Уроки русского

 
"Если бы не ты, не ты, не ты,
Не было б меня, меня, меня…"
Песня

1
Эксперимент подходил к концу. Увлеченный, Аркадий не мог трезво оценивать состояние Ольги. Та же производила жалкое впечатление: это было худенькое, нервное, рассеянное и замкнутое существо. Если бы не уход Арины… Это постоянное одергивание платья, стрижка, как у малого ребенка ногтей… Не говоря о многом другом.
Обет молчания осложнял общение, тут помогал старенький лэптоп: не желая разговаривать, Ольга набирала ответы на нем.
Ариша в отчаянии. Подругу не узнать, ее неустойчивая психика и реакции пугали до слез.
Аркадий на все происходящее смотрел иначе, он знал, придет время, и гадкий утенок превратится в лебедушку.
Ты не оставишь меня… чудился ему порой переливчатый голос Ольги. О, ему есть, что на это ответить. Еще немного…
И время пришло, Директриса дала знать - эксперимент близится к завершению.
Аркадия, хоть  он давно готовился  к этому событию, известие застало врасплох:  не у Ольги, а у него теперь начнется новая жизнь. Он посоветовался с Аришей, та нуждалась в другой одежде, обуви, белье.
Сгоряча, он попытался обставить квартиру своей возлюбленной. Спустя время, отказался от затеи - не захотел навязывать своей воли. Из деликатности, решил ненадолго оставить Ольгу одну, уехал из города.
Через три дня на его телефон пришло сообщение:
– Солнце мое, не обижай малютки, жить не могу - завяну через сутки.
Разумеется, он помчался к ней сломя голову.
Дверь ему открыла потрясающей красоты молодая женщина. Аркадий не сводил с нее глаз чувствуя, теряет почву под ногами.
Ольга обняла его, поцеловала в лоб, глянула многозначительно. Потом прильнула к нему, их губы нашли друг - друга, слова были уже не нужны.
– Ты не оставишь… меня? – донесся до него еле слышный шепот.
– О чем вы Ольга Юрьевна! Ольга. Оля. Оленька. Я так теперь буду тебя называть. Хорошо?
–Да, да, да, да!
Через несколько минут, Аркадий прошел к музыкальному центру, вставил принесенный диск.
Из динамиков полились знакомые звуки "Школьного вальса":
Давно друзья веселые,
Простились мы со школою,
Но каждый год мы в свой приходим класс…
Ольга гипнотизировала Аркадия восточными глазами .
– Про нас с тобой?
Он скорее прочитал по ее губам, чем услышал. Кивнул.
– Дальше еще образнее. Слушай.
 Ты юность наша вечная,
Простая и сердечная,
Учительница первая моя…
- Про вечную молодость это точно про нас, любовь моя! – Аркадий подхватил Ольгу, и закружил ее в вальсе. Бесконечном ли…
2
К Разину записались на прием. Женщина просила не обычные двадцать минут, ей был нужен час. Предваряла вопрос, профессор о потерянном времени не пожалеет.
В назначенный час, в кабинет главврача прошла женщина средних лет. Выше среднего роста, склонная к полноте, по-девичьи стройными ногами, с косой седых волос, она была элегантна. Вошла с достоинством человека, знающего себе цену.
Нервнические жесты, мешки и синева под глазами, полнота, все это открытая книга для специалиста. На лице скрываемое страдание.
Разин мгновенно просчитал ситуацию, приложился к ручке. Обычно он себе такого не позволял. Женщина комкала платок, врач перебирал в руках очки.
Выяснилось, услуги психиатра требуются её мужу.  Тут же поправилась, лечить, как будто, нечего.
Профессор поднял брови, зачем же тогда…
В ответ женщина выложила из сумочки цветные фото. На снимках молодой человек астеничного телосложения, темноволосый, с живым улыбчивым лицом. Ничего, что обращало бы на себя внимание специалиста его профиля.
Посетительница не сводила с врача глаз, надеясь, он увидит то, чего не увидеть нельзя.
Разин не увидел.
– Мой муж, – поспешно уточнила женщина.
– Понимаю…
– Нет, не понимаете, – она теребила злосчастный платок. – Мне шестьдесят пять, мы с мужем ровесники.
Разин, уже с интересом, вновь потянулся к снимкам. Мужчина выглядел на тридцать пять, не больше.
;Не поверите, Аркадий Семенович, муж  за последние два года, внешне помолодел лет на тридцать. Скажете, этого не может быть. Может!
Уже по нужде она коснулась глаз розовым лоскутом. Гостью можно понять: уходит молодость, возраст приносит свои хлопоты. Целлюлит, растяжки, морщины, сопутствующие болезни… И как упрек не просто молодой - молодеющий муж. Тяжелейшее испытание для чувствительной и нервной натуры.
- Понимаете, ; деликатничал Разин, ; такие случаи науке известны. – Замедленный обмен веществ, оригинальная секреция, пониженная температура тела… На фоне здорового образа жизни и крепких нервов…
–Я не ребенок! - перебила гостья, - понимаю и принимаю всё это.  - Если бы у мужа просто остановилось старение. Нет, время пошло вспять. Уходят на глазах годы, с ними память. Детей он вообще не признаёт, не общается с ними. В ответ такое же отношение. Зябко у нас в доме. Дети, внуки, новая квартира, пенсия, все он воспринимает как что-то чужое, – глаза Маргариты Федоровны увлажнились.
–А к вам он как относится?
–Пожаловаться не могу, у нас теплые взаимные отношения, – женщина потупилась, – я в его сознании, по - видимому, прежняя.
Если бы это все. Последние два года, он ведет какие-то эксперименты. Подозреваю, его новый образ, следствие этих самых опытов.
–И с чем он их проводит?
–С собой. С некоторых пор, он стал меньше есть, спать, сидит дома и молчит как бука.
–Это уже интересно, давайте по порядку. Вы сказали - меньше есть. Это как?
–В понедельник среду и пятницу он к еде не прикасается вообще. Как фанатичный христианин.
–Это не страшно, поклонники лечебного голодания, так же себя ведут. Есть у них такой авторитет - Брэгг. Почитайте.
–Читала.
–Меньше спать…
–Спящим я его давно не видела. Прикроет глаза, и о чем-то думает. Или пишет. И никогда ничем не поделится. Я же говорю – бука.
–А что пишет?
–Сама хочу знать. Записи прячет, подозреваю дневник ведет. Много отдала, чтобы заглянуть в него.
–Вы говорите, мало двигается…
–Из дома ни шагу, даже в магазин не ходит. Первое время, мы из-за этого ссорились. Он же, упрям как… И я махнула  рукой.
–А чем он объясняет это своё нежелание?
–Трудно ему в толпе. Раньше он опускался до объяснений, сейчас уходит от разговоров. Как-то обмолвился: потерпи немного, и все узнаешь.
–Так и сказал?
–Лучше бы не говорил, я  вся извелась. Что думать?
–И целыми днями молчит?
–Молчит. Помогите доктор, надо что-то делать, я с ума сойду!
–Чего же вы от меня хотите?
–Обследуйте его. Он говорит его случай особый, науке неизвестный. Чувствую: хочет чем-то поделиться, не может, что-то ему мешает. Он это сознает и переживает. Таким беззащитным становится порой, таким жалким…
Разин уже принял решение, для вида хмурился.
–Понимаете, у меня клиника… Своя специфика…
–Знаю.
–Мы на окупаемости, наши услуги платные. И, надо сказать, недешевы.
Женщина все порывалась что-то спросить.
–Сделаем так. Положим вашего мужа на четыре дня. Возьмем общие анализы, исследуем кровь, лимфу, ликвор…
–Простите…
–Ликвор, спинномозговую жидкость. Не найдем ничего, на том и закончим. Вам это не будет стоить ни копейки. Если случай любопытный - оставим.
3
Сабанеев производил впечатление заторможенного человека. Молчал, не ел мяса, соблюдал посты, был неразговорчив, усидчив до изнеможения.
Его память ухудшалась, он это сознавал. Единственное, что ориентировало его во времени – дневник. Тот отчасти открывал ему глаза на динамику процесса. Попытка осмыслить его, успеха не имела: факты разрознены, малочисленны, логическая цепь не выстраивалась.
А ведь ему советовали вести  дневник с самого начала. Пренебрег… Не записал, а значит – забыл. Потому и неведение, что за всем этим стоит. Кто стоит – знал. Когда дневник перечитывал.
Завибрировал телефон, жена с врачом договорилась. Виктор занес эту новость в дневник. Учёный, иначе забудет.
Разин не смог лично встретить Сабанеева,  обозначил ситуацию своему заму. Илья Борисович только головой качал, выкручивая до хруста пальцы.
Через три дня главврач зашел к новичку. Тот увлеченно листал газеты и журналы. Приходу врача не сказать что обрадовался. Тот присел на кровать, другого места не нашлось.
–У нас Виктор Ильич, на руках данные вашего обследования. – С самого начала мы столкнулись с парадоксами. Скажу сразу: организм ваш работает как часы, без сбоев.
Виктор более смотрел, чем слушал.
–Мы пришли к выводу, требуется ваше обследование на клеточном уровне. В этой связи просьба…, – Разин подбирал слова, …нам сложно работать с вами, вы чрезвычайно замкнуты. Речь у вас не нарушена, при желании образно выражаете свои мысли. Фразы строите легко, интеллигентно. Жена рассказывала…
Одна беда – молчите, не желаете снисходить. В таких условиях, мы сделаем вдесятеро меньше, чем могли бы.
–Ладно, спрошу, – нехотя бросил Сабанеев. – Посоветуюсь…
–Простите с кем?
Врача задела за живое, ссылка на некие, не зависящие от него обстоятельства. А он-то считал себя распорядителем человеческих судеб. Выходит, ошибался…
Виктор скучающе смотрел в окно, оттянув пальцами губу, отвечать, судя по всему, не спешил.
-Эту, как ее… Директрису, - выдавил, наконец, из себя.
Разин ждал, его же странный пациент, словно воды в рот набрал. Опустив руки меж колен, он скучающе смотрел в окно.
Делать ему здесь больше нечего, Разин направился к выходу. Уже из-за дверей до него донеслось:
– Потом…
4
Сабанеева хотела знать все подробности.  Жена.
– Результаты обследования вашего мужа поражают, - врач вынужденно повторялся. - У него нет полноценного сна, его парадоксальной фазы. Впрочем, это вам ни о чем не говорит.
–Почему же, говорит!
Что значит  априори считать собеседника существом низшего порядка.
–Не стану углубляться, - он смущен, - детали интересны лишь специалисту. Отсутствие сна, должно было пагубно отразиться на его самочувствии. Ничуть не бывало, Виктор Ильич, чувствует себя утром отлично. Никакой усталости, сонливости: организм где-то черпает ресурсы.
У него больше нормы эритроцитов. Их транспортные возможности  по кислороду – необыкновенны. Куда там олимпийцам!
Кроме того, мы обнаружили в его крови девять незнакомых ферментов. Тоже загадка.
Его обездвиженность. Раннее считалось, такой образ жизни лишает организм кальция. У людей, прикованных к постели, из скелета вымывается известь. Вот он - остеопороз. Нет кальция, прекращается продуцирование костного мозга. Это сразу отражается на качестве крови. У Виктора не так.
Маргарита Федоровна, – вспомнил он вдруг, – кто такая Директриса?
–Простите…
–Виктор Ильич упомянал в разговоре некую Директрису. Вы ее знаете?
Женщина удивлена.
–Неужто разговорили Витюшу? Как вам удалось? Директриса… Первый раз слышу. Мой муж, он ведь бука только со мной. С тех пор, как у нас появился ничейный телефон…
–Ничейный?
–А как ещё назвать. Вам откроюсь. Два года назад, Виктору на день рождения надарили всего. Среди подарков мы нашли сотовый телефон. Его никто не дарил. Я выясняла. Как вам это?
- Что за модель?
–Финская "ракушка". Смарт, "нокиа", семь тысяч двести.
–А счет у него есть? На чье имя? Вы пытались выяснять?
–Не определяется. Поддерживается на уровне трехсот рублей. В упаковке был листок с номером.
С тех пор и началось: он стал выкидывать "коленца" с едой. Потом эти  фокусы со сном, "обет молчания"… Время от времени, с кем-то разговаривает. Уединяется на балконе, лестничной площадке, по полчаса бубнит что-то. Поставьте себя на мое место.
И вот выясняется – Директриса… Одно утешает, он на глазах, ни о каких матросских шалостях здесь нет и речи. Не способен он увлечь женщину, не тот характер.
–Он знает о телефоне?
–Нет, – усмехнулась посетительница, - это моя единственная тайна от него. 
–Какой вам смысл скрывать это? – удивился врач.
–Из принципа, сначала хотела сказать, потом… Пусть и у меня будет секрет.
–Веселая семейка, – отметил про себя профессор, – с ними не заскучаешь.
5
Разин устроился в своём любимом кресле с подголовником и подставкой для ног. Открыл сабанеевский дневник, Виктор дал почитать. Сказал, из чувства благодарности, участия в себе. Даю, чтобы ты мне дал!
Одна из записей особенно интересна.
…10 октября, 20… года. В этом году, на день рождения мне подарили сотовый. Кто-то из родственников. Не просто подарил, а взял на обслуживание. В телефоне - СИМ-карта, и счет на девятьсот рублей. Хороший презент! Всё это я узнал у Марго сегодня.
Появилась нужда в дневнике. Происходит что-то с памятью. Не помню, что было час назад, не то, что месяц, два.
Марго косится. Надо лечиться! Согласен. Но как и от чего?
Сыновья перестали к нам ходить. Спросил, в чём причина?
– А сам не сообразишь? – она мне.
И понимать нечего: отец здоровьем сдал, дети и отвернулись. Зачем им эта обуза? Вот такие пироги.
Звонок по телефону. Женский голос. Представляется Директрисой. И не понять что это: имя или должность. Ведет себя так, будто продолжает когда-то начатый разговор. Я же её первый раз слышу. Правда мог и забыть.
Напоминает: через два дня наступит четвертый, последний этап эксперимента. Какого эксперимента, я об этом и слыхом не слыхивал. Времени для вопросов она не оставляла. Сам потом разберусь.
Она мне - все идет по плану. Полтора года ни о чем не думай. Проект запущен необратимо. При желании, я могу с ней связаться.
Я спросил как именно.
Обычно. Она как отрезала. Спросила, веду ли я дневник.
Я посмеялся. Зачем он мне в моем возрасте. Баловство.
Она мне пригрозила. Из-за моей несобранности у меня могут появиться проблемы. Уже было будто предупреждение…
Для меня это новость. Когда же это?
Директриса напомнила телефон: двадцать тридцать сорок. В ответ надо три раза произнести ее имя. Мой голос нужен для идентификации.
Значит Директриса - имя. Не записал бы, через полчаса и знать не знал о том. Спросил, что такое четвертый этап.
Она мне ; три уже реализуются, четвертый – обет молчания.
Это мне ни о чем не говорило. Она строга, я не уточнял. На другом конце положили трубку. Вот и думай теперь.
Одно понял, где-то сплоховал. Что бы опять не наступить на грабли, надо вести дневник. Ежедневный и подробный.
Разин отложил тетрадь, прикрыл глаза.
Как бы он повел себя в этих обстоятельствах. Директриса… Кто она? Откуда? Зачем здесь?
Хоть в чем-то он определился, и это есть хорошо.
Идея омоложения с этих пор не покидала Разина, он дал понять  Сабанееву, готов повторить его путь. Можно ли?
– Спрошу, – пообещал тот.
Вечером сообщил о согласии Директрисы. Разин начал действовать.
6.
Много воды утекло с тех пор. Что теперь представлял собой Разин?
Среднего роста, плотного телосложения, с крупной русой головой. Толстые губы, приплюснутый и приподнятый нос. Внешне суровый, не улыбчивый, с пронзительным взглядом карих глаз. Еще не профессор. Или - уже не профессор.
Некрасивый, он умел придать лицу доверчивую мягкость. Дополняя ее врожденным тактом, чувством меры, врач быстро располагал к себе собеседника.
Аркадий учел ошибки предшественника, перед началом опыта, записал все, что посчитал нужным. Автобиографию, высказывания Сабанеевых… Ох как пригодятся ему эти записи.
Нелегко ему приходилось, порой – очень нелегко. В его памяти, подвергшейся иссечению, не осталось ничего из прошлой жизни. Случалось, промелькнет в сознании некий образ, соотнести его с чем-либо он не мог, не доставало данных.
С самого начала понимая: семья стреножит его, он развелся. Жена в шоке. Кто она? Где она?
Его одноклассница. Старая любовь. Они много лет встречались тайком, связывало ее замужество. Теперь этот вопрос утрясен, препятствий к соединению родственных душ нет. Так Аркадий обставил свое непопулярное решение.
Лукавил Разин, никакой подруги у него не было и быть не могло. Сказал так, чтобы избежать ненужных кривотолков. В клинике в двух словах ситуацию нарисовал. Мосты сожжены!
И началась у него жизнь, врагу не пожелать. Он был просто вынужден часто менять квартиры. Глазастые бабки, у которых он обычно квартировал, быстро подмечали перемену в его облике. Не умея объяснить эти видоизменения, делились соображениями с соседскими кумушками. Не проходило и двух недель, за Аркадием устанавливалась тотальная слежка.
Поначалу в его загадочном образе жизни не видели ничего особенного. Потом стали приглядываться. А что это он такой беспамятный? А что это он ночами не спит? А что это он как монах в затворе живет?
Пытались ему задавать вопросы, насельник от ответов уходил.
Не нужен нам такой постоялец! Принималось коллегиальное решение, и Аркадий в очередной раз снимался с места. Не просто переезжал с улицы на улицу, города менял. Побаивался, могли узнать.
На тот момент, за плечами Аркадия - медицинская Академия. И хоть была востребована обществом его специализация, идти вновь по торному пути он не собирался. Новый жизненный вектор себе еще не обозначил. Метался Разин.
Единственное, к чему его бессознательно тянуло – к бумаге и ручке. Писать ему хотелось в любое время дня и года, он мечтал набрякнуть чем-нибудь эпохальным.
Звонила Директриса, близится его день рождения. Когда ему, "де юре" – мужчине без малого шестидесяти лет, "де факто"; исполнится тридцать. И он, молодой и энергичный, будет предоставлен себе. От такого известия захватывало дух. Что там…
7
Аркадия бессознательно потянуло в город, где он родился, жил, работал. Он бродил по его улицам и площадям, узнавая, местами не узнавая его.
Он не собирался держать в секрете свои связи с Директрисой. Найдись достойные, он помог бы им обрести "второе дыхание". Сабанеев выдал тайну "верескового меда" не раздумывая, с какой стати он поведет себя иначе.
Того не желая, очутился перед старым трёхэтажным зданием с розовой штукатуркой. Школа, в которой он когда-то учился. Неудержимо потянуло внутрь.
Охранник заступил дорогу. Уходить не хотелось, Аркадий показал паспорт. Может быть живы те, кто его когда-то учил?
Прежде, чем подняться на второй этаж, стал обходить фойе. На его стенах фотографии учителей, начиная с 1935 года. Кое-кто смутно о чем-то напоминал. Поясняющие надписи уточняли: фамилии, предмет, годы преподавания.
Фотография ангельски красивой, похожей на Анастасию Вертинскую женщины, поначалу не задержала его взгляда. Ольга Юрьевна Манешина, учитель русского языка и литературы.
Ольга Юрьевна! Разин вгляделся в черты, тут же ожившие от воспоминаний. Его учительница! Любимая учительница! Надпись говорила - более десяти лет на пенсии.
Аркадий всмотрелся в необычный разрез её глаз, нестерпимо захотелось знать о ней все. Он поднялся в учительскую, молодые женщины, учителя младших классов, воззрились на него, безмолвно спрашивая. В чем дело?
Ему тоже объяснили. Вся документация в отделе кадров. Что бы получить какую – либо справку, требуется разрешение завуча. Та на уроке, скоро большая перемена.
Прозвенел звонок,  заведующая учебной частью, повела его в отдел кадров. С замиранием сердца, ждал он результатов поиска. А ну как нет её в живых?
Есть, вот она, личная карточка. Адрес, телефон…
И часа не прошло, Аркадий входил в подъезд пятиэтажки на окраине города. Деревянная дверь, звонок работает, но ее не открывают. 
Вздрогнул. Из-за двери приглушенный старческий голос.
– Кто?
Что ответить? Назвать фамилию, год выпуска? А старый человек будет что-то вспоминать. Да и вспомнит ли. И он схитрил.
– Ольга Юрьевна, к вам по школьным делам.
Слово "школа" - пароль. Ему открыли.
В полумраке прихожей хозяйка различалась не сразу. Дрожащей рукой опиралась она на дверной косяк. Согнутая годами чуть не вдвое, женщина пыталась выпрямиться. Как будто, ей это удалось.
– Проходите! – внимательный взгляд поверх очков на веревочке.
Аркадий усажен в единственное кресло. Хозяйка прошлепала к окну, отдернула шторы, в комнату хлынул свет. Села по другую сторону стола – книжки, разглядывая Разина.
От убогого быта, у Аркадия на глаза наворачивались слезы. Все чисто, выглажено, на своём месте.
Непокрытая, в застиранном до дыр халатике, сидела перед Разиным, когда-то видная женщина. Сидела не волнуясь, положив сухонькие кулачки на стол. Маникюр в её годы… Аркадий прикинул, Манешиной сейчас не менее восьмидесяти пяти.
Протянул женщине тюльпаны. Ту, несколько смутил этот жест.  Не баловали…
Выставил пакет на стол.
- К чаю.
Когда все было готово, пришел ее черед задавать вопросы.
–Чем обязана Аркадий Семенович?
–Сразу и не скажешь Ольга Юрьевна.
Видел, учительница не примет снисходительного тона.
–Вы много лет учительствовали. Все, кто знает вас, уверены - вы педагог от Бога.
–Мой друг, вы перегибаете палку.
–Нет, нет, что есть - то есть. Вы любите свою профессию, в том нет сомнения. Но вопрос, случись вернуться к началу трудовой деятельности, повторили бы путь?
–Безусловно! – хозяйка лакомилась кусочком торта, орудуя серебряной ложечкой, элегантно отставив мизинец.
Разин умилился, чуть ли не открыв рот, наблюдал за безукоризненными манерами хозяйки. Та смутилась.
–Что-то не так Аркадий Семенович? – не поднимала глаз.
Подняла. В них плясали чертики.
– Простите,  отвлекся, – пришел он в себя.
– Маленькой я любила учить, у меня был свой класс из подружек. Меня называли по имени отчеству, я ставила оценки, наказывала. Даже пыталась вызывать родителей, - улыбнулась, припоминая.
–Неужели так далеко заходило? – Аркадию приятны ее воспоминания.
Позже, в них найдется место и ему.
–А помните, как вы наказывали мальчишек? Замахивались, но не ударяли, а лишь касались лба пальцами. Может в этом и суть? Так вы делились своей доброй энергетикой?
– Быть может! – донеслось еле слышное.
– А помните ваше: "Дорогу осилит идущий!"
– Как же, помню.
–Ольга Юрьевна, – Аркадий приступил к главному,  -  со мной случилось невероятное. Опускаю детали, я вступил в контакт с неземным разумом. Мне было предложено омолодиться. Впрочем, предложили не одному мне. На тот момент, мне было, страшно сказать – пятьдесят семь лет.
Манешина зябко повела плечами,  как бы протестуя. Мальчишка!
–Процесс этот непростой, долгий. Заключается некий контракт, его нарушение - исключено. Условия, на первый взгляд, тягостные. Только на первый, говорю вам ответственно. За возможность стать тридцатилетним, приходится платить временным расстройством здоровья.
Человек, под влиянием неких побуждений, ограничивает себя в еде, сне, общении. Эти лишения, самим человеком не ощущаются, страданий как таковых – нет. На фоне всего этого - ухудшение памяти.
– Аркадий Семенович, душка,  не так скоро, - Манешина утомленно прикрыла глаза. - Мне самое время перевести дух. Я плохо  соображаю. Охватить целиком все, что вы тут наговорили, не могу. В то, что рассказываете, трудно поверить. Но я вам верю.
Вы кто по специальности? В прошлой своей жизни? – поправилась, видя замешательство Разина.
– Стоит ли об этом, – тот раздумывал. – Медик… Психотерапевт.
– Вы оказывается душевед. Теперь мне все ясно. Простите, я перебила.
–Можете уточнить мой возраст, - Аркадий протянул женщине паспорт.
Та не удержалась от искушения, заглянула в него.
–У меня пошли одна за другой бытовые проблемы. Большие и малые. В новой ипостаси, я не захотел повторять свой профессиональный путь. С вашей легкой руки Ольга Юрьевна, меня потянуло к перу.
И что? Не будучи филологом, я тщетно пытаюсь строить фразы. Замахиваюсь на серьезные жанры, не могу же осилить и короткого очерка.
–Мой друг, специального образования может и не быть, – успокаивала Манешина. – Было бы желание.  Вспомните Пикуля. Об учебе думали?
–Думал, но так не решился. Долгая история.
–От кого я это слышу, – лукаво, исподлобья глянула на Аркадия хозяйка, – от человека, у которого столько времени, что девать некуда.
–Дело даже не в этом… – замялся Аркадий. – Одному трудно.
–А что мешает вам найти спутницу жизни? Вы молодой, видный из себя человек…
-Смеетесь Ольга Юрьевна. Меня ведь мои паспортные ровесницы не интересуют, мне же – тридцать.
–Здесь я вам не советчик, - Манешина подперлась кулачком. - Даже заниматься репетиторством уже не могу, а хотелось бы. Осталось доживать отпущенное Богом.
У вас все наладится, не берите в голову. Какое-то время вы поищете себя, потом  успокоитесь, возьметесь за ум, пойдете учиться.
Для подготовки наймите репетитора. Это станет вам недешево, зато эффективно. Если повезет и встретите настоящего профи.
Смотрели фотографии.
Какая-то незримая нить начинала оплетать их. Она крепла и натягивалась, не смотря на внешнюю неестественность их взаимного интереса. Именно – взаимного.
Вот вы какая! - говорил восхищенный взгляд Аркадия. Обращенный более к фотографии, нежели к старой женщине.
Что крылось в задумчивых глазах учительницы знать не мог никто.
–Я пришёл к вам Ольга Юрьевна, не для того, чтобы плакаться! – Разин выходил на финишную прямую. Что если вам пойти по моей дороге. Вы одиноки?
–Да.
–Это многое упрощает, не придется ничем жертвовать.
–Аркадий Семенович, вы говорите такие страсти, от которых мурашки по коже. Слышала бы Ариша.
–А кто это?
–Молодая женщина, она ухаживает за мной. Порядочная богобоязненная, она делает это от широты души. Мы неразлучны уже лет шесть. 
–Ольга Юрьевна, я не знаю Ариши. Она ведь может по-своему на все реагировать. Исходя из своих соображений. Умоляю, не обсуждайте эту тему ни с кем! - Аркадия расстроило это внеплановое затруднение.
И в дополнение ко всему. Мои бывшие коллеги, ищут человека для эксперимента. За свой счет, они обеспечивают его пансионом. Ему предоставляют отдельную палату, отличное питание, прикрепляют опытных врачей, медсестер. На все два года.
–Так долго? Впрочем, если положить на весы… Аришу ко мне пустят?
–Бога ради! Захотите, ей поставят кровать в вашей палате. На баланс, должен сказать, ее не возьмут. Специфика!
Согласитесь Ольга Юрьевна, условия соблазнительные. Если же помнить, что по окончании эксперимента, вы станете другой…
Бояться вам нечего. Сегодня здравствуют два молодых человека и леди. Те, которые… И никто из них не жалеет.
–Ох, Аркадий Семенович, не было у меня печали. Разбередили вы душу старому человеку. Хочется ли? Конечно, слов нет! Что из этого только выйдет? Пока я вижу одни проблемы.
–Есть они, не спорю. Не тороплю вас, дня четыре, на раздумья нам отпустили. Откажетесь, – Разин непритворно огорчился лицом, - вовек себе не простите. Только подумать, заново прожить часть жизни. Спланировать ее с учетом своих прежних ошибок и просчетов. Не прощаюсь!
Учительница провожала гостя, опираясь на палочку.
–Заходите, я подумаю, – стояла в дверном проеме, жалкая беспомощная.
Сердце Разина защемило.

8

– Когда? Когда начнем? И еще… Вы не оставите меня?
–Как могли вы такое подумать Ольга Юрьевна? – Разин в порыве чувств, поцеловал ей руку.
Манешина вспыхнула. Ох, уж эта женская проницательность!!!
–Завтра приду за вами, тогда и начнем.
Аркадий вдруг умолк, всматриваясь в лицо старой учительницы, удивляясь своему неясному восторгу. Возникшему, как будто, на пустом месте.
С чего бы, подумал он отстраненно. И, на какое-то время, успокоился.

9

И время пришло, Директриса дала знать, эксперимент близится к завершению.
Аркадий известием потрясен. По сути, не у Ольги - у него теперь начнется новая жизнь. Посекретничал с Аришей, Ольге требовалась другая одежда, обувь, белье.
Сгоряча, он попытался обставить и квартиру возлюбленной. Спустя время, отказался от затеи, не захотел навязывать девушке своей воли. Из деликатности решил ненадолго оставить Ольгу одну, уехал из города.
Через три дня на его телефон пришло сообщение:
– Аркадий, приезжай немедленно, сильно скучаю!
Разумеется, он помчался к ней сломя голову.
Дверь ему открыла потрясающей красоты молодая женщина. Аркадий не сводил с нее глаз чувствуя, теряет почву под ногами.
Обняла, поцеловала в лоб, отстраняясь глянула протяжно. Прильнула к нему, их губы нашли друг - друга, слова были не нужны.
– Ты не оставишь… меня? – прерывистый, еле слышный шепот.
–О чем вы Ольга Юрьевна! Ольга. Оля. Оленька. Я так теперь буду тебя называть. Хорошо?
–Да, да, да, да!
Через несколько минут, Аркадий прошел к музыкальному центру, вставил принесенный диск.
Из динамиков полились знакомые звуки "Школьного вальса":
Давно друзья веселые,
Простились мы со школою,
Но каждый год мы в свой приходим класс…
Ольга, смотрела на любимого своими миндальками.
– Это про нас с тобой?
Он скорее прочитал по ее губам, чем услышал. Кивнул.
– Но дальше еще образнее. Слушай.
 Ты юность наша вечная,
Простая и сердечная,
Учительница первая моя…
- Про вечную молодость это точно про нас, любовь моя! – Аркадий подхватил Ольгу, и закружил ее в вальсе. Бесконечном ли…

10

Через год позвонила Директриса. Я должна сообщить вам пренеприятнейшую весть… Проведению эксперимента в полном объеме, мешают демографические подвижки. Из-за этого, мужчины отныне перестают вовлекаться в проект. Для женщин - все остается по-прежнему.
И напоследок, простые человеческие слова ободрения:
 - Мужайтесь Разин!
Потрясенный этим известием, Аркадий впал в меланхолию. Говорить об этом Ольге, не говорить…