Глава восьмая
В родном гнезде
После возвращения отца из армии в мае 1953 года была куплена небольшая избенка в начале деревни, примостившаяся на косогоре, рядом с домом деда Мины Петровича. В его дворе, у самых окошек избы одна на всю деревню темнела, возвышаясь выше крыши, огромная разлапистая ель, посаженная еще в детские годы старшим братом моего отца Георгием, не вернувшимся с фронта. Невдалеке от избёнки ,у подножья откоса, у самой дороги, расположился "кирпичный сарай", где было налажено кустарное производство кирпича для нужд деревни. Деда уже не было в живых, и его дом занимал старший брат отца Федор с женой Фросей.
Бабушка Настасья и дед Мина были похоронены на куватском кладбище, на склоне косогора. Глинисто-песчаный кладбищенский бугор за деревенскими огородами с унылыми деревянными крестами хорошо просматривался издалека со стороны деревенской улицы. В день Пасхального поминовения усопших, в Радуницу, мы с мамой посещали их могилки, поправляли холмики, приносили на кладбище, как того требует христианский обычай, крашеные пасхальные варёные яйца, блины, миску с яичницей – томлёной с вечера в русской печи смесью из взбитых в молоке яиц, с аппетитной жёлто-коричневой корочкой поверху.
После рождения второго ребенка, брата моего Евгения в октябре 1954 года, родители забрали меня от бабушки к себе в дом. Несколько лет мы жили в этом тесном домишке на живописном косогоре, откуда открывался вид на речку Ия, на противоположном берегу которой амфитеатром до самой воды спускались бараки лесозаготовительного участка местного "Нижнеийского леспромхоза", где и работал мой отец.
Он родился в Куватке 20 июня 1930 года. Образование получил, как выражались в нашей деревне, самое куцее: окончил три класса местной начальной школы в 1943. Отец был среднего роста, до конца жизни стройный, подтянутый, с черными слегка вьющимися волосами, с красивыми, зоркими тёмно-карими глазами и длинными пушистыми ресницами. Его средней полноты четко очерченные губы приятно выделялись на смуглой, чистой, бархатистой коже.
От природы интеллигентный, скромный, немногословный, с правильной приятной речью с легким заиканием при волнениях, он всю жизнь был предан своей семье и моей матери, которую боготворил. Отец имел мягкий характер, доброе сердце, но, по словам матери, был «психоватый». Она имела в виду его вспыльчивость, невыдержанность, лёгкую возбудимость. Но отец быстро «отходил», раскаивался в своей излишней горячности. Отношения между мамой и отцом всегда были нежными и дружескими. Он любил маму искренно, относился к ней трепетно. Мама отвечала ему взаимностью.
Отец работал в Нижнеийском леспромхозе чокеровщиком, позднее в совхозе "Братский" - трактористом, мотористом дизель-генератора деревенской электростанции, скотником на ферме. В свободное от работы время часто уходил на охоту ("Ружьецо за плечико – и в тайгу", - как говорила мама). Отец хорошо с детства знал все окрестные леса. Охотился в местечке Агафоново, на Косачихе, промышлял в урочищах Крутенький, Ардей. Добывал косуль, зайцев, рябчиков, глухарей. Зимой уходил морить волков (одно время их чрезмерно развелось в наших лесах), начиняя куски мяса стрихнином и разбрасывая их по тайге. Очень любил рыбалку. Охота и рыбалка были главной страстью его жизни. Помню, как отец с местными мужиками по ночам часто плавали острожить («лучить»). Один рыбак сидел на корме лодки и осторожно работал веслами. Другой, с острогой в руках, шарил глазами по каменисто-булыжному дну реки. Сидящий в носу лодки подкладывал на железные рогатины смолянистые поленья. Яркое пламя разгоревшегося смолья просвечивало реку до самого дна. Меткий удар острогой - и светло-серый с черными пятнами на спине таймень оказывался в лодке. Попадались также налим, щука. Каждая семья, где были мужики, занималась ловлей рыбы и имела хотя бы простейшие снасти: сети, корчаги, морды, остроги. Долгими зимними вечерами отец сидел молча в углу избы с челноком в руке и неутомимо плел из капроновой пряжи свои рыболовные снасти, насаживал их на тетеву, готовил поплавки из крученой бересты, запаривая березовые заготовки-лоскуты крутым кипятком, превращая их в берестяные спиральки, навешивал на сети свинцовые грузила. А то отливал с помощью плашки-дроболейки картечь, дробь, прокатывал полученные свинцовые заготовки на дробокаталке, высекал из войлока пыжи, снаряжал охотничьи патроны, делал петли на зайцев, чистил шомполом ружьё. Я не видел его праздным, отдыхающим. Отец всегда был в работе, всегда был чем-то занят.
У меня не было привязанности к отцу, не было с ним душевного контакта. Возможно, это связано с тем, что в младенческий период и в течение первых трех лет своей жизни я не знал его. После возвращения отца из армии он оказался для меня посторонним, чужим. Видимо, и у него по отношению ко мне не проснулся родительский инстинкт, глубокое отцовское чувство.Сыновьей привязанности к отцу неоткуда было взяться. Как я теперь понимаю, отец, как взрослый человек, не сумел, да и не пытался приблизить к себе ребенка и разрушить возникший барьер отчужденности, который сохранялся между нами в течение всей его жизни. Он меня никогда не обижал, не поднимал на меня руку, не бранил, не наказывал. Со мной он все больше молчал, ни о чем не распрашивал, ничего не рассказывал, словно не замечал, вроде как меня и не было. Он был скуп на ласку ко мне. Я не припомню случая, чтобы когда-нибудь меня, своего сына, отец привлек к себе, усадил на колени, прижал к груди, приласкал, погладил по головке. Он не вникал в мою учёбу, не пытался погрузиться в мой внутренний мир, заинтересовать меня своими делами, приохотить к той жизни, которой жил сам.
Отец добросовестно выполнял в отношении меня свои родительские обязанности: кормил, одевал, учил. Но его отношением ко мне управлял рассудок, а не чувство. Но что поделаешь? Чего в душе человека нет - того нет!
Я нередко тяготился его присутствием в доме, душа моя расслаблялась, когда он на рассвете на целый день уходил в тайгу на охоту или на речку на рыбалку. Ведь для ребенка, как, впрочем, и для взрослого человека, так важна теплота отношений, ласковое слово, ощущение того, что тебя любят, что ты нужен, что тобой дорожат.
Человеком, который дарил мне все это, была моя мама, нежную любовь и глубокую привязанность к которой я пронесу до конца своих дней. Центром, вокруг которого вращалась вся наша семейная жизнь, ее стержнем, была мама.
Но, несмотря на отсутствие взаимного тяготения друг к другу, наши отношения с отцом до конца его жизни внешне оставались ровными, беззлобными. По крайней мере я старался, чтобы это было так. Мне не хотелось вносить диссонанс в добрые отношения мамы с отцом. Где-то в глубине души я уважал его. Уважал за ответственное отношение к материальному благополучию семьи, доброе отношение к матери, охотное участие в домашних хозяйственных делах, уважал за то, что он никогда не угнетал и не унижал меня в детские и юношеские годы.
В 1956 году мои родители приобрели у старухи Федосихи дом попросторнее прежнего, тремя усадьбами ниже по косогору, у самого оврага, где мы и прожили до осени 1959 года. За домом, в глубине двора, была пригорожена стая и небольшой пригон для скотины. В хозяйстве была корова, свиньи, куры. Помню, как сразу после отела коровы мама приносила в дом подойник с молозивом, наливала его в чугунок и ставила в протопленную русскую печь. После нескольких часов томления в печи молозиво извлекалось и после остывания превращалось в плотную желеобразную массу, которую мы с братом Женей с удовольствием ели.
Изба была устроена, как все русские крестьянские избы, и состояла из комнаты , четверть которой занимала громадная русская глинобитная печь, и тесной кути за дощатой заборкой. Простой стол, две железных кровати, несколько табуреток и старый бабушкин сундук, перешедший к маме после её замужества. В потолок у входной двери отец ввернул стальное кольцо, в которое вставлялся очеп – тонкая, гибкая березовая жердь. На него подвешивалась на кожаных ремнях зыбка (колыбель) для родившейся в сентябре 1956 года моей сестры Татьяны. Сбоку избы были пристроены небольшие сенцы с отгороженной кладовой.
К огороду нашего дома примыкал крутой, длинный, голый склон, на вершине поросший лесом. Уже в марте на нем появлялись первые прогалины, а к апрелю он весь освобождался от снега и радовал нас после долгих месяцев суровой зимы долгожданным свежим, тонким, ни с чем не сравнимым ароматом оттаявшей земли. В начале мая склон сплошь покрывался густым желтым ковром цветущего одуванчика («куриной слепоты» – как все его называли у нас в деревне).
Незабываемая картина далекого детства!
Через узкий овражек, выползавший со склона на деревенскую дорогу невдалеке от нашего дома, за переброшенным через него деревянным мостком с уже прогнившими и местами провалившимися плахами жила семья Рябцева Якова Михайловича (род.1906 г.). Он был сыном Феодоры Филипповны (1877 г.р.) и Михаила Петровича Рябцева (1878 г.р.) - родного брата моего деда Мины Петровича. У Якова были родные братья Анатолий Михайлович, 1916 года рождения и Фёдор Михайлович, 1911 г.р. Яков с младенчества страдал спастическим парезом нижних конечностей (детским церебральным параличом). Как сейчас помню, передвигался он с затруднением, раскачиваясь при ходьбе, как на пружинах. За это в деревне его прозвали « Яков – дрыгалко». У Якова и его жены Прасковьи Ар.(родилась в 1909 году) было четверо детей: сыновья Михаил (1929г.р.) и Григорий (1934 г.р.), старшая дочь Зинаида Яковлевна (1932 г.р.), средняя дочь ( не припомню ее имени) и младшая дочка Тамара – моя ровесница. В раннем детстве она упала с качели и повредила позвоночник, что послужило причиной обезображивания грудной клетки и формирования выраженного горба. В середине пятидесятых годов их семья переехала в деревню Тэмь.
Сын Михаила Петровича Фёдор Рябцев не вернулся с войны.
Передо мной документ Центрального архива Министерства обороны, фонд 58, опись 18003, дело 1609:
«Донесение начальника отдела регистрации и учёта Управления уполномоченного СНК СССР по делам патриации граждан СССР Гвардии-Полковника Фёдорова начальнику Управления персонального учёта погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава Красной Армии и пенсионного обеспечения их семей Генерал-Майору тов. Шавельскому от 24 декабря 1945 г. № 07791. г. Москва.
Направляю списки, присланные из Финляндии, советских военнопленных, погибших в немецком плену.
Приложение: списки на 1013 листах.»
Под номером 13514 данного списка числится Рябцев Фёдор Михайлович, 1911 г.р., место рождения: Иркутская область, Торгуевский район (дефекты перевода с финского на русский; верно - Тангуйский район ), деревня Кураткино (верно - деревня Куватка), воинское звание: рядовой; последнее место службы - 114 сп, место пленения : Финляндия, Ханко, лагерь № 17, Олонец. Лагерный номер Аu - 4223. Дата пленения: 27.10.1941 г. Дата выбытия: 05.02.1942 г. Судьба: смерть в плену. Причина: общая слабость (поскольку причину смерти устанавливали чаще всего охранники, видимо, более верно: общее истощение, общая астения, – примеч. автора). Место захоронения: Юго-западная Финляндия, округ Турку, Тэктом (Ханко), кладбище. Общая (братская) могила, 30м х 40 м, мемориал, 195 человек.
Фонд использованной информации: Национальный архив Финляндии, РГВА. Финские лагеря советских военнопленных. Умершие в плену 1941 – 1944. Дело 85.
Над захоронением шествуют члены отделения общества дружбы «Финляндия – Россия». Хейкки Копра. В учетной карточке захоронения под № 109 записан Рябцев Фёдор Михайлович, 1911 г.р.
Известно, что Финляндия, как союзник Германии, открыла боевые действия против СССР 26 июня 1941 года, через четыре дня после нападения гитлеровской Германии, с целью возврата утраченных в ходе Зимней войны (1939—1940) территорий, а также захвата территории СССР до «границы трёх перешейков» - Карельского, Олонецкого и Беломорского. Войска Финляндии участвовали и в блокаде Ленинграда. Война продолжалась до 4 сентября 1944-го, когда было подписано перемирие. На финском фронте Красная армия понесла большие потери. За этот период финские войска взяли в плен около 64 тысяч советских солдат. Из них более 10 тысяч погибли в неволе. Было создано до полусотни лагерей, располагавшихся неподалеку от строящихся оборонительных сооружений, таких, как Линия Салпа , состоявшая из почти 300 км естественных преград и рукотворных фортификационных укреплений в виде гранитных противотанковых надолбов, бетонных сооружений, ДЗОТов, бункеров. На самых тяжелых работах финны использовали пленных. Как утверждают историки, в финских лагерях смертность военнопленных была значительно выше, чем в немецких.
Так, на окраине оккупированного финнами города Олонец был размещен пересыльный лагерь №17, в котором и погиб Фёдор Михайлович Рябцев. Территория лагеря была в два ряда плотно обнесена колючей проволокой высотой в два метра. В нём содержалось до 1000 пленных бойцов и младших командиров Красной Армии. Военнопленные жили в одном бараке, размещались на трехъярусных нарах. В бараке была теснота, летом стояла невыносимая жара, зимой – стужа. Узники спали на голых досках. Как вспоминают выжившие, военнопленных плохо кормили. Им выдавали по 150 - 200 грамм хлеба или подпорченных галет, утром и вечером по 0,5 литра баланды из неочищенной гнилой картошки и овсяной муки. Иногда в баланду добавляли мясо лошадиных трупов с тошнотворным запахом, клевер, борщевик и другую траву. Часто после такой пищи у пленных случались тяжёлые пищевые отравления, изнуряющие и без того ослабленный организм поносы. Все пленные были истощены, с трудом передвигались. За сбор отбросов возле кухни голодные узники жестоко наказывались плетью. Трупы умерших военнопленных сваливали в траншеи за проволочной оградой лагеря и зарывали землёй. Подобная голодная смерть ожидала и Фёдора Михайловича Рябцева.
В Куватке жил еще один сын Михаила Петровича Рябцева от первой жены - Андрей. Жил он с женой и малолетним сыном Александром ( если мне не изменяет память), которого боготворил, души в нем не чаял. Я с мамой иногда бывал в их домике над рекой, на противоположном берегу Ии. Меня, шести-семилетнего ребенка, поражала и удивляла нежность и трепетность отношений между отцом и сыном, изумляло то внимание, которое уделял ему дядя Андрей. В душе я немножко завидовал этому. Подобной теплоты отношений с моим отцом у меня никогда не было. Перед затоплением нашей местности Братским водохранилищем Рябцев Андрей с семьей выехал из Куватки. Дальнейшая его судьба и судьба его сына мне не известны.
Третий сын Михаила Петровича Рябцева, Лаврентий Михайлович (годы жизни 1903 -1945), женился на Домне Афанасьевне Каймоновой(1906 г.р.). В их семье родились дети: сын Николай в 1927 г., Павел в 1930 г., Александр в 1935 г., дочери Евдокия, 1932 года рождения, Полина ( 1938 г.р.). Полина имеет дочерей Тамару Пяткову( в замужестве Прокушеву), Татьяну Гаськову(1977 г.р.), сына Олега. Семья Лаврентия Михайловича проживала в междуречье Оки и Ии, в деревушке Марал, неподалеку от Куватки, и вступила в колхоз «Дружный охотник» в начале 1930-х годов. Сын Александр Лаврентьевич в конце 1950-х годов уехал строить Братскую ГЭС, был шофером. Там и познакомился со своей будущей женой Екатериной Ивановной Деркачевой ( 1936г-2000г), которая работала на стройке штукатуром-маляром. Из Братска супруги перебрались жить в поселок Кирзавод, расположенный на западной оконечности города Усть-Кут, в долине реки Куты. Ранее в этой местности располагался Панихинский кирпичный завод. Здесь в семье появились дети: сын Александр ( 1959г.- 2015г.), дочь Люба ( 1964 г.р.). После переезда в пос. Верхне-Марково семья пополнилась сыновьями Виктором ( 1966г.-погиб в 1990 г.) и Андреем ( 1970 г.).В середине 1970-х годов восемнадцатилетний сын Александра Лаврентьевича Александр попал под машину,получил тяжелую травму головы, ног. Родители долго лечили сына в г.Иркутске. Александр Лаврентьевич и Екатерина Ивановна неоднократно приезжали в Иркутск с сыном на консультацию к специалистам Иркутского института травматологии и ортопедии,несколько раз останавливались на ночлег в нашей семье. Так мы и познакомились.
Младший сын Александра Лаврентьевича Андрей в январе 2019 года написал мне письмо:
«Мы с сестрой Любой живем в Уфе (Башкирия). Родители умерли, в 2015 году ушел из жизни в 56 лет брат Саша; в 1990 году в возрасте 24 лет погиб брат Виктор: разбился в гололед на машине. Отец с матерью очень переживали потерю сына. Он был для них ребенком любимым. Да и мы, дети, его очень любили. Он был сильным, умным, порядочным парнем. Для нас всех потеря Виктора была невыносимой болью. Отец вырастил из него настоящего мужчину: всегда брал его с собой на охоту, на рыбалку, они были всегда вместе. Всё село пришло на его похороны.
Отец после смерти мамы в 2000 году очень переживал,впал в тоску, отчаяние, потерял всякий интерес и волю к жизни. Я еще в то время жил в Иркутске. В последнем телефонном разговоре со мной отец сказал, что не хочет жить, хочет к жене. Я был в шоке после этого разговора. Сестра Люба хотела забрать его к себе в Башкирию, но не успела. Умер в больнице. Когда я приехал его забирать, больные, которые лежали вместе с ним в палате, рассказывали, что отец накануне смерти довольно бодро чувствовал себя, лег спать и не проснулся. Он так любил свою Екатерину, что решил покорно, не сопротивляясь болезни, уйти к ней. Он уже давно мысленно был с ней "там", где никто не сможет их разлучить никогда. Случилось это в 2005 году. Ему было 70 лет. Похоронили мы Виктора, маму, папу рядом на берегу реки Лены. Есть в селе Верхнемарково такой тихий "райский уголок" – сельское кладбище. Брат Саша покоится в Башкирии. Он с нами здесь жил, здесь и умер. Мы остались с сестрой теперь вдвоем.
Я имею свой бизнес, муж Любы тоже открыл свое предприятие (по нефти). У меня две дочери, уже вышли замуж и родили мне двух внучек. Так что я с прошлого года уже дедушка. Младшая живет в Ангарске, старшая - в Красноярске.
Александр Павлович, по фотографии вы с моим отцом так сильно похожи.
Помню, когда мне было 9 лет, отец возил меня на свою родину в Куватку. Запомнилось, что вокруг деревни были обширные поля, и я с местными ребятишками хожу и собираю там горох. И еще помню, что родственников в деревне было довольно много: в какой дом ни зайдем - везде родня.
Дедушка Лаврентий Михайлович и бабушка Домна Афанасьевна похоронены в Куватке. Дед умер в молодом возрасте, и хоронили его, я думаю, еще в нижней Куватке до ее затопления. Точно не знаю. Отец нам подробно об истории своих предков не рассказывал. А теперь, с возрастом, мы хотим знать свои корни, своих братьев, сестер, многочисленных родных, да расспросить уже некого."
Более полно, с интересными деталями поведала о жизни своей семьи дочь Александра Лаврентьевича–Любовь. Привожу её рассказ:
« Я дочь Александра Лаврентьевича Рябцева. Нас у него было четверо - я и три сына.
Наш младший брат Виктор трагически погиб 31 марта 1990 года. Ехал в командировку на УАЗике, в машине было 5 человек: бухгалтер, начальники. За Усть-Кутом попали на гололед. Машину занесло, и она слетела с трассы в кювет. Виктора выбросило из машины, он сильно ударился головой. Остальным повезло. Правда, женщина- бухгалтер год лежала с травмой позвоночника на вытяжении. Другие получили только небольшие ушибы и царапины на коже. На место аварии выезжала машина скорой помощи. Врач скорой рассказывал, что вызов поступил утром, приехали на место ДТП, никого из начальников уже не было. Виктор был в тяжелом состоянии - тяжелейшая черепно-мозговая травма. Оказали ему первую медицинскую помощь. Мне позвонили утром, я только что пришла на работу, сказали, что у вашего брата травма, не совместимая с жизнью, приезжайте скорей. А у нас дома никого из мужчин в это время не было: муж утром улетел на соревнования по футболу за Усть-Кут, младший брат Андрей был в армии, отец на буровой. Я к маме, не знаю, как и что ей сказать, какими словами сообщить о трагедии. Позвонили на работу отца, попросили, чтобы его срочно вывезли с буровой, пока Виктор еще жив. Отец успел приехать, муж нет. Витя умер в обед. Не знаю, верить или нет в приметы. Но среди ночи перед трагедией к нам в спальню кто-то постучал. Я встала, говорю мужу, что к нам кто-то пришёл. Послушали, прошлись по комнатам - никого. На душе так стало тяжело. А утром на работе сообщили такую печальную весть.
Да и в жизни Виктора были моменты, которые предвещали трагедию. Он женился за три месяца до гибели. Накануне свадьбы с ним произошла большая неприятность.
Виктор с Алёной тогда подали заявление в ЗАГС на регистрацию брака на конец декабря и решили приехать к нам в Марково в гости познакомиться. От Усть-Кута до нас 160 км по бездорожью. И с ними напросилась поехать подруга Алёны, молодая девушка (21 год). Она должна была быть свидетельницей при регистрации брака со стороны невесты. Её отговаривали от поездки, мол, слетай домой в Читу на Новый год, потом приедешь на свадьбу. Та не согласилась ни в какую. Приехали к нам все вместе, погостили. А так как утром надо было выходить всем на работу, выехали в обратный путь в ночь. А накануне днем на дороге шли ремонтные работы и по проезжей части понасыпали кучи щебня. Они ночью, почти доехав до места, наскочили на такую кучу. Автомобиль перевернулся. Витя сильно зашиб позвоночник, но вытаскивал девочек из машины. Алёнку вытащил, а вторую зажало между сиденьями. Витя рассказывал позднее, что поднимал УАЗик, не чувствуя боли, чтобы ее вытащить, и сделал это. Девушка умерла у него на руках в машине скорой помощи.
Прилетели из Читы мать и отец погибшей. Мои родители помогали им в подготовке к похоронам, чем могли (гроб, одежда). Мама потом рассказывала мне, что мать погибшей сказала ей, что заявлять на Виктора их семья не будет: произошел непреднамеренный несчастный случай. Но мы с вами «делим одну рубашку на двоих». Маме от этих слов стало нехорошо. В связи с происшествием родители просили Витю с Алёной отложить свадьбу, но они не стали этого делать. И вот не прошло и трех месяцев, и Виктор погибает. Слова об «одной рубашке на двоих» оказались пророческими. Односельчане и друзья вспоминают Виктора как доброго, отзывчивого парня, а он таким и был в действительности. Говорили о нем: «Добрая душа! Приедешь, бывало, в Усть-Кут по делам, он увидит, посадит в УАЗик, если свободен, провезёт по магазинам, накормит». На его похоронах было много народу.
Мама умерла 19 апреля 2000 года, попала в больницу с высоким артериальным давлением. Давление ей там сбили, надо было полежать какое-то время в постели, но, по словам отца, она пошла в соседнюю палату. У нас в Марково больница небольшая, все жители друг друга знают и, чтобы в больнице не скучно было, ходят навестить друг друга. Мама посидела в соседней палате, видно почувствовала себя неважно, пошла к себе. С нее упал платок, но она даже не обернулась, пришла, легла и потеряла сознание. Видно, произошло кровоизлияние в мозг.
У моей мамы, Екатерины Ивановны (в девичестве Деркачевой), 1936 года рождения, в семье было три сестры и один братик. Жили они под Воронежем, в пос. Ольховка. В 1941 г. отца забрали на фронт, а область оказалась оккупированной немцами. Когда гитлеровцы захватывали деревню, началась стрельба, бомбёжка. Мать велела детям лечь на пол, чтобы не попасть под огонь. Мальчик спрятался под кровать. Но пуля достала его и там, попала в живот, и он умер на руках у бабули Марии Алексеевны. Многих селян тогда угнали работать в Германию. Семья жила впроголодь, одежды никакой не было. На отца пришла похоронка. Мария Алексеевна и старшая дочь Настя (1930 г.р.) тянули младших детей, как могли. После разгрома фашистов мама с сестрой некоторое время работали в Ленинграде на торфяниках. Работа была тяжелая: на тачках они возили торф. К концу дня падали с ног. Но на заработанные деньги оделись сами и высылали часть зарплаты матери. Спустя некоторое время Анастасия Ивановна вышла замуж, и молодожены завербовались на целину. Туда же перебрались бабушка и мама, а уже оттуда по комсомольской путевке мама отправилась строить Братскую ГЭС. Начальником Братскгэсстроя был знаменитый Наймушин Иван Иванович. Мама всю свою оставшуюся жизнь вспоминала его добрым словом. Из Братска мама уехала в пос. Кирзавод и работала на кирпичном заводе. Там и познакомилась с Александром Лаврентьевичем Рябцевым, моим отцом. В этом поселке родились и мы с братом Сашей.
Папа после того, как ушел на пенсию, работал непродолжительное время аккумуляторщиком, а потом и вовсе ушел на отдых. Я к нему с детьми приезжала за два года до его кончины. А тут в мае 2005 года родственники сообщили, что отец лежит в Усть-Куте в больнице, приезжай. Мои дети как раз окончили учебу, и мы выехали поездом 31 мая. Утром, когда мы подъехали к Новосибирску, мне позвонили и сказали, что папы не стало 1 июня. Вот как получилось: ехали навестить, а приехали на похороны. Марковчане, что лежали с ним в одной палате, рассказали, что вечером папа чувствовал себя неплохо, поговорили, посмеялись. После капельницы отец уснул. Уснул навсегда. Папа, мама, Витя похоронены в Верхнемарково.
А старшего брата Сашу после похорон отца мы забрали с собой, не стали оставлять его там одного: тяжело ему было бы без поддержки родных. Давали о себе знать последствия травмы, полученной в молодости. Особенно беспокоила правая нога – остеомиелит бедра. Выше колена не заживал свищ, периодически выходил гной вместе с мелкими косточками. Беспокоили постоянные боли. Ему, конечно, нужна была наша поддержка.
Сначала Саша решил поработать у младшего брата Андрея в Белореченске, а уж потом приехал к нам, работал и жил у нас в Башкирии. По жизни он был добрый и безотказный человек, за свою жизнь никому не причинил зла. На родине работал в Ленской экспедиции слесарем КИПиА, имел много наград и благодарностей за работу. Но вот семейная жизнь у него так и не сложилась. Женился в первый раз в 20 лет на девушке, с которой учился в Иркутске в ГПТУ. Совместная жизнь не получилась. Разъехались.Через некоторое время сошелся с женщиной (Анной Холиной), но жили вместе тоже недолго. В этом браке у него 18 июня 1986 года родился сын Игорь Рябцев. В настоящее время он живет с женой Ксенией Ведякиной в Ангарске, работает КИПовцем. Ксения родила двоих детей - сына и дочку.
Третьей женой Саши была Марина – хорошая, добрая, душевная женщина. Видя, как мучает, изматывает Сашу боль, незаживающие гноящиеся раны на бедре, она нашла в Красноярске врачей, которые удачно сделали ему операцию. Сашины страдания, наконец, закончились. Но семейной жизни с Мариной вновь не получилось.
После приезда к нам в Башкирию Саша устроился работать к моему мужу, работал долго, до самого ухода на пенсию. Все это время жил в нашем доме, в центре города. Дом у нас большой, двухэтажный. На втором этаже Саша и жил вместе с моим сыном. Мы стали замечать, что Саша стал резко худеть. Выяснилось, что у него нарушилось глотание, пища с трудом проходила по пищеводу в желудок. Прошел обследование в больнице. Врачи нашли у него непроходимость пищевода, сделали операцию. Саша поправился, набрал вес. И вот 2 апреля 2015 года муж заехал домой с работы и обнаружил Сашу в котельной без сознания, вызвал сразу скорую помощь, милицию. Но врачи сказали, что уже сделать ничего не могут: теплой у него была только верхняя часть тела, а нижняя уже остыла. Мы считали, что смерть Саши связана с его заболеванием, с выполненной операцией, что ему нельзя было после нее курить, даже в небольшом количестве выпивать, но вскрытие показало совсем другую причину смерти – отравление угарным газом, несчастный случай.
И опять, как тут быть не суеверной? За две недели до смерти Саши мне из Питера позвонила дочь Алёна и рассказывает: « Стою я на кухне у окна (4-ый этаж), пью чай, смотрю, ко мне издалека молнией приближается черная точка. Всё ближе и ближе. И вдруг, голубь со всего маха ударился в стекло окна и упал замертво».
Я слышала, что такие случаи с птичками – к несчастью, и на душе у меня стало тревожно.
Сашу похоронили у нас здесь, в Башкирии.
У моей бабушки Домны Афанасьевны были родные сёстры София, Александра, Клавдия и брат Андрей,который женился на Вере Спиридоновне Марковой из деревни Утузилка. Её отец Спиридон Корнеевич и мать Прасковья Петровна умерли еще до её затопления, там были и похоронены. Сын Андрея Владимир Каймонов жил в деревне Куватка, женился на местной девушке Нине. Но его уже нет в живых. Нина живет в Братске. Другой сын Андрея, Георгий, двоюродный брат моего отца, проживает в Усть-Куте. С ним в данное время живет и сестра его отца Александра (баба Шура).
За Киренском, ниже по течению Лены, есть населенный пункт Алексеевский Затон. Мы туда в детстве с папой часто ездили. Там очень много наших родственников по линии бабушки Домны. Мы останавливались у детей и внуков ее сестры Клавдии Афанасьевны и даже ходили на ее могилку на местном кладбище. Но я в то время была еще ребенком и запомнить что-то важное не смогла.
Сестра отца моего Евдокия Лаврентьевна, 1932 г.р. проживала в пос. Онохой под Улан-Удэ. Умерла 25 октября 2017 года. У нее есть дочь Валентина (в замужестве Ковалик).
Моя дочь Алёна, 09.01.1992 г.р. окончила университет в Санкт-Петербурге, сейчас там и живет, работает в Газпроме. Там же учится на 4 курсе в нефтяном университете мой сын Игорь, который родился 10.11.1988 г.
У мамы большое число родственников. Они живут в Киеве, Ташкенте. В Калининграде жил дедушкин брат Деркачёв Митрофан Иванович, Герой Советского союза, преподавал в мореходке. Меня мамина старшая сестра звала к нему в гости, но съездить так и не получилось. Раньше я переписывалась с бабушкиными сестрами, братьями, а со временем всё потерялось… Очень жалко! Теперь стараюсь держать связь с их детьми, а они живут кто в Хабаровске, кто в Москве, кто в Ташкенте, Улан-Удэ. Теперь в наши ряды влились и корейцы, и армяне.
Часто вспоминаю свой родной поселок Марково, что раскинулся на правом берегу Лены. Ему уже около 400 лет. Там, где появилось первое поселение, до сей поры стоит церковь, на которой остались следы от пуль. Старожилы рассказывают, что в храме в годы гражданской войны прятались и отстреливались от белых красноармейцы. По той же правой стороне реки проходил Колчак. Ну а наш левобережный поселок Верхнемарково появился и стал развиваться, когда в этот край пришли нефтяники».
В поселке Онохой, под городом Улан-Удэ, проживает дочь Полины Лаврентьевны, родной сестры Александра Лаврентьевича Рябцева, Татьяна Пяткова (в замужестве Гаськова). Она рассказывает:
«Я родилась в 1977 году в деревне Куватка. У меня есть сестры Тамара (Прокушева), Светлана и брат Олег Пятков. Был еще брат Михаил, но он умер. Мой дед по материнской линии Лаврентий Михайлович Рябцев, 1903 г.р., приехал в Усть-Кут и познакомился там с будущей женой с редким именем – с Домной Афанасьевной Каймоновой, 1906 г.р. Умер он молодым в предвоенные годы еще в нижней Куватке, до ее затопления. Там и похоронен. Бабушка после его смерти вышла замуж за Кузьму Петровича Маслова. Родственники её за это осуждали, не поддерживали ее выбор, отказывали в поддержке. Вся семья жила в одном доме. Домну Афанасьевну знали в деревне все: приходили к ней за снадобьем от разных хворей. А еще она была хорошей повитухой, принимала роды у деревенских женщин. Мои все братья и сестры тоже родились дома, только я одна появились на свет в больнице. Бабушка Домна умерла от рака желудка. Свидетельство о ее смерти хранится у меня. Похоронена она тоже в Куватке, но уже в Новой. После ее смерти вся семья поразъехалась. Старшая сестра мамы Евдокия Лаврентьевна уехала жить в Улан-Удэ, вышла там замуж, родила детей, работала на мясокомбинате. В Куватке, в родительском доме по улице Фрунзе, осталась жить только моя мама с детьми. Жили без отца: мама была с ним в разводе. Мы с ним почти не общались. Отец, Пятков Виталий Александрович, навещал нас в деревне только время от времени. Он был родом из Братска, жил после развода в пос. Жигалово, работал водителем на угольном предприятии. Отец умер в июле 2007 года от прободной язвы желудка. Мама сошлась с дядей Володей Антоновым. Жили дружно и воспитывали детей.
В 1979 году мама, спешно продав деревенский дом за копейки, перебралась с детьми в село под г.Улан-Удэ после того, как зарезали дядю Володю. Мне было в то время 2 года. Подробностей не помню. Мама мне рассказывала, что они с отчимом накопали за деревней на колхозном поле картофель и поехали в Братск его продавать. В машине были также я, брат Олег и Света. По дороге нас остановил милицейский пост и потребовал объяснить, что за картофель мы везем в город. Дядя Володя, видимо, стал сопротивляться требованиям милиции, завязалась потасовка, в ходе которой отчим получил смертельное ножевое ранение. Деталей уголовного дела я не знаю. Но милиция начала маму преследовать и угрожать ей. Она, за бесценок продав дом, уехала с нами поближе к старшей сестре в Улан-Удэ. Тетя Дуся помогла купить нам дом в пос. Онохой. Моя сестра Тамара Прокушева и брат Олег Пятков постарше меня, они уже в то время были школьниками, учились в Куватской школе и лучше знают детали этого дела.
Мама, Полина Лаврентьевна, родилась 21 июня 1938 года, окончила несколько классов деревенской школы. Дальше учиться не было возможности: семья жила бедно, не во что даже было одеться. Умерла она 24 июля 2006 года от инсульта. Мама мне при жизни много рассказывала о наших родственниках, называла и фамилии, и имена, а я же молодая была и не придавала этому особого значения.
Последний раз я была в Куватке в 1980 году трехгодовалым ребенком. Но хорошо помню, как ходила с сестрой в лес за земляникой. Лес был шикарный: такие красивые белоствольные березы,в траве много-много костяники. Я её собирала и ела. Помню, каталась по деревне на какой-то тележке, ходили на кладбище на могилку бабушки Домны. Кладбище было красивое, всё в зелени. Осталась в детской памяти деревянная оградка с заостренным штакетником на могиле бабушки.Сейчас могилу её уже, наверно, не найти. Ведь прошло столько лет с той поры. Еще помню, как малина дикая росла вдоль деревенского забора. Я ею объелась, и живот сильно заболел. И еще запомнила, что в деревне после дождя была такая грязь, что я потеряла в ней свои сандалии. Вот такие мои детские воспоминания.
У меня трое дочерей: Анастасия, 1996 г.р., замужем; Ирина, 09.01.2010 г.р.; Елизавета родилась 8 июня 2010 года.
Очень жаль, что ни у кого из родственников не сохранилась фотография деда Лаврентия. Он, по словам мамы, был высоким красавцем на всю деревню.
Мне всегда хотелось приехать в родные места, взглянуть на дом, где я родилась, провела свои первые детские годы, встретиться, поговорить с родственниками. Но когда соберусь- не знаю. Пока же живу воспоминаниями о той беззаботной поре».
У Мины Петровича, кроме Михаила, было еще четыре родных брата: Аркадий, Антон, Яков и Демьян. Демьян и Антон перебрались в Тулу. Аркадий и Яков жили в поселке Ключи-Булак и имели многодетные семьи.
Аркадий Петрович (1894 – 1972 гг.), беларус, красный партизан, с женой Пелагеей Федоровной (1900 – 1948 гг.) вступили в колхоз "Победа-1 им. И. В. Сталина" 19 марта 1931 года. Согласно данным, занесенным в "Похозяйственную книгу учета выполнения населением обязательств перед государством" за 1930-е годы, их домохозяйство имело следующие постройки: избу со страховой оценкой стоимости 2261 руб.76 коп., хлев (360 руб.), амбар (703 руб. 08 коп.), поднавес ( 62 руб.22 коп.), забор (27 руб.80 коп.), ворота (страховая стоимость 300 руб.).Семья насчитывала более десяти детей. Из Куватки семья Аркадия Петровича в конце 1930-х годов перебралась в село Ключи-Булак.
Старший их сын – Иннокентий, 1922 г. рождения, не вернулся с фронта.
Читаем архивный документ, хранящийся в Центральном архиве министерства обороны (ЦАМО) - машинописное "Донесение о безвозвратных потерях № 01183 от марта 1943 года." В его "Именном списке безвозвратных потерь начальствующего состава частей и соединений 61 армии Западного фронта с 17 по 28 февраля 1943 года" по 3 отдельному лыжному батальону, 51 отдельной лыжной бригаде под номером 20 значится:
- Рябцев Иннокентий Аркадьевич,1922 года рождения, лейтенант, командир взвода, уроженец деревни Куватка, Тангуйского района, убит в бою 21 февраля 1943 г. у деревни Городище, Болховского района, Орловской области. Мать, Рябцева Пелагея Федоровна, проживает в селе Ключи-Булак, Тангуйского района, Иркутской области.
21.03.1943 г. в запись внесено исправление: слово "убит" зачеркнуто и от руки написано - "ранен 21.02.43г."
Иннокентий Аркадьевич находился на излечении в госпитале, поправился и возвратился на фронт.
Вот что рассказывает о нем Рябцев Николай Аркадьевич (1948 г.р.):
«Мой брат Иннокентий родился 11. 12. 1922 года в селе Куватка Тангуйского района Иркутской области. До войны работал в школе учителем начальных классов. В 1941 году был призван Тангуйским РВК и направлен в Омское военно-пехотное училище, по окончании которого в звании младшего лейтенанта воевал на Западном фронте в 51 Отдельной лыжной бригаде в 3-ем отдельном лыжном батальоне до момента ранения в бою у деревни Городище Болховского района Орловской области 21. 02. 1943 года. После выздоровления служил командиром взвода в 241-м стрелковом полку 95-й стрелковой дивизии в звании лейтенанта. Вступил кандидатом в члены ВКП(б.) Был убит в бою 29. 08. 1943 года во время Ельнинско-Дорогобужской операции в районе деревни Уварово Смоленской области. Ельнинско-Дорогобужская операция (с 28 августа по 6 сентября 1943 года) — наступательная операция войск Западного фронта, проведённая с целью разгрома ельнинской группировки противника и развития наступления на Смоленск. Место захоронения брата: Смоленская область, Ельнинский район, Уваровский сельсовет, окрестности деревни Уварово."
Дочь Аркадия Петровича Валентина родилась в 1935 году, дочь Зинаида — в 1937 г. Живут сейчас в г. Братске. Мария (р.1939 г.) — в поселке Ключи-Булак. Сын Денис 1930 года рождения. Дочь Екатерина родилась в 1924 году, вышла замуж за фронтовика, старшего лейтенанта, командира взвода ПТР Коногорского Прокопия Никоновича, уволенного в запас 12 июня 1946 г. из 1020 стрелкового полка с правом ношения военной формы с особыми отличительными знаками на погонах. На фронте Прокопий Никонович был трижды ранен — получил тяжёлые ранения в левую ногу и плечо, лёгкое ранение в голову. За боевые заслуги награждён тремя орденами Красной Звезды и орденом Отечественной войны первой степени. Годы его жизни 1914 – 1992. Екатерина Аркадьевна покинула этот мир в 2002 году. Их дети в порядке старшинства: Геннадий, Надежда, Георгий (умер в младенчестве), Елена, Лидия, Сергей. Надежда после окончания Ключи-Булакской средней школы в 1966 году, получила высшее образование в Иркутском институте народного хозяйства, на финансово-экономическом факультете. Сын Александр Аркадьевич (родился 11 сентября 1944 года) умер в двадцатилетнем возрасте в доме-интернате для инвалидов.
С сыновьями Аркадия Петровича — Денисом (умер в 2010 году) и Николаем (р.1948 г.) я встречался только однажды. Они приезжали в Куватку в сентябре 2001 года на похороны своего двоюродного брата Павла — моего отца.
Денис Аркадьевич женился на уроженке пос. Варгалик Аграфене Егоровне Черных, 1927 г.р. Её родителями были Черных Егор Григорьевич и Домна Демидовна. Домна была старше мужа на 10 лет. Для неё это был второй брак. Егора Григорьевича в 1938 году репрессировали и расстреляли. Брат Груши Михаил Егорович (1919 г.р.) пропал без вести на фронте в 1943 году. Брат Степан (1925 г.р.) вернулся с войны с тяжелым ранением в голову, с костным дефектом в черепе. Груша ездила встречать раненого в деревню Кобь, нашла его с забинтованной головой и привезла домой в Ключи-Булак. После войны Степан женился на девушке Александре и уехал с ней жить в пригород Иркутска, на железнодорожную станцию Батарейная. Их сын Николай работал на железной дороге, дочь Елена — художник. Степан Егорович умер в 1968 году. Сестра Мария Егоровна живет в Иркутске.
Аграфена Егоровна окончила в деревне Варгалик 4 класса. Седьмой класс заканчивала в Иркутске, жила у родных. После перенесенной операции на брюшной полости возвратилась в деревню к родителям. Работала в колхозе на «лёгких работах»: мыла в полы в конторе, в столовой. Колхоз направил её на курсы бухгалтеров в Иркутск, после окончания которых она была трудоустроена учётчиком в тракторную бригаду. Замуж вышла за Дениса Аркадьевича Рябцева. Вырастили с ним троих детей. Старший сын Александр, 1955 года рождения, живёт и работает в Иркутске. Сын Виктор родился в 1958 году, дочь Валентина двумя годами позже. Виктор Денисович Рябцев проживает в с. Ключи-Булак, работает учителем в сельской школе, женат на Елене Дмитриевне. Её девичья фамилия Бурдуковская (род. 16.09.1957 г. в г. Кяхта, где проживали в то время её родители Дмитрий Архипович и Клавдия Андреевна). Елена Дмитриевна работает директором сельской школы. Супруги вырастили дочерей Ирину, Евгению и сына Андрея.
Елена Дмитриевна сообщила: «Моя свекровь Аграфена Егоровна умерла в День Победы, 9 Мая 2019 года, когда по улице, мимо нашего дома, двигалась колонна Бессмертного Полка. По паспорту ей было 90 лет. Пережила своего мужа Дениса Аркадьевича на девять лет. После его смерти жила одна под нашим присмотром, никак не хотела к нам переезжать, пока не сломала руку. Проживала у нас только два последних года…»
В семье Николая Аркадьевича Рябцева и его жены Валентины Петровны две дочери: Наталья (р.1971 г.) и Татьяна (р.1973 г.).
В Братске живёт внучка Аркадия Петровича, Ирина, — дочь Петра Аркадьевича Рябцева. В июле 2019 года она сообщила мне:
"Своего деда Аркадия Петровича мне вживую видеть не пришлось: я родилась в 1973 году, а он умер годом раньше, в 1972. Когда у Аркадия Петровича заболела жена, он начал похаживать к моей бабушке Червяковой Антонине Андриановне — одинокой, молодой, доброй, интеллигентной женщине, 1909 года рождения, которая работала в то время в деревне фельдшером-акушеркой, имела сына Понамарёва Геннадия. В результате этой связи 27 февраля 1947 г. родилась моя тётка Людмила. Но раньше было не заведено давать фамилию отца, если ребёнок рождался вне брака, и бабушка записала её на свою фамилию, а в графе «отчество» вписала имя своего брата Александра. Червякова Людмила Александровна в настоящее время живёт в городе Братске с мужем, имеет троих детей, троих внуков.
После смерти в 1948 году жены Пелагеи Фёдоровны вдовец Аркадий Петрович привёл в свою многодетную семью, к осиротевшим детям, Антонину Андриановну, и супруги начали новую жизнь.
В 1950 году, 8 октября, родился папа — Рябцев Пётр Аркадьевич. В 1969 году он был призван в армию, три года служил на флоте на Камчатке, после демобилизации возвратился в Ключи-Булак. Работал электриком, встретил маму, Сурнаеву Марию Андреевну, 1952 г.р. Бракосочетание у них состоялось 15 июля 1972 года. Свадьбу они справляли в один день с Любой Рябцевой, дочкой Зои Миновны. Та выходила замуж за Щукина Михаила. Он умер очень рано, в 35 лет: оторвался тромб. У них с Любой было уже трое детей — Алексей, Лариса и Степан. После смерти Михаила Люба снова вышла замуж за Сывороткина Володю и родила ему дочку Надю. Алексей был моим одноклассником. Сейчас его уже тоже нет в живых: умер в возрасте 33 лет — опухоль головного мозга. Детей у него не было. У Ларисы два мальчика. Старший сын в прошлом году окончил школу. У Степана двое детей и у младшей тоже два ребёнка. Люба и моя мама долгое время работали в торговле.
Папа лет до 40 работал в совхозе электриком, потом перешёл в «Сибирьтелеком». На пенсию пошёл в 55 лет. Он ещё бодр, энергичен: ходит на рыбалку, подправляет дом, строит... Мама тоже без работы, без забот не может: покупает на лето месячных поросят, кормит их до осени и забивает на мясо. Живёт по пословице: не было у бабы хлопот, так купила порося. Ещё у неё куры, огород, рассада, теплицы…(«и самогонный аппарат» — с нескрываемой иронией добавляет в своём рассказе Надежда Коногорская, внучка Аркадия Петровича).
Я родилась 19 мая 1973 г., окончила Ключи-Булакскую среднюю школу, 11 классов. Поехала в Иркутск, проучилась на парикмахера, возвратилась в поселок и в 1997 году вышла замуж за Латышева Юрия Геннадьевича. У нас 9 февраля 1998 г. родилась Анютка. Сейчас ей 21 год, не замужем, учится в Иркутском государственном университете путей сообщения (ИрГУПС), перешла на 4 курс (таможенное дело). Учиться нужно 5 лет. В летний период работает проводницей на железной дороге. Вот и сегодня отправилась в поездку по маршруту Иркутск — Адлер.
Младшая у меня родилась 19 июля 2002 г. В 2006 году, в четыре годика, ей поставили страшный диагноз – рак крови (острый лейкоз). Мы 8 месяцев лежали в иркутской больнице: «химичились», «лучевались». Потом регулярные проверки у врачей, бесконечные обследования, контрольные анализы. Но, слава Богу, все обошлось... Моей девочке скоро будет 17, она перешла в 11 класс. Занимается танцами. Очень хорошо танцует, а зовут её Татьяна. Я продолжаю работать в парикмахерской мужским мастером. Муж трудится на себя: у него свой лесовоз. У меня есть еще брат, родился 18 февраля 1982 г.— Рябцев Аркадий Петрович. Он назван в честь деда. Младшему его сынишке Петру четыре годика. А старшей дочке Аркадия в сентябре исполнится 18 лет. Живут в деревне Кумейка, занимаются фермерством, содержат кучу скота. Молоко, творог, сметану возят на продажу в районный центр.
Я живу с семьей в Братске. Ездим мы и в Ключи-Булак в гости к родителям, но нечасто — всё не хватает времени. Кстати, они живут в доме деда Аркадия Петровича.
Моя бабушка Антонина Андриановна умерла в 1990 г. на 81 году, прожила свою жизнь с Аркадием Петровичем неплохо, грех жаловаться. После его смерти жила с дочерью Людмилой в Братске, помогала ей растить детей. Приезжала частенько и к нам в гости. Бабушка была заботливая, добрая, радушная, маленького ростика, худенькая, ножка маленькая, наверное, 33 размер носила. Как приедет, начинает всех нас лечить: всякие травки, натирки, припарки. Готовила поесть очень вкусно, любила, чтобы в доме был порядок. Очень чистоплотная и интеллигентная была женщина. Мой папа всегда называл свою маму на Вы. Антонина Андриановна никогда не выпивала. Она и теперь стоит у меня перед глазами: маленькая, пучеглазенькая, седовласая.
А Зою Миновну я запомнила такой: маленького ростика, большие кисти коротковатых рук и крупный нос («на семерых рос...» —как говорят в народе). Её муж Степан Красновекин рано умер, оставил её одну с малолетними детьми. Зоя Миновна была трудолюбива и энергична. Всё, бывало, ткала из тряпичных дранок полосатые дорожки-половички. Помню, в доме у неё всегда был идеальный порядок, в серванте — ни пылинки, вся посуда блестела. Она была доброй женщиной. От чего умерла — не знаю. Старший сын её Владимир с женой очень сильно пили, жили в её домике. Так от водки сын и скончался. Сестра её Нина Миновна имела тяжёлый характер, была просто «злюкой». Всю жизнь прожила одна, без мужа. Был у неё сын Виктор, женился поздно, родились две дочки — Нина и Лена. Тоже безмерно пил и рано умер».
Интересной информацией поделилась со мной дочь Екатерины Аркадьевны, внучка Аркадия Петровича — Надежда Прокопьевна Коногорская. Она родилась в пос. Ключи-Булак, окончила Ключи-Булакскую среднюю школу, поступила и успешно окончила Иркутский институт народного хозяйства (финансово-экономический факультет). В годы учебы в составе студенческого отряда побывала на острове Шикотан, поработала на заводе по переработке рыбы и до сей поры вспоминает незабываемые 120 ступенек лестницы, ведущей от побережья Малокурильской бухты до студенческого городка.
Надежда пишет:
«Наша родословная обширная. Когда-то рожать не боялись. Но мне больше известны семьи Рябцевых–Бакушкиных из ближних сёл Ключи-Булак, Кумейка. Мама переписывалась с родными и из Усть-Кута, Нижнеудинска. Но я мало этим интересовалась, пока она была жива. Зато после её смерти не раз об этом пожалела. Я тут в интернете взглянула одним глазком (второго-то у меня нет с 1961 года) на ваши записки. Хочу немного поправить и дополнить их.
Мой дед Аркадий Петрович Рябцев был ещё тот «ходок налево», в каждой деревне имел любовницу. Старшие дети считают, что эти «походы» его и свели в могилу их мать — Пелагею Фёдоровну. У неё было больное сердце. 17 октября 1948 г. какая-то «доброхотка» известила её о свидании мужа с любовницей (вероятнее всего, то и была местный фельдшер Антонина Андриановна Червякова). Бабе Поле от такой вести тут же стало плохо, она упала, у нее перекосился рот. Соседка отпаивала её валерьянкой. А вскоре её разбил паралич. Пелагею Фёдоровну увезли в Тангуйскую больницу, потом переправили в Иркутск, где она и умерла в декабре 1948 года.
А Антонина Андриановна шла не к осиротевшим детям,как вы пишите, выходила замуж не за конюха, не за тракториста, а за завидного жениха — руководящего работника, председателя колхоза.
Мой дядя, Александр Аркадьевич Рябцев, умер рано, в двадцатилетнем возрасте, в доме инвалидов в 1964 году. В детстве весенней порой он провалился под лёд в студёную воду, сильно переохладился и серьёзно заболел. А без материнской заботы, без должного материнского ухода (баба Поля уже умерла) болезнь осложнилась полным параличом ног. Он стал глубоким инвалидом -колясочником.
Вы пишите, что Денис Аркадьевич женился на уроженке пос. Варгалик Аграфене Егоровне. Насколько мне известно, тётя Груша родилась, всю жизнь, за исключением нескольких лет, прожила и умерла в Ключи-Булаке.
Сколько себя помню, Нина Миновна Рябцева жила не в Кумейке, а в селе Ключи-Булак, в своём доме по ул. Трактовой, 55 одна, а не с семьей сына».
Брат дедушки Мины, Яков Петрович Рябцев (1898 – 1970 гг.), женился на Прасковье Михайловне Романовой (1903 г.р.) – родной сестре Романова Федора Михайловича – мужа сестры моего отца, Марии Миновны. Предки Романовых прибыли с Севера и имели примесь эвенкийской крови. Семья вступила в колхоз "Победа-1" 13 марта 1934 года, имея избу со страховой стоимостью 1094 руб.40 коп., амбар (704 руб.), баню (379 руб.44 коп.), хлев ( 253 руб.), поднавес (46 руб.67 коп.), забор стоимостью 103 рубля.
Старших дочерей Якова Петровича, Тамары (род. в 1926 г.), Елены ( род. в 1930 г.), Екатерины (род.1932 г.) уже нет в живых. Мария Яковлевна (р.1933 г.) и Любовь Яковлевна (р.1940 г.) здравствуют и поныне. Сын Тимофей родился в 1935 году.
С младшим сыном Якова Петровича, Сергеем, я познакомился совсем недавно, в августе 2004 года, когда он навещал в Иркутске свою дочь Ольгу. Спеша на рейсовый автобус в обратный путь, он заглянул ко мне на полчаса, чтобы познакомиться.
Ко мне подошел располагающий к себе седовласый мужчина выше среднего роста, плотного сложения, с обаятельной улыбкой на лице и протянул руку для приветствия.
Сергей родился 11 февраля 1952 года. Жил в Братске, работал на БрАЗе оператором установки по резке алюминиевых заготовок. Большой любитель охоты, заядлый рыбак (тунгусские корни дают о себе знать). Со своей прежней супругой расстался 8 лет назад. Их совместная дочь Ольга (р.1976 г.) окончила университет, вышла замуж и живет в областном центре.
В последние годы у Сергея новая жена - Татьяна Андреевна Вибе, с которой познакомился на курорте. Их сблизила любовь к природе, к загородным поездкам, к рыбалке. Общие интересы и сходство характеров прочно укрепили их союз. Живут счастливо и о прошлом не сожалеют. В 2010 году перебрались на жительство в Иркутск*. Сергей умер утром 15 февраля 2021 г. от ковид-инфекции на фоне ишемической болезни сердца.
В сотне метрах от нашего дома, за тем же овражком, проживала семья Марии Петровны Ивановой. Она вышла замуж за вдовца Михаила Петровича Рябцева, родного брата моего деда Мины Петровича, и в январе 1949 года на 42-ом году жизни родила от него дочь Галину. С Галей мы были одного возраста и очень дружны. До сей поры я с ностальгическим чувством вспоминаю наше куватское детство, детскую дружбу на берегу родной и милой сердцу речушки Ии. Вспоминаю нашу деревенскую улицу, мостик через овражек (под ним отец хранил свою лодку), который отделял дома наших родителей, крутой косогор за огородами, где на солнечных полянах мы собирали лесную клубнику, а в ближайшем березняке по весне пили березовый сок, лакомились костяникой, рвали лесные жарки, сибирскую ветреницу и колокольчики.
Незабываемое, прекрасное время, которое никогда не повторится!
Хорошо помню братьев Галины по матери - Николая Бутина и Владимира Иванова. Мария Петровна Иванова ( в деревне ее называли по фамилии одного из мужей - Бутиха) перенесла свой дом в Новую Куватку и поселилась около деревенской водокачки. Галина окончила 8 классов и перебралась жить в г. Братск. Вышла замуж, родила двух сыновей, имеет внуков. Мария Петровна умерла в августе 1983 года в возрасте 76 лет. Похоронена на деревенском кладбище. Брат Галины Владимир Иванов перенес инсульт, ушел из жизни в 2010 г.
Брат Марии Петровны Иванов Дмитрий Петрович (1915 г.р.) построил свой дом в Новой Куватке через дорогу от усадьбы сестры, у деревенской водокачки. Он воспитывал приемного сына Зюзина Владимира Трофимовича (родился 18 мая 1947 года). С женой Марией Антоновной (1918 г.р.) они родили четверых совместных детей: Александра (24.10.1949 г.р.), Виктора (10.05.1953 г.р.), Леонида ( 25.04.1955 г.р.), дочь Татьяну, которая родилась 27 января 1960 года. Сын Александр с детства был инвалидом, отставал в умственном развитии, не учился в школе. Ребенком я бывал в гостях у Дмитрия Петровича. Он увлекался охотой на таежного зверя, любил пострелять уток, глухарей. Помню, как-то раз он разрешил нам, детям, под его строгим присмотром сделать по нескольку выстрелов по мишени из его ружья "ТОЗ", что доставило нам неописуемую радость и восторг.
В июне 1957 года в девятимесячном возрасте моя сестра Татьяна заболела полиомиелитом. Эпидемия этого опасного заболевания началась в США в начале 1950-х и через несколько лет докатилась до СССР. Полиомиелит еще называют детским спинномозговым параличом. Это тяжелое инфекционное вирусное заболевание. Заражение происходит при попадании вируса в кишечник через загрязнённые испражнениями больных руки, воду, пищу. Коварный вирус полиомиелита проникает в двигательные нервные клетки серого вещества спинного мозга, вызывая их гибель. В результате развиваются необратимые парезы и тяжелые параличи мышц верхних и нижних конечностей, мышц шеи, глотательных и других групп мышц. Особенно опасен паралич дыхательной мускулатуры и диафрагмы, когда заболевший теряет способность дышать. Заболевали преимущественно дети. Каждый десятый заболевший ребенок погибал, а около половины на всю жизнь становились калеками с парализованными руками и ногами.
Не существовало никакого лекарственного средства, которое могло положительно повлиять на течение и исход болезни. Победить ее удалось лишь после создания вакцины.
В 1950 году американский вирусолог Джонас Солк создал вакцину на основе инактивированного (убитого) формалином вируса полиомиелита. С 1955 года она стала применяться в США путем подкожной инъекции. Однако по вине одной из фирм, производящих вакцину, произошел досадный инцидент: в большой партии вакцины оказался не до конца инактивированный вирус, сохранивший жизнеспособность. В итоге, среди вакцинированных началась вспышка полиомиелита, жертвами которой стали сотни детей. У большинства из них развился паралич, некоторые умерли. Разразился большой скандал. Кроме того выяснилось, что многие ранее привитые вакциной Солка дети тоже заболевают. Инактивированная вакцина Солка была не способна гарантированно предупредить болезнь.
В 1956 году другой американский ученый Альберт Сейбин получил ослабленный штамм вируса полиомиелита, который был использован им для создания живой пероральной (то есть, применяемой через рот) вакцины. Она оказалась безопасной для человека, который ее получает; ослабленный вирус не может попасть из кишечника в спинной мозг и вызвать паралич.
У нас в Союзе своей вакцины не было. Американская же вакцина Солка для массовой вакцинации по всей стране не подходила: она оказалась дорогой, вводить её приходилось подкожно не менее двух раз, да и эффект был далеко ненадежным.
Под руководством советских ученых, вирусологов Михаила Чумакова и Анатолия Смородинцева, на основе ослабленных штаммов вируса полиомиелита (в одну из поездок в США им удалось уговорить американского ученого Альберта Сэбина передать им свои вирусы, чтобы попробовать сделать живую вакцину в СССР). В 1958-1960 годы была разработана собственная живая вакцина, доказаны ее безопасность и эффективность. Ученые придумали и её оригинальную форму — в виде конфеты драже. Никакие инъекции для её введения были не нужны, вакцина работала в кишечнике. Началась широкая иммунизация детского населения. Со страшной инфекцией в стране практически было покончено.
В 1957 году спасительной вакцины от полиомиелита в нашей стране еще не было. Моя сестра перенесла тяжелую форму болезни с полным параличом левой половины тела. Положение усугубилось присоединением частых приступов эпилепсии. Татьяна стала глубоким инвалидом. Приступы сильных судорог продолжались всю ее жизнь, сказались на умственном развитии. Она не могла ходить, нормально говорить, была прикована к постели. Родители с чувством глубокого сострадания тяжело переживали болезнь Татьяны до самой ее ранней кончины. Умерла она в 1982 году, 6 мая, в возрасте 26 лет от очередного затяжного приступа мучительных судорог – так называемого эпилептического статуса.
В сентябре 1958 года в возрасте 8 лет я был зачислен в первый класс. В Куватке была только начальная школа на четыре класса, которая находилась на противоположном, утузилском, краю деревни. Эту же школу посещали и дети из Утузилки. В школе была одна просторная классная комната, уроки в которой вели две учительницы в две смены. Я хорошо помню только одну из них - Надежду Степановну Федотову, которая жила у нас в деревне со своей семьей постоянно. Другая учительница татарской национальности была приезжая и вскоре покинула школу. К моменту поступления в первый класс я уже довольно бегло читал и умел писать печатными буквами. Азбуку изучил под руководством бабушки Кати по единственному оказавшемуся в доме журналу «Крестьянка». Вместе со мной в первом классе учились мои сверстники: Света Жукова, Сёма Мисорин, Володя Московских, Витя Зюзин, Володя Дурных, девочка Надя с красивой фамилией Карева.
Надя родилась в 1951 году в семье Марии Каревой (в девичестве Колоушкиной). Кроме Нади позднее у нее родились еще двое детей: Виктор и Галина. Отцы с Надей у них были разные. Семья их жила на противоположном берегу Ии в бараках, выстроенных Нижнеийским леспромхозом. Ребенком я пару раз бывал в их доме в гостях у Нади. У Марии Каревой в Куватке проживала также её сестра Екатерина, вышедшая замуж за Николая Бутина.
Надя - высокая, стройная, тёмноволосая приветливая и улыбчивая девушка после восьми классов поступила в медицинское училище, успешно его окончила, жила в Иркутске в заводском общежитии и работала медсестрой в Иркутском военном госпитале в рентгеновском кабинете. Здесь она познакомилась с молодым человеком (коллегой), стала его женой и уехала на родину мужа в Башкирию, в Белорецк. Но семейная жизнь не сложилась, Надя вернулась в Иркутск. Я в то время был уже студентом, оканчивал медицинский институт и бывал у нее в гостях. За чашкой чая мы много говорили о прошлом, вспоминали наше куватское детство, школьные годы. По жизни она была добрым, веселым, жизнерадостным человеком. Надя продолжала работать медицинской сестрой. Насколько мне известно, замуж она больше не выходила, детей не имела. Через несколько лет Надежда покинула Иркутск и перебралась в Приморье, в город Спасск - Дальний к сестре Галине Маркитантовой, которая работала там по распределению после окончания Иркутского фармацевтического училища.
Через семь лет сестры переехали в Братск и купили там кооперативные квартиры. Но здоровье Нади пошатнулось: она заболела сахарным диабетом, колола инсулин. По рассказам сестры Галины, прежде стройная, подтянутая, в последние годы жизни Надежда прибавила в весе, очень этим тяготилась, страдала. В Братске работала медицинской сестрой в детской поликлинике, а после ухода на пенсию - в Доме ребенка. Умерла она от инсульта в 2007 году. Похоронена в г.Братске.
Учился я хорошо и с интересом, легко воспринимая школьную программу. До сих пор помню, как поразил меня, впервые прочитанный в учебнике «Родная речь» рассказ Д.Н. Мамина-Сибиряка «Зимовье на Студёной». Поразил безысходностью и трагизмом судьбы одинокого старика Елески, судьбы, полной страданий и лишений, безграничной преданностью ему пёсика Музгарко, прекрасным языком повествования писателя. По сей день «Зимовье на Студёной» остаётся для меня одним из лучших рассказов, из прочитанных мною в детстве.
Если занятия проходили во вторую смену, за окнами школы к концу уроков было уже темно, домой возвращаться было страшно. На помощь приходила Екатерина Никитовна. Возвращаясь с работы, по пути, она встречала меня у крыльца школы и уводила к себе в Утузилку. К тому времени бабушка осталась в доме вдвоем с младшим сыном Анатолием. Но по вечерам, до глубокой ночи, дяди Толи не было дома. Он то уходил с друзьями в Куватку на молодежную вечёрку, то в леспромхозовский клуб смотреть картину – так в то время у нас называли в деревне кино.«Пошел в картину», - говорили деревенские.
Дочь Марфа вышла замуж и жила с мужем, Оводневым Михаилом Ивановичем, в Куватке, в леспромхозе, «на той стороне реки».
Младшая дочь Нина уехала жить в город Пермь (в то время еще город Молотов) к брату Александру, устроилась там работать на механический завод.
Так что долгие осенние и зимние вечера мы проводили с бабой Катей в ее доме вдвоем. После работы, уже затемно, она кормила свиней, подсыпала зерна курам на предстоящий день ( утром этим заниматься было некогда, до рассвета надо было уходить на колхозную ферму), доила корову, поила её пойлом и загоняла в хлев тёлочку, овец. Наконец мы входили в дом. Екатерина Никитовна запирала избу на крючок, да в добавок надежно веревкой приматывала к косяку дверную скобу, зажигала керосиновую лампу, и мы усаживались с ней за стол ужинать. Баба Катя наливала себе и мне по кружке молока, отрезала по ломтю домашнего хлеба, ставила на стол вареные куриные яйца, вынимала из еще не остывшей русской печи напревшую за день перловую или пшенную кашу-крупеню на молоке или наваристые жирные щи, и мы принимались за трапезу. Перед сном я просил бабу Катю рассказать мне сказку. Страшных сказок о ведьмах, о леших, о лесных страшилищах со звериными головами она избегала, не хотела будоражить моё воображение. Обычно она выбирала « Крошечку-Хаврошечку», «Морозко», «Аленький цветочек», «Гуси–лебеди», «Сказку о царе Салтане». Я сладко засыпал под ее тихое повествование.
Но самой бабе Кате не спалось. На душе у неё было тревожно. После смерти Сталина Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года была объявлена амнистия(«ворошиловская», «бериевская» амнистия). Она стала самой крупной по числу освобождённых заключённых за всю историю страны. Её инициатором был всесильный в то время глава МВД Лаврентий Берия. В течение весны и лета 1953 года из переполненных тюрем, лагерей, колоний на свободу вышло более 1,2 млн. человек. Амнистия не распространялась на бандитов и убийц, закоренелых уголовников, осужденных за изнасилования, разбой, грабёж. Число амнистированных политических заключенных было крайне незначительно. В послевоенный период в исправительно-трудовых лагерях, располагавшихся вдоль железнодорожной магистрали Тайшет – Братск – Лена, содержались десятки тысяч заключенных, которые использовались на железнодорожном и гражданском строительстве, лесозаготовках. В районе железной дороги Тайшет-Лена (участок Тайшет – Братск) располагался печально известный своей суровостью среди лагерей сталинской эпохи особый лагерь № 7 МВД СССР - «Озерный» (или "Озерлаг"). Это был самый большой лагерный комплекс в СССР. Его лагерные пункты занимали территорию между Тайшетом и Братском. Амнистия повлекла катастрофический всплеск преступности в стране: бывшие зэки, не имеющие работы, средств к существованию, вскоре брались за старое. Прежде всего, произошёл всплеск краж, случаев хулиганства, грабежей. Это происходило и в Братском районе.
Трагические события той поры ярко отражены в незабываемом фильме режиссера Александра Прошкина " Холодное лето пятьдесят третьего". В тайге скрывается амнистированная в июле 1953 группа уголовников, совершающих одно за другим тяжкие преступления. В поисках еды и средств передвижения они набредают на таёжную деревушку, где в ожидании катера находятся двое амнистированных политзаключенных. Вооруженная банда бандитов-рецидивистов захватывает поселок. Два их противника — ссыльные « политические», защищая мирных, беспомощных жителей вступают с бандитами в смертельную схватку и побеждают…
Темные личности частенько наведывались ночами и в Куватку, и в Утузилку, не раз забирались в избы, проникали в амбары, в подвалы. Тащили всё, что попадёт под руку. Селяне жили в постоянном напряжении, в ожидании беды. Особенно тягостным было темное время суток.
Затворить на ночь входную дверь только на крючок было недостаточно. Баба Катя всегда дополнительно укрепляла ее, так как крючок двери был слабеньким и ненадёжным. В избе стоял белорусский ткацкий станок – кросны. Она снимала с них пришвицу — длинный, круглый деревянный вал с массивными головками на концах для наматывания вытканного холста — прикладывала его к противоположным косякам двери на уровне дверной дужки и куском веревки крепко приматывала её к валу. Подобная защита двери отчасти успокаивала ее.
Но только в присутствии возвратившегося с вечеринки сына – мужчины в доме - в это тревожное ночное время, в избе на самом краю деревни, баба Катя могла немного расслабиться и заснуть.
---------------------------------------------
*Сергей Яковлевич Рябцев умер утром 15 февраля 2021 г. от ковид-инфекции на фоне ишемической болезни сердца.
Фото: Наша семья и семья брата отца- Ивана. Стоят: слева - мама, рядом с ней - тетя Маруся ( жена дядя Вани). Сидят с дочерьми Татьянами на коленях: слева мой отец, справа - дядя Ваня. В центре впереди мой брат Евгений, за ним я. Куватка, лето, 1957 г.
Фотографии к данным запискам смотри по ссылке https://ok.ru/profile/562064181842/album/908269638738
(продолжение следует)