Воскресенье. Утро. Я открываю глаза. Торопиться никуда не надо – потягиваюсь, переворачиваюсь на другой бок, с подозрением поглядываю на будильник, который весело барабанит своё безостановочное «тик-так». Сегодня он лишён права звонкого голоса. Будильник обиженно щёлкает, когда стрелка перемахивает границу обязательного в будни подъёма, и продолжает свою работу. Эта работа, в отличие от нашей, не зависит ни от настроения, ни от времени года, ни от погоды, ни от многих других причин, на которые сошлётся человек, чтобы отложить неприятные, скучные дела.
Спать не хочется, организм, настроенный на определённый ритм, не считается с воскресной возможностью понежиться в постели. Однако, вспомнив, что впереди очередная неделя недосыпания, я закрываю глаза.
Из детской комнаты доносится шорох, шарканье ног, хлопает дверь.
– Лёшка, ты уже встал?
Ещё не слыша ответа, знаю, что не ошиблась: младший сын любит поспать в воскресенье, а старший, который в будни с трудом отрывает голову от подушки, в выходной соскакивает с постели спозаранку, одолеваемый самыми разными планами, замыслами, проектами.
Они такие разные, мои мальчишки, чем-то похожие на близнецов. Старшему – десять лет, младшему – девять, но возрастная разница величиною в год давно стёрлась. Оба одного роста. Волосы, глаза – почти одинакового цвета. Рубашки, брюки – всё одинаковое. Так обычно родители одевают близнецов, не только чтобы ещё раз подчеркнуть их сходство, а в основном по причине экономической: найти две рубашки по одной цене, но разных по расцветке и фасону не всегда удаётся (дело происходит в девяностые годы прошлого века!) Да и в воспитательном отношении так проще: равенство и братство, не достижимые пока в мировом масштабе, легко достигаются близнецами, растущими в одинаковых условиях.
– Лёш, чайник, пожалуйста, поставь.
Сын охотно откликается на просьбу, с кухни доносится журчание воды, осторожное бряканье крышки от чайника – через десять минут слышу шёпот явившегося с докладом сына:
– Мам, чайник кипит.
То мероприятие, которое поднимает так рано в воскресенье моего старшего сыночка, связано со стуком молотка, визжанием пилы, поэтому сын ещё долго слоняется без дела, не смея нарушить сон родителей и брата, а главное – считаясь с покоем всех обитателей нашего многоквартирного дома. Другое дело, если в воскресенье мы оказываемся на даче. Через десять минут после доклада о кипящем чайнике вихрастая голова Лёшки умоляюще повисает надо мной:
– Мам, можно уже стучать?
Я разрешаю, зная, что соседей рядом нет, а муж с младшим сыном могли бы иногда героически спать даже во время артобстрела. К тому же хитрый, корыстный расчёт: чем быстрее все проснутся, тем ближе до того блаженного момента, когда мы встанем на лыжи и все вчетвером – друг за дружкой, затылок в затылок, след в след – скроемся в заваленных снегами лесах.
Лес – это где-нибудь в средней полосе, у нас на Севере – леса. Бескрайние, диковатые пространства, где после скромных размеров наших малометражных квартир человек, привыкший к постоянным помехам перед глазами, вдруг оказывается на таком захватывающем дух просторе, что хочется покричать и попрыгать от счастья. Леса, дали неоглядные, океан воздушный, сопки, тянущиеся по горизонту величественной цепью – от этого всего веет древними сказаниями, мощью и таинственностью. Моим детям посчастливилось расти в таких местах.
Заговорили по очереди на кухне молоток и пила – Алексей мастерит модель снегохода. Я улыбаюсь, подумав, что в будущем моего сына ни одна женщина не сможет упрекнуть, дескать, он не умеет даже гвоздь забить. Гвоздь забить Лёшка умеет. И топором машет будь здоров! Теперь немногие мальчишки могут похвастаться, что кололи дрова. Нехитрое вроде умение, да и пригодиться ли в жизни, если человек обитает в городской квартире и далёк от походной романтики, а у моего сына заготовка дров – одно из любимых дел на даче. Надо понимать: человек не просто чурку раскалывает – он огонь добывает!
Девятилетний Иван с такой же силой, как Лёша конструированием, техникой, машинами, увлечён животным миром. Коробочки с разными насекомыми, баночки с головастиками, искусственные муравейники, аквариумы – это для нашей семьи привычное дело.
Когда приезжаем летом на Украину, Иван умудряется бабушку, которая не боится ничего на свете, держать в страхе. Она опасается, что из Ваниных многочисленных пробирочек и коробочек может выскочить нечто совершенно дикое и несуразное. Кроме того, в поисках ползающих и летающих представителей насекомого мира юный энтомолог не ограничивается доступными ему участками на пляже, в сквере, в саду, он забирается в святая святых – в огород, а значит часто наносит там ущерб не меньше, чем его подопечная саранча. Так как нежные ростки огурцов или едва укоренившиеся стебельки недавно высаженной рассады капусты не представляют, с точки зрения Ивана, никакой ценности, бабушка после его набегов за «живностью» находит в зелёном царстве увечные и притоптанные растения.
В ласково звучащем голосе бабушки, обращённом к Иванушке, таятся тревожные нотки:
– Ванюша, ты только в дом не носи эту коробочку…
Боясь, чтобы внук не усомнился в её любви, бабушка шёпотом умоляет меня:
– Ты скажи ему, пусть в огород-то не ходит…
На реке наша компания представляет интересное зрелище. Нас мало привлекает то место, где расположен пляж с навесами от солнца, где чистая вода с песчаным дном, где целый день плещется свободное от забот население южного посёлка, летом наполовину возрастающее за счёт приезжих. Мы устраиваемся поодаль от пляжа, ближе к густым камышовым зарослям, которые с берега сразу шагают в воду и доходят чуть не до середины реки. Там илистое дно, шныряют пиявки, и вообще, с точки зрения Вани, чудесное местечко, где можно найти самые неожиданные экземпляры «живности».
Поработив своих верных друзей – Лёшку и двоюродного братика, Иван тщательно прочёсывает с ними ил. Руки юного натуралиста и его помощников-ассистентов испачканы в какой-то зловонной жиже, к ногам прилипают колючие водяные растения – всё нипочём! Три согнутые фигуры сосредоточенно ползают в зарослях, изредка издавая нечленораздельные звуки восторга. Операция эта так и называется – «ловить живность». Потом для вознаграждения своих добровольных младших научных сотрудников Иван снисходит до того, чтобы отвлечься от милых сердцу козявочек и сыграть пару раз в футбол на узкой и пыльной улице или на поселковом стадионе.
Вообще, мои мальчишки – обыкновенные дети. Они не очень любят сидеть на уроках и совсем не любят делать уроки дома, они никогда не расшибут себе лоб в ответ на просьбу вынести мусорное ведро, предусмотрительно устроив длинное деловое разбирательство: кто именно из них должен произвести такой подвиг трудолюбия? Обыкновенные дети, они часто выводят маму из терпения своей озорной вознёй, шалостями. Они шумные и драчливые, не бывает того дня, чтобы дом не оглашался звуками настойчивого выяснения истины, которое обыкновенно начинается призывами «Ну, Лёша!» и «Ну, Ваня!», а потом заканчивается небольшой потасовкой и сердитым сопением в разных углах, куда мы с мужем разгоняем их разными способами: он – словом, а я – делом. Папино слово на детей действует мгновенно: папин авторитет непререкаем, мне же приходится действовать вручную: разнимаю драчунов путём отталкивания их руками друг от друга, а потом не без лёгкого сопротивления с обеих сторон развожу по разным комнатам.
И всё же мои мальчишки – необыкновенные дети. Они запросто променяют соблазнительные бабушкины разносолы на однообразную походную кашу с тушёнкой, они с удовольствием лягут спать в палатке, установленной на кочковатом берегу реки, они согласятся мёрзнуть ночью в лесу, чтобы утром вдохнуть в этом же лесу свежий воздух, увидеть позолоченные солнцем вершины сосен и «ручьи, где плещется форель». Они готовы плыть по реке целый день, забираться с родителями в самые глухие таёжные места, где запросто можно наткнуться на косолапого мишку. Они ещё мало задумываются над тем, что привлекает их в лесу, и совсем не думают над извечными вопросами, над которыми из поколения в поколение, так и не находя окончательного ответа, ломает голову человечество, но они ни разу не заныли, когда падали с ног от усталости, когда становилось страшно.
Их ещё не сильно интересуют компьютеры и видики – первейшее развлечение современных детей. Их и книги с описаниями невероятных приключений, морских путешествий, загадочных далёких стран ( это несмотря на все мои ухищрения) интересуют пока мало. Но меня это уже не пугает. Пусть они будут не похожими на других – не страшно. Пусть они не станут знаменитостями, перед которыми преклоняет колени замирающая от восторга толпа, – не обязательно. Пусть идут своей дорогой! Пусть вырастут людьми!
Когда акушерка, принимавшая роды, сообщила мне о рождении мальчика (старшему сыну было тогда уже полтора года), я рассмешила её нелепой фразой:
– Этого не может быть. Вы шутите.
– Смотри сама! – акушерка вертела передо мной какое-то краснокожее орущее существо, бесформенное, с большими руками и ногами, слипшимися редкими волосиками и неоспоримыми доказательствами мужского пола. Это был мой новорождённый сын. Я закрыла от досады глаза, в которых секунду назад действительно загорелась надежда, что пошутила акушерка, что не сын всё-таки, а дочь ( ведь в те годы до УЗИ, определяющего пол ребёнка до родов, было ещё далеко). По лицу потекли слёзы. Я так ждала дочку!
– Вот глупая, ребёночек здоровенький, а она ревёт. Что дочка, что сын – всё едино дитя, – ласково причитала акушерка, повторяя дежурную фразу. Она, очевидно, привыкла к таким сценам в родильном зале: утешать разочарованную мамочку ей было не впервой.
Удивил молодой папочка, со счастливым лицом заявивший, что он как раз и ждал сына.
– Но ты же мечтал о дочери! Ведь у нас уже есть сын!
– Это я тебя не хотел расстраивать, а сам был уверен, что снова будет сын. В нашем роду ведь у каждого старшего сына всегда рождались только мужчины.
Мужчины! Ванечка рос, становился Лёше незаменимым товарищем в играх и в жизни, а вместе мальчишки становились для папы постоянными спутниками в ближних и дальних лесных походах. Сложилось крепкое мужское братство, и теперь я рада, что родился второй мальчик. Вот только до сих пор, глядя на роскошные банты дочурок своих приятельниц, жалею, что так ни разу никому не заплетала косичек.
1994 год
На фото: мои мальчишки в эпоху водных походов и чёрно-белых фотографий, 1993 год.