческе вовсе не хотелось убивать Клопа, хотя какой-нибудь Змей Горыныч сделал бы это непременно. Просто из ненависти к роду человеческому. Клоп попятился. Красотка, влюбленная в академика, трижды лауреата всяческих премий, медленно, будто с трудом, летела по направлению к нему. В лице ведьмы не было никаких намеков на добрые намерения.

«Сейчас! Вот только доберусь до помела, что стоит в углу, - думала Франческа, - а пока...»

Глаза красотки вновь вспыхнули зеленым, и из них вырвались две зеленые ис-кры. Искры ударили в пол прямо у ног Клопа. Он отпрыгнул, потому что там, где упали “ведьмины слезки”, полыхало пламя. Красотка, летя в сторону Клопа, взмахом руки отделила огнетушитель от стены, но вместо того, чтобы запус-тить им в голову Александра, все так же не прикасаясь ни к чему руками, одним усилием магических сил, она включила его и начала тушить пожар. Огонь исчез так же быстро, как и возник.

Клоп тем временем успел уже добежать до конца коридора. Последнее, что он увидел в коридоре второго этажа, как Франческа, сидя верхом на метле, выле-тела из своего кабинета и, ловко развернув свой летательный аппарат, стреми-тельно полетела к нему. За ней летел, словно привязанный невидимой нитью, уже знакомый Клопу огнетушитель. Что девчонке ничто не помешает попра-вить сбившийся прицел, ему было очевидно. Клоп почти кубарем скатился по погруженной в темноту лестнице и, выскочив на заснеженную улицу, бросился к такси. Когда оно отъезжало, его пассажиры с восхищением и ужасом наблю-дали, как из внезапно открывшегося окна второго этажа вылетела, сидя на по-меле, по- летнему одетая симпатичная ведьма. Она освещала пространство лу-чами зеленого света, которые, словно фары, испускали ее глаза. Не обнаружив Клопа в пределах досягаемости и сделав в воздухе мертвую петлю, красотка влетела обратно в окно, которое тут же за ней закрылось. 

- Замерзла, бедняжка! - сказал Семен, таращась во все глаза в окошко такси. - Вот я и тебе всегда говорю: “Сашка, одевайся, как следует!”

Шумов повернулся к Александру. Они уже отъехали от московской штаб-квартиры ФАО достаточно далеко, и за окном уже не было ничего необычного.

- И что это за вещичка у тебя на плече? - поинтересовался Семен Петрович.
- А, кольчуга какая-то... - ответил Клоп, снимая кольчугу с плеча.

Убогий с интересом рассматривал диковинку.

- Сдается мне, что это - полезная вещь. И она нам еще добрую службу сослужит! - провозгласил бомж. Такси уносило их прочь. Прочь от заколдованных теплых лесов в центре ночной, морозной Москвы.

35.

После ухода Вулфа отец Феогност так и не смог сомкнуть глаз. Сомнения тер-зали его. Он твердо знал, что бес лжет и никаких выгод ни себе, ни Церкви его участие в этой бесовской затее не принесет. Он многое знал из Святых Отцов о бесах и всюду встречал одно и то же. Сатана - отец лжи, и ни он, ни его аггелы, один из которых только что ушел, оставив после себя запах дорогого одеколо-на, не способны покаяться перед Богом.

Однако соблазн был даже не в этом. Отец Феогност вспомнил свою юность, годы томительных религиозных исканий. Мир без Основы казался домом, по-строенным на песке. Он вспомнил, как он вздрагивал ночами от того, что лю-бое благо, любое самопожертвование, любое благородство равнялось нулю, ес-ли нет Вечности, если нет честного Мерила, если нет непредвзятого Судьи, ес-ли нет любящего Отца, к Которому после всех страданий и невзгод надлежит припасть. Смерть, словно черная пропасть, пожирала человечество, лишая смысла не только доброту, но даже и разум. Что значат Пушкин и Шекспир, зачем нужны Эйнштейн и Ньютон, если гибнет “Я”? Он вспомнил свои фило-софические барахтанья, свое тщетное увлечение упанишадами  и Ведантой  - все, что отталкивалось от первичности своего “Я”, от Атмана , оказывалось пресной, мучительной и беспомощной иллюзией, которую пожирала все та же беспощадная Смерть.

И вот однажды Бог отыскал его в этих бессмысленных терзаниях духа, Бог от-крылся ему - наполненным любовью, ответливым на молитву, милостивым и к мудрецам, и несмышленым младенцам. Бог открылся ему жертвующим ради людей Своим Высшим Совершенством и принимающим облик бедняка, восхо-дящим на Крест и Побеждающим Смерть не для Себя, ибо Он - Бессмертен, а для него, для будущего инока Феогноста. Чтобы извести его из джунглей и хао-са стихийного язычества, вывести его к Свету, чтобы он, Феогност, вместе с Христом победил смерть. Все изменилось в душе юного еще Филиппа Иванова. Жизнь будто бы началась с нуля.

А сколько их, все еще томящихся в лапах жестоких сомнений? Сколько людей ждут эту благую весть: есть Бог! есть Рай! есть Вечная Жизнь! И всем скепти-кам назло можно бросить в глаза: “Свидетельствую, ибо я видел Это!” А то, что через это он, Феогност, попадает в опасность, что через “связь” с бесовскими силами” он сам может погибнуть, то почему бы не погибнуть ради торжества Истины? Ведь он червь, а Истина... Истина и есть - Христос! Как-то внезапно всплыла для многих его друзей оставшаяся загадочной фраза из апостола Павла: “Я предпочел бы быть отлученным от Христа, чтобы братья мои спаслись”. Как это бывает, он ощущал сейчас всей своей душой. Он был согласен шагнуть в вечную муку, чтобы над всею Россией возсиял Свет Христовой веры. Он уже грезил золотыми куполами возрожденных монастырей и заново отстроенных храмов, он видел счастливое, украшенное добродетелями население городов и сел. Видел он и Святки с катанием на санях и детей, шагающих со звездой по улицам его любимой Москвы. Он видел и Великий пост, когда мясники вешают на свои магазины замки. Он видел и Пасху, когда от Успенского собора Кремля во все стороны, по все Святой Руси текут колокольные звоны и все едином духом славят Воскресшего Господа... И он готов был погибнуть ради этого!

Отец Феогност стряхнул с себя сладкое хилиастическое  видение. Нужно было освежиться, и он вышел на крыльцо. Господь рассыпал в небе над келией отца Феогноста мириады звезд.

- А Бог? - продолжал мучиться сомнениями монах. - Да разве я, жалкий челове-чек, смогу всерьез навредить Вечному Богу? Уж если с головы человека волос не падает без Его воли, то что уж тут говорить про Рай? И ведь то, что не угод-но Богу, то и не случится! Если есть какая-то новая тайна, то, может быть, ее решение приблизилось к нам потому, что пришло время открыть ее? Можно сидеть за семью замками и прятать эту тайну за семью печатями. Можно сохра-нять существующий в Церкви древний путь. Тот самый, который развили древ-ние подвижники. Но почему не испытать новый путь?

Это было слишком смело... Об этом ничего не знала Церковь, об этом не писа-ли древние Отцы. Отца Феогноста учили в духовной семинарии, что время пророков прошло навсегда. А вдруг не прошло? Вдруг надо снова слушать Бо-га? Вдруг он снова заговорил с нами и нужно только открыть заткнутые ватой уши, молиться и напряженно слушать Его? Может быть, Он говорит с нами уже сегодня? Может, он говорит со мной или с каким-нибудь Мар Иванием? Может, СЕЙЧАС?! Ведь это Он послал меня сюда. Это Он сделал меня частью этих событий! Может быть, мне просто необходимо увидеть то, что мне пред-лагает лукавый гость, оставивший приглашение и билет на самолет до мекси-канского города Гвадалахара, неподалеку от которого на берегу Тихого океана будут проведены испытания промежуточной модели загадочного аппарата? А уж там Бог Сам сможет расстроить то, что Ему не угодно! Феогност нисколько не сомневался в этом.

Горизонт на востоке уже зарделся. Сна в глазах отца Феогноста не было. В его возрасте бессонные ночи уже приносили тяжелую усталость и сердечные боли. Однако ночь почти прошла. Пора было вставать на молитву.

На следующий день, после благодарственного молебна, было решено прово-дить гостей до самолета, отправляющегося в  Кералу, город на юге Индии, главный центр малабарских христиан. Однако за обедом до этого все более молчавшая мать Мария объявила, что они с Анной, Мар Василием и Мар Ива-нием останутся в России до того момента, как произойдут особые события. Монахи вскочили и с очевидным возмущением обрушили потоки критики на старушку. Все это, впрочем, происходило на малаяльском языке, и отец Фео-гност не понял из их разговора ни слова. Мария не без гордости отвечала им твердо, по-малаяльски тоже. По мере того, как она говорила, они притихали, причем, если Мар Василий, похоже, уже знал о теме разговора, то глаза Мар Ивания были круглы от удивления.

Когда Мария замолкла, монахи чуток пошушукались и сообщили, что мануск-рипт они пошлют дипломатической почтой, что они с женщинами не намерены утруждать отца Феогноста, однако просят его не отлучатся никуда надолго, ибо должны произойти особые события, которые приведут их всех пятерых к ис-полнению древнего малабарского пророчества.

- Какого пророчества? - заинтересовался отец Феогност.
- Нам пятерым предписано обрести великую святыню - десную руку апостола Фомы.
- Постойте, постойте! - воскликнул отец Феогност. - Дорогие вы мои! А вы разве не обратили внимание на то, что написано в манускрипте?
- А что там написано? - почти хором вскричали дети далекой Индии.
- А там написано: “Ангелу Малабарской Церкви!” Уж не апостола ли Фому Святой Дух именует ангелом?

Индусы бросились доставать из запакованных вещей бесценную рукопись. 
 
“И Ангелу Малабарской Церкви: так говорит Открывший Рай и Запечатавший Адовы Бездны: знаю дела твои и распрю твою, но имею к тебе слово и запо-ведь, чтобы ты хранил десницу свою, дабы Денница злобный не исхитил ее и не принес многие скорби овцам Небесных Пажитей”.

Текст в своей очевидности поразил отца Феогноста. Ангел должен хранить свою руку, чтобы дьявол не смог попасть к спасенным во Христе.

- Так где же рука апостола? - вырвалось у отца Феогноста.
- Я знаю, как найти ее! - сказала в напряженной тишине старушка Мария. - В следующее полнолуние нам надлежит быть в Малабаре. И вам тоже, отец Фео-гност.

Полнолуние было через две недели, билет в Гвадалахару был на послезавтра. Эта поездка должна окончательно определить  дальнейший план его действий. Эх, если бы сейчас было время съездить в Сию, но времени на совет со старцем у отца Феогноста уже не было.

36.

Дипломатическая помощь Федору опоздала. Еще до полудня поступило сооб-щение о том, что в баптистском притоне был обнаружен труп одного из черно-кожих бродяг. Его даже не было в ночлежке в то время, когда там воевал про-тив черного апартеида русский парень Федя Мельников. Однако среди негров частенько все беды спихивают на бледнолицых братьев во Христе. Вот и сейчас братки пришли к единому мнению, что к праотцам жмурика отправил белый чужак, о чем было извещена местная полиция. Поэтому было решено перевести опасного русского убийцу в федеральную тюрьму, для чего подогнали специальную перевозку, а ноги Федора сковали ножными оковами.

Когда представитель российского консульства Игорь Дробышев в конце рабо-чего дня заехал в полицейский участок за Мелким, он был неприятно удивлен. Неприятность для Игоря заключалась не в том, что пропал российский гражда-нин; это ерунда - загремит Федька за решетку, туда ему, зазнайке и умнику, и дорога! Вся неприятность заключалась в том, что Игорек уже успел стукануть о Федькином аресте его московскому начальству. Нефедов теперь вместо того, чтобы взгреть Мельникову холку, будет спасать своего любимчика всеми путя-ми. И молчать нельзя. Потому как, если немедленно не связаться с Нефедовым, то можно и самому “огрести в обе лапки” “за неоперативность”. Крепко выру-гавшись, Дробышев вышел из кабинета комиссара полиции. Вернувшись в уже опустевший офис, Игорек, связавшись с Москвой, набрал номер Нефедова. Од-нако в Лаборатории трубку взял дежурный, который ответил, что шеф еще не появлялся.

- Ах, ну да! У вас же еще пять часов утра! - сообразил Игорек, - Я не буду бу-дить его, вы просто передайте, что звонил Дробышев из Лос-Анджелеса и что сообщает следующую информацию: “Мельников переведен в тюрьму штата по подозрению в незаконном хранении и ношении огнестрельного оружия, а глав-ное, по обвинению в убийстве. Нужно срочно спасать!”
- Если такие дела, то я разбужу Игоря Семеновича!

«Москва повесила трубку», и через пять минут полковник Нефедов, голодный, но с вычищенными зубами, поцеловав крепко спящую супругу, уже спускался вниз по лестнице к срочно присланной из Лаборатории дежурной машине.

- Давай-ка заедем сперва к Шаталиной! - сказал полковник шоферу. Шофер кивнул головой. Нефедов же тем временем по сотовому уже будил Дашу.
- Дарья Александровна, вставайте! - прокричал он в трубку, когда услышал сонный голос Даши. - С вашим напарником, похоже, стряслась беда. Через де-сять минут мы будем у вашего дома.

Когда они втроем ехали по сонной заснеженной Москве и Нефедов рассказал, что случилось с Федором, Шкалик, у которой сон сразу как рукой сняло, уве-ренно произнесла:

- Не мог Федор такого натворить. Он действительно улетел на произведение важнейшего следственного эксперимента. Я тоже видела этот факс и разгова-ривала с одним из приглашавших нас в Америку людей. Здесь явно какая-то ошибка.

- Ничего! У меня в Америке масса друзей, которые многим мне обязаны. Мы сколотим для спасения Федора целый отряд! - пообещал Нефедов. - Да, кстати, а что там у тебя с УГУ?
- Есть первые результаты! Вася в Афгане служил в середине восьмидесятых... Среди его сослуживцев были и чеченцы. Один из них и приходил к Василию. Он фигурировал однажды как свидетель по делу о взрыве на Котляковском кладбище. Ну помните, тогда еще взорвали половину руководства Общества ветеранов Афганской войны. Звать его Рашид. Сейчас, по оперативным разра-боткам, он в банде Ултыгова.
- Но я слышал, что Ултыгова нет в Чечне уже более двух лет.
- Да, но это не значит, что не существует его банда. Насколько мне известно, это одна из мощнейших криминальных группировок. Наркотики, проституция, работорговля, продажа девушек в заграничные бордели, рэкет, грабежи и убий-ства. Список можно продолжать. Действуют по всей стране, но чаще всего в Москве. И вот еще: УГУ - это инициалы главаря банды, то есть Ултыгов Гасан Умарович. Убрать Васю он, скорее всего, отправил Рашида. Поэтому Вася и открыл ему дверь. Ну, а ответ на самый главный вопрос: “Что означает появле-ние рекламы УГУ?” - мы пока не знаем!

Нефедов уважительно покачал головой.

- Ай, да голова у тебя, Дарья! Ай, да голова!
- Разрешите отлет в Америку?

Нефедов задумался. Надо было спешить, и в то же время он, как старый контр-разведчик, имел своих людей на территории бывшего стратегического против-ника. Именно этим людям, с их знанием страны, с их связями он и собирался поручить спасение Мельникова.

- Нет, пока посиди здесь, поработай! Можешь позвонить этому вашему Липски. Пусть он посуетится, он же полицейский. А через пару деньков мы твой вопрос с поездкой в Штаты решим.

* * *

По местному времени был вечер, когда последние из участников эксперимента прилетели в Гвадалахару. Всех рассадили в автобусы и повезли на запад. Доро-га была превосходной, встречавший гостей Сингх не без гордости рассказывал о том, насколько удачное с геофизической точки зрения выбрано место прове-дения эксперимента. Неподалеку, в океане, идет Калифорнийский разлом, хо-лодное течение с мощным градиентом температур, Эль-Ниньо, короче говоря, все это создавало удачное сочетание энергетических параметров используемых в проекте. Пересечение меридиана, выбранным для эксперимента квазаром 3С 273, произойдет завтра на рассвете . Погода ожидается жаркая, однако в шесть часов по местному времени еще терпимо. К тому же у моря почти всегда свежо.

В автобусе впереди отца Феогноста сидели две молодые женщины, одну из ко-торых священник уже неплохо знал. Другая тоже показалась ему знакомой. Она напоминала ему одну бесноватую, столкнувшуюся с ним около полугода назад в ограде Сретенского монастыря.

- Мой-то как хорош! - негромко говорила Ксения подруге о Сингхе. - Как ска-жет с умным видом “оператор обобщенного сдвига над метрикой Шварцшиль-да”, так у меня аж волосы на лобке дыбом становятся - так хочу его, сладенько-го!

Автобус забрался уже достаточно далеко в горы, когда водитель включил аку-стическую систему и передал микрофон техническому руководителю проекта академику Борисову. Петр Сергеевич сообщил присутствующим, что им пред-стоит стать свидетелями грандиозного зрелища. Уже первые опыты на прото-типе мощностью 1 МэВ показали правильность выбранного пути. Однако в процессе увеличения мощности аппарата пришлось столкнуться с интересным явлением. Поскольку плотность энергии в зоне перехода была очень велика, то она стала расходоваться на самопроизвольное образование электрон-позитронных пар и вместо изгибания пространства мы получали потоки эле-ментарных частиц.

- Я не скажу, чего мне стоило решить этот вопрос! - уклоняясь от утомительных технических деталей, сказал академик, - Скажу лишь, что это было нелегко. Настал день, когда мы действительно сможем получить огромную петлю пространства и заглянуть в глубины Вселенной. И второе: пока нами не полу-чено критическое количество гравиомагнетика для изготовления ультрамощ-ных трансфокаторов, говорить о полном и широкомасштабном использовании “Меча Валгаллы”, видимо, преждевременно. Но именно сегодня мы начнем на-капливать гравиомагнетик в специальной магнитной капсуле, предоставленной для эксперимента американской стороной.

После этих, достаточно тяжелых для восприятия, лекций можно было бы вздремнуть, однако автобус резко снизил скорость и плавно подъехал к не-большому двухэтажному строению на пустынном холмистом берегу океана. Дом был достаточно удобен для жилья и, как похвасталась Ксения, его по-строили в кратчайшие сроки специально для обслуживающего персонала этой установки. Отец Феогност в который раз удивился многогранным способно-стям этой женщины.

- Ее бы энергию, да в мирных целях! - подумал он.
- Вот-вот! Не вижу достойной для себя цели, - сказала, проходя мимо монаха, белокурая телепатка. - А теперь горничные покажут вам комнаты! - громоглас-но обратилась Ксения ко всем прибывшим. - И, пожалуйста, спать! Я понимаю, что существует разница во времени, что вы большей частью из Европы. Но я не потерплю завтра сонные физиономии...

Гости торопливо расходились. Не поймешь, когда эти женщины шутят, а когда - нет.  Особенно такие, как эта! 

37.

Полковник Нефедов очень устал. Работы было очень много: поиски следов та-инственных грабителей Гознака, таинственное УГУ, доклад о заговоре ЦРУ против недавно избранного президента Сербии Коштуницы и т.д. А тут под конец работы поступило сообщение от его собственного агента из США. И какое сообщение! Нефедов просто отказывался верить этому. Его любимчик, его тайная гордость, Федя Мельников - двойной агент! Фотографии, правда, ужасного качества: Федька с какими-то резидентами. Расписки в получении круглых сумм в валюте. А главное - план доставки данных по какому-то проекту “Меч Валгаллы”, где черным по белому сказано, что Федька должен завербовать на сторону врага нашего знаменитого академика Борисова.

- Стоп! - сработало в перегруженном мозгу старого разведчика. - Но этот Бори-сов гостит у нас, кажется, на Лубянке.

Утром было запланировано совещание у начальства, поэтому рука Нефедова решительно вывела на обороте перекидного календаря: “После обеда допросить Борисова. Поклеп на Федьку - проверить!”

Взгляд упал на часы. Четверть третьего ночи, а подняли-то его в пять утра.

- Маруся спит уже! -  подумал он, представил холодный ужин на плите. - У, со-бачья работа!

Полковник Нефедов уходил домой разбитый, но все-таки обнадеженный.

* * *

Уже рассвело. Небо наполнилось утренней голубизной, которая сгущалась на западе и становилась темно-серой. Так уходила ночь. Звезды потухли, и вместо них небо украсили окрашенные розовой краской утра пушистые облачка. Чем ближе к океану, тем облачность становилась плотнее и гуще, превращаясь в сплошную массу влажных испарений.

- В шесть часов двенадцать минут по местному времени человечество, а может быть, и вся Вселенная вместе с ним, вступит в новую эру своего существова-ния, - витиевато возгласил Вулф. - Осталось, - он посмотрел на часы, - две с половиной минуты. 

Установка, созданная гением русского инженера, поражала необычайностью своих форм и выглядела довольно эффектно. Она была похожа на огромный алый кристаллический цветок необычайной формы, прилепленный к целой системе кронштейнов и балок, каждая из которых заканчивалась параболиче-ским вращающимся решетом сине-зеленного цвета с металлическим блеском.

Лаборанты дали обратный отсчет. Десять, девять... Петр Сергеевич взволно-ванно перекрестился. Все, включая Борисова, напряженно всматривались по сторонам. ...три, два, один!

Борисов нажал какие-то кнопки, что-то загудело, и установка ощутимо напря-глась.

- Началось! - воскликнул Сингх, однако все и без него увидели, как поползли, скручиваясь в спирали, облака, как горбом вздулся горизонт над океаном, как заметно приземистей стали горы за спиной.
- Есть поступление материала! - радостно воскликнул один из лаборантов, де-журивший около громоздкой махины, именуемой магнитной ловушкой. - Есть первый килограмм гравиомагнитного вещества!

Второй лаборант, дежуривший там же на измерителях гравитации, подтвердил сообщение:

- Есть подтверждение гравиомагнитных свойств!

Небольшая компания ставших свидетелями этого чуда приветствовала удачу аплодисментами. Глаза присутствующих горели от радости. Сингх со слезами обнимал Борисова, и всем было ясно, что это обнимаются два новых нобелев-ских лауреата.

- Петр Сергеевич! - внезапно вмешался в это ликование ассистент академика. - то-то с приборами. Показатели напряженности полей не лезут ни в какие воро-та!

Борисов поглядел на показатели.

- Голубчик! - воскликнул он, привлекая Сингха. - Я бы сказал, что мы с вами гнем не однородное полотно, а целый слоеный пирог! Ребята, - позвал он своих инженеров, - экспресс-анализ! Сколько нас?
- Трое! - откликнулся через минуту один из ассистентов.
- Вот-вот! - воскликнул Борисов. - Мы изогнули еще что-то! У меня тут все приборы зашкалило! Помимо нас, гнутся еще два сопредельных нам и таких же по мощности неизвестных пространства. Видимо, мы крепко влезли в четвер-тое измерение.

Что-то новое начало происходить вокруг лепестков кристаллического цветка, и эти изменения подобно плотным волнам начали распространяться все шире и шире. Пространство, еще недавно казавшееся таким прозрачным и свободным, стало густым и вязким, как желе. Воздух наполнился полупрозрачными суще-ствами . Они состояли из невидимых воздушных флуктуаций; легкие и под-вижные, они стремительно носились вокруг, однако, несмотря на их кажущую-ся эфемерность, выглядели они отвратно и устрашающе. Какая-то запредельная злоба исходила от них, какая-то серьезная опасность была в их облике.

- Ах, вот каковы воздушные духи! - воскликнул отец Феогност.

Все вздрогнули, ощутив присутствие чего-то, или, скорее, кого-то нового. Это новое вспыхнуло и покрыло купол небес трещинами.

- Это стеклышко не треснет, святой отец, как вы думаете? - спросила Ксения. - И как вам кажется, что за ним?

Высоко над ними в голубом безоблачном небе горела огромная звезда. Неве-домо откуда с моря подул мощный ветер, такой сильный, что приходилось кричать, поскольку ветер относил звуки прочь.

- Это стык миров! - возбужденно кричал академик, глядя на звезду в рентгено-метр. - Там, за этой звездой, - другое измерение, другой мир! Однако настоящей связи между нашими мирами в данный момент нет. Это просто контакт. Диффузии никакой. В устройстве нашего аппарата не хватает какой-то детали, которая имела бы свойства, позволяющие, легко проходя сквозь этот стык, от-крыть проход в мир, находящийся по ту сторону... Чтобы установить хоть сколько-нибудь устойчивое соединение, нужно что-то совершенно особенное. Я пока не могу сообразить...
- Нам нужно нечто из области преображенной материи. Той самой материи, ко-торая может существовать в мире Духа, ибо перед нами, - прокричал в ответ Вулф, - мир духовных тел.
- Где-то в полутора-двух милях отсюда, - сказал Борисов, глядя на приборы, - должен быть стык еще с одним пространством. По-моему, там!

Они посмотрели на море, туда, куда указывала рука академика. Над морем под-нимался огромный смерч. До него было каких-то две версты, но поверхность вихря было видна отчетливо. Она блестела, словно покрытая кожей.
- А вот здесь, кажется, сшивка миров прошла удачно, - прокомментировал Петр Сергеевич.  - Я так полагаю, что сшивали с той стороны. И кто же тогда к нам пожаловал?

Внезапно вершина смерча оторвалась от облака, но вместо того, чтобы осы-паться в море, он развернулся верхним концом в сторону побережья. Смерч за-канчивался головой с огромной разинутой зубастой пастью. Вдруг из-за гор вылетел самолет. Это был американский Боинг, летящий из Калифорнии в Эк-вадор. Смерч, оказавшийся исполинским змеем, одним стремительным движе-нием настиг полный людей аэробус. Трагедия была молниеносной. Ударом ог-ромных челюстей змей превратил самолет в груду горящих обломков.

Размеры чудовища измерялись километрами, толщина сверкающего в лучах восходящего солнца тела достигала не менее сотни метров.

- Можем ли мы загнать этого гада обратно?! - кричал в лицо Борисову отец Феогност.
- Не знаю! - ответил инженер.
- Тогда начните с того, что захлопните этот “Ящик Пандоры”,  пока из него не вылез еще кто-нибудь.
- Не могу! Прибор не слушается. Что-то, или кто-то, будто вставил ногу в дверь, которую мы пытаемся захлопнуть!
- Может, это хвост Зверя? - крикнул сквозь завывание ветра инок.

Вдруг, когда разинутая пасть, полная трехметровых острых зубов приблизилась к исследователям на опасное расстояние, из Звезды в голову Змея ударил осле-пительный голубой луч. Змей взревел так, что, казалось, затряслись горы, и с шумом обрушился в морскую пучину. Исчез и луч, погасла и сама Звезда. И то-гда академик заглушил машину.

- Да вот - сама заглохла! - удивился Борисов. В воздухе сильно пахло озоном и паленой плотью. Видимо, это была вонь поверженного монстра.

- Вы понимаете, что это было!? - воскликнул в сердцах отец Феогност.
- Да понимаю, понимаю! - сжимая от злости кулаки, отвечал Вулф. - Вы что, думаете, я вижу это впервые? Когда-то он и меня так вдарил!
- Кто? - переспросил монах.
- Ох, не притворяйтесь глупым, отче! А еще православный священник! Монах!.. Вы что же, так ничего и не поняли? Это же был меч Архангела Михаила!

Сплюнув от досады, бес пошел прочь по направлению к гостинице. Всем стало сразу понятно, что эксперимент окончен.

38.

Федя уже вторые сутки сидел в тюрьме штата Калифорния. Было над чем поду-мать. О предательстве Липски и Вэнса, о прощелыге Дробышеве, о том, как больно переносить разлуку с близкими людьми. Здесь, в тюрьме, посреди жар-кой калифорнийской пустыни, он тосковал по русской зиме, той, которую поч-ти уже не знают дети больших городов. Он вспоминал свое детство на Ворож-бе, пушистые сугробы, лютые пятидесятиградусные морозы 78 года. Он вспо-минал легкую добрую улыбку Даши Шаталиной. Он вспоминал, как неуловимо привыкал к ее острому уму и независимому характеру. В четырех стенах своей камеры он еще сильнее чувствовал, что Даша уже не принадлежит в его пони-мании внешнему миру, что она поселилась у него в душе и, вышвырнув из его сердца много мусора, осветила это сердце любовью.

Романтические переживания Федора прервал конвойный, известивший Федора о том, что к нему пришли. За широкой спиной конвойного стоял Джон Липски.

- Вот, лейтенант, - сказал конвойный полицейскому, - он в вашем распоряже-нии. Только аккуратней, а то этот парень здоров, как медведь.

Липски украдкой протянул руку Мелкому. 

- Не волнуйтесь, - успокоил он конвойного, - этот человек знаком мне еще по командировке в Россию. Он не преступник, скорее, даже наоборот. Просто произошло досадное недоразумение.

Конвойный оставил их наедине. Они шли длинными тюремными коридорами к комнате, отведенной для свиданий.

- Завтра поутру тебя повезут в суд. - негромко говорил Джон, - и я поговорил с адвокатами. Они говорят, что дело совершенно плевое. Свидетели даже толком не могут дать твое описание, таким образом, дело против тебя разваливается. А главное, мои друзья надавили на всю эту шушеру и они колются сейчас на на-стоящего убийцу.
- Ты лучше скажи, - поинтересовался Федор, - почему меня не встретили в аэ-ропорту?
- А кто тебя должен был встретить?
- Как кто? - возмутился Мелкий. - Ты или Вэнс. Прислали мне факс. Дескать, ждем для проведения следственного эксперимента в Калифорнийском универ-ситете в Беркли.
- Ничего не понимаю! - настало время удивляться Липски. - Я не посылал тебе факсов. Я и номера факса-то твоего не знаю! Я вот ездил к брату в Атланту, а как узнал с автоответчика, что ты здесь, так принялся искать тебя, где только мог. Может быть, Вэнс, но он гостит сейчас в поместье Сингха. Он после ране-ния лечится какими-то очень крутыми индийскими народными средствами.
- А кто же мне тогда посылал факс?

Вопрос повис в воздухе.

- Короче, - подытожил Джон, - завтра ты будешь на свободе. Тогда отметим твое прибытие и займемся делами.
- Если мне позволит мое московское начальство... - подумал про себя Мелкий.

* * *

Перед торжественным обедом в холле прибрежного “Дома Ученых”, устроен-ного усилиями Ксении, отец Феогност улучил момент, чтобы поговорить с Бо-рисовым с глазу на глаз.

- Петр Сергеевич, - подкараулив академика, идущего по коридору, сказал Фео-гност.
- Чем обязан? - вежливо спросил инженерный гений.
- Меня, как лицо духовное, заинтересовал один немаловажный вопрос. Ведь мы, насколько я понимаю, оказались свидетелями двух путей: пути в Ад, из ко-торого выползло чудовище, и пути в Рай.
- Похоже, вы правы, но что из того... - согласился Борисов.
- А вы знаете, что Вулф - дьявол, да и ваша дама, сдается мне, тоже из его ок-ружения?
- Как бы это ни выглядело грустно, но я, конечно, догадываюсь, - подтвердил Петр Сергеевич. - Печально то, что противоположная сторона не нашла для моих способностей никакого подходящего применения. А вы-то, батюшка, что тут делаете?
- Для начала скажу, что я здесь лишь наблюдатель. А во-вторых, вам следовало бы помнить, что ваши способности даны вам как раз противоположной, как вы выражаетесь, стороной. Ужели и вам, господин академик, с трудом дается про-изнесение слова Бог?
- Мне - нет! - спокойно отвечал Борисов. - Я могу... Вот послушайте: Бог!

Все это было глупо и несерьезно, однако отец Феогност, удовлетворившись этой нелепой демонстрацией, продолжал:

- А теперь извините, но мне просто необходимо узнать, возможно ли настроить установку таким образом, чтобы возникал контакт только с Раем. Или любое приближение Рая толкает нас одновременно и в Ад?
- Извините, отец...
- Отец Феогност.
- Так вот, любезный отец Феогност, меня тоже сразу заинтересовал этот вопрос. Только немного в другом ракурсе. Я исследовал промежуточные показатели. И знаете, вот что удалось по горячим следам выяснить: первым изгибается Ад, потом появляется отклик в Раю, и лишь потом, существенно позже остальных, происходит изгиб нашего пространства. И хотя это противоречит свойствам самих пространств, но это так. Ад самый массивный, он должен гнуться последним, но похоже, что с его стороны есть какое-то синхронное с нашим резонирующее устройство, и поэтому грубое и жесткое пространство Ада так легко откликается. В следующий раз я постараюсь изменить несущие частоты, и, быть может, мы отвяжемся от этого резонанса. Если это произойдет, то во время нашей работы на нас будут взирать с небес одни чистые ангелы.

Феогност задумался. Ему было более чем очевидно, что за механизм включен со стороны темных сил.

- А не кажется ли вам, - спросил он, - что этим адским механизмом является сумма намерений, которые окружают этот аппарат? Ведь Ад и Рай населены духовным существами. Причем сами пространства, включая их координаты и физические параметры, - величины скорее духовные, нежели физические. По-этому и в одном, и в другом пространстве намерения, желания и чувства могут оказаться такими же ощутимыми явлениями и силами, как в нашем мире элек-тричество или гравитация. В тот миг, когда наши намерения резонируют с на-мерениями обитателей этих параллельных пространств, их силы возрастают. А поскольку весь проект “Меч Валгаллы” спланирован бесами, поэтому и успехи аппарата по изгибу темных пространств куда весомее.
- Однако, все может измениться с применением корректирующего объекта, - поправил отца Феогноста Борисов. - Насколько мне известно, именно с вашим появлением руководство связывает надежды на то, что мы сможем заполучить такой объект. Я даже еще не знаю пока, что это за объект. Может быть, просве-тите меня, отче, а то мне, как ученому, очень любопытно.
- Это не секрет. По крайней мере, для нечистых духов, которые руководят ва-шей деятельностью. Предмет, о котором вы говорите, - правая рука апостола Фомы. Та самая рука, которую он вложил в раны Воскресшего Господа.
- Так-так! - озабочено пробормотал Борисов. - Вот, оказывается. в чем дело. А надо сказать: недурно придумано. Ведь, если я не ошибаюсь, несмотря на то, что Воскресший Иисус во многом был подобен Тому, Который был до Голго-фы, в Его облике было и что-то новое... Иначе мне не совсем понятно, почему именно это...
- Да, - согласился отец Феогност, - признаки этой новизны в Господе Евангелие указывает. Хотя Господь по-прежнему и ест, и пьет, но Он после Воскресения проходит в закрытые двери , Он становится невидимым или неузнаваемым, то есть носит в Себе черты и человека, и Духа. Однако Его человеческое естество предстает в преображенном, через  воскресение, виде. И мы после смерти вос-креснем не такими, какими умрем. Все воскреснут в расцвете сил, то есть в воз-расте от двадцати до тридцати пяти лет.
- А воскреснем ли?
- Вы сомневаетесь? Фома тоже сомневался, а теперь его рука несет на себе сле-ды Воскресшего Спасителя, то есть Того, Кто заложил  фундамент Нового Ми-ра.
- Рая?
- Да, - подтвердил отец Феогност, - Рая.
- Ну, что ж, - понимающе кивнул Петр Сергеевич, - то, что находилось внутри Христа, то сможет без труда открыть проход и в Рай.
- А как же все-таки Ад?
- Ну, пардон, отче, вы же сами только что утверждали, что наши “благие” на-мерения открывают ему дорогу!
- Действительно... - задумчиво произнес отец Феогност, - я просто подумал, что если вы смогли соорудить такой удивительный аппарат, то, может, вы знаете что-то такое, что сможет обмануть Вулфа и его компанию?
- А я думал, что борьба с бесами - это работа не для сварщика, а для священни-ка... - грустно улыбаясь, произнес с легким укором Борисов.
- Да, да! -  опомнился иеромонах. - И уж поверьте, что я им руку апостола те-перь не отдам! Чего бы мне это ни стоило!
 
С этими словами он крепко пожал руку академика и поспешил в свой номер.

39.

Вэнс и Липски ждали появления Мелкого в зале суда. Истинный убийца был уже арестован, приехал и Игорек Дробышев с бумагами, подтверждающими Федину личность. Даже загранпаспорт в распотрошенной сумке Мелкого на-шелся, когда бледнолицые коллеги Липского перевернули баптистскую ноч-лежку в квартале афроамериканцев. Так что судье оставалось лишь принять к сведению все новые факты и документы и освободить Федю за отсутствием со-става преступления. Однако не тут-то было...

Федю, впрочем, все еще в кандалах и наручниках, подвели к тюремному авто-бусу, в котором обычно перевозили преступников. Федя уселся на указанное ему место.

- На свободу с чистой совестью! - хотел было похвастаться Федя жизнерадост-ному охраннику, сопровождавшему его в суд, как понял, что никак не может вспомнить, как по-английски “совесть”. Так и выехали они за ворота: охранник с улыбкой, Федя с открытым ртом.

- Да понимаю! - кивнул охранник. - Сейчас приедем в суд, а оттуда уж ты сам уйдешь, без моей помощи. Мы уже наслышаны, что ты не виноват. Но ты уж извини, я должен соблюсти порядок.

Через минуту вдали, чуть позади и слева, в небе показалась черная точка. Когда проехали еще пару миль, стало ясно, что это вертолет. Ну, так и что? Пустыня в Калифорнии большая: лети куда вздумается.

В вертолете сидели три одетых в черное вооруженных человека. Двое мужчин и женщина.

- Может, просто прикончим всех? - спросил блондин скандинавского типа со светлыми полупрозрачными глазами. На нем было черный длинный плащ, под которым скрывались два  автомата “Узи”. - Пара ракет - и эта консервная банка изжарится вместе со всем содержимым.
- В принципе, это вариант, - согласилась рыжая девица, старательно прессуя зубами “Ригли`с Сперминт”. - А что скажем Нефедову?
- А так и скажем, что зацепили при попытке освобождения...
- Нам в Лэнгли не простят, если он уйдет...
- А чем он там им насолил? - поинтересовался молчавший до сих пор пилот.
- А он не там насолил, -  сказал с видом знатока скандинав. - Бери выше!
- Президенту, что ли? - поинтересовался пилот.
- Ну, если ты до сих пор не допер, кто заправляет в нашем государстве, то уж пардон, - сказал скандинав, - мне тоже лишнего болтать не положено.
- Ну, так что будем делать? - поинтересовалась рыжая.   
- Жаль, что транспорт посторонний мельтешит по трассе. - Свидетелей много!
- Давай скинем их с дороги, вон там, за холмом! - предложил пилот. - Потом я посажу машину так, чтобы проезжающие нас не видели. А потом вы, ребята, сходите, поглядите. Может, добьете его втихую, если он останется жив.

Скандинаву идея понравилась.

- Давай! - кивнул, улыбаясь, он. - Ну, Мэри! Задние колеса у автобуса сдвоен-ные, поэтому бей лучше по передним.
- Не учи, - ответила Мэри, быстро вскидывая в нужном направлении снайпер-скую винтовку. - А ты, Тэди, держи вертолет ровнее.

Грянул мастерский выстрел. Массивная машина, идущая вниз по склону холма, в повороте на скорости около девяноста миль в час стремительно потеряла управление и, на всем ходу перелетев через широкую канаву, поросшую тама-риском, и сделав полтора винта через крышу, легла на бок. Вертолет, сделав вираж, быстро опустился на землю у подножия холма. Из него вышли рыжая девчонка и блондин-скандинав и бегом побежали к месту крушения.

Покореженная машина выглядела весьма плачевно. Трое любопытных, припар-ковав  на обочине свои авто, обсуждали возможность извлечения потерпевших. Водитель автобуса, вылетевший через лобовое стекло, был уже мертв. Из раз-вороченного салона послышались тихие стоны. Скандинав достал значок и объявил, что он и его спутница - сотрудники противотеррористического отдела ЦРУ, возвращающиеся с учений, и что они просят всех, кто что-нибудь видел. приготовиться проследовать за ними в штаб их отделения в Сан-Диего, а ос-тальным немедленно покинуть место катастрофы. Никто и слыхом не слыхивал о таком подразделении, но если существуют террористы, то, видимо, должен ими заниматься кто-то. Короче, поскольку желающих прокатиться в Сан-Диего не было, то и зеваки улетучились в момент. Тем временем Мэри проникла в ав-тобус через то место, где было лобовое стекло. Согнувшись, она пробиралась между скрученными стойками, некогда поддерживавшими крышу и служив-шими перегородками в тюремном транспорте. В одном месте ей пришлось пе-ребираться через бесчувственное тело охранника. Следующим должен был быть капитан ФСБ Мельников.

Федор очнулся и открыл глаза. Хотя его крепко стукнуло головой, но и голова, и все остальное оказалось в рабочем состоянии. Он обнаружил, что не может пошевелить правой ногой, однако, к счастью, нога оказалась не сломана. Ее лишь зажало деформированной клетью, в которой он находился. Вдруг Мелкий ощутил легкий запах мяты. Обернувшись, он увидел лицо рыжей женщины с жвачкой во рту, которая по-русски, хотя и с легким акцентом, произнесла: “Тс-с!” - и приставила к губам аккуратный пальчик. И тут в другой руке у нее мелькнула сталь ножа. В этот момент Федор первый раз в жизни понял, что по-гиб. Скованный по рукам и ногам, лицом к лицу с профессионалом высокого полета... Внезапно прогремевший выстрел вернул его из мира последних мо-литв к действительности. Женщина-киллер рухнула рядом с Федором, и он рванулся, вырывая ногу из объятий металла. На Федора в двух метрах от него смотрело бледное лицо улыбающегося охранника. Мелкий подполз к охранни-ку:

- Она пришла за тобой, - превозмогая боль, произнес охранник. У него текла кровь ртом, сломанные ребра располосовали легкие. Возможно, и еще что-нибудь из внутренних органов. Охранник плакал от боли, но лицо его не теряло улыбки. - С нею могут быть сообщники. Уходи! Мне уже не поможешь...

Он протянул Мелкому ключи от наручников и ножных оков. Федя быстро ос-вободился. В это время забеспокоившийся скандинав понял, что внутри про-изошло что-то непредвиденное. Он просунулся внутрь и, увидев, что его подру-га мертва, а Федор жив, полоснул очередями в недра автобуса из обоих стволов. Плотность огня была такой, что если бы парень стрелял хоть чуть-чуть прицеливаясь, шансов у Мелкого не было бы никаких. Федор схватил из рук охранника штатный Смит и Вессон и выстрелил в противника. Не зря Нефедов гордился своим лучшим учеником. Когда скандинав упал, прямо посередине его белоснежного лба красовалось отверстие от пули 38-го калибра.

Федор попытался приподнять охранника, как вдруг понял, что тот уже мертв. Одна из очередей пробила ему грудь. На залитом кровью удостоверении Мел-кий нашел имя своего спасителя.

- Спасибо тебе, Сэм! - с горечью произнес он, глядя на улыбающееся лицо. Да-же смерть не смогла стереть улыбки с лица этого добродушного и честного че-ловека.

Федор вылез наружу. Один из оставшихся свидетелей сходу предложил услуги:

- За двадцать долларов я могу сообщить, откуда они пришли.

Федор упер ему в лицо дуло револьвера.

- А теперь? - спросил Федя.
- А теперь, сэр, - ретировался свидетель, - я и так скажу, что они пришли с той стороны холма. Если верить шуму двигателя, то их вертолет до сих пор еще стоит там.
- Живи, душонка американская! - сказал Федор и, крадучись, перебежками на-правился к вертолету.

* * *

Они летели в Берлин вчетвером. Берлин оказался случайным пунктом их путе-шествия. Дальше их пути расходились. Отец Феогност отправлялся оттуда к своим малабарцам, Борисов отправлялся на пару недель в Рим, где они с Фран-ческой собирались погостить у папочки Пьетро. У Сингха были какие-то дела в ЦЕРНе , вдобавок, как он признался коллегам, возвращаться в опустевший дом ему не хотелось. Он сильно прикипел душой к своей служанке, опекавшей его с самого рождения, но служанка взяла отпуск и уехала к своим родственникам, не то в Европу, не то в Индию. Даже Ксения, которая оказалась для него излишне темпераментной, не смогла уговорить Джонатана вернуться в Кали-форнию.

Пока Борисов вел непренужденые беседы с любовницей, отец Феогност тщетно пытался вызвать на разговор Сингха. У того вообще не было представлений о каком-либо онтологическом  зле. Зло в представлениях индуса было всегда конкретно и никогда до конца не познаваемо.

- Лично для меня, - сказал Сингх, - все, что делает физика - реализация дхармы. А дхарма - всеобщий закон. Дело в том, что законы природы, с которыми имеет дело физика, организуют всемирный беспорядок, адхарму, в порядок - дхарму. С этой точки зрения, чем больше физики, тем лучше. Овладение законами по-зволяет организовать и человеческое бытие в соответствии с дхармой. Вся ци-вилизация, от изобретения колеса до компьютера, сплошное торжество порядка над хаосом.

Отец Феогност вспомнил знакомые ему тупики ведического сознания, однако такого он еще не встречал. Техногенная Веданта - это было для него совершен-но новым.

- И как это вы игнорируете экологические проблемы? - поинтересовался он. - Сегодня всякому понятно, что гармония - это не виртуальная реальность, а сер-дечная взаимосвязь с Богом и окружающим миром.
- А мир идет в другую сторону. И может быть, правильно делает. Человеку - виртуальные удовольствия, а вот дикой природе - реальную жизнь.
- Сидя в виртуальном мире, как страус, зарытый головой в песок, человек ли-шает жизнь реального смысла. А тем временем и природа, и он сам гибнут, по-степенно превращаются в ничто.
- Видите ли, тем мы и отличаемся от вас, христиан, что для нас реальной жизни по большому счету и нет. Есть сон Брахмана , который нам всем снится. Чтобы ощутить реальность и начать жить, нужно заставить молчать свое “Я”. Для этого существуют специальные техники. Но даже тогда нет никаких гарантий, что наше молчание пробудит наше сознание к восхождению. А что до гибели мира, мне кажется, особой опасности нет. Уничтожение и творение - две сто-роны одного и того же процесса. Это тот же Шива , который может все. Он чистый энергетик. Для него направление процесса не играет никакой роли. Его интересует только энергия.
- Ну и как? - спросил отец Феогност. - Вас эта философия греет?
- А что такое “греет”? - пожал плечами Сингх. - Какие радости, кроме малень-ких плотских удовольствий, может принести брахманический сон. Что такое смысл жизни?.. Карму, конечно же, портить неохота, но, в принципе, я все еще не уверен, что “Меч Валгаллы” - это зло. Он ничем не лучше любого другого научного проекта. Например, лазера или ядерного синтеза. И даже паровоза!

- А как же Рай и Ад? Они же были нами обнаружены в результате эксперимен-та.
- Какой Рай? - удивился Сингх. - Какой Ад? И где вы видите доказательства? Сон Брахмана! Глубокий и кошмарный сон!

С этими словами Сингх раскрыл газету, давая понять, что тема исчерпана.

40.

Франческа влетела в здание на Никольской, и окно второго этажа тут же за ней захлопнулось. Холод улицы за какие-то секунды пробрал ее до самых костей. Она дрожала. Колдовство - это не только сила, но и изнурительный труд. Она чувствовала себя разбитой. В такие минуты, которые непременно наступали после каждого значительного колдовства, помогало только одно. Как это ни покажется странным, но силы хорошей ведьмы восстанавливаются только от хорошей пакости. Дом был пуст. Нацарапать на стене матерное слово не хвата-ло сил. Разбить стекло, но на улице - жуть, как холодно. Франческа грязно вы-ругалась. Стало немного полегче. В детстве она слышала от бабушки, жившей в маленьком вятском городке Уржуме, что если нечисть пристает, то можно как следует обругать ее матом и она отстанет. Теперь ей был понятен механизм этого явления. Матом покормишь нечистого - он и подобреет, как кот, пригре-тый солнышком.

Почувствовав себя немного лучше, Франческа разогрела себе кофе.

“Выпью, и пойду домой, - подумала она, -  по дороге кого-нибудь зацеплю, глядишь, и поправлю себе самочувствие”.

Однако спустя десять минут в коридоре снова послышался шорох. Франческа посмотрела на полупустую чашку с кофе.

«А может быть, и не надо искать жертву на улице? - промелькнуло в голове го-лодной ведьмы. - Уж не Иванушка ли дурачок пожаловал?»

Она уже несколько раз срывалась на Борисове. Причем самым отвратительным образом. Ксения говорила ей, что этого делать нельзя, что за это можно попла-титься. Франческа и сама прекрасно понимала, что Петр Сергеевич намного более важная персона в проекте “Меч Валгаллы”, чем она. Но сдержать себя она порой не могла. Она оскорбляла его, унижала его достоинство. Била в самые больные места. Он был уже в годах, а она была юной и жадной. Рядом были молодые сильные парни, готовые перешибить Петру Сергеевичу хребет лишь за один ее благосклонный взгляд в их сторону.

Она насылала на него то головную боль, то желудочные колики. Он корчился, а она смеялась ему в лицо.

- Ну, кто из нас великий?! - орала она.

Потом он говорил: “Я больше не могу”. Он надевал пальто. Он шел прочь, но там, на пороге, она падала к его ногам, смотрела на него своими огромными серыми глазами, полными слез, и он тонул в запахе ее волос, и чувствовал на губах горький вкус этих слез, и верил ей. Верил, что это - в последний раз. Ве-рил, что виновата во всем ее усталость. А потом была постель, и он уже не жа-лел ни о чем, потому что знал, что это такое, о чем нельзя позабыть. И чего у него больше не будет нигде.

А потом это повторялось через несколько дней в тех же, или почти в тех же, выражениях и муках. Борисова спасали лишь случайно попавшие Франочке под руку посетители. Чем там на самом деле занимается ФАО, они после своих визитов уже не могли взять в толк. То ли оно людей кормит, то ли оно этих лю-дей ест. Скорее, последнее!

В коридоре послышались тихие шаги. Франческа хищно облизнула губы.

- Мням! - тихо сказала она. - Войдите! - она повысила голос до крика., - Хорош красться, как воришки. Я давно уже слышу вас...

В комнату вошли два статных чеченца в черных дубленках, с пистолетами в руках.

- Мы из “УГУ” - сказал старший с сильным акцентом.
«Вот и десерт подали...» - подумала голодная ведьма.

* * *

Пилот вертолета Теди сидел, расслабившись по системе Бхакти Пандадромады, очередного самозваного гуру, имя которого было длиннее, чем извилины в мозгах у его последователей. Он сидел и нюхал, как пахнет ветер, несущий с гор ароматы цветущих весенних трав. Теди уже и забыл, на чем его подловили русские: то ли на подглядывании за мамой в туалете, то ли просто денег посу-лили, однако одно упоминание имени Нефедова приводило тело Теди в состоя-ние крупноразмашистого тремора. Поэтому он и расслаблялся, поскольку тре-мор во время полетов - явление небезопасное. Бхакти Пандадромада, белый англосакс с нарисованной мушкой на лбу, учил дышать пузом, но через нос. И обязательно на счет десять. И желательно на хорошем пляже. Сам гуру непре-рывно дышал по своей системе то в Акапулько, то на Ривьере в окружении не менее трех пышногрудых “гурэсс”  с такими же, как у “Учителя”, мушками на лбах и проколотыми пупками. Тэди грезил о “гурэссах”, когда почувствовал, как ему в затылок уперлась ледяная сталь ствола.

- Ну что, полетели? - раздался голос Мелкого, в момент нарушившего мечты пилота. И тут у Тэди начался тремор. Он мелко помахивал ручками и потряхи-вал ножками, не в силах сказать ни слова.

- Прости, дружище, - пожал плечами Федя, оттаскивая обезумевшего от страха пилота от штурвала. - Ну, и где тут у вас?..

Управление было почти как на наших “кобрах”.  Вертолет начинал набирать высоту.

- А где Стив и Мэри? - спросил Тэди, начиная приходить в себя.
- Ими теперь занимается похоронное бюро, - ответил Федя и взял курс на Лос-Анджелес.
- Зря ты это, - раздраженно сказал пилот, - нас никогда не посылают в одиноч-ку. Где-то рядом постоянно должен находиться второй экипаж. А может быть, и еще несколько. Через пять минут они обнаружат, что нас нет, и начнут поиски.
- Знаешь, дружок, - злобно огрызнулся Федор, - мне прежде всего нужно лега-лизовать свое положение. Я, по всем американским законам, в данный момент являюсь сбежавшим преступником. А мне очень хочется стать честным граж-данином дружественной страны, с незапятнанной репутацией и дипломатиче-ским иммунитетом. И ты будешь свидетелем моей невиновности.

Федя лихо вел вертолет, ловко прижимаясь к дороге и повторяя изгибы мест-ных предгорий. Вдали показался город, и Федор, как был на бреющем полете, так и влетел в Лос-Анджелес, пугая прохожих и опасно отвлекая водителей транспорта. 

- А вон и наши! - воскликнул Теди, указывая на семь часов, что означает в пе-реводе с языка пилотов сзади и чуток левей. - Я же предупреждал! Теперь нам несдобровать, - запаниковал он и начал очередной сеанс дыхательных упраж-нений.
- Сколько до здания суда штата? - поинтересовался Мелкий, лавируя по-над улицами и на ходу отыскивая элементы управления ракетным комплексом и бортовым скорострельным орудием.
- Еще миль двадцать. Город большой,. - сказал Тэди. -  Ты туда не успеешь, наш флагманский вертолет - миль на сто быстрее этого...
- Ну, не будет же он стрелять в жилых кварталах! - возмутился Федя.
- Вы не знаете нашего полковника! - заявил красноречиво американец. - Он просто зверь!

Словно подтверждая слова пилота, от быстро приближающегося флагмана ото-рвалась ракета и стремительно рванула в сторону Фединого вертолета, оставляя за собой густую сизую струю дыма. Мелкий резко бросил свой аппарат в сторо-ну и вверх, едва не задев высокое дерево. Ракета попыталась завернуть вслед за внезапно ускользнувшей жертвой, однако зацепила чью-то зеленую лужайку и взорвалась.

Через пять минут они влетели в район высотной застройки. Флагман тем вре-менем еще раз жахнул ракетой. На этот раз ракета прошла так близко, что Фе-дор и Теди почувствовали в кабине запах ее пороховых газов. Снаряд нанес серьезный ущерб блестящей фиолетовым глянцем стеклопакетов громаде небо-скреба. На его поверхности оказалась огромная развороченная выбоина, пре-вратившая несколько офисов в площадки для прогулок на воздухе.

- Флагман на сколько впереди остальных? - спросил Федор дрожащего амери-канца, чувствуя, что отмороженный полковник наступает ему на пятки .
- Примерно на три четверти мили.
- Ну, что ж, ничего не остается, как контратаковать.
- Но у него вооружение - втрое против нашего.
- Потому-то он этого от нас и не ждет. Держись, приятель.

На тренажерах в центре пилотной подготовки у него это была любимая фигура. На “Черной Акуле”, которая и задом летает не хуже, чем передом, Федя навост-рился стрелять на виражах, почти не снижая скорости. Про американские аппа-раты он не слышал, чтобы они вели огонь, летая задом наперед, поэтому резко, почти до нуля, сбросив движение в горизонтальном направлении, Мелкий мак-симально поднял вертолет вверх, уводя его из прицелов флагмана и разворачи-вая на 180 градусов. Затем не более четверти секунды отводилось на прицель-ный выстрел из всех видов оружия. Эффект оказался значительным. Расстояние за счет фединого торможения сократилось метров до ста. Перед ним был “Комманч” последней модификации, одна из лучших машин этого класса в ми-ре. Федору даже показалось, что он разглядел напряженные лица по ту сторону линии обороны. Полковник Саммерс слишком поздно сообразил, что у мышки, которую он уже почти настиг, прорезались зубы.

- Уводи! Уводи в сторону! - заорал полковник, но было поздно. Одна из двух выпущенных Федей ракет снесла вырвавшемуся далеко вперед флагману хвост. - Всем, кто меня слышит! - крикнул в рацию полковник, предвидя свой неми-нуемый конец. - Продолжать погоню! Порвите этого засранца!
 
Это были последние слова лихого вояки, загнанного в свое время спецслужба-ми в тупик собственных страстей. Лишенный возможности маневрировать, мощный, полностью заправленный и боеукомплектованный “Комманч” врезал-ся в стоящее на пути следования высотное здание. Рвануло так, что работавшим в здании показалось, что оно подпрыгнуло. Если бы не повышенные тре-бования к сейсмической устойчивости, количество жертв могло бы оказаться трехзначным.

Завершив разворот и ускользнув из зоны разлета  обломков “Комманча”, Федор полетел прочь.

- Ну, где теперь суд? - спросил он забившегося в угол Тэда.
- На два часа... - слегка заикаясь, ответил нервный йог.
- Ну, так поспешим, пока на нас не обрушились новые волны чьего-то непонят-ного гнева! - сказал Мелкий и, дав легкий крен вперед, повернул вправо и вру-бил двигатели на полную мощность.

41.

Они летели в Кочин  с пересадкой в Бомбее. Кочин был крупным промышлен-ным центром на берегу океана. Оттуда отец Феогност, Мар Иваний и Мар Ва-силий, тетка Мария и племянница Анна уже поездом добрались до средних размеров городка Котаям. Индия оказалась страной достаточно большой и очень жаркой. И ужасно сырой. С первых минут пребывания в благословенном Малабаре отец Феогност стал испытывать, мягко говоря, одышку и учащенное сердцебиение. Воздух в этой приморской низине был наполнен парами на-столько, что казался густым.

- Вам повезло, что сейчас не декабрь, - обрадовал отца Феогноста Мар Иваний, - когда здесь сезон дождей, это еще круче.

Только в оборудованном кондиционерами отеле Котаяма, где они разместились по ходатайству местного архиепископа, русскому батюшке маленько полегчало.

- Завтра будет еще легче, - заявила Анна. Она не только не чувствовала тяжело-го воздействия жары, но, казалось, расцвела в этом малярийном раю на юге Индии. - Тетя говорит, что мы поедем в горы, а там будет намного свежее.

Ночь была жаркая и душная. Несмотря на то, что индийцы предоставили севе-рянину Феогносту самую лучшую комнату с окнами на море, тот никак не мог заснуть. За последнюю пару суток он с такой стремительностью менял часовые пояса, да и наполненность впечатлениями была столь велика, что немудрено было напрочь потерять сон.

Тьма за окном опустилась так стремительно, что показалось, будто кто-то опустил шторы. Улицы же продолжали жить своей жизнью. В какой-то сотне метров от лоджии отца Феогноста, у бакалейной лавки, спорили два старика. Там уже начинался квартал простолюдинов, а в непосредственной близости к отелю парковались дорогие авто, из которых выходили герои индийских филь-мов: круглолицые мужчины и женщины с молодым жирком под дорогими и легкими тканями. На рейде в пяти-шести кабельтовых  от берега стояли рас-цвеченные корабли, из ресторана лилась приятная музыка. Запахи моря и ноч-ных цветов наполняли эту пряную индийскую ночь. Отец Феогност вспомнил свой разговор с уроженцем этих краев - физиком Сингхом. Здесь, где земля раскрашена яркими красками, где ветры пахнут самыми пьяными запахами в мире, где в джунглях бродят тигры и слоны... - отец Феогност вспомнил север-ную тайгу, заснеженные болота Пинежья, смолистые пихты и сосны, звенящие под топором лесозаготовщиков, седые от времени и лютых ветров северные бревенчатые избы. Уже ли чтобы разбудить их Брахмана, его нужно бросить в русские сугробы? Да нет же! Нет смысла прятаться от жизни в чужие сны. Ина-че все теряет свой смысл. Иначе что есть Земля или Солнце, что такое челове-чество, и зачем это море? Что такое вера, если нет тех, кто верит, что такое лю-бовь, если иллюзорны те, кого любят? Христианство - это смелость жить. Сме-лость дать жизни смысл. Смелость, которая на поверку, когда впустишь Христа в свое сердце, оказывается правдой. Смелость, услышав голоса за дверью, от-крыть эту дверь и убедиться, что за ней живые люди, реальность, а не остав-ленный включенным брахманический магнитофон.

Время шло, улица потихоньку затихала. Отец Феогност пожалел, что не взял с собой никакой книги. Помолившись, он сел за стол и стал писать. Он писал почти всю ночь и уже ближе к утру, запечатав толстое письмо и спустившись вниз, отдал свое письмо метрдотелю. В тот же день письмо отправилось в да-лекую Сию.

Отслужив молебен святому апостолу Фоме, все пятеро погрузились в микроав-тобус, любезно предоставленный архиепископом, и отправились на восток. Среди полей риса то там, то тут попадались массивы леса, заросшие лианами. Чем дальше от берега океана, тем круче вздымались холмы, которые вскоре превратились в настоящие горы, покрытые плотным покровом джунглей. До-рога, делая длинные петли, уходила постепенно все дальше вглубь материка. Внезапно престарелая тетка Мария велела поворачивать на проселок. Проехав еще с час, автобус въехал в небольшую деревушку. Домики крестьян, живопис-но разбросанные у берега небольшого озера, огороды, поля, засеянные чем-то местным, пестрые куры и жирные индюки, гуляющие по улице. Под колеса ав-томобиля с путешественниками бросились с лаем два крупных мохнатых пса. Водитель достал из-под сиденья толстую палку.

- Я вас сейчас! - прикрикнул он на собак. Те будто бы только и ждали подобной встречи: увидев палку, приветливо завиляли хвостами и стали ластиться к вы-лезающим из автобуса монахам и женщинам.

- Вот и приехали, - сказала Мария, - дальше дороги нет.
- И куда же нам теперь? - поинтересовался Мар Василий.

Старуха вытянула скрюченный старческий указательный палец показывая куда-то вдаль, над озерной гладью. Там, примерно в миле от них, на противоположном берегу, возвышалась покрытая густым лесом высокая гора, крутыми скалистыми зубцами обрывающаяся к воде. В сотне метров над урезом вод, прямо под одним из самых высоких утесов, отец Феогност разглядел большую террасу со следами какого-то неизвестного сооружения. Старуха что- то энергично залопотала по-малаяльски. Заметив небольшое смущение со стороны гостя, Мар Иваний перевел отцу Феогносту:

- В переводе на ваш язык это означает “Крепости Лунных Ангелов”. Местное население считает этот замок заколдованным. Никто из тех, кто пытался по-пасть туда, не возвращался живым. Поэтому они не повезут туда ни при каких условиях. Но лодку купить у них можно.

Закончив объяснения, Мар Иваний ушел искать лодку. Мар Василий пошел с ним, в его задачу входило найти место для ночлега водителю автобуса. Услуж-ливый сотрудник местной епархии наотрез отказывался ночевать с ними на руинах. Отец Феогност внимательно смотрел на загадочные развалины. Мест-ные ребятишки вместе со своим родителями сосредоточенно рассматривали отца Феогноста. Это был первый белый человек, который посетил их, забытый Богом, уголок планеты.

* * *

С утра следователь Кудряшов решил провести последний допрос академика Бо-рисова. Именно этим утром он решил вынести окончательный вердикт: псих академик или придуривается.  Утром этого решающего дня они подошли к со-бытиям, непосредственно предшествовавшим побегу видного ученого из циви-лизованного мира под крылышко к любимым спецорганам.

- Надо сказать, - начал Петр Сергеевич, - не сразу, но постепенно я стал при-слушиваться к тем словам, которые услышал от отца Феогноста. О том, что он во многом был прав, я понимал еще с того момента, когда увидел его во время испытаний в Коста-Муэрте. Это на Тихоокеанском побережье Мексики. Когда я рассказывал об испытании, я упустил одну деталь. Дело в том, что вблизи трансфокатора изменяются параметры пространства. То, что видят лишь экст-расенсы, становится видно и нам, но главное, что становятся видны духовные сущности. Про воздушных духов злобы я вам рассказал. Но видны в воздухе не только демоны, видны и ангелы. Видны и души самих людей. Вот и отец Фео-гност в этот момент светился ярким розовым светом! Из того места, где его лопатки смыкались с позвоночником, крестообразно, наподобие креста апосто-ла Андрея, исходили мощные трепещущие лучи. На уровне груди, в районе сердца, что-то ярко светилось, и сам он был похож то ли на крестообразный сгусток света, то ли на причудливую розовую бабочку, готовую вот-вот взмах-нуть своими лучистыми крыльями. Такой человек не мог быть не прав, особен-но в том, что казалось духа. А кто были мы рядом с ним? Блеклые и тусклые серости. Причем Ксения и Франческа - с заметной чернецой. Сам же Вулф был подобен столбу черного дыма с кружащимися в нем мухами. Однако видение этого духовного откровения продолжалось считанные секунды. Стоило появит-ся Змею, как мы приобрели привычные очертания и цвета. Так что, сами пони-маете, - продолжал рассказ академик, - мое доверие к отцу Феогносту и тому, что он мне говорил, было велико. Особенно с тех пор, как наши встречи стали невозможны. Вы, должно быть, знаете, что вскоре после того, как мы с ним по-знакомились, он летал в Индию, затем мы еще пару раз виделись с ним в Моск-ве, а после этого он был убит. Я уже тогда понимал, что Вулф с компанией не простят ему похищение руки апостола Фомы из “Крепости Лунных Ангелов”. Так называется критическая точка в горах на юге Индии. Таких точек на по-верхности Земли около дюжины. Каждая имеет свои параметры, но все они ис-ключительно хороши для размещения в них искривителей пространства. В те времена я еще не знал о существовании этой, так сказать, крепости. Дело в том, что в древности, с незапамятных времен, там был храм, связанный с наличием в этом месте маленькой сингулярности - эдакой дырочки в пространстве. Такие места порой порождают поля, индуцирующие различные галлюцинации. При этом могут присутствовать и реально существующие объекты, и легкие плаз-моиды, т.е. огненные микрообъекты. Короче говоря, все вместе может создать полный набор религиозной фантастики местных жителей. Особенно если, по-добно приливам и отливам, активность плазмоидов зависит от фаз Луны. Так и появилась “Крепость Лунных Ангелов”.
 
Борисыч давно престал удивляться богатству фантазии Петра Сергеевича. Каж-дый вечер, сидя на кухне, он пересказывал своей жене и теще все эти побасен-ки, которые изрядно скрашивали домашний досуг четы Кудряшовых. Это пере-сказы напоминали уже эдакий сериал. Вот и сейчас он решил, что может по-временить немного с вызовом психиатра.

- Так вот, - наливая воды из графина, продолжал Борисов, - в этой самой син-гулярности, как в волшебном сейфе, лежала десница апостола. Сами демоны ее взять не могли. Для того, чтобы открыть сингулярность, нужен подбор совер-шенно особенных, причем положительных, сил - со своей физиологией, своей динамикой. Мне потом показывали текст древнего предания, абсолютно точно описывающий, как можно создать необходимый рычаг психокинетических сил. Их должно было быть пятеро. Четверо негроидов и один белый. Две черных женщины и трое мужчин-монахов. Двое монахов - священники разных конфес-сиональных направлений в рамках древних традиций, третий диакон. Полная луна. Пентаграмма сил. Вы представляете, насколько сложной должна быть комбинация для этого пространственно-временного замка, и все лишь для того, чтобы в наш мир вошел крошечный участок параллельного мира размером с обувную коробку!

Вдруг в этот момент дверь растворилась и в кабинет ворвался запыхавшийся Нефедов. Увидев знаменитого полковника, Борисыч вскочил и взял под козы-рек.

- Вольно, - скомандовал Нефедов.
- Допрос академика Борисова ведет старший лейтенант Кудряшов, - отрапорто-вал следователь.

Нефедов бросил мимолетный взгляд на записи Кудряшова и, усаживаясь на ме-сто следователя, пристально поглядев в глаза академику, спросил:

- А теперь, гражданин Борисов, расскажите нам, как вас вербовал и склонял к измене Отечеству двойной агент Федор Мельников?

Кудряшов даже подскочил от неожиданности.

- Так вот что он мне, падла, уже два месяца сказки рассказывает! - сжимая ку-лаки, воскликнул он. - Сейчас я эту контру так размажу, не отскрести...
- Но-но! - остановил эмоционального старлея Нефедов.

Академик двойного агента не знал. Петр Сергеевич ничего не понимающим взглядом смотрел на ФСБэшников. Те выжидательно смотрели на него.

42.

В здании окружного суда стоял переполох. Патрульная служба доложила о на-падении на конвойный транспорт и исчезновении с места происшествия аре-стованного Федора Мельникова. Судья, пожилая дама в парике, трижды стук-нула молотком по столу, призывая публику к порядку, и объявила перерыв на один час вплоть до прояснения ситуации. Через две минуты прокурор штата уже объявил Федора Мельникова в розыск. Корреспонденты и телевидение ок-ружили Игорька Дробышева с вопросом, не является ли похищение Мельнико-ва тайной спецоперацией России на территории США.

- Русские идут! - заорал какой то пожилой военный. Его немедленно оттащили от окна , но крик этот был услышан и послан в качестве заголовков в лос-анджелесские газеты. А тут пришло сообщение еще хлеще прежнего. Воздуш-ный бой в центре города! Есть убитые и раненые. Один вертолет подбит. По-вреждено здание Западной Телекоммуникационной компании. Национальная гвардия поднята по тревоге, и... Раздался шум, и корреспонденты высыпали на улицу. Боевой вертолет американских ВВС садился на зеленую лужайку перед зданием суда. Площадь стремительно наполнялась полицией, гвардейцами и их разнообразной техникой. Лобовое стекло вертолета было разбито, и все увиде-ли на месте пилота могучего молодого мужчину в серой робе арестанта. Из раскрытой двери высовывался дерганый паренек, размахивающий белой тряп-кой. Когда вертолет коснулся земли под аплодисменты публики, на площадь с грохотом выползли два легких танка и, медленно развернув башни, наставили свои орудия на вертолет.

- Не стрелять! - скомандовал генерал, руководивший действиями гвардейцев.

Тэди вывалился из машины и, покачиваясь, направился прочь от генерала.

- Я - жертва обстоятельств, - бормотал он, помахивая белой тряпкой вверх-вниз. - Дышим носом на счет десять! Вот так! Я тут ни при чем... Девять, десять... Я тут ни при чем...

Мелкий вышел следом за ним. Он тоже с трудом держался на ногах, однако са-мочувствие его за время полета улучшилось. Взяв себя в руки, он достаточно бойко подошел к генералу, залихватски козырнул и доложил, как учили:

- Арестованный Мельников для дачи показаний в суде прибыл. По пути следо-вания атакован неизвестным неприятелем. Наши потери -  водитель и два чело-века конвоя. Потери противника - два вертолета вместе с их экипажем... Да вот только один малец убежал.

К измученному Федору подбежали Липски и Вэнс. Они на ходу поднимали вверх свои удостоверения, поскольку их резкие движения были встречены ду-лами автоматов. Следом бежали репортеры и операторы с камерами. Липски, как старого друга, обнял Мелкого. Вэнс крепко сжал руку русского героя.

- Да, вот еще, - из объятий друзей продолжал доклад Федя, - уберите граждан-ских лиц! На подлете еще три вертолета противника.

Подоспевший к ним полицейский чин сообщил, что господин Мельников на-ходится в розыске как опасный преступник и подлежит немедленному задержа-нию и аресту. В руках у полицейского была бумага от прокурора, подтвер-ждающая сказанное.

- Арестуйте его! - скомандовал генерал.

И тут рванула первая ракета, выпущенная с вертолетов противника. Затем - вторая. Один за другим полыхнули танки. Озабоченно суетясь, гвардейцы вы-бирались из ставших опасными танков.

- Я - первый, беру на себя бронетехнику, второму - задание атаковать объект уничтожения, третий обеспечивает общее прикрытие... - определил задачи старший из нападавших.

Град пуль обрушился на толпу с летящих на бреющем полете машин. В ответ пехота открыла шквальный огонь, но попасть в низко летящую стремительную цель очень нелегко, и большая часть свинца прошла, не достигнув цели. Еще одна ракета вспорола зеленую лужайку перед зданием суда в непосредственной близости от Мелкого и его друзей... Лежа, отряхивая с волос комья земли и крови, Федя увидел перед собой мертвое лицо Вэнса. Чуть дальше лежал рас-половиненный взрывом генерал. Липски, как и он сам, оказался жив. Еще один неприятный сюрприз состоял в том, что полицейские постреливали не только по вертолетам, но и в направлении Феди.

- Куда ты?! - вскричал Липски.
- Надо уходить! - воскликнул Федя и, пригнувшись, бросился к вертолету. - По-том будем разбираться. Надоели мне ваши игры в правовое государство. Я при-летел сдаваться, а тут стреляют в тебя  и свои, и чужие.   

Липски впрыгнул в аппарат следом. Винт начал стремительно набирать оборо-ты. Пули опасно стегали по обшивке. Тем временем один из вертолетов, объя-тый пламенем, рухнул в расположенный неподалеку фонтан, обдав всех брыз-гами, а потом взрывом. Воспользовавшись кратковременным замешательством, Федя, приподняв машину, дал залп по второму вертолету врага. Раздавшийся следом взрыв вышиб все стекла в здании суда. Испуганно выглядывая из-за шкафа, судья пробормотала:

- Зачем я объявила перерыв... Надо было закрыть дело, и пускай летел бы он в свою Россию...

И Федор летел. Сделав резкий вираж, он летел на восток, в глубь материка. Ос-тавшийся в одиночестве вертолет противника отпустил его на расстояние пря-мой видимости.

- Объект уходит на восток, - передал пилот в центр управления операцией.
- Ничего, мы его будем ждать в горах, - ответили из эфира. - Возвращайтесь на базу.

Черный вертолет без опознавательных знаков юркнул в калифорнийскую пус-тыню и был таков.

* * *

Нефедов, вконец вымотанный допросом взбесившегося академика, шел домой пешком. Не потому, что не на чем было доехать. И дежурная машина была “под парами”, и метро еще ходило - десять вечера не такое уж позднее время. Нефе-дов шел домой пешком, потому что так было надо. Он был и не против. После россказней Борисова голова его гудела, как медный таз, по которому колотят палками пьяные макаки. Он раздумывал, не свернуть ли ему на Котельниче-скую, или, поднявшись от Яузы вверх по холму, не пройтись ли мимо Афон-ского подворья по Гончарной улице, как тихий вкрадчивый голос за его спиной произнес:

- Не оборачивайтесь! Пойдемте по Гончарной.

Гончарная, немноголюдная даже в час пик, в это время была как-то по-особому пустынна. Нефедов шел по проезжей части, за ним шел агент из серии А, вы-шедший с ним на связь. Этих людей не знал никто, кроме двух-трех лиц на са-мом верху. О них ходили самые разные небылицы. Вплоть до того, что они пришельцы из другой Галактики, читают мысли и проходят сквозь стены. Их передавали из рук в руки. Так получил своего и Нефедов. Предшественник пол-ковника, уходя на заслуженный отдых, вместе с ключами от сейфов и печатью передал ему ключевое слово.

- Сказавшего это слово надлежит внимательно слушать и не пытаться выяснить, кто это и что это?
- А как же служебный долг? Ужели мы, контролируя всю страну, должны за-крывать на какую-то тайную систему агентов глаза?
- Они свой долг выполняют не хуже нашего! И давайте без самодеятельности. Не нами придумано, не нам и отменять...

Они уже прошли добрую сотню метров. Высотный дом с кинотеатром на пер-вом этаже остался позади. Нефедов поравнялся с подворьем, над вратами кото-рого светился живописный фонарь.

- Ваш агент Мельников - в серьезной опасности. В прошлом году он разраба-тывал дело о Союзе Всемирных Мастеров. Эта разработка стоит кое у кого как кость в горле, - все тем же вкрадчивым голосом заговорил агент.
- Но дело о Всемирных Мастерах так и повисло, не принеся результатов.
- Кое-кому даже наличие самой идеи - уже достаточное основание, чтобы ру-бить головы, в которые эта идея пробралась. Поэтому были запущены мощные механизмы уничтожения вашего агента. Вам следует найти любой способ пере-бросить Мельникова на Родину. В России у Великих Мастеров еще нет своих силовых структур, поэтому здесь он будет в безопасности. В данный момент Мельников в бегах. Ваша агентура в США  продала вас и Мастерам, и ЦРУ. Им верить нельзя. Найдите способ. У вас есть светлые головы, они найдут Федора и вернут домой. Теперь по поводу компромата - есть надежные данные, что это тоже липа, подкинутая Великими Мастерами.
- Мы можем легально воспользоваться вашими источниками? - спросил Нефе-дов.
- Конечно же, нет!
- А как же я выведу Мельникова из-под удара?
- А зачем сразу же выводить? - слегка удивился А-1. - Пусть посидит недельку под домашним арестом. А мы придумаем, как его отмазать.
- Может, с помощью того же Борисова? - спросил Нефедов.
- Борисову может понадобиться ваша помощь. На него скоро откроют охоту чеченцы. А вы используйте его как крючок.
- А что скажете про его бред?
- А это, господин полковник, и не бред вовсе! Хотя и не совсем по нашей с ва-ми части! Будьте поэтому трижды внимательны и осторожны.

Гончарная улица заканчивалась в пятидесяти шагах.

- Идите вперед и не оглядывайтесь! - твердо сказал вкрадчивый голос агента. Нефедов и не думал оглядываться. Тихие шаги и легкое дыхание, которые едва-едва улавливал его слух, так же внезапно исчезли, как и появились.

43.

- Чем я обязана чести принимать в столь поздний час столь уважаемых гостей? - не спеша проговорила Франческа.
- Заткнись, шлюха! - прорычал старший чеченец. - Будешь говорить, когда тебе разрешат.

Он не спеша прошелся по кабинету. Это была Охотничья гостиная, в которой устраивали деловые встречи, если они выпадали на вечернее время. Стены, от-деланные орехом и дубом, были украшены самыми различными трофеями: от рогов гигантского северного оленя - карибу, до головы льва, застреленного Хо-зяином в Серенгети, с высочайшего разрешения президента Кении. Были здесь и цельные чучела - труды превосходных таксидермистов. На книжном шкафу, раскрыв зубастую пасть, распластался трехметровый, аккурат длиною со шкаф, нильский крокодил; живописную ветвь сосны облюбовала красавица рысь, из-готовившаяся к прыжку, но главным украшением кабинета был огромный трех-соткилограммовый гризли, стоящий на задних лапах справа от председатель-ского кресла. Лапы медведя, украшенные длинными когтями, были угрожающе подняты, шерсть на загривке поднята дыбом, клыкастая пасть грозно раскрыта.

Чеченцы, оглядев кабинет и убедившись, что, кроме хрупкой девушки, в нем никого нет, убрали оружие. Старший подошел к медведю. Зверь положительно нравился ему.

- Хорош мишка! - сказал он. - Кто его завалил, интэресно?
- Есть один человек... - скромно потупив глаза, ответила Франческа.

Чеченец внезапно вздрогнул. Ему показалось, что темно-карий глаз зверя моргнул.

- Так гдэ находится акадэмик Борисов? - спросил старший, переводя внимание с медведя на девушку.
- Он прячется от меня, - совершенно откровенно отвечала Франческа.
- А ты нэ знаешь, красавица, гдэ его послэдний прибор.
- Он все время что-то мастерит, так что я не понимаю, о чем вы говорите.

Молодой чеченец замахнулся, чтобы ударить дерзкую красотку по лицу, но по-чему-то так и остановился, подняв руку. Он вдруг ощутил, что не в силах уда-рить это неземное существо со странными зелеными искрами в темно-серых глазах. Медленно опустив руку, чеченец отступил назад.

- Зачем грубишь, дэвушка? -  с укоризной произнес старший. - Скажи па-а хо-рошему. Мнэ нэ хочэтся дэлать тэбэ болно...

Франческа резко распрямилась. Зеленые искры так и сыпали из ее усталых, но все равно прекрасных глаз. Их заметил теперь и старший из гостей.

- Дэвушка... - он испугано потянулся за кобурой пистолета, - ты, этова, чего?
- Привет, джигиты! - воскликнула Франческа и, хлопнув в ладоши, растаяла в воздухе.

Старший выхватил пистолет, но тут на него со стены прыгнула рысь. Мощные зубы лесной кошки вцепились ему в запястье. Выронив оружие, чеченец попы-тался скинуть когтистое животное, однако сзади на него обрушился медведь. Тем временем молодой собрат бандита уже обливался кровью в схватке с кро-кодилом. Кабинет наполнился ревом зверей и криками о помощи. Через минуту снова раздался хлопок. Франческа вновь оказалась на своем месте - в кресле председателя. Звери прекратили рвать полудохлых разбойников, однако те все еще оставались прижатыми к полу. Окровавленные пасти с жаром дышали им в лицо. Обессиленные и истекающие кровью, чеченцы уже почти лишились чувств.

Франческа гордо подняла за чуб голову старшего из гостей.

- Запомни, джигит, что называть незнакомую ведьму шлюхой  может только самоубийца! И передай Ултыгову - пусть приходит сам. Хозяин хочет сделать ему предложение. И еще, - она пристально посмотрела ему в глаза, - ты хотел узнать, кто убил этого огромного медведя. Так вот знай: я его убила!

Она легко взмахнула рукой, и медведь, взвалив обоих раненых себе на спину, понес их по коридору на выход. Настроение Франчески поднялось, как по ма-новению волшебной палочки. Она набрала 03, и вызвала “скорую” для “двух раненых, лежащих в сугробе под окном”. После того, как ултыговцев увезли в “Склиф”, Франческа постучала маленьким серебряным молоточком по отопи-тельной трубе.

- Тук-тук-тук! Это где мои домовички-лежебоки? Ну-ка, быстро! Порядочек на-вели... Грязь и кровь убрали! Чучела по местам расставили!

С улицы вернулся медведь, Франческа почесала его за ухом, он довольно за-ворчал и отправился на свое место в Охотничьем кабинете. Она шла по кори-дорам особняка, пританцовывая. Всюду, где она проходила, зажигался мер-цающий свет, всюду раздавались тихие шорохи. Сказочный дом молодой кол-дуньи жил своей невидимой жизнью.

* * *

Двое молодых крестьян взялись сопровождать приезжих к развалинам на дру-гой стороне озера. Крестьяне прихватили с собой топоры и длинные ножи для расчистки дороги от лиан. В лодку погрузили палатки, продукты, спички. Мар Василий прихватил старинный малабарский Требник , в котором содержалась особая молитва, которая была, по мнению старушки Марии, написана как раз по поводу древнего предания. Мар Иваний перевел эту молитву на русский для отца Феогноста. Все было готово к отплытию. 
Наконец, после обеда на берегу, на двух лодках, в напряженном молчании, тро-нулись через озеро.
- Крокодилы есть? - спросил отец Феогност, показывая на зеленоватую воду.
Мар Иваний перевел вопрос крестьянину.
- Нет! Крокодилов нет. Только рыба, - ответил крестьянин.
Разговор, однако, так и не клеился. В том же молчании группа высадилась на берег.
- Одну из лодок они оставляют нам, - сообщил Мар Василий. - Мы за нее за-платили. На второй они вернутся, как только доведут нас до развалин Крепо-сти. И ни в коем случае не позднее захода солнца.

Затрещали лианы, засверкали секачи и топоры. Монахи присоединились к тру-дам своим проводников. Анна помогала оттаскивать срубленные ветви и при-вязывала разрезанные лозы. Медленно, шаг за шагом, они продвигались вперед и вверх. Чем выше, тем каменистей становился грунт, тем легче становилось пробивать себе дорогу. Под ногами стали прорисовываться плиты древней мо-щеной дороги, по которой к Крепости Лунных Ангелов, как к святилищу, сте-кались люди.

- Интересно, почему люди оставили этот храм? -  спросил Мар Василий.
- Я думаю, - предположил отец Феогност, - что здесь мы являемся свидетелями довольно типичного для раннего христианства явления. Помните, что было с Афонским капищем, когда туда прибыла Богородица? Идолы, которые напол-няли святилище, с воплями попадали, и оно стало совершенно непригодно для язычников . Подобные случаи происходили не только с Богородицей и не только на Афоне. Там, где появлялся могущественный, благодатный святой, там туго приходилось демонам и их слугам. Вот и здесь храм опустел, хотя по какой-то неизвестной причине он не стал, в отличие от Афона, христианской святыней.

- Местные ребята говорят, что они дальше не пойдут, - передал решение про-водников Мар Иваний, когда впереди показались развалины стен, совершенно не тронутые никакой растительностью.

Мар Василий расплатился с аборигенами, и те торопливо ушли вниз. С пло-щадки внутри останков древних стен открывался превосходный вид. С юга, за гладью зеленого озера, по которой не спеша плыла знакомая лодка проводни-ков, как на ладони лежала деревня, за ней холмы и взгорья, поросшие кудрявым лесом. Чуть дальше возвышалась гора, такая же, как та, на склоне которой находились отец Феогност с компанией. Мария велела Анне сделать веник и убрать упавшую листву с территории древнего капища. Странно, но листвы было совсем немного, хотя за долгие века запустения на этом лесистом склоне не только листья, но и образовавшийся из них перегной должны были уже давно укрыть крепость многометровым слоем нового грунта, на котором вырос бы густой влажный тропический лес. Таков механизм наступления джунглей на все брошенные города и постройки.  Здесь что-то было не так. По какой-то, пока еще неизвестной, причине древний храм не был поглощен лесом.

После уборки пред искателями древней святыни предстала ровная окружность, поделенная на пять равных частей пятью, вытертыми до блесками, пятнами. Одно из них, заметно крупнее прочих, было светлым. Другие - темными.
- Это ваше место, авва , - сказала Анна отцу Феогносту.
Черное пятно с белой трещиной в виде креста досталась Мар Василию. Он был священником. Два самых маленьких пятнышка поделили между собой Мария и Анна. Последним определили место дьякону Мар Иванию.
- Теперь остается ждать полуночи. Именно в это время полная луна бывает строго на юге. - сказал Мар Василий.
- Может, кто хочет поесть... - робко предложила Анна.
Никто не хотел. В воздухе нарастало напряжение. Мар Иваний подошел к отцу Феогносту:
- Что-то мне не очень нравится все это, отче, - сказал он.
- Мне тоже как-то не по себе.
Молодой диакон встал на колени перед русским монахом.
- Поисповедуйте меня, отче, - попросил он.

Вокруг простирался нетронутый рай, окрашенный в розовые краски заката.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, - начал отец Феогност.
- Аминь. - Ответил молодой темнокожий индус.
Через несколько минут еще четверо стояли, преклонив колена, перед изрядно поседевшим за последнее время русским иеромонахом. Шумел нежный вечер-ний ветерок. Из-за озера тянулась неспешная крестьянская песня. И всем пяти стало совсем не страшно.

44.

На следующий день после посещения офиса ФАО Клоп обнаружил, что его друг тяжело болен. К полудню Семена от боли бросало то в жар, то холод, жи-вот бедняги стал твердым, как кирпич, а это - плохой признак. Божьему челове-ку явно нужна была помощь, и чем скорее, тем лучше. Шумов громко стонал, губы его дрожали. Аккуратно, на руках, как будто ребенка, Александр вынес бомжика на улицу, где их поджидало вызванное такси. 

- В ближайшую больницу, шеф! -  скомандовал Клоп. - Это все она, стерва... - выругался он.
- Да нет, Сашок! - чуть слышно пробормотал Шумов. - Это я зацепил, наверное, какой-нибудь ретровирус из восьмого века.
- Да ты-то почему?! -  удивился Александр, - ты ведь туда не ходил. Это я дол-жен был хватануть заразу, а не ты.
- Нет, голубчик, - возразил Семен, - ты - парень крепкий, а у меня детство было тяжелое, витаминов не хватало, вот я и заболел...

Такси влетело на территорию больницы и, попетляв в лабиринте корпусов и лабораторий, подъехало к приемному отделению. Все так же нежно Клоп внес Семена в помещение отделения.

- Срочно! - закричал Клоп. - Срочно нужна помощь...
- Спокойно, товарищ, - лениво отрываясь от журнала с кроссвордами, глядя поверх очков, сказала дама неопределенного возраста. - Чего кричите... Примем вашего больного.

Она встала и, пересев за стол, начала заполнять карту. Она заполнила графы: фамилию, имя и отчество. Дальше, однако, обнаружилось, что ни страхового полиса, ни московской прописки, ни даже паспорта как такового у Шумова не было.

- Позвоните в Кащенко, - сказал Александр, поскольку Семену было уже так плохо, что он не мог выговорить ни слова. - Последний раз он был на лечении там.

- А направление у вас хотя бы есть? - все так же лениво спросила “приемщица”.
- Нет у нас направления! Вы что, не видите, что ли, что человек загибается?
-  Вызвали бы “скорую помощь”!
- Слушай, сука! - не выдержал Клоп, выхватывая “Магнум” из-под мышки. - Ну-ка принимай больного! Если он умрет, я и тебя, и всю твою родню угроблю!

Вся переменившись, врачиха засуетилась вокруг Семена.
   
- Ну, ладно, ладно... Что у вас там? Я же не знала, что вы - такие серьезные лю-ди...
- У него живот болит. Возможно... как он там говорил... ретроинфекция... - ска-зал Александр.

Вдруг Шумов, побледнев еще больше, громко вскрикнул и согнулся пополам. У него началась рвота. Пол около него был испачкан черной массой.

- Вы что же молчите, а?! У него же... - “приемщица” схватила телефон. - Хи-рургия? Это приемное. Срочно. Желудочное кровотечение! Больной тяжелеет прямо на глазах. Каталку немедленно сюда.
Врачиха положила телефонную трубку и, глядя с упреком на Александра, из-рекла:

- Молодой человек, когда у ваших друзей - “острый живот”, это значит, что счет времени идет на часы или даже на минуты. А вы мне тут Кащенко, прописку... пистолет... Острый живот! Вот что нужно говорить в таких случаях! 

В это время двери лифта растворились, и в них появились двое. Они быстрыми шагами направились к Шумову. Шумов поднял глаза на Клопа.

- Сашок! - позвал он. - Ты за меня не волнуйся. Меня они вылечат. Полечат ма-ленько и выпишут на все четыре стороны. Ты спеши. Тебе надо на Сию, к стар-цу. Там письмо... Письмо для тебя. А потом возвращайся за мной!

Шумова уже перегрузили на каталку и стремительно повезли в направлении лифта. Последнее, что он успел крикнуть, было не совсем понятное для санита-ров:

- И смотри, кольчужку не потеряй!

Однако Клоп все понял.

* * *

- Куда теперь? - поинтересовался Липски у Мелкого, когда они вылетели на просторы континентальной Америки.
- Ближайшая территория, где меня не достанут ваши копы, видимо, Куба, - от-ветил Федор, - но нам до Кубы не хватит топлива. Поэтому для начала было бы неплохо заправиться, а заодно и пополнить боезапас. Жаль, что на ваших воен-ных базах нам этого удовольствия не доставят.
- Это точно... - констатировал Липски. -  Ты теперь - государственный преступ-ник. Да и я, выходит, тоже.
- Ну, это поправимо, -  сказал Мелкий. - Я объявлю тебя заложником, и твоя репутация будет спасена.
- Теперь остается одно, - с сомнением процедил сквозь зубы Джон, - найти спо-соб известить мое начальстве о моем захвате и не попасться.
- Ну, это проще пареной репы, - сказал Федя. - Джон, подержи-ка покрепче эту штуковину, - и он сделал недвусмысленный кивок головы в сторону штурвала.
Липски схватил штурвал, и вертолет резко повело в сторону.
- Ну я же сказал “крепко”, - поправляя ухват американца, терпеливо выговари-вал Федор.
- А я крепко, - оправдывался Джон.
- Крепко, но криво...
Машина обрела свой прежний курс, и Мелкий вернулся к намеченному замыс-лу. Он извлек из-под сиденья пилотный планшет, впопыхах оставленный Тэди.
- Тут обязательно должны быть бумага и ручка, - бормотал себе под нос Федор. - А, вот и они.
Тут его взгляд упал на карту полетов. В одном месте на карте он обнаружил крошечные значки, показавшийся ему знакомыми. Где-то он уже видел эти зна-ки.
-  Послушай, -  позвал американца Федя, - ты не видел такой знак... - и Мелкий изобразил два круга, соприкасающихся между собой.
- Два нуля? Так это сортир! - удивленный неосведомленностью своего русского напарника, воскликнул Липски.
- Да нет! Не станут соединять несколько сортиров сетью вертолетных трасс! - и тут Федора осенило. - Вспомнил! Это стилизованные английские буквы “W” и “M”! И значат они: “World Masters”, Всемирные Мастера. Так вот на прицел к кому мы попали! То-то я смотрю, что нами система ПВО не интересуется. Они, видимо, имеют на своих летательных аппаратах какую-то штуковину, которая открывает им воздушные коридоры в любой из контролируемых ими стран ми-ра!
- Так кто это такие, в конце-то концов? - нервно заерзал Липски.
В такт ерзанью пошла гулять и траектория движения вертолета.
- Держи машину, Джон, и не дрейфь! - ободряюще сказал Мелкий. - Это некая мировая закулиса, настолько сильно законспирированная, что, в отличие от ма-сонов, у них нет вообще надводной части. Мы с Дарьей Александровной зани-мались - безо всякого результата, правда, - их деятельностью около года назад. Это, кстати, она их вычислила. Так что, думаю, что мне этот планшет сильно пригодится.

С этими словами Федя, закончив писать сообщение о захвате Липски в залож-ники, повесил планшет через плечо и принял штурвал у изрядно вспотевшего от напряжения Джона.
- Слушай! - разразился свежей идеей американец. - Давай сядем на землю и бросим вертолет. Во-первых, на земле нам будет легче затеряться, чем в возду-хе. А во-вторых, возьмем машину и поедем, куда ты захочешь. Я все еще в от-пуске. Денег после поимки Кармена Диаса у меня хватает.
- А ты, пожалуй, прав, - согласился Мелкий, глядя на необъятные пустынные небеса. За последние десять минут они уже трижды пролетали над дорогами, по которым катились взад-вперед самые разные автомобили. - Да и топливо у нас уже кончается. Хотя до гор мы бы дотянули... А там за перевалами... - Мелкий показал рукой вперед в сторону заснеженных вершин Сьерра-Невада. - Ведь на перевалах наземные дороги могут быть перекрыты и нашими врагами, и поли-цией.
И все-таки, согласившись с доводами Джона, Мелкий опустил вертолет в ка-ких-то пятистах метрах от небольшого предгорного поселка.
- Глянь-ка, - попросил он Липски, там по ящичкам взрывчатки нет никакой?
- Есть! Тут в коробке несколько пачек пластида.
- Ну да! - приятно удивился Мелкий. - Такого количества хватит, чтобы от вер-толета не осталось ровным счетом ничего.
За короткое время он успел соорудить из подручных средств детонатор. Когда они отошли на безопасное расстояние, раздался взрыв.
- Надеюсь, в этой дыре есть почта? - с надеждой поинтересовался Мелкий, складывая письмо к руководству штата с требованием объективного рассмот-рения дела гражданина Российской Федерации Федора Мельникова в обмен на жизнь заложника Джона Липски.
- И какой-нибудь автотранспорт тоже! - поддакнул ему Липски, когда они во-шли в поселок.

45.

Ночь в горах опустилась еще стремительнее, чем сутками раньше, на берегу Индийского океана. Стало свежо, почти прохладно. Женщины обустроили на небольшом костре переносную кухню. Уставшие за день люди поели и сели у огня поговорить о чем-нибудь простом и приятном. Ничего, казалось, более не нарушало их спокойствия. Мар Иваний рассказывал смешные истории из жиз-ни малабарских семинаристов; Анна интересовалась у отца Феогноста, как рус-ские парни ухаживают за девушками и был ли он в стране с почти мистическим названием Сибирь. Луна поднималась все выше и выше. Отец Феогност сказал, что сегодня в полночь, судя по ее траектории, она будет почти в зените. Ночное светило разливало серебряные лучи с такой щедростью, что казалось, при этом свете можно читать даже мелкие тексты. Когда местное время пробило одинна-дцать часов, отец Феогност решил, что неплохо бы подготовиться к чтению молитвы, однако суеверные малабарцы, дружно указывая на часы, запротесто-вали...

- Что за магизм? - возмутился отец Феогност. - Не слова совершают чудеса, а Божия благодать. И уж если чинопоследование  требует соблюдения принятых словесных форм, то дело все равно не в словах, а в целом комплексе сакраль-ных причин и следствий, первопричина которых Милость Божия.

Старуха Мария с упреком покачала головой, что означало: “Ну, вот, взрослый человек, а такой несерьезный!”
- Да, да, - поддержал Марию Мар Иваний, - вы уж с этим штучками не шутите. Вдруг что-то не так произойдет? Произнесете не вовремя, и что мы потом с разнузданными силами зла будем делать?!

Пока спорили, время шло. Вдруг Анна вскочила и что-то заверещала на малая-ли.

- Началось! - возвестил Мар Василий.

Высоко в небе прокатились снопы золотистых искр. Подул ветер. Сперва хо-лодный, потом все теплее.

- По местам, - скомандовала Мария.

Становилось все жарче. Вдруг внутри горы что-то щелкнуло, и часть плит в по-лу аккуратно сползла в сторону. Ветер сразу вырос настолько, что люди с тру-дом держались на ногах. Этот ветер дул со всех сторон, сметая пыль, листья и ветки в образовавшиеся щели, унося их в чрево горы, откуда навстречу, через другие щели, выходили струи сизого дыма.

- Неудивительно, что здесь нет слоя опавших листьев, - сказал Мар Иваний, - у них тут генеральная уборка каждый месяц по полнолуниям.
- Похоже, что перед нами не гора, а сложный механизм циклопических разме-ров, приводимый в движение силами, похожими на приливные. Он начинает срабатывать только тогда, когда Земля находится строго между Луной и Солн-цем. Именно в эти моменты мы отмечаем полнолуния, - предположил отец Феогност.
- Глядите на стены сооружения! - воскликнул Мар Василий.

На стенах возникли большие, размером с крупный арбуз, светящиеся оранже-вые шары. Шары пульсировали, становясь то больше, то меньше, то ярче, то тусклей. Ветер начал свивать из поднимающегося из щелей пара небольшие вихрики, которые росли и приняли, наконец, вид раскачивающихся в бешеном ритме колонн. Впрочем, и музыка тоже не заставила себя долго ждать. К свисту пара и шуму ветра добавилось равномерное гудение изнутри горы. И тут из вихрей посыпались во все стороны демоны. Они были похожи на волосатых головоруких тварей, с шипением исторгающих не то пение, не то шипение, в такт гулу и свисту. По периметру святилища заплясали синие молнии. Из озера поднялся огромный, размером с пятиэтажный дом, зеленый мерцающий шар и повис над святилищем.

Старейшина из села в это время с назиданием объяснял юным поселянам:

- Запомните этот миг! Если кто-нибудь в полнолуние заночует в “Крепости Лунных Ангелов”, то приходит из озера Дух Отца Ветров и пожирает несчаст-ного. Вот и сейчас Дух Отца Ветров наказывает непокорных за нарушение по-коя древней Крепости.
- Он пожирает их? - спросил один из напуганных юношей.
- Мой дед говорил мне, что он ест их изнутри. Говорят, что у человека тогда остается одна кожа.

Отец Феогност от боли упал на колени. Всесокрушающая боль не давала ды-шать. Казалось, что в горло ему льют расплавленный свинец.

- Что мы сделали не так? - мучился в сомнениях воспаленный болью разум инока.

Боль проникала глубже и глубже. Он обернулся. Монахи-малабарцы корчились в конвульсиях. Глаза их были выкачены, взгляды наполнены немым ужасом. Женщины с молчаливым страданием смотрели на отца Феогноста.

“Неужели это смерть?” - мелькнуло в его голове. Розовые лучи, распростра-няющие страшную боль, исходящие из зеленого шара, пронзали пять разнове-ликих пятен на пентаграмме. Рядом с седой головой Марии кричащим контра-стом зеленела молодая ветвь, пробивающая себе дорогу сквозь камень. А Анна? Ну, конечно! Как он не увидел этого сразу? В пятне Анны видна точно такая же ветвь, но сухая и серая. Пересиливая парализующие мучения, отец Феогност знаками стал показывать, чтобы женщины поменялись местами.

- По... - захрипел он... На мгновение ему показалось, что он должен дать возглас на литургии, на Божественной службе, и что его крик будет вознесен к Престолу самого Бога... - По-ме-няй-тесь! - выкрикнул, как показалось ему, отец Феогност.

Мария и Анна услышали этот скрежещущий душу стон. Из последних сил они рванулись друг к другу. Плотный, как желатин, воздух внезапно легко рассту-пился перед ними, раздалось легкое «чмок», словно зубцы невидимых шестере-нок сошлись друг на друге.

- Деда! Деда! Смотри! - закричал маленький мальчик по ту сторону озера. - Дух Отца Ветров лопнул!

Зеленый мерцающий шар, испускающий розовые губительные лучи, таял в чер-нильно-черном небе. Голубые лучи полной луны упали на центр пентаграммы.

Едва отдышавшись, отец Феогност начал текст молитвы:
- О Безначальное, Божественное и Приснотворящее Слово!..
При слове “Слово”, которое означало Иисуса Христа, гора загудела и из ее недр вырвался голубой луч.
- ...Услыши рабов Твоих, ищущих Царствия Твоего...
Второй луч вырвался из горы, равный первому...
- ...Ныне дерзаем вопросить помощи верного апостола Твоего...
Внутри лучей явно что-то начало происходить...
- И яко мы отверзаем Тебе тайники сердца своего,...
Что-то могучее и крылатое росло внутри этих лучей.
- И Ты отверзи нам тайну и не утаи святыни сей велией от нас. Аминь.

Два огромных крылатых существа,  почтительно преклонив головы, попирая взметнувшимися вверх крыльями звезды, стояли пред глазами изумленных жи-телей поселка.

- Это и есть Лунные Ангелы... - изумленный увиденным, произнес седовласый старик. - А я и не знал, что они существуют.
- Говорят, что около двух тысячи лет назад из далекого Гуджарата  неизвест-ный отшельник принес какую-то святыню, - сказал другой седовласый знаток местных древностей, - и когда он проходил по нашим местам, за ним шли эти ангелы. Но мы не знали, куда они ушли.
- Теперь мы знаем... 

Феогност и его спутники ничего этого не видели. Просто все, окружавшее их, приобрело легкий голубоватый оттенок. Совсем другое волновало их. В центре пентаграммы на неведомо откуда появившейся и неизвестно какой силой удер-живаемой в воздухе площадке лежала золотая рука.
- Это футляр, - догадался отец Феогност. - Там, внутри, - десница апостола.
Он подошел и протянул руку к святыне. Однако, как в дурном сне или в разби-том зеркале, он увидел, что его рука будто переламывается в пространстве и уходит куда-то мимо. Протянул руку и Мар Василий. Его рука, “преломив-шись”, тоже угодила мимо.

- Здесь, здесь... - раздался тихий старушечий голос, и все они увидели рядом с золотым футляром плачущее от счастья лицо тетушки Марии. Старушка лежала ниц перед великой святыней, одновременно чудесным образом оказываясь ря-дом.

- Такие вот фокусы для нашего смирения творит Господь! - сказал Мар Иваний. - Бабушка Мария, бери ее.

Через секунду десница была изъята из пространственного тайника. Отстегнув защелки золоченого ковчега, все смогли рассмотреть и расцеловать ее. Когда первые порывы религиозных чувств утихли и ладошку апостола хотели уже убрать, она вдруг шевельнулась.

- Вы видели?! Чудо! Она живая! Это чудо! - кричали и прыгали от радости бо-гомольцы.
- Стойте! - внезапно прервал общее ликование отец Феогност. - Сдается мне, что апостол желает нас о чем-то предупредить.

В напряженной тишине совершенно отчетливо раздавались удары в большой барабан, доносящиеся с другой стороны озера.
Лица индусов моментально приобрели напряженно-взволнованное выражение.

- Что это значит? - предчувствуя что-то неладное, спросил отец Феогност.
- Боюсь, этот звук означает, что нам объявлена новая религиозная война... - как будто извиняясь, с досадой произнес Мар Иваний.

На противоположном берегу при свете факелов метались неясные тени и слы-шались возбужденные голоса.

46.

Телефон надрывался посреди ночи.
 
- Если это опять мальчишки, я скажу Федьке, чтобы он поставил на них какую-нибудь хитрую ловушку.
Даша, ворча себе под нос угрозы телефонным бездельникам, зажгла ночник, сунула  ноги в шлепанцы и уныло побрела в коридор к аппарату.

- Впрочем, что это я говорю? Мелкий же в Америке... - пробормотала она, под-нимая трубку. - Алло! - сказала она и тут же снова тихо буркнула себе под нос: - Если я проснусь, мне будет уже не заснуть...
- Шкал! Лапушка! Это я - Мелочь твоя, пропащая! - раздался далекий, но бес-конечно знакомый голос Федора.
- Ты где? Ты как? - сон у Шкалика как рукой сняло.
- Шкал... В общем, я звоню тебе проститься... - нас с Джоном тут прижали со всех сторон. Я не звонил, пока была надежда проскочить сквозь кольцо окру-жения незамеченными, - Мелкий гнал по ухабам видавший виды внедорожник “Юкон”. Они уже сутки колесили по холмам Аризоны, пытаясь уйти от погони, предпринятой спецподразделениями Великих Мастеров. - Дело в том, что они контролируют большую часть спутников связи, а также каналы дешифровки, короче говоря, все, что я говорю, они слышат и пеленгуют.
- И могут вас, как Дудаева, - ракетой, по звонку?
- Могут, но я через  минуту отключусь, и надеюсь, они не успеют на нас навес-ти.
- Федя! Феденька! Я выручу тебя! Не знаю, как, но выручу!
- Дашенька! У меня полтора часа. Через полтора часа они прижмут нас к Боль-шому Каньону и сбросят в него, как немцы англичан в Ламанш под Дюнкерком в четырнадцатом году...
- Федька! Молчи! - она вскочила со стула, не в силах от волнения усидеть на месте... - Или лучше позвони мне через полчаса на сотовый... -Я должна... Я спасу тебя, гада!

Внезапно в трубке раздался незнакомый грубоватый баритон с сильным амери-канским акцентом:

- Это все напрасно, мисс! Спали бы лучше... Он ведь все равно без пяти минут покойник!
- Заткни свою мерзкую пасть! - выругалась Даша и бросила трубку.

Она вызвала на себя дежурку из Лаборатории. Ей обещали машину через два-дцать минут. Времени на обдумывание почти не было. Именно в такие момен-ты ее голова работала как никогда хорошо. Одеваясь, она понимала: спасет только чудо. А где взять чудо в три часа ночи в февральской Москве? У них в органах сейчас говорят только об одном чуде: о волшебном аппарате академика Борисова.

- Ну, конечно! - воскликнула она, уже надевая сапоги и снимая шубу с вешалки. - Академик и есть то, что может нас спасти!

Даша кинулась к телефону.

- Внутренняя тюрьма ФСБ? Это капитан Шаталина. Разбудите академика Бори-сова. Да, Петра Сергеевича. Срочно. Вопрос жизни и смерти нашего агента...

На этот раз уже окончательно повесив трубку на аппарат, она вышла из дому, убирая в карман шубки сотовый, на который через пятнадцать минут будет зво-нить Федор. Надо хоть что-нибудь успеть.

* * *

Москва после крепких заморозков, грянувших в конце февраля, стремительно начала оттаивать, а в Пинежье до конца зимы было еще - как до Луны пешком. Еще три дня после операции, которую сделали Шумову, Александр приходил навестить больного, стараясь порадовать Семена то цветочком, то гостинчиком. Клоп никогда не был сентиментален, но этот несчастный, больной, пожилой человек стал ему по-особому близок. И хотя порой Семен Петрович проявлял нешуточные способности к прозорливости, все прочее время он вел себя как капризный ребенок. Клоп, у которого не было ни сестер, ни братьев, частенько ощущал себя старшим братом пожилого бомжа. На третий день врачи подняли Шумова на ноги и заставили понемногу ходить, хотя до выписки было еще далеко. Убедившись, что “браток” идет на поправку, Александр уступил его просьбам и, купив билет на поезд Москва - Архангельск, укатил из московской ранней весны в глухую зиму русского Севера.

Ехать до Сии пришлось на перекладных почти двое суток. К вечеру второго дня, в кромешной темноте, изрядно уставший и голодный, он постучал в ворота монастыря, обнесенного глухой свежевыстроенной стеной, сложенной из северных валунов, скрепленных цементом. Дверь отворилась, и перед взором Клопа предстал постного вида послушник в потертом подряснике, телогрейке, скуфье и валенках.

- Чего изволите? - вежливо поинтересовался послушник.
- Это Сийский монастырь? - спросил Клоп.
- Да, проходите, - предложил послушник. - Ночлег дадим, вот только трапезы сегодня не будет. Первая неделя Великого поста, братия подвизается в полном соответствии с уставом. Завтра после Преждеосвященной  на трапезе будут хлеб и вода .

Клоп почти ничего не понял из сказанного, за исключением того, что на хлебе и воде он, пожалуй, долго не протянет. Поэтому Александр поспешил перейти к главной цели своего приезда в Сию.

- А как бы мне увидеть старца Варфоломея?
- Боюсь, что батюшка Варфоломей сейчас не принимает посетителей. Первую неделю, вплоть до Торжества Православия , он проводит в полном затворе.

Они сидели уже в теплой сторожке. В печурке потрескивали дрова, притулив-шись к валенкам послушника, на полу дрых огромных размеров пес.

- И когда это ваше Торжество? - поинтересовался Клоп.
- Сегодня - вторник, а Торжество Православия будет в воскресенье.

Клоп тяжело вздохнул. Если пять дней на хлебе с водой... В это время в окне посреди вьюги мелькнуло что-то белое.

- Костик, - (послушника звали Константин) сказал Александр, указывая в окно, - там у тебя какой-то дедусик, на Деда Мороза похожий, бродит...
- Ой, - удивился вратарник. - Дивны дела Твои, Господи! Старец вышел из за-твора.

В этот момент дверь вратарницкой сторожки распахнулась и из косой вьюги вошел слегка припорошенный снегом маленький седой старичок. Костя рухнул перед отцом Варфоломеем на колени, прося благословения. Старичок тихо ска-зал слегка надтреснутым голосом: “Бог благословит”, - и, повернувшись к Кло-пу, проговорил:

- Ну, что же ты здесь застрял, голубчик? Я тебя давно жду... Уже и самовар по-ставил. Пойдем, голубчик, поисповедаешься, да за самоварчик засядем.

Старец взял Клопа за локоток и властно потянул к выходу.

-  А то, видишь, старичку из-за тебя приходится больными ножками по сугро-бам лазить...

Они вышли, на ходу прощаясь с приветливым Константином.

- А что скажешь? - спросил отец Варфоломей, шутя. - Костя, по-моему,  хоро-ший мальчик. И приветливый... Из него гостиничный  будет - что надо. И главное, - улыбка вдруг исчезла с лица старца, - он - Божий!
- А зачем исповедь? - поинтересовался Клоп. - Я ведь не за исповедью пришел...
- Зачем ты здесь, то одному Богу ведомо, да и мне, убогому, но только мале-нечко... но исповедь - это первое дело! А то чем я тебе помогу, коли ты сам себе помочь не хочешь? Исповедь - это больница, в которой лечится душа, а уж после - к причастию, навстречу с Самим Спасителем!

Они вошли в небольшую избушку-келейку. На аналое перед иконами лежали Евангелие и Крест. Скинув с себя зимнюю рясу, старец надел епитрахиль, поручи , зажег на аналое свечу и, обернувшись к скинувшему уже верхнюю одежду Александру, добрым и одновременно пристальным взглядом посмотрел на этого молодого мужчину и сказал:

- Меня здесь нет... Я лишь ухо Господне, а Он и так знает все. Так что не взду-май Его обманывать. А если что есть страшное, то не стесняйся и все как есть говори. Даже в первую очередь, поскольку за каждое слова раскаяния Он посы-лает благодать, исцеляющую твою душу. Ты все понял, мой мальчик?

Клоп утвердительно кивнул.

- Тогда - приступим, - сказал отец Варфоломей и, решительно повернувшись к образам, начал молиться. Клоп встал на колени рядом с ним. Когда, вычитав предусмотренные церковным уставом по такому поводу молитвы, старец воз-ложил на его голову епитрахиль, Клоп, превозмогая сильнейшее нервное на-пряжение, сказал:

- Отец, я согрешил. Я убил человека, вернее, я убил многих людей, но среди них... Короче говоря, я убил ангела!

Старец Варфоломей был удивлен. Он слышал на исповеди многое, но подобно-го ему еще слышать не приходилось.

- Сынок, - сказал он с искренней теплотой, - ангела убить нельзя. Он бесплот-ный и бестелесный дух.

- Его звали Феогност, отче... - продолжал Клоп.
 
Острая боль пронзила сердце старика. Старец любил Феогноста, как родного сына. Он прижал к себе голову Александра.

- Бог простит тебя, чадо, - дрожащим голосом произнес отец Варфоломей, слезы душили его. - Что же ты наделал, сынок! Что ты наделал! - только и смог вымолвить старичок и горько беззвучно заплакал.

Так и стояли они вдвоем. Старец и кающийся грешник - и плакали, не в силах промолвить больше ни слова.

47.

В приозерную деревню влетел джип с включенными мигалками. Из него тор-жественно и важно вышли крепкий седовласый индус в белых одеждах и в чал-ме и ослепительной красоты блондинка, сложенная как статуя богини Лакшми. Движения мужчины выдавали в нем человека, не знающего слова “нет”. Из едущего следом за джипом грузовика посыпались, как горох, вооруженные мужчины. Они наперебой бросались выполнять приказы седовласого, на левой щеке которого красовалась светлая полоса шрама от некогда страшной раны.

- Приведите старейшину общины! - скомандовал седовласый, и пока подчинен-ные выполняли приказ, Хозяин, повернувшись к озеру, с интересом рассматри-вал голубых ангелов, распростерших в небеса свои крылья. - Он здесь, он здесь, и рука апостола уже у него! Тем лучше...

Седовласый повернулся, поскольку старшина вместе с односельчанами был тут же на берегу и любовался фантасмагорической картиной, открывавшейся на другой стороне озера. Хозяин протянул старейшине руку и внезапно раскрыл ладонь. Посредине ладони лежало черное семя, которое на глазах собравшихся лопнуло пополам, раскрывая дорогу стремительно растущему растению. Сперва появились изумрудные листья, потом стебель с крупным бутоном на конце. Не прошло и полминуты, как перед собравшимися распустился нежно-розовый цветок лотоса. Изумленные поселяне упали ниц.

- Посланец богини, посланец великой богини, - раздался шепот среди местных жителей.
- Розовокрылая Ушас  шлет тебе, старец, поклон и этот цветок в знак нашей грядущей победы! - сказал седовласый. - Собирай всех, кто способен носить оружие возмездия, не то чужаки похитят древнюю святыню из наших мест. Бо-гиня прислала нам свою старшую якши , синеокую Оксию, - сказав это, Хозя-ин указал восхищенным мужчинам на Ксению, одетую как сказочная наяда, - чтобы она вместе со мной, Рамадасом Великим, последним вождем Калиюги , повела вас на ту сторону озера. Пришло время вернуть божественной Ушас ее древнее жилище.

В этот момент несколько человек подвели заспанного и перепуганного водите-ля из управления архиепископа.

- Давай убьем его, Великий! - послышались предложения фанатиков.

“Кровь разжигает аппетит у насильников!” - эту аксиому Хозяин знал как свои пять пальцев и два копыта.

- Режьте его! - скомандовал он, и бедняге тут же перерезали горло.
- Вперед! - закричал воодушевленный первой кровью старейшина.
- Но как же ангелы? - раздались смущенные голоса. - Мы видели, как они рас-правились с Духом Отца Ветров!
- Не бойтесь! -  воскликнула якши-Ксения. - златокудрая Ушас дарит нам побе-ду! Скорее садитесь в лодки!

Она шагнула на невысокие волны, которые поднял ночной ветер. Волны под-нимали и опускали ее, как поплавок, однако она с каждым шагом уходила все дальше по поверхности воды. Новое чудо, на этот раз хождения по водам пре-красной спутницы богини утренней зари, возбудило в мужчинах невиданный энтузиазм и эротическое геройство. Некоторые пытались броситься в воду, од-нако, скоро поняв, что только небожители гуляют по волнам без плавсредств, повернули назад. Другие, в лодках, смело плыли вслед за своей светловолосой дивой, облаченной в полупрозрачный шелк и украшенной золотом, изумрудами и сапфирами. Это совершенное женское полубожество манило, вело и давало отчаянным силы. Ее точеные лодыжки украшали тонкие золотые браслеты со сверкающими маленькими бубенцами, звеня которыми, она легко вышагивала среди волн. На передней лодке плыл сам Рамадас Великий. Второе судно вел старейшина. Целый флот утлых суденышек, разрезая ночную темноту огнями факелов, устремился туда, откуда на них смотрели пять пар встревоженных газ.

* * *

Академика Петра Сергеевича Борисова подняли с постели,  попросили немед-ленно одеться и, прихватив все необходимое, проследовать к выходу.

- Но я же уже не раз говорил, что назад к этой ведьме не вернусь! - пытался со-противляться Петр Сергеевич.
- Да не к ведьме, - сказал сопровождающий его сержант. - Хотя, чем черт не шутит! Вас просит о помощи наш сотрудник, капитан ФСБ.
- Это что же, Франческа теперь служит и в ФСБ?
- Какая Франческа? - удивился сопровождавший. - Насколько мне известно, ка-питана Шаталину зовут Дарья Александровна.

Академик окончательно успокоился лишь когда увидел Дашу в шубке, с сото-вым в руке, на крыльце мраморной громады здания ФСБ.

- Петр Сергеевич! - с места в карьер начала Шкалик,  мне некогда вдаваться в объяснения. Два человека, разрабатывавших вашу тему в нашем ведомстве, по-пали в смертельно опасную ситуацию. У них чуть больше часа времени. После этого они будут убиты.  Их надо немедленно спасти.
- А я тут при чем? Я не Рембо...
- Нужен ваш аппарат... Их нужно выдернуть из Америки сюда в Россию. Или куда-нибудь... Но нужно выдернуть... Если они еще живы.
- Ну, зачем же так сразу, куда попало? Выдернем сюда. Если вы доставите меня через полчаса в Пермскую область.
- Но я так быстро не могу!
- А где я вам еще возьму аппарат? - спросил Борисов. - Или в Мексике, или здесь... В институте у нас - только макет.
- А нельзя ли на макете?
- Девушка, вы понимаете, что может случится с телегой, если ее разогнать до двухсот километров в час? Она разлетится вдребезги! А что будет с экипажем телеги? Вот-вот! То же самое...
- Поехали, - сказала Даша без промедления. - У нас нет больше ни шансов, ни времени. Ради того, чтобы спасти Федора, я готова разбить любую телегу.
- Вся ответственность ложится на вас, голубушка! -  сказал Борисов, садясь в дежурную машину. - Вы не знаете, какие освободятся энергии... Мы ведь тоже попадаем в зону риска! 
- В институт, к господину академику, - сказала Даша шоферу, - и побыстрее, пожалуйста.

В этот момент зазвонил мобильник у Дарьи.

- Феденька, милый! - радостно вскричала Шкалик. - Слава Богу, ты - жив! Здесь академик Борисов... Он попытается вас выдернуть из Америки с помощью того самого аппарата, который вы искали с Липским.
- Давай его!
- Здравствуйте, - приветствовал Борисов Мелкого, - для начала меня интересу-ет, где вы и какой общий вес вас и вашего друга. Это позволит определить рас-стояние и объем переносимого вещества.

Через несколько секунд последовал ответ.

- Ладно, округляем до двухсот. Расстояние около десяти тысяч километров. У меня в распоряжении макет, рассчитанный на сто граммов с расстоянием в два-дцать шагов. Однако есть одно соображение, которое позволит нам осущест-вить вашу переброску. Я знаю резонирующие частоты двух созданных нами рабочих установок, которые бьют на миллионы парсеков. Так вот, они хоть и выключены, но резонансные контуры могут нести в себе какое-то количество аккумулированной энергии. Короче, я хочу сделать нечто, что в астрофизике уже используется, когда одну большую радиоантенну заменяют системой малых.
- Док, я в курсе, это называется интерферометрический метод.
- Вот и умница. И еще, - минут через сорок, надеюсь, эта кухня заработает, и тогда рискнем. Вы должны будете снова позвонить, но уже по телефону... - академик назвал номер. - В свое время я на своем туристическом телефонном аппарате предусмотрел пеленг. Этот аппарат, между прочим, хранится в моем кабинете. По пеленгу мы пошлем вам сигнал, и тогда добро пожаловать в Вал-галлу!

Петр Сергеевич передал трубку Даше.

- Федюша... Будь аккуратен. И береги себя, ты нам здесь очень нужен. Пора от-ключаться. Ты все понял? 
- Да! - последовал ответ. - Через сорок минут - на связи.

В трубке послышались короткие гудки. Машина заскрипела колодками тормо-зов и остановилась у входа в здание института.
Даша и Петр Сергеевич вышли из машины в ночную тьму и тут же оказались под прицелом полутора десятков единиц стрелкового оружия.

- Я так давно ждал этой встречи, дорогой вы мой акадэмик, - сказал в темноте голос с сильным кавказским акцентом.
- Не пойму что-то, с кем я имею честь разговаривать? - скептически, посмотрев поверх очков на мужчину в высокой папахе, поинтересовался Борисов.
- Моя фамилия Ултыгов...

48.

Старец был невозмутим. Они всю ночь разговаривали с Клопом и в этом разго-воре перед ним предстала вся жизнь маленького озлобленного существа, Бо-жиим Промыслом вставшего поперек путей дьявола. Ужаснувшись облику хо-зяина зла,  Клоп сломил это зло в самом себе.

Уже зазвонили к ранней обедне, когда старец вызвал к себе послушника Кон-стантина и велел определить Клопа в какую-нибудь из свободных келий.

- А ты, Александр, - сказал отец Варфоломей, давая благословение новому сво-ему чаду, - первым делом выспись, а потом возьми вот это письмецо. Оно пришло от отца Феогноста из Индии.

Старец протянул Клопу пухлый конверт. Александр поглядел на дату отправки. За десять дней до того, как он оборвал жизнь отца Феогноста тем злополучным выстрелом.
- Хорошо, - поклонившись седовласому старичку, сказал он и пошел прочь, ув-лекаемый Константином.
Старец вставал на молитву.
Костик отвел Александра в нестерпимо холодную келию в каменном дорево-люционном корпусе на другом конце монастыря.
- Прости, дружок, что здесь холодно. Мы ведь тебя не ждали. Ну, да сейчас протопим, глядишь, через пару часов будет терпимо.
- Хорошо, дружище, - сказал Клоп, - дрова скидывай в углу, я дальше сам справлюсь.

Он поблагодарил добродушного послушника за помощь и, простившись с ним, принялся за растопку старинной, но вполне исправной печи. Сперва дым на-полнял келью, но вскоре в прогретой трубе возникла тяга и печь стала работать как положено, отдавая тепло и не травя жильца дымом. Для сна было еще слишком прохладно, да и пухлый конверт с письмом от отца Феогноста так и жег карман куртки Клопа.

Открыв конверт, Александр достал листы, исписанные мелким аккуратным по-черком.

“Дорогой мой отченька, родной мой, отец Варфоломей!
Если бы ты знал, сколько я, горемычный, за последнее время вредных дум пе-редумал! Сколько вредных для своей души дел переделал. Как мне не хватало твоего мудрого слова, твоего доброго совета, а порой и грозного отеческого окрика. Но ты там в своей благодатной пустыньке, а я закрутился в водовороте стран и событий, уносимый врагом рода человеческого вдаль от твоего старче-ского окормления.

А враг, он изворотливо расставляет свои сети, и не только избрал себе целью погубить людей, но, воспользовавшись нашим творческим потенциалом, кото-рого у него нет, воздвигнуть настоящую войну на Бога и святых Его. Для этого создана специальная машина, называемая “Меч Валгаллы”, которая должна от-крыть путь всякой нечисти из Преисподней прямо к Престолу Божию. Испыта-ния этой Машины я видел сам на побережье Мексики. При этом из моря вылез-ла такая гадина, от одного вида которой у меня волосы дыбом встали. Эта тварь моментально поглотила огромный самолет, оказавшийся в воздухе неподалеку, и направилась в нашу сторону. Я не знаю, какие бы она нанесла разрушения, если бы не вмешательство Архистратига Небесных Сил Архангела Михаила, который поразил чудовище и сбросил его в бездну. То, что это был Архангел Михаил, засвидетельствовано самим представителем сил тьмы. Он руководит этим проектом. Зовут его Хозяин, Уильям Вулф, Рамадас Великий, Гисер-хан,... Думаю, что у этого мерзавца еще масса имен. Он и его руководитель, Люций Ферр, охватили своим влиянием множество международных организаций, в том числе и принадлежащих ООН. Под его контролем многочисленные организации в Нью-Йорке, Лондоне, Брюсселе, Москве, Женеве, Лос-Анджелесе. Я думаю, что они действуют повсюду. Мир лежит во зле и незримо управляется этим злом. Теперь не только духовный, но и материальный мир.

И хотя я понимаю, что не должен был и близко подходить к силам зла, что эти хитрецы готовы уловить в свои сети всякого, даже очень опытного подвижни-ка, Божией милостью я прошел большую часть испытаний, выпавших на мою долю, и теперь отправляюсь в горы Южной Индии, чтобы навсегда спрятать от грязных лап тьмы ключ, открывающий двери в Царство преображенной плоти - в Первозданный Рай.

У этого “моего знакомого беса” штаб-квартира около Женевы. Если бы разо-рить ее как-нибудь? Думается, что к тебе, отче Варфоломее, придет молодой парнишка, которому это по плечу. Для этого и адрес этой конторы тебе остав-ляю: улица де Лозанн...”

Слова “молодой парнишка” были подчеркнуты нетвердой старческой рукой. На полях рука отца Варфоломея вывела: “Когда придет - благословить!”

Клоп сжал руки в кулаки. Всплыла в памяти история о том, как преподобный Сергий благословлял князя Дмитрия Донского на битву с Мамаевой татарвой. Вспомнился светлый лик Александра Пересвета, русского монаха, посланного святым Сергием на эту битву.

- Боже мой! - подумал Клоп. - Он ведь тоже Александр, как и я. Жаль, что не святой... А то здорово было бы купить икону и молиться воину-монаху Алек-сандру Пересвету .

В келии стало тепло, и уставшего Клопа начало клонить в сон. Он начал было уже прицеливаться русой головой в подушку, как грохот сотряс корпус мона-стыря и в прозрачном воздухе северной зимы отчетливо пахнуло серой и тле-ном.

* * *

Огни окружили Храмовую гору. Их кольцо медленно сжималось. Однако с ата-кой возбужденные язычники медлили. Что-то мешало им. Голубые ангелы все так же грозно вздымали крылья. Рамадас посмотрел на часы. Еще минуту... Сейчас! Черная тень коснулась края Луны. Через двадцать минут затмение пол-ностью накроет ночное светило!

- Смотрите! - воскликнула Ксения. - Ангелы меркнут!
Молодой красавец индус, принявший ее клич как сигнал к атаке, рванулся вверх по тропе, однако через десяток-другой шагов раздался свист и огромный светоносный голубой серп, упав на голову несчастного, открыл счет потерям нападавших.
- Надо ждать, пока Луна не скроется полностью в тени. Тогда я сам поведу вас, храбрецы! - огласил Рамадас присмиревшую было, глядя на обезглавленное те-ло сородича, толпу.

Затмение заметили и наверху.

- Нужно уходить! - сказал отец Феогност.
- Туда, - позвала старуха Мария, указывая на узкую каменистую дорожку, ухо-дящую вверх и к югу.
- Но там - утес, за ним пропасть, обрывающаяся в озеро, - высказал недоумение Мар Василий.
- Если предсказаниям суждено сбыться, то именно там, “на краю бездны”, мы и найдем свое спасение, - уверенно сказала Мария и, взяв из костра горящую го-ловешку, вновь обратилась к своим молодым спутникам: - Пойдемте!

Никаких разумных альтернатив никто не предложил. В тусклом свете наскоро сделанных факелов, преследуемые чувством тревоги, христиане взбирались все выше по каменистому склону утеса. Обрыв открылся так внезапно, что шедшая впереди Мария чуть не улетела с размаху в пропасть.

- Стойте! - воскликнул отец Феогност. - Нужно думать... Ваше предсказание говорит о броске с высоты. Но, я думаю, что это должен быть не простой бро-сок. Думайте, думайте.

Внезапно кромешная тьма объяла все вокруг. Лунный диск полностью исчез в земной тени. Началось полное лунное затмение. Его начало сопровождалось ревом ликования внизу, в стане язычников. Это исчезли грозные ангелы, и Ра-мадас Великий повел свою армию на штурм горы. Вопли разъяренной толпы приближались.

- Что же делать? -  спрашивал себя каждый. - Что делал Фома - ведь именно его рука, великая нетленная, живая, - главная святыня и защита этой маленькой группы христиан? - спросил себя отец Феогност. - Ну, конечно же! - его осени-ла гениальная в своей простоте догадка. Когда умерла Богородица, Фома не ус-певал на ее похороны, и он был перенесен туда из Индии по воздуху ! Умерла Богородица - это ее Успение!

- В Рождестве девство сохранила еси, - тихо запел тропарь Успения отец Фео-гност, подняв над собой руку апостола, - во Успении мира не оставила еси Бо-городице...

Внезапно неведомая сила оторвала отца Феогноста от земли.

- Цепляйтесь за него, скорее! - воскликнула старушка Мария, и все стали хва-тать отца Феогноста кто за ногу, кто за руку, кто за его кожаный пояс...

- Преста-авилась еси животу Мати сущи живота, - все громче и громче пел отец Феогност, и все выше и дальше от опасной горы поднимались он и, как гроздья, висящие на нем малабарцы, - и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наши.

В этот момент преследователи добрались до края утеса. Рамадас Великий в ярости плюнул на грубый камень утеса, и из него посыпались искры и пошел бурый дым. Среди звезд, освещенные Нетварным Божественным Сиянием, ис-ходящим из десницы апостола Фомы, летели три монаха и две женщины; лете-ли, не чувствуя тяжести своих тел; летели и сладкозвучно пели слова прослав-ления Божией Матери, избавившей их от страха и угрозы быть растерзанными за верность Ее Божественному Сыну.

49.

- Моя фамилия Ултыгов, - говорящий эти слова вышел в пятно света, под фо-нарным столбом. Это был крепкий коренастый мужчина с седоватой бородой, в кожаном пальто и каракулевой папахе. - Я - заместитель министра финансов Независимой Ичкерии.
- Бандит, вор и убийца... - вполголоса сказала Шкалик.

Слух у Гасана Умаровича был, как у дикой кошки.

- Ай-яй-яй! - сказал он, укоризненно покачивая головой. - Это, случайно не та стерва, что покалечила Рашида с Ибрагимом в прошлый раз?
- Нет-нет, - понимая, что его спутнице угрожает реальная опасность, вступился Борисов. - Это кандидат наук, старший научный сотрудник и абсолютно неза-менимый человек...
- Вроде би нэт, - пробормотал кто-то из банды. - Ибрагим сказал, что та была високая, а эта малэнькая совсэм...
- Ну, ладно, - снизошел Ултыгов, - живи. Но запомни, что женщина, нанесшая оскорбление джигиту, - это уже практически труп! Теперь вы, академик...

Ултыгов достал пачку сигарет и не спеша извлек сигарету из пачки.

- Нам нужен ваш аппарат.
- Всем нужен мой аппарат! - смело парировал Борисов. - Мы как раз идем туда, где находится макет этого аппарата. И очень спешим, кстати! Так что, если вы не против, может быть, поговорим на ходу.
- Давайте на ходу, - согласился лидер УГУ.

Они пошли по направлению к проходной института; впереди Борисов, слева от него Даша, справа Ултыгов, а сзади вся шайка, громко грохоча “Узи”, “Калаш-никовыми”, “Стингерами” и “Мухами”.

- Вы сами понимаете, что для борьбы за независимость Ичкерии нам нужны большие деньги. Они нужны для оружия, боеприпасов, провианта, обмундиро-вания, оплаты услуг наемников. Я не скрываю наших планов. И деньги у нас есть. Мы уже ограбили Гознак...

Шкалик вся напряглась.

- Но мы решили, что нам нужно больше - продолжал террорист. - И мы готовы щедро расплатиться с вами за ваш аппарат.
- Вы что же теперь - нацелились на Форт-Нокс? - спросил Борисов.

Ултыгов удивленно передернул плечами.

- Мне говорили, что вы гений, - воскликнул он, - но чтобы до такой степени... Как вы догадались?

Они вошли в лабораторию, где находился аппарат Борисова.

- Я просто хорошо знаю человеческую натуру! - пояснил Петр Сергеевич. - А вот и мой маленький “Меч”. Он да же не меч вовсе, а так - “Ножичек”. Но на-стоящий. Вам, милейший, он не подходит, вам нужен большой рабочий агрегат. Он находится в глубинах Приуральской тайги. Но как эта штука работает, вы сможете увидеть через пятнадцать минут.

Борисов начал включать различные приборы и компьютеры.

- Сейчас введем новые данные. - академик едва заметно подмигнул Даше.

Зазвонил мобильник. Борисов вытащил из стола-тумбы интересный телефон, похожий на небольшую армейскую рацию.

- Включаем пеленг нашего друга... У меня приятель заблудился в пустыне, по-гибает просто... - стал он объяснять ничего не понимающей чеченской братве, - так мы его сейчас вытащим.

Братки довольно заулыбались, обнажая разной кривизны зубы.

С приятным гулом завибрировал своими лепестками цветок трансфокатора.

- А вы, Дашенька, идите сюда. Здесь нас будет экранировать этот холодильник, - сказал тихо академик. - А теперь нам пора на связь. Давайте! Снимайте труб-ку!

Даша нажала на кнопку. В трубке раздался треск. Не то помехи не давали воз-можности услышать голос Федора, не то это был треск от оружейной стрельбы.

* * *

Из грохота и паров серы в келью вошел Хозяин.

- Ну, что,  ты нашел меня?... - спросил он, увидев адрес женевского офиса, об-веденный рукой Клопа в письме.

Клоп ошарашено попятился назад, пропуская Хозяина все дальше в глубь ке-льи.

- Глупец, неужели ты еще не понял, что я не там! - Хозяин вышел на середину келии и, картинно разбросив руки, провозгласил: - Я - везде!

Хозяину был нестерпим монастырский дух: намоленность стен, дух смирения и православной аскезы. Его непрочный внешний вид здесь не выдерживал даже короткого времени. Кожа, еще минуту назад казавшаяся холеной, осклизла и начала блестеть. Из ушей сыпались трупные черви, изо рта шел нестерпимый смрад. Острые симметричные бугры вздувались на его лбу, прорывая кожу и выставляя напоказ полусгнившую плоть и молодые крепкие рога. С уголков губ капали кровавые слюни. Еще недавно бархатистый и завораживающий голос превратился в сиплый, с гортанным клокотанием и взвизгом, низкий баритон...

- Ты мой слуга, ты все еще пока мой контрактник! - кричал в бешенстве Хозя-ин. - Я нанял тебя за то, что ты любишь убивать! Ты сам не знал об этом тогда, когда я подошел к тебе в тире. Но я-то знал... Неужели ты думаешь, что для то-го, чтобы уничтожать своих врагов, мне нужны киллеры? Нет, дружок, мне ну-жен грех, а он щедро разлит по миру. Я могу так возбудить завистников, что они превратят жизнь своих соседей по планете в ад! И те сами будут искать смерти! Я могу обезумить гневливых, и они в ярости схватятся за ножи... Я мо-гу натравить маньяков, могу совратить в самый лютый изврат тех, кто падок до похоти плоти! А потом убью при помощи СПИДа! Да я могу просто прислать лентяев, и они неправильно подведут вам в квартиру бытовой газ, а после не-верно подключат электричество... И тогда так рванет! Или от утюжка кого-нибудь током вдарит, или от телевизора... Короче, останутся лишь рожки да ножки! Но мне нужен и ты... И ты мой! Никакие ангелы тебя не спасут. Потому что ты убийца! Кровожадный! Садистский! Мой!
 
Ликующая мерзкая улыбка обнажила оскал хищных клыков. Когтистым паль-цем демон махал перед лицом Клопа. Тьма обступила Клопа, скрывая от глаз казавшиеся такими близкими, висящие на стенах келии иконы. Из этой тьмы выползали какие-то мерзкие твари. Они были рогаты, лохматы, мерзко шипели и хрюкали. Невидимая рука леденящей хваткой схватила Клопа за сердце. Что-то сдавило горло, стало нечем дышать. В этой сгущающейся шипящей и хрю-кающей тьме где-то уже поодаль визжаще раздавались крики Хозяина:

- И  твоего Феогноста, если бы я захотел, придушили бы его же друзья-монахи. Потому что и они мои-и-и! Потому что любят презренный метал! И баб любят! И славу!!! И здесь, в монастыре, моя власть! Я - Хозяин!

Клопу вдруг померещилось, что Хозяин стоит перед ним в шикарной шелковой рясе, в клобуке и с огромным, украшенным бриллиантами и изумрудами, кре-стом на груди. Клоп, задыхаясь и изнемогая от жгучей боли в груди, тихо про-шептал:

- Господи... помоги...

И тут из удушающей тьмы совершенно отчетливо послышался знакомый, яс-ный и спокойный голос отца Феогноста:

- Нет над тобой дьявольской власти...

Удушье ослабло. Внезапно стих крик Хозяина, и Клоп твердо и уверенно про-изнес.

- Нет здесь твой власти! Если бы была, я бы уже был в Преисподней, в твоих мерзких руках, но я здесь, и я еще жив. А если я жив, значит, я  Ему нужен! Я не знаю пока, зачем, но я НУЖЕН  Ему! И пока Он хочет, чтобы я жил, ты не имеешь здесь власти! Ты даже тело себе подобрать не можешь, чтобы оно под-чинялось тебе и выглядело по человечески! Изыди... - последнее, что, в изне-можении падая на четвереньки, произнес Клоп. Келия просветлела. Мерзость, наполнявшая ее, исчезла. Клоп поднял взор и увидел перед собой на стене ико-ну Спасителя.

В дверь келии раздавался настойчивый стук. Сквозь шум затихающей бесов-ской какофонии подобно музыке прокатились старческие слова отца Варфоло-мея:

- Молитвами святых Отец наших... Саша! Открой!

- Слава Тебе, Господи!... - произнес Александр и лишился сил. 

50.

Малабарцы потихоньку приходили в себя. Они лежали вповалку, скованные не то сном, не то усталостью. Вокруг пели птицы, нежно шелестела зелень май-ских олив, растущих по склонам цветущих холмов.

- Где мы? - спросил Мар Василий, вытряхивая песок из густых черных волос.
- Это - Гефсимания , - ответил отец Феогност. Его отрешенный вид носил сле-ды ночного путешествия, его взгляд еще бродил в тех местах, которые из всех пятерых были открыты лишь ему.
- Ты что-то знаешь, чего мы не знаем, - нетерпеливо тянул за рукав рясы Мар Иваний.
- Где рука апостола? - волновались Анна и Мария.

Отец Феогност встал. Ему показалось, что он все еще такой же легкий, как этой ночью, когда они летели, разрывая легкие облака, в небе, среди звезд, в хру-стальном свете луны. Далеко внизу сверкал лунной дорожкой океан, мерцали огоньками корабли, а впереди, словно из ниоткуда, проливался теплый, удиви-тельно ласковый Свет. Он лился в душу, дотрагивался до сердца, отчего оно то нежно замирало, то томно сжималось. Феогност потерял спутников, он потерял чувство времени, для него всем и вся был лишь этот Свет славы Творца, и в нем была Любовь, которая превыше всякой любви, и Блаженство, которое вы-ше любого блаженства. В этом Свете слышались чарующие звуки, и отец Фео-гност хотел присоединить свой голос к ним и слиться с ними, чтобы стать не-видимой частицей Бога и обрести в Нем новую жизнь. Но вдруг из света пока-залась Прекрасная Царственная Она, чистая, как Дева, и мудрая, как Мать.

- Ты звал меня на помощь, мой друг! - сказала Она ласково.
- Да, мне нужно спрятать вот это... - сказал Феогност, подавая Деве-Матери ру-ку апостола, облаченную в футляр. - Иначе враг не оставит своих попыток про-никнуть в Царство Твоего Сына.
- Не бойся! - сказала Она. - Все будет так, как скажет Всевышний. А это... - она взяла святыню в свои руки, и та внезапно превратилась в сверкающую голубую звезду, - возьми с собой...

Звезда соскользнула с рук Богородицы и влетела в грудь отца Феогноста.

- Твое сердце теперь еще крепче соединится с Христом и Горним Миром, - ска-зала Она, - лишь никому не говори об этом.

Могучая волна тепла хлынула в грудь отца Феогноста и слегка кольнула в его благодарное сердце. Слезы нахлынули на глаза. Образ Пречистой Девы заму-тился, и когда он стер эти слезы, чудесное видение пропало, а он, вместе с сон-ными малабарцами, крепко державшими его, приближался к земле. Внизу он видел знакомые по видеофильмам виды Иерусалима: золотой купол мечети Омара и “русскую свечу” - колокольню монастыря Иоанна Предтечи на Елеон-ской горе.

«Как бы притормозить? - подумал он - А то ведь разобьемся!»

Вслед за этой мыслью их спуск резко замедлился, и они мягко опустились под одну из древних олив Гефсиманского сада. Отец Феогност так и не обратил внимания на раздавшийся при торможении непонятный звук, похожий на хло-панье больших могучих крыльев.

Отец Феогност с легкой грустинкой посмотрел в безоблачное небо.

- Рука апостола - в надежном месте! - сказал он. - Нас же он, как и можно было предположить, доставил туда, куда прилетел сам. К могиле Богородицы!

Отец Феогност помог старушке Марии встать на ноги, предложил своим друзь-ям пройти поклониться могиле Божией Матери.

* * *

Федор и Джон, грязные по уши от рыжей аризонской пыли, бежали по камени-стым россыпям плоской высокогорной равнины, обрывавшимися пропастью Великого Каньона реки Колорадо. На этих обрывах романтичные американцы любили наслаждаться красотами самого большого оврага мира. Два километра в глубину и почти две тысячи километров протяженностью. Теперь у этого об-рыва два крепких и упрямых парня приготовились стоять насмерть. Только что Всемирные Мастера сожгли их джип. Мало того, что их вертолеты непрестанно обстреливали беглецов, на горизонте появились и сухопутные участники пого-ни. Мелкий видел эти легкие и быстроходные танки еще когда они прорыва-лись сквозь перевалы Сьерра-Невады. А тут опять-таки эта странная длинноно-гая девка с распущенными волосами, летящая верхом на помеле. Они с Джоном не спали уже трое суток. Так что, может быть, и померещилось что с устатку.

Телефон преступно молчал. Никто не желал брать трубку в Москве. Уже почти три минуты непрерывного самонабора номера, указанного Борисовым. Они сползали к обрыву, еще три-четыре шага, и все. Упор! Вдруг на экране “Эрик-сона” высветилась индикация о том, что связь установлена.

- Федя! Федя, где ты? -  раздался далекий, но вполне отчетливый голос Даши.

В этот момент под ногами беглецов разгулисто пробежала еще одна очередь, выпущенная с вертолета. Во все стороны полетело каменистое крошево. Один из острых осколков  больно ударил  Мелкого по руке, и телефон, выскользнув из нее и отлетев на несколько шагов, медленно заскользил в бездонное русло Каньона.

- Один шум... - в ужасе воскликнула Дарья.
- Дайте-ка мне! - нетерпеливо попросил телефон Борисов.
- Лови! Не дай ему упасть! - кричал в это время Федя Джону, держа его за ноги, когда тот завис над пропастью, пытаясь добраться до скользящей в обрыв те-лефонной трубки.
- Yes! То есть “Есть!”... - радостно воскликнул Джон, дотягиваясь до трубки. Он был почти на голову ниже двухметрового Федора и килограммов на двадцать легче, поэтому вопрос “кому лезть, а кому держать” даже не возникал.
- Даша! Я здесь! - закричал Федор, получив из рук американца телефон.
- Это Петр Борисов, - сообщил в трубку академик. - Сейчас я включу наш “Меч”.  Где у вас более-менее открытое пространство?
- К югу, пожалуй, - сказал с опаской Федя, глядя в пропасть двухкилометровой глубины.
- И сколько шагов до этого места шагов?
- Два - уверено сказал Мелкий, - а дальше Большой Каньон. Ну вы-то, наверное, знаете это место?
- Прекрасно! Лучше не придумаешь! Вы должны увидеть плоскую, как блин, почти горизонтальную площадку...

Борисов включил большой рубильник на боковой стойке приборного щитка. Лица чеченцев скривились, как в кривых зеркалах. Несколько бандитов глупо заржали. Потолок тем временем в комнате исчез - вместо него на плоской, ко-леблющейся площадке, дрожа, отобразились солнце и обрывы Каньона, камни и тонкая змейка реки вдали.

- Я вижу черное небо и звезды! В нескольких шагах в обрыве подо мной!
- На счет три вы с другом должны в это небо прыгнуть...
- Страшновато, док... - начал было Мелкий, как вдруг увидел, что с дальнего вертолета прямо на них летит ракета. Он схватил Липски и заорал, что было сил: - Три-и-и-и!   

Петр Сергеевич рванул к холодильнику, на ходу нажимая маленькую красную кнопочку на пульте дистанционного управления.

- Держите меня! - успел призвать на помощь слегка ошарашенную стремитель-ностью событий Дашу. Та немедленно ухватила академика за руку. Раздался ог-лушительный хлопок, и в мгновение ока в опустевшую комнату с грохотом по-сыпалась реальная штукатурка.

Вся банда с макетом “Меча Валгаллы”, разлетающимся на куски, рванула в только что зиявшую над ними брешь в пространстве, на другом конце которой был обрыв большого Каньона. Добрая половина с размаху сиганула в пропасть. Ултыгов и еще несколько крепких парней закрепились на краю обрыва. Однако схватка с Мастерами оказалась недолгой. Нападавшие одного за другим унич-тожали элиту УГУ. Когда с Ултыговым осталось лишь два бойца, кто-то из глубины Каньона окликнул его.

- Гасан Умарович! - из бездны, сидя верхом на метле средних размеров, подни-малась сказочно красивая длинноногая красотка. Темно-русые локоны небреж-но спадали с ее плеч, серые глубокие глаза смотрели дерзко и без страха. - У меня есть указ о вашей эвакуации.

Вертолетчики противника смотрели на это существо, раскрыв рот.

- Чего уставились! - зло прикрикнула Франческа и выпустила из кончиков пальцев целую орду летучих мышей, которые бросились в винты еще недавно преследовавших Мелкого летающих аппаратов. Два ближайших вертолета, на-глотавшись мышей, рухнули почти мгновенно вниз, остальные развернулись и бросились наутек. Франческа подлетела вплотную к Ултыгову, подставляя ему короткий хвост метлы.
- Садись, чего мнешься? Все когда-то приходится делать в первый раз... Гово-рила же твоим ребятам, чтобы ты пришел ко мне в офис! А ты, дуралей, куда сунулся?..

Ултыгов, утирая кровь, сочащуюся из надорванного правого уха, пристроился позади красотки. Оставшиеся бойцы потянули было руки к улетающему с ведь-мой командиру.

- Но-но! - предупредительно окрикнула их Франческа. - Это вам не Мессер-шмидт! Так что выбирайтесь сами, как знаете!

Небольшой сказочный летательный аппарат, ввиду явной перегруженности, медленно полз по воздуху на юг, оставляя под собой красоты Большого Каньо-на.

- А где Мелкий? Где Липски? - почти в крик требовала ответа от изрядно помя-того академика Шкалик. Академик в результате эксперимента лишился пиджака и запонок.
- Да не волнуйтесь вы! - успокаивал он Дашу. - По моим расчетам, они сидят на крыше нашего института. Пойдемте!

Они почти бегом выскочили из превращенной в место боевых действий лабо-ратории и, прыгая через три ступеньки, побежали наверх, где в холодной мар-товской ночи на обледеневшей московской крыше тряслись от холода два гостя из знойной Аризоны.

51.

Он стоял в пустоте, попирая ногами Ничто. Вокруг, на миллиарды парсек, не было ровным счетом ничего. Он щелкнул пальцами, и вспыхнули звезды.

- Да, не настоящие! Ну и что! Не могу я творить миры, я творю только их ил-люзии! - С раздражением крикнул бес в темноту. Ненастоящие звезды мигали, как натуральные. - “Обезьяна Бога, обезьяна Бога!” Что они понимают, жалкие людишки!

После неудачи в Индии он испытывал почти физическую боль от досады и унижения. Вчера он ощущал, что удача была как никогда близка. Ну, конечно, он знал про все эти сказания, и обо всех преданиях был наслышан. И про поле-ты  апостола из Индии в Иерусалим он тоже знал, ибо когда-то сам был свиде-телем этого чуда. Однако все это не должно было сработать, но почему-то сра-ботало.

Он люто ненавидел Феогноста...

- Я могу его просто уничтожить! - мельтешили мысли в его воспаленном мозгу. - Могу сделать его епископом... ну,  например... Чукотским и Пингвинским? Он ведь монах! Значит, могу...

Но больше всего он хотел его смерти. Еще вчера он мечтал уловить этого уп-рямого монаха в каком-нибудь смертном грехе и погубить в Безднах своего ми-ра, но сегодня усталость взяла свое. Он хотел лишь смерти. Пусть... Пусть от-правляется в свой долгожданный рай, тем более что он уже его видел краешком глаза.

В полной темноте раздались гудки телефона:

- Очень важная работа! Очень щедрая оплата, - с трудом сдерживая нетерпение, сказал бес. С той стороны жалкий мальчишка-киллерок по кличке Клоп, за-бившись от страха в одной из московских квартир, с готовностью слушал его указания.

- Все! - “повесив трубку”, пробубнил обессилевший бес. - Через неделю с этим мерзким монахом будет покончено.

Он опьянел от усталости. Он устал пакостничать. Со времени своего падения в бездну он только это и делал, но и прекратить этого занятия он тоже не мог. Он открыл уже початую кем-то бутылку дорогого виски и, запрокинув ее горлыш-ком вниз, стал вливать в свою слюнявистую пасть. Жидкость текла и текла. Ей не было, казалось, конца. Но вот кончилась и она.

- Тьфу! - плюнул в темноту бес, громко отрыгнул и грязно выругался. - Я и за-пьянеть-то не могу! Я весь состою из греха и даже согрешить толком не в си-лах! Я даже... - он хлопнул в ладоши, и перед ним возникла необъятная  кро-вать, а на ней перепуганная внезапностью такого финта вселенская шлюха Ксе-ния Хованская. - Я даже тебя уе... не могу! Я бесплотный дух!
- Как же так, папа!? - удивленно воскликнула “всегда готовая” Ксюха.
- А так, что от меня в тебе лишь неудержимая похоть. Изыди! - он снова хлоп-нул в ладоши.

Ксения исчезла. Звезды начали становиться ярче. Они приближались, пока не превратились в миллионы маленьких телеэкранов, разбросанных по простран-ству. В каждом из них происходили убийства, или изнасилования, или агрессия, блуд... Тысячи расчлененных и агонизирующих тел, силиконовые груди, раздутые как пузыри, напряженные члены, отрезанные головы и уши, разрушенные семьи, изнасилованные дети... Экраны росли и росли, пока не закрыли собой все. Вся эта мерзость слилась в один кричащий ужасом и страстью комок плоти, крови и слизистых выделений.

Перекрывая этот крик и визг, Вельзевул рокочущим басом, содрогающим са-мые основания Бездны, в которой он пребывал с времен свержения, произнес:

- Это единственная пища, которой я могу питаться и которую Ты мне оставил!

Потом все стихло и исчезло.

Бес летел над сонной планетой Земля, расправив черные крылья от горизонта до горизонта. Там, внизу, не было недостатка в грехах - его единственной пи-ще.

* * *

Нефедов был доволен. Никогда еще лаборатория не ходила в глазах начальства в таком фаворе. Дело об ограблении Гознака, благодаря полученным Дашей оперативным данным было с блеском закрыто. Банда УГУ потеряла около чет-верти бойцов, однако то была самая лучшая ее часть - видавшие виды матерые волки! Перетряхнув криминальную часть чеченской диаспоры, удалось даже найти вожделенный КамАЗ с большей частью украденной наличности. Про Ул-тыгова поговаривали, что он, сильно потрепанный и с разорванным ухом, поя-вился в Москве в компании сногсшибательной красотки с зелеными искрами в глазах.

Услышав о ней, Борисов снова попытался было попросить убежища, в чем ему на этот раз было отказано. Гений пытался было оправдаться тем, что работа с Сингхом родила в его голове еще один замечательный проект и ему просто хо-чется уединиться где-нибудь, чтобы довести эту новую “машинку” до рабочего состояния. Мелкий погрозил Петру Сергеевичу пальцем, поскольку после пере-лета из Америки в Россию у него побаливали бока.

- Нет, нет! - почесывая свой гениальный затылок, озабоченно пробормотал ака-демик. - Надеюсь, что на этот раз - ничего вредного для здоровья...
- Езжай-ка лучше, дружок, к нам в деревню на Ворожбу, - сказал Федор. - Костя с бабой Нюрой там за тобой приглядят, а у  меня в сарае и по полкам ты най-дешь все, что необходимо, для такого технолога, как ты.

Федор после перелета на “Мече Валгаллы” несколько дней не слезал с академи-ка, доставая его техническими вопросами. В конце концов они окончательно подружились и перешли на “ты”.

Липски предстояли абсолютно бесперспективные объяснения с консульским отделом. Чиновники ломали голову, как гражданин США оказался в России без  таможенного досмотра и без использования известных им видов транспорта. Это жутко выматывало бедняге нервы, и кто знает, чем бы закончилась эта бю-рократическая головоломка, если бы не Вэнди, успокаивающая Джона всеми доступными женщине способами. Она-то и склонила, наконец, через три неде-ли, к компромиссу своих коллег из посольства. 

Несмотря на то, что большая часть обвинений с Федора была снята, он фор-мально все еще находился в разработке по внутреннему расследованию и сидел в Москве с подпиской о невыезде.

- И сдай-ка мне, пожалуйста, прихваченный тобой из Америки, летный план-шет, - сурово хмуря брови, сказал Нефедов. Он решил предать федин трофей на досмотр агенту А1.
 
Исходя из сложившейся ситуации, было решено, что, как только пройдет ве-сенняя распутица, в Сию поедут Борисов и Липски, и уж если им станет там совсем худо, следом отправится Шкалик, которая по просьбе Карлы Дель-Понте была срочно вызвана в составе экспертной группы из России в Швейцарию, где произошло странное происшествие, имеющее, по мнению Швейцарской прокуратуры, явно русский след.

52.

Хозяин шел по коридорам московского офиса, заглядывая в кабинеты и улы-бался. Все ему нравилось. Везде было чисто, опрятно, деловито и очень пропи-тано крепким колдовским душком. Для тех, у кого есть духовное зрение, то есть, в данном случае “духовный нюх”, это похоже на хороший французский parfum, весьма соблазнительный и возбуждающий. В холле Франческа вы-строила на смотр весь штат домовых. Они стояли коренастые,  неуклюжие, мохнатенькие, вороватые, одетые поверх их жесткой непослушной шерсти в наспех скроенные зеленые с золотыми галунами лакейские ливреи. Они суетливо толкались, пытаясь построиться в шеренгу, и ворчали, наступая друг дружке на несоразмерно большие босые лапы с не стриженными за последние несколько сотен лет ногтями. Это разнокалиберное сообщество по большей части мелких, ростом с пяти- шестилетнего ребенка существ, производило чрезвычайно комичное впечатление. При появлении Хозяина они все замерли, вытянув как по команде свои короткие шеи, всем видом демонстрируя преданность и подобострастие.

- Это местные работники из хозчасти, - сказала Франческа, проходя вдоль строя. Одетая в светло-серый деловой костюм с, может быть, чуть более короткой, чем могла бы себе позволить другая, не столь стройная, женщина юбкой, она всем своим видом лишь еще более подчеркивала нелепость ее прислуги. Однако Хозяин ценил и женскую красоту, и тонкий человеческий юмор.

Хозяин подошел к правофланговому. Тот был Хозяину ровно до пупка. Шеф положил ему руку на плечо:

- Орлы! - довольно улыбаясь в перепуганные пучеглазые лица домовых, весело сказал он.
- Рады стараться! - выкрикнула нестройными голосами шеренга мохнатых су-ществ.
- Ты их специально вырядила, как шутов?  - Поинтересовался Хозяин у Фран-чески, когда они прошли наконец в кабинет.

В лице Хозяина не было заметно никакого особого недовольства, поэтому мо-лодая ведьма смело ответила:

- Я решила, что неплохо было бы вам, сэр, иметь какую-нибудь легкую разряд-ку после всех последних неприятных инцидентов.
- А, ты про этот погром в Женеве? Ничего особенного в этом нет.  Мы можем таких офисов понастроить хоть в каждой захолустной дыре. Я никогда не ис-пытывал недостатка ни в “презренном металле”, ни в рабочих руках, готовых ради меня в лепешку разбиться. Неприятно другое. Раньше к нам в логово и подвижники-то боялись соваться... Мы ведь любого можем обвести вокруг пальца, заманить в пучину гордости, к примеру; а нынче, вот, - простак, быв-ший убийца, однако через все препоны прошел как по маслу! Плохой признак... так что после сегодняшних переговоров тебе будет задача... Подключишься под видом международного эксперта к группе русских криминалистов, выезжаю-щих в Женеву по приглашению Швейцарской прокуратуры. И поищи, если сможешь, там Ксению.

Хозяин посмотрел пристальным взором на Франческу. Взгляд его глаз, каза-лось, проникал сквозь хрупкую телесную оболочку до самой души девушки. Франческе стало холодно и неуютно под этим взглядом.

- А как же наблюдение за академиком? - она попыталась сбросить с себя легкий гипноз Хозяина. - Он уже почти целый месяц, как свободно болтается то в Мо-скве, то в тверской деревне у одного парня. Я была бы не прочь снова жить с ним душа в душу. Если честно, то мне было с ним очень хорошо...
- Только не говори мне о любви! - резко оборвал ее сентиментальные воспоми-нания Хозяин. - Ты знаешь, что я ненавижу это чувство, мы даже проводим це-лую всемирную компанию, для того чтобы смысл этого слова навсегда был из-вращен в сторону половой связи или безудержной жестокой страсти. А ты тут, - он строго вгляделся в ее темно-серые глаза.

Франческа закрылась от него специальным ведьминым “занавесом”.

- Не прячься! - приказал Вельзевул.

Она моментально опустила “занавес” и вызвала в памяти воспоминания о бур-ных ночах, проведенных с Петром Сергеевичем.

- Меня не обманешь! - сказал Вельзевул, отворачиваясь. - Влюбленная дура! Значит, тем более поедешь... С глаз долой - из сердца вон! И еще... - он достал из коробки дорогую сигару. Выпустив из глаз тонкие огненные лучики,  Хозяин поджег ее конец и закурил. - Лучше найди-ка мне того парня, который нам устроил женевский погром, завлеки его, не мне объяснять, как; да и перемани его опять на нашу сторону. Он мне нужен. Чую, что, если он будет против нас, от него нам нужно будет ждать больших неприятностей.

Хозяин сел на шикарное кожаное кресло, забросил по-американски ноги на стол и выпустил густое облако табачного дыма.

- Давай теперь твоего Ултыгова... Я знаю, что он у тебя.
- Он ждет, - сказала Франческа и позвонила в маленький колокольчик.

Домовички, услышав условный сигнал, открыли Гасану Умаровичу дверь в смежную с кабинетом комнату. Он уже полчаса дожидался аудиенции. После прокола с академиком он решил послушаться совета Франчески и встретиться с ее всемогущим шефом.

Войдя в кабинет, Ултыгов побледнел как полотно. Сколько раз в пылу сраже-ний или во время разбойных налетов ему мерещилось это лицо.

- Шайтан... - одними лишь губами прошептал он.
- Я знал, что ты меня узнаешь, - спокойно произнес Хозяин, - тем проще нам будет с тобой договориться.

* * *

Клоп с Шумовым сидели в порту итальянского города Генуя, поплевывая в мутноватые, с цветными пятнами мазута, морские волны. Подкалымив слегка на погрузочных работах в порту и заработав себе пропитание на несколько дней, они могли немного отдохнуть, чтобы снова собраться с силами. А это было им необходимо. Хозяин после короткой стычки с Клопом в холодной ке-лье Сийского монастыря взялся за Александра с новой силой. В первую очередь он очистил все счета и кредитки, которыми мог пользоваться тот, да и розыск, объявленный на Клопа еще по зиме, никто не отменял, а потому добирались они в Швейцарию под прикрытием группы болельщиков московского “Спартака”, ехавших в Лион на матч любимой команды в рамках Лиги Чем-пионов. Семена посадили в огромную сумку, а Сашка проехал по документам внезапно захворавшего фанатика. Увидев пред собой более трех сотен накачан-ных пивом, непрерывно скандирующих всякие глупости, обвешанных красны-ми шарфиками и прочей атрибутикой болельщиков, таможня в который раз со-дрогнулась. Когда дошла очередь до Клопа, он так неистово гаркнул “Спартак - чемпион!”, что до серьезных отличий его внешности от представленной в пас-порте уже никому не было дела. Однако, когда Клоп был уже за турникетом, что-то тревожное шелохнулось у одного из досматривающих, однако шедшая следом пьяная юная болельщица, едва не падая с ног, заявила:

- Этот? Брось!
- Да-да! Этот наш! - подхватили остальные.
- “А тебе, лысый, я телефон не скажу!” - процитировал рекламу косметической фирмы новый остряк.
- Болей с нами за “Спартак”, и ты помолодеешь!
- “Спартак!”.. “Спартак”!.. - заорали десятки новых глоток.
 
Сомнения потонули в общем ликовании болельщиков, и через несколько часов Клоп с Семеном были уже в Лионе, менее чем в сотне километров от Женевы. Дальше добирались автостопом, благо, границы открыты. Уже заполночь они оказались у того самого дома на Лозаннской улице, адрес которого был в письме отца Феогноста. Особняк был тих, и, если бы не едва уловимый свет в угловой комнате во втором этаже, можно бы было подумать, что его обитатели крепко спят.

- Там женщина! - воскликнул, чрезвычайно волнуясь, Шумов, - Страшная, очень страшная женщина...
- Типа той ведьмы с Никольской? - переспросил Клоп. Старец Варфоломей строго-настрого наказал ему слушаться юродивого.
- Что ты! - прошептал, хмурясь, Семен, та - цыпленок по сравнению с этим пте-родактилем. Но мы подождем маленько. И когда она уйдет, захлопнем за ней дверь. 
- Ты чего? - недоуменно переспросил Александр. - Я видел, какие та на Ни-кольской вытворяла фокусы. И ты хочешь сказать, что эта какую-то дверку хи-ленькую не откроет?
- Да в том-то и дело, что не хиленькую. Это как если бы разбить зеркало, через которое Алиса проникло в Зазеркалье... Что бы стало с бедняжкой Алисой?

Клоп не знал.

- Вот и я не знаю, - сказал Семен, - но думаю, что ей оттуда будет, ох, как не-легко выбраться...

Юродивый еще раз пристально посмотрел на дрожащий луч света, льющийся из окна.

- Все, она ушла, - уверенно сказал он, - пойдем скорей, пока она не вернулась.

И он первым шагнул по направлению к особняку, глядящему на них из-за забо-ра, увитого плющом.

53.

Даша встречала еще одного русского эксперта, прибывающего в Женеву. Они уже две недели работали вместе с швейцарскими коллегами на объекте. Объект до учиненного в нем погрома представлял из себя прелестного вида особнячок, уютный, дорогой и предельно комфортабельный. Ворвавшиеся в него - а, со слов случайных свидетелей, нападавших было двое - прошлись внутри здания, как ураган, все сметая на своем пути, и вдобавок еще подожгли насколько ком-нат. Герметичность окон не позволила, к счастью, распространиться пожару достаточно широко, но вонь от сгоревших пластмассовых предметов и черные потолки создавали скверное настроение и у хозяев, и экспертов. Хозяев, собст-венно, не было - одна прислуга. Сами сотрудники этого центрально-европейского офиса ФАО, видимо, находились там, где им и положено, среди голодающих племен Азии и Африки.

Идея о русском следе возникла тогда, когда, оторвав взгляды от хаотически разбросанных предметов, сотрудники швейцарской полиции увидели потолки. С черного копченого потолка в гостиной на них смотрел белоснежный восьми-конечный православный крест. Во всех других комнатах, где происходило воз-горание, картина повторялась в точности. Кресты не были результатом расчи-стки копоти, наоборот, это копоть почему-то не желала ложиться на крестооб-разные участки на потолках. Первыми из православных, кто вспомнились сле-дователям, были сербы и русские, однако крошечная Сербия зализывала раны от НАТОвских бомбардировок, потому и решили вызывать на помощь русских спецов.

Первая приехала Шкалик и сразу бросилась в работу. И хотя ее, по неясным причинам, не подпускали к обгоревшим руинам компьютеров, но и без них Даша могла получить весьма полезную информацию. И хотя странностей и не-обычностей в этом швейцарском обгоревшем коттедже было множество, все же сложить единую картину происшествия не удавалось. И тут прислали экст-расенса.

Даша ожидала увидеть либо эдакую магическую куклу, увешанную амулетами на толстых золотых цепях, или старую прокуренную туристку, вырванную из очередной земной аномалии, но перед ней из толпы прилетевших предстала милая девушка в свитере и джинсах, с серьезным проницательным взглядом темно-серых глаз.

- Франческа Петровна, - представилась девушка.
- Ну, хоть в этом она соответствует своим коллегам, - подумала Шкалик. - Да-рья Александровна, - в подобной же официальной манере ответила она.
- Вы и правда экстрасенс? - поинтересовалась Даша, когда они сели в полицей-ский автомобиль, предоставленный вместе с водителем в ее распоряжение на время работы в Женеве.
- Конечно, - ответила Франческа, - и имя у меня настоящее, а не псевдоним, как у некоторых, о чем вы только что подумали.

Франческа вытащила из сумочки паспорт.

Даша почувствовала себя неловко. Еще никто так ловко не мог пролезть в ее мысли. В этот момент сидящая рядом с ней девушка-экстрасенс с легкой мечта-тельной улыбкой выпустила невидимое теплое пушистое облако, которое уст-ремилось к Даше, незаметно растворяясь в ее подсознании.

- Ты, видимо, очень хороший экстрасенс! - почувствовав в душе необъяснимое тепло, сказала Шкалик.
- И еще я - твой новый замечательный друг... - тихо проговорила ведьма.
- И мой лучший, новый друг... - тепло улыбаясь, вторила ей Даша.

* * *

Когда Франческа отправилась покупать билет до Женевы, Ултыгов остался один на один с Хозяином. Он втянул голову в плечи и затравленно озирался по сторонам.

- Я знал, что от этой ведьмы мне будут одни неприятности, - как в бреду, бор-мотал он себе под нос.
- Не трусь, - сказал с металлом в голосе Хозяин, - это не страшней, чем убивать беспомощных рабов, которых ты поставлял своим дружкам в Чечню.
- Неправда! Я - боевой командир! Я - борец за свободу... член “Правительства в изгнании”...

Вулф выпустил густую струю сигарного дыма и резко прервал словоизлияния Гасана Умаровича.

- Слушай, Гасан! Эти басни про свободу и “Правительство” ты можешь своим доверчивым землякам рассказывать, если они до сих пор не научились отличать обычного разбойника от настоящего джигита. Те, кто борются, - мерзнут в пе-щерах и потайных схранах Аргунского ущелья, глотая пот вперемешку с пуля-ми русских войск. А ты насочинял легенд о бравом Робин Гуде из чеченского аула, чтобы тейпы регулярно присылали в твою банду бойцов и чтобы на схо-дах сидеть среди вождей и старейшин. Так что не в твоих интересах перечить мне. Иначе вся твоя ложь может открыться, и тогда тебе несдобровать.
- Ты не сможешь... тебе не поверят... - брызгая слюной, рванулся, как в бой, на Хозяина Ултыгов.

Внезапная мощная сила подхватила его и отбросила назад. Гасан Умарович, ударившись о массивное старинное бюро из резного дуба, со стоном сполз на пол.

Хозяин встал. Его прежний облик спал на пол бесформенной массой, теперь это был сущий диавол - страшное, крылатое животное, раздвинувшее про-странство комнаты, чтобы поместиться в нем. Казалось, что они находятся не в уютном кабинете в особняке на Никольской, а в готическом соборе. Трехгла-зый, рогатый и осклизлый, выпустив раздвоенный язык, Вельзевул оглуши-тельно прорычал:

- Ты, кажется, забыл, с кем ты имеешь дело? Ты не забыл, что у меня есть самые лучшие свидетельства твоих измен и предательств? Ты думаешь, что они не поверят Эль-Валиду, которого ты бросил, удирая из Комсомольского, вместо того, чтобы прикрыть его отступление?

Ултыгов медленно поднялся на ноги. Вельзевул взмахнул крыльями. Там, где проносилась его кожистая плоть, дрожа, как мираж, возникали бледные, похо-жие на призраков люди. Множество людей...

- Эль-Валид? - узнал в одном из них своего боевого друга, араба по националь-ности, Ултыгов. - Ты же погиб? И ты, Ваха?.. И ты, Эстер?..

Бледная, как полотно, эстонская снайперша, прятала лицо в прядях русых волос - еще одна жертва первой чеченской компании, и множество других, которых он бросил, уходя ночью под водой по руслу арыка.
 
- Они все здесь! - отвечал бес. - Все у меня... А есть еще. Есть те две сотни бой-цов, которые, вместо того, чтобы служить свободе Ичкерии, делили, руководи-мые тобой, Москву на сферы влияния с солнцевскими... Забыл? Они тоже уби-ты, они полегли, ради того, чтобы ты был богаче и счастливей всех. Чтобы имел несколько счетов в разных банках. Чтобы ты отмывал грязные деньги от продажи наркотиков в заграничных офф-шорах. Чтобы имел домик на море под Кадисом в Испании. Тот самый, что в три этажа с двумя бассейнами, оранже-реями и полусотней комнат. Откуда, спросят бедствующие тейпы, “у парня ис-панская грусть”? И вот тогда, Гасан, тебе перережут, как барану, горло, и мы с тобой встретимся в более теплом, но не столь комфортабельном месте. В моем мире!
- Все! Все...

Гасан Умарович бессильно вытер ледяной пот со лба. Собор снова стал кабине-том, Хозяин, даже не поведя бровью, вернул себе привычный облик крепкого мужчины со шрамом на левой щеке.  Все та же сигара, словно и не исчезавшая, теплилась в его руке. Поморщившись, Хозяин затушил ее в массивной хру-стальной пепельнице.

- Закусай меня комар! Не понимаю, что хорошего находят люди в этой дребе-дени... Но чего не подсунешь этим плотским тварям, чтобы загнать это стадо в свой загон? Так ты, я вижу, согласен? - внезапно перешел к своему вопросу бес. - А коли так - тогда садись и слушай.

54.

Франческа отсыпалась до полудня, после чего совершила легкую пробежку вдоль Женевского озера, приняла душ, съела легкий завтрак и вызвала машину. Швейцарские стражи порядка, с семи утра находившиеся на службе, смотрели на нее с презрением, за которым была видна трудно скрываемая зависть. Всем своим видом они категорически заявляли, что девица, получающая грант от их правительства, не имеет права на столь вальяжную жизнь. Однако ее рекомен-дации квалифицировали ее столь высоко, что приходилось невольно согла-шаться с той высокой ценой и широкими правами, которые были предоставле-ны молодой даме из России.

Франческа вошла в особняк. Она знала и помнила здесь все. Уже то, как она легко ориентировалась в обстановке, поражало других. В том числе и Дашу, которая с удовольствием согласилась быть ее гидом. Пройдясь по опаленному гнездышку, столь старательно некогда свитому Ксенией, молодая ведьма по-просила оставить ее одну в комнате администратора. Даша попросила сделать ей исключение.

- Ну что ж, смотри, если хочешь, - согласилась Франческа, - мы ведь подруги?
- Да, конечно! - поспешно согласилась Даша.
- Тогда ничему не удивляйся, и верь, что все, сделанное мною, направлено во благо.

Швейцарские мужчины нехотя удалились, и русские женщины остались наеди-не.

Франческа выключила верхний свет и зажгла зеленые и красные ночники. Во-лосы ее теперь блестели, в глазах гуляли тихие зеленоватые огоньки.

- Я ведь не простой экстрасенс. - сказала она. - Я - фея!
- Как здорово! - доверчиво вскликнула Даша. - А как это? Ты разве не из той же плоти и крови, что и я? А как же паспорт? Тебе же всего двадцать два года. А феи из сказок живут, не старясь, веками.
- Это побочный эффект колдовства. Пока колдуешь, до тех пор и живешь.
- И что теперь?
- Моя старшая подруга попала в беду. Это ее дом. Это ее рабочий кабинет. Ее зовут Ксения. Она тоже фея, только очень сильная и древняя. В некотором смысле она наша коллега. Ксения застряла в пространстве чужих мыслеформ. Она отправилась туда искать в подсознании коварных заговорщиков следы или хотя бы намеки на то, как разрушить их планы. Входящая в это пространство ведьм... то есть фея должна оставлять дверь обратно раскрытой нараспашку. В этот момент за ней может проникнуть в пространство мыслеформ любой, кто окажется рядом. А может и просто хлопнуть дверью, а ей бедняжке заблудиться там в чужих кошмарах очень легко.
- А как это - захлопнуть дверь?
- Ну, это очень похоже на настоящую дверь. Она имеет косяки, петли, ручки, а самое главное, саму широкую доску, которую крепят в дверном проеме. Косяки - это, как правило, довольно простые предметы, имеющие некоторые ассоциа-тивные связи с нужным набором мыслеформ. Пространство человеческих мыс-лей столь велико и труднопроходимо, что нужны отправные точки. Когда вы ищете книгу в огромной библиотеке, то без каталога не найти! Чем точнее и интуитивно вывереннее будет набор предметов, имеющих ассоциации, с тем вопросом, который вы хотите в чужих мыслях отыскать, тем больше вероят-ность пристроить к ним хорошую магическую дверь. Ну, а теперь появляется некто и ломает наши косяки. И все! Двери больше нет.
- И как мы сможем помочь твоей подруге?

Франческа прошлась по кабинету Ксении туда-сюда. Остановилась. Закрыла глаза. Внезапно она поняла, до чего трудная стоит пред ней задача. Пришедшие сюда люди не просто сбили один из косяков... Они унесли все. Она напряглась. Она знала, что Хозяин не ценит и не любит никого, хотя он и считал, что Ксе-ния - самая лучшая и сама удачная его дочь. Но занимать ее место Франческа не желала. Сама мысль о столь низком предательстве казалась ей мерзкой. И хотя она догадывалась, что когда-то, в том самом первом сне, Ксения так же легко приобрела ее любовь и преданность, как она, сутки назад, дружбу Даши. Это была очень мощная и древняя магия, и она постепенно вовлекала и саму ведьму в ареал действия этого теплого пушистого облака. Так что, если не прервать действия магии, что для ведьм нынешнего мелковатого уровня практически не-возможно, то со временем привязанность к подруге может стать обоюдной. Однако у Ксении была особая ситуация. Она была дочерью Вельзевула. А это значит, она добровольно, под страшными клятвами, отдала хозяину свое серд-це, точнее, тот самый незримый духовный центр, которым человек может по-любить Бога.

Франческа боялась и не хотела стать дочерью врага, ведь это, вдобавок, означа-ло перспективу стать невестой антихриста, первой леди Единого сатанинского мира. Она не хотела, чтобы он своей скользкой когтистой рукой разорвал ее грудь и вырвал из нее маленькое, невидимое Солнце, которое не видят люди, чуждые духовной жизни.. Однажды, когда она с Ксенией изрядно поднабралась французских коньяков, та рассказала ей, как три тысячи лет назад, когда от не-лепой случайности погибла злосчастная Геката, предыдущая дочь Хозяина, тот среди всех выбрал ее и как он разорвал у нее в груди последнюю нить, ведущую к Истинному Свету.

Пришедшие унесли все “косяки”. Она, Франческа, должна догадаться о том, куда могла отправиться ее ветреная наставница.

- Мы обязаны спасти Ксению, - сказала Франческа, - иначе, боюсь, мы потеряем меня...

Она не спеша подошла к зеркалу. В зеркале не было отражения, только голубо-ватая невзрачная муть.

- Она - там... - задумчиво вглядываясь в мутное стекло, тихо сказала Франческа - это уже кое-что...

* * *

Академик Борисов сидел на заднем дворе дома Фединой бабушки и объяснял остекленевшему от “Слез бабы Нюры” Павлушке основы науки перемещения во времени. Обычным собеседником у Петра Сергеевича в Попове был или священник из соседнего села, или бывший участковый, а ныне оперуполномо-ченный Костя, но сегодня Костя сидел в очередной засаде, а священник готовил теплицу к новому посевному сезону. Поэтому приходилось довольствоваться Павлушкой - мастером золотые руки, но собеседником весьма посредственным. 

- Пойми, Павлик, - нежно обращался Борисов к алкоголику, - когда ты берешься описывать Вселенную, можешь использовать один из двух способов. Хочешь, принимай пространство в качестве реальных координат, а время - в качестве мнимой. А хочешь, наоборот. Все дело лишь в предварительном уговоре. Если тебе не нравятся “пространственно-подобные интервалы” (прости, дружок, но это термин такой!), то можешь заменить их на времене-подобные. Только добавишь минус единицу к метрическому тензору - и все . И это сильно меняет задачу. Но это просто, к сожалению, лишь в теории...

Павлушка громогласно икнул и заплетающимся языком произнес:

- Господин Нобель, а можно я пойду на боковую?

Борисов поглядел на часы. День заканчивался, а в изготовлении рабочего эле-мента они с Павлушкой еще не продвинулись ни на шаг.

- Ладно, иди, - сказал, обречено вздыхая, академик, - но завтра нужно сделать спиральку.

Так они называли внешнюю оболочку рабочего элемента. Внутри этой спирали помещалась и вся электроника, и небольшой поперечный стержень. В рабочем положении прибор оказывался надетым на руку оператора. Причем рука стано-вилась частью прибора, она создавала опору для стихийных энтальпийных  элементов, которые, множась, поворачивали течение времени вспять и создава-ли обширную петлю, которая бросала объекты в другие времена. Даже и назва-ние для новой игрушки академика уже придумали: “Узда Времени”.

По замыслу Борисова, должно было сработать то, что возникновение человека - процесс, с точки зрения энтропийного хода времени, когда чем дольше про-должается существование мира, тем примитивнее этот мир, просто невозмож-ный. А потому сами человеческие структуры, само существование которых противоречит принципу не уменьшения энтропии, могут быть зародышами для проникновения в эти самые время-подобные интервалы, где время идет по дру-гому. Там самоорганизация материи происходит не по-Пригожину , как воля случая, а по-Божески, как постоянный факт бытия... Хотя бы ненадолго... А вот выбрасывает обратно оттуда уже в другое время. И там надо держать ухо вос-тро, чтобы не угодить на обед к динозаврам.

- Будет сделано! - пообещал Павлушка и пошел спать на сеновал.

Петр Сергеевич придвинул к себе остывшую уже чашку чая и задумчиво погля-дел на закат.  На фоне заката маячили две фигуры, одну из которых спутать с кем-либо он не мог. Двухметровый Костик явно вел кого-то.

- Константин, - подходя к плетню, окрикнул опера академик, - никак, поймал кого?
- Да нет, это почтальон наш. Кстати, и вам весточку привез. Телеграммка, так сказать...

Седоватый старичок с велосипедом и черной кожаной сумкой через плечо по-дал Петру Сергеевичу слегка помятый бланк.

“Жди приезда Липского через три дня тчк Ним проедете до Сии тчк Очень прошу помочь зпт иначе может заблудится тчк Обнимаю тчк Мельников”.

Борисов нахмурился. Собрать “Узду Времени” они, пожалуй, еще могут успеть, а вот испытать - вряд ли.

- Пойдемте ко мне чай пить, - пригласил, улыбаясь, академик, - а то через три дня мне ехать в какую-то Сию.
- Вы идите, ставьте самовар, - согласился Константин, - а я пока сбегаю за атла-сом. Отыщем вашу Сию!

55.

Вельзевул торжествующе смотрел на Ултыгова. Он очень любил такие минуты, минуты высшей, с его точки зрения, справедливости. Он в который раз с легко-стью гроссмейстера разыгрывал очередную свою хитроумную партию, демон-стрируя ничтожество человечества и совершенство ангельского чина. Да, да! Именно ангельского! Иначе почему он, бывший ангел, здесь, как не из-за это-го? Когда-то они с Люцием подняли свое воинство, чтобы доказать Отцу, что Человек не может, не должен главенствовать в тварном мире. Они требовали власти для ангелов, оправдываясь тем, что плоть уязвима, а дух тверд. Как не понимают эти служки Вышнего, что не против Него они взбунтовались тогда, а просто вступились за честь своего рода, за их же, ангельскую честь? И все бы уже давно кончилось их полной победой, если бы у Отца не было Сына. Когда есть ребенок, то с ним рождается Любовь, та самая любовь, которая защищает немощь Слабого от власти Сильного. Защищает человека от ангела. Бывшего... бывшего, конечно же, ангела! И после этого о справедливости говорить стало бесполезно, потому что “Любовь -... всепрощает,... долготерпит...” , и так да-лее. Все эти священные тексты, от которых его мутило и трясло,  Вельзевул слышал уже тысячи, миллионы раз и знал их не хуже составителей Катехизи-са . Да что толку-то? Не знал он Любви, не чувствовал. А вот вкус победы над людьми знал, и любил этот вкус. Он торжествующе смотрел на Ултыгова.

- Что вы за примитивные твари? - чеканящим медленным тоном сказал он. - Форт-Нокс, алмазный Фонд, сейфы компании Де Бирс,... Тупые, жадные до мелких проказ твари! Я предлагаю тебе, Гасан, дело покрупнее!
- Что еще? - равнодушно спросил Ултыгов.
- Я был бы не против, чтобы такой подлый и трусливый человек, как ты, владел миром.
- Однако я не могу быть президентом США, - возразил было Гасан Умарович.
- А это и не нужно... - отрезал Хозяин, - у нас есть мощнейший инструмент для наведения хаоса не только на планете, но, если моя помощница вернется с от-ветом на вопрос, который я ей поставил, то мы обрушим законы Вселенной.
- Это та Франческа, что ли? - Ултыгов успел достаточно близко познакомиться с выручившей его из беды ведьмой. - Толковая девочка.
- Нет! - сказал Хозяин. - Франческа ее ученица. Так что эта - покруче будет. Ее зовут Ксения.
- Я все еще не понял, чего мы можем добиться и как, - все еще недоумевал Га-сан Умарович.
- Попробую тебе, недоумку, объяснить, - Хозяин забросил ноги на стол и не спеша начал объяснения: - Представь себе поезд метро, мчащийся в подземных тоннелях Нью-Йорка.
- Ну?
- А мы его - раз -  он на дне океана! Сотни убитых!
- Лучше в Москве! Аллах акбар! - потирая руки, сказал Ултыгов.
- Болван! В Нью-Йорке будет больше реакция мирового сообщества! Или вы-лить раскаленную лаву в лондонском Сити! Мы можем просто разрушить зако-ны природы, открытием многочисленных проходов из одной точки в другую. Никто не может гарантировать, что солнце, ласковым лучом стучащее в ваши окна, не прольется потоком плотной раскаленной плазмы в ваши двери. Или не солнце, а космический холод и мрак. Или то и другое одновременно.
- И зачем это?
- Зачем - кому? Тебе, может быть, и незачем, хотя и ты, если бы был хоть чуть-чуть поумнее курицы, смог бы извлечь для себя немалые выгоды. Но ведь во-прос не в тебе, правда?

Хозяин вылетел из своего кресла и, пролетев по воздуху несколько метров,  по-вис перед Ултыговым. Гасан Умарович увидел, как в приближенных к нему вплотную глазах беса пляшут языки адского пламени. В лицо ему дохнул хо-лодный дух могилы вперемешку со доселе неведомым смрадом.

- Ты ведь послужишь мне, или...
- Да! - истерично закричал Ултыгов. - Я ведь уже обещал!
- Вот и помни свое обещание!
 
Хозяин снова сидел в кресле, как ни в чем не бывало.

- Так вот! - сказал он коротко и злобно. - В древние времена мы с Люцием поч-ти по всему миру раскрутили миф, что Творения не было. А было лишь наведе-ние порядка в первобытном хаосе.  Этот хаос ты и должен будешь создать, а мы поглядим, умеет ли Он наводить в нем порядок?! Ну, как?

Последний вопрос относился к Гасану Умаровичу.

- А что я? Я - как пионер!
- Ну, вот и хорошо, - смягчаясь, улыбнулся Хозяин, - пока мы ждем Ксению, ты собери преданных тебе людей. Не беспокойся, я знаю, что такие еще есть. Нуж-но приготовиться к решительным действиям.

Сказав это, Хозяин медленно растаял в воздухе.  Маленький домовичок по имени Мах сообщил Ултыгову, что аудиенция окончена. С чувством досады и одновременно облегчения Гасан Умарович медленно пошел прочь.

* * *

Франческа взяла с пола кусочек осыпавшейся штукатурки.  Она превосходно помнила, что на дальней стене кабинета Ксении висел... Она подошла к стене в том самом месте.

- Здесь висел перевернутый крест, - сказала Даша, но мы обнаружили, что за несколько минут до пожара этот крест был перевернут и повешен, как положе-но.
- Это, наверное, сделали православные налетчики, - предположила Франческа, рисуя перевернутое изображение креста. Однако ничего особенного не после-довало. - А где этот крест сейчас?
-  В том-то и проблема! Крест унесли те, кто вторгся в дом Ксении, - сказала Даша. - Я, в отличие от своих коллег, предполагаю, что крест перевернула сама Ксения, прежде чем отправиться в свое путешествие. Выходит, что ваша подру-га интересовалась православной тематикой.
- А ты - умница! - с надеждой подхватила Франческа и быстро перерисовала изображение. Оно получилось немного великовато, однако в мутном зеркале отразился именно этот дальний уголок Ксюхиной “келии”.

Дальше дело отказывалось двигаться. Франческа зажгла своим волшебным способом черные свечи на столе Ксении.

- Зачем могли понадобиться православные “мыслеобразы” такой отчаянной са-танистке, как Ксения? - спрашивала себя Франческа. - В мыслях этих людей можно погибнуть, если ты - ведьма. Но Ксения не боялась ничего.

Было бесполезно сидеть, глядя в мутное зеркало сквозь огонь свечей. Она ду-нула на свечи, и те моментально погасли.

- Пойдем, - решительно сказала Франческа. - Только давай опечатаем эту ком-нату.
- Как же мы ее опечатаем? - удивилась Даша. - Здесь же командуют швейцарцы.
- Очень просто, - сказала симпатичная ведьмочка, когда они вышли из кабине-та. Она резко развернулась, широко взмахнула руками и воскликнула:

Ты есть, и тебя нет!
Стерт в памяти и забыт!
Тать не пройдет -
Стань белой стеной! -
Будешь открыт предо мною
По велению воли моей.
Словом одним потаенным,
Сказанным Матерью - сырой Землей...

Франческа упала на колени. Лицо ее отображало величайшее внимание. Вдруг раздался свист и скрип, и дверь в кабинет Ксении исчезла. На ее месте была со-вершенно белая стена. Даша остолбенела, глядя на это колдовство.

- Слышала слово? - поинтересовалась Франческа у подруги.
- Какое слово? - переспросила Шкалик.
- Не расстраивайся, - спокойно произнесла Франческа, - это заклятие действует лишь три часа. Да и слово я слышала. Практика, понимаешь, уже имеется.

С этими словами они вышли из особняка.

- Мне кажется, - задумчиво произнесла Франческа, - они поспешили с убийст-вом отца Феогноста. И вот теперь Ксения отправилась искать что-то связанное с “Мечом Валгаллы”
- Я тоже про этот аппарат знаю, - сказала Даша.
- А ну-ка, расскажи, -  спросила Франческа.

Они не спеша пошли по улице. Даша с увлечением рассказывала об удивитель-ном изобретателе, спрятавшемся от коварной ведьмы. Она понимала это слово все еще как собирательный образ женщины с плохим характером и никак не могла даже предположить, что эта ведьма идет рядом с ней. На углу лоточник продавал местную и зарубежную прессу. Обе женщины почти одновременно выхватили взглядом из пестрого калейдоскопа журналов фотографию с облож-ки журнала “Всемирное христианское обозрение”. Одна из них знала этого че-ловека по уголовным сводкам, другой он был знаком лично. С глянцевой об-ложки из под клобука и мантии на них смотрело знакомое лицо отца Феогно-ста. Аршинные буквы заголовка сообщали о необычном событии в религиоз-ном мире: “Индийские христиане причислили к лику мучеников за Христа рус-ского иеромонаха, убитого в России около года назад”.

- Вот то, что мы ищем! - с нескрываемой радостью сообщила Франческа.

Она подошла к продавцу и попросила этот журнал.

- Десять франков, мадмуазель, - любезно приветствовал очаровательную поку-пательницу старичок-киоскер.
- А не припомните ли прекрасную даму, которая покупала у вас этот номер? - поинтересовалась очаровательная покупательница, одаривая старичка бело-снежной улыбкой.
- Знаете ли, вы - правы! - довольный своей памятью на красоток, закивал он. - Вы уже вторая женщина - из тех, глядя на которых старики горько жалеют об ушедшей молодости, - купившая у меня этот журнал. О, мадмуазель, вашу бе-локурую подругу просто невозможно забыть!

Поблагодарив киоскера, Франческа уже знала, что ей нужно.

- Даша, киска, - мне нужна красивая крупная роза и репродукция с картины на тему Страшного Суда. Достань мне все это. Встречаемся через час в особняке у заколдованной двери.

С этими словами она остановила такси и поехала в гостиницу. Облатки “ведь-миного причастия” сгорели в святом огне православных гостей старинного же-невского особняка. А ведь через час ей они будут очень нужны.

56.

Клоп полистал номер “Всемирного христианского обозрения”, который они с Шумовым прихватили из кабинета ушедшей в параллельные миры колдуньи. Дом ведьмы был полон всяческой нечистой силы и трехлитровой банки Агиас-мы , которую вручил Клопу схиигумен Варфоломей, хватило только-только. Там, куда опускались капли святой Богоявленской воды, с шипением и криками корчились невидимые злобные существа, порой вспыхивало пламя или поднимался черный вонючий дым. Казалось, в особняке идет настоящая схватка, но победа Света над тьмой была очевидна, Семен безупречно указывал направления и цели, он будто воочию видел этих демонов, а Александр, вооружившись кропилом вместо привычного “Магнума”, оставленного в России, как бывалый снайпер, обрушивал на прячущихся в темноте врагов брызги благодатной влаги.

Шумов сидел, погрузившись не то в сон, не то в молитву. Внезапно он встал и, взяв Клопа за руку, сказал:

- Пойдем!

Они пошли по набережной на восток, потом повернули прочь от моря и про-шли по незнакомым улицам еще несколько кварталов. 

- Куда мы идем? - спросил Клоп.
- Мне было видение, что нас пропустят.
- Как пропустят? Куда? - спрашивал своего прозорливого спутника Александр.
- А везде пропустят, - отвечал Семен, - где бы мы ни были, если мы не усом-нимся в этом, то нас не заметят. Главное - не сомневаться, и еще... Это будет сопровождать нас только туда, куда хочет Бог. Вот я иду, и все время думаю: куда хочет отвести меня Бог?
- Ну и куда? - спросил напрямую Клоп.
- Мне кажется, что сюда, -  сказал Шумов, - здесь и сейчас мы должны стоять с тобой и ничего уже больше не спрашивать.

Из-за очередного поворота вынырнула огромная фура. Не спеша она подползла к двум путникам. За рулем сидел молодой веселый парень. Русые волосы, слег-ка лукавые голубые славянские глаза. Фура натруженно зашипела какими-то внутренними органами и остановилась.

- Куда подбросить, земляки? - спросил водитель.
- До Москвы бы... - с кислицой в лице проговорил Семен.
- Ну что ж, садитесь. До Москвы не гарантирую, лишь до границы со Словени-ей, а там уж как хотите. Пойдет?
- Пойдет! - сказал Клоп, забираясь в грузовик.

Они влезли в грузовик. Двое молодых водителей гнали в Россию целый фургон с итальянскими макаронами. Фургон был опечатан, прятать пассажиров было негде. Стоп! А где они? Русый вновь остановился. В отделении для отдыха - никого. На соседних с водителем сидениях - тоже.

- Во чудаки! Соскочили, что ли?
- Наверное...

Семен прижал палец к губам. Они с Клопом сидели рядом с отдыхающим води-телем, даже не прячась.

- Главное - верь! Иди по пути, предначертанному тебе Богом, и если Богу будет угодно, то тебя никто не заметит, - прошептал он, - главное - верь!

* * *

Франческа вновь подняла руки и издала набор не то шипящих, не то гудящих звуков, и на месте белой стены оказалась знакомая дубовая дверь. Они вошли с Дашей, и ведьма начала стремительно готовить проход в пространство мысле-форм. Роза была поставлена в хрустальную вазу, и ее вид напомнил обеим де-вушкам необыкновенную форму трансфокатора “Меча Валгаллы”. Черные све-чи зажжены, журнал об отце Феогносте, обложкой кверху, был положен между ними. Небольшую открытку с изображением фрески Страшного Суда из собора св. Павла засунули, перевернув лицом вниз, под уголок персидского ковра, ле-жащего посреди комнаты. В перевернутом виде Страшный Суд, по соображе-ниям Франчески, должен был означать не ад, куда отправляются грешники, та-кие, как Ксения, а Рай, осведомиться о путях в который и отправилась, по-видимому, приемная дочь Вельзевула. Зеркало стало безукоризненно чистым, а значит, все “косяки” подобранны правильно. 

- Приступим, - сказала Франческа и начала очень долгую процедуру выговари-вания древних, весьма певучих слов на шумерском языке. Это, непонятное ни-кому, заклинание, в котором гласных было больше, чем согласных, больше бы-ло похоже на унылую песню какого-то дикого животного. Когда, наконец, и оно произнесено, внезапно в искрящемся от магических напряжений воздухе открылась узкая щель, откуда пролился теплый золотистый свет. Свет этот больно стегнул Франческу по поднятой вверх левой руке, и она отпрянула от него. За этим узким проходом был целый мир очень сложных и запутанных проходов и залов, то сужающихся до размеров крысиной норы, то расширяю-щихся и уходящих потолком и стенами в бесконечность. Ксения с грохотом вывалилась сквозь этот коридор из пространства православных мыслеформ. Она была почти без чувств.

- Привет, Франка! - простонала она, увидев колдующую подругу. - Тебе тоже, кто бы ты ни была...

Она с трудом поднялась на ноги и побрела в направлении ванной комнаты. Швейцарские копы смотрели на нее как на привидение. По дороге она резко завернула в туалет, где ее немедленно вывернуло потоками голубого света.

- Ненавижу святость! Она плохо действует на мой желудок. Хотя запах хоро-ший, в отличие от наших бес... бестолочей! Зубы чистить не буду...- сказала Ксения, выходя из туалета и проходя в ванную.

Раздался звук включаемого душа. Через десять минут она вышла и сразу про-глотила пару облаток, которые Франческа держала наготове.

- Ну, вот я и готова, - сказала Ксения, - немного мокрая, но мне уже намного лучше.

Она стояла на лестнице, ведущей на второй этаж, и обозревала неспешную ра-боту швейцарских криминалистов. На ней был полупрозрачный банный хала-тик, сквозь матовые ткани вполне отчетливо проступали все соблазнительные подробности ее совершенного тела.

- Господа! - огласила она холл громогласным голосом, требующим полнейшей тишины и внимания. - А почему вы вторглись в частное владение?

Старший из офицеров подошел, представился и попросил Ксению предъявить документы. Неясно, где в банном халате находятся паспорт и множество других бумаг, но у Ксении они были, видимо, именно там.

- Нас вызвали на место террористического акта в здание офиса международной продовольственной организации ФАО, - пытался объяснить он.
- ФАО пользуется этим зданием лишь на правах аренды, - сказала Ксения. - Собственником же являюсь я. Так что, ребята, все ваши бумажки на проведение следственных действий оформлены неверно. Выматывайтесь вон и сообщите вашему прокурору, или кто там за вами надзирает, что завтра с утра я буду у него. Пусть приготовится как следует. А я привезу отказ от всяческих претен-зий, на случай его готовности замять всю эту историю с пожаром и террори-стическим актом. С террористами мы сами разберемся по каналам ООН.

Старший взял под козырек и хотел было обратиться к русским сотрудницам, но Ксения сказала, что ради того, чтобы не пострадала репутация гостеприимной и радушной Женевы, она лично принесет извинения русским дамам и хочет уго-стить их чашечкой горячего шоколада.

Обе гостьи: и Даша, и Франческа - с восхищением смотрели на высокое искус-ство, с которым хозяйка выпроводила твердолобых блюстителей порядка.

- Ганс! Матильда! - хлопая в ладоши, Ксения вызвала прислугу. - Нам коньячку и легкие закусочки, накройте поживее. Сегодня наши гости возвращаются в Москву.

Они прошли в небольшой кабинет, предназначенный не для магии, а для рабо-ты с бумагами.

- Девочка моя! - расслабившись наконец, Ксения обняла свою спасительницу. - Я знала, что ты меня не бросишь. Еще пара дней, и я бы уже смертельно отра-вилась в ядовитых для нас парах их христианского миропонимания. Завтра я разберусь с местной бюрократией и вылечу вслед за тобой. Папа с Ултыговым ждут меня. А у меня для них есть прекрасные новости!

- Ты нашла наконец руку апостола? - воскликнула Франческа.
- Еще лучше! Я нашла нового апостола, который принял на себя силу апостола Фомы! - Ксения повела глазами в поисках журнала. - Где мой журнал?
- Вот! - протянула журнал с отцом Феогностом на обложке Франческа - Только это не твой. Твой утащили налетчики.
- А ты-то, Франка, внутрь заглядывала?

Ксения открыла разворот, где в цвете была изображена церемония похорон но-вопрославленного малабарского мученика. Небо вдали казалось расчерченным смутными голубыми полосами, а на том месте где стоял гроб, был нелепый блик, возникший, видимо, по недосмотру фотографа.

- Это то, что мы видели в Индии, - указывая на блики, сказала Ксения, - так вы-глядят вблизи Лунные Ангелы. Они теперь пребывают у тела Феогноста. А в гробу - это и не блик вовсе - это отражение Нетварного Света, которое носила на себе и десница апостольская после своего пребывания в теле Христовом. Через пару недель наступит новолуние, и ангелов при могиле не будет вовсе. К этому времени Папа и Ултыгов смогут подготовить похищение части мощей Феогноста. Но у тебя, моя дорогая, еще более срочное дело. Завтра академик Борисов вместе с Липски выезжают в Сию. Это я тоже нашла в мыслеформах. Ты сможешь их перехватить лишь по дороге, если поспешишь. Поэтому соби-райся и сегодня же ночным рейсом в Москву. И запомни: что там случится с твоим академиком, Папу не интересует. Нам позарез нужна его новинка, кото-рая называется “Узда Времени”. Она должна быть у нас, и чем быстрее, тем лучше.

Франческа кивнула. Даша, остававшаяся лишь немым наблюдателем этого раз-говора, поняла: чтобы ей разобраться во всей этой колдовской кутерьме, ей нужна компания Мелкого. И еще ей стало тревожно за Борисова и Липски.

«Милая моя Франочка, а фея ли ты? - подумала она. - Или все-таки Баба Яга?»

Однако какая-то нежная, но властная сила мешала ей жестко поставить все точ-ки над “и”.

- Я тоже лечу в Москву, - сказала Шкалик, все так же преданно глядя в глаза юной ведьмы.
«Конечно, а как же может быть иначе, - подумала Франческа, - пушистое обла-ко ведь все еще действует».

Они допили коньяк и, немного повеселев, отправились в гостиницу паковать чемоданы.

57.

Дорога была по русским меркам - высший сорт. Периодически джип подбрасы-вало на кочках, но отменная американская подвеска  смягчала эти броски. Через Бежецк, Весьегонск и Устюжну Борисов и Липски добрались до Череповца,  а там Вологда с ее на диво красивым кремлем и Прилуцким монастырем. Из Вологды начиналась прямая трасса М8, до Архангельска, протяженностью без малого восемьсот верст, а потому как оба ни в Вологде, ни в ее окрестностях ни разу не бывали, было решено не спеша осмотреть окрестные достопримеча-тельности. Из последних особенно хороши были Кириллов и Ферапонтово с их древними монастырями. Короче, на поездки по местам жизни великих русских молитвенников ушло еще два дня.

Наконец в друзьях проснулась совесть, и они отправились в Пинежскую глухо-мань, в поселок Сию. Однако перед Шенкурском случилась настоящая беда. Небо вдруг потемнело, и крупными каплями хлынул обильный холодный дождь. Пришлось снизить скорость, дождь шел такой плотной стеной, что дворники не справлялись с очисткой стекол. Густая дикая тайга вплотную под-ступала к дороге. Внезапно из этой стены дождя показалось что-то темное. Это темное маячило прямо по курсу джипа. Джон еще резче сбросил скорость. Вдруг на какое-то мгновение дождь стих, и Липски с Борисовым отчетливо разглядели шесть ведьм, висящих в воздухе. Все они были на одно лицо, и это лицо Петр Сергеевич прекрасно знал и любил, но он был человеком, чей разум мог не только творить величайшие открытия, но и подчинять себе взбунтовав-шиеся в нем некогда чувства. Это было лицо молодой женщины, которую, не-смотря на сверхусилия воли, он не мог забыть, но бежать от которой себя за-ставил. Перед ними летела Франческа и пять превосходнейших ее копий.

- Первый раз вижу шесть близняшек, да еще таких хорошеньких, - удивленно воскликнул Липски.
- Уточню, мой друг, что только одна из них настоящая. Остальные - копии, или, как эта публика их называет, фабулы. - поправил американского полицейского Петр Сергеевич. - Вы, однако, будете глядеть на дорогу, Джон?

В этот момент снова пошел дождь, и ведьмы, темным пятном построившись над встречной полосой, вызвали у Липски обман зрения. Направление дороги в сплошном потоке дождя выглядело светлым пятном впереди, поэтому, сме-стившись влево, они добились того, что Липски инстинктивно повернул руль вправо. Лишь мастерство Джона позволило ему вернуть автомобиль на полосу.

Однако ведьмы не думали прекращать пакости. Петр Сергеевич увидел, как из-под подолов этих бестий посыпались блестящие крупинки.

- Сворачивайте, немедленно сворачивайте, если не хотите убить свой автомо-биль. Это стальные колючки! - воскликнул Борисов.

В последний момент Липски заметил небольшой съезд в лес и узкую колею проселочной дороги, уходящей в чащу. Он резко ударил по тормозам и со скрипом съехал вправо от дороги. Дождь сразу прекратился, а ведьмы оказались теперь позади их автомобиля.

- Похоже, что эти девочки поливали нас дождем, - предположил Джон.
- Быстрее! - попросил академик. - Наша надежда только на то, что ваш автомо-биль ездит лучше, чем она летает. 
- А что там впереди у нас по карте? - поинтересовался Липски.

Борисов достал из сумки несколько атласов. Найдя нужный из них, он сооб-щил:

- Болото Бездонная Чисть...
- А что такое Чисть? - поинтересовался услышав незнакомое слово Липски. - Это что-то большое и чистое?
- В некотором смысле - да, - сказал Петр Сергеевич, - в том смысле, что там никого и ничего нет. Одно сплошное болото. Бездонное, как видно, к тому же...

Он обернулся назад. Шесть одинаковых фигур в лиловых хламидах маячили чуть-чуть позади.

* * *

Даша лежала на диване у себя дома. Она отметила командировку и, игнорируя протесты Нефедова, ушла в отгулы. Моцарт раздражал.  Если Моцарт ее раз-дражал, то значит, дело совсем плохо. Ее разрывали совсем непонятные чувст-ва. Зазвонил телефон. Она лениво поглядела на цифры АОНа. “Федор”, - поду-мала она. Она не хотела Федора. Она хотела услышать Франческу. Хотя ее ра-зум подсказывал, что это пошло бы ей во вред. Даша, напрягая остатки сил, встала с дивана и выключила Моцарта. Кстати, Франческа любит оперу, Вагне-ра, Верди и прочих... Можно воздавать опере, ее мощи и высокому культурном уровню должное, можно восхищаться грандами вокального искусства, но лю-бить? Вот Федор не любит оперу, он, правда, и к Моцарту равнодушен. Он лю-бит бардов и фолк-рок. Снова зазвонил телефон. АОН безмолвствовал... Это, видимо, снова Федор. У него есть хитрые штучки, которые отрубают любой АОН. А может быть, мама? Она почти до боли почувствовала, как она скучает по матери. Они виделись так редко! Как она там? Не болеет ли?

Даша схватила трубку.

- Алло, - с надеждой сказала она.
- Даша, не прячься, я - у твоих дверей, открой, - тихо в трубку сказал Федор.
- Иду, - разочарованно пробормотала она и пошла открывать дверь.

На пороге стоял Федор. Он тоже выглядел неважно. Факт подписки о невыезде сильно угнетал его. Через неделю должна была прийти последняя экспертиза, и тогда он снова станет свободным и не заподозренным ни в чем аналитиком из «Ателье».   
 
- Киснешь? - простовато, по-деревенски в лоб, спросил Федор.
- Да, есть маленько, - созналась Даша.

Она забралась на кресло с ногами, пряча лицо в коленках.

- Ты лучше расскажи - полегчает! - посоветовал Мелкий. 

Он встал позади нее и тихо погладил ее маленькую головку своей медвежьей лапой. Она хотела отвернуться, но передумала и тихо сказала:

- Ребятам грозит беда...
- Кому?
- Липски и Борисову. Я вот сижу тут уже сутки, думаю, анализирую, и вот что надумала. Помнишь, Борисов говорил, что он прячется от ведьмы у нас на Лу-бянке. Так вот: я встретилась с этой ведьмой. В Швейцарии. Я даже видела всю их колдовскую кухню. Я даже помогала ей. Дура! Она, видимо, околдовала ме-ня! Я и сейчас ощущаю на себе действие ее колдовских чар...
- Ну-ка, ну-ка! - с горячим интересом, устраиваясь на диване, спросил Федор.
- Дело в том, - начала Шкалик, - что у нас есть неизвестные нам союзники. В Щвейцарии у этих ведьм была одна из главных баз. Так вот, наши союзники сильно эту базу разворошили. И более того, самую могучую ведьму заперли в каком-то из полувиртуальных пространств. Вот тут и появилась эта Франче-ска...
- Какое редкое имя, - отметил Мелкий, - думаю, что найти ее в Москве не со-ставит большого труда. А главную, ту что застряла, как зовут?
- Застряла? Черта с два! Мы ее вытащили! - сжимая от досады кулачки, вос-кликнула Даша. - И я сама этой Франческе помогала в этом. Главную зовут Ксения, но она, по-моему, не из наших - не по-русски держится. Да и Франче-ска в самолете мне проболталась, будто бы ей четыре тысячи лет... Ну, и дер-жится она соответственно, как ожившая богиня! Она как из зазеркалья выско-чила, так все хваленые швейцарцы перед ней - под козырек и по стойке смирно. Известно, что эта Ксения на днях прибудет к нам, чтобы встретиться с их ше-фом и Ултыговым.
- Занятно... И чеченская мафия тут же? - присвистнул от удивления Федор. - А что с парнями-то нашими может случится?
- Пойдем, кофейку выпьем, - сказала Даша, чувствуя что к ней возвращается интерес к жизни. - Франческа полетела устраивать им засаду. Причем этих ведьм и их Хозяина интересует лишь новый прибор, который смастерил наш гений. Имечко еще такое у этого прибора...

Разливая кофе Даша напрягла профессиональную память:

- Все, вспомнила! “Узда времени”, - слабо улыбаясь, сказала она. - Так что она имеет санкцию просто уничтожить Липски и Борисова.

Мелкий задумался.

- Вот что, - подытожил он, - сегодня вечером Нефедов велел тебя достать хоть из-под земли. Он устраивает нам какую-то важнейшую встречу. Не знаю, что еще там может быть важнейшего, но завтра, как старший по званию, я тебе приказываю: бери командировку и лети в Сию, ищи Борисова и Липски. И бе-реги себя там, потому что я смогу вылететь к тебе лишь на следующей неделе. Знаешь, что у меня...
- Знаю, - понимающе кивнула Шкалик. На душе у нее стало совсем легко. - Экспертиза.
- Ну, вот и все, - сказал Федор, - не куксись. Ложись, поспи. В шесть я к тебе заеду.

Он застенчиво, почти боязливо, чмокнул ее в щечку и пошел к дверям, оставив на столе недопитый кофе.

- Всегда ему некогда, - с легкой тенью супружеской заботы подумала Даша.

58.

Липски и Борисов летели по грязи, выжимая из “Гранд Чероки” все его двести лошадиных сил. Однако преследователи не отставали ни на шаг. В развеваю-щихся фиолетовых хламидах, визжа, как кошки, ведьмы летели на своих метлах на уровне верхушек хлипких болотных берез, всего в каких-то ста метрах поза-ди. Пока Липски был полностью поглощен дорогой, Петр Сергеевич разгляды-вал увязавшуюся за ними нечисть. Те, словно воздушные змеи, привязанные к джипу невидимыми нитями совершали плавные движения. И влево, и в право, и при этом ни на шаг не отставая, но и не продвигаясь вперед.

На пятидесятом километре проселка, когда машина оказалась на гати посреди топей, подвеска не выдержала, машину крутануло и нос ввалился в какую-то яму.

- Надо было брать “Лэнд Ровер” - с досадой произнес американец, - Ладно, по-пробую зацепиться лебедкой вон за тот пень.
- Дареному коню в зубы не смотрят, - ответил, вылезая из машины, академик, тревожно глядя на повисших в отдалении и напоминающих теперь каркающих ворон отродий зла.

“Интересно, они спустятся на землю там или найдут способ потянуть на себя свои ниточки?” - подумал Петр Сергеевич, однако продолжение было неожи-данным. Хламиды распрямились, превращаясь в подобие треугольных крыльев. Угрожающий шелестящий свист пронесся над топью. Ведьмы, пикируя, начали атаку на джип.

Выстроившись двумя звеньями по трое, он пошли в бой. Первое звено пошло на боевой разворот. Свист перекрыли крики боли. Джон и Петр уже через мгновение сидели в машине, вытаскивая друг из друга мелкие иголки, сбро-шенные на них ведьмами. Звуки за окном вновь поменялись. Словно стая по-тревоженных чаек теперь кричали вражины. На этом фоне стали раздаваться отдельные глухие звуки “Ух!”, “Ух!”. При каждом таком “ухе” невидимые кула-ки опускались на бока и спины забившихся в машину мужчин.

- Забьют! Как пить дать забьют! - вскрикивая от очередной крепкой затрещины, воскликнул Петр Сергеевич. - Боюсь, у нас нет другой надежды, как использо-вать вот это.

С этими словами ученый открыл серебристый чемоданчик. Когда он вставил свою руку внутрь спирали, весь новый аппарат осветился изнутри теплым розо-вым светом. Лицо ученого было уже разбито в кровь.

- А по внешнему виду и не скажешь, что в ней спрятана энергия пяти Хиросим! - воскликнул Петр Сергеевич.

При слове Хиросима Джон вздрогнул, то ли от исторической памяти, то ли от удара невидимого ведьминого кулака.  Нежить продолжала кружить вокруг слегка помятого джипа. Видимо, доставалось и машине.
- Питер! - произнес Джон, утирая кровоточащий нос. - Возвращайся!

Петр Сергеевич выскочил из автомобиля. Шквал ударов чуть не сбил его с ног. Ведьмы загалдели громче и злобнее. Борисов побежал, спотыкаясь на разбитых гатях, ведьмы пошли за ним. Аппарат. Что-то было в аппарате, что, как нить, таскало ведьм за собой. Внезапно гать впереди вздыбилась. Болото понималось к небу, опрокидывая притопленные в нем бревна. Болото дышало метаном, гнилью и источало мрачную злобу. Болото глядело и трясло бородой, состоя-щей из сучьев, бревен и полусгнивших стволов деревьев. Неизвестно каким об-разом ожившая трясина плюнула в Петра, и он с трудом увернулся от снаряда из зловонной жижи. Путь был закрыт. Повернувшись, Петр Сергеевич увидел спешившихся ведьм, спешащих к нему. Лицо ближайшей из них озаряла стра-стная гримаса, полная и ненависти, и любви одновременно. Это была сама Франческа. Фабулы устало волочились за ней следом. Ну что ж, так даже луч-ше. Он еще не знал, отдаст ли его назад спираль времен, и как там в мнимых координатах? Как там оно, во времени-подобных интервалах? Быть может, там не выжить, ведь Вселенная такая же большая, а мест, пригодных для жизни, в ней почти что и нет. Он уже почувствовал вонь, исходящую от окруживших его существ. Пора!

Здоровенная багровая петля закружилась над головой Петра Борисова.

- Узда Времени! - закричала Франческа в ужасе. Но было поздно.

Узда ухватила ведьм поперек их крепких молодых тел. Узда впилась Болотному Духу за самое сердце. А после раздался щелчок, и... Огромная синяя вспышка поднялась до самого неба. Это взорвался вырвавшийся из болота метан. Гро-мыхнуло так, что в соседнем поселке избы подпрыгнули и чугунок упал с печи в избе писателя Харитона Лапотникова. Взрыв вырвал из ямы джип вместе с потерявшим сознание Липски и отбросил его на два десятка метров прочь. Придя в себя, Джон вылез из убитого взрывом джипа. Он подошел к тому мес-ту, где только что стоял окруженный нежитью русский чудо-инженер Петр Бо-рисов. То, что увидел Джон было редкостью не меньшей, чем Машина Време-ни, созданная гением технической мысли. Джон видел дно топи по имени Без-донная Чисть. Дно оказалось на глубине метров около восьми. Ровное такое, из плотного торфяника дно. Все остальное в радиусе тридцати метров разметало взрывом. Там, внизу, не было ни Петра, ни ведьм - никого.

- Может, и нет никакой машины времени, - подумал Джон, -  а просто умер че-ловек и не оставил людям даже горстки праха, чтобы кто-нибудь смог прийти и поклониться его могиле.   

Воображение Джона нарисовало траурную рамку некролога, открывающегося словами: “Мировая наука понесла невосполнимую утрату...” Джон смахнул внезапную слезу, с грустью взглянул на руины джипа и побрел в сизые сумерки, неторопливо спускающиеся с северных весенних небес. Через три часа, не чуя под собой ног, он подошел к небольшой деревушке у края болот. В первом доме справа от дороги горел свет. Отставной писатель-деревенщик варил в том доме первоклассный самогон.

* * *

Клоп с Семеном сидели в уютной келье отца Варфоломея. Пока они болтались по заграницам, здесь, в России, прошел Великий пост и уже справили Пасху. Старец принял их великой радостью. Особенно Семена Петровича. Все называл его отцом Симеоном да звал пожить в монастыре месячишко-другой. Шумов застенчиво улыбался и, опуская глаза в пол, говаривал:

- Да куда уж мне, батюшка... Я ведь не общежительный... Мы из странных, многогрешные... Вот уж если только на зиму...
- А я хочу, чтобы ты остался, потому как Александру на ратные подвиги идти придется, а ты там, может, в какую-нибудь беду попадешь?
- Мне Богородица Сашку в этот трудный момент бросать не велит! А то вдруг как он заблудится?
- Ну, коли так, то возблагодарим Царицу Небесную.

Старцы встали перед иконами в красном углу, прочитали молитву Божией Ма-тери, перекрестились, сделали по земному поклону и возвратились к сидящему у самовара Клопу.

- Так говорите, что малобарцы прославили отца Феогноста?
- Да вот, и журнальчик их имеется...

Отец Варфоломей пролистал журнал, внимательнейшим образом изучил все фотографии.

- Жаль, что по-английски! - пожаловался старец на незнание языка. - Ну, так мы сейчас позовем отца Василиска, он нам все это растолкует. Он у нас ученый.
- Это которого Василиска, - поинтересовался Клоп, - который убивает взгля-дом?
- Эх, дурья твоя башка, - всплеснул руками Шумов. - Учишь, тебя, учишь! Это в сказках василиски - чудовища. А у нас, христиан, есть святой такой: мученик Василиск. За Христа, молодой человек, смерть принял! А ты? Убивает взгля-дом... Я когда от тебя, Сашок, такие речи слышу, честное слово - убил бы тебя взглядом, как твоя чуда-юда!

Однако было видно, что в душе Семена нет ни малейшей злости. Все немного посмеялись и над необразованностью Клопа, и над забавным ворчанием нище-го бродяги.

Отец  Варфоломей вышел из кельи. На улице светило нежное весеннее сол-нышко. Мимо проходил молодой послушник с топориком в руках. Черные куд-ри, убранные под скуфью, и карие глаза выдавали в нем южанина.

- Петро! - немного на малоросский манер позвал его схиигумен.
- Шо треба, отэц ихумен! - улыбаясь, как ясно солнышко, отвечал послушник.
- А поди-ка, кликни отца Василиска, - сказал отец Варфоломей, - он в библио-теке. Пусть придет ко мне.

Через пять минут худой и бледный монашек с грозным именем Василиск про-изнес в дверях фразу, которая в монастырях заменяет стук в дверь:

- Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!
- Аминь. - Ответил старец и инок вошел.
- Переведи нам, брате, - преподав благословение, попросил отец Варфоломей.

Инок Василиск безукоризненно, с листа, перевел статью о пышных похоронах отца Феогноста, об удивительных чудесах, которые совершались еще при жиз-ни подвижника, о которых рассказали иноки из Малабарской Церкви, и что эти-то чудеса и стали причиной такой необычной канонизации.

- А тропаря с кондаком  у них в журнальчике нет? - поинтересовался старец.
- Нет, - ответил инок, - к сожалению, нет.
- Ну, тогда будем использовать “общий” священномученику, - сделал оконча-тельный вывод отец Варфоломей. - Это и к вам относится, парни, - сказал он гостям, - особенно тебе, чадо Александр. Молись ему каждый день, утром и ве-чером. Он теперь твой небесный заступник. И вот что еще... Езжайте к святому на могилку да возьмите с нее горсть земли. И храните ее как святыню.

Ехать было решено третьего дня. У старца с Семеном были какие-то важные личные дела. Никто так и не узнал, какие, но только по отъезде из монастыря бывший сумасшедший бомж, а ныне странник стал на вечерней молитве тайком поминать какого-то “грешного и окаянного инока Савватия”.

59.

Они шли почти наугад. Нефедов держал у уха трубку сотового телефона. В трубке подавались команды, и они их выполняли.

- В подземный переход... двести метров по улице, идущей вправо,  через сквер двести метров до дерева с белой меткой, у дерева на аллею, идущую направо,... налево в подворотню... второй подъезд... проходите насквозь... направо, в дверь с белым крестом...

Они оказались в затемненном помещении, не то бывшем красном уголке, не то актовом зале небольшого учреждения. Посреди зала стояло устройство для просмотра слайдов. В темноте, слева от экрана, виднелось небольшое табло со светящейся надписью “Exit”. Там еще был кто-то, но то был лишь силуэт, лица у ожидавшего их человека было не видно.

- Я их привел, как вы просили, - сказал Нефедов стоящему во мраке.
- Хорошо. Располагайтесь поудобнее. Сейчас полковник расскажет вам в двух словах о сути дела. - Сказав это, человек отодвинулся еще глубже во мрак и стал окончательно невидим.

Нефедов вышел к белому полотну экрана и встал рядом с белым лучом проек-тора.

- Федор Иванович и Дарья Александровна. Мне поручено ввести вас в святая святых нашей агентуры. Там, во мраке, стоит агент серии А.

Мелкий и Шкалик переглянулись. Агенты серии А считались не более, чем кра-сивой легендой.

- Имя его нам неизвестно, в реестре он числится, как А1. До сего дня о нем знал только я. Так было заведено: один агент - один связной. А1 достался мне по наследству от бывшего шефа «Ателье» генерал-майора Карпенко. Теперь, насколько я понимаю, агент будет работ с нами тремя.
- Да, - раздался мягкий вкрадчивый голос из темноты, - господин полковник, объясните теперь Федору Ивановичу и Дарье Александровне правила работы с агентами.

- Правила работы с агентами серии А просты и неукоснительны. Агент назна-чает встречу сам. Поручения - их, впрочем, почти никогда не бывает - нужно выполнять. В лицо агенту не заглядывать, и даже наоборот, стараться избегать возможности увидеть его.
- Можно вопрос, - сказал Мелкий, вставая, - а если я не хочу работать с агентом серии А?
- Вы же военный человек, - возразил Нефедов, - вы обязаны выполнять это как приказ. А будете упираться, то, как и в случае нарушения вышеупомянутых правил, ваша участь будет печальна: вас спишут на боевые потери и ваши роди-тели получат похоронку.
- Не является ли ваша система агентов - скрытой хунтой? - Даша встала со сво-им вопросом, когда было удовлетворено любопытство Федора. - Я слышала, что в иных сферах действуют свои агенты вашей серии. У президента - свой, в налоговом ведомстве - свой, в Минюсте - свой, в армии - свои.
- Хороший вопрос, - сказал голос из темноты. - Нас на самом деле не так уж и много. И мы не выносим никакого вида личной власти. Поймите правильно. Мы не пришельцы. Мы всего лишь мутация. У нас есть некоторые способности, но похоти плоти и похоти власти нам неведомы. Более того, если такой вирус поселяется в мозгу какого-либо агента, то он не жилец. Он умирает от перевозбуждения нервной системы. Мы с вами давно. Россия единственная страна, где мы смогли выжить, хотя в тридцать седьмом и мы не избежали чис-ток. Но мы никогда не требовали от ваших властей никаких несамостоятельных действий. Мы говорили, что ГУЛАГ - зло, но вы продолжали его воздвигать, и никто из нас не сказал ничего против. Это ваше право - слушать нас или нет. И если какой-то министр не нуждается в наших рекомендациях, то он никогда и не узнает о нас. Надеюсь, мой ответ вас удовлетворяет.
- Более чем, - вежливо ответила Даша.
- Тогда приступим к просмотру материалов, которые я и мои собратья пригото-вили к этой эпохальной встрече. Тема нашего доклада - глобализация, ее нега-тивные последствия для человечества и ее эпицентр Всемирные Мастера. Текст доклада в папках, которые вы найдете на столике, здесь, около экрана. Прочте-те его дома на досуге. Тем более что вы, Федор, уже начали работу в этом на-правлении. У меня, кажется, времени куда меньше, чем я думал. Давайте лучше познакомимся с некоторыми из Великих Мастеров.

На экране стали один за другим возникать изображения разных важных персон. Здесь были президенты, монархи, руководители партий, вожди ООН, генералы, директора крупнейших фирм - все больше зарубежные. Время шло. Нескончае-мый поток фотографий не прекращался. Сперва появление каждой знаменито-сти вызывало почти шквал эмоций у собравшихся. Однако спустя час эмоции стихли и пояснения стали не нужны.

- Почему? - вдруг выкрикнула Даша. - Почему вы все это наваливаете на наши плечи? Почему мы, и почему все так резко и внезапно?

Вопрос гулким эхом повис в воздухе. Молчание, как многотонный груз, прида-вило их умы. Все новые и новые лица в тишине появлялись на экране. Великие Мастера подбирались все ближе. Это были уже лица недавних союзников. И тут из темноты раздался все тот же вкрадчивый, но, как показалось, то был очень усталый голос.

- Случилось так, что я... я умираю. Я смертельно болен, и мне осталось не-сколько часов, а может, и минут. Моя болезнь такова, что я могу умереть прямо сейчас.

Агент А1 тяжело дышал.

- Это не от жажды власти. Власть мне не нужна, - продолжал говорить он. Про-сто так тоже бывает...

Голос его стал напряженнее, как будто он говорил через силу, испытывая силь-ную боль. Нефедов шагнул в его направлении.

- Нет, не приближайтесь, - предупредил он, - Я не должен быть открыт. Нас не-много, и всякий из нас живет и умирает в тайне. Прежде чем покинуть этот прекрасный мир, я прошу вас лишь об одном. Обещайте мне и поклянитесь ве-ликой клятвой, что не прекратите разработку и уничтожение Союза Великих Мастеров! Даже если вам покажется, что, обрушившись, это поглотит вас и все, чем вы дорожили. Прошу вас...

Огромная мука била сквозь эти слова.

- Клянемся! - твердо сказал Нефедов. Федор и Даша переглянулись. Она утвер-дительно кивнула, хотя он лучше нее знал, какие отморозки работают на Мас-теров в тех же Штатах. Воспоминания от погони по Калифорнии и Аризоне. Убитый Вэнс. Все это стоило самых серьезных клятв.
- Клянемся! - сказала уверено Дарья.
- Клянемся, - сжимая кулаки, проговорил Мелкий.
- А теперь... Прощайте, - сказал А1 и, пряча свое бледное, искаженное болью лицо, вышел через запасной вход.

Фотографии все так же сменяли друг друга. Теперь это были могущественней-шие люди их Родины. Слезы текли по щекам Нефедова. Он прощался со своим лучшим агентом. Мелкий и Шкалик скорбным молчанием провожали гения разведывательного сыска. Калейдоскоп фотографий остановился. Последнее лицо было особенным. Оно занимало всю стену. Его знали все. Оно каждый день встречалось в новостях. Оно смотрело с портретов, висящих на стенах в их кабинетах. Лукавую легкую улыбку этих губ знала вся страна. Нефедов в бессилии уронил лицо на руки. Мелкий снова сжал кулаки. Дарья почти до кро-ви закусила губы.
Это был президент республики... Их Президент.

Внезапно на поясе у Нефедова зазвонил телефон. В трубке чей-то молодой го-лос произнес условное слово. Нефедов вздрогнул всем телом и потянулся куда-то вперед и вверх, словно там можно было что-то ощутить...

- Папа только что умер... - сказал голос. - Теперь вы будете работать со мной. Меня зовут А17. Завтра в десять вечера погуляйте-ка по Гончарной улице...

Словно огромная скала упала с души полковника. Отключив трубку, он, резко выпрямившись, встал.

- Дело еще не проиграно, - с трудом произнес он. - Верьте мне ребята, еще не все проиграно. Федька, быстренько сгоняй-ка за водкой! Помянем нашего ве-ликого соратника и собрата...

60.

- Я - бытописатель, художник слова! - со всхлипом и пафосом воскликнул Ха-ритон Михайлович. -  Я поэт прялки! Вы знаете, как поэтична простая деревен-ская прялка. Мы с вами, Джон, живем в мире высокого напряжения. Вы не ве-рите? Для вас высокое напряжение - это мир дешевых сериалов, а я говорю о другом. Им-то как раз легче. Они кричат и плачут, они женятся, рожают детей и убивают друг друга. А мы с вами живем с огромной сжатой пружиной внутри. Но не латиносы, как раз они и не знают истинного бытия. Потому что истинное бытие, истинный покой - это покой крестьянской жизни. Там, где движение, все эфемерно. Нет большей лжи, чем диалектика. Покой - это фундаментальная ценность человечества. Поэзия прялки, колыбельные песни над детской люль-кой, подвешенной к потолку. Патетика пахаря! Тишина, пахнущая парным мо-локом! Весь этот быт пронизан незыблемостью и молчаливой мощью. Такой, как у Герасима в “Му-му”. Это я, Харитон Лапотников, взял на себя неблаго-дарный труд возвестить миру о том, где истинные начала жизни.   
- Извините... Почему вы говорите “неблагодарный”? За что вас будут благода-рить? И почему вы говорите о поэтичности прялки? Вы ведь мужчина. Вам должна больше вдохновлять соха. Или я не прав - попытался вникнуть в про-блематику русской этнографической литературы Липски.
- Как почему? Соха где? В сарае! А прялка - тут она, в избе... Погода-то холод-ная, и темно в сарае-то! Вот и потому прялка! А “спасибо”? Спасибом сыт не будешь! Это тебе не дутуктивы писать! Гонорары копеешные! Спасибо родно-му правительству, что хлебушек да водочка дешевая! Ты ее пей, родимую... А то я вон до дна, а ты отлыниваешь. Ну-ка!

Харитон Михайлович долил Джону, налил себе и скомандовал:

- До дна! Ту френдшип! За дружбу, то бишь...

Джон хоть и тренировался порой в кабачке... но здесь не совладал со взятым “на грудь”. Еще недавно ледяные уши горели огнем. Эх, если бы детектив Уранис мерз в России, а не на Аляске, его ушам никакой мороз бы не навредил. Лампочка, тускло освещавшая дом, казалось, светит все слабее и слабее.

- Ну, родной, - сказал Лапотников, - пойдем, я тебе покажу мою гордость.

Харитон Михайлович подразумевал дореволюционный “Ремингтон”, который верой и правдой служил своему хозяину. Однако, сделав два нетвердых шага, американец покачнулся и рухнул в проходе между столом и шкафом.

«Ай-яй-яй! - подумал Михалыч, - слаб пошел янки. Вот отец рассказывал, что на войне, на Эльбе, те американцы были покрепче. Но тоже не чета нашим. Ну, дай Бог, к утру очухается».

Он схватил американца поперек тулова и бросил себе через плечо. Американец был тяжел. Натужно крякнув, Лапотников отнес Липски в комнату и, насколько это удалось аккуратно, уронил его на старую скрипучую кровать. Сам писатель спал по-крестьянски на лавке. Время уже было для сна подходящее. Харитон Михайлович набил хемингуэевскую (как ему казалось) трубку и вышел на крылечко покурить. На  ночь глядя на улице подморозило и дождь сменился снегом.

Даже в мае здесь, на севере, еще не редкостью был снег.

Лапотников любил снег, он уже соскучился по снежным зимам, с крещенскими морозами, с тройками, хотя какие сейчас тройки. Сейчас и лошадей-то нет! Не только троек. Бытописатель получал гроши за то, что описывал уже несущест-вующий мир. Большей частью писал “в стол”, толстые журналы вместо гонора-ров норовили, наоборот, потребовать денежку за публикацию его рассказов и повестей. Находились, конечно, и спонсоры, но их было до обидного мало, они были бескультурны и жадны. Единственное, чем кормился этот добрый чело-век, - огород, да те небольшие суммы, которые получал, сдавая в аренду мос-ковскую квартиру. Как и все русские, Лапотников не любил пить в одиночку. Он позволял в таких случаях себе только одну. Вот и сейчас, зайдя в избу, писа-тель махнул сто грамм и отправился к своему твердому лежбищу. Из угла, туск-ло освещенный лампадой, смотрел с упреком на Харитона  Михалыча  лик Христа. Лапотников посмотрела на Бога и вновь, как бывало всякий раз в кон-це попойки, почувствовал себя недостойным любви Божией.

- Прости, Господи! - сказал иконе писатель. - Я исправлюсь.

Сил на молитву не хватало. Все силы сегодняшнего дня ушли на американца и на водку. “Завтра помолюсь!” - успокоил себя и Господа Лапотников.

* * *

Легкий дождик  смочил подмосковное шоссе. Солнце, вынырнув из туч перед самым закатом, окрасило весь блеск майского вечера в фарфорово-малиновый цвет. Они ехали на четырех машинах. Два “Мерседеса”  и две «Газели», полные бойцов возрожденной из пепла УГУ. В передней машине, помимо шофера из штата московского офиса ФАО, сидели Хозяин и Ксения. Во второй - Ултыгов с самыми близкими и надежными из своих бойцов.

- Франческа погибла? - спросила Ксения у Хозяина.
- Видимо, нет, - задумчиво ответил он, - если бы она была мертва, ее душа ока-залась бы в наших владениях, но там ее нет. Как, впрочем, и Борисова тоже. Мы ведь контролируем все пространство, занятое людьми. Ты ведь знаешь, где люди - там и мы со своими пакостями и “услугами”. Так вот, сегодня я могу констатировать лишь одно: сегодня они вне досягаемости. Сегодня их просто не существует.
- Так, значит, они мертвы... Раз их нет... Они даже более, чем мертвы, ибо ис-чезло бессмертное в них вместе с ними, - продолжала рассуждать вслух Ксения.

Когда совсем стемнело, автомобили свернули с широкого шоссе на узкую ас-фальтовую дорогу, ведущую к поселку. У самого Крошева еще раз свернули вбок. Впереди уже замаячил стройный силуэт Крошевского храма, за алтарной стеной которого, выходящей на уютное сельское кладбище, была могила отца Феогноста. В полусотне метров от храма головной “Мерседес” притормозил и съехал на обочину. Хозяин вышел из машины. За ним поспешила и Ксения. Со-средоточенное выражение нисколько не портило красоту ее лица. Хозяин едва заметно кивнул ей головой, и она стала руководить разгружающимися из «газе-лей» джигитами Ултыгова.

- Первый автобус! - крикнула она бойцам передней «Газели». -  Занять оборону по периметру кладбища! А вы двое держите под контролем дом священника, если проснутся, связать, не дать возможности вызвать наряд милиции. И чтобы никакой глупой стрельбы и никаких трупов... Нам новые мученики за веру не нужны! Второй автобус! - уверенно командовала она. -Трое взяли лопаты, ос-тальные с оружием за мной! Ну, где эти трое? Почему все схватили автоматы?

Она подошла к крепким чернявым парням.

- Ты, ты и ты! - выбрала она тех, кто ей казался покрепче. - Лопаты в руки и за мной! Автоматы, так и быть, можете оставить при себе.

В свете карманных фонарей они пошли на кладбище, туда, где неугасимая лам-пада светилась над могилой подвижника. Хозяин с Ултыговым остались возле машин.

- Не люблю я эти святые мощи! - сказал Хозяин и сплюнул какой-то вонючей жидкостью на землю. - А ты-то можешь сходить...
- Нет! - процедил Ултыгов сквозь зубы. - Я с мертвыми не воюю.
- Это ты заблуждаешься, - проговорил Вельзевул раздраженно., - Некоторые мертвые пострашней живых будут! Ну да ладно, Ксения и не с такими задания-ми справлялась.

Стоило ему сказать это, как в той стороне, куда ушла Ксения, уводя целую роту бандитов, раздался шум и неразборчивые звуки. У самой могилы, преграждая путь вооруженным гробокопателям, стояли двое мужчин с лучезарными лица-ми.
Странная одежда была на одном из них: легкая туника, на голове тюрбан, более пригодный для стран с жарким климатом. Второй, с бородой, был в обыкно-венной одежде русского монаха: клобук, мантия и легкий летний подрясник. Пространство вокруг них было наполнено теплым золотистым светом.

- Куда ты ведешь их, недобрая женщина? - обратился к Ксении первый. - Разве ты не знаешь, какая страшная кара ждет этих людей за надругательство над свя-тыней?
- Апостол Фома, если не ошибаюсь? - не без удивления, но и не потеряв само-обладания, с ехидцей отвечала Ксения. - О каких карах говоришь ты, умерший почти две тысячи лет назад? Ты хоть бы оделся поприличней, когда приходишь выступать в приличное общество. А то смущаешь бедную девушку голыми ко-ленками!
- С ней говорить бесполезно, - заметил монах, - Вельзевул вырвал ее душу! Ты лучше скажи им... У тебя же есть дар говорения “на языках” .

Апостол заговорил с бандитами по-чеченски. Он говорил, что те, кто пришел сюда, не проживут и месяца, что явится великий джигит в блестящей кольчуге и одолеет их, а они погибнут все от его руки, и тела их пожрут рыбы и раки, и не узнают они погребения. И матери их не найдут их могил, и не смогут опла-кать их. И кара небесная спустится на них и их потомство... Чеченцы стояли, открыв рот и развесив уши. Но тут подошел Ултыгов и мрачно скомандовал:

- За работу!
- Мы все равно совершим нами задуманное! - подвела черту разговора Ксения. - И неизвестно, что ждет этих парней, проклятие или слава покорителей Небес!

Видение лучезарных святых исчезло. Землекопы принялись за работу. Каково же было их удивление, когда после почти часовых трудов, вскрыв поднятый на поверхность гроб, они обнаружили в нем нетронутое тлением тело. Подняв черную плотную ткань, по традиции закрывавшую лицо монаха, они увидели пред собой того, кто только что разговаривал с ними, представ в виде свето-носного мужа в компании с апостолом Фомой.

- Режьте ему руки! - скомандовала Ксения. - Режьте скорее, и уходим.

Ее трясло от нервного напряжения. Она чувствовала, что еще немного, и даже самые гнусные отморозки из банды Ултыгова, могут дрогнуть и повернуть оружие против нее и Хозяина.

61.

Джон проснулся в кромешной тьме. Его мутило. Он давно не напивался так. Нет! Он никогда в жизни еще не был так пьян. Он ничего не помнил. Его тош-нило. Он был грязный. Его нестерпимо грызли неведомые насекомые. Неиз-вестный белый кирпичный предмет, около которого стояла жуткого вида кро-вать, пек его с одного бока так, что хоть мажься противоожоговой мазью, а с другой стороны кожа вздулась от холода мурашками огромными, как чирьи. Из темноты раздавалось жуткое рычание.

- Я в аду! - подумал Джон - ...или нет... Боже мой, я в...

Чувство тошноты мешало сосредоточиться... Джон спустился голыми ногами на пол. Ледяные половицы так взбудоражили кровь в его жилах, что голова пошла кругом. Джон закачался.

- Нет... не половицы. Я просто еще пьян, - мелькнуло в его голове, прежде чем он с грохотом рухнул на пол.

Рычание прекратилос,ь и чьи-то сильные руки подхватили его и поволокли в темноту.

- Гарри? - пробормотал Джон.
- Да. Это я... Гарритон, - отозвалась темнота.

Джона вставили в уже знакомую мягкую обувь и вывели на крыльцо. “Вален-ки”, - вспомнил новое русское слово Липски. Бережные руки набросили на него немного тяжеловатую, но весьма теплую куртку с запахом пота и навоза. “Телогрейка”, - мелькнуло в голове, однако запах спровоцировал очистку желудка.

- Ну, ты тут освежись, а мне спать надо, - раздался добрый голос писателя.

Через минуту из дома уже доносилось недавнее рычание. Джон сидел на обле-деневшем крыльце, пытаясь сосредоточиться. Сердце стучало через раз. В го-лове звенело. Сквозь этот звон пробивались отдельные воспоминания.

- Я не в аду. Я в России. У меня был джип... - дальше сознание Липски сквозь дебри пьяного угара пробиться было не в состоянии. К тому же его настолько сильно тряхнуло взрывом, что впору было говорить о контузии. Возвращаться обратно к клопам он не хотел. Дрожа с похмелья, он притулился на крылечке. Пробившись на прогалину в облаках, вышла луна, освещая сонную деревеньку. Где-то уныло и страшно завыли волки. Липски стало неуютно, и он решил все-таки провести часть этого кошмара во сне. Зайдя в избу, он зачерпнул в ковшик воды из ведра. На старые дрожжи его мгновенно развезло. На третьем глотке он понял, что его голова уносится куда-то в неведомое.

- Ой! - воскликнул он, пытаясь схватиться за стенку, как вдруг понял, что та слишком далеко, и он с грохотом обрушился вниз, на деревянную плаху, на ко-торой Лапотников разделывал топором мясо. Этот удар надломил и без того пошатнувшееся здоровье Джона. В мозгу у него что-то щелкнуло, и первое, что он понял, придя в себя, было то, что он потерял дар речи. Он пытался говорить и не мог. Поначалу он было подумал, что оглох, но он слышал, как стучат хо-дики на стене, как храпит писатель, как невдалеке тревожно залаяла собака. Ужас и отчаяние охватили Джона. Обезумев от случившегося, он бросился прочь из избы писателя. Он шел по той дороге, откуда пришел в эту деревню. Смутными остатками здравого ума он понимал, что там должна быть трасса, с которой их изгнали ведьмы. Но он также понимал, что до нее - два дня, а мо-жет, и все три дня пути по ужасным и коварным болотам русского Севера.

* * *

У немого действительно была маленькая плешь - след от родимого пятна над правым ухом. Когда он стригся покороче, ее можно было заметить, но в другие времена, когда он обрастал непослушными русыми патлами, это маленькое пятнышко размером с рублевую монету надежно пряталось в волосах Плешака.

Плешак, огромный, как медведь, сидел на поленнице дров возле сельмага села Большая Гора, уютно разбросавшего свои дворы по склону, спускающемуся к прозрачным водам Пинеги. Немой нежился под теплыми лучами майского солнца. Это тепло топило выпавший накануне последний снег, и среди зеленой, едва проклюнувшейся траве блестели лужи.

В Большой Горе Плешак появился еще мальчишкой. Тогда, погорельцами, они пришли неведомо откуда в поисках угла и человеческой доброты. Мать здесь заболела и умерла в горячке, оставив десятилетнего немого мальчишку круг-лым сиротой. С тех пор он и жил по сараям, питаясь от трудов своих рук. Пле-шак кормился случайными заработками: кому надо баньку срубить или дров наколоть - это он может. Но бывало, что и местное ворье, которое терлось во-круг бывалого уголовника Скрына, зазывало его, когда нужна была большая сила. А уж силы у немого было - Бог не обидел. Наивный, как ребенок, он лег-ко соглашался на всякую воровскую затею, особенно если дружки нальют перед “делом” стакашек-другой. Три года назад, на плечах Плешака банда Скрына вынесла из местной сберкассы огромный насыпной сейф. Тогда лишь Плешак и избежал срока, признанный судом по слабоумию не подлежащим уголовной ответственности. А теперь и Скрын с компанией, выйдя год назад по амнистии, снова гуляли по округе.

Из-за угла вырулил “Борька Ланщик - известный обманщик”, тощий и ушлый шкет, так, из местной шпаны, прибившейся к Скрыну, как все в Большой Горе, кто не хотел работать, но хотел почаще пить водку и гулять с бабами. Ланщик, дымя беломориной, подошел к Плешаку и, поздоровавшись, сказал:

- Дело есть, непыльное и неопасное. Скрын говорит, человечек пришел автори-тетный, хорошо платит, да выпить нальет.

Плешак сидел без копейки, да и ел последний раз накануне, потому утверди-тельно покачал головой.

- Ну, так пошли, что ли, - сказал Борька, - тот человек у Скрына на хате. Почти все собрались... Тебя вот только и ждем.

В избе у Скрына дым стоял коромыслом. Во главе стола, где сидел всегда лишь хозяин дома, восседал холеный господин в отменном костюме, белоснежной рубашке, дорогом галстуке и сильно пахнущий косметикой. Светлая неровная полоса шрама пролегла через его гладковыбритую левую щеку. Гость разливал водку по стаканам. Скрын елейно улыбался и угодливо пялился в глаза заезже-го. Почувствовав, что теперь уже все в сборе, гость предложил выпить. Водка привычно обожгла горло и приятным теплом полилась во “внутреннего чело-века”, того, который, по замыслам Божиим, предназначался ко спасению. Заку-сили и налили сразу по второй. Однако прибывший, прежде чем братки припа-ли к вожделенным стаканам, призвал всех ко вниманию:

- Есть дело, мужики! Завтра, около часа пополудни, по вашему селу проедет молодая баба из столицы...
- А ну, а ну, а ну... - замельтешил, изображая интерес, Ланщик. Он был первый до баб в местной округе.
- Не суетись! - успокоил молодого напарника Скрын. - Что дальше, Хозяин?
- А дальше вот что, - Хозяин наклонился к браткам, показывая, что нужно быть повнимательнее. - Я своими методами устрою так, что она у вас в селе остано-вится. Ну, скажем, на выезде из села, у бани деда Матвея. Там место тихое... Народу никогда не бывает. Ваша задача: бабу схватить. Спрятать под замок. И схоронить деньков на десять, не больше. Машину с глаз долой. Можете продать и пропить, я разрешаю. А как приедет ее дружок из столицы, то и его бы неплохо в тайгу, там, заманить, к примеру. Пусть побродит маленько. Короче говоря, мне они в ближайшее время мешать не должны!
- А оплата? - спросил Скрын.
- Да, да, - закивали головами братки, - а то, может быть, приедет за ней какой-нибудь Чак Норрис, а ты, дядя, знаешь, сколько за Чака Норриса платить надо?
- Он, конечно, парень крепкий, но я и плачу вам, ребята, как следует, - с этими словами Хозяин не спеша вытащил из потайного кармана пиджака нераспеча-танную пачку пятисоток.

- Это аванс, - сказал он, небрежно роняя деньги на стол, - после исполнения получите еще столько же.
- Да за такие деньги, - сказал Скрын, заграбастывая денежки, - мы их хоть на тот свет отправим...

Глаза его жадно поблескивали.

- А вот это, - Хозяин поднял указательный палец вверх, - только в случае край-ней необходимости. Все ясно? - спросил Хозяин, обводя собравшихся взглядом.

Банда удовлетворенно покивала головами.

- Скрын! - окликнул Хозяин главаря.
- Слушаюсь, господин, - подобострастно глядя бесу в глаза, откликнулся тот.
- Ты старший, отвечаешь за успех дела головой!
- Будет исполнено. В самом лучшем виде. Полный ништяк...
- Ну, тогда - за успех! - Хозяин поднял стакан, все чокнулись, и, когда водка была выпита, Хозяин встал, достал из стоящего на полу дипломата еще две бу-тылки водки и поставил перед бандой на стол. - Вот вам еще, ребятки... Но не увлекайтесь. Завтра все должно быть в полном порядке.
- Все будет о`кей... - пообещал Скрын, провожая Хозяина до дверей.

62.

Когда Семен и Александр подошли к храму Живоначальной Троицы, их пора-зила царящая в ограде суета. Кругом сновала милиция, с мрачными, скорбными лицами проходили прихожане, и на фоне этой мрачности какая-то особая ра-дость светилась в их лицах. При виде милиции Клоп ощутимо вздрогнул, одна-ко Шумов его легко успокоил.

- Что ты, Саша? Нас в таком виде никто не задержит.

И правда, поношенные одинаковые куртки с эмблемами международного хри-стианского лагеря под Истрой, дорожные посохи, скуфейки, подаренные на до-рогу отцом Варфоломеем - все выдавало в них если не паломников, то по край-ней мере, лиц духовных. Милиционеры даже не глядели в их сторону.

Шумов подошел к богомольной старушке, стоящей в самой гуще стражей по-рядка.

- День добрый, матушка!
- Здравствуйте, - тихо отозвалась безутешная бывшая келейница отца Феогно-ста.
- Мы с братом Александром только что из Сии... - начал было он.

Услышав название древней северной обители, старушка упала в объятия Шу-мова.

- У нас-то... Ох, такая беда, такая беда! И такая радость! - по ее улыбающемуся лицу текли слезы. Подошел Александр. - Этой ночью, неизвестные варвары вы-копали гроб покойного батюшки... Выкинули его из гроба. А он-то... почти одиннадцать месяцев там. И все - как живой. Вы представляете себе, совсем не-тленный лежит. Даже кожица на ушках розовая! Дивен Бог во святых своих! - ее глаза блестели от искреннего счастья. Однако серое облачко набежало на эту радость. - Так они, мерзавцы, отрезали у него кисти рук!

Шумов всплеснул руками. Клоп сжал кулаки и рванулся было в направлении могилы, но Шумов схватил его за рукав куртки.

- Милиция только что закончила осмотр, - сказала Алла Ивановна, - и батюшка Николай вместе с братией отслужат панихидку и захоронят его снова.
- Как же так? - спросил озабоченно Шумов. - Как панихида?

Он схватил под руку Аллу Ивановну и потащил ее к месту, где новый настоя-тель крошевского прихода уже начал заупокойную службу.

- А что же может быть еще? - недоуменно спросила экс-келейница.
- Не панихиду! Только не панихиду, а молебен! Он же святой! Канонизирован-ный святой !

Видимо, новости Малабарской Церкви не дошли еще до небольшого подмос-ковного поселка. Народу у могилы было немного. Причт храма не хотел шуми-хи вокруг, по большей части, досадного, на их взгляд, инцидента. Да и новому настоятелю нетление предыдущего казалось скорее препятствием для приобре-тения авторитета в глазах вновь приобретенной паствы. Священник, произнеся ектению, начал пение аллилуйи.

- Скажите, скажите ему, что надо служить молебен священномученику, - нетер-пеливо шипел на ухо старице Шумов.
- Да что вы? - отнекивалась она, не решаясь нарушить святая святых - чинопос-ледования службы.

Когда запели скорбное “Благословен еси Господи, научи мя оправданием Тво-им”, Шумов подскочил к священнику, который стоял, помахивая кадилом, и совершенно внятно заговорил:

- Нет! Нет, нельзя так! Надо “Священномучениче Феогносте, моли Бога о нас!”... - последние слова он повторял и повторял, как заведенный. Двое креп-ких юношей-алтарников шагнули было к Семену, но стремительный и ловкий, как пантера, Клоп встал перед ними, предупредительно выставив вперед руки. Возникла внезапная пауза, в которой со всей очевидностью и правдивостью прозвучал слабый, дрожащий голос Шумова:

- Священномучениче отче наш Феогносте, моли Бога о нас!
- Священномучениче отче наш Феогносте, моли Бога о нас! - слаженно вторили страннику певчие.
- Священномучениче отче наш Феогносте, моли Бога о нас! - решительно про-пел молодой священник. Он вдруг совершенно понял нелепость своего сорев-нования с предыдущим настоятелем, ставшим жертвой пули злодея. Он понял, что прежний настоятель и пастырь протягивает ему руку любви и братской по-мощи с небес, и в этом залог всех его будущих пастырских удач.
- Священномучениче отче наш Феогносте, моли Бога о нас! - грянул весь со-бравшийся народ.
- “И нравом причастник, - запели Шумов с Александром...
- ... и престолам наследник апостолов быв... - подхватил небольшой приходской хор слова тропаря.
- Закапывайте могилу, закапывайте! - скомандовал отец Николай прихожанам, стоящим с лопатами около разверстой могилы.

Александр и отец Николай, передавший кадило Семену Шумову, и еще двое алтарников подняли гроб с телом святого на плечи.

- В храм! Несем мощи в храм! - громко скомандовал отец Николай. - Ох, и по-падет мне от митрополита за своеволие ... - мелькнула тревожная мысль в его голове.

Внезапно чудный запах, похожий на запах сирени, наполнил всю процессию. Этот запах разогнал последние сомнения в душе нового настоятеля, этот запах всколыхнул тяжелые воспоминания в душе Клопа - так пахла сирень в тот зло-получный день! Одинокая слеза скатилась по его щеке.

- ... деяние обрел, богодухновенный, в видениях восхода, - продолжал он петь вместе хором. - Сего ради слово истины исправляя, и веры ради, пострадал еси даже до крови. Священномучениче наш Феогносте, моли Христа Бога, спастися душам нашим!

Радуясь, как ребенок, Семен Шумов шел впереди торжественного шествия, не-ловко размахивая кадилом и славя Бога, дивного во святых Своих.

* * *

Уже темнело, когда  к закрытым воротам Сийского монастыря подкатил грузо-вик. Из грузовика вылез легкий на вид, но сильный мужчина-геолог и, подойдя к воротам, позвонил. Через минуту-другую дверь открылась и появился вратар-ник Константин.

- Здравствуйте, Игорь Владимирович, - поздоровался с начальником геологиче-ской партии послушник
- Позови-ка отца Трифона, - сказал геолог, - мы тут человечка подобрали на дороге. Судя по всему, из болот вышел... Без чувств, похоже, у него жар... - Ко-гда через пять минут в дверях показался настоятель монастыря архимандрит Трифон, геолог продолжил: - Порылись в карманах - ну, для определения лич-ности, так  у него все по-английски, лишь только ваш адрес, по-нашему запи-сан. Наверное, к вам ехал, только по непонятной причине в болота забрел. Ну, так все равно, на сто верст в округе врачи и медикаменты только у вас. В Хол-могорах-то ЦРБ совсем без медикаментов сидит. Может, подлечите его заодно, коли он к вам шел?
- Ладно, - кивнул строго настоятель, - выгружайте вашего иностранца. И давай-те его в нашу монастырскую больницу.

Константин с Игорем Владимировичем выволокли из кабины совершенно обессилевшего Липски. Он открыл глаза и увидел похожее на сон видение: зер-кальную поверхность озера с лодочкой, в которой сидел монашек с удочкой, зеленую лужайку, острые пики елей, царапающих розоватое от заката небо, и золотые кресты монастырского храма, блестящие на солнце. От высокой тем-пературы и усталости он не ощущал своего тела. Он хотел сказать слово “Рай”, но непослушный язык застрял на звуке “П”, с которого начинается это слово на его родине.

- П-п-п-п-п! - неприлично громко треща губами, произнес Джон и беспомощно уронил голову на плечо несущего его послушника.
- Видимо, жить будет! - философски подытожил это проявление жизнедеятель-ности отец архимандрит.

Константин понес потерявшего сознание Липски в сторону лазарета. Началь-ник геологической партии принял прощальное благословение от настоятеля монастыря и поспешно вернулся к грузовику. До места расположения базового лагеря его партии оставалось еще тридцать километров тяжелейшей проселоч-ной дороги.

63.

До Сийского монастыря оставалось совсем чуть-чуть, километров десять. Даша уже свернула с трассы, дорога стала похуже, но все же ничего. С небольшими ямами и колдобинами ее “Жигуленок” справлялся сравнительно легко. Она проезжала симпатичное северное село Большая Гора, стоящее действительно на горе между широкой долиной Северной Двины и лесистыми грядами, окру-жающими несколько озер в долине реки Сийки. Село было древнее,  с высоки-ми и большими домах подклетах , с бревенчатыми заборами, больше похожи-ми на оборонительные сооружения. Чуть поновее выглядели почта, сельсовет да школа в самом центре села. Мальчишки, шедшие из школы домой, указали ей, по какой из пяти улиц села надо ехать в сторону монастыря. На выезде из села, когда постройки уже кончились, у одиноко стоящей покосившейся, по-черневшей от времени баньки, машину резко повело, и послышался характер-ный шум. Шкалик остановилась, вышла и обошла машину кругом. Так и есть! Правое переднее колесо сдулось до самого обода. Не иначе, как гвоздь...

Даша достала из багажника домкрат, приладила его в нужном месте и начала крутить ручку.

- Помощь нужна, красавица? - раздался нахальный мужской голос за ее спиной.

Она бросила домкрат и, резко распрямившись, повернулась в сторону голоса. Паренек, однако, оказался тоже из шустрых. Его бронзовое лицо, обветренное северными ветрами, было в каких-то двух шагах от нее. Выражение этого лица не предвещало для Даши ничего хорошего. Даша вспомнила про занятия по самообороне, которые в «Ателье» проводились неукоснительно два раза в не-делю. 

- Стой где стоишь! - грозно предупредила Ланщика девушка.

Даша попятилась, обходя машину и пытаясь укрыться за ней, как за препятст-вием, однако, к своему удивлению, обнаружила, что с противоположной сторо-ны уже стоят трое мужиков с весьма угрюмыми лицами. Та быстрота и органи-зованность, с какой они появились, говорила о том, что здесь ее ждали. Бежать в сторону леса было бессмысленно, и тогда Шкалик запрыгнула на капот (эх, придется выправлять вмятины!), с капота на крышу. Фролка попытался схва-тить ее за ногу, но она сиганула с крыши прямо через их головы и побежала в село. 

«Там люди, там единственная реальная возможность найти защиту от пресле-дующих меня хулиганов», - промелькнуло в ее голове.

Словно в подтверждение ее догадки из одного из домов вышел респектабель-ного вида охотник с ружьем наперевес. Военного типа плащ, болотные сапоги, мужественное, пожалуй, даже чуть жестковатое лицо бывалого помора.

- Спасите меня, - кинулась к нему Даша, - меня преследуют вот эти типы...
- Которые? - скидывая с плеча двустволку, спросил охотник. - Эти что ли?
- Да, эти... - сказала Даша, прижимаясь к груди внезапного спасителя. Пресле-дователи сбавили скорость и остановились шагах в пяти от них. Спаситель об-нял ее чуть выше талии и спокойным голосом сказал:
- Эти, девочка, ребята не опасные... - внезапно его объятия, как клещи, сжали ее. - Берите ее, парни!

Бандиты рванулись к своей жертве.

- Аккуратнее там с ней, - сказал Скрын, выпуская Дашу из рук, - Хозяин не ве-лел портить девчонку. Помните, что он еще не все выплатил нам за нее.
- Ну, как ты угадал, что она ломанет именно в село? - удивился Фролка.
- Мозги надо иметь! - презрительно фыркнул Скрын.
- Ребята... - взмолилась Даша, - может, я вам заплачу. У меня есть в машине... В сумочке... Там в бардачке такой кошелечек с потайным замочком.
- А ну, сбегай, проверь, - приказал Скрын Глызе.

Даша знала, что в ее бардачке нет никакого кошелька, но она также знала, что неуклюжий бандит сорвет сигнализацию на нем, которую Федор вывел не только к ней домой, но, на всякий пожарный случай, и на свой домашний пульт. Главное, чтобы он догадался.

- Обманывает, стерва, - сказал вернувшийся Глыза.
- Ну ладно, пора вести ее к нам на заимку, - скомандовал Скрын, - а ты пока, Плешак, поменяй на тачке у барышни колесико да загони эту тачку ко мне в сарай. Машина не больно, но за полштуки зелени, может, и продадим.

Плешак пошел к Дашиным “Жигулям”, саму же Дарью задворками вывели из села и повели в тайгу.

* * *

Все потускнело в старом доме на Никольской улице. Уже почти две недели, как, выпорхнув верхом на метле в сопровождении пяти фабул - а именно таков был уровень магии, достигнутый Франческой, - из семи возможных, она улете-ла в ночь, в направлении чуть правее Полярной звезды. Маленькие жители ждали ее. Но любимая хозяйка не возвращалась. И тогда пришла весть, что она уже не придет в их дом никогда.

Домовые переполошились.

- Нет! Это возмутительно! В кои-то веки нашлась приличная ведьма, которая не обращалась с ними, как с домашней скотиной, и ту сгубили! Бедная Франочка! Бедная девочка Франческа! Этого просто нет силы терпеть!
- А что поделаешь... - скептично проворчал вечно всем недовольный дедусик из-под Тулы. - Хочешь жить, умей вертеться! Мы что, просто так из своих де-ревень в первопрестольную прибыли? За своими хозяевами, однако-сь! Те ищут, где теплее, и мы тоже...
- Да ну тебя, урода недоделанного... - выругался Мах, - тут Любовь, понимаешь ли! Вот тебя любил кто-нибудь так, как она? Тебе кто-нибудь пошил своими руками такой костюмчик, как она? То-то, что нет. А ведь она ночами не спала, чтобы мы были красивыми... Чтобы этому Ироду понравились. А он ее на смерть лютую послал! А она не из той же колоды, что Хозяин. Она любила нас, миленькая, и я ее полюбил. А кто полюбил, в том что-то меняется. Ты уж мне верь. Все! - Мах решительно обвел глазами пеструю компанию домовичков. - Я ухожу отсюда!
- И я! - подхватил маленький Бру.
- И я! - присоединился покрытый серенькой шерсткой Волчок.
- И мы... и мы... - послышались более робкие голоса.
- Вот как Хозяин узнает, - проворчал тульский дед, - он вам задаст.
- Молчи! - с некоторым опозданием воскликнул Мах.

Но в воздухе уже пахнуло серой и из пустоты появился злобный лик Вельзеву-ла.
 
- Что?! - львиным рыком заорал он. - Бунт?! Где это видано, чтобы нечисть возвысила свой голос против своего Хозяина?

Демоническая малышня врассыпную бросилась наутек. Мах, Бру и Волчок спрятались внутрь ближайшей стены. Тульский дедусик, трусливо ползая на коленках, приблизился к Хозяину, виновато бормоча:
- А я им что говорил... Дескать, нет нам пути заднего... Наше дело выполнять то, что ваше адское величество прикажет. Так ведь? А они не хотят, дескать, идти войной на рай!

Мах толкнул Волчка в бок.

- Пойдем, - тихо сказал он и, слегка подрагивая от страха, выбрался перед Хо-зяином наружу. Большинство бунтовщиков уже ползало перед этой мерзкой рогатой скотиной, вылизывая ее зловонные копыта. Мах любил скотинку. Ко-ровок, пахнущих молочком, лошадок, которым он в старые времена заплетал гривы. Может, поэтому он раньше не замечал, как мерзок дьявол в своем на-стоящем обличии. Но что-то с уходом Франчески в небытие разорвалось в нем.
 
- Я не пойду с тобой! Дедусик прав! Я больше не твой!

Вельзевул, капая ядовитой слюной, прорычал:

- Не мой? А чей же? Ты не просто мой, ты мой навсегда! И теперь твоей судьбе не позавидуют самые несчастные грешники!
- Пусть мне будет хуже! - воскликнул Мах.
- Пусть и мне будет хуже... - это Бру с Волчком присоединились к отважному домовенку.

Они были готовы к самому страшному. Пусть их сгноят злобные демоны в гни-лых топях или утопят в кислотной жиже. Лишь бы ей зачлось, лишь бы она, которая дала им почувствовать вкус любви, вышла из этого поглотившего ее кошмара чистой и оправданной.

Гнев Вельзевула был страшен. Но эти трое остались. Сплотившаяся вокруг Хо-зяина нечисть, их вчерашние собратья домовые, шипя, словно змеи, теснили их. Троица выбралась на крышу. Здесь преследование прекратилось, и маленькие революционеры смогли отдышаться.

- Мах, ты смотри, ты поседел, что ли?
- Да нет! - все еще дрожа от пережитого напряжения, сказал Мах. - Это вряд ли...
- А что же это тогда? У тебя что, меняется цвет, что ли? Ты что же, Мах, стано-вишься снова ангелом?

- А какими же мы будем ангелами? А вдруг нас не примут? - забеспокоились собратья Маха.

Мах пожал мохнатыми плечиками.

- Мне теперь некуда больше идти. Возвращаться обратно и служить всей этой рогатой мерзости я не намерен. Я лучше пойду туда, откуда некогда был за свои пакости изгнан. Я скажу, что если мне нет места среди вас, братья мои, светлые ангелы, то пусть я обращусь в ничто, пусть разорвут меня в клочья. Потому что у меня нет больше сил жить среди нечисти.
- А вдруг не получится? - разволновался не на шутку Волчок. - Вдруг не хватит сил быть хорошим.

Мах почувствовал непонятную новую влагу в своих глазах.

- Ну Он же Великий! - с надеждой произнес он. - Он знает все! И жалеет всех... Ужели Он не предусмотрел для таких случаев никакой помощи... Я лишь на Не-го надеюсь, ибо все, что Он задумал, у Него всегда получалось. И вы, братья, надейтесь на Него... На Бога...

Это слово было важным. Наверное, самым важным во всей этой речи, потому как после произнесения его Мах стал совсем беленьким. Его друзья, глядя на его поразительное изменение, тоже наполнились духом надежды и дерзновени-ем во благо. За их светленькими спинами появились какие-то, похожие на по-лураспустившиеся бутоны цветов, мохнатенькие новообразования.

- Ну-ка, напряги спину! - сказал Бру. Мах пошевелил лопатками и почувство-вал, что у него появилась еще одна пара конечностей.
- Я думаю, - сказал Волчок, расправляя свои крылышки, - что теперь всякому, кто нас увидит, будет ясно, почему херувимов называют шестикрылыми. Пред-ставь, если мои руки и ноги тоже станут крылышками... Чем я буду не херу-вим?!

Друзья засмеялись глядя на маленького карикатурного ангела. Однако старший из них призвал их немедленно к порядку.

- Надо их проверить в деле, - серьезно заявил Мах. Он взмахнул своими ма-ленькими мохнатенькими крылышками и полетел. Бру и Волчок, такие же бе-лые, как их товарищ, устремились следом. Они медленно и петлявисто подни-мались над старыми кварталами спящей Москвы. Сила, поднимавшая их ввысь, ничего общего с аэродинамикой не имела. Их возносил вернувшийся к ним ан-гельский дух.

- Наше место в светлом ангельском воинстве! - провозгласил Мах, и хрусталь-ные своды далеких небес огласились радостным и веселым смехом небожите-лей. Трое смешных малышей растаяли в предутренней небесной вышине.

64.

- А я где-то читал, что у ангелов и демонов свобода воли простирается только на один выбор, - сказал Клоп Шумову, - Выбрав светлую или темную сторону, бесплотный дух становится либо навсегда светлым и добрым служителем Бога, либо темным и злобным служителем Сатаны. И что после этого выбора ангел - как машина, как скотина. Своей воли нет - одни инстинкты.

Сидя на крыше дома на Никольской, они стали свидетелями чудесного превра-щения трех маленьких духов в светлых существ. Пока проходила маленькая ре-волюция, а затем преображение домовых, они не решались проникнуть внутрь. Там, внутри, была маленькая надежда найти след или адресочек того места, где находятся “Меч Валгаллы”, банда Ултыгова и рука святого мученика Феогно-ста.

- Видишь ли, - с видом знатока отвечал Александру Семен, - все, может, так бы и было, если бы мир состоял из двух равных частей: черной и белой. Однако наш мир не дуалистичен, потому что добро и зло не равны друг другу. Это яв-ления разного порядка. И хотя зло кажется людям порою изобретательнее и даже творчески богаче добра, это не более, чем иллюзия. И смысл этой иллюзии в том, что мы подлинного добра не знаем.  А не знаем, потому что все наши поиски обращены к самим себе. Это как цыпленок, сознательно или бессоз-нательно ограничивающий свой мир размерами скорлупы, в которой он сидит. Надлежит родиться и увидеть Другого. Это и есть то что называется в Еванге-лии “родиться свыше”, поскольку выше - это и есть другой. И когда ты узнаешь Его, то тебе откроется новое бытие, которое выше и совершеннее нынешнего настолько, насколько явь выше и совершеннее сна. Так что Булка не должна восставать на Пекаря. Если у нее есть здравый смысл, конечно. А если она вдруг совсем помутится рассудком и все же восстанет, то, боюсь, это восстание закончится тем, что она попадет в корыто к свиньям и те пожрут ее.
- Ну что, я пойду? - спросил удовлетворенный ответом Шумова Клоп. - По-моему, внизу все стихло.
- Ступай, с Богом, - сказал с легкой грустинкой Семен.

Александр шагнул во мрак чердака, за которым были лестницы и коридоры. Он читал в письме отца Феогноста, что враги обустроили свои научные центры в Мексике и где-то в предгорьях Урала. В секретариате было множество входя-щих и исходящих бумаг, которые отправлялись во все концы света, в том числе и в адрес не менее полутора десятков организаций Башкирии, Пермской, Свердловской, Оренбургской областей... Все впустую. Какой-то странный шум?..

Над крышей дома на Никольской в утреннем небе завис вертолет. С него один за другим спустились на тонких эластичных фалах трое людей с автоматами и в масках. Шумов был спокоен. Он знал, что так и должно случиться. Он мог уй-ти, но он знал, что это предначертано свыше. Хозяин давно уже следил за ним.

- Пускай возьмут убогого, он нам может пригодиться.
- А молодой?
- Без бродяги он как слепой котенок. Берите бродягу и давайте отсюда. Здесь, ребята, триста метров до Кремля. Мне и так пришлось изрядно поколдовать, чтобы выхлопотать вам пятиминутный воздушный коридор.

Чеченцы подскочили к Шумову сразу с трех сторон, хотя тот и не думал бежать. Один из них ударил странника кованым башмаком в лицо. Кровь брызнула на черепицу из разбитых стариковских губ. Семен Петрович сплюнул и по-благодарил Бога за честь терпеть злобу от Его врагов. Второй из бойцов схва-тил Шумова за шиворот и поволок к свободному четвертому фалу, сброшенно-му с вертолета. Шумова связали, оглушили, чтобы не брыкался, и быстро, как мешок, подняли наверх. Следом поднялись и бойцы. Вся операция заняла чуть более намеченных пяти минут... 

- Для того, чтобы строить большой аппарат, академику наверняка понадобились бы перевозки каких-нибудь грузов, - рассуждал вслух Клоп.
Побродив с полчаса по закоулкам здания, он нашел-таки ведьмину бухгалте-рию. А вот и транспортные накладные. Вот оно! Пермский треугольник - село Молебка. Получив долгожданный ответ, Александр стремглав рванул на кры-шу.

...Наверху никого не было. Лишь тишина да несколько пятен свежей крови на том месте, где он оставил своего друга.

* * *

- И что это уже больше трех часов, как горит лампочка отработки сигнализации в дашкином авто? - с недоумением подумал Мелкий. Он сидел у себя дома и разбирал принцип работы аппарата с пеленгом, подаренный ему пропавшим без вести академиком Борисовым. - Роуминга в Пинежье, конечно же, нет, - продолжал рассуждать Федор, - но можно попробовать через наш ФСБщный спутник-шпион.

Но и спутник не видел дашкиного сотового телефона. Тогда Федя предпринял последний решительный шаг. Он связался с военными на космодроме Плисецк.

- ЦУП космодрома, - отозвался строгий голос дежурного офицера.
- Капитан Мельников, Аналитическая Лаборатория ФСБ, соедините, пожалуй-ста, с майором Петуховым из управления спецсвязи.

В эфире раздалось несколько щелчков, и после недолгого молчания послышал-ся знакомый голос Петушка:

- Федька, здорово! Ты что это нарушаешь инструкции? Знаешь же, что к нам во время боевого дежурства нельзя.
- Прости, Петушок, - Мелкий знал Петухова еще по академии, - ситуация экс-тренная. Поищи Дашу, она пропала в вашем районе. Поехала в Сийский мона-стырь, и вот что-то там у нее по дороге случилось.

Сийский монастырь был в полутора сотнях километров от космодрома. Систе-мы связи в Плисецке мощнейшие, и хотя они предназначены для космоса, но с целью безопасности они могут и землю “послушать”.

Через несколько минут в телефоне снова зазвучал озабоченный тенорок Пе-тушка:

- Нашел я твою трубу! Переключаю на тебя.

В телефоне раздались длинные гудки. Аппарат беспомощно и бессмысленно надрывался в машине Шкалика, поставленной на прикол в сарае у Скрына.

- Дурак я набитый! - вдруг поразился собственному легкомыслию Мелкий. - Как я мог отпустить ее одну?! Если два крепких мужика, один из которых по-лицейский с огромным стажем, а другой академик-умница, сгинули без следа, то как я, бесчувственный чурбан, не подумал о ней, слабой и хрупкой?

Трубка гудела, как погребальный колокол, красная лампа на панели приборов мигала, как маленький маячок скорой помощи.

Федор зафиксировал пеленг и сразу же связался с Нефедовым.

- Игорь Семенович, мне нужен вертолет! И срочно!
- Федя! У тебя же через три дня экспертиза...
- Мне плевать! Даша в беде...
- Ладно, - плюнул, заражаясь молодецким азартом, Нефедов, - лети! Но с одним условием!
- Каким еще? - нервно переспросил Федя.
- На свадьбу пригласишь! - Нефедов знал, что тюфяк Федька все никак не ре-шается сделать Даше предложение.
- Спасать ценного сотрудника надо, а вы... - Федор и вправду разволновался. - Ну да ладно! Приглашу...
- Ну тогда ладно! Только, смотри, табельное оружие все еще остается у нас в Лаборатории. Ты ведь как-никак подследственный... А ребят в Тушино я пре-дупрежу - пусть разогревают движок, - сказал Нефедов и дал отбой.
- Ладно! - подумал Федя. - Возьму эту мерзость голыми руками.

Мелкий через три ступеньки спускался вниз, прихватив с собой телефон-пеленгатор, держащий на связи сотовый аппарат Даши.

65.

Они стояли, двое мужчин и одна женщина, напротив скалы, в подножии кото-рой был проделан небольшой наклонный лаз, кончающийся вполне удобной лестницей, ведущей в глубь разлома - в сердцевину Пермской аномальной зо-ны. Там, на разломе, стоял могучий, в прямом и переносном смысле, аппарат, вершина инженерного творчества Петра Борисова. Все в нем было совершенно, от дивного по красоте трансфокатора до дышащего голубым светом гравио-магнетика, добытого на белом карлике - звезде Сириус В, находящейся на рас-стоянии восьми световых лет от Земли. Лишь только одного не хватало в «Мече Валгаллы» - чудодейственной руки, про которую был наслышан академик. Он и площадку изготовил под нее в виде чаши с застывшим озерком платины посредине. В поверхности этого озерка была вмятина, размерами и формой на-поминающая мужскую ладонь. Теперь в руках стоящих на берегу Сылвы людей были целых две таких ладони.

- Вам надлежит ждать почти двое суток, - сказал Хозяин Ултыгову, - пока мы полностью подготовимся у себя в Мексике. Я отправляюсь в свои бездны, со-бирать войско. Ксения, - Хозяин обнял осиную талию дочери, - ей надлежит провести подготовку аппарата в Коста-Муэрте. Там тоже, знаете ли, народ по-своему капризный. Как там твой индус?
- Он в полном порядке... У меня в этих делах опыта побольше, чем было у Франчески. Мужик должен быть на коротком поводке. Работа - кормежка - по-стель! И ни каких там “люблю - не люблю”!
- Умница! - похвалил Ксению Вельзевул. - Так вот, Гасан, - возвращаясь к че-ченцу произнес он, - действовать нужно строго по графику. Каждый бросок че-рез пространство должен быть строго рассчитан. График у тебя есть. У тебя по-нять его все равно мозгов не хватит. Запомни только, что нужно вводить в компьютер только те числа, которые мы с Сингхом рассчитали. Мир будет ме-няться, но ты по сторонам не смотри. Хаос, сам понимаешь, штука коварная, но, надеюсь, тебя зацепит несильно. Что не поймешь, можешь спросить бродягу, он много что знает, звать его Савватием. Но он может отказаться с тобой говорить.
- Не такым язик развязивали! - злобно прошипел Гасан Умарович.
- Не перебивай! - нахмурил брови Хозяин. - Начало твоих действий в среду в полдень по всемирному времени, то есть по Гринвичу! Запомни, балбес! Не по местному, не по Москве, а по Гринвичу. Это когда в Москве три часа! По-моему...

Лицо Вельзевула изобразило сомнение. Ему всегда с трудом давались точные науки.

- Да, да, в три часа ... - суетливо начала поддакивать Ксения.
- Тебе-то, дуре, откуда знать? - с удивлением спросил Хозяин. - Небось, астро-номию у вавилонских жрецов изучала?
- А хотя бы и так! - гордо вскинула вверх изящный носик красотка. - Те не хал-турили, это уж точно. А то бы откуда они заранее прознали про Рождество в Вифлееме?
- Короче, во Всемирный Полдень! Разберешься сам. Двое суток тебе на это, - сказал Хозяин, протягивая Ултыгову свою холодную руку. - Нам пора уезжать.

Хозяин и Ксения пошли вверх по склону реки. Ултыгов вернулся в лагерь к своим бойцам, которые отдыхали в уютной пещере, обустроенной некогда рус-ской ведьмой в минуту депрессии.

* * *

Вертолет шел по пеленгу. Брезжило раннее утро. Впереди было село Большая Гора. Сигнал становился намного сильнее, передатчик был близко, поэтому скорость снизили и шли прямо над крышами домов .

- Здесь! - воскликнул Мелкий, указывая на один из дворов. - Садись!

Федор выскочил из летающей машины, не дожидаясь касания земли, и рванул в направлении жилища Скрына. В избе был лишь Ромка Дугин, автослесарь, ко-торому поручили перебить номера на Дашиных “Жигулях”. Дело было неспеш-ное, и Ромка отсыпался после вчерашней попойки. Федя, схватив сонного Ром-ку, вырвал его из кровати. Спросонья бедолага инстинктивно махал ногами в поисках опоры. Опоры не было - не в силах достать до пола, Ромка повис в ру-ках у Федора.

- Где она?
- Кто? - попытался сообразить, в чем дело, Ромка. - Она в сарае!
- В сарае только машина!
- Ну, а я что говорю? - удивился Ромка.
- Девушка где?
- Баба, что ли? - переспросил Ромка и тут же схлопотал в ухо.
- Чего дерешься, зверюга? Баба твоя на заимке у Скрына...
- Пойдем, дорогу покажешь!
- Сам найдешь! От Белого Камня прямо в тайгу, там тропа одна, версты две бу-дет... Да туда только час назад братки ушли. На росе сам следы увидишь.

Федя метнул Ромку о бревенчатую стенку, и Ромка, крепко ударившись башкой, сполз вдоль стенки.

«Некогда с этим возиться», - подумал Федя и выбежал из дома. И правда, на траве, покрытой ночной влагой, были видны темные полосы - следы слегка подволакивавших пьяненькие ножки братков.
 
Скрын, заметив в небе улетающий вертолет, сказал Ланщику:

- Ну, вот и Чак Норрис пожаловал.
- А он быстро приперся! - заметил Ланщик.

Они стояли на крыльце, куря папиросы. Вчерашний хмелек еще вовсю бродил в жилах разбойников.

- Надо девку глубже в тайгу уносить. Пусть Плешак ее возьмет, пока она у нас под наркотой, и тащит в скит. А мы этого московского Ромео встретим.

* * *

Федор пробирался сквозь бурелом. Он еще издалека увидел, как Плешак, пере-кинув Дашу через плечо, уверенно прыгает через поваленные стволы. Внезапно бурелом кончился, и перед Мелким возникла небольшая изумрудная полянка с небольшой избушкой в ее конце. Это был скит Сийского монастыря. Скит был пуст - по случаю празднования праздника Троицы двое подвизающихся здесь монахов ушли в монастырь. Перед крыльцом стоял Плешак, безжизненное тело Шкалика лежало у его ног. Внезапно из кустов справа и слева повыскакивала кодла Скрына.

«Засада!» - мелькнуло в голове у Мелкого.

В кустах защелкали выстрелы. Однако в глыбу по имени Федя попасть было непросто. Перекувыркнувшись в прыжке, Федор оказался на расстоянии удара от Ланщика и обрушил на его челюсть всю мощь своей злобы. Размер головы хулигана был  лишь немного больше кулака, и хорошо, что шея у Ланщика бы-ла крепкая, не то бы голову просто оторвало, а так голова полетела в кусты, за ней потянулась шея, следом тело и ноги - Ланщик, совершив уродливый пиру-эт, полетел в заросли молодой рябины. Продолжая уворачиваться от стрельбы, которая в этот момент приобрела хаотический порядок, Мелкий откатился в сторону.

- Не спрячешься, медведюка поганый! - выругался Скрын, посылая из обреза поверх Фединой головы уже второй разряд картечи. Кроме Скрына  и Ланщика, по счастью, ни у кого пушек не было. Отмахиваясь от всякой мелюзги с ножичками, Федя пробирался к Скрыну, который наспех перезаряжал двустволку. Когда Скрын оказался уже совсем рядом, внезапная боль обожгла правое плечо Федора. Он развернулся и увидел Брехуна с большим охотничьим ножом. На кончике клинка блестели капли фединой крови.  Федя, рассвирепев, схватил Брехуна за запястье и резко потянул к себе, на ходу выворачивая разбойнику кисть. Нож исправно вошел в тело своего хозяина.

- Ша! - заорал раненый Федор. - Всех прибью!
 
Он подбежал к уже почти закончившему перезарядку Скрыну, по дороге пере-хватывая у доходяги Фролки рифленую железную арматуру. Фролка заорал, хватаясь за ладонь, с которой моментально содралась кожа. Через мгновение арматурина опустилась на широкий лоб Скрына. Если бы Скрын не успел при-крыться двустволкой, то, можно сказать с уверенностью, Федя разнес бы ему череп надвое, поскольку даже крепкое изделие ижевских мастеров разлетелось вдребезги и арматура, двигаясь по инерции, впечаталась в лоб бандита, остав-ляя на нем широкий рифленый след. Скрын рухнул без чувств, а Федя, развер-нувшись, метнул арматуру в кряжистого, неповоротливого Глызу. Куда уж там он попал ему, Мелкий так и не заметил, поскольку Фролка убежал и Федя ос-тался один на один с Плешаком.

Плешак все еще стоял над телом Даши. Девушка слабо шевелилась. Мелкий подошел к Плешаку. Вот уж, как говорится, свела судьба ребятушек. Плешак - здоровенный, как лось, и медведь Федя.
- Уйди по-хорошему, не то зашибу! - предупредил Федя. Немой молча улыбал-ся.

Федя бросился на Плешака, но тот, легко увернувшись, принял Федю на бедро. Федя пролетел мимо. Когда он поднялся с земли, то первое, что он увидел, это громаду Плешака, бросившегося в его сторону. Федор встретил Плешака встречным в челюсть. Таежный квазимодо отлетел, но недалеко. Федор попы-тался развить успех, однако и сам получил увесистую оплеуху. И все-таки, при равенстве сил, опыт и тренировки оказались сильнее, чем природная ловкость. Федор ухватился за пенек, вырванный кем-то из земли, и, поймав Плешака на очередном промахе, с размаху опустил его на голову немого. Удар получился выдающийся. Пень, не выдержав мощи этого удара, раскололся надвое. Пле-шак, потеряв равновесие, сел на травку и совершенно отчетливо произнес: “Мама!”

Федя поднял бесчувственное тело Даши и понес его по тропе, ведшей от скита к монастырю. Плешак, скорбно держась за ушибленную голову, поплелся за Федором, удивляясь самому себе и тихо бормоча себе под нос:

- Мама... папа... мама...

Так и шли они, пока глухая тайга не кончилась и перед ними, подобно сказоч-ному граду Китежу, глядясь в прозрачные воды озера, предстал, блистая золо-чеными крестами, Сийский монастырь.

Колокольная медь созывала богомольцев и братию к обедне. Начиналось утро нового дня.

66.

На следующий день Даше стало лучше. Однако монастырский врач отец Евме-ний разрешил ей лишь небольшие прогулки. Мелкий от души поблагодарил доктора-монаха и хотел было с ним проститься, но тот внезапно задержал его.

- Простите великодушно, брат. Мне сказали, что вы каким-то образом вернули речь после долгой немоты одному из местных жителей...
- Ах, вы об этом? - рассмеялся Федор, вспоминая эпизод с Плешаком. - Что бы-ло, то было...

Он застенчиво развел руками.

- Может, вы и нашего пациента посмотрите, а то прибился к нам тут один. По документам - американский полицейский...

Федор от удивления аж подскочил.

- ...а мне кажется, что в полицию немых не берут...
- Где он? - в нетерпении воскликнул Мелкий.
- По-моему, у него послушание пометать дорожки, - сказал отец Евмений, - он у нас после болезни. А мы после болезни на тяжелые работы не ставим.

Федор выскочил из лазарета. На скамеечке возле больничного корпуса грелась вышедшая подышать воздухом Даша. Она слабо улыбнулась ему.

- Дашка! - воскликнул Федор, косо поглядывая на угрюмого вида послушника, сосредоточенно метущего дорожку, ведущую от трапезной к келье настоятеля, в тридцати шагах от них. - Ты не поверишь, но у меня хорошие новости. Липски - жив!
- И где он? - удивленно спросила Шкалик слабым голоском.

Федор подошел к ней и, указывая пальцем на послушника с метлой, сказал:

- Вон он!

Даша, прищурясь, медленно рассматривала странного обитателя монастыря, сосредоточенно водящего метлой туда-сюда.

- Точно, он! - обрадовано произнесла она. - А позови-ка его сюда.

Федька подбежал к Липски и потянул его за локоть. Тот, повернувшись, сразу узнал друга, с которым пережил самое необычное путешествие из Америки в Россию.

- Джонни! - воскликнул Федор. Друзья обнялись. Липски, изрядно исхудавший за время болезни и последующего пребывания на скудных монастырских хар-чах, от обиды за свою немоту уронил слезу.
- Как ты? - спросил Мелкий, но бравый коп лишь беспомощно шевелил губами и делал руками непонятные жесты.
- А где Борисов?

Липски опустил глаза.

- Погиб? - с тревогой спросил Федя.

Джон утвердительно кивнул головой.

- Пойдем, - сказал после тяжелой паузы Мелкий, - здесь Даша. Она немного приболела, так что она почти не ходит. Но она ждет тебя.

Они подошли к Даше. Она с трудом поднялась со скамейки, обняла Липски, со скорбью узнала о гибели академика. Когда пришел послушник из лазарета, что-бы отвести Дашу в больничную келью, внезапно появился худенький монах, попросивший всех троих пройти в кабинет настоятеля архимандрита Трифона. Через несколько минут, понадобившихся для того, чтобы Федор не спеша отнес в келью свою ослабшую напарницу, они уже входили в светлый от солнечных лучей, бьющих в окно, аккуратно убранный кабинет настоятеля обители. За столом сидел еще молодой, темноволосый, властный во взглядах и движениях монах в черном шелковом клобуке. Напротив него сидел некто в черном схим-ническом куколе, расписанном крестами, черепами и цитатами из Священного Писания. Схимник повернулся. Это был совсем белый, бородатый маленький старчик со светившимся теплотой взглядом молодых любвеобильных глаз.

- А вот и они, отец архимандрит! - торжествуя, сказал старец.
- И что, ты хочешь сказать, отец Варфоломей, что эти три человека и есть тот самый весомый повод, чтобы ты, схимник, старый человек, со времен возрож-дения обители ни разу не переступавший ее ограды, умахал на от нас почти на целую неделю?
- Да, это они и есть... Я же тебе еще полгода назад сказал, что мне в молитве было открыто, что, когда придут немой иностранец, больная девчонка и вели-кан-богатырь, мне надлежит следовать за ними, потому что... - старец осекся. - Божия Матерь мне не сказала, почему. Говорил я тебе об этом или нет? На Вве-дение во храм, по-моему?

Настоятель нахмурился. Он прекрасно помнил этот разговор. Он и без этих прозорливых штучек отпустил бы старца, да жаль надолго оставлять братию без великой радости окормляться  у такого светильника, как отец Варфоломей.

- А как поедете и куда? - с надеждой на то, что где-нибудь да споткнется схим-ник, спросил отец Трифон: на чем-нибудь старик опомнится да и передумает.
- В Пермь... - сказал отец Варфоломей.
- На машине, - добавил Мелкий, - тут у нас машина в Большой Горе. Вот только до этой самой Горы бы добраться...
- Как, ее еще не растащили по колесикам? - поинтересовалась ожившая чуток Даша.
- Вчера еще была цела, - обрадовал подругу Федор.
- Ну, ладно, - смирился с отъездом схимника настоятель, - до Горы вас добросят на моем УАЗике. Поедете завтра И передайте там владыке Афанасию от меня нижайший поклон.
- Благословите, - поднимаясь со стула, с выражением покорности на лице про-изнес старец.
- Бог благословит, - устало, недовольный собой, произнес архимандрит, вставая из-за стола и нежно обнимая старика.

* * *

Клоп ехал автостопом. Сразу за Московской окружной на пригородной бензо-колонке он подсел к дальнобойщикам с пермскими номерами. Ребята оказались добрыми и не по московским меркам доверчивыми. Вообще Александр заме-тил, что, чем дальше от Москвы, тем добрее люди. По крайней мере, до Урала. За Уралом снова появляется сибирская хитринка, строгий взгляд, чистоплюйст-во... А в Перми - полная простота и сердечность.

Однако эти душевные качества попутчиков никак не могли успокоить Клопа. Перед его глазами стояла алая кровь друга, блестящая на утренней московской крыше. Клоп негодовал. Он жаждал крови врагов. В сумке тихонько постуки-вала раскладная снайперская винтовка с оптикой. Под курткой слева снова приятной тяжестью напоминал о себе проверенный “Магнум”, слегка позвякивая по серебряной кольчуге, унесенной из сказочного Лукоморья.

Ближе к полуночи пошли предместья Казани. Начало клонить в сон. Шоферы предложили Клопу поспать пару часов.

- А то завтра совсем вареный будешь, - сказал свободный от вахты водитель, вылезая из спального отделения.

По установленному старцем порядку, Александр помолился священномученику Феогносту и откинулся на подушку. Незаметно навалился легкий, похожий на забытье, сон.

Он видел Свет. Этот Свет согревал сердце и ласкал душу. Свет пробивался сквозь туман, стоящий плотной стеной вокруг, и от него весь этот туман светился изнутри и казался живым и теплым. Из этого света вышел человек. Он не сразу узнал его, так сильно было преображающее действие этого Света. Было тихо. Где-то в отдалении, внизу, пела какая-то птица.

- Здравствуй, отче, - поздоровался он с отцом Феогностом.
- Мир тебе, Саша, - ласково отозвался святой.
- Какой мир, отче, - воскликнул Клоп, - когда пролилась кровь!? Разве не сказа-но: око за око? Да и сам-то пойми... Ладно бы меня или еще какого-нибудь крепкого, но Убогого за что? Нелюди...
- Останови свой гнев, - возразил Феогност. - И не беспокойся, ибо в час свой Бог даст тебе недругов твоих в руки твои. В тот момент, когда остановишь гнев, тогда и обретешь победу. Куртку сними, пусть твоя кольчуга сверкает, как солнце. И ничего не бойся. Рази их и помни: война - это не грех для солдата, это грех миротворцев, которые не нашли пути к миру.
- Значит, это в какой-то степени и твой грех? Ведь ты пытался остановить это?
- Остановить это было нельзя. Мир между Добром и злом, между Светом и тьмой возможен только на условиях Добра, только в торжестве Света. Ком-промисса не должно быть. Помни, что тебе говорил Семен: Добро и зло не яв-ляются отражениями друг друга. Белое превыше черного. И намного превыше.
- А как же тот новый грядущий Единый Мир, в котором все будет поровну, в котором не будет Добра и зла, а будет всеобщая терпимость?
- Или, может, равнодушие? Ты скоро встретишь друзей, для которых эта проблема станет главной проблемой их жизни. А пока что -  подумай сам. И еще подумай, почему из всех людей только тебе посылает Бог таких учителей, как я, или Семен, или старец Варфоломей?
- Не знаю... - произнес Клоп.
- Потому, что в тебе, Саша, есть особый Божий дар, - сказал отец Феогност,
Александр попробовал предугадать, но, как часто бывало с ним в духовной об-ласти, опять ошибся.
- Нет, не умение метко стрелять из всех видов огнестрельного оружия, -  по-качал строго головой святой. - Нет! Ты умеешь слушать. Другой бы, как ты, молодой и самостоятельный, плюнул на все и сказал, что он лучше каких-то там занудных старикашек знает, что ему делать и как, но не ты... Ты мо-жешь побеждать свою гордость, ты умеешь обуздать свое «я»... Ты умеешь слушать и быть послушным. И потому Богу угодно, чтобы ты послушал его еще один раз... Оставь свой гнев и победи...

Отец Феогност исчез. Туман внезапно рассеялся, и Александр оказался на вер-шине одинокого неизвестного утеса. Внизу голубой лентой, купаясь в солнечных лучах, извивалась река. Повсюду на многие мили разливалось зеленое море тайги с изумрудно-зелеными пихтами и темными, строгими елями.

«Пора снять куртку и изготовиться к бою...» - мелькнуло в его голове, но тут грузовик резко качнуло и веселые голоса шоферов-пермяков вырвали Клопа из сказочного сна.

- Вставай, браток! - трясли его за плечи добрые парни. - Приехали! Пермь...

67.

Вельзевул озирал бездонные Бездны, приготовленные к Всемирному Полдню. Ему понравилось это выражение. В нем чувствовались величие и ответствен-ность избранного им момента. Бездны сотрясались и колыхались во мраке. По ним проносились зарницы и молнии. В них клубились мутные испарения. Пол-чища всяческих мерзких тварей передвигались, подобно живым волнам. Они были крылаты и бескрылы, кожисты и лохматы. Они были маленькими, как  микробы, и огромными. Все это разнообразное уродство было сотворено соб-ственной испорченностью демонов, которое здесь, в отличие от мира вещей, где самые очаровательные и привлекательные штучки могли таить в себе смер-тельную угрозу, присутствовало в проявленном состоянии. Адское воинство скрежетало, рычало, выло и улюлюкало. Все оно питало и питалось от древних Темных Стихий.

Голубые, синие, красные молнии Боли натыкались на кислые, удушающие клу-бы Зависти. Выла и трясла Преисподнюю Злоба. Закладывало уши от Лишаю-щего Разума Страха. Легкой кисловатой оскоминой оседали на альвеолах Гор-дыня и Пренебрежение. Липкой массой, удушающим комом закрывали дыхание Лесть и Лицемерие. Тяжелая отдышка Самолюбия, Мышечная слабость Тщеславия проникали всюду. И все это двигалось в бесконечных пределах Общего и Личного Равнодушия. Темные облака мчались по этим Безднам, возвещая неизбежность Второй Смерти, о которой даже бесы не знали толком почти ничего, кроме того, что это еще одна форма Вечности. Вельзевул нахмурился.

- Пусть это будет единственная форма, - подумал он, - у Бога была прерогатива творить. Почему бы Ему не отдать им с Люцием, самым могущественным сво-им творениям, прерогативу разрушать и портить. Портить все. Если надо, мы готовы испортить самого Бога. Не знаю, как, лишь бы подобраться к Нему по-ближе, а там подумаем.

Сотни миллионов голодных пастей глотали вонючий  коктейль греха, многие миллиарды отрыгали еще более мерзкую блевотину в бездну. Грех выступал через поры существ, для которых этот грех был властителем их душ. Он пра-вил, он заполнял их сосуды, он составлял их нервную систему, повелевая, куда идти и что говорить.

Вельзевул парил над Бездной. Это был его мир. Он был здесь и архитектором, и прорабом. Но этот мир давно был беременен агрессией, он давно вынашивал мечту о реванше. И вот теперь весь этот компот зла пришел в одночасье в дви-жение.

-Эге-ге-гей! Черное воинство тьмы! - выкрикнул Вельзевул в пространство гре-ха. Почудилось, что все в этом пространстве замерло и напряглось в ожидании указаний. - До Всемирного Полдня остаются считанные часы, почти что мину-ты. Но что такое время? Что такое Вечность, которой Он нам грозит? Он Сам не знает этого! Кто Он? Тот, Кто был до того, как Он Сам создал Время? Где Он, Существовавший до того, как Он создал пространство? Как Он может жить, когда было Негде и Некогда? И как Он после этого говорит, что Он есть Жизнь? Как Он может Существовать? Это Я - Сущий, потому что у меня есть тело - моя часть Пространства, и есть жизнь, то есть моя часть Времени. А какое у нас главное слово?
- Я-я-я-я! Мое-е-е-е! - гаркнули существа, населяющие бездны.
- А Он кто? Или что? У него нет ни тела, ни времени. И почему Он молчит? Не потому ли, что Он чувствует, что Его басни про Армагеддон и семь печатей - сущая ложь? Не настало ли время проверить это? Только не так, как хочет этого Он, решивший, что Он придет к нам, сидя на облаках, и Имя Его просвятится от края и до края Вселенной, а так, как это умеем мы? Мы будем побеждать его на его же территории. Земля - уже почти вся наша. Сегодня настало время войти в его Рай - этот трансвеститский заповедник, сборище импотентов, где нет ни мужчин, ни женщин и где вообще непонятно, чем они там занимаются? Они уже там забыли, как должен пахнуть настоящий мужчина - крепкий, здо-ровый, активный самец!

Монстры одобрительно зашумели.

- Надерем ангелам их пухлые задницы! - заорал Вельзевул так, как если бы пе-ред ним были возбужденные гомосексуалисты.
 
Бездна снова ответила ликующим ревом.

- Ждите! - сказал Вельзевул. - Еще немного, еще чуть-чуть... До Всемирного Полдня остался всего лишь один час.

* * *

Ултыгов слушал “Русское радио”. Он не любил все русское, но шуточки на “Русском радио” были такие плоские, что это давало повод позлорадствовать над этим русским “продуктом”. “Русское радио” сообщало московское время, а исходя из него было уже легче искать всемирное.

- Так он как сказал, не помнишь? - Гасан Умарович задал вопрос ближайшему из своих соратников Рашиду, недавно оправившемуся от ран, полученных в схватке с рысью и медведем. - По Гринвичу?
- Да, вроде бы, по Гринвичу...
- А Гринвич - это где? - спросил Ултыгов. - В Германии или в Австрии?
- Я думаю, что Гринвич - это там, где Ипсвич, - сделал предположение молодой любитель футбола по имени Аслан.
- Не перебивай старших! - отвесил затрещину юнцу Рашид.
- А где твой Ипсвич? - поинтересовался Ултыгов у Аслана.
- Ипсвич в Англии, - сказал юноша.
- А какая разница во времени между Москвой и Англией?
- Не знаю, - ответил болельщик. - Я знаю, что со среднеевропейским временем у нас разница в два часа. Плюс летнее время. Значит, три.
- А в Англии какое время? Среднеевропейское или свое?
- Мне кажется - свое, - осторожно предположил юноша.
- Твое “кажется” нам не годится, - возмутился Ултыгов, - говори точно.
- Точно - не знаю!

Гасан Умарович почесал лысеющий затылок. Солнце пекло уже вовсю.

- Давайте рассуждать логически, -  предложил командир своим подчиненным. - Может быть, в Англии и было свое время. Так?
- Так! - поддакнул Аслан.
- Но Англия теперь член Единой Европы. Я думаю, что это самое среднеевро-пейское время, у них, как евро, у всех членов Единой Европы - одно и то же. Чтобы не путаться! Так?
- Так, - испытывая гордость за выдающиеся умственные способности началь-ника, подтвердил Рашид.
- Значит, в Англии - среднеевропейское время! - констатировал Ултыгов. - А сколько сказал сейчас Фоменко? То-то... Пошли включать эту дурацкую маши-ну!

Они пошли по ступенькам вниз в глубь скалы.

- Да, Асланчик, - разворачиваясь, сказал юному бойцу Ултыгов, - прихвати с нами пленного русского.

Парнишка грубо схватил Шумова за волосы, отчего Семен Петрович вскрик-нул.

- Пошли, пошли быстрей, - толкнув Шумова к входу в пещеру, сказал знаток английского футбола.

Они стояли около машины, нацелившись на указанные в инструкции рубильники. Москва объявила три часа пополудни. Биг Бен, как и вся Великая Британия, живший по своему - не среднеевропейскому - времени, показывал одиннадцать.

- Пора, - сказал Ултыгов и врубил силовую установку.

На приборной доске загорелись десятки сигнальных лампочек. Машина натуж-но загудела и внутренне напряглась. Кристаллический трансфокатор засветился легким розовым светом, это было опознавательным знаком того, что дополни-тельный активный элемент, роль которого играла нетленная рука отца Феогно-ста, принимает участие в процессах, созданных “Мечом Валгаллы”.

- Вводи числа, которые написаны там в синей тетрадке.

Синяя тетрадка, обыкновенная школьная тетрадь в клеточку, содержала набор параметров, которые должны были превратить стройное создание Творца в Ха-ос. Еще мгновение, и моря начнут выплескивать свою воду на околоземную орбиту, горы сдвинутся с места , планеты сорвутся со своих орбит, столкнутся галактики, целые города поглотит огонь, а в пустынях воцарится космический холод... Рашид вводил все новые и новые данные, но наконец числа кончились и человек-жертва боевой магии откинулся на спинку кресла. Ултыгов с со-братьями напряженно вслушивались. Как ты там, Вселенная? Выдержала ли первый удар? Однако, кроме ровного шума аппарата, ничего слышно не было.

- Что это значит? - грозно спросил у Шумова Гасан Умарович.
- А что? - переспросил странник. - Ничего не вышло?

Ултыгов побежал вверх по ступенькам, ведущим к выходу из пещеры. Следом за ним в спешке бросились Рашид и Аслан. Слегка подволакивая ушибленную бандитами во время его подъема в вертолет ногу, за ними вышел Семен Петро-вич. Вселенная была цела и невредима. Все так же ласково пригревало сол-нышко, шумела тайга, жужжали пчелы и пели невидимые пташки. Где-то вдали начала отсчитывать чьи-то годы кукушка. На берегу сидели все те же бойцы Ултыгова, курили, играли в карты, разговаривали о боях и о женщинах.

- Почему?.. - не зная, как продолжить вопрос, беспомощно  развел руками Гасан Умарович.
- А чего ты хотел? - спросил Семен. - Ты хотел, чтобы какая-то тарахтелка раз-рушила величие Божие? А еще взрослый человек! Вон и седина уже в бороде пробивается! А сам не понимаешь, что Богу подвластно все в этом мире. И да-же творение рук человеческих. Если Ему будет нужно, он может отменить те самые законы, познавая которые, мы создаем свои аппараты и машины. Если Ему будет нужно - внешне исправный автомобиль не поедет, а пистолет у тебя не выстрелит. Даже колесо перестанет катиться! Но это при одном условии, что по-другому нельзя. Если Ему понадобится, Он отменит не только законы Нью-тона, но и законы Эйнштейна. Причем там, где это Ему необходимо. Поэтому ваши ученые на основе законов Божьего мира создали машинку, с помощью которой можно этот мир сломать. А Он взял, и эти законы на время отменил. Они не действуют здесь и сейчас.
- Врешь, уродец! - сердито воскликнул Рашид.
- Могу доказать... - спокойно сказал Шумов, поднимая камень с земли. - Точнее, показать.

С этими словами он подбросил камень в воздух. Тот подлетел и внезапно за-стыл на месте, прямо на уровне ултыговских глаз.

- А что еще можешь, такое? - спросил Гасан Умарович, проникаясь уважением к убогому.
- Могу, - спокойно сказал Семен, - нужно только помолиться как следует.
- А человеку, ну, например, Аслану, - сказал Ултыгов, указывая на молодого бойца, - голову при помощи своих этих штучек оторвать можешь?
- Могу, - все так же невозмутимо произнес Шумов. - Только зачем? Для этого сюда пришел другой человек, - он поднял взгляд к небу, в синеве которого тем-нела вершина скалы.

Чеченцы встревожено обернулись. Там, на скале, стоял их страшный кошмар, то, чего они с момента разграбления могилы с мощами святого тайно боялись. Это был он, молодой джигит в серебряной кольчуге.

И кольчуга на нем блистала, как солнце.

68.

Мелкий и немой, но вполне пригодный к управлению автомобилем, Липски гнали дашкины “Жигули”, сменяя друг друга. Ромка не только ничего не ис-портил в машине, но даже, видимо, с пьяных глаз и на автопилоте, отрегулиро-вал клапана и сменил масло. Короче, когда проскочили Кунгур, машинка все еще работала, как часы, лишь пассажиры немного устали. Особенно сильно это проявлялось на Шкалике. Она все время спала, иногда нервно вскрикивая и произнося что-то невразумительное. Липски, недавно сменившись, тоже клевал носом, и старец, чтобы как-то взбодрить Федора, решил развлечь его душеспа-сительным разговором.

- Ты, ведь, Федя, ничего не знаешь о дарах Божией благодати? - начал с вопроса он. - А я тебе расскажу. Иногда Господь нисходит Своей милостью и дает разные дары людям. Одному может дать прозорливость - это, по-вашему, пред-видение будущего; другому - дар исцеления; третьему - дар творить чудеса. Вот и мне, грешному, Бог дал мысли, в которых я предвосхитил и ваше, ребятушки, появление, и эту поездку, и то, ради чего все это делается.
- Ну и ради чего? - спросил Мелкий, не упуская из виду дорогу.
- А вот ради чего, - охотно продолжал отец Варфоломей. - Ты, верно, слышал об Апокалипсисе?
- Ну, и...
- Это слово означает “Откровение”. В этом Откровении рассказано о последних днях нашего мира. Так вот, несмотря на временные успехи сил зла, они проиг-рывают Богу последнюю битву. И уж коли мы про это знаем, то диавол знает об этом не хуже нас. И вот ему пришла идея не ждать Последних Времен и ус-тановленных сроков, а самому начать эту битву, по своему сценарию, с надеж-дой “победить”. Диавол решил ворваться в рай и, населив его своей нечистью и неисправимыми грешниками, уничтожить смысл этого Божьего Сада. Сам он для воплощения своей идеи был непригоден, и поэтому он воспользовался ус-лугами людей.
- И неужели они согласились, понимая, на какое преступление они идут?
- Ты знаешь, - тяжко вздохнул старец, - всякий талант - это ответственность. Всякое богатство, кроме богатства духовного, трудноносимая ноша, и потому те, кого Бог наделил талантом, даже осознавая, что их деятельность небезопас-на, продолжают действовать. Они не могут остановиться. Так и Оппенгеймер, когда создавал атомную бомбу, знал, что творит зло, однако делал ее. Люди творят, ибо один из величайших в мире соблазнов - соблазн творчества. Упо-добиться Творцу есть самое древнее искушение человека! Помнишь, какими последствиями соблазнял Еву змей, склоняя ее попробовать запретный плод? Что обещал он ей?
- Прости, отче, честное слово, не помню! Наверное, бессмертие?
- Да нет, не бессмертие, - сказал схимник. - Они и так были бессмертны. Он обещал, что они с Адамом будут как Боги!
- Так что же, разве творчество надо запретить? Разве это не сделает человека пустышкой? Разве он не утеряет при этом образ и подобие Божие? - возразил Федор.
- Нет! Творчество не только нельзя запрещать, но его нужно всячески поддер-живать, - рассеял сомнения Мелкого старец, - но все должно быть освящено духовным светом - любое действие, производимое необдуманно, приводит к беде. Борьба с обжорством - это не призыв принять голодную смерть, борьба с блудом - это не попытка остановить рождаемость...  Так и творчество должно быть подчинено не страсти, а трезвому уму и высокому духу.
- Но мне кажется, такая жесткая цензура будет вредна, - возразил Мелкий, - ведь та же Церковь на протяжении многих веков боролась с научным прогрессом. И кстати, отче, откуда вы знаете про Оппенгеймера?
- Долгие северные вечера в компании недавнего физика Филиппа, ныне свя-щенномученика Феогноста, не прошли впустую. Мы многое обсуждали, в том числе и отношение Православной Церкви к науке и прогрессу. И знаете, против науки Церковь ничего не имеет. Что воспевает в Боге псалом? То, что Он “все Премудростию сотворил еси”! А поскольку познание законов природы - это познание Божией Премудрости, то и дело это, стало быть, благое. Ведь среди настоящих глубоких ученых процент верующих существенно выше, чем среди рабочих, например. Но вот Прогресс? А особенно преклонение перед ним - ничего, кроме подозрения, у меня не вызывает. Там, где Прогресс помогает избежать голода, там, где он спасает от болезней, там, где он приближает нас к Святыне, только там мы можем говорить об оправдании этого явления. Но по большей части Прогресс обслуживает нас, вскармливает наше самолюбивое, гордое и ленивое “Я”. Он делает человека более автономным, он отделяет людей друг от друга, он порождает отчуждение: отчуждение от ближнего, отчуждение от мира, отчуждение от Неба. В принципе, я даже не против Прогресса, но как комбайн может убирать хлеб, а может перемолотить на бифштексы неосторожно попавшего в него человека, так и с Прогрессом! Мы можем использовать его, но обязаны при этом знать его опасные стороны. Единственная беда, что эти стороны всегда так соблазнительны, а человек, чем дальше идет по пути истории, тем более становится податлив соблазнам, или, на церковном языке, блазнен. Кстати, это слово со словом соблазн - одного корня.
- Так что же делать? - спросил Федор.
- Жить, - ответил старец. - Я начал наш разговор о дарах Бога. Но самые драго-ценные дары - это те, которых мы даже не замечаем. Жизнь, здоровье, любовь ближних, труд и хлеб. Нам кажется, что это наше, а ведь нет: это все Его! Он нам дает это просто, молча, без чудес, без помпы. А всего этого могло бы и не быть... Не быть тебя, или меня. Мы просто могли бы умереть при родах, а могли бы и не родиться. Могло бы не быть сегодняшнего дня. Может не быть зав-трашнего. Может не быть работы, и мы будем бродить по миру, отвергнутые всеми. Что их, мало, что ли, отвергнутых? Могут погибнуть наши ближние. Может не быть тепла и хлеба. Может прийти враг. Но все, что нам нужно, все это у нас есть. И не достойно ли будет за все это благодарить Его, нашего Творца и Бога? Так что нужно всякое свое дело и помысел посвящать Богу. И если будем делать так, то и не согрешим. И от Прогресса тогда не искусимся.

Они подъезжали к месту назначения. Впереди, среди холмов в долине реки, ле-жало старинное большое русское село. Проехав сквозь него без остановок, они оказались у брода, но по высокой воде река была непроходима.

- Буди ребят, Федор! Приехали, - сказал старец, тяжело по-стариковски кряхтя выбираясь из машины.

* * *

Клоп стоял под лучами солнца на вершине теплого утеса. Пели птицы, внизу текла река, на берегу которой цвели ромашки и лютики. А дальше была тайга. Он уже видел это во сне. У подножия скалы суетилась банда. Среди ултыгов-ских бойцов Александр заметил Шумова. Бродяга был жив и здоров.

- Ну, слава Богу! - продумал Клоп, на сердце у него полегчало, и в душе воца-рился тот самый мир, о котором его просил святой во время сонного видения. - “ Оставь свой гнев и победишь!..” - всплыли слова отца Феогноста в его спо-койном и трезвом рассудке.

Клоп сбросил куртку себе под ноги. Заговоренная кольчуга светилась легким матовым блеском.

- “Оставь свой гнев...” - тихо произнес он себе. - Да что они мне?

Он и не заметил, как с матового блеск сменился ярким и чистым свечением.

“Всякое древо, не дающее доброго плода, вметают в огонь... Лопата в руке Его, и Он очистит гумно Свое”,  - вспомнились внезапно неведомо откуда взяв-шиеся слова. «Кто я? - подумал снова Клоп, - уж не та ли самая лопата? Прове-рим, что ли...»

Утес был слишком высок, чтобы, выстрелив наугад в сторону разбойников, он мог рассчитывать на прямое попадание, но в тот день и вправду словно Сам Господь наводил его руку. Клоп выстрелил навскидку и сам удивился тому, что ближайший к Шумову бандит упал, как подкошенный.

Тем временем внизу началась настоящая паника. Ултыгов велел открыть не-медленно огонь из всех видов оружия. Рашид уже лежал с аккуратной дыркой во лбу, а юный Аслан, который и в Аллаха-то не верил, не то что в каких-то там апостолов, схватил “Стингер” и, быстро приведя реактивный снаряд в боевое положение, выстрелил в направлении вершины горы, однако снаряд по нелепой горбатой траектории подскочил вверх и обогнул Клопа.

- Слушай, - сказал Клоп сам себе, - знакомые дела, однако!

Он вспомнил свой конфуз на Крымском мосту полгода назад.

- И что дальше? - спросил сам себя Клоп, - оборачиваясь, чтобы проследить траекторию снаряда. - Вот это да!

“Стингер», описав красивую дугу, развернулся и с оглушительным грохотом врезался в самую гущу бойцов Ултыгова. Неся сокрушительные потери, Улты-гов  не думал отступать, хотя и чувствовал, что его ребята вот-вот дрогнут.

- Огонь! Огонь! - орал он, сам выхватывая из рук тяжело раненного бойца ав-томат и разряжая в сторону Клопа целый “рожок”. Автоматы других солдат тоже раскалились, но “джигит в сверкающей кольчуге” был неуязвим. Клоп уже дважды разрядил барабан “Магнума” и заряжал его очередной шестеркой патронов. Он не прятался. Пули свистели над ним. Некоторые, грозившие точным попаданием в него, просто отскакивали от незримой стены, возведенной неизвестной силой вокруг него. К своему удивлению, он обнаружил, что некоторые из врагов падают, сраженные не только его выстрелами. Видимо, отлетавшие от невидимой преграды пули направлялись в сторону стрелявших.   
 
Спустя пять минут плотная стрельба прекратилась, и Александр увидел, что внизу остались лишь двое: Ултыгов и Семен. Клоп медленно спустился к ним с утеса. Ултыгов стоял над коленопреклоненным бродягой, уперев ему пистолет в затылок. Семен тихо молился. Клоп подошел к Гасану Умаровичу на расстоя-ние нескольких шагов. «Магнум» недавнего киллера смотрел Ултыгову прямо в лицо.

- Брось пистолет! Брось, иначе я убью твоего друга! - криком закричал насмерть перепуганный Гасан Умарович.

Клоп спокойно положил пистолет на землю. Ултыгов стал понемногу успокаи-ваться.
 
- Почему? - спросил озлобленно он. - Почему тебя не берут пули?
- Просто сегодня не твой день, - сказал Клоп, - ты ошибся в выборе стороны, на которую тебе надо было встать. Черные сегодня начинают и получают от белых мат в три хода. Впрочем, мы, русские, лучше всех в мире играем в шахматы.

Александр улыбался спокойно и уверенно.

- А вот и нет! - воскликнул Гасан Умарович. - Ты проиграл, когда скинул ствол. А теперь вам обоим конец!

Он нажал на курок, чтобы прикончить Шумова. Пистолет щелкнул, но выстре-ла не последовало. Он снова нажал на курок, но пистолет опять дал осечку. Он попытался выстрелить в Клопа, который шагнул ему навстречу. И снова  - ни-чего. Клоп выхватил пистолет из рук чеченца. Шумов устало поднялся с колен.

- Я же говорил тебе, Гасан, - сказал странник, - сегодня весь Божий мир встал против тебя и твоих парней. Покажи, Саша, ему, как стреляет эта штука.

Клоп развернул дуло пистолета в сторону Ултыгова и выстрелил...

Гасан Умарович лежал на каменистой земле с развороченной грудной клеткой, глядя остекленевшим взглядом в синеву русского неба. Он не видел этой сине-вы, ибо Небеса не принимали его. Вместо синевы он видел черноту, непрохо-димую черноту злосмрадной Бездны, полную удушья и мрака. Там, в черноте, стонали от боли и мук его братья по оружию, там его ждал Хозяин, чтобы при-гласить Ултыгова в свой последний поход. Ибо до Всемирного Полдня остава-лось совсем чуть-чуть.

69.

Старец в сопровождении троих друзей шел по лесной дороге. Точнее, за не по годам шустро шагающим старчиком еле поспевали Федя и Джон. Шкалика так и не добудились, и Мелкий нес ее на руках. Во сне она обнимала его за шею и что-то мурлыкала на непонятном языке.

Впереди раздавалась канонада боя с применением, по большей части, стрелко-вого оружия, хотя вначале был слышен могучий взрыв чего-то более мощного. Когда из-за поворота показались берег реки и одинокая скала, возвышавшаяся над верхушками ярко зеленных пихт у ее подножия, наступила кратковремен-ная тишина. Через минуту грянул еще один выстрел, и путники увидели нако-нец исход битвы. Маленький сухой бродяжка обнимал молодого парня, лицо которого сразу показалось Мелкому знакомым.

- Это киллер! - воскликнул Федор. - Я его видел раньше. Он нас с Дашкой об-стрелял на Крымском мосту полгода назад.

Он хотел опустить сонную Дашу на землю, думая, что впереди враг. Однако отец Варфоломей остановил его жестом руки.

- Не надо... Это друзья, - сказал он и ускорил шаг.

Увидев спешащего к ним по лесной дороге отца Варфоломея, Семен и Алек-сандр радостно устремились ему навстречу. Старец благословив Клопа, по-братски обнял Шумова.

-  Ну вот, я говорил тебе, что тебе достанется, брат, - покачивал схиигумен го-ловой, глядя на синяки и ссадины от побоев, полученные Семеном Петровичем за время пленения.

Александр тем временем уже просил прощения у Федора и у сонной, слегка приоткрывшей глаза, Даши.

- А что за стрельба была? - спросил Мелкий, указывая на разбросанные по бере-гу трупы. - И что это за люди?

Они уже вышли на берег Сылвы, где перед ними предстала картина только что завершенного боя. Здесь Федор опустил сонную напарницу на зеленую травку, и та снова откинулась на спину и закрыла глаза.

- Это бывшая чеченская мафия, - пояснил Клоп. - Раненых нет. А вон их гла-варь.
- Ба! - удивился Мелкий, сам Гасан Умарович Ултыгов. Кажется, теперь мы ни-когда не увидим на телеэкранах его знаменитую рекламу “УГУ”.

Тем временем подошли “прозорливцы”.

- Ребята! - требовательно окликнул молодую публику отец Варфоломей. - У нас времени - в обрез. Нужно еще многое успеть до полудня.
- До какого полудня? - удивился Клоп и поглядел на часы. - Вечер скоро!
- А я говорю, до полудня. По всемирному времени, - уточнил старец., - Отец Савватий!
- Ась! - отозвался Шумов.
- Сходи в пещерку, принеси нам руку священномученика Феогноста. Пришло время нам заняться нашим американским гостем.

Через пару минут Семен вернулся со святыней. Перекрестившись, старец, це-луя, принял нетленную руку своего духовного ученика.

- Подойди сюда, дорогой мой! - позвал он Липски.

Джон подошел, преклонив голову перед старцем, который надел на себя при-хваченные из Сии епитрахиль и поручи .

- Ты ведь - католик... - задумчиво произнес отец Варфоломей. Все удивленно переглянулись. Никто не знал вероисповедания Липски. - Но сердце твое уже полюбило нашу православную веру, - Липски кивнул, - и я могу принять в лоно Церкви твою покаявшуюся душу. Ты лишь должен теперь сам произнести Символ Веры.

Старец Варфоломей возложил на голову опустившегося перед ним на колени Липски нетленную руку святого. Теплота и удивительный свет хлынули в измученную душу Джона.

- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! - возгласил схиигумен.
- Аминь, - подхватили Семен и Клоп.
- А теперь повторяй за мной, - повелел немому старец. - Верую...
- Верую, - дрожащим от волнения голосом с неистребимым акцентом повторил Липски.
- ... во Единого Бога Отца...

С каждым словом древнего Символа Веры голос Джона становился все крепче и увереннее. Когда текст кончился, отец Варфоломей дал ему приложиться к чудодейственной длани, после чего передал ее в руки Шумова.

- Я снова в строю! - подпрыгнул от счастья Липски.
- Благодари Господа и живи с миром... - напутствовал его отец Варфоломей. - Теперь еще одно дело.

Он обернулся к спящей Даше.

- Девочка! - сказал он с горестью. - Что-то стоит грозной стеной между нами. И это не твои душевные травмы и не последствия наркотика, которым тебя нака-чали похитители. А не чары ли на тебе? 

Он попросил брызнуть ей в лицо холодной речной воды. Мелкий немедленно исполнил его указания. Когда Даша открыла глаза, отец Варфоломей серьезно сказал ей:

- Ты крещеная ли?
- Нет, не крещеная...
- А в Бога веришь? - спросил склонившийся над ней Липски.

Даша с удивлением поглядела на “говорящего” Липски и сказала:

- Верю, батюшка! Как не поверить! 
- Тогда будем тебя крестить! - немедленно воскликнул отец Варфоломей. - Иначе мы заклятие, которое на тебя наложено, не снимем, и оно сведет тебя в могилу. Голубчик, - обратился он к Шумову, - достаньте из моей сумки кре-стильный ящичек и дароносицу. Заодно и причастим присоединенного к Церк-ви Джона, то есть Иоанна, и новокрещенную рабу Божию Дарию. И еще, - во-просил схимник, когда монах-скиталец вернулся с двумя маленькими нарядно отделанными коробочками, - не согласитесь ли стать восприемником  у этой достойной девицы?
- Почту за честь, - краснея, ответил Шумов.
- Тогда приступим! А то времени почти не осталось, - сказал старец и, взяв за руку Дашу, повел ее в прозрачные воды реки.

* * *

Чин крещения близился к завершению. Уже произнесены заклинательные мо-литвы, разрешающие  новую невесту Христову от власти сатаны и его злых слуг. Уже отреклась она от сатаны и сочеталась с Богом. Уже выполнены тай-носовершительные погружения с головой в воду. Даша почувствовала себя ска-зочно легко. Пелена магии пушистого облака смылась в этой прозрачной воде. Словно заново она увидела этот мир, и отчетливо встали перед глазами собы-тия ее жизни. Даже прошедшие в полудреме, когда оборванные с Франческой нити надрывали ее душу, сделались для нее ясными и очевидными. Старец вы-вел ее мокрую из реки и теперь совершал над ней таинство Миропомазания, придающее крещаемому особые дары Св. Духа и отмечающие это действие благовонной драгоценной печатью святого мира .

Следом за Миропомазанием должны были последовать поучения и назидания, но времени на них у старца уже не было. Облака, еще недавно вытягивающиеся в направлении ветра, стало закручивать в спирали, горизонт вздыбился, будто небо и вправду готово свернуться лоскутами, “словно кожа” . Зашумели и за-скрипели вековые пихты и ели. Река вспенилась. Над водой взлетели крошеч-ные смерчи. Воздух наполнился какими-то полупрозрачными клыкастыми тва-рями, похожими на небольшие прозрачные тучки с зубами . Земля содрогну-лась, из глубины утеса пошли клубы едкого дыма.

Старец совершенно не терял самообладания. Крохотной ложечкой он взял из дароносицы частичку тела Христова, положил на маленькую чашу и причастил Дашу. Вторая частичка досталась Джону. Едва он закончил причащение, как земля вновь резко всколыхнулась и утес с грохотом обрушился в русло реки. Пространство стало наполняться огненными языками пламени вперемешку с потоками абсолютного холода. Мелкий и Шкалик уже видели однажды подоб-ное.

- Они запустили агрегат на полную мощь! - прокричал, пытаясь перекричать свист ветра и грохот землетрясения, Мелкий.
- Начался Всемирный Полдень! - прокомментировал старец. - Враг вторгся в Райские владения Царства Небесного.
- Что будет теперь? - спросил Клоп.
- Мы победим! - уверенно произнес Шумов.
- А мы-то тут при чем? - поинтересовался Липски.
- Мы ведь с Богом! - ответил Семен.
- Конечно, тем более, что среди нас есть существо абсолютно безгрешное, - ра-достно улыбаясь Даше, провозгласил отец Варфоломей., - Я сказал бы даже, равноангельное. Ведь “баня крещения” смывает все грехи человеческие, так что мы можем послать своего воина Христова, точнее, воительницу, в ряды анге-лов, отражающих нашествие тьмы. Ну как, Даша, ты готова? - спросил он оро-бевшую слегка девушку.
- Как благословите, отче, - с покорностью отвечала она.
- Но как же мы ее туда забросим? - недоумевал Федор. - Машина-то разрушена!

Он указал в сторону огромной осыпи, надежно закрывшей вход в пещеру.

- Ну и что? - спросил отец Варфоломей. - Разве для того, чтобы говорить с Бо-гом, нужны мощные усилители? Разве ради того, чтобы ощутить благодать, нужны какие-нибудь рефлекторы? Друзья мои возлюбленные! Чтобы увидеть Бога, надо иметь чистое сердце! Это говорит Сам Христос. Только злая сила не может преодолеть этот путь. А вот апостол Павел был свидетелем Рая! И брат наш Феогност тоже. Он ведь по пути из Индии в Палестину побывал в Раю? Так что успокойтесь и веруйте. И по вере вашей дано вам будет... А Царство Божие - он внутри каждого из вас, братья! И тому, кто захочет найти к Нему дорогу, совсем не надо воздвигать научно-технических монстров! Нужно толь-ко очень захотеть, нужно просто собрать все свои силы, нужно возложить на-дежду на Бога и с любовью и дерзновением, не страшась трудностей и преград, шагнуть этому Царству навстречу.

По мере того, как старец говорил, лик его становился все более просветленным, пока не стал светиться так, что на него трудно было смотреть.

- Что это? - в изумлении спросил Липски.
- Старец наш - исихаст ! - сказал в восхищении Шумов. - Тайнозритель Боже-ственного Нетварного Света!

Светозарный старец подошел к Даше и нежно тронул ее рукой. Ей показалось, что теплая сладостная волна охватила ее сердце.

- Что чувствуешь, мой ангел? - спросил старец.
- Сладость неописуемая ! Сердце... Как дышать-то, отче? - воскликнула она, чувствуя, что от восторга ей перехватывает дыхание.
- Это молитва Иисусова овладела сердцем твоим, чадо. А дышать? Да дыши помаленьку... И лети! Лети! Уже пора...

Все тело Даши преобразилась на глазах ее изумленных друзей в ярко-алую вспышку. Она стала похожа на сплошной крестообразный сгусток света. С тру-дом в этом свете Мелкий видел очертания ее рук и ног и голубовато-серый блеск ее глаз. Его любимых огромных глаз.

В вышине, над их головами, ослепительно загорелась Звезда. Небо вдруг на мгновение распахнулось. Даша взмахнула алыми лучами-крыльями и, вспорх-нув, как большая бабочка, стремительно унеслась ввысь.

70.

То открываясь шире и разворачиваясь, подобно красному цветку, то поджима-ясь и становясь яркой звездочкой, вечерним алым светлячком Даша ворвалась в мир, наполненный Светом. Этот Свет был сродни тому, который увидели ее друзья на лице просиявшего отца Варфоломея. Все ее трехсоставное существо  услаждалось необычайным миром, в котором она оказалась. Ее телесное зрение неотрывно следило за потоками света и чудными образами чего-то, похожего на сказочный город . Ее душа трепетала от мелодии сладкозвучной песни, бесконечной и неповторимо разнообразной. Ее дух ощутил неземное чувство. То был огонь, который не обжигает. Которым горел куст Неопалимой Купины, который нисходит на свечи в руках православного патриарха в ночь Великой Субботы в Иерусалимском храме, исходит сам, казалось бы, из ниоткуда, горит и не обжигает, и являет собой одно из бесчисленных проявлений любви Бога к человеку . Это был огонь Любви. Крещение этим огнем она получила только что попечением сийского старца.

- Почему вокруг такой покой и такое блаженство? - вдруг задалась вопросом она. - Где же битва?

Внезапно она увидела над собой мириады восхитительных звезд: голубых, си-них, зеленых, розовых, белых... Две из них были как она - алого цвета. Они двигались, то быстрее, то тише, подобно потоку света, перемещаясь куда-то вдаль, где, видимо, и было сражение. Внезапно одна голубая звезда стреми-тельно сорвалась с высоты и перед ней предстал в голубом сиянии красивый молодой человек. Она еще никогда в жизни не видела таких красивых лиц и таких мудрых глаз.

- Прости, ты не узнала меня, - он притушил сияние и преобразился в уже зна-комого ей по фотографиям монаха.
- Отец Феогност! - воскликнула Даша.
- Да, это я, - сказал он и пояснил, - здесь человечество преображается. Здесь нет больных и старых. Здесь все находятся в идеальном состоянии и возрасте. Ты хотела увидеть битву. Тогда тебе со мной. Они полетели, уносимые потоком желаний, вовлекаемые в поток таких же ярких звезд, как они.
- А почему звезды разного цвета? - спросила Даша.
- Люди идут к Богу по-разному, - сказал отец Феогност, - кто-то проводя жизнь в монашеских подвигах, кто-то - на посту пастыря, кто-то - управляя Церковью, кто-то распространяя Евангелие посреди далеких земель и народов. Но больше всего - это простые богомольцы, с терпением и любовью терпящие болезни и лишения и стойко хранящие веру в своем сердце.
- А я видела двух алых таких, как я, кто они? - продолжала любопытствовать девушка.
- Это живые! - ответил ее спутник и гид, - те, кто был живьем взят на Небо. Ваш цвет - цвет живой крови. И таких здесь и правда двое - Енох и Илья. Они еще вернутся к вам . Но не сейчас. Когда? Никто не знает, да и так ли это важно знать! Главное, что все мы еще будем вместе! Мы будем здесь в сиянии славы Божией и Его Любви. А вот и место битвы!

Они подлетели к внезапно отрывшейся под их ногами бездне. В ней кипела и пузырилась какая-то неприятная на вид серо-зеленая жижа. Серые пузыри, большие и маленькие, отрывались от поверхности жижи и летели вверх, а свер-ху на них падал необыкновенный искрящийся дождь. Отец Феогност, поглядев вниз, побледнел лицом, и из его глаз пролились слезы. Эти слезы, сверкнув в лучах его святости, светлыми кристалликами полетели вниз. Таких кристалли-ков, летящих в пропасть, были сотни тысяч. Встречаясь с кристалликом, пузырь лопался, и его содержимое, похожее на осклизлую маленькую жабу, с криком летело вниз и пропадало в противной жиже.

- Кап-кап-кап! - падали слезы святых.
- Ква! Ква! Ква! - орали в ответ жабы.
- Почему вы плачете? - изумилась Шкалик.
- Как же не плакать? Это же души падших людей! Они не могут быть с нами! Они не переносят Божественной Любви. Те, кто долетят до края бездны и ока-жутся здесь, будут испытывать такие муки, что им и ад покажется курортным местом. Любовь Бога испепеляет грех, и они в аду потому, что если из их душ вырвать их грешную самовлюбленную самость, то оставшееся будет так мало, что оно будет просто нежизнеспособно! Так что лучше мы пожалеем их здесь и сбросим вниз своей жалостью, чем им сгореть дотла в Божественной Любви.

Словно в подтверждение его слов один из пузырей неведомо как пробрался че-рез слезный поток и вылетел наружу. Только он показался над краем пропасти, как раздалось шипение, и от пузыря не осталось ровным счетом ничего.

- А что, разве Бог не может как-нибудь «поменьше любить» этих грешников? - поинтересовалась Даша.
- Во-первых, Любовь - это единственное постоянное состояние Бога, - объяснил отец Феогност, - а во-вторых, я не знаю еще ни одного существа, которое могло бы пережить гнев Божий. Вот и Сатанаила, когда тот восстал, усмирял архангел Михаил, а не Сам Вседержитель... Не то бы, страшно подумать... Но ты сейчас увидишь кое-что новое. Потоки закосневших грешников кончатся, и пойдут в бой бесы со своим главарем Вельзевулом. 

Жижа перестала пузыриться. Бездна внезапно всосала ее в себя, и перед глазами Шкалика предстала бездонная, черная, зловещая пустота. Вдруг эта пустота наполнилась мерцанием миллионов злобных моргающих глаз.

- Тебе лучше отойти в сторону, настает время святых и ангелов, - потянул от края пропасти Дашу отец Феогност. Он снова выглядел как молодой красавец. Под его монашеской мантией ослепительно сверкнула голубая кольчуга. В руке полыхал могучего вида пламенный меч. - Не бойся за меня. Мы не можем не победить. Мы - это те кто уже здесь. Воинство небесное. Милостью Божией , мы уже победили. Меня Господь помиловал за то, что безропотно принял смерть, когда этого захотел мой Творец. Там, в зарослях сирени. Другие... каж-дый из нас был верен Ему на своем месте. Сейчас мы просто воздадим за тех соблазненных, кого эти твари сбили с пути.

Небеса над черной пропастью, казалось, искрились от мощи накопленного в них духа. Вокруг сновали какие-то многоглазые , но весьма приятные на вид существа, воинственный вид которых был весьма грозен. Проносились стаи шестикрылых не то птиц, не то еще кого-то. С одной из таких стай пропорхали три мелких забавных существа, покрытые густой белой шерсткой с маленькими светящимися сабельками в руках. В глубинах Преисподней нарастал вой, в не-бесах все выше и мощнее разливалось пение Божественных гимнов. Отец Фео-гност вновь превратился в голубую звезду и присоединился к своему чину  в вышине.

* * *

Ксения сидела за столиком на берегу океана, вдыхая соленый морской воздух и неторопливо потягивая текилу. Мужчины, конечно, могут лезть в любые аван-тюры, на то они и мужчины, даже если у них отсутствуют яйца, а на голове рас-тут рога.

- Может, оттого и рога, что отсутствуют яйца? - улыбнулась себе самой она.

Ксения забавлялась своим специфическим остроумием. Аппарат индуса работал на полную катушку. Заряженная в него вторая рука священномученика Феогноста обеспечивала широкий проход из Преисподней прямо в Рай. Огромный черный столб невероятных размеров поднимался из глубин океана в закрученное тугим узлом небо. Над головой Ксении висел горизонт. Висел, но не падал.

- Умной, привлекательной женщине не пристало лезть в драки. Так и личико девичье попортить могут. Как Папику. Да и дело-то идет как раз к тому, что папе врежут по другой щеке. Вот потеха будет! Прямо по евангельской запове-ди: получил от архангела в рожу по одной щеке - лезь на рожон, подставляй другую! - она посмотрела на себя в зеркало, но искривление пространства было таково, что всегда безупречное лицо Ксении казалось скособоченным.

Все говорило о том, что акция близка к провалу. Во-первых, ултыговская уста-новка молчала. Вместо того, чтобы наводить хаос по Вселенной и отвлекать на себя силу Творца, чем они там занимаются? Что-то в небесах грохнуло, и столб завибрировал и застонал.

- Бьют наших! - догадалась старая хитрая ведьма. - Через несколько минут здесь тоже будет жарко!

Допив текилу, она размеренным шагом, привычно покачивая бедрами, подошла к новенькому “Плимуту”. Вещи на случай эвакуации были сложены еще с утра. Еще недавно черный, как уголь, столб прохода между мирами содрогался от лучезарных судорог, волнами накатывавшихся сверху вниз. Каждая такая судо-рога болезненно отзывалась на “Мече Валгаллы”, который трясло и искрило. Сингх, непрерывно дежуривший за пультом в течение всей акции, с трудом возвращал зашкаливающие приборы к рабочим параметрам.

- Пора уносить ноги! - пробормотала Ксения, включая электронное зажигание. Мотор послушно заурчал., - Прощай, Коста-Муэрте, прощай милый индийский мальчик с американским паспортом! Одним нобелевским лауреатом меньше, велика ли потеря? Нужно было прожить четыре тысячи лет, чтобы погореть так бездарно!

Темно-синий “Плимут” вырулил на серпантин дороги, которая казалась сверну-той в штопор. Не спеша, чтобы ненароком не слететь с этого штопора, автомо-биль покатился прочь.

71.

Что было внизу, в Бездне, Даша не видела. Она только слышала, как пение ан-гелов становилась все громче и радостней, а вой демонов сменился стонами, криками и плачем. Внезапно перед ней предстал очень молодой светловолосый юноша с белоснежными крыльями.

- Дитя мое! - певучим высоким голосом проговорил он. - Я - Уриил , один из Божиих посланников. Господь благословил тебя сопровождать меня в сонное видение одного из индийских монахов. Он нынче гостит в Америке у своих знакомых. Нам надо спешить. Исход битвы ясен, а главное - скор. Нужно, что-бы человек, к которому мы полетим, поспешил.

Ангел взял Дашу за руку, и они в мгновение ока оказались над погруженной в утреннюю дрему гористую часть Калифорнии. Там, в особняке Сингхов, у Ан-ны и Марии гостили Мар Василий и Мар Иваний. Белоснежный Уриил и ог-ненно-алая Даша, окрашивая пространство в розоватые оттенки, подобно двум светоносным ангелам парили в полутемной комнате у изголовья монашеских постелей. Старушка Мария, страдавшая бессонницей, услышала легчайшие шо-рохи из комнаты монахов и, не в силах совладать с любопытством, приоткрыла дверь. 

- Матерь Божия! Ангелы небесные! - воскликнула она, падая ниц перед дивным видением.

Растревоженные монахи повыпрыгивали из своих постелей, торопливо набра-сывая на себя свои подрясники. На шум прибежала Анна. Ее черные, как смоль, густые кудри в беспорядке были разбросаны по красивым изгибам шоколадных плеч.

- Братья и сестры, - словно бы не ожидая такого многочисленного приема, об-ратился к малабарцам на малаяли Уриил. - Срочно берите вертолет господина Сингха. Через двадцать минут вам нужно быть на побережье Мексики вблизи Гвадалахары.
- Но это невозможно! - воскликнул было Мар Василий, который с детства увле-кался географией. - До Гвадалахары около двух с половиной тысяч километров! На вертолете нужно лететь полдня!
- Сегодня в пространстве происходят серьезные искривления. Поэтому если че-рез пять минут вы полетите строго на юг, то с Божией помощью доберетесь до места взрыва как раз вовремя.
- Какого взрыва?
- Это лишняя информация! На руинах найдете святыню и немедленно улетайте прочь. Что делать со святынями, знаете?
- Установить в храме!
- Правильно! Одну установите в храме, другую - вернете на место!
- Но кто вы? - попытался вмешаться Мар Иваний.
- Со временем вы все узнаете... - сказал Уриил.

Неведомо как, сквозь потолки и перекрытия, с небес упал луч света, и Даша с Уриилом, шагнув в этот луч, растворились в нем. Луч сразу исчез.

- Мне ведь это не снится? - спросил Мар Иваний и подергал себя за бороду.
- Отцы! - воскликнула старушка с укором. -  Вы, кажется, не поняли, что вам было сказано? А ну, бегом на крышу, заводить вертолет!
- Но я не умею! - воскликнул Мар Василий, понимая, что это указание относит-ся прежде всего к нему.
- Я видела, как летает Ионафан, там все кнопки подписаны!

Индусы стремглав побежали на крышу, где на специальной площадке стоял всегда заправленный личный вертолет великого физика.

* * *

Уриил простился с Дашей, и та снова осталась над пропастью, из которой над-вигалась страшная черная масса. Все мелкие демоны, включая “неусыпающего червя” , который разрушил год назад летящий самолет, были зажаты в комок и парализованы. Серебряные нити плотно, как в коконе, сжимали их волю и жизнь. На свободе оставалось лишь Это. В черной массе, рвущейся снизу, свер-кал зубастой пастью зловещий оскал. В пасти, подобно пляшущим в брачном танце змеям, извивались длинные раздвоенные языки. Алой кровавой полосой поперек левой части массы зиял древний рубец. Огромный, ставший под уда-рами светоносных бичей бесформенным, Вельзевул упрямо поднимался вверх, стремясь если не победить, то хотя бы для начала освободить свое войско из плена. В это время сквозь пение победных ангельских песен раздался шум ис-полинских крыл и огромный венценосный ангел в сопровождении целого ан-гельского войска появился в вышине.

- Михаил... Михаил... - пронеслось робкое роптание внутри кокона с бесовщи-ной.
- Я пришел, чтобы исполнить волю Всевышнего... - спокойно, но громогласно возвестил вождь ангельского воинства.

Огромное светозарное копье мелькнуло в руке Архангела. С треском, похожим на близкий раскат грома, острие этого копья ударило в правую щеку Вельзеву-ла. Оглушительный рев падающего в Преисподнюю беса потонул в восторжен-ном ангельском пении.

- Сбрасывайте дьяволят и запирайте Преисподнюю! - повелел Михаил меньшим ангелам из своего войска. Те немедленно столкнули кокон вниз. Когда он про-летел часть расстояния, небесные  стражники дернули за невидимые нити, ко-кон раскрылся и вся демоническая шелупонь полетела кто куда.
- Теперь опять по деревням домовые появятся... - произнес кто-то писклявым голоском.

Даша, обернувшись, увидела трех бывших домовят. Старший среди них, Мах, серьезным голосом ей сообщил:

- Милая Дашенька! К несчастью, вопрос, связанный с вашим возвращением, не был предварительно проработан, поэтому нам, как существам, имеющим неко-торый опыт в полетах с Неба на Землю, поручили вас проинструктировать.
- В вашем положении, - сказал басистый Волчок, - самое безопасное - это про-делать путь русалки.
- Мягче падать! - пропищал Бру. - Все-таки приземление на воду.
- Поэтому, когда мы вас столкнем, - сказал Мах, - вы постарайтесь вытянуться рыбкой и набрать побольше воздуха. А то тут высоко!
- Но вы не бойтесь! О дно реки мы вас не ударим, - трогательно успокаивал Шкалика Бру. - Все русалки падают в омуты - и ничего!
- А то, если хотите, - оставайтесь у нас, с Ильей и Енохом, - предложил Волчок.

Тут появился сияющий, как голубая молния, отец Феогност.

- Нет, ребятки! - сказал он твердо. - Ей надлежит спасаться в трудных условиях земной жизни. Там ждут ее друзья, ответственная работа, да и вообще, Бог даст, счастливая долгая жизнь. Поэтому бросайте ее вниз! А то дверь в Рай за-крывается.

Черная бездна захлопнулась, и в провале, все еще зияющем внизу, была Земля: серпантины рек, отроги гор, зеленые с пестринкой пространства тайги. В ка-кой-то момент Даше стало невыносимо страшно. Но ловкие маленькие небес-ные домовички столкнули ее в пропасть, и она полетела вниз, словно большая алая молния.

* * *

Малабарцы летели на юг. Они не знали, что где-то там впереди с грохотом па-дает в океан огромный столб, упирающийся в небо. Внезапно мощнейший сверхзвуковой вихрь подхватил их крошечный вертолетик и сделал его винты совершенно бесполезными. Их несло со скоростью, которой позавидовали бы все  сверхзвуковые истребители мира. Если бы не плавное торможение мчав-шей их стихии, они запросто могли бы отправиться в космос на орбиту искус-ственного спутника Земли. Индусы чуть не лишились жизни от этих перегру-зок. Однако когда облака, в которые их выбросило вихрем, остались позади, они, к своему удивлению, увидели перед собой побережье океана и большой, около полутора сотен метров в диаметре, кратер на берегу. Когда Ад с грохотом захлопнулся, установку “Меч Валгаллы” разнесло в пыль. Лишь руины гос-тиницы и обломки силовых установок говорили о том, что здесь что-то было. Кратер от взрыва скорее напоминал о Луне, чем о Земле.

- Спускайся! - сказал Мар Иваний своему старшему другу.

Через две минуты вертолет коснулся земли. Легкий ветерок гулял по дну крате-ра...

- Где искать? - беспомощно развел руками спрыгнувший на землю Мар Иваний.
- Смотри! - воскликнула Анна, указывая на небольшой смерчик, повисший над одним местом.

Малабарец бросился туда. Смерч распался, оставляя от себя горстку песка и пыли. Мар Иваний сунул в пыль руку. Там он нащупал небольшой, размером с ладонь, предмет. С величайшим удивлением он вытащил из песка кисть чело-веческой руки. Это была рука священномученика Феогноста. Нетленная святы-ня вдруг ожила и указала пальцем все в ту же кучу. Индус сунул туда руку снова и вытащил оттуда золотой ковчег с десницей апостола Фомы. Ему сразу вспомнились слова: “Вернуть на место”... Мар Иваний вскочил, размахивая двумя драгоценными находками. Однако то, что он увидел, потрясло его не меньше, чем удивительные находки. Там, за вертолетом, где только что шумел прибоем океан, ничего не было. То есть была ровная, постепенно понижаю-щаяся, покрытая мелкими и крупными валунами и бурыми водорослями, ухо-дящая вдаль поверхность. Океан ушел.

“Немедленно улетайте!” - вспомнил он слова Уриила.
- Взлетаем! - закричал он, прыгая в вертолет.
- Что случилось? - воскликнули сидящие в вертолете. Они до сих пор с интере-сом следили за Мар Иванием и не знали, что творится у них за спиной!
- Волна! - только и сказал Мар Иваний.

Огромная стена цунами, сметая все на своем пути, обрушилась на берег. Верто-лет стремительно рванул вверх и прочь от все пожирающего на своем пути океана. Малабарцы лишь чудом успели набрать безопасную высоту. Когда мо-гучая волна ушла, от некогда новейшего научного центра на побережье Коста-Муэрте не осталось и следа.
   
* * *

Небеса менялись причудливо и разнообразно, то взбивая из облаков кудрявые фигурки, то изменяясь в цвете: от нежно-лазоревого до багрового или фиоле-тового. Потом огромной молнией с воем и грохотом рухнул в тартарары ра-ненный в свое уязвленное самолюбие и в правую щеку Вельзевул. Шумов испуганно перекрестился и сказал:

- Видел сатану, словно молнию, с небес спадшую ...

А потом был фейерверк. Мелкая бесовщина летела вниз, выпущенная из сереб-ряной авоськи, словно звездный дождь посреди белого дня. Потом и это свето-преставление закончилось. Однако Даша не появлялась. Федя как раненый зверь метался по берегу реки.

- Ну где она? - кусая губы, восклицал он.
- Да не волнуйся ты, - успокаивал его схимник., - Из Рая уйти не так-то и про-сто...
- Ты еще скажи, что тебе начальник за нее голову снесет, - неловко пошутил Семен.
- Ты договоришься у меня! - злобно взвился Мелкий, грозя Шумову огромным кулаком. - Не посмотрю, что ты старый и больной!
- Ну-ну! Не больно-то! - встал между странником и громадой Федора Клоп.

Неизвестно, чем бы закончилась эта стычка, если бы не подоспел отец Варфо-ломей.

- Вот видите, - воскликнул он, призывая всех следить за своими чувствами, - пораженное зло возвратилось в мир, чтобы многократно искушать нас. А мы - тут как тут, горазды уже бить друг друга на радость сатане и его прислуге. Помните, зло поражено, но не уничтожено. А Даша сейчас вернется.

Не успел он до конца проговорить свои слова, как яркая и чистая алая звезда сорвалась с небосвода и, описав красивую высокую дугу, стремительно упала в реку в двадцати метрах от берега. Мелкий, придя в себя после нескольких се-кунд оцепенения, бросился в воду. Он бежал по воде, сбивая ноги о придонные камни, он бежал, не глядя по сторонам. Лицо его изображало растерянность и боль. Он стоял по грудь в воде, рядом с тем местом, где она только что упала.  Прошла минута или две. Федор стиснул от досады кулаки. И тут из глубины вынырнула она. Шкалик шумно выдохнула и жадно потянула в себя воздух. Куда, однако, исчезли ее серые мышиные косички? Ее голову украшала роскошная грива густых зеленых волос. Взгляд ее по-новому окрашенных зеленых глаз светился любовью и радостью. Увидев удивление, граничащее с испугом, в глазах Мелкого, она весело засмеялась и сказала:

- Не бойся, милый! Рыбьего хвоста у меня нет! - и она с изяществом подняла над водой стройную маленькую ножку.

Мелкий схватил ее на руки, и она поцеловала его.

- Все Даша! - сказал он ей тихо. - Под венец!

Она согласно кивнула зелеными космами. Он вынес ее на берег.

- Венчаться, ребята, приезжайте к нам, в Сию! - улыбаясь, сказал старец Варфо-ломей.
- Конечно! - сказала Даша. - Куда же еще?

Все бросились поздравлять будущих молодоженов. Шумов успел сплести из ромашек венок, пока Мелкий вылавливал свою русалку.  Белые цветы в зеле-ных волосах невесты смотрелись великолепно. Пора было возвращаться к ма-шине, оставленной в деревне. Торопиться было некуда, поэтому пошли вдоль реки, по колено в цветах. Когда счастливая процессия тронулась в путь, старец Варфоломей подошел к Клопу и тихо сказал:

- Александр! Кольчужку-то ты мне, будь добр, отдай. Это ведь как-никак ору-жие стратегического назначения, и пусть оно полежит у нас в монастыре. От людских глаз подальше. До поры до времени.

Клоп со спокойной душой кивнул головой.

Солнце начинало клониться долу.

- Недельку в качестве медового месяца Нефедов, пожалуй, нам с Дашей даст, - подумал Мелкий, - а там надо будет браться за Всемирных Мастеров. Но это будет совершенно новое дело. Дело Всемирных Мастеров.

Счастливый, он шел вместе с друзьями по лесной дороге, обнимая такую лю-бимую и такую желанную Дашу.

Post scriptum.

Кто не поверил - ну и пусть. Но куда мне  девать бывшего американского копа, поселившегося со своей подружкой в тверской глухомани на берегах речки Во-рожбы и построившего там себе крепкий крестьянский дом? Или двух ски-тальцев, пожилого и молодого, бродящих от храма к храму по просторам Рос-сии? Они говорят, что Лунные Ангелы снова стоят над озером в горах Южной Индии, да только в деревне теперь живут поголовно одни христиане. Или от-куда взялась новая чемпионка ФСБ по плаванью и почему у нее зеленые волосы? Я вам скажу еще больше: где-то в дремучем средневековье бродят со сломан-ной машиной времени великий ученый и могучая ведьма. Там они то воюют друг с другом, и тогда планета стонет от войн и насилия, то мирятся и любят друг друга, и тогда наступают “благословенные времена”. Может быть, вскоре они вернутся, чтобы рассказать нам и эти истории...

16 февраля 2001 года,
память св. Симеона Богоприимца