КАК У СЭРА ЛАНСЕЛОТА ОТКРЫЛОСЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ ЗРЕНИЕ
(ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ГЛАВА ДЛЯ ЗНАМЕНИТОЙ ПОВЕСТИ
О КОРОЛЕ АРТУРЕ И ЕГО РЫЦАРЯХ, НАПИСАННОЙ Т.МЭЛОРИ)
Ровный сероватый свет, разливавшийся вокруг королевского дуба, тридцать девять здоровенных, как на подбор, товарищей коего, редко рассыпавшиеся по склону и подножию холма под Террабилем, в коем засела компания мертвецов, как бы хранили цветущее мирное поселение народа луговых трав под своей лоскутной сенью листьев, добродушно, надеемся мы, принимающих, ежели не пропускающих мимо ушей, причуды менестрелей петь оные, по настроению, либо выставляя их в длинной послеобеденной песне, исполняемой по просьбе насытившихся гостей, медлящих по домам от стола расходиться, как бы зелено-медными смушковыми шапками, надвинутыми по самые брови на дикие лица сего древесного караула, потемневшие от боевого дежурства под обращающимися вокруг своей оси круглогодичными переменами, как то: желтого солнца - на белые кучерявые облака, мокрых синих туч - на грохотание колесницы Ильи-пророка, (каковой в штанах, заправленных в сапоги, и в народной рубахе со сборками, надувшейся ветром горбом, правит своими вороными стоя, чуть согнув ноги в коленях и пригнувшись), как бы золотыми топорами расщепившую рассевшийся старый вяз грозу - на полярный медвежий буран, заштриховавшие своими сталактитами и сталагмитами смешанные чащи в чертоги скандинавских богов снег и лед - на светлое, заиндевевшее на ветру небо и так далее, либо подошвами, отставшими за века от всей износившейся зеленой обуви бессмертных лесных эльфов, ровный сероватый свет, разливавшийся вокруг дуба-великана, о каковом нам бы тут толковать, а всего не перетолковать, ибо оное Артуровское древо не жалевших себя для подвигов бриттов запечатлели в своих умах многие-многие авторы, просто терявшиеся в тенях раскидистых легенд, каковые просто лезут из чудовищного объема корешка, например, Мабиногиона(1), чей уэльский язык, произведший надежную, как мы слышали, консервацию островного Слова о Рыцарстве, верим мы, не увлечется безвременною судьбою в водопад Забвения на Краю Света, ибо, вооружившись кинжалом оного шедевра речи, какой-нибудь новый Шампольон или Шлиман мог бы раскопать город, имеющий для наших островов то же историко-литературное значение, что Троя для великого Гомера, дуба, Голиафа по внешности, но с душою Давида, на чьих корнях вполне мог устроиться для трапезы небольшой отряд рыцарей, дуба-утеса, под каковым, восполняя свои хрустальные цветы, сбрасываемые в озерцо, появлялись бесконечные трилистники святого источника, словно бы выгоняемые из какой минеральной трубки, обложенной черными камнями, подземным гномом, знающим секрет холодного звездного огня и выучившимся на стеклодува, ибо не всем же быть рудокопами и гранильщиками внутрискальных городов, дуба-грот-мачты, на каковом дважды в сутки мифриловыми(2) точками серебрились паруса, поднимаемые стражею утренних и вечерних туманов, будь же оные вахтенными матросами, то офицер морской службы, принимающий работу, или какой китобоец, уронили бы со своих голов зюйдвестки, пытаясь рассмотреть что-то в самом верху, дуба-идеала, в каковом не могло быть дупла, но если бы таковое подобие келейки в древе существовало, то сии претонкие мифриловые паруса приобрели бы бессмертие молитвами какого-нибудь отшельника, каковой бы в королевском дубе обязательно поселился, ибо в сем развороте (на земле островов) творения Господа туманы несли бы нечто большее фантастического летучего судна, (корабль Святого Духа), как бы какими разумными прямоугольниками, из коих каждый равнялся бы с остальными вышитым на оном в центре золотым бисером, белым и бледно-розоватым жемчугом и темным топазом Спасом Нерукотворным, ровный сероватый свет, разливавшийся вокруг дуба, черного каменного поля, цветущего луга, над деревьями Шервудского леса над холмом, чью макушку прикрывал пятибашенный венец мелового, припудренного углем и лесным сором, замка-сновидения, словно нуждающегося в подтверждениях, что оный - не клокотавшая пена соленых морей Старшей Эпохи, бездыханная, не оседающая, замершая на последнем шипящем звуке прибоя, как бы вообразившая себя короною Вечности, скатившейся к подножию трона оной Великой Сущности, не рожденной и не могущей умереть, каковой пригрезился план создания еще одной вселенной, (каковую карту Правительницы Миров разве вылавливают у нас иногда, раскладывая Таро Алхимии), свет как бы рассеяния крошечных пузырьков, атомные нити накаливания коих незримы, от испаряющейся брони самого большого в нашем мире звероящера, какового реагирование («хлеба») цветами радуги на мание руки Создателя одолжили себе тропические хамелеоны («хлебные» крошки), беспробудно спящего хладнокровного Великого Дракона околоземного пространства, кольцом свернувшегося вокруг планетарного перла, каковой монстр изменил свой сон, - и вот он, предрассветный миг, как если бы загорелась сеть газовых фонарей, проложенная по пространству, как если бы некие электрические двигатели сей воздушной атмосферы, переведенные в рабочий режим системы освещения, включились в день, и атмосфера бесповоротно стронулась бы со слепого пятна смотрящего в самое себя Глаза, то бишь ночи.
Жерди, каковые радующийся находке деревенский житель, разобрав бурелом, тащит из королевского леса себе на забор, обойдясь на сей раз без топора и пилы, ибо на самовольные действия местных крестьян, не приносящие ущерба лесу несанкционированной рубкой и охотой, кое-когда егеря смотрят сквозь пальцы; ивовые прутья из пачки нарезанных у широкой реки и укладываемых в волнистый, как океан в хорошую погоду, плетень; розовато-коричневые палочки весенней вербы с подстриженными барашками, освящаемые в воскресенье в церкви; лучины, коими пользуются зимними вечерами за неимением лампового масла или свечки; старые добрые зубочистки, каковыми безделками деревообрабатыващие мастерские наших островов, по сути, вносят свой здоровый материальный вклад в неоплатные труды, как бы взятые на себя отважной нацией без границ, гурмэ(3) по обе стороны Ла-Манша, проторенного в сплошной стене воды верткими лодками пожертвовавших уютом путешественников, (во время испытания светопреставлением в северном море – а, позвольте? да, что вы говорите! любезный сэр, так вы поклянетесь на Библии, что это был заурядный восьмибальный шторм? - давших непреложный обет Святителю Николаю, архиепископу Мир Ликийских, Чудотворцу(4) всегда помогать утесненным несправедливостью, раз в месяц или в неделю напекать сладких булок с изюмом, вложив в каждую еще по монетке, дабы накормить сирот из бедняцких семей в детском приюте, окончательно бросить курить, тщательно вскопать, наконец, и засадить несложными в уходе овощами пустырь, обнесенный заборчиком вместе с домом, отремонтировать первым делом крыльцо, коего ступени ездят так и сяк и с прошлой весны представляют серьезную опасность для жизни жены и детей), за счастие всегда возвращаться, поймав Левиафана за хвост, каковая нация, наполовину, (ежели говорить о решительных, дерзко мыслящих головах под шлемами, треуголками, цилиндрами, судейскими париками и котелками), в ус не дуя, наполовину, (ежели обернуться на мягкие пряди у висков под алмазными диадемами, жемчужными сетками, шелковыми, атласными, бархатными лентами, на узлы волос, чудно обрамляющих одушевленные, аристократические лица под огромными шляпами, надеваемыми на ипподромные скачки, ну, и на те умопомрачительные, но до чего прелестные сооружения цирюльников, коих носительницы – принцессы, герцогини, графини, баронессы и виконтессы, танцующие в Парижской ратуше Мерлезонский балет и слушающие «ТОску» в Парижской «Гранд-ОперА»), задумчиво накручивая себе полуразвившийся локон на палец, заказывает себе к завтраку, обеду и ужину в замке на берегу старушки Луары, а хотите – к чопорному ланчу в Виндзорском дворце или к сумасшедшему чаепитию Шляпника, Мартовского Зайца и Персиковой Сони, что в голову взбредет, то бишь, что заблагорассудится, то есть любимейшие перемены блюд, в том числе холодные и теплые салаты, десерты и напитки, в том числе Сабайон (взбитые белки с сахаром, ром/мадера, корица и ваниль), на фаянсе, на/в фарфоре или горном стекле, нисколечко не взирая на время года, благодаря каковой людской общности, (отчаянно боровшейся за курсирование поварских талантов, за позволение им, так сказать, стоять на надраенной палубе корабля, в трюмах коего производится перевозка бочонков Hennessy(5), дабы всюду отличиться сиим Рыцарям Сливочного масла, Лука-порея, Половника и Сотейника), ни галлу, ни бритту теперь больше не угрожает душераздирающий поединок смертельной обиды и чувства вины, ибо где он, забаррикадировавшийся сырами и винными бочками или сельдереем и тыквами ужасающий консерватизм, кто теперь поджимает тонкие губы, попроси мы (официанта) поставить в заказе лягушачьи лапки или традиционный рисовый пудинг, или где ты, неискушенность повара в секретах заморского конкурента, а что же до наших зубочисток, ну, зубочистки, как есть, сберегательный вклад производителей оных, мы продолжаем, беря любые две штуки из упаковки и положив одну над другой на расстоянии ширины пальца, дабы Англия и Франция могли подписаться под знаком сего какого-никакого тождества между французским и английским поваром, вызывающего обоюдное снисхождение не столько, конечно, кто бы мог такое подумать, что к высокому искусству приготовления подданными Артура, Ричарда, Виктории и Елизаветы или подданными Генрихов и Людовиков отменной еды из натуральных продуктов, после каковой пальчики оближешь, сколько к старанию честных английских ремесленников, умывшись, причесавшись, приодевшись и опоясавшись, как бы какими мечами, своими рубанками, фуганками, лобзиками, молотками, долотом, фрезами, выступить скромными парламентерами во имя поддержания двустороннего мирного соглашения благородных Кухонных Союзов, ибо прекрасная Франция (прогулочной Сены, музейного Лувра, паркового Версаля и жуткой Бастилии) без зубочисток – все равно, что свадьба Людовика XIV без бисквитного торта и пирожных с королевскими лилиями, ибо там, говорят, что проще научить темную горгулью с крыши Нотр-Дама готовить коссолетти (фарш крабов, лангустов и омаров, запеченый в тестяном сундучке), крепинет (тушки перепелок, зажаренные на рашпоре или решетке в десяти сантиметрах над углями) и маседуаны (пломбир с охлажденными фруктами, свежими или чуть отваренными, пропитанными ликеросодержащими или коньячными сиропами со специями), чем заключить, пропеклось ли воздушное тесто или саварен (сдобное тесто для сладких пирогов), не схватившись за сию деревянную шпажку, хоть ты с ног до головы (в крахмальном колпаке) обсыпься сахарной пудрой, горькой шоколадной крошкой, лепестками миндальных орехов, марципанами и стручками ванили, ибо остров Англия (со своими серой Темзой, белым Дувром, мрачным Тауэром и образцовым Вестминстером) с оными или без оных – все равно съест свою ложечку шотландского хотч-потча (грудинка ягненка, молодой горошек, лук-батун, три сорта капусты, морковь, репа, петрушка, сельдерей), свой кусочек пирога с почками и выпьет свой стакан тыквенного сока; гвозди, вколачиваемые плотником в деревянную раму стеклянной огуречной теплицы; толстая стальная проволока, применяемая на птичнике в качестве исходного нерушимого вервия для возведения воздушной преграды охотящимся на несушек ястребам; железные пруты, чисто изогнутые и соединенные в замковый напольный подсвечник или вставленные в гильзы пуристического сооружения типа стойки для хранения каминного прибора; металлические шипы для точного соединения пластин рыцарских доспехов; французские шпильки для волос, в том числе черепаховые; льняные или шерстяные нитки; волоски вымытой специальным шампунем и расчесанной конской гривы; -- вот сей далеко неполный список, на каковой у нас не поднимается рука, (заляпанная чернилами, в особенности длинные пальцы, держащие сие гусиное перо, видимое только нам), присвоить баллы от одного до десяти, дабы выбрать как бы шаг градуировки шкалы времени, как бы румб компаса морского волка, что то же - вертикальный апостроф, коим, только в сорокапятиградусном наклонении, обозначают минуты (угла, широты и долготы), за каковым апострофом прятавшийся военный лагерь, перестал помещаться, (как переставал помещаться за собственным предплечьем сурового китобойца, выставленным им самим перед своими глазами, серебристый фонтан прославленных левиафанов Тиморского Тома, Новозеландца Джека, японского Моркана и чилийского Дона Мигуэля(6), когда китобойное судно сокращало расстояние до чудовища). Конечно, будь у нас праздничная скатерть, мы бы оную разложили около себя как раз достаточно, дабы, встав около короткой части обеденного стола так, чтобы нам видеть впереди и вдали все длинное полированное поле громадной столешницы, и, взявшись за близлежащие углы недоразвернутой скатерти, подбросить оную с посылом вперед, дабы полотно накрыло, опустившись почти с небес, крышку из мореного дуба и еще откатилось, увлеченное собственным весом за дальний конец, дабы можно было бы вокруг ходить, свободно судя да рядя, так сказать, о картине, о заутюжившихся в ящике комода складках, немного испортивших бы впечатление от всюду на ней вышитых цветочных венков, внутри коих мерцают золотом короткие перекрещенные музыкальные военные трубы с привязанными ленточками, фазаньих и оленьих пар, пейзажей с утками в камышах, замшевых ягдташей с пряжками и прочего, но это если бы мы собирались подавать обед, когда мы-то хотели здесь рассказать, как сэру Ланселоту открывшееся у него сверхъестественное зрение подало, так сказать, на тарелках черных камней армию-сновидение волшебника Мерлина.
25-26 августа 2015
Примечания:
В главе, как следует из названия оной, автор пытается описать, как рыцарь Ланселот Озерный, (каковому волшебник Мерлин приготовил чай по старинному рецепту знахарей и чародеев, или людей Знания), сего божественного напитка отведав, смотрит на поле камней и, наконец, перед его глазами (или чувствами восприятия) возникает военный лагерь с палатками и шатрами, каковой есть сновидение, материализованное Мерлином, причем автор хочет сказать, что аналога точного, конечно, сему не отыскать, но отдаленно сие можно вообразить и как бы пережить с Ланселотом, ежели, например, вспомнить, как на земле в нашем мире работают законы оптики, заставляя нас переживать такие «чудеса», как, например, что дерево и даже целый лес, видимые вдали, можно закрыть, как если бы оных вовсе на горизонте не было, если поставить прямо перед своими глазами вертикальные: карандаш, собственный указательный палец, ладонь, предплечье.
(1) «Мабиногион» – знаменитое собрание уэльских легенд, ныне на английский язык переведенное и изданное в 4-рех томах;
(2) мифрил – морийское серебро; см. кн. Дж.Р.Р.Толкин «Хоббит» и трилогию «Властелин колец»
(3) гурмэ (фр. gourmet) – тот, кто разбирается в тонкостях кулинарии, и ценит вкусные блюда;
(4) Святой Николай Чудотворец – покровитель моряков;
(5) Hennessy – сии коньяки обязательно возили в дубовых бочках через Ла-Манш и обратно, дабы напиток плескался о стенки и пропитывался дубовым ароматом;
(6) Тиморский Том, Новозеландец Джек, Моркан, Дон Мигуэль – сиих китовых «представителей» описывает Г.Мелвилл в знаменитом романе «Моби Дик, или Белый Кит»